Мы невозможны

Глава 1. Турбулентность

Август

"Уважаемые пассажиры! Просьба пристегнуть ремни. Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту..."

Голос пилота доносится до меня словно сквозь слои ваты. Мой взгляд намертво прикован к грифелю, хаотично выводящему линии на белоснежной бумаге.

Вот сейчас. Да. Сейчас... Уже почти...

Грубый толчок в плечо. Кончик карандаша безжалостно вспарывает рыхловатое полотно.

Образ, который я с таким трудом нащупала, лопается, словно мыльный пузырь. "Экран" тухнет.

О, нет-нет-нет!... Только не это!

Жмурюсь в тщетной попытке вернуть ускользающее видение.

Не-еееет...

- Девушка! Я к Вам обращаюсь. Девушка?... С Вами всё в порядке?

Утыкаюсь бессмысленным взглядом в шёлк платка, обвивающего женскую шею.

- Девушка?

Перевожу фокус выше. На полные губы, накрашенные красным.

Ненастоящие. Мелькает автоматически.

Губы шевелятся. Кажется, она что-то говорит.

С трудом осознаю реальность.

- Девушка!

- А?... Ч-что... Простите. Что Вы сказали? – связная речь возвращается ко мне не сразу.

- Мы заходим на посадку. Пожалуйста, пристегнитесь! – в голосе стюардессы явно угадывается раздражение.

- Да. Да, конечно. Сейчас, минутку. Я только...

Подрываюсь с кресла. Мне нужно срочно остаться одной.

Может быть тогда... удастся снова увидеть Его лицо.

- Девушка, куда Вы?

Анжела, так гласит надпись на бейджике, озадаченно пялится на меня.

- Вы не понимаете. Мне срочно нужно...

Пячусь спиной вперёд в проходе между креслами. Мельком ловлю удивлённые взгляды пассажиров. Альбом с набросками намертво зажат в нервно скрученных пальцах.

- Это Вы не понимаете! Нельзя ходить по салону во время посадки!

- Я... я понимаю. Я на минуточку. Честно! – умоляюще смотрю на стюардессу.

Пухлые губы округляются, складываясь в изумлённую "О". Она начинает движение ко мне. Рука с идеальным нюдовым маникюром взмывает в воздух.

- Сто-ой! – в голосе Анжелы отчётливо звенят визгливые нотки.

К чёрту бортовой этикет! Ситуация из ряда вон.

Я и сама это чувствую, но... ничего не могу с собой поделать. Впервые мне удалось так близко подобраться... к Нему.

Резко развернувшись, устремляюсь в сторону уборных. По дороге чуть не сбиваю с ног второго бортпроводника.

- Держи-ии её! – срывается в ультразвук Анжела, отчаянно жестикулируя обалдевшему стюарду.

От неожиданности тот не успевает среагировать. Я оказываюсь быстрее! Торопливо проворачиваю щеколду.

В дверь настойчиво стучат. Какие-то крики.

Не обращаю внимания. Облокотившись на постамент раковины, крепко зажмуриваюсь. Считаю до десяти, пытаясь успокоиться.

Ну, давай. Давай. Вернись!...

Белые мошки перед глазами превращаются в концентрические круги. На мгновение я опять вижу угол Его подбородка, чёткую линию скул...

Меня резко кидает в угол кабинки. Больно ударяюсь локтем.

Фантом пропадает. Мне хочется то ли плакать, то ли... орать, топая ногами, от злости!

Следующие десять минут я сижу на опущенной крышке унитаза, крепко вцепившись в серую пластиковую трубу. Самолёт нещадно трясёт.

Теперь я понимаю, почему Анжела была так э-э-ээ... настойчива. В кресле турбулентность ощущается несколько... иначе.

***

Полчаса спустя уныло плетусь вслед за сотрудником службы безопасности аэропорта.

Он удивительно напоминает мне... Фредди Меркьюри. Те же торчащие вперёд заячьи зубы. Крючковатый нос. Усы над верхней губой, точно как на армейских фото моего дедушки.

Вылитый Фредди! Только на тридцать килограмм больше.

- Хулиганство на борту воздушного судна карается штрафом от двух до четырёх тысяч, - бубнит Фредди.

Давит кончиком своего пальца-сосиски на кнопку вызова лифта. Многозначительно поправляет кобуру на поясе.

- Либо арестом на пятнадцать суток...

Смотрит снисходительно. В его тоне я отчётливо улавливаю угрозу.

– В камере бывала когда-нибудь... дорогуша?

Фривольно подмигивает мне. Мохнатые брови-гусеницы шевелятся, заставляя меня вздрогнуть.

Зло сжимаю челюсти. На выходе из лифта решаюсь. На одном дыхании выпаливаю:

- Мне нужно позвонить.

Запинаюсь о разложенные кем-то в проходе дорожные сумки. Мой конвоир никак не реагирует.

Глава 2. Звонок "другу"

Кому бы вы позвонили на моём месте?

Наверное, маме? А может быть - папе?

А вот и не угадали. Я звоню... мачехе!

Алёна – вторая жена моего отца, к которому я, собственно, и летела этим злополучным рейсом.

Сбивчиво тараторю в трубку. Внимательно слушает меня, ни разу не перебив.

Вот именно за это я люблю Алёну. Она никогда не кинется с обвинениями... Не обольёт волной холода! И не отмахнётся, словно от назойливой мухи.

- Ты в порядке? - первое, что спрашивает.

- Я... э-э-э... да. Но...

Стреляю глазами во Фредди, застывшего рядом в стойке "охотника".

- Но отношение охраны вызывает вопросики...

Не удерживаюсь от колкости. Этот гад отнял мой альбом!

Фредди чуть не лопается от злости. Раскрасневшись, рявкает:

- Время вышло!

- Но...

Не дав мне закончить, грубо отбирает мобильный.

Беззвучно стону. Понимаю, что не успела сказать Алёне самое главное: НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТЬ ПАПЕ!...

Фредди наступает на меня, заставляя буквально вжиматься в жёсткую спинку стула.

- Какого хрена ты там болтала? Какие там у тебя вопросы... а?!

Вскочив на ноги, брезгливо утираю капельки его слюны, попавшие на моё лицо.

- Верните мой альбом! Сейчас же! Вы не имеете права!...

Зло усмехается, отодвигая меня в сторону.

- Альбом? Какой альбом?

Пытаюсь дотянуться. Не даёт.

- Ах... э-этот?

Поднимает руку высоко в воздух. Расплывается в зловещем оскале.

- Он идеально подойдёт для растопки мангала на моей даче.

Я готова выть от беспомощности. Слёзы подпирают.

Чувствую себя моськой против слона рядом с огромным Фредди.

- СЕЛЁДКИН!

Громогласный оклик прерывает мои трепыхания. Успеваю заметить, как глаза Фредди округляются в неподдельном страхе.

- ЧТО. ЗДЕСЬ. ПРОИСХОДИТ!?

Синхронно оборачиваемся на голос.

В дверях - мужчина в тёмно-синем костюме. В волосах поблёскивает седина. Ровно подстриженные серебристые усы резко контрастируют с багровым цветом лица.

- Какого хрена, Селёдкин? – повторяет уже тише. В голосе – лёд.

Узнаю этот тон. Тон "большого начальника", как называет его моя бабуля.

- Юрий Ва-валентинович... – блеет Селёдкин заискивающе.

Тот продолжает прожигать его гневным взглядом. Но вслух больше ничего не говорит.

Словно придавленная бетонной плитой, не могу выдавить из себя ни звука.

Неожиданно Большой Начальник обращается... ко мне!

- Иванна Алексеевна. Приношу извинения за... неподобающее поведение своего сотрудника.

Приглашающим жестом кивает в сторону фойе.

- Пройдёмте со мной, пожалуйста.

Обрадованная, дёргаюсь в указанном им направлении. Тут же замираю, вспомнив про скетчбук. Кидаю красноречивый взгляд на зажатую в пухлых пальцах Фредди вещь.

Юрий Валентинович понимает всё без слов.

- Селёдкин... – тянет с прохладцей.

Фредди резво протягивает мне альбом! Забираю, замечая, как дрожит его рука. В глазах – мольба?... Фыркаю беззвучно.

Прощанием этого мудозвона не удостаиваю, конечно. Похоже, кое-кто получит по самое "не хочу" сегодня. И есть за что!

Гордо задрав подбородок, марширую мимо приунывшего Фредди к Большому Начальнику.

- Вас уже ждут, Иванна Алексеевна. Ещё раз прошу прощения. Мы обязательно разберёмся в ситуации.

Роняет негромкое:

- Отцу привет.

На этих словах буквально... вываливаюсь в вестибюль! Щёки горят.

Блин.

Блин блинский! Папа-а!...

МНЕ КАБЗДЕЦ.

***

Бабушка ждёт меня у бара. Задумчиво тянет сквозь соломинку ярко-оранжевый фреш.

Ну как, бабушка. Вообще-то она мне не родная. В смысле, по крови.

Да и "бабушкой" её можно назвать с большой натяжкой.

Стрижка пикси с уложенной волосок к волоску рваной чёлкой. Очки кинозвезды в глянцевой белой оправе, которые она не сняла, даже зайдя в помещение. И классический красный маникюр.

Представьте себе нечто среднее между Грейс Келли и Элизабет Тейлор, и вы поймёте, что я имею в виду!

Марина Васильевна - мама Алёны. И мы не родственницы с ней вовсе! Однако именно Марина первой приходит мне на ум при слове "бабушка".

Застываю чуть поодаль. Рука так и чешется, достать скетчбук и запечатлеть на бумаге её, сидящую на высоком стуле...

Глава 3. Новая семья моего отца

Новая семья моего отца живёт за городом, в противоположной стороне от аэропорта. Живут в новом доме, где я ещё не бывала: они переехали сюда не так давно.

Район тоже новый и, судя по мелькающим на нашем пути баннерам с рекламой ЖК "Малибу" - экологически чистый.

Без понятия, что это значит, учитывая что в трёх километрах от "экологически чистого" ЖК находится город - крупный промышленный центр.

Мой отец, он... не простой человек. В определённых кругах папа, вроде как, знаменитость. Если так можно сказать о... главном прокуроре области.

А я - его старшая дочь.

Знаете, как говорят? Первый блин комом. Так вот, это как раз о моей семье.

Мои родители развелись, когда я была совсем ребёнком. И я частенько ловлю себя на мысли, что не помню...

Не помню, как папа приходит с работы, а мама встречает его на пороге поцелуем в щёку.

Не помню совместного отпуска на море.

Не помню прогулок в парке.

Не помню ощущения тепла родительских рук в моих ладонях...

Семейные ужины, дни рождения?... Ни-че-го не помню!...

Я не помню тех моментов, когда МЫ были ещё семьей. А были ли?...

В душе я надеюсь: это лишь причуды человеческой памяти. И на самом деле - всё у меня было.

Спойлер: это враньё.

Когда отец женился снова, я думала... мне показалось!... что у меня, наконец, будет семья.

Что я почувствую, каково это, когда тебя любят и поддерживают.

Узнаю, как это? Когда ты не одна. Когда кто-то искренне интересуется тем, как у тебя дела.

Неожиданно у меня появился... брат. Родилась сестрёнка.

Ненадолго мне показалось!... что у меня всё есть.

Ключевое – показалось.

Через несколько минут я войду в новый дом моего отца. В дом, где живёт его вторая... новая семья. Частью которой мне так и не посчастливилось стать.

Совсем скоро я увижу их – тех людей, которые заменили папе меня. Мою младшую сестрёнку Машу. И... Максима. Явственно ощущаю горьковато-кислый привкус на языке при попытке назвать его "братом".

Наверное, это из-за того, что между нами было. Детская дружба, которая вдруг превратилась в лютую неприязнь. Так себе анамнез.

Тяжело вздыхаю.

Но я больше не хочу повторять прошлых ошибок. Мы были детьми. Хуже того: подростками!...

Что было - то было. Начнём сначала!

Собственно, у нас и выбора-то нет. Весь ближайший год нам придётся бок о бок жить в одном доме. Делить одну территорию...

О боги. Это будет непросто!

Мини-купер бабушки тормозит, гравий мелко трещит под колёсами. Мы на месте.

М-м. Домик, мягко говоря... внушительный.

Тут... три этажа!? ОХРЕНЕТЬ.

Бабуля с усилием жмёт кнопку брелка. Прицеливается им в сторону наглухо закрытых ворот.

- Разрядился.

Подносит ставший бесполезным девайс почти вплотную к глазам и всматривается.

- Чёртова штуковина!

Отстёгивает ремень безопасности, пытаясь выйти. Растущий у обочины декоративный кустарник не даёт ей этого сделать, царапая дверцу "миника". Чертыхается.

- Марк! – обращается к внуку, зависающему в телефоне на заднем сиденье.

Тот кивает, не отрывая взгляда от дисплея.

- Маарк. Надо позвонить, чтоб открыли.

Тон Марины Васильевны становится "учительским".

Брат тяжело вздыхает, но гасит экран смартфона. Отстегнувшись, как будто нехотя, сползает с кресла. Хлопает дверью.

Слегка приподнявшись на носочках, привычным движением жмёт кнопку слева от калитки.

- Уже иду! – голос Алёны, искажённый динамиком.

Трель домофона. Ворота раздвигаются почти бесшумно, предоставляя моему взгляду просторное дворовое пространство.

Челюсть непроизвольно отвисает. Это что блин... бассейн!?

Выхожу из машины. Изумлённо осматриваюсь по сторонам. Куда я попала? Малибу - вполне подходящее название для этого местечка.

Заглядевшись, пропускаю момент, как нечто большое и лохматое оказывается рядом со мной.

Испугавшись, на рефлексах, взвизгиваю. Падаю обратно на сиденье авто. Твою мать!....

- ШКИТЛШ! Штоять! – голосом Марка.

Он обнимает за шею... огромную собаку. Кажется, это золотистый ретривер. Глаза - добрые.

-Не бойща, Ванка! – смешно коверкает моё имя. – Шкитлш - добрый.

С опаской снова выбираюсь наружу, стараясь не делать резких движений.

- Скитлс?...

Я так понимаю, это замена безвременно почившему Барни. Его сбила машина год назад.

- Привет, Скитлс...

Глава 4. Папина дочка

Стук в дверь застаёт меня посреди комнаты прыгающей в одном носке. Второй я куда-то запихала в суматохе, когда разбирала сумки.

Комната для гостей, которая мне досталась, выглядит совсем необжитой и как будто... чужой. Такое ощущение, что здесь всё новое. Даже постельное белье на односпальной кровати, и то – крахмально-белое. Как в отеле...

- Можно? – дверь приоткрывается, голос Алёны.

- Да, конечно! Заходи.

Это же твой дом.

- Если хочешь, можем установить замки.

Алёна аккуратно проворачивает ручку. Щелчок.

- Э-эээ... Да, пожалуй. Было бы неплохо.

Опускаюсь на колени, заглядывая под кровать. По закону подлости все пропавшие вещи обычно находятся там.

- Что-то ищешь? – голос Алёны доносится сверху.

- Да. То есть, нет.

Привстаю с колен и осматриваюсь по сторонам. Безликое убранство бежево-серой комнаты мелькает перед глазами, смешиваясь в одно сплошное бурое пятно.

- Это?

Оборачиваюсь. Сердце замирает, когда я вижу знакомую вишнёво-красную обложку в руке Алёны. Мой скетчбук!

Дёргаюсь по направлению к ней, наверное, чересчур резко, потому что она вздрагивает. Сделав длинный выдох, тяну ладонь. Стараюсь звучать спокойно.

- Отдай, пожалуйста. Это... личное.

Мачеха теряется. Протягивает альбом.

- Я не хотела, ты не думай...

- Я и не думаю. Просто это... Неважно, короче!

Закинув блокнот в брошенную на кресле дорожную сумку, плюхаюсь на покрывало.

- Ты что-то хотела? – спрашиваю как можно миролюбивее. Меньше всего сейчас мне хочется привлекать лишнее внимание к моим м-м-м... секретам.

Алёна осторожно присаживается рядом.

- Просто поинтересоваться, как у тебя тут... Как устроилась? Что-нибудь ещё нужно?

- Да вроде всё есть, - пожимаю плечами.

Аккуратно кладёт свою ладонь поверх моей, ободряюще поглаживая. Смотрю настороженно. Я не привыкла к подобным проявлениям... участия.

- Тебе сейчас непросто, я понимаю. Этот переезд, новая школа. Всё так неожиданно... - говорит тихо. – Просто знай, ты всегда можешь ко мне обратиться... в случае чего.

- Я знаю. Спасибо... - отвечаю нейтрально и, на мой взгляд, исчерпывающе. Сегодня я совсем не настроена на душевные разговоры.

Намеренно перевожу тему:

– Папа не звонил?

Закусив губу, отрицательно качает головой.

- Последний раз мы списывались где-то в семь. Они как раз проезжали Октябрьский. Это примерно два часа пути до города.

- Ясно. Слушай...

Перебивает меня:

- Я ничего ему не говорила. Правда! Просто обрисовала, в общих чертах...

Хмыкаю.

- Тем не менее, через пять минут после этого начальник аэропорта был в курсе, кто я такая. И кто – мой отец.

- Вань... – ловит мой скептический взгляд и замолкает. – Ты ведь умная девочка. Сама всё понимаешь.

- Понимаю. Я не знаю, как так получилось. Просто я... просто он... – теряюсь на полуслове. Я не в состоянии объяснить своё странное поведение сегодня.

- Я всё улажу, если хочешь.

- Нет. Не надо. Это моя вина и моё дело. И я во всём разберусь. Сама!

Алёна оглаживает моё лицо ладонью, мягко улыбаясь.

- Я знаю, детка. Ты вся в него. Папина дочка...

Внутри теплеет. Расплываюсь в ответной несмелой улыбке.

Резкий звук клаксона прерывает нас.

- Папа!

Моментально вскакиваю с постели.

- Папа приехал...

Как есть, в домашней одежде – топе и свободных шортах с рюшами, бегу на улицу. Папа здесь!

Едва не падаю, поскользнувшись на отполированной до блеска лестнице. Ухватившись за перила, пытаюсь выровнять дыхание.

- Осторожно! – несётся обеспокоенное вслед.

Двери во двор распахнуты настежь. Снаружи уже стемнело, но свет фар, бьющий в окна, ясно даёт понять, что... они приехали! Наконец-то!!

Скитлс где-то там заходится лаем. Детский смех. Голоса. Ускоряюсь. Папа!!

На ходу запрыгиваю в чьи-то кроксы ядовито-зелёного цвета, валяющиеся на коврике у двери.

- Папа!!

Высокая фигура у машины. Я не вижу его лица, он стоит чуть поодаль от полосы белого света, разрезающей двор на две части.

Оборачивается. Делает широкий шаг в моём направлении. Ещё один. Роняет на землю зажатую в ладони спортивную сумку, приглашающим жестом разводя руки в стороны.

- Папа... – хриплю, преодолевая вставший в горле комок, когда наши глаза встречаются.

Глава 5. Разговоры на кухне

Свет на просторной кухне, приглушённый до минимума, словно окутывает помещение дымкой и сужает его границы.

Мой взгляд художника подмечает детали. Подвесные светильники незамысловатого дизайна, похожие на перевёрнутые бокалы. На столе - ваза со свежесрезанными гортензиями. Стеклянная чаша в центре кухонного островка до краёв заполнена лимонами, которые как будто только что сорваны с дерева - на черенках то тут, то там зеленеют листья.

Всё это, в совокупности, создаёт атмосферу уюта, тепла и спокойствия. Наверное, именно такой должна быть кухня в доме, где живёт большая дружная семья.

От позднего ужина мы хором, не сговариваясь, отказались. Алёна заварила мятный чай со смородиновыми листьями в пузатом чайнике.

Она сидит аккурат между мужем и дочерью. Столовым ножом с витиеватой вязью на рукоятке намазывает домашний паштет на кусочки багета, заблаговременно поджаренные в тостере.

Восседая на чересчур высоком для её роста стуле, Маруся болтает ногами в воздухе в ожидании своего бутерброда.

- Я не думаю, что это хорошая идея, - голос Алёны звучит спокойно и размеренно.

Машенька недовольно морщит свой аккуратный носик.

- А деда сказал, хорошая!

- Правда? - удивляется Алёна. - Ты уверена?... - переводит красноречивый взгляд на мужа, который в данный момент скроллит что-то на экране своего смарфона, одновременно прихлёбывая чай из кружки с надписью "лучший папа".

Не дождавшись реакции, мачеха слегка повышает голос, выделяя интонацией отдельные слова:

- Деда прям так и сказал? Что это хорошая идея завести у нас дома... козу?

Папа напряжённо хмурит брови, уставившись в дисплей телефона, как будто читает что-то не очень приятное или сложное. Он и не подозревает, что настоящие страсти разворачиваются прямо сейчас у него под носом.

- Пвавда! Чифтая пвавда! - затолкав бутер в рот почти целиком, сестрёнка энергично кивает.

Папа дёргается. Кажется... Алёна пнула его под столом?

Ловит говорящий взгляд жены. Прищуривается в ответ, мол – что?

- И где же она будет жить? – спрашивает Алёна у Машеньки, но смотрит при этом чётко на своего мужа.

- Не вжнаю... – пожимает та плечами.

Алёна принимает задумчивый вид.

- Возможно... в папином гараже найдется местечко? Коза... она ведь не очень большая, да? Меньше, чем корова?

Папа округляет глаза в ужасе. Кажется, он начинает понимать, в чём дело.

Машенька тоже задумывается.

- Папина мафына флифком фывокая.

Отец приподнимает брови. Алёна в ответ лишь иронично подмигивает, словно транслируя ему – "разбирайся сам, дорогой".

Он прочищает горло.

- Хгм. Я думаю... утро вечера мудренее, верно? Коза - это очень серьёзно, - говоря это, выглядит крайне озабоченным судьбой гипотетической козы.

Машенька смотрит на него во все глаза. Папа продолжает назидательным тоном.

- Козу же нужно кормить. Гулять с ней. Если она будет жить в гараже, ей, наверное, будет... грустно?

Сестрёнка хмурится. Поворачивается к матери, словно ищет поддержки. Алёна сохраняет абсолютно нечитаемое выражение лица. Как будто этот разговор о козе чрезвычайно важен для них... для всех.

Меня неожиданно царапает изнутри. Не помню ни одного раза, чтобы мама когда-нибудь слушала меня так. Не помню...

С громким стуком роняю чашку на блюдце.

- Я... я, наверное, пойду. Уже поздно.

Встречаюсь глазами с мачехой. Её проницательный, читающий взгляд заставляет меня стыдливо отвести свой в сторону.

- Поздно... - подтверждает сказанное. – Кое-кому давно пора спать!

Маша куксится, моментально понимая, что речь идёт о ней. Неохотно слезает со стула.

- Ты идёшь? – просительно смотрит на меня. - Я хочу показать тебе свои балулу...

- Пора спать. Завтра покажешь! – отец звучит строго и безапелляционно. - Давай-давай.

Маша хнычет, но подчиняется. Она вымотана долгой дорогой, хоть и старается казаться бодрой до последнего, как все дети.

- Уложу её, - Алёна ласково ерошит волосы зевающей дочери. - А вы - ещё по чашечке... Скоро вернусь.

Едва заметно подмигивает на прощание, оставляя нас с отцом наедине в полумраке кухни. Он нарушает молчание первым.

- Я не уверен, что хочу знать все подробности... "инцидента" в аэропорту.

Не произношу ни звука, неприятный комок встаёт в горле.

- Но тем не менее я обязан спросить. Что это было, дочь? Какой-то протест?

- Это вышло случайно, - шелестит мой голос.

Папа хмыкает. После короткой паузы продолжает.

- Знаешь, когда ты позвонила и сказала, что хочешь жить со мной, я... у меня даже мысли не возникло сказать - "нет".

Давящая тишина, прерываемая лишь стрёкотом сверчков за окном и шумом газового котла.

Глава 6. Сон в летнюю ночь

Моя первая ночь в новом доме выдаётся напряжённой. Летняя духота давит и словно окутывает плотным коконом. Жарко... Я не могу найти себе места.

Как назло, кондиционер в моей комнате сломался. Алёна удручённо тычет в кнопки пульта, но безуспешно. Пообещав вызвав мастера прямо с утра, желает мне "спокойной ночи" и оставляет одну.

Я открываю настежь окно, но это не помогает. Такое ощущение, что воздух буквально застыл вокруг. Одежда липнет к телу, поэтому раздеваюсь до нижнего белья.

Промаявшись около часа, плюю на отсутствие дверного замка. Чертыхаюсь и стягиваю бюстгальтер. Воровато оглянувшись, пуляю в сторону кресла. Он зацепляется за подлокотник и повисает некрасивой сосулькой. А-аа. Пофиг.

Закрываю глаза. Плотно зажмурив веки, стараюсь расслабиться.

Мне всё неудобно в этой постели. Материал белья натирает. Матрас слишком твёрдый, а подушка, наоборот, чересчур мягкая... Полная луна: в комнате светло как днём из-за отсутствия штор на окнах. Алёна сдала их в химчистку перед моим приездом, а забрать ещё не успела.

Твою мать! Это просто анриал.

Сдаюсь и протягиваю руку. Вслепую, на ощупь, нахожу свой айфон, заряжающийся на тумбочке у кровати.

3-38. В столице сейчас на два часа меньше. Может я ещё не привыкла к разнице во времени?

Дёргаю цепочку торшера, комната озаряется мягким тёплым светом. Щурюсь с непривычки. Выуживаю спрятанный скетчбук из-под подушки и присаживаюсь на кровати. Устраиваюсь поудобнее.

Делаю плавный вдох-выдох, пытаясь настроиться. Кончик карандаша зависает над незаконченным наброском.

П-ффффф... Закрываю альбом. Вайб не тот абсолютно.

На автомате тянусь к телефону. Немного поколебавшись, кликаю на иконку соцсети. Приложение грузит медленно, так как я ещё не успела подключиться к домашнему вай-фаю.

У меня нет своего аккаунта... по определённым причинам. Но я же не в лесу живу и понимаю, что восемьдесят процентов современной жизни сосредоточено в виртуальной реальности. Хотя, по правде говоря, я... предпочитаю лес.

Лайки, подписчики, охваты. Я этого, мягко говоря, не люблю. Но против системы не попрёшь. Поэтому хочешь-не хочешь, а иметь тайный акк в сети мне приходится.

Залезаю в свои подписки. Нахожу знакомый профиль. На аватарке женщина, платиновая блондинка неопределённого возраста. Она смотрит в камеру, слегка прищурив глаза. Сложно сделать это полноценно, когда там три кило ботокса.

Всплывающее уведомление, прогрузившееся с опозданием из-за лагов сети: "Lesenok777 опубликовал(а) новый пост четыре часа назад".

Палец бездумно опускается на экран, кликая по ссылке.

Селфи. Судя по ванильного оттенка тюлю в кадре, это её комната. Она снимает себя вполоборота, щёки влажные от слёз. Мама...

Сердце замирает, когда вторым фото в карусели я вижу... своё. На нём мне лет семь-восемь. Я сижу на скамейке в каком-то парке. В руках у меня вафельный рожок, наполненный разноцветными шариками мороженого. Кажется... я помню этот день.

Задержав дыхание, пролистываю галерею. Я, я, я. В разной одежде и разных локациях, но это всё... я!

Слегка волнуясь, свайпаю по экрану ниже. Впиваюсь взглядом в самое главное – текст поста.

"Моя любимая дочь, помни, что ты способна на многое. Верь в себя, иди к своим мечтам, а я всегда буду твоей опорой! Безумно люблю и уже скучаю..."

В груди ёкает. Выдыхаю длинно. Взглядом бегу по строчкам.

"Тот случай, когда нельзя не плакать. С новой водостойкой тушью от бренда Foice я могу позволить себе проявить эмоции". Затем плачущий смайлик. Трижды.

Отупело пялюсь в дисплей. Чего-о?

Надпись мелким шрифтом в конце поста гласит: "Направах рекламы".

Психуя, отбрасываю айфон в угол кровати. Он ударяется о мягкое изголовье. Беззвучно ору в подушку.

Чувствую, как задыхаюсь. Грудь ходит ходуном в тщетных попытках заполучить хоть немного кислорода.

Шлёпаю босыми ногами к окну, закутанная в простыню наподобие римского патриция. Мне срочно нужен воздух.

Неловко царапая ногтями раму, снимаю москитную сетку. Высунувшись из окна наполовину, надсадно дышу, упираясь взглядом в горизонт. Начинает светать. Капелька пота стекает по левому виску.

Цепляюсь глазами за мерцающую поверхность летнего бассейна. По какой-то причине застилающий его тент поднят. В предрассветных лучах вода переливается голубым, так и маня... окунуться в свою прохладу.

Не в состоянии сдержать минутный порыв, роняю простыню на пол. Вытягиваю из комода первую попавшуюся футболку с логотипом известной советской группы. Она достаёт мне до середины бедра, скрывая всё, что необходимо.

Осторожно ступая, на цыпочках продвигаюсь по комнате. Задержав дыхание, жму ручку двери. Тёмный коридор, лестничный пролёт, два оборота входного замка. И вот - я на улице. Вздохнув полной грудью, наконец, чувствую нечто, отдалённо напоминающее расслабление.

Между лопаток мелко свербит, как будто я совершаю что-то плохое... запретное. Перекинув волосы на правое плечо, наслаждаюсь тем, как ночная прохлада ласкает мою влажную шею.

Глава 7. Все кошки серы

- Тихо! Тихо, я сказал. Замолчи, и тогда я отпущу тебя! – горячий шёпот в ухо. Меня окатывает волной мелких мурашек.

Крепко сжимаю зубы. Дёргаюсь со всей дури. Его хватка становится только крепче. Он слишком силён! Ещё и злится, что делает его практически непобедимым.

- Что ты здесь забыла, а? Маленькая воришка.

Его тело, прижимающееся ко мне сзади, в отличие от рук, горячее как печка. Внезапно мне становится... очень некомфортно.

- Чего молчишь? Язык проглотила?...

Отплёвывается сердито, мои длинные волнистые волосы пушатся и лезут ему в лицо.

- Не шевелись!

Блокирует мой плечевой пояс, передвигая локоть чуть выше.

Извиваюсь всем телом, как змея, пытаясь вырваться из новой замысловатой ловушки. Эффекта - ноль!

Решив сменить тактику, застываю. Оседаю на землю, намеренно расслабляя все мышцы. Он ожидаемо пугается.

- Эй. Эй-е-ей!... Ты чего?

Подгибаю колени и буквально повисаю на его руках. Дезориентированный внезапно навалившейся тяжестью моего тела, он теряет равновесие.

- Э-эй! Чокнутая! Какого хрена?

Я - в образе. Притворяюсь "мёртвой". Он делает несколько мелких шагов куда-то в сторону. Волочу ноги по каменным плитам патио, уронив голову на грудь. Сматерившись сквозь зубы, перехватывает меня подмышками.

- Дура...

Лопатками ощущаю твёрдую поверхность. По ощущениям, в комнате всё ещё темно. Точно не знаю, ведь глаза я так и не открыла. Спутавшиеся волосы плотной завесой спадают на моё лицо.

Он тяжело дышит.

- Эй?...

Толкает меня в плечо. Не реагирую.

- Ты гонишь что ли? Эй?...

Ухватив меня за подбородок, поворачивает моё лицо влево, потом - вправо. Позволяю голове безвольно валиться на бок.

- Эй?... Это уже ни хрена не смешно.

Чувствую его дыхание совсем близко. Прислушивается. Неожиданное прикосновение к моей груди. Вздрагиваю едва заметно. Это чуть не заставляет меня прервать игру.

Он... что?... Слушает мое сердце!?

Пару секунд лежу, сдерживаясь из последних сил. Паника едкой кислотой начинает собираться где-то у меня под рёбрами.

Шепчет неразборчиво:

- Твою мать...

Это становится спусковым крючком.

Сжавшись как пружина, издаю резкий полустон-полухрип. С силой толкаю его одновременно руками и ногами. Куда – без понятия. От неожиданности он вскрикивает, валясь на пол.

Воспользовавшись моментом, делаю широкий рывок. Вскочив, бегу по направлению к единственному светлому пятну в этой темноте – двери, ведущей из патио в сад.

Я не слышу, скорее ощущаю, шум за спиной. Мне некогда думать, все мои ресурсы сейчас сосредоточены на одном устремлении – сбежать!

По пути сношу нагромождение из какой-то мебели. С грохотом стулья, кажется, валятся на плитку. Ответом мне служит сдавленный мат позади.

Меня заносит слегка, когда, наконец, выбегаю из патио. Территория незнакомая, поэтому я не сразу соображаю, куда мне двигаться дальше. Эти несколько секунд задержки обходятся мне дорого.

- Стой!! – хватает меня за локоть.

На адреналине вырываю свою руку. Футболка трещит по швам. Дёргаюсь в сторону. Он - за мной!

- Стой, дура!

Толкаю его. Из меня вырывается первое слово:

- Отстань!! Уйди!

Хаотично машу руками, не давая ему ухватить меня. Ударяю ногой, никуда особо не целясь. Судя по злому воплю в ответ – попадаю в уязвимое место. Он теряет равновесие.

Тянет меня за футболку, падая... в бассейн.

Меня накрывает с головой, оглушая. Вода с лёгким запахом хлорки бурным потоком заливается в нос и в рот, так как от неожиданности я попросту не успела задержать дыхание.

Борьба с моим противником продолжается и под водой. Пинаю его везде, где только могу достать. Воздуха катастрофически не хватает!... Кажется, я тону....

Вдруг что-то большое тянет меня на поверхность. Откашливаюсь, горло дерёт. Цепляюсь за бортик бассейна, пытаясь надышаться. Рука скользит, волосы липнут, попадая в рот.

Неожиданно включается подсветка бассейна. Оборачиваюсь резко, не успев подумать.

Он пялится на меня, надсадно дыша. Глаза кажутся чёрными от расширившихся на максимум зрачков. Приоткрыв рот, проводит рукой по лицу сверху вниз, как будто пытаясь стереть меня или развидеть.

- Ты!?... Какого...

Продолжить этот разговор нам не удаётся.

Строгий голос отца гремит откуда-то с неба, над нашими головами.

- Я бы тоже хотел это знать. Какого чёрта вы здесь творите?!

Внутри всё леденеет.

Глава 8. Трудный возраст

Стою, как оглушённая, не в силах вымолвить ни звука. Грозный взгляд отца говорит сам за себя. Он - в бешенстве!

Первым нарушает затянувшееся молчание... Максим.

Откидывает волосы назад небрежным движением пальцев. Подтянувшись на руках, легко и непринуждённо выбирается из воды. Напряжённые мышцы спины бугрятся под намокшей тканью.

Встаёт напротив отца. И теперь они оба смотрят на меня в бассейне, мокрую и дрожащую, как будто... свысока. Надо заметить, что дрожу я скорее от нервов, чем от холода.

Окинув взглядом рослую фигуру Максима, его облепленный влажной майкой торс, мускулистые ноги в летних шортах, смущаюсь ещё больше.

Не решаюсь выбираться на сушу следом, так как прекрасно помню, что на мне нет лифчика. Промокшая насквозь футболка вряд ли что-то скроет, скорее – подчеркнёт.

Максим с шумом выдыхает воздух сквозь плотно сжатые челюсти, и мне кажется... что я вижу, как раздуваются его ноздри.

- Какого хрена она здесь делает!?

Отец складывает руки под грудью, поигрывая желваками. Он точно в ярости! Максим... этот его тон... это как минимум – претензия. А мой отец... он не приемлет подобного. Категорически! Ну, вы понимаете...

- Если бы ты чаще бывал дома, то знал... – чеканит, делая веские, тягучие паузы между словами.

Мне окончательно становится не по себе. Что-то сейчас будет!...

- ... знал бы, что твоя сестра приезжает сегодня. Теперь она будет жить с нами.

Макс скрипит зубами так, что кажется... я слышу скрежет стекла по металлу.

- Что за...- начинает агрессивно.

Отец обрубает его выпад, выставляя правую ладонь вперёд. Качает головой то ли недовольно, то ли обречённо.

- Прежде чем ты скажешь то, о чём будешь жалеть, хорошенько подумай.

Макс отворачивается на мгновение, зарываясь руками в свои тёмные волосы, которые уже слегка подсохли и начали виться на концах. Он явно в замешательстве. В глаза вдруг бросается большой пластырь на его шеё.

Кажется, отец тоже это видит, так как следующий вопрос тут же летит в моего сводного брата.

- А это что ещё за хрень?

- Ничего, - зло, сквозь зубы, едва слышно.

- Ничего, говоришь!? – разъярённый хамским тоном, отец делает один широкий шаг. Резким отрывистым движением срывает пластырь.

- Чё ты делаешь? – раздражённый, Макс хватается за шею. – Ты не имеешь права!

В месте, где только что был пластырь, отчётливо видны чернильные завитки, как будто обведённые красным.

Тату! Он сделал тату. Причём совсем недавно, судя по тому, что следы свежие.

- Оу... –вечная мерзлота в голосе отца заставляет меня вжать голову в плечи. – Ты хочешь поговорить о правах?

- Ты забрал мой Кавасаки! – обвиняюще.

- Да, забрал. И я верну его тебе. Когда ты будешь к этому готов.

- Я готов! – гневно сжимает кулаки Макс. Несмотря на браваду, он звучит безнадёжно. Как будто уже знает свой приговор...

- Да ну? Судя по тому, что ты творишь... – отец брезгливо косится на его шею, - тебе ещё расти и расти.

- Тебя не спросил!

Отец молчит несколько секунд. Смотрит исподлобья, угрожающе. Эта "громкая" пауза пугает меня даже больше, чем все слова, сказанные до этого.

Максим изо всех сил старается сохранять покерфейс, но я-то вижу, как едва заметно дёргается мускул на его щеке. И я его прекрасно понимаю. Моему отцу сложно, почти невозможно, противостоять - слишком уж тяжёлая... давящая аура.

- Ну, всё. Ты меня достал! – папа качает головой, как будто сам не верит, что говорит эти слова. – Завтра же этого притона не будет.

В одно мгновение краска сходит с лица моего сводного братца. Похоже, отец задел его за живое.

- О чём ты?

- Если ты думаешь, что я не знаю, кто ЭТО тебе делает, то ты - неправильно думаешь. Я знаю всё.

- Не трогай Настю! – взгляд парня полон ненависти. Меня передёргивает.

Отец хмыкает.

- Пусть ищет себе хорошего адвоката. Я лично займусь этим вопросом.

- Ты не сделаешь этого.

- Ещё как сделаю. Ты – несовершеннолетний. И подобные ... "вмешательства" возможны только с одобрения взрослых. Что-то я не припомню, чтобы твоя мать давала на это согласие.

- Отец давал!

На этих словах у отца вырывается короткий смешок. Потом - ещё один. Как будто это реально... смешно.

Почему-то мне становится очень жаль Макса. Он выглядит каким-то... потерянным.

Краснеет, как перезревший томат на грядке.

Отец рубит жёстко, словно добивая:

- Мнение людей, которых ты видишь реже, чем... порядок в твоей комнате, не учитывается. По понятным причинам.

- Ты...

- Как бонус. Могу устроить тебе экскурсию в места не столь отдалённые. Покажешь свои художества местным, поделишься опытом. Судя по твоему поведению в последнее время, ты планируешь к ним присоединиться, - откровенно язвит.

Глава 9. Утренний кофе

Придирчиво осматриваю себя с ног до головы в зеркале. Сегодня мой первый день в новой школе. И по понятным причинам мне хочется выглядеть хорошо.

Со всей этой суетой с переездом мы толком ничего не успели. Разве что написать заявление на зачисление. Школьная форма не сшита, учебники - не получены.

Ладно. Работаем с тем, что есть. А есть у нас... брендовый костюмчик, подаренный мне мамой в прошлом году. Как я подозреваю, она купила его себе, но просто... не влезла. Но это не точно! А вернее, не важно.

Наклоняюсь в пол, чтобы оценить длину плиссированной крупными складками серой юбки – не коротко ли? Вроде норм. А вот жакет точно коротковат, почти в талию. В сочетании с мини это выглядит слегка пошло. Уверенно меняю верх на свитер карамельного цвета с высоким горлом.

На ноги – длинные носки гармошкой и лоферы. Должно быть удобно. И не слишком вызывающе.

Та самая золотая середина между "выбесить всех с порога" и "выглядеть убого".

Бросив последний взгляд на своё отражение, цепляю лежащий на кровати замшевый рюкзак и спускаюсь вниз.

На кухне застаю Алёну, заплетающую волосы своей младшей дочери. И похоже, плетёт она слишком туго, потому что Машенька периодически болезненно морщится.

- Сиди спокойно, а то переделывать придётся! – ворчит на ёрзающую на стуле дочь.

Замечает меня.

- Привет, дорогая! Как спала?

- Доброе утро. Хорошо...

- Кушать хочешь? Ты завтракаешь вообще так рано? Я просто ещё не знаю, - поясняет, закалывая Марусину светлую чёлку невидимками. – Макс, например, до обеда ни кусочка проглотить не может.

- Э-эээ... Можно, пожалуй. Только немного.

- Всё на столе! – Алёна кивает в сторону накрытого стола овальной формы.

Он выглядит как... идеальное фото для соцсети: домашняя еда, сервировка, декор. Но это всё... по-настоящему.

– Блинчики, хлеб, яйца. Кофе - там, - указывает на дымящуюся на плите гигантскую турку. – Я варю покрепче, Лёша любит. Поэтому, если тебе густо, разбавь.

- Молоко?...

- В холодильнике. Чашки – в шкафу над мойкой. Можешь выбрать любую.

Присаживаюсь за стол. Пробую получившийся напиток на вкус. Украдкой тяну из сахарницы кубик, затем - ещё один. Решив не заморачиваться, сооружаю себе обычный бутерброд с сыром.

Хлопает входная дверь. Голосом отца:

- Это я!

- Мы на кухне! – откликается Алёна.

Он заходит: обе руки заняты. В каждой - по аккуратному букету пёстрых жёлто-красных цветов. То ли астры, то ли хризантемы. Выглядит, как бы выразилась мама, немного... провинциально. В столице такие редко встретишь.

- Всем привет. Это тебе, - протягивает Марусе один букет. – Подаришь... э-э-э...

- Надежде Николаевне! – подсказывает Алёна, хитро улыбаясь.

- Ага, ей. Ну как вы тут? Готовы? Через двадцать минут выезжаем.

Строго смотрит на мою сестру:

- Рюкзак собрала? Дневник не забыла?

Машенька кивает головой, как заведённая, словно маленький солдатик на плацу.

- Ну, неси тогда. И поедем.

Сестра убегает, по всей видимости, в свою комнату. Папа целует Алёну в губы коротким нежным прикосновением. Подходит ко мне. Подставляю левую щёку для своей порции поцелуев. Вручает мне букет.

- А это - своей училке подаришь.

- Лёш... – укоризненно тянет Алёна.

- Потому что на твоего брата надежды нет никакой.

Непроизвольно морщусь на этих словах. Да-да. Вы не ослышались. Мало того, что я живу с этим человеком в одном доме. Так ещё и учиться мне придётся с ним в одном классе! Родители сочли это отличной идеей, представляете!?

- Где кстати он?...

Алёна молчит. Отвернувшись, начинает переставлять чашки в посудомоечной машине. Папа тут же улавливает изменившееся настроение.

Подходит со спины, осторожно кладёт руку на её плечо, вынуждая обернуться.

- Посмотри на меня. Всё... в порядке?

Глаза Алёны наполняются слезами. У меня внутри что-то падает.

Голос отца становится жёстким.

- Что натворил этот засранец на этот раз? Я убью его, клянусь...

- И сделаешь только хуже, - отвечает устало Алёна. – Ничего он не натворил. Просто... Я не знаю. В последнее время мне кажется, он как будто... чужой человек. То, как он себя ведёт, как говорит... Как будто он... не мой сын, понимаешь?

Папа вздыхает.

- Иди ко мне.

Обнимает.

- Конечно, он - твойсын. Просто... сейчас период такой. Скоро всё закончится. Веришь? Ты справишься. Мы!... справимся.

Гладит её по волосам.

- Главное, не позволяй ему видеть свою слабость. Дети, а особенно молодые мальчишки, они - как звери. Чуют твою кровь. И после этого уже считай - всё. Ты проиграл, упустил контроль.

Глава 10. Первый раз в последний класс

Автомобиль отца плавно тормозит у чёрного кованого забора, оцепляющего территорию школы. Свободных мест для парковки поблизости не оказывается. Поэтому, высадив нас, папа уезжает искать пятачок, где можно оставить машину.

Мы прилично опаздываем. Судя по доносящимся из школьного двора звукам, мероприятие в самом разгаре!

Алёна торопит то и дело сбивающуюся с шага Машу. Обеими руками сестрёнка обнимает предназначенный учителю пышный букет, из-за чего ей плохо видно дорогу.

Спешно минуем литые чугунные ворота, по обеим сторонам окружённые небольшими палисадниками. Лето прошло, и это заметно по пробивающейся местами в шапках кустов и деревьев осенней желтизне.

Медленно веду глазами снизу вверх, оценивая открывающийся передо мной вид.

Школа выглядит довольно... старой. Думаю, это конец сороковых, навскидку. Очень уж напоминает послевоенную сталинскую застройку, так знакомую мне по центральным районам столицы.

Четырёхэтажное, выложенное из серо-коричневого кирпича в форме удлинённой "П", здание невольно внушает благоговение…

На крыльце школы установлены две большие колонки и микрофонная стойка. Праздничная растяжка над массивными деревянными дверями гласит: "Поздравляем с днём знаний!"

С опаской оглядываю собравшуюся во дворе школы толпу. Именно здесь проходит линейка по случаю Первого сентября.

Кругом сплошь тёмно-зелёные форменные пиджаки. Твою мать… В своём карамельно-коричневом свитере я здесь явно выделяюсь.

- Мне нужно отвести Машу, - извиняющимся тоном обращается ко мне Алёна, при этом кивая куда-то вправо. – Сама справишься?

- Да, конечно, - стараюсь казаться уверенной, хотя это далеко не так.

Пробежавшись взглядом по собравшимся, выцепляю опознавательные таблички на длинных ножках: "10А", "8Г", "3Д"… Вот оно! 11А. Слева от крыльца...

- Я найду, не волнуйся, - убеждаю мачеху.

- Макс, если что, поможет. Ищи его.

Ну да. Макс мне как раз не поможет.

Подмигивает мне ободряюще на прощание. Ловко маневрируя среди обступивших нас людей, тянет Марусю в сторону младших классов.

Крепко сжимаю свой собственный букет в спотевшей ладони. Пора.

Меня тормозит настойчивая вибрация телефона. Номер мне не знаком, но если верить определителю: "Это может быть важный звонок". Поколебавшись, беру трубку.

- Алло?

Треск помех на линии.

- Алло-о?

- Ну, наконец-то!! До тебя анриал дозвониться, рили! – манерный женский голос на том конце провода. Сморщившись, как от боли, прикрываю глаза.

- Ты меня слышишь?! ИВАННА?

Только она называет меня полным именем.

- Слышу… мама.

Она что-то ещё говорит. Не вникаю. Отвожу трубку от уха, чтобы сориентироваться.

Сейчас мне нужно уединение! Решение находится моментально: юркаю в калитку палисадника справа.

Выдыхаю длинно, прежде чем вернуться к тягостному для меня разговору.

Всё это время голос в динамике не замолкает. Она что-то говорит, говорит. Как будто сама с собой.

- Что тебе нужно!? – злым шёпотом.

Опешив, молчит несколько секунд.

- В смысле? Я хочу поговорить со своей дочерью. Я что, должна…

- Я не хочу с тобой говорить, мама. Я. Не. Хочу!

- Ты не отвечаешь на мои смс!

- И это не случайность! - язвлю. – Я очень обижена. ТЫ меня обидела! Поэтому я переехала жить к отцу. Ты уже забыла?

- Какие глупости! – она смеётся. – Тебе не надоело ещё? Вечно строить из себя обиженку.

Прикрываю глаза. Самые разные чувства воспалённым клубком переплетаются внутри: боль, досада, разочарование. Горько…

- Я тебе перезвоню, мама, - это стопроцентная ложь. – Наверное… - добавляю уже тише, прежде чем отнять телефон от уха.

- СТОЙ!!! - истерично вопит "трубка".

Это вынуждает меня замереть с телефоном в руке.

- Стой! Это важно!!

- Ну... что ещё? – спрашиваю устало.

- Ива, ты не можешь так со мной поступить. У нас контракт. Я должна отснять чёртову кучу контента. С тобой! Реклама горит! Какого хрена ты так со мной поступаешь!?

Мне кажется… я слышу рыдания. Она плачет навзрыд.

- Мам… - хрипит мой голос.

- Ты не можешь так поступить! Не можешь вот так уехать!! Погуляла и хватит! Возвращайся домой. Ты должна…

- Я ничего тебе не должна… - шепчу, сама готовая заплакать. Глаза наполняются слезами, горло саднит.

ДУРА. Думаешь, она звонит, потому что скучает? Нет… Реклама горит… Чёртов контент.

Вся наша жизнь – контент.

НЕНАВИЖУ!

Несколько злых солёных капель срывается с кончиков моих ресниц. Утираю их тыльной стороной ладони. Сжимаю зубы решительно.

Глава 11. Одноклассники

Алла Михайловна – женщина средних лет. И всё в ней какое-то среднее: и рост, и пепельно-русые волосы до плеч, и непритязательное платье-футляр серого цвета. Моему взгляду совершенно не за что зацепиться в её образе, пока она не поворачивается к нам всем телом, являя на обозрение пёструю косынку с геометрическим рисунком, повязанную на шее. На левой груди химички поблёскивает золочёная брошь в виде выпуклого жука.

Окинув меня строгим взглядом, говорит размеренно и спокойно:

- Здравствуй, Иванна. Проходи, занимай любое свободное место. И… подойдёшь ко мне после урока, поговорим о причинах твоего опоздания.

Тут же переключается на притихшего Антона, переминающегося с ноги на ногу за моей спиной.

- Нечаев! Ты долго собираешься там прятаться? Проходи, не стесняйся. Ключ взял?

Антон что-то неразборчиво угукает. Алла Михайловна командует моему незадачливому провожатому:

- Бегом, Нечае-ев! Время идёт. Открываем лаборантскую, там на моём столе папка. Синяя! Внутри анкеты, на половинке А4. Раздаём всем. На каждого по две штуки, они разные. Я объясню.

Антон проскальзывает вдоль стены, на которой красуется гигантская таблица Менделеева. Вставляет ключ, полученный от Зинаиды, в замочную скважину: в торце кабинета обнаруживается неприметная дверь. Скорее всего она ведёт в ту самую лаборантскую.

Алла Михайловна бодро раздаёт указания:

- Тюленин! Я смотрю, ты не сильно занят. Помоги Нечаеву.

Рослый парень, кряхтя, поднимается из-за последней парты. Судя по румянцу на помятых щеках, он… спал!?

- Тюленин! Дима! – строгий окрик учителя. – Что с тобой творится? Первое сентября, Тюленин. Соберись!

Кто-то весело комментирует:

- Так у него ночные смены в Маке, Алла Михална!

- Не твоё дело! – сердито огрызается Тюленин, исчезая в двери лаборантской вслед за Нечаевым.

Я же медленно иду между рядов, высматривая подходящее для себя местечко. Каждый шаг – максимально выверенный и осторожный.

Прийти в новый класс, к тому же старший – это как попасть в… волчью стаю. Надо быть очень аккуратным, завоёвывая территорию, и принять правильную позицию. Ни в коем случае не забрать чужого, но и своё не отдать!

Поравнявшись глазами с Максимом, ничем не выдаю того, что мы знакомы. Мажу по нему намеренно равнодушным взглядом. Смотрит в ответ набычившись, исподлобья.

Рядом с ним сейчас никого нет, но судя по накинутому на спинку стула пиджаку, это место коварного Антона.

Сердце колотится как бешеное, дыхание сбоит. Но внешне я этого не показываю. Многолетние тренировки. Я умею держать лицо… в кадре.

Спасибо, мам!

Парта сразу за Максом тоже наполовину свободна. Сидящая за ней черноволосая, черноглазая девушка смотрит на меня слегка надменно. Чёткие брови вразлёт, волосок к волоску. Губы накрашены красным. Чем-то напоминает мне цыганку, но нет… слишком светлая кожа. Красивая…

Демонстративно перекладывает свой рюкзак на пустующую часть стола.

Очень хочется закатить глаза в ответ, но я держусь. Ни к чему в первый же день наживать себе врагов в новом классе. Сохраняю свой вид Снежной королевы.

Присаживаюсь за самую последнюю парту.

Учительница, обернувшаяся в этот самый момент, хмурится.

- Нет, нет. Так не пойдёт!

Подходит к первым столам, осматривая кабинет.

- Это слишком далеко. Вот сюда садись, - указывает мне на парту цыганки. – Булько, будь добра, подвинься.

- Но Алла Михайловна…

Брюнетка за третьей партой возмущённо округляет глаза.

- Мне нужно личное пространство. Вы же знаете! Я так лучше усваиваю.

- Подвинься, Юля. Учись работать в паре. Это нужный навык.

- Ну, Алла Михална!... – стонет Булько.

Неохотно и демонстративно громко отодвигает стул. Перекладывает учебники и тетради, гулко хлопая ими по столу.

Недовольно стреляет в меня своими чёрными глазами, когда я, как ни в чём не бывало, присаживаюсь рядом.

Не здороваюсь и не представляюсь. Пусть цыганочка отойдёт для начала.

Тюленин и Нечаев ходят между партами, раздавая какие-то листочки.

Учитель комментирует:

- Это соцпаспорт. Заполняем обычной синей ручкой! И никаких исчезающих чернил, как в прошлый раз. Да, да, Козловский! Это тебя касается. Пора уже выйти из детского сада, где ты по всей видимости задержался. Мозгами, полагаю!

Козловский, рыжий вихрастый парень, бормочет, покрываясь румянцем.

- Это была ручка сестры! Я же говорил.

Алла Михайловна только качает головой. Обращается к классу:

- И это не только Козловского касается. А всех! Нужно чётко понимать: вы не просто ученики, вы – одиннадцатиклассники. В этом году вам предстоит ЕГЭ. И то, как вы его сдадите, повлияет на ваше будущее самым непосредственным образом. Поэтому, собрались!

Глава 12. Ланч-тайм

Просторная, выложенная по старинке - плиткой, столовая уместилась на цокольном этаже школы.

В одной половине расположились так называемые бюджетники, в другой - те, кто просто коротает здесь время на большой перемене.

Если в школьном кабинете расслоение на кланы и группировки не так очевидно, то в этом месте - всё как на ладони.

Вот сидят так называемые бимбо. Девчонки сплошь в коротких юбках, обтягивающих топах и высоких гольфах. Глянцевые, словно зеркальные, губы и имиджевые очки – обязательная часть образа, эксплуатирующего раннюю сексуальность.

Далее по классике – ботаники. Люди, которые вознамерились сдать ЕГЭ на сто из ста. Сделавшие учёбу не просто целью, а самоцелью! Уважаю, но не поддерживаю. Подобный экстремизм в чём бы то ни было, на мой взгляд, это - не норма.

Следующие по списку – спортсмены. Ну, это обязательный пункт любой школьной программы. Ребята, которые не блещут умом, но зато могут похвастаться большими успехами в спорте. Так сказать - гордость школы.

И моё любимое. Альты! Почему любимое? Это же непаханое поле для любого художника! Чёрные и цветные волосы, пирсинг, абсолютно неформальная одежда под форменным школьным пиджаком. Что может быть интереснее, чем эта... сжирающая их страсть к самовыражению?

Я держусь особняком. Как обычно, занимаю самый непопулярный стол – у мусоросборника. Это место никому не нравится. А значит - нравится мне.

Мой стандартный обед – булочка и компот. Мне по душе это отсутствие лишних понтов. Никакого тебе инставайба. Да и в пинтересте такого не подсмотришь!

Вылавливаю из гранёного стакана последний кусочек яблока. Отодвигаю в сторону опустевший поднос и достаю принадлежности для рисования из сумки.

Скетчбук, карандаш. Наушники с включённой в них любимой музыкой – и на ближайшие двадцать минут релакс мне обеспечен.

Оглядываю пространство столовой в поисках источника вдохновения. Обычно я просто рисую то, что мне приглянулось, чтобы потренировать руку.

В фокус попадает стол у окна. Если можно назвать окном эту форточку, ведущую на поверхность из нашего подвала. Там сидят двое – Антон и Макс. Эти ребята реально напоминают мне попугаев-неразлучников, настолько они дружны.

После того случая первого сентября Нечаев не предпринимал никаких особых попыток к сближению со мной.

Он только смотрит многозначительно... и ничего не говорит. Иногда мне кажется, что он изучает меня. Ведёт наблюдение. Проводит какой-то странный, ему одному понятный, эксперимент...

Безошибочно нахожу его светло-карие, орехового оттенка глаза. Смотрю в них безо всякого стеснения. Потому что мне нечего бояться!

Откинувшись на спинку стула, катает зубочистку плотно сомкнутыми губами. Ни тени улыбки на смешливом обычно лице.

Макс сидит рядом, уткнувшись в телефон. За столик присаживается ещё пара. Кажется, это девочки из десятого. Одеты как под копирку: в мини "колокольчиком" и ажурные, сливочного цвета колготки.

Одна из них придвигается неприлично близко к Антону, что-то ему говорит. Тот обнимает её за плечи. Выражение лица становится игривым. Девчонка смеётся.

Вторая гипнотизирует взглядом угрюмого Макса. Дохлый номер! Не обращает никакого внимания. По-прежнему не отрывается от зажатого в ладони смартфона. Только слегка оттягивает ворот своей чёрной водолазки, как будто та душит его.

Я тоже смотрю на него. Не могу не смотреть.

В последнее время это как будто... игра между нами.

Я просто смотрю. Он – нет.

Избегает меня?...

Сверлю глазами череп своего сводного брата.

Ну, взгляни на меня. Просто подними глаза... На секундочку.

Понятия не имею, для чего мне это...

Прекращаю этот вымученный телекинез, отвлекшись: скомканный кусок бумажной салфетки прилетает на мой столик. Вскидываюсь и упираюсь прямо в ухмыляющуюся физиономию Антона. Улыбается он как-то... неоднозначно. Делает "рогатку" двумя пальцами и показывает на меня, потом на себя. Подмигивает, кивая в сторону хмурого Макса.

Делаю то же самое. Двумя пальцами на него, потом на себя, потом на его "новую подружку". Закатываю глаза.

Антон улыбается ещё шире, рискуя порвать рот. Его друг так и не реагирует.

Десятиклассницы рядом с ним делают совместное селфи, очевидно стараясь взять в кадр всех сидящих за столом, в том числе, и Макса. Он даже не шевелится. Хмыкаю. С тем же успехом можно сфотографироваться с памятником.

П-фф. Перевожу взгляд чуть правее: на столик у кадки с фикусом. Там расположилась Юля. Последние пару недель мы так и делим одну парту в классе, однако, это не сделало нас ни на йоту ближе. Я по-прежнему ничего не знаю о ней, кроме имени. Она не интересуется мной...

Хотя... Кажется, она ведёт свой влог. Судя по тому, что снимает себя сейчас с помощью штатива с лампой и симпатичным меховым микрофоном. Что-то говорит в камеру. Я не слышу, она далеко от меня.

Всё это мне до боли знакомо. Когда человек и пяти минут не может прожить без того, чтобы запечатлеть свою жизнь. Люди снимают то, что они едят, покупают, просто видят! Снимают себя в зеркале, в лифте, в машине, в витрине магазина... За завтраком, на пробежке, когда работают и когда отдыхают. Снимают других людей: знакомых, чужих - неважно! Снимают, а потом... выкладывают в сеть.

Глава 13. Теория (не)вероятности

Тот самый, редкий момент, когда в классе почти никого. Перемена между физкультурой, на которую я не пошла из-за "этих дней", и следующим уроком - математикой. Наша постоянная математичка заболела, и сегодня её будет заменять другой учитель.

В кабинете только я и Тюленин, как обычно, невыспавшийся. Похоже, на физре его тоже не было.

Пытаюсь ловить момент и закончить начатый накануне набросок. Немного отвлекает ноющая боль внизу живота и храп Тюленина, прикорнувшего на задней парте.

В класс потихоньку подтягиваются остальные. Раскрасневшиеся потные лица, как это часто бывает после физических нагрузок. Не поднимаю головы и ни с кем не здороваюсь, полностью погружённая в процесс.

- Привет.

Юля подсаживается ко мне слева.

Ого! Кто соизволил поздороваться. Ну, я не гордая.

- Привет, - отвечаю односложно, продолжая наносить последние штрихи к своему эскизу.

Но на этом удивительные вещи не заканчиваются. По всей видимости, у моей соседки словесный понос открылся. Иначе, как объяснить тот факт, что она ни с того ни с сего начинает со мной разговор. Да ещё в таком странном тоне, как будто мы как минимум хорошие подруги! А не абсолютно чужие друг другу люди, которые за последний месяц и парой слов не перекинулись.

Сказать, что я удивлена – ничего не сказать. Юля спрашивает что-то о домашнем задании по химии. Узнав, что я фактически не готова к уроку, предлагает списать.

Да это… просто неслыханная щедрость! Обрадованная, я соглашаюсь. Химия – это, мягко говоря, не моё.

Пока я копирую решение задачи из её тетрадки в свою, Юля интересуется, как будто между делом:

- Дашь ссылку на свои соцсети? Или пришли мне запрос сама. Мой ник…

Наконечник ручки замирает на середине формулы.

- Меня там нет. И вообще… нигде нет.

- В смысле? – Юля выдувает большой пузырь из пахнущей бананом жвачки. Одновременно свайпит по экрану айфона.

- В прямом. Я не веду соцсети.

Пузырь схлапывается. Юля пялится на меня во все глаза.

- Гонишь… - тянет недоверчиво.

Беззвучно качаю головой.

- Да такого… не бывает! Это какой-то… лютый кринж. Сейчас все, абсолютно все - ОНЛАЙН!

- Не все, как видишь, - стою на своём.

- Ты просто не пробовала. О, господи! – прикрывает рот ладонью шокированно. – Да ты не в теме… рили!?

Фыркаю. Знала бы ты, насколько я "в теме"…

- Смотри. Я тебе покажу.

Подсаживается чуть ближе и энергично тычет в дисплей своего мобильного.

- Вот это – моя страница. У меня почти тысяча подписчиков! – гордо. - Я поставила себе цель сделать десять до конца года… Ты слушаешь?

- Прости, я не уверена…

Перебивает.

- Тебе просто нужно завести страничку. Опубликуй пару фото. Рилс. И тебя затянет! Проверено! – заявляет авторитетно.

Решив не спорить, лишь безразлично киваю.

- Смотри. Я покажу тебе ещё один акк. Как пример…

- Пример чего? – автоматически уточняю.

- Того, как можно прокачать свои скиллы!

- Меня это не… - осекаюсь.

Юля пихает свой телефон мне в лицо. На экране уже другой профиль. Невольно заинтересовавшись, прилипаю глазами к записанному под незамысловатый трек видео. На нём парень в чёрной балаклаве. Его лица не видно. Но зато… видно тело. Он обнажён до пояса. Если не считать татуировки в виде цепочки из букв под его лопаткой, уходящей к ребру.

Играя мышцами, подтягивается на турнике. Обычном уличном турнике, какие можно запросто встретить во дворах спальных районов. Фишка в том, что делает он это… зимой. Кругом лежит снег.

Юля моментально считывает мой интерес. Листает следующий рилс.

- Это ещё что, дальше смотри!

А дальше… действительно есть, на что посмотреть. Тот же самый парень, я узнаю его по татуировке, отжимается на кулаках. Прямо от асфальта!

Непроизвольно морщусь, представив себе, как ощущается жёсткость дорожного покрытия под костяшками пальцев. Мысленно сдаюсь, прежде чем задать вопрос, который так и напрашивается.

- И... кто это?

- Это mask2310, - отвечает Юля, скролля по экрану в шапку профиля. – И у него… четыреста пятьдесят тысяч фолловеров!

В ответ на мой скептический взгляд поясняет:

- Он ведёт блог не так давно. Это очень крутой результат. И знаешь, что ещё? Хочешь секрет?... – заговорщически шепчет.

Наклоняюсь к ней максимально близко, чтобы не упустить ни одной детали. Конечно, я хочу секрет. Спрашивает тоже!

- Он наш. Местный! – довольная, Юля роняет "бомбу" на мою голову.

- Да ладно…

- Без шуток.

Глава 14. Флэшбэки

Полгода назад

Меня будит какой-то невнятный шум, доносящийся из глубины квартиры.

Глухой стук, как будто что-то упало.

Хмурюсь недовольно. Переворачиваюсь на другой бок и продолжаю спать.

Голоса становятся громче. Это разговор, и он явно на повышенных тонах.

Кажется, это мама... Знакомый высокий тембр прорезает утреннюю тишину квартиры, словно нож - замороженное масло.

Прикрываю ладонью обращённое к потолку ухо. Не помогает.

Господи. Кто там с ней? Виталик?...

Виталик - новый мамин менеджер. Предыдущего, Пашу, она уволила незадолго до Нового года. Вроде бы он слил её идею другому клиенту.

Был ужасный скандал. Мама выложила километровый пост у себя в профиле, из которого я поняла только одно: "Паша – конченый, и она никому не советует вести с ним дела".

Вскоре после этого появился Виталик. Он заставил маму удалить эту позорную запись в блоге. И предложил новую фишку - с сериалом "дочки-матери".

Дочка у моей мамы только одна. И это я, очевидно.

Сверлящий звук с кухни. Из меня вырывается громкий стон.

В последнее время мама подсела на свежевыжатые соки. И каждое утро у нас начинается одинаково: убийственным грохотом соковыжималки. Как будто кого-то убили, а труп прячут, используя перфоратор, в стене нашей кухни.

После всех этих манипуляций мама прикрывает лицо обычной тканевой маской и садится с гигантским стаканом сока в кадр. Чтобы снять утренний рилс, конечно. Контент сам себя не напилит...

Когда съемка окончена, содержимое стакана отправляется прямиком в раковину. Мама клянётся, что это просто лютая дрянь...

Звук повторяется. Вздрагиваю: я почти успела провалиться обратно в сон.

Твою. Же. Мать! Прячу голову под подушку в попытке заглушить творящуюся на кухне вакханалию.

Но это абсолютно бесполезно!

Они говорят слишком громко, почти кричат.

Какого хрена? Сегодня же выходной. Первый день каникул.

Я планировала потренировать цветочные натюрморты. Смотаться в... Сокольники, например. Говорят, там уже крокусы зацвели.

Но мама заявила, что сегодня мы весь день СНИМАЕМ. Этот чёртов сериал. Насколько я знаю, он пользуется популярностью.

А популярность в наше время - это что??? Правильно! Деньги. Много денег...

Крики за дверью как будто становятся ближе.

П-ффф... Резким движением срываю маску для сна. Дневной свет с непривычки ослепляет. Жмурюсь, привыкая, некоторое время. После несколько минут бессмысленно таращусь в потолок собственной спальни.

Перевернувшись на живот, тянусь к телефону.

Индикатор многообещающе мигает. Листаю полученные за ночь уведомления.

Доставка, погода, ответ на отзыв... Вот оно. Сообщение от абонента "Вика". Вернее целых... шесть сообщений.

22.40. "Ты ни за что не догадаешься, что случилось!"

22.45. "Ало-оо??? Ты здесь? Ответь срочно!!!"

22.55. "Никита поцеловал меня!"

22.56. "По-взрослому!!!"

23.10. "Ива!? Ты тут?"

23.30. "Сообщение удалено"

Роняю голову обратно в подушку. В сердце почему-то колет.

Мы с Викой дружим с седьмого класса. Никита пришел к нам где-то на год позже. Так мы стали дружить втроём. И мне всегда казалось, что он смотрит по-особенному именно... на меня.

В памяти всплывает его лицо. Смех. Карие глаза. Едва заметная россыпь веснушек около носа.

Становится грустно.

Делаю то, что мне всегда помогает. Достаю свой альбом для рисования из прикроватной тумбочки.

Перелистываю плотные, шероховатые на ощупь страницы. Одно, два, три... изображения парня... без лица.

А что, если... Загоревшись идеей, присаживаюсь ровнее. Прикрыв глаза, пытаюсь представить себе черты Никиты.

Плюнув, лезу в телефон. Ищу его профиль. Много смазанных картинок, как сейчас принято снимать – в движении.

Ауф! Портретное фото.

Начинаю срисовывать. Периодически сверяюсь с оригиналом. Кажется, получается.

Звук резко распахнутой двери. Тюлевая вуаль, обрамляющая окно, под силой сквозняка взмывает в воздух. Грифель моего карандаша подламывается.

Мама буквально... врывается в комнату. В так любимом ею халатике длиной чуть ниже ягодиц. На голове шапка из накрученных бигудей размера "макси".

- Ты уже проснулась?! – летит в меня то ли с укором, то ли обвиняюще.

Аккуратно закрываю скетчбук. Кладу его поверх одеяла.