На чужой войне-2

Глава первая

Ужасная жара сушит кожу, а ведь это всего лишь май месяц, что же дальше-то будет. И единственное радостное пятно в этом предверии ада заключается в том, что здесь всё-таки не пустыня Сахара, или какая другая подобная, и потому имеются множество тенистых, вроде зарослей каштана, мест, а также освежающих своим дыханием водоёмов. Главный же из них, примиряющих с этой удушливой погодой-это, конечно, существование протекающей в доступной близости огромной водной артерии под названием Рона. В которую, время от времени, при наличие такого желания, можно с головой окунуться, принеся некоторую передышку разгорячённому телу. В моём случае, позволяющее не только охладиться, но и вспомнить порядком подзабытые навыки плавания. Удивительное дело, но когда я в одних брэ- что само по себе для местных дело безнравственное- начинаю нырять и плавать, счастливый до невозможности от полноценного обладания обоими верхними конечностями плескаясь во все стороны и взбивая пену, аборигены приходят в ужас,- что удивительно, ведь, в чём совершенно уверен, они воды не боятся. Возможно, боятся только большой, но как тогда они плавают по морям? Уж и не знаю, какие именно фобии в такие моменты формируют эмоции у них в мозгу...

Возможно, как и у наших предков славян, тому причиной является наличие якобы где-то там на глубине некоего аналога нашего водяного- в любом случае, эти истеричные крики меня теперь совершенно не волнуют. Быть может, кому-нибудь из этих, крикливых, и придёт на ум, глядя на мои забавы, объявить их происками сатаны, но тому, кто- как и прочие рутьеры- и так находится за гранью любых законов, подобные утверждения способны лишь смех вызвать. А потому, совершенно не обрашая внимание на округлившиеся глаза крестящихся обывателей, продолжаю частенько, наслаждаясь, саженками мерять поверхность великой реки.

И, одновременно, это- наличие большой водной преграды- раздражает которую неделю. Мои благостные намерения, столкнувшись с реальностью, разлетелись вдребезги на мелкие кусочки. Прибыв некоторое время назад к Роне возле Арля, было сходу сунулись к переправам, однако повсеместно столкнулись с запертыми воротами прикрывающих их крепостей- отчего пребываем по сию пору в разочаровании.

Река Рона- пограничная между Французским королевством и Священной римской империей, можно сказать, носящая стратегический характер и, соответственно, хорошо охраняемая. Особенно, от моих бывших коллег по “Великой компании”… И совсем неудивительно, что прибытие моего, пусть и небольшого отряда рутьеров вызвал панику среди местных бюргеров и военных, которые не придумали ничего лучше, как закрыть все ворота и отогнать наличные плавсредства на противоположный от нас берег. И никакие переговоры не смогли переубедить их.

Нет, они были совсем не против избавиться от нашего раздражающего присутствия, однако предложенный ими метод реализации- пропускать воинов по одному и вооружённых лишь кинжалами-вызвал уже у меня обоснованное недоверие,- поскольку наслышан о продолжительности жизни здешних чересчур доверчивых.

И чем далее, тем больше я склоняюсь к мнению, что придётся отсюда уходить несолоно- успеха на данном направлении не достичь. Обыватели, по понятной, но для меня значительно усложняющей жизнь причине, настолько объяты страхом перед бригантами, что при одном их появлении отключают критическое мышление. Так что, теперь, полагаю, вместо того, чтобы продолжать биться- на манер барана- лбом в закрытые ворота, следует, как всем нормальным героям, пойти в обход. И в этой связи немедленно возникает вопрос о направлении- то есть направо или налево? Если направо- на юг, то дорога очень скоро обрывается Средиземным, или как его именуют местные, Медитерранским морем, в котором за отсутствием в хозяйстве когга, или галеры, или, на худой конец, хоть и нехарактерной для этого времени, но хотя бы обычной шлюпки- делать нечего, а потому остаётся лишь северный путь, ведущий в Лион, и далее- в Бургундию. Иначе говоря, следуя всё теми же французскими территориями. Так и хочется, на манер одного киногероя, воскликнуть: “Что же мне теперь до конца жизни по этим палестинам мотаться?!”

Дорога от Арля до Лиона, или говоря иначе, от низовьев Роны к её верховьям, проложенная вдоль реки, представляла собой древне-римскую постройку, попавшую на тысячу лет в пользование варварам. Или, чтобы вам было понятнее последствия такого использования, современное шоссе, на пару десятилетий лишённое ремонта- будет примерно то же самое. То есть где-то она- дорога- ещё присутствует, и в довольно неплохом состоянии, а где-то- и следов не осталось. Кстати, сравнения по времени эксплуатации дорог интересны- не правда ли? Там тысячелетия прошли, а в двадцать первом столетии- считанные годы. Удивительно, да… Но если с другой стороны взглянуть, то совсем и нет. Возьмём, для примера, строительство дороги римлянами: дорожное покрытие, укладываемое несколькими чередующимися слоями камня, щебёнки и бетона, достигая своей толщиной двух с половиной метров. А современное строительство…да вы и сами знаете на что оно похоже. Но не будем о грустном…

Добавим к уже вышеупомянутому такое качество этой трассы, как отсутствие семи загибов на версту- и вы, быть может, сможете понять наше удовольствие от следования по этому маршруту. Которое, единственно, портили присутствующие и здесь многочисленные следы бедствий, прокатившихся по этим благодатным землям: глаз нет-нет, да и цеплялся за обвалившиеся крыши, заросшие травой брошенные виноградники, или опрокинутые ограды. Присутствовали ещё обитаемые поселения, но от их посещения тягостное чувство разрухи лишь усиливалось: редкие, непонятно каким образом уцелевшие после эпидемий старики и старухи, стоящие на обочине и мрачно смотрящие нам вслед, полное отсутствие какой-либо живности строения и полураздетые дети, худые как спички, провожающие нашу колонну сытых вооружённых дядек на огромных- для них- лошадях голодными взглядами. Где родители последних можно было не спрашивать- скорее всего прячутся в ближайшей роще, хоронясь от военных. Мы для них, любые- зло в чистом виде: грабёж, изнасилование, вымогательство, а в конце, как итог предыдущих действий, или попросту не так посмотрел-смертоубийство,- вот что означает появление подобных нам в этом забытом богом месте. А в деревне остались те, кто и так долго не проживёт, иначе говоря- балласт. Служащий лишь целью задержать возможное преследование: пока этих мучают и убивают, остальные успеют убежать. И от осознания этих истин становится грустно- я родился и вырос в другом времени и при другом строе, когда учили: воин- это защитник, а не тот- от которого следует прятаться. И уже тогда многие не следовали этому принципу, но происходящее на этой земле и вовсе напоминает похождения карателей в какой-нибудь Африке. А само слово это- каратель- с детства ассоциируется у меня с определённой категорией людей, или нелюдей- это как посмотреть (с биологической или моральной точки зрения), и название которых звучало для нас как наихудшая форма оскорбления. Представьте теперь моё нежелание оказаться в подобных стройных рядах…

Глава вторая

На ночь расположились в паре туазов от деревни рядом с речкой на подходящем холме. Разбили лагерь, конечно, не по римскому образцу- хотя желание повторить нечто его напоминающее изредка в моей бедовой головушке и появляется, но практически сразу под воздействием здравого смысла исчезает- требовать подобные “излишества” от нынешних солдат чревато чрезмерными последствиями,- многочисленными и непредсказуемыми. Потом, быть может, когда в наличии появится другой контингент, обучаемый военному делу с нуля- существующих уже не переделать- и полностью мною финансируемый, соответственно, контролируемый чуть менее, чем абсолютно,- я и вернусь к таким мыслям. Но пока радуюсь и существующему порядку, достаточному, чтобы удивить любых военных из ныне живущих своей правильной геометрией. На ночь выставили часовых- не потому что, а на всякий случай,- ибо устав пишется кровью. Если тебя ещё не попробовали на прочность ночью-это не значит, что подобное не произойдёт в будущем. А после скомандовал отбой.

Старик, помогающий себе при ходьбе клюшкой, появился в нашем лагере на рассвете, долго ждал когда я проснусь- из-за какого-то серва меня не решились будить- проведу мыльно-рыльные мероприятия и позавтракаю. Не то, что бы власть свою дал тому прочувствовать- хотя и это тоже- но пока просто не знал как к его появлению относиться. Было у меня предчувствие, что вместе с этим сервом к нам заявились проблемы.

Кстати говоря, явившийся ко мне крестьянин оказался тем, спасённом мною от пыток на деревенской улице, стариком. Очень, по крайней мере, похож, и вполне, несмотря на обилие обматывающих его раны тряпок, узнаваем. Я нередко удивляюсь этим людям, их стойкости и стрессоустойчивости: там, где обыватели будущего будут валяться в депрессии, нынешние просто утрутся, перевяжутся- если без этого никак, и продолжат жить, благодаря Бога, или богов- по их вере- за новый прожитый день. И этот старик: ведь ещё вчера был на краю, а сегодня уже проблемы деревни бежит разруливать. А то, что он здесь из-за каких-то проблем- для меня совершенно очевидно. Будь иначе- попрятались бы деревенские до поры от любых военных, не отсвечивая. Ибо пословицу “Не буди лихо, пока оно тихо”- наверняка кто-то из их сообщества придумал. А если, вдруг, на твоём пороге появляется какой из их числа- знать только по присутствующей в том нужде.

По завершению всех утренних процедур, пристроился, принимая солнечные ванны, на солнышке- тому причиной установившаяся замечательная погода и, решив, что бесконечно игнорировать крестьянина не получится, пригласил того на аудиенцию.

Предварительно накачанный Марком по поводу чего можно говорить и каким образом обращаться, посетитель долго кланялся и бормотал извинения- что меня, непривычного к такому общению, быстро утомило- и пришлось прервать эти ужимки, предложив перейти к делу.

- Ваша Светлость, стало быть, зовусь я Полем Леруа и являюсь старостой деревни Ля Ривьер, пришёл от всей нашей крестьянской общины поблагодарить вас за избавление от бандитов.

И низко, с видимым трудом, поклонился. Начал хорошо этот староста. Поблагодарить- это радует, но было бы желательнее, чтобы их благодарность выражалась в чём-то более материальном. Кстати…

- Счастлив был оказать такую услугу,- кивнул ему равнодушно и, чуть помедлив, продолжил,- Однако ваша благодарность могла бы стать более существенной…

Староста слегка подобрался, а в глазах неуловимо поменялось выражение:

- Что Ваша Светлость имеет в виду?

- Продовольствием. У нас заканчивается провизия.

И прервал было желавшего что-то ответить крестьянина жестом руки. Знаю, на примере других подобных, что именно он скажет: мол, после посева яровых ничего не осталось- сами крошки собираем, и вообще, настолько бедные, что впору на паперти стоять. Так, или примерно так, он и скажет- все крестьяне в этом плане одинаковы,- прибедняться у них, видимо в крови. И, потому как слышал уже подобное, выслушивать заново не желаю. Перейдём сразу к заключительной части:

- За деньги. Я заплачу за каждый сетье (мешок).

Староста аж рот разинул от удивления и на некоторое время замер в таком положении. Где это видано- платить рабу, когда можно просто отобрать,- это реально разрыв шаблона. Пощёлкал пальцами в воздухе, привлекая его внимание:

- Эй, любезнейший…

Очнувшийся визитёр снова принялся кланяться и бормотать извинения, но увидев недовольство с моей стороны, быстро бросил это дело, сосредоточившись на главном.

- И какую цену даст сеньор?- осторожно вопросил он.

- Не обижу. Полагаю, двадцать четыре су (чуть больше одного золотого франка) за сетье достаточно?

И здесь староста впал раздумья- что меня совсем не удивило. Присутствует у аборигенов, особенно у старшего поколения, подобная черта в характере- считается необходимым тщательно обдумать принимаемое решение, что иногда становится чрезмерным,- настолько, что, возможно, в будущих веках подобный персонаж выглядел бы туповатым. Но здесь ровно наоборот, подобное обдумывание вызывает уважение, и считается признаком большого ума. Может статься, причиной тому являются возможные последствия от неправильно принятого решения: ведь в средневековье за ошибку не пожурят и в угол не поставят- цена у него другая, измеряемая в человеческих жизнях. Однако, ожидать окончания этого глубокомысленного процесса терпения не хватило- и так понятно, что договоримся, а меня тревожила истинная причина появления старосты в моём лагере:

- Так что, уважаемый, случилось такого в твоей деревне, что ты, ещё не долечившись, торопишься отблагодарить меня. Только не говори, что это единственная причина… Рассказывай начистоту!

Старик сгорбился от моего окрика, и бросая испуганные взгляды из-под косматых седых бровей, поспешил оправдаться:

- Но мы действительно благодарны Вашей Светлости за вчерашнюю помощь, и подумали…

Он опустил голову.

- Ну-ну…- насмешливо улыбаясь, подбодрил его.

- Прошу прощения, но осмелюсь спросить Вашу Светлость: у вас на щитах и коттах отсутствует герб, а над воинами- баннер сеньора. Я было подумал, что вы- рутьеры, такие же, прошу прощения, как вчерашние, но нас не грабите и не мучаете… Кто вы, Ваша Светлость?

Глава третья

Люди исключительно мужского рода половозрелые главы семейств единогласно радостно приветствовали кутюмы (права и обязательства) нового хозяина деревни. Странно стало, если бы они были не согласны: я отказался от тальи (подымный налог), от формарьяжа (налог на свадьбу старшей дочери крестьянина), от монмарта (ещё именуемый “мертвой рукой”- право феодала после смерти хозяина семейства забрать у них любую понравившуюся ему голову скота) и других многочисленных налогов и прав, как и от барщины, отдав всю имевшуюся в наличии у прежнего сеньора землю в аренду вилланам (как выяснилось при разговоре с крестьянами, серваж у них уже отменили, и теперь они вроде(!) как лично свободны)- сельским хозяйством, в котором не в зуб ногой, заниматься не собираюсь. Единственное, пятую часть от урожая и обязательные, оставшиеся ещё от покойных сеньоров, выплаты за использование имевшихся ранее- до появления бригантов- в замке виноградной давильни и пекарен- но последнее, вместе с замком, ещё требует освобождения . В итоге получился не Декрет о Земле, но очень близко к оному…

А вот со взаимными клятвами вышла небольшая заминка: приглашённый на торжество из ближайшего прихода кюре с заковыристым, но очень ему идущим, имечком Бонифаций- толстенький, лысенький весельчак лет тридцати пяти- узнав, что хотя и христианин ( у меня теперь даже крест имеется-показать?), но другой конфессии, благословить действо отказался категорически. Пришлось упрямца-не прилюдно, конечно, нет- простимулировать: после нескольких оплеух, обещаний скорой встречи с Создателем и трёх (жадный гад!) золотых, этот “святой” человек согласился, что все христиане суть братья, и будет большим грехом оставить хорошее дело без благословения. Соответственно, за исключением этого маленького богословского диспута, остальные мероприятия этой сходки прошли в дружелюбной атмосфере взаимопонимания и сотрудничества, оставив напоследок, как послевкусие, лишь чувство удовлетворения.

После окончания крестьянского собрания потребовалось ещё одно, для чего созвал у себя в шатре актив отряда. Так как изменения в нашем маршруте стали для рутьеров полной неожиданностью- как, собственно, и для меня- потребовались объяснения причин, устраивающие всех. В этом-то и состоит разница между регулярной армией и вольными отрядами, кое-чем напоминающие Красную Гвардию периода начала гражданской войны с их непременными собраниями, без которых никакое действие невозможно. И, собственно, на этом сходство и заканчивается, начинаются различия, главное из которых- жесточайшая дисциплина в бою,- вплоть до расправы на месте в случае её нарушения. И это в значительной степени компенсирует необходимость разъяснительных бесед с личным составом. Можно, конечно, пойти от обратного, и не опускаясь до объяснений, проигнорировать мнение людей, но продлится такое недолго, закончившись развалом отряда.

Все свои резоны я свёл к предполагаемой выгоде для соратников: поблизости от деревни проходит множество дорог, соединяющих Шампань и Бургундию с Лионом, Арлем и Провансом, на которых так и просится выставить посты для сбора подорожных; по Соне (в условиях небезопасности передвижения по суше многие коммуникации перевелись на воду) следуют караванами суда- и требуется лишь придумать способ прищучить их; а главное- для меня так точно- в ближайшее время отпадает необходимость в поисках продовольствия. И лишь позже, когда все, за исключением придержанного мною Марка, разошлись, я стал более откровенным: есть возможность создания нового, более мощного оружия. Здесь- на западе Европы- оно в виде бомбард уже появилось, но в зачаточном состоянии, а мне- якобы благодаря моему высшему сословному положению- известно несравненно больше. Нужны лишь база, верные люди, время…и, куда же без них- деньги. Не деньги, деньги, и ещё раз деньги- как утверждал кое-кто (приписывают данное утверждению Наполеону Бонапарту, но мне попадались и другие варианты авторства), но и так понятно, что потребуется предостаточно- надеюсь, имеющихся хватит. Ну, а раз, за исключением неопределённости со временем, прочее в наличии имеется, значит- за дело… И для начала требуется- что я прежде всего Марку и поручил- подобрать верных и не отмеченных обострённой болтливостью людей, а также тех, кто будет обеспечивать безопасность проекта- что не менее важно,- мне ведь нужно других удивить, а не наоборот…

Пока города брать вроде как не собираюсь, поэтому в ближайшей перспективе для меня важно создать нечто, способное в ближнем бою перемолоть превосходящие силы противника: что-то вроде маленькой пушчонки для стрельбы картечью или, на худой конец, обычным жребием. В последнем случае, и особой геометрии не потребуется… Удивительное дело, люди уже додумались до идеи запуска посредством подрыва пороха в сторону супостата чего-нибудь тяжёлого, а вот до выстрела в ту же сторону обычной щебёнкой- пока не судьба. И мы это дело обязательно исправим…

На следующий день собрал командиров и поставил перед ними вопрос зачистки замка Мерси от засевшего в нём нежелательного элемента. Получил кучу эмоций, особенно выслушивая высокопарные размышления, сводящиеся по сути своей к одному: прийти всей кодлой и надавать всем по щам. Наконец, не выдержал испытание здравым смыслом и прервал на полуслове:

- Все так думают? Да? А где в ваших планах разведка и подготовка? Бревно возьмёте и ворота высадите… Боже мой, да после такого штурма половину отряда придётся отпевать, а вторую- лечить! Нахрен! Слушайте приказ: отправить людей посмотреть состояние стен и ворот, особое внимание обратить на наличие в них повреждений, определить- если это возможно- хотя бы приблизительную численность гарнизона замка и его вооружение. Марк- ответственный…

После моей отповеди рутьеры смущённо замолчали и быстренько рассосались готовиться к предстоящему бою. Возможному, но подготовиться всё равно необходимо. А ещё через часик я уже имел возможность, переговорив с отправленным на разведку бойцом, выбирать вариант штурма:

- Стены невысокие, и кроме закопчёного донжона и надвратной башенки больше ничего и нет. Ворота железом оббиты- тараном долго долбиться будем. На стенах изредка появляются, как бы их назвать, воины- не воины, по типу как наши “разорители”. Наблюдал числом не более двух-трёх за раз, остальных не видно.

Глава четвёртая

Свет от пламени факела осветил сначала решётку, а за ней- в дальнем углу помещения три на два, как мне показалось, кучку тряпья. Но совершенно для меня внезапно этот ворох зашевелился, и оттуда среди свалявшихся колтуном волос блеснули безумием женские глаза. Я подошёл ближе, и это моё действие вызвало неожиданную реакцию: существо- никак не могу по-другому назвать- издало скорбный горловой стон и шарахнулось, упёршись в стену,- подалее от меня. Я остановился, маленько подумал, и решив пока более не тревожить странное создание, двинулся дальше, продолжая осмотр.

В этой замковой тюрьме оказались четыре, разделенных решетками, камеры, из них лишь одна- последняя- оказалась лишена постояльцев. В последующих за первой двух я насчитал четверых сидельцев, поделенных между ними, надо полагать, по половому признаку. И, слава богу, более на моё появление странным образом никто не реагировал. Нет, они смотрели, кто-то боязливо, кто- то с ненавистью, и все- с ожиданием, но без резких проявлений своих чувств. И это радовало, потому как и без того чувствовал себя не в своей тарелке. Подобное видел ранее лишь среди кадров из кинофильмов, но реальность намного страшнее. Необходимость разобраться досконально кто тут и за что сидит очевидна, но и оставлять сидельцев в таком помещении будет перебором. Если по подвигу подобная награда назначена- это одно, да даже если и заслуженно здесь пребывают- это вовсе не повод, держа их в голоде- судя по глазам, холоде и антисанитарии, над людьми изгаляться.

Прошёл чуть далее и обнаружил ещё одну- низкую и почему-то оббитую железом- дверь. Откинул массивный засов и с натугой приоткрыл отчаянно скрипевшую дверцу, обнаружив внутри довольно неплохо- по нынешним временам- обставленную комнату. Стол, стул, ещё лавка, жаровня сбоку, и только после, рассмотрев как следует разложенные возле неё тронутые ржавчиной предметы, я сообразил куда меня судьба завела. Бросил взгляд вверх и точно- находившееся там бревно со свисающим с него крюком, известное под названием дыба, подтвердило мою догадку- это пыточная. Судя по состоянию орудий труда- давно не используемая. Возможно, даже со времён смерти бывших хозяев замка. Бриганты- ребята попроще, непривычные к таким изыскам, и если требуется кого-то примучить, прибегнут скорее к помощи подручных средств. Хотя, надо сказать, целей своих могут добиваться не менее эффективно...

Но что-то мне нехорошо стало от всего здесь увиденного, и я поспешил прочь, наверх- на свежий воздух. Не подумайте плохо, но...а впрочем, думайте как вам заблагорассудится. Однако, предпочитаю честный меч в руке, нежели возню в подобной грязи. Не спорю- и такая работа нужна, но слышали наверное про профдеформацию. Или, говоря словами Ницше: "Если ты долго смотришь в бездну, она тоже смотрит в тебя..." Нам такое надо? И потому, едва выбравшись, малодушно свалил все эти нехорошие дела на Марка...

-----

Маргарита был в шоке. До сих пор. Не укладывалась у неё в голове реальность, в которой она, не позволявшая даже мужу лишний раз прикасаться к себе (надо сказать не только она: в эти пуританские времена нагота, даже если перед мужем- грех и позор), оказалась в полной власти каких-то мужланов, таскавших её как марионетку на рынке, а после и вовсе бросивших в эту сырую темницу. Как она ни молила, как ни ревела- эти грубые люди лишь смеялись над её горем. А ведь она подписала все их требования, которые они обрисовали в письме к её мужу, надеясь на снисхождение, но- увы!- это чувство им оказалось неведомо. И вот уже месяц, с момента попадания в этот страшный замок, она вынуждена ходить под себя и жить в одной камере с грязной- да, бог с этим, главное- с еврейкой! Это же какой грех, вовек же не отмыться...

Утром был какой-то шум. Сюда- в глубокие подземелья- редко проникали какие-либо звуки, и тем удивительнее услышать что-то отличное от тишины и редких стонов. Очевидно, наверху что-то происходило и, возможно, это пожаловало спасение- было у неё, если честно, такое ожидание. Надежда тлела в душе молодой- в этом мрачном месте она встретила свой двадцатый день рождения- женщины, несмотря на снившиеся постоянно кошмары. Почему-то с вариациями на тему куртуазного романа некоего Жакмеса о кастеляне из Куси... Концовка которого- смерть замурованной в стену замка возлюбленной главного героя дамы де Файель - слишком живо перекликался с её нынешним положением.

Крики были глухими, но тем не менее хорошо различимыми, и достаточными, чтобы невольные постояльцы проснулись и принялись прислушиваться, лелея в душе свои надежды. Дама де Люньи бросила взгляд на едва различимый сгусток тьмы- от постоянного пребывания в темноте у неё обострились зрение и слух- на месте обычного расположения, представлявшего собой полусгнившую кучку соломы, соседки- еврейки, привычно прислушалась к шорохам в соседней камере. Ещё в первые дни пребывания она выяснила главное: присутствующие здесь евреи- отец с дочерью- купцы из Дижона и обычный виллан- деревенский мельник ей совсем не ровня, тем более непонятная сумасшедшая, сидевшая в дальней от них камере. В любом другом месте она постаралась бы избегнуть общения с подобными людьми, но святая Иоанна Мироносица- её небесная покровительница- а кто же ещё?- видимо, испытывала её веру. И она молилась...

Внезапно в это место скорби проник свет. Маргарита де Люньи со страхом уставилась на появившегося бриганта- внутренним чутьём она уже научилась определять подобных людей- и сжалась, ожидая неизвестного,- а следовательно и страшного. Но пришелец не торопился ужасать, с удивлением разглядывая заключённых, их превратившиеся в рубища одежды. Покачал головой, и пройдя далее, заглянул в пыточную, после которой и вовсе поспешил наружу. Странный, выглядящий случайным, бригант взволновал её, своим инстинктом предчувствующую перемены.

-----

За стеной застучал мелким барабанщиком первый весенний дождь, и мне захотелось пройтись- как в детстве- босиком по траве, подставляя под упругие струи ладони. Но я, усмехнувшись, отогнал невольное видение- не время подобным мыслям и не место. Я по-прежнему в замке Мерси и пытаюсь совместить несовместимое. Например, замку, столь легко захваченному- а наши потери ограничились тремя ранеными и одним, словившим глазом случайную стрелу, погибшим- явно необходимо укрепление обороноспособности. На что потребуются люди, усилия и денежные вливания, которые, в условиях неопределенности моего положения, производить совсем не хотелось. Отстраивать замок, а потом отдать его кому-нибудь за здорово живёшь- да меня жаба потом заест. Или Марк...