На десерт – тебя

Пролог

— Считай, — голос Алексея Алексеевича прозвучал хрипло, почти шёпотом, возле её уха. Его ладонь замерла в воздухе, не спеша опускаться. Он знал, что Лиза ждёт — и это ожидание, напряжение в её теле, дрожь, — всё возбуждало его куда сильнее, чем сам удар.

Она лежала животом у него на коленях — расслабленная, но в то же время настороженная. Он чувствовал, как она дышит — глубоко, прерывисто. От неё пахло летом, сладостью и чем-то животным, почти запретным.

Он не спешил. Властно держал её за талию, контролируя малейшее движение. Она не сопротивлялась — наоборот, подчинялась его прикосновениям с такой покорной искренностью, что у него внутри что-то щёлкнуло. Не просто желание, не просто возбуждение — что-то глубже. Как будто через этот контакт он прикасался не к телу, а к доверию. Настоящему, ранимому, но сильному.

Он отвёл руку назад и резко шлёпнул её по ягодице — звук удара распластался по кабинету.

— Один, — прошептала она, едва слышно. Голос дрожал, но не от страха.

Алексей провёл пальцами по её бедру, чувствуя, как кожа отзывается на прикосновение мурашками. Он чуть сильнее сжал мягкую плоть, наблюдая, как она почти незаметно раздвигает колени. Её трусики уже промокли — и это было как вызов.

Он зарычал ей в ухо:

— Уже мокрая? От одного удара?

Лиза не ответила — только чуть виновато и смущённо опустила голову, обнажая шею. Своим молчанием она будто давала ему разрешение продолжать — и он это прекрасно понимал. Вся эта сцена была по её правилам. Точнее, по их общим. Игра, где власть сменяется доверием, а жёсткость — заботой.

Он медленно провёл пальцами по влажной ткани между её ног, собирая влагу, будто изучая её реакцию.

— Течёшь, — констатировал он, поднимая руку, чтобы она увидела следы своей реакции на его действия. — Думаешь, это даёт тебе преимущество? Или ты просто хочешь, чтобы я потерял над собой контроль?

Лиза слегка повернула голову, глядя на него снизу вверх. В её глазах не было страха. Только блеск — смелый, дерзкий, провокационный.

Он взял её за волосы — не грубо, но с намерением. Направил вниз, позволяя ей лечь на пол у его ног.

— Ты знала, чем рискуешь, играя в эти игры со мной, Лиза? — Он смотрел сверху вниз, нависая как хищник. — Ты хотела, чтобы я перестал видеть в тебе просто работницу. Но я видел в тебе маленькую похотливую суку ещё до того, как ты устроилась на работу в "Ритм".

Она снова не ответила — только губы дрогнули в лёгкой полуулыбке. Улыбке признания.

Он опустился перед ней на корточки, заправляя выбившуюся прядь за ухо.

— Последний шанс сказать “стоп”.

Лиза подняла глаза и прошептала:

— А если я скажу “ещё”?

Глава 1. Планёрка

— И помните: вы — лицо нашего заведения. Улыбаемся шире, выглядим опрятно, клиентам не навязываемся. Друзья Алексея Алексеевича — под особым вниманием, обслуживаем их максимально быстро и аккуратно. Не подводим, — нудно вещала Екатерина Ростиславовна, глядя сквозь стёкла очков на сотрудников.

Первая летняя планёрка ничем не отличалась от десятков предыдущих. Практически полностью те же лица, те же напутствия, те же выдохшиеся взгляды. Работники зала уже с опаской ждали грядущего сезона: в ближайшие две-три недели город заполнят туристы, и начнётся всё — денежный, но изматывающий поток заказов, просьб, жалоб и чаевых, которые вроде бы должны компенсировать моральные потери, но почему-то не могут сделать даже эту малость для спокойствия сотрудников гастробара “Ритм”.

Общепит быстро и жёстко оставляет след. Таких людей видно сразу: в глазах — пустота, даже если им всего чуть за двадцать. Мечтам нет места — двенадцатичасовые смены не оставляют на это ни времени, ни сил. Всё, что остаётся — это натянутая улыбка и усталость, прорастающая в кожу и голос. Работать официантом — значит всё время быть между «можно вас?» и «уже не могу». И это ещё им повезло с начальством: управляющая была пусть женщиной весьма требовательной, но понимающей и идущей на контакт. Да и владелец заведения, пусть и следил за качеством работы персонала лично, но какие-либо нарекания предъявлял редко, предпочитая закрываться в кабинете с графиками поставок.

На фоне этих обветренных бойцов сервиса новички всегда заметны. Слишком живые, слишком свежие. С искоркой в глазах, с уверенностью, что они тут всего на сезон — подзаработают и уедут в Москву, Питер, Тбилиси, хоть куда. Главное — не здесь. И либо остаются, либо бессмысленно меняют заведение за заведением в надежде найти то самое, где произойдёт волшебный скачок по карьерной лестнице.

Она появилась среди них почти киношно. Молодая, уверенная, не хрупкая, не слишком дерзкая — просто внимательная, спокойная, с любопытными глазами, искрящимися дружелюбием. Разглядывала интерьер, коллег, слушала, запоминала. Улыбалась. Улыбка была настоящей, без этой профессиональной маски «я-рада-вас-видеть-проходите-заказ-сам-приготовится».

Это и насторожило. В один из лучших гастробаров города не брали абы кого. Здесь ценили опыт, умение с ходу отличить капучино от флет-уайта, знание базового меню и технологических карт. Сюда не приходили «попробовать себя» — только уже с бывалыми нервами. И тем не менее, Лизу — так звали новенькую — взяли. А у неё, как быстро выяснили коллеги, не было ни дня опыта. Её не знали ни знакомые сотрудников из других ресторанов, ни хостес, повидавшая все заведения города благодаря богатому поклоннику и имевшая фотографическую память на лица. Но тем не менее её взяли, что вызвало тихое недовольство среди персонала. Кто она такая? Почему ей сделали исключение? Поговаривали, что она дочь какого-то важного инвестора или друга владельца заведения. Однако в её глазах читалось, что она здесь не просто так.

— Конечно, вы заметили новое лицо, — сказала управляющая, когда планёрка подошла к концу, окинув собравшихся быстрым, но внимательным взглядом. — Это Лиза. Она будет выходить на смены по выходным и иногда — помогать нам вечерами. Надеюсь, вы примете её тепло. Сейчас готовим зал, быстро. — Её голос звучал уверенно, но вежливо, как всегда, когда речь шла о новых сотрудниках. Однако многозначительные взгляды и едва уловимые перешёптывания между барменом и официантами говорили сами за себя. Управляющая, казалось, намеренно не стала углубляться в детали, ограничившись формальным представлением.

Если ты хоть раз работал официантом, то знаешь, как там встречают новых сотрудников. Это не связано с характером — просто система такая. Новички начинают с самого унылого: раскладывают салфетки, чистят меню, обслуживают самых неприятных гостей с минимальными чаевыми, тех, кого даже повара стараются избегать. Обижаться тут некому — так заведено. Всё это часть негласного ритуала проверки на прочность. Однако Лиза, похоже, об этом пока не знала. Или знала, но не воспринимала всерьёз. Она подходила к каждому заданию с какой-то странной уверенностью, будто ей и в голову не приходило, что её нарочно нагружают самой грязной работой. Возможно, она действительно была слишком наивной, или же за её спокойствием скрывалась хитрость, которую ещё предстояло раскусить. Коллеги, переглядываясь, уже начали строить догадки.

Коллектив здесь был небольшим, но спаянным, словно команда корабля, где каждый знал своё место и роль. Восемь официантов, и ни одного случайного человека среди них: каждый проработал в заведении не меньше двух лет, а кто-то — все пять. Это был тот редкий случай, когда текучка кадров казалась мифом, а опыт ценился превыше всего. Екатерина Ростиславовна, управляющая заведения, знала об этом лучше других — ведь она сама когда-то стояла с этим же подносом, разносила блюда и выслушивала капризы гостей. Теперь её место было за компьютером и селектором, но путь до этого «кресла» оказался долгим и тернистым. С момента открытия гастробара минуло семь лет, и она прошла их все, шаг за шагом, от первой смены до руководящего поста. Её авторитет был непререкаем, а каждое её слово звучало как аксиома. Когда она произнесла: «Надеюсь, вы примете её тепло», — это был не просто совет или дань вежливости. Это был приказ, мягкий, но твёрдый, как сталь, и никто из сотрудников даже не подумал его игнорировать.

Лиза тем временем старательно выкладывала салфетки на столы, следуя инструкции с почти педантичной точностью: угол к углу, без единого перекоса, будто каждый её жест мог повлиять на судьбу вселенной. Екатерина Ростиславовна стояла рядом, скрестив руки на груди, и молча наблюдала за новенькой — её пристальный взгляд словно взвешивал каждое движение девушки, оценивал, искала изъяны или намёк на неуверенность. Из полумрака подсобки за этой сценой наблюдали и другие сотрудники, едва заметно перешёптываясь между собой. Там, в тени, рождались догадки и предположения, а Лиза, казалось, не замечала ничего — ни их взглядов, ни напряжённой тишины, нарушаемой лишь её размеренными движениями. Она была сосредоточена, как будто для неё это был не просто ритуал принятия, а личное испытание, важность которого она понимала лучше всех.