На грани

Глава 1

Новый город. Новый институт. Новая Алина. Только старая — та, что с разбитым сердцем, — ехала с ней в одном чемодане. Без билета.

Я не рассчитывала на чудо. Максимум — на нормальную общагу, горячую воду и соседку, которая не грызёт ногти зубами. Но, видимо, и это слишком.

— Привет, ты Алина? — Девушка с сиреневыми дредами за спиной и надписью «В этом доме живёт ведьма» на футболке широко улыбнулась. — Я твоя соседка! Можешь звать меня Лис.

— А можешь звать меня “что я тут делаю”.

Мы рассмеялись. В какой-то вселенной это был дружелюбный обмен.

Обстановка в комнате — типичный трэш: облупленные стены, одна кровать шатается, у другой нет ножки. Окно заклеено скотчем — видимо, чтобы не вывалилось вместе с рамой.
Прямо-таки идеальное место для новой жизни. Почти как камера в СИЗО, только с кружкой “Любимой внучке”.

Я сгрузила коробки и рюкзак, сняла кроссы, оступилась — и, как герой плохой комедии, влетела в дверной косяк с такой грацией, что даже Чаплин бы похлопал.

— Тебе помочь? — раздался голос. Низкий, холодный, слишком самоуверенный. Подняв голову, я увидела Его. Черную футболку, чуть влажные волосы, идеальный угол подбородка и взгляд, от которого, кажется, беременеют фанатки.

— Или ты планируешь развлекать нас этим стриптизом ещё долго?

Да пошёл ты, незнакомец с голосом греха.

— Если хочешь помочь — иди вон туда, — я ткнула в сторону лестницы, — и потеряйся.

— Ну и характер, — он усмехнулся. — Добро пожаловать в ад, соседка.

Соседка?

Лис только виновато развела руками:

— Это Кирилл. Он живёт, напротив. Не пугайся. Он всем сначала кажется мудаком. Потом тоже, но уже привычно.

Кирилл. Отлично. Имя запомнила. Добавила в список «людей, которых хочу сбросить с балкона». Пока список короткий — он там один.

Вечером Лис устроила мини-экскурсию по общаге, параллельно запугивая байками про коменду, соседей и “туалет призраков” на четвёртом.

— А ещё, — шепнула она, когда мы проходили мимо кухни, — Кирилл. Он, конечно, красавчик, но... поаккуратнее с ним. Он ломает не вещи. Он ломает людей.

Звучало как реклама на Netflix. Но почему-то внутри что-то дрогнуло. Не страх. Скорее... знакомое чувство. Я уже видела таких. Тех, кто с виду идеален, а внутри — пепелище. Только мне таких больше не надо.

Вечером, лёжа в кровати и глядя в потолок с пятнами от прежних жильцов, я мысленно присягала себе: Никаких связей. Никаких чувств. Только учёба, выживание и кофеин.

Сердце? Мы с ним временно не общаемся. Но судьба, как обычно, подслушала, и злобно хихикнула.

На следующее утро я проснулась от аромата кофе и звуков… триллера? Лис завтракала под хоррор, как другие под Моцарта.

— У тебя пары с девяти. Лучше выйди пораньше. Там, говорят, на первой лекции отсекают половину слабаков.

— Приятно быть в числе кандидатов на казнь.

Я натянула джинсы, футболку, схватила рюкзак и вышла в коридор, где уже стоял… Он.

Кирилл. В наушниках, облокотившись на стену, будто реклама духов: “Ослепительный самец. Теперь с новой формулой высокомерия.” Он посмотрел на меня поверх экрана телефона.

— Ну что, первокурсница, не заблудишься?

— Только если ты уйдёшь первым. Мне не по пути с минным полем.

Он усмехнулся, сделал пару ленивых шагов в мою сторону, и… прошёл мимо, коснувшись плеча.

— Добро пожаловать в джунгли, Алиночка.

И откуда он знает моё имя?..

Я стояла у двери, вцепившись в телефон, будто тот мог выдать ответ, подсказку, инструкцию по выживанию. Но экран молчал, отражая лишь меня — с растрёпанными волосами, усталым лицом и тем самым выражением, которое бывает у людей, только что вынырнувших из хаоса.

Сердитая. Себе. Ему. Прошлому.

— Вот же… — вырвалось сквозь зубы, почти неслышно. — Придурок.

Кирилл. Он был... раздражающе красив. До абсурда. Из той категории, от которой у наивных девочек срывает башню, а у умных — включается сигнал тревоги. Высокий, сухой и сильный, как пружина. Волосы — густые, тёмные, чуть вьющиеся, словно он вылез из душа и проигнорировал фен из принципа. Скулы — острые, как его реплики. А глаза… Эти глаза. Цвета чёрного кофе, не просто тёмные — глубокие. В них жила насмешка, ирония, что-то опасное. Как будто он знал о тебе слишком много, как будто ему нравилось видеть, как ты колеблешься.

И это сводило с ума.

Я не для того оставила за спиной всё, что рвало меня, чтобы снова ввязываться в ту же игру. Красивые, самоуверенныее, угрожающие. Плохо заканчивают те, кто думает, что сможет их переделать.

Закрыла глаза. Сделала вдох. В лёгкие тут же врезался его запах — табак вперемешку с цитрусовой терпкостью. Остался в коридоре. Или в моём воображении. И, честно говоря, я уже не знала, что хуже.

Глава 2

Когда нас поделили на группы для проекта, я даже не удивилась, что оказалось в одной с ним. Кирилл. Тот самый Кирилл, с которым я пересекалась на пути лишь пару раз, и каждый раз это заканчивалось зловещим ощущением, что ты встретил не человека, а свою злейшую космическую судьбу. В этот раз ситуация была, конечно, иной. Никаких угроз или уколов, но я явно ощущала, как на мне висит его взгляд, будто он размышляет, как бы меня ещё зацепить.

Проект был театральным. Мы должны были подготовить небольшую сценку по мотивам какого-то старого произведения. Как только объявили, что работаем в группе, его тёмные глаза с нескрываемым интересом остановились на мне. Я ничего не сказала, конечно. Ни слова не проронила, даже не посмотрела в его сторону, но в голове все равно прокручивались фразы: "Ну вот, теперь он меня точно будет доставать".

И как только мы приступили к работе, Кирилл с превеликим удовольствием продемонстрировал, что намерен заниматься этим проектом так, будто бы мы с ним вовсе не в одной группе. Он занял самое удобное место, открыл ноутбук и почти сразу выключил звуки — будто бы ничего, кроме себя, ему не интересно. А мне пришлось сидеть рядом с ним, терпеть его пренебрежение и слушать, как он невозмутимо расставляет акценты на всем, что касается... ну, конечно же, его собственных амбиций.

— Ты, когда уже начнешь хоть немного работать? — Я спросила его это, потому что действительно не понимала, что он делает, кроме того, что развлекается своим же присутствием.

Кирилл взглянул на меня, едва заметив. И, видимо, из-за того, что я нарушила его медитативное состояние, он ответил с таким пафосом, что я чуть не задохнулась от раздражения:

— Я работаю. Ты вот лучше себя настрой. Ты ведь у нас главный балбес.

Я осталась на месте, стиснув зубы. Кирилл, как и всегда, играл свою роль до конца.

Но момент наступил, когда все пошло не по плану. Мой внутренний мир немного колыхнулся, когда я поняла, что текст, который мне поручили выучить, остался в моем портфеле. Я опоздала, да. И, конечно, текст не был готов. Но от него я не могла оторваться. Он уже начал изучать свою часть роли и, возможно, предположил, что у меня все будет не так просто. Он с легкостью отложил свой ноутбук, сел прямо передо мной, едва не смяв мою стопку листков с разными материалами.

— Ты в этот раз тоже не подготовилась? Это уж как-то… стандарт. Так и знал, что ничего не выйдет, — сказал он с таким выражением лица, что мне не хотелось бы больше слышать его голос. Никогда.

Я могла бы сказать много. Ответить ему, что он ошибается, но это было бы неинтересно. Он не ждал от меня ничего, и мне не хотелось отчитываться за свое опоздание. Я выдохнула, нервно сжимая ладонь.

— Ты, правда, думаешь, что мне нравится быть такой? — я едва сдерживала раздражение. — Что мне нравится, когда всё валится из рук?

Кирилл пожал плечами, не двигаясь с места.

— Думаю, если будешь продолжать так затыкать свои чувства, тебе не будет легче. И знаешь, что? Не станет. Ты так думаешь?

В глазах его мелькала тень чего-то, что было между нами. Мы оба понимали, что ситуация вышла из-под контроля, но ни один из нас не собирался сдаваться.

Я посмотрела на него, пытаясь скрыть трещины, которые только что начали появляться в моем спокойствии.

— Ты прав. Мне действительно не легче. И это всё твоя вина.

Кирилл поджал губы, не скрывая того, что мои слова его задели. Не знаю, может, ему вообще не нравится, когда кто-то не соглашается с ним.

Потом наступила тишина. Но эта тишина не была успокаивающей. Скорее, это был заряд энергии, готовый взорваться. Мы оба знали, что это начало. Нашего первого столкновения. Не просто ссор, а настоящего конфликта, в котором я, кажется, только что проиграла. Но все равно не сдавалась.

На следующий день, когда мы снова собрались работать над проектом, напряжение между нами было почти осязаемым. Каждый шаг, каждый взгляд — будто бы испытание, в котором я не хотела проиграть. Кирилл в очередной раз сидел в углу, излучая ту же агонию невидимого превосходства, как будто мы с ним не работали, а он находился на пьедестале и всем показывал, как правильно играть в театральные игры.

Он разложил текст, сидя, вытянув ноги на стол и вольготно развалившись. Я смотрела на его безразличное поведение, как он отпихивал свою роль, отдавая мало внимания тому, что происходило вокруг. Все это зашло слишком далеко.

— Ты уверена, что тебе вообще интересен этот проект? — прокричал Кирилл, когда я, не выдержав, снова попыталась вывести его на работу. — Ты ведь даже текст выучить не можешь! Зачем вообще участвуешь?

Я стиснула зубы и не сдержалась:

— Ты что, задался целью меня угробить? Молчи и делай свою работу.

Его глаза на мгновение сверкнули, и мне показалось, что сейчас он ответит что-то настолько резкое, что я развернусь и уйду. Но Кирилл не был тем, кто бы сразу откровенно злорадствовал. Нет, он был более изощрен в этом. Он закинул ногу на ногу, дождавшись, пока я не взгляну на него.

— Знаешь, что меня бесит? — сказал он вдруг, с таким тоном, будто это была не просто фраза, а целая философия. — Ты так сильно пытаешься скрыть свои чувства, что в какой-то момент сама себя не узнаешь. Ты думаешь, если будешь затыкать их, будет легче? Ну вот скажи мне, тебе легче? Стало?

Глава 3

После того, как фото всплыли в сети, коридоры стали узкими. Воздух — густым, как кисель. Каждый взгляд резал кожу, каждый шёпот в спину был будто гвоздь в череп. Люди не говорили — они смотрели. Точнее, пялились. Будто я не человек, а заголовок жёлтой прессы.

Я молчала. Даже с Даней. Он рядом — тихо, деликатно. Не задаёт вопросов, просто рядом. И это единственное, что удерживало меня от того, чтобы сорваться в истерику на глазах у всех.

Но одно имя крутилось в голове, как игла в заевшей пластинке.

Кирилл.

Он был везде в последнее время. Был рядом, когда я обосралась на паре, когда всё сорвалось, когда меня выкинули. Он видел. Он смотрел.

А теперь это. Случайность? Не верю.

Я нашла его у раздевалки — он стоял, как всегда, с небрежной осанкой, оперевшись на стену, словно вся школа принадлежала ему. Вокруг — пара пацанов, смех, перепалки. Он заметил меня, как только я подошла. Глаза чуть сузились. Насмешка дёрнулась в уголке губ. Он ждал, что я скажу.

— Это ты слил, да? — не спрашивала. Констатировала. Голос дрожал, но держался. Я не позволю ему увидеть слабость.

Он медленно выпрямился, сделал шаг навстречу. Его лицо стало каменным.

— Я не трогаю грязь.

Мои брови взлетели вверх — вот это он сказал? Он склонил голову чуть вбок, и в голосе появилась холодная усмешка:

— А это, — он кивнул куда-то поверх моей головы, — слишком грязно. Даже для меня.

И всё. Развернулся и ушёл. Ни доказательств, ни объяснений. Только яд, брошенный в лицо. Только это его вечное умение вывернуть всё так, будто виновата ты.

Я стояла посреди коридора, будто по мне проехался каток. Ни злость, ни обида — просто пустота. И мерзкое, липкое ощущение: а вдруг он не врёт?

Когда я рассказала об этом Дане, он даже не удивился.

— Конечно, это он. Или кто-то рядом с ним. Такие вещи просто так не всплывают. И уж точно не в тот день, когда тебя разнесло на глазах у всей группы. — Его голос был ровным, но в глазах плескалась та самая злость, которую он редко показывал.

Он выдохнул, посмотрел на меня внимательно.

— Поехали ко мне сегодня?

— Что?

— Просто… выдохнем. Фильм, пицца, плед. Без всех этих уродов.

— А твои родители?

Он пожал плечами:

— Мать уехала, отец в рейсе. Только мы. Обещаю, не буду приставать, если что.

Я усмехнулась сквозь выдох. Его честность — как ледяная вода. Резко, но отрезвляет. Я поехала. Опрометчиво, но я поехала.

У него дома пахло жареным сыром и какао. Уютно. По-настоящему. Никакой показухи.

Мы устроились на диване. Я — с пледом до подбородка, он — с глупым выражением сосредоточенности, выбирал фильм.

— Только не сопли, — сказала я. — Или я начну плакать. А мне пока хватит.

— Тогда — трэшовый боевик? Или идиотская комедия?

— Лучше последнее.

Мы выбрали старую комедию про глупых школьников, которой лет двадцать, и она не выдержала проверку временем. Но это было даже хорошо — я не успевала думать, потому что слишком часто фейспалмила.

Где-то на середине он осторожно взял меня за руку. Я почувствовала это — тёплую, уверенную ладонь, хотя его пальцы были чуть холодные. Он не сжимал мою ладонь. Просто держал. Ненавязчиво и спокойно.

И мне вдруг стало… легче. Не хорошо — нет. Просто тише внутри. Как будто всё в мире сбавило громкость.

«Бабочек» не было. Ни трепета, ни дрожи в коленках. Просто… он рядом. И мне не нужно было притворяться.

— Спасибо, — тихо прошептала я. — Что не спрашиваешь, что просто рядом.

Он посмотрел на меня и чуть улыбнулся:

— Знаешь, мне кажется, иногда слова всё портят.

Мы сидели так до конца фильма. Не как влюблённые, не как друзья, просто — как два человека, уставших держать фасад. И я поняла: может, я не влюблена в него, но он — единственный, кому я сейчас верю.

Фильм шёл своим чередом — там кто-то прыгал с крыши, кто-то кричал «Да вы все идиоты!», кто-то смеялся с экранной дурости. Я смотрела, но не видела. Слышала, но не понимала. Как будто мозг работал на автопилоте, только бы не зациклиться.

А потом, когда он вновь крепче сжал мою руку, я почувствовала, как эта слабая ниточка, на которой я держалась весь день, треснула.

– Даня… – прошептала я. Голос сорвался, как будто его откуда-то вытаскивали из-под воды.

Он повернулся, глаза сразу стали внимательными. Никакой тревоги, никакой жалости. Просто... тишина. Место, в котором можно дышать.

Я вдруг резко села, скинула плед, обхватила себя руками. Всё, что накопилось, билось где-то под грудной клеткой. Сердце стучало, как будто у него был панический приступ, а не у меня.

– Я… – начала и не знала, как закончить. – Я даже не злюсь. Понимаешь?