На Границе миров

-1-

Историй любви создано множество.

И пусть она у каждого своя,

Я знаю: в этой жизни и в последующих

Я буду ждать тебя, мечта моя.

***

– Кто-нибудь, отзовитесь! На помощь! Трудно… дышать… Неужели никто не слышит?!

Снова он, этот голос из темноты. Хриплый, усталый, отчаянно слабый. И я, неспособная что-либо предпринять. Словно в оковах стою, но слышу, чувствую, мыслю. А тело вылито из металла – холодное, неподвижное. Я – лишь тяжелая плоть, не разделенная на части. Руки, ноги, туловище – всё одно, как у змеи. И в этом коконе, безымянной гробнице, мне сидеть ещё долго.

– Помогите!

Я не могу зажать уши, не смею помыслить о чем-то другом, кроме избавления. Мне нужен воздух, хотя бы малейшее дуновение, но я пленница, и он пленник, и ветер не собирается нас спасать. Почему я молчу, а он кричит? У меня нет голоса, нет рта? Наверное, нет, иначе я бы тоже орала во всю силу лёгких.

– Яра!!!

Он знает мое имя, я о нем не знаю ничего. Пробую пошевелиться, и понимаю, что оковы сдавили сильнее, будто кто-то медленно крутит ручку, наматывает цепи, желая расплющить саму мою душу.

– Беги! – раздается совсем близко, и я получаю свободу. – Беги, Яра!

Он где-то рядом, хотя вокруг только чернота. Спотыкаясь, я шагаю на ощупь, чувствуя, как вокруг кончается воздух. На двоих его не хватит, кому-то придется исчезнуть, провалиться в иное измерение и жить дальше. А другой останется, продолжит медленно, целую вечность умирать от удушья.

– Уходи!

Если он прогоняет меня так яро, зачем столь отчаянно звал на помощь? Знал, что у меня не хватит сил помочь? Я путаюсь в мыслях, и это верный признак скорого освобождения. Я-то проснусь, а вот кто поможет проснуться ему?..

…Город, залитый лучами рыжеватого солнца. Дома из светло-серого камня, с длинными худыми башнями, на нежном лиловом небе, так похожем на мое родное, парят стаями воздушные змеи, и то и дело сквозь ворох пестрых хвостов проносятся небольшие ловкие самолёты, а деревья и травы поражают своим разнообразием. Всё было разноцветным, но нежным, неярким. Этот мир походил на картину, написанную акварелью.

Так всегда. Светлое избавление, о котором я не просила. Мне бы вернуться к мучениям, спасти, поддержать, обнять… Но здесь свои законы, и порядок другой. Ты не властвуешь над тропами, это они ведут тебя, куда считают нужным.

С холма, на котором я стояла, хорошо просматривалась округа. Люди, танцующие на площади под музыку смешных дуделок, нарядные дети, играющие с белыми собаками на лавандовых полях, серые кони удивительной красоты, пасущиеся в отдалении,  – казались мне знакомыми. Словно я уже была здесь когда-то, но позабыла об этом. И вот теперь снова вспомнила.

Самолёт пронёсся надо мной, помахал крыльями. У знакомого летчика я училась водить небольшой легкий аэроплан, но предпочитала ему собственные ноги. Небо манило, однако той жажды полета, что была у некоторых, во мне не жило.

Знакомая крылатая машина была серебряно-синей, и захотелось укрепить незримую связь меж мной и человеком, сидящим в кабине. Я протянула руку, и самолет стал снижаться. Нам обоим следовало поспешить – секунды бежали вприпрыжку, мгновения растворялись в ветрах.

Я быстро спустилась с холма и рванула через луг. Как приятно стучало сердце! Человек вылез из самолёта и устремился мне навстречу. Странно, что я смотрела на него и не могла увидеть, но знала – мы связаны похожим чувством, сплетены изнутри нитями незримых стихий. И все же некоторые детали не могли ускользнуть от моего внутреннего взора: его летная куртка черного цвета, серебряная цепочка на шее, черные волосы – непривычно короткие. Но ни единой черточки лица, только густая тень мощной фигуры. Я сощурилась против солнца, шагнула навстречу…

…– Кошмар? – спросил голос из тумана.  

Я растёрла лицо и села, упираясь спиной в подушку. Вот теперь всё реально: темная комната, перечеркнутая яркой лунной дорожкой, Абранира, стоящая возле окна. Она подвернула хвост и сложила лапы на груди, ясные голубые глаза посверкивали. Когда мы впервые встретились, я была изумлена ее обликом: высоченная, сияюще-золотая пушистая кошка, ходящая на задних лапах. От обычных котов, которые жили на Земле, ее отличали более длинные лапы, форма черепа и, конечно, сама морда. К тому же я очень скоро убедилась в том, что она никакая не кошка, а создание куда более развитое и сложное. Раса котородов была древней и принадлежала одному из семи Изначальных миров. Также, как и человеческая, вот только куда чаще в иных мирах можно было встретить людей, а не усатых великанш, облаченных в затейливые доспехи и с оружием за спиной. Абранира была мне лучшей подругой, не считая Зои, моей замечательной младшей сестры.

– Не совсем. Слушай, я пару минут назад лежала в постели? Никуда не перемещалась?

Которода усмехнулась.

– Вот под этим самым одеялом, если только я не приняла тебя за кого-то другого.

-2-

Я знала, что Дролейз не отступит, и скучающе глядела по сторонам. Мужик, решивший схватиться с ним, тоже был бугаём, но человекомогу уступал. К тому же он дрался всерьёз, а Дролик – в шутку. Исход поединка был заранее предрешён. Мужчины на сцене продолжали невозмутимо петь. Кажется, их не интересовало происходящее в зале.

 Песня была прекрасной. Удивительно, как действует на человека музыка – я чувствовала мурашки, бегающие по затылку, а где-то в глубине грудной клетки рождалась восторженная теплая волна. Я покосилась на Агвида – он тоже наслаждался и вид имел мечтательный. При его характере он мог бы стать отличным Чародеем, то есть человеком, творящим иллюзии, но парню достался дар Целителя и Исполнителя. Все те вещи, что он создавал, отличались затейливой работой ума и красотой. Даже простую вилку Агвид делал удивительной, а в его одежде не стыдно было показаться в самом Радужном дворце Атальмейна на ежегодном балу Времен года.

Дролик подмёл противником пол и, схватив мужика за штанину, выволок на улицу. Агвид возле меня хмыкнул.

– Бедняга, – сказал он сочувствующе.

– Парень первым полез, – ответила я. – Здорово поют, да?

– И песни близки сердцу. Нужно подойти к ним после выступления и познакомиться.

– Угу, – кивнула я. – Так и поступим.

– Интересно, куда запропастилась Абранира?  Она должна была прийти час назад.

Которода опаздывала крайне редко, и мне была понятна его тревога. 

– Наверное, что-то случилось.

Агвид усмехнулся.

– Ты как будто совсем за неё не волнуешься.

– Именно. Абранира может постоять за себя. Она придёт, Агвид, – сказала я успокаивающе.

К нам подсел Дролейз.

– Псих какой-то этот парень! – весело сказал он. – Никак не хотел униматься. С таким шутки плохи, ой-ой-ой.

– Ну да, – хмыкнул Агвид, – а с тобой – тем более.

– От старых привычек непросто избавиться, – сказал человекомог, дружески хлопнув парня по плечу. Агвид поперхнулся водой и отодвинул от себя стакан.

– Дрол, у тебя тяжёлая рука...

– Сочту это за комплимент, – отозвался тот. – Где наша кошка?

– Дролейз, сколько раз тебе повторять – не называй меня кошкой, – послышался спокойный хриплый голос.

– Абранира! – Я пододвинула для неё стул, и она устало присела.

– Ты в последнее время стала такой обидчивой, Аброчка, – ласково сказал Дролик. – Тот котород тебя расстроил? Может, ему надо кое-чего объяснить? Одно твое слово – и его хвост станет короче.

– Если будет нужно – я сама его укорочу, – уже мягче отозвалась она. – Но спасибо за участие. Давайте не будем больше говорить о Яхвине, ладно? Одно его имя вызывает у меня желание когтями по столешнице пройтись.  

– Давайте, – кивнула я. – Тем более что разговоры перебивают замечательную музыку.

Мы замолчали, слушая ребят. Абранира выглядела огорченной, и мне сразу вспомнился наш разговор в лесу. Наверняка которода получила приказ немедленно вернуться домой – уже десятый за месяц. Мурочано не мог утащить дочь силой, но он уже не раз отправлял за ней воинов, которых неизменно отшивал Дролик. С Яхвином дела обстояли хуже – он был из элитных стражей правителя, и Дролейз вряд ли победил бы его. К тому же подобные поединки были строго запрещены как на Атальмейне, так и за его пределами.

Когда музыканты закончили песню, мы с Абранирой прошли за кулисы.

– Думаешь, им будет интересно наше общество? – спросила которода.

– Я понятия не имею, но они, кажется, ребята веселые, а нам полезно иногда расслабиться.

– Ну да, – проворчала Абранира.

– Эй! Вы что здесь делаете?

Это был парень, игравший на ударных. Он едва успел разглядеть меня, увидел Абраниру и остолбенел. Котородов в ближайших мирах было по пальцам пересчитать, и люди еще не привыкли к ним. Многие пугались, некоторые относились с подозрением, другие открыто насмехались над их привычкой носить одежду. И только те, кто побывал на Атальмейне, знали, что раса разумных зверей многочисленна и процветает, и во многом они превзошли своих соседей-людей.

– Хотели познакомиться с вами, – сказала которода. – Можешь глазеть, но хотя бы рот закрой.

Я тихо прыснула над ее прямолинейностью, и парень тотчас убрал с лица глупое выражение.

– Кто вас пустил сюда? – с улыбкой спросил он.

– Никто и не препятствовал. А что, вы такие важные шишки, что охрана требуется? – спросила которода лениво.

– Да нет вроде. Мы просто бродячие артисты. Поем за Промежутком, в разных мирах, наслаждаемся жизнью.

-3-

Мы нашли подходящую гостиницу и обустроили там командный пункт. Ребята из «Кудров» – так они называли свою группу – остались с нами. Все собрались в номере Агвида и Дролика поздней ночью, после длительных блужданий по оживленным улицам. Молодого человека, которого мы спасли в переулке, проводили домой Грид и Киман.

– Разведка доложила, что по городу бродит ещё не меньше трёх Упырей, – сказал Агвид. – Некоторые могут быть весьма опасны – куда хуже, чем эта. Так что будьте осторожны.

– Разведка? – переспросил Лед.

– У нас много друзей. Есть те, которые выслеживают тёмных бродяг, и те, которые их настигают. «Тёмные» делают много гадостей обычным людям, мы не можем сидеть, сложа руки.

– А вот здесь подробнее, – нахмурился Эльтор. – Этот мир знаком с Промежутком, не так ли? Если все знают о путешествиях, как среди них могут быть обычные люди?

– Это объясняется очень просто, – ответил Агвид. – Промежуток пускает далеко не всех и не сразу. Поэтому есть «небродяги», которые, зная о возможности перемещений, сами путешествовать не могут.

– Бедняги, – сказал Грид. – Обидно им, наверное.

– Еще как! Моя тётя из таких – много лет уже не может переместиться.

– А вы, значит, бережете именно небродяг? – спросил Киман. – Или странников тоже?

– Всех, – сказала я. – Но не наделенных силой в первую очередь.  

– Я только слышал о таком, – сказал Грид, – думал, что Хранители миров – это выдумка.

– Никудышные из нас Хранители, – усмехнулась которода. – Мы просто помогаем всем, кому сможем. Вот их родители, – она кивнула на нас с Агвидом, – действительно хранят Промежуток и миры.

– А ваши родители, случайно, не Открывшие путь? – прищурился Эльтор.

Агвид спокойно кивнул.

– Но это не делает нас исключительными. Перед Промежутком все равны. Он не пускает в свои пределы только тех, кто еще не готов.

– Тогда почему он неохотно помогает тёмным бродягам? – спросил Лед.

– Потому что чувствует ложь и защищает миры от плохих созданий и существ. Для всех он как зеркало. Ты увидишь в нём самого себя – такого, какой есть, – ответила я. – Поэтому у всех свои Промежутки, они не бывают одинаковыми.

Эльтор подмигнул мне.

– Ясно. Что посеешь – то и пожнёшь, да?

– Верно.

– Так что насчёт Упырей? – спросил Грид. – Как будем искать этих нехороших ребят?

– По старинке, – ответила которода. – Мы их приманим.

Дролик улыбнулся.

– Ярослава отлично подходит для приманки – они на неё мгновенно клюют.

– Наверное, ты вкусная, – серьёзно заметил Киман.

И снова этот взгляд. Не то чтобы он был мне неприятен, но в сердце шевельнулось предчувствие разочарования.

– Ну да, – усмехнулась я, – или у меня слабая защита.

– Э-э-э… – весело протянул Агвид, – не смеши меня, Яра!

– Неважно, почему, главное, что это действует. Так что за работу, – сказала которода.

– Сейчас? – удивился Лед.

– Конечно. Ночь – самое подходящее для охоты время.

– Дрыхнуть будешь днём, – рассмеялся Яздин.

– Что, ссыкотно, Лед? – подмигнул Эльтор.

– Иди в задницу! – огрызнулся парень. – Просто непривычно.

– Мне до сих пор стремно за людьми гонятся, – согласилась я, и Лед едва заметно улыбнулся. Кажется, он обрадовался моей поддержке, и больше потому, что друзья его частенько подкалывали, а бесконечные шутливые подковырки вскоре начинают раздражать.

– Я проберусь вглубь торгового района – там народу много, в толпе легче затеряться. Вы держитесь неподалёку, ладно? Но не как в тот раз, – хмуро напомнила я.

– А что было в тот раз? – тотчас спросил Эльтор.

– Всё пошло псу под хвост, – сказал Дролик, улыбаясь, – потому что мы с Абранирой – нетерпеливые болваны.

– Говори за себя, Дрол, – усмехнулась которода, – среди нас есть только один болван.

Мы рассмеялись.

– Ладно, Аброчка, ладно, – примирительно сказал человекомог, – но ты ведь меня всё равно любишь, правда? Несмотря на то, что я болван?

– Обязательно, – отозвалась которода, – я тебя обожаю.

-4-

Из школы мы отправились в шаткий мир Драдра. Неусидчивый Дролик предложил сходить в парк аттракционов для бродяг – то ещё местечко! – и все согласились. Правда, мне было не до того. Я думала о Границе и о том, что сказали Рэйд и Бури. Не хотелось тащить друзей за собой, просить их помочь в поисках. Я решила, что нужно собраться с силами, успокоиться и отвлечься, а уже потом – с головой в огонь.

Абранира не любила аттракционы, и мы оставили их с Гридом сидеть на скамейке под розовым деревом. Смешно было видеть, как которода ест сливочное мороженое, которое Грид ей купил. В голову закралась мысль, что он неспроста единственный, кому она позволила за собой поухаживать. Я знала, что серьезные отношения между котородами и людьми строго наказуемы на Атальмейне, но дружбу-то никто не запрещал!

Агвид был настроен решительно.

– Яра, хорош по сторонам глазеть. Ты идёшь с нами на «Убийцу», потом на «Болтанку», потом…

– Эй, эй, полегче! В прошлый раз на «Болтанке» я стала тигром!

– Серьёзно? – рассмеялся Лед. – И что было потом?

– Ничего. Люди решили, что это часть аттракциона, и наградили аплодисментами.

– И?

– А Яра им подыграла, – ответил Дролик. – Разинула пасть и как зарычит! Визгу было…

Ребята расхохотались.

– В общем, куда угодно, только не туда. Я там сразу зверею.

– Тогда пойдём в Лабиринт Ужасов, – подмигнул мне Агвид.

– И как там, страшно? – насмешливо спросил Эльтор, но Дролик покачал головой.

– Я бы на твоём месте не прикалывался. Там реально можно в штаны наложить.

Ребята открыли рты.

– Неужели ты?.. – начал Яздин, но человекомог расхохотался:

– Я – нет, но они каким-то образом умудрились напугать Абраниру.

– Обязательно надо сходить! – восхитился Лед. – А кто там был из вас?

– Я вместе с Агвидом.

– И напугалась? – улыбнулся Киман.

– Немного, – честно призналась я. – Когда на меня с потолка рухнул труп.

– Настоящий, что ли? – нахмурился Лед.

– Угу, – серьезно ответил Дролик. – Как раз один из тех, кто проходил по туннелю до Яры. Повезёт – жив останешься, нет – станешь реквизитом.

Лед расхохотался.

– Хватит меня подкалывать!

– На самом деле он был очень похож на настоящий, – сказала я. – Там всё выглядит весьма натуралистично.

– А меня вот напугал огромный кролик-убийца, – усмехнулся Агвид. –  У него были острые зубы и налитые кровью глаза. Он всё время повторял: «Иди сюда, моя морковка!».

Ребята снова рассмеялись.

– По-моему, это тоннель смеха, – сказал Лед. – Обязательно нужно посетить сие заведение.

Эльтор хотел было отказаться, но мы затащили его в кабинку насильно.

– Уважаемые посетители! Ознакомьтесь, пожалуйста, с правилами пользования Лабиринтом Ужаса, – сказал голос. – Просим вас не заходить за красные линии и не бить по чему бы то ни было сумками, палками или иными предметами кроме рук…

– А ногами можно? – громко спросил Лед.

– Можно, – вдруг ответил ему голос, – и головой тоже.

Мы расхохотались.

– Есть несколько маршрутов прохождения лабиринта, вы можете выбрать один из шести. Синий маршрут – «Леденящий ужас», красный – «Пустыня людоедов», серый – «Городские легенды», жёлтый – «Зловещее солнышко», чёрный – «Ночной ветер», и фиолетовый – «Для абсолютно бесстрашных». Желаем вам удачи и крепких нервов, спасибо что выбрали «Лабиринт Ужасов!».

Кабинка остановилась: дальше предстояло идти пешком. Мы вылезли и прошли чуть вперёд, через узкий тоннель.

– Ага, – сказал Лед. – Вот тебе шесть путей, но из названий ничего не поймёшь. Вы куда ходили?

– В «Леденящий ужас», – ответил Агвид, улыбаясь. – А Абранира попёрлась в фиолетовый. Всё ворчала, мол, на фига мы её сюда притащили?.. А вышла с того конца: шерсть дыбом, уши прижаты... Я туда, говорит, больше никогда в жизни не сунусь!

– Хочу! – воскликнул Лед. – Кто со мной?

– Я пойду, – сказала я.

– И я с вами, – улыбнулся Киман.

– А я выберу серый, – сказал Яздин. – Боюсь городов.

-5-

Киман очнулся через пару дней. За ним в основном ухаживали мы с Евой, иногда приходила помочь и Рута. О случившемся он рассказывал неохотно, потому что почти ничего не помнил, и на смену добродушию пришла ворчливость и замкнутость. Даже собравшись вместе, Целители не смогли полностью залечить его раны, и, хотя Ким не жаловался, настроение у него было хуже некуда. Мы подбадривали мужчину, но он отвечал, что большего олуха свет не видывал.

– Это как раз то, о чем я говорил, – кивнул нам Яздин. – Я знал, что так и будет. У него особенно остро проявляется чувство вины.

– Да какая уж там вина! Ничего плохого он не сделал.

– Вот и попробуй ему это доказать, – улыбался Яздин.

Мне было приятно быть в его компании, а вот с Кимом общаться становилось всё сложнее. Он со смущением принимал мою помощь, и я уверилась в том, что мы не совместимы. Не было в нем того напора, которого мне хотелось изведать, той страстности, что я жаждала. А вдруг он просто боялся меня оттолкнуть?

– Если бы не ты, не бренчать мне больше на пианине, – сказал Киман во время завтрака. – Спасибо, Яра.

Он уже не раз благодарил меня, и я отмахнулась.

– Ким, хорош. Ты не виноват, что напоролся на такого могущественного бродягу. С ним навряд ли справилась бы и я, и остальные… Разве что Гард бы совладал, наверное.

– Не делай поспешных выводов, – отозвался брат.

– Это не поспешный вывод. Ты сильней меня как Воин, значит, сможешь отправить эту сволочь на Арзас.

– Радуга возмущается, – тихо рассмеялся Гард. – С тобой бесполезно спорить, меня бесполезно переубеждать, так что поживем – увидим. Может, Абранира откусит ему нос, может, я надеру задницу… Или Дролик проломит башку топором.

– Я за тобой и не подозревал такой беспощадности, Ухмурище! – усмехнулся Арн.

– Он сам напросился. С таким не получится по-другому поговорить, – сказал Гард. – Поэтому я жду не дождусь встречи с ним. Чем быстрее мы встретимся – тем больше жизней спасем.

Замкнутый круг, – подумала я. Странники против странников. У двух сторон разное понимание жизни. Одни стремятся владеть, другие отдавать. Одни пользуются, другие создают. И между ними – пропасть. И только Даниэль где-то посередине.

С ним мы виделись нечасто. Он много времени проводил в иных мирах, изредка появляясь в лаборатории. Его одиночество было мучительно именно потому, что он сам его избрал. Я чувствовала, что Даниэль наиболее близок к осознанию грядущего, именно он мог помочь нам разобраться в черном и белом, и понять, как поделиться друг с другом нужными оттенками. Но парень не приходил на зов, никогда не принимал участия в беседах и едва ли кого-то мог назвать другом. Даже меня, так старающуюся скрасить его одиночество хотя бы добрым словом.

Мы изредка встречались, говорили мало, и не потому, что Даниэль был молчуном. Говорить он умел, и, наверное, когда-то любил. Но что-то произошло с ним, нечто запретило ему слова и открытость. А потому он общался только по делу, и не приносили эти разговоры ни радости, ни светлых мыслей. 

Киман окончательно пришел в себя спустя неделю. Он по-прежнему ничего не помнил, даже не смог описать нападавшего.

– Ты видела его, Яра. И Яздин тоже. Какой он из себя?

Вот тут-то и выяснилось, что, хотя мы видели того мужчину, вспомнить, как он выглядит, не могли. Как бельмо на глазу, расплывчатое пятно вместо лица… Затертое воспоминание.

– Не нравится мне это, – сказал Гард. – Нужно быть осторожнее. Отправлюсь на поиски с вами.

Это был тревожный признак – Гард редко покидал Перуну и школу, на его плечах лежала ответственность за молодых шалопаев. Он был силен и упрям, как все наше семейство, но очень часто этого оказывается недостаточно. Мы долго пытались выследить злодея, однако такие бродяги отлично умеют скрываться, и след Поглотителя простыл.

Вечером мы собрались, где всегда, и обсудили план действий.

– Не думаю, что он так легко дастся нам в руки, – сказал Эдман. – Но мы его дожмем. Рано или поздно.

Эдман прежде хорошо выслеживал простых людей. На родине он принадлежал к отряду особого назначения, некоей тайной группировке, и, став бродягой благодаря Еве, не растерял былых навыков, и отлично настигал темных странников. Правда, они с супругой давно уже не скакали по реальностям, предпочитая спокойную жизнь преподавателей в школе. Их сын, Руперт, жил на Трогии в замке Огий.

– Есть ещё порох, – усмехнулся Эдман. – Нужно только время. Конечно, безликий – он мишень трудная, но так даже лучше. Буду смотреть внимательнее на уровне чувств и энергий, их-то он вряд ли подделает.

– Сегодня суббота, – и Ева ласково коснулась его плеча. – Давайте немного переключимся. Ты в последнее время вообще не спишь, милый. Гард тоже, и Велимира совсем измотали. Да и остальным передохнуть не помешало бы.

– Измотаешь Шмыгуна, как же! – рассмеялся Арн. – Ты что, Ева, ещё не в курсе, что он тащится от перемещений и, будь его воля, перемещался бы постоянно – туда-сюда и обратно?

-6-

У меня было ощущение, что я начала другую жизнь. Дролейз и Абранира вернулись на Атальмейн, Агвид на Трогию. Он и меня звал домой, но я не могла после случившегося любоваться небом. Сразу вспоминался наш с Яздином разговор на балконе, и печаль щемила сердце. Ребята из «Кудров» разошлись кто куда – прощались мы молча. Каждый зализывал раны как мог.

Для меня внезапная смерть Яздина стала потрясением. Именно такая кончина – насильственная, жуткая, непонятная – представлялась худшей для парня вроде него. Я просто не могла смириться с тем, что он ушел внезапно, с тем, что так много вопросов осталось без ответов. Но самым страшным было знать, что где-то бродит странник, виноватый в его смерти. А что, если это был тот самый доктор, которого безуспешно пытались поймать Айман и родители? Мы долго искали следы и зацепки, но, конечно, нашли только нескольких Упырей, толком ничего не умеющих.

Я вернулась ненадолго домой, встретилась с родителями. Общение с ними неизменно приводило к чему-то хорошему. Теперь вместо голоса из тьмы, зовущего на помощь, мне слышался Яздин и его скрипка, и я страдала от этих снов. Летчик же вовсе перестал появляться, словно переселился в чужие грезы, а мне так не хватало его теплого дыхания!

Я тосковала по всем ним. Яздин не успел стать мне настоящим другом, но был дорог все равно. Между нами протянулась таинственная ниточка, которая не порвалась до сих пор. Парень ушел с ветром, и стал свободен от боли, но я знала, что в его смерти виноват какой-то могущественный злой бродяга. Из таких, которые могут убить целый мир, что ему одна-две человеческих жизни? Могла ли Граница и ее неизведанные пределы стать для белых странников подспорьем в назревающей битве? Я верила, что это так.

Перво-наперво нужно было найти человека, у которого я могла хоть что-то узнать. Иметь цель всегда хорошо, она поддерживает баланс чувств. Однако мой путь не должен был стать ровным и прямым, особенно если учесть, что я жаждала сразу многого: спасти того, что пленен, отыскать любовь того, что скрывается, и отомстить за друга тому, который обладает неизвестной силой принуждения.

Я решила, что стоит начать с Пограничного мира. Вроде острова людоедов с храмом на верхушке, куда невзначай попали мои родители и их друзья много лет назад. Но просто так пробраться на пограничные территории было нельзя. Промежуток ревностно оберегал меня от всякого рода нестабильных миров. Потому ли, что я была Магом? Не знаю.

Я медленно надавливала на переходную реальность, боясь оступиться. И таки провалилась в какой-то глубокий колодец, на самое его дно, где обнаружила разноцветных говорящих черепах. Они долго спорили между собой, куда меня послать. Одна, синяя, утверждала, что я должна идти сквозь подземелья, все глубже спускаясь, и не касаясь Промежутка. Другая говорила, что это неправда, и мне непременно нужно вернуться в какой-нибудь подходящий мир и, хорошенько оттолкнувшись, быстро-быстро пролететь через Промежуток.

– Не слушай их, – усмехнулась серая, с красивым тёмно-фиолетовым узором на панцире. – Подумай, странница, и ты поймёшь, как ступить на Границу. Делать это лучше всего через Промежуток, и тогда твоё путешествие будет не случайно. Но осмотри его внимательно, твой безопасный край. У каждого странника в логове есть небо, земля, камни и вода. Небо – это отражение твоей души, а звезды – прошлые жизни, что ты провела в разных мирах. Суша и её размер – это тоже ты, то, как широко ты мыслишь и как далеко готова зайти. Камни – миры, открытые для тебя в настоящем. С годами их может становиться всё больше. А что же вода? – и черепаха хитро сощурилась.

– Вода… Не знаю, – улыбнулась я. – Вода, это, наверное…

– Ну же! – кивнула она. – Договаривай мысль, я читаю её в твоих глазах.

– Возможно, вода ограждает…

– Ай да молодца! – улыбнулась черепаха. – Так и есть. Вода – защитное поле между Промежутком и Границей. Поэтому, шагнув туда и отплыв подальше, ты окажешься уже на самой Границе, а оттуда недалеко и до Пропасти. Но я не думаю, что такая умница, как ты, захочет лезть в Пропасть.

– В Пропасть мне не нужно.

– Вот и хорошо. Тогда удачи.

– А что другие говорили насчет Промежутка?

– Это лишь предположения.

– Спасибо тебе!

– Обращайся, – улыбнулась черепаха. – Я всегда жду в колодце твоих мыслей.

Так я выяснила, что могу, находясь в Промежутке, входить в своего рода транс, объединяя свой разум с потоком мыслей переходной реальности, и таким образом находя ответы даже на сложные вопросы.

Нетерпеливая, я тотчас плюхнулась в море, но сидела там долго, не зная, как действовать дальше. Уплыть-то уплыла, вот только никуда не перемещаюсь! Потом мне пришла идея нырнуть, и я глубоко вдохнула, с головой уходя вниз…

…И вывалилась в каком-то здании. Упала нехорошо, впервые за долгое время ушибла ногу. Вдохнула воздух: пыль… Я поднялась и тут же была атакована каким-то существом. На нём была искусно сделанная маска с клыками, широким носом и косыми глазницами, а еще темный балахон и несуразные сапоги с узкими длинными носами. Я тотчас огрела его по плечу сжатыми чувствами – не больно, просто чтобы думал прежде, чем вот так кидаться.

-7-

Мы не шатались по реальностям вместе, просто встречались в условленных местах и делились знаниями, опытом, воспоминаниями, или разговаривали на разные неожиданные темы. Например, Карея интересовали Земля и Трогия, и устройство жизни там.

– Странные это миры и люди там странные. Вот скажи, если мужики все девственники и ждут свою единственную, то откуда они знают, что делать в первый раз? Как они могут доставить удовольствие, если ни с кем ни разу не пробовали, не тренировались? На юной жене учатся, что ли?

Я хмыкнула.

– Если ты надеялся смутить меня этим вопросом, Карей, то тебе не удалось. Значит, по-твоему, должно быть несколько категорий женщин: те, на которых мужчины тренируются, и те, которым уже можно, натренировавшись, доставлять настоящее удовольствие? – Он расхохотался и подмигнул мне. – Хотя я и сама неопытна в подобного рода вещах, но всё объясняется очень просто. Твой разум, твоя душа – это кладезь мудрости. Воспоминания прошлых жизней всегда находятся внутри тебя, просто не каждый способен извлечь их. Внутреннее знание – это земля. Ты можешь просто ходить по ней, или высаживать семена, ожидая, когда они прорастут, или копать, надеясь найти сокровище. У каждого свой путь. Нашим мужчинам не нужно ничему учиться, они и так всё знают и умеют. Им достаточно заглянуть внутрь себя, и, если их душа не была вечным изгоем – она подскажет, как действовать в той или иной ситуации. Тело потянется за душой, и, достигнув баланса вместе с чувствами, человек всё сделает как надо. И получит от этого удовольствие, – несколько смущённо добавила я.

– Хм. Я понял тебя. – И он поднял одну бровь. – А что же девушки?

– Каждый сам решает – помнить ему или нет. Память тела быстро избывается, а память души отличается от физической, телесной. Если ты помнишь душой, это не значит, что в реальности всё совпадёт с твоими воспоминаниями. Девушки у нас предпочитают неведение. Думаю, ты догадываешься, почему.

– А? – заинтересованно спросил он.

– Карей, не строй из себя болвана! – сердито сказала я. – Мне ли говорить тебе, что первое мгновение близости хочется сделать настолько прекрасным и новым, насколько это возможно! Незнание делает девушку податливее и нежнее, но и пугает, конечно, больше. Страх – это нормальное для женщины явление. Он как острая приправа, понимаешь? Также и в родах, к примеру. Ты можешь про них сколько угодно читать, даже присутствовать, а потом книгу написать, но пока сам через это не прошел – не поймешь, не осознаешь и не прочувствуешь.

– Ты немного отклонилась от темы и запутала меня.

– Ничего подобного! Я как раз пытаюсь объяснить так, чтобы ты понял. – И ответила на его улыбку сердитым рычанием. – Я веду к тому, что земляне и троги, хотя и не практикуются, теорию знают на отлично. И все же, сам понимаешь, для них первый миг ошеломителен. Близость вообще – сложная тема. Как ты знаешь, у нас не бывает случайных связей, ведь благодаря внутренней силе, развитому балансу чувств и искренности почти всегда удается сразу опознать своего человека.

– Вот это ты даешь, тиграша! – поднял брови Карей. – Тебе сколько лет-то, болтунья? Рассуждаешь об этом, как о приготовлении вкусной похлёбки.

– Ну тебя в Пропасть! – буркнула я, краснея. – Это элементарные знания для жителей наших миров, потому я и говорю об этом так спокойно.

Карей грубо усмехнулся.

– Значит, ты…

– Заткнись, а не то я тебя ударю.

– Ладно! – расхохотался он. – Я учту на будущее, что ваши девушки все невинны.  

– Ты и ещё кое-что учти, – перебила я. – Они тебя тотчас ухлопают, если полезешь с известными намерениями.

– То есть побьют?

– Прогонят.  

– Как всё сложно, – усмехнулся Карей. – Это что получается, никто на свидания не ходит?

– Ты невыносим! Я же не сказала, что выбирать нельзя. Бывает, и встречаются подолгу, и целуются… но чтобы переспать и разойтись – нет такого!

– А, ясно. Мудрые, значит. Знаешь, а в этом есть своя прелесть – такая трепетность, нежность, отвага. Нужно быть отчаянным храбрецом, чтобы на всю жизнь влюбиться с первого раза.

– Наверное, для этого не только храбрость нужна. А, может, всего лишь настоящее чувство.

Он любил подолгу общаться где-нибудь в тихом месте. Предпочитал разговаривать на своих условиях, и не успокаивался, пока не получал ответы на все, даже самые откровенные вопросы.

– Расскажи, Яра, как земляне смогли положить конец войнам? Как они пришли к подобному мироустройству? Не могу осознать, что возможна жизнь без конфликтов. Для меня это немыслимо. Или Трогия, где ты родилась... Как вы умудряетесь сохранять баланс?

– Землянам было труднее, чем трогам. Они дошли до критической точки, и, если бы всё вспыхнуло новой войной, не думаю, что мы с тобой сейчас болтали бы по душам. Всё менялось очень медленно. В таких вещах, как устройство мира, не может быть поспешности. Одни старались больше, другие не старались вовсе, и только когда стало ясно, что иного пути нет – люди сделали огромный шаг вперёд. Земля помогла нам. И Он был с нами. Злое и сильное пламя, яростно пожиравшее людей, не погасишь за один день или за один год. На это требуются столетия. Многое люди пережили, не обошлось и без жертв. В ту пору, когда никто даже не помышлял о путешествиях по мирам, случились годы катаклизмов. Землетрясения, наводнения, ураганы и цунами… Земля болела, и люди были её вирусом. Слава богу, произошедшее вправило им мозги и чувства. Не всем и не сразу, но это стало толчком. Было тяжело, было больно, было трудно. Кто-то отступал, кто-то продолжал бороться. Что есть прогресс, Карей? Космические корабли как города, новый вид бесконечного топлива, использование энергий космоса? Нет, всё это лишено смысла. Отправляться в межзвездные путешествия, сиротливо стучаться в иные миры, загубив свой, – нелепость, жестокая глупость, скудоумие, лицемерие и подлость! Те люди не понимали, что не смогут открывать планеты, пока не «вылечат» свою. Какое там вылечат… Полюбят, научатся беречь! Осознают себя частью мира – не государства. Научатся стирать ложные Границы и проводить их, истинные, в нужных местах. Земля была рождена живой, а примитивные механизмы, почему-то считающиеся «вершиной мысли», губили её. И стало ясно: нет иного пути, кроме как путь природы. Тонны мусора, Карей. Воздух, питающий смертью. Трупы, гниющие на мясокомбинатах, и подобные им – на кладбищах. Болезни, от которых нет лекарства. Хилые, слабые дети и их матери, которым такие дети не нужны. Нищета. Голод. Насилие. Убийства. Мы знали всё это.

-8-

Если бы я доверилась Карею, постаралась и уговорила девушку не шататься по Границе… Как много «если бы» мы накапливаем за жизнь. Магда утверждала, что сможет справиться с любыми изменениями Пустоши и тем более Границы, и я оставила ее в покое, потому что неожиданно наткнулась на одно пугающе знакомое место.

Вонючая пещера с выходом на длинную бесцветную улицу, где стояли дома без дверей. Я точно знала, к какому окну должна подняться, но теперь это было проще сделать – привыкнув ко мне, Граница многое разрешала, в том числе летать.

Мне было страшно снова увидеть того человека, к тому же сразу вспомнились его последние слова и предостережение Карея. И все-таки я полезла вверх, понимая, что должна чем-то помочь.

Он спал, свернувшись клубком у стены. Свет был тусклым, и в комнате ничего не изменилось.

– Эй! – позвала я тихонько. Было страшно, и не хотелось, чтобы он отвечал, но мужчина вздрогнул и вскочил на ноги.

– Кто здесь?!

Его лицо было темным, едва различимым, и черты расплывались, словно я смотрела сквозь мутную воду. Руки были охвачены черной дымкой, как и прежде.

– Это я.

– Исчерпывающий ответ, – пробормотал мужчина. – Ты. Кто? Сущность ветра или дождя? Энергия? Лик? Образ? Тень? Чувство, воплощенное Радугой и Чародейкой?

– Просто человек, девушка.

– У которой есть имя?

– Ярослава.

Меня словно током ударило, аж волосы на затылке зашевелились. Хорошо, что успела схватиться за форточку, так бы шлепнулась вниз. Хотя умереть я не могла, ушибить спину или ногу сломать – запросто.

– Зря ты так, странница. Не стоит доверять тому, кто пленен вечностью.

– Ты – монстр?

– Нет.

– Человек?

– Я не дышу, значит, существую лишь духом. У меня нет тела, а все, что ты видишь – образ, калька на человеческое создание, что засадило меня сюда.

– Ты – Тень?

– Нет. Можешь звать Узником, если хочешь.  

– Ты звал меня на помощь! – взволнованно выговорила я. – Приходил в мои сны!

– Не звал. Не хотел звать, по крайней мере. Иногда я чувствую ужасную боль, и как будто задыхаюсь, хотя и не дышу. И тогда мной овладевает страх. Не такой, что чувствуют люди, а чистый, первозданный. Он сводит с ума, и я кричу. Твои сны, или кого-то другого – я не выбирал, куда приходить. Она сама решает.

– Граница?

– Да.

Погода начала портиться.

– Я могу помочь?

– Нет. Отсюда не сбежишь.

– Ты говорил с кем-то в ту нашу прошлую встречу.

– Меня окружают демоны. Ты не видишь их, но они реальны. Не произноси больше своего имени, это опасно.

– Но ты звал меня по имени!

– Иногда я знаю, как позвать. Иногда я помню твое имя. Порой мне разрешено видеть, и я смотрю на дождь. Но не сейчас. Сейчас я слеп. И твое тепло сюда не проникнет. Говорю спасибо лишь за голос, который не искажен временем.

– Это не то, за что благодарят.

– Для меня это дивный дар, я ведь никогда прежде не говорил с настоящим человеком.

– Никогда?!

– Никогда, – пробормотал он и отошел в тень. – Уходи сейчас. Не возвращайся.

– Не понимаю…

– Если я звал, это не значит, что я хотел встречи! Убирайся! Пошла прочь!

Я неуклюже спустилась вниз и побежала, но до пещеры не добралась – увязла в Промежутке.

Узник. Он был опасен? Что за демоны терзали его? Что он такое вообще? Я решила, что на эти вопросы ответ может дать только Карей, и позвала его через Промежуток. Мужчина ответил не сразу, но на Ибизу, где мы обычно встречались, пришел, как только смог.

– Что стряслось? – спросил он. – Почему ты такая напуганная и возбужденная? И почему волосы дыбом?

– Мог бы и догадаться, с твоей-то проницательностью, – отозвалась я с улыбкой.

– Эм… Нашла своего летчика?

– Нет, – покраснела я. – Я отыскала того, который в заключении.

И быстро, пока он не начал сердиться, пересказала произошедшее. Карей вздохнул и поглядел на меня хмуро.

– Твое упрямство до добра не доведет. Ты хоть понимаешь, что за гадость это могла быть? Может, остаточная боль, или кусок злого духа, или могущественный демон. Мы же говорили об этом, Яра! На Границе возможно любое безумие!

– Но он не злой! Он одинок, и ему плохо.

-9-

Превращение Магды и внезапный уход Карея меня подкосили. Я вдруг почувствовала себя старой и усталой, и не хотела возвращаться на Границу. Сны перестали быть яркими, и неприятная наполненность нуждалась в опустошении. Что происходило с моей жизнью? Почему я находила и тотчас теряла? А что, если с Крылатым будет также? Страх объял сердце, и мне нужно было снова учиться быть отважной.

Я решила, что ненадолго поселюсь в тихом санатории посреди леса. Уютное, мирное место как нельзя кстати подходило для усмирения демонов страха. Здесь отдыхали разные люди: пожилые и молодые, парами и поодиночке. В первый же день, обходя окрестности, я набрела на конюшню. Выяснилось, что лошадей использовали для терапии, и на них могли кататься все желающие. Это милое дело навеяло воспоминания о доме. Не считая диких табунов, у нас было всего пять «домашних» лошадей на две семьи: Серый, он же Грозный, принадлежащий маме и папе и относившийся к остальным с терпеливым спокойствием, Волна – лошадь маминого брата, который уже много лет странствовал где-то за Промежутком, Буран – конь Аверины и Кристиана, родителей Велимира и Сияны, Башня – высоченная вороная кобыла веселого характера, на которой всегда ездили мы с Зоей, и Бублик – конь Велимира. Сияна поездкам верхом предпочитала полеты в облике Зверя, и потому на Волне ездил в основном Арн. Хотя и он чаще предпочитал «звереть».

В санатории я выбрала серую лошадку по имени Редька. Это было чудесное животное без каких-либо признаков агрессии. Однако из-за её высоты и дурной привычки либо идти шагом, либо нестись галопом, люди предпочитали других лошадей. С ней мы часто объезжали округу, и я, приглядываясь и прислушиваясь, пыталась понять, почему мне так странно здесь, на свежем воздухе, в окружении отдыхающих от суеты людей? Может, дело было в том, что чудеса Границы не спешили выветриваться из памяти? Опасно долго жить в грезах и кошмарах, и еще опаснее внезапно вернуться в реальный мир с его четким ритмом и прочной основой созидания.

Под конец недели мне надоело разгадывать этот мир, и я приняла решение позвать Арна, который умел справляться с любыми головоломками. Брат пришел ночью, и как всегда крепко меня обнял.

– Привет, Яра. Ты куда, елки-моталки, запропастилась? Просто Праздник пропустила, и у Рэйда недавно День рождения был.

– Ох, точно, – вспомнила я. – Понимаешь, я немного забылась на Границе…

Тотчас отправиться на исследование неведомых земель не получилось, нужно было рассказывать ему о Карее и всём прочем. Арн слушал как всегда с улыбкой, сидя в любимой позе со скрещенными ногами и подавшись вперед.

– Таких потрясающих сведений мы уже давно ни от кого не получали! – сказал он. – Ты, сестренка, молодец. Хотя будь я строгим братом – отчитал бы.

– У нас папа строгий, – напомнила я. – Он отчитает при случае.

– Папа у нас хоть и строгий, но терпеливый и спокойный. К тому же любая несвобода для тебя – мучение, и он это знает. Всё, о чем ты мне поведала, имеет огромную ценность. 

– Знаешь, когда я задалась целью узнать о Границе, у меня были иные причины. А теперь снова одна, и внутри словно что-то умерло. Яздин, потом Магда, затем Карей… Не понимаю, почему? А вдруг это моя вина, вдруг я должна была приложить больше усилий, удержать их, спасти?

Арн вздохнул и протянул руку, сжимая мои пальцы.

– Думаю, ты сделала больше, чем могла бы. Ты облегчила последнюю муку друга, поддерживала Магду в ее стремлении быть собой, и была искренней с Кареем, старалась понять его. Отпустила, когда он попросил об этом. Иногда это важнее, чем изо всех сил пытаться удержать.

Я улыбнулась ему, прогоняя тоскливое пламя из сердца.

– Спасибо, брат. За то, что не сочувствуешь, а объясняешь. Ты знаешь, что для меня это важно. Как твои дела?

Арн хорошо рассказывал. Особенно весело было слушать о его «любовных похождениях». Он легко знакомился с девушками в отличие от старшего. Гард был сосредоточен на делах, серьезен и строг с собой. Арн – смешлив, болтлив и энергичен. И очень, до беспредела обаятелен. При этом он всегда вел себя искренне, общался с интересом, а потому подруг у него было великое множество. Однако обретать возлюбленную он не торопился, отшучивался и отнекивался на мои ироничные замечания и предложения.

– Не дорос ещё, – пояснил он мне. – Ты попомни мои слова: Гардина первым встретит свою любовь.

Когда он называл брата этим словом, да ещё и с подобной интонацией, я всегда хохотала.

– Ты сама-то что думаешь? – и подтолкнул меня плечом.

– Насчет Гарда? – невинно отозвалась я.

– Насчет себя, – улыбнулся Арн. – Сердце ни к кому не забилось? Вижу, что нет. Трудновато любовь найти, но ты найдешь, – сказал он как о решенном.

– Это откуда такая уверенность?

– Отсюда, – и постучал по груди. – Я вообще всё обо всех знаю, – добавил он зловещим голосом, снова вызвав мой смех.

Мы ещё поговорили о разном, а потом отправились обозревать странный мир. Арн постоянно принюхивался.