На перекрёстке трёх миров. Книга 1

1

При написании книги ни

одно живое существо не пострадало и

продолжает жить в мире фантазий.

ЧАСТЬ 1

Я устало присела на ступеньки и, прикрыв глаза, подставила лицо летнему освежающему ветру. На часах четыре двадцать утра — я люблю это время суток, когда природа отдыхает от изнывающей жары, а асфальт не плавится под ногами, испаряя пары смолы и химикатов.

Город еще спит. Листочки на деревьях еле колышутся от ленивого ветерка, наслаждаясь утренней прохладой. А ветер, как будто, не решаясь прервать их сон, носится наверху, взлохмачивая верхушки сонных деревьев. Пройдет еще несколько часов и город оживет. Смешаются запахи от кафешек и фыркающих, дымящихся машин, гомон спешащих людей на работу, капризничающие дети, сонные от сна.

И закрутит людей новый день проблемами и заботами, радостными событиями, счастливыми улыбками и слезами разочарования.

— Ну что, Рита, молодцы мы с тобой? — на крыльцо усталой походкой вышел Игорь Семёнович, присаживаясь рядом.

— Молодцы, Семёныч! — ответила я, поворачивая голову в его сторону.

Худощавый, седовласый мужчина в белом халате присел рядом, на секунду закрыл глаза и шумно вдохнул чистый утренний воздух, подняв лицо вверх. Мужчина, севший рядом, был среднего роста с поджарым сухощавым телом. Лицо, притягивающее взгляд — живые карие глаза, с интересом смотревшие на мир, в уголках глаз к вискам разбегается сеточка морщинок, в народе именуемые «гусиными лапками». Сейчас эти, чуть прикрытые глаза устало смотрели в темное небо.

— Как думаешь, выкарабкается?

— Выживет. Пёс молодой, ресурсы в организме имеются. А там и в хорошие руки пристроим!

— Вот золотые у тебя руки, Рита! — произнес Семёныч, выпрямив ноги, слегка поморщился и потер правую коленку.

— Ваша школа Игорь Семенович! — сказала я, пожав плечами.

Он тихо хмыкнул, положил ладонь на мою правую руку, слегка сжав. Я прислонила голову к его плечу. Так и сидели молча, наслаждаясь тишиной и утренней прохладой.

А то, что все умею, это благодаря Игорю Семеновичу, именуемым среди коллег Семёнычем, это правда. Меня, тогда еще юную студентку, приметил на практике лучший ветеринар города.

— Толк будет — сказал он, внимательно присматриваясь ко мне, тогда к еще юной студентке и делавшей первые шаги в практикующей ветеринарии.

По его протекции меня взяли в ветеринарную клинику, и обучение продолжилось в «боевых условиях». Игорь Семёнович спокойным голосом подсказывал, указывал на ошибки. Свой опыт, нажитый за долгие годы, передавал мне. Уже несколько лет мы работали в паре на дежурствах, и за это время навыки отточились, взаимное уважение возросло многократно. Не обошлось, конечно, без злословия. Ну, а как без этого. Людям ведь только дай языки почесать. Семёнович относился к ним с легкой иронией, с ухмылкой на лице.

Иногда я ловила на себе его взгляд. То задумчивый — будто примеряющий на себя роль отца взрослой дочери, то горделивый — как отец может гордиться своим ребенком.

В душе я, наверно, понимала, что заменила ему его единственную погибшую дочь.

В то время, красавица Поля со своим женихом поехали кататься на лыжах в горы. Первое время отзванивалась родителям, сообщая, что все хорошо. А потом связь оборвалась. Родители в тревоге пытались дозвониться до дочери, успокаивая себя, что молодые забылись, купаясь в своих чувствах, потеряли телефон, в конце концов. А потом пришло страшное известие — сошла лавина. Игорь Семёнович вылетел на место. Как говорят местные старожилы, здесь лавины отродясь не было. Но так сошлись звезды.

Лавина сжирала все, что встречала на своем пути, на котором оказались и Поля с женихом. Лавина закончила свой путь на глубине ущелья, насытившись до отвала.

Тела так и не нашли. Поначалу Игорь Семёнович, в отчаянии, метался по гостиницам, надеясь, что молодых не было в тот страшный момент на горе, что они каким-то чудом уцелели, что проспали, в конце концов. Чудо не произошло, хозяйка гостиницы подтвердила, что видела, как дети поднимались в свой последний смертельный путь.

Семёныч присоединился к спасательному отряду, был готов своими руками откапывать тонны снега, когда пришла другая весть — жена в больнице.

Сердце женщины не выдержало — все мысли о единственной дочери, кровинушки, её радости, которую она больше никогда не увидит. Которая, не ворвется шумно в комнату, не обнимет за шею, не заглянет карими глазками доверчиво в лицо.

Игорь Семёнович в смятении бросился в обратный путь. Успел как раз к похоронам.

Так лавина приняла ещё одну жертву.

— Хоть одну похоронил, будет к кому на могилку ходить, — тихим шепотом говорили соседи.

А голова некогда жгучего брюнета и красавца балагура, покрылась белой снежной шапкой, как на той снежной вершине, исковеркавшую его счастливую жизнь.

А для меня он стал той силой, что мой отец мог бы дать мне — каменная стена, дарующая ощущение незримой надёжности и защиты.

Своего отца я никогда не видела, впрочем, как и мать. Я выросла в детском доме.

Себя я помню примерно с двух лет, добрые глаза мамы Евы и ее протянутые ко мне руки.

2

Стояло удушливое жаркое лето, уже отцвели цветочки на деревья и на них начали появляться первые ранние плоды. Еще маленькие кислые яблочки казались нам самыми вкусными плодами на земле, а уж добытые в чужом саду в неравной схватке с дедом Степаном, добыча ощущалась призом. В тот вечер Ромке попало клюкой по ноге, он прихрамывал несколько дней, и мы затаились. А потом решили «мстить». Несколько дней пробирались в нашу столовую — святую святых повара Нины, шаря по её запасам и уносили в карманах дрожжи.

Дождались, когда стихнет поселок и пробрались к дому деда Степана. На «дело» отправили меня, на участке бегала злая собака, с которой справиться могла только я. Потискав Шарика и чмокнув его в мокрый нос, пригнувшись, добежала до туалета и сбросила в отхожее место все имеющиеся дрожжи.

Несколько дней была тишина, мы уже начали сомневаться, что месть удалась. А потом, как говорится, г…о поперло. «Оно» вспенивающей массой перелило через край уличного туалета и норовило накрыть грядки в огороде, а «чарующий» запах распространился на всю улицу.

Мы упали на траву от смеха, прикрыв носы футболками.

А еще через несколько лет местная разбитная деваха, уже познавшая страсть, больно ранила Ромкино самолюбие. Мы проходили мимо местного клуба, где собралась молодежь. Нас, детдомовцев, ясное дело туда не пускали. Так эта девица, решившись покрасоваться перед толпой, высказала сомнения о Ромкиной мужской состоятельности, так сказать, а толпа радостно подхватила смех.

Детская обида охватила нас всех. Ромка молча сжал челюсти, против толпы ведь не попрёшь.

В клубе полы были устланы досками, чем мы и воспользовались. Необходимо было достать красный молотый перец. Перец из столовой, ссыпанный в кулёчек, собирался в пакетики, а наши повара не переставали удивляться, куда это он все время девается из припасов и столов.

Осуществление плана на себя взяла Алька. Пробравшись через небольшое окно клуба, рассыпала по полу весь красный перец. И мы стали ждать. Вечером молодежь, после работ на полях и огородах, принявшая на грудь горячительные напитки, потянулась к клубу. Музыка, веселье и танцы до упаду. Перец, перемешиваясь с пылью, медленно поднимался от подолов летящих юбок в танце и энергичного отплясывания нетрезвой молодежи, и оседал на открытых участках тела. Прямо под подолы и оседал… А что происходит после танцев у нетрезвой молодежи? Правильно. Ищут большой и чистой любви и…

Чесались все. Шум поднялся знатный! И выяснение отношений кто с кем спал, и оскорбления личностей и даже мордобой. А потом обследование у венеролога всей молодежи.

Месть удалась…

И не все так радужно было в нашей жизни. Были и слезы украдкой в подушку. Обиды и разочарования. Эх.

Ох, что-то меня воспоминания завели в далекое детство. О чем это я? Ах, да.

Я работаю в круглосуточной ветеринарной клинике, именуемой «Добро». Двухэтажное здание располагалось в глубине городского парка, окруженного деревьями. Не обременёнными соседями, у нас была возможность выгуливать своих больных подопечных на отведенной нам территории.

Раньше ветеринарная больница финансировалась из скудного бюджета города, а когда источник финансирования иссяк из-за очередного кризиса в стране, пришлось искать спонсоров и меценатов. Но времена меняются, оскудела рука спонсора и встал вопрос о закрытии единственной в городе ветеринарной больницы.

Вот тогда начались скитания нашего руководства. Прошениями забрасывали чиновников, до хрипоты в голосе спорили с администрацией города, в спорах забрызгивая слюной очередные талмуды документов и тряся бумагами перед равнодушными чинушами, просили отдать здание в частные руки. Выстояли, выгрызли из загребущих потных ручонок администрации города здание, давно требующее ремонта. Тогда и Игорь Семёнович подсуетился, что-то продал и сделался совладельцем, теперь уже ветеринарной клиники.

Ремонтировали своими силами, по выходным собирались сотрудники и энтузиасты и шкурили, шпаклевали, красили. Рядовые сотрудники не роптали, а вставали плечом к плечу. У многих были дети, устроиться на работу с ветеринарным образованием в нашем городе было негде, а здесь мигала призрачная надежда, что все будет хорошо и зарплата, хоть небольшая, но будет. Вот и красили, мели, клеили.

Потихоньку дела налаживались. Клиника обрастала новой клиентурой, жители побогаче следили за новомодными тенденциями и заводили экзотических животных. Владельцы элитных пород кичились друг перед другом дорогостоящими грумингами и хендлингами, выкладывая при этом суммы с нолями, пополняя текущий счет нашей клиники.

Оборудование было закуплено, расходного материала хватало в достатке, поэтому мы могли себе позволить оказывать бесплатную помощь бездомным животным, попавшим «в трудную жизненную ситуацию». Вот и несли жители нескончаемым потоком травмированных, ушибленных, раненых.

Вот и вчера, не успели погаснуть свет уличных фонарей, к ограде подъехала неприметная машина. Водитель тяжелой поступью поднялся на крыльцо, держа в руках замотанный в старую потертую куртку животное.

— Эта, здеся, что ли больничка для животных? — И, получив положительный ответ, прошёл в помещение.

— Ехал, значит по дороге. Глядь, ползет что-то. Вышел, смотрю собака по обочине ползет. Ну, я в охапку и к вам.

— Ну и правильно! Ну и молодец! Это же по-человечески, да? — ровным спокойным голосом сказал Семёныч.

3

Быстро отвезла документы в администрацию и решила забежать к Кириллу, соорудить ужин. Благо, что ключи лежали в сумочке.

Открыв дверь, я вошла в прихожую. На банкетке лежало его портмоне, а рядом стояли его туфли. Странно, Кирилл пришел раньше?

И услышала еле уловимый женский стон. Я сделала шаг вперед, затем остановилась, прислушиваясь. Стон повторился. Понимание происходящего горячей волной оглушило меня. «Блин, ну только не это. Как в анекдоте» — молча простонала я.

Что делать? Развернуться и тихонько выйти? Сделать вид, что ничего не знаю? Смогу ли я дальше продолжать отношения, постоянно терзая себя сомнениями «было или не было»?

Я стояла, прислонившись к стене спиной, и лихорадочно думала. Я не смогу доверять ему, как раньше. Ощущение гадливости никуда не денется. Ну брезгливая я. Со временем подозрения в его неискренности будут только укрепляться, а я в подозрениях в его изменах буду изводить себя и его. Пытаясь задеть его побольнее, сделаюсь сварливой бабой. В итоге мы расстанемся. Это что же получается? Конец в любом случае один? Так зачем тянуть? Решено! Здесь и сейчас! Я оттолкнулась от стены, глубоко вздохнула и пошла в сторону спальни.

— Милый, ты дома? Я пришла, — пропела я ласковым голосом, распахивая дверь.

Шторы задернуты, вещи разбросаны, а на постели все по классике: два тела, двигающихся в такт, испуганные лица, лихорадочное прикрывание голых тел.

— Ой, ты занят, да? Так я подожду, да? — зашла в спальню, хлопая глазами, и бухнулась в кресло.

Мельком взглянула на девицу. Молоденькая, лет 20. Светлые волосики растрепаны, страх исказил симпатичное лицо.

— Эк тебя угораздило-то. Да не волнуйся, милая. Визга, крика не будет — усмехнулась я про себя. — Я здесь подожду? Аааа, я наверно мешаю, да? Ну, типа накал страстей, концентрация там снизилась, да? Я тогда на кухне подожду. Да вы, не волнуйтесь, не волнуйтесь. Главное, заканчивайте, если получится. Это же высокие чувства, — подняв глаза к потолку, сказала я и спокойно вышла.

Я встала у окна, облокотившись о подоконник руками. Вдох-выдох. Что-то наверно говорить положено в таких ситуациях? «Ты, подлец, предал нашу любовь» или «ненавижу тебя», с надрывом это так, с хрипотцой.

Кирилл, на ходу надевая спортивные штаны, выскочил в коридор на одной ноге, аккуратно прикрывая за собой дверь в спальню. Судорожным движением руки пригладил растрепанные волосы. Растерянный вид, опущенная вниз голова и нахмуренные брови, словно собирался с мыслями. Поднял на меня взгляд слегка прищуренных карих глаз, словно пытался прочесть мои эмоции.

Я молча рассматривала его.

— Ты же должна быть на работе?

Я молча подняла брови в изумлении. Так и ты вроде там же должен быть.

— Это так, случайно получилось. И вообще, ты сама виновата! Равнодушная ты. А мне нужны яркие ощущения.

О как! Это я еще и виноватая оказалась. Вот какая я бессовестная. Довела, понимаешь, добра молодца.

— И вообще, ты меня не понимаешь! — визгливым голосом воскликнул он.

Ага, «кто поймет, тому половина».

— И у тебя не может быть детей.

А вот это удар по самому больному. Я вздохнула, покачала головой.

Я с самого начала отношений честно поговорила с ним об этой стороне моей жизни и предоставила возможность ему самому сделать выбор. В свое время я прошла всевозможные обследования. Вердикт врачей одинаков: «вы здоровы и можете иметь детей». Я, конечно, не теряла надежды, но время шло, чуда не происходило, и я смирилась.

Я спокойно прошла, положив ключи на стол.

— Равнодушная дрянь, — выкрикнул он.

— Контрольный выстрел нашим отношениям, — усмехнулась я.

Вот уж воистину, лучше минуту помолчать! Столько всего интересного о себе узнала.

Я вышла на улицу и глубоко вздохнула, подняв лицо к небу. Это он что же, позвонил сегодня, что плацдарм свободен, а вечером, как ни в чем не бывало, собирался обсуждать со мной отпуск? Я покачала головой. Двуличный Янус. Определенно в этом имени нужно поменять первую букву.

Дети? Дети у меня есть. У нас стало традицией в любую свободную минуту ездить в свой детский дом. Мое «направление» — животные, природа. Ну и пение, конечно. Я собираю группу, и идем в лес, изучаем природу, собираем грибы, ягоды. Бегаем в догонялки, поём песни. В общем, отдых на природе. Организовала живой уголок — отбор животных проводила лично: неопасные и неагрессивные. Теперь в уголке есть рыбки, декоративный кролик, принесенные безалаберными хозяевами на усыпление, хомяки и крыска.

Алька занимается рукоделием для девочек: вышивка, пошив одежды из каталогов, дизайн помещений. Мама Ева за голову хватается, когда эти энтузиасты переставляют мебель в помещениях по фэн-шую.

Ромка — специалист по походам и спорту. У него вообще строго — набедокурил, в поход с ночевкой не идешь. И я с ними с удовольствием хожу.

Но сначала происходит целое представление.

— Дядя Рома, ну возьмите меня с собой. Я себя хорошо вела, честное-пречестное» — канючу я тоненьким голосом, хожу за ним, одергивая за полу рубашки, заглядывая преданно в глаза.

4

Сознание возвращалось медленно. Не открывая глаз, я пыталась понять, где я и что, собственно говоря, случилось. Помню поезд и тоннель, помню звук эха, громким гулом врывающееся в открытые окна вагона, от которого невозможно было спрятаться. Помню ощущение толчка вагона и ощущение полета.

Авария на железной дороге? Это меня выбросило, получается? Глубоко вздохнула — боли в грудной клетке не было и я приоткрыла глаза. Голубое ясное и чистое небо. Повернула голову набок: на все поле зрения трава зелёная и такая сочная, кажется — дотронься пальцем, травинка лопнет и звук еле слышных колокольчиков со всех сторон. Дзинь-дзинь.

Напротив моих глаз на травинке шел, а не полз, жук. Странный он какой-то. Размером с грецкий орех. Его тело прикрывал панцирь фиолетового цвета. Две длинные задние ножки, на которых он шёл, сгибались ровно посередине в разные стороны. А передними короткими лапками он держал пучок травинок и жевал. Остановившись, он чуть наклонил свою голову, будто изучая меня, и поклонился в книксене.

Эк меня приложило то об землю. Уже галлюцинации начались, где это видано, чтоб жук поклоны бил.

Пошевелила руками, ногами, вроде ничего не болит.

Так, нужно порассуждать. Если меня отбросило при аварии, значит, рядом должна быть железная дорога и наверняка экстренные службы подъехали. А может, просто людям нужна помощь.

Я, облокотившись на локти, села. В руках сжатый ремешок сумки. Ничего не болит. Потихоньку встала, оценивая ощущения в теле. Может у меня шок и я не чувствую боли?

Я осмотрела себя взглядом. Крови нет, замечательно. Ощупала ноги, руки. Голова на месте, шишек от ударов нет. Хорошо.

Так, стоп! Что это такое? Волосы. Почему они длинные? Чуть ниже лопаток. Этого же просто не может быть. Я же не могла здесь валяться так долго? Это же сколько нужно времени, чтобы они так отросли?

Я перекинула волосы на плечо, осматривая их, погрузила руку в волосы и провела по всей длине. Густые, мягкие, слегка завивающиеся на самых кончиках.

Я начала судорожно ощупывать себя. Вещи мои, тело, вроде тоже собственное. Одним движением руки резко дернула молнию на олимпийке. Вот моя, она книксен родная родинка, значит это я. Так, что еще можно посмотреть? А ямочки на щеках? Я улыбнулась, приложив пальцы к щекам. На месте.

Осмотрелась. Вокруг поляна какой-то неправильной овальной формы, окруженная деревьями. Нужно идти, только не знаю куда. Пойду прямо, там встречу людей и спрошу дорогу.

Перекинув сумку через плечо, я осторожно двинулась к деревьям, прислушиваясь к своим ощущениям в теле. Ничего не болело. Странно даже, но успокоившись по поводу повреждений, перевела взгляд на окружающую меня природу. Под ногами множество разноцветных цветов. Красиво. Черно-белые полосатые колокольчики звенели, задетые моими ногами.

— Так это вы звените? — я наклонилась к одному из них и легонько щелкнула по нему. Раздался нежный звук колокольчика. Я нахмурилась. Красиво, конечно, но нереально.

Наверно, я сплю. Ну конечно! Сплю себе, никого не трогаю и сон замечательный смотрю.

Стройные высокие деревья, окружавшие поляну, тоже были странные. Протянула руку и погладила ствол. Он был гладкий, как будто его обработали и покрыли лаком. Здесь что, массовый сабантуй праздновали? Подняла голову. Кроны деревьев образовали большую зеленую шапку, местами пропускающую солнечный свет. А от крон деревьев свисали плети разных размеров. Как сережки у берез, только гораздо больших размеров.

В лесок влетела маленькая птичка. Она летала вокруг меня и чирикала, подсвистывая известную только ей мелодию. Ее оперенье, ловя солнечный свет, пробивающийся сквозь густую листву, вспыхивало множеством разноцветных красок. Господи, как красиво. Я замерла, боясь прервать эту дивную песню, следя за ней глазами. Птичка поднималась все выше, не прерывая свою чарующую песню.

Вдруг, одна из плетей зашевелилась и молниеносным движением закрутила в кокон и уволокла птичку наверх. Песня резко оборвалась. «Ик» — я стояла с открытым ртом, не веря в происходящее — Это что же? Её сожрали что ли, прямо сейчас? Деревья плотоядные?

Я медленно попятилась задом, а потом развернулась и бросилась прочь из этого леса, поправляя сумку, так и норовящую сползти с плеча. Бежала без оглядки, в голове прокручивая увиденную сцену.

Остановилась, когда уже дыхание вырывалось из груди хрипящим свистом. Подошла к леску, восстанавливая дыхание и оглядываясь по сторонам.

— Ну, вот. Нормальные деревья вроде — я осторожно дотронулась до коры — шершавая. Отколупнула, как в детстве, кусочек, и поднесла к лицу. Вдохнула знакомый с детства запах влажной древесины и нежный аромат смолы. Вот только листья неправильной квадратной формы. Прошла дальше. У другого дерева листья треугольные с коричневым ободком по краям.

— Ну и что, что треугольные, правда? — сказала я вслух. — Вы же никого не едите, да? — продолжала вслух рассуждать я, словно пытаясь получить положительный ответ от безмолвного леса.

Солнце садилось. Может здесь переночевать? А то опять куда-нибудь не туда зайду. А завтра с новыми силами продолжу путь.

Желудок заурчал. Я открыла свою сумку и достала бутылку с водой. Перекусить бы чего. Достала небольшую пачку печенья и съела, запивая водой. Достала сигареты и спички и с наслаждением закурила. Эти привычные движения немного успокоили. Прислонилась спиной к дереву, подтянула колени к животу и обхватила их руками. Все-таки нужно быть настороже, вдруг придется бежать сломя голову.

5

Просыпаться не хотелось, так и валялась бы еще с часик-другой. Мелкий спал. Я сходила к роднику, умылась и набрала в бутылку воды. Так как олимпийка осталась в сарае, я шла в спортивных штанах и облегающей майке. Мужики оборачивались мне в след, с интересом разглядывая мои формы. Ну да, у них так не принято ходить. Пусть смотрят, только без всяких там приставаний. А то знаем мы вас.

Знакомая мне женщина Асида приветливо махнула мне рукой. Я помахала в ответ.

Асида подошла ко мне, как только я закончила завтрак и спросила:

— Скоро пойдешь? Еды в дорогу занесу.

— Покормлю маленького и пойду, наверно.

Растолкав мелкого, накормила его, споив остатки молока. Положила его на землю, а сама взялась за волосы. С наслаждением расплела их и принялась расчесывать. Эти заразы предательские еще длиннее стали. Теперь они доходили до пояса. Я водила по ним расческой, массажируя корни волос, прикрыв глаза от удовольствия. Дверь открылась и вошла Асида.

— Я вот тут тебе собрала немножко в дорогу, — и замолчала.

Я открыла глаза. Она стояла, широко открыв глаза, и смотрела на маленького. Узелок выпал из её рук.

— Левир — потрясённо выговорила она и, резко развернувшись, убежала.

Я застыла с расческой в руках. И что это было? Спустя некоторое время дверь с шумом открылась и ввалилась толпа мужиков во главе со старейшиной. Все смотрели на моего малыша с ужасом. Я понимала, что происходит что-то непонятное. Встала, подошла к малышу и взяла его на руки:

— В чем дело? — сказала я, прищурив глаза. Что-то они воинственно настроены. Мелкого в обиду не дам.

— Левир — выдохнул старейшина, подойдя поближе.

— Никогда левиры не попадали в руки людям. Где ты его взяла? — жестко спросил он.

— Если украла, то беда нас ждёт. Его мать найдет его по запаху и уничтожит все живое. Взрослая особь способна уничтожить наше селение в считанные минуты.

Мне пришлось честно выложить историю появления мелкого у меня.

— Лизнула, говоришь. Благословила, значит — задумчиво сказал он. — С уходом не задерживай. Не обижайся, девица. Первый раз тебя видим, верить - не верить твоим словам, не знаю. Я несу ответственность за жизнь этих людей — сказал старик.

Я согласно мотнула головой.

— Соберусь и уйду. И, спасибо за всё! — крикнула в уходящие спины.

Старейшина обернулся и кивнул, принимая благодарность.

Я присела возле мелкого, рассматривая своё приобретение.

— Ну что, левир значит. Опасный, значит. Ну, какой ты опасный — теребя по спинке. Он ответил на мою ласку шумным сопением, неуклюже тыкаясь в мою ладонь.

Быстро заплетя волосы в косу, надела олимпийку, засунула еду в сумку, перекинула её через голову.

На улице послышался шум и крики людей. Я схватила малыша на руки. Передумали? Будут гнать до самой калитки палками? Осторожно выглянула на улицу.

Люди столпились возле крайнего дома, галдя. Что там такое? Я аккуратно приближалась, вытягивая голову. Впереди стояли мужики с вилами, граблями, мечами. Сзади толпились любопытные женщины и дети. Мне удалось пробраться к самому забору. То, что я увидела, заставило меня остановиться как вкопанную.

Я увидела животное, загнанное в угол. Невысокое темно-серое животное стояло на коротких лапах, расставив их и низко пригнув голову, исподлобья рассматривая людей и контролируя каждое их движение. Длинные пушистые уши прижаты к голове, слегка вытянутая морда, с мощной челюстью, низкое плоское тело едва касалось земли. А на землю с головы и раненого бока капала кровь.

Я в ужасе смотрела на него. Что же он такого сделал, что с ним так жестоко обошлись?

Животное, словно почувствовав мой взгляд, медленно повернул голову в мою сторону и посмотрел прямо в глаза.

Застывшие пепельные глаза с большими черными зрачками обреченного животного. Он знал, что его сейчас будут убивать. И такая тоска застыла в его глазах, как будто он уже смирился со своей судьбой.

У меня от жалости сжалось все в груди, сердце пропустило удар и поскакало вскачь. Что делать? Нельзя же так, сволочи.

Послышался приказ старшего: «Убейте!». И толпа начала медленно приближаться к животному. Животное медленно моргнуло, отвело от меня взгляд и шумно вздохнуло, готовясь к последнему смертельному прыжку.

— Стойте! — закричала я.

— Ну, стойте же, ну, пожалуйста — причитала, пробираясь сквозь толпу.

Местные, видя левира на моих руках, испуганно отскакивали в сторону, осеняя себя крестом. Я вышла на свободное пространство, встала рядом с животным.

— Не убивайте, прошу вас. Отдайте его мне — я с мольбой всматривалась в их нахмуренные и решительные лица.

— Не берите грех на душу. Мы уйдем прямо сейчас. И вы нас никогда больше не увидите, — говорила я, пристально смотря в глаза старейшего.

— Это опасное животное — покачал головой старик.

— Опаснее этого? — спросила я, кивая на левира.