На то его воля

Глава 1

Пахло дымом, который валил из толстых серых труб предприятий по переработке мусора. Вся улица возле завода была покрыта серой плотной дымкой. Пепел медленно падал на дорогу, и уборщик мусора громко выругался, проклиная весь этот технологический прогресс. Люди, проходящие мимо него, испуганно косились, оборачивались и старались быстрее отойти подальше.

Город медленно и нехотя просыпался. Горожане не спешили вставать из мягких и теплых постелей и направляться по своим делам.

Солнечные лучи не могли пробиться сквозь плотную завесу дыма и терялись где-то наверху облачного неба, поэтому Салин всегда терялся в серости и полумраке. Фонари здесь работали едва ли не круглосуточно, но только на некоторых улицах.

Рамон, закрывая рот и нос перчаткой и почти не дыша, быстрым шагом пытался преодолеть злосчастный район, где все живое давно должно быть мертво, если думать логически. Запах стоял такой резкий и едкий, что горло драло от боли, глаза выедало, стоило начать моргать чуть медленней.

Он работал разнорабочем на складе продуктов питания и сейчас очень сильно опаздывал на смену, потому что проспал. А проспал потому что мама не соизволила разбудить. Она до сих пор относилась к нему, как к маленькому, хотя Рамон уже лет пять полностью обеспечивал семью, когда его отца из-за долгов убили прямо возле их дома. Мать работать не могла - здоровье не позволяло, и тогда Рамону пришлось прочувствовать всю "радость" взрослой жизни.

Когда убили отца ему было всего шестнадцать. Он не знал, что такое дикая всепоглощающая усталость и голод. Да, отец тоже зарабатывал немного, но даже со всеми долгами они хоть и скудно, но питались. Сейчас же парню приходилось не есть самому, чтобы хоть как-то прокормить мать. Рамон шел на свой седьмой рабочий день и не ощущал ничего. Всепоглощающая черная холодная пустота вцепилась в душу и заявила на нее свои права, приглушив все чувства, кроме тоски. Туфли с протёршейся от старости подошвой, напирали пятку жестким задником и шлепали по мокрому грязному асфальту так громко, что становилось неуютно.

Рано утром на улицах не ездили даже машины и мир будто затихал.

Район Заводской заставы был успешно пройден. Рамон завернул за угол, углубившись во дворы между высотными домами, прошел по протоптанной людьми тропинке между голых, покрытых плесенью, кустарников, едва не провалился по щиколотку в жидкую грязь, после вчерашнего дождя, и вышел на улицу Промышленную, где располагались магазины и рестораны.

В этой части города дым чуть рассеивался и видимость значительно улучшалась, но вот запах горелых отходов до сих пор витал в воздухе. Парень потер нос и с сожалением подумал, что воняет от него, наверное, знатно.

Если пройти еще пару кварталов, где запах жженого пластика прерывался ароматами свежих булочек или жареным мясом, то можно оказаться на улице Мрачной. Да, название здесь полностью отражало вид и настроение района. Здесь уже располагались в основном склады и парочка офисных одноэтажных домов, где находились банки. Все выглядело довольно мрачно и отталкивающе. За пригородом Салина никто не следил.

Как говорил коллега Рамона "На нас тут давно вся власть положила большой и длинный болт". И Рамон не мог с ним не согласиться. Стены зданий выглядели так, будто по ним долгое время бомбили. Штукатурка облепленная толстым слоем серого пепла и желтыми подтеками во многих местах обвалилась, кирпичная кладка у складов потрескалась и выпала - теперь можно было лицезреть на весьма внушительные дыры на лицевых и боковых стенах. Асфальт давно пришел в непригодность, бордюры и вовсе отсутствовали. Деревья и кустарники, коих становилось все меньше, стояли голые и мертвые, потому что землю никто не поливал и не обрабатывал стволы от паразитов. Смотреть на все это парню было больно.

Зато центр буквально сиял чистотой и ухоженностью. Там все пестрело вычурностью и красками, а люди ходили ухоженными. В центре сосредоточилась вся лита Салина. Все богачи стекались с окраин туда. Средние и бедные слои только этому и рады были. Общаться с людьми с такими же проблемами, как и у них все же лучше.

Рамон прошел мимо ветхого одноэтажного здания, держащегося на добром слове, и нырнул в небольшой закуток между двумя дверьми.

Склад, на котором он трудился не покладая рук, находился на цокольном этаже. Ведущая вниз лестница была грязной и обшарпанной, перила в некоторых местах отсутствовали, как и освещение впрочем.

Одинокая лампа находилась только в общем помещении с товаром, да и то светила так тускло, что приходилось таскать с собой фонарик.

Рамон потянул на себя ржавую ручку, липкую от белого налета непонятного происхождения, и дверь с утробным воем открылась, обнажая огромное квадратное помещение, по стенам которого располагались замотанные паллеты с овощами.

На складе всегда стояла холодина, чтобы продукты быстро не портились. Парень махнул рукой проходящему мимо коллеге. Тот не заметил, уткнув нос в бумаги. Рамон не обиделся, направляясь прямиком к своему шкафчику, где хранилась рабочая одежда и куртка, спасающая от не комфортной прохлады. Шкафчик тоже особым изяществом не обладал. Их было так мало, что некоторым приходилось делить сразу на двоих. Рамону повезло иметь свой личный шкафчик. Спешно натянув на себя рабочую форму, он получил от начальника смены стопку заказов и пошел разгребать новые поставки.

Болели ноги и спина, а глаза то и дело закрывались помимо воли.

"Ничего. - твердил он про себя, - еще пару месяцев и я найду что-нибудь получше".

А потом грустно усмехался своим мыслям и качал головой. Кого он обманывает? Разве такому отбросу, как он может так повезти? Хорошую работу без должного образования не найти.

Рамон окончил всего шесть классов из обязательных девяти. И этого недостаточно для того, чтобы занять хоть какую-нибудь достойную должность. Ему навсегда суждено гнить здесь заживо без возможности поднять голову и увидеть солнце.

Руки дрожали от постоянной работы и отсутствия отдыха. Парень ошибался, все валилось из рук. По обоим сторонам от него так же без сил работали другие молодые люди его возраста, не имеющие образования и средств для того, чтобы вытащить себя из нищеты.

Глава 2

-Всем стоять на месте! - приказал Копфель, пригрозив пальцем, - Я СКАЗАЛ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ, МАЛЬЧИШКА!

Рамон, который проигнорировал первое указание, вздрогнул от резкого крика, но не повиновался. Кто он такой, чтобы указывать? Его друг мертв!

Мысль пронеслась в голове, но сердце до сих пор не верило. Да, они мало общались и Мелькольн ничего особо не говорил, но это не мешало считать его другом. У Рамона вообще не было друзей.

Парень упал перед ним на колени, прижав холодные пальцы к шее. Искать пульс было глупо, но надежда ведь умирает последней, верно?

Верно?!

Пульса не оказалось. Рамон нервно сглотнул, находясь в полной растерянности. Ему вдруг стало нестерпимо жарко, нутро свело судорогой.

-Нет, нет, нет... - прошептал беззвучно и схватился за голову, осознавая весь ужас.

Копфель грубо впился в плечо и отшвырнул его назад. Он ударился спиной о других рабочих, которые запоздало среагировали и не смогли подхватить парня, уберегая от падения. Рамон больно ударился затылком о пол и прикусил до крови язык.

-Вставай, вставай. - Раздавалось с разных сторон.

Мужчины пытались поднять, но сильный удар выбил из груди весь воздух и силы. Рамон так и остался лежать, глотая собственную кровь.

Копфель осмотрел охладевающий труп и громко чертыхнулся.

-Сдвинетесь с места, - обратился к замершим рабочим, - я вас всех в асфальт закатаю! Всем понятно?!

Ответом послужила тишина. Начальник смены схватился за стационарный телефон, едва ли не единственный во всем городе, и набрал номер местной полиции.

Полицейские быстро реагировали на подобные вызовы, поэтому прибыли на место за пять минут. И не одни, а сразу со скорой. Врачи метнулись к умершему, загородив от остальной толпы. Один врач, пробегающий мимо, заметил лежавшего Рамона и подошел, видимо решив предложить помощь.

-Этот пусть лежит. - встрял Копфель.

-У парнишки кровь изо рта. Возможно, серьезная травма.

-Я вас вызвал для этого, - указал на Мелькольна.

Врач, седовласый мужчина с пышными усами, смерил его презрительным взглядом и сел на корточки перед Рамоном.

-Ты можешь встать?

Парень кивнул и приподнялся на локтях.

-Меня зовут Капа. Могу осмотреть тебя?

Рамон кивнул, шипя от жжения, когда Капа стал осматривать больной затылок. Врач, судя по выражению лица, был очень недоволен тем, что видит. Закончив быстрый осмотр, спросил:

-Головокружение, тошнота? Голова часто кружится?

Парень задумался, все еще находясь в шоке. События слишком быстро сменяли друг друга, и он не успевал их толком обдумать и смириться. Тошнить его начало только после слов Капы, словно вся боль, копившая внутри измученного физическими нагрузками тела, разом вырвалась наружу.

-Так, я забираю мальчика с собой. У него последняя степень истощения. Еще немного и он умрет как… - мужчина запнулся, с опаской глянув на Рамона.

-Нет, мне нельзя. Я должен остаться и закончить смену, - язык едва шевелился во рту.

-Мальчик, ты на грани смерти. Ты знаешь от чего умер твой друг?

Рамон уже сам догадывался. Работа добила его. Мелькольн никогда не брал выходных и кормил многодетную семью. Он никогда ни на что не жаловался, никогда не говорил, как ему плохо, что он месяцами мог не есть и не пить, а потом страдал от обезвоживания. Мелькольн всегда молчал и работал. В последнее время став совсем тихим. Значит он уже предполагал скорую кончину.

Рамон только сейчас осознав все, закрыл лицо руками и взвыл, не в силах держать в себе всю злость на несправедливость. Капа подался вперед и обнял за плечи, кивком подозвав медбрата. Тот с готовностью влил в стакан воды и накапал туда успокоительных капель, после чего отдал Капе, а тот уже чуть ли не силком вылил содержимое парню в рот. Вода оказалась горькой на вкус с привкусом терпких трав.

Тело Мелькольна унесли, большая часть рабочих вернулась к своим обыденным вещам. Рамон все еще сидел на полу, чувствуя, как распухает и болит прокушенный язык. Капа отдал ему бутылочку успокоительного.

Копфель не отрываясь смотрел на Рамона и врача, который поглаживал того по спине, и в какой-то момент парню показалось, что на лице начальника промелькнула горечь.

Его все-таки отпустили домой, так как после двух ударов по голове Фей не мог нормально функционировать. И смерть друга окончательно выбила весь дух и желание работать. Копфель снизошел до оплаты и выплатил деньги, после чего молча указал на дверь. Отчего-то Рамону показалось, что больше он сюда не вернется.

Начальник никогда не выплачивал жалование раньше срока. Обычно зарплата задерживалась. Деньги приятно тяжелили карман, но он не так долго этому радовался. Мысли возвращались к трагедии.

Дома встретила мать, которой он тут же отдал часть денег, оставив себе немного на черный день. Ощущение того, что его выгнали с концами не покидало, а только крепло с каждой секундой.

-Ты говорил, что не сегодня, - усомнилась Маргарет, держа в руках потертые купюры.

Рамон не обернулся, чтобы ответить. Просто закрыл дверь на щеколду и рухнул на кровать, дав наконец волю слезам.

Он не помнил, сколько пролежал так. Слезы высохли, но неприятно стягивали кожу щек. Чесались глаза. Сколько он беззвучно прорыдал? Час? Два? А может весь день. Судя по черноте за окном, наступила ночь. Хотелось есть, но парень не сдвинулся с места, давая себе время на отдых. Если придется искать новую работу, то нужно привести тело и разум в порядок. В их районе найти что-то стоящее сродни чуду.

Вот только чудес не бывает.

Робко постучали. Он не откликнулся. Постучали повторно.

-Что?

-Я купила немного продуктов.

Мать в последние недели была немногословна, что пугало. С диагнозом хронической депрессии уживаться в одном крохотном пощении становилось все тяжелей. А резкие перепады настроения и поведения так вообще иногда выбивали из колеи.

Раньше Маргарет не страдала таким недугом, но после смерти отца окончательно слетела с катушек. Рамон не знал, что с этим делать. Таблетки для подавления депрессивных эпизодов дорого стояли, ему никогда на них не накопить. Приходилось обходиться бесплатными, что каждый месяц выписывала клиника. Они оказались слабыми и совсем не помогали.