Над Пустыми вратами

Над Пустыми вратами

Мастер-Шут был непреклонен:

- Ты наказан, зодчий.

- Мой обет закончен, Мастер. Отпусти!

- Твой обет завершится лишь с последним камнем. Да и что ты будешь делать со своей свободой, мастеровой?

- Я уйду, Мастер. Я уйду догонять своих.

- Ты не догонишь их. Никогда. Свободный не догоняет и не убегает, свободный ищет.

- Тогда я уйду искать своё начало. Я уйду, Мастер!

- Хорошо, уходи. Ты свободен. Ты найдёшь и потеряешь. Ты найдёшь своё начало и потеряешь свою смерть. Обет же исполнен и принят. Уходи, я больше не желаю тебя видеть. Ты мне не интересен.

- Я ухожу, Мастер. Прости.

- Не интересен.

На заре времён, когда мир был совсем молод, на землю пал великий камень. Было это тысячу лет назад, или даже более того. Кто их считал-то, эти тысячи... Пал на землю огромный, раскалённый камень. Что было тому причиной - неизвестно. Сорвался он с небесного свода, отвалился... Не с того свода, который видно, не с голубого и воздушного, а с того, что как раз за этим голубым. С того, который и не виден вовсе. Вывалился, выщербился из той единой округлой стены, какая обрамляет весь мир целиком. Из стены, какая отделяет существующее от несуществующего. И пока летел, набрал немалую скорость, скорость неимоверную, неистовую. К земле долетел в падении, будто молния. Горел и сиял, раскалившись из-за полета. С такой могучей силой вонзился он в земную твердь, что пробил в ней проушину насквозь. Проушина эта, пробоина, подобна была колодцу без воды, или же скважине, или же бездонному ущелью без гор. Явилась она проходом, гибельным соединением двух несоединяемых сторон. Сквозным проходом с той стороны на эту, или же наоборот, с этой стороны на ту. Вот в том-то и притаилась истинная беда, истинная опасность. Известно же, что мир сущий подобен монете, каковая состоит из двух сторон. Обе стороны для того нужны монете, чтобы быть монетой, чтобы быть собой. Но стороны эти никогда не соприкоснутся, иначе монета будет искорёжена и потеряет все свои особенности. Так и мир двуединый неразрывен и несоприкасаем. Стороны мира, та и эта, неразделимы, но и соприкоснуться не должны, иначе - гибель. Гибель всего. В удержании от касания содержится великое равновесие. А тут такое... Сквозняковая дырища! Того и гляди, нашу сторону в ту сторону засосёт, или та сторона целиком сюда вытечет. И что же тогда случится? К счастью, достоверно про это никому не ведомо. Быть может, сущее взорвётся, лопнет как пузырь, или же просто всё исчезнет и растворится без следа в небытии...

Неизвестно это, и не надо этакое знать. Известно другое - когда случается действие, оно само несёт с собой противоречие себе, укорот для себя. Иногда противодействия и не распознать сразу, но оно всегда есть. Так и в тот раз, едва только раззявилась великая дыра промеж сторон, тут же возник для неё и укорот. Явилась в мир новая сущность, столь же величественная и могущественная, как и вызвавшее её потрясение. Таковой сущностью предстал некто в образе, подобном человеку. Но вряд он был человеком, вряд ли - обычному человеку противоречить стихиям такого порядка не по силам. Человек такого и осознать-то не сумеет.

Словом, явился из ниоткуда в мир наш, до той поры неприкаянный, сам Мастер-Шут. Он тут же закрыл великую пробоину собой, и успокоилось колыхание мира, едва лишь начавшись. Но не вечно же Мастеру заслонять собой зияющую эту прореху! Хоть он и не человек вовсе, хоть он и неизведанная сущность, но разве чужда ему человеческая неугомонность и беспокойность? Не чужда. Присуще ему и многое другое. В том, чтобы держать собой недвижно равновесие меж сторонами, таилась немалая опасность заскучать. Ведь дело это не быстрое, верно? Это же века держать, или даже тысячелетия. Или и того больше. И когда он осознал всё это, то взял и выстроил преграду поперёк великой дыры, дабы не занимала она его более. Вернее, не сплошную преграду, а словно бы дверь, закрытую навсегда. И единственным и невозможным для повторения ключом к этой двери Шут назначил сам себя. Построено всё это будто бы из камня, или же лишь выглядит как камень... Так как же он это деяние исполнил? А вот это никому неизвестно. Может, одним словом, может, одной мыслью, может реки другим путём пустил, может горы набок свернул... Он и сам не помнит как, очень уж давно это было. Если сейчас у Великого Шута спросить о том, он лишь плечами пожмёт, не помню, мол, да и какая разница... Спрашивали уже, любопытствовали.

Словом, случилось так, как случилось. Надёжно закрытую шутовским искусством пробоину называют с тех незапамятных времён Пустые Врата. Вполне справедливое название, ведь за ними великая Пустота, вернее даже то, что пуще пустоты - сама Невозможность.

Мастер-Шут от Пустых Врат никуда надолго не отлучался. Не мог, или не хотел - тоже неизвестно. Тоже не ответит - почему. Быть может, свои невероятные силы он от них черпает. Нет, отлучиться-то он может, но не чересчур надолго, не на век и даже не на год. Так-то он любит путешествовать, дела опять же всякие иной раз обретаются, заботы. Но возвращается он к Вратам, всегда возвращается. Живёт Шут возле них. Башню себе построил и живёт. Сколько же лет назад эта башня вознеслась! Сколько веков и тысячелетий... Впрочем, про тысячелетия уже упоминалось.

Давным-давно вокруг шутовской башни отстроился город. Возник, поднялся, будто тут и был. Известный город, знаменитый, столица. Так и называется - Камень-город. Слыхали? Не сразу, конечно, всё это разнообразие и величие выросло, а постепенно. Вначале сельцо, вроде выселок, затем селище, затем выгородец... А город пустым не бывает. Это значит, что люди вокруг живут, радуются, иногда и взгрустнуть приходится. А чтобы совсем не заскучать, придумал кто-то требню поставить - и печалей как ни бывало. Вот ведь молодец какой, этот кто-то! Ведь требня это что такое? Это такое местечко, где люди вместе собираются, не всё же по одному сидеть, как в дупле совёнок! Собираются, беседы ведут, песни складывают, философиями хвалятся. А то, что иные в кружечки поглядывают, так это что ж... Это же вечером. Вечерок-то он сам по себе. Вечер, он и не день, и не ночь, он отдельно. Вот и позволил Мастер-Шут прямо возле своей башни тоже требню выстроить. Даже не возле, а впримык. А что? Так даже веселей. Он и сам туда захаживал. Тем паче, что требня эта была с секретом. Она, требня эта, собой сами Пустые Врата прикрыла. Врата у требни словно бы в подвале обосновались. Ну, не в подвале, конечно, а намного глубже, и об этом, конечно же, никто не знал. Это тайна шутовская. И о башне, как это ни удивительно, тоже мало кто знал. Казалось бы, вот она стоит, в небо тянется, но не видно её никому, даже если вблизи посмотреть. Так уж Шут распорядился, ведь суета и почитание ему вовсе ни к чему. Ну не любит он всяких поклонов и подношений, скучно ему от этого.