Над словами

1. Бывают такие дни

Конный стражник проехал по улице, его лошадка не спеша цокала подковами по камню. Пламя светильника колебалось от слабого сквозняка, который лентой свежего воздуха пронизывал комнату, скользя между запахами трав, пота, дыма очага, каприфоли и разлитого внизу вина, соломы, наполнявшей матрас, мокрого кожаного плаща, что валялся где-то на полу, пыли, и дерева.

Аяна гладила Конду по плечу, шее и волосам. Он положил ладонь ей на щёку и смотрел, как тени колеблются на её лице.

- Ты каждый раз разная. Каждый раз. Я каждый раз будто прыгаю в море с борта корабля с закрытыми глазами, не посмотрев погоду и ветер.

- Я пила каприфоль. Выпила пять стаканов. Каприфоль несла меня по своему оурану на крыльях спокойствия и мечты, но потом пришёл Воло.

Конда дёрнулся и напрягся, но Аяна прижалась к нему всем телом, вдыхая запах его кожи, и наконец он расслабился. Вздохнул, уткнулся носом в её волосы.

- Он не травил тебя. Он просит прощения. Я не знаю, что бы сделала с ним, если бы не кошачья трава, которая замедлила мою ярость. Он говорит, что лишь принёс зелье, но всё остальное сделал Эрлант.

- Айи, я не хочу вспоминать это. Я не хочу иметь с ним никаких дел. Меня трясёт об одной мысли о том, что со мной делали. И мне плевать, кто и насколько причастен к этому.

- Он солгал Пулату. Пулат спросил, знает ли он обо мне, и Воло сказал, что впервые видит. Он видел Кимата, но не сказал Пулату, иначе тот бы уже примчался. Если уж прискакал лично посмотреть даже просто на капойо и её брата, которые втиснули в род Атар кирью из рода Эрке.

Конда немного отстранился и взглянул Аяне в глаза.

- Любовь моя, к чему ты клонишь? Мне кажется, или ты защищаешь его?

- Я не знаю, Конда. Не знаю. Ты и другие много раз мне говорили, что нужно составлять полную картину. Ты вообще сказал мне, что нужно смотреть ещё и над словами. Ох, небеса... Мне иногда не хватает и слов. Он был твоим другом с... Сколько вам было?

- Где-то три, наверное.

- Вы дружите дольше, чем я живу на свете. Мне завтра двадцать. Двадцать!

- Дружили.

- Дружили. Ладно. Разве спустя столько лет это не становится чем-то большим? Конда, а что с нами будет через двадцать с лишним лет?

- Мне будет за пятьдесят, а ты будешь прекрасна.

- Подожди... Твоя рука заблудилась.

- Она ищет путь, что уведёт от этого разговора.

- Там тупик.

- Ну, я бы не сказал. Если хорошенько пошарить...

- Ты сбиваешь меня с мысли.

- Наоборот, пытаюсь натолкнуть тебя на неё.

- Подожди. Подожди. Я просто хотела сказать, что сегодня мне стало не по себе. Это было похоже на один из опытов Басто. Он подносит лучинку, а из небольшого сосуда с веществом, похожим на соль, начинают лезть словно чудовищные щупальца морского полпо. Ты будто вспыхнул весь, и я боюсь, что такой пожар может навредить нам, понимаешь?

- Я слышу каждое твоё слово, любовь моя.

- Басто сказал, что эту соль нельзя хранить рядом с огнём. Вам предстоит сталкиваться теперь, ведь так? Твой огонь очень, очень жарко пылал сегодня.

- Так, - хрипло сказал Конда, ероша волосы. - Так.

- Прости, если я болтаю лишнего. Я не хочу, знаешь, пытаться поучать тебя или подталкивать к чему-то, как Вагда, Анеит или Атойо делают с мужьями. Я и сама кинулась на него с вилкой, а до этого метнула нож...

- Надо было ещё и ложку попробовать, душа моя. И, к слову, нож - не самое действенное из твоего оружия. Вот пропуск...

- Прости.

- Ничего. Я не в обиде. Эта не та часть моего тела, о потере которой нам стоило бы печалиться. Почему ты улыбаешься? Я говорю о голове. И уж точно я не думаю, что ты станешь похожа на Вагду, Анеит или Атойо ни спустя двадцать лет, ни тридцать, ни восемьдесят или сто.

- Столько не живут.

- Ты очищаешь мои мысли и дух, да и на тело благотворно влияешь, вот, посмотри, видишь? Может, это и есть ключ к обретению бессмертия? А ну, давай-ка проверим...

Утро поднималось с первого этажа, от очага, запахами ачте и жареных яиц с ветчиной, смехом Кимата и шорохами шагов, голосами на улице, которые доносились из открытого окна.

Аяна потянулась, зевая, придавленная к постели тяжёлой горячей ногой Конды, и поёрзала, придвигаясь к нему поближе.

- М-м? - сонно спросил он. - М?

- Ничего, - шепнула Аяна, чувствуя, как счастье охватывает её, и прижалась ещё сильнее. - О, ты проснулся?

- Не весь, - зевнул Конда. - Частично.

- Я чувствую, - хихикнула Аяна, прислушиваясь к звукам внизу. - Конда, у меня теперь есть ками.

- Это та, раненая? - шепнул Конда, шаря рукой под одеялом.

- Нет. Другая.

Конда замер.

- Меня не было меньше трёх дней, а ты набрала почти полный штат катьонте. А та раненая тогда кто? По возрасту тянет на молодую экономку.

2. Я не смогу отпустить тебя

Закутавшись в свою кожуру соланума, как назвал её старый плащ Конда, Аяна шла по влажной от росе мостовой. Свежесть позднего утра забиралась под капюшон, поднимая дыбом волоски на теле, а руки хранили запах корицы и мёда, чудесный, ласкающий нос. Аяна вспомнила, что уже встречалась с этим запахом на пути сюда. Тот новогодний яблочный пирог в доме киры Олдиен, где Аяна так испугалась впервые увиденных самых настоящих кирио… Ригрета тогда что-то говорила насчёт балов и приёмов. Как странно складывается жизнь! Ригрете точно бы понравилось во дворце. Она чувствовала себя как рыба в воде среди кирио, а вот Аяна скорее была похожа там на свою многоглазую рыбу, которую по ошибке выпустили в прудик у дворца орта Давута к тамошним крупным, сытым и гладким. Те взгляды, будто водоросли, оплетающие лодыжки неосторожного ныряльщика... Бр-р.

- Аяна! - воскликнула Иллира. - Ты всё реже заходишь. С днём рождения, милая! Я тебе твой любимый испекла, с изюмом. И вот твой подарок. Часы, как у меня. Ровно на большой пирог!

Аяна тискала маленького Астрелла, и её слова о схожести с отцом вызвали у Черилла такой прилив гордости, что он светился, как начищенный медный заварник. Иллира закатила глаза со смехом, и Аяна тоже смеялась, стоя в своей бывшей комнате, часть которой снова занимали мешки с мукой.

- Заходи почаще, - улыбнулась Иллира, глядя, как Аяна с аппетитом жуёт сдобу, в которую Садор щедрой рукой кинул в два раза больше изюма, чем обычно. - Я буду печь тебе такие. Кроме тебя тут почти никто это не ест.

Аяна возвращалась с улыбкой сквозь знакомые запахи окраинных улиц и городской шум, чувствуя, как постепенно нагревается воздух. У дверей дома она с удивлением увидела небольшой добротный и ухоженный экипаж из тех, что встречались ей на улицах, но никогда - на стоянках извозчиков.

- Ну что, готова увидеть подарок? - сказал Конда, отпуская её у дверей.

- Экипаж?

- Нет, - рассмеялся Конда. - Поехали, я покажу.

Он снял с крючка синий бархатный плащ и накрыл её плечи мягким ночным небом.

- В этот раз ты не пытаешься выпытать, куда мы едем?

- Главное, не во дворец. - Она прижалась к его плечу, устраиваясь поудобнее на довольно мягком сиденье. - Откуда такой экипаж? Никогда не встречала их на стоянках.

- Я нанял его.

- Нанял?

- Да. На конном дворе. Я, в общем-то, могу купить тебе собственный, но для него нужно будет арендовать сарай...

- Нет-нет. Просто любопытно. Мне и извозчик годится. Конный двор? Я что-то слышала от мальчишек...

- Это в сторону маяка. Там большие конюшни, каретные сараи, таверны извозчиков и и даже их постоялые дворы. Там же рядом и каретный цех. Это дело Шоан. Извозчиками занимаются Краэн. Это вечная борьба и вечное сотрудничество, поскольку оба постоянно пытаются прибрать к рукам дело другого. Они женили своих детей столько раз, что, если бы не родовые книги, все уже бы запутались в их родственных переплетениях.

- Ничего себе.

- Да. Они пошли по мирному пути. Чаще вражда приводит к пополнению склепов, а не детских.

- Конда, Вараделта сегодня говорила о какой-то яме...

- Яме?

- Да. Куда скидывают, если нет денег на похороны.

Конда замолчал и нахмурился.

- Я всё равно узнаю. Не от тебя, так от кого-то ещё.

- Ладно. Если у человека нет денег и нет родни, которая оплачивает его похороны, его хоронят в общей... могиле. В той же, куда... Айи, пожалуйста.

- Говори.

- Опять командуешь? Лошадей не хоронят в могилах и склепах. Если лошадь пала на улице, владелец оплачивает вывоз… тела. Его закапывают в общей яме. Это за кладбищами севас и катьонте, за мысом. Из этих денег вычитается... ну, скажем, налог. Он идёт на захоронение людей, за которых некому платить. Их хоронят там же, с павшими лошадьми.

Аяна потрясённо молчала. Конда удручённо покачал головой.

- Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с таким.

- И после этого тут у вас называют надругательством над останками, когда человек добровольно оставляет своё тело для изучения?! По крайней мере, его потом предают чистому огню!

- Да. Ваше прощание чистое и искреннее. Оно рвёт душу.

Аяна взглянула в его глаза и увидела в них зёрна, падавшие из её ладони на борт погребальной повозки четырёхлетнего Витара.

- Если со мной что-то случится в море или в дороге, и я не вернусь, - сказал Конда, опуская потемневший взгляд, - попрощайся со мной так, как будто я... ушёл у тебя на руках.

Аяна вцепилась в его камзол так, что костяшки побелели.

- Нет... Нет, - прошептала она, утыкаясь мокрым лицом в расшитый золотистыми извивами бархат. - Нет. Я не смогу. Не смогу. Я хочу жить в надежде, что ты вернёшься. Я живу этой надеждой. Не хочу представлять тебя... Я буду жить в ожидании того, что ты шагнёшь, распахивая дверь, и скажешь - «Айи», радостно окликая меня. Прости. Я не смогу отпустить тебя.

- Какие-то нерадостные темы мы выбрали для твоего дня рождения. Не находишь?

3. Дом на берегу кирио

Вечер золотил закатным заревом звонкую ровную брусчатку дороги, потом экипаж начало потряхивать на булыжниках окраины города, и наконец коляска остановилась.

- Я думала, что разведу тут папоротники, как у Иллиры, - сказала Аяна, провожая взглядом экипаж. - Покрашу сарайчик и сделаю дом уютным.

- Скажу Арчеллу, чтобы занялся этим на досуге. Пусть здесь тоже будет уютно. Айи, ты не для того прошла полмира, чтобы жить в лачужке, где по полу дует, а мыться приходится над лоханью.

- Добрый вечер, кирио, - встала им навстречу Луси.

- Добрый. Арч, там у Залгар надо подготовить. И телегу найми. Надо перевезти Вараделту. Ночью поедем, чтобы поменьше вопросов.

- Я ехала, чтобы жить с тобой, - сказала Аяна, вешая плащ на крючок. - Как Кимат? Вараделта, как чувствуешь себя?

- Я пахну, как новогодний пирог, - хмыкнула Вараделта. - Не знаю, насколько целебные эти травы, но я давно так приятно не пахла.

- Со швом всё хорошо. - Аяна опустила покрывало. - Думаю, ты выдержишь переезд. Конда, а что там с катьонте? Дом-то большой. Я видела одного... Но там ведь должен быть управляющий?

- Он есть. Дом небольшой по сравнению с поместьями. Пока он пустой, за ним следит один Тарделл, которого ты видела. А управляющий живёт в городе, с семьёй.

- Кира, - робко проговорила Луси. - Можно спросить... Мы куда-то переезжаем?

- Да. У тебя там будет отдельная комната. Маленькая, но своя... Там хорошая кухня. И вода в купальне, - улыбнулась Аяна.

- Вода в купальне? Это что, на берегу кирио? - распахнула глаза Вараделта, пытаясь приподняться, но застонала.

- Ну, можно считать и так, - сказал Конда, качая Кимата на коленях. - Это гостевой дом, он очень близко к городу, но да, это уже берег кирио. Там небольшой сад. Ташту можно переставить в ближайшую конюшню. Ну что, приступим к сборам?

Большая телега очень медленно двигалась по щербатой мостовой, потом свернула несколько раз, и ровная брусчатка легла под копыта крупной ломовой лошади.

- Ради меня одной такую телегу, - смущённо улыбнулась Вараделта, поправляя волосатое одеяло.

- Ну, тут ещё и наши вещи. - Аяна махнула рукой на тюки, связанные из простыней. - Ты как?

- Сойдёт. Я бы сейчас хлебнула чего-нибудь покрепче.

- Нельзя. Рана должна зажить. Вараделта, вот как вы пьёте этот рум? У нас в деревне из соланума гонят горючку для снадобий и маленьких горелок, но её никто не пьёт. Она даже в снадобьях обжигает рот и горло, если их пить не разведёнными, но ваш рум - это что-то неописуемое.

- Да. Он согревает. Помогает не замёрзнуть в такие вот ночи. Если ты одет, конечно.

- Мы найдём тебе платье. Не переживай.

- Хорошо бы. Это было последнее, что вообще связывало меня с понятием «приличная женщина». Теперь и его нет.

Аяна сидела, глядя, как фонари, которые тут, в центре, не гасили ночью, время от времени, проползая мимо, освещают лицо Вараделты. Дворники, скидывающие навоз в большие ящики на стоящей с краю улицы повозке, поворачивали головы вслед их телеге.

- Вараделта, я могу спросить?..

- Я догадываюсь, о чём. Я была капойо. Меня привезли из эйнота как подругу кирьи Эфнер, когда ей было пятнадцать. Почти год её отец перебирал предложения, которых было очень много, а потом выдал её за кира Сатгар. Я стала ками в их доме. Брат кира Сатгар как-то крепко выпил и завёл меня в свою комнату.

Вараделта мучительно зажмурилась.

- Меня выгнали. Я по ночам мыла полы в таверне на окраине, потом родила ребёнка, но кир даже не помнил, что тогда сделал. Он отказался посмотреть. К счастью, дитя умерло через неделю. Девушка, которая помогала мне, вскоре вышла замуж и уехала, и я оказалась в порту. Наутро я впервые за долгое время досыта поела.

- Я работала в борделе. Девушки там не выходили на улицу. Гости приходили к ним.

- Ты работала в борделе?!

- Я там учила девушек музыке, а потом переехала в Орту и стала служанкой в «доме радости», а это примерно то же, что и бордель.

- Меня не... нанимают в борделе. Я уже слишком старая, чтобы меня наняли при свете. Кому нужно сморщенное прошлогоднее яблоко, когда рядом лежат сорванные чьей-то жестокой рукой свежие персики.

- Так ты умеешь читать и писать? И знаешь музыку?

- Да, - тяжело вздохнула Вараделта. - Мы в эйноте иногда сидели с вышивкой в гостиной, где катис занимался с братом кирьи Эфнер. И я быстрее него решала задачи, которые катис ему задавал. Как-то раз я не сдержалась и выпалила ответ, потому что кир Эфнер никак не мог решить, и тогда он выгнал меня и запретил приходить.

Холодный воздух заставлял ёжиться и укутываться плотнее в оба плаща. Аяна разглядывала дома, большие, красивые, чистые, как и сами улицы, на которых они уверенно стояли, гордо выпятив балконы.

- Тебе не холодно, любовь моя? - спросил Конда, который вышел из коляски впереди и стоял, поджидая, пока телега поравняется с ним. - Возьми ещё и мой. Я нагрел его собой.

Он залез на телегу и обнял Аяну, накрывая кожаным плащом.

4. Просто котик

Холодный ветер шумел, путаясь за окном в шарообразных кронах маленьких деревьев, которые стояли на длинных тонких стволах, словно нахохлившиеся зелёные птицы, застывшие на одной ноге. Аяна сонно тянула ачте с молоком, Кимат так же сонно ковырял ложкой взбитые на сковородке яйца с кусочками ветчины.

- Кира, там экипаж приехал. - сообщил Арчелл, заглядывая на кухню. - Помощь потребуется?

- Думаю, да, - сказала Аяна, доставая мешочек с каприфолью. - Ещё нужны будут мясные обрезки. Ишке, наверное, голодный, это нам на руку.

Экипаж остановился около двери дома на улице Венеалме, и Аяна выдохнула.

- Ну что, поехали, - сказала она. - Давай сюда ящик.

Гнедая лошадка уверенно шагала по центру города, и Аяна с невозмутимым видом выглядывала в окошко, покусывая ноготь. Ящик, стоящий рядом с ней, сотрясался, издавая звуки души, сошедшей в лейпон, но мучительно сопротивляющейся этому.

- Кира, я так больше не могу, - сказал очень, очень бледный Арчелл. - Может, просто выпустим его... на свободу? Мне кажется, вся часть города, которую мы проехали, задумалась об искуплении грехов, услышав эти вопли.

-А-а-а-а-а-о-о! - выл ящик. - У-у-у-у!

- Он просто немного беспокоится. Если бы в ящике было окошко, ему было бы не так страшно.

- Ма-а-а-а-о-о! - хрипло завывал ящик. - М-а-а-а-у-о!

- Кира, я не могу, - сказал Арчелл, вытирая пот со лба. - Это выше моих сил. Можно, я выйду?

- Пожалуйста, севас, умоляю, прекратите это, - сказал такой же бледный извозчик, оборачиваясь и заглядывая в щель занавески. - Меня не предупреждали, что вы будете перевозить душу, вырванную из тела. Эти звуки и мёртвого в могиле заставят ворочаться. Что вы везёте такое?

- Это котик, - сказала Аяна. - Просто котик.

Ящик вдруг замолчал.

Арчелл замер.

- Это... Кира, что с ним?

- У него там мешочек каприфоли... Видимо, наконец успокоился.

- Или... - медленно поднял на неё глаза Арчелл, с трудом отводя взгляд от затихшего ящика. - Или... У него там воздух закончился, и он...

- У него не мог закончиться воздух. Если бы ящик был такой плотный, его бы не было так слышно, - нахмурилась Аяна, сжимая пальцами ткань подола. - Я почти совершенно уверена, что всё в порядке.

- А если нет?

- Мы можем узнать наверняка, только открыв ящик. Но я не стану этого делать, пока мы не приедем. Если он вырвется в экипаже, он нас в клочья раздерёт от испуга и покалечится сам. Я, правда, могу тряхнуть ящик, но тогда он снова начнёт...

- Не надо! - в один голос завопили Арчелл и извозчик. - Нет!

- Ну тогда придётся потерпеть, - беспокойно проговорила Аяна. - Смотри, мы проехали порт. Скоро будем на месте.

Ящик упорно молчал, стоя в коридоре, и Тарделл, Луси, Аяна и Арчелл смотрели на него в нерешительности.

- Надо просто открыть и посмотреть, - пробомотала Луси.

- Ну что там? - с нетерпением воскликнула Вараделта из своей комнаты. - Живой? Отпускать кира Кимо?

- Он может быть как живым, так и... не очень, - сказал неуверенно Тарделл. - Почему мы просто не откроем?

- Арчелл напугал меня, - тревожно сказала Аяна. - Я теперь боюсь. Пока я не открыла, я убеждаю себя, что всё в порядке. Но если я открою, и там... То всё. Я не смогу сделать так, что я этого не видела. Моё сердце не выдержит.

- Давай заварим каприфоли, - предложила Луси. - А потом откроем.

- Погоди... давай я. Развяжу для начала верёвку, - сказал Тарделл, наклоняясь. - Вот так. О-о-х!

Крышка ящика отлетела, ударяя его по носу, свирепая тёмная тень промелькнула и исчезла в кухне.

- Ох, - выдохнула Аяна. - Слава небесам.

- Ну что там? Живой?

- Живой, живой. Не переживай, Вараделта, - с облегчением сказала Аяна. - Затаился, видимо, просто.

- Что это за животное? - прошептал Тарделл, не сводя глаз с кухни. - Кто это? Почему он такой огромный?

- Это котик, - вздохнула Аяна. - Просто котик. По бумагам он поросёнок, но, тем не менее... Ишке его зовут. Он любит курицу, хлеб, яйца, рыбу, любое мясо, особенно в виде фарша, кукурузу и сыр, и молоко тоже лучше не оставляйте на столе.

- А людей он не ест? - уточнил Тарделл, держась за нос.

- Не знаю. Но на всякий случай не зли его, - улыбнулась Аяна, подхватывая на руки Кимата. - Ладно. Оставляйте маленькое окно на кухне открытым, иначе он не войдёт в дом.

Ишке, конечно, обиделся. Прятался до вечера, а потом ночью выскочил в открытое окошко и надолго пропал, напоминая о своём существовании лишь вычищаемой до блеска большой миской, куда Аяна складывала мясные обрезки, а однажды вылила битое яйцо. Вараделта пару раз упоминала, что он сидит на подоконниках, заглядывая в дом, но на пол не спрыгивает, и Аяна переживала, что переезд подорвал его душевное равновесие. Впрочем, отношения с ним наладились довольно быстро благодаря каприфоли, а вот на Файтелла этот способ не подействовал бы. Это было, к сожалению, слишком очевидно.

5. К морю синему бежит река

Коляска, запряжённая белоногой рыжей лошадкой, подъехала к полудню, и Аяна выбежала на крыльцо, кутаясь в синий бархат плаща, в прохладу, которой тянуло с залива, запахи прелой листвы и травы.

Гелиэр вышла, опираясь на руку Томилла, и, к удивлению Аяны, с ней была не Юталла. Рида, бодрая и очень довольная, спрыгнула и обошла коляску, одобрительно осматриваясь.

- Проходите! - воскликнула Аяна, обнимая киру Атар. - Как же я рада вас видеть! Рида! Гели!

- Мы думали, ты сразу ответишь, - сказала Рида, заглядывая за приоткрытые двери комнат, и Аяна вздохнула, вспоминая лицо управляющего.

- Ты можешь просто поехать к портнихе, но случайно... перепутать дом, разве нет? Гели, показать тебе дом?

- Да. Да! Аяна, я так рада! Мират сказал мне, что ты живёшь на окраине, но Арчелл передал ему твой новый адрес...

- Арчелл тут бывает? - нетерпеливо перебила её Рида. - Часто?

- Да. Арчелл... помогает мне иногда по старой дружбе. Я отправила его за портнихой. У меня тут... вышло взаимное непонимание с управляющим. Кажется, я ему не нравлюсь.

- А он вернётся?

Аяна внимательно посмотрела на Гелиэр, на лице которой было написано некоторое замешательство, потом на Риду.

- Рида, у нас есть пирог с рыбой. Луси вчера пекла. Хочешь поесть? Может, и Арчелл на кухню зайдёт. А мы пока поболтаем наверху. Приходи, когда закончишь, хорошо?

- Луси? - удивилась Гелиэр, заходя в спальню. - Та Луси, которая работала у нас?

- Именно она. Она теперь моя ками, - улыбнулась Аяна, . - Да-да, теперь у меня есть ками. И море. Смотри, вон оно.

Гелиэр восхищённо оглядывала комнату, потом хихикнула.

- Твоё дикое одеяло тут... Аяна, ты неисправима!

- Оно согревает меня. Это как часть моего родного края, - улыбнулась Аяна. - Мой друг сказал, что наши коровы похожи на валуны, поросшие жухлой травой. Я заворачиваюсь в него и как будто оказываюсь дома... Это приятно. Почему ты так хотела отделаться от Риды?

- Я хотела приехать с Юталлой, но Рида сказала, что сойдёт с ума, если куда-нибудь не выберется. Мы с ней теперь много болтаем. Аяна, ходят слухи, что твой безум... Конда связался с какой-то актрисой. Девушки на кухне болтают, и Рида мне рассказала. Я хотела узнать, правдивы ли эти слухи. Я не могу в это поверить.

- Я знаю. Он возил меня в театр. Я была в парике.

Гелиэр с восторгом распахнула глаза.

- Ты была во дворце?!

- Да. Если честно, я не особо стремлюсь оказаться там ещё. Много народу, все смотрят... Там ещё хуже, чем на прогулке с Айлери.

- О. Айлери... Да уж.

- Что?

- Она сама не своя последнее время. Рида говорит, что она стала очень мрачной и всё время проводит за своей вышивкой. Той самой, которую она привезла из дома. Бесконечно её переделывает.

- Мне жаль, но я ничего не могу сделать. Теперь хотя бы она не боится Конду. Гели, как твои дела? Мы уже почти три месяца не виделись.

- Хорошо. Только скучно бывает. Рида развлекает меня. Зимой вообще скучно... Чем ты развлекаешься?

Аяна вспомнила свои развлечения за прошедшие месяцы и вздохнула.

- Много чего было... Теперь, в основном, сижу дома с Киматом, вышиваю в детской или в гостиной. Я начала новый набросок, он занимает меня. Луси спасает меня от... От общительности Кимо.

- А... А можно?

- Да пожалуйста. Пойдём, познакомишься.

Кимат, увлечённый игрой, повернулся к Гелиэр, и она распахнула глаза, потом восхищённо посмотрела на Аяну.

- Какой хорошенький,- тихо сказала она, косясь на Луси, которая дремала в углу с недовязанным тёплым носком в руках. - Аяна, он просто... Просто чудо!

Она присела, разглядывая игрушки, которые Кимат протягивал ей, потом повернулась к Аяне.

- Он такой милый, что так и хочется потискать.

- Можешь потискать, - хихикнула Аяна. - Он вроде не против.

Кимат был не против, но в конце концов начал тихонько протестовать, и Гелиэр с сожалением встала, отдавая ему шар со звёздами.

- Ты не разбудишь Луси? - спросила она, когда Аяна тихонько прикрыла дверь в комнату.

- Не хочу. Пусть спит.

Пар над ачте танцевал, закручиваясь причудливыми узорами. Тонкая чашка белела в смуглых пальцах Гелиэр. Она оглядывала гостиную, откинувшись на спинку диванчика, и золотистый напиток слегка покачивался, обрамлённый тонким блестящим ободком чашки, над блюдцем, ровным и белым, как занесённый снегом плоский мир, на котором нет ничего, кроме заснеженных зимних равнин Олар Сир.

Рида зашла, немного смущённая, и Гелиэр хитро улыбнулась.

- Там девушка от портнихи. Я привёз её, - сказал Арчелл, заглядывая в гостиную.

- От Аплайи?

- Нет. Это от Рамелты. У них шьют для севас, попроще и дешевле. Она спрашивает, три платья?

6. Пятеро наследников

Утро, зябкое, светлое, затягивалось облаками.

- Иди ко мне, - прошептал Конда. - Обними меня.

В дверь тихонько постучали, и он грустно вздохнул.

- Заходи, - сказала Аяна с сожалением.

- Кира, там Арчелл... - Луси не поднимала глаз. - Принёс письма для кира Конды.

- Ладно, - насупился Конда, - ступай. Скажи, пусть подождёт.

- Луси, принеси тёплой воды, пожалуйста. Неохота в купальню идти, - сказала Аяна ей вслед. - Как же было удобно в долине. - Она откинулась на подушки. - Даже зимой не нужно выходить из тёплого дома.

- Я нигде не видел и не слышал о таком, как у вас. Вас в буквальном смысле сама земля согревала. Согласен, очень удобно. - Конда сел на кровати и нашаривал ногами мягкие домашние туфли. - Правда, лесенка скрипела в одном месте... Я как будто сообщал всем: «Слушайте все, я иду из комнаты юной кирьи вашего двора, оставив там ещё немного своих моральных принципов».

Аяна глядела на его широкую спину в пепельной вязи добрых напутствий, и в носу вдруг защипало от счастья. Она резко села, прижалась, обнимая, к этой большой горячей спине, и зажмурилась. Конда глубоко вдохнул и выдохнул, потом повернулся к ней.

- Айи, я не смогу уйти, если ты будешь так делать.

- Я просто обнимаю... Всё равно сейчас Луси придёт. Не хочу её смущать.

- Я удивлён, что ты зовёшь её в комнату, когда я тут. Обычно невинные девушки катьонте...

Он замолчал, потом поднял бровь.

- Айи, это лицо... - задумчиво сказал он, глядя ей в глаза. - А ну-ка...

Аяна открыла было рот, но вспомнила кое-что, сжала руку и потёрла кончиками пальцев тоненький, почти невидимый уже шрамик на левой ладони.

Конда заметил её движение. Он сначала медленно понимающе поднял подбородок, но спустя пару мгновений Аяна увидела, как ужас постепенно охватывает его, добавляя пепельный оттенок к его коже.

- Ты хочешь сказать, что она... Она будет... Прямо в этом доме?! - смятенно проговорил он, вцепляясь в волосы. - Я опять... услышу... Это?!

Он яростно тёр лицо, и Аяне стало смешно и грустно.

- Я думала, ты, как Файтелл, скажешь что-то о недопустимости и нежелательности, репутации и чести дома, а ты переживаешь за свой душевный покой, - сказала Аяна, целуя его и приглаживая ему волосы. - Пятеро наследников... Ох, Конда.

- Я не за свой покой переживаю, - слегка хрипло сказал Конда, потом прокашлялся. - Меня мучает мысль, что я ничего не могу сделать и ничем не могу помочь. Погоди, Файтелл знает?

- Он догадывается.

- Так вот о чём он так рвётся со мной поговорить с того момента, как я приехал. Ясно. Понятно. Прекрасно.

Он встал, натянул штаны и рубашку, закатал рукава и внимательно посмотрел на вошедшую с небольшим умывальником Луси.

- Луси, Файтелл не досаждает тебе? - спросил он, перехватывая у неё таз с водой, над которым поднимался нежный, лёгкий пар.

Луси опустила голову и спрятала взгляд.

- Нет, кир. Всё в порядке. Прости за беспокойство.

Конда вышел, напевая под нос бодрую песенку, а Луси вопросительно подняла глаза на Аяну.

- Я молчала. Он сам догадался, - сказала Аяна со вздохом. - Он в любом случае догадался бы, услышав с утра...

- Это прошло, - сказала Луси с облегчением. - У меня всё прошло, больше ничего не беспокоит.

- Прошло? Погоди...

Аяна сидела, считая дни, потом потёрла переносицу.

- Сола говорила что-то на этот счёт... Луси, а давно прошло?

- Да несколько дней. Как раз кир вернулся. Я пойду к киру Кимату, хорошо?

- Иди. Конечно. Спасибо большое за воду. Очень уж там зябко.

Тёплая вода освежила лицо и тело, и Аяна с удовольствием надела чистое нижнее платье, от которого пахло купресой, перцем и травами, с лёгкой грустью вспоминая ароматное мыло, которое варила Нэни - знакомый, такой родной запах дикого тмина и земляники.

Она спустилась по лестнице, ведя рукой по крепким деревянным перилам, и наткнулась на растерянную Вараделту.

- Что… - начала было Аяна, но раздались тяжёлые шаги и мимо них, не глядя по сторонам, прошёл Файтелл. Свернул в прихожую и вышел из дома, не затворив за собой дверь.

- Я уволил его, - сообщил Конда, выходя в коридор. - Анвер даст ему хорошую рекомендацию, несмотря на то, что он слегка... забывался.

Аяна тревожно посмотрела на него, потом на Вараделту, и прикусила губу. Меньше всего ей хотелось, чтобы из-за неё кто-то лишался работы.

- Он сказал, что ко всему привык за годы работы в гостевом доме, - хмыкнул Конда. - Но не готов работать управляющим в борделе.

- Ты только посмотри на него, - изумлённо скривилась Вараделта. - Ох, кир, прости. Я тоже забываюсь.

- Нет-нет, - поднял пальцы Конда. - Ты вполне верно выразила мою мысль. Иногда человек, наделённый малой властью, начинает раздувать её, как птица каделе свои перья, и переоценивает свои силы... или заигрывается.

7. А не надо меня останавливать!

Ташта тянулся за лаской, обнюхивал руки Аяны и очень обрадовался, когда из кармана штанов она достала пучок моркови и половину сухой лепёшки.

- Твой конь пытался укусить второго конюха, - сказал Весейме, сидевший на кипе сена в углу. - Он очень хищный.

- На самом деле это не конь. Это кийин, - улыбнулась Аяна, выводя Ташту за корде из дверей. - Он кусает грешников. Тех, кто не моет руки.

Весейме быстро сунул руки в карманы, потому что Ташта недвусмысленно прижал уши и покосился на него. Аяна еле сдержала смех, запрыгивая на гнедого и представляя, как красиво, наверное, со стороны выглядит её коричневый плащ в этом движении.

Зимний Арнай в этой его части был грустным, но не унылым, и напоминал её старый зелёный костюм, прикрытый коричневым плащом. Листва на деревьях не опадала полностью, хотя и теряла изрядную долю зелёного цвета, становясь тоскливо-коричневатой, трава выцветала, сохраняя лёгкий зеленоватый оттенок. Берег кирио и порт остались позади; Ташта уверенно шёл рысью по северной окраине и дальше, к полям, рощам и лугам.

Каделе взлетали из-под копыт Ташты, бойкие, вёрткие, стремительные. Они усаживались на ветки, сливаясь с пёстрой коричневой корой среди поредевших листьев, дрожащих в порывах ветра. Аяна доехала почти до самого перевала, потом обочина стала каменистой, и она направила Ташту обратно в Ордалл.

Город лежал перед ней, будто вышитый странными разнообразными бусинами, между двух складок гор, большим воротником обрамляя ровно вырезанный залив, дымя очагами, каминами, печами, под седым зимним небом, низким, уходящим к горизонту, за край видимого мира.

- Инни, Ташта!

Галоп Ташты был похож на полёт, переполняющий восторгом. Аяна неслась, сливаясь с ветром, замирая от радости, а Ташта рвался вперёд, повинуясь древнему стремлению и смыслу существования любой лошади - бежать, бежать, встречая ветер широкими ноздрями, отталкивая мир от своих копыт.

- Держи. - В ладонь Весейме опустилось пять медяков, и он довольно улыбнулся. - Если он попробует сожрать коваля, скажи.

- Хорошо. Спасибо, Анвер.

Аяна шла, пиная камешки, попадающиеся на мощёной дороге, и гадала, сколько лет этим ровным, плотно подогнанным друг к другу булыжникам, окроплённым мелким сеющимся дождиком, рябым, кое-где складывавшимся в рисунок. Но дом в белой штукатурке, который показался из-за небольшой рощицы олли, прервал её размышления: у ворот была привязана незнакомая лошадь.

- К тебе посетитель, Анвер, - сообщил Тарделл, с подозрением разглядывая странную бороду Аяны. - В гостиной.

Аяна нахмурилась и шагнула в гостиную.

Попятилась.

- Здравствуй, Анвер, - встал ей навстречу Воло. - Наслышан...

Он вытянул шею и напряжённо вгляделся в её лицо, потом сделал шаг к ней и вгляделся пристальнее.

- Катараме... - тихо пробормотал он. - Это...

- Я слушаю тебя, - устало сказала Аяна. - Что ты хотел?

- Если бы не твой голос, - сказал Воло, отдёргивая протянутую для рукопожатия ладонь, - я долго находился бы в заблуждениях относительно тебя. Надо признать, это довольно изобретательно. Я не трону тебя и не обижу.

- Можете идти, - поколебавшись, сказала Аяна Луси и Тарделлу, которые с явным беспокойством ждали в коридоре. - Что ты хотел?

Она шагнула в гостиную и закрыла дверь.

- Я получил согласие на визит из дома Нелит. Так как в отсутствие отца я исполняю обязанности главы рода, то счёл своим долгом проверить, что за знакомство завела кира Атар. Теперь я понимаю, почему мне незнакомо это родовое имя.

Воло стоял у окна, прямой, высокий, темноволосый, ни капли не изменившийся с той весны, когда он так же стоял с ней один в комнате и убеждал её в том, что ей нужно отказаться от своей любви и отпустить Конду.

У Аяны свело скулы от злости на него, но она лишь скрипнула зубами и села на диванчик.

- Отлично выглядишь, - сказала она. - Просто превосходно, не считая синяка. Видно, что много времени проводишь на свежем воздухе и хорошо питаешься, не правда ли?

Воло сжал челюсти. Отвёл взгляд.

- Он пытался навредить себе. Он разбил плечи об дверь, после того как сломал об неё всё, что было в каюте. И у нас не было гватре, чтобы хоть как-то помочь ему успокоиться. Я был против, но не мог ослушаться.

Аяна представила всё, что он говорил, и багровые всполохи лизнули комнату. Воло слегка попятился.

- Зачем ты приходишь? Что тебе нужно?!

- Я могу помочь ему. Я могу помочь ему с деньгами на развод. Но...

- Это ты приложил руку к этому браку? - яростно перебила его Аяна. - Ты? Это ты нашёл девушку с похожим именем и волосами? Чего ты добивался? Ты свёл его с ума этим браком!

- Клянусь, это была не моя идея. Мы с командой поклялись молчать о том, что было. Мне даже пришлось солгать Иллире о том, что Верделл...

- Ты хоть понимаешь, что ты натворил? - крикнула Аяна, сжимая кулак. - Ты это понимаешь? Ты сказал женщине, что её ребёнок умер! В тебе есть хоть что-то человеческое?!

- Я считал, что он остался в долине. В вашей чистой, наивной долине, не тронутой пороками.

8. Тут же ничего не слышно

Дверь грохнула об косяк с такой силой, что весь дом вздрогнул. Аяна свирепо повернула ключ и ходила по комнате, обхватив себя руками, слегка прихрамывая, потому что сундук, который она пнула в сердцах, оказался отрезвляюще твёрдым.

Не надо останавливать!.. Она стиснула зубы, представив, как Конда стоит над трупом Воло. Совсем недавно она представляла и себя стоящей вот так, правда, тут же прогоняла эту мысль, охваченная ужасом. Но теперь её охватывал ужас при мысли не о трупе Воло, а о последствиях, которые их ждали. Как она докатилась до такого? Суд, штраф, потеря репутации... А если каторга?!

Скрипя зубами в бессильной ярости, она ходила и ходила, туда и сюда, по комнате.

- Пусти меня, - хрипло и яростно прозвучало из-за двери. - Пусти меня, Айи!

Она скрипнула зубами и шагнула к двери. Провернула ключ и резко распахнула её.

- Зачем? - воскликнула она, глядя в его яростно пылающие глаза. - Что? Чего тебе?

- Ты моя жена! Пусти! Я хочу войти!

- Дни неподходящие! - заорала Аяна. - Они будут неподходящими, пока ты не разберёшься с этим пламенем, которое сжигает тебя, меня и всё наше будущее!

Она с размаху захлопнула перед ним дверь, слыша, как он, рыча, пинает что-то. Через несколько мгновений, сотрясая стены, гулко хлопнула и входная дверь.

- А-а-р-ргх! - свирепо зарычала Аяна, сжимая кулаки.

Как можно быть настолько упёртым!

Она ходила кругами по комнате, усаживаясь на кровать и снова вскакивая, пока за окном не стемнело и Луси робко не постучалась к ней.

- Заходи! - крикнула Аяна, всё ещё слегка пылая. - Что?

- Я зашла спросить, не нужно ли что-то, - неловко выговорила Луси, опуская глаза. - Я уложила Кимата... Кира Аяна, прости... Мы испугались...

Аяна растёрла лицо ладонями и выдохнула.

- Так. Пойдём.

Она решительно простучала каблуками по лестнице небольшого погреба. Бутылка эликсира спокойствия от дома Бинот стукнула донышком об чистый деревянный стол.

- Мы же празднуем новую работу Вараделты? - спросила она с улыбкой, которая явно не понравилась Тарделлу.

- Я, пожалуй, лягу спать пораньше, - неуверенно сказал он. - Извините, дамы. Что-то я тут подумал...

Вараделта и Луси растерянно глядели на Аяну, пока она с усилием откупоривала бутылку.

- Луси, завари себе каприфоль, - бодро велела Аяна. - А мы с Вараделтой, как заслуженные работницы одного заведения, пожалуй, согрешим против добра сегодня вечером. Прости, Делли, рум закончился, да и вредно пока тебе.

- Кира, ты кипишь. - Вараделта отпила вино, и вдруг её глаза расширились: - Ого... Ничего себе... Что это за сладость первого поцелуя?

- Бинот, - пожала плечами Аяна. - Лучше него только мёд в нашей долине.

Она отпила половину и вытянула ноги, откидываясь на стул.

- Чёрт знает что, - с чувством сказала она, складывая руки на груди. - Я не пылаю, Вараделта. Я в ярости.

Луси потягивала свою каприфоль, с опаской поглядывая на Аяну. Вараделта наслаждалась вином, рассматривая его в прозрачном стакане.

- Ну вот, подействовало, - пробормотала Аяна, отставляя стакан. - Мне почти весело. Почему с ним так? Он взрослый, мудрый человек, который восхищает меня каждым своим словом. Но сейчас он разозлил меня так, что я готова была его растерзать.

Луси покраснела и опустила взгляд в стакан каприфоли. Аяна перевела глаза на Вараделту и успела заметить, как та стирает с лица улыбку.

- Что? Что я такого сказала? - воскликнула она, чувствуя, как злость возвращается. - Что?

Луси покраснела ещё больше. Вараделта отпила ещё немного вина, наполнила стакан и подняла взгляд на Аяну.

- Я сильно прошу прощения, кира. Просто твоя спальня прямо над нашими комнатами.

- И что?!

Вараделта отвела взгляд и еле заметно дёрнула бровью.

- Так не пойдёт, - нахмурилась Аяна. - Сказала «ако», говори и «бер»!

Вараделта отпила ещё немного и собрала несколько пылинок с корсажа своего приличного платья.

- Тут, знаешь... Такое интересное эхо, - сказала она, рассматривая свою манжету. - Иногда кажется, что в одну прекрасную ночь вы таки преуспеете в страстном уничтожении друг друга.

Аяна уставилась на неё с ужасом, потом долила остатки в стакан и залпом выпила.

- Но... я проверяла... Тут же ничего не слышно...

Луси совсем опустила голову.

- Я каждый раз со страхом захожу к вам, - тихо призналась она стакану с каприфолью. - Боюсь обнаружить кого-то из вас растерзанным и бездыханным. Я работала семь лет, в пяти домах, и ни разу ещё такого... не слышала.

Аяна почувствовала, как кровь приливает к лицу, а уши пылают.

- Простите... Простите... Я думала... Наконец-то никого не разбудим, не заставим стучать в стену или краснеть... Я же нарочно проверяла! Я оставила там Кимата, в тот раз, когда он был расстроен из-за того, что дождь мокрый, и послушала... Неужели вы хотите сказать...

9. Больной, безумный мир

- Конда, там Ригрета приехала, - прошептала Аяна, утыкаясь ему в шею. - Ты видел?

- Я не особо рассматривал. Это Ригрета?

- Да. Харвилла запер кир Дарв Рашут. Это вообще законно?

- Нет, как и то, что ты сейчас со мной делала, - усмехнулся Конда. - Дарв - это...

- Около Эдеры.

- А, погоди... Далеко. Считай, четверть Арная. Это тот, который в дальнем родстве с крейтом. Про него ещё слухи ходили, что он разоряет эйнот.

- Там нечего разорять, - хмуро пробормотала Аяна, вспоминая вздутые животы детей деревни кира Дарв. - Уже нечего. Когда ты сказал в долине про детей, истощённых голодом, я не могла поверить, что такое бывает. Лучше бы я не верила и дальше.

- Иди сюда, - прошептал Конда, подтягивая её поближе.

- Подожди. Мы уничтожили постель. Вставай, тут надо всё поправить.

- Это незаконно, - сказал Конда, подбирая подушку у двери. - Но так обычно и бывает. Если у него нет родственников, которые заявят о пропаже человека, это дело и рассматривать никто не будет.

- Арнай огромный. - Аяна повернулась к нему, расправляя широкую пухлую перину. - Если, допустим, у него родственники в Димае, как они узнают?

- Севас - считай, что никак. - Конда подобрал простыню и протянул два угла Аяне. - Сколько таких случаев остаются скрытыми от чужих глаз? Не счесть.

Простыня, надуваясь парусом, накрыла перину, и Аяна приподняла угол матраса, заправляя её.

- Ты сможешь вытащить его?

- Думаю, да. Завтра напишу письмо. Я мог бы написать жалобу на Дарв, чтобы советник крейта по земельным делам послал людей с проверкой на злонамеренный вред арендаторам и крестьянам эйнота, но это займёт много времени. Сколько он там уже?

- В середине сентября они были у Суро Лутана... Месяц, наверное.

- Ну, истощённым он от этого не станет, но вот здоровье может пострадать. Думаю, письмо с намёком на возможность такой проверки быстрее сдвинет дело с мёртвой точки. Вряд ли этих предполагаемых проверяющих обрадуют известия о севас, запертом в подвале у кира.

- Спасибо. Если честно, я даже не знаю, севас он или нет. Его родовое имя - Алвонерта.

- Да, скорее всего, севас.

- Интересно, откуда он знает арнайский, - задумчиво сказала Аяна, ныряя под одеяло.

- Если судить по тому, что я уже знаю с твоих и его собственных слов, я бы сказал, что он как твой брат Ансе. Только тот применяет грифель для создания образов, которые ты видишь сразу, глазами, а Харвилл действует немного сложнее. Ну, у Ансе всё впереди. Однажды он начнёт говорить своими рисунками... над тем, что изображено на них, и я хотел бы посмотреть на это. Символы. Двери, которые ты не откроешь, если по пути к ним не подобрал ключ. А может, и вовсе не заметишь не то что замочную скважину, но и саму дверь. Такое завораживает.

- Я бы тоже хотела посмотреть.

- Я отвезу вас в долину. Мы съездим туда. Как-то я сказал, что ты посмотрела без меня мир, но это не совсем так. Ты не видела Койт, Харадал, Паден, Телар... Кутар предлагать не буду. А вот степь я бы и сам хотел посмотреть. По твоим рассказам, она прекрасна.

- Твои мечты очень просторные, - сказала Аяна, прижимаясь к Конде. - Я бы даже сказала, безграничные. Просто бескрайние. Когда ты говоришь о них, я опять лечу над миром, разглядывая его сверху. Или вообще несусь в пустоте меж звёзд к тем солнцам, которые вижу в твоих глазах, когда они не пылают от гнева, как сегодня.

Конда молчал, тревожа дыханием волосы на её макушке.

- Я поговорил с ним, - сказал он наконец, и у Аяны внутри всё замерло. - Он больше не потревожит тебя. Не бойся, любовь моя. Почему ты так напряглась? Все живы. Никто не пострадал. Я выслушал его извинения, но пока не принял их. Но я не буду больше нападать на него. Этот день уплыл по реке, и дракон, удаляясь, уменьшился до размеров стрекозы.

- Олем Ати говорила, что всё, о чём ты отказываешься думать и говорить - твой страх. Она сказала, страхи - это как места на теле, касаясь которых, ты можешь управлять человеком. И чем их больше, тем слабее он становится. Что нельзя вечно ходить лишь по освещённому коридору в доме, где тысяча комнат, боясь заглянуть за двери. Потому что там, где ты предполагал тёмную кладовую, может быть спрятано сокровище. А Иллира сказала, что страх - это как вонючие портки, которые кое-кто пихнул под стопку чистого белья, и каждый раз, проходя мимо шкафчика, ты будешь чувствовать эту вонь, пока не разберёшься с ними. Это не моё дело, но я бы хотела, чтобы ничто в твоей душе не... воняло, будучи закопанным поглубже.

- Про чувствительные места на теле мне понравилось больше. Только давай без кладовых.

- Хорошо. Конда, твоя рука заблудилась.

- Напротив, она прекрасно знает путь. Вольная степь, подобная морю, раскинулась перед путником. Он спешит, полный страсти и надежды, поднимаясь на холмы, спускаясь с них и шагая по равнине. Он направляется к священному озеру, что ждёт, затаившись в тростниках, ласковое, тёплое, с готовностью принимающее бодрого путника в сладострастные объятия, затягивая его в живительные воды и поднимая на поверхность под надвигающейся грозой. Он будет стремиться спастись под водой, но молния, копьём пронзающая все миры, настигнет его, испепеляя и его, и степь, чтобы сразу же возродить к жизни их обоих под живительным весенним дождём.