Награда для кота

Глава 1. Дэйна

В одночасье мир Дэйны рухнул и разбился на сотни осколков, и будущее затянуло едким дымом неотвратимой беды. Она пришла многочисленной армией, захватила одну за другой пограничные крепости, разбила наголову войска королевства Блюроуз. Вскоре достигла королевского замка и окружила его, как волчья стая берёт в кольцо большерогого лося. Казалось, что выхода из западни нет.

Прямо сейчас вражеский посланник, принёсший письмо от своего императора, терпеливо ждал вердикта короля.

Ощутив на плече руку брата, Дэйна накрыла её своей и подняла взгляд. В потемневших от тревоги глазах, таких же серых, как у неё, Дэйна прочла молчаливую поддержку. Змеёй давивший сердце страх немного ослабил хватку. Дэйна снова обратила взор на замершего в шаге от подножия трона посланника оборотней.

Высокий и стройный, в элегантных чёрных одеждах и с такой же смоляной черноты кудрями, рассыпанными по плечам, он пугающе напоминал человека.

— Верно я понимаю, что его императорское величество Готхильф предлагает нам сдать замок в обмен на… — король Бенджамин Флауэрс, могучий и суровый, точно медведь, поверх свитка мрачно взирал на кошачьего посланника. — Повтори-ка для всех, юноша.

Оборотня пренебрежительный тон короля нисколько не смутил. Со всё тем же безразличным выражением на утончённом лице он принялся проговаривать условия. Людским наречием посланник владел отлично, но из-за манеры растягивать гласные и вкрадчивого тона его речь звучала чуждо и странно.

— Его императорское величество Готхильф Мэнко — император Нэконии, да будет долгой его нынешняя жизнь и столь же блистательны будущие, милостиво предлагает вам сдаться. Крайний срок — вечер перед новолунием. В случае вашего повиновения всем проживающим в замке воинам будет дарована быстрая и безболезненная смерть. Все присягнувшие на верность новому хозяину замка слуги и женщины будут пощажены. Если же вы решите сопротивляться — мы вырежем здесь всех до последнего младенца.

Дэйна дёрнулась: страшные слова отозвались жгучим уколом в сердце, под рёбрами разлился холодок. Собравшиеся в тронном зале обитатели замка зароптали, кто сердито, а кто испуганно. Брат крепче прижал Дэйну к своей широкой груди. Камзол его терпко пах потом и смазкой, которой натирали мечи — с утра брат снова тренировался во внутреннем дворе замка.

— Отец не пойдёт на поводу у котов, — прошептал брат чуть слышно.

Дэйна слушала ровный стук его сердца и пыталась сдержать набухающие в уголках глаз слёзы. Чем жители королевства прогневали Мортемиса — жестокого бога смерти и войны, что он наслал на Блюроуз эту напасть? Почему мать-богиня Нэшура не заступилась за детей своих?

— Назови хоть одну причину, почему я не должен сию же минуту приказать тебя обезглавить, — произнёс отец, и Дэйна невольно затаила дыхание, настолько грозным и страшным был его негромкий голос.

Посланник небрежно пожал плечами.

— Рискните. Я заберу с собой множество ваших воинов, а наше войско обеднеет лишь на меня одного. — Ощетинившихся алебардами стражников он демонстративно игнорировал. — Но всё же я бы настоятельно советовал согласиться. — Оборотень поднял голову, сверкнув пронзительно-голубыми глазами с чёрточками звериного зрачка, и показал острые нечеловеческие клыки. — Потому что иначе умирать вам придётся мучительно и долго. Хорошо подумайте об этом, люди-и-ишки.

Выстроившиеся вдоль голубой ковровой дорожки жители замка зашумели, заволновались. Падающие через узкие окна косые полосы света делили зал на ровные части, точно праздничный пирог на столе. Дэйна вдруг вспомнила страшные слухи, что коты-оборотни не только приносят в жертву своей богине людей, но и сами едят человечину. Поёжилась в крепких и надёжных объятиях брата. А взгляд против воли так и тянулся к вражескому посланнику.

Который при всём противоестественном сходстве с человеком не был им ни разу.

— Замок способен продержаться достаточно, чтобы дождаться подкрепления, — возразил король, нисколько не тронутый угрозами оборотня. — Или ваш новый император всерьёз уверовал, что королевство Блюроуз не имеет союзников?

Оборотень улыбнулся приторно-сладкой улыбкой, но в прищуренных глазах затаился холод. Острые звериные уши, точь-в-точь кошачьи, дрогнули и насторожились. Чёрный длинный хвост, до этого неподвижно застывший над дорожкой, нервозно задёргался. Дэйна завороженно смотрела, как яркое белое пятнышко на его кончике скачет на голубом фоне. Кошки так делают, когда чем-то взволнованы, — вспомнила она.

— Вы о короле Огюстене Легаре и его сыне Робере Легаре — правителях Скаруса? — уточнил оборотень. — Жаль вас огорчать, но Скарус на помощь вам не придёт. Вообще никто не придёт, — вкрадчиво промурлыкал он. — Разве вы не получили наш подарок, ваша милость? Скарус о беде вашей не скоро узнает. Ваша же собственная армия, если можно так назвать сборище необученых крестьян, кормит червей. Какая беда. Кроме того, у вас неприлично низкие стены и недопустимо узкий ров. Вы, — улыбка превратилась в клыкастую ухмылку, — беззащитны.

Дэйна заволновалась, перехватила застывший взгляд брата, сжала его пальцы в своей ладони. Осмелилась тихонько задать ему вопрос:

— Какой подарок?

— Никакой, — одними губами прошептал брат. — Не слушай его. Думает нас запугать.

Показалось, или по его напряжённому лицу на этих словах пробежала тень?

— Ты начинаешь меня утомлять, — вздохнул отец, усаживаясь на троне поудобнее. — Вот скажи, на что надеялся твой император, посылая тебя сюда? Что я поверю тому, кто так легко нарушил заключённый ещё прапрадедами мирный договор? Возможно, ваша звероподобная богиня в самом деле благоволит клятвопреступникам, но наши боги на стороне верных слову людей, — отец выделил голосом последнее слово.

Между Блюроуз и Нэконией несколько веков назад был заключён договор. По его условиям в кошачью империю ежегодно по осени отправлялись подводы с немалой частью собранного урожая, а также меха, древесину и сотни голов скота. Было время, когда и людей на смерть отдавали, но позже удалось вычеркнуть этот кошмарный пункт из списка. Однако новому императору податей, видно, показалось мало, и он решил разом забрать всё. Подлое и жадное животное.

— Боги вам тоже не помогут, — сладко улыбнулся оборотень и повторил: — У вас низкие стены, и в темноте вы видите плохо. Позволите объяснить наглядно?

Люди зашептались, явно не понимая, к чему клонит оборотень, но подсознательно чуя подвох. А Дэйна всё смотрела на нервозно подёргивающийся хвост. Никогда раньше не доводилось ей видеть вживую нэко, и чудной облик посланца продолжал изумлять. Как будто кто-то сшил вместе человека и животное, создав в чём-то привлекательную и одновременно пугающую тварь.

Глава 2. Дэйна

По узкой каменной лестнице Дэйна поднялась на крепостную стену. Ветер влажно хлестнул по лицу, вытянул из причёски несколько тёмных прядей. Пахло дымом, недавно выпавшим дождём, а ещё — падалью. Внизу зеленел стоячей водой глубокий ров, за утыканным кольями земляным валом которого разлагалось множество лошадиных туш.

Слуги шептались, что после битвы поле от моста в замок до самого леса усеивали мёртвые тела. Дэйне в те дни подниматься на стены строго запрещали, видно, не желая пугать её страшным зрелищем. Теперь же никаких мертвецов видно не было. Скорее всего коты собрали и похоронили своих, а жители окрестных деревень оказали последние почести павшим воинам королевства.

Дэйна заправила волосы за ухо и, пройдя мимо выглядывающего между зубцами лучника, приблизилась к брату. С потерянным выражением лица он смотрел вдаль. В глазах леденело злое отчаяние, между бровями пролегла складка, губы плотно сжаты. Желая поддержать брата, Дэйна накрыла его руку своей. Но слов, чтобы приободрить, не находила.

Совсем недавно вокруг замка паслись рыже-белые упитанные коровы, которых разводили в одной из ближайших деревень. Теперь же, куда ни глянь, стояло лагерем вражеское войско. Среди однообразных серых рядов палаток обычных воинов, точно петухи среди куриц, возвышались богатые палатки воевод. А в центре, будто красуясь, хищно полыхал алым роскошный шатёр — походное логово императора.

Его императорское величество Готхильфа Мэнко с такого расстояния разглядеть не получалось, но Дэйна представляла его похожим на льва с гравюр. Со звериной зубастой мордой вместо человеческого лица, ужасно лохматого и с красными глазами. Потому что ну как ещё может выглядеть клятвопреступник и убийца?

— Ой, — Дэйна крепче сжала пальцы брата и кивнула за стену, — смотри.

От вражеского лагеря отделился одинокий всадник, уверенно направляя могучего зверя в сторону замка.

— Вижу, — выдохнул брат и повысил голос, обращаясь к стоявшему неподалёку лучнику: — Не стрелять, пока не прикажу!

Дэйна завороженно следила за приближающимся саблезубым тигром и его наездником. Огромный палевый хищник с широкой грудью и массивной клыкастой башкой и оборотень, легко удерживающийся на его спине без седла. Надо же, какой…

— Белый, — удивилась Дэйна, присмотревшись. — Не знала, что такие бывают.

Волосы, острые уши и пушистый хвост одетого в синий мундир оборотня белели ярче первого снега. Белых коз, кур и лошадей Дэйне встречать доводилось, но человека или кого-то настолько на него похожего — никогда. По спине пробежал холодок. Очень уж противоестественным показался такой облик.

— Один из оборотневых командующих? — спросила Дэйна, не в силах оторвать глаз от необычного нелюдя. — Зачем так близко подходит? Артур, ты куда?

Он вдруг сорвался с места и кинулся к восточному краю стены. Дэйна поспешила за братом.

— Я сказал не стрелять, — прошипел он, отнимая лук у растерянного мальчишки-дозорного. — Сколько мне раз повторить, чтобы ты понял?

— Но почему? — в широко распахнутых глазах трепетала обида. — Это же воевода. Убить его надо.

— Потому что этот приспешник Мортемиса нарочно нас провоцирует! — встряхнул незадачливого лучника брат. — Хочет выяснить, как далеко бьют наши луки. И я тебе сразу скажу, что отсюда ты его не достанешь никак.

Дэйна нашла взглядом успевшего дойти почти до края поля оборотня. Кажется, брат верно разгадал его хитрый замысел, уж очень заманчивой мишенью должен был казаться кот для лучников. К счастью, никто больше не купился на уловку и стрелы напрасно тратить не стал.

— Боишься? — спросила Дэйна, когда брат отошёл от пристыженно красневшего мальчишки и устало опёрся плечом о зубец стены.

— Смерти? — Брат пугающе прямолинеен. — Да, — признался чуть слышно и отвёл глаза. — Не таким я видел свой конец.

У Дэйны заныло сердце и защипало глаза. Будущей весной в Блюроуз должна была прибыть юная невеста Артура — младшая принцесса небольшой горной страны. Дэйна порой замечала, с какой жадной тоской смотрел брат на детишек слуг и крестьян. Да и не скрывал он, как страстно мечтает взять на руки собственного сына и наследника. Как-никак давно уже взрослый мужчина: зимой ему минуло четверть века. Если замок падёт, мечта брата никогда уже не исполнится.

Ох, великая Нэшура, почему ты отвернулась в столь опасное время…

В Блюроуз смерть считали неизбежным даром Мортемиса, который он когда-нибудь преподносит каждому живому существу. Погибнуть можно в старости, от болезни, из-за трагической случайности, в бою. Даже давая жизнь ребёнку, как случилось много лет назад с мамой. Но от мысли, что оборотни вот-вот хлынут через стены и передушат людей в замке, точно цыплят в курятнике, у Дэйны холодело нутро. Наверно, один только отец совсем не боялся врагов.

«Наш герб — не фиалка нежная, — говорил он, — а голубая роза. Ей не страшны ни засуха, ни морозы, и возрождается она даже срезанная под корень. «Вопреки всему!» — гласит наш девиз, и негоже его забывать. Желают кошки попробовать нас на зуб — пусть попытаются. Но без боя под нож я никому здесь лечь не позволю».

— Зачем коты напали на нас? — спросила Дэйна с глухой печалью в голосе. — Отец им исправно дань платил. Помнишь, как в неурожайный год отдал почти всё? Сколько тогда наших людей погибло зимой…

— Посмотри вокруг, — попросил брат и сразу пояснил, заметив недоумение на лице Дэйны. — Они не жгут наши леса и деревни, и даже скот не порезали. Вон там, — указал в сторону, — видишь? Стадо просто увели подальше.

Дэйна по-прежнему не понимала, к чему клонит брат.

— Не для того, чтобы просто разорить и ограбить они с войной к нам пришли, — зло выдохнул он. — Ходит слух, что новый император Нэконии собирается плыть на север к берегам Ликании. Вознамерился истребить северных оборотней и отнять их ледяной остров, уж не знаю, для чего он сдался поганому зверю. Но точно знаю, что для этого ему нужны корабли. Много кораблей.

Дэйна сглотнула, наконец-то догадываясь.

— Императору нужны наши леса…

Брат кивнул и положил обе руки на камень между зубцов, устремив ненавидящий взор на суетящихся среди палаточных рядов нэко.

— Котам нужна наша земля. Наши леса. Наша река, чтобы сплавлять древесину. — Брат помолчал и горько добавил: — И наши люди. Готхильф собирается вырезать всех воинов королевства, а прочих превратить в бесправных рабов и двуногий скот. Вот чего добивается это злобное порождение Мортемиса.

Не добивается — почти добился. Дэйна лично помогала лекарю с ранеными, многие из которых сражаться до сих пор не способны. Ещё больше воинов погибло совсем.

— Может, принц Робер всё же успеет привести войско нам в помощь? — с надеждой спросила Дэйна. — Все говорят, что Робер Легаре — величайший воин, каких среди людей не рождалось много поколений. Я его даже испугалась немножко, когда впервые увидала. Как мой жених, беду нашу проигнорировать он не должен. Правильно я говорю?

Брат отвёл глаза и с заметной неохотой признался.

— Правду о нём говорят, тут не поспоришь. И личное войско его, по слухам, насчитывает шесть тысяч достойных мужей. Если Нэшура будет к нам добра, он успеет. Но если нет…

Сердце Дэйны сбилось с ритма.

— Ты о чём?

— Через два дня — новолуние.

Ох, как можно было забыть. Кошки в темноте отлично видят, а люди — нет.

— И что же делать? — в голосе Дэйны появились плаксивые нотки.

— Сражаться, — брат подался ближе и взял лицо Дэйны в руки, глядя ей прямо в глаза. — Мы будем сражаться. Помни, сестрёнка, что у роз тоже есть шипы. Коты ещё пожалеют, что сочли нас лёгкой добычей.

Удержав тяжёлый вздох, Дэйна опустила веки. Не хотелось, чтобы брат прочитал в её глазах, что в победу она не верит. Не после того, как увидела оборотня во всей его смертоносной животной мощи. Ни один человек не одолеет нэко в бою. Жители королевства обречены. Все до единого обречены.

Что-то надломилось внутри, обрушило с таким трудом удерживаемое самообладание. Глаза обожгло, и стало мокро на щеках. Не в силах больше притворяться, Дэйна прижалась к груди брата, сотрясаясь в рыданиях.

Глава 3. Райнхардт

Райнхардт мерил шагами чавкающую после ночного дождя дорогу, стараясь не запачкать в грязи белую шерсть на хвосте. Острое зрение позволяло легко разглядеть затаившихся на стене вражеских воинов. То и дело Райнхардт становился левым боком к замку и мучительно прислушивался, но лязга затвора калитки или скрежета подъёмного механизма моста всё не было.

Подкравшийся со спины смилодон вздохнул, взъерошив Райнхардту волосы на затылке. Дыхание тигра попахивало мертвечиной. Последнее время смилодоны и боевые рыси только ею и питались. Большинство человеческих тел забрали для захоронения жители окрестных деревень, зато дохлых лошадей осталось в избытке. Не пропадать же добру.

Время утекало, а Ларс никак не возвращался. Он много раз в одиночку ходил на разведку, но никогда раньше не брал на себя роль переговорщика с вражеским правителем. Райнхардт местному королю не верил, особенно после того, как Готхильф насадил на копьё голову парнишки, пытавшегося сбежать из замка, и забросил за стену. При пареньке нашли послание с королевской печатью, в котором король Бенджамин Флауэрс просил военной поддержки у короля Огюстена Легаре и его сына Робера Легаре.

Как бы теперь люди так же точно не вернули по частями прибывшего к ним с посланием Ларса. От мысли, что Райнхардт может так глупо потерять брата, дыбом вставала шерсть на хвосте. И зачем только этот пёсий дурак вызвался идти к королю? Ларс не единственный внебрачный из знатного рода в войске. Можно было и другого кого-то послать.

Наконец скрипнул засов, лязгнул и загрохотал механизм моста, а потом и сам он рухнул в грязь. Смилодон глухо мяукнул и сделал шаг вперёд. Райнхардт коснулся рукой грубой шерсти на его плече, давая понять, что дальше ступать не стоит. Взволнованно прянул ушами и через миг с облегчением выдохнул — кровью не пахло.

Ларс невозмутимо пересёк мост, спрыгнул на землю, взмахнув напоследок хвостом. Добравшись до Райнхардта, устремил на него насмешливый взгляд голубых глаз и осклабился, словно увидел нечто забавное. Подбежала молодая самка смилодона — личный ездовой тигр Ларса. Он, не глядя, почесал её широкий лоб.

— Всего лишь люди, — пожал плечами Ларс. — Незачем так волноваться.

Райнхардт усилием воли пригладил шерсть на хвосте и заставил себя окончательно расслабиться. Всё хорошо, брат даже не ранен. Но как же любит он лезть во все три Канисовы пасти!

— Согласились?

Ларс фыркнул.

— Естественно, нет. Вспомни хоть одного людского правителя с мозгами. Гордыня и бравада, на большее они не способны.

Значит, будет штурм. Так даже лучше. Император воочию убедится, что на должность генерала никого лучше, чем Райнхардт, ему не найти.

— Выяснил что-то полезное? Планировка двора, замка, численность войска?

— Спрашиваешь! Эти собачьи дурни даже не догадались мне глаза завязать, — усмехнулся Ларс, явно гордясь собой. — Кстати, я и принцессу видел.

Вражеская принцесса — последнее, что интересовало Райнхардта.

— В таком случае возвращаемся в лагерь, — грубовато бросил он и первым взлетел на спину смилодона. Ларс последовал его примеру и оседлал собственную тигрицу. — Расскажешь его величеству, что там наглядел.

Говорить брату, что рад встретить его живым и здоровым, Райнхардт не стал. Как и уточнять, что следил за воротами ради возможности увидеть и запомнить лица тех, кто принесёт его тело. Чтобы во время штурма отыскать их всех и лично вытащить из них потроха.

Ездовой смилодон

Глава 4. Райнхардт

Войско готовилось к штурму, но Райнхардт не разделял воодушевления собратьев. В душе, как репей в шерсти хвоста, засела тревога, и никак не получалось от неё избавиться. Появилась даже мысль навестить старика Фолькера — сопровождающего войско жреца, но тот наверняка испоганит настроение очередным своим пророчеством. Вот уж чего не хватало. Куда важнее сейчас сосредоточиться на грядущем бое. Император ни на шерстинку не должен усомниться в Райнхардте!

Старый Рюдигер — нынешний генерал — едва ли доживёт до будущего лета. Он даже в походе этом участвовать уже не смог. Для северной кампании против ликанов Готхильфу понадобится новый главнокомандующий. Молодой, крепкий телом и сильный духом, знатный, верный, добившийся уважения солдат и сотников. И Райнхардт почётного звания, несомненно, достоин.

В палатку проскользнул Ларс и улыбнулся широкой клыкастой улыбкой. Кончик его хвоста ярко белел на фоне сгустившихся снаружи сумерек; глаза отсвечивали красным в отсветах свечи.

— Вижу, ты в прекрасном настроении, — заметил Райнхардт и навострил уши. — Не передумал?

Ларс собрался идти в авангарде и штурмовать стены в звериной форме. Глупая бравада. Когда брали северную крепость королевства Блюроуз, нэко погибло несколько десятков. Да ещё и крайне скверно — защитники попросту сварили их заживо в кипящей смоле. Не самая благородная кончина пусть для незаконнорожденного, но всё-таки аристократа.

И уж тем более Райнхардт не желал такой страшной смерти младшему брату и единственному настоящему другу.

— Конечно нет! — Ларса, кажется, вопрос возмутил. — Это и так самый скучный военный поход в моей памяти. Тут не жги, этого не режь, там не грабь. Наконец-то разнообразие.

— И правда, — с притворным сочувствием согласился Райнхардт, — если никого не изнасиловал и не выпотрошил — день прошёл зря. Постарайся хотя бы не прибавлять Ирмгард работы.

— До сих пор не понимаю, почему она так шипела из-за маленькой дырочки, — сделал кислую мину Ларс, догадавшийся, о каком случае ему напомнил Райнхардт.

— Тебя вообще-то проткнули копьём.

— Немножко.

— Насквозь!

Ларс всплеснул руками.

— Бедная твоя будущая жена — ей достанется невыносимый зануда. Мне её заранее жаль.

Райнхардт сердито хлестнул хвостом и прижал уши, невольно напрягаясь. Разговоры о женитьбе он возненавидел с юных лет, когда отец все уши промурчал на эту тему. Ох, сколько пришлось приложить усилий, чтобы убедить своего старика, что Райнхардт способен преуспеть на военном поприще.

Подумаешь, неполноценный, там же сущий пустяк, почти в бою не мешающий. Да и кто, будучи в здравом уме, откажется от ратных подвигов и славы ради скучной семейной жизни?

— Думаю, нас уже заждались, — заметил Райнхардт, прерывая зашедший не в то русло разговор. — Повторяю ещё раз, — уставился, не мигая, Ларсу в глаза — чрезвычайно наглые и в то же время самые родные в мире, — никакого показного героизма. Понял меня?

— Даже на маленький кинжальчик напороться нельзя?

— Прекрати, — огрызнулся Райнхардт. — Совершенно не смешно.

Ларс не выдержал и расхохотался.

— Ох, Райни, ты бы видел своё лицо сейчас. От него поганки завянут!

— Я же просил не называть меня так, когда нас могут услышать. Ты же знаешь, что Готхильф ненавидит фамильярность к сотникам. Соскучился по порке?

Райнхардт тревожно повёл головой, прислушиваясь, но никого возле палатки не было. Пора и им собираться. Перекинувшихся в котов нэко поведёт другой командир, но Райнхардту не вредно будет заранее проверить вверенную ему сотню воинов. Тем более они пойдут в бой сразу, как только другая группа сломает мост и ворота.

Перед тем как покинуть палатку, Райнхардт достал из-за пазухи деревянную фигурку Фелиды — покровительствующей нэко богини, обычно представляемой в облике стройной девушки с кошачьей головой и хвостом. Попросив уберечь его и брата в грядущем бою, Райнхардт пообещал пролить во имя её вдосталь вражеской крови. Благо люди до безобразия лёгкая добыча, когда дело доходит до честного боя. Ларс прав — это ужасно скучный военная кампания.

Зимние походы в южные земли радовали куда больше. Свирепые и бесстрашные в бою гиенолаки с людьми не шли ни в какое сравнение. И неважно, что воевали у гиенолаков исключительно самки — каждая из них стоила пары-тройки нэко. По правде, пустынных тварей и убивали-то лишь затем, чтобы проредить численность и отогнать от границ Нэконии. Потому что брать у дикарей попросту нечего.

Совсем другое дело плодородные земли Блюроуз, которые Готхильф собрался превратить в имперскую провинцию. Из-за чего категорически запретил жечь деревни, губить потехи ради скот и посевы, грабить и убивать жителей, кроме тех, которые посмеют сопротивляться.

Однако Райнхардт не сомневался, что следующим же указом император велит вырезать всех до единого боеспособных мужчин. Женщины и молодняк работать могут не хуже, да и нравом зачастую намного покладистее. Зачем же оставлять под боком вероятную угрозу и источник возможного восстания?

Впрочем, едва ли в королевстве остались мужчины, кроме стариков и детей. Почти всех боеспособных воинов, словно овец, перебили в последней крупной битве. Прочие люди трусливо попрятались по деревням и в замке.

— Эй, а ты можешь приказать своим не трогать принцессу? — хлопнул хвостом по руке Ларс, привлекая внимание. — Очень уж красивая девчонка. Пахнет невероятно… то-то король такой злобный был, что ему мой стояк глаза намозолил.

Райнхардт поморщился.

— Извращенец.

Вместе они шли через ряд палаток, миновали едва тлеющий костёр — освещение нэко не требовалось, а вот люди едва ли сейчас могли рассмотреть с крепостных стен строящиеся войска.

— Да не скажи. Людские самки не особо от наших кошечек отличаются. И сиськи, — Ларс пощупал воздух пальцами, — у них побольше. В общем, хочу принцессу попробовать. По-всякому, — облизнулся и ехидно сузил глаза.

— Точно извращенец, — Райнхардт усилием мысли пригладил распушившийся за спиной хвост. — Но будет тебе принцесса, если никто её раньше не придушит. Своим трогать запрещу.

— Спасибо, Райни! — обрадовался Ларс. — Как думаешь, хотя бы денёк со мной продержится? Ой, только не делай такое лицо. Или ты снова шерсти нализался и тебя тошнит? — он вскинул уши, разом теряя напускное веселье.

— Нет, меня тошнит от мысли о совокуплении с человеком.

Мимо пробежал запыхавшийся воин, гремя оружием. Райнхардт проводил его мрачным взглядом — нэко был из его сотни. Придётся сделать ему выговор.

— Вообще-то вид человек обыкновенный входит в список разумных рас, — напомнил брат. — А ещё считается наименее жизнеспособным. И сегодня мы сделаем его ещё чуть более редким. Какая трагедия. Или не очень.

Отвечать Райнхардт не стал. Вскоре они вышли на поле, запруженное готовящимися к штурму нэко. Далеко впереди темнела усеянная огоньками стена замка. Как будто на вытянутый камень опустились множество светлячков. Однако ненавистных столбиков пара и пузатых чанов видно не было. Неужели эта битва обойдётся без смолы? Слабый ветерок растаскивал запахи дыма и мертвечины. Отовсюду доносились сердитые голоса воинов и протяжное мяуканье боевых рысей. Изредка рычали смилодоны, растревоженные всеобщей суматохой.

Большинство нэко уже перекинулись и с нетерпением ждали приказа к атаке. Прочие разбивались на сотни, проверяли оружие и взятых на поводки боевых рысей, выслушивали указания своих командиров. Ещё часть воинов, спрятавшись под щитами, притаились перед окружающим ров земляным валом. В их обязанность входило столкнуть на воду тяжёлые брёвна, с которых коты смогут запрыгнуть на стену.

Его императорское величество Готхильф Мэнко — рослый нэко, чью внушительную фигуру подчёркивал лёгкий доспех — благодушно взирал на войско. Ночное зрение обесцвечивало мир, и рассыпавшиеся по плечам императора густые волосы и пушистый хвост казались неприглядного серого цвета, утратив благородный голубой оттенок. Готхильф неспешно повернулся и насторожил длинные уши с кисточками на концах — знак принадлежности к могущественному роду Мэнко.

Райнхардт склонился в уважительном поклоне, Ларс опустился на колено одновременно с ним. Глаза императора опасно сузились, но хвост остался неподвижен — хороший знак.

— Ваше величество, да будет яркой ваша нынешняя жизнь и блистательны будущие, каковы приказы?

Глава 5. Дэйна

Стоя у каменного жертвенника в небольшой рощице на заднем дворе замка, Дэйна мысленно подбадривала себя не бояться. Истёртый веками плоский камень с выдолбленной в нём чашей служил для подношений Нэшуре. Она предпочитала ячменные лепёшки, орехи и фрукты, но сегодня придётся пролить на жертвенник кровь.

Бабушка рассказывала, что на её далёкой родине поклоняются жестокому морскому богу и в жертву ему приносят людей. Совсем как коты своей звероподобной богине. Дэйне это казалось немыслимым, ведь убийство человека или разумного существа непременно навлечёт гнев Мортемиса. Бабушка на это лишь беззлобно посмеивалась.

Она происходила из рода могущественных заокеанских магов, способных приручать существ из мира, где обитают боги. И говорила, что в Дэйне тоже течёт кровь этих магов, дарующая способность обращаться к иной стороне. Разговаривать с духами, богами и демонами. Призывать их себе на помощь. Одного бабушка не успела — научить необходимым для этого ритуалам.

Приносимый ветром запах падали смешивался с нежным и свежим ароматом голубых роз, ластился к коже, казалось ещё немного — и уже не отмоешься никогда. Но назад пути нет. Дэйна отдёрнула рукав и размазала по коже едко пахнущее средство из чесночного сока и муравьиной кислоты. Сомкнула пальцы на шероховатой рукояти короткого ножа, тоже тщательно смазанного. Лекарь первым делом обучил, как при рассечении плоти избежать заражения раны.

…Бабушка деловито надсекает себе руку, ловит пальцем капающую из ранки кровь и рисует на камне алтаря знаки.

— Боги точно не рассердятся? — опасливо спрашивает Артур; нахохлившийся, как воробышек в зимний день, он выглядит трогательно и беззащитно.

Бабушка беззаботно улыбается.

— Мы лишь ненадолго пригласим гостя с той стороны.

Дэйна во все глаза смотрит на алтарь, едва не подпрыгивая от нетерпения. Ну же, где там обещанное волшебство?

Несколько слов на незнакомом языке, и воздух над разрисованным камнем идёт рябью, и что-то звенит чуть слышно. Тут же тянет холодком и прелым запахом, как будто приоткрыли дверь в темничную камеру. А потом зыбкое марево над алтарём наливается молочной густотой и рвётся, как старая ткань. Дэйна, ойкнув, замирает, потрясённая.

А из прорехи уже выползает неуклюжее существо, совершенно чёрное, только выпученные глаза слепо белеют.

— Обычная крыса! — разочарованно восклицает брат, разглядев неведомое создание.

Теперь и Дэйна видит, что гость из иного мира и правда похож то ли на крысу, то ли на тощую чёрную белку с облезлым хвостом.

Бабушка подставляет зверьку руку, позволяя лизать кровь длинным чёрным язычком. Совсем как если бы бабочка тянула пыльцу из цветка. От зрелища этого становится холодно и совсем чуть-чуть — страшно.

— Многие народы называют их демонами, у нас же принято звать их креачурами, — на покрытом морщинами лице бабушки расцветает светлая улыбка, и в глазах стоит нежность. — Этот совсем малыш, но бывают креачуры крупнее дракона. Ну же, не бойтесь, погладьте ему спинку…

Дэйна вынырнула из воспоминания, прихватив с собой нужные сведения. И вновь ощутив под пальцами ледяной атлас нежной шерстки. Совсем как у мёртвого крота, которого они с братом утащили из-под носа у садовника, чтобы похоронить. Креачур тоже не принадлежал миру живых, но пугал не сильнее того несчастного крота. А ещё был многократно полезнее.

Отправить послание на Скарус не удалось. Кошачьи лучники сбили всех оставленных принцем Робером пепельных воронов. Гонцам наверняка повезло не больше. Значит, принц Робер не скоро узнает о постигшем Блюроуз несчастье и едва ли успеет прийти на помощь. Нужно действовать иначе и попытаться спасти родных, как бы опасно это ни было.

Ободрённая этой мыслью, Дэйна решительно полоснула себя по руке. Охнула, зажимая прыснувшую кровью рану. Нож упал куда-то под ноги. Облизнув разом пересохшие губы, Дэйна отняла мокрую от крови ладонь и принялась по памяти рисовать увиденные в детстве символы. Вторую руку подняла повыше — кровь мокро ползла по локтю, капала вниз. Снова зажав рану, Дэйна принялась бормотать совершенно непонятные ей слова. Стараясь не думать, что за прошедшие годы могла позабыть их правильное звучание.

Ничего. Никакого ответа.

Сердце ускорило ритм, в животе засосало от нарастающего страха. Дэйна пробовала менять интонацию, переставлять местами слова, вкладывать больше эмоций. Попутно лихорадочно рылась в памяти в поисках выпавших из неё слов. Наверняка какое-то забыла и, как назло, самое важное. Достаточно вспомнить его, и всё обязательно получится.

В отчаянии Дэйна принялась молиться Нэшуре, упрашивая богиню помочь. Что ей, великой матери, стоит подсказать, как выманить из мира мёртвых одного маленького демона? Пусть даже требовался далеко не маленький и точно не один, чтобы отпугнуть котов.

Бесполезно. Все усилия тщетны. Никуда не годная девчонка, противно даже. От усталости и разочарования кружилась голова, но Дэйна гнала дурноту, крепкой хваткой стискивая раненую руку. Нельзя отступать. Нужно приманить хотя бы одного креачура, чтобы он сразился с вождём котов.

Дэйна подслушала об этом случайно, когда отец советовался с братом и воинами. И говорили они, что после гибели императора нападение непременно захлебнётся и коты сбегут обратно в Нэконию. Ну же, приди на помощь. Мир перед глазами нехорошо темнел и покачивался.

Испуганный крик встряхнул, разом приводя в себя. Дэйна зажмурилась, изо всех сил стараясь не разреветься. Как же так… почему? Бабушка легко и быстро вызвала существо с той стороны, но у Дэйны не получилось ничего. Что же она сделала не так? Почему Нэшура позволила Мортемису принести бабушке свой дар так рано, не дав передать бесценные знания внукам?

Линда, личная горничная, уже вилась вокруг, точно верная собака, охая и причитая. Дэйна кивком указала на розовый куст позади. На нём лежала заготовленная льняная чистая ткань. Продолжая сетовать на неразумную принцессу, служанка помогла перевязать руку. Всё спрашивала, не больно ли Дэйне, да торопила скорее бежать к лекарю.

Ей и правда было больно, так больно, будто в грудь напихали колючек. Потому что боль душевная бывает намного страшнее телесной. И лишь упрямство и нежелание показать слабость прислуге не позволяли позорно разрыдаться.

Глава 6. Дэйна

За ужином кусок в горло не лез и, сославшись на плохое самочувствие, Дэйна спросила разрешения покинуть стол. Задерживать её никто не стал. Кажется, отцу и брату вовсе до неё не было дела. Дэйна их не винила. Только себя.

В ней течёт кровь заокеанских магов — величайшего рода, смело противостоявшего могущественной империи и драконьим владыкам. Кровь, которую Дэйна пролила утром, желая помочь родным. Пролила совершенно напрасно. Бесполезная и никчёмная.

Слуги роптали, что король Бенджамин подписал всем смертный приговор. Что лучше бы сдался, сохранив жизни хотя бы им. Слухи о том, что коты не тронули ближайшие селения уже расползлись по замку. И невдомёк было глупцам, что уцелевшие дома могли скрывать вовсе не жителей королевства. Что могло вовсе не остаться уже в Блюроуз людей, кроме успевших спрятаться за стенами замка.

Погружённая в невесёлые мысли Дэйна не сразу поняла, что в комнате уже не одна. Прямо перед ней, загораживая широкой спиной столик со свечами, возвышался отец. Лицо его скрывала тень, но Дэйна и так чуяла исходившее от него злое отчаяние.

— Папа?

Наверно, отец хотел что-то сказать, но почему-то не мог. Только шумно и тяжело дышал над головой, до хруста сжимая кулаки. А потом сунул руку в карман и достал оттуда небольшую склянку.

Дэйна сухо сглотнула. Она всё поняла.

— Если замок падёт — ни одно животное тронуть тебя не должно, — глухо пробасил над головой отец и неловко сунул нагревшийся от его ладони пузырёк Дэйне. — Больно не будет. Лекарь обещал.

А потом вдруг порывисто прижал к себе, поцеловал неуклюже в макушку. Как делал не раз, когда Дэйна была совсем маленькой и любила забираться грозному и суровому королю на коленки.

— Я очень люблю тебя, дочь, — выдохнул отец ей в волосы и отстранился. — Да простит нас Мортемис.

И спешно вышел. Дэйна судорожно втянула носом воздух и не выдержала. Согнулась на кровати, словно подрубленная пополам, и разрыдалась.

Почему, почему боги так жестоки?

Бенджамин Флауэрс (отец Дэйны)

Глава 7. Дэйна

Дверь со скрипом отворилась, и Дэйна тотчас вынырнула из полудрёмы. Приподнявшись на локте, прищурилась, вглядываясь.

В дверях стоял брат, без шлема, но в кольчуге и прочном доспехе; отблески потревоженного пламени свечей бросали отсветы на его застывшее лицо. Глаза брата, раньше такие добрые, казались пустыми глазницами в черепе.

Не говоря ни слова, Артур прошёл в покои, звеня кольчугой и бряцая подвешенным у пояса мечом. Всё также молча опустился на край кровати. В расширенных зрачках трепетал огонёк. Дэйна присела рядом, обняла руками свои коленки, ткнулась в них носом. В груди поселилась душная тяжесть. И всё же видеть брата Дэйна была рада.

— Извини, что разбудил, — вздохнул Артур.

Дэйна помотала головой.

— Ничего. — И прислонилась к его боку, прижалась щекой к пахнущему лошадью и старой кожей доспеху. — Спасибо, что зашёл.

Попрощаться. Но вслух этого никто не произнёс.

— Дэйна… — тихо и как-то непривычно робко позвал брат. Она подняла голову, нахмурилась. — Я хотел тебя попросить. Только слушай очень внимательно. Хорошо?

Она кивнула. А потом встрепенулась, сунула руку под подушку и вынула подаренный отцом пузырёк. Протянула брату. Артур принял его осторожно, точно хрупкую поделку из бумаги. Лицо его накрыла тень, глаза сузились.

— Откуда это у тебя?

— Отец принёс. Чтобы…

— Я понял, — оборвал брат и сжал пузырёк в кулаке. Дэйна, испугалась, что тот лопнет и поранит Артуру ладонь. — Возьми. Спрячь.

Дэйна с удивлением приняла отцовский подарок обратно. Взвесила опасливо в руке, да так и замерла с ним, не смея поднять глаза. Почему-то казалось, что брат непременно должен был рассердиться. Но тот скорее расстроился, да и только. Это принесло облегчение, но в то же время испугало.

— Думаешь, замок падёт? — осмелилась спросить Дэйна.

— Скорее всего. Для того я и пришёл. Слушай сюда, главное — ничего не забудь. — Он привлёк её к себе, и Дэйна крепко прижалась к его груди. — Если коты ворвутся в замок, не позволяй себе навредить. Ты принцесса, а не кухарка! Так и скажи тому, кто первый тебя найдёт. Требуй вести тебя к императору. А ему предлагай обменять тебя на мир со Скарусом. Робер должен согласиться.

Ох, вот что придумал Артур. Но ведь это…

— Предательство, — тихо выдохнула потрясённая Дэйна. — Брат, — она отстранилась, заглянула в его бесстрастное лицо, — нельзя так. Я не могу предать Блюроуз.

Глаза брата опасно сверкнули.

— Можешь. Ты — принцесса, а не воин. Твой долг любой ценой сохранить свою жизнь и здоровье. Кроме того, ты ценная заложница. Даже Готхильф Мэнко должен понимать это.

— Но я не знаю языка котов…

Артур на миг застыл, а потом досадливо покачал головой.

— Не подумал. Вот как звучит…

Он произнёс короткую фразу на протяжно-мурлыкающем языке нэко. Потребовал повторить слово в слово. Дэйне удалось только с третьей попытки. Брат не выглядел довольным, но кивнул.

— Думаю, поймут. Главное, не забудь слова. И не смей сомневаться! — добавил он льда в голос, который тут же растаял: — Ты должна выжить, что бы ни случилось. Пожалуйста, заклинаю тебя Нэшурой и морским богом.

— Ты помнишь! — ахнула Дэйна.

Артур грустно улыбнулся.

— Забудешь такое, если бабка всё детство нам про своего бога рассказывала. — И осторожно накрыл руку Дэйны над скрытой рукавом платья повязкой. — Главное, помни слова и не бойся.

Он аккуратно взял лицо Дэйны в руки, поцеловал нежно в лоб.

— Я очень люблю тебя, сестрёнка, и всегда желал только добра. Поэтому не сдавайся. Что бы ни случилось — живи.

Дэйна переплела свои пальцы с его, прикусила губу, сдерживая снова набухающие в глазах слёзы. Надо же, сколько плачет, а они всё никак не иссякнут.

— Береги себя, братик. — Подняла голову и посмотрела ему в глаза, долго и пристально. — И позаботься, чтобы император получил подарок Мортемиса.

Артур улыбнулся, задорно и зло, как всегда делал перед охотой или поединками.

— Обязательно.

Артур и Дэйна

Глава 8. Дэйна

Дэйна неистово молилась до самой ночи, но принц Робер на помощь не пришёл. Никто не пришёл. А потом армия оборотней пошла в атаку.

Топот множества ног, лязг оружия, свист стрел, крики людей — злые, испуганные, предсмертные, плач детей и женский визг. Им вторил протяжный кошачий вой, от которого стыла в жилах кровь.

Грохот в коридоре. Топот. Крик. Захлёбывающийся крик умирающего ребёнка. Торжествующее звериное рычание.

Дэйна всхлипнула, забилась в холодный, пахнущий сыростью угол под столиком. Пузырёк с ядом жёг кожу, казалось, ещё немного — в ладони будет дыра. Отец заверял, что больно не будет. Но брат просил не умирать вовсе. Брату Дэйна верила больше.

А ещё до безумия боялась смерти. Не должна была, но боялась.

Мир сузился до тёмного выстуженного каменного угла, до грохота собственного сердца и срывающегося от страха дыхания. По телу то и дело пробегала дрожь. Сквозь гул в ушах иногда пробивались внешние звуки. Каждый раз они заставляли в ужасе сжиматься нутро. Казалось, что вот-вот дверь распахнётся и нескончаемым потоком хлынут в покои огромные кошки с острыми клыками и горящими злобой глазами. Чтобы в тот же миг наброситься всей стаей и растерзать на тысячу кусочков.

Дверь приоткрылась, впуская шум близкой битвы и рослую стремительную фигуру. Пламя свечей задёргалось от сквозняка, расплескало по стенам и полу кривые тени. Дэйна вскрикнула, чем сразу выдала себя. Вжалась в стену, прикусила рукав платья. Сердце грохотало с такой силой, что сотрясало всё тело. Широко распахнутыми глазами Дэйна следила, как медленно ползёт по ковру тень вошедшего и как приближаются его сапоги.

В следующий миг Дэйну грубо выдернули из-под стола. Она задохнулась, дёрнулась, пытаясь вырваться — руку обожгло болью. Пальцы разжались и пузырёк выпал, бесшумно прячась в ворсе ковра.

— Пожалуйста… — взмолилась Дэйна, глядя в круглые светящиеся глаза на широком лице. Его тотчас исказила неприятная ухмылка; треугольные ушки встали торчком. — Не надо…

Нельзя позволить надругаться над собой коту. Пожалуйста… кто-нибудь, спасите. Почему никто не слышит? Почему никто не идёт? Кажется, Дэйна попалась обычному воину. Нужно велеть ему отвести себя к императору, да вот только из памяти разом выбросило заготовленную речь, а человеческого языка кошачий солдат, кажется, не понимал.

Оборотень грубо толкнул к стене, облизнулся плотоядно и жадно. Стиснул в широкой ладони грудь Дэйны, зарычал в возбуждении, быстро теряя контроль. Необходимо срочно его осадить и не дать осуществить задуманное, но язык словно прирос к нёбу. Дэйна могла лишь беспомощно дрожать в грубой хватке оборотня. Время остановилось, потянулось, будто дёготь с палки…

Нет, так не пойдёт. У Дэйны есть жених, и только ему позволено прикасаться к ней, но никак не мерзкому оборотню.

Рывок к столику — пальцы сомкнулись на ножке тяжёлого кубка. Удар наотмашь, прямо по голове. Оборотень отшатнулся. Дэйна кинулась к двери. Скорее, быстрее. Бежать, куда угодно, лишь бы подальше.

В лицо пахнуло кровью и гарью, а потом по ушам ударил свирепый вой. Дэйну с силой дёрнуло обратно в комнату, развернуло — плечо вспыхнуло болью. Комната взметнулась перед взором, что-то больно ударило в спину. В следующий миг Дэйну вздёрнули за горло над полом.

В круглых светящихся глазах врага стояла лютая ненависть, губы растянулись в зверином оскале. Оборотень вскинул сжатую в кулак руку, и Дэйна поняла, что это конец. Зажмурилась в ожидании боли.

Которой не случилось.

Вместо этого державшая Дэйну за горло рука разжалась, и она кулем осела на ковёр. Злобный рык, порыв сквозняка, рваный визг. Дэйна округлила глаза, не зная, как всё понимать.

Напавший на неё солдат сгорбился, держась за щёку — между пальцев у него тёмными струйками бежала кровь. А рядом стоял совсем другой нэко.

Высокий и поджарый, весь в тёмном, только растрёпанные волосы удивительно белые, как и подёргивающийся пушистый хвост. На глазах у Дэйны белая кошачья лапа с изогнутыми когтями превратилась в самую обычную человеческую руку.

Оборотень дёрнул хвостом и грациозно развернулся к застывшей на полу Дэйне. Бесшумно опустился на одно колено и повёл носом, принюхиваясь.

Дэйна смотрела в бледное лицо и разным цветом светившиеся глаза оборотня. Да это же тот самый воевода, которого они с братом видели на днях со стены. Сердце упало. Вот теперь точно конец. Сотники намного более кровожадны и ненасытны, чем простые солдаты.

Оборотень склонил набок голову и мягко мурлыкнул:

— Принцесса? — Дождавшись её слабого кивка, он поднялся на ноги и протянул руку, ту самую, которой порвал когтями лицо солдату. Во второй блестел длинный тонкий клинок. — Его императорское величество желает видеть вас.

Дэйна смотрела на протянутую ей руку и не могла пошевелиться. В голове билась страшная мысль, что замок в самом деле пал, и отца с братом наверняка нет уже в живых. Это страшное осознание пронзило сердце, точно стрелой, разлилось в груди нестерпимой болью, сжирающей и испепеляющей.

Словно во сне, Дэйна вложила свою ладонь в кошачью, позволяя поднять себя с пола. Послушно последовала за прямой спиной и ярко белеющим в полумраке хвостом. Отец говорил, что только животные носят хвосты. Однако животные слабы перед людьми, даже самые крупные, как лоси и медведи, проигрывают человеку. Как же получилось, что весь замок стал жертвой проклятых котов?

Зато теперь нет сомнений — Дэйна всё-таки предстанет перед их императором. Только вот зачем?

***

Дорогие читатели, предлагаю познакомиться с моей долгожданной (мной так точно) новинкой!

Юлия Заморская

Ненужная истинная. Дракон и Лисица

Глава 9. Райнхардт

Стараясь не слишком крепко сжимать хрупкую руку, Райнхардт волочил за собой вусмерть перепуганную принцессу. Поручение, недостойное командующего, бесило так сильно, что скрипели зубы и вставала дыбом шерсть на хвосте. Не меньше выводили из себя тупость и наглость рядовых.

Мясом не корми, только дай отыскать лазейку в приказе! Сказано было «не убивать принцессу», так нет же, нашёлся умник, возомнивший, что раз убивать нельзя, то изнасиловать — пожалуйста. Просто зла не хватало.

Ходили слухи, что самое дисциплинированное в мире войско — у заокеанских вервольфов. Следом шли дровийцы с далёкого северного острова. Люди тоже выглядели пусть слабыми, но организованными. И только нэко поражали своеволием на поле боя и крайне неохотно признавали авторитеты. Что хуже всего — наглый нарушитель был из сотни самого Райнхардта.

Повезло, что попавшийся на пути слуга верно указал направление, и покои принцессы получилось найти вовремя. В том, что найденная девушка была именно дочерью короля сомнений не было — у служанки таких нежных рук быть не могло, да и внешность вроде совпадала. Ларс хорошо рассмотрел девицу во время визита в замок. Теперь нужно поскорее доставить её императору.

Принцесса вдруг застыла и задрожала, словно в назревающем припадке. Райнхардт зло хлестнул хвостом и повернулся к ней, но все заготовленные оскорбительные слова застыли на губах. Вместо этого Райнхардт крепче сжал её руку и мягко потянул на себя.

— Не смотрите.

Прямо под факелом раскинул руки обезглавленный детский труп. Повезло, что голова укатилась во тьму, и принцесса вряд ли видела её. Искажённое гримасой агонии лицо даже для привыкшего ко всякому Райнхардта выглядело отвратительно. Не хватало только, чтобы нежная девица от страшного зрелища лишилась чувств. Тащи её потом на себе до самого тронного зала.

Райнхардт одарил мрачным взглядом побелевшее личико принцессы, к слову — довольно симпатичное даже по меркам привередливых нэко-аристократов. В распахнутых остекленевших глазах трепетали отсветы факела и отчётливое осознание, что происходящее с ней — не сон. Губы мелко дрожали, будто она силилась что-то сказать.

Райнхардт тяжело вздохнул, уже не сомневаясь, что сейчас она закатит глаза и рухнет на пол. На всякий случай приготовился ловить. Его величество не обрадуется, если столь необходимая ему девица насмерть разобьёт себе голову.

Однако в обморок принцесса не упала. Отвернулась и вскинула голову, давая понять, что готова продолжить путь. Райнхардт заставил себя пригладить распушившийся при виде её мёртвого взгляда хвост.

— Поспешим, — Райнхардт повёл принцессу дальше. — Его императорское величество прогневается, если задержимся.

Что ж, по крайней мере, девица не собиралась доставлять проблем. Видно не глупа и смекнула уже, что никто ей не поможет. Райнхардт задумался, стоило ли рассказать ей заранее про её отца…

…Бенджамин Флауэрс для человека поразительно могуч и свиреп. Даже среди матёрых самок гиенолаков немногие столь же умелы и напористы в бою. Боевой топор короля блестит от крови убитых нэко, в число которых вошло несколько знатных. Райнхардт не уверен, что выстоял бы, окажись у него на пути.

К несчастью для правителя королевства Блюроуз, против него выходит сам Готхильф Мэнко. Величайший и сильнейший из ныне живущих нэко, с которым не сравнится ни один человек, даже король. Нэко тут же расступаются, освобождая посреди освещённого заревом пожара двора достаточно места для предстоящего боя.

— Победишь — отступим, — вкрадчиво мурлычет Готхильф, подёргивая звенящим сталью кончиком хвоста, и нахально облизывается. — Проиграешь — вырежем здесь всех до последнего щенка.

— Будь ты проклят, кот, — сплёвывает король и без предупреждения кидается в атаку. Топор с лязгом встречается с широким мечом Готхильфа. — Неужели думаешь победить нас, гнусное животное?

Очевидно, наивный дурак рассчитывал так разозлить. Впрочем, с рядовыми солдатами это срабатывает. По их тесным рядам прокатывается недовольное ворчание. Следом раздаётся срывающийся на визг человеческий крик — где-то во тьме насиловали женщину. Бенджамин морщится и отступает на шаг, тут же ловко уклоняясь от выпада императора.

Райнхардт вынужден признать, что для короля мирной страны Бенджамин и правда хорош. Однако Готхильф на голову выше его ростом и многократно превосходит в силе и проворстве. А ещё — не гнушается грязных трюков. Да и терпением не отличается.

Человек бы не заметил, но Райнхардт, к счастью, не представитель жалкой расы и видит всё. Как от взмаха хвоста императора взлетают подвязанные на ремешках острые лезвия. Как они подрезают жилы под коленями людского короля. Как он со стоном, скорее злым и удивлённым, нежели испуганным, падает на четвереньки. Но не сдаётся.

Последний отчаянный рывок. Отсвет пламени на стали занесённого топора. Обычный нэко мог бы и не увернуться. Готхильф просто подпрыгивает. В следующий миг топор грохочет по камню двора — мёртвой хваткой рукоять сжимает отрубленная кисть. А потом человеческое лицо Готхильфа обращается кошачьей мордой, и клыкастые челюсти смыкаются на горле человека. Зажатый во второй руке короля кинжал тщетно елозит по стали доспеха Готхильфа, подкованные сапоги отбивают дробь.

Вскоре император отпускает затихшую жертву, царственно выпрямляется. С кошачьей головой на людском теле он выглядит воплощением могущественной Фелиды. Обведя подчинённых самодовольным взглядом, Готхильф запрокидывает морду в усыпанное капельками звёзд чёрное небо и оглашает двор замка торжествующим гортанным воем. Ему вторят десятки глоток. И начинается бойня…

Нет, всё же лучше утаить пока от принцессы случившееся. Наверняка Готхильф намерен попросту убить её лично, быть может, ещё что похуже придумал. Раз так, незачем пугать и расстраивать девчонку раньше времени. Не хватало ещё, чтобы она лишилась чувств или кинулась в бегство. Нет уж, пусть идёт своими ногами и без сопротивления.

Глава 10. Райнхардт

Пребывая в самом скверном расположении духа, Райнхардт вычёсывал щёткой бока своего смилодона. Могучий зверь снисходительно поглядывал на размахивающий над землёй хозяйский хвост и лениво облизывал собственную лапу. За спиной звучно зевнула светло-палевая самка, принадлежавшая Ларсу.

Прочие смилодоны развалились возле приземистого домика прислуги, куда их временно поселили, выкинув изнутри всю мебель. Казармы и конюшня выгорели дотла, потому боевых рысей заперли где-то в замке.

Смилодоны были сыты и довольны. Ночью замковый двор превратился в побоище, и раскиданных людских трупов огромным кошкам хватило, чтобы наесться до отвала. Ещё часть трупов отнесли в холодное хранилище, в которое вёл путь из кухни. Тухлятину смилодоны ели с меньшей охотой, чем свежее мясо. Остальных мертвецов вскоре должны закопать.

Райнхардт провёл рукой по грубой рыжей гриве своего зверя, и тот прогнулся в спине. Повернул массивную башку с парой кинжалоподобных клыков и прищурил янтарные глаза. Райнхардт оглянулся и приветливо дёрнул хвостом. К нему направлялся Ларс, успевший сменить военный мундир на чёрные камзол и штаны.

— Когда отправляешься? — навострив уши, вместо приветствия спросил брат.

Райнхардт почесал смилодона под массивным подбородком, и под пальцами завибрировало мурчание.

— Сейчас.

К каменной стене привалилась перевязь с мечом и парой кинжалов, ещё один кинжал был спрятан за голенище сапога.

— Смотри там, не нахватайся блох, — Ларс шутил, но его голубые глаза оставались серьёзны. — Учти, что их его величество за подношение не примет.

Император вздумал сыграть свадьбу по традиции нэко. Напомнить всем, что Блюроуз теперь провинция Нэконии, и главным на троне здесь будет не человек. Брачный обряд нэко с древнейших времён состоял из трёх этапов-испытаний, во время которых требовалось проявить себя как охотник, воин и мужчина.

Во время испытания охотника надлежало добыть дичь и принести её в подарок невесте — как знак, что жених способен прокормить семью.

Для крестьянина достаточно куропатку подстрелить, а вот аристократ обязан удивить избранницу и добыть зверя не меньше волка размером, да непременно хищного. Готхильф, например, прославился тем, что победил крупную виверну. Но чаще жертвами становились пещерные львы и дикие смилодоны, из-за чего стали довольно редкими. В Нэконии даже заговорили о необходимости запретить охоту на них.

— Не волнуйся. Едва ли в здешних лесах водятся грифоны или ужасные волки, — хмыкнул Райнхардт. — Сочту везением, если Фелида пошлёт мне барсука.

На деле Райнхардт куда охотнее бы зашиб для невесты крысу в подземельях. Большего человечья девчонка не заслужила. Да только вот подношение не столько для невесты, сколько для её семьи, и раз уж роль отца взял на себя сам его величество Готхильф — шутить не стоит. Да и негоже потомку великого рода так позориться.

Нет уж, если Райнхардт обязан добыть сильного зверя — так тому и быть. Должны же в здешних лесах водиться хотя бы медведи.

— Ну-ну, в одной из спален я видел чучело лесной мантикоры, — на лицо Ларса набежала тень. — Не думаю, что то подарок из дальних краёв. Скорее похоже на охотничий трофей. Так что гляди в оба.

Райнхардт не выдал, что слова брата его насторожили. Мантикора — коварная и самая смертоносная на континенте бестия. И пусть лесная мельче пустынной, зато яд у неё по слухам втрое токсичнее. Даже громадные виверны не столь опасны. Райнхардт натянул на лицо беззаботную улыбку и похлопал по тёплому боку своего смилодона.

— Я буду не один.

С волком или горной пантерой Райнхардт охотно вышел бы один на один, но с грифоном или серым медведем — избавьте. Немного чести вернуться калекой из-за такой ерунды, как подарок жене, которая ни на шерстинку не сдалась.

— Пусть это будет самый большой барсук, — зубасто ухмыльнулся Ларс. — И выше нос, Райни. Устроишь ей пузо, и через девять месяцев она помрёт в родах. Слышал, людские бабы жуть какие хрупкие, чуть что — сразу дохнут.

Райнхардт оцепенел.

— Разве у нэко и человека могут быть дети?

— Конечно, — удивился Ларс. — Людские самки с кем угодно скрещиваются, и в большинстве случаев потомство тоже потом плодовитое.

Ясно, значит, с нэко тоже. Канисово дерьмо. Теперь с ней ещё и спариваться придётся! Райнхардт до этого планировал ненавистную жену просто не замечать, будто и нет её, пока не отыщет способ сжить её незаметно. Но теперь придётся как-то перебороть омерзение и сделать ей ребёнка. А то ещё пойдут слухи, что Райнхардт в постели бессилен. Нет уж.

Он передёрнул плечами.

— Спасибо за бесценную информацию. Лучше бы я этого не знал.

Ларс нахмурился и подошёл ближе. Его смилодониха подняла голову, гадая, не к ней ли направляется хозяин.

— А хочешь, я его убью? — шёпот Ларса обжёг ухо. — Готхильфа, — уточнил с широкой улыбкой.

Райнхардт моргнул, а потом в груди стало тесно и душно от ярости. Он схватил брата за шиворот, дёрнул на себя.

— Чтобы больше я этого не слышал, — дрожа от гнева, прошипел в его невозмутимое лицо — взгляд Ларса оставался таким же наглым. — Понял? — встряхнул.

Ларс хлестнул хвостом по руке, и Райнхардт отпустил. Оглянулся вокруг, но никого рядом не было: солдаты сновали на другой стороне двора, где лежали тела павших нэко. Готхильф уже распорядился пригнать к замку умеющих работать с деревом крестьян — они изготовят гробы, которые затем подпишут и вернут в Нэконию, чтобы передать семьям погибших.

Людскими телами можно хоть свиней кормить, но любой нэко должен быть захоронен с честью на родной земле.

— Не хочешь — как хочешь, — Ларс невозмутимо поправил на себе одежду, но мечущийся за спиной хвост и отведённые назад уши выдали, что он зол и обижен. — Но это бы всё решило.

— Нет, человекоголовый тупица, не решило бы. Тебя бы казнили!

Вот теперь Ларс обиделся по-настоящему.

— Да как бы они догадались? Хочешь, сделаю так, что виновником станет наш слишком наглый потомок рода Экзо? Поссым потом на его могилку.

Глава 11. Дэйна

Рядом с отцовским троном стояло обитое бархатом изящное кресло из розового дерева, изготовленное когда-то для королевы. Той самой, которую Блюроуз утратило многие годы назад. Как и советовал брат, Дэйна предложила обменять себя на мир со Скарусом, но император лишь рассмеялся. И обстоятельно объяснил, почему принцесса королевства Блюроуз нужна ему в её родных землях.

Император взгромоздился на королевский трон, к которому даже приближаться права не имел, и потребовал, чтобы Дэйна заняла кресло королевы. Дэйна подчинилась, глотая готовые сорваться с губ злые слова.

Не зря всё-таки отец ненавидел нэко и называл гнуснейшими из всех разумных созданий. Нет предела их вероломству и подлости. Разве можно было переломить многовековой мирный договор, точно тонкий прутик, и без всякой причины загубить множество жизней?

Кошки в одну ночь разрушили и отняли всё. Будущее, надежду, саму жизнь. Дэйну пощадили и даже осквернить не посмели, но чувство было такое, будто от её сердца и души остались одни только разорванные ошмётки. Потому что впереди не ждало ничего. Дэйна — словно приговорённое к закланию на алтаре животное, которому перерезали горло. Ещё трепыхается, но кровь уже покидает тело, и остаётся лишь дожидаться скорого конца.

Ночь прошла в горе и слезах. После объявленного приговора Дэйну проводили обратно в её покои. Брата с отцом увидеть так и не удалось, как и узнать о их судьбе. Но ясно уже, что если они погибли, то попрощаться не позволят, как и спасти кого-то. Да и было ли ещё кого спасать? Нэко наверняка перебили всех людей до единого, даже малых детей не пожалели.

До сих пор не везде в коридорах оттёрли кровь, а из окна можно было увидеть сваленные в кучу человеческие тела во дворе. Не было больше стражи, кухарок, конюхов и комнатной прислуги. Вместо них в замке обживались проклятые оборотни.

На замену верной горничной утром пришла полноватая кошка с полосатым хвостом, которая ни одного слова на людском языке не знала, только и могла что улыбаться, будто дурочка.

Дэйна зажмурилась и запрокинула голову на мягкую спинку кресла, прикусила до боли щёку изнутри. В груди надсадно ныло и болело, словно сердце вырвали когтистой лапой и набили взамен горячих угольев. Не плакать, ни в коем случае не плакать. Нельзя показывать проклятому кошачьему императору свои слёзы. Он может счесть их за слабость и разозлиться.

Желая запомнить того, кто разломал её жизнь, Дэйна беззастенчиво рассматривала его лицо: с чуть раскосыми янтарными глазами, крупным носом и массивным безволосым подбородком. До ужаса человеческое и одновременно никак человеку принадлежать не способное. Кисточки на серой масти острых ушах и такого же оттенка длинные густые волосы выдавали звериную суть. Но громче всех о ней говорил хвост. Длиннющий, лохматый, всё того же голубовато-серого окраса.

Готхильф, — вспомнила Дэйна имя императора. Великолепная в своей мужественной и нечеловеческой красоте и в то же время омерзительная тварь, навроде обитавших в лесу мантикор. Мысль о ядовитых бестиях на миг согрела сердце. Вдруг Мортемис приведёт назначенного Дэйне жениха прямиком в их гнездо? Неважно, что император заменит его другим котом — всё равно все они одинаковые. Зато на одного мерзавца и клятвопреступника станет меньше.

Не будь Дэйна слабой девчонкой, могла бы отомстить за родных своими руками. Далеко за океаном раскинулась могущественная империя, которой правят величественные драконьи повелители. Говорят, что имперские аристократы способны убивать одной только силой мысли, а бабушкины предки и вовсе умели призывать на помощь духов и демонов.

Возможно, бабушка смогла бы дать отпор захватчикам, но умение использовать магию иной стороны умерло вместе с ней.

Дэйна смотрела на обманчиво сонного кошачьего императора, чьи подрагивающие полуопущенные ресницы выдавали, что вовсе он не спит. И страшно, до дрожащих рук и обжигающей сердце ненависти мечтала, чтобы в сию секунду этот приспешник Мортемиса рухнул на пол и забился в агонии, исходя кровью и мочой.

Чтобы все они — Дэйна покосилась на замерших по бокам от трона рослых телохранителей — нашли свою жестокую и мучительную смерть. Как воздаяние за пролитую ночью кровь ни в чём не повинных людей.

Скрип открывающихся дверей разогнал кружившиеся в голове, точно стая воронья, мысли. Дэйна замерла, устремила внимательный взгляд вдоль синей ковровой дорожки. По ней уверенным шагом приближался нэко. Дэйна не сдержала разочарованного вздоха: растрёпанные белые волосы и такой же расцветки острые уши были ей хорошо знакомы. Вернулся всё-таки, какая же досада.

Нэко приблизился и с размаху бухнул под ноги Дэйне что-то тёмное. В воздухе запахло мускусным запахом зверя и чуть-чуть — падалью. Дэйна опустила глаза и сглотнула; сердце защемило от жалости.

Вытянутая тёмно-бурая, почти чёрная звериная голова с круглыми ушами и потухшим взглядом остекленевших глаз; в пасти за скривившимися в предсмертных муках брылями белели клыки. Рождённый в прошлом году медвежонок. Император успел рассказать, что по традиции нэко жених обязан пройти три испытания. Первое из них требовало добыть на охоте крупного зверя. Несчастный детёныш никак на достойную добычу не тянул, но Дэйна обязана была как-то отреагировать на подарок.

— Вижу, нэрр Райнхардт, что вы достойный охотник, — бесцветным голосом констатировала она, не сразу найдя подходящие слова и с трудом вспомнив принятое в Нэконии обращение к аристократам. — Отрадно узнать, что мой будущий супруг способен сражаться не только с женщинами и детьми.

Кажется, жених собирался возмутиться на показавшуюся ему обидной фразу, но не успел. Из-за колонны вышел щегольски одетый плосколицый нэко с рыжевато-чёрным хвостом и широко распахнул оранжевые глазища.

— Ну на-а-до же, кого я вижу. Честно сказать, я поставил, что сбежишь к папочке под бочок. Но нет, вернулся герой с победой над опасным диким зверем, — с наигранным восхищением воскликнул незнакомый оборотень, но тут же переменился в лице и жалостливо вздохнул: — А нет, это всего лишь медвежонок. Но что поделать, каков охотник, такова и добыча.

Глава 12. Дэйна

Свадьбу коты вознамерились сыграть с размахом. Украсили двор мёртвыми птицами с распростёртыми крыльями, для которых в землю вбили доски крест-накрест. Вокруг раскидали ветви деревьев и свежую зелёную траву. На сколоченный посреди двора прочный помост приволокли трон и все найденные в замке кресла — для императора и аристократов.

Самые удобные места должны были достаться членам семьи жениха и невесты, но в итоге в центре усадили только императора и Дэйну.

У неё семьи больше не было, а родных её жениха приглашать не стали. Не исключено, что в этом таилось желание императора уязвить его побольнее, или же их просто не захотели ждать.

Для потехи гостей проводили всевозможные состязания. Такие, как стрельба из лука по выпущенным в небо птицам, метание кинжалов в собак и пленных людей — смотреть на такую жестокость Дэйна не стала, — различные виды поединков. Чаще нэко бились на кулаках, но иногда и за оружие брались, жаль только, что до смерти они не сражались. Дэйна не отказалась бы взглянуть на кишки проклятых котов.

Ни одного мёртвого нэко она до сих пор не видела. Возможно, своих павших они просто убрали в первую очередь. Но, быть может, причина в том, что во время штурма ни одного оборотня не погибло вовсе. Чудовищная несправедливость.

В другой жизни, когда Дэйну ещё интересовали обычаи иноземных народов, она нашла бы происходящее хотя бы любопытным. Но теперь всё утратило смысл. Дэйна отупело смотрела на устроенную во дворе замка арену, засыпанную натасканным с берега реки песком.

Прямо в этот момент два нэко гарцевали на грозного вида саблезубых тиграх. Целью состязания было сорвать с короткой пики соперника платок. Голубого цвета у одного и розовый у другого кота.

Дэйна прикрыла глаза, вспоминая, как весело отмечали жители замка и близлежащих деревушек её помолвку с принцем Робером. Как прибывшие с ним благородные рыцари верхом на великолепных жеребцах мчались навстречу друг другу, силясь выбить противника из седла. Как блестели на солнце доспехи и роняли хлопья пены закованные в латы могучие кони. Как ликовали зрители — гостей принц Робер привёз целую свиту.

В тот день он сбросил на землю всех соперников одного за другим. Дэйна не сомневалась, что её бывший жених и кошачьего императора бы отправил на встречу с Мортемисом, случись им сойтись в битве один на один.

Торжествующий мяукающий вой возвестил, что один из наездников одержал победу. Дэйна покосилась на императора, на губах которого затаилась довольная улыбка. Не впустую старались коты, ублажая взор повелителя пролитой на песок арены кровью. Император даже лично развлечься успел — уложил на лопатки крепко сложенного аристократа с пушистым рыжим хвостом и всех его помощников раскидал.

Едва ли кто-то из них поддавался. Дэйна видела, сколько страха и уважения вселял император в сердца своих подданных.

Дэйне он внушал только ненависть и жажду крови, которые она в себе обнаружить не ожидала.

Воображение нарисовало, как она ловко вскакивает с кресла и одним прыжком оказывается у ближайшего стражника. Как вырывает у него из рук острую пику. Взмах, и та летит в проклятое хвостатое чудовище. Как глубоко входит ему в голову, прямо между изумлённо распахнутых янтарных глаз. Как после этого тяжёлое тело, разодетое в богатые одежды чёрно-лиловых тонов, медленно сползает на помост. Как…

Дэйна тряхнула головой, прогоняя праздные мысли. Не стоит понапрасну себя ими тревожить. Пустые мечты. Даже если подскочить к стражнику — никаких сил ей не хватит его обезоружить. Да и если заполучить пику — всё равно не выйдет нормально метнуть в цель. Никто не готовил из Дэйны воина. Она всего лишь слабая девушка.

Всю жизнь её учили, что она станет женой благородного мужчины, который защитит её и позаботится, а взамен она подарит ему наследников. Даже на её увлечение лекарским делом поглядывали снисходительно, дескать, ни к чему принцессе забивать голову лишними знаниями.

На арену тем временем выскочили пара оборотней в зверином облике. Один — коренастый и обычной полосатой масти, другой — изящный чёрный с белым пятном на груди и белым кончиком хвоста. Дэйна узнала его. Именно этот кот стоял перед её отцом, зачитывая послание от своего императора и предлагая сдаться. Дэйна перевела дыхание, стараясь унять овладевшие телом дрожь и отвращение.

С этого негодяя всё началось. Он стал вестником гибели и, точно ворон чёрный, накликал беду. Конечно же, в ночной бойне гнусный зверь уцелел, тогда как в замке не выжил почти никто. Дэйна до сих пор не могла взять в толк, как же так вышло, что Мортемис не принёс дара никому из захватчиков?

Неожиданно к ней наклонился император, обдавая запахами мускуса, кардамона и жареного мяса, которое поглощал без меры.

— Видите чёрного с белыми метками? — Император небрежно махнул пальцами — шестью, как успела заметить Дэйна. — Ларс. Внебрачный из рода Ангор.

Дэйна не отреагировала. Имена котов — последнее, что её интересовало.

— Рождённые вне брака у нас не редкость, и трагедии с этого делать не принято. Но всё равно прав им даровано меньше. Ни один аристократ не станет биться против сына бордельной кошки, — зачем-то продолжал рассказывать император. — Поэтому его противник — обычный солдат.

— Зачем вы мне это говорите? — равнодушно спросила Дэйна. — Для меня это знание бесполезно.

Императора её грубость не обескуражила.

— Райнхардт желает, чтобы я не забирал Ларса, когда покину Блюроуз. Было бы жестоко отказать, когда тебя с таким смирением просят, — глубокий голос императора стал тягучим, как патока, и таким же сладким. — Райнхардт обожает его, ведь Ларс ему брат. Какая жалость, что заодно он — бешеное животное. Я бы на вашем месте не спускал с него глаз. Ублюдок себе на уме, кто знает, что он может выкинуть.

Дэйна сузила глаза, продолжая наблюдать за безмолвной битвой двух зверей. Стремительных и грациозных. Интересно, император пытается Дэйну предостеречь от опасности или цель его — запугать? Зачем бы только? И так понятно, что Дэйна не хозяйка в замке, а бесправная пленница и залог мира с соседними королевствами. Так же точно, как все жители Блюроуз теперь всего лишь рабы оборотней.

Поединок завершился быстро. Чёрно-белый кот, названный Ларсом, положил противника на песок, придавил передними лапами. Дэйна встретила ледяной взгляд голубых глаз. А потом Ларс клыками рванул поверженного полосатого за ухо, да так, что на песок брызнуло красным. Дэйна поморщилась.

Глава 13. Райнхардт

Райнхардт принял из рук Ларса простую белую рубаху и надел её. Переступил с ноги на ногу, взмахнул хвостом, проверяя, что ритуальные одежды сидят удобно и нигде не жмут. Белые штаны и рубаха под стать таким же белым волосам и хвосту. В голову пришло нелестное сравнение с призрачным грибом — Райнхардт неспроста предпочитал тёмные тона одежды.

Раздражения добавляла ехидная улыбка на лице брата, но не время выяснять, что его так развеселило.

К своей досаде, Райнхардт всё-таки нервничал. Не так, как перед серьёзным сражением, когда каждая шерстинка на хвосте подрагивает от нетерпения. Сейчас в животе поселилось гадкое сосущее чувство, будто вскоре должно произойти нечто исключительно скверное.

Не отпускало подозрение, что император непременно подгадит во время испытания. Например, вместо достойного воина выставит крестьянина или вовсе обмочившегося в ужасе мальчишку. Или, наоборот, вынудит биться против могучего мужа, предварительно усиленного берсерковым зельем.

Так уж повелось, что первое испытание целиком ложится на жениха, а вот за второе отвечает отец невесты. Случалось, что неугодного претендента на руку дочери такой родитель убивал с помощью непосильного для того противника. И, наоборот, нарочно отуплял приговорённого к закланию бойца дурманящими настойками, чтобы победа над ним стала проще и зрелищнее.

— Нормальный там мужик, не фырчи, — утешил Ларс, когда Райнхардт поделился своими опасениями. — Я бы даже сказал — самое оно. С одного удара не подохнет и тебя при всём старании не положит. — Ухмыльнулся, сверкнув глазами. — Так что постарайся убить его красиво во славу Фелиды.

Райнхардт благодарно кивнул и пригладил шерсть на хвосте. Что-что, но богиню точно обижать не стоило — крови пролить надлежало так много, сколько найдётся в жилах обречённого на смерть мужа.

Для того и требовалось облачиться в светлое, чтобы под конец боя одежды окрасились алым на радость Фелиде. Чем больше крови получит богиня, тем счастливее станет для пары семейная жизнь.

На последнее Райнхардт не рассчитывал, но раз уж решил делать всё по совести — отступать поздно.

Тщательно сдерживая волнение, он направился к устроенной во дворе замка арене. Зрители вовсю драли глотки, предвкушая кровавое зрелище. От их возбуждения воздух едва не потрескивал; у Райнхардта вновь распушился хвост и встали дыбом волоски на шее. Пальцы крепче сомкнулись на рукояти меча, и его привычная тяжесть немного успокоила.

Райнхардт встряхнулся и вскинул подбородок, выругал себя мысленно. И правда, чего раскис, как юнец перед первым боем? Невелико дело разделать какого-то бедолагу на глазах императора и прочих зрителей. К тому же само по себе испытание воина не позорное ни разу, скорее даже — шанс напомнить Готхильфу, сколь ценного бойца он потерял.

Нэко расступились, пропуская на песок арены. Райнхардт дёрнул ухом, раздражённый искренними, но мало вдохновляющими пожеланиями удачи и милости Фелиды.

Когда весть о приказе императора разлетелась по войску, нэко разделились на два лагеря. Одни, особенно из сотни Тристана и его друзья, сочли помолвку на человеческой девчонке — посмешищем. Другие же вбили в свои глупые головы, что император оказал Райнхардту честь. Шутка ли, если он теперь без пяти минут хозяин целой провинции!

Последний неудачник, вот он кто. И удел его бессмысленно потратить жизнь на гниение в этой дыре, да ещё и человеческую девицу сторожить. Чтоб её Канис сожрал!

Не желая бередить разум перед пусть лёгким, но всё-таки боем, Райнхардт изгнал из головы лишние сейчас мысли. Вскоре двое рослых нэко привели для него противника и принялись расковывать того для битвы.

Когда цепи с глухим лязгом упали на песок, их проворно подхватили. В руку мужчины попытались всунуть рукоять меча, но тот сжал пальцы в кулак, и меч просто воткнули в песок рядом. Мужчина не обращал внимание на возню рядом с собой. Взгляд его всё это время был прикован к Райнхардту, однако ни намёка на страх на разбитом лице не читалось.

Райнхардт помрачнел. Противник и правда был высок ростом и широк в плечах, но раны, побои, голод и сырость темницы истощили его силы. Бедняга на ногах-то стоял лишь благодаря упрямству и силе воли. С таким придётся постараться, чтобы не убить прежде времени. Канисов Готхильф, неужели не мог нормального противника подобрать?

К тому же было ещё кое-что настораживающее в этом мужчине, что напрягало, пробуждая задавленную перед боем тревогу.

Пусть богатые когда-то одежды превратились в пропитанные кровью и грязью лохмотья и разило от бедняги так, что приходилось придерживать дыхание — он знатного рода. Благородные черты лица, тёмные волосы и серые глаза, от твёрдого и гневного взгляда которых невольно прижимались уши к голове. Только дурак вроде Тристана не распознал бы в приговорённом воине потомка королевского рода. Канисово дерьмо.

Император потехи ради требует от Райнхардта убить брата принцессы прямо на её глазах. Стоило скосить взгляд на помост, где расположились император и девчонка, и сомнений не осталось. В её широко распахнутых глазах заледенели ужас и страшное осознание близкой потери. Знает ли принцесса, как долго и как мучительно будет умирать её родич?

Нэко-прислужники спешно покинули арену, оставляя Райнхардта и его жертву один на один. Император громко объявил о начале следующего испытания. Испытания воина. Хотя правильнее называть его испытанием мясника. Особенно в этот раз.

Райнхардт перехватил удобнее меч, занимая боевую стойку. Сердце забилось часто и гулко, хвост ворошил песок за спиной. В чём Райнхардт не сомневался, так в том, что драться принц будет с отчаянием обречённого. Пусть он ранен и измучен — расслабляться не стоило.

— Подними меч и сражайся, — глухо потребовал Райнхардт, не отрывая бдительного взгляда от принца.

В ответ тот расправил плечи и тряхнул головой, откидывая с глаз слипшуюся чёлку. Райнхардт цепко следил за каждым его движением, готовый уворачиваться, блокировать и контратаковать, когда противник схватит оружие и кинется в бой. Недооценивать воина королевской крови опасно и глупо.

Однако у принца оказались совсем иные планы. Обведя взглядом столпившихся за ограждением нэко, он криво усмехнулся разбитыми губами.

— Хотите развлечения, поганые животные? — глубокий голос и практически лишённое акцента произношение на языке нэко не вязались с измученным видом принца. — Надеетесь, что я порадую вас весёлым зрелищем? — Покачал головой. — Обойдётесь.

На глазах изумлённого Райнхардта и других нэко принц шагнул мимо воткнутого в песок призывно блестящего меча. А потом, тяжело хромая, пошёл вперёд. Райнхардт насторожился, сузил глаза, пытаясь разгадать, что же задумал противник. Меч дрогнул в руке, но не опустился.

Скрюченные распухшие пальцы принца неловко перехватили острие, направляя себе в грудь. Райнхардт отчётливо ощутил упругое сопротивление кости — клинок упёрся в ребро.

— Не плачь, сестрёнка, — на языке людей проговорил принц, не глядя на оцепеневшую девчонку. — Вспомни лучше, о чём мы говорили в тот вечер. Помни, родная, я верю в тебя.

Райнхардт совершенно потерялся, не зная, как всё это понимать. Ему доводилось бывать на брачной церемонии старшего брата и кое-кого из членов дружественных роду Ангор семей. Но никогда ещё приговорённые так странно себя не вели. Даже самый жалкий противник пытался вырвать победу в бою. Даже если шансов, как и сегодня, не было никаких.

— Ну же, кот, — усмехнулся принц и сдвинул острие, чтобы оно целилось в зазор между рёбрами точно напротив сердца. — Или мне всё за тебя делать нужно?

Обескураженный и окончательно запутавшийся Райнхардт застыл, лихорадочно пытаясь найти выход из этой отвратительной ситуации. Канисово дерьмо... Если начать потрошить совершенно не сопротивляющегося принца — бой выйдет жалким, но как-нибудь зрители потерпят. Однако сильнее волновало иное.

Принцесса. Проклятая людская девчонка, которой и так не за что любить и уважать своего мужа, после такого вовсе возненавидит его всем существом. И Райнхардт не сможет её в этом винить — всё-таки у него самого имелся брат.

Глава 14. Райнхардт

После захода солнца в тронном зале замка накрыли пиршественный стол. Людских служанок и кухарок не осталось ни одной, но армейские стряпухи-нэко не подвели — все блюда были готовы точно в срок. Райнхардт обвёл взглядом вкусно пахнущие лакомства и с аппетитом поглощающих их нэко, но сам так ни к чему и не притронулся. Разве что вино пригубил. Отменное, к слову, вино: прохладное, ароматное, со сладким ежевичным и смородиновым привкусом.

Но мыслями Райнхардт намертво увяз в предстоящем последнем испытании. Испытании мужчины. Ещё при свете солнца вместе с теперь уже законной женой Райнхардт возложил в руки спешно установленной на заднем дворе статуи Фелиды добытое в бою сердце принца и голову злосчастного медвежонка. Проследил, чтобы едва стоявшая на ногах девчонка повторила все необходимые слова брачной клятвы. Соединил свою кровь с её — порез на ладони до сих пор неприятно ныл.

Теперь осталось лишь доказать всем, что Райнхардт — полноценный мужчина и способен подарить жене потомство. Для этого требовалось дождаться, когда главное блюдо — тот самый медвежонок — исчезнет в ненасытных утробах гостей, после чего взять жену прямо на столе у всех на глазах. Но от одной только мысли о близости с человеком у Райнхардта когтистой лапой сжимало желудок. Да как вообще вынести такое унижение?!

Особенно в свете того, что ни малейшего намёка на влечение к жене Райнхардт не испытывал, и это, несомненно, было взаимным.

Он покосился на застывшую рядом принцессу. Бледное осунувшееся лицо, устремлённый в пустоту безжизненный взгляд, опухшие веки. Небось проплакала всё то время, что любая кошечка потратила бы на подготовку к завершающему этапу церемонии. Эта же кошечка уже запрыгнула бы на стол и обратилась, спеша как можно быстрее закрепить своё право на мужа. Но принцесса хорошо, если в обморок не упадёт, когда дойдёт до дела. И за что только Райнхардту такое наказание?

Он встрепенулся, озарённый внезапным осознанием. И как сразу не догадался? От волнения задёргался хвост, сердце ускорило ритм. О нет, Готхильф, очередной порции унижения Райнхардта в сегодняшнем десерте не предусмотрено. Ведь по традиции молодожёны должны предаться любви в зверином облике, а человечишки навечно заперты в своём слабом теле. И это шанс на спасение от позора.

С нарочитым спокойствием Райнхардт пригубил из своего кубка, хотя от волнения даже не ощутил вкуса. После чего с притворной неспешностью поднялся и устремил взгляд в сидевшего неподалёку императора. Поклонился, шлёпнув хвостом по лицу так удачно сидевшего поблизости Тристана, и церемонно произнёс:

— Ваше величество, да будет яркой ваша нынешняя жизнь и блистательны будущие, позвольте мне скромную просьбу.

Заставил себя пригладить шерсть, чтобы не выдать волнения. Император всё это время жрал в три глотки и выпил по меньшей мере ведро вина. Он должен быть уже достаточно пьян, чтобы утратить способность читать мысли, если всё-таки на это способен. Этим стоило воспользоваться.

— Говори, — милостиво разрешил Готхильф, лениво улыбаясь и догрызая медвежье рёбрышко.

Райнхардт решительно смотрел в глаза императора и когда заговорил, голос не подвёл.

— Так получилось, ваше величество, что моя жена происходит из человеческого рода. Как мы знаем, обычаи и привычки наших видов во многом разнятся. Так, например, консумация брака у людей происходит за закрытыми дверями и втайне от посторонних глаз.

— Вообще-то в некоторых странах как раз, наоборот, принято совокупляться при свидетелях, — едким тоном заметил Тристан, наверняка уже догадавшийся, к чему клонит Райнхардт. — Чтобы удостовериться в невинности невесты и половой силе жениха. Надеюсь, ты не намерен спихнуть супружеский долг на своего внебрачного братца? Не спорю, его даже овечья щель не смутит, но жена, если помнишь, доверена именно тебе.

— Однако в Блюроуз прилюдная близость порицается и даже наказуема, — процедил Райнхардт, подёргивая кончиком хвоста и едва не скрипя зубами. Тристан, этот Канисов выкидыш, да кто просил его влезать? Он же всё испортит сейчас! — Я прав, принцесса? — спросил Райнхардт у жены, моля Фелиду, чтобы девчонка хоть ненадолго пришла в себя и догадалась подтвердить.

Стоило только представить, как все вокруг хихикают, глядя, как Райнхардт пытается ублажить этот живой труп, сразу холодело нутро. А если в самый ответственный момент у Райнхардта вовсе не встанет? Да от такого позора до самой смерти уже не отмоешься.

Неспроста традиция требовала брать жену в облике зверя — у него-то проблем с мужской силой не бывает. Но из-за особенностей кошачьей анатомии женское тело при этом могло серьёзно пострадать. Райнхардт уже видел последствия такого соития, когда солдаты в зверином облике насиловали крестьянок.

— Да, — чуть слышно выдохнула принцесса. Дэйна — напомнил себе Райнхардт. — Гости провожают супругов в спальню и оставляют наедине, — заметно твёрже добавила она.

Райнхардт воспрял духом. Всё-таки он был прав, теперь главное не загубить всё одним неосторожным словом.

— Ваше величество, в знак уважения к моей дорогой жене, я прошу вас позволить завершить брачную церемонию по обычаям людей.

По залу прокатились неуверенные смешки. Со стороны здорового уха Райнхардт чётко уловил слова, что он уже, дескать, превращается в человека. Вспышку злости удалось подавить в зародыше. Не время для эмоций.

— Я была бы вам очень благодарна, ваше величество, — прошелестела принцесса, будто разом утратив силы и уверенность.

Неудивительно, для неё наверняка смерти подобно обнажённой перед столькими зрителями. Люди вообще страдали нездоровым страхом перед наготой, будто стеснялись собственного тела. Странные существа.

Канисов император долго молчал, делая вид, что обдумывает просьбу. Райнхардт затаил дыхание. Несложно догадаться, как сильно ублюдок ждал возможности насладиться его унижением. Однако и отказать теперь так просто не мог — пожелания молодожёнов во время пира принято было уважать. Будь то выбор наряда или какое-то особенное блюдо.

— Так и быть, я одобряю вашу просьбу, — нехотя согласился император и махнул рукой: — Подлейте мне вина. — Когда его требование было исполнено, и он утолил жажду, фыркнул: — Постарайся хоть здесь не оплошать, Райнхардт. Бездарность моего бывшего сотника и так неприятно впечатляет.

Райнхардт сглотнул вставший поперёк глотки колючий ком. Всё-таки Готхильф злился, причём, куда сильнее, чем показывал ранее. Теперь о возвращении в армию точно можно забыть. Канисово дерьмо...

— Пусть сама Фелида будет свидетелем, ваше величество, я вас не подведу, — проговорил Райнхардт, обещая себе, что как-нибудь переборет отвращение и скрепит ненавистный брак. В конце концов дело несложное, тем более что отвлекать никто не будет. — Разрешите нам с принцессой удалиться в наши покои?

— Да-да, — лениво отмахнулся Готхильф, думая уже о чём-то своём и мрачно глядя в пустоту кубка, — разрешаю. Ступайте.

Уводя еле переставляющую ноги девчонку, Райнхардт каждой шерстинкой чувствовал на себя полный злобы взгляд Тристана.