Наперегонки с любовью

Глава 1. Разбитое зеркало, или генератор неудач

ЭПИГРАФ ко всему роману

Я начал читать ее, с большим удовольствием прочел

страниц тридцать и тогда вдруг понял,

что в этом духе автор может продолжать до бесконечности,

и нет той силы, которая ему помешала бы.

Бернард Шоу

ЭПИГРАФ к Главе первой

Если зеркало разбилось в доме, последующие семь лет

всем домочадцам ждать несчастий и неудач.

Из блокнота Снежаны Истоминой

Хочу у зеркала, где муть

И сон туманящий,

Я выпытать - куда Вам путь

И где пристанище...

Марина Цветаева

Темный потолок пересекают широкие ярко-желтые всполохи, похожие на свет фонаря «летучая мышь», которым любит размахивать наш находчивый Павлик, пугая на даче по ночам Нюшу, когда мы оставляем детей одних. Если Нюшка сейчас завизжит, то Пашка останется без сладкого на неделю. Нет! На две недели!

Слегка кружится голова, и растекшийся жидкой карамелью мозг уговаривает меня спать дальше. Но я отдаю голове команду приподняться, которую она выполняет с оговорками и ворчанием. Сначала удается повернуть ее набок. Потом получается напрячь затекшую шею и приподнять тяжелую голову на пару сантиметров от подушки. Держать ее приподнятой невероятно трудно, так трудно, что я со стоном расслабляю шею и с наслаждением ныряю правой стороной лица в прохладу белья.

Полосы света продолжают хаотично двигаться, пересекаются, сталкиваются. Чувствую, Пашка останется и без карманных денег. Напрягает отсутствие Нюшкиных криков. Скорее всего, заснула, утомившись за день с энергичной Сережиной мамой, бабушкой номер один. В компании с ней устает даже наш сосед по даче Геннадий Юрьевич, а он марафонскую дистанцию бегает каждый год за грамоту и бейсболку, человек выносливый и терпеливый. Говорят, в молодости перешел какую-то пустыню в одиночку и получил диплом, книгу и велосипед. Но Виталина Георгиевна утомляет его за пару минут так, что он убегает к себе на участок и покорно ждет ее отъезда, опасаясь навещать нас.

Что я пила за ужином? Неужели настойку свекрови? Ту самую? Терпкую, густую, темно-вишневую, с горчинкой? От нее всегда медово-горько во рту, странно саднит горло, а на утро болит голова. Так болит, как болела у нас со Снежанкой Истоминой, моей лучшей подругой, когда мы напились на выпускном в университете, чередуя красное полусладкое с белым полусухим.

Бред! Добровольно выпить, а тем более напиться ею я не могла по умолчанию. Почему же так плохо-то?

Отяжелевшие и чешущиеся веки опускаются, умоляя меня поспать хоть чуть-чуть. Павлика можно наказать и утром. Может, Сергей проснется и разберется с сыном? Плохо слушающейся левой рукой пытаюсь пошарить у себя за спиной, чтобы толкнуть мужа и, разбудив, отправить воспитывать наследника. Рука героически двигается в сторону Сережиной половины кровати, медленно, но верно достигая цели. Широкая мужская грудь мерно и размеренно приподнимается, иллюстрируя спокойный, глубокий сон крепко спящего кормильца и добытчика. Ни пихнуть его в бок, ни толкнуть в плечо, ни шлепнуть ладонью не получается. На это просто нет сил. Наткнувшись на твердое тело, моя рука безвольно замирает, устав так, словно я пару часов гребла на каноэ против течения.

Вот сейчас крикну, позову сына, а как придет на крик – отругаю, бросив тапком, забрав фонарь, телефон, наличность, свое обещание разрешить им с Сережей учиться водить машину на пустыре за дачным поселком, запретив общаться с рыжей троечницей Асей и отменив его скорый день рождения и все подарки. Все!

Потому что, если он напугает Нюшку и у той начнется истерика, мало не покажется всем. Дай бог, к утру успокоить! Потом пятилетняя дочь будет нервно возбужденной и уставшей целый день, станет капризничать, выматывать нас с Сережей, доводить до белого каления четырнадцатилетнего брата, так глупо сейчас развлекающегося.

По сравнению с дисциплинированной дочерью Снежанки, мои дети - просто чудовища, в очередной раз приходит мне в голову удручающая мысль. Сережина мама, как ни противно, права: это плоды нашего с ним воспитания. И Нюшина последняя няня права: девочка манипулирует нами. И Пашкин тренер прав: у мальчика криминальные наклонности.

Яркий свет фонаря, проникший через незашторенное окно в нашу спальню на первом этаже, отражается от мутноватой поверхности фамильного зеркала Донских и буквально ослепляет меня, заставляя зажмуриться и покрыться холодным потом.

Какой Павлик? Какая Нюша? Мои дети вторую неделю с моей свекровью в городе. Я на даче одна!

Испарина испуга мгновенно нагревает капельки пота, и легкая простынь, которой я укрыта, становится мокрой, словно я укуталась в нее, выйдя из парилки.

Какая дача! Я не была на даче со дня ссоры с Сережей. А это целых две недели!

Сердце начинает биться, панически ударяясь в ребра. Последнее, что я отчетливо помню, вернее, вспоминаю сейчас, в это мгновение, это как я пью кофе за столиком открытого летнего кафе и жду Марианку, которая должна привести очередную няню для Нюши. И всё… Ни сестры, ни новой няни я не помню. Совсем.

Глава 2. Возвращение в реальность, или коса – девичья краса

Чужой мужчина во сне предвещает спящей

перемены в ближайшем будущем.

Замужней женщине он предсказывает

проблемы в личной жизни.

Из блокнота Снежаны Истоминой

Любовь не значит слиться телом,

душою слиться - это да!

Но, между делом, слиться телом

не помешает никогда.

Игорь Губерман

- Что случилось? – голый мужчина на моем семейном ложе смотрит на меня приветливо, но несколько удивленно.

Вид женщины, вцепившейся в простынь и стоящей на коленях, его впечатляет. Это понятно по его приподнятым светлым бровям, по смелому взгляду серо-голубых глаз, путешествующих откровенным взглядом по моему едва прикрытому телу.

- Зеркало разбилось, - сообщаю я собеседнику, вставая с колен и с трудом присаживаясь на край кровати. – Примета плохая.

- Плохая, - спокойно подтверждает он, вставая и одним плавно-резким крупным движением набрасывая свою простынь на почти совершенное тело. – Не порезалась?

- Я - нет, - говорю я ему, испытывая странное, еле ощутимое ощущение узнавания.

Господи! Неужели, съев тирамису, я мгновенно потеряла память, быстренько сошла с ума, скоропалительно познакомилась с этим блондином, действительно притащила его на дачу в свою спальню и оперативно изменила горячо любимому мужу, мужчине, на которого смотрю влюбленными глазами вот уже двадцать лет, пятнадцать из которых мы в браке?

- Кто вы? – нервно сглатываю я, но стараюсь быть вежливой.

Маньяков никто не отменял, а мы с блондином остались в старом доме одни. Моих мужа, сына и свекровь он не видел – спал. Может решить, что о его присутствии здесь никто не знает, и воспользуется ситуацией и… мной. А потом то, что от меня останется, припрячет в лесу неподалеку. Или даже на моем собственном участке. А моя свекровь посадит на этом месте очередной розовый куст.

- Каро? – с беспокойством спрашивает он меня, без опаски и стеснения присаживаясь рядом, словно имеет на это право, словно делал так не один раз.

- Каролина, - аккуратно и расстроенно поправляю я, испытывая тоскливый испуг, именно тоскливый, хотя любой филолог упрекнет меня в лексической несочетаемости этих слов.

- Каролина, - послушно повторяет постельный гость, уставившись на мои губы, и неожиданно добавляет. – Ты сама разрешила называть тебя Каро.

- Когда? – выдавливаю я из себя, нахожу этот вопрос очень важным, замираю в ожидании ответа.

- Когда пригласила меня к себе в гости, - недоумение, написанное на его лице, кажется вполне искренним.

- Я? Вас? Пригласила? – порционно уточняю я, чтобы, не дай бог, не допустить двусмысленности.

- Ты. Меня. Даже уговаривала, - принимая условия игры, дозированно отвечает мужчина и улыбается мне открыто, улыбка эта приятна и очень идет его строгому умному лицу, не понятно почему.

- Напомните? – упорно не перехожу на «ты», несмотря на предполагаемую близость отношений, и настаиваю. – Желательно с момента знакомства.

- Вот сейчас обидно, - продолжает улыбаться он, снова заставив меня задуматься над странностью своей улыбки. – Я думал, что для тебя неотразим.

- Даже так? – вырывается у меня непроизвольным хрюканьем.

Я совершенно не понимаю, что мне теперь делать. Не сказать, что после игры «вопрос-ответ» стало понятнее, что происходит. Всё стало еще запутаннее. Я не помню ни своего знакомства с этим мужчиной, ни развития наших отношений, ни пути на дачу, ни постельного финала.

В левой части затылка концентрируется навязчивая тупая боль, требующая внимания и заботы. Давно подкралась подлая тошнота, в тот самый момент, когда зеркальные осколки посыпались на пол. Мысль о горячем душе дятлом долбится в виски. Довольно трудно удерживать вертикальное положение: буквально стиснув зубы, не даю себе прилечь, но хочется. А тут еще он. Мужчина, из-за присутствия которого в нашей с Сергеем спальне, я, вероятно, лишилась мужа. Ну, или надолго с ним… поссорилась. Вот хорошее слово – «поссорилась». Остановимся на нем. Любое другое меня пугает до чертиков!

Волна едкой тошноты резко поднимается к самому горлу. Очевидно, паника, отразившаяся в моих глазах, пугает моего предполагаемого любовника, и он обеспокоенно обнимает меня за плечи, заглядывает в глаза.

- Тебе плохо, Каро? – участливо спрашивает он, голос его звучит мягко, нежно, даже интимно. Бррр!

- Лиии-на! – с усилием сдерживая желчь во рту, выдыхаю я озлобленно, раздраженно.

Эх! Не продержалась в рамках приличий даже ради собственной безопасности. Разве с маньяками, хоть и предполагаемыми, так разговаривает жертва?

- Что? – не понимает меня он, по-прежнему ласково обнимая.

Руки и ноги налиты непонятной тяжестью, никогда не была в таком состоянии, даже тогда, когда рожала Нюшку и опухла, отекла до размеров карликового бегемота, обожаемого моими детьми до такой степени, что наша семья является официальным «опекуном» бегемота Бориса в нашем зоопарке. И Сергей, нежно улыбаясь, тогда называл меня Пузырем. Сергей…

Глава 3. Новый замок, или как Карл у Клары украл кораллы

Первую пойманную на рыбалке мелкую рыбу

нужно аккуратно снять с крючка, поцеловать

и отправить за папой/мамой/дедом/бабкой.

Из блокнота Снежаны Истоминой

Лгать можно только любимой женщине

и полицейскому, всем остальным нужно говорить правду.

Джек Николсон

Снежанка заталкивает меня в душевую кабину с благословением:

- Смой с себя отпечатки и даже запах чужого мужчины! Полегчает!

- Их там нет! – огрызаюсь я, включая теплую воду и наслаждаясь ощущением очищения тела и души, освобождения от тупой головной боли, от растерянности и недоумения, от злости и раздражения на неведомую мне третью силу, так неожиданно, мощно, нагло вмешавшуюся в мою выстраданную любовь.

- Зачем Сергей забрал у матери детей? – слышу я вопрос Снежаны, когда выхожу из ванной комнаты. - Неужели думает, что она отдала бы их тебе без его разрешения?

- Другая причина не приходит мне в голову, - устало говорю я, плюхаясь на кухонный стул. – Виталина Георгиевна, конечно, стальная женщина, но если Нюшка заплакала бы, она бы не выдержала – тут же отдала бы.

- А Сергей не отдаст? – без надежды на положительный ответ, уточняет подруга, энергично взбивающая яйцо для омлета, и сама отвечает на свой вопрос. – Нет! Не отдаст.

- Я не хочу есть, - ворчу я, чувствуя легкую тошноту. – Мне нехорошо.

- Это Светке, - объясняет она. – Сейчас ее разбужу. Посажу завтракать. И мы с тобой поедем к моему.

«Своим» Снежана называет бывшего мужа, главного врача частной клиники Истомина Захара Михайловича.

- Зачем? – не понимаю я, с благодарным кивком принимая стакан воды. – Будешь деньги просить?

- Анализы сдавать! – напоминает Снежана, стуча кулаком по моему лбу. – Пусть определит, чем тебя траванули.

- А! – запоздало вспоминаю я и соглашаюсь. – Траванули!

Появившаяся на кухне Светка, четырнадцатилетняя дочь Снежанки с мозгами взрослого человека, бодро-радостно здоровается со мной:

- Доброе утро, тетя Лина!

- Привет, крестница! – обнимаю и целую веселую кареглазую девчонку, ровесницу моего Пашки. - Как каникулы проводишь?

- По графику, - серьезно отвечает она. – Пока укладываюсь. А Пашка сколько книг из списка прочитал?

- Пока Пашка прочитал только сам список! – смеюсь я. – Но два раза!

- Он не уложится! – констатирует довольная Светка. – Я прочла восемь книг, но боюсь застрять на Гоголе.

- А Пашка не боится! – укоризненно говорю я. – Повлияй на него, пожалуйста!

- Попробую, - спокойно соглашается Светка, но я вижу пляшущих чертиков в ее глазах. – Привозите его в гости, тетя Лина.

Ох! Увидеться с сыном хотя бы, не то что в гости с ним приехать!

- В выходные вместе поедем к нам на дачу! – твердо объявляет Снежана, ставя перед дочерью тарелку с пышным омлетом.

- Почему в выходные? – не соглашается Светка. – Ты же в отпуске! И тетя Лина тоже!

- Дела! – заканчивает разговор Снежанка. – Разгребем и поедем!

Знать бы, как разгребать!

Клиника, в которой работает Истомин, находится на другом конце города. Но, демонстрируя легкое презрение к скорости переключения светофоров и ограничению скоростей вообще, Снежанка довозит нас до нее за полчаса.

- Истомин, не пугайся, не за деньгами! – резкой репликой успокаивает Снежана встречающего нас бывшего мужа. – Хотя…

Лицо Истомина, худощавого мужчины лет на десять старше Снежанки, испуганно вытягивается.

- Шутка! – довольная собственным юмором, моя подруга хлопает главврача по плечу. – Будь в тонусе!

- Здравствуй, Лина! – приветствует меня Истомин, игнорируя Снежану. – Какими судьбами? Заболела? Что-то беспокоит? Чем могу помочь?

- Можешь, Захарушка! Можешь! – снова пугает бывшего до легкой бледности Снежанка. - Надо Линку проверить по полной! И срочно!

- На третьего решились? – вытянутое интеллигентное лицо Истомина преображается благодаря широкой доброй улыбке. – Это прекрасно!

- Мы к тебе не как к гинекологу! – смеется Снежана, по-хозяйски расположившись на сером кожаном диване в кабинете главврача. – А как к главному. Надо Лине сделать все возможные анализы на отравление.

- Отравление? – искренне беспокоится Захар Михайлович, врач, который вел обе мои беременности и участвовал в родах. – Какое?

- Ты и скажи, какое! – фыркает Снежана. – Мы бы знали – к тебе бы не пришли!

- Пищевое, - предполагаю я. – Но мне что-то подмешали. Предполагаю, психотропное.

- Даже так? – поражается Захар Михайлович. – Кто?

- С этим вопросом мы пойдем не к тебе, Захарушка! – встревает в наш диалог Снежана. – К тебе с отравлением. Главное – чем!

Глава 4. Развод, или состояние аффекта.

Если у человека горит левое ухо,

то речь идет о грядущих досужих разговорах и сплетнях.

Из блокнота Снежаны Истоминой

Смягчающим обстоятельством при разводе должно быть то,

что при вступлении в брак стороны действовали в состоянии аффекта.

Современная мудрость

- Я не хочу оставлять тебя одну! С ней! – зловеще шепчет Снежанка, когда мы после крепкого дневного сна пьем чай на моей кухне.

Сон этот оставил ощущение отдыха после тяжелой физической работы: мышцы расслабились, словомешалка в голове работает без скрипов и перебоев, аккуратно перемешивая вопросы «кто?», «зачем?», «как?» с ответами «непонятно, но есть кандидаты», «разрушить мою семью, лишить меня любви Сергея», «ловко, умело, правдоподобно».

- Тебе, правда, лучше? – недоверия в голосе подруги больше, чем беспокойства и сочувствия.

- Правда, - мрачно подтверждаю я. – Голова перестала болеть – это самое главное. Теперь могу без боли подумать, пока твой Истомин результаты не предоставит.

Без боли – это я приврала. Болит сердце, отчетливо, ноюще, тягуче. Напоминая о том, что случилось. Как наполнились разочарованием и тоже болью голубые глаза Сергея, как побледнело его смуглое лицо.

- Останешься тут? С ней?! – выпучив глаза на сегодняшний сюрприз – домработницу Галину Викторовну, спрашивает Снежана громким шепотом, заставляя спину женщины, тщательно перемывающей посуду с антресолей (зачем?) заметно напрячься.

- Вы не могли бы заняться чем-нибудь другим и оставить нас одних? – ехидно спрашиваю я. – Пол под ванной вымыть? Пашкино лего разобрать по цветам и размерам? Нюшиным куклам косы заплести?

- У меня список! – возмущенно отвечает на мой выпад женщина, оборачиваясь к нам, сидящим за кухонным столом, в доказательство растопырив пальцы рук в черных перчатках. Дел этих, видимо, не менее десятка.

- Это чтобы отпечатки на твоей шее не оставлять! – фыркает Снежана, когда обиженная домработница уходит из кухни. – Подготовилась! Потом вместе с мусором твое тельце на помойку вынесет.

- Тельце? – теперь фыркаю я. – Метр восемьдесят!

Снежана внимательно смотрит на меня, так придирчиво, словно видит впервые. Серьезный взгляд ее серых глаз опускается с моего лица на грудь, живот, ноги.

- Расчленять придется! – констатирует она успокаивающе. – Тогда войдешь!

- Куда войду? – теряюсь я.

- В пакеты мусорные, - зевает Снежана. – Они литров на шестьдесят?

- Обхохочешься! – ворчу я, глотая остывший зеленый чай, неприятно напоминающий лекарство с травяным вкусом, которое выписал мне Истомин.

- А ты зря недооцениваешь противника! – вдруг наклоняется ко мне подруга. – На войне это фатальная ошибка!

- На войне? – глупо переспрашиваю я. – Почему на войне?

- А ты задумайся! – Снежана стучит кулачком по моему лбу, по-настоящему, довольно настойчиво. – На что человек решился! На отравление психотропными! Это ж не шутки! А что еще могло случиться?

- Что? – я сегодня просто Мисс-Интеллект.

- Ты могла бы и умереть! – сочувствуя моей умственной отсталости, сетует лучшая подруга.

С ужасом и страхом понимаю: она права. Мне всего тридцать четыре. У меня муж, двое детей, четырнадцати и пяти лет. Еще жить и жить!

- Чего мне умирать? – по привычке возражаю я. – Меня же не отравить хотели…

- Ты уверена? – жестко перебивает Снежана. – Может, этот Алексей – вообще случайный участник событий. Шел мимо, увидел понравившуюся девушку, пригласил – пошла. Может, расчет был на настоящее отравление, до самого логического конца?

- Ага! – быстро реагирую я, сбрасывая оцепенение. – И поэтому Сергей с матерью и Пашкой неожиданно кинулись меня искать, да еще и на даче. Куда бы я любовника, хоть случайного, хоть постоянного, никогда бы не привела. Никогда!

- Наконец-то! – радостно восклицает Снежана. – Проснулась, милая! Я уж думала, что мозги у тебя теперь набекрень! Кто его знает, чем тебя напичкали? Вдруг с необратимыми последствиями?

- Пока не знаю, - честно отвечаю я, прислушиваясь к себе. – Не хотелось бы…

- Что делать планируешь? – заинтересованно спрашивает Снежана, доставая из холодильника ветчину и делая себе бутерброд. – Будешь ждать, когда Сергей вернется с детьми и разговаривать?

- Это обязательно, - вздыхая, отвечаю я, испытывая отвращение к еде и отворачиваясь от ее бутерброда. – Сейчас эту помощницу из квартиры выставлю – и буду ждать.

- Могу помочь, - кровожадно потирая руки, предлагает Снежанка. – Давай! Начинай! А то я тороплюсь. А тебя с ней оставлять боюсь! Если не удастся ее выгнать, то, может, ко мне вернешься?

- Это мой дом! – громко говорю я, бросая чайную чашку в раковину.

Ее обиженное моей бесцеремонностью звяканье сливается со звоном дверного звонка. Бросившаяся к дверям Галина Викторовна спотыкается о мой строгий запрещающий взгляд и останавливается в паре метров от двери, словно наткнувшись на невидимую стенку.

Глава 5. Возвращение во вчера, или хвост из детства длиною в жизнь

Кошка, раз усевшаяся на горячую плиту,

больше не будет садиться на горячую плиту.

И на холодную тоже.

Из блокнота Снежаны Истоминой

Два раза в жизни человек не должен задумываться:

когда у него есть на это время и

когда у него нет на это времени.

Современная мудрость

- Игнат, - терпеливо напоминает мужчина, пристально глядящий на меня.

Сизый взгляд отражает скрытую внутреннюю борьбу: словно капитан хочет, но не может принять какое-то важное для себя решение.

- Мне показалось, что вам нужна помощь, - говорит Игнат именно мне, несмотря на то что Снежанка закрывает меня собой и выходит на передний план.

- Ваша? – наивно спрашиваю я, выглядывая из-за плеча подруги, и вовремя поправляюсь. - Мне? Помощь полиции?

- Моя помощь, - уточняет капитан Игнат, глядя на меня, а не на Снежану. – У вас ведь проблемы?

Проблемы? Это ли слово подойдет к моей ситуации? Нет. Не это. У меня не проблемы – у меня катастрофа! Полное и неожиданное крушение всего, ради чего я живу. Жила…

- Вам показалось, - отвечаю я уже вслух. – Всё в порядке. Новая домработница просто перестаралась. Так хотела услужить новому хозяину, что поссорилась с хозяйкой.

- Мне так не показалось, - упрямо говорит Игнат. – И мне кажется, что я мог бы вам помочь.

- Интересно, чем же? – не выдержав, встревает Снежана и тут же ехидно спрашивает. – Неужели советом?

- Это тоже неплохая помощь в некоторых ситуациях, - упорно не сдается капитан полиции в штатском.

- Я не просила помощи, - растерянно, но убежденно напоминаю я.

- Ценность помощи в том, что ее оказывают, не ожидая просьбы, - назидательно говорит Игнат, медленно, делая акцент на каждом слове, как будто это он, а не я преподаватель, и он диктует мне эту важную мысль под запись в тетрадь.

Снежанка покупается на тон и содержание высказывания, удивленно оборачиваясь на меня и отступая в сторону. Сизый взгляд снова фокусируется на мне, горячо и недвусмысленно переходя от моего лица на мои же шею, грудь, живот, ноги.

Ух ты, Донская! Капитан подозревает, что я совершила преступление или я понравилась ему как женщина? Некстати вспоминаю, что на моем лице нет ни грамма косметики, только крем для лица, который я брала у Снежанки, чтобы оживить сухую кожу лица после душа.

- Не принимай благодеяний, без которых ты можешь обойтись, - хмуро, недружелюбно отвечаю я мужчине, так неожиданно оказавшемуся на моем жизненном пути.

- Кант явно имел в виду не вашу ситуацию, - иронично усмехается Игнат.

- Надо же! – Снежанка даже театрально всплескивает руками. – Сыщик, цитирующий Канта! Куда катится этот мир?!

- Я не сыщик и не следователь, - напоминает капитан Маркович, поморщившись. – Вы жертва некачественных сериалов и таких же книг.

- Просто сыщик звучит более романтично, чем опер, - небрежно пожимает плечами Снежана. – Кроме того, образованный, начитанный опер – это эпично!

- Моя мама – преподаватель немецкого языка, - сообщает Игнат ненужную нам информацию.

- Вы немец? – искренне удивляется Снежанка. – А фамилия вроде не немецкая.

- Мой дед, которого я никогда не видел, был хорватом, - открыто и доброжелательно улыбается капитан. – Хорваты точно не немцы.

Мы стоим втроем возле Снежанкиной машины, не понятно, о чем разговариваем. Главное: не понятно, зачем мы это делаем.

Интересный мужчина, явно за тридцать, с брутальной трехдневной небритостью и сизыми глазами, за пять минут познакомил нас с половиной своей семьи, блеснул знанием Канта и предложил помощь, хотя его никто об этом не просил. А еще он сканирует меня терпким, как красное вино, взглядом. То ли спрятанное в складках одежды оружие ищет, то ли прелести мои в мешковатом одеянии пытается рассмотреть.

Снежанка хлопает глазами, соображает: отфутболивать странного капитана или как-то по-умному использовать? Когда моя подруга делает подобный выбор, это отчетливо видно по задумчивому выражению ее лица.

Быстро вручив Игнату чемодан, Снежана оттаскивает меня в сторону.

- Ты знаешь, сколько у него возможностей? – горячо шепчет подруга с интонацией рекламного ролика, предлагающего гаджет с множеством дополнительных, очень полезных функций.

- Возможностей? – растерянно переспрашиваю я.

- Конечно! – Снежанка начинает загибать пальцы и радостно тараторит. – Он из полиции - раз! Значит, имеет опыт расследования преступлений – два! Он поможет нам найти того, кто придумал всю эту историю с отравлением, постелью и так далее – три!

- Вообще-то это всё только раз! Он полицейский, следовательно, имеет опыт в расследованиях, - логично возражаю я, опасаясь нового знакомого. - Странный он какой-то… Сами справимся.

Глава 6. Бамбино, или воспитание человечности у современных детей

На одном бутерброде и двух комплиментах

женщина может продержаться весь день.

Франсуаза Саган

Любой плохой день можно исправить одним хорошим котом!

Народная мудрость

- Как устроилась на новом месте? – буднично, по-приятельски спрашивает капитан, так просто, словно мы дружим с ним много лет и ни его вопрос, ни само появление третий раз за один день не должны меня удивлять.

Он без приглашения садится за наш столик, вызвав ревнивое поднятие светлых бровей Алексея.

- Спасибо, хорошо, - отвечаю я, стараясь скрыть не удивление - раздражение.

- Какими судьбами? – выпучив глаза, спрашивает Снежанка, и ее раздирают на части вопросы и предположения.

- Привез Каролине подарок, - говорит совершенную нелепость Игнат и улыбается.

Улыбка, видимо, не входит в базовую комплектацию товарища полицейского, поэтому получается похожей на оскал. Жутковато…

- Надо же! – свистит Снежанка, а свистит она по-настоящему, громко и талантливо, таких способных на шухер ставят. – Ваши отношения дошли до подарков? Я чего-то не знаю?

- Не переживай! – устало успокаиваю я подругу. – И я не обо всем в курсе.

- И где он? Ваш подарок? – невежливо интересуется Снежана, несмотря на непролетарское происхождение и знание правил этикета. – Он милый или полезный?

- Он и милый, и полезный, - усмехается Игнат, усмешка гармоничнее, чем улыбка, приятно смотрится на его лице.

- Неужели шарфик? – ерничаю я, нервничая.

- Каро! – окликает меня напряженный Алексей. – Нужна помощь? Ты знаешь этого человека?

Я долго не отвечаю, вызвав еще одну ухмылку у бравого капитана.

- Я знаю этого человека, - признаю я со вздохом, сдаваясь под тяжестью улик. – И помощь мне не нужна.

- Мы отдохнуть пришли! – радостно сообщает Снежана, демонстрируя легкую задержку умственного развития. – Вчера понравилось – вернулись сегодня!

Алексей тут же подозрительно возражает:

- Тебя, девушка Снежана, я не заметил вчера!

- За девушку отдельное спасибо! – нарочито кланяется Алексею Снежанка. – Я отдельно от Линки тусовалась, со своим танцевала до утра. Смотрю: вроде Лину видела за столиком – и нет уже! Ты ее увел вчера?

- Я! – кивает довольный Алексей. – Меня Каро пригласила к себе.

- Ка-ро-ли-на! – цежу я сквозь зубы.

Игнат переводит взгляд с меня на Алексея и обратно, словно оценивает и нас, и то, что мы говорим. Мужские взгляды встречаются и скрещиваются в безмолвном поединке. Голубой и сизый. Удивленно настороженный и презрительно холодный.

- Даже не знаю, кому и кого представлять! – честно говорит Снежана. – Мальчики! Сами справитесь?

«Мальчики» молча продолжают сверлить друг друга хмурыми взглядами.

- Понятно… - фыркает Снежана. – Тогда я сама!

Я заинтересованно смотрю на нее. Что она задумала?

- Это Алексей, - практически тычет пальцем в моего ночного друга моя лучшая подруга и переводит взгляд на капитана. – А это наш Карл!

- Игнат! – напоминаю я, отчего-то смущаясь, и шепчу. – Снежана, прекрати!

- Карлович, - не обижаясь, напоминает капитан. – Карл – мой отец.

- Тебе больше идет имя Карл! – спорит несмутившаяся Снежана, окончательно «сблизившись». – По одной лингвистической теории.

Мужчины не протягивают друг другу руки. Напряжение за нашим столиком нарастает. Последний раз мальчики ссорились из-за меня… дай бог памяти… Нет. Не дает.

- Мальчики, простите! – вскакивает Снежана. – Мы сейчас!

Она тянет меня из-за стола, схватив за руку. Мы стремительно покидаем зал, шустро, с глупым хихиканьем перебегая в туалет, словно девочки-первоклашки.

- Принесла нелегкая! – с досадой выдыхаю я, плюхаясь на кожаную скамейку.

- Как раз легкая! – Снежана радостно потирает руки. – Твой Карл нам и поможет! В зале наперекрест работают четыре видеокамеры. Кому покажут вчерашние записи? Тебе или капитану полиции?

- Снежа! – я нервно смеюсь. – Чтобы посмотреть видеозаписи, нужно разрешение или официальный запрос! Просто капитанам полиции любые видеозаписи никто показывать не будет! Игнат прав: ты насмотрелась ширпотребных сериалов!

- А вот увидишь! – спорит подруга. – Он сможет! Я в него верю!

- Тогда придется ему рассказывать про всё, что вчера произошло! – расстраиваюсь я. – Мало приятного!

- Зачем всё? – пожимает плечами Снежана. – Так. Частями. И не всё.

- Что ты думаешь про Алексея? – спрашиваю я, открывая холодную воду и подставляя ладони.

- Красавчик! – мгновенно реагирует Снежана. – Я бы с ним тоже в постели повалялась!

Но, глядя в мои злые глаза, тут же добавляет: