Нарисуй мне новую жизнь.

Пролог 1.

Три года назад.

***

Лика.

Как же я их всех ненавижу! Они за все заплатят и пожалеют! За руль, только так я смогу успокоиться.

Баро что-то болтает рядом, кажется злится, но я не хочу слышать его сейчас. Я хочу лишь быстрее лететь по дороге. Словно я наконец-то свободна, словно я птица.

— А ты меня любишь? — спрашиваю у Баро.

— Люблю мила, больше всего на свете.

— И всегда будешь любить, чтобы я не сделала? — задаю я ему вопрос, который меня действительно волнует.

Я хочу, чтобы хоть кто-то меня любил. Несмотря ни на что.

— И всегда буду любить, чтобы ты не сделала.

И я делаю это, отправляю нас прочь с этой проклятой планеты. Губы сами растягиваются в улыбке.

***

Булат.

— Нет, Лика, тебе нельзя за руль, — я пытаюсь остановить ее, но это же Лика. Она всегда слишком: слишком дерзкая, слишком громкая, слишком расстроенная, слишком любимая, слишком ранимая.

— Можно, один бокал шампанского в начале вечера, я уже в порядке, — она пристегивается ремнем.

Вижу, ее красные ногти и длинные изящные пальцы, как она медленно, но от этого не менее элегантно сжимает оплетку руля. Память сразу подкидывает воспоминание нашего с ней секса, как она царапает ими мою спину или проводит по груди оставляя красные следы на коже.

Выпускаю со свистом воздух из легких. Как же с ней сложно, но я люблю ее. Поэтому она вьет из меня веревки.

— Ну Булочка, хватит дуться, — она корчит рожицу, сейчас ее лицо похоже на кучу гламурных девиц, но я знаю, что это не так. Она другая. Она про воздух, творчество, чувства, любовь и нежность.

Булочкой меня называть может только она и только наедине. Лика терпеть не может мое настоящее имя. Поэтому своим друзьям представляет меня Баро, считает, что это звучит солиднее Булат.

— Лика, будь внимательнее, — из мыслей меня вырывает звук сигнала машины, которую она подрезала.

Лимонный спорткар, я часто вижу его около дверей ночных клубов. Сам с удовольствием поступил бы так же, но только если бы ехал один, точно Лику не подверг бы опасности. А она сегодня расстроена. И я ее в чем-то понимаю, но одна неудача не повод сдаваться. Нужно идти дальше. Меня этому в детдоме научили.

— Козел! — выкрикивает она и показывает средний палец в открытое окно.

Я хлопаю себя ладонью по лицу.

— Лик, надеюсь это не мне?

— Нет, этот тому козлу на спортивной тачке, мажорчик блин, ненавижу таких! — она кричит так громко, что у меня режет уши.

— Лика, успокойся, — рявкаю я в ответ, — Поиграла и хватит, паркуйся, я пересяду за руль, зря разрешил тебе.

Вместо этого Лика вдавливает педаль газа в пол до упора. Я уже не различаю мелькающие машины, лишь огни от их фонарей, ограждение трассы тоже сливается. Адреналин начинает шкалить и сердце ускоряется. Нужно ее остановить.

— Лика, не дури, хочешь, чтобы мы разбились? — пытаюсь выкрутить руль, но она отпихивает меня и машину еще сильнее начинает заносить.

— Ехууу, — кричит она, — Нас навсегда запомнят молодыми и веселыми, а еще счастливыми!

Она подкручивает громкость на магнитоле. Подпевает попсовой песенке.

Я со злости вообще вырубаю музыку.

— Лика, прекрати дурачится, давай поменяемся, отвезу тебя домой, наберу ванну с пеной.

— Не-хо-чу, — произносит она со злостью заглядывая мне в глаза.

Нас вновь заносит. Начинает моросить дождь. Дворники двигаются слишком быстро.

— А ты меня любишь? — в тишине салона вдруг спрашивает она.

— Люблю мила, больше всего на свете, — устало отзываюсь.

— И всегда будешь любить, чтобы я не сделала?

— И всегда буду любить, чтобы ты не сделала.

А в следующую секунду, она резко выворачивает руль, и мы несемся в опору столба.

Последнее, что я запомнил. Серая масса впечатывающаяся в капот машины, боль в груди от натянувшегося ремня безопасности и улыбка на лице Лики, уже не живая.

****

Булат. Настоящее.

Когда я узнал, что Лику похоронили, а я даже не смог с ней попрощаться, тут-то что-то во мне произошло. Я поклялся в ту ночь, что отомщу той, кто виновата в ее смерти. Я встану на ноги и отомщу. Превращу ее жизнь в ад. Лежа по ночам без сна, я строил свои планы, придумывал изощренные пытки. И шептал в темноте:

— Я клянусь тебе, я найду ее, и она за все ответит. Агата никогда не будет жить той жизнь, которую не заслужила. Я отберу у нее все!

Дорогие читатели, не забудьте поставить книге звездочку, если она вам нравится и добавить в библиотеку, чтобы не пропустить выход новых глав, а еще подписаться на автора.

Пролог 2.

Агата.

Три года спустя. Настоящее время.

***

На три года моя жизнь превратилась в сущий кошмар.

Я не беру в руки кисти, не вдыхаю любимый аромат краски на холсте, обхожу стороной все художественные магазины и сторонюсь выставок художников. Эта часть моей жизни навсегда отрезана от меня.

Я выкинула все книги о живописи, распродала все свои рисунки и картины, избавилась от всего, что могло мне напомнить тот роковой день. В довершение ко всему я сменила страну проживания. Оставаться в городе где все это случилось было выше моих сил. Родители отправили меня на нашу виллу на побережье Испании. Мать даже жила несколько месяцев со мной. Но здесь я стала посещать психолога и пить успокоительные. Это немного сгладило мою чувствительность, и я начала просыпаться в холодном поту не каждую ночь. Прекратила плакать без причины днем и видеть ее глаза в каждом темном углу. А еще эту ее улыбку, навсегда застывшую на ее лице.

Но меня по-прежнему преследует этот сон. Пусть и реже, но он не меняется из раза в раз.

Мокрый асфальт, несущаяся по нему машина, желтый свет редких фонарей, запах прелых листьев, смех Лики, а потом резкий скрежет металла и вместо авто уже просто гора железа. А потом эта ее улыбка. Я вижу только ее губы, словно они живут отдельной жизнью. Впервые я увидела этот кошмар не тогда, когда примчалась на место аварии, упала на колени и рыдала возле бездыханного тела подруги, накрытого черным полиэтиленом. Я увидела его впервые, в ночь после похорон.

Тогда же я и обнаружила это жуткое зрелище. Она улыбалась и с этим ничего не могли поделать. Лика словно говорила всем: “Вот я и наказала вас, вы за все заплатите!”.

Еще иногда я вижу мужчину. Он тоже в тот вечер был в машине. Я познакомилась с ним за несколько часов до аварии. Баро, странное имя, но для Лики мне казалось это было в норме вещей. Она встречалась с ним несколько лет, но познакомила нас только в тот самый день. Словно прятала или скрывала нас друг от друга. Как будто мы были частями абсолютно разных жизней Лики, которые не должны были пересечься во вселенной.

Так вот Баро смотрит на меня в этих снах, его изрезанное лицо я запомнила достаточно хорошо. Ведь его достали быстрее, чем Лику. Возможно она все же хотела сохранить ему жизнь. Мне казалось она его искренне любит.

За эти три года я привыкла к этим снам, к этим глазам и их молчанию. Иногда мне все же хочется, чтобы они заговорили, сказали зачем приходят и что хотят И если в каком-нибудь магазинчике на побережье я вдруг слышу тембр похожий на голос Лики я тут же оглядывалась ища ее среди посетителей, но никогда не нахожу. Тогда мне кажется, что она зовет меня оттуда, с другой стороны. И спина покрывается липким потом, а волосы казалось шевелятся от ужаса.

После таких случаев я бегу домой, закрываю двери на все замки и не решаюсь выходить из комнаты по нескольку дней. Пью воду из-под крана в ванной и всегда храню в столе запас печенья.

Родители прилетают ко мне несколько раз в год. В один из таких визитов они пригласили к нам в дом своих испанских друзей, а те в свою очередь прихватили с собой сына.

Несмотря на то, что мне уже было двадцать три года я никогда не имела отношений с противоположным полом. До двадцати я была занята обучением и все время отдавала рисованию, а после двадцати пережив трагедию вообще не хотела никого видеть около себя и тем более не могла позволить себе оказаться счастливой.

Максим, сын тех самых знакомых оказался приятным молодым человеком, немного старше меня. Он умел поддержать беседу на любую тему. В тот вечер мы проговорили с ним до поздней ночи. И я вовсе не замечала взглядов, на которые нас бросали родители.

Я столько лет не общалась вот так по-дружески с другими людьми, что вдруг почувствовала себя немного ожившей. С Максимом было легко, он ловко обходил сложные и тяжелые для меня темы. Видимо родители постарались и здесь предупредив его о моей нестабильности.

О том, что случилось в прошлом.

О том, что вот уже три года я не могу отпустить и простить себе.

О том, что поставило жирную точку на своей мечте стать знаменитым художником и прославиться на весь мир.

Дорогие читатели, если Вам понравилась книга поставьте ей звездочку и добавьте в библиотеку чтобы не пропустить обновления. А еще можно оставить комментарий и подписаться на автора.

Глава 1.

Агата.

Прошлое.

Когда мне было шесть родители отдали меня в художественную школу. Потому что я буквально болела рисованием.

Впервые оказавшись магазине, где продавали краски и карандаши я еще долго не хотела оттуда выходить. Мама тогда купила мне там пачку цветных.

Хотя дома у меня они уже были. Но эти стали особенными. Я крутила их в руках, ощущая пальцами все грани. Даже подносила к носу и нюхала, этот аромат стал для меня любимым на много лет: дерево и грифель. Тогда я отказалась от раскрасок, а стала рисовать картинки сама. Вначале у меня плохо получалось, но со временем я делала это все лучше и лучше.

Когда родители поняли, что я никогда не расстанусь с творчеством они и привели меня в художественную школу. Шесть дней в неделю минимум по три часа я там занималась. Даже в свой День рождения я не пропускала занятия. Школа к слову сказать была самой обычной, государственной, но очень известной в городе.

Там я и познакомилась с Ликой. Мы были ровесницами и в школу она пришла в том же году, когда и я. Худая, но высокая для своих лет девочка. С белоснежными волосами, собранными в хвост и небесно-голубыми глазами. Она показалась мне ангелом в тот момент, воплощением самой великой красоты.

Я же в отличии от нее была обычной. Карие глаза, русые волосы, средний рост. Я часто рисовала ее. Мне казалось, что я обязательно должна запечатлеть ее на вечно.

Она же при своей ангельской внешности обладала поистине чудовищным характером. Но на нашей дружбе это не сказывалось. Зато, когда ей приходилось отстаивать себя она не скупилась. Одними словами могла заткнуть своего врага за пояс, но, если это не помогало могла и портфелем по голове приложить.

Даже не знаю отчего она так сдружилась со мной. Но мы всегда были с ней на равных, она никогда не давала мне повода усомниться в нашей дружбе.

Рисовала же она легко и непринужденно, как будто играла мелодию. Ей все давалось просто, словно она родилась с кистью в руках. Она порхала крупными мазками по холсту и мне тогда казалось, что я со своими посредственными художествами слишком не талантлива.

Мы закончили обучение, после девятого класса поступили в художественное училище, а потом и институт.

К моменту окончания училища Лика сильно изменилась, мы стали меньше общаться, у нее появилась другая среда общения, какие-то квартирники, тусовки творческих личностей. Она стала пропускать занятия, но в институт поступила без труда. Ее талант был еще силен.

Лика вдруг приехала в один из дней в институт на машине, я точно знала, что она не может себе такую позволить. На мой вопрос сказала, что знакомый одолжил. Я не знала никого из ее друзей, она словно скрывала эту часть жизни от меня.

К окончанию института, мои родители подарили мне небольшую сумму, на которую мы с Ликой хотели снять зал и организовать свою выставку.

Лика же в начале обидевшись на меня, за то, что я собиралась сама все оплатить в итоге через пару дней принесла ровно такую же сумму. На мой вопрос сказала, что ее молодой человек помог ей.

Я лишь пожала плечами. Больше ругаться с ней мне не хотелось.

Мы нашли отличный зал в центре города, целый месяц монтировали выставку, выставляли свет, печатали афиши и пригласительные. Лика все чаще исчезала, не отвечала на звонки. Мне же некогда было обращать на это внимание. Выставка поглотила меня полностью.

Я жила тогда творчеством. И мне точно было не понять ее, променявшую получение радости от подготовки, на отношения.

А в последний день перед выставкой, ей все же удалось затащить меня в магазин. Выбирать одежду для предстоящего события.

Я выбрала винный комбинезон, а Лика черное классическое платье. Мы идеально смотрелись вместе. Утром проверив все ли в порядке я отправилась в салон. Редко бывала там. Но сегодня мне хотелось выглядеть на все сто.

Мы планировали продать все работы, которые сможем и на эти деньги открыть уже свою студию, ну хотя бы сделать первый взнос.

Вернувшись в галерею, я поискала Лику, которая отчего-то опаздывала. Начинать мне пришлось одной.

Я вышла к микрофону и произнесла заготовленную речь. Немного изменила программу объявив, что свое слово вторая художница произнесет после открытия.

В этот момент в зал влетела Лика. Прическа ее немного растрепалась, казалось, она плакала, а потом поправляла свой макияж. Я очень надеялась, что ничего плохого не случилось.

Она помахала кому-то в толпе гостей и поднялась ко мне. Мы разрезали ленточку, взяв себе по кусочку на память и расступились, пропуская гостей.

Лика тут же схватила бокал шампанского у официанта. К ней подошел парень. Немного старше, чем мы. Высокий, темноволосый, под светлой рубашкой перекатываются мускулы.

Судя по всему, он не был любителем искусства и вообще смотрелся чужеродно среди толпы тощих интеллигентов и взрослых тетенек и дяденек. Он вытащил из рук Лики бокал и поставил его на место.

— Прекрати, тебе не стоит пить. Почему ты опоздала? — спросил он ее.

— Потому, прекрати Баро, — закатила она глаза, — Вот, познакомься, Агата, моя подруга и теперь партнер. Мы вместе готовили эту выставку. Спасибо кстати, что пришел.

Глава 2.

Агата. Прошлое. Три года назад.

До дня похорон я не выходила из дома. Попросту боялась. Мне угрожали, травили в сети и обвиняли в смерти Лики. Не знаю с чьей подачи это началось, но недоброжелателей у меня значительно прибавилось. Я закрывала шторы наглухо и седела часами в темноте и тишине. Ведь я и сама считала себя виноватой. Но тогда мне еще не снились кошмары. Родители оберегали меня как могли. Через несколько дней к нам вообще пришла мама Лики, она была в ужасном состоянии. Ее впустили в дом, но уже через минуту она вцепилась в мои волосы и грозилась убить. Ее еле оттащили от меня, а моя психологическое состояние еще сильнее ухудшилось. Но все же я нашла в себе силы пойти на похороны подруги.

Скорее всего меня там просто не узнали. Я стояла поодаль в платке и огромных очках. Если бы меня узнали, то толпа бы разорвала меня на куски.

В тот день я и увидела эту жуткую улыбку на ее лице.

Со мной перестали общаться все знакомые, я удалила все соцсети. Но недоброжелатели все же находили лазейки чтобы сообщить мне какая я подлая и как за счет Ликиного успеха продала все свои картины.

Кстати это реально так, все мои картины неожиданно раскупили, впрочем, как и Ликины. История получила широкую огласку. Даже в иностранной прессе писали об этом.

Я не брала больше в руки кисти, заперла свою мастерскую в доме.

Но Лика приходила во сне каждую ночь. Молча улыбалась, а глаза ее горели ненавистью.

Я просыпалась с криками, в холодном поту. Мама почти все ночи спала в моей комнате. Спустя три месяца они уговорили меня обратиться к психологу, но тот ничего не мог поделать. кошмары преследовали меня. Я стала бояться спать.

Тогда родители предложили съездить в Испанию.

Там мне стало немного легче, почти ничего не напоминало о случившейся трагедии, ничего кроме моей собственной памяти. Ведь если бы я тогда поговорила с Ликой или продала меньше своих картин, то она не злилась бы, не пила, не врезалась в опору.

Если бы.

В Испании родители нашли мне психиатра, который прописал таблетки и все же настаивал продолжить беседы с психологом.

Я брала сеансы через день. Прошел месяц, и отец улетел на родину, я осталась вдвоем с матерью. Теперь я могла проспать всю ночь и лишь под утро проснуться в холодном поту от очередного кошмара. Но я уже не кричала, не пыталась куда-то бежать и вообще стала слегка заторможена. Все вырученные деньги за свои картины я отправила на благое, как мне казалось дело или просто хотела таким образом откупиться от прошлого и скрывала это от себя.

Через два месяца улетела мама. Я категорически отказалась возвращаться вместе с ней и осталась в Испании. Она не сильно настаивала, так как все еще боялась за мою безопасность. Да и я потихоньку приходила в себя и все еще встречалась со специалистами.

Еще полгода я принимала курс таблеток, а потом медленно от них отказывалась, жутко боясь отката назад. Но к счастью мне это удалось. Доктор сказал, что могут быть рецидивы при сильном стрессе, поэтому я тихонько жила себе в доме родителей, гуляла по окрестностям. Даже завела несколько знакомств с местной молодежью и несколько раз ходила на встречи в кафе. Правда исключительно днем. Но делала я это столь редко что их за три года можно было сосчитать по пальцам.

Родители приезжали раз в полгода. Привозили мне любимые сладости и приглашали в дом своих испанских друзей и партнеров устраивая роскошные приемы. Я иногда выходила к гостям.

Выглядела я к тому моменту не очень хорошо. Волосы мои стали редкими по сравнению с той шевелюрой, что была у меня до трагедии, я была худа, словно мой скелет обтягивала только кожа. Голубые круги под глазами, тонкие руки-веточки и талия, которую можно было обхватить пальцами.

Родители даже заподозрили у меня анорексию. Но мой психиатр не подтвердил этого. Он считал, что как только я окончательно справлюсь со стрессом мой вес вернется в норму.

Я стеснялась своего внешнего вида, но и поделать с этим ничего не могла.

В один из очередных приемов, моих родителей, я сидела в одиночестве, на краешке шезлонга, у нашего бассейна и зажмурившись подставляла лицо солнцу. Изредка попивая сок из бокала.

— Привет! — услышала я незнакомый голос.

От неожиданности я чуть не выплеснула сок на парня, сидевшего на шезлонге, напротив. Он так тихо подошел, что я даже не слышала.

— Извини, я напугал тебя? — он слегка наклонился ко мне.

От него пахнуло свежим морским ароматом. Голубоглазый блондин со слегка вьющимися волосами.

Мускулы на его торсе и руках натягивали ткань рубашки так, что можно было рассмотреть весь рельеф через ткань. Нужно признать он очень хорош собой. За таким тянется длинная вереница девушек.

— Почему ты здесь прячешься? --- он еще ближе наклонился ко мне.

Наверное, этим он меня и зацепил. Тем что не стал сразу спрашивать мое имя, а поинтересовался почему со мной что-то не так. Забота всегда подкупает. Тем более таких раненых людей, как я. Так мы стали с Максимом парой. Это произошло далеко не сразу. Нам потребовалось больше года, чтобы из разряда друзей перейти в разряд любовников.

Наши отношения строились на дружбе в первую очередь, а уже потом на сексуальных отношениях. Полюбить Максима как мужчину я, так и не смогла. Вообще в то время я думала, что не способна на глубокие чувства, тем более такие сложные. Но меня вполне устраивало то партнерство что было между нами.

Глава 3. Булат

Я искал ее так долго, что казалось уже никогда не смогу сдержать своего обещания.

Начал пока еще был прикован к кровати. Но это придавало мне столько сил, что с помощью реабилитации, что оплачивал мне фонд я смог встать на ноги. Правда хромота осталась.

Я не то чтобы с ужасом, скорее с ненавистью вспоминаю первые дни болезни. И если бы не месть просто не стал бы бороться.

Одинокий и никому не нужный я потихоньку загибался и в итоге мог бы быть рядом с Ликой. Но нет, я не позволили себе расслабиться.

Когда я смог держать в руках ноутбук, то тут же начал искать адрес Агаты, новости о ней, хоть что-то. К тому моменту прошло уже много времени. Она могла оказаться в любой точке мира. Но о ней не было известно почти ничего. Ни страничек в соцсетях, ни информации на сайте института в котором они учились, ни в каких списках художников, никаких выставок, ничего, словно она испарилась со смертью Лики и ее единственной целью было ее уничтожить.

Зато вот ее родители были достаточно известными персонами. Посещали приемы и благотворительные вечера, вели свой бизнес и получали многомиллионные доходы.

Но все, что касалось их дочери было тщательно подчищено, словно ее и не было в их жизни.

Я нашел несколько ее картин на аукционах. Имя продавца мне так и не удалось выяснить.

Когда я вернулся из больницы домой и посмотрел на себя в зеркало, то ужаснулся.

Седой, состарившийся и худой словно скелет, хромоногий калека. Мое лицо напоминало маску, после операций я изменился до неузнаваемости.

Но все же пошел в спортзал, в котором тренировался до этого и принялся приводить себя в форму не прекращал поисков Агаты. Я найду, я обязательно ее найду, чего бы мне это не стоило и превращу ее жизнь в ад.

Я ходил на могилу Лики почти каждый день и каждый раз обещал ей это.

Постепенно я пришел в прежнюю норму, хромота стала почти незаметна. И я рискнул вновь выйти на ринг. В первом же бою одержал победу и забрав деньги опять же вложил их в поиски художницы. Но раз за разом это ни к чему не приводило.

Со временем ко мне вернулась былая слава и однажды, скопив достаточно денег я открыл свой клуб. С боями и нелегальными развлечениями. Тем, чем предпочитали заниматься люди, когда их никто не видит, за закрытыми дверями.

Как только наступала полночь двери нашего клуба запирались и все желающие оставались там до утра. Наступало грязное время, для грязных фантазий. Нет, мы никого не принуждали, все было абсолютно добровольно, просто мы предоставляли все условия для этого добровольно.

Сам я крайне редко пользовался тем, что предоставлял другим. Женщины для меня перестали существовать. Физические потребности я мог просто осуществить с любой из них. Они сами вешались на меня.

Но каждый раз после я чувствовал себя грязным, чувствовал, что предаю Лику. Поэтому больше нескольких часов я не мог проводить в их обществе.

Бизнес рос и приносил свои доходы. Я открывал филиалы этого гнезда человеческих пороков в разных городах. И искал Агату день и ночь.

Теперь в моем распоряжении были лучшие специалисты, но прошло слишком много времени. Она могла выйти замуж, сменить фамилию, нарожать кучу детей и жить где-то подальше от суеты и посторонних глаз. Наслаждаться тем, что я никогда не смогу больше испытать. Семью я видел только с Ликой.

Любое воспоминание о них заставляло мою грудную клетку разрываться от боли. Казалось даже ребра трещат. Когда было совсем невыносимо я выходил на ринг. И бился пока не падал без сил. Три, пять, десять соперников, мне всегда было мало.

А однажды мне просто захотелось тишины, и я купил себе дом за городом. Огромный, темный, холодный и пустой. Я приезжал туда и ложился на холодный пол в комнате, которую я сделал для Лики.

Я нашел и скупил все ее картины, расставил и развесил их по стенам. Здесь мне казалось, что я чувствовал ее сильнее, всего. Каждый рисунок нес ее частичку.

Была еще одна комната, заполненная картинами Агаты, сюда я старался не заходить боясь, что уничтожу их. А они должны мне еще пригодится.

Я придумал способ выманить ее из укрытия.

Как только я скупил все существующие картины Агаты Зориной, я стал готовиться к осуществлению своего плана.

Галерея, в которой они когда-то выставлялись с Ликой была уже давно выкуплена, как собственно и открыта школа для одаренных молодых художников.

Так вот я решил организовать ее выставку, да так, чтобы она прогремела везде. Чтобы она обязательно увидела и пришла посмотреть на человека, который все еще ее помнил.

Я лично подписывал пригласительные, отбирая лишь самые сливки нашего общества, самых эпатажных и известных людей города. А они не смели мне отказать, ведь я был королем порока, за которым они ко мне выстраивались в очереди.

Ни одного лишнего человека не должно было быть. Все будет разыграно как по нотам.

Но тут Агата меня вновь удивила. Она пришла в галерею сама, неожиданно.

За то время, что я ее не видел она почти не изменилась, слегла лишь похудела.

Три года я ждал этого дня и вот он настал.

Глава 4.

Дверь открывается и в комнату входит мужчина. Свет загорается по периметру, точнее подсветка, потому что освещение все еще слишком тусклое, чтобы я рассмотрела вошедшего.

Мужчина поворачивает голову в мою сторону, словно чувствует здесь мое присутствие. Щелкает пальцами и свет разгорается ярче.

Теперь я вижу, что это Булат, кажется словно его глаза сверкают пламенем. Я смаргиваю странное ощущение. Передо мной точно дьявол. Порочный, красивый и слишком опасный.

Я сглатываю, кажется слишком громко.

— Агата, — он смотрит мне прямо в глаза, а кажется, что в саму душу, вытаскивая оттуда всех моих демонов и страхи, — Что ты здесь делаешь?

Внезапно у меня вновь начинает кружиться голова и его голос звучит слишком громко. Как если бы его издавали сами стены. Я хватаюсь за виски.

— Я уснула, простите, — сквозь боль шепчу я.

— Уснула? Тебе плохо? Я уже думал, что остался здесь один, — голос его звучит мягче.

Он присаживается на диван рядом со мной. Опускает руку на мой затылок и пропускает пальцы сквозь волосы. Принимается массировать кожу.

Становится тепло и приятно, его прикосновения нежные, но при этом ощутимые. Мне не хочется, чтобы он прекращал. Я прикрываю глаза и слегка откидываюсь назад.

— Так лучше? — спрашивает он меня.

— Да спасибо.

Вдруг он отдергивает руку. Мне сразу становится холодно и одиноко.

— Слушай, я бы предложил отвезти тебя домой, но водителя я отпустил, а сам выпил. На такси не хочется тебя отпускать, составь мне компанию, я хотел здесь остаться сегодня. Настроение такое.

Не знаю почему, но мне не хочется уходить от него. С Булатом я чувствую себя спокойно, словно за каменной стеной. Давно у меня не было такого ощущения.

Последний раз помню такое в детстве, когда из любой передряги меня спасал отец. Будь то порванное платье или злая собака.

Но от Булата шло еще что-то, я пока не разобралась. Он был словно хищник, крадущийся за жертвой. Но при этом он прятал когти и не хотел ранить.

— Хорошо, я останусь.

Я давно не пускалась в такие авантюры. Но мне нужно позвонить домой.

Вытаскиваю телефон из сумочки. Надо же я поставила его на без звука. Часы показывают всего лишь полночь.

Где-то вдалеке начинается бой, такой же у нас на часах в гостиной. Он словно отсчитывает мне минуты до приговора.

Как только все затихает набираю отца.

— Да, – сонно отвечает он, — Где ты Агата?

— Пап, выставка только закончилась, я встретила здесь подругу останусь у нее с ночевкой, мы давно не виделись.

— Хорошо, будь осторожна.

— Да пап, я люблю тебя.

— И я люблю тебя.

Прячу телефон. Булат поднимается с дивана и открыв шкаф достает оттуда бутылку.

— Будешь? — предлагает он мне, — Ничего лучше у меня нет, но могу предложить сырную тарелку.

Он извлекает из небольшого холодильника нарезку сыров и ставит два пузатых бокала на столик рядом с диваном.

— Немного, — соглашаюсь я.

Он разливает янтарную жидкость по бокалам.

— За выставку, — он подносит бокал к моему.

— За выставку, — я слегка касаюсь стекла.

Делаю маленький глоток и горло мое тут же обжигает, поэтому я скорее хватаю ломтик сыра.

Даже слезы на глазах выступают.

Булат же опрокидывает в себя все.

— Я включу музыку? — спрашивает он меня.

— Да, конечно.

Я ощущаю себя странно. Не пойму, он не ведет себя как человек желающий подружиться со мной, он не ведет себя как мужчина желающий соблазнить меня. У него какая-то другая цель или он просто хочет провести этот вечер здесь, а я просто случайно оказалась в этой комнате.

Он медленно идет к столу и нажимает там какие-то кнопки, по комнате разносится приятная мелодия. Она кажется мне знакомой, но все никак не могу вспомнить откуда.

— Красивая музыка, — произношу я.

— Да, очень, как и твои картины. Ты талантлива, Агата, — он смотрит мне прямо в глаза. Становится не по себе. Они у него холодные как сталь.

— Спасибо, — я не в силах больше терпеть его взгляда встаю и подхожу к окну.

Одинокий фонарь на пустынной улице подсвечивает падающий с неба снег.

Неожиданно на мои плечи опускаются руки. Булат подошел очень тихо, я даже не слышала. Я вздрагиваю от этого прикосновения.

— Потанцуем, художница? — спрашивает он, щекоча своим дыханием мочку моего уха.

— Да, — я медленно оборачиваюсь.

Он забирает бокал из моих рук и ставит на подоконник. Кладет мои руки к себе на плечи, сам же опускает свои на мою талию. Даже сквозь ткань я чувствую какие они горячие, как крепко сжимают меня. Кажется, еще немного и они вплавятся в кожу.

Глава 5.

День свадьбы неумолимо приближается. Булата я больше не вижу, к галерее не приближаюсь и вообще веду себя отстраненно. Мои родители и родители Максима, к счастью, заняты подготовкой и ничего не замечают. Максим вечно где-то пропадает и его поведение нравится мне все меньше.

Он никогда не позволял себе ничего лишнего в мой адрес, а теперь огрызается и даже грубит. Я же списываю все на предсвадебный мандраж.

Он ходит вечерами в клуб со своими друзьями, я же запираюсь в спальне и стараюсь отвлечься книгой или фильмом. Маме кажется лучше, по крайней мере она так говорит, да и отец поделился со мной надеждой, что есть шанс на выздоровление и она идет на поправку судя по последним анализам.

Иногда я ищу новости о Булате, но после выставки он словно исчез. Спросить у отца так и не решаюсь. Булат знает обо мне многое, я же о нем почти ничего. Если бы он хотел встретиться или поговорить еще раз, то обязательно нашел бы способ со мной связаться.

У меня же нет даже его номера телефона. Только воспоминания о нашем поцелуе. Меня никогда в жизни так не целовали. Наверное, это останется самым запоминающимся поцелуем на всю мою жизнь. Максим абсолютно не страстный, его поцелуи нежные и тягучие.

Я утыкаюсь лицом в подушку и рычу. Как выгнать этого наглеца из своих мыслей, с каждым днем, что я не вижу его он все больше завладевает моим разумом и душой. Словно яд, отравляющий меня. Я даже иногда сомневаюсь в своем решении выйти замуж. Вдруг у меня еще есть шанс встретить не только достойного мужчину, но и полюбить?

Эти мысли все настойчивее с каждым разом. Пока однажды не раздается телефонный звонок с неизвестного номера.

Я колеблюсь несколько секунд, потом все же отвечаю:

— Да, — в горле пересохло и мой голос кажется охрипшим.

— Добрый вечер, Аглая, это Булат.

Он мог бы и не представляться, его голос невозможно спутать ни с чьим другим.

— Добрый вечер, — я молчу, потому что не знаю, что сказать и жду продолжения разговора от него.

— Я хотел бы пригласить тебя на ужин в один из своих клубов, как ты на это смотришь?

— Сегодня?

Хотя сегодня самый подходящий день. Максим встречается с друзьями, родители уехали на ужин к друзьям.

— Да, я заеду за тобой через час, — так произносит, словно я уже согласилась.

— Хорошо, — не понимаю, как произнесла это раньше, чем подумала. Он действует на меня как гипноз.

Я долго кручусь у зеркала выбирая платье. В итоге останавливаюсь на довольно коротком, но при этом с длинной прозрачной юбкой поверх. Черное кружево на рукавах и неглубокий вырез делают его вполне скромным и достойным вариантом для ужина с мужчиной.

Чулки и замшевые лодочки подходят сюда как нельзя кстати. Собираю волосы в пучок и закалываю его несколькими шпильками. Чуть трогаю ресницы тушью, а губы блеском. Немного румян, чтобы убрать излишнюю бледность. Выглядываю в окно ровно через час, вижу машину Булата у ворот.

Хватаю кожаную куртку, выбегаю к калитке, но торможу себя. Останавливаюсь и разглаживаю руками несуществующие складки на юбке. Потом медленно отпираю ее и выхожу.

Булат стоит уперевшись бедрами о капот и скрестив руки на груди. При виде меня широко улыбается и отлипнув от машину распахивает передо мной переднюю дверь.

— Ваша карета, мадам художница, — он шутливо кланяется мне, но как только я собираюсь сесть хватает меня за талию и впечатывает в свою грудь. Ведет носом по моей скуле:

— Ты прекрасно выглядишь, надеюсь это исключительно для меня.

Я смеюсь и все же оттолкнувшись забираюсь внутрь. Не хочу, чтобы нас кто-то увидел.

Он быстро обегает машину и усаживается на место водителя.

— Мы сегодня вдвоем, ничего?

— Ничего, я тебя не боюсь, — дерзко заявляю ему.

— А зря, — моя веселость куда-то улетучивается, он слишком серьезно это произносит.

А потом видимо видит выражение моего лица и добавляет:

— Я шучу, Агата, не стоит сразу же верить, — это тоже звучит двояко.

Наверное, я просто разучилась общаться с людьми. Ведь в последнее время мой круг общения замкнулся на Максиме.

На улице идет снег вперемешку с дождем. На стеклах капли влаги. Поэтому почти ничего не видно Мы останавливаемся у какого-то здания. А я даже предположить не могу в каком мы районе. В центре или на окраине и что здесь находится.

Булат смотрит в лобовое и молчит, я же даже дышать боюсь. Мне не хватает его прикосновений и находиться в замкнутом пространстве не смея прикоснуться к нему выше моих сил. Я опускаю свою ладонь на его сжимающую руль кисть. Он все такой же горячий, как тем вечером.

Булат вскидывает на меня взгляд и его глаза темные, словно черные омуты тянут меня в бездну, и я лечу, следом за ним, не в силах прервать этого касания.

Он переворачивает ладонь и переплетает свои пальцы с моими. Подносит к губам и целует.

— Идем, иначе у нас есть все шансы пропустить ужин, — он сам расцепляет наш руки, — Подожди секунду.

Глава 6.

— Демонов? Звучит достаточно зловеще, — сердце мое начинает биться еще чаще.

Он замирает на секунду, и я тут же ощущаю разочарование. Мне слишком мало его прикосновений. Я хочу, чтобы он сжег меня. Сегодня мне необходимо чтобы он был моим королем, вырвал мое сердце и сжал в своих руках. Боже, о чем я думаю, или это происходящее вокруг заставляет меня так все воспринимать.

Я представляю как бы он смотрелся там, в центре зала, усыпанный золотой пудрой, и с красными мазками, нанесенными моей кистью, хотя я бы добавила еще черный. Словно темнота его души, что прорывается наружу. Мои глаза широко открыты, но именно эту картину я вижу перед собой вместо реальности.

Свет то гаснет, то загорается ярче ослепляя своими вспышками. Кажется, все вокруг затапливает волна безумства. Танцы становятся все хаотичнее, гости со своими парами начинают присоединяться к этому дикому танцу. Кто-то сметает посуду со стола и усаживает на него своих партнерш извивающихся словно змеи. Змеи, точно, вот кого мне напоминают эти сплетающиеся в диком танце тела.

Ничего порочнее я не видела в своей жизни. Домашняя девочка. Мне вновь кажется, что я вижу Лику. Булат продолжает массировать мои плечи.

— Ты напряглась, что случилось?

— Я хочу спуститься вниз, — как завороженная говорю я.

— Уверена?

— Да.

Он ждет пока я обую уже высохшие туфли и взяв за руку выводит наружу. В коридоре музыка ощущается более явственно. Кажется, все здание подпрыгивает вместе с ней. Представляю какая здесь акустика и шумоизоляция.

Перед лестницей мы вновь останавливаемся.

— Ты точно этого хочешь? — Булат серьезен.

Я киваю.

— Еще одно предупреждение, твоя жизнь после этого очень сильно изменится. Ты увидишь себя с другой стороны.

— Я хочу, — твердо чеканю ему в ответ.

Мои мысли заняты только желанием оказать там, в толпе, в этом безумстве. Кажется, я и сама сошла с ума.

— Ну хорошо, идем, художница.

Мы медленно спускаемся, на нас никто не обращает внимания. Огни освещают нас и тут же гаснут словно устыдившись своей наглости. Они понимают, что рядом со мной хозяин. Он может ими повелевать.

— Сделаем небольшой круг, я хочу еще кое-что тебе показать.

Он ведет меня в сторону от основного зала. Туда, где темно-синие бархатные портьеры скрывают вход куда-то еще.

Когда мы подходим они раздвигаются в стороны и тут же смыкаются, как только мы делаем шаг внутрь. Впереди длинный коридор одна стена у него полностью прозрачная и из-за нее видно весь зал. Это своеобразная галерея, опоясывающая его кругом. На противоположной стене двери, встроенные в такую же стеклянную стену. Там комнаты, каждая в определенном стиле.

Хотя стена и прозрачная в некоторых из помещений шторы задернуты. В некоторых нет.

— Это выбор гостей, задернуть шторы или нет, а возможно оставить небольшую щель, через которую не все можно рассмотреть. Есть разные вариации, кто-то поднимает низ или верх. У каждого свои предпочтения, — Булат даже не смотрит в сторону комнат или зала его взгляд целиком и полностью направлен на меня. А я чувствую себя Алисой в стране чудес. Он заранее знает мои вопросы и мне даже не приходится задавать их вслух.

Весь наш путь подсвечен фиолетовым светом, который тускнеет или светлеет в зависимости от того в какой части мы находимся.

Я же верчу головой по сторонам, иногда заливаясь краской.

Комната в восточном стиле, огромная кровать, горы подушек, потолок с шелковыми переплетающимися полотнами. Кажется, войди внутрь и взгляни в окно увидишь там пустынный оазис, караван, ощутишь на своем теле горячий и сухой воздух. На низком кресле восседает мужчина, он почти гол, на нем лишь халат в том же колорите. Вокруг него танцуют пять девушек. Нет, они не обнажены, но в их одеждах больше секса, чем в обнаженке.

Следующая комната напоминает мне место, где гейши принимают и развлекают посетителей. Шторы лишь немного задернуты, значит они не против чтобы за ними наблюдали, но просят соблюдать личные границы.

На циновке сидят мужчина и женщина, чайная церемония. В другой ситуация я бы задержалась, но не хочется вести себя как посетитель зоопарка, поэтому я немного ускоряюсь идя дальше.

Булат ухмыляется:

— Не беспокойся, они нас не видят. Если тебе будет спокойнее, то вот, — он протягивает мне непонятно откуда взявшуюся маску. Половина ее белая, половина черная. Она закрывает лишь половину лица, но я с благодарностью принимаю ее. Поняв, что я хочу ее одеть он вновь берет ее в свои руки сам завязывает на затылке ленты. Теперь я чувствую себя более раскованно и подольше задерживаясь у каждой комнаты.

Следующая комната посвящена видимо одному из жарких континентов. Здесь мужчин и женщин поровну они стоят в две шеренги. Друг напротив друга. Кажется, я слышу ритмичный стук барабанов и слышу топот слонов в джунглях. Охота началась. Костры горящие вокруг взмывают искрами ввысь.

Еще несколько комнат посвящены другим культурам и да, Камасутру никто не обошел, естественно, но там шторы скорее были задернуты, чем открыты.

Глава 7.

Дом встречает меня пустотой и тишиной. От этого становится еще хуже. Как бы мне хотелось хоть с кем-то поговорить, обсудить произошедшее. Но увы, подругами я так и не обзавелась, родителям этого не скажешь, а психолог, что работает со мной слишком далеко. Да и слов как объяснить происходящее я пока не нашла. Сама ничего не понимаю. Булат вовсе не душка, и я чувствую в нем хищника. Но это и притягивает, и отталкивает.

Запираю дверь и иду в свою комнату. Не хочу, чтобы родители нашли меня в таком состоянии. Надеюсь они вернуться не скоро. А сидеть в темноте на диване гостиной тем более не входит в мои планы. Мне нужно успокоиться. Слишком эмоциональными выдались дни после моего приезда домой.

Умываюсь и переодеваюсь в пижаму падаю на кровать и прикрываю глаза. Но тут же распахиваю их вновь. Я чувствую, что не одна в спальне.

В дальнем углу в полумраке на кресле сидит мужчина. Я ощущаю его пристальный взгляд, и он совсем не добрый. На улице уже почти рассвет, но шторы задернуты и мне виден лишь силуэт. Но я уже понимаю кто там. Это Максим.

В комнате пахнет алкоголем и кажется в пепельнице на столе дымиться сигарета. Противный ментоловый запах. Слишком слащавый для мужчины. Терпеть не могу, когда он курит. И тем более не позволяю ему делать это в спальне. Я люблю запах чистоты. Это слишком интимно.

— Где ты была? — хрипло спрашивает он.

— У подруги, а в чем дело? Что ты вообще делаешь здесь? Твоя встреча закончилась? --- откуда он вообще здесь взялся и знает, что меня не было почти до самого утра. Как он так быстро добрался до моего дома.

От него все сильнее веет агрессией. Он поднимается и медленно двигается к кровати. Я торопливо сажусь. Комфорта и уверенности мне это не прибавляет. Сердце бешено колотится.

Я никогда до этого не чувствовала от Максима агрессию. Но я никогда и не видела его в таком состоянии.

Аромат ментола усиливается. Я пытаюсь отползти в дальний угол, но он хватает меня за ногу опустившись коленями на кровать. Матрас прогибается под его весом. И все это в полнейшей тишине. Кажется, я даже слышу, как он втягивает воздух ноздрями. Но я все еще не могу рассмотреть выражения его лица.

— Агата, не обманывай меня. Я видел тебя, — он резко дергает меня на себя и почти шипит эти слова.

Я даже вскрикиваю от боли и пытаюсь вырвать ногу, но пальцы Максима лишь сильнее сжимают ее. Мне хочется кричать, но дом пуст, а на улице меня не услышат. Охрану я отпустила и лишь в домике у ворот остались несколько человек. Но они смотрят только камеры. В моей комнате их нет. А вот Максим почти член семьи и проверять не убил ли он меня никто не будет.

— Где ты видел меня? — как можно спокойнее спрашиваю я его.

Но голос мой все равно дрожит, а глаза наполнились слезами. Мне слишком больно и страшно.

— В клубе Вавилова, причем вместе с ним. Ты хоть знаешь, что он за человек и откуда вы вообще знакомы? Ты спишь с ним? — рявкает он мне последний вопрос прямо в лицо отчего я отшатываюсь в сторону. Меня вновь окружает жуткий запах ментола, смешанного с парами спиртного.

— Ни с кем я не сплю, Булат организовал мою выставку. Там я и познакомилась с ним.

Максим наконец-то отпускает мою ногу.

— Какую выставку? Ты же давно не рисуешь? Или вновь начала заниматься своей мазней лишь бы не сойти с ума? — похоже Максим удивлен не меньше моего.

—- Такую, он выкупил все мои старые картины и сделал персональную выставку в своей галерее, — от обиды и горечи лицо начинает гореть. Максим видел мои картины и никогда не отзывался о них пренебрежительно. Всегда хвалил и уговаривал вернуться к творчеству. Но я упорно отказывалась боясь, что вновь вернусь к прошлым переживаниям.

Я тру место на ноге, где он держал меня. Кожу покалывает, кажется останется синяк.

— Агата, не обманывай меня! Вавилов страшный человек, Булат ни для кого ничего не делает, тем более просто так. Все делают для него. Значит раздвинула перед ним ноги? Что фригидность твоя прошла и бревно зашевелилось? Или он что-то хочет от меня? Ты меня подставила, да?

— Максим, ты что? Ты перепил что ли? Что с тобой? И вообще, что ты сам делал в этом клубе?

— Ты уверена, что хочешь знать? Ты же правильная до мозга костей, сама невинность. Тебе же проще голову в песок. А я там пар выпускал, что ты за женщина такая, нет в тебе ни любви, ни страсти. Амеба. А мне нужен секс. Жесткий и много. Понимаешь? Я мужик!

Он вскакивает на ноги и залепляет мне звонкую пощечину. Я чувствую, как из носа течет тонкая струйка крови. Размазываю ее тыльной стороной ладони и пытаюсь встать чтобы обойти Максима. Но он резко хватает меня за волосы, отчего я заваливаюсь на спину прямо на него.

— Куда ты побежала, курица? Думаешь я после такого женюсь на тебе и все прощу? Хотя подумаю, смотря как загладишь свою вину.

В следующую секунду вторая рука его ложится на шею и больно сжимает, а потом поддевает ворот и разрывает пижамную футболку.

Я зажмуриваюсь и сжимаюсь, готовясь к худшему. В ушах стучит пульс, но я вдруг чувствую, как меня отрывают от Максима и ставят на ноги. Чужие руки ощупывают меня.

--- С тобой все хорошо? Ты слышишь меня?

Глава 8.

— Давай, я приглашаю тебя на выставку, что проходит сейчас в моей галерее, тебе понравится. Там много работ молодых художников, — Булат наступает на меня сокращая дистанцию.

— Хорошо, я согласна. Едем, --- решаюсь я.

И скользнув мимо него иду к машине.

Булат открывает передо мной дверцу машины и помогает забраться внутрь. Мы едем привычным теперь для меня маршрутом в центр города.

В галерее действительно проходит выставка молодых художников.

Удивительное множество картин, каждая из которых как стремительный порыв душевного откровения. Но все время он смотрит лишь на меня. Я стою у своей картины, в светлом платье, которое подчеркивает мою хрупкость. Волосы я распустила и ощущаю на себе мягкий свет он словно скользит по мне. Я не обращаю внимания на толпу, шумящую вокруг. Но слышу похвалы и восхищение в голосах окружающих. Но в центре всего этого вихря лишь он — Булат.

Я отворачиваюсь, стараясь сдержать волнение. Я не должна показывать свою заинтересованность в нем. Хотя мне хочется сейчас бросить вызов всем нормам морали и остаться с Булатом наедине.

***

Булат.

"Почему они собираются вокруг нее, как пчелы на нектар?" — думаю я с завистью. В моем сердце гнев, который смешивается с воспоминаниями о Лике. Эти образы, когда-то такие яркие и полнокровные, оставляют после себя лишь пустоту. Я видел её, Лику, на грани отчаяния, когда вся её преданность искусству не принесла желаемого успеха. Как могла так резко обрушиться её карьера — эта мысль пронзает мое сознание, как колючий шип. Словно раскаленная игла проткнула меня насквозь и теперь ворочается внутри из стороны в сторону причиняя адскую боль и невозможность нормально мыслить.

Я прижал ладони к стене зала, пытаясь собраться с мыслями. Я все еще помнил, как Лика находила вдохновение в каждом штрихе. А я всё больше погружался в бездну отчаяния рядом с ней.

Мой взгляд вновь возвращается к Агате, и вновь я вижу её улыбку, делающую её такой яркой, такой далекой от всех забот и переживаний. Эта улыбка заставляет меня задаться вопросом: "Как она может радоваться после всего, что случилось?"

Я смотрю, как она общается с другими художниками, их глаза горят от восторга. Одним из них оказывается высокий блондин, который, кажется, вблизи нее сверкает как новогодняя елка. "Что он может ей дать?" — злился на себя за эти мысли. Я понимаю, что моя зависть становится невыносимой, будто остриё ножа режет мою душу. Это неправильные чувства. Я должен ей отомстить за Лику, я обещал и не стоит отступать от своих слов. Иначе мне никогда не избавиться от чувства вины.

Собравшись с духом, я иду в ее направлении, но в этот момент меня останавливает один из гостей.

--- Как вам картины? — спрашивает он у меня с искренней любознательностью.

А я сжимаю руки в кулаки, чтобы не наброситься на него и не разбить его наглую морду. Ценитель тое мне нашелся. Наверняка очередной подхалим которому что-то нужно от меня.

Я бросаю взгляд на этого мужчину:

— Не так важно, как то, что происходит здесь, — грубо чеканю в ответ. Кажется, все вокруг мечтают о её внимании, в то время как мое сердце не может вынести этого безумия.

Вновь смотрю на Агату, её смех словно струны, задевают мое сердце. "Я не могу просто быть наблюдателем! Я обязан действовать!" — твержу я себе приближаясь к ней. — "Я заберу её оттуда!"

Только вот для чего, для мести ли. Все внутри меня противоречит этому. Я сжимаю кулаки мечтая чтобы мир вокруг просто исчез. Вот-вот настанет момент, когда я взорву его.

Я медленно продвигаюсь сквозь толпу, между людьми, которые слишком увлеклись разговорами о перспективах новых талантов и их значении для искусства. Каждый шаг кажется мне тяжелым, словно ноги вязнут в болотной жиже.

Агата стоит ко мне спиной. Перед ней виднеется её картина — яркие цвета, которые словно пытаются вырваться с холста. Но всё мое внимание сосредоточено на девушке, а не на её творении.

— Как ты могла создать нечто столь прекрасное? — произношу я, приблизившись.

Она оборачивается, и на её лице расцвела улыбка, словно солнечный луч, пробившийся сквозь облака.

— Булат! Ты здесь! Мне кажется, это одна из лучших моих работ, — её голос лёгкий, полным радости.

— Не сомневайся, все твои картины — шедевры!

— Спасибо, мне так приятно это слышать, — она слегка краснеет, а её глаза блестят от волнения, — Знаешь, я думаю о том, как это всё изменилось. Когда-то я боялась показывать свои работы, а теперь... посмотри, сколько людей здесь!

Я киваю. Это ее признание заставляет меня задуматься о Лике. Она всегда ставила агату на первое место.

— Интересно, есть ли кто-то, кто сможет оценить это по достоинству? — произношу я с легким сарказмом, чуть наклонив голову.

— А что ты имеешь в виду? — хмурится Агата, искренне удивляясь моему замечанию.

— Просто... в этом мире так много критиков, которые могут погубить всё, — я чувствую, как закипаю от того, что они восхищаются ей, но не знаю от чего больше от того что ей уделяют время другие или от того, что Лика не может сейчас быть здесь из-за нее.