Нас не остановить

Глава 1. Антон

Пфф, я знал, что будет легко, но не ожидал, что настолько. Даже странно, что за эту пигалицу так много платят. Впрочем, мы с парнями уже привыкли, что некоторые заказчики чересчур тревожные. И готовы отваливать немало бабла за, в общем-то, пустяк.

Девчонка даже по сторонам не смотрит. Я лишь некоторое время соблюдал осторожность, следуя за ней, теперь же особо не парюсь. Не зря сказал парням, что тут разберусь сам.

Кажется, эта Юля (вроде бы так её зовут, мы особо не изучали) с нехилой такой ебанцой: пританцовывает, видимо, будучи в наушниках. А так-то вечер во дворе, если что. А завтра вообще осень, уже не так поздно темнеет. Вполне себе смеркается.

Она подходит к подворотне, которая как раз самая удобная для моих планов. Напрягаюсь, настраиваясь. Жестить с девчонкой всё-таки не хочется. Потому и решил сам тут разрулить, остальных парней на другое дело.

Просто припугнуть... Заставить удалить видео с компроматом на заказчика и сделать так, чтобы она его больше не беспокоила, стороной обходила и не рыпалась никак. Конечно, мы с ребятами спросили, что там за видео такое. Заказчик сказал, что измена жене — банальная, в общем, ситуация. Хотя такие вопросы мы раньше не решали, но тут платят хорошо, да и толковые заказы в последнее время не найдёшь никак. В общем, и проверять не стали.

— Стоять, — резко приближаюсь к девчонке, разворачиваю через плечо, легко к стенке ближайшей жму.

Вздрагивает всем телом. Смотрит на меня распахнутыми глазами, наушники снимает. Сглатываю от неожиданного стрёмно тянущего чувства в груди.

Приходится паузу взять: не по себе резко выпаливать угрозы и требования. Хотя обычно мы действуем оперативно, не давая опомниться.

Но на этот раз опомниться не дают мне. Девчонка резко трепыхаться начинает, ещё и кричит, чтобы отвалил. Резко затыкаю ей рот, сильнее прижимаю к стене, оглядываюсь по сторонам. Действую чисто на инстинктах и… Блять!

Меня резко пронзает болью в районе левой скулы, пока я там оцениваю обстановку. Не сразу понимаю, что за хрень: а оказывается, это Юля вцепляется в меня ногтями с такой силой, что тут и оружие другое не нужно. Прям даже кровь идёт, чувствую. Кожу мне продрала?

Ещё и между ног коленом бьёт. Почти по члену. И тут уже не до церемоний. Девчонка, миленькая, с виду безобидная? Да хрен там был! Дикая совершенно.

— Успокойся, — рычу на неё, действуя уже жёстче: обездвиживаю руки и зажимаю ноги, прижимая к стенке так, что девчонке точно больно.

А мне... Странно. Вроде как не извращуга ни разу, да и мы тут фактически дерёмся, но внезапно ведёт от такой близости. И взгляд сам собой ей на губы падает. Приоткрытые, кстати...

Залипнуть не успеваю: Юля яростнее трепыхаться начинает, как будто это небесполезно. Пиздец она отчаянная, дёргается, визжит опять. Затыкаю рот — кусается…

Так, всё, достала. Достаю пистолет — пневматический, конечно, чисто для запугивания. От настоящего не отличить, тем более, когда с угрожающим лицом направляешь на человека.

Вот и девчонка аж захлёбывается воздухом, который набрала для очередного крика. Затихает, глядя только в дуло. Не моргает даже.

Надо было сразу с такого начинать: кусаться и брыкаться бы не успела. И лицо бы мне так не исцарапала. Блять, точно шрамы останутся. До сих пор ноет там.

Зато сейчас девчонка совсем притихшая: даже дышит бесшумно. Хотя явно глубоко, судя по ощутимо поднимающейся и опускающейся груди. Хм, кстати, неплохой размерчик. Третий?

У девчонки вообще формы выдающиеся. Круглую попу тоже успел заценить, пока следом шёл.

— Не надо… — неожиданно жалобно пищит эта Юля.

Аж сердце удар пропускает от такого тона ещё недавно боевой девчонки. Поднимаю на неё взгляд и замечаю, что в распахнутых синих глазах чуть ли не паника. И очень даже конкретная… Девчонка уловила, что я ей на грудь пялился. И я прям чувствую, как она изо всех сил пытается не особо соприкасаться со мной — насколько это возможно.

А это практически безнадёжно сейчас, когда я её зажимаю. Но бесит, что меня насильником тут считают. Вообще-то у меня нет проблем с тем, чтобы заполучать понравившихся девушек без участия пистолета и нападений.

— Пффф, ты решила, что я жажду тебя трахнуть? — пренебрежительно насмешливо выталкиваю.

Более того, я какого-то хрена ещё собирался добавить, что она не в моём вкусе. Или что мне бы не потребовался пистолет, если бы я реально захотел. Прям едва тормознул себя от этих слов — не похуй ли, что там девчонка думает? Оправдания ещё дурацкие. Я тут не ради знакомства с ней и тому подобной херни.

— Тогда з-зачем? — совсем тихо зачем-то допытывается Юля.

Хотя адекватных людей пистолет не особо вдохновляет на вопросы тому, кто его держит. А она вся такая напуганная, дрожащая, ещё выяснять пытается. Не сдаётся.

Ладно, похер — вопрос в тему, пора к делу. Жёстко впиваюсь в неё взглядом для убедительности. Пистолетом уже упираюсь ей в висок. Она вздрагивает охренеть как сильно, но не визжит больше. Дышит через раз.

А я направляю пистолет в сторону, за каким-то хреном касаясь её губ. Как-то это мало вписывается в мой образ ненасильника, да и тяну тоже явно зря. Направляю пистолет ниже… К груди, на которой залипал. Сглатываю.

Соберись, придурок. Да, девкам угрожать ещё не приходилось, но в нашей работе вроде как равноправие. Если заказчику перешла дорога какая-нибудь милаха — страху натерпится и она. И похер, что при Дэне так ещё не было.

Будто я раньше не видел обманчиво невинных глаз. Нехер вообще на них смотреть, непонятно зачем разглядывая. Всю её разглядывая…

— Перешла дорогу не тому, — резко выпаливаю, моргнув. — Сейчас достаёшь телефон и удаляешь оттуда всё. Форматируешь даже облако. Мне не до того, чтобы вникать, сколько там у тебя лишнего видео и ещё чего. Как удаляешь, забываешь о существовании Литвинова Давида. И о его семье тоже, — обозначаю доходчиво, грубо, чуть надавливая пистолетом.

Девчонка странно смотрит. Прямо в глаза мне, будто понять что-то пытается. С ужасом, страхом, но и… Что-то ещё в этих её синих озёрах неожиданно душу бередит.

Глава 2. Юля

Уже больше недели прошло, а я всё никак отойти не могу. Напавший на меня парень преследует в кошмарах вместе со своим грёбаным пистолетом. А ещё по улицам страшно стало идти, только в светлое время суток одна куда-то хожу. Всё боюсь, что этот мудак может решить, что недостаточно меня спугнул. Вдруг заявится снова?

А ведь я и вправду начисто вычёркиваю Литвинова из своей жизни. Как бы ни было обидно это делать…

Я всё лето потратила на работу у него, не отдыхала ни разу. Как только ни изворачивалась, чтобы снимать компромат.

Началось всё просто и довольно безобидно: Игорь Андреевич в очередной раз заменил стандартный экзамен на необходимость сделать журналистский репортаж. Поэкспериментировав таким образом над нами однажды, он слишком втянулся в эту идею и теперь каждый семестр такое задавал. Только если в конце первого курса для такого дела распределял нас по парам, то на втором курсе работать нам предлагалось уже самостоятельно.

И второй семестр второго курса я провалила. У меня где-то в начале его папа умер, и я была слишком разбита. Ещё и подработки искала, ведь вся семья держалась на нём и теперь приходилось крутиться самим...

В общем, сделала репортаж кое-как, фигню какую-то, из пальца высосанную. Острую тему даже не подбирала, хотя как раз на втором семестре Игорь Андреевич вёл нас именно к этому. К скандалам, разоблачениям и тому подобному. А я за пару дней настрочила статью о том, как весна влияет на людей вокруг, про пробуждение природы перед летом и всё такое. Причём многое вообще из интернета взяла. Над видеорепортажем тоже не заморачивалась, снимала вблизи своего дома любую мелочь, которую потом обыгрывала, на ходу придумывая ей смысл.

В итоге этот экзамен остался у меня хвостом на сентябрь. И сложно было упрекать в этом Игоря Андреевича: я и отвечала неуверенно, то и дело сбиваясь, потому что перенервничала из-за того, что в пятёрке запущенных в аудиторию со мной оказался Вова Мельников. Он нравится мне с самого первого курса… И сам делает по-настоящему крутые репортажи, да и вообще искренне увлечён профессией.

Кажется, я видела на его лице жалость, когда слушал меня… Я ведь всегда была хорошисткой, причём с минимумом четвёрок. А тут хвост, который необходимо закрыть до декабря, а иначе отчисление.

Разозлилась. Решила сделать по-настоящему крутой репортаж, о чём сообщила Кире, когда мы сидели с ней в ресторане после сдачи экзаменов. В моём случае позорной, а в её — успешной. Мы прикидывали, какой репортаж я могу представить Игорю Андреевичу, чтобы аж дара речи лишился — и тут как будто кто-то свыше услышал меня и подкинул материал.

Счёт мы делили пополам, и когда я считала свою часть, вдруг заметила неладное. Заказы-то лишние нам не были вбиты, но итоговая сумма как-то не соответствовала нашему набору. Вынужденная экономить, я считала по ценам меню ещё до получения счёта. И да, нам прописали лишнюю соточку всего, могли бы и не заметить, но… Заметили.

Официант неловко и ошарашенно потоптался возле нас с чеком, сказав, что ему нужно сходить к главному. В итоге вернулся с новым чеком и сказал, что просто аппарат забарахлил и не так посчитал.

Главного мы так и не увидели в тот день... Но сложилось впечатление, что это с его подачи барахлили аппараты и не только у нас. Решила проверить. Загорелась идеей настолько, что никаких претензий из-за несчастной сотни никому не предъявила. Хотя в других местах, где мне уже приходилось работать, любую ошибку персонала компенсировали либо скидкой, либо десертом.

Позже я устроилась в этот ресторан. И уже сама будучи официанткой, видела много интересного. То подобным же образом «ошибался» в подсчётах аппарат, то пьяным компаниям добавляли на несколько шотов больше в чеках, то одну и ту же недоеденную кем-то порцию продавали два раза, добавив туда чуть больше ингредиентов. В общем, главному не было никакого дела до качества обслуживания, он воспринимал гостей исключительно как кошельки на ножках, раскручивая по-максимум. И довольно тонко это делал, незаметно для многих… Вот и я делала вид, что не видела этого всего, мысленно извиняясь перед посетителями. Но мне ведь надо было снимать репортаж! Этим я и занималась, ухищряясь всеми возможными способами, ведь телефонами на сменах пользоваться было нельзя.

К тому моменту я уже неоднократно виделась с главным. Этот ресторан принадлежал Литвинову Давиду, наглому мужчине средних лет. Он часто приходил, видимо, специально — чтобы самому руководить процессами, по которым клал себе в карман лишнее. Хотя ценник в этом ресторане и без того был несоизмерим качеству. Ещё бы выше — и ходить бы не стали.

Неженатый Давид ещё и сально шутил с официантками, да и смотрел тоже неприятно, слишком уж оценивающе. Вообще сомнительная личность: из тех, у кого принципов нет и кто удавится за свою выгоду и по чьей угодно голове пойдёт.

И угораздило же меня в последний день, когда репортаж уже был готов, предупредить о нём Литвинова... Ещё и пригрозила, что если не исправит ситуацию, то о ней узнают не только на моём экзамене и не только на сайте универа повесят инфу. Сказала, что с проверками нагрянуть должны и до полиции дойти может, не говоря уж о закрытии ресторана…

Дура!

Вот и последствия. Теперь никакого репортажа, а Литвинов живёт и процветает дальше со своими махинациями, потому что мне было велено его забыть. И я, чёрт возьми, действительно ведь боюсь. Сдаюсь… Не могу я здесь бороться, мне это дуло пистолета до сих пор иногда мерещится. Как и прожигающие чёрные глаза.

​

*****

​

Захожу в аудиторию, мысленно подбирая слова для Игоря Андреевича, чья пара у нас первая. На прошлой он спросил меня про репортаж, а я попросила ещё немного времени. Ответом было такое пренебрежительное «ясно», что до сих пор не по себе.

Но увы, собраться и сделать качественный новый пока не могу. Перепробовала кучу вариантов — всё не то.

Проходя к своей парте и здороваясь с ребятами, машинально бросаю взгляд на Вову... И застываю. Обычно он сидит один, но сегодня нет.

Глава 3. Антон

Я вообще без понятия, нахрена так про шрамы говорил. Как коротнуло от наполненного ужасом взгляда девчонки, которую, конечно, сразу узнал. Да меня от одного её присутствия нехило встряхнуло.

Отвечал не для Вовы — для неё, прекрасно зная, что слышит. И если уж честно, выпаливал настолько провокационные фразочки тупо потому, что вспомнил, какое презрение помимо страха было во взгляде Юли тогда, в подворотне. Как подумала, что изнасиловать её собираюсь. И как при всём этом не брезговала трахаться со стареющим мудаком при бабле.

А теперь, когда за девчонкой закрывается дверь, толком и не поддерживаю разговор с Вовой. Более того, от самого себя охреневаю — и чего этим всем добивался? Надо мне оно, её цеплять?

Я, конечно, какого только дерьма по жизни не видал и ни разу не в тепличных условиях рос; но даже при этом сознаю, что переборщил с ней. Там в одной только подворотне страху натерпелась девчонка, долго плакала небось. И теперь наверняка прежде всего боится меня, а я тут с секс-намёками какими-то.

Вроде как понятно, что случившееся в подворотне я не исправлю никак, да и не надо оно. Но как минимум поговорить будет не лишним. Пусть не шугается меня и не ждёт ничего плохого. Ну и не болтает пусть лишнего — хотя на это она и без того вряд ли сейчас способна.

Недолго колеблюсь. Буквально какие-то секунды — и тоже бросаю какую-то херню, что мне с деканом перетереть надо. Выхожу.

По пути понимаю, что новые однокурсники могут связать наши с Юлей шастания в коридор с её долгим взглядом на меня. Она ж там прям на месте замерла. Да и мои слова про шрамы тоже могут связать с этим всем…

Мне-то похрен, а вот ей вряд ли будет. Хотя уж лучше пусть думают, что она со мной зажигает, чем с престарелым женатиком, разве нет?

Блять, что за мысли. Про Литвинова она забыла уже.

В коридоре Юля не обнаруживается. По логике, уединиться наверняка захотела. Скорее всего, в женском туалете.

Без колебаний захожу туда. Нахожу девчонку ещё не доходя до кабинок, возле умывальников. Воду в ладошки черпает и в лицо себе направляет. Небось холодную.

Из-за меня явно...

— Я тоже был удивлён, узнав, что мы однокурсники, — решаю начать с честного признания: это и вправду ошеломлением было.

Даже не понял, приятным или нет... Но при первом взгляде на неё вспомнилось, как тесно мы соприкасались в той подворотне и как остро это ощущалось.

Юля ощутимо вздрагивает, сливая воду с в очередной раз наполненных ладоней обратно в умывальник. А могла бы мне в рожу сразу тогда уж — судя по взгляду, ей этого хочется.

— Боишься? — да блять, я правда пытаюсь с чего-то диалог нормальный начать, но как будто шугаю её.

Она ведь как угрозу мой вопрос воспринимает. Пятится, по сторонам смотрит. Ничего так и не говорит.

Вообще тут уже без шансов что-то исправлять. Лучшее, что я могу сделать — не ходить на пары, если уж не попросить перевести меня куда-то ещё.

Но делать это я не буду… И не столько потому, что для этого снова нехило поднапрячь отца Дэна придётся. Не столько потому, что уже маловероятно вот так назад сдавать: когда под нас копать могут и эти телодвижения тоже видеть. Просто… Неожиданно вставляет одно присутствие этой девчонки, да так, что я эгоистично не буду и пытаться держаться от неё подальше.

А вот исправить ситуацию хоть как-то попытаюсь. А то Юля никак не перестаёт бегать взглядом в волнении. И губу нижнюю кусает постоянно.

Так, всё… Туда не смотреть.

— Слушай, я понимаю, знакомство не задалось, — со вздохом признаю. — Но ты не бойся, я тут не по твою душу. И вправду учился на заочке, так уж совпало с факультетом. Кто бы мог подумать… — усмехаюсь, всё больше чувствуя себя долбоёбом.

А девчонка так и молчит. Но осторожный взгляд на мне всё-таки останавливает.

Прогресс, блять.

Причём неожиданно тормозящий меня: от этого её взгляда аж не по себе немного. Как-то… Неловко?

— В общем, давай попытаемся забыть тот инцидент, — снова заговариваю именно я. — Тема всё равно закрыта: видео удалено, Литвинов забыт. Верю, что ты умная девочка и не станешь тратить на него время и нервы.

Неожиданно ловлю себя на мысли, что даже если и станет, не буду я больше угрожать. Хотя обычно мы даём гарантии заказчикам и в случае, если их обидчик рыпается снова, гасим ещё жёстче и бесплатно. Из-за этих гарантий мы изначально действуем так, чтобы наверняка, чтобы не тратить потом время и силы снова за так. Но в случае девчонки…

Да и не похуй ли уже? Может, нам вообще придётся уйти от дел. Пусть Литвинов сам разбирается со своей семьёй, если что.

Тут больше коробит не возможность облажаться перед ним, а тот факт, что Юля может безнадёжно от него ждать развода. Уж не знаю, почему, но с этим смириться не могу. Как и с тем, что она ложилась под стрёмного ублюдка.

Она всё ещё молчит, причём опять пряча взгляд. Типа я зря вспомнил о том моменте? Пфф, уверен, Юля и сама не забывала, чтобы так реагировать.

Блять, как же тяжело перестроиться и попытаться себя представлять на её месте, когда для меня угроза пистолетом — херня полная по сути. И не через такое проходил. В детдоме так вообще жесткач был.

— Да пневмат это был, ненастоящий, — не выдерживаю. — Надо было просто напугать тебя, я бы не тронул. Убивать не приходилось. Тем более, девчонок.

Юля ощутимо вздрагивает, снова посмотрев на меня. На этот раз ловлю взгляд своим. Дыхание нахрен сбивается почему-то. Завораживающие у неё всё-таки глаза. И — ура! — уже не столько страха в них, сколько озадаченности.

Ломаю я голову этой девчонке. И почему она такая милая, когда пытается что-то понять?

— В общем, я для себя эту тему закрыл и тебе советую, — подытоживаю почему-то чуть хрипло. — Не связывайся ты с этим придурком, он того не стоит. Если нас с парнями нанял, то ещё и кого поопаснее может.

Да сказала бы уже хоть что-нибудь… В подворотне куда более смелая была, до сих пор помню, как брыкалась и царапалась. Да я, блять, каждое утро это вспоминаю, глядя на своё лицо в зеркало.

Глава 4. Юля

Забавно, но Антон мне, можно сказать, помог. Сам того не зная, конечно, и явно не стремясь. Но тем не менее…

Я целых два курса не решалась заговорить с Вовой, хотя вроде как не страдала особой робостью. Но вот не получалось у меня, и всё тут. На первом стопорил довольно заметный интерес Мельникова к нашей старосте, Нине. Но она слишком очевидно страдала по Артёму Волкову. И уж не знаю, что там у них произошло, но в начале второго курса Артём заявился в универ (что для него было редкостью) и так жёстко высказал Нине вроде бы за то, что она выдала адрес его девушки кому-то не тому, что для нашей старосты это оказался переломный момент. Она разрыдалась и выбежала из кабинета, а потом вовсе перестала ходить на пары. То ли отчислилась, то ли на заочку перевелась.

Вова первое время погрустневшим был, но, видимо, вне универа не пытался заговорить с Ниной. Ну или не получалось… В общем, где-то к концу первого семестра второго курса он всё-таки начал общаться и с другими девушками: подшучивая, флиртуя, делая комплименты. Мне тоже как-то сделал, на что я промямлила что-то невнятное.

Ну а на втором семестре второго курса я была слишком выбита смертью папы и навалившимися проблемами. Тогда я даже не заставляла себя пытаться что-то сделать…

Но уж не знаю, смогла бы заговорить с Вовой теперь, на третьем курсе, если бы не Антон. Этот мудак так вывел меня из себя, так выпотрошил всю одним своим присутствием, что мне просто нужно было новое мощное потрясение, чтобы успокоиться! Мощное и позитивное.

И на этом мандраже я всё-таки решилась. Все пары думала, что пора бы заговорить с Вовой, повод подобрала — и вот оно. Парень, который мне нравится, наконец записывает себе мой номер и обещает позвонить, как только придумает хорошую тему для репортажа. И да, это обещает тоже.

А ведь я вовсе не собиралась за его счёт решать эту проблему… Что ж, получается, приятное с полезным.

Вова просто невероятный... Одним диалогом почти заставляет меня забыть о том страшном моменте в подворотне. Если в начале учебного дня я реально была на грани и даже думала о переводе в другой универ, то теперь мне будто и дела нет! Более того, я даже рада, что Антон своим появлением меня на что-то подтолкнул. Да и в целом, может, не такой уж мудак опасный. Про пневматический пистолет я поверила. Хотя действительно ужасно похож на настоящий…

Как бы там ни было, я уже не особо сомневаюсь, что справлюсь с присутствием этого сомнительного парня в нашей группе. И даже толком не думаю о нём — так, фоном — когда прихожу после пар на работу.

Да, я всё ещё официантка, но теперь в другом ресторане. Попроще ценник, получше отношение — и к посетителям, и к работникам. К тому же, недалеко от универа, из-за чего ещё и новыми полезными знакомствами обзавожусь. Один раз приходил препод, который слишком много пил и был шумным в компании ровесников — потом в универе передо мной чуть ли не заискивал, как бы прося молчать об инциденте. Хотя я и без того собиралась.

Порхаю от столика к столику, легко обслуживая гостей. Кажется, сегодня будет хороший день и по чаевым… Пробиваю очередной чек, когда мне говорят, что у меня новый стол: на веранде кто-то сел.

Выхожу туда с уже привычной дружелюбной улыбкой и меню. Только вот улыбка спадает… За тем самым столиком сидит Антон, причём, увы, один.

И он уже замечает меня, заинтересованно брови приподнимает. Не ожидал, что я тут работаю.

Молча протягиваю ему меню. Но увы, молча принять его этот придурок не способен. Мало того, что не сразу берёт вообще, взглядом неоднозначным прожигая, так ещё заговаривает с уже знакомой ухмылочкой:

— Я начинаю думать, что нас сталкивает судьба. Слишком много совпадений. Ты моя однокурсница, потом ты моя официантка, а дальше ты моя… — многозначительно снижает голос, выдерживая паузу. — Кто? — вкрадчиво.

Мне предлагается предположить? Или, может, выбрать?

— Не верю в судьбу, — холодно бросаю, решив даже не думать, какого чёрта наглость Антона только увеличивается после вроде как искренних извинений. — Вы готовы сделать заказ? — с натянутой вежливой улыбочкой холодно интересуюсь.

Хотя прекрасно вижу, что Антон даже не открывал меню.

— «Вы»? — насмешливо переспрашивает он. — Да забей, тут начальства нет.

Вообще-то я не из-за начальства и сомневаюсь, что Антон это не понял. Сердце сбивается каждый раз, когда встречаемся с ним взглядами — даже мимолётными, как сейчас.

Без понятия, чего добивается этот парень, но ощущение, что всё-таки чего-то добивается, с каждой секундой только крепнет.

— Не готовы? — игнорирую все его выпады: как в словах, так и во взгляде. — Тогда я подойду позже.

Уже разворачиваюсь, чтобы уйти, как вдруг вслед мне прилетает:

— Кстати, я мог бы прийти сюда с Вовой. Мы с ним вместе шли и уже собирались вдвоём зайти, но ему в последний момент позвонила какая-то девчонка и изменила его планы.

Застываю, а сердце срывается на нездоровый шумный темп.

— Какая… — машинально начинаю, разворачиваясь, но мгновенно осекаюсь. Снова сталкиваюсь взглядами с Антоном, и это снова действует на меня: но на этот раз отрезвляюще. Я что, серьёзно чуть не выдала свой интерес к Вове этому сомнительному типу? — Так, неважно. Определяйся с заказом, я подойду позже, — заставляю себя снова напустить деловой тон, пусть и на этот раз «ты».

И всё-таки безумно хочется узнать, что за девушка звонила Вове… Зачем…

Наверное, поэтому я, даже озвучив Антону, что ухожу, какого-то чёрта ещё стою тут, возле него. И не могу перестать думать о его словах — ещё недавно Вова так обаятельно разговаривал со мной, что мне даже показалось, что у нас может что-то получиться.

— Бля, так очевидно, что он тебе нравится, — продолжает как издеваться Антон, пристально глядя мне в глаза. — Хочешь совет?

Сглатываю ком, напрочь дезориентированная этим уверенным заявлением про очевидность моей симпатии. Она очевидна только этому придурку, или…

Глава 5. Антон

Да что за хрень я творю... Вчера так хотел задержать Юлю, что вообще не контролировал, что говорить. Про репортаж ляпнул, даже не подумав.

А это так-то косяк. Во-первых, этим я выдал, что не особо-то и шарю, что там у них с экзаменами и заданиями творится. Девчонка вроде как и без того ко мне подозрительна, могла связать это с моим внезапным появлением в её группе. Во-вторых, я ещё и дал понять, что подслушивал её разговор с этим Вовой. Понятно, что это было в той же аудитории и недалеко от меня, но ведь заострил внимание.

Понятия не имею, почему мне не похер, что Юлька это поняла. Я вообще так и не допёр, почему так стремился её задержать. Вроде как это не универ был, где скучно и хочется найти себе развлечение — обычный рестик, в который зашёл с намерением быстро перекусить. А в итоге и заказал первую попавшуюся хрень, лишь бы девчонку подольше возле себя удержать. Почему-то не по себе было, что уходила.

И даже это ещё не всё. Я на полном серьёзе собирался ей дать совет заставить Вову приревновать. И использовать для этой цели… меня.

Понятно, что развлекаться — так по полной, но не слишком ли меня заносит? Юля, конечно, забавно на меня реагирует и бросает мне вызов своими недовольством и недоверием, но как бы других проблем хватает. И других девчонок.

Тем не менее, я как приклеиваюсь взглядом к этой и сегодня на парах. Ну а Юля, в свою очередь, периодически пялится на Вову. Который, к моему странному удовольствию, усиленно болтает со старостой весь день. Она улыбается ему, громко смеётся над его шутками и всячески поощряет интерес. Уверен, про помощь Юле с репортажем этот Вова уже благополучно забыл.

Ну а я какого-то хрена помню. Более того: подстраховываю разбитую Юлю весь день. В этом, кстати, есть свой кайф: вот так опорой ей незримой быть. А ведь приходится: она такая расклеенная, когда о Вове своём парится.

Сначала не расписалась в журнале, который препод передавал по рядам, фиксируя присутствие студентов. Вроде бы приняла, даже за ручку взялась, но смотрела каким-то пустым взглядом: в этот момент Вова шептал Нине что-то на ухо. В итоге Юля автоматом передала журнал дальше, даже не вникая, что не расписалась. А ведь в общем потоке из других групп третьекурсников препод мог запросто не заметить, что девчонка всё-таки присутствовала.

В итоге расписался за неё. Вряд ли кто-то станет вникать в то, у кого какая подпись из кучи студентов. Главное — отметить присутствие, что я сделал. Мелочь, а как будто даже приятно.

Потом физра... Юля так отрешённо прислушивалась к очередному разговору Нины с Вовой, старательно не глядя в их сторону, что получила бы мячом по голове, если бы я тот в полёте не перехватил и не отбил бы. Никто ничего и не заподозрил, не понял. А мне вдруг захотелось встряхнуть девчонку и спросить, что она, блять, нашла в этом Вове.

Да и так знаю что — тупо отрицать, хорош по всем параметрам. Но всё равно херня какая-то это всё.

На третьей паре эта страдальческая растеряшка Юля даже не записывает тему, которую препод поручает ей. Он там пофамильно нас называет и сам распределяет, что будем должны сделать к следующей паре. Звучит как ни на что не влияющая фигня, но всё равно за девчонку записываю. Надеюсь, блять, что хоть делать за неё не придётся. Когда уже оклемается?

Отрешённая настолько, что без труда подбрасываю ей бумажку с её заданием прямо в распахнутый лежащий возле неё рюкзак. Без понятия, почему в руки не даю. Всё-таки она враждебные взгляды на меня бросает, и те случайные. Сторонится слишком явно… Но я не то чтобы типа беспокоить не хочу, а палиться тем, что заморочился насчёт её благополучия.

На демонстративную враждебность тянет отвечать либо тем же, либо игнорить вообще. Добиваться расположения в этом случае как-то унизительно даже. Прощения я уже попросил, про пневмат объяснил — что ещё тут могу?

Только вот в конце пар приходится всё-таки куда более явно подстраховать девчонку: она вслед за Вовой и Ниной выходит и явно слышит, как тот собирается до дома провожать старосту.

И Юля аж мимо ступеньки промахивается, так бы и упала на эту парочку позорно, если бы я не подстраховал. Обеими руками её к себе сгребаю, не давая грохнуться.

Чисто на инстинктах ведь. Но тупо замираю, чувствуя дёргающуюся девчонку в моих, получается, объятиях. Теперь мы совсем впритык, даже теснее, чем тогда, в подворотне.

Запах у неё... Головокружительный, опьяняющий. Как печенька какая-то особенная. Вроде никогда не любил их, но аж потянуло.

Хотя понятно, что не жрать. На другое тянет: вдыхать запах Юли, сильнее к ней прижаться, может, чуть потереться… И это только пока мы тут. Так-то круглая прижатая почти к моей ширинке попка вдохновляет на куда более откровенные действия.

— Отпусти, придурок, — тихо шипит Юля, видимо, затылком безошибочно определившая, что это именно я.

Ведь таким недовольным тоном она разговаривает только со мной. За вот уже два дня непонятного самому наблюдения за девчонкой понял наверняка.

— Вообще-то придурок спас тебя от падения, — бросаю небрежно, не разжимая рук. — А ты что, даже не заметила, что мимо ступеньки ногу поставила? С такой лестницей это стопроцентное падение.

Юля скептически хмыкает — кажется, реально не считает, что там была необходимость вмешательства. Ну и дура, раз так.

По-дурацки чуть ли не трусь носом о её волосы, наклоняясь так, чтобы лицом поближе к ним быть. А руки улавливают дрожь Юли... Тепло и нежность кожи тоже. Вот прям через одежду это считывают и аж покалывают от желания впитать в себя.

Хочу её, да. Но это не повод плыть. Но вполне себе повод не отпускать пока.

— Спас, спасибо, — нервно проговаривает она. — Теперь отпусти.

— Непредусмотрительная ты совсем, — аж заковыристое словечко вспоминаю, когда мозг ищет возможность подольше так обнимать её. — Тебе бы расслабиться и кайф изобразить, Вова твой смотрит.

Ну надо же... Ведь в точку попадаю: и вправду смотрит. Бросив на него взгляд, замечаю, что Мельников как раз прошёл уже проём и сейчас в точке, откуда мы видны хорошо. Видимо, непроизвольно кинул взгляд и задерживает, удивившись такой картине.

Глава 6. Юля

Неделя суматошная получается. Пытаясь отвлечься от очевидно сближающегося со старостой Вову, ударяюсь в учёбу. Благо, я всё-таки нахожу задание на следующий семинар: оно у меня в рюкзаке лежит. Листок с незнакомым почерком: чуть размашистым, почти без наклона. Разобрать такой легко, и даже подсознание включается, напоминая момент, как препод о задании мне говорил.

А я как идиотка даже не записывала. Слишком уж подвисла от того, что Нина очень охотно на контакт с Вовой шла. Он на неё всё так же влюблённо смотрел, как на первом курсе… И если тогда наша староста вообще игнорировала Мельникова, то теперь, кажется, пережила влюблённость в Артёма и куда более расположенной к флирту с другим стала. Да и вообще похорошела, причёску сменила…

Подготовиться к семинару намного проще, чем к репортажу-хвосту, но второе как раз важнее. Первое особо ни на что не влияет, даже не в аттестационную неделю задано. Поэтому, кто бы ни помог мне не пропустить задание, это в целом меня не спасёт. Хотя я всё равно думаю о том, кто бы это мог быть… Сзади меня Вова сидит. Вчера с Ниной. Мой открытый рюкзак лежал прямо перед ним. Если бы кто-то другой засунул мне листик, проходя мимо, я бы заметила.

Его почерк я не знаю, как, впрочем, почти ничей из группы… Так что это запросто мог быть он. Пожалел меня? Заметил, что не пишу ничего?

Долбанный стыд… Если Вова заметил это, то и мои взгляды тоже наверняка. И отрешённость общую. Надеюсь, хотя бы о причинах не догадался...

В общем, ударяюсь в учёбу, всю неделю с головой там. И даже тема для репортажа появилась: будет как признание любви к Вове. Из скандального только не самые приглядные факты обо мне: как не решалась с ним заговорить, как давно он мне нравится и как я иногда довольно косячно пыталась привлечь его внимание. В общем, разоблачение лишь самой себя, а не кого-либо ещё.

Ну а что мне ещё делать, когда никакая другая идея в голову не идёт? Любую тему можно подогнать под нужный формат. Конечно, Игорь Андреевич вряд ли впечатлится, но хотя бы тройку мне поставить должен — мне хватит, главное, чтобы не отчислял. Заодно и тему с Вовой закрою. Я ведь сдавать буду перед всей группой.

Тут уж либо растрогаю его и даст мне шанс, либо ловить реально нечего.

*******

— Ну что, Денисова, порадуете нас сегодня репортажем? — откровенно насмешливо интересуется Игорь Андреевич. — Или на следующей паре сдадите? Учтите, что на следующей паре будет последняя возможность, больше ждать я не буду.

Аж сердце пропускает удар. Ужасно хочется взять эту отсрочку, но она ведь только на неделю… Даже если я быстро найду тему для крутого репортажа, вряд ли достойно его приготовлю с учётом, что у меня ещё работа. К тому же, у меня уже заготовлен материал о любви к Вове. И если я не решусь сейчас, не сделаю это никогда.

Может, Игорь Андреевич это зачтёт. А если нет, то я хотя бы буду знать, что такой репортаж не вариант. А то ведь если не представлю сейчас, всю неделю буду колебаться между ним и неуклюжим сбором новых тем.

В общем, решено…

— Готова сейчас, — пытаюсь говорить уверенно.

— Так вперёд, — Игорь Андреевич усаживается за свой стол и кивает мне на доску. — Проектор настроен.

Видеоряд у меня, конечно, такой себе... В основном из общедоступных видосов Вовы состоит. И мои там тоже есть: когда я рассказываю, на что меня вдохновлял и как на мою жизнь влиял.

Чем больше действий я предпринимаю — подхожу к трибуне, настраиваю проектор — тем сильнее окутывает стыдом. Собственная идея кажется не только ни разу не эффектным признанием в любви, но заведомым провалом по всем пунктам сразу. Включая, конечно, и сам экзамен, который вроде как сдать должна.

Но обратного пути уже нет... Свет выключен, и на доске появляется моё пока что не включенное видео, но с очень даже говорящей обложкой. На ней ведь Вова.

На которого я сейчас, конечно, усиленно не смотрю. Он по-прежнему со старостой сидит: как и всю эту неделю. Антон теперь один, и на самой последней парте.

Смотрю почему-то именно туда. Как ни странно, мне так спокойнее.

Он как-то хмуро уставляется на доску, на которой всё ещё не включенный Вова. А я набираюсь смелости даже от такой скорее недовольной реакции — так уж на меня Антон действует. Тормошит что-то внутри, как будто вызов мне бросает. Прям назло ему хочется уверенно действовать.

— Разоблачения бывают разными, как все мы знаем, — начинаю, игнорируя мгновенно ускорившееся сердцебиение. — Включая и саморазоблачение. Сегодня я представлю такой формат, потому что то, о чём я буду вести речь, слишком личное и даже неловкое для меня.

Кто-то перешёптывается, Антон качает головой, но меня уже не остановить. Говорю всё более уверенно, видео включаю. Это как исповедь получается. Давно наболевшая, отчаянная…

Взгляд только на Антоне — его хмурое выражение придаёт уверенности. За всю эту неделю я уже настолько привыкла к этому опасному и выбивающемуся из группы парню, что нисколько не боюсь. И даже мои следы — шрамы на его скуле — не напоминают о том ужасном дне, когда я думала, что с жизнью распрощаться могу. Наоборот, сейчас они показывают мне, что я способна дать отпор даже в таких страшных ситуациях. Я способна постоять за себя, а потому сейчас не станет исключением.

Да, я чувствую взгляд Вовы. Да, не могу смотреть в ответ. Но я справлюсь хотя бы с тем, чтобы достойно представлять свой «репортаж» — уверенно, не сбиваясь и наверняка даже не краснея.

За эту неделю я несколько раз переговаривалась с Вовой и с Ниной тоже — они постоянно тёрлись рядом, и я довольствовалась тем, что заводила общую тему, как бы обращаясь к старосте. Мельников тоже отвечал.

Иногда даже вмешивался Антон — я так понимаю, из других парней в группе Вова именно его считает другом. Неожиданно, конечно, учитывая, что учившийся на заочке бандюган только недавно влился в коллектив. Но я даже не против: его вмешательство в наши разговоры даже как-то разряжало обстановку. То очень вовремя шутил, заставляя меня смеяться и почти забыть, как Нина легко и почти привычным жестом касалась плеча Вовы. То Антон отвечал мне на вопрос за этих двоих, когда они меня как будто даже не слышали и заставляли этим чувствовать себя идиоткой. То просто поддерживал тему, которая грозила быть свёрнутой из-за односложных ответов Вовы.

Глава 7. Антон

Опять держу Юлю на прицеле взгляда. На этот раз даже стопорить себя не пытаюсь: слишком уж жёстко получилось там, на паре.

Сам поступок девчонки вышиб мгновенно. Признаваться в любви вот так при всех, включая не самого доброго преподавателя... Может, это и было глупо, наивно, непродуманно. Но блять...

Меня в жизни так не любили. И вроде как похуй на это, но когда я выслушивал её такие проникновенные и выдающие глубокие чувства в адрес Вовы, дышал чуть ли не как псих. Тяжело, сбито. И в груди давило каким-то слишком ярким навязчивым чувством, которое спихнуть не так уж просто было.

Я, блять, не завидовал этому уёбку. С чего бы? На это уж точно нет причин, как и на то, чтобы мысленно мудаком его обозначать. Но почему-то делаю именно это. Второе, в смысле.

Всю неделю до её признания я для этой девчонки был долбанным ангелом-хранителем, при этом очевидно продолжая её напрягать. Ещё и помогал с её неуклюжими попытками заговорить с Вовой. Поддерживал разговоры, подбадривал шутейками разными. Охуевал сам с себя — нафига это делаю? Ещё и бдил, как она там, до сих пор рассеянная или уже сама вывозит по учёбе. Кстати, с этим справлялась. Причём очень даже увлечённо: явно забыться таким образом пыталась.

Жаль, не получилось. Вообще не представляю, как можно так страдать по кому-то. Тем более, блять, по Вове.

И вот она в слезах выбегает из кабинета, а я как бы незаметно, типа просто выходя из аудитории, направляюсь за ней. Хотя, скорее всего, Юле просто проплакаться надо, ну и домой свалить, не дожидаясь окончания следующих пар. Умом понимаю это, но чутьё настаивает за ней идти.

Оказывается, не зря. Девчонка успокаивается быстро, только носом чуть шмыгает. А сама широкими шагами в деканат направляется. Вот нахрена?

Надеюсь, не ради отчисления? Помню её взгляд после высказавшегося о её признании Игоря Андреевича. Пиздец раздирающий был. Нехилое унижение пережила Юля — смотрела так, будто у неё там личный конец света произошёл.

Даже воспоминание об этом пронизывает до самых костей. Резко обгоняю девчонку и становлюсь прямо перед ней:

— Ты давай поспокойнее со всем этим, — говорю наугад, и сразу ощущение, что эти слова ко мне не в меньшей мере относятся. Сердце сейчас нахрен лопнет от перенапряжения непонятного. — Уж отчисляться точно не стоит.

М-да... Я ведь правда допускал, что впустую на неё гоню и такую херню Юля и не планировала. Вот только увы — ни разу не удивляется моему наезду про отчисление. Другое выпаливает:

— Тебе какое дело вообще? Что хочу, то и делаю. Всё равно учиться с тобой в одном универе просто невыносимо.

Ага, блять. Как будто дело во мне.

— Тогда давай отчислюсь я, — да, беру её на понт, но охренеть как правдоподобно. Даже для самого себя.

Прости, Дэн.

Но то, как теряется от моего заявления Юля, того стоит. Кажется, даже перестаёт о Вове этом своём думать — теперь в мыслях у этой девчонки я. Смотрит озадаченно, понять что-то пытается.

— Давай ты просто оставишь меня в покое, — в итоге посылает.

Усмехаюсь. Вообще, может, и стоило бы. Но...

— Не выйдет. Я тут твоим ангелом-хранителем заделался, — признаюсь непонятно зачем.

Реально готов уже выпалить ей обо всех своих действиях в этом направлении, которые Юля, конечно, не замечала. Ни разу не благороден я. Реакции хочу...

И получаю — недоверчивую.

— С каких это пор? — даже раздражённую. Совсем не интересно это Юле: — Это вообще всё из-за тебя!

— В смысле?

Виснет небольшая пауза — судя по всему, Юля не просто на эмоциях на меня всё взвалила, а на полном серьёзе. Морщится недовольно. И всё-таки поясняет, уже спокойно, но враждебно:

— Ты заставил меня удалить видео с компроматом на Литвинова. А это и был мой репортаж.

Эм... Что? Там же как бы сексуальный компромат и вроде как для шантажа, не более. Или...

В башке неожиданно всплывает утверждение Юли, что Литвинов не женат. Уверенное такое, словно невзначай —так не врут.

Да и умеет ли она вообще?

— Ты собиралась делать репортаж о своих потрахушках с Литвиновым? — ухмыляюсь, прекрасно отдавая себе отчёт, что намеренно насмехаюсь, чтобы заглушить лишние мысли. — Не, я как бы ничему не удивлюсь после сегодняшнего, но это как-то...

— Да пошёл ты! — резко перебивает Юля, а у самой щёки краснеют.

Явно из-за моего пренебрежительного «после сегодняшнего». Всё ещё чувствует себя опозоренной девчонка. А я на больное давлю.

Она прорывается вперёд, меня обходит, но резко перехватываю за предплечье. Держу некрепко, но Юля замирает аж, не предпринимает попыток вырваться. Только чуть дрожит.

Наши лица так близко... Мне достаточно чуть наклониться, и можно будет наконец попробовать вкус этих полных губ.

На полном серьёзе, кстати, колеблюсь, а не послать ли всё нахер и не засосаться с ней прямо здесь?

Хочу — вроде как самый весомый аргумент. Но вместо этого только грубовато обрисовываю ей перспективы:

— Если отчислишься, Вова будет чувствовать себя виноватым, — претит упоминать сейчас его, когда девчонка настолько близко и блуждает взглядом по моему лицу. Но увы, действует лишь его имя. — Он же сразу поймёт, что это из-за него. А я ещё подкину подробностей, как ты по нему убивалась и я это застал, — усмехаюсь: мол, мне не привыкать быть мудаком.

Действует. Юля аж резко дёргает руку, освобождаясь от моей хватки, и сверлит меня безотрывным паническим взглядом.

— Ты не сделаешь этого, — цедит злобно.

Ну всё, она больше не беззащитная страдалица... Во взгляде протест. Эта девчонка всегда ведётся на мои вызовы — впрочем, я усиленно делаю для этого всё.

Вот и сейчас небрежно фыркаю на её заявление:

— Думаешь, у меня есть тормоза?

Шумно сглатывает. Явно не думает она так.

— Хорошо, я остаюсь, но ты оставляешь меня в покое, — выдавливает неохотно. — Ещё хоть раз со мной заговоришь — клянусь, моим новым репортажем будет подробная информация про тебя и твои заработки.

Глава 8. Юля

— Ну Вов, ну не здесь же, — хихикает Нина, которую в этот момент, видимо, как-то зажимает Мельников.

Я не смотрю. Уже третий день так. Вернее, в первый Вова явно пытался сдерживаться, чтобы не делать мне больнее, но быстро сдался. Видимо, ему было не так уж просто не трогать Нину лишний раз.

Они сошлись в тот же день, когда я сделала свой позорный репортаж. Возможно, он даже и подтолкнул их на решения: Вова понял, что ни к чему тянуть и обнадёживать меня, а Нина приревновала от моих открытых признаний в любви и не захотела терять его внимание.

Потом были два выходных, которые, парочка, видимо, провела вместе. Уже в понедельник было видно, что успели сблизиться за них сильнее. Именно в конце вчерашнего учебного дня Вова перестал стесняться обнимать и целовать Нину у всех на глазах. А сегодня, во вторник, начал даже расходиться в этом — что аж она сама его тормозит.

Конечно, быть свидетельницей всего этого не так-то просто, но я держусь. В пятницу с меня новый репортаж, и не похоже, что Вова помнит про своё обещание с этим помочь. Напоминать ему, кончено, не буду. Сама ищу материал...

Не так уж легко отыскать достойные скандальные ситуации в повседневной жизни, но я стараюсь. Была даже мысль создать такую самой, но быстро поняла, что так ещё сильнее упаду в глазах Игоря Андреевича и группы. Хватит уже о себе в этих репортажах.

В итоге решаю прицепиться к уже довольно известному инфоповоду: известный актёр устроил пьяный дебош в ресторане неподалёку от моего дома. Ну как неподалёку... Через три станции. Но я запросто могла бы быть в этом ресторане в тот день. И представлю всё, будто так и было. Немного прошестерить интернет, почитать все посты и комменты к ним, по обрывкам собрать информацию, слепить, добавить от себя...

Прям хорошо, конечно, не получится. Но уж точно будет лучше, чем в пятницу было.

— Бля, Тох, только не говори, что это тоже от девушки! — слышу обеспокоенный голос Вовы.

Надо же... А я и пропустила, что Антон прийти успел. Хотя в пятницу после нашего разговора у деканата свалил раньше времени, на парах не был. Вчера тоже не приходил... И сегодня только ко второй паре.

Но это ещё не всё... При взгляде на Антона сразу становится понятно восклицание Вовы. Оно ещё мягким было, потому что у меня от таких синяков и ссадин как на лице, так и на руках — да наверняка по всему телу! — куда более экспрессивные выражения на ум приходят. Хоть и непонятно даже, почему. Антон вообще сомнительная личность, да и без того было ясно, что рано или поздно нарвётся со своими занятиями.

Но всё равно смотреть на него такого не по себе. Аж взгляд отвести не могу. И сердце пропускает удар.

— Скорее из-за девушки, — не сразу отвечает Антон, странно ухмыляясь. Как ещё умудряется делать это с израненными губами? И челюсти явно досталось. — Заживёт.

— Опять скажешь, что того стоила? — Вова прям искренне недовольным кажется, хоть и говорит скорее с сарказмом.

Сглатываю от этого напоминания их первого разговора о шрамах Антона. От меня оставленных... Они до сих пор, кстати, есть.

— Да, — как и тогда, словно забавляется Антон. — Ты бы за Нинку не получил?

Это он спрашивает у Вовы, перехватив мой взгляд. Как специально, чтобы посыпать мне соль на раны.

Я, кончено, уже смирилась с тем, что Вова теперь с Ниной, но...

— Обойдёмся без этого, — смущённо говорит она.

Но Вова всё-таки отвечает, причём вполне серьёзно:

— За Нину я на всё готов.

— Ну вот и я про то же, — хмыкает Антон. — Любовь, она такая.

Звучит скорее насмешливо... Вот только Вова, вижу, кивает понимающе. Ему это откликается...

Так, всё, хватит об этом думать. Лучше даже об Антоне.

— Всё равно очень жёстко тебя, как так? — как раз спрашивают у него.

На этот раз даже не Вова и не Нина: кто-то ещё, толком не вникаю.

— Да проехали уже, — небрежно отмахивается Антон. — Сходил к врачу, он обработал, сказал, жить буду, отпустил даже. Так что не парьтесь. За заботу спасибо.

Звучит как-то даже неуклюже, словно Антон даже не привык к этой самой заботе. Ему будто не по себе слегка...

Тема его ранений ещё немного продолжается — до начала пары. Потом всё постепенно возвращается на круги своя. И, кажется, Антон всерьёз отнёсся к моей угрозе сделать репортаж о нём, если не отстанет — не заговаривает со мной. Не то чтобы мы раньше активно общались — но теперь даже в разговорах компанией он не реагирует на мои реплики, а ведь раньше да.

День проходит спокойно. Я даже не реагирую на всё более раскованных Вову с Ниной: вся ударяюсь в подготовку к репортажу, мысли о нём. Всё думаю, как представить, что я была в том ресторане. Надо будет, наверное, пойти туда после пар и отснять что-нибудь отдельно, а потом смонтировать мои кадры с теми обрывками, что в сети мелькают.

Я уже настраиваюсь так и сделать, вот только после последней парты, убирая всё в рюкзак, вдруг замечаю там конверт. И на нём знакомым почерком написано: «Для твоего репортажа». И флешка лежит...

Сердце тут же ускоряет биение. Вова всё-таки не забыл... Все эти дни, случайно сталкиваясь со мной взглядами, он отводил свой в неловкости. Я сомневалась, что Мельников вообще заговорит со мной после того, как выбежала из кабинета в слезах. И это можно было понять — другого не ждала.

Неудивительно, что ему было неловко снова ко мне обратиться пусть даже по поводу репортажа. Но всё равно не забыл об обещании помочь, и я это ценю.

Более того, почерк уже знакомый — значит, и с тем заданием, которое чуть не пропустила, тоже помог мне Вова. От этого аж в груди щемит, немного болью отдаётся. Вот прочему он такой хороший? И внимательный ко мне. При этом я ему не нужна....

Хочу хотя бы просто поблагодарить, вот только в кабинете Вовы с Ниной уже нет. Ушли, пока я копошилась...

Что ж, поблагодарю его завтра. А пока не терпится поскорее дойти до дома и посмотреть содержимое флешки... Что бы там ни было, а на сто процентов лучше моих намёток.