Наша девочка

Наша девочка

Я едва подавляю желание столкнуть со стола монитор.

На экране — девочка с косичками. Буквально девочка лет семи. Она сидит на кровати в позе, на которую не каждая взрослая женщина решилась бы, и натягивает белый гольф на тощую ногу.

Трудно поверить, что это сделано осознанно. Специально. Что кто-то снял свою дочь на камеру: как пальцы растягивают тонкий капрон, как она раскатывает гольф всё выше, от лодыжки до худой коленки, — и выложил в интернет. А ещё подписал:

«Наш первый раз! Первоклассница собирается в школу».

Хуже видео — только комментарии под ним.

Останавливаю запись и иду за кофе. Прежде чем в очередной раз нырнуть в чёрную дыру этого дела, хочется залить в себя чашку эспрессо.

А ещё лучше — надеть полный костюм биологической защиты.

Блог называется «Мариша и её семья».

Мариша — та самая девочка, которая появляется в каждом видео. Это неожиданно старый канал: записи начинаются с пятого дня рождения Мариши и заканчиваются вскоре после того, как ей исполнилось восемнадцать лет.

Я видела, как эксгумируют труп месячной давности. Встречала тела, буквально всплывшие на поверхность, когда растаяли зимние сугробы. Читала десятки отчётов по вскрытиям.

И они были не такими противными.

Мариша с игрушками. Мариша празднует Новый год в розовом платье, к подолу пришита блестящая мишура. Я рядом, когда она собирается в садик, купается в речке, когда родители выбирают ей одежду — старательно показывая каждую вещь перед камерой.

«Девчонка подросла», — делятся они в названии видео.

Мне кажется, я знаю эту девочку лучше, чем друзей и коллег. Какую еду она любит, какие гольфы носит под школьной юбкой, как она заплетает косы и какие у неё оценки. Не знаю я одного.

Где Мариша сейчас?

Хлопок двери заставляет вздрогнуть. Коллеги расходятся по домам, мне бы тоже надо, но вот она я: склонилась над компьютером, продолжаю изучать блог, не обращая внимания ни на что. Ребята из отдела розыска пропавших называют эту позу «человек-вопросительный знак».

Разминаю шею — та пугающе хрустит, но я привыкла. На экране восьмилетняя Мариша неловко подводит губы красной помадой. Подпись: «Наша девочка пробует косметику мамы. Совсем большая стала».

Наша девочка.

Мне бы пойти домой. Выпить на ночь чай с ромашкой, упасть в постель, которую я вечно забываю заправить. Посмотреть глупые видео, чтобы отвлечься. Хотя бы пять-шесть часов поспать.

Но я не могу.

Я чувствую странную обязанность перед Маришей. Перед младшеклассницей, которая вертит в руках тушь, косится на родителей за кадром и постоянно улыбается в камеру.

Перед нашей девочкой.

Вокруг всегда было много камер — и я привыкла их не замечать.

Объективы прячутся среди игрушек. У стола, где мне разрешают раскрашивать картинки. Выглядывают из-за шторки в ванной.

Окружают кровать.

Сегодня он заплетает мне хвостики. Расчёска скользит по волосам, горячие пальцы дёргают за пряди. Они успели немного отрасти, но хвосты всё равно получаются короткими.

Нахожу взглядом объектив. Верчу головой туда-сюда, показывая причёску и — улыбаясь. Надо улыбаться. Улыбаться, хихикать и подмигивать. Тогда подписчики будут счастливы.

«Этого мы и хотим, — всегда говорили мне, затягивая розовые резинки на хвостиках. — Чтобы подписчики были довольны. Чтобы они тебя любили».

Рука скользит по спине — к молнии платья.

Я продолжаю улыбаться на камеру.

Родители в этом деле откровенно бесполезны.

Они даже не знали, что дочь пропала, — тревогу подняла соседка по общежитию. Девочки из группы, преподавательницы в университете — все не понимают, почему Мариша не вернулась в комнату. Перестала ходить на занятия.

Родители обеспокоены и недовольны другим.

Отец, как я поняла из комментариев в блоге, стоял за камерами. Мать часто мелькала в кадре, поэтому я быстро узнаю её, женщину с сухой кожей и худыми руками. Заламывая их и качая головой, она повторяет:

— Мы не встречались целый год. Я пыталась ей звонить, но она не брала трубку, а потом вообще сменила номер.

Отец более критичен:

— Не знаю, что ей в голову ударило. У нас всё хорошо было, охваты росли. — Он бросает быстрый взгляд исподлобья. — А она ушла из дома и все контракты нам оборвала. Как снимать рекламу подростковой одежды без подростка?

Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Мысленно делаю пометку: вот почему блог Мариши перестал существовать.

— Я не могу больше забеременеть, — шепчет мне мать. — Это решило бы все проблемы. Но я пытаюсь, правда пытаюсь.

Я лишь надеюсь, что попытки останутся безуспешными.

Мы тщательно проверили родителей — ни одной зацепки. То утро оба провели на работе, куда вернулись, когда бросили блог. Когда Мариша сбежала.

Я бы могла предположить, что они поймали её, поймали и держат взаперти, но ни осмотр квартиры, ни проверка их действий за последние недели ничего не показали. Не считая самой мерзкой комнаты в мире.

Комнаты, заполненной игрушками.

И камерами.

Наши подписчики не желают смотреть на некрасивую девочку.

Поэтому я должна хорошо выглядеть в кадре. Нужны длинные волосы. Аккуратно выбритые ноги и подмышки. Юбки и платья — нежные, девчачьи. Добавить гольфы и блестящие туфельки — и образ для нового видео готов.

Сегодня на мне розовый топ и юбка с оборками. Сижу на кровати, а он сам натягивает на меня чулки. Камера работает. Улыбаюсь, пока руки скользят по бёдрам.

Я просто стараюсь, чтобы подписчики были счастливы.

— Что это за извращение?

Саша останавливается за спиной. Ставит на стол чашку кофе, такого горячего, что к потолку поднимается пар. Всё как я люблю.

На экране Мариша сидит в ванной. Пряди мокрых волос обрамляют лицо, улыбка направлена прямо в камеру — и держится все двадцать минут. Жёлтые уточки покачиваются на пышных облаках пены, которая вроде скрывает всё происходящее в ванной. Милое, уютное видео. Но тем не менее…