Наследие. Корона для мертвых.

ГЛАВА 1.

Вот и добралась до долгожданного продолжения Наследия. Я хочу сказать спасибо всем тем, кто ждал вторую часть, ну а новеньким добро пожаловать. Так как эта часть - прямое продолжение Наследие. Плоть и прах, то прошу перейти на страницу и прочитать сначала ее (она бесплатная).

Погнали!

❝ Безразличие — вот идеал одержимого. ❞

Эмиль Мишель Чоран (Сьоран)

Настоящее время. 25 сентября 2070 год.

Правительственный комплекс. Япония. Киото.

ВАСИЛИЙ ЮСУПОВ

Почти пять месяцев назад золотые своды дворца обрушивались под гулом её силы.
Тьма расползалась по мраморным плитам, вбирая в себя крики, звон оружия, рваное дыхание тех, кто ещё минуту назад считал себя неприкосновенным. Царские гербы крошились, как сухая глина, а лица тех, чьё имя веками произносили с благоговением, искажались страхом, когда она стояла перед троном. Ни один стражник не решился поднять на неё меч.

Месяц назад он видел её в настоящей стихии.

Он не мешал. Лишь наблюдал, впитывая каждую деталь, словно редкое произведение искусства.

Через неделю генералы сами пришли к ней, и Василий, как всегда, оказался там, где нужно. Он видел, как они склоняли головы, стараясь не задерживать взгляд на её лице, и как она, почти равнодушно, одним словом ломала их клятвы короне, перекраивая их под себя. В их страхе он видел её силу — и, чертовски честно признавался себе, его собственное восхищение только крепло.
Он знал, что её выбор людей не случаен. Он понимал, кого она подбирает, и уже тогда продумал, как подмешать в этот круг тех, кто будет лоялен не только ей, но и ему. Не потому, что хотел её ослабить — нет, он слишком дорожил её пламенем. Но он всегда играл в долгую, и в этой партии предпочитал быть тем, кто двигает фигуры, пока все любуются королевой.

Когда она приказала опустить «железный» занавес, он стоял сзади и смотрел на Порченных, впервые шагающих в большой мир. Их лица — смесь восторга и страха — были для него доказательством, что её власть уже вышла за пределы дворца. Она умела забирать дыхание у толпы, даже не находясь среди неё.

Василий поднял взгляд на балкон, где она стояла, и, чёрт побери, почувствовал то же, что и тогда, в зале: будто весь мир принадлежит ей.

Он знал, что именно она хотела увидеть — дороги, города, море, которое теперь принесут к её ногам. И он знал, что не позволит никому отнять у неё это. Даже если придётся обернуть всю её тьму в своё оружие.

Потому что она — единственная партия, за которую стоило играть всерьёз.

***

ДАЛИЯ ЯНКОВСКАЯ

День начинался с тягучего запаха цветущих садов. Сквозь резные створки дверей тянулся аромат сливы и пиона, а ветер приносил тихий перезвон колокольчиков на шёлковых ленточках. За садом расположились пруды с чёрными карпами, мостики, выкрашенные в алый, и каменные фонари, будто вырезанные из одного куска гранита.

В этих покоях всё казалось слишком изящным, слишком выверенным: циновки из рисовой соломы, гладкие до зеркала панели чёрного лака, свитки с тушевыми пейзажами — горы, бамбук, чайные поля. Даже свет скользил по ним мягко, не решаясь резать тени.

Когда-то она даже не могла мечтать увидеть чужую культуру, заглянуть под полотно истории, а сейчас лишь горько усмехнулась.

«Весь мир лежит под пеплом, а они традиции свои хранят».

Далию одели в особое кимоно, бледно-розовое, с вышивкой белых журавлей и ветвей сакуры. Шёлк был плотным, тугим, и каждый слой, казалось, был сшит для того, чтобы напомнить ей, что она здесь чужая. Жёсткий пояс-оби стягивал талию так, что дышать приходилось осторожно, а воротник вечно норовил врезаться в шею. Под подолом ткань липла к коже, а высокие деревянные сандалии едва позволяли идти.

Василий шёл рядом, его кимоно глубокого синего цвета, отливало серебром от вышивки. На нём всё это выглядело так, будто он родился в этих стенах: лёгкая походка, свободные движения, даже способ, как он поправлял рукав, был полон врождённой грации. Он не смотрел на неё, но Далия знала — он заметил, как она слегка сутулится, пытаясь унять боль в плечах, и, скорее всего, уже мысленно улыбнулся.

Коридоры резиденции тянулись длинными лентами света и тени. Сквозь раскрытые панели дверей было видно сады — цветущие сливы, клены, чьи листья уже начали багроветь, пруды с чёрными карпами и каменные мостики. Издалека доносился тихий перезвон колокольчиков, а в воздухе висел сладковатый аромат жасмина.

Далия переставляла ноги с осторожностью, балансируя на узких деревянных сандалиях. Каждое движение тянуло и жало: подвороты натирали запястья, пояс-оби стягивал так, что дышать приходилось неглубоко.

— В таком наряде даже лежать неудобно, — пробормотала она сквозь зубы, стараясь не запнуться на очередной циновке.

Василий, шедший чуть впереди, повернул голову, и уголки его губ лениво дрогнули.

— Может, в этом и смысл, — ответил он с той ленивой насмешкой, что всегда чуть раздражала. — Чтобы те, кто его носят, не забывали, что красота требует жертв.