Наследник по ошибке

Глава 1. Артем

— Я хочу сзади, Артем! Возьми меня сзади!

Хватаю ее за бедра, ставя на колени. Кладу ладонь на поясницу, чтобы она прогнулась, выпятив свою задницу. Для более глубокого входа в ее влагалище оставляю одну ногу на на колени, а у второй ставлю ступню, упираясь в матрас. Ткань простыни натягивается, создавая уродливые складки.

Толкаюсь внутрь, доставая головкой до мягкой точки. Лика кричит, падая грудью на кровать, из-за чего ее попа еще больше округляется. Толкаюсь быстрее, наращивая темп. По спине бежит липкий пот, вдоль висков свисают капли. Несмотря на холодную осень и открытое окно, у меня внутри просто полыхает.

Обожаю ее трахать. Фигура топ, лицо красивое, а характер… Просто кошка. Рычу, вкалачиваясь все быстрее и быстрее. Достигаю таких темпов, что можно неделю на кардио тренировки не ходить.

— Блядь, Красовский! — стонет в подушку, — Как мне с тобой хорошо.

Я знаю, детка. И мне с тобой.

— Я кончаю! Кончаю! Быстрее!

Звук бьющихся яиц о задницу только распаляют еще больше. Мы как на американских горках, летим вниз с бешенной скоростью. На последней мертвой петле ловлю себя на мысли, что главное не кончить внутрь.

Толчок, резко вынимаю член и обильно изливаюсь на ее спину.

Она падает полностью на кровать, слегка подрагивая всем телом, дышит рвано, лицо разворачивается ко мне и улыбается, как самая настоящая сучка. Понравилось. Кайфанула.

— Такой ты трахун! — смеется счастливо, — Просто идеальный.

Дурочка.

Лика откидывает свои шелковистые черные волосы назад, они красиво ложатся на худую спину, прикрывая лопатки.

— Артем, — все еще не может восстановить дыхание, — Ты самый лучший. Если бы я только могла…

Быстро опускаю губы на ее спину, целуя влажную кожу, не хочу, чтобы она продолжала… Эти слова будут лишними. Мы же обсудили все много раз, что нам нравится вместе трахаться, нравится, как мы сочетаемся в постели. Но остальное… Табу.

Мне не нужны отношения, а Лика замужем. Просто секс. Ахуенный секс.

Встаю с постели, опуская босые ступни на холодный пол, иду до журнального столика, хватая салфетки в коробке с цветочным принтом. Передаю парочку Лике, сам обтираю член.

— Тём, — она подходит ближе, ее красивая грудь с темными ореолами касается жестких волос на моей. Девушка опускает тонкие запястья на мои плечи, слегка сжимая, — Может все-таки поговорим?

Блядь. Зачем сейчас все портить. Классно же было.

— Мы можем поговорить, — киваю, выуживая из пачки сигарету. Тут же прикуриваю, вдыхая никотин поглубже, — Только боюсь итог тебе не понравится. И встречи наши прекратятся.

Опускает голову вниз, вижу как внутри нее все борется, но она правильное решение. По крайней мере для меня оно правильное.

— Я в душ, — улыбается кокетливо, тут же меняя свое настроение. Знаю, что дома будет реветь. Проходили уже. Но я никого не принуждаю, — Присоединишься?

Лукаво изгибает правую бровь и закусывает сочные губы.

Да в целом я готом на новый круг зайти, сейчас бы не отказался от глубокого минета. По позвонкам тут же ползут мурашки, а член болезненно дергается.

Мы только с Ликой заходим в душ, как в дверь раздается звонок. Отрываюсь от сочной груди, которую посасываю ртом, Лика недоуменно смотрит на меня, хлопая глазами. Я понимаю ее взгляд, ко мне гости обычно не ходят, я во всем одиночка, друзей как таковых не имею, только приятелей. Но они точно не те, кто могут себе позволить прийти в гости без предупреждения.

Оставляю девушку в распаренной душевой, накидываю полотенце на бедра и босыми ступнями иду в коридор, оставляя мокрый след.

Я установил камеру видеонаблюдения, и хоть и ЖК новый и здесь совершенно безопасно, я параноик в таких вещах, мне важен контроль.

Я вижу на маленьком экране девушку. Она одета в черную стеганую куртку, на стройных ногах темные джинсы, которые идеально очерчивают округлые бедра. Смотрит в пол и с кем-то говорит, мне не видно с кем именно. Улыбается, прошибая меня током. Узнаю эту улыбку и меня накрывает лютой злостью.

Я искал эту суку. Год искал. А теперь она у меня на пороге дома, улыбается еще, блядь такая. Агрессия нарастает с каждой секундой, я резко дергая ручку и распахиваю дверь настежь.

Ловлю ее испуганный взгляд, она делает шаг назад, распахивая свои огромные карие глазища.

Опускаю взгляд вниз, вижу мальчишку лет пяти, может меньше, разобрать не могу, потому что нихуя не разбираюсь в детях.

— Добрый вечер! — мальчишка оказывается первым, кто нарушает тишину. Он слегка картавит, но при этом говорит довольно складно.

Несмотря на ребенка меня всего колотит, я просто готов удавить ее собственными руками прямо сейчас, но есть один нюанс… Этот ребенок, непонятно откуда он тут взялся вообще.

— Тём, кто там? — Лика подходит ближе, туже затягивая полы халата. Смотрит на меня, потом переводит взгляд на девушку с ребенком, — А вы кто?

— Простите, — девка наконец отмирает, нежным голоском что-то там шепчет, я слов разобрать не могу, — Артем Артурович, я могу с вами поговорить? Пожалуйста… — тут же добавляет, — Это не займет много времени.

А я говорить с ней не хочу, убить хочу. Ненавижу дрянь.

Артем Красовский

Всем привет!

Очень рада видеть вас в моей новинке. Тут будет очень переживательно…

Давайте пока познакомимся с главным героем, который уже мельком фигурировал в моем романе “Бывший муж. Тайны прошлого”.

Красовский Артем Артурович (19.11.1986) 38 лет.

Знак зодиака: Скорпион. Служил в армии.

Любимая музыка: не слушает

Любимая еда: домашняя

Родители: мать умерла от рака в 50 лет, отец жив (начал пить после смерти жены).

С отцом в плохих отношениях, но помогает отцу финансово. Братьев/сестер нет, поздний ребенок. Мать родила в 35, отцу было 45.

Анжелика Андронова

Познакомимся с лучшей подругой Артема и той, с кем он спит на постоянной основе...

Андронова Анжелика Валерьевна (13.12.1994) 30 лет.

Замужем, муж старше на 25 лет. Замуж выдал отец.

Два высших образования.

Любит главного героя, он ее любовник. Мечтает уйти от мужа и родить ребенка от гг.

Не стервозна, но как только появляется конкуренция в виде другой женщины, то отстраненно себя ведет.

А еще у меня новость…

Теперь у меня есть Телегарам-канал, ссылку здесь рекламировать нельзя, он ссылка есть в информации “Обо мне”.

Я буду рада каждому подписчику, там будут спойлеры глав, которые еще не вышли, будут спойлеры и анонсы новинок, а также… информация о скидках ❤️

Глава 2. Артем

— Лика, оставь нас, пожалуйста, — я аккуратно отодвигаю от себя подругу, она ловит мой взгляд, недоуменно с ноткой обиды смотрит. Я лишь качаю головой, потом поговорим, не сейчас, — Захлопываю дверь и выхожу на лестничную площадку прямо в одном полотенце. Сквозняк обдувает мое тело, но от холода и следа нет. Я весь полыхаю от злости.

— Здравствуйте! — она сжимает руками плечи пацана, переминается с пятки на носок и обратно, — Мы здесь будем говорить?

Озирается воровато по сторонам. Разглядываю ее внимательно, пока есть время, она была другой. БЛондинкой, с яркими алыми губами, с похотливым взглядом, от которого член дымился… Нахуя сейчас весь этот спектакль? Что за роль кроткой лани? Не верю!

— У тебя минута, — коротко кидаю ей. На самом деле нет никакого желания разговаривать с этой сукой, но все же доля интереса присутствует.

— Это Сева, — она улыбается мельком, кладет ладонь на макушку пацана, слегка взъерошив волосы, — Он… Он ваш сын, Артем Артурович.

Хуею просто на месте. Внутри об ребра ударяется алая мышца, и первые секунды меня ловит ступор. Жесткий. Правда благо я аналитик по жизни, шестеренки тут же начинают активную деятельность внутри черепной коробки.Сопоставляю все факты… Усмехаюсь не по-доброму.

Наебать решила? Не того лоха выбрала.

— Пошла вон отсюда.

Я стараюсь не эмоционировать, говорю ровно, чтобы не напушать пацана. Хотя желание одно — взять за загривок и вытолкнуть эту блядь из этого дома, из своей жизни.

Я уже один раз огреб по полной после нашей встречи тогда, несколько лет назад.

Хочу ли я повторения? Никогда в жизни.

— Артем Артурович! — она открывает рот, хлопает красивыми глазами, дрожит, словно вот-вот заплачем. Ну что за дешевый цирк?! — Зачем вы так? Я же не сделала вам ничего плохого…

Ах ты тварь. Ничего плохого? Да я чуть карьеры за секунду не лишился, проведя с тобой одной ночь, которую почти и не помню.

Пацан — сдерживающий фактор. Меня разрывает на куски. Я женщин не бью, никогда не опускался до подобного и не планировал, но тут мои кулаки невольно сжимаются. Благо я научился контролировать свою злость. И в целом, я неплохо так умею контролировать все свои эмоции и свою жизнь.

Просто разваричаюсь и жму на ручку двери. Пусть проваливает. Говорить здесь не с кем. Пацана только жаль… Мамка ходит по лохам всяким и манипулирует ими, тыкая носом в якобы их сына. Ага.Поверил трижды.

— Это ваш сын, Артем Артурович! Я клянусь вам… Не вру.

Плачет. Зачем ты плачешь? Ты прекратишь этот цирк или нет?...

— Пошла вон отсюда! Если ты думала, что я куплюсь на эту дичь, то ты глубокая дура. Он даже не похож на меня.

— Но это правда, я умоляю вас… Вы — наша последняя надежда.

Злость меня закаляет, если бы не этот пацан, что лупит в меня своими большими глазами, я бы уже задушил эту лгунью, которую ненавижу.

Год поисков, потом четыре года затишья. Где она была? А сейчас пытается чужого ребенка на меня повесить…

Смотрю ей в глаза тяжелым взглядом, показывая всю свою неприязнь. Разворачиваюсь на пятках и иду обратно в квартиру. Просто пусть проваливает и никогда не появляется больше в моей жизни.

— Артем Артурович! Стойте! — в голосе слезы, обрывки фраз летят мне в спину, — Помогите. Севе нужна операция. Я все отдам, каждую копейку. Только помогите.

Ну я так и знал, что за баблом сюда приперлась. Никакой морали. Еще и ребенком покрывается.

— Послушай… По-хорошему уходи. Тебе самой не жалко мальчика? Ты зачем так унижаешься перед сыном? Чтобы он потом вспоминал, как его мать побиралась по мужикам, прося копейку? Не уверен, что пацан вообще болен. Классический развод.

Она вытирает рукавом куртки слезы, слегка размазывая тушь.

— Если вы мне не верите, то давайте сделаем ДНК тест, — наконец ее слезы прекращаются, — И вот, — она шуршит в своей сумке, пытаясь достать увесистую папку. Та раскрывается, все бумаги вываливаются на пол. Я вижу, как трясутся ее руки, — Господи, — она садится на корточки, собирая все выпавшее. Пацан помогает ей. И так правдоподобно играют, оба.

Я замечаю кучу анализов, кучу справок и прочей больничной макулатуры. Такие анализы можно купить в интернете на раз два.

— Скоро этот цирк кончится?

— Я понимаю, что вы ненавидите мою сестру… И не верите мне. Но я правда бы никогда к вам не пришла, если бы мы не находились в патовой ситуации. Нам не так важны деньги, — она берет секундную паузу, — Я тут открыла сбор, — тычет мне страничкой в социальной сети, где выложены посты про пацана, — Мы почти собрали нужную сумму. Но донор… Донора нет. А нам очень надо. Врач сказал, что кто-то из родителей потенциально может быть донором. Я очень долго вас искала… Прошу вас, давайте хотя бы поговорим.

— Я нихуя не понял из сказанного, — устал от всего. Вымотала дрянь.

— Вы меня приняли не за ту. Это Сева, — она снова знакомит нас с пацаном, словно пытается меня эмоционально к нему привязать, — И вы его отец. Ошибки быть не может… Хотя нет, конечно, доля вероятности есть. Но все же ДНК тест поможет понять.

— То есть ты не знаешь, с кем трахаешься, а я должен ДНК тесты сдавать? — закрываю пацану уши ладонями, чтобы он не слышал мою речь, — Ты меня реально за идиота держишь? Один раз получилось наебать по полной, думала второй раз получится?

— Мы не стого начали… Вы явно меня приняли за Ксюшу, мы похожи, — она снова смотрит мне прямо в глаза, отчего сердце вновь ударяется об ребра, — Только у меня вот тут родинка, — оттягивает ворот кофты, демонстрируя коричневую точку на правой ключице, — А еще я на пять минут старше. И у нас разные характеры…

— Нормально можешь объяснить?

Теперь мне реально интересно, что вообще происходит. Уходить уже не хочу, чтобы досмотреть этот спектакль, билет на который я не покупал.

— Сева сын моей сестры. Ксюши. Мы близняшки. Но воспитываю его я… Поэтому пришла к вам за помощью. Нужно было сразу с этого начать, но не хотелось вот так на пороге…

Алина Милославская

Время познакомиться с главной героиней ❤️

Алина нежная и скромная девочка… Жаль, что Артем на нее напал со своими предъявами…

Алина Игоревна Милославская (05.09.1999) 25 лет.

Дева. Закончила университет по специальности менеджмент (бюджет, отличница).

Есть сестра близнец.

Любимая музыка: про любовь. Лиричная.

Любимая еда: нет.

Родители: погибли четыре года назад в авиакатастрофе.

Воспитывает сына сестры.

Поддержите историю лайком, пожалуйста, это очень важно для ее продвижения ❤️

Глава 3. Алина

— Мам, мне не нравится этот дядя, — Сева шепчет неразборчиво, но я прекрасно понимаю, о чем он говорит. Прийти сюда и так было сложным для меня шагом, я ожидала любой реакции: недоумение, ступор, неприятие. А столкнулась с агрессией, такой, что снесло ветром ярости, а я еле устояла на ногах под натиском карих, почти черных глаз.

Я не знаю, как именно поступила сестра с этим мужчиной, знаю, что после этого у нее появились деньги, немаленькая сумма. Она всегда отмахивалась, стоило мне задать вопрос по поводу отца Севы. Смеялась, что он лох и его было легко развести. В детали не вдавалась.

Говорят, что у близняшек тесная связь друг с другом, что они чувствуют эмоции и ощущают, когда у обоих что-то происходит. У нас с Ксюшей было также, пока не погибли родители. Я ушла глубоко в учебу, она в гулянки. И наша ниточка разорвалась.

Шарик словно лопнул. Ксюша стала много пить, связалась с теми людьми, с которыми обычно приличные девочки не дружат. Крайний раз наш общий знакомый видел ее в клубе с каким-то нариком.

Последней каплей стал Сева. Она просто поставила меня перед фактом: либо я беру племянника на воспитание, либо она отдаст его в детдом. Мое сердце дернулось, когда этот сладкий комочек улыбнулся мне. Не могла ей позволить отдать его.

Поэтому Сева зовет меня мамой. И я так и считаю. Мать не та, что родила… Это прописная истина. Теперь я знаю это не только на словах.

— Сев, малыш, этот дядя твой отец и он нам поможет. Мы же с тобой разговаривали, помнишь? Прежде, чем сюда приехать.

Конечно, я ребенка подготовила. Как могла подготовила. Честно ему сказала, что мы едем к его отцу просить о помощи. Честно сказала, что скорее всего папа не в курсе о том, что он есть. И да… Объяснить это маленькому ребенку было тяжело. Благо Сева очень умен для своих четырех с половиной. Болезнь сделала его взрослым в теле ребенка.

А какой у него взгляд иногда… Пробирает до костей. Там полное принятие ситуации. Иногда мне кажется, что он меня жалеет и не все рассказывает, чтобы я не переживала. А я чувствую, что моему мальчику очень больно. Только этот маленький мужчина терпит и молчит.

— Он кричал на тебя.

— Он перепутал меня с Ксюшей, — что ж. И здесь Севе я врать не стала. Я в целом не лгунья по-жизни, сразу приняла решение, что мальчик имеет право знать правду. И не стала ждать удобного для этого времени.

При первом посещении врача, после того как поставили диагноз, я отдавала себе отчет в том, что есть вероятность того, что все закончится плохо. И готовилась к этому разговору с ребенком.

Про Ксюшу, про себя. Позже про его отца.

Конечно, я сделала это деликатно. Но тем не менее, это было адски тяжело. Помню, как сердца гоняло кровь, а по спине бегал холодный пот. А Сева в очередной раз принял удар достойно. Я так и осталась его мамой, несмотря на правду. В его мире ничего не изменилось после этой информации, а мне стало легче, что он теперь обо всем знает.

— Вы голодны? — в коридор выходит та черноволосая девушка. Это видимо его женщина, и судя по тому, что она не устраивает скандал, очень мудрая женщина, — Я могу вам сделать бутерброды и чай. Вы наверное с дороги.

— Мы поели на вокзале, как только приехали. Спасибо за вашу внимательность.

Отказываюсь вежливо от еды. Мы и правда с мелким набили животы в столовке перед тем, как сюда приехать.

Она кивает, складывает руки на груди и опирается о край стены спиной. Смотрит вимательно на меня, потом на Севу.

— Он его, да? — девушка сразу замечает сходство между ребенком и отцом, чего не скажешь о Красовском, который прокричал, что Севка на него не похож.

Одно лицо. Очень похож.

— Простите, что нам пришлось нарушить ваш покой. Я не претендую на мужчину, — сразу обозначаю границы, и вижу, что девушка выдыхает, хоть и старается не подать виду, — Просто это правильно, когда отец в курсе, что у него есть ребенок.

— Да, понимаю.

Она еще что-то хочет добавить, но в коридоре появляется уже одетый мужчина. Он угрюмее тучи. Все еще злой, но уже без открытой ярости в глазах.

— Я отвезу вас на старую квартиру. А утром мы поедем в клинику сдавать тест.

Надевает пальто, которое идеально садится на его плечи. Под пальто черная водолазка, а на ногах черные джинсы.

Весь вид кричит о трауре. Подобрал одежду под свое настроение.

— Я могу снять номер в гостинице. Это не обязательно.

— А давайте вы не будете спорить, ок? — и вот он снова с пренебрежением кидается в меня словами. Уставший и явно недовольный всем происходящим, — Зачем больного ребенка таскать по отелям, если есть нормальная квартира.

Огрызается. А я оскорбляюсь от его слов, тут же вскипая. Всему есть предел. Это он сделал моей сестрице ребенка, а сейчас злится на весь мир.

— Не нужно его так называть, — не остаюсь в долгу и четко проговариваю.

Молчит. Испепеляет одним взглядом. Но больше ничего не говорит.

Девушка поправляет невидимые пылинки на его сером пальто, стряхивая их ладонями с груди. Он останавливает ее одним движением.

— Поезжай к мужу. Здесь надолго.

Ловлю в ее взгляде боль, но нас с Севой тут же выводят из квартиры, после чего дверь захлопывается.

w6jgqZAK

На минус первом этаже огромный паркинг. Красовский ведет нас к своей черной машине, открывает заднюю дверь. Даже Севке помогает усесться, меня, конечно же, оставляет без внимания. И я с трудом забираюсь в его огромный джип, устраиваясь рядом с ребенком.

Пока едем, Сева засыпает. И Артем Артурович это замечает, поэтому открывает свой рот.

— Где твоя сестра? Куда делась эта сука?

Глава 4. Артем

В зале стоит стойкий запах пота, адреналина и тестостерона. Бью по груше четким ударом напрямую, следом замахиваюсь ногой, делаю крутой поворот вокруг своей оси и опускаю голень ровно в то место, куда метил.

Пот стекает ручьем вниз по вискам, отчего волосы тут же намокают, мышцы блестят от капель, заставляя мое тело гореть и еще больше разгоняться. По ощущениям, лечу двести двадцать по трассе.

— Красовский, здорово! — товарищ подходит ближе и жмет мне руку. Я отвлекаюсь от своего занятия, перевожу на него взгляд темных глаз с поволокой. Сейчас плохо получается соображать и включать в диалог, потому что все мысли забиты сложившейся ситуацией.

Руки потряхивает с того момента, как я открыл этот чертов конверт и осознал, что около пяти лет назад меня не просто наебали, меня жестко подставили со всеми вытекающими последствиями.

И эта Алина тоже не может мне сказать ничего про свою суку сестричку, да и в целом диалог у нас не складывается. Я вижу, что она меня боится и сторонится, если бы у нее была возможность слинять, она бы так и сделала.

Только шансов нет. Пацан оказывается реально моим. Ошибки быть не может, я пересдал тест дважды и заплатил за ускоренный вариант, лишь бы увидеть там ошибку, но нет. Все оказалось куда хуже.

Я отец. Уже четыре с половиной года. Мозг отказывается принимать эту информацию, поэтому происходит все как в замедленной съемке.

— Ты чего такой взъебанный сегодня? Сейчас груша с цепи свалится.

Я не посвящаю людей в свою жизнь, ни в личную, ни в рабочую. Просто отмахиваюсь от назойливых вопросов и возвращаюсь к боксу. Правда войти в тот же ритм, который был до того, как меня отвлекли, уже не получается.

Я еще не сказал этой девахе, блядь, как ее там… Ладно, я вру сам себе, потому что запомнил имя с первого раза. Алина.

Я не сказал еще ей, что мне пришли результаты теста, и теперь она ждет моего звонка, сидя в моей старой квартире, которая мне досталась от покойной бабки.

Я наспех принимаю душ, смывая с себя аромат зала, беру телефон в руки, чтобы набрать девушке, но тут же осознаю, что номера то у меня нет. Я просто заселил их в квартиру, а на следующее утро молча приехал и отвез в центр доказательной медицины.

На этом все. Теперь нужно ехать по-хорошему к ним и выяснять, чем болен пацан. Как я могу стать донором и поможет ли это вообще. И сблизиться с мелким не помешало бы… Я никогда не хотел детей, отец из меня никакой, как и муж. Поэтому я всегда избегал серьезных отношений и никогда не смотрел в сторону создания семьи.

Карьера — это то, что доставляет мне удовольствие и заставляет меня кончать. Обожаю нагибать всех в зале суда, выигрывать громкие и резонансные дела. А семья — это примитив, там слишком все просто и понятно, оттого неинтересно.

Въезжаю во двор, уже вечереет, поэтому я с легкость нахожу нужное мне окно и вижу в нем горящий свет. У меня есть ключи, правильно было бы позвонить в домофон, а не открывать ими. Потому что как минимум это неприлично.

Но после трех гудков, когда дверь так никто не открывает, я не нахожу другого варианта, кроме как завалиться в гости без предупреждения.

В коридоре темно, свет исходит из спальни, она же единственная комната в этой квартире, не считая кухни. Снимаю обувь, аккуратно ступаю в спальню и нахожу пацана спящим на краю кровати.

Изучаю его внимательно. Черты лица, мимику во сне. Его сон спокойный, дышит размеренно, даже слегка улыбается. рука непроизвольно тянется, чтобы потрогать ребенка. Нужен телесный контакт, чтобы установить связь.

AxQMA_Jo

Неуклюже тереблю волосы на макушке, но отцовские чувства нихера не просыпаются.

— Ой, — поднимаю взгляд на дверной проем и застываю. Девка стоит в одном полотенце, прижимая его крепко к своей груди. Волнистые влажные волосы разбрызгивают капли по ее тонкой ключице, а ступни на стройных ногах поджимают пальчики.

Усмехаюсь нелепости ситуации. Я ее встретил в одном полотенце, теперь она меня.

Испуганно смотрит на мой темный силуэт, а я без зазрения совести разглядываю ее, явно смущая. Но мне нравится такая реакция. Нравится видеть испуг в ее глазах.

Сестрица у нее не такая была… Та лезла на меня, как кошка, трахаться сильно хотела. А как прыгала на члене… С ней бый ахуенный секс, а после нихуевые последствия. Думал разгреб все проблемы разового перепихона, оказывается все куда хуже.

— Пришли результаты теста.

— И что же там? — поправляет махровую ткань на груди. Смущается так сильно, что я вижу как розовею ее щеки, — Я переоденусь.

Она хватает домашнюю одежду с кровати и срывается обратно в ванную, возвращаясь обратно уже одетая.

— Он мой сын. И я готов обсудить донорство. Расскажи мне все, как есть.

— Давайте на кухне, Сева может проснуться.

Киваю ей, следуя за тонкой фигурой. Отмечаю сразу, что они с сестрой очень похожи, но у этой попа более круглая, а сисек почти нет.

Я хер знает, зачем отмечаю этот факт в своей голове. На такое у меня не стоит. А с ее сестрой все вышло не по моей воле. Меня просто трахнули. Оттого и злость такая большая, что не мог контролировать ничего, что у кого-то была возможность воспользоваться мной. А после отстранение от всех дел на долгие полтора года.

От злости сжимаю кулаки.

— Вы будете чай? Может суп? Если вы голодны…

— Давай без лишней мишуры. Расскажи мне, чем он болеет, как узнали, какой сейчас план лечения.

— Ох, — прикрывает глаза, и ее миленькое лицо приобретает гримасу боли, — Три месяца назад мне позвонили из садика, сказали, что Севу забрали на скорой. Я думала с ума сойду, помчалась туда, а меня мучали сутки, ответа не давали. Врач сразу предположил, что у Севы опухоль. Нас отправили в областной центр, там тоже мучали долго, почему-то не могли поставить диагноз, а Севе становилось все хуже и хуже… — я вижу, как на ее глазах появляются слезы, которые она пытается спрятать. Мое сердце не дергается, однако, безразличным оставаться тоже не получается, — А потом нас принял врач, который занимается именно онкогематологией. И Севе поставили окончательный диагноз. У него лейкоз.

Глава 5. Артем

— Пиздец. Как это возможно?

Понятно, что ответа на этот вопрос нет, потому что болезнь не выбирает между плохим и хорошим, взрослым и ребенком. Она просто приходит, и тебе нужно принять это как данность. Но тем не менее в моей голове не укладывается, как мой, блядь, да… Он же мой. Как мой ребенок мог заболеть.

Однажды я уже прошел через этот ад, однажды болезнь уже забрала у меня самого близкого человека. И вот придется вновь пережить весь этот пиздец. Понятно, что к пацану я не привязан, мы с ним знакомы то несколько дней, однако внутри все равно сердце рвет грудину и прорывается сквозь ребра.

— Какой план сейчас? — мой голос хрипит, и я впервые его не узнаю. Нотки уверенности исчезают, как мороженное на солнце.

— Нужен донор для пересадки костного мозга, болезнь сильно прогрессирует. Мы встали в очередь по квоте, но это может занять очень много времени, от года до нескольких лет. Можно еще, конечно, пересадить часть здорового костного мозга Севы, но там тоже месяцы… А у нас нет их, — она не сдерживается, и толстые, беспрерывные потоки слез скатываются из ее глаз, — Поверьте, я бы не пришла к вам, если бы был другой вариант. Понимаю, что мы как снег на голову, но все же…

— Блядь, почему эта сука ничего мне не сказала… Почему она не может стать донором? — меня всего трясет изнутри, кровь вперемешку с кортизолом заставляет меня испытывать дикий стресс. Такой, который я не испытывал никогда в жизни.

— Ей плевать на Севу.

— Вот как, — недобро усмехаясь.

— Я пойму вас, если вы откажетесь. Не каждый готов на такие жертвы, даже ради своих детей. Я тоже сдавала анализы, но как донор не подхожу, к сожалению…

— Ок, я тебя услышал. Будем разбираться.

Закрываюсь. Мне не хочется никак комментировать ее фразу, отчасти, доля правды в этом есть. Да, я его биологический отец, но им себя не ощущаю. Для меня вся эта хрень с детьми, отцовство… Дико сложная штука, в которой разобраться не получается. В мыслях и своих чувствах не получается разобраться.

Но и не урод я моральный, чтобы собственного ребенка оставить умирать. Нет, даже от этой мысли внутри все скручивается в жесткие тиски. Вдох полноценный сделать не выходит.

— Я бы хотел, чтобы операцию проводили в платной клинике. Финансовые расходы, конечно же, готов взять на себя.

— Это лишнее, — она едва улыбается, а я не могу понять, кто блядь отказывается от такого предложения? Дура что ли? — Понимаете, сейчас в государственных окноцентрах потрясающие специалисты работают. И нас в Москве ждут. Лучший в стране онкогематолог.

Внутри поднимается буря из негодования, вперемешку со злостью. Мать тоже самое мне говорила… Зачем ты, сыночек, будешь тратить такие деньги, у нас сейчас бесплатная медицина хорошая, меня вылечат.

От воспоминаний нутро дергается от дикой боли, ничего и ни хрена не зажило, все также свербит и болит.

Я приезжаю к ней каждый месяц с цветами. Кладу эти чертовы лилии, которые она так любила, на сырую землю. Смотрю на красивую женщину на бетонной плите, и мое сердце обливается не просто кровью, там яд. Мне дышать больно.

— Я не готов спорить, — тут же жестко отсекаю, — Но все же, раз я законный отец, то принимать решения буду тоже я.

Режу без ножа, вижу, как меняется лицо девчонки после моих слов. Да, ей обидно, что я почти прямо говорю о том, что она пацану просто тетка. Но бью не специально, просто потому что характер дрянь.

— И вы никто Севе, — огрызается в ответ, обнажая белоснежные ровные зубки, — Вас нет в свидетельстве о рождении.

Ух, блядь… Шах и мат, девочка.

7apaURaG

— Впишу себя.

— Впишите, пожалуйста, — поправляет локоны у лица, нервничает. Ей не нравится, в какое русло идет наш разговор, а мне эта перепалка отчего-то приносит удовольствие. Может потому что впервые за долгое время что-то ощущаю? Хоть какие-то эмоции. Пускай это и азарт.

— Я подыщу клинику для ребенка, где нас примут.

— Арте Артурович, ну послушайте вы, пожалуйста… Фонд для нас уже собрал сумму, ее хватит на часть лекарств. И я знаете сколько месяцев сидела на форумах, где люди рассказывают о таком же диагнозе, что и у Севы. Прошу вас, поверьте, Мальченко — лучший специалист. Попасть к нему, это большой шанс на спасение. И мне удалось выбить запись… Давайте не будем рушить планы.

Смотрит своими дурацкими оленьими глазами, вымаливает. А я на секунду отрываюсь от земли, застревая в карих радужках. Пиздец как сносит от жуткого интереса понять, нахера такой молодой девке чужой ребенок, пускай и сестры.

Вспоминаю, как трахал сестрицу ее, с такими же блядь глазами, но там была похоть и страсть. А у этой вообще все другое.

Лицо такое же, а когда узнаешь поближе, всматриваешься больше… То понимаешь, что совсем другая. Абсолютно.

— Ладно, твоя взяла, — все же соглашаюсь, потому что звучит убедительно, — Но если мне хоть малейшая деталь не понравится, то буду дальше принимать решения самостоятельно. Идет?

— Идет, — выдыхает раздраженно, явно уже желая о том, что приехала и рассказала мне о сыне. Но поздно теперь что-то менять.

— Славно, — нужно валить отсюда. Хочется в свой дом, пустоту и тишину. Обдумать все наедине с самим собой, — Когда прием?

— Через неделю. Я взяла нам с Севой билеты на поезд, а вы можете самолетом или на машине добраться… Потому что я и так последние билеты на плацкарт успела взять, больше, к сожалению, нет.

— Ок. Решу.

В машине сижу какое-то время, так и не тронувшись с места, кручу в голове все происходящие события. За каким-то чертом лезу на сайт “РЖД”, смотрю билеты до Москвы. На дату, что они взяли, всего один поезд едет.

Ржу в голос, как больной, стуча по рулю. Ну девка… Билетов дохрена и больше. Не хочет со мной делить свое пространство, не нравлюсь я.

Веселит меня все это. И я, как последний мальчишка, беру билет на тот же поезд. Выкупаю все купе, понимая, что мой сын не поедет в сраном плацкарте. И почему-то хочется увидеть эмоции в этих оленьих глазах, когда мы встретимся на перроне.

Глава 6. Алина

— Сева, давай, мой хороший. Чуть быстрее, — хватаю маленькую ручку и тяну ребенка за собой, в другой руке увесистый чемодан, который я еле качу по ребристой поверхности. Легкие слегка сбиваются в кучу, дыхание прерывистое, Севка плачет, что устал. А я на грани истерики.

Ну как? Как мы могли проспать? Я же поставила восемь будильников с разницей в десять минут, потому что опоздать для меня равно смерти. Самый большой страх. Я до жути пунктуальна, и по плану, мы должны были уже сидеть в вагоне. Но нет, мы еле успеваем.

Прибавляю скорость, сама на грани разрыдаться, но позволить себе такую слабость, тем более при Севке я не могу. Мы пробегаем вагоны купе, а до нашего еще минимум три вагона, а дыхания уже нет.

— Блядь, — резкий голос сбоку, и из моей руки вылетает маленькая ладошка. Торможу, запинаясь о чемодан, чудом удается устоять. Внутри поднимает буря из страха и паники, что ребенка украли. Ошалело поворачиваю взгляд в сторону и вижу заплаканного Севку на руках Красовского.

— Живее, — рявкает на меня, — Паспорт и свидетельство о рождении.

— Поезд отправляется через минуту, — женщина-проводница гнусавым голосом начинает оповещать нам о том, что вызывает у меня повторную дозу паники.

Артем Артурович выхватывает у меня из рук документы и передает проводнице, она вводит данные у себя на мини-планшете, поднимает взгляд.

— У вас другой вагон.

— Я выкупил целое купе! — чувствую, что Красовский на грани, чтобы не послать эту женщину, что выполняет свою работу по регламенту, на три буквы, — Для них.

Чуть тише добавляет, но я все слышу. Вспыхиваю как спичка от осознания, что Красовский уловил мою ложь, купил билеты и ждал нас. Мне стыдно перед ним, но я правда не хотела делить с этим мужчиной одно пространство, просто потому что боюсь его и не до конца понимаю. А сейчас, если бы не его упрямство, мы бы с Севкой остались на перроне, смотря вслед удаляющемуся поезду.

— Так не положено, — женщина качает головой.

Взгляд Артема Артуровича вспыхивает злостью, он наклоняется ближе к ней и что-то шепчет на ухо. Вижу, как она сглатывает слюну и прикрывает глаза. Молча отдает ему документы в руки и вежливо предлагает нам пройти.

Артем ставит Севку сначала, потом помогает мне, закидывать наш огромный чемодан и только в конце сам запрыгивает в последнюю секунду.

Как только мы усаживаемся, я выдыхаю, хотя сердце все еще таранит ребра, мы были на волоске. Следующий поезд только через сутки, мы бы не успели на прием к врачу, на который я записывалась за месяц. Еще одного месяца у нас нет.

— Это безответственно, — дверь купе закрывается, и мужчина начинает меня отчитывать, — Неужели нельзя было приехать хотя бы за двадцать минут. Ты же не одна, а с ребенком.

— Я поставила восемь будильников, со мной такое впервые. Я сама испугалась сильно.

Он устало потирает ладонями лицо.

— Если бы я не выглядывал вас, ты бы стояла там сейчас! — кивает в сторону окна.

— Я прошу вас, не ругайтесь. Я осознаю свою оплошность.

— Это не так называется, — рычит, — Это не оплошность. Ты уверена, что способна следить за ребенком? Сколько тебе? Двадцать? Молодая еще.

— Прекратите! — взвизгиваю, чувствуя, как на меня наваливается устлость, страх отпускает, а на его место приходит опустошение, — Вы не имеете право так себя вести. Я Севу с младенчества воспитываю, он одет, обут, накормлен. Не смейте, — тычу пальцем ему в грудь, — А где были вы? Если бы нам не понадобилась ваша помощь, у вас бы сейчас не было возможности меня в чем-то упрекать.

Я вижу, как Севка за нами внимательно наблюдает, он меня такой взбешенной видит впервые. Бурю внутри не унять, слезы срываются из глаз, и я вылетаю из купе, убегая в сторону туалетов.

Умываю лицо холодной водой, меня качает из-за движения поезда и слегка подташнивает.

Смотрю на себя в зеркало, всклоченную и озлобленную. Проклинаю тот день, когда я решила прийти к Красовскому. Но тут же успокаиваю себя, без него Севке не жить. А это самое главное для меня.

Выхожу из туалета и упираюсь в широкую грудь. Мужские пальцы касаются моих щек, стирая капли от воды.

— Не реви, — строгий голос, — Я не хотел обидеть. Просто испугался, что вы не успеете.

— Это не повод так меня отчитывать, — хриплю, не поднимая головы и не желая с ним пересекаться взглядами.

— Алина, — зовет, — Мне все это тяжело дается, поэтому выступают не самые хорошие качества моего характера. Я привык все контролировать, с вашим появлением, мой контроль летит в бездну.

— Я понимаю, Артем Артурович. Но вам нужно научиться себя сдерживать, особенно при Севе. Он не должен был слышать и видеть, как мы ругаемся. Ему и так тяжело…

— Он уже отчитал меня, — усмехается.

— Что? — все же поднимаю голову, врезаясь в черные бездны его глаз.

— Сказал, что я дурак и что тебя нельзя обижать. Пацан сильно привязан к тебе.

AN6UGlI3

— Я его мать, — киваю, — Чтобы вы там не говорили… Да, не рожала, но прикладывала к груди и кормила с рук. Не вам меня судить.

Он наконец отпускает меня, никак не комментируя то, что я сказала. Заходит в туалет, а я решаю вернуться к Севке.

— Алина, — окликает, торможу, разворачиваясь вполоборота, — Я Артем. Давай без выканья.

Глава 7. Артем

— Тём, когда ты вернешься? Я очень соскучилась.

Прижимаю трубку плечом к уху, попутно пытаюсь вызвать такси. В столице хаос, как обычно, куча людей, огромные очереди и все куда-то спешат. Я отвык от всего этого. Прошло много лет с тех пор, как я уехал отсюда, здесь прошла моя молодость и студенческие годы, но никогда ранее меня не посещала мысль вернуться и построить карьеру. Мне достаточно того, что я уже выстроил в родном городе.

Там меня все знают и уважают, там я топ, к которому обращаются чиновники, бандиты и крупные бизнесмены. Не то, чтобы я боюсь столичной конкуренции, просто считаю непрактичным скакать как сайгак в свои тридцать восемь, когда здесь уже все построено.

— Лик, пока не знаю. Нужно сначала к врачу на прием попасть, потом я так понимаю у меня возьмут биоматериал, чтобы установить донорство. Чувствую, мороки много будет.

— Ты не боишься? — выдыхает в трубку, — Не боишься, что не поможет и мальчик все равно…

— Лика, блядь, — выругиваюсь, — Давай хуйню не неси. Все, перезвоню.

Кладу раздраженно трубку, кидаю телефон в карман пальто и оборачиваюсь к девушке с мелким.

— Ожидание такси семнадцать минут, — говорю им, — Проще с частниками договориться.

Она просто пожимаем плечами, оглядываясь вокруг.

— Можно на метро, тут же рядом, — слегка улыбается.

Хмыкаю, понимая, что я годами выстраивал свое имя и карьеру как раз для того, чтобы комфортно жить, передвигаться, иметь возможность в любое время купить билет в любую точку мира. Я сделал себе имя, и нет, я не брезгую спуститься в метро, просто сторонюсь той жизни, из которой упорно выбирался.

Деревенский парень, хотя никогда себя таким не считал, мать дала мне максимально всего, и в первую очередь интеллект. Умнейшая женщина была, которая похерила себя и свое здоровье, выйдя замуж за отца, обычного работягу, который не брезговал каждый вечер пропустить рюмочку сорокоградусного.

Хотя в глубине души я ему благодарен, посмотрев на все это, я четко понял, как не хочу жить.

Прошу их оставаться на месте, сам иду в сторону, где толпятся частники. Договариваюсь с одним из, у кого машина поприличнее и есть детское кресло, наконец мы укладываемся и выдвигаемся.

— Я сняла посуточно квартиру, — Алина нарушает тишину, — Но там одна комната.

Она явно намекает, что не готова делить со мной одно пространство. Да и я не горю желанием жить с посторонними мне людьми, но напоминаю себе, что пацан мой, и мне нужно начинать выстраивать с ним хоть какую-то коммуникацию, про отношения отца с сыном я вообще молчу.

— Я снял номер в хорошем отеле, там две комнаты. Нам нужно держаться вместе, так как планы у нас совместные, — говорю так, чтобы у нее не было возможности пререкаться, — И я хотел бы пообщаться больше с сыном.

Она ничего не отвечает, только опускает голову вниз и что-то щелкает внутри своего смартфона. Надеюсь, что она отменяет бронь.

Мы довольно быстро добираемся до нужной точки, потому что сам отель не так далеко от площади трех вокзалов. Сую в руку таксисту деньги, забираю чемодан и свою кожаную коричневую сумку.

Алина тормозит перед крутящимися дверьми отеля, поднимает взгляд вверх.

— Я не смогу вернуть вам деньги за проживание в этом отеле, — качает головой, — Это очень дорого для нас.

— Я могу позволить себе заплатить за проживание сына.

— Да, но…

— Без тебя он не останется со мной, будем считать, что я оплатил услуги сопровождающего.

Сначала я не осознаю, что говорю лишнее, но как только вижу острую боль и обиду в ее глазах, мысленно бью себя по ебальнику. Обещал же, что не стану словесно ее травмировать, но зачем-то продолжаю это делать.

Бесит… Внутри меня все бесит, а что именно понять не могу? То, что она так похожа на свою суку-сестричку или то, что она совершенно другая?!

Холодная, малоэмоциональная, неконтактная. Я никогда не смотрел в сторону таких женщин. Женщина — это воплощение нежности, красоты и чего-то домашнего. Даже та же Лика, пускай хозяйка из нее не самая лучшая, но она податливая, манкая и жутко теплая.

Эта же… Пугливая, закрытая и скучная.

Хотя, это мне и на руку. Не хочется попробовать кусочек пирога, который не привлекает.

В номере мы сразу разбредаемся по своим комнатам, я падаю на постель прямо в одежде, кручу в голове происходящие события в моей жизни и все никак не могу их сложить в ровный ряд, там полный хаос. А я ненавижу сумбур, в котором сейчас нахожусь.

— Ты обещал перезвонить.

— Лика, ты же никогда не была мозгоебкой. Что случилось сейчас?

Она раздраженно выдыхает в трубку, слышно, как копошиться в сумке.

— Тём, я ревную.

— Это лишнее и абсолютно ненужное. У меня на таких не стоит.

— И все же, ты там с ней и ребенком, в одном номере, как настоящая семья.

— Брось, — накрываю лицо ладонью, от слова “семья” меня передергивает, — Мне интересен только пацан, а эта… Я не знаю, как объяснить, она пресная, Лик, скучная и неинтересная. Даже если мне сильно захочется, я найду кого-то поинтереснее. В Москве недостатка в женщинах нет.

— Козел! — бросает безобидно в сердцах, потому что знает, что я жутко переборчив в женщинах, для меня важны детали. Хотя один раз у меня случилась оплошность, и то, не совсем по моей воле.

— Беги к мужу, выпроси очередную сумку… Лик, давай без лишнего.

Если я сейчас сплю с ней, это значит, что мне ее достаточно. Пока.

— Прости. Я каждый раз себя ругаю за это, Тём, но я чувствую, как мы отдаляемся друг от друга. И меня это пугает.

И тут ее чувства не подводят, я всегда знал, что она меня любит. И хочет того, что я дать не смогу. Согласился по дурости на постоянный секс с той, у которой есть чувства, а теперь чувствую, как они меня душат… Я абсолютно точно хочу реже видеться, но Лике нужно наоборот все больше и больше.

Не вывожу такой формат.

— Нам скоро выезжать, — перевожу тему, — Давай, до встречи.

Глава 8. Алина

— Милославская, ты в столицу приехала? — смотрю на Севу, как он, расположившись на полу с игрушками, выстраивает какие-то пирамиды, а потом разрушает их проезжающей машинкой, — И не сказала старым друзьям.

— Кость, — укладываюсь поудобнее на ортопедический матрас, подбивая под голову подушки, от которых пахнет свежестью и лавандой, — Я по делам, туда и обратно.

— И что ты хочешь сказать, даже не планируешь с нами увидеться?

— Не планирую.

— Ну нет, Алиночка, так дело не пойдет. Приглашаю тебя на кофе, прямо сейчас! Отказы не принимаются.

Он всегда таким был, настойчивым и добивающимся своего, на первом курсе окутал меня вниманием, прохода не давал, первый поцелуй мой украл. И я влюбилась, думала, что встретила родственную душу, того самого, с кем можно идти в далекое будущее рука об руку. Но все закончилось на поцелуе без продолжения.

Просто я оказалась не его девушкой мечты, и хоть меня тогда и ранило это, сейчас я понимаю, что все было к лучшему.

Костя понтовщик, любитель тусовок и заядлый бабник. А я семью хочу, настоящую, с надежным и смелы мужчиной.

— Кость, я с ребенком, — о том, что у меня есть сын, ни для кого не секрет, потому что я часто выкладываю фотки с Севой в социальные сети, и сегодня выложила вид Москвы из окна номера. Поэтому старый друг тут же решил меня набрать, — Мне не оставить его.

— Бери с собой. Алин, я серьезно, хочу увидеться, просто поболтать. Три года с выпуска прошло, я можно сказать соскучился.

— Так можно сказать или соскучился? — улыбаюсь в трубку. Приятно осознавать, что несмотря на трудности в жизни, еще остались приятные и теплые моменты. Лечение Севы отнимает много силы и времени, иногда мне требуется расслабиться, но я не позволяю, боясь, что как только все выйдет из-под моего контроля, то посыпется как эта пирамида у Севы.

— Соскучился. Милославская, бери сына и встречаемся в кафешке через час. Адрес скину смской, это в центре. Если не придешь, обижусь до конца своих дней.

Я слышу в его голосе улыбку, понимаю, что последняя фраза брошена не всерьез. Но может и правда стоит немного дать себе отдыха, тем более сегодня прием у Мальченко прием, мне нужно проветриться, чтобы так сильно не волноваться.

Даю свое согласие, тут же вскакиваю с кровати.

— Севка, меня в кафе пригласили, — он поднимает свои бездонные глаза, сканирует ими, — Ты хочешь со мной или остаться здесь… С Артемом?

Я всегда даю право выбора ему. Да, пускай он еще маленький ребенок, но он и так лишен многих радостей в жизни из-за диагноза, кто я такая, чтобы лишать его еще право выбора.

— Мамочка, я хочу в машинки поиграть.

— А ты не испугаешься остаться с Артемом вдвоем? Если тебе некомфортно, скажи мне, Сев, хорошо?

Опускаю руку на его маленькую ручку, сжимаю ее, отдавая ему свое тепло, демонстрируя полное доверие.

— Не страшно. Ты же быстро?

— Я быстро, котёнок, — целую его в макушку и выбегаю из нашей комнаты, чтобы уточнить этот вопрос у Красовского.

Он то готов с сыном остаться один на один?

Дохожу до его двери, слышу глубокий тягучий голос, он явно разговаривает с кем-то по телефону. Поднимаю костяшки пальцев к поверхности, чтобы постучать, но вовремя себя останавливаю, потому что грудь сковывает от неприятных чувств. Словно меня облили кипятком и распарили кожу.

Скучная и неинтересная. Даже если мне сильно захочется, я найду кого-то поинтереснее. В Москве недостатка в женщинах нет.

Сканирую себя взглядом в зеркале, которое висит в общем зале номера, придирчиво оглядываю. Я никогда не считала себя уродиной, парни обращали на меня внимание, пускай и не так активно, но все же… Мы с сестрой одинаковые по внешности, не считая небольших моментов, например, как цвет волос. У нее они окрашены в блонд.

И он же с ней лег в одну постель, он же зачал с ней ребенка, даже если случайно. Она не была ему неинтересна.

Значит дело именно во мне? Я произвожу такое впечатление?

Это меня задевает. Мне не симпатичен красовский как человек, но он мужчина, а значит… Значит, что для других я могу быть такой же скучной и неинтересной.

Смахиваю дурацкие мысли, ругаю себя, что моя самооценка пошатнулась из-за какого-то мужчины со скверным характером. И все же стучусь к нему, когда за дверью стихает голос.

— Алинка! — я только захожу в кафе, как сразу слышу голос Кости, и в поле зрения попадает его машущая рука. Губы расползаются в улыбке, пробегаю через три стола и юркаю в объятия друга, — Ну ничего себе красотка, думал это фотки такие классные у тебя на страничке, а это ты и вправду похорошела.

PZWlutJS

Ну вот! Вот же… Все со мной в порядке. Почему я вообще засомневалась в этом?!

— Кость, ты как обычно, не скуп на комплименты.

Друг ловит мой взгляд, поднимает руку и убирает выпавший локон за ухо, чем смущает меня.

— Соскучился, Алин. Это правда.

— Откуда такие чувства, Воробьев?

— А если я скажу, что жалею, что у нас с тобой тогда все так и не случилось?

— Кость, ты чего? — мы наконец-то садимся за стол, я беру в руки меню, хотя голода нет, просто руки трясутся от его признания, а мне их нужно куда-то деть, — Опять твои шуточки эти.

— Не шуточки, Алин. Я на самом деле так обрадовался, что ты приехала в столицу. Подумал, а вдруг, это шанс.

— Какой шанс? — останавливаю свой взгляд на венском кофе, решая заказать именно его. И блинчики с ветчиной и сыром. Нужно поесть, потом времени не будет.

— Ты другая стала… Нравишься мне, Алинка. Настоящая ты, живая. Тут в Москве охотницы за бабками, вытягивают все соки. Устал от этого дерьма.

— Ты на что намекаешь, Воробьев? — кладу меню на стол, внимательно смотрю на друга, пытаясь понять, где подвох.

— Не намекаю, прямо говорю. Хочу снова за тобой ухаживать.

— У меня сын, — мотаю головой, — Мои будни проходят либо в больницах, либо в других медучреждениях. Поверь, это далеко не романтично.

Глава 9. Артем

— Что делаешь? — захожу в комнату. Нахожу пацана на полу, он играет, не обращая внимания на меня и даже не поднимая головы, — Эй, — я делаю попытку с ним начать говорить, но сталкиваюсь со стеной безразличия.

Ну класс, приплыли, полный пиздец. Попытался наладить отношения с сыном.

Сажусь к нему на ковер, он ведет машинкой по мягкому ворсу, врезаясь в стену из кубиков, кладут свою ладонь на джип, тормозя машину. Сева поджимает губы в тонкую линию, но голову так и не поднимает. Ловлю себя в моменте, что именно в эту секунду он чертовски похож на меня. Копия.

Такой же упертый и волевой. Усмехаюсь, мне нравится наше взаимодействие. Общаемся без слов, просто одними эмоциями, которые не показываем. У нас борьба, и я хочу позволить ему выиграть. Впервые я готов кому-то позволить одержать победу. Непростительная роскошь для адвоката.

— Скажи, почему не хочешь со мной говорить? Взрослые мальчики не замалчивают свои обиды, они говорят прямо.

— Я не обижен, — выдергивает машинку из-под моей ладони, — Вы мне не нравитесь.

— Вот как, — качаю головой. Меня должно было это задеть, но нет, я не чувствую ничего кроме веселья. Может потому что узнаю себя в его же возрасте, — И что я же успел такого сделать?

— Вы маму обижаете. Мне не нравятся люди, которые ее обижают.

— Я не обижал твою мать… — хмурюсь. Тогда, в поезде, я был груб, но извинился, — Взрослые люди могут недопонимать друг друга, это нормально. Мы с твоей мамой сможем решить все разногласия.

— Она очень хорошая, — пацан вскакивает на ноги, — Очень. Она любит меня, а я люблю ее. А вы на нее постоянно кричите. Почему?

— Сев, — выдыхаю. Мне нужно его успокоить, нужно найти к нему подход. Последнее, что я хочу — это ссориться с ним, — Я твой отец. Понимаю, что не участвовал в твоем воспитании, не помогал финансово, но это не потому что я дерьмовый человек. А потому что я о тебе не знал. Я бы хотел наладить с тобой отношения, пообщаться ближе. Скажи, что я должен сделать, чтобы получить твое расположение?

Раз уж мы говорим, как два взрослых человека, то я решаю задать ребенку конкретные вопросы. Тем более для его возраста он очень умен, и этот факт вызывает внутри меня гордость. Гены и то, что вложила в него Алина, а судя по тому, как он ее защищает, она авторитет для пацана.

— Не трогайте больше маму и не обижайте ее. Этого будет достаточно.

— Договорились, — протягиваю ему руку, чтобы пожать.

Это будет несложно. Просто не трогать, не замечать ее особо.

Он смотрит на мою протянутую руку и не сразу протягивает свою, но все же делает несмелый шаг и мы скрепляем наш договор крепким мужским рукопожатием.

Оставшееся время я просто стараюсь узнать о нем побольше, какой любимый мультик, фильм, еда, книга. Сева отвечает довольно односложно, но все же дает о себе информацию.

Я думаю у нас есть шанс построить более менее адекватные отношения, но все же, основная часть лежит на мне. Каким бы умным этот ребенок не был, взрослый здесь я.

Поглядываю на часы, Алина задерживается, нам скоро выезжать. Мучаю свою голову тем, написать ей и уточнить, где она. Или же ехать без нее в клинику и ждать уже там.

Кидаю короткое смску. Она тут же отвечает, даже секунды не проходит.

“В лифте уже. Бегу”.

Не врет. Слышу как открывается дверь в номер, Сева тут же вскакивает и бежит к ней с криками радости, показывая ей всем видом, как ему не понравилось проводить со мной время.

Ну что ж. Ожидаемо.

— Так, беги быстрее одеваться. Нам пора ехать, — выхожу в коридор, сразу замечаю в руках девушки большой букет. Она сбрасывает обувь, кладет цветы на тумбу и подгоняет сына, чтобы скорее собирался, — Простите, Артем, что чуть задержалась.

Хмыкаю, прожигая взглядом цветы. Отчего-то бесит тот факт, что те важные дела были на самом деле ни хера не важными. Серьезно? Встреча с мужиком в день записи к врачу?

Но, конечно, я не комментирую это. Обещал пацану.

— Как вы провели время? — она слегка улыбается. Взмахивает волосами, глаза блестят, судя по всему свиданка прошла на ура.

— Терпимо.

— О, — приоткрывает рот, — Не нравится быть отцом?

Пытается уколоть меня. Сучка. За что-то мстит, скорее всего за ситуацию поезде. У меня найдется тысяча вариантов как ответить на ее колкость, но я обещал… Блядь, обещал!

— Никогда не стремился к отцовству. Буду ждать вас внизу, — проходу мимо нее, хватаю с вешалки пальто, случайно задевая ее сраный букет. Тот падает к ногам, я бросаю беглый взгляд на ярко-красные бутоны, пошлятина. Они ей не идут, но мне похуй. Выхожу из номера, так и не подняв их с пола.

В регистратуре нас просят подождать, врач задерживает на текущем приеме, но обязательно нас пример в течение получаса. Втроем садимся на жесткие железные сиденья, Сева утыкается в телефон, смотрит какие-то мультики. Алина вдевает ему в уши наушники, её руки дрожат, от тела исходит волна страха.

Я сразу ощущаю ее на себя. Ловлю взгляд, немой вопрос глаза в глаза. Она растеряна и даже местами напугана.

— Я боюсь, — в глазах слезы. Шепчет, чтобы малой не услышал, — Это наш последний шанс. Если нам скажут… — затихает, роняя одну слезу вниз по щеке, тут же вытирая ее, — Если скажут, что шансов нет. Я не смогу пережить.

Блядь… Я ненавижу женские слезы. Я не понимаю, что делать и что говорить. Полностью дезориентирован.

— Не скажут, — четко проговариваю.

— Ты не можешь быть уверен…

— Могу. Не скажут.

Я просто ее успокаиваю. Никогда не вру своим клиентам, всегда говорю, что и как обстоит в их ситуации и какие шансы. Но ей говорю то, что она хочет услышать. Просто потому что она одна была сильной все это время, а теперь у нее появилась возможность проявить слабость.

И я позволяю ей проявить ее. Благодетель, блядь…

Глава 10. Алина

— Добрый день! — молодая девушка выходит из кабинета, она одета в белый халат, ее черные волосы убранные в тугой пучок, на глаза минимум макияжа, а взгляд очень внимательный и изучающий. Она смотрит сначала на меня, потом на Артема, задерживая свой взгляд на его лице, после уже переводит свое внимание на Севу, — Я так полагаю, вы родители. А тебя, малыш, как зовут?

На ее строгом лице появляется улыбка, она подходит ближе к Севе, протягивают свою руку для более контактного знакомства.

— Я Ира, скажи, ты любишь мультики?

— Мне нравится мультик “Тачки”, — Сева не очень признает новые мультипликационные картины, отдавая предпочтение тем, что вышли более десяти лет назад.

— О! Молния Маквин очень крутой, помнишь, как он участвовал в гонках? — она тут же втягивает ребенка в диалог. Сева тут же подключается, описывая все свои эмоции от просмотренного, — Пойдем тогда смотреть?

Севка вскакивает на ноги, оборачивается в мою сторону. Приподнимает черные брови, а губы слегка вытягивает вперед, отчего они становятся пухлее.

— Дмитрий Игоревич вас ждет у себя в кабинете, — Ирина коротко нам кивает. Я понимаю, что Севе присутствовать на приеме не нужно, по крайней мере сейчас.

Даю добро, и Ирина уводит его в дальнюю комнату справа в конце коридора. Как только два силуэта скрываются, я поворачиваюсь к Артему. Он уже дергает ручку кабинета, а меня подхватывает волнами мандража. Страшно до жути… Я просто хочу, чтобы Севка наконец-то вылечился и жил спокойной и счастливой жизнью здорового ребенка. Каждый день молюсь об этом.

— Артем Красовский, — он протягивает руку врачу, тот тут же поднимает из своего кожаного кресла, вежливо приветствует нас. Видно, что доктор максимально сосредоточен и собран, — Это Алина.

— Игоревна, — добавляю, устраиваясь рядом на соседнем стуле от Красовского.

— Мальченко Дмитрий Игоревич. Ну что ж, — он сразу берет в руки ту внушительную папку, которую я передавала через регистратуру, — Изучил уже все ваши анализы, динамику. План лечения в голове понятен. Но сразу могу сказать, придется очень тяжело. Я просмотрел те препараты, что вы принимали ранее, они поддерживали общее состояние, но это не лечение.

Мне нравится, что Мальченко не начинает свой разговор издалека, бьет сразу точно в цель. Я пытаюсь унять свои руки, которые все еще дрожат, Артем несколько раз кидает свой взгляд в мою сторону, а потом протягивает свою теплую большую ладонь и накрывает ей мои кисти рук.

— Я думаю для вас уже не секрет, что требуется пересадка костного мозга. Позвольте мне чуть подробнее рассказать, что же это такое. Считаю, что родители должны быть полностью осведомлены о ходе лечения ребенка, — он нажимает кнопку рядом со столом, прежде спрашивает нас будем ли мы кофе или чай, — Принесите, пожалуйста, два зеленых чая и один черный кофе. Продолжим. У вашего ребенка острый лейкоз, это означает, что форма данного лейкоза имеет быстрый характер разрастания. В вашем случае это несколько месяцев. Я думаю вы понимаете, что при лейкозе поражается костный мозг, следовательно при лечении данного заболевания проводится ТКМ, то есть трансплантация костного мозга. Я сразу могу вам сказать, времени у вас почти нет, лечиться нужно было начать еще вчера, — он складывает руки на столе, а у меня сердце дергается от его слов, я так боюсь, что он скажет, что уже слишком поздно, — Костный мозг вашего ребенка поврежден настолько, что взять его и пересадить ему же… Мы увы не сможем. Следовательно требуется аллогенная трансплантация.

— Пересадка костного мозга донора, — Артем кивает головой, а я понимаю, что он изучил этот вопрос. Подошел к делу профессионально.

— Да, но прежде, чем пересадить здоровый костный мозг, нам нужно уменьшить опухолевую массу. А для этого проводится химиотерапия или лучевая терапия. За время лечения до пересадки, нам нужно будет найти донора, что тоже сложная задача. У нас в стране люди не особо стремятся стать донорами костного мозга.

— Я бы хотел стать донором, если мой костный мозг подойдет.

— Родители не всегда могут стать донорами, но все проверим. А братьев, сестер у Всеволода нет?

Я отрицательно мотаю головой. Так хорошо, что Артем здесь, потому что я совершенно потеряна в пространстве и времени. Перед глазами сразу встаю картиы, какой ад моему мальчику придется пройти. Сколько еще боли придется вытерпеть. От мыслей совсем дурно.

— Но я должен вам предупредить, если ваш костный мозг не подойдет, то мы вынуждены будем искать его. Иногда нам даже приходится запрашивать из-за рубежа донорский материал, это занимает время, не всегда в пользу пациента. Понимаю, что звучит жестко, но я обязан вас предупредить.

— Мы понимаем, — в этот момент дверь приоткрывается, девушка с подносом приносит напитки, бесшумно и почти незаметно выставляет на стол, скрываясь за дверью, — Отдаем себе отчет в том, что можем все пойти не по плану. Но готовы на риски, если есть хотя бы небольшой процент, что ребенок будет здоров.

— Это правильный подход! Вы мыслите прагматично, многие не понимают, что лучше лечится, при любых условиях, надеяться на лучшее и ждать…

— Дмитрий Игоревич, подскажите, вы работаете полностью на бюджетной основе или я могу выделить финансовую поддержку вашему центру, чтобы моему сыну были оказаны все нужные лечебные мероприятия на высшем уровне?

— Обижаете. Мы ко всем деткам относимся с большой любовью.

— И все же, я могу выделить средства.

— Вы можете пожертвовать средства в фонд, с которым мы сотрудничаем. Сотни детей ежедневно нуждаются в лечении. Такой формат пожертвования мы примем, Ирина вам позже подробнее расскажет о фонде.

— Хорошо, благодарю. Алина, ты в порядке? — он смотрит на меня, а у меня в голове пустота. Я виню себя, что может где-то не уследила, где-то что-то сделала неправильно. Почему именно мой мальчик заболел? Почему мне приходится здесь сидеть и умирать внутри из-за боли за него?

— Что? — откликаюсь на его голос.

Глава 11. Алина

Сева засыпает почти сразу, он сильно вымотался за день, устал. Как только его голова касается подушки, он тут же закрывает глаза. Я укрываю его теплее, рассматриваю спящего, а внутри все рвется и кричит. Мне страшно, правда страшно, что я не могу ему помочь в полной мере. Что не все зависит от меня.

На носочках выхожу из комнаты, прислушиваюсь к звукам, за дверью Артема тихо. В ванной включаю горячую воду, хочется стереть с себя остаток дня, успокоить нервную систему и расслабиться. На мочалку немного геля для душа, пахнет свежей орхидеей, распариваю кожу, потом намыливаю. И проделываю эту процедуру дважды, пока нежная кожа не покрывается яркими красными пятнами. Через стекло душевой кабинки прорывается прохладный воздух, он касается моих ступней, заставляя тело содрогнуться

Оборачиваюсь на дверь, замечая мужской силуэт. Тихо вскрикиваю, шлепая ладонью по смесителю, прикрываюсь руками.

— Я же закрыла дверь!

— Понятия не имею, — Артем облокачивается на дверной косяк, больше не смотрит на меня, зато я прекрасно могу видеть его профиль, — Дверь была открыта.

— Черт, — от испуга и шока сердце бешено стучит, прорываясь разорвать грудную клетку. Протягиваю руку вперед и пытаюсь достать полотенце, которое висит как раз рядом с мужчиной, — Дай мне, пожалуйста, полотенце. Только не смотри!

— Мне все равно неинтересно, — кидает в меня махровую ткань.

— Тогда почему ты все еще здесь? — укутываюсь плотнее, нервно приглаживая мокрые пряди по волосам.

— Я искал тебя. Там Сева кричит во сне.

Ох. Приоткрываю рот. Такое у него случалось раньше, но в последнее время эпизодов не было. Почему же опять повторяется…

— Секунду. Я оденусь и приду.

Теперь и я слышу, как он зовет меня. Без остановки повторяет: мама, мама, мама. Мне больно от его приступов, потому что слишком многое выпало на долю ребенка. Это настолько несправедливо, что даже нет сил кричать уже об этом. Я давно поняла, что справедливости нет.

Оденусь потом. Прошмыгиваю в одном полотенце мимо Артема, кидаюсь в комнату, быстрее прижимаю Севку к себе и укачиваю.

— Ну что ты, я здесь. Слышишь, мой маленький, я здесь. Не бойся.

Вытираю большими пальцами дорожки слез с его щек, еще крепче обнимаю. Сева почти сразу засыпает, находя в полудреме, его дыхание выравнивается, личико расслабляется. Я не замечаю, что все это время Артем наблюдает за нами, пристально смотрит на то, как его сын рыдает во сне.

— Что с ним? —я прикрываю дверь в комнату, оставляя небольшую щель. Хочу вернуть в ванную, доделать все водные процедуры и тоже лечь спать, потому что измотана.

Но у Красовского другие планы. Он преграждает мне путь, выставляя руку вперед. Оголенным участком кожи случайно ударяюсь о его волоски на руке, отшатываюсь, смущаясь такой близости.

— Ответь, пожалуйста, Алин.

Он настаивает на своем, совершенно не замечая, как некомфортно я себя чувствую в его присутствии почти нагая.

— Могу я сначала переодеться? — вскидываю взгляд вверх, понимая, что он все это время даже не придавал значение тому, что я одном полотенце. Кивает, разрешая мне пройти, юркаю обратно в ванную, захлопывая дверь и прислоняясь к ней голыми лопатками.

Я что-то почувствовала, но в моменте не поняла, что именно. Что-то очень горячее и приятное. Как только соприкоснулась с ним, внутри лопнул шарик. Я ранее не касалась мужчин такими местами, мой максимум — это поцелуй. Я не ханжа, просто из тех, кто бережет себя для любимого человека.

Но то, что случилось сейчас, мне понравилось. И это пугает. Хватило всего секунды легкого касания, и я, кажется, возбудилась. Это же то, о чем я думаю?

Снова залезаю обратно в душевую кабинку, включаю напор ледяной воды и пытаюсь остудить свой пыл. У меня выходит. Надеваю плюшевую удобную пижаму, благо тут длинные штаны и кофта с длинным рукавом.

— Расскажешь, в чем дело? Явно у него это не впервые, судя по тому, как умело ты его успокоила.

Я только выхожу из ванной, даже шага не успеваю сделать, Артём тут же подает голос. Нахожу мужчину в кресле у панорамного окна, он смотрит внимательно, сканируя глубоким черным взглядом. Ловит мои несмелые движения.

— Садись, — кивает на диван.

Я сажусь на самый край, расслабиться в полутемноте не получается. Обстановка и так накаляется, еще и этот полумрак добавляет жути и таинственности. Я все еще не доверяю Артему, хоть он ничего плохого ни мне, ни Севе не делает. Я осторожничаю и выстраиваю дистанцию.

— Она его оставляла дома одного совсем маленьким. Теперь у него страх. Он не помнит этого, он был младенцем, но говорят у детей это откладывается где-то на подкорке. Сейчас эти приступы не такие частые.

Я вижу как сжимаются его руки в кулаки. Он монотонно ударяет по подлокотникам, прикусываю щеку.

— И надолго она его оставляла?

Мы не почему-то не называем ее имя, но оба прекрасно понимаем о ком речь. Я в сестре разочаровалась после смерти родителей, а он ее ненавидит.

— На ночь. Уходила гулять, не хотела слышать его ор. Артем, — закрываю лицо руками, — Я не хочу это вспоминать. Мне неприятно.

— Алина, — он зовет меня, — Ты должна понимать, что как только я найду твою сестрицу, ей будет плохо. И ты даже не думай, что я ее пожалею, даже не проси об этом. Я спрошу сполна и за себя, и за сына.

Я вижу решимость в его лице, он не врет. Он и правда возьмет свое.

Анонс!

Дорогие мои!

У меня с Селин Саади стартовала неоднозначная новинка!

Предательство. Тень правды.

https://litnet.com/shrt/Vru2

Роман, где изменщик отчаянно боится потерять семью и, напротив, с воодушевлением тонет в собственной лжи.

Слабонервным мимо…потому что вам, действительно, захочется уничтожить предателя!

Без розовых пони и “убитой горем” героини.

В тексте откровенные сцены и нецензурная лексика.

А чтобы поругать героев —за розгами вэлкам к нам.

Аннотация

— Я люблю тебя, Марьяна… Я все исправлю, обещаю.

— Исправишь?! — всматриваюсь в его лицо и не верю в услышанное: — Ярик, ты изменил мне и не скрываешь этого.

— Да, и я признаю ошибку. Тебе не стоит зацикливаться на ситуации… Это исключительно секс.

Похабное видео от любовницы, непрерывно проигрывается в его телефоне и ярко подтверждает слова о сексе.

Неверность мужа после двадцати лет брака запустит цепочку событий, что в пух и прах разнесут нашу, как я думала, тихую семейную жизнь.

ЧИТАТЬ

https://litnet.com/shrt/Vre2

Глава 12. Артем

— Я сниму вам квартиру, — прячу телефон в кармане брюк, опираясь о дверной косяк. Наблюдаю за тем, как девушка складывает вещи в сумку, проверяя по несколько раз ничего ли не забыла, — И давай сразу, Алин, без лишних “я не могу, не приму”, ок?

— Да я и не собиралась, — она пожимает плечами, поправляя на них кардиган, который съезжает чуть в сторону, оголяя худощавое плечо, — Только обычную Нам не нужно много места, Сева все равно ляжет спать рядом из-за ночных кошмаров, поэтому однушки будет достаточно.

— Решу, — если честно, я уже нашел подходящий вариант для них, сразу понимая, что все ее попытки отказаться, обрублю на корню. Но Алина смышленная девочка, поняла, что смысла спорить со мной нет никакого. Да и вообще она эти дни очень задумчивая и мало разговаривающая. Не то, чтобы меня это сильно смущало, но все же непривычно видеть ее глубоко погруженную в себя.

Ставлю сотку, что дело в новостях, которые нам сообщили.

Я подхожу как донор.

Не передать те ощущения, которые я почувствовал в секунду оглашения результатов. И страх там тоже был, абсолютно несвойственный мне. Нет, страх не за себя, процедура, как объяснил Мальченко безболезненная и не причинит мне никакого вреда, да и в целом я об этом заботился бы в последнюю очередь. На меня словно груз ответственности упал в тридцать раз больше того, чем когда я узнал о наличие сына. Теперь от пересадки моего костного мозга зависит его жизнь.

И это пиздец как пугает. Откровенно и честно. Только признаться в этом я смог себе, а больше некому.

Алина с ребенком останется в столице, ему нужно проходить курс химиотерапии. А у меня работа, клиенты и суды. Но я буду приезжать по возможности.

До вечера мы занимаемся переездом, хоть вещей и немного, приходится по мелочи докупить в новую квартиру всякой утвари. А в полночь я уже приземляюсь в городе, где меня встречает Лика.

Бежит в объятия, как только видит. Отпускаю ручку чемодана, чтобы перехватить ее. Губы тут же врезаются в мои, а стон срывается прямо в рот.

— Красовский, боже, как же я скучала!

— Боюсь представить, как ты узнала, каким рейсом я прилетаю, — усмехаюсь, отпуская подругу из рук.

— Это легко, ты написал, что вылетаешь вечером. Я промониторила все вылеты, а их не так уж и много, между прочим. И вот, в двадцать три пятнадцать прилетел первый ночной рейс, тебя там не оказалось. А следующим уже ты, — она берет меня под руку и ведет к выходу, — Мечтала увидеть тебя скорее.

— Встречать было необязательно, Лик, — она щелкает сигнализацией, и ее синий Мерс призывно мигает фарами. Закидываю свои вещи в багажник и сажусь на пассажирское, — Если нас увидят, твой муж кишки мне вывернет, а тебя запрет на все замки и никогда больше не выпустит.

— Ты что, — она поднимает бровь, — Боишься?

— Мне плевать на него, — поджимаю губы, — Но тебе достанется.

Она и правда в последнее время совсем не заботится о своей безопасности. Словно хочет быть пойманной, хочет показать своему старому ублюдку, что не принадлежит ему и никогда не принадлежала.

Но я знаю, на что она надеется. Надеется на то, что станет моей. А это абсолютно невозможно. Поэтому наши встречи нужно сократить, я не хочу сломать ее, разбить сердце. Мы очень давно дружим, да и спим тоже приличное время. Но были договоренности, которые она перестала соблюдать. И меня это напрягает.

— Он уехал, — хмыкает, — И за мной точно нет слежки. Я чиста. Он доверяет и верит, а я… — ее выражение лица меняется, — Ты никогда не думал, Тём, как твоя судьба могла сложиться, если бы ты выбрал другой путь?

— Нет, Лик. Я вообще о таком не думаю. Меня устраивает моя жизнь.

— А что, — она выруливает с парковки, тут же встраиваясь в общий поток машин, — Если бы ты тогда не переспал с той девушкой… И у тебя не было бы сына.

— Блядь, — повышаю голос, выругавшись. Сжимаю руку в кулак, отстукивая по своему колену. Зачем она лезет туда? Я не готов обсуждать эти вещи ни с кем, — Лик, мне что, нужно твой рот закрыть членом, чтобы ты перестала болтать?

— За это и люблю тебя, Красовский, — ловит мой вопросительный взгляд, — За прямоту и резкость.

Она напрашивается в гости, и я разрешаю ей остаться. Секса в столице не было, потому что я его не искал. Было слишком много дел, чтобы отвлекаться на сладкие утехи. Хотя был момент… Был…

Пацан кричал во сне, сначала пытался сам его успокоить, но он еще больше перепугался. Поперся в эту ванную комнату, абсолютно уверенный в том, что дверь закрыта. По инерции дернул ручку, и она поддалась… И я смотрел. Пока девчонка не заметила. Смотрел, как конченый маньяк на ее ебейшие идеальные ноги. Словно скульптор лепил.

Округлые манящие бедра, красивая полоска на икрах, выделяющая мышцы, и невероятно тонкие щиколотки. Пальцы жгло от желания обхватить их и дернуть за стопу на себя.

Отогнал эту хуйню. Просто из-за долгого отсутствия секса, сперма явно брызнула в голову. Другого объяснения нет.

Я не хочу иметь никаких с ней отношений, кроме тех, что есть сейчас. И втемяшить себе в голову это нужно с самого начала. Пускай и ее пиздатые ноги забыть оказалось тяжелым испытанием.

Я не помню, как было с ее сестрицей… Помню, что на фигуру повелся. Обычные они, эти Милославские, но что тогда член дернулся при виде голых оголенных ног, что сейчас.

Может я, блядь, фетешист? Просто раскрыл это в себе под сорок. Мне нравятся женские ноги, но такое… Впервые, мать его.

Глава 13. Алина

Сева складывает голову на подлокотник кресла, я опускаюсь ближе к ребенку, целую вкусно пахнущую макушку, он молчит, не хочет говорить, но я чувствую насколько ему больно. Рядом стоит ведро, на случай, если его станет тошнить. Это уже третья наша процедура химиотерапии, первая прошла спокойно, на второй раз у нас была рвота, сейчас он просто отстранен и молчит.

Я достаю планшет из сумки, включаю мультик “Фиксики”, ставлю на небольшой столик на колесиках.

— Сев, — глажу его по руке. Если бы была возможность забрать всю его боль на себя, я бы непременно это сделала, — Тебе принести яблочный сок?

Он мотает головой, медленно, боясь делать резкие движения.

— А что хочешь?

— Ничего, мам, не хочу.

Из-за курсов химиотерапии он стал меньше есть, хотя и так отличается особой худобой, сейчас я переживаю за то, чтобы его вес не стал критическим. А еще прочитал ужасы о кахексии, и кровь в жилах застыла.

Мы проводит на процедуре порядка двух с половиной часов, остается немного препарата, я чувствую, что мои ноги затекли, поэтому встаю со стула и разминаю косточки. Украдкой поглядываю на детишек, которые окружают нас. Девочка лет двенадцати, на ее голове совсем нет волос, она одна. Ее привела мать и оставила, а я даже не могу представить, что уйду и оставлю Севку одного.

Никого не осуждаю, обстоятельства бывают разные. Но мне кажется, ему легче переживать боль, когда я рядом.

Еще двое детей около семи лет, мальчишки явно знакомы, потому что активно что-то обсуждают. Одного привела бабушка, которая все время сеанса решала сканворд, а второй парень с матерью, ее украл на разговор Мальченко.

— Мам, — Сева аккуратно зовет, так, чтобы его не было слышно, никому. Он очень деликатный и воспитанный ребенок, и не любит привлекать к себе лишнего внимания, — Меня тошнит, мам.

Я сажусь на корточки напротив, подставляю специальное ведро и Сева оставляет в нем остатки завтрака. Тут же даю запить водой и прополоскать рот.

Препарат заканчивается, а значит мучения на сегодня тоже.

— Алина Игоревна, можно вас? — Мальченко возвращается в процедурный вместе с той женщиной, я прошу Севу меня немного подождать, сама выхожу с врачом коридор. Мальченко улыбается, как всегда вежливо и открыто, спрашивает как наши дела и самочувствие. Делюсь с ним своими переживаниями, он тут же их развеивает, — Знаете, многие ждут донора годами. Многие не дожидаются. Но пересадка костного мозга дает большие шансы, не накручивайте себя. Дети чувствуют все.

— Я понимаю, — киваю головой, — Я очень стараюсь не показывать ему свое волнение. Он почти ничего не ест.

— Это из-за тошноты, — Мальченко ловит на ходу мимо проходящую медсестру, — Танюш, в процедурном нужном укол поставить антиэметик. Второе кресло.

— Сейчас ему станет легче, поставим противорвотное. Аппетит должен вернуться. Обязательно сводите его в кафе или просто купите торт. Глюкоза лишней не будет.

— А я читала, что при поедании сахара раковые клетки распространяются…

— Эта версия не доказана, тем более он не диабетик, и такая норма глюкозы в крови допустима. А я вот вам точно скажу, что положительные эмоции влияют на общее состояние. Чем больше их будет, тем проще будет и ему, и вам.

— Спасибо, доктор.

Я очень много литературы читала, читала про медитации и исцеление через позитивное мышление.

Медсестра выводит из кабинета Севку, он крепко сжимает в руках планшет, ищет взглядом меня, а когда находит, тут же успокаивается.

— Ну что, — Мальченко присаживается на корточки, — Поставили укольчик?

— Да.

— Ну вот и славно. Мама тебе купит тортик, я договорился. Какой ты любишь?

— Не знаю, — Сева искренне жмет плечами, — Хочу с ананасами.

Я шумно выдыхаю, внутри тут же разливается тепло. Даже если он сейчас захочет какой-то экзотический фрукт, я готова всю Москву объехать, лишь бы удовлетворить его желание.

Доктор оборачивается на меня, подмигивает. А я благодарно скрещиваю руки. Ни разу не пожалела, что выбрала именно этого специалиста.

В кафе беру себе капучино и чизкейк, а Севе заказываю торт с тропическими фруктами и банановый милкшейк. Он довольно уплетает десерт за обещ щеки, запивая прохладным напитком, видимо тошнота ушла, и ему стало спокойно.

Мы уже заканчиваем нашу трапезу, как на мои глаза ложатся чьи-то руки. От такого телесного контакта я вздрагиваю, но сдерживаю испуганный возглас, чтобы ненароком не напугать Севку.

— Угадай кто, — голос очень знакомый, но с первого раза не получается разобрать, и я просто молчу, — Алинка, ну ты чего?

А вот хохот, открытый и звонкий узнаю сразу.

— Костя, — убираю руки парня со своего лица, — Ты меня напугал.

— Прости, дорогая, — он по-хозяйски отодвигает кресло и садится к нам за стол, — А ты Сева? — протягивает руку.

— Да, — Севка пожимает в ответ, как настоящий мужчина.

— Класс, хотел с тобой познакомиться. У тебя замечательная мама, Сева. Ты счастливчик.

На губах Воробьева расползается широкая улыбка, он широко расставляет ноги, чувствую себя максимально комфортно и раскрепощенно. А я немного теряюсь, Сева никого особо из моих знакомых и друзей не знает. Я та еще домоседка, в гости к нам в основном заходила только моя близкая подруга Ленка. И все, больше никого.

И я вижу, как сын внимательно разглядывает нового знакомого. С осторожностью и интересом.

— Какие у вас планы дальше?

— Собирались домой.

— Да ну брось, — Воробьев берет мою руку и крепко сжимает, — Пойдемте гулять, погода сегодня шикарная. Сева, ты катался когда-нибудь на колесе обозрения?

— Нет.

— Правда не катался? — в глазах Кости загорается огонь, его план точно срабатывает, — Тогда это срочно нужно исправлять. Давайте, идем.

Воробьев снова делает попытку сблизиться со мной, помогает встать, придерживая за талию. Его руки задерживаются на моем теле подольше, и я уже сама предпринимаю попытку отстраниться, испытывая неловкость.

Глава 14. Алина

— Как же было круто! — еще чуть-чуть, и я точно пущу слезу счастья. Свка настолько довольный, что мне даже не верится. Прижимает к себе огромного льва, которого они с Костей выиграли в тире, а второй рукой умудряется доесть сладкую вату, — Мам, сегодня лучший день. Спасибо!

Улыбаюсь, поворачиваясь к Косте. Он подмигивает мне, а я испытываю неимоверную благодарность за то, что настоял на на прогулке, за то, что сделал Севу счастливым. Это как раз те эмоции, про которые говорил врач.

Мы заезжаем в наш двор, у подъезда стоит такси, поэтому приходится проехать чуть вперед и припарковаться у соседнего подъезда. Костя выходит первым, потом помогает выйти из машины мне, а следом вытаскивает с заднего сиденья Севу, держа его и игрушку на руках.

— Поставь, — смеюсь звонко, — Он сам дойдет.

— Мам, скажи, что мы еще раз пойдем туда.

— Конечно, — киваю утвердительно, — Если ты хочешь, то пойдем. Сынок, аккуратно, ты испачкаешь Костью.

Убираю руку сына со сладкой ватой от дорого мужского пальто. Мы на несколько секунду замираем с Костей, смотрим друг другу в глаза. Мне нравится, как он относится ко мне и к ребенку. Нравится его внимательность и ухаживания. Но я все равно осторожничаю, боясь сильно погрузиться в парня. Однажды, у нас уже ничего не получилось. И страх тоненькой нитью тянется из прошлого. Но я правда стараюсь не перекладывать ошибки прошлого на свое настоящее. Стараюсь жить только здесь и сейчас.

— Я чур с вами! — Костя крадет небольшой кусочек ваты и сахарными губами целует меня в щеку.

Тут же краснею, как помидор. На губах появляется глупая и немного блаженная улыбка.

— Мы пойдем, Кость. Нужно поужинать и укладывать спать.

— До встречи, Алин, — ставит наконец Севу на землю, сжимает мою руку, грея в своей ладони, — Ты очень красивая, — опускает губы ближе к моему уху и шепчет приятные слова.

Жду, когда он сядет в машину и уедет, провожаю взглядом, ощущая затылком пульсацию и чей-то настойчивый взгляд. Севка без умолку рассказывает, что Костя ему понравился, и что он хочет еще раз с ним пострелять в тире. А мое прекрасное настроение падает до отметки “ноль”.

Не знаю, как, каким-то седьмым чувством, я осознаю, кто стоит за моей спиной. Энергетика такая есть только у одного человека. Она будоражит кровь внутри меня, заставляет собраться и вытянуться по струнке.

— Привет, — тихое приветствие, мимо проезжает машина такси, из которой скорее всего он вышел. И прекрасно видел все, что тут происходила. Но разве мне есть что скрывать? Разве я не имею право на личную жизнь?

Но по какой-то необъяснимой причине испытываю тревогу и стыд. Это он заставляет меня себя так чувствовать, ему даже не нужно ничего говорить, чтобы прибить меня своей тяжелой энергетикой к земле.

— Добрый вечер, Артем, — мы с Севой синхронно поворачиваемся к нему. Сразу смотрю в глаза, чтобы понять его настроение. Скверное. Читаю сразу все его недовольство, но он молчит и больше ничего не говорит.

Севка здоровается с ним, у него с настроением пока все в порядке, и приезд отца никак не смущает. Чего не скажешь обо мне.

— Ты не говорил, что приедешь.

— А должен был? — скептическ поднимает бровь, словно и правда, чего это я… Разве он должен передо мной отчитываться?

— Нет, конечно нет. Мы просто могли оказаться не дома и…

Не дает договорить, тут же перебивая.

— Я заметил, Алина. Сева, как твои дела? — больше на меня не смотрит, игнорирует мое желание высказаться и переводит все свое внимание на сына.

Севка, как это свойственно всем детям, с большим энтузиазмом делится эмоциями, пережитыми за сегодняшний день. Рассказывает историю про тир, нахваливает уровень стрельбы Кости. А я просто превращаюсь в статую, почему-то эти пять минут кажутся такими долгими и мучительными.

— Может поднимемся? — наконец мне удается собраться и прервать их, — Прохладно просто. И Севе скоро спать, а у нас еще ужин и банные процедуры.

Красовский кивает и первым двигается к подъезду, а мы семеним с сыном следом.

Пока я разогреваю ужин, Артем полностью уделяет время ребенку. Они скрываются в гостинной, где играют в машинки. Артем привез сыну новую игрушку, большую версию “Молнию Маквин”. У Севы сегодня просто шквал позитивный эмоций, которые он выплескивает наружу. Боюсь, что уложить спать его сегодня будет затруднительно.

На скорую руку ставлю макароны вариться, а вчерашние домашние куриные котлетки выкладываю в форму и заливаю сливочной смесью с сыром, чтобы они были сочнее.

— Ужин готов, — зову мужчин за стол.

Артем не отказывается от еды, съедает четыре котлеты и приличную порция спаггети. А мне кусок в горло не лезет, крошу несчастную котлету, так и не отправив ни кусочка в рот.

— Это вкусно, Алина.

Короткая похвала от него ощущается как что-то фееричное. Понимаю, что внутри я ждала от него приятное слово. И получила даже моральное удовлетворение. Только не сразу осознаю, в какой момент мне стало важно услышать от него что-то приятное. Почему это стало важным?

— Я думал снять номер в гостинице, — Артем складывает руки на столе, — Но все же подумал, что правильно будет остаться рядом с сыном.

— Конечно, — активно киваю, понимая, что находится с ним в одной квартире будет достаточно сложно. Мне не нравится, как я стала реагировать на мужчину, — Тем более это ты ее снял.

Мну пальцы под столом, пытаясь унять нервное напряжение. Мне кажется, Артем с легкостью считывает мое состояние, я для него как открытая книга, а он для меня абсолютно непонятен. Только Севка не замечает витающего в воздухе напряжения, увлеченно поглощая пищу.

— Я в душ.

Коротко и по делу. Скрывается в дверях ванной комнаты, позволяя мне ненадолго выдохнуть.

Глава 15. Алина

Расстилаю Артему на диване, взбиваю подушку, как мне когда-то в детстве делала мама, чтобы голова проваливалась и было очень мягко. Не знаю, Артем выглядит как человек, который спит на ортопедический подушке и таком же матрасе. Он выглядит так, хотя нет… Он и есть такой. Человек, который любит комфорт и все, что с ним связано. Структурный, четкий и не терпящий спонтанности.

Мне в какой-то момент стало интересно узнать его поближе, просто чтобы понять, чем живет отец Севы. Понять, чем увлекается и что ему интересно. Но он явно на контакт не идет, а если и идет, то без особого удовольствия и желания..

Надоедать ему тоже не хочется.

— Спасибо, — он появляется внезапно, от испуга подпрыгиваю на месте, крепче прижимая к себе одеяло, — Я бы сам мог.

Конечно, я в этом не сомневаюсь.

— Я пыталась быть гостеприимной, — почему-то его слова задевают меня, мог бы просто остановиться на благодарности, — Сева уснул уже, довольно быстро, что странно. Думала долго придется укладывать, столько впечатлений для одного дня.

Пячусь к двери, чтобы убежать под его пристальным взглядом. Только сейчас замечаю, что на нем черные плотные спортивные штаны, а сверху ничего. Голый идеально выточенный пресс, где реально, без преувеличения очерчены шесть кубиков. Я такую фигуру видела только в социальных сетях у всяких фитнес-тренеров и профессиональных спортсменов.

Зачем-то бросаю взгляд ниже, цепляясь за темную дорожку волос от пупка и ниже, она скрывается за резинкой штанов, словно зазывая подглядеть, что там дальше.

Стыжусь своих мыслей, поджимая пальцы на ногах, не осознавая, как тело реагирует на мужчину. Это все потому что мне двадцать пять и я одинока… Девушки моего возраста давно имеют половые связи с мужчинами, а я вот так, от голого торса чуть сознание не теряю.

— Об этом я как раз и хотел поговорить. Присядем? — указывает на застеленный диван, но я точно не хочу сейчас к нему приближаться, не понимаю, что происходит, но его внешний вид меня потряс. Внизу живота сильно заныло, такого ранее не было, поэтому дискомфорт заполнил всю меня без остатка.

Желание прикоснуться внизу к самой себе и унять пульсацию только нарастает.

— О чем об этом?

Остаюсь стоять на месте. Красовский никак не комментирует, сам отходит к окну.

— Я не стану лезть в твою личную жизнь, Алина. Она меня не касается. Но мне не нравится, что мой сын проводит время с левым мужиком, о котором я ничего не знаю.

Мои щеки вспыхивают за мгновенье. Артем упирается ладонями в подоконник, отчего мышцы на его руках вырастают на глазах, а вены слегка вздуваются.

— Костя мой старый знакомый, еще с института. Он не причинит вреда ни мне, ни сыну.

— Дело не в этом.

— А в чем тогда?

Я правда не понимаю природу этой претензии. Куда мне деть ребенка? Я же не оставлю его одного…

— У Севы один отец, и это я, — звучит безапелляционно, — У меня и так мало времени на общение с сыном, если какой-то левый мужик будет выполнять те функции, которые должен я… Сын никогда мне не начнет доверять.

— Артем, так я же не против, чтобы вы общались… Я сама к тебе пришла, сама попросила о помощи. И ты был нам особо не рад.

— Первичные эмоции не всегда верные. Я хочу общаться с сыном, но я против, чтобы он проводил время с твоим хахалем.

Это оскорбительно. Настолько, что внутри меня загорается протест.

— И что мне делать? Если тебя нет в городе, а Костя предлагает встретиться… Да и вообще, рано или поздно я встречу мужчину, выйду за него замуж. У Севы к тому моменту может появиться сестренка или братик. Артем, мне непонятна такая претензия.

— Блядь, — он подходит ближе, — Алина, послушай. Севы может к тому моменту уже не стать… Я не хочу говорить эти слова, но ты должна осознавать всю серьезность ситуации. Трансплантация может не помочь.

— Ты ужасный, — отталкиваю его от себя, как только он встает напротив, — Он будет жить, слышишь? Не смей говорить такие ужасные вещи.

— Я реалист.

— Нет, — качаю головой, чувствуя, как слезы стекают вниз по щекам. Ловлю соленую влагу губами, меня всю трясет. Я хочу его ударить за те слова, что вылетают из его рта. Он прав, такое и правда может случиться. Но я не хочу об этом думать, я хочу бороться до последнего, — Нет. Не трогай меня. Ты отвратительный.

Вся злость выходит из меня, пячусь назад, пока не упираюсь спиной в холодную стену. Артем делает попытку сблизиться вновь.

— Тихо, — поднимает мое лицо обеими руками, — Тихо, дыши.

Не получается. Я пытаюсь набрать в легкие как можно больше воздуха, но ничего не получается. Это паническая атака. У меня были они, когда только погибли родители. Но я справилась… И вот сейчас все вернулось вновь.

Задыхаюсь, в панике пытаясь заглотить воздух, но становится только хуже.

— Алина, посмотри на меня! — фокусирует мое лицо обеими ладонями, — Дышать можешь?

Отрицательно кручу голову в разные стороны. Ничего не могу. Не получается.

Он тихо выругивается матом, секунда и целует. По-настоящему. С языком, резко и до жути волнительно. Моя паника затихает, как только я чувствую его язык, который цепляется за мой и тянет за собой.

Я хочу его оттолкнуть, но мне становится легче. И сама целую в ответ. Закрываю глаза и уплываю. Мне нравится… Черт, мне очень нравится.

По моим ощущениям поцелуй длится вечность, но на самом деле проходит не больше десяти секунд. Растерянно поднимаю взгляд, Артем убирает руки от моего лица и прячет их в карманах. Отходит на два шага.

— Зачем ты поцеловал меня?

---------

Телеграм канал https://litnet.com/shrt/VMai

Глава 16. Алина

— Чтобы ты успокоилась, — пожимает плечами, словно только-что его губы не касались так жарко моих, — Говорят, что когда у человека паника, его нужно отвлечь. Я отвлек.

Я все еще стою у стены, даже пошевелиться не могу. Прирастаю ступнями к полу, пока он совершенно спокойно разминает шею, игнорируя мое присутствие. Залезает в телефон, делает пару звонков по работе, свидетелем которых я становлюсь. Конечно, я не особо понимаю, о чем там речь.

Он заканчивает все свои ритуалы перед сном, поправляет подушку, сморщив нос… Я была уверена, что ему не понравится, но происходит обратное.

— Это ты подушку взбила? —поворот головы в мою сторону, ему совсем не удивляет, что я стою на месте и не двигаюсь.

— Да. Прости, — выдыхаю, чувствуя, как дрожит мой голос, — Хотела, чтобы тебе было уютно.

— Я ценю твои старания, Алина, но это все необязательно.

— Больше не буду.

Так, мне нужно уходить. Почему я не чувствую свое тело и не могу сдвинуться с места? Почему так тяжело?

— Ты хочешь остаться ночевать со мной? — скептически приподнимает бровь, — Тогда нужно разложить диван, чтобы мы поместились вдвоем. Не люблю, когда тесно и есть возможность на кого-то закинуть руки.

Я представляю тут же картинку в голове, как Артем во время сна меня обнимает, прижимает к себе. Фантомно ощущаю его касания на свое теле, даже чувствую мужской терпкий запах. Что-то свежее морское вперемешку с тяжелым древесным. Странное сочетание, не всем подходит, но мне очень нравится.

Как и наш поцелуй. Это было приятно настолько, что мурашки бегают по коже до сих пор.

— Алин? — он делает шаг в мою сторону, видит, как сильно я потеряла и дезориентирована.

— Спокойной ночи, — вылетаю пулей из комнаты, боясь вновь телесного контакта. Спотыкаюсь об ковер, больно падаю коленями на пол, но с реакцией молнии вскакиваю обратно и закрываюсь в спальне.

Пока дверь еще не успевает закрыть, я точно уверена, что слышу хриплый смех Красовского. Для него это все шутки, а для меня маленькая жизнь. Меня никто никогда так не целовал, я хочу еще, признаюсь себе в этом сразу, как только сердце немного успокаивается, а дыхание выравнивается.

Мне так сильно понравилось, что я хочу продолжения. И пугаюсь одновременно таким желаниям.

До трех ночи ворочаюсь, заснуть вообще не получается. Зато Сева сладко посапывает рядом, сложив губки бантиком, а руки под щеку. Рассматриваю его внимательно, нахожу еще больше черт Артема. Мысли одна за другой скачут, от позитивных до упаднических. Артем был прав… Я хоть и верю в лучшее, нужно понимать что чудо случается далеко не всегда. И в нашем случае также может быть. Мы можем просто не успеть ему помочь.

Слезы бесшумно скатываются прямиком на подушку, шмыгаю носом, довольно громко выходит, чтобы не разбудить Севку, убегаю в ванную. Включаю напор воды посильнее и рыдаю, закрываю лицо руками. Обмываю кожу ледяной водой, но потом снова плачу. Я не могу плакать при нем, он не плачет, он держится, я должна быть примером, я не должна раскисать. Но имею на это право…

Поэтому вот так. Украдкой. На полу в ванной.

По ступням отдает сквозняком, у Артема видимо привычка вваливаться в ванную комнату, когда там занято. А у меня привычка не закрываться. И вот он снова находит меня, только теперь не голую, но зато с оголенными эмоциями.

— Алина…

— Артем, уходи, — отворачиваюсь от него, — Оставь меня, пожалуйста.

— Послушай, я не должен был говорить тебе те вещи. Я просто реалист и не всегда корректно выражаюсь, забывая, что говорю не с зэками и не чинушами, а с молодой ранимой девушкой. Алин, послушай, мы вылечим его. Я тебе обещаю. Он будет жить.

— Да нет, —обнимаю себя, ежась от холода, — Ты был прав. Это я витаю в облаках, а пора спуститься на землю.

— Глупости, — чертыхается, одним рывком притягивая к себе. Он опускается пятой точкой на кафель, пересаживая меня к себе на руки, — Я не дам ему умереть, Алин.

Киваю, прикрывая глаза. Его руки на моей спине ощущаются как антидепрессант. Тут же становится очень тепло и уютно.

— Артем, расскажи мне о себе. Хоть немного. Нам ведь теперь всю жизнь общаться. Ты же не бросишь Севу?

— Не брошу, Алин. Я не кусок говна, хотя и не без этого. Что ты хочешь услышать?

— Не знаю… Что-нибудь. Что ты любишь делать в свободное время?

Красовский поднимает голову к потолку, задумывается. А мне удается украдкой рассмотреть его лицо, щетину на лице, губы, которые касались моих. Массивный кадык… Он красивый. Настолько, что я задерживаю дыхание, пока любуюсь.

— Неужели у тебя нет увлечений?

— Я работаю все время, а в минуты, когда не работаю, либо сплю, либо трахаюсь.

От его прямоты я краснею, но благо он не комментирует мою мгновенную реакцию.

— А почему ты так много работаешь?

— Это про статус, Алин. Если ты хочешь оставаться на плаву и быть лучшим, то нельзя терять контроль ни на минуту. Иначе твое место быстро займут.

— А как же семья? Ведь, когда есть дети и жена… Невозможно тратить время только на работу.

— А ты спроси меня, Алин, — он смотрит прямо в глаза, и мы снова непозволительно близко друг к другу. Ощущаю его дыхание на своем лице, и мне хочется его поцеловать, но делать я этого не буду. Он говорил уже, что я не в его вкусе, а тот поцелуй… Лишь бы я успокоилась, — Спроси, хотел ли я когда-то детей и семью?

— Хотел?

— Нет. Никогда. И не хочу по сей день.

Глава 17. Артем

Я открываю дверь квартиры и сразу ощущаю тепло, которое кажется далеким от моей жизни, где я привык приходить в пустую почти не заставленную мебелью квартиру. Тишина наполняет пространство — но это не холодная пустота, а другой вид тишины, как в детстве, когда заходил домой с улицы и слышал, как мама напевала себе под нос на кухне, что-то стряпая.

На полу валяются ботинки, маленькие, с затертыми шнурками. Рядом ярко-синий мячик, будто его только что вытащили из лужи грязи, перед этим долго пиная. Я качаю головой, вспоминая прорезаются в мысли с невыносимой болью.

Я не люблю ностальгировать. Потому что это дает возможность проявить слабость. Но именно сейчас вспоминаю, как с пацанами гонял такой же мяч в поле.

Я двигаюсь дальше, в сторону гостиной. Голоса доносятся оттуда, приглушенные, очень мягкие. Я осторожно заглядываю внутрь, подглядывая.

Алина сидит на полу. На ней простая рубашка, светлые джинсы, которые кажутся слишком старыми для такой девушки, волосы собраны в неряшливый пучок. Она сосредоточенно разбирает детали конструктора. Сева, раскинувшись рядом, хмурится, его щеки загораются красным пятном.

— Это не работает! — бормочет он, бросая одну из деталей на ковер.

— У тебя получится, — мягко отвечает она, забирая выброшенную деталь, — Просто давай попробуем еще раз, вместе.

Он отворачивается, руки скрещены на груди. Я вижу в этом жесте свое упрямство, то, каким я был в его возрасте. Алина не сдается. Она не давит на него, не ругает. Просто терпеливо ждет.

— Сев, а как же мост, который ты хотел построить? — спрашивает она, ее голос теплый, как шерстяной плед, — Разве он не был для гонок?

Я вижу, как мальчишка напрягается, обдумывает ее слова. Он все еще не смотрит на девушку, но рука медленно тянется к деталям. Она бросает на него короткий взгляд, полный едва заметной улыбки.

Я вздрагиваю, потому что эта улыбка, этот взгляд — я видел их раньше. Мама тоже так смотрела на меня, когда я изо всех сил старался что-то сделать, но не мог. Ее терпение всегда удивляло меня. Даже в ее последние дни, когда болезнь лишала ее сил, она находила их для меня.

Что-то сжимается в груди.

Сева неразборчиво ворчит, его руки снова берутся за детали. Через минуту он уже их склеивает вместе с Алиной. Она указывает, куда вставить следующую часть, а он старательно выполняет.

Я все еще стою в дверях, пытаясь понять, зачем наблюдаю за этим. Мне ведь все равно, не так ли? Это просто женщина, которая вынуждена заботиться о ребенке. Но почему тогда я не могу оторваться?

Она поправляет сползающий с его плеч плед. Рука ее двигается уверенно, нежно, как будто это не просто плед, а что-то святое, что оберегает ребенка.

В этот момент она поднимает голову и замечает меня, ловя с поличным.

— Артем, ты уже стоишь там минуту… Хочешь нам помочь?

Ее голос звучит спокойно, но в глазах блеск, как будто она насмешливо ждет моего ответа.

— Просто проверяю, чем вы тут заняты, — отзываюсь, входя в комнату.

Сева оборачивается, его лицо мгновенно озаряется.

— Мы строим мост!

Я качаю головой.

— Надеюсь, он выдержит.

— Конечно, выдержит! — уверенно отвечает сын, беря очередную деталь.

Я присаживаюсь рядом, чувствуя себя не в своей тарелке. Алина бросает на меня быстрый взгляд, уголки ее губ едва заметно поднимаются. Она ничего не говорит, но ее молчание красноречивее любых слов.

— Если ты хочешь помочь, придется подчиняться правилам, — наконец говорит она, беря одну из деталей и протягивая мне.

— Правила? — усмехаюсь, забирая у нее маленький пластиковый элемент, — У меня с этим всегда проблемы. Я подчиняюсь только тем правилам, которые устанавливаю сам.

— Удивительно, — тихо отвечает она, но в ее голосе звучит ирония.

На мгновение я задерживаю взгляд на ней. Ее волосы выбились из пучка, щеки чуть розовые, но не от смущения, а от того, что она сосредоточена. Этот образ почему-то кажется мне знакомым. Мама тоже всегда выглядела такой — с легким румянцем, когда старалась ради меня.

Мы собираем мост. Севка смеется, когда тот начинает шататься. Алина притворно ахает, прикрывая рот руками. Я чувствую себя идиотом, сидя тут, но почему-то не хочу уходить.

— У нас получилось, — наконец заявляет Сева, ставя машинку на мост.

Она улыбается, но не мне. Ее взгляд направлен на сына, голос звучит мягко, когда она говорит:
— Молодец, Сев.

Я снова чувствую этот глупый ком в груди. Почему мне так важно видеть, как она смотрит на него?

Я поднимаюсь с пола, слишком резко.
— У вас тут все хорошо, — бросаю я, пытаясь скрыть свое замешательство.

Она смотрит на меня, но молчит. В ее глазах что-то непонятное, но я отворачиваюсь, прежде чем успеваю понять, что именно.

В комнате остается ее мягкий голос и детский смех.

Алина находит меня в ванной, словно чувствует, что я испытываю сильные эмоции в этот момент. Тяжесть воспоминаний настолько давит, что я даже перестаю нормально соображать, что злит еще сильнее.

— Я пойду в магазин за продуктами, чтобы ты хотел на ужин?

— Мне все-равно, — качаю головой и ударяю по крану. Поток ледяной воды струится вниз, сначала остужаю ладони, а потом горячее лицо и шею.

— Ладно, — сторониться, — Тогда я на свой вкус приготовлю.

Черт… Я идиот. Она же хотела проявить внимание, а я огрызаюсь. Нельзя так с ней… Было достаточно времени, чтобы понять. Она не такая, как ее сука сестра. Совершенно другая.

— Алин, стой, — ловлю за руку, пока она не ушла, — Я тысячу лет не ел борщ домашний. Ты умеешь?

— Ой, Севка тоже его любит. Конечно, — радостно хлопает в ладоши, — Я мигом.

Провожаю взглядом тонкую фигуру, мужские процессы в организме никак не остановить. Мой член болезненно дергается, желая эту девушку.

“Не в моем вкусе”... Кого я, блядь, обманывал…

Глава 18. Артем

— Ты так и собираешься жить на два города? — Лика устраивает голову на моей груди, ее волосы щекочут кожу, а дыхание теплом касается шеи. Я никогда не любил этих постельных пауз после секса. Они делают тебя слишком уязвимым, слишком доступным. Но сейчас, вопреки привычке, позволяю ей вольность. Пусть. Это последний раз.

— Когда будет операция? — продолжает она, словно не замечая моего напряжения.

— Слишком много вопросов, — бросаю, надеясь, что этим разговор закончится.

— Ты не отвечаешь ни на один, — Лика хмыкает, а ее ноготь лениво скользит по моей груди вниз к пупку. Она знает, что это это моя эрогенная зона, знает, куда давить. И пользуется этим без стыда.

— Сева пока на химиотерапии. Как только он будет готов, операцию сразу проведут, — слова звучат отстраненно, словно это не моя жизнь, хотя на самом деле я уже полностью погружен в нее.

— Тебе страшно? — Ликин голос становится мягче, проникает под кожу, пытается пробиться туда, куда я никого не пускаю. Это личное. Слишком личное.

— Лик, — губы пересохли, я машинально облизываю их. Пора ставить точку, как я давно решил. Она чувствует это раньше, чем я произношу вслух, — Сегодня последняя наша встреча.

Лика застывает. На несколько мгновений в комнате повисает тишина. Только отдаленный шум ночного города напоминает, что мир живет своей жизнью.

— Я так и знала, — ее голос горчит, как недопитый черный кофе. Она отстраняется, но тут же поднимает взгляд, полный боли и отчаяния, — Чувствовала. Тем, а как я без тебя?

— Сможешь, Лик, — я смотрю на нее, стараясь удерживать лицо безразличным. Все-таки нас много, что связывает, — Я все равно не могу дать тебе то, что ты хочешь.

— Да мне достаточно того, что я тебя люблю! — она почти кричит, но этот крик похож на шепот, полный обиды.

— Лик… — выдыхаю. Отстраняюсь от нее, встаю, подхожу к окну. Стекло отдает холодом, когда я опираюсь на него спиной. Город рассыпается передо мной тысячами огней. Родной, знакомый до каждой трещины на мостовой. А в мыслях снова мелькает Алина. Ее лицо, ее голос. Как она сейчас? Как Сева? Но тут же заставляю себя откинуть эти образы. Не должен. Не могу позволить себе больше, чем уже сделал. Хотя после последней встречи это стало почти невозможно. Наш поцелуй... Он был нужен, чтобы успокоить ее, унять панику, но чертовски тяжело было остановиться.

— Не хочу мучить ни тебя, ни себя, — произношу тихо, но достаточно громко, чтобы она услышала, — Как твой муж до сих пор не прострелил мне голову?

— Он о тебе не знает... — ее голос ослабевает на последнем слове.

— Серьезно? — усмехаюсь, — Один из самых влиятельных людей города не знает, что его жену на регулярной основе трахает другой? Не смеши, Лик. Я почти ощущаю его присутствие в этой комнате.

— Он мне не даст развод, — шепчет она, качая головой, — Вернее, мой отец сделает все, чтобы этого развода не было. Мне придется остаться в этом браке. На всю жизнь.

— Твой отец ничего тебе не сделает, если ты решишь развестись, — смотрю на нее пристально, — Ты боишься не его, а того, что потеряешь все блага, что имеешь. И поверь, Лик, меня ты не любишь. Тебе так проще думать. Ты сбегаешь от реальности ко мне, но это не любовь.

Ее глаза вспыхивают злостью.

— Да откуда тебе знать о любви, Красовский? — бросает она, вскакивая с кровати. Быстро натягивает белье, резкими движениями застегивая лифчик, — Ты никогда никого не любил, кроме себя!

— И тем не менее, это не мешает мне разбираться в людях, — осекаю ее хладнокровно.

Она оборачивается. Во взгляде читается боль, смешанная с обидой.

— Я поняла, Тем. Больше не буду к тебе приходить, больше не буду тебе звонить. Но знаешь что? Сам потом прибежишь.

— Ты знаешь, что не прибегу, — на лице появляется усталая усмешка. Лика хлюпает носом, но ничего не отвечает. Она выглядит потерянной, но я уверен: она справится.

— Лик, ты классная, красивая. Давай, снимай с себя эти отцовские оковы. Если нужна будет консультация по разводу — обращайся. Всё сделаем по красоте.

— Ты же не берешь бракоразводные дела.

— Твое возьму.

Она уходит. Но не без попыток остаться: умоляет, просит не бросать ее. Как можно бросить кого-то, с кем ты не был в отношениях? Она умная. Ей просто нужно немного больше смелости, чтобы освободиться.

Я возвращаюсь к своим делам. Работы накопилось столько, что голова гудит. А мысли об Алине не дают покоя.

К утру все же пишу ей сообщение: «Как Сева?».

Ответ приходит почти мгновенно. «Мы позавтракали, едем в клинику. У него сегодня химиотерапия :)».

Этот смайлик выбивает из колеи. Он вызывает легкую улыбку.

Долго думаю, что ей ответить. Отправляю стикер с пальцем вверх. Удивляюсь сам себе — хотел написать сухое «Ок», но в самый последний момент передумываю.

Сутки обещают быть сложными. Встречи, дела, разъезды.

Ассистент уведомляет, что со мной сегодня хотят встретиться. Новое дело. Не хотел брать, пока эти не закрыты, потому что больше не располагаю большим количеством времени, но ассистент приписывает, что меня сто процентов клиент заинтересует.

Соглашаюсь на встречу и укладываюсь спать. Как раз когда жизнь в городе только начинается.

Глава 19. Артем

Новая клиентка. Я всё ещё взвешиваю, стоит ли ввязываться. Дело, откровенно говоря, пресное – бракоразводные процессы. Скука смертная, без малейшего вызова, банальщина до зубной боли. Но тут есть нюанс, который подкупает. Нет, не она. Хотя…

Ее муж. Он – настоящая акула. Новый в городе, но уже на слуху. Такому не забалуешь – крупная рыба. Если я возьму его в оборот и уложу на лопатки, это станет громким ударом в гонг моей карьеры. Поднимусь выше, хотя, казалось бы, куда уж дальше – я и так на самой вершине. Но всегда есть следующий шаг, не так ли? Я не тщеславен, напротив, каждое дело для меня – урок. И я учусь каждый день.

Постукиваю пальцами по столу, словно гоню прочь тревожные мысли. В голове звучит голос официанта. Он встречает девушку, провожает её в уединённую комнату одного из лучших ресторанов города. Я предпочитаю нейтральные территории, избегаю офисов. Никогда не понимал этих привычек «степенных адвокатов» – сидеть под лампой восемь часов, словно под пыткой. Это не моя история. Я птица свободная. Сегодня здесь, завтра – там.

— Проходите, Виктория, — бросаю, не поднимая глаз. Её лицо мне известно. Я всегда готовлюсь к встречам, собираю максимум информации. Когда ты знаешь о человеке больше, чем он о себе помнит, разговор становится легче. Ты будто входишь в его жизнь, пока он остаётся в полном неведении.

— Пошловато, — её голос звучит мягко, но с вызовом. Она кусает губу, и я ловлю себя на мысли, что она мне нравится. Черт возьми, как же она красива. Пропорции идеальны, словно по чертежам да Винчи.

На лопатки и трахнуть куколку.

— Что именно? — усмехаюсь, наклоняя голову вбок.

— Такая обстановка, — она обводит медленным взглядом зал, цепляясь за детали, и снова возвращает красивые глаза на меня, — Я думала подобные комнаты в ресторанах остались далеко в 90-х.

— Интересно, Виктория, что столь юная девушка осведомлена, как было в 90-х.

Молоденькая, сочная и довольно интересная. Понятно, почему ее муженек рвет и мечет. Такую нужно держать рядом, иначе сразу украдут.

— Можно воды.

Ее щечки алеют, но держится стойко, умница. Мой интерес все больше растет. Давно такого не было, чтобы женщина так привлекала с первого взгляда. Хоть и видел фотографии ее, энергетика сейчас бешеная. Воздух наэлектризован, и я правда смотрю на нее как на сексуальный объект.

Щелчком пальцев подзываю официанта, чтобы принес воды девушек. Движения выходят пафосными, и ее личико тут же морщится.

Она делает жадные и быстрые глотки, я жду, когда стакан вернется на стол, чтобы перевести наконец разговор в нужное русло. В рабочее.

— Итак, чем я могу быть полезен?

— Алевтина Георгиевна сказала, что вы можете помочь…

— Ближе к делу. Это лишние детали, — давай, девочка, я и так все знаю. Просто скажи конкретно, что нужно.

Веду себя как кретин, но почему-то это игра забавляет. Я раздражаю ее, это видно, она порывается отсюда уйти, но у нее нет выбора. Муж отберет ребенка. В любом случае я должен ей помочь.

На секунду представляю, как кто-то пытается отобрать Севу у Алины… Кулаки непроизвольно сжимаются, эмоция для меня новая, неизведанная, не пугает, но настораживает.

— Мой бывший муж грозится отобрать у меня сына. Я бы хотела попросить вас о помощи в этом деле.

Это я знаю, девочка. Однако, продолжаю гнуть свою линию. Мне нужны ее эмоции, потому что мне нравится то, что я чувствую.

— Неинтересно, — складываю руки в замок, наклоняясь ближе. Ее аромат ударяет в ноздри, вкусная, тут сомнений нет. Она ходячий феромон, — Вы не по адресу, Виктория. Таким делом может заняться любой рядовой адвокат, я берусь за лучшее.

— Но бывший непростой человек.

И это я тоже знаю, девочка.

— И тем не менее, мне все еще неинтересно.

Она вспыхивает как спичка, заставляя меня внутри ликовать. Я хотел огня в этих холодных глазах. И я получил.

— Ненавижу таких, — бросает салфетку на стол, — Таких как вы. Думаете у вас вся власть на ладони? Может быть так и есть. Но по итогу, вы гниете где-то одни под старость лет. Как вы, мой муж. Вам всем уготовано одно место — в аду. Пропадите вы все пропадом.

Дергает меня за те ниточки, за которые дергать не должна. Я, блядь, так и планировал. Планировал сдохнуть в одиночестве. И почему-то сейчас ее слова меня задевают, хотя не должны.

Она не права, ведь есть уже одно место, где меня ждут. Но я не должен привязываться… Не должен хотеть туда приходить, мать его.

— Такие как вы, как Богдан, вам же только деньги важны. А человек — это мелкая сошка. Его жизнь ничего не стоит. Простите, что потревожила вашу барскую личность столь неинтересной просьбой, — кланяется почти в ноги, устраивая театральную сценку, и идет к выходу.

Нужно остановить. Пережал. Зря. Это был перебор, сам понимая. Заигрался.

— Откуда Бодю знаешь? — останавливаю ее.

— Муженек с его другом отдали на растерзание. А потом спасли, как благородные рыцари.

Вот суки. Я хоть и тоже не самый лучший человек, но такой хуйней никогда не страдал.

— Серьезно?

— Нет, шутки пришла шутить.

— Острый язык. Не стоит так разговаривать, девочка.

— Какая уже разница, как стоит, а как нет? Какой в этом смысл? Моего сына заберут, его будет воспитывать другая женщина, чужая ему, а меня отдадут сосать страшные повисшие члены.

Все, пора заканчивать этот разговор. Видно, что она на надрыве. Сломается сейчас. Точно перегнул палку. Блядь…

Представляю зачем-то вновь, что кто-то также разговаривает с Алиной. Кто-то также пытается ее задеть, трахнуть, уложить… Нет… Это, сука, все неправильно.

Почему я постоянно возвращаюсь к образу ее… Не нужна она мне. И забота ее не нужна.

— Не отдадут.

Выдыхаю, выгоняя все мысли из головы. Нахуя мне все это надо… Нельзя ни к кому привязываться.

— Почему?

— Я возьму твое дело.

— Но вы только-то сказали, что…

Глава 20. Алина

Я понятия не имею, почему не иду спать. Сева давно сопит в кроватке, квартира погружена в тишину, нарушаемую только приглушенным тиканьем настенных часов. На часах почти полночь, а я, закутавшись в плюшевый плед, устроилась на диване в гостиной. Мои ноги, обнаженные из-за коротких шорт, уже остывают, но я не обращаю внимания на легкий озноб. Вся моя концентрация сосредоточена на одном — на ожидании.

Артем.

Его еще нет, но я почти физически ощущаю его присутствие. Прокручиваю в голове наш последний разговор, его голос, низкий и бархатистый, отдающийся где-то в глубине души. Я вспоминаю тот поцелуй. Он преследовал меня эти дни, словно фантом, оставляя на губах невидимое, но ощутимое покалывание. Это было слишком… много. И слишком мало.

Я сама не поняла, как и почему призналась себе, что хочу повторения.

Громкий щелчок замка разрывает тишину, сердце мгновенно ускоряется, словно маленький моторчик. Ключ поворачивается, дверь открывается, и в прихожей раздается звук тяжелых шагов. Я чувствую его запах даже раньше, чем он переступает порог. Этот ненавязчивый, но такой характерный аромат: свежесть зимнего воздуха, перемешанная с теплом твидового пальто и ароматом его парфюма.

– Алин, – его голос мягкий, но звучит глубже, чем обычно. Артем заглядывает в гостиную, и я тут же ловлю его взгляд, – Привет. Почему не спишь?

Слова простые, но его тон заставляет меня сжаться под пледом. Внимательный, немного насмешливый, он словно говорит: я знаю, что ты ждала.

– Привет, – отвечаю тихо, сжимая край пледа так, будто это единственное, что может меня удержать от того, чтобы встать и подойти ближе.

Он снимает пальто, разворачивается к вешалке, и я вижу, как его плечи расслабленно опускаются. Даже так, уставший после дороги, он выглядит уверенно, почти безупречно. Ему не нужно прилагать усилий, чтобы занимать все пространство, где бы он ни находился.

– Я думала, ты голодный, – мой голос звучит слишком высоко, слишком быстро, – Приготовила ужин. Хочешь, разогрею?

Я сбивчиво рассказываю про наш с Севой день, что мы ели, как он улыбался перед сном. Артем это все знает – я писала ему об этом по ходу дня. Но сейчас мне кажется важным заполнять пространство между нами словами, чтобы не оставлять места для тишины.

Он поворачивается, смотрит на меня, чуть склоняя голову.

– Эй, – останавливает меня спокойным, почти убаюкивающим тоном, – Ты в порядке?

Я осекаюсь на полуслове.

– Конечно. А почему спрашиваешь?

– Ты на нервах, – пожимает плечами, будто это очевидно. Его взгляд цепляется за мою руку, держащую плед, и за щеки, которые, я уверена, уже пылают, – Что-то случилось?

– Ничего. Просто устала, – я стараюсь улыбнуться, но чувствую, как под его вниманием всё внутри застывает.

– Я не голоден, – вдруг говорит он, сверяясь с часами, – Поел в самолете.

– О, – улыбка исчезает быстрее, чем я успеваю ее контролировать. Плечи невольно опускаются, словно кто-то выключил внутри меня свет. Мне грустно, обидно, ведь я провела весь вечер, стараясь сделать что-то особенное. Хотелось удивить его, порадовать. А теперь понимаю, что это было не нужно.

– Тогда я пойду отдыхать, – говорю быстро, пряча разочарование. Встаю, аккуратно складываю плед и кладу его на край дивана.

– Ты расстроилась?

Его голос звучит ближе, чем ожидалось. Поднимаю голову и вижу, что он стоит совсем рядом. Пространства между нами так мало, что я чувствую тепло его тела, запах мужского одеколона и самолета, словно он вобрал в себя весь мир, пока летел ко мне.

– Нет, – качаю головой, избегая взгляда.

Но он не верит. Его рука осторожно касается моего запястья, и это прикосновение обжигает, словно в кожу впиваются иголки. Я моментально напрягаюсь, дыхание сбивается. Что происходит со мной?

– Но я же вижу, – продолжает он, пристально изучая мое лицо, – Ты погрустнела.

– Артем, – улыбаюсь мягко, но почти умоляюще. Хочу вырваться из его хватки, но он держит меня легко, словно играючи, – Все в порядке, правда.

Он делает шаг ближе, и я почти теряю равновесие, хотя стою на месте.

– Давай выпьем вина.

– Что?

– Вина. Немного, чисто символически. Ты напряжена, а тебе нужно расслабиться.

– Я почти не пью, – признаюсь, чувствуя, как мое сопротивление слабеет под его взглядом.

– Ну вот мы и выпьем чуть-чуть, – улыбается, и это разрушает остатки моего самоконтроля, – Давай, накрой стол, пожалуйста, а я быстро приму душ.

– Хорошо, – шепчу, ощущая на губах его взгляд.

Я провожаю его до ванной и тут же отправляюсь на кухню, цепляясь за идею чем-то себя занять. Но мои руки дрожат, когда я открываю бутылку красного Шираза, которую Артем купил в последний свой приезд, ставлю тарелку с салями на стол. Я даже не замечаю, как он возвращается, пока не поднимаю взгляд.

Стоит в дверном проеме. В одном полотенце.

Глаза машинально скользят по крепкому красивому телу, по широким плечам, каплям воды, стекающим по загорелой коже. Я хватаю воздух ртом, чувствуя, как краснею до ушей.

– Оставил вещи здесь, – объясняет он, делая шаг вперед.

– Понятно, – отвечаю, но голос звучит слишком тихо.

Я пытаюсь отвернуться, сбежать, спрятаться за журнальным столиком, но все идет наперекосяк. Буквально. Моя нога скользит на влажном паркете, и я падаю, ударяясь коленями.

Боль пронзает резко, заставляя меня застонать.

– Алин! – Артем моментально оказывается рядом. Он присаживается, его руки подхватывают меня под локти, и я ощущаю, как вены на шее начинают бешено пульсировать.

– Все нормально, – пробую соврать, но голос предательски дрожит.

– Покажи.

– Нет, не надо, – пытаюсь протестовать, но он уже касается моих коленей, приподнимая их, чтобы рассмотреть.

– У тебя будут синяки, – хмурится, проводя пальцами по коже.

Мне хочется сказать что-то, чтобы остановить его, но вместо этого я просто застываю, чувствуя, как мое тело живет отдельной от меня жизнью. Тепло его рук на моих ногах слишком реальное, слишком много и запредельно близко.