Наташа, вставай!

Если бы котики могли говорить

В Ростове порой дуют такие ветры, что кажется, если взять зонтик, сможешь улететь, как Мэри Поппинс, в неизвестном направлении.

Ветер может дуть всю ночь напролет, и так выть, что заснуть становится решительно невозможно. Чувствуешь себя девочкой Элли, которую вот-вот куда-то унесет вместе с домиком. Понимаешь, что утром выйдешь на улицу — а там лето, птички поют, жевуны жуют, Виллина книжку листает. Говорит, я думала, ты будешь чуть поменьше.

Кстати, никогда не понимала эту дуру Элли. Вот у нее кругом — Волшебная страна, настоящие волшебники, говорящие звери, приключения и чудеса, а она с первой секунды только и думает, как бы поскорее вернуться домой, в унылые канзасские степи. Нет, я понимаю, там родители, они переживают. Но разве есть на свете нормальный ребенок, для которого именно эта мысль стала бы первой? Вот я — нормальный ребенок, я считаю. Довольно большенький уже, но нормальный. Первым делом я подумала бы: «Вау! Круто! Это же Волшебная страна!».

Один момент только меня смущает. Это Элли повезло, у нее был Тотошка с характером ангела. Даже когда заговорил человеческим голосом, ничего плохого не высказал. Еще туфли ей волшебные таскал. У меня вместо одного Тотошки два котика, и я не до конца уверена, что готова была бы выслушать все, что они мне скажут.

У меня есть Бастет, в просторечии Бася, принцесса тайская и аватара богини, аристократка до кончиков когтей, само совершенство, истинная леди во всех отношениях, интеллектуал и философ. В наличии также Тиха, она же Тиша, которая выглядит так, как будто родилась она сначала рыжим котиком, а потом ее постирали с черным носком и немножко с отбеливателем. Ведет она себя примерно так же, как выглядит.

Насчет туфель, думается, не задалось бы дело.

Впрочем, я примерно представляю себе это.

БАСЯ: Ну наконец-то ты сделала на улице лето! Хорошо. Можешь погладить меня. Дозволяю.

ТИША: Да, а вот когда я просила, ты не делала лето, не делала! Ты никогда меня не любила! Ты всегда, всегда предпочитала ее! И вот когда я прыгаю тебе в живот, выпустив когти на всю длину своей нежности, что ты делаешь? Ты начинаешь орать и дрыгаться! И так всегда, всегда! О я несчастная! Я самый одинокий котик в мире! Ооооо! Ненавижу тебя.

БАСЯ (в сторону): Опять она это делает. Как неизящно. Фи. Заткните ее, кто-нибудь, пожалуйста. Будьте любезны.

ТИША (уже забыв, о чем шла речь): Оооооо! Травка! Кататься-валяться-скакать-скакать! Оооооо! Люди! Очень страшные незнакомые люди, аааа, бежать срочно!! У них – БУБЕНЧИКИ!! Смываемсяяяяяя!

БАСЯ: Фи. Как неэлегантно. Сколько раз тебе показывать. И не смываемся, а отступаем. Стремительно, но не теряя чувства собственного достоинства. Вот так.

ТИША (снова забыв, о чем шла речь): Оооо! Люди! Все эти люди могли бы гладить котика!

ВОЛШЕБНИЦА ВИЛЛИНА (толсто намекая): А вот вы могли бы немного поиграть в пещере Гингемы... возможно, вы найдете там какие-нибудь полезные гаджеты — ну там, турботуфли или что-то в этом роде...

БАСЯ: Что? Какие еще туфли? Ношеные?! Серьезно? Нет, я не полезу за ними в пещеру. Там наверняка антисанитария и мыши...

ТИША: Мыши? Где мыши?

БАСЯ: Летучие мыши, я говорю. Microchiroptera, если желаете. Возможно, даже пауки. Фу. Нет-нет, даже не предлагайте. Не для того я так великолепна и неподражаема.

ТИША: Мыши-мыши-мыши!!!! (убегает в пещеру, выбегает через секунду) Ааааааааа!!!! МЫШИ!!!! (счастливо бегает кругами и зигзагами, время от времени снова влетая в пещеру и выскакивая с гроздью летучих мышей в зубах. Мыши живы, но в глубоком обмороке).

БАСЯ. Ну хорошо. Итак, маленькие жующие люди с бубенчиками, я пришла к выводу, что вы неопасны и, следовательно, могли бы меня погладить. Я решила проявить к вам свою благосклонность. Дозволяю. (Гордо шествует к жевунам и элегантно заваливается пузом кверху. Жевуны и Виллина впадают в повальное мимими, чешут Басю все одновременно).

БАСЯ (обращаясь ко мне): Вот именно так надлежит мне поклоняться.

ТИША: А как же яяяяяяя! Вы совершаете ошибку, остановитесь! Выженетогокотикагладитевотжея!!! (с разбегу прыгает Басе в живот, выпустив когти).

БАСЯ: (вымарано цензурой).

(Сцепляются в единый клубок, катятся по земле с адскими воплями, во все стороны летят клочья шерсти, случается небольшое землетрясение).

БАСЯ И ТИША: (вымарано цензурой).

ВОЛШЕБНИЦА ВИЛЛИНА: Девочки! Вы же девочки!

(Бася и Тиша расходятся с независимым видом. Спустя минуту Тиша не помнит, что это было, но Бася держит лицо).

БАСЯ: В конце концов, вы могли бы уже принести мне поесть. Нет, я не употребляю рыбу в это время суток. Только куриное филе, да, непременно в соусе... И, будьте любезны, ПРАВИЛЬНУЮ миску! И нет, из той оранжевой я есть не стану, не уговаривайте. Фиолетовая? Ну... раз другой у вас нет...

ТИША: ЖРААААААТЬ!

БАСЯ: Фи. Как неизящно. И сколько раз тебе показывать, это делается вот так... О, опять забыли принести салфетки и вилку, ну что за люди. (Повернувшись ко мне) Кстати, обрати внимание на сервис. Я тебе сколько намекала насчет неправильной миски? Зачем ты выбросила ту самую, ну и что, что с дыркой? Я любила ее, понимаешь? Ненавижу тебя.

(Наевшись, Бася переворачивается на спину. Жевуны и Виллина снова впадают в повальное мимими. Тише попадает под хвост вожжа, Тиша снова носится кругами. Потом Тиша в очередной раз забегает в пещеру, ненароком встревает в волшебные туфли и улетает в неизведанные дали, вращая глазами).

ТИША (в полете): (вымарано цензурой).

БАСЯ (лежа в позе мадам Рекамье с портрета Давида, строго): Продолжайте чесать. Не отвлекайтесь, пожалуйста.

Жевуны потом построят вокруг Баси храм богини Баст и будут всячески ей поклоняться. Судьба Тиши останется неизвестной до тех пор, пока однажды, спустя пару лет, она не влетит ко мне в окно на волшебных туфлях и не приземлится на мою голову каблуками. Тогда окажется, что она совершила кругосветное путешествие, научилась курить гаванские сигары и три раза была замужем (возможно, четыре: со счетом дальше двух у нее не очень), но имен мужей запомнить так и не смогла, а говорит теперь с едва уловимым румынским акцентом.

Спонтанная кулинария

К примеру, однажды в Ростове приключился такой ураган, выключил везде свет и повалил все городское озеленение. Потом выходишь на улицу, а там постапокалипсис, всюду лежат деревья, куски крыш, местами провода висят, красота.

Работала я тогда на одном федеральном новостном сайте. Когда свет вырубился, печально попрощалась со всеми в рабочем чате, не поминайте, говорю, лихом, извините за неровный почерк, у меня тут дерево за окном пролетело. Отписала напоследок оперативную новость про ураган. А потом все вырубилось совсем, и новости мне сказали, ну что делать, потом отработаешь.

Жила я временно у подруги Люси. Сидели мы с ней во мраке, грустили и боялись, и решили от уныния, а также большого ума, сотворить тортик. Буквально гром гремит, земля трясется, у кого-то торт печется. Потому что делать-то нечего, а тортики, они грусть прогоняют. Потом, тортики, которые безе – вообще суть не белки, жиры и углеводы, а сплошные эндорфины и счастье. Ну и бояться с тортиком всяко приятнее, чем без тортика. Такой спонтанный тортик, ну и что, что миксер не работает, мы венчиком. Ну и что, что темно, мы при свечах, романтично же. Ну и что, что сгущенки нет, а мы заварной крем сделаем, это же спонтанный тортик. А, да, нормальной муки тоже нет, но мы добавим овсяную, будет спонтанный крем.

Сложно сказать, в каком именно месте что-то пошло не так. Я варила крем, Люся взбивала белки венчиком с криками «Твою мать! Готовить надо с любовью! Слишком много любви!». Ну, в общем, все было отлично, только крем не очень желал густеть, а безе – взбиваться, но мы не теряли надежды, ведь, в конце концов, у каждого есть шанс одуматься и стать лучше.

Определять что-то по виду безе при свечах было нельзя, поэтому мы проверяли готовность на ощупь. Потом мы вынули из духовки коричневое безе. Решили, что это спонтанное безе со вкусом крем-брюле и вообще так задумано, пора ставить вторую партию.

Вторая партия вышла еще занятней, вроде и безе, а вроде и яишенка, но сладкая, нормальный завтрак чемпиона. А кто сказал, что спонтанное безе должно выглядеть по-другому? И потом, мы все равно же его кремом зальем. Сверху еще орехами украсим, хорошо будет.

Орехов было много, блендер, опять же, не работает. Мы стали резать орехи ножиком. Фундук и грецкие еще ничего, а вот миндаль нас огорчил, он очень твердый, а готовить надо с любовью, слишком много любви, и вообще, давай мы лучше миндалем все сверху украсим? Не резаным.

Потом, правда, мы встретили безе крем-брюле и завтрак чемпиона, от расстройства съели весь миндаль и украсились, таким образом, сами. Потому что человек должен быть прекрасен весь, снаружи и изнутри, а человек, который девочка, – тем более.

Крем тем временем остывал, не желая густеть, по нему можно было пустить безе вплавь. Тогда мы решили, а давай натолчем орехи в труху и насыплем их в крем, будет гуще. Мы натолкли орехи, положили их в крем. Получилось вплавь, но с орехами.

Тем временем безе всех видов, крем-брюле и завтрак чемпиона, внезапно размякло и превратилось в тянучку, с какой радости – загадка, сроду такого поведения от безе не наблюдала. Люся слепила из внезапного безе улиточку, для украшения спонтанного что бы это ни было. Потом, кажется, от переживаний она тайно съела улиточку (или это сделал кто-то еще, в темноте многие могли бы так поступить).

Мы решили, да чего там, хуже уже не будет, сложили завтрак чемпиона на крем-брюле и залили кремом, получилось что-либо. Очень спонтанное.

Потом дали свет, мы отвернулись и скорбно засунули ЭТО в холодильник. В конечном счете даже хорошо, что мы съели миндаль и украсились изнутри, потому что спонтанному тортику это не помогло бы. Люся предлагала дать тому, что получилось, отвлекающее название – там маянезный свекольник или десерт по-турински, чтоб никто не догадался и вообще как будто так и надо.

Утром заглядывали в холодильник, боялись. Люсин супруг Дима был отважен, он взял ложку, тарелку спонтанного чего-то и стал есть. Прямо ел! А все отчего? Оттого что он храбрый и вежливый, а мы ранимы и отличные кулинары. Говорил, изумительно вкусно. Зажмуривались, пробовали. Непередаваемые ощущения.

Вообще плоды спонтанной кулинарии следует подавать в полной темноте и тишине. И только очень, очень вежливым и тактичным людям. А если задернуть шторы и зажечь свечи, спонтанный тортик вообще может заиграть новыми красками.

Странно, но потом все остались живы.

Комментарии за кадром

БАСЯ: Вот что бывает без правильного руководства. Значит, диктую инструкцию, записывай. Если в доме отключают свет и мимо пролетают деревья, надлежит…

ТИША: Кто сказал еда?!

БАСЯ: Надлежит, я говорю, залезть под одеяло, взяв с собой котика. Самого великолепного, несравненного и неотразимого, если ты понимаешь, о чем я говорю…

ТИША: А еда?!

БАСЯ: Котика следует гладить и всячески…

ТИША (падая мне на голову): ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ КОТА!!!

Вы жарьте, рыба будет

Вообще о спонтанной кулинарии я могла бы многое рассказать. Вот, например, жила я как-то в коммуналке. Годы были студенческие, голодные. И пришла ко мне в гости подружка-сокурсница Дашка.

Чем могут заниматься две прекрасные юные студентки факультета философии, когда кушать нечего? Правильно, пить. Хотя на самом деле мы думали, что это был сок.

Мама прислала мне как-то трехлитровую банку свежевыжатого виноградного сока из «изабеллы». Лето выдалось традиционно жарким, холодильника у меня тогда не было… словом, очень скоро крышка с банки со свистом улетела, а три литра виноградного сока превратились в три литра вина. На вкус – тот же сок, вообще никаких отличий. Только выпиваешь стакан и больше не можешь встать. После второго стакана вставать уже можно, только градус настроения поднимается до неслыханных высот.

Всадили мы с Дашкой по два стакана, и тут в дверь постучал сосед. Сосед вернулся с рыбалки с трофеем – здоровенным речным сазаном. И решил задарить его нам, голодным.

Я, кстати, всегда изумлялась рыбакам на нашей набережной – да неужто же кого-то, обитающего вот прямо здесь, у порта, в самом деле потом едят? Оказалось – таки нет. Студентам скармливают.

Мы с Дашкой обрадовались, конечно, страшно. Нам этот сазан виделся сразу уже жареным. С картошечкой и, пожалуй, даже лимоном. Нам отчего-то представлялось, что картошечка и лимон образуются при сазане сами собой.

Проблема была в том, что я всю жизнь имела дело только с рыбным филе, а наша Дашка по сей день, кажется, умеет готовить исключительно макароны с сыром. Рядом с ней даже я Джейми Оливер. Зато она умеет так хлопать глазами, что ее всегда и в ресторане покормят.

– Пааааадумаешь! – сказала развеселившаяся Дашка и взмахнула сазаном. Я едва успела уклониться. – Щас мы его!

Как мы чистили и потрошили сазана, я рассказывать не буду, это слишком драматично, у многих бы навернулись слезы. К слову, не сказать, чтобы после сей процедуры сазан прям уж совсем лишился чешуи. Так. Местами. Зато чешуей отчасти покрылись мы. Тоже местами.

Вообще, живя одна, я никогда особенно не готовила. Скучно же готовить, когда и оценить некому. Так что в комнате у меня не водилось ни растительного масла, ни соли, ни, тем паче, специй.

– Тссссс! – таинственно прошипела веселая Дашка и приложила палец ко рту. После этого она встала на цыпочки, пригнулась, взяла сковородку и в таком виде пошла на общую кухню. Выглядело это впечатляюще. Вернулась она довольная, с улыбкой до ушей.

– Все! – сообщила она. – Тащи рыбу!

На нашей сковородке уже накалялось масло, и я предпочла не знать, откуда оно взялось. Всегда ведь есть вероятность, что дорогая подруга, собираясь в гости, пронесла мензурку подсолнечного масла за пазухой, чтобы сделать тебе сюрприз.

Потом мы посмотрели в сковородку и задумались. В целом, мы даже догадывались, что с рыбой полагается еще что-то делать. Ну там специи, маринад, панировка. Но какая разница, если у нас все равно ничего нет? Мы просто плюхнули сазана в масло и стали ждать.

Очень скоро по кухне разнесся манящий аромат той самой рыбки, что грезилась, но отчего-то с легким пикантным оттенком болота. Все же рыбка из Дона, она специфическая.

Потом мы попытались сазана перевернуть на сковородке, но он влип в нее намертво.

В конечно счете у нас получилась такая рыбная кашица с клочьями гари. Но это бы все ничего. С этим мы смирились еще в процессе.

Главной была гениальная мысль, пришедшая нам в голову только после того, как мы этот кулинарный шедевр попробовали.

И мысль была о соли.

Сожрали, к слову, чавкая и воспевая щедрость соседа.

Вообще-то, я считаю, блюдо вышло уникальным и авторским. Жаль, маленькие секреты утрачены, теперь не воссоздать. А ведь могла бы производить впечатление, прокладывая путь к сердцам мужчин через весь пищевод навылет.

Комментарии за кадром

БАСЯ: Вот ты всегда была безалаберна и неразборчива в питании. А между тем, правильно составленное меню…

ТИША (пробегая по потолку): Аааааа! Мячик! Я потеряла мячик!!

БАСЯ: Кх-кхм. Так о чем это я. Значит, меню…

ТИША (пробегая по потолку): Мячик!!! Я нашла мячик!!

БАСЯ: ...С выверенным балансом белков, жиров и углеводов – залог отличной формы и долголетия. Вот взять, к примеру, меня… ну что ты стоишь, как дура, – я сказала, взять меня. Да, на ручки. Так вот...

ТИША (падая с потолка): Гоооооооооооол!!!

Как мы ставили бассейн

Подумаешь тоже, кони на скаку, избы какие-то горящие. Вот пятиметровый бассейн вдвоем установить – это даааа, это сила.

Ну разумеется, инструкция сказала нам гадость. Она сообщила, что дно нужно было расправить сначала, то есть еще до воды…

Хотя нет, начну сначала.

Однажды обрела сестра моя Марина семейный надувной бассейн с фильтром. Пять метров в диаметре, метр в высоту. А в доме у Марины на тот момент обретались четыре тетки, включая дочь ее Любовь Петровну четырех лет от роду.

То есть даже три тетки, потому что мама уехала на выходные в станицу, гонять квартирантку, которая, по свидетельству благожелательных соседок, «трАву не кОсить, за газ не плОтить» (ха, чистый ангел в сравнении с предыдущей, которая держала корову на кухне! Я выяснила тогда, что моя интеллигентная мама знает много новых для меня слов).

Словом, остались мы с Мариной и еще Любовь Петровна, совсем одни. И бассейн.

Прежде всего мы предприняли все необходимые приготовления: надели купальники и сложили в переносной холодильник много пива. Потом пошли с холодильником на задний двор. Смотреть на бассейн. Сели красиво под зонтиком, смотрим. Вокруг клубится Любовь Петровна, периодически всплескивая руками и патетически восклицая: «Мааааааам! Ну сколько же можно! Когда вы с Натасой будете уже ставить бассейн!»

Марина ее поправляет, умеешь же уже букву «Ш»! А мне нормально, все лучше, чем Атася. Атасей я у Любы была долгое время, до сих пор думаю, что она обо мне знала такого? Ну, если быть совсем уж точной, то «моя Атася» – в отличие от прочих всех Атась, кои такового звания не удостоились. Горжусь, ага! Хотя слегка подозреваю, что причиной тому было наличие у меня цветов и кошек. А, ну да, еще «Атася – лосадка», «Атася – лодка» и «Атася – кауселька». Не знаю, чем они кормили это юное чудовище, но работать кауселькой с каждым годом становилось все менее захватывающе.

…Сидим мы, значит, пиво прихлебывам. Марина говорит, надо бы инструкцию почитать. Я говорю, ага. С другой стороны, Марина говорит, чего мы в той инструкции не видели? А фильтр мы потом установим. Сейчас главное – воды налить. И плюхнуться туда. Я говорю, ага. И мы пошли ставить бассейн.

Вообще под надувной бассейн полагается песчаная подушка. Чтобы выровнять рельеф и все такое. Но песка у нас было маловато (детская песочница – одна штука). Поэтому мы потаскали немного песка, накачали мышцы, как у бодибилдеров, и решили, что ну его. Подумаешь, подушка. И вообще его на такую площадь все равно не хватит. Давай просто ямы засыплем и все.

Засыпали ямы, надули борта, пустили воду. Сели опять под зонтиком красиво пиво пить. Любовь Петровна вокруг скачет, страдает: «Мааааааам! Ну сделайте же что-нибудь скорее!»

Набирается вода и набирается. А дно-то кривое. И морщинистое вдобавок. Вот под водой это как-то сразу бросилось в глаза, внезапно. А еще под тяжестью воды внезапно вырисовались ямы, о которых никто в былые годы не подозревал. Оказывается, кстати, десять сантиметров воды на площади пять метров – это ОЧЕНЬ тяжело. Ну то есть совсем. Даже если двумя тетками одновременно поднимать. Особенно хорошо, когда одной теткой (почувствуй себя титаном Атлантом, держащим небесный свод), потому что вторая тетка тем временем стремительно несется с тачкой песка, чтобы его туда насыпать. Когда бассейн таки вернулся на место, обнаружилось, кстати, что на месте ям у нас теперь образовались горы. И морщины на дне в новых, неожиданных местах.

Ничего не оставалось, пришлось снова сесть под зонтиком и открыть пива. Поразмыслив немного, мы пришли к светлой мысли, что стоило бы все же почитать инструкцию.

Ну разумеется, инструкция сказала нам гадость. Она сообщила, что дно нужно было расправить сначала, то есть еще до воды. Количество пива внутри нас достигло некоторой критической отметки, мы посмотрели на бассейн внимательно, под правильным углом, и поняли – все совершенно ровно! Просто ничего не понимают те писатели инструкций, вот. В конце концов однажды в дом зайдет ну хоть какой-нибудь… лицо мужской национальности. Мы тут же его схватим, скрутим и заставим выровнять бассейн. А может, даже и песка под бассейн насыпать. Ну откуда-нибудь взять песка и нам насыпать. Вот только сейчас еще немножечко его подровняем, самую малость. И вообще слегка передвинем, пожалуй...

Потом мы выпили еще немного пива, сунули в бассейн исстрадавшегося ребенка, посмотрели на процесс внимательно и поняли, что воду таки надо сливать. И начинать все сначала.

Кстати, куда ушла та вода, до сих пор загадка природы. Потому что сток наутро оказался до половины сухим. (А вот тот потоп на улице Дальневосточной – это вовсе и не мы, чесслово!)

Утром Марина ушла на работу, зато приехала мама. Ну что, мы с мамой надели купальники и взяли холодильник с пивом…

Мы расправили дно в соответствии с инструкцией, включили воду. Потом мама сказала, что хватит тут загорать, надо в конце концов и кушать приготовить, и вообще.

…Спустя полдня мы решили проверить бассейн. Он лежал расправленный, красивый. Пустой. Как-то не пришло нам в голову заткнуть слив. Глупости еще – слив затыкать! (Потоп достиг улиц Скачкова и Достоевского).

Потом мы таки наполнили бассейн, обнаружили, что он перекосился. Мама, недолго думая, одной левой подняла бассейн и пропыхтела: тащи песок!

…Вечером, сидя у бассейна вытянув ноги, Марина задумчиво созерцала наше кривобокое произведение.

– Я вот думаю, – говорит, – а давайте его спустим совсем и закажем “КамАЗ” песка и бригаду узбеков? А? А? Ну я ведь гений?!

Комментарии за кадром

БАСЯ (рассудительно): Ты помнишь вообще, что у тебя тут ценз 16 плюс на книге? Тебе следует осуждать и клеймить!

АВТОР (откашлявшись, официально): Автор торжественно осуждает и глубоко не одобряет алкоголизм, курение и прочие всяческие проявления нездорового образа жизни!

В мире животных дневных и ночных

Вот я опять о животных. Потому что очень хочется спать по утрам, а мой домашний конь, по недоразумению названный кошкой Тишей, обожает по утрам скакать и топотать когтями по полу.

Вот помню, в детстве у меня так ежик топотал. Это только кажется, что у ежиков лапки, зуб даю, копытца это на самом деле. Во всяком случае, по деревянному полу топочут знатно. А еще ежики – они, заразы, ночные животные.

Мы с родителями тогда недавно переехали из города в средней полосе в южнорусскую станицу. И вот однажды летом в нашем саду расплодились змеи. Некрупные такие, оранжевые и, как говорили, ядовитые.

Соседка – коренастая кряжистая баба, она говорила «Сирожа» и «Марына», и «г» у нее было такое характерное, южнорусское, фрикативное – расправлялась со змеями одним молниеносным движением тяпки и говорила «Та шо там той зьмиюки!». Я ее тогда страшно за тех «зьмиюк» уважала. Но мы-то были горожане, змей видели в основном по телевизору в передаче «В мире животных» и боялись их до судорог.

Апофеоз наступил, когда однажды поутру папа вышел во двор, чтобы выпить кофе на уличном диванчике, и едва не сел на змею, уютно на том диване свернувшуюся.

И папа тогда сказал: «Хорошо бы ежика завести». Ежики – они, говорят, змей едят. А папины слова услышал его младший брат, мой дядя Валера. Дядя Валера – он послушный младший брат. И он в тот же день притащил нам откуда-то ежика.

Ежик был огромен и дик. Мы умилились, назвали ежика Гришей, налили ему в миску молока. Гриша в ответ на всех нашипел и ушел жить под шкаф в моей комнате.

Дверь в дом по летнему времени не закрывалась, и, в общем-то, ничто не мешало Грише уйти жить в сад, но мой шкаф отчего-то показался ему перспективнее.

По ночам он выходил из-под шкафа, с адским топотом бродил под моей кроватью и вообще всячески вел ночную жизнь.

Потом Гриша стал красть вещи. В основном нижнее белье.

Гриша был ежик-клептоман. И фетишист, да.

Крал он всегда все черное почему-то. Черные лифчики, черные трусики, черные носки. Потом украл мою черную юбку, черную майку сестры и черную папину рубашку.

Гриша еще был ежик-гот.

Потом он свил из черных вещей черное гнездо под моим шкафом. Напоследок украл еще красный лифчик, украсил им гнездо и счел на этом свой интерьер законченным. И родил троих ежат.

Тогда мы догадались, что Гриша был ежик-женщина.

Пришлось срочно переименовывать его в Груню. Все, в общем-то, закончилось благополучно. Когда ежата слегка подросли, Груня собрала чемодан, забрала на память красный лифчик и ушла жить в сад вместе с детьми. Кстати, змей мы с тех пор в самом деле больше не видели, так что высшую миссию Груня с потомством таки выполнила. А мы, честно сказать, вздохнули с облегчением, потому что ночью снова можно стало спать.

Ежиная династия и по сей день процветает и плодится в саду. Иногда, выйдя летним вечером в мамин двор, можно увидеть разом четверых-пятерых ежей, нагло разграбляющих кошачьи миски.

Эх. Ежики – это еще что. Вот к моей подруге Люсе, например, однажды прилетела на балкон раненая летучая мышь. Люся умилилась, стала за мышью ухаживать. Ловила ей мух. Поднимала ее с пола, когда мышь падала, и заново цепляла лапами за бельевую веревку. Мышь поправилась, прижилась. А потом однажды Люсина бабушка захотела развесить на балконе белье и упала в обморок. А потом решительно сказала: или я, или мышь. Сказать откровенно, у Люси были серьезные сомнения. Но тут пришел Люсин папа, и он тоже был решителен. Он выбрал бабушку. Пришлось выпускать мышь на волю – долечиваться самостоятельно.

А еще есть один мой знакомый Саша. Он в детстве однажды встретил крота. И сразу понял, что крот – это то самое животное, которого так остро недостает в хозяйстве. Сашу потом все сотрудники местной поликлиники на всю жизнь запомнили. Потому что он был единственным в истории поликлиники пациентом с нетривиальным диагнозом – «укус крота в плечо». Просто кроты – они, в общем, не очень агрессивные животные. Они довольно редко кидаются и нападают на прохожих. И потом, кроты – они еще не очень прыгучие. До плеча они не очень часто допрыгивают.

А в другой раз Саша нашел на даче мышат. А осень, холодно, и мышата – они же наверняка замерзнут зимой. И добрый мальчик понял, что надо спасать мышат. В то же время ясно было, что родители наверняка не поймут его душевных порывов. Родители – они всегда очень злые и жестокие люди. Они не понимают, как важно для сохранения баланса во вселенной спасение отдельно взятого мышиного семейства. И Саша спас мышат втайне. Собрал в коробку и притащил в квартиру.

В городском многоквартирном доме мышей не было сроду. Раньше. Но спасенные мышата выросли, ушли из коробки и стали жить своей жизнью.

И вот однажды старший Сашин брат Вова зачитался в ночи на кухне, обернулся некстати – и видит: мышь. Висит на шторке, смотрит застенчиво. Она от людей зла не видела, знает, что люди – они добрые, они мышей спасают. Вова попробовал мышь ловить, но она решила, что ну его совсем, странный какой-то. И ушла.

Тогда Вова пошел ловить брата. Взял так за шкирку и говорит: «Саша. Мышь?». А Саша и говорит: «Ну мышь». Потому что куда деваться. «Сколько?» – говорит Вова. «Две!» – с честными глазами отвечал Саша. «Лови! Быстро, пока родители спят!»

И Саша пошел ловить. Мыши ему доверяли, охота спорилась. После поимки двух мышей на шторе мелькнула еще одна. И Саша сказал: «Ну три». А потом четыре, пять, а потом проснулись родители, и, как всегда, конечно – сплошные гонения и непонимание, они сказали «Какая гадость» и «Выбрось немедленно».

Но Саша был добрый мальчик. Он не мог вот так просто выбросить мышей на улицу. Потому что там зима, снег, холодно, и для того ли он их спасал? И он вспомнил, что в соседнем подъезде жили сотрудники молокозавода. У них всегда были молоко, сыр и творог. А мышей не было. И наверняка им, молокозаводским, очень грустно и скучно жилось со всем этим их сыром и совершенно без мышей.

Так делают новости

На удаленке я работала задолго до того, как это сделалось мэйнстримом. Такая у меня специальность. Я – литредактор, корректор, выпускающий редактор, когда-то давным-давно подрабатывала еще новостником и даже немного копирайтером. Словом, я читаю и пишу буквы, очень много букв.

Этот текст был написан в далеком 2015 году – я работала тогда на федеральном новостном сайте.

*

Когда работаешь в интернет-новостях в выходной день — это обычно такая расслабленная работа. Неторопливо пишешь что-то, попивая чай с печенькой. Новостей мало, ленты почти не обновляются, и ты пишешь — где-то кто-то родился, кто-то что-то подписал, такой-то сказал то-то, ученые что-нибудь доказали.

А потом ВНЕЗАПНО что-нибудь случается. Что-нибудь реально важное. Чаще всего это что-нибудь плохое — кто-то умер, что-то упало, взорвалось, рухнуло. Но предположим, что это будет хорошая новость. Скажем, инопланетяне приземлились в Китае, говорят человеческим голосом, предлагают дружить планетами. Привезли с собой шоколаду. И, раз уж новость у нас будет хорошая, пусть инопланетяне будут на коал похожи. Такие пушистые, мимимишные, с маленькими ручками и говорят по-китайски.

Значит, появляется новость про инопланетных коал на лентах, или приходит пресс-релиз от китайского министерства инопланетных дел, и пару секунд ты смотришь на него и думаешь: не фейк ли? Выходной день, а вдруг они все напились шашлыка и развлекаются? И вот за эту пару секунд тебе в почту приходит письмо от кого-нибудь из начальства. Начальства у тебя много, куда больше, чем одной маленькой тебя, сидящей в одиночестве на новостной ленте в выходной. А кто тебе не начальство, но сидит в Москве и в редакции, тот все равно считает, что он начальство. Хотя сейчас, конечно, все начальство сидит не в редакции, а наоборот, на природе, культурно распивает шашлык, но все равно про коал уже в курсе, потому что начальство всегда бдит.

И вот приходит тебе, значит, письмо. Письмо озаглавлено «Коалы прилетели!!!!!», а в теле письма — «Срочно!!!!», ну и еще примерно двадцать восемь восклицательных знаков. И тогда ты бросаешь новость, которую писал до этого — про то, что кто-то что-то подписал, родился, сказал то-то — и бешеным кабанчиком кидаешься писать про коал. И делаешь новость реально за три минуты. Так-то обычно новость со всеми гиперссылками, картинками, бэкграундом и прочим делается минут 20-30. Но если что-то срочное-пресрочное — кидается две-три фразы, пара абзацев, сразу на сайт, а уж потом все это красиво обвязывается и дополняется.

И вот за эти три минуты тебе в почту приходит девять (за три минуты! Девять!!! Однажды я посчитала) писем. Сразу от всех. В числе прочих пишет начальник службы новостей, он пишет: «НАТАША, ПРО КОАЛ ДАВАЙ ДВА АБЗАЦА И ПУБЛИКУЙ, ПОТОМ ОБВЯЖЕШЬ. Капс случаен». Еще пишет Самый Главный Начальник, он пишет: «Срочно коал выносим на новость часа, в алерту, делаем сюжет!!!». И еще пишут все остальные начальники и не начальники. Тебе пишут: «Где коалы??? Все уже отписались!», «Коалы прилетели!!!», «Мы пишем про коал?», «Коалы прилетели!!!», «Коллеги, а когда же будут коалы?», «ААААА!! Коалы!!!», «Где же коалы?», «Коалы прилетели!!!!!!», «Не забудьте вынести коал в соцсети!!», ну и еще немножечко «Коалы прилетели!!». Не отвечать на письма — нельзя, у всех случится тогда коллективный инфаркт, потому что коалы. Одной рукой ты пишешь новость, другой отвечаешь всем сразу, третьей выносишь коал в соцсети, четвертой обновляешь морду сайта, чтоб на ней тоже наступили коалы и благолепие. Под занавес тебе звонит еще коллега, у которого выходной, говорит печально в трубку: «Ты знаешь, мне звонил Самый Главный Начальник. Он сказал, коалы прилетели. Ты ведь пишешь про коал?»

И больше всего на свете тебе хочется написать им всем сразу — да, ребят, коалы точно будут, если вы все, …, на минутку, …, перестанете мне, …, писать и дадите мне просто выставить новость. А если не перестанете, то я сейчас куплю билет в Китай, отниму у коал весь шоколад и лично отправлю всех коал обратно в космос силой волшебного синего пендаля. Горшочек, не вари уже, а, хватит.

Потом проходят три минуты, и ты таки ставишь новость. Два абзаца, картинка с коалами. Тотчас пишет начальник службы новостей — «ТАМ ЖЕ ВСЕГО ДВА АБЗАЦА! МЫ СЕЙЧАС УЙДЕМ В ДУБЛЬ! СРОЧНО ДОПОЛНЯЙ! Капс случаен». А Самый Главный Начальник пишет: «Напоминаю, я просил вынести коал в алерту». А продюсеры соцсетей скандируют: «Соцсети же! Давайте же коал в соцсети!». А отдел иллюстрации деловито: «Создана фотолента, можно подвязывать к новости. Кстати, смените коал на морде сайта, эти уже были на прошлой неделе».

И тогда ты сидишь, одной рукой дополняешь новость, другой рукой отвечаешь всем, третьей рукой пишешь следующую новость, а пятой рукой чешешь затылок и размышляешь: а что же, мать твою, такое алерта, где и с кем ее едят и вообще куда это? И ты звонишь всем сразу, и никто не берет трубку, потому что выходной же. И ты пишешь всем сразу — «Куда это?!», и никто не отвечает, потому что см. выше. А потом Самый Главный Начальник пишет: «Ну я же вот написал. Куда-куда. В алерту!».

Потом ты находишь в сети еще одного начальника, только зама и в отпуске, и он все рассказывает про алерту, потому что тоже всегда бдит. Оказывается, это такая штука, которую делает другой отдел, но тот отдел, наверное, культурно распивает шашлык, потому что выходной же. И ты делаешь неведомую штуку алерту (это когда сверху на сайте красная жирная полоска с надписью типа «Коалы прилетели!!!»).

К концу смены у тебя шевелятся волосы и дергаются оба глаза, в глазах же кровавые коалочки и настроение «душить котяток». Передаешь смену ночной дежурной со злорадным хохотом — следи за коалами, коалы выгрызут твой мозг.

Выходишь из комнаты, а в мире сплошное умиротворение. Котики, песики, гости пришли, народ в блеф играет, пироги ест. Говорят, возьми пирога, тетка, а то у тебя че-то дым из ушей идет. И главное, ни одной коалы кругом, вообще про коал все не в курсе, потому что ну какой же дурак читает новости в выходные? И потом, кому есть дело до коал, когда существуют пироги и хорошая компания?

Крол

А еще однажды у Люси был кролик. Она очень хотела кролика, ну очень. Карликового. И ей подарили такого карликового кролика. Только кролику забыли сказать, что он карликовый. Он не знал и немножко вырос. Получился здоровенный такой прожорливый крол размером с подушку.

Жила Люся тогда у своей бабушки. И вот они вдвоем с бабушкой круглосуточно осатанело скупали в окрестных магазинах морковку, капусту и что там еще кролам полагается, но он все равно всегда был неудовлетворен. Потому что больше всего на свете он любил не морковку и не капусту, а мелованную бумагу формата А-4. Впрочем, обычная бумага для принтера на его вкус тоже была ничего. На крайний случай сойдет даже газета. Бумагу он измельчал зубами в мельчайшую труху, вроде офисного шреддера. Наверняка в каждой такой машинке сидит здоровенный крол и наслаждается жизнью. По вечерам к нему приходят техники, якобы чтобы проверить механизм, а на самом деле – выкупать и погладить крола, чтобы он не чувствовал себя одиноким…

Так вот, Люсин крол всем иным бумагам предпочитал документы – и чем важнее, тем вкуснее.

Еще он любил лакированное дерево. И нелакированное. Очень быстро в квартире Люсиной бабушки сидеть стало не на чем, потому что крол сожрал ножки всех стульев. Ножки диванов и столов, впрочем, тоже, так что получился японский интерьер – все сидят на полу на циновках и с ненавистью смотрят на крола.

А потом однажды пришел в гости благодетель – один знакомый, у которого было двое детей и который очень любил животных. «Ой, – умиленно сказал он, – зайчик». «Угу, – угрюмо сказала Люся. – Зайчег».

И тут выяснилось, что дочки давно просили того человека завести зайчика. А маленького завести он не решался, потому что дочки тоже маленькие, и мало ли что. Вдруг наступят, например. А эта прожорливая подушка показалась ему в самый раз. И он стал слезно выпрашивать зайчика. И пообещал, что смастерит ему самую лучшую деревянную клетку. «Ухаха!» – сказала добрая Люся и стала принимать ставки на тему «Сколько времени понадобится кролу на пожирание деревянной клетки».

С тех пор крол, говорят, жил счастливо. Дочки того человека всегда вовремя давали ему пожевать чего-нибудь вкусненького – ну там, папин договор или мамин загранпаспорт.

А японский интерьер многим даже нравится. В конце концов, это стильно.

Комментарии за кадром

БАСЯ: А вот намедни из деревни Василиса отписала – девица она нрава весьма простого, однако сказывала, что дикие зайцы, ежели свежие, весьма бывают питательны…

ТИША: Может, нам зайчика завести? Давай заведем зайчика!

Примечание: Василиса – кошка моей мамы. Вася кошечка некрупная, но известная хищными повадками и особой нежной любовью к кротам и зайцам, забредающим в мамин огород. Возможно, все дело в том, что всех мышей уже съели ежики. Надо же честному котику как-то выкручиваться. Нет, я не знаю, как она достает из-под земли кротов. Однако же факт.

А дикие зайцы иногда забегают в люцерну в дальнем конце огорода. Не очень далеко забегают, правда… да, зайчиков жалко. А у Васеньки глаза невинные, ясные.

Философский факультет

На первом курсе универа у нас была преподавательница по фамилии Пендюрина. Она читала античную и восточную философию. С непередаваемым апломбом она говорила «чтойность» и еще разные другие слова, некоторые – длинные, иногда – очень длинные, прямо в головы 17-летним философам-первокурсникам. Первокурсники смотрели на нее печальными оленьими глазами и очень хотели плакать. «Может быть, еще не поздно сбежать», – думали одни. «Поздно… все теперь», – понимали другие. «Да ладно, в школе с тригонометрией тоже сначала было непросто», – утешали себя третьи. «А в армии девушек нет и кормят невкусно», – нагнетали обстановку четвертые. «Муахаха», – думала, возможно, Пендюрина.

Я была старше всех, я поступила на философский по зову души, бросив журфак, мне был аж целый 21 год. Оттого я считала себя страшно взрослой и умудренной опытом. Я даже понимала некоторые слова, которые говорила Пендюрина. И сознавала, что читает она на самом деле очень интересно. Поэтому на переменах я тоже говорила с апломбом и загадочно прикрывала печальные оленьи глаза. Чтобы никто не догадался.

Мы думали тогда, что старшекурсники факультета – сплошь странные, но мы такими никогда не будем. Я еще предполагала, что, возможно, просто они все поняли. Или, наоборот, – так и не, и оттого отчаялись. Где-то курсе на четвертом, прикидывала я, на юных падаванов снисходит просветление, просто не все к этому готовы.

Второкурсники говорили нам снисходительно: «Пендюрину сдаете? Думаете, небось, что жизнь – боль? А это вы просто еще у Липового не были».

Старшекурсники смотрели снисходительно и грустно.

Харизматичный доцент Липовой с рыжей бородищей лопатой был на втором курсе. Он рассказывал про Августина Блаженного и Фому Аквинского, про апофатическое и катафатическое богословие, но втайне любил, кажется, одного Канта и бесконечно повторял про звездное небо и моральный закон.

Про Канта и Гегеля было позже, курсе эдак на четвертом. Но преподавательница Иващук, дававшая диалектику Гегеля, была, пожалуй, самой честной. Она говорила: «Так вот, Гегель. Читать его следует с карандашом в руке и тетрадкой. При первом прочтении вы ничего не поймете. Следует подчеркивать для себя важное и делать пометки. На второй раз вы можете попробовать осознать хоть что-то. Делайте себе выписки в тетради, так будет легче. Возможно, в виде таблиц. С третьего раза вы, вероятно, тоже еще ничего не поймете…»

К этому моменту глаза наши наполнялись горечью и вселенской скорбью. Мы с нежностью вспоминали про чтойность и такую простую, ясную формальную логику – и уже осознавали всё про странных старшекурсников. Можно было бы предположить, что они поняли Гегеля. Но нет. Просто они сдали Иващук.

Выходя из универа, нервно курили и смотрели снисходительно и печально на юных падаванов, в ужасе обсуждавших Пендюрину. Потом шли обедать – в кафе «Дзэн» на первом этаже факультета, где подавали заветрившийся салат и можно было шепотом попросить буфетчицу накапать коньяку в кофе. Потому что иначе смириться с Гегелем было невыполнимо.

Сейчас, встречая кого-нибудь с родного философского факультета, я всякий раз страшно радуюсь. Вообще чаще всего, если я встречаю человека, который на 100% или близко к тому «на одной волне» со мной, можно спорить – он или философ, или физик, реже – мехматовец или программист. Сложно сказать, почему так, но, должно быть, у них там, в точных науках, на каком-нибудь четвертом курсе тоже есть… какой-нибудь Гегель, после которого мир никогда не будет прежним.

Комментарии за кадром

БАСЯ (фыркает, назидательно): Философом, знаешь ли, надо родиться! Хотя о чем с тобой говорить, ты Гегеля-то так и не доучила…

Внезапные вопросы

Я иногда задаю людям странные вопросы. Внезапные, я бы сказала. Как-то спрашивала у сестры, как, на ее взгляд, лучше убивать спящего – подушкой, к примеру, душить или горло резать. Это я детектив задумывала. Сестра вообще не удивилась, со знанием дела говорит: “Подушкой долго. Проснется же, дрыгаться станет”.

Или вот, например, зеленка. Оказывается, стоит спросить всех сразу, отмывается ли зеленка с волос, и у тебя в мессенджере начинается просто праздник какой-то. А я чего, мне надо было. У меня по сюжету персонажа облили зеленкой, а я не знаю, какого цвета у него волосы на следующий день. И зеленки в доме не оказалось, эксперимент поставить.

И главное, все знакомые, злые люди, отказывались ставить эксперимент. Зато все были очень рады за меня, сочувствовали, сопереживали, тихо (или громко) злорадствовали, рассказывали чудесные истории. Говорили, с рыжим должно дать дивный оттенок. Кто-то кратко сообщил: “Не отмывается. Вообще. Никогда”. И не комментировал больше. И вот сразу чувствуется же за этим какая-то драма!

Одного мальчика отчего-то заклинило на сгущенке вместо зеленки, он все спрашивал о целях поливания "сгущенкой, тьфу, зеленкой". Думаю, реже надо было смотреть в юности “Девять с половиной недель”.

А одна девочка рассказала в красках, как однажды вместе с подружкой поливалась таки сгущенкой, причем без всяких там вот этих глупостей. Они поставили сгущенку вариться и немножко забыли. Потом был гром и сгущеночный дождь отовсюду, девушки ходили минут 30 со стеклянными глазами, молча, слизывая сгущенку со всех поверхностей. Потому что, во-первых, шок, а во-вторых, чего сгущенке-то пропадать?

А самая прекрасная история была у другого мальчика, который теперь зрел, умудрен опытом и знает все о зеленке и женском коварстве, а был когда-то доверчив и юн.

Будучи студентом и живя в общаге, этот юноша застудил однажды шею. И девушки-соседки подсказали ему, что это лечится – йодовой сеткой. Йода не было, была зеленка. Девушки сказали, зеленкой тоже можно. И самая художественно одаренная, тонко чувствующая прекрасное из них взялась за воплощение гениального замысла в жизнь. Хрупкие, деликатные юноши студенческих лет часто готовы многое снести от представительниц прекрасной половины человечества. Даже когда у представительницы в руках пузырек с зеленкой. Широкими мазками через весь затылок и половину головы была проложена живописная сетка. Художница – она так видела.

Что можно сказать. В конечном итоге, я считаю, цель была достигнута. Ибо страдания по поводу застуженной шеи мгновенно отошли на второй план. Когда у тебя прическа в зеленую клеточку, ты как-то сразу перестаешь думать о шее. Зеленка, как сказано было выше, не вымывается вообще. А в нежных юношеских кудрях доверчивых и трепетных блондинов она выглядит особенно выразительно. Прическа, как воротничок Тэффи, требовала немедленной смены образа жизни, гардероба и перевоплощения в Творческую Личность.

К переменам мальчик оказался не готов. Он выстригал затылок и нехорошо, совсем не трепетно ругался половыми выражениями в адрес одаренных девушек.

Потом в жизни было еще много разочарований. Ему предстояло узнать еще и о том, что Деда Мороза нет, и о лифчиках пуш-ап, носимых девушками вместо личной харизмы. Но тот жестокий опыт остался в памяти одним из первых суровых уроков жизни.

С тех пор прошли годы. Мальчик носит лысину и не верит женщинам…

Комментарии за кадром

БАСЯ (мне, косясь на Тишу): Так, отойди от меня, женщина. Ну вас всех с вашими экспериментами.

ТИША (потягивается, демонстрируя пятнистые пятки и растопырив разноцветные усы): Да что вы все понимаете в красоте!

Заметки на полях

– Мыши, – говорит Люся. – Они прогрызли потолок и оттуда смотрят на меня. Еще едят пакеты. Пустые. Я достаю из шкафчика пакет, а его уже ели...

– Ну, – говорю, – есть-то всем хочется.

– А я им предлагала! – в ее голосе слышится отчаяние. – Я оставляла им пакет с макаронами. Открытый. Не едят! Они хотят жрать потолок и пакеты!

– Хм... может, у них кальция в организмах не хватает?

– Да какой там кальций... Там же не известка, там говно какое-то... А я им – макароны! – Люся вздыхает с тоской. – Не едят…

*

Кошка Баст на охоте.

Муха. Летит. Вялая, сонная. Садится на пол, вяло ползет. Бася – сжатая пружина, сплошной нерв, она выслеживает, бесшумно крадется, едва заметно подергивая кончиком хвоста, сразу видно – опасная хищница.

Мухе плевать, она ползет.

Бася практически распластывается по полу, превращаясь в чрезвычайно длинную кошку, изящно вытягивает лапу с одним хищно выпущенным когтем… замирает… думает.

Да ладно, чего там. Нормально же лежу уже, – решает в конце концов.

Роняет голову на вытянутую лапу, засыпает.

*

– Этот фокус, – рассказывает Люся, – со всеми проходит. Очень бывает весело. Сыплешь в еду паприку, а выглядит она, как красный перец, и все в ужасе орут и убегают. А потом пробуют и говорят, как вкусно, дай еще.

Потом Люся сыплет в салат много всего красного, пробует и говорит, черт. Все-таки это снова был красный перец. Хочешь, говорит, попробовать, очень вкусно.

Вообще Люся – горячая кавказская женщина, она готовит вкусно, но очень любит насыпать немножечко лука, чеснока, черного перца, красного перца, всякого перца и еще немножечко какого-нибудь перца. Ты пробуешь ложечку, и больше ничего тебе уже не надо в жизни, дым из ушей и весь ты Смауг, где же Пустошь. И вкусно же, что самое невероятное. Черт возьми.

*

– Наташа, а ты вообще будешь есть эту шоколадку? – спрашивает девочка Люба.

– Ну, не сейчас, – говорю.

Внимательно осматривает шоколадку, вздыхает:

– Тогда прости.

– За что, – говорю, – прости?

– Не сейчас ее, скорее всего, не будет, – серьезно сообщает Люба и сурово добавляет, – подумай об этом!

Комментарии за кадром

БАСЯ: Что ты понимаешь. Это стратегия! Я просто усыпляю бдительность жертвы. Ну, и самой вздремнуть тоже всегда для здоровья полезно.

В Преисподней узко местного значения

И был Ад.

И проклятия нераскаявшихся грешников разносились по Аду, рождая причудливое эхо, отраженное от кафельных стен.

В Аду царил красноватый полумрак, ибо горели лишь четыре лампочки из пятнадцати предусмотренных. Плотные клубы пара в душном сыром и горячем воздухе милосердно скрывали все, что находилось далее, чем в пяти шагах. Из клубов выплывали иногда выхватываемые неосторожным взглядом жуткие видения Ада: обнаженные грешницы, обреченные на очищающие муки…

Грешники, разумеется, тоже мучились, но в своем собственном Аду, отделенном от женского уцененной стенкой, не доходящей до пола и потолка сантиметров по пятнадцать, что особенно терзало некоторых стыдливых грешниц. Собственно, если бы даже кто-то по ту сторону, распластавшись на грязном мокром полу, подполз к пограничной стенке, из всех тщательно оберегаемых от постороннего взгляда прелестей он узрел бы лишь ноги в резиновых и пластиковых тапочках. Однако стыдливые грешницы все равно терзались. И – кто знает? – может, и впрямь есть среди грешников такие, коих обуревают демоны вожделения при одном лишь виде розовых пяток и резиновых тапочек?.. Не оттого ли сквозь бульканье адских котлов доносится сладострастное гиканье?..

О душ общежитский, воистину ты кара за грехи мои!

Все дело в том, что я училась на факультете философии и культурологии. И, кажется, администрация универа убеждена была, что истинный философ обязан жить, как Диоген, в бочке, пробавляясь солеными огурцами, а ко всем этим житейским коллизиям относиться пренебрежительно. Поэтому единственный и общий “философский” душ располагался в подвале нашей восьмиэтажки. У журналистов, к примеру, общага была вполне приличная, с душами в каждой секции. Эх…

С другой стороны, всегда можно было утешаться мыслью, что существуют еще экологи. У тех и туалеты были не на каждом этаже.

…Все пять чувств моих жестоко травмированы. До ушей доносятся шлепающие, булькающие, захлебывающиеся и отплевывающиеся звуки. Кто-то, немилосердно фальшивя, мычит себе под нос популярную песенку. Ароматы шампуней и мыл, смешиваясь в тяжелом воздухе, рождают невыносимый коктейль. Ноги разъезжаются на склизком кафельном полу, и приходится хвататься за склизкие же перегородки, немедленно отдергивая руки в омерзении. Язык ощущает фантастическую смесь вкусов, сочетающихся в нашей удивительной воде, отдающей одновременно хлоркой, ржавчиной и немного болотом.

Но тяжче всего приходится зрению. О, благословенная близорукость, даже тебе не спасти меня здесь!

Одно слово – Ад.

Неподалеку раздается придушенный женский визг. Ага. Ее тоже кипятком окатило. Визг становится тоньше и выше, постепенно переходя в ультразвук: кипяток сменился арктически-ледяной водой. Это там, на мужской половине, кто-то пытается отрегулировать температуру. Смесители в женской и мужской душевых связаны каким-то загадочным образом.

…Подниматься из Ада следует, минуя семь кругов – семь этажей. Поскольку лифт работает только до десяти, делать это надлежит пешком, гордо пронося мокрую голову мимо выбитых окон в пролетах – здравствуй, пневмония! – незлым тихим словом поминая доброхотов, организовавших на лестнице романтически-интимную обстановку, выкрутив лампочки…

Я поднимаюсь на площадку первого этажа и – о чудо! – лифт еще работает! С утробным лязгом и скрежетом он, грузно предо мною приземлившись, распахивает свое гулкое чрево и исторгает бесцветную личность в пестром халатике, трепетно прижимающую к себе большое махровое полотенце. Вечерами в общежитии холодно. Личность лязгает зубами от озноба.

– Как там? – робко относится она ко мне, – много народу?

Я пожимаю плечами: как всегда.

– Ага… – вздыхает личность, и узенькие плечи ее тоскливо опускаются. Меленькими шажками, с покорностью обреченной она семенит туда, где ждет ее за грехи воздаяние и муки очищающие…

И я блаженно улыбаюсь, ибо мною испытания сии уже пройдены. Ныне, очищена от скверны мирской, в тесной утробе громыхающего металлического чудовища возношусь к недосягаемым высотам восьмого этажа…

Комментарии за кадром

БАСЯ: Кстати, о сквозняках. Открой балконную дверь, я желаю гулять и дышать свежим воздухом. Нет-нет, на балкон я не пойду, ты с ума сошла, там же холодно. Я буду гулять перед дверью, да, оставь открытой. Квартира выстудится? Чепуха! Не о чем волноваться, я же потом сразу залезу под одеяло. АААААА! Как ты смеешь?! Что значит – это был почтительный пинок?!

Я дам вам парабеллум

Очень жаль, что в школе нет уроков самообороны. Дурацкое ОБЖ – есть, а самообороны – нет.

По ОБЖ, я помню, у нас был восхитительный учебник, там целый параграф был посвящен самообороне при нападении. Для девочек персональные рекомендации давались. К примеру, в случае изнасилования учебник советовал совершить акт, хм, дефекации. Честное слово! Так и было написано. Предполагалось, что насильник офигеет и бросит насиловать. Навсегда, полагаю. Кстати, мои аплодисменты девушке, которой реально удалось бы это сделать.

Еще там предлагалось, если вас вдруг грабят или, опять же, насилуют, не кричать, допустим, “Помогите!” или, скажем, “Насилуют!”, или там "Грабят!". Потому что народ труслив и обойдет подальше. А кричать предлагалось “Пожар!” – трусливый народ тогда сразу сбежится. То есть вот с тебя срывают блузку, а ты страстно вопишь: “Пожаааар!!”

А вот если бы я владела приемами кун-фу, дзюдо и айкидо, я, вероятно, не была бы столь труслива. Вечно я всего боюсь.

К примеру, однажды я жила на даче на краю цивилизованного мира буквально. От остановки туда надо было идти два километра, а любые таксисты начинали плакать и проситься к маме еще на середине пути.

Жила я там, конечно, не одна, а при мужчине, на тот момент даже любимом, но охранять меня круглосуточно он, увы не мог, ибо тоже работал. Иногда еще и в командировки ездил.

Оставаться на даче одна я боялась страшно, все время казалось, что кругом какие-то страшные хоки ходят.

Просила себе на восьмое марта бейсбольную биту, для внутреннего равновесия. А получила какую-то побрякушку на шею. Ничего эти мужики не понимают в женских желаниях.

Поэтому, когда мой мужчина был в командировке, я спала с ржавым мачете у изголовья. Очень способствовало спокойным снам.

Как-то смотрю – незнакомые люди в калитку входят, озираются с хозяйским видом. «Пожаааар!» – робко пискнула я, взяла мачете и пошла встречать гостей.

Потом оказалось, это из правления дачного товарищества – показания счетчиков снимать приходили. Больше не ходили. Возможно, со временем и заикаться перестали даже, я почти уверена.

Или вот картошка. Обычно кассирам в магазине довольно сложно объяснить, почему, прежде чем выудить из кармана пальто мелочь, я извлекала оттуда пару-тройку картошек. Нормальным людям вообще сложно понять девушку с картошкой в кармане.

А все дело было в собаках.

В том дачном товариществе и особенно на промзоне за ним обитало великое множество ничьих собак. И большинство из них были вполне приличные люди. Всякий прохожий для них был друг, товарищ и потенциальный источник сосиски. Поэтому они всегда были предельно корректны и вежливы.

Но вот прямо рядом с нами обитала одна мелкая собачья гнусь, вовсе и не дикая даже, а соседская. Она имела мерзкую привычку бежать за идущим человеком и подгрызать его. Ты идешь, она грызет. Смерть колготкам – подпольная кличка этой собачонки.

Вот была бы я какая-нибудь супергероиня, я бы только ногой взмахнула выразительно, и эта зараза мгновенно бы меня зауважала.

А у меня против нее было только одно средство – камни. Никто их, само собой, не бросал – вполне достаточно было замахнуться. Она тогда разом понимала, что ей не рады и нет, играть мы не будем.

Но вот, допустим, зимой или весной камень с земли не особенно поднимешь. Поэтому я носила в кармане картошку. Чтоб кидаться в собаку. Картошка – прекрасное оружие самообороны. Солидно и без членовредительства. Вообще-то я к собакам всей душой.

А как-то я сидела во мраке совсем одна, было грустно и чуточку страшно. Электричество у нас работало с перебоями, порой отключалось без всякого предупреждения, а местного электрика мы уже считали практически членом семьи.

В дачном товариществе был чудный электрик. Он же сантехник, он же газовщик, он же на все руки мастер. Просто он поменял нам проводку, и с тех пор в доме стало постоянно вырубать пробки. Нормальная такая светомузыка. Вот свет есть, а вот его уже нет. Причем это даже не от количества включенных электроприборов зависело, а почему-то от уровня ветрености на улице. Хороший электрик, всем бы таких. Он очень заботился о том, чтобы его подопечным жилось нескучно.

Врасплох застал звонок с незнакомого номера. И голос, чуть сипловатый голос с кавказским акцентом мрачно сообщил:

– Я купил автомат. Уже еду к вам.

В моей голове заплясали джига-дрыгу террористы с шахидками. Я… мне? Почему?

– Почему? – тупо переспросила я.

– Автоматы, – раздельно повторил шахид уже во множественном числе. – Вам нужно ведь?

– Положим, – осторожно сказала я.

– Будут. Я привезу, и установим.

Спустя долгих пять минут сюрреализма я поняла.

Голос с кавказским акцентом – это был электрик, волшебник наш Овик, по чьему мановению загорался свет в доме. Автомат – это пробки, проооообки…

Комментарии за кадром

БАСЯ (со знанием дела): Нервы это все. Для успокоения нервов, как ты понимаешь, следует взять котика… ну, ты знаешь, что делать.

ТИША: А давай ты будешь кидать картошку, а я ловить?

Выхухоль

Однажды Люся зашла в гости, рассказала внезапно про выхухоль.

А все дело было в канарейке.

…И ведь нашла, нашла она себе такого же зверолюбивого сумасшедшего! Дима, тогда еще даже не жених, пришел в гости к ее родителям – знакомиться. И познакомился с попугаем Арчибальдом. Едва взглянув на попугая, Дима осознал, что всю жизнь мечтал о канарейке.

Люся, считающая, что такого рода устремления в любимом достойны всяческого поощрения, решила непременно подарить Диме на день рождения канарейку.

Вообще, в Ростове удивительные зоомагазины. В них можно купить игуану, анаконду, тарантула, породистого таракана… а буржуазную канарейку – нельзя. Канарейки – это немодно, считают владельцы зоомагазинов. Вдобавок день рождения у Димы – зимой, а в холодные времена на рынках с канарейками тоже не так чтоб изобилие. Потому что зверь она неморозоустойчивый.

Люся обегала весь город. Потом стала искать канарейку по объявлениям.

На сайте объявлений звери подразделялись на кошек, собак, хомяков, рыб, птиц и «других животных». Вот другие животные сразу притянули взгляд, потому что интересно же.

Оказалось, «другие» – это лошади, овцы, белки, опять же игуаны, анаконды, тараканы… выхухоль.

Объявление выглядело примерно так: «Выхухоль. Детеныши 1,5 месяца, все прививки, хорошая родословная». И цена совсем небольшая.

Люся на выхухоль немедленно возбудилась, стала рассказывать Диме о преимуществах выхухоли перед канарейкой. Просыпаешься ты, допустим, утром, а у тебя – выхухоль. Ходит, живая дурацкая штуковина с носом. И мех у нее. И вообще. Выхухоль же!

Дима тоже идее обрадовался, мы ее, говорит, выхухоль, тараканами кормить станем, хорошо будет! И стоит, опять же, недорого.

В общем, стала Люся звонить выхухолезаводчику. Позвонила и вежливо так говорит: «Здравствуйте! Мне хотелось бы выхухоль!». А из трубки сразу стали ругаться, очень невежливо и даже не вполне цензурно. Люся хотела было обидеться и бросить трубку, но потом подумала: ну где еще я найду себе выхухоль? И потом, откуда мне знать, может, у них, у выхухолеводов, работа нервная? Что я знаю, в конце концов, о выхухолях? Возможно, у них тонкая душевная организация, капризы и перепады настроения? И потом, кто знает, как ведут себя выхухоли, например, в брачный период? А принимать роды у самки выхухоля? Ведь это, может быть, врагу не пожелаешь! Бедный, бедный выхухолевладелец, пожалела она и сказала ласково: «Ну что вы! Не надо так нервничать!»

Выхухолевод забулькал и замолчал. А потом извинился. И сказал со страданием в голосе: «Послушайте. Ну вот, допустим, вы. Я же слышу, вы взрослый, здравомыслящий человек. Вот объясните мне. Ну какая, к чертовой матери, выхухоль с родословной??!!»

«Никакой?...» – печально догадалась Люся, уже понимая, что выхухоли не будет. А она так ярко себе представляла выхухоль в интерьере гостиной.

Оказалось, того человека добрые люди разыграли. Дали объявление с его номером телефона. И с тех пор ему стали звонить удивительные люди в романтических настроениях. А он полный профан в выхухолеводстве.

Потом Люся все-таки нашла канарейку. Правда, она оказалась зеленая и вдобавок Федор. Федор не дорожил своей жизнью и здоровьем, он просыпался в семь утра и запевал арии. Ревновал к магнитофону, особо не одобрял почему-то БГ с его флейтами.

А Люся возмечтала потом о сахарной белке. “Сахарная белка – она такая! – говорила Люся и закатывала глаза. – Я не понимаю, как дальше жить без сахарной белки…”

У сахарной белки есть огромное перед выхухолью преимущество – она стоит дорого, а потому не позволяет романтическим иллюзиям быть столь скоро развенчанными.

Комментарии за кадром

БАСЯ: Хммм… птичка?

ТИША: ПТИЧКАААА!!!

Красота – страшная сила

Вдохновение для сказок дает сама жизнь. А те, кто читал мой сериал о гостинице для магических животных, кое-что и кое-кого узнают)

*

Однажды моя подруга Люся выходила замуж…

Когда она по телефону о предстоящем событии сообщила, я спросила первым делом деловито: «Папа в курсе?». Люся, помолчав, задумчиво ответила: «Ну почему все первым задают именно этот вопрос?..»

А потому что надо знать Люсиного папу. Вообще у Люси совершенно дивная семья. Самая интеллигентная семья, которую я когда-либо встречала. А ее папа – скрипичный мастер и преподаватель консерватории, фантастически эрудированный и наделенный вдобавок восхитительно саркастическим и едким чувством юмора. Редкая язва, словом.

Но как только речь заходит о воспитании великовозрастной дщери, он мигом превращается в сурового горского мужчину и вообще нормального такого армянского папу.

Поэтому если бы, допустим, Люся сказала «Я выхожу замуж», а ее папа сказал бы «Неа», лично я бы на Люсю не поставила.

Но папа оказался в курсе и даже одобрил (хотя на будущего зятя смотрел почему-то с тщательно скрываемым сочувствием).

Вообще подруга моя вполне себе и черноброва, и при ресницах, как полагается прекрасной кучерявой брюнетке. Но красоты, ее всегда ведь мало, ну правда же. А в такой особый день, как собственная свадьба, хочется всех поразить неземным совершенством, а как же.

В салоне красоты ей барышня сразу и честно сказала: ресницы я тебе наращивать не стану. Ибо будешь ужасна. Но Люся малознакомым людям в жизненно важных вопросах доверять не привыкла. Она нашла варианты.

Вариант пришел прямо к ней домой, вместе со всем своим инвентарем и ресницами устрашающей длины. Тут бы Люсе убояться и изгнать лукавую, но мастерица выглядела так, что подруга моя потеряла дар речи. Ее, мастерицины, глаза походили на инопланетных насекомых со многими ногами. И одновременно – на обувную щетку, бывшую в употреблении.

Жених на мастерицу посмотрел и молча ушел курить в кухню. Потом, когда невеста предъявляла претензии («А зачем ты меня не остановил!»), он говорил: «Ну, я подумал, должно быть, так надо. Не хотел обострять. Я решил, что переживу один день…».

…Когда мастерица ушла, некоторое время Люся просто пыталась поднять веки. Она узнала секрет истинно томного взгляда! Она была Вий. Если у тебя на глазах полкило меха невинно обритых щеток для обуви прямо в гуталине, ты смотришь исключительно загадочно из-под полуопущенных ресниц. Потом она посмотрела загадочно в зеркало и упала в обморок. Потом стала решительно пытаться оторвать ресницы.

Мастерица поработала на совесть, быстро стало ясно, что ресницы оторвутся только с выниманием глазного яблока. Люся принялась звонить в знакомый салон красоты…

Мастер в салоне встретила ее демоническим гоготом. Однако честно принялась, икая, отколупывать ресницы. Впрочем, быстро выяснилось, что глазное яблоко таки придется вынимать. Потому что ресницы снимаются только дебондером той же марки, что и клей, которым они присобачены, а мастерица-надомница применяла нечто эксклюзивное…

Поздний вечер при этом, прошу заметить, и завтра – свадьба. В общем, пришлось звонить мастерице-умелице, выпрашивать дебондер. Мастерица явилась в крайней степени запальчивости, оскорбленная: «Вы унижаете меня как профессионала! Вы испортите мою работу!» – негодовала она. Люся смотрела на нее из-под ресниц озверело и томно.

С дебондером стало значительно легче, глазные яблоки удалось сохранить. Правда, собственные ресницы отколупывались не хуже тех, что из щетки.

«В день свадьбы у меня было восемь ресниц, я считала, – печально рассказывала потом Люся. – Пять на одном глазу и три – на другом…».

К счастью, визажист попалась на редкость невозмутимая, она молча оценила масштаб повреждений и каким-то образом все сделала, как было. До того как. И заметьте, цель была достигнута: невеста на свадьбе была чудо как хороша!

*

А в другой раз моя сестра Марина твердо решила немедленно похудеть. Но всякие там фитнесы, диеты – это не про нас. Ну сами подумайте, если бы все было так просто, разве не ходили бы все стройные, аки селедка иваси? Вооот. То-то же.

Ну и опять же – придумай себе проблему и реши ее максимально увлекательно.

Надо сказать, в ту пору я временно обитала у сестры вместе со всем своим имуществом. Это важно, потому что процентов эдак тридцать моего имущества составляют разнообразные кремушки. Ну, вы понимаете, крем для нежности правой пятки, бальзам для упругости левого уха и так далее. Несть им числа, для каждого сантиметра тушки отдельный. Не то чтобы я ими всеми пользовалась, я забываю, но душу-таки греют, да. Опять же, в ванной чтобы красиво. (Как говорила супругу Люся, требуя полочку для кремушков, «Девочки поставляются в комплекте со всякими штучками, ты должен был это знать!»)

А Марина вот приобрела такой особый пластырь. Его клеишь по периметру себя и повсеместно худеешь. И еще – обертывание. Бинтовое. Разогревающее. В него, значит, как мумия, заматываешься, ну и потихоньку там внутри мумифицируешься. Путем разогрева.

Вся беда в том, что читать инструкции ДО ТОГО в нашей семье вообще не принято. А в инструкции, как показала впоследствии практика, совершенно не зря русским по белому накарябано было: «наносить на СУХУЮ кожу».

Марина приняла ванну, замоталась в бинт. Вышла умиротворенной мумией. Тепленько, говорит. И впрямь – греет! И уселась смотреть телевизор.

Потом, очень скоро, на ее лице появилось странное выражение. Собственно, лицо потихоньку стало наливаться добротным цветом бордо. Глаза изрядно возросли сверх назначенных им природой размеров, приняв очертания чайных блюдец. Потом она внезапно вскочила и стала бегать.

В этот момент как раз в комнату вошла мама, она слегка удивилась, попыталась выяснить, что происходит, стала бегать следом.

Представьте себе с бешеной скоростью бегущую по дому мумию, на ходу экспрессивно срывающую с себя бинты, вы поймете нашу маму. Она бегала за мумией, надрывно вопрошая «Доченька, в чем дело?!». Мумия в ответ страдальчески рычала, иногда добавляя протяжное «Ляяяяяяяяяяяяя!».

Быть можно дельным человеком…

Да что там – ресницы… вот у меня однажды ногти случились.

Просто я тогда не успела перед Новым годом к парикмахеру и была расстроена. Захотелось хотя бы маникюра. Эдакого какого-нибудь. Записаться на маникюр я, понятное дело, тоже не успевала.

В те времена в природе еще встречалась такая прелесть, как накладные ногти. Так вот, у меня давным-давно валялся подаренный кем-то такой комплект накладных когтей – черных, узорчатых, сверхъестественной длины. И я решила, чего уж. Буду праздничная, при маникюре.

Гениальное решение было принято в девятом часу вечера 31 декабря. Приблизительно на третьем когте я догадалась, что зря я это затеяла. Потому что, во-первых, руки-крюки и клей для когтей повсюду, а он вообще не отмывается. А во-вторых, с этими узорчатыми черными лопатами можно было ходить только растопырив пальцы, а вот, например, обуться или накраситься становилось почти невыполнимой задачей.

То есть я-то догадалась, но было поздно. Оторвать ногти было уже невозможно. Времени на эксперименты не оставалось. Пришлось доклеивать.

Вот Люся опытная, она мне потом сказала – никогда не клей ногти клеем для ногтей. Суперклеем надо, иначе оторвать не оторвешь, а сами отвалятся в самый неожиданный момент. А я же не знала.

Отмечать праздник мы собирались компанией: восемь человек и собачка. Собачку, черного карликового такса, Люсе как раз в тот год подарили на день рождения. И оставлять оную собачку одну надолго было никак нельзя, потому что она была еще маленькая и, во-первых, принялась бы страдать, во-вторых, вынесла мозг соседям, а в-третьих, разнесла квартиру к чертовой матери. Просто удивительно, сколько разрушений способен произвести в доме один некрупный щенок карликовой таксы.

Первый коготь я потеряла еще у Люси. Я заехала помочь ей грузиться с кастрюлями салатов и собачкой, потому что люсин супруг уехал первым и повез стулья.

К Люсе я пришла часов в десять вечера. Нервная Люся бегала в трусах по дому, искала, что надеть, примеряла и отвергала платья. За ней бегала радостная собачка, собачка думала, происходит что-то очень веселое. На оба телефона нам поочередно звонили все сразу. Потом мы выбрали и погладили платье, оказалось, оно не застегивается. Потом посадили на платье пятно, попытались его закрасить карандашом для бровей, пятно стало высокохудожественным. Потом Люся сказала, плевать, я буду сегодня оригинальна, но платья уже не сниму.

Потом мы все-таки загрузились в такси и даже успели доехать до Нового года и еще немножко помочь в накрытии стола.

Вот это, кстати, я вообще зря сделала. Потому что где-то именно в этом процессе я потеряла второй коготь. И не смогла его найти.

…Я не знаю, что должен был почувствовать человек, повстречавший в тарелке с мясом цельный человеческий ноготь. Наверняка ничего хорошего.

К счастью, человек предварительно успел выпить текилы, шампанского и коньяка, поэтому благодушно отложил коготь в сторонку и продолжил жевать мясо, не задаваясь лишними вопросами.

А я тихонько убежала подклеивать коготь. Зря вообще-то. Потому что к утру у меня все равно было что-то около трех с половиной ногтей. Тот, который половина, оказался слегка надгрызен, но, по-моему, все же не мной, а таксой. Судьба утраченных подернута завесой тайны – возможно, они разошлись на сувениры.

Зато эти три с половиной я носила еще с неделю, отодрать их не было совсем никакой возможности. Клей стойко противостоял любым растворителям и грубой физической силе, я даже почти смирилась, что ходить мне с тремя с половиной узорчатыми когтями до конца своих дней.

Но ничего, обошлось. С тех пор точно знаю, накладная красота до добра не доводит…

Комментарии за кадром

БАСЯ (аккуратно снимая обоину со стены): Маникюр надо свой иметь. Существует масса средств для красоты и остроты маникюра, как-то: обои, обивка дивана, ковролин… ты записываешь?

Суета вокруг стола

Раз уж начала новогодние истории рассказывать… их есть у меня еще.

Однажды шеф-редактор издания, где я работала, затеял новогодний проект. Всем авторам, редакторам и прочим сотрудникам поручили написать тексты на тему “Главное блюдо на новогоднем столе”. Кто во что горазд. Хочешь – рецепты пиши, хочешь – истории рассказывай. Предполагалось, что выходить тексты будут перед праздником, для создания настроения.

Я работница исполнительная, мне сказали – я сделала. Аж перевыполнила план, потому что выбрать не могла. У меня историй про “главное блюдо” аж четыре штуки набралось (и это я сортировала!).

Потом, правда, оказалось, что я одна такой энтузиаст, все остальные на главное блюдо благополучно забили, и проект не состоялся.

*

Какое блюдо главное на новогоднем столе? А черт его знает, честно говоря.

Непременный тазик оливье, «рыба в шубе», еще какие-то салаты, что-то горячее мясное… Ну и холодец, конечно. Без холодца никуда. Вот с холодца, пожалуй, и начнем.

История первая. Холодец осуждает тебя

А у нас на Кубани – холодцы с глазами. Их – едят, они – глядят…

Бррр… то есть о чем это я. Ах да.

Эта история из моего детства. Честно говоря, семейство у нас к еде привередливое, капризное. Лично я ем мясо только такое, как сама же и готовлю – или как готовит моя мама. Чистенькое, волокнистое, мышечное, безо всяких там жирочков, шкурочек и пленочек.

В холодец, соответственно, чистое мясо разбирается на волокна, а всякое вот это вот – перемалывается в фарш. И сверху заливается ароматным прозрачным бульоном. И чтобы мяска побольше! Красота!

Всякого рода копыта и ноги и прочее наваристо-неаппетитное, буде таковое случалось, мама всегда заблаговременно вынимала и уносила, пока мы с сестрой, фиалки нежные, не видели.

…Переехав в кубанскую станицу из среднероссийского города, мы поначалу изумлялись этой южной открытости. Мы-то привыкли не знать соседей по именам. А тут все принялись нас общать!

Особенно активно желала нас дружить соседка по имени баба Зина*. Баба Зина, кажется, считала, что худые мы какие-то, недокормленные, оттого и дикие. Вот и старалась подкармливать. То борщика в тарелке принесет, то еще чего. Отказываться неудобно, да и зачем? От души же.

И вот однажды – до Нового года несколько дней, конечно, мы и не начинали готовить! – баба Зина поднесла нам холодец. От нашего, мол, стола – вашему столу. Бабу Зину душевно поблагодарили, щедрый дар сунули в холодильник.

В будние дни, когда все работают-учатся в своем графике, у нас обычно каждый садился за стол, как проголодается, без обязательных и церемонных общих трапез. Открываешь холодильник, что найдешь – то и твое.

И вот, придя из школы, открыла я в тот день холодильник и увидела – его. Холодец. Холодец я до той поры пробовала только мамин и почитала блюдом сугубо праздничным.

А тут – до праздника еще огого, почти неделя, а холодец – вот он стоит, искушает! Мутноват на вид в сравнении с маминым и непривычно высокий, но кто на такие нюансы обращает внимание, когда в холодильнике образовалась внеплановая вкусняшка! А на обед каша прозаическая, куда ей соперничать.

Все помнят, что приготовленные к празднику блюда надлежит до часа икс пожирать только взглядами? Словом, нервно озираясь, я набросилась на холодец, чувствуя себя едва ли не преступницей, даже не взяв никаких соусов, заранее причмокивая и закатывая глаза. Вкусный был, кстати.

А потом холодец доброжелательно помахал мне. Лапой. Куриной, кажется. Нет, вы не поняли, не бедрышком или там голенью – нормальной курьей лапой. Такой желтенькой.

Нет, в целом я знала, слышала, что лапы дают плотный наваристый бульон и в холодец их варят, но встретить их прямо там, в мутных трясущихся недрах, было внезапно и освежающе.

Однако кушать все еще хотелось. Я подумала тогда, я взрослый здравомыслящий человек двенадцати лет. Я не питаю иллюзий об этой жизни. Разве может победить меня какая-то лапа?! Разве заставит меня эта лапа есть унылую кашу? Нет, нет и нет, я могу с этим справиться!

И я твердо решила, что справлюсь. Просто следует вгрызаться в холодец… с другой стороны. Лапы конечны, рассудила я, перевернула тарелку и решительно и щедро зачерпнула с другого края.

И вот тут холодец на меня посмотрел. Глазами.

Ну ладно, на самом деле всего одним глазом, хотя инфернальности ему этот факт только добавлял. Просто нормальное цельное глазное яблоко, таким, ээээ… симпатичным выразительным шариком.

Холодец был, похоже, гибридным – если лапа была куриной, то глаз – то ли говяжий, то ли свиной, сложно сказать (он не представился), но изрядных таких размеров. Либо баба Зина, на скаку остановив грифона, сварила его в холодец. С нее сталось бы, она у нас была боевитая, из тех, что и в горящую хату, значит, и грифона того.

На вас смотрел когда-нибудь холодец? Так вот, должна сказать вам, взгляд у него – укоризненный. Он определенно едока не одобряет (и ведь можно понять его в чем-то, можно!).

Не исключаю, что вопль слышала вся станица. Нет, говорю вам, это была не я, я не умею на ультразвуке.

За новогодним столом холодца я в тот год не ела. И вообще не ела очень долго. Собственно, с тех пор и по сей день я признаю это блюдо только за авторством своей мамы или собственным. Хотя не исключаю, что в глазных яблоках сплошной коллаген, очень полезный для кожи (и нет, я точно не хочу этого знать!).

Просто не люблю, когда еда осуждает меня. Сразу перед ней как-то неловко, знаете ли.

История вторая. Собаченька любит кино и профитроли

В моем детстве у нас был любимый всей семьей пес – далматин по имени Норис, артист и интеллектуал с исключительно криминальными талантами.

Это конопатое хамло вполне способно было подойти и просто постоять рядом, а у вас в кармане – без каких-либо движений с его стороны! – исчезала в неизвестном направлении шоколадка. «Сникерсы» он особенно уважал. Растворял куда-то вместе с оберткой, ничего не доказать, и глаза честные-честные.

ЗОЖ в лицах и бяки-буки

В младших классах моя племянница Любовь Петровна ходила в театральный кружок. Когда ребенок артистичен, взрослым надо быть готовыми ко всему вообще.

К примеру, однажды я обнаружила свою маму – Любину бабушку старательно нашивающей блестки на что-то душераздирающе-красное. Это, любопытствую, что. А это, говорит мама, Любашин костюм сосудов.

Я говорю, что?! И глаза пучу. А мама так спокойно – ну, у них будет представление на тему здорового образа жизни. Против курения, алкоголизма и наркомании. «Любаша, конечно, в “Балаганчике” самая младшая, ей самую маленькую роль дали. Кровеносные сосуды. У них слов поменьше… – тут мама обиженно поджала губы. И сообщила с гордостью, – а она вообще-то уже и слова легкого, и сердца, и аммиака наизусть запомнила! Ну, у сигареты там, конечно, вообще большой текст…».

Слова легкого. Караул. А мама сказала, у них была еще роль бензоперила. Молчаливая, но драматичная. Ясное дело.

Люба потом еще выразительно декламировала свой текст. То есть это стоит такое белокурое эфирное создание в красном платьице и, улыбаясь от уха до уха, звонким голосом счастливо сообщает: «У нас дела не лучше: атеросклероз замучил!». Сразу видно было буквально, да, этого ребенка, несомненно, мучает атеросклероз.

На словах «Всюду бляшки, только глянь!» – мама тяжко вздыхала: еще бляшки пришивать.

По ходу действия там потом еще сердце с легкими общались человеческим голосом. И ведь я точно знаю, за роль говорливой сигареты наверняка соперничали две-три девочки, были интриги и подковерная борьба. А роль досталась мальчику, потому что он у них один и особо ценен. Халявщик. Вообще с талантом нынче трудно пробиться.

А где-то же сидела чья-то мама и прилежно шила костюм аммиака…

А еще однажды детишечки ставили «Репку». Поэтому ребенок Люба при всяком случае делала странные телодвижения и с горящими глазами восклицала «Опа гангнам стайл!». Не спрашивайте. Худрук у них была очень творческая.

В другой раз в «Балаганчике» готовили День Нептуна.

Любовь Петровна тогда в любое помещение вплывала эффектно, ведя плечиком. Из-за угла еще затягивала «Гооо-ворят, мы бяки-буки… каааак вы-носит нас земля!».

Люблю ребенка Любовь Петровну. Но когда она поет, очень хочется, эээ, расплакаться. Так душевно выходит! А лучше растерзать пару плюшевых мишек в назидание всем медведям, чтоб неповадно было топтаться по ушам маленьких девочек.

Худрук говорила, да вы не волнуйтесь, мы ж фанеру включим, лишь бы рот открывали.

Любовь Петровна была Страшный Пират. Много репетировала. Сидя в туалете, внезапно вскрикивала: «Ты что, Нептун, совсем стар стал – пиратов не узнал!».

Мама потом про День Нептуна рассказывала скупо. Хороший, говорит, День Нептуна. Только Нептуна в райцентр внезапно вызвали, и он уехал. Но они ничего, говорит, на ходу импровизировали. Потом, в конце, Нептун приехал, долгожданный, как Дед Мороз, весь в мыле, у рта пена, реально царь морской, очень натуралистично получилось. Пиратам труднее всех пришлось. Что так, говорю. Ну как же, – мама объясняет, – там же был еще показ мод. Вся эта экологичная одежда из мусора так надевается сложно. А у пиратов на все про все пять минут! Тельняшку снять, пакет надеть. И маску с перьями. Гламурные нынче пираты пошли!

Комментарии за кадром

А хотя нет, комментариев тут не будет. Потому что Бася, конечно, барышня бесстрашная и не боится ничего на свете, но есть же на свете непреодолимые силы. В основном ветеринары и маленькие девочки. Особенно любящие котиков. Бася на полусогнутых крадется под диван – сразу видно, котик пожил, котик знает.

Тиша боится громких звуков, незнакомых людей, резких движений, собак, чужих котов и еще примерно миллиона вещей, но маленькие девочки все равно лидируют. Нет, котик не под диваном, котик вообще в пространстве растворился превентивно.

Дверь в лето

Когда я жила на даче, у меня был враг – Рыжий кот.

Таких умных мерзавцев среди кошачьего племени я никогда прежде не встречала. Он был большой, матерый, «и физиономия, прошу заметить, глумливая» (с). Исключительно наглая у него была физиономия, исполосованная шрамами – следами былых подвигов. Если этому негодяю каким-то чудом удавалось просочиться в дом, в течение десяти минут он успевал проделать множество операций:

а) равномерно распределить содержимое мусорного ведра по всему дому;

б) открыть крышки всех кастрюль и вынуть мясо из борща и котлеты со сковородки;

в) слопать означенное мясо, выплюнув косточки, и заглотить котлеты;

г) разорвать пакет с кошачьим кормом, брезгливо обнюхать его, рассыпать и бросить;

д) а напоследок еще и сделать гадость на вершине груды чистого белья…

А еще однажды этот негодяй выловил и сожрал одного из наших карасей, жившего в садовом водоеме года два. Карась был мне как родной, я пуще прежнего возненавидела Рыжего. Не один год мы вели с ним позиционные войны, и победы нередко оставались за ним…

Еще там была посторонняя кошка-женщина, которую я не то чтобы не любила, но не одобряла ее как мать. Она непрерывно рожала котят и раскладывала их по периметру нашего участка – это, видимо, чтобы мне их лучше слышно было. Котята вопили, я собирала их в кучку, выносила им еды, и тогда прибегала эта мамаша, отгребала котят от миски и вопила: «А! Что! Моих детей травить! Нет, лучше я сама съем!!» Тем и жила…

Было еще без счета разнообразных котов, специализирующихся преимущественно на мелких пакостях и организующих мелкие стычки с альфа-Рыжим.

Но зимой было время всеобщего перемирия. Однажды я спустилась зачем-то в подвал и застала там дивную совершенно картину. На отопительном котле единой мохнато-хвостатой кучей лежали и Рыжий, и безымянная кошка-женщина, и еще штук пять котов разных мастей, непримиримых врагов в обычной жизни. Выглядели они при этом этаким Змеем Горынычем, единым и многоголовым. При моем появлении они свои многочисленные головы даже не подняли. Я думаю, ну вообще. Совсем уже обнаглели. Кши, говорю. Брысь, то есть! А они мне – сдурела, что ли? Холодно жи.

И я их не стала трогать. Понимала их, чего уж. Реально холодно. Зимнее перемирие.

Забавно, но, когда я переехала практически на другой конец города, поселившись по соседству с подругой Люсей, оказалось, что и там альфа-кот всех окрестных крыш – в точности такой же исполосованный шрамами Рыжий. Мы прозвали его Мерзавцем, а потом даже подружились. Но это уже совсем другая история.

Что до моих личных котиков, они как-то зимой совершенно распустились. А все почему? Потому что Люся – злое животное. Она решила, моим котикам все еще мало плюшевых мышей. Она считает, мои котики обделены и не обласканы. Она подарила им целую стаю плюшевых мышей, потом я долго каждую ночь находила у себя в постели мышь-другую.

Мыши в постель – это послание. Их приносили, когда я плохая хозяйка и опять забыла включить на балконе лето.

Дверь в лето кошка Бася искала всю зиму. Поиски осложнялись тем, что в однокомнатной квартире очень мало дверей. Дверь в подъезд – суровое табу и там враждебный мир, Бася знает. Дверь в санузел – открыта всегда, потому что котики тоже люди и хотят пИсать, а до дверной ручки, между тем, не дотягиваются. Поэтому Бася всю зиму искала дверь в лето среди двери на балкон.

Зима началась в январе, и был тогда на улице ад, ветер свищет, пурга метет, в трех метрах ничего не видно. Бася поутру традиционно сказала у балконной двери вежливое «Мя», что означает в данном контексте приблизительно «Будьте так любезны, пришло время утреннего моциона». Я предупреждала ее честно, но она не поверила. Сказала снова «Мя», что означало приблизительно «Ах, оставьте». В общем, я открыла дверь, в проем наружу высунулось полкота. А потом Бася как-то за секунду задом наперед отлетела на середину комнаты с отчетливым членораздельным воплем «Мля!!». Что означает в данном контексте приблизительно «….!!!!!, …. …. ….!!!!!!!!!!».

Потом она весь день меня презирала. Потому что какая я хозяйка, когда на балконе такое! В первый раз эта моя безответственность потрясла Басю до глубины души. Потом она привыкла, но не смирилась. Ежедневно утром и вечером она проверяла – не открылся ли портал в лето. И не одобряла меня.

А в марте лето включили. Ну не то чтобы лето. То плюс 18, то минус 1. Бася держала лапу на пульсе событий, бдительно контролировала ситуацию и в случае необходимости напоминала мне о моих обязанностях. Немедленно, срочно включить Правильный Климат для благоденствия котиков!

Благо мышей для посланий было предостаточно. Были мыши просто так, была мыша зеленая, растаманская, и мыши гламурные. Одна розовая, другая белая, с перьями в попе.

Думаю, на Люсю плохо влияла ее сестра Элечка, человек с большим вкусом. Элечка уже лет в восемь твердо знала все о красоте: красивое – значит розовое! Моя племянница, кстати, в тех же годах считала так же.

Элечке вот как-то подарили хомяка. Вообще-то ее мать всегда была категорически против живности в доме, но тут Элечка попросила на день рождения Айпад. Это был стратегически беспроигрышный ход. Мама хлопнула валерьянки для храбрости и приняла принципиальное решение: хомяк всяко полезней для семейного бюджета и родительской нервной системы, чем Айпад. Да и живет года два, не больше.

Люся потом рассказывала, мол, ходила смотреть на хомяка. У него была красивая розовая клетка, красивое розовое колесо, сногсшибательно красивая розовая кормушка и, кажется, что-то еще, очень красивое и очень розовое. Возможно, это был сам хомяк…

Комментарии за кадром

БАСЯ: А ты как думала? Завела великолепную меня – так изволь соответствовать!

ТИША: Вот хомячка бы тоже неплохо еще бы… давай заведем, а? Честно-честно, я сама буду чистить!

Рыба!

На даче у нас были садовые водоемы. Я растила в них разноцветные кувшинки и эйхорнии, болотные ирисы и камыши. А еще там, глубоко под кувшинками, жили карасики. Они даже зимовали под водой и по весне снова радостно начинали плескаться.

А покупала я тех карасиков на рынке. В, собственно, рыбном павильоне.

…Зарыблять водоемы мы надумали в начале августа, и с этой целью мне нужно было на Центральный рынок. Под эту лавочку я решила заодно прикупиться и в магазине – нужен был подарок на день рождения мужчине. Он заказал подарить себе книжку – любую из. А я решила – так, сюрпризом – подарить все сразу книги, что найду из его заветного списка. Вышла из магазина груженая стопками до подбородка. Ну, конечно, не удержалась – и себе для души кое-что прикупила, ну не могла ж я пройти мимо и Цепова, и прекраснейшей Маруси Гончаровой, и еще там… ну в общем, нормальные такие вышли стопки. В больших прозрачных пакетах, впрочем, начавших вскорости рваться.

А потом – на рынок. С книгами. Как цивильна дама…

«Цивильна дама» – это был такой у нас внутрисемейный оборот. На рынке же однажды продавщица фруктов – колоритнейший персонаж! – решила сделать мне комплимент, оставшийся буквально в веках. Действующие лица были – во-первых, я, в любимой шляпке-котелке цвета слоновой кости, в элегантном таком платье, с жемчужной подвеской, вся такая воздушная. Во-вторых – продавщица: сверхъестественных размеров барышня немного постбальзаковских лет, с накладными ресницами, какие я видела в первый и на тот момент последний раз в жизни: длиной сантиметров пять, они доставали при взмахе значительно выше угольно-черных бровей и едва не касались границы волос. С ресниц при взмахе же деликатно осыпались комки туши, создавая под глазами романтические тени, навевающие мысли о бессоннице, поэзии и девичьих грезах. На страсть и робость одновременно намекали и конфетно-розовые сочные губы. Волосы, к слову, тоже были вполне примечательны: обесцвеченные до серовато-желтого оттенка (не считая чуть отросших предательски-черных корней), они были уложены на макушке в монолитную башню. Фантастическая женщина, словом. И вот, пока я выбирала персик, она, интимно склонившись ко мне и возложив потрясающий воображение декольтированный бюст промеж дынь и арбузов, доверительно зашептала мне:

– Так тебе шапочка эта идет… – я хотела было оскорбиться за любимую шляпку, но не успела, ибо она продолжила, – хорошая шапочка. И костюмчик этот. И висюлька еще на шее, ага. Хороший вкус у тебя. Молодец. Прям знаешь, как раньше эти были… цивильные дамы. Да. Прям как цивильна дама. Хорошо тебе так. Молодец!

Все это произносилось с таким заговорщицким видом и таким интимным шепотом, что у стороннего слушателя бы, пожалуй, не осталось сомнений, что в обыденной-то жизни я торгую петрушкой в ларьке напротив, и регулярно достаю ее, прекрасную с ресницами, однообразными просьбами: «МааааАньк! А Маньк! А мошь полтинник по червонцам разбить, ась?»

С рынка я тогда уходила полная восторженной нежности к харизматичной зеленщице и нового тайного о себе знания – как цивильна дама, надо же!

Впрочем, я отвлеклась. Я о рыбе.

На рынке, к слову, царила дискриминация рыб по расовому признаку. Какие-нибудь там осетры или судаки, скажем, вальяжно, с комфортом плавали в здоровенных контейнерах, и там у них была вода и даже аэрация. Карасики же были свалены все кучей, воды у них – едва-едва доставало на предсмертный плюх хвостом, и в маленьком лоточке. Безобразие! В общем, выбрала я тех, что поживее, и спасла их себе в пакет. Семь человек карасей спасла. Продавец странно смотрел на меня, когда я просила налить в пакет воды, но я охотно объяснила, что рыбу ем только живьем, так, мол, полезнее и витамины сохраняются. Недоумение сменилось уважением, он даже сделал дырочки в пакете сверху, чтобы воздух попадал.

Нагруженная по уши книгами и рыбой, я прыгнула в первое попавшееся такси. Ведь надо было поскорее доставить ребят в их новый дом под кувшинками! Жара стояла, к слову, чуть повыше 35 градусов. В тени, разумеется. В Ростове летом по-другому не бывает.

– За 20 минут доедем? – спросила я водителя, вращая глазами для убедительности.

– Всяко бывает, – философски протянул водитель, покосился на подозрительно шевелящийся пакет, который я не выпускала из рук, не торопясь закурил и надежно укоренился в пробке. Кондиционера, кстати, у него не оказалось.

– Но у меня – рыба! – попыталась аргументировать я.

– На уху? – оживился он.

Людоед, подумала я.

В пробке мы простояли почти час. После победоносно наконец въехали в дачное товарищество. На нашей грунтовой дороге с сюрпризами старенький «жигуленок» подпрыгивал и скрежетал, водитель сохранял невозмутимо-отрешенное лицо, ребята в пакете впали в панику и требовали свободы, из «дырочек для воздуха» на меня брызгала вода, и я уже только беспомощно старалась уберечь граждан О`Генри, Довлатова и иже с ними от гнева возмущенных карасей.

До дома оставался еще почти километр. И на том самом повороте, в самом узком месте улицы, – там, где даже легковушка не могла бы развернуться толком – там, да, там! Какой-то мудрый человек оставил грузовик с кирпичом. Боком. А у меня семь душ в пакете!

– Приехали, – меланхолично заметил мой водитель, посигналив немного для порядка.

– Но он же… уедет сейчас? Наверное? – изумилась я.

– Вряд ли, – не менее меланхолично возразил он, – нет там никого.

Я вышла из машины, обошла грузовик и убедилась: в самом деле, нет. Попадись мне в тот момент водила грузовика, задушила бы, честное слово. Со вздохом расплатилась с таксистом, навьючилась книгами, в пятую руку прихватила карасей. Печальным взглядом проводила «жигуленка», который, пятясь, въехал на горку задом и скрылся из виду в прекрасных далях. Я пошла снова обходить грузовик. Любимая шляпка съехала куда-то на бок, но я не могла ее поправить, недоставало конечностей. А вот теперь, думала я, если я встречу этого мерзавца, у меня и аргументов для него не будет. Душить-то нечем.

О ремонте и тараканах

Сколько раз я в своей жизни переезжала – сосчитать невозможно. Все дело в том, что своего жилья у меня нет, и я много лет кочую по съемным квартирам. Сейчас-то я сделалась привередлива, в квартире должны быть и сплит, и пылесос, и ремонт бы неплохо… но раньше у меня из требований к жилью были два ключевых – расположение в центре города и квартирные хозяева подальше. И не раз бывало так, что я, вселившись, начинала приводить квартиру в порядок, ремонтировать все, что возможно, а как только наводила красоту – хозяева поднимали цену, или у них приезжал какой-нибудь родственник, или мне самой по какой-то причине надо было уехать…

Моя очередная новая квартира была забавная. Она полна оказалась шкафов-гробов из сурового советского детства хозяйки. В квартире мне оставили полпалки колбасы, пакет кефира и слабительное. Люся говорила, все нормально, нам былые квартиранты оставляли бутылку водки и дихлофос.

Еще Люся, задумчиво глядя в потолок, сказала мне – ты дырку-то заделай. Иначе придут. Я говорю, спокойно. Все в порядке, они уже здесь.

Они приходили ночью, шевелили усами, нюхали в миске кошачий корм. Мои пендитные животные потом отказывались есть, требовали немедленно перемыть их посуду.

Мама говорила, какое-то есть средство, чтобы извести их, тараканов, раз и навсегда. Посыпала – и все. И как-то оно называется. Только я, говорит, не помню – как. Но ты купи обязательно!

Я пробовала! Пришла в магазин и сразу напала на консультанта.

– А есть, – говорю, – такое средство, чтоб извести тараканов навеки?

– Конечно! – без колебаний отвечала мне продавщица. – Сейчас я вам все расскажу. Прежде всего, отравите соседей…

Кошка Тиша объявила тараканам войну, по ночам у нее было сафари. Она ходила по стенам и организовывала локальную дезинсекцию.

Бася, приехав, первым делом пропала на полдня. Я запомнилась жителям десятка окрестных кварталов как та самая сумасшедшая, которая бегала полуодетой по центру города и вопила «Бася, кис-кис!». За мной толпой ходили недоумевающие местные животные (ммм… Васи?), все ждали сосисок или волшебного пендаля как альтернативы. Бася вернулась сама, вечером, под руку с котом чрезвычайно облезлой породы. Смотри, говорит, какой котик, давай его оставим?

*

Что до ремонта, с ним бывало всяко.

Дело в том, что у меня есть глазомер. Он у меня хороший, только немножко кривой.

Поэтому в той квартире у меня были две кривые полки, две кривые лампы и три кривые венецианские маски. В сущности, можно считать, что это мой стиль.

После полок пришел черед обоев. Переклеила обои там, где до меня их не доклеили.

Кошки за ночь снова привели все в жилое состояние.

Хозяйка меня сразу предупреждала: ты мебель не двигай. Рассыплется.

А я че? Я ничего. Я только ковры убрать. Ну, не могу я жить с коврами, я от них чихаю и страдаю всячески. Правда, оказалось, что ковры – они от стенки до стенки, и все эти гробы и надгробия, то есть, я хотела сказать, шкафы и диваны стояли на них.

Я попробовала ковер просто выдернуть, на меня стали осыпаться детали шкафа. Стало ясно: тут нужно действовать как минимум пятью руками.

Помогать приехали реальные мужики – мама с сестрой. Действовали таки в шесть рук: шестая удерживала от подвигов племянницу Любовь Петровну. Любовь Петровне не досталось в тот день шоколаду, засим она была решительно настроена получить антресолью в лоб.

Ну, подумаешь, один из шкафов стал заваливаться не на тот бок, что прежде. Уверена, этого было абсолютно незаметно.

Потом еще я поменяла трубу под ванной. Сама!!! Купила универсальную гофру, сифон, силиконовый герметик и чего-то-там-еще. И поменяла. Чувствовала себя сверхчеловеком. Не течет же!

…а раньше там была чугунная труба. Примотанная скотчем.

…похоже, до меня там жили тоже сверхчеловеки…

*

И ведь я совершенно была уверена в собственной лояльности ко всяческой живой природе и разным ползучим тварям. Я очень гуманна обыкновенно, одно движение тапком – и мир уже стал прекраснее. И никаких там обязательных вот этих девочковых визгов. А природе бы тоже не помешали, между прочим, некоторые гуманизм и тактичность.

Вот сидела я однажды в ванне, там эфирные масла, морская соль, молочко для ванн, ароматная пена, все дела, никаких подвохов и подлостей от мира не ждала. И тут прямо с неба в мой благоуханный рай прилетает огромный рыжий таракан. Да ладно – прилетает, плюхается в воду, захлебывается, тонет и начинает – ГРЕСТИ КО МНЕ, шевеля усами и жалобно пуча глаза, всерьез, очевидно, рассчитывая на спасение. «Ты всегда была так добра ко мне, – как бы говорил его взгляд, – ты оставляла мне на столе чашки с чаем и не сразу мыла посуду, ты забывала закрыть банку с сахаром и крошила печенье над полом… лишь на тебя теперь уповаю, добрая госпожа!».

Соседи, похоже, решили, что меня зарезали в ванной. Моя ванная смыкалась стеной с их туалетом, слышимость была восхитительная, я знала о своих соседях многие подробности. Я слышала встревоженные голоса в коридоре, кажется, там выясняли, был это пожар или просто меня убили. За отсутствием дыма склонились к последнему варианту, засим успокоились и разошлись. Хорошо иметь бесчувственных и тактичных соседей, мне было бы сложно им разъяснить ситуацию.

Потом я, выпрыгнув из пены, долго мстительно играла тараканом в водное поло, загоняя мерзавца в слив.

Потом подумала, возможно, стоило его оставить, в качестве питомца? Дать ему красивое мужское имя. Вася там или Юра какой. А то вообще Иннокентий. И рассказывать подругам потом со вздохом: «А мой-то, мерзавец, опять заснул мордой в тарелке. Весь день шлялся где-то, ночью свет включаю – на кухне сидит. В глаза не смотрит, дышать на меня боится. Но ведь харизма какая, обаяние! Одни усищи чего стоят. Потом, я перед рыжими никогда устоять не могла. При первой встрече едва до обморока меня не довел. Пикантная вышла ситуация», – здесь бы следовало опускать глаза и загадочно улыбаться.

Шарообразные коты

Своих котиков я, уезжая на полторы недели, оставляла на попечении Люси и Димы. На Люсю котиков можно оставлять смело, твердо зная, что котики будут не только примерно восемь раз в день покормлены, но и примерно от пятнадцати до сорока раз в день поглажены.

Вернулась, а дома шарообразные коты. Весят по центнеру, катаются по ковру без сил, сбивая все на своем пути. Люся отводит глаза. Говорит, понимаешь, они объявили голодовку. Я им вкусняшек, а они орут на меня и отворачиваются. Так и умрем, мол, сирые, голодные и брошенные. Совсем не кушают. Вовсе. Вот только как уйду, говорит, слышу за дверью – чавкает что-то. Заглядываю – нет никаких котиков, никто не кушает, но миски надо бы пополнить. По баночке консервов в день и по коробочке сушки. А то котики голодают. Они, мол, так и сказали – не будем кушать, ни-за-что!

Тиша потом сломалась, а Бася гордая, она ни-ни. Люся ее палила через окошко, но виду не подавала, надо же гордому котику сохранить лицо. Бася, к слову, лицо свое не только сохранила, но и отрастила, в ней появились щеки, боки, вся она такая сделалась тициановско-рубенсовская. И все равно ведь само изящество и грация. Даже свои жирки вокруг себя раскладывает непередаваемо элегантно. Вот как ей это удается, а?

Зато мне спать стало так уютно. Только прилягу, сразу двумя центнерами котиков приваливает. Простили не сразу, конечно. Только после дополнительных двух баночек консервов. Все-таки продажные они животные. А с другой стороны, вон сколько без меня голодали. Это верность!

Комментарии за кадром

ТИША: Хорошего котика должно быть много!

Длинная собачка Джоуль

Вот не зря же — как корабль назовешь... Эти психи назвали собачку Джоулем. Еще гыгыкали, мол, вырастет — будет Килоджоуль.

…Вообще-то, когда Люся с Димой собирались пожениться, Дима твердо и уверенно говорил – нет, ну максимум, максимум в нашем доме может быть одна кошечка. Небольшая. Конечно, любимый, ласково приговаривала Люся, глядя на него самыми честными глазами.

Спустя несколько лет у них были три собаки, три кошки, два попугая и сойка. Ах да, и рыбы. Хотя рыб завел Дима, так что они вообще не считаются.

Но первым в доме появился Джоуль. Собственно и дома-то, то бишь собственной квартиры, у них тогда еще не было, а потому Джоуль крушил съемные.

Джоуль — это очень специальная собачка. Кто не в курсе — думает, что это просто карликовая такса. Кто видел Джоуля, знает: торнадо — это еще не стихийное бедствие. Энергии Джоуля хватило бы на отопление небольшого государства, но со всей этой энергией приходится справляться маленькому длинному песику. Прорытые норы в диванах – это вообще ерунда даже. А вот когда однажды на одной из съемных квартир маленькая таксочка, пока хозяева были на работе, ПРОГРЫЗЛА СТЕНУ, все реально несколько удивились. Нет, серьезно, там была дыра в стене. Как он это сделал, знает только маленький песик.

Когда Люся с Димой уезжали в отпуск, длинный песик доставался в пользование мне.

– Главное, береги носки и трусы. Песик фетишист, – напутствовали меня милые друзья. – Когда идешь в душ, тапки ставь на шкаф. Если ты, конечно, рассчитываешь снова их надеть по выходе из душа. И вообще когда-нибудь увидеть. Мы однажды вернемся. Бугага.

Ну кто-то вот, бывает, живет на два дома, а вот я, случается, – на два зверинца. У меня – две кошки, и Люси с Димой – пес и попугаи. Добрый Дима предлагал согнать всех в одну квартиру, а самой уйти жить в оставшуюся. И раз в сутки подсовывать им еду под дверь. Я считаю, тогда нужно было бы ставить видеокамеры. И открывать тотализатор. У нас был бы сиквел "Горца", в конце останется только один. Я бы поставила на голубенького попугайчика.

Веселее всего оказалось гулять с Джоулем. Потому что надо было непрерывно спасать мир от длинной собачки. Главное зло — это, конечно, котики. Ну и маленькие человеки еще тоже. Они все думали, что резко, по-змеиному кидающаяся собачка хочет их есть. И, как правило, были не готовы. А собачка желала их ЛЮБИТЬ... трепать, валять, облизывать и грызть, как делает со всеми, кого любит. Увы, к таким нежностям тоже готовы не все. Приходилось спасать. Зато я твердо знала, что во время даже ночной прогулки со мной точно ничего не случится, ха! Попробуй подойди ко мне кто, я ж спущу на него бешеную карликовую таксу. Реальная, между прочим, угроза. Укусить не укусит, но залюбит насмерть. Берегись, злоумышленник!

Временами Джоуль становится неожиданно мирен и ласков. Он тогда сплошное мимими и ангел нежный в облике длинного песика. Его тогда и самого ужасно хочется трепать и мацать, но точно знаешь же при этом — вернется в сознание, отомстит. Вообще мирный Джоуль — это как мирный атом: все время чувствуешь подвох и ждешь, что того и гляди рванет. Но отказаться же невозможно.

В порывах нежности повадился обнимать лапами за шею, а потом карабкаться на плечи и изображать лисий воротник. Туша полметра длиной, даром что карликовая, сколько весит, боюсь думать. При этом он ухитрялся на чахлых моих плечиках изворачиваться, чтобы грызть заколку для волос или задумчиво жевать мое ухо. Ухо постепенно меняло очертания и оттенки. Я даже задумалась, может, Люся не зря полюбила стрижку каре? Не стоит ли присмотреться к ее ушам? И главное, пойдет ли мне каре?

А еще попугаи. Попугаи адски свистели по утрам прямо в мозг. Но это я так, к слову.
Потом заходила проведать свой собственный зверинец. Кошки — они ж самодостаточные, им лишь бы еда и горшок, я так думала. А они мне говорят, ну ты вообще. Мы тебя выгоним и заведем себе новую хозяйку, хорошую. Она не станет уходить по выходным и ночевать будет всегда по месту жительства, мы так воспитаем.

Выдала им порцию любимых консервов, они еще поломались чуток, но смотрю — глаза уже добрые. Ладно, говорят, оставайся. Все равно мы к тебе привыкли. Чоуж.

*

Однажды друзья мои уехали выдавать замуж сестру, а это дело такое, не очень быстрое. Пришлось временно вселяться в Люсину квартиру. В первое же утро проснулась от того, что у меня в ухе ворочался мокрый собачий нос. Правда, поразмыслив немного, я пришла к выводу, что в конечном счете мокрый нос в ухе – не самое худшее, что может приключиться с человеком в восемь утра воскресенья, и решила спать дальше, невзирая. И отодвинула с подушки приятно-склизкую кость. Вообще в этой квартире главное – не заглядывать за диван, там песик хранит все кости из зоомагазина, недоеденные ранее. За диваном натурально склеп, наверняка из всего этого при должном старании вполне реально собрать мамонта.

Квартира оказалась увешана записками с инструкциями по эксплуатации всего. Были отдельные бумажки «Про песика», «Про газ и колонку», «Про тетку» (то бишь про меня). Бумажка «Про птиц» начиналась с пункта «Они существуют!». Птицы по летнему времени жили на балконе, про них и впрямь легко было забыть. Над компом красовался дополнительный укоряющий стикер: «Папугайцы кушать». Пошла на балкон кушать папугайцев в соответствии с инструкцией, папугайцы на меня наорали. Они там вообще сидели нахохленные и злые и почти человеческим голосом меня презирали.

А песик кушать желал преимущественно мое белье. Он даже к тапкам странно охладел, что я считаю противоестественным. А Люся запретила давать белье, говорит, песик на диете, у него строгий график и баланс белков и углеводов. Жестокая.

Чувствовала себя жуткой занудой, все время рассказывала песику, что воспитанные собаки не гуляют по столу, не выпрашивают бутербродов с сыром и уж точно не писают в клумбы. И после прогулки сразу моют лапы.

Потом он сказал мне, я все понял. Я просто не хочу быть воспитанной собакой. И с чего ты вообще взяла эту глупость?

Боулинг

Этот боулинг-центр я вообще-то никогда не любила, ибо официанты там хамят, а дорожки вечно ломаются. Но однажды по акции с купонами это было так дешево, что просто невозможно не пойти. Потому что жадность.

В боулинг собрались втроем, с подругой Люсей и супругом ее Димой.

Работали все до семи, дорожку бронировали на девять. Чтобы все успеть, ага. Кому собачку погулять, кому глаза накрасить. Договорились, что купон распечатает на работе Дима. Он распечатал даже в двух экземплярах, на всякий случай, потому что молодец. Положил распечатки в сумку, сумку оставил на работе и с чувством выполненного долга пошел домой. На полпути вспомнил про купон, вернулся, офис оказался закрыт, ключа нет. Ну пятница же, восьмой час, все нормальные люди уже взяли свои купоны, сумки и разошлись по боулингам и собачек выгуливать. Разумеется, можно распечатать заново. Разумеется, файл с купоном в электронном виде у Димы тоже был, наверняка. На флешке. Флешки тогда еще были в ходу. Флешка, ясное дело, в сумке. Сумка – в офисе, иголка – в яйце, яйцо в утке, утка на дереве, и все такое.

Я тем временем мирно собиралась. То есть первое, что нужно сделать после работы, когда в боулинг только к девяти и времени впереди море, – блаженно загрузиться в ванну с пеной, солью, эфирным маслом, все дела.

У меня есть несколько знакомых, которые специализируются на звонках в максимально удобное время. Сестра, например, любит звонить, когда я ем. Прямо как знает, когда именно позвонить мне прямо в тарелку, чтобы еда как раз была наполовину съедена, а все оставшееся за время разговора как следует остыло. Один приятель делает это исключительно когда я занимаюсь всякими там приседаниями-отжиманиями и беспорядочным размахиванием гантелями, я ему всегда отвечаю таким эротичным хрипом с придыханием. Хорошо, что в телефоне не видно выпученных глазок.

А вот Люся очень любит звонить мне в ванну. У нее на это дело чутье. Если я только что забралась в пену и мне хорошо, значит, сейчас мой телефон начнет из-за стенки голосом Шевчука орать про «ночь-Людмилу». И я с добрыми матюками иду разбрызгивать мыльную пену и наплюхивать лужи по квартире.

Звонит, мне значит, Люся, говорит, караул, все пропало. В общем, говорит, Дима щас зайдет к тебе, ты ему дай файл на чем-нибудь. Ну, он позвонит, как подходить будет. Я говорю, ага. И загружаюсь обратно в ванну. Слышу, в коридоре тем временем грохот какой-то. Странно, думаю, мебель, что ли, двигают? Нашли тоже время, в пятницу вечером. Тут опять начинает петь Шевчук, я с добрым матом плюхаю по квартире. Понимаю, что грохочет моя дверь. Люся в телефоне говорит, караул, все пропало. У него с телефоном беда, он тебе не позвонит. А, говорит, да, я не сказала, что он уже там? У тебя под дверью.

Я говорю, черт. Открываю в мокром халате и хлопьях пены. Дима говорит, а я стучал-стучал… Я нервно булькаю в ответ, оставляю за собой мокрые следы, чувствую себя горлумом.

Отдала файл на флэшке, в ванну решила не возвращаться. Время-то восемь. Пора рисовать глаза и все такое. Тут Шевчук опять говорит, здравствуй, мол, ночь-Людмила. Я засвечиваю себе тушью в око. Люся говорит, ты знаешь, там какой-то договор. Я говорю – какой еще договор?? А она говорит – не знаю, какой. Но он там есть. На флешке. А купона, наоборот, нет. В общем, ты, говорит, не то скопировала. Дима щас придет обратно.

То есть время девятый час, купона у нас нет, у Димы собачка по-прежнему не гуляна, я в одном накрашенном глазе. Люся свирепо говорит, мол, ладно, я с собачкой тут сама, но распечатайте купон в конце концов, умные люди.

Жила я на тот момент в центре города, такси ко мне обычно приезжало в течение пяти минут. Но в этот раз, конечно, не было «машин в вашем районе». Пока меланхолично курили с купоном в руках в ожидании такси, Дима уже смиренно говорил, ты знаешь, наверное, в боулинге рухнет крыша. Я попыталась уговорить его отделаться малой кровью – ну, может, просто дорожка сломается? Ну и, допустим, чинителю дорожки прищемит голову задвижкой. А Дима говорит, не, ну это мелко. Жертв маловато. И потом, это ж не нам прищемит, мы-то только насладимся кровавым зрелищем. Крыша, крыша!

Потом мы еще отправляли Диму в магазин, а сами пошли в боулинг, вспомнили, что купон у Димы, стали звонить Диме, оказалось, димин телефон у Люси, стали звонить Люсе, оказалось, купон у меня. А мы уже ничему и не удивлялись, потому что все нормально, а у кого-то бывает по-другому, да?

Странно, но крыша боулинг-центра все еще на месте, дорожка ломалась не чаще обычного, официантка хамила традиционно, пиво было теплым ожидаемо. Зато в боулинг я всех обыграла (демонически хохочет). И нет, кривые там дорожки, а не руки у нас, инфа 100%.

Под конец Люся сказала с жадным блеском в глазах, мол, надо еще купонов взять. Ага, говорю, всем их сразу распечатать по две штуки и носить в кошельке у сердца. Во избежание.

Комментарии за кадром

БАСЯ (назидательно): А я всегда говорила, весь этот ваш активный отдых до добра не доводит!

ТИША (выражая глазами невыразимую скорбь и незаслуженную обиду): Ты катала шарики без меня?! Ехидна ты, а не хозяйка!