Навеки твой выбор

Глава 1

За иллюминатором проплывали ослепительно-белые ватные поля, за которыми угадывался бескрайний синий купол. Самолет гудел ровно и убаюкивающе, но уснуть я не могла. Рядом, прикорнув у моего плеча, спал Степа. Его длинные ресницы отбрасывали тени на щеки, рот был приоткрыт, а в руке он до последнего момента сжимал карточку с посадочным билетом, словно это был самый важный пропуск в мире.

Я смотрела на него, и сердце сжималось от приступа такой острой, почти болезненной нежности, что дыхание перехватывало. Он всегда так засыпал — полностью, без остатка, доверчиво прижавшись ко мне, как будто я была его главной и единственной крепостью. В восемь лет он все еще верил, что мама может всё.

Легкая турбулентность встряхнула кресло, он сморщил носик, что-то пробормотал во сне и прижался крепче. Я поправила слетевший на пол плед и укутала его. Моя рука сама собой потянулась к его волосам — мягким, пушистым, как одуванчик. И в этот момент, под монотонный гул авиадвигателей, настоящее растворилось.

Меня отбросило на двенадцать лет назад. В душное студенческое кафе, пахнущее растворимым кофе и свежей выпечкой.

12 лет назад.

— Захара, слышал, ты одиннадцать вариантов курсовой за ночь написала. Предлагаю партнерство: мой доступ к закрытым базам данных в обмен на твои мозги. И, возможно, ужин.

Голос был самоуверенным и бархатным одновременно. Я даже поднимать глаза не стала, продолжая водить маркером по конспекту макроэкономики. Передо мной стоял Арсений Быстров — живая икона стиля и наследник состояния, которое, казалось, даже он сам не мог до конца оценить. Он был с «айтишного» факультета, но его слава простиралась далеко за пределы его кафедры. Он пах не просто дорогим парфюмом, а целой историей — в его шарфе угадывались альпийские склоны, в часах — цюрихские мастерские.

Я наконец оторвалась от текста, медленно подняла на него взгляд, давая ему понять, что он отвлекает меня от куда более важных вещей, чем его персона.

— Быстров, твои предложения пахнут дорогим парфюмом и дешёвым пикапом, — произнесла я ровным, лишенным эмоций голосом. — Проходи мимо. Мои мозги в партнёрах не нуждаются.

Уголки его губ дрогнули в улыбке. Его не прогонишь грубостью. Напротив, его это, кажется, только заводило.

— Ошибаешься, — парировал он, не дожидаясь приглашения, опускаясь на стул напротив. — Твоим мозгам нужны инструменты. Ты можешь выдать гениальную теорию, но у меня есть софт и мощности, чтобы её проверить и визуализировать. Представь, что могла бы сделать Захарова-экономист, имея под рукой собственного IT-гения.

— Я предпочитаю сама создавать свои инструменты, — отрезала я, снова погружаясь в конспект. — А не играть с папиными серверами.

— Это не папины, — его голос внезапно стал тверже. — Это мои. Я не играю, я создаю системы.

Я все же посмотрела на него снова. В его глазах было не только привычное для всех позерство. Горел какой-то иной, серьезный огонь. Вызов.

— И что ты хочешь взамен? Помимо моего гения? — спросила я с подчеркнутым сарказмом.

— Зрелищ, — честно ответил он, и его улыбка снова стала беззаботной. — Мне скучно, Захарова. Ты — единственный человек на курсе, который не смотрит на меня как на кошелек с ногами или как на обезьянку с кодом. Ты смотришь на меня как на равноценного соперника. А может, даже чуть свысока. Это… освежает.

Я не нашлась что ответить. Его прямоту было сложно отразить язвительной шпилькой.

— Дай мне шанс доказать, что я не просто нарядный пустышка, — он откинулся на спинку стула, изучая меня. — Межфакультетский проект по анализу рынка. Мы в одной команде. Сделаем его вместе. Если мои алгоритмы и твоя логика принесут нам «отлично» — ты соглашаешься на ужин.

— Это шантаж, — констатировала я.

— Нет, — покачал головой он. — Это аванс.

Я сомкнула конспект с таким щелчком, будто хлопнула дверью.

— Ладно, Быстров. Готовь свои алгоритмы. Но готовься к тому, что твои модели я буду разбирать под микроскопом. И если я найду хоть одну ошибку…

— …то ужин отменяется, — закончил он, и в его глазах вспыхнул настоящий, детский азарт. — Идет.

Он встал, кивнул мне и ушел. А я еще долго сидела, глядя в одну точку, чувствуя, как по мне пробежала странная смесь раздражения и любопытства. Зерно было посеяно.

Воспоминание рассеялось, сменившись новым — мы уже защищали тот самый проект. Стояли у доски, он — в безупречном костюме, я — в моем единственном деловом платье, купленном на первую стипендию. Мы не сговариваясь работали как единый механизм. Он показывал на экране сложные графики и динамические модели, я давала им экономическое обоснование и прогнозы. Наши взгляды пересекались, и в них не было ни капли той первоначальной вражды, только чистая, отточенная энергия соперничества и понимания.

— Итак, — закончил он, обращаясь к комиссии, — наша модель не просто анализирует тренды, она предсказывает точки роста с вероятностью 94,7%. Традиционному анализу тут просто нечего ловить.

Он посмотрел на меня, давая слово для финального аккорда. И я его произнесла. Наша работа получила высший балл.

Выйдя из аудитории, он не стал ждать поздравлений от однокурсников. Он подошел ко мне.

— Ну что, Захарова? — спросил он, заглядывая мне в глаза. — Готовишься к поражению?

— Ты о чем? — нахмурилась я.

— О нашем пари. Мы получили «отлично». А значит, твой скепсис был не обоснован. А значит, ужин состоится.

Я собиралась сказать что-то колкое, но вместо этого… рассмеялась. Искренне, от души.

— Ты невыносим, Быстров.

— Но ты согласна? — он смотрел на меня с такой надеждой, что стало смешно.

— Согласна, — выдохнула я, капитулируя. — Но только если это будет не тот пафосный ресторан, где ты, наверное, всех кормишь с ложечки.

— Обещаю, там будут лучшие в городе чебуреки, — пообещал он с совершенно серьезным видом.

И я ему поверила.

Резкий звук просьбы пристегнуть ремни вырвал меня из прошлого. Пилот объявил о начале снижения. Сердце екнуло — от перепада давления или от нахлынувших чувств, я не знала.

Глава 2

Самолет коснулся полосы с мягким толчком, и мое сердце отозвалось на него таким же глухим ударом. Мы приземлились. Не просто в другом городе. Мы приземлились в моем прошлом.

В зоне прилета, за стеклом, стоял папа. Высокий, чуть сутулящийся, в своем деловом костюме. В руках он сжимал скромный, но яркий букет ромашек и астр — он всегда знал, что я не люблю помпезные розы. А в другой руке он держал продолговатый сверток, заботливо обернутый в бумагу с ракетами — подарок для Степы.

— Деда! — взвизгнул Степа, вырвал свою руку из моей и помчался к нему.

Папа присел на корточки, широко распахнув объятия, и Степа врезался в него с разбегу. Я подошла чуть медленнее, давая им эту минуту. Папа поднял на меня взгляд над головой внука, и в его глазах я прочла целую гамму чувств: радость, гордость, тревогу и вопрос, который он пока не решался задать.

— Дочка, — он обнял и меня, крепко, по-отцовски. — Наконец-то. Бабушка уже заждалась, наготовила на целую армию.

Мы вышли на улицу, к его старенькому, но безупречно чистому внедорожнику. Усадили Степу на заднее сиденье с его подарком — внутри оказался сложный конструктор, от которого у него загорелись глаза.

— Ну как перелет? — спросил папа, заводя двигатель.
— Нормально, — коротко ответила я. — Степка почти всю дорогу проспал.
— Молодец, — кивнул он и больше не лез с расспросами.

Машина тронулась, и я уткнулась в окно. Город проплывал за стеклом, знакомый до боли и в то же время чужой. Вот сквер, где мы гуляли с одноклассниками, вот кинотеатр, где я впервые... А вот и поворот на мою старую улицу. Сердце снова заныло. Этот город был моим прошлым. И теперь ему предстояло стать моим будущим.

И снова, как в самолете, настоящее поплыло, уступая место воспоминаниям.

9,5 лет назад.

После той презентации прошло почти два с половиной года. Арсений сдержал свое слово — он больше не «лезал» ко мне с предложениями и ужинами. Тот провалившийся чебуречный вечер, казалось, поставил жирную точку. Мы пересекались в университете, наши взгляды иногда встречались — в его читалась досада и недосказанность, в моей, надеюсь, холодная отстраненность.

И вот на нашем курсе экономики появилась она. Полина. Или просто Поля. Белокурая, с гладкой, собранной в конский хвост гривой волос, с умными зелеными глазами и спокойной, уверенной улыбкой. Мы подружились много лет и с ней мне стало спокойнее.

Как-то раз, засидевшись в библиотеке, она сказала:
— Знаешь, а мой сводный брат Артем, водит дружбу с тем самым Быстровым. Мир тесен.

Я подняла на нее удивленный взгляд. Про ее семейные обстоятельства я уже знала — мама Полины вышла замуж во второй раз
— Тот самый Артем из знаменитой троицы «3А»? — уточнила я.
— Именно он, — кивнула Поля. — Арсений, Артем, Антон.

Так и вышло. Теперь мы стали видеться чаще, причем в самой неожиданной компании. Благодаря Поле я периодически оказывалась на одной вечеринке с «3А». Антон, тот самый «вечный клоун», как я его мысленно окрестила, действительно оказался заводным и беззлобным парнем.

Как то раз мы были у Князевых в гостях Поля и я накрывали на стол на кухне, а от мужской половины доносились обрывки разговора. Антон что-то громко рассказывал, а потом его голос стал явственно слыден:

— Ну что, Арсений, признавайся, так никто и не смог покорить неприступную Захарову? Два с лишним года прошло, а ты все ходишь вокруг да около, как кот вокруг сметаны.

Мое тело напряглось. Поля замерла с тарелкой в руках, прислушиваясь.

Послышался спокойный, обезоруживающе холодный голос Арсения:
— Антон, не выдумывай. У каждого своя цель. Некоторые вершины не стоят восхождения.

— Или альпинист не того уровня? — не унимался Антон. — Я смотрю, ты до сих пор вздрагиваешь, когда она входит в комнату.

Я не выдержала и выглянула из кухни. Арсений сидел, откинувшись на спинку стула, и вращал в пальцах айфон. На его лице не было и тени смущения. Рядом молча наблюдал Артем, с легкой усмешкой.

— Уровень как раз соответствующий, — парировал Арсений, не глядя ни на кого. — Просто некоторые проекты требуют слишком много ресурсов при сомнительной окупаемости. Я бизнесмен, а не романтик.

Его слова должны были меня задеть, унизить. Но странное дело — в них я услышала не злость, а защиту. Защиту и своей гордости, и… моей? Он не стал выставлять меня строптивой дурочкой, не стал оправдываться. Он просто перевел все в деловое русло, оставив и себе, и мне лицо.

Его взгляд скользнул по мне, стоявшей в дверях, и на долю секунды в его глазах мелькнуло что-то неуловимое — усталое, почти печальное. Затем он снова обратился к Антону:

— Лучше расскажи, как у тебя дела, все вершина покорил?

Тема была ловко переведена. Все засмеялись. А я осталась стоять с странным чувством внутри. Он не сдался. Он отступил. И это отступление было куда более грозным оружием, чем все его предыдущие атаки.

— Оля, приехали, — голос отца мягко вернул меня в реальность.

Машина остановилась у знакомого подъезда. Я глубоко вздохнула, глядя на освещенные окна нашей квартиры на третьем этаже. Там ждала мама. И новая жизнь. А в памяти еще звучал голос Арсения: «...требуют слишком много ресурсов при сомнительной окупаемости».

«Вот и посмотрим, Быстров, кто здесь сомнительная окупаемость», — прошептала я про себя, выходя из машины и беря сонного Степу на руки. Битва только начиналась.

Глава 3

Мы зашли в подъезд, и знакомый запах старого линолеума, лака для паркета и чужого борща из соседней квартиры ударил в нос — запах детства. Папа с трудом открыл ключом дверь, которая всегда заедала, и мы шагнули внутрь.

И вот он, тот самый запах. Запах дома. Смесь свежеиспеченных пирогов, маминых духов, воска для мебели и чего-то неуловимого, что складывалось годами в уют. Сердце на мгновение замерло от щемящей радости и ностальгии.

— Родные мои! — из кухни выбежала мама, скидывая на ходу фартук. Она выглядела точно так же, разве что морщинок вокруг глаз прибавилось. Она сначала прижала к себе Степу, осыпая его поцелуями. — Степочка, внучок мой! Вырос мой самолет!
— Бабуля, — смущенно пробормотал он, но обнимал ее крепко.

Потом мама обняла меня, и я утонула в этом знакомом, теплом, безопасном объятии. Пахло ванилью и бесконечной заботой.
— Доченька, наконец-то ты дома, — прошептала она мне на ухо, и в ее голосе слышались слезы.

Мы прошли на кухню, где стол ломился от еды: драники, мамины фирменные пироги с капустой, соленья, салаты.
— Свет, ты же говорила, что просто поужинаем, — укоризненно сказал папа, разливая по тарелкам ароматный борщ.
— А это и есть просто поужинать! — отмахнулась мама, усаживая всех за стол. — Ешьте, пока горячее.

Первые минуты прошли в общем гуле: Степа взахлеб рассказывал про полет, папа подливал борщ, мама заботливо клала мне на тарелку самый румяный пирог. Но когда первый голод был утолен и воцарилась более спокойная атмосфера, папа отложил ложку и посмотрел на меня внимательно.

— Ну так что, Оленька? Какие планы? Возвращаешься надолго?

Все замолчали. Степа смотрел на меня, мама замерла с салфеткой в руках. Я отпила глоток чая, собираясь с мыслями.

— Планы серьезные, — начала я, стараясь говорить уверенно. — Мы возвращаемся насовсем. Я... мне поступило очень хорошее предложение о работе.

Мама всплеснула руками.
— Ой, как хорошо! В институт? Или в банк, как ты всегда хотела?

Я покачала головой, сдерживая улыбку.
— Еще масштабнее. Меня пригласили на позицию ведущего экономиста в корпорацию «Крон».

Папа присвистнул, отодвигая чашку.
— «Крон»? Да это ж... это одна из крупнейших компаний в стране! Дочка, это невероятно! Как тебе это удалось?

— Меня заметили после последнего исследования по рынку энергоносителей, — объяснила я, чувствуя законную гордость. — Они сами вышли на связь. Провели несколько собеседований, в том числе с... с самим генеральным директором.

— С Быстровым? — не удержался папа, и в кухне на секунду повисла напряженная тишина. Все знали нашу с Арсением историю, вернее, ее отсутствие.

— Нет, — быстро ответила я, и это была правда. — С финансовым директором. Но предложение я уже получила. И я согласилась.

Мама смотрела на меня с гордостью, но в ее глазах читалась тревога.
— Олечка, это так ответственно... И сложно. Ты уверена? Может, найти что-то попроще, для начала? Чтобы и со Степой время было...

— Ба, я уже большой! — возмутился Степа. — Я сам буду ходить в школу! Мама будет главной, и все будут ее слушаться!

Мы все рассмеялись, и напряжение немного спало.

— Мам, все будет хорошо, — я дотронулась до ее руки. — Это шанс, который выпадает раз в жизни. Стабильная работа, прекрасные условия, перспективы роста. Я смогу обеспечить Степе хорошее будущее. А вы мне поможете, пока я буду вкалывать?

— Конечно, поможем! — тут же отозвался папа. — Мы всегда поможем. Мы твоя тыловая армия. Правда, Степан?

— Правда! — серьезно кивнул сын.

— Ну, если ты уверена... — мама вздохнула, но улыбка медленно вернулась на ее лицо. — Моя дочь, ведущий экономист в «Кроне»! Ничего себе! Надо будет торт испечь в честь такого события!

— Только не сейчас, — застонал папа, с любовью глядя на переполненный стол. — Я еще с этого отойти не могу.

Мы снова засмеялись, и разговор перешел на бытовые темы: в какую школу пойдет Степа, что нужно купить для квартиры, когда приедет мебель. Но внутри у меня все пело. Я сделала это. Я вернулась не с поражением, а с триумфом. Пусть и ценой, которую мне еще предстояло осознать.

Глядя на счастливые лица родителей и сына, я ловила себя на мысли: а что, если он там? В «Кроне». Арсений. И что он скажет, когда узнает, что «сомнительная окупаемость» теперь будет работать в его империи? От этой мысли по спине пробежал холодок, в котором смешались страх и азарт. Игра начиналась по-настоящему.

Глава 4

Суббота. День, который я ненавижу. В будни есть встречи, контракты, звонки, бесконечный поток дел, в котором тонешь с головой. А суббота... Суббота всегда была днем тишины. Тишины, которую нечем заполнить.

Машина сама будто знала дорогу, вывозя меня за город. Я ехал к Полине и Артему. Их загородный дом стал за эти годы моим убежищем. Они сейчас старались проводить там все свободное время. Их дочке, Любаше, скоро исполнялось четыре года, и они хотели, чтобы она росла на свежем воздухе, а не в каменных джунглях. Я их понимал. И завидовал. Чистой, светлой завистью.

Я застал их на просторной террасе с видом на лес. Артем жарил шашлыки, Полина накрывала на стол, а Любаша с упоением рисовала мелом на полу террасы какого-то фантастического розового единорога.

— Дядя Сеня! — завизжала она, увидев меня, и помчалась навстречу.
Я подхватил ее на руки, и она обвила мою шею липкими от сладостей ручками. Это простое, искреннее проявление любви согревало лучше любого коньяка.

— Привет, бандитка, — улыбнулся я, сажая ее на плечо. — Что это у тебя? Галерея современного искусства?
— Это Принцесса-пони! — серьезно объяснила она.

Полина подошла и, встав на цыпочки, поцеловала меня в щеку.
— Голодный страж приехал. Как раз вовремя.
Артем с клешнями для шашлыка в руках кивнул мне с террасы:
— Бери напиток, присоединяйся. Как дела в империи?

Мы уселись с ним за стол, пока Полина бегала за дочерью, пытаясь накормить ее. Я налил себе виски, Артем — пива.

— В империи все стабильно, — отпил я. — Новый проект запускаем, китайцы капризничают, как обычно. А у вас? Как продвигается слияние с той немецкой фирмой?

Артем вздохнул, отодвигая документы, которые он, судя по всему, сюда прихватил.
— Бюрократия адская. Они хотят гарантий на двадцать лет вперед. Я им говорю: ребята, через двадцать лет, возможно, мир будет другим, а вы хотите, чтобы я расписался кровью.
— Стандартная практика, — пожал я плечами. — Надо просто их юристов задавить нашими. У меня есть пара контактов, могу скинуть.

Мы погрузились в обсуждение рабочих моментов. С Артемом было легко. Мы понимали друг друга с полуслова, наши семьи были в одном бизнесе, и мы оба несли на себе этот груз — груз ожиданий, ответственности и вечного стремления доказать, что мы не просто наследники, а состоявшиеся профессионалы. Глядя на него, на Полину, на их маленький, шумный, пахнущий шашлыком и счастьем мирок, я ловил себя на мысли: у них получилось. Они прошли через скандалы, непонимание семей, через все эти дрязги, и все равно смогли построить это. Свой островок.

В этот момент из гостиной донесся возбужденный голос Полины. Она, видимо, говорила по телефону.

— Лель! Наконец-то! Я так рада, что ты дома! — ее голос звенел неподдельной радостью. — Да брось, завтра же приезжайте! Степка в восторге будет, у нас тут песочницу новую поставили!..

Я замер с бокалом в руке. Леля. Так только Полина называла Олю Захарову. Значит, она вернулась. В городе.

Я не могу сказать, что все эти годы постоянно думал о ней. Нет. Но иногда, особенно в такие вот минуты тишины и одиночества, ее образ всплывал перед глазами. Ее насмешливый взгляд, острый язык, та самая презрительная фраза: «Мои мозги в партнёрах не нуждаются». И мой же собственный, глупый ответ про «сомнительную окупаемость». До сих пор корю себя за него.

— ...Ну конечно! Обязательно! Жду! Целую! — Полина закончила разговор и вышла на террасу сияющая. — Представляешь, Оля вернулась! Насовсем!

Артем поднял на нее взгляд, потом перевел его на меня. В его глазах мелькнуло понимание.

— Это хорошо, — нейтрально сказал он. — Соскучилась по подруге.

— Ой, да ты не представляешь! — Полина схватила со стола виноградину. — И знаешь что? Она устроилась на работу! Угадай, куда?

У меня в груди что-то екнуло. Холодный, тяжелый ком.

— Куда? — спросил Артем, задавая вопрос, который я боялся задать.

— В «Крон»! — с торжеством выпалила Полина. — Ведущим экономистом! Прямо в вашу вотчину, Арсений! — она весело подмигнула мне.

Я поставил бокал на стол. Слишком резко. Лед звонко зазвенел.
«В мою вотчину», — пронеслось у меня в голове.

— Поздравляю ее, — голос прозвучал чужим, ровным, вышколенным на сотнях переговоров. — «Крон» всегда рад талантливым специалистам.

Полина, не заметив ничего, продолжила болтать о том, как здорово, что теперь они будут видеться каждый день. Артем смотрел на меня внимательно, молча.

Я встал, сделав вид, что смотрю на часы.
— Мне пора. Внезапно вспомнил о несрочном, но важном звонке.

— Какой звонок? Ты же только приехал! — расстроилась Полина.
— Дела, Поля, — я улыбнулся ей, надеясь, что это выглядит естественно. — Артем, по поводу тех юристов, я скину контакты.

Я попрощался, снова взвалил на плечо визжащую от восторга Любашку и вышел. Садясь в машину, я посмотрел на уютно освещенную террасу, на силуэты своих друзей. Их счастье вдруг показалось мне таким далеким.

Оля Захарова. Здесь. В моем городе. В моей компании.
Я завел двигатель и выехал на пустынную загородную трассу. Тишина в салоне снова сгустилась, но теперь ее разрывали на части обрывки мыслей и одно-единственное, четкое, жгучее чувство — невероятное, оглушительное любопытство. Что за эти годы сделало из той язвительной, неуступчивой девчонки?

Суббота внезапно перестала быть скучной.

Глава 5

Утро воскресенья началось с маминых пышных оладьев и густого аромата кофе. Мы вчетвером — я, Степа, мама и папа — устроились на уютной кухне. Солнечные лучи играли в вазе с вареньем, а за столом царил тот самый, давно забытый семейный уют.

— Бабуля, можно еще один оладушек? — Степа смотрел на маму преданными глазами, и она, конечно, не могла устоять.

— Можно, внучек, можно. Расти большой.

После завтрака мама, вооружившись сумкой с бутербродами и водой, увела Степу на долгую прогулку в парк. А мы с папой отправились заключать договор на аренду квартиры.

Квартира оказалась на удивление хорошей. В новом доме, с просторным лифтом и светлой, чистой парадной. Риелтор, бойкая женщина в строгом костюме, открыла дверь, и мы с папой переглянулись.

— Ну, дочка, смотри, — сказал он, пропуская меня вперед.

Первое, что бросалось в глаза — это свет. Большая панорамная оконная группа в гостиной-студии выходила на тихий зеленый двор. Паркетный пол отливал теплым медовым оттенком. Сама гостиная была просторной, с современной кухонной зоной, отделенной изящной барной стойкой. Две спальни были поменьше, но уютные, с большими шкафами-купе. А главное — здесь пахло свежим ремонтом и возможностями.

— Район прекрасный, — комментировал папа, заглядывая в санузел. — И до твоей работы рукой подать, и школа для Степы через два квартала, сильная гимназия.

— Да, пап, — ответила я, подходя к окну. — Это... идеально.

Мы быстро подписали договор, и на душе стало и спокойнее, и тревожнее одновременно. Теперь все по-настоящему.

После обеда мы поехали в гости к Полине и Артему. Пока такси петляло по знакомым улицам, я снова провалилась в прошлое. На этот раз — в день нашего выпуска из вуза.

9 лет назад.

Все были невероятно красивы. Девушки в бальных платьях, юноши в строгих костюмах. Мы, как стая разноцветных бабочек, порхали по университетскому двору, подбрасывали в воздух квадратные академические шапочки и смеялись, смеялись без конца. Я стояла в своем простом, но элегантном черном платье и наблюдала за всем этим весельем с легкой улыбкой. Полина, сияющая в нежно-голубом, не отходила от Артема.

После официальной части мы всей группой собирались в арендованный ресторан. И тут, Артем вдруг поднялся и попросил слова.

В зале стихло. Он был бледен, но собран. Он посмотрел на Полину, которая смотрела на него с удивлением.

— Поля, — его голос прозвучал на всю залу, но он говорил только ей. — Мы прошли с тобой огонь, воду и... и сопротивление наших семей. Ты знаешь, что я не мастер красивых слов. Но я знаю точно одно: я не хочу идти по жизни дальше без тебя. — Он опустился на одно колено, и в зале прокатился вздох. В его руке блеснуло маленькое бархатное кольцо. — Выходи за меня.

Тишина длилась секунду, а потом взорвалась аплодисментами и криками «Да!». Полина, плача и смеясь одновременно, просто кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и протянула ему руку.

Это была эмоциональная кульминация вечера. Все окружили их, поздравляли. А я стояла в стороне, и ловила на себе чей-то пристальный взгляд. Это был Арсений. Он стоял, и смотрел на меня. Не на счастливую пару, а на меня. В его глазах было что-то сложное, невысказанное.

Позже, когда вечеринка пошла на спад, мы оказались рядом. Музыка сменилась на медленную, томную.

— Захарова, — его голос прозвучал прямо над моим ухом. — Танцуешь?
— С тобой? — я подняла на него удивленный взгляд. — Это не входит в список моих желаний перед смертью.

— А что входит? — он не отступал. Его рука уже лежала на моей талии, ведя меня в такт музыке. —Стать финансовым гуру?

— Быть независимой, — ответила я, позволяя ему вести себя. Тело помнило его, помнило ту синхронность, с которой мы работали над проектами. — И чтобы меня не отвлекали глупыми предложениями.

— А что, если предложение неглупое? — он притянул меня ближе. От него пахло дорогим виски и его фирменным парфюмом. — Что, если я предлагаю не партнерство, а перемирие? Хотя бы на один танец.

Мы танцевали. Долго. Слишком долго. Споры о будущем, о наших амбициях, о том, кто кого переиграл, смешались с шепотом и близостью. Атмосфера была наэлектризована до предела. Все остальное — друзья, музыка, поздравления — растворилось. Остались только он и я.

Потом он прошептал: «Пошли отсюда». И я, к своему удивлению, согласилась.

Мы оказались на его квартире — просторном, холодном лофте с панорамными окнами, в котором он жил один. Дверь закрылась с тихим щелчком, и нас накрыло.

Это была не просто страсть. Это была буря, копившаяся все эти годы соперничества, невысказанных обид, притяжения и того самого, первого, несостоявшегося ужина. Одежда летела на пол, его губы обжигали кожу, а руки срывали последние барьеры. Мы не говорили о любви. Мы не говорили ни о чем. Мы просто были вместе — два сильных, упрямых соперника, которые наконец-то позволили себе быть просто мужчиной и женщиной. В этом была смесь ярости, нежности и отчаянной, животной потребности.

— Приехали, — голос таксиста вернул меня в настоящее.

Я глубоко вздохнула, глядя на уютный дом Князевых. Там, за дверью, была моя лучшая подруга, ее семья и... воспоминания, которые теперь казались такими яркими и такими далекими. Я расплатилась и вышла из машины, готовясь снова встретиться со своим прошлым. Но на этот раз — в настоящем.

Глава 6

Воскресенье. Гулкая тишина в головном офисе «Крона» давила на уши. Я сидел в своем кабинете на двадцать пятом этаже, в упор глядя на распечатанное личное дело. «Захарова Ольга Викторовна. Ведущий экономист».

Я приехал сюда в выходной, под предлогом срочных дел, только ради этого. Не мог дождаться понедельника. Нужно было знать, с чем имею дело. И вот оно, знание: в графе «Состав семьи» стояло: «Сын, Захаров С.А.». Фамилия у нее и у ребенка была одна — Захаровы. Инициалы сына — «С.А.». И тут в голове, как осколок, вспыхнуло вчерашнее: «Степка!» — радостный возглас Полины в телефон. Степа. Значит, сына зовут Степан. Степан Захаров.

Мысль зацепилась, пошла по кругу: «Кто? Кто этот человек, который… появился там, за границей?» Грубое слово, которое первым пришло на ум, я отбросил — оно не подходило к ней. Оля не из тех. И почему тогда у сына такое уж русское, простое, даже немного деревенское имя — Степан? Если все происходило где-то «за бугром», как я тут же для себя решил, логичнее было бы ожидать Эйдана или Лукаса. А тут — Степа. Пахнет чем-то своим, родным. От этой мысли стало как-то не по себе.

И в этот момент, пока я смотрел на холодные строчки в деле, память с жестокой четкостью отбросила меня в то утро. Утро после выпускного.

9 лет назад.

Солнце било в панорамные окна моего лофта, слепя глаза. Я лежал и смотрел в потолок, чувствуя на губах привкус ее помады, а на коже — следы ее ногтей. Весь лофт пах ею — ее духами, ее шампунем, ею.

Она спала, повернувшись ко мне спиной, и луч солнца золотил ее гладкую кожу плеча. В груди что-то сжалось — незнакомое, теплое и одновременно пугающее. Это была не просто ночь. Это был итог.

Она пошевелилась, потянулась и медленно перевернулась. Ее глаза, такие ясные и насмешливые вчера, сейчас были немного сонными. Она посмотрела на меня, и на ее губах тронулось что-то вроде улыбки. Счастливой, немного смущенной.

— Привет, — прошептала она хрипло.
— Привет, — мой голос прозвучал глухо.

Мы лежали и молча смотрели друг на друга. В воздухе висел не заданный вопрос: «Что дальше?». И я чувствовал, как по мне ползет ледяная паника. Давление. Давление семьи, которая ждала от меня «выгодной партии». Не связи с бедной, пусть и гениальной, студенткой. Это чувство было слишком огромным. Оно требовало всего. А я… я был не готов.

Она, казалось, что-то почувствовала. Ее улыбка стала менее уверенной.
— О чем думаешь, Быстров? — спросила она, проводя пальцем по шраму на моей ключице.

Ее прикосновение обжигало. Мне нужно было дистанцироваться. Сейчас.

Я отстранился, сел на край кровати, повернувшись к ней спиной. Сказал глядя в окно, на просыпающийся город.

— Оль, — начал я, и голос мой прозвучал фальшиво. — Это было… невероятно.

Она молчала. Я чувствовал ее взгляд на своей спине.

— Но давай не будем ничего усложнять, — я выдохнул, выдавливая из себя слова. — Серьезные отношения… это не для меня сейчас. Слишком много проектов. Я не могу никому ничего обещать.

Повисла тишина. Густая, звенящая.

— Что? — ее голос был тихим и абсолютно ровным.

Я обернулся. Она сидела, обхватив колени простыней. Ее лицо было каменным. Только холод.

— Я говорю, что давай останемся… друзьями, — я попытался вложить в эти слова легкость, но получилось только похабно.

Она медленно, с невероятным достоинством, поднялась с кровати. Не сказав ни слова, она начала одеваться. Каждое ее движение было отточенным, без единого лишнего жеста.

— Оля, — я встал, чувствуя, как почва уходит из-под ног. — Послушай, я не хотел…

— Ты все сказал очень четко, Быстров, — она повернулась ко мне, застегивая платье. Ее глаза были пусты. — «Не для меня сейчас». Понятно. Спасибо за ясность.

Она подошла к двери, ее рука легла на ручку.

— Оль, подожди…

Она обернулась в последний раз. И в ее взгляде я увидел не боль, не обиду. Я увидел презрение.

— Не звони мне. Не пиши. И не подходи ко мне больше никогда. Ты боишься сложностей, Арсений? Поздравляю. Теперь их у тебя не будет. Совсем.

Она вышла. Дверь закрылась с тихим, но окончательным щелчком.

Я остался стоять посреди своего огромного, пустого лофта. В нос ударил запах ее духов. В ушах звенела тишина. И только тогда до меня начало доходить, что я только что совершил ошибку.

Я снова сидел в своем кабинете, сжимая в руках листок с ее личным делом. «Захаров С.А.». Степан.

«Кто?» — снова пронеслось в голове. Я представил ее за границей. Строгую деловую женщину, которая вдруг встречает кого-то… русского? Или просто славянофила? И называет сына Степой. Почему? В память о деде? В честь какого-то нового… мужа? Информации о котором нет.

Мысль о том, что у нее мог быть кто-то еще, кого-то, кому она дала такое имя, заставила меня сжать кулаки. Я отшвырнул папку, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В голове крутилось только одно: почему Степан? Кто этот человек, заслуживший такое доверие?

Глава 7

Мы зашли в дом Князевых, и меня, как всегда, охватило чувство тепла и уюта. Размах был хорошим — просторная гостиная, высокие потолки, но при этом не было ощущения пустоты или холодности. Повсюду были разбросаны игрушки, стояли фотографии в рамочках, пахло домашней выпечкой.

Полина и маленькая Любаша бросились к нам навстречу.
— Олечка! Степушка! Наконец-то! — Полина обняла меня так крепко, будто мы не виделись сто лет. Ее белокурые волосы пахли кокосом, и в ее зеленые глазах светилась искренняя радость.
Любаша, вся в кружевах и бантах, смущенно спряталась за маму, но потом робко потянула Степу за руку:
— Пойдем, я тебе песочницу новую покажу!

Дети, несмотря на разницу в возрасте, сразу нашли общий язык и бросились во двор. Степа, как старший брат, бережно взял Любу за руку, и мое сердце дрогнуло от гордости. Мы с Полиной устроились на просторной террасе с видом на игровую площадку. Мы пили холодный чай, разговаривали о жизни, о моих планах, о новом доме. Время от времени дети подбегали попить, съесть порезанное яблочко или задать какой-нибудь наивный вопрос.

— Смотри, как он за ней ухаживает, — Полина с нежностью наблюдала, как Степа помогает Любе залезть на горку. — Настоящий маленький джентльмен. Он так похож на отца.

Мое сердце сжалось, как в тисках. Я сделала глоток чая, стараясь, чтобы рука не дрожала.
— Степа может и похож на отца, — ответила я ровным голосом, глядя куда-то в сторону. — Но больше их ничего, кроме внешности, не связывает.

Полина взглянула на меня с пониманием, но в ее глазах читалась легкая грусть. Она решила сменить тему.
— Ладно, не будем о грустном. Как ты настроена на новую работу? Говорят, отдел там серьезный. — Она помолчала пару секунд, а затем добавила небрежным тоном, как бы между прочим: — Кстати, Арсений там, под крылом отца, конечно, давно уже на руководящей должности. Генеральный что-то вроде...

В этот момент на подъезде послышался звук машины. Вскоре на террасу с двумя букетами цветов вошел Артем. Один, из нежных роз, он протянул Полине, поцеловав ее в щеку. Второй, из ярких гербер, — мне.

— Оля, рад тебя видеть, — он обнял меня тепло, по-дружески. — Добро пожаловать домой.

Потом к нему, визжа от восторга, подлетела Любаша. Он подхватил дочь на руки, покружил и вручил ей новую куклу. Из сумки он достал еще одну коробку — внушительный набор для сборки моделей самолетов.
— А это Степе, — сказал Артем, оглядываясь в поисках моего сына.

Степа, услышав свое имя, вежливо подошел. Он выпрямился, посмотрел Артему прямо в глаза и четко, как я его учила, сказал:
— Здравствуйте. Спасибо.

И в этот момент лицо Артема изменилось. Улыбка застыла и медленно сошла с его губ. Он смотрел на Степу, не отрываясь, его взгляд стал пристальным, изучающим. Он видел эти знакомые черты — разрез глаз, линию бровей, упрямый подбородок. Цвет волос мой, а все остальное... все остальное было его лучшего друга.

— Не может быть... — прошептал он почти беззвучно. Его взгляд оторвался от Степы и уткнулся в меня. В его глазах читался не вопрос, а утверждение. Шок, а за ним — полное, абсолютное понимание. Он понял. Понял, кто отец Степы.

Мы поспешно отправили детей играть с новыми игрушками. Как только они скрылись в глубине сада, Артем молча подошел к бару на террасе, налил себе виски почти до краев бокала, выпил залпом и только тогда повернулся ко мне. Его лицо было суровым.

— Как же так, Оля? — его голос был низким и напряженным. — Ты все это время молчала? Все эти годы?

Затем он перевел взгляд на Полину, которая пыталась стать невидимкой.
— И ты... Ты все знала? И ничего не сказала? Ни слова?

Полина вздохнула, ее плечи опустились.
— Артем...
— Сколько раз я просил тебя показать фото Степы! — его голос дрогнул от обиды и гнева. — А ты всегда в своей манере отшучивалась! Говорила, что он стеснительный, что фотографии плохие! Я думал, у мальчика комплексы, черт возьми!

— Я не могла, Артем! — голос Полины сорвался, в ее глазах блеснули слезы. — Я дала слово Оле! Она просила меня! Ты же понимаешь, какая у нее была ситуация... Она хотела сама все решить, справиться без лишней драмы.

— Без драмы? — Артем горько рассмеялся. — А это что по-твоему? У Сени... — он запнулся, с трудом подбирая слова, — ...у Арсения есть сын. Сын, которого он не знает! Это не «драма», Поля, это катастрофа! Это неправильно!

— Артем, пожалуйста, — вступила я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. — Не надо сейчас. Давай не будем.

— Он должен знать, Оля, — Артем посмотрел на меня прямо, и в его взгляде уже не было гнева, только тяжелая, неподдельная серьезность. — Сеня должен знать. Это его право.

— Нет! — почти крикнула Полина, вставая. — Ты не видел, через что она прошла! Ты не видел, как она одна поднимала ребенка! Арсений сделал свой выбор тогда, на рассвете! Он сказал, что «серьезные отношения — это не для него»! Он отказался от нее! Почему теперь он должен иметь право?

— Потому что это не только про них, Поля! — Артем повысил голос. — Это про мальчика! У него есть отец!

Мы с Полиной стали наперебой уговаривать его, наши голоса слились в единый взволнованный поток. Мы говорили о моих чувствах, о страхе, о том, что Степа счастлив и не нуждается в переменах.

Артем выслушал нас, его лицо оставалось непроницаемым. Он снова налил виски, но не стал пить, просто крутил бокал в руках.
— Хорошо, — наконец сказал он тихо. — Я ничего не скажу ему.

От неожиданности мы с Полиной замолчали.
— Но... — он поднял на меня взгляд, и в его глазах я прочла безжалостную решимость. — ...сказать должна ты, Оля. Сама. Я даю тебе время. Неделю. Максимум — две. Чтобы ты собралась с мыслями и все ему рассказала. Если нет... — он сделал паузу, давая своим словам упасть как камень. — ...тогда это сделаю я. Потому что иначе — это предательство. Предательство по отношению к моему лучшему другу. И по отношению к твоему собственному сыну.

Глава 8

Утро понедельника встретило меня свинцовой усталостью. После вчерашнего у Князевых я почти не сомкнула глаз. Слова Артема висели надо мной дамокловым мечом: «Неделю. Максимум — две». Я ворочалась, представляя себе лицо Арсения, когда он узнает. Холодное? Гневное? Или безразличное? Последнее было бы хуже всего.

Дела навалились горой. Пока лето, со Степой будут сидеть родители, но с началом школы придется налаживать жесткий график. Еще и переезд в новую квартиру, хоть она и съемная, а хлопот не оберешься. Голова шла кругом.

Офис «Крона» встретил меня стеклом, хромом и деловитым гулом. Меня на входе встретила улыбчивая девушка с бейджем «Анастасия, ассистент».

— Ольга Викторовна? Добро пожаловать! Прошу, провожу вас в отдел кадров.

Меня быстро оформили, выдали пропуск и показали мой кабинет — небольшой, но с отличным видом из окна. Я уже мысленно распаковывала свои вещи, как Настя сказала:

— Ольга Викторовна, с вами лично хочет поговорить Юрий Борисович Быстров. Если вы свободны, я провожу вас к нему.

Сердце ушло в пятки. Отец. Разговор с ним я представляла себе еще более напряженным, чем с сыном.

— Конечно, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Мы подошли к массивной двери с табличкой «Председатель Совета Директоров». Настя постучала и приоткрыла ее.

— Юрий Борисович, Ольга Викторовна Захарова.
— Прошу, — донесся из-за двери спокойный, властный голос.

И тут же дверь распахнулась изнутри, и на пороге появился он. Арсений. Мы столкнулись взглядами. Он был таким, каким я его помнила, и в то же время совершенно другим. Мужественнее. Взрослее. В его осанке, во взгляде читалась та самая «руководящая должность», о которой говорила Поля. В его глазах мелькнуло что-то — удивление? Признание? — и тут же погасло, уступив место деловой непроницаемости.

Я собрала всю свою волю в кулак и первая нарушила тягостное молчание.
— Здравствуй, Арсений.

Он кивнул, его губы тронула едва заметная улыбка, не достигающая глаз.
— Привет, Оля. Поздравляю с новой должностью.

В этот момент Настя, немного смущенная, прошептала:
— Ольга Викторовна, проходите, пожалуйста. Юрий Борисович ждет.

Я скользнула взглядом по Арсению и прошла в кабинет. Кабинет поражал размахом. Массивный стол, кожаные кресла, портреты предков в золоченых рамах. За столом сидел Юрий Борисович — седовласый, с орлиным профилем и пронзительным взглядом.

— Ольга Викторовна, — он жестом пригласил меня сесть в кресло напротив. — Рад приветствовать вас в «Кроне».

— Спасибо за доверие, Юрий Борисович.
— Доверие еще нужно оправдать, — он сложил руки на столе. — На такую должность, как вы понимаете, просто так не берут. Ваше исследование по рынку энергоносителей произвело впечатление. У вас острый ум и нестандартный подход. Это ценится.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть поглубже.
— Однако, — продолжил он, и его голос стал тверже, — «Крон» — это не университетская лаборатория. Здесь каждый шаг имеет последствия. На вас ляжет большая ответственность. За вами будет пристальное наблюдение. Со стороны руководства, — он многозначительно посмотрел на меня, — и со стороны коллег. Вы готовы к такому давлению?

Я выпрямилась в кресле, глядя ему прямо в глаза.
— Я готова к работе, Юрий Борисович. И готова нести ответственность за свои решения.

Он изучающе посмотрел на меня еще несколько секунд, а затем кивнул.
— Прекрасно. Надеюсь, вы оправдаете наши ожидания. Удачи в первый рабочий день.

Аудиенция была окончена. Я вышла из кабинета, чувствуя, как дрожат колени. В коридоре никого не было. Арсений ушел.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи и направилась к своему кабинету. Первый барьер был взят. Теперь предстояло самое главное — работа. Я села за стол, включила компьютер и открыла первую папку с файлами. Нужно было погрузиться в цифры, графики, отчеты. Найти спасение в привычной рутине. Но где-то на задворках сознания тикали часы, отсчитывая дни до моего личного апокалипсиса.

Глава 9

Я зашел в свой кабинет, захлопнув дверь с такой силой, что стеклянная стена задрожала. И бросил портфель на диван. Господи, как она изменилась. В университете она была этаким стриженым ежом — колючая, резкая, вся в черном, с взглядом, способным прожечь бетон. А сейчас... Строгий костюм, но идеально сидящий по фигуре, подчеркивающий то, что раньше она, казалось, тщательно скрывала. Волосы стали длиннее, уложены в элегантную, но не вычурную прическу. В ее осанке появилась уверенность, не та, надутая, что бывает у выскочек, а спокойная, добытая опытом и знанием своей ценности. И от этого она стала... черт возьми, еще красивее. Невыносимо красивее.

Я сел за стол, попытался открыть отчет по квартальным продажам. Цифры плыли перед глазами, сливаясь в одно серое пятно. В голове стоял ее голос: «Здравствуй, Арсений». Ровный, без тени былой насмешки или, того хуже, обиды. Как будто мы просто старые знакомые, которых судьба случайно столкнула в лифте.

«Привет, Оля». Что за идиотский ответ! Я сгреб пальцами волосы. Нужно было работать. Но вместо этого я снова и снова прокручивал мгновение нашей встречи. Этот взгляд. Взгляд, в котором не было ничего. Ничего, кроме деловой вежливости. И это бесило больше всего.

К обеду я был измотан собственными мыслями. Мы договорились встретиться с Антоном и Артемом в ресторане неподалеку от офиса. Антон, как всегда, был глотком свежего воздуха.

— Ну что, ваше высочество, как первый день в империи после вторжения королевы-экономистки? — он хлопнул меня по плечу, усаживаясь за столик. — Говорят, Захарова аж к самому папочке на аудиенцию ходила. Небось, обсудили, как тебя с трона сместить.

— Отстань, Антон, — буркнул я, делая заказ официанту. — Никакого вторжения нет. Обычный найм.

— Ага, обычный, — фыркнул Антон. — Только этот «обычный найм» тебя с утра, по слухам, в ступоре в коридоре застал. Правда, что ли, Артем?

Я перевел взгляд на Артема. Он сидел необычно тихо, вращал стакан с водой, и его взгляд был каким-то... отстраненным. Задумчивым.

— Артем?
— Что? — он вздрогнул, словно очнувшись.

— Ну как? — не унимался Антон, тыча в меня вилкой. — Она сильно изменилась? В институте она ведь симпатишкой была, хоть и с характером отвратительным. А сейчас? Как там Поля говорит? «Расцвела, как персиковый сад в мае».

— Поля слишком много романтичных роман читает, — отрезал я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Она выглядит... профессионально. И на этом все.

— Профессионально, — передразнил меня Антон. — Значит, тебе совсем не интересно, есть ли у нее кто-то? Этот самый Степка, например? Она вчера у Поли с сыном была, между прочим.

Сердце у меня екнуло. «Степка». Снова это имя.
— Меня это не касается, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ее личная жизнь — ее дело.

В этот момент Артем резко отодвинул стул.
— Извините, мне надо позвонить. По работе.

Он вышел из зала, оставив нас с Антоном. Я смотрел ему вслед. С Артемом что-то было не так. Он странно на меня смотрел все это время. Не так, как обычно. В его взгляде было что-то тяжелое. Знающее. Как будто он вынашивал какую-то тайну, которая ему мешала.

— С ним все в порядке? — спросил я Антона.
— Артем? Да вроде нормально. С утра что-то загруженный был. Наверное, с этим немцами замаялся.

Но я чувствовал, что дело не в немцах.

Через десять минут Артем вернулся. Он выглядел немного спокойнее, но напряжение в его плечах все еще читалось. Антон, не теряя времени, тут же набросился на него.

— Артем, раз уж ты в курсе вчерашних посиделок, просвети нас. Этот Степка... Как мальчика-то зовут полностью? И где, собственно, его отец? Или Оля так и гуляет в одиночестве?

Я замер, стараясь не выдать своего интереса. Артем медленно отпил из своего бокала.

— Мальчика зовут Степан, — ответил он ровно, глядя на стену позади нас. — Очень воспитанный парень.

Антон ждал продолжения. Когда оно не последовало, он нетерпеливо подтолкнул:
— Ну и? Кто папаша-то? Где он? Или Оля непорочным зачатием обзавелась?

Артем перевел тяжелый взгляд на Антона, а потом скользнул им по мне.
— Насчет отца... — он сделал паузу, и мне показалось, что он выбирает слова с невероятной осторожностью. — Это не мое дело об этом говорить. Если Оля захочет, она сама все расскажет.

— Да что ты мямлишь! — взорвался Антон. — Мы же свои! Может, мужа-то и нет вовсе? Может, она одна сына растит?

— Она одна, — коротко кивнул Артем. — Но все остальное... — он вдруг резко встал, снова отодвинув стул. — Извините, у меня действительно срочные дела. Я должен ехать.

И он ушел, оставив нас в полном недоумении. Антон свистнул.
— Ну и ну. Закрылся, как ракушка. Чует мое сердце, тут какая-то тайна есть.

А я сидел, сжимая в руке стакан, и в голове у меня стучало: «Она одна. Она одна». Эти слова приносили странное, грешное облегчение. Но за ним тут же накатывала новая волна вопросов. Почему Артем так странно себя вел? Что он знал? И почему мысль о том, что у Оли никого нет, заставляла мое сердце биться чаще? Это было опасно. Очень опасно.