Наветы

Глава 1

1884 год. Санкт-Петербург

Капитолина неторопливо шла по Садовой в сторону Невского проспекта, покачивая новым атласным ридикюлем на витом шёлковом шнурке. Девушка направлялась в Казанский собор к воскресной службе. Времени впереди было предостаточно. Капа специально вышла из дома пораньше, чтобы пешком прогуляться по улицам Петербурга, ещё немноголюдным в этот ранний час. Девушка была очарована этим чудесным городом с его величественными зданиями, многочисленными реками и каналами, закованными в мрамор и гранит, с роскошными парками и скверами. Ей, выросшей в провинции, всё это было в диковинку. Не сказать, чтобы работа в доме Голубцовых была слишком обременительной, однако она не позволяла совершать самостоятельные прогулки по городу так часто, как Капитолине того хотелось бы. День был расписан буквально по часам. Её маленькая подопечная, девочка шустрая и непоседливая, поднималась на заре и постоянно требовала внимания. Капитолину взяли на службу гувернанткой, но как-то незаметно ей вменили обязанности воспитательницы. За семилетней Анечкой присматривала ещё и пожилая няня, но неугомонной девочке намного интереснее было проводить время с молодой женщиной, нежели со старушкой. Капе нравилась воспитанница. Она была любознательной, весёлой, неистощимой на выдумки. Её озорное, курносое личико постоянно сияло хитрой улыбкой. Девочка была младшим ребёнком в семье, и родители безбожно баловали её, особенно отец, Лев Яковлевич.

Свернув на Невский, девушка засмотрелась на витрину Гостиного двора. За стеклом магазина были выставлены те милые дамскому сердцу безделицы, которые замечательно дополняли простенькие повседневные платья, придавая им более нарядный вид. Здесь были красиво развешаны отрезы разнообразного кружева, расшитого бисером и золотой нитью шёлка, полосы фанфрелюша , газовые шарфы. К тёмным бархатным подушкам были приколоты готовые воротнички, жабо, галстучки и манжеты. Сделав несколько шагов, Капа остановилась, любуясь камисольками. Чего здесь только не было: шемизетки нежных цветов, лифчики и кофточки из белоснежного батиста. В эту лавку Капа никогда не заглядывала, опасаясь соблазниться роскошным бельём, ночными сорочками и пеньюарами и истратить всё полученное жалованье. В их уездном городе таких шикарных магазинов не было. Впрочем, денег на покупки у Капитолины тоже не было. Подавив тяжкий вздох, девушка решительно развернулась на каблучках и пошла дальше. Заработанные деньги она не тратила. Часть отправляла бабушке, а остальное откладывала на предстоящее в будущем обучение в Повивальном институте. Капа приехала в столицу слишком поздно: в том году набор девушек на курсы повивальных бабок был уже завершён, и занятия шли полным ходом. Капитолине ничего не оставалось делать, как поступить на работу гувернанткой в приличную семью, отложив обучение на год.

Капа перешла канал по горбатому мосту с гранитными парапетами и повернула налево, к Казанскому собору, монументальной архитектурой и внушительным размером которого она не переставала поражаться и восхищаться. Девушка достала из ридикюля, что висел у неё на руке, несколько монет, дабы раздать милостыню на паперти. Под своды величественного храма Капа ступила с душевным трепетом, который всегда охватывал её в такие минуты. Обедня ещё не началась, но прихожан в храме было много – все спешили приложиться к чудотворной иконе Казанской Божией Матери. Капитолина успела купить свечи, дабы поставить их перед иконами после завершения службы.

***

Желание девушки стать акушеркой возникло неспроста. Одиннадцать лет назад счастливое и благополучное семейство Кочетовых постигло горе – мать Капы умерла при родах, оставив восьмилетнюю дочку сиротой. Отец девочки не смог пережить утрату любимой жены и через год последовал за нею, скончавшись от сердечного приступа. Девочка осталась на попечении старенькой бабушки. Соседи по поместью, Лошаковы, приняли в судьбе Капы самое деятельное участие. Кирилл Алексеевич – председатель уездной земской управы – помог устроить девочку на обучение в частный пансион благородных девиц, в котором Капа провела шесть лет, приезжая к бабушке лишь на вакации. Порядки в пансионе царили спартанские, преподавательницы были строгими, а классные дамы – придирчивыми и суровыми. Однако Линни, как именовали девочку в пансионе, усердно грызла гранит науки, постигая премудрости светского обхождения, обучаясь музыке, танцам, французскому и английскому языкам, математике, словесности и истории. Словом, всему тому, что могло пригодиться в жизни барышне из приличной дворянской семьи. Когда скончался отец, бабушке пришлось нелегко. Она, не имея представления о том, как следовало управлять поместьем, ведение всех дел доверила управляющему. А тот, видя растерянность пожилой дамы, беззастенчиво пользовался своим положением. Спустя шесть лет финансовое состояние семьи Кочетовых стало крайне сложным. Денег на дальнейшее обучение Капы не было, и бабушка забрала её домой. Четыре года Кочетовы еле-еле сводили концы с концами. Когда Капитолине минуло восемнадцать, она стала искать работу, чтобы прокормить себя и старенькую бабушку.

***

Поставив свечи перед иконами и неспешно помолившись, Капа вышла из храма и медленно пошла по скверу. Погода для начала апреля стояла чудесная – тёплая и солнечная, оттого и настроение было благостным. Намедни пришло письмо от бабушки, которая благодарила за присланные деньги и рассказывала уездные новости. Ничего плохого за время отсутствия Капы не случилось, и это не могло не радовать.

- Капитолина Романовна, моё почтение! – девушка вздрогнула от неожиданности и резко развернулась.

- День добрый, Ваше сиятельство! – улыбнулась Капа подошедшему к ней молодому графу Киселёву.

- Мы же условились обходиться без церемоний, - добродушное лицо молодого человека светилось приветливой улыбкой. – Как там поживает Анна Львовна? Эта маленькая плутовка, должно быть, верёвки вьёт из вас? Вы уж построже с нею будьте.

- Помилуйте, Павел Сергеевич, к чему же строгость, коль Анечка старательно выполняет всё, что требуется? Излишней строгостью можно охоту к обучению у ребёнка отбить.

Глава 2

- Пойдёмте, Алина, я провожу вас домой, - граф Киселёв повернулся к невесте и предложил ей руку, согнутую в локте.

Княжна довольно улыбнулась и привычно взяла жениха под руку. Пройдя через сквер, пара свернула на Невский и неспешно направилась в сторону Мойки.

- Я, право, не понимаю, дражайшая Алина Ивановна, откуда в вас столько высокомерия и неприязни? – нарушил молчание Павел.

- Дорогой мой, давайте не будем ссориться из-за какой-то … няньки, - брезгливо сморщила аккуратненький носик красавица.

- Алина, мне претит подобная чванливость. Девушка из приличной семьи оказалась в стеснённых обстоятельствах и вынуждена была искать работу. Не пошла в содержанки, заметьте, как сделали бы другие, а стала зарабатывать на жизнь своим трудом. Это достойно уважения, вы не находите?

- Уважения?! Ах, оставьте это, Павел Сергеевич. Я, право, не понимаю, что достойного вы видите в том, что дворянка пошла в услужение?

- Порой обстоятельства бывают сильнее нас. Любая может оказаться на её месте. И вы, драгоценная Алина Ивановна, тоже.

- Я?! Не смешите меня, Поль. И не смейте сравнивать с этой девицей.

Порой Павла одолевали сомнения в правильности сделанного выбора. Его невеста, княжна Черкасская, была прелестна, словно ангел. От взгляда её огромных, сияющих серых глаз, немало мужчин потеряло голову. Женские чары Алины действовали и на Павла, вызывая плотское желание. Но характер! Алина была капризна и избалована донельзя. К тому же, как выяснилось, имела весьма спесивый и несдержанный нрав.

Павел не питал иллюзий относительно этого брака. Он прекрасно осознавал, что никогда не сможет полюбить Алину. Слишком глубокие корни пустила в его сердце любовь к Евлалии Неосознанно он сравнивал всех женщин с ней, той единственной, которую желал бы видеть спутницей своей жизни. Не сложилось. Не совпало. Родители считали княжну Черкасскую подходящей партией. Павел давно ловил на себе заинтересованные взгляды белокурой прелестницы. Алина была и впрямь очень хороша. На венчании Евлалии Павел окончательно осознал, что любимая потеряна для него навсегда. Он был тогда словно в пьяном угаре. На свадебном обеде Павел неожиданно оказался рядом с Алиной, которая приходилась двоюродной племянницей графу Аносову – мужу Евлалии. Киселёв начал ухаживать за девушкой назло Евлалии … Ляле. Ему нестерпимо было видеть в глазах любимой сочувствие и жалость. А три месяца назад, в январе, состоялась его помолвка, которой были рады обе семьи. Павел в свои двадцать пять лет не был романтичным юнцом и понимал, что благополучный брак возможен и без глубокой душевной привязанности, но должно же быть меж супругами хотя бы взаимное уважение! Однако, чем лучше Павел узнавал свою невесту, тем меньше поводов для уважения к ней у него оставалось. Одного лишь физического влечения для крепкого брака недостаточно, ибо страсть недолговечна, как и красота.

- Павел Сергеевич, давайте зайдём в книжную лавку Глазунова. Я намедни заказала очередной номер «Нового Русского Базара» Его, должно быть, уже доставили.

- Позвольте, мы же на прошлой неделе заходили туда за этим самым журналом! – досадливо произнёс Павел.

- Ах, какой же вы смешной! Новый номер выходит каждую неделю, - кокетливо стрельнула глазками Алина.

- Ужели кроме модных картинок вас ничто не заинтересовало в книжной лавке? – в спокойном голосе Павла слышалось старательно сдерживаемое раздражение.

- В настоящий момент мода – самое большое моё увлечение. Вы же не хотите, мой дорогой, чтобы ваша жена выглядела посмешищем, вроде той невзрачной гувернантки?

- Я бы желал, моя прелесть, чтобы вы читали столько же, сколько читает та гувернантка, и расширяли свой кругозор, а не только наполняли гардеробную новыми туалетами. Тогда наши беседы были бы куда более содержательными. А что до модных нарядов, то без них, я уверен, вы выглядите ещё прекраснее.

Павел осёкся, заметив, как вспыхнули румянцем щёки княжны, как упала на щёки тень от поспешно опущенных ресниц. Забыл, болван, что девушке ещё и восемнадцати нет, и не стоит вести с ней подобных разговоров.

Чтобы избавиться от неловкости и перевести разговор в другое русло, Павел предложил:

- Алина, не желаете ли посетить фотоателье Лоренса? Мы могли бы сделать общий портрет. Это будет отличная память для потомков.

Девушка вскинула на него глаза, ставшие вдруг очень серьёзными.

- Да, Поль, я хочу. Но не уверена насчёт платья … Оно, я полагаю, недостаточно нарядное для такого случая. Может быть завтра?

- Завтра у меня занятия в академии. А вечером мы с товарищами договорились встретиться в Офицерском собрании.

- Так всегда. У вас всегда занятия и какие-то встречи, - обиженно поджала губки девушка.

- Не всегда. В воскресные дни занятий в академии нет, и я в полном вашем распоряжении.

- И зачем только вы поступили в эту академию? Ужели мало вам было образования, полученного в Пажеском корпусе? Служба в гвардейском полку – вполне достойное занятие для мужчины нашего круга. А снова сидеть за партой в ваши годы …

- Что ж в этом страшного? Наука не стоит на месте, знания требуется постоянно пополнять. Учёба в Николаевской академии Генерального штаба открывает совсем иные перспективы для офицера.

- Перспективы вам откроет протекция вашего отца, генерала Свиты Его императорского Величества, - усмехнулась Алина.

- Протекция – дело хорошее. Но мне хотелось бы и самому что-то из себя представлять, - помрачнев, проворчал Павел.

На пересечении Невского и Большой Морской Алина развернулась к жениху всем корпусом, глаза её вспыхнули от возбуждения. Она была необычайно хороша в тот момент.

- Поль, давайте заглянем в Английский магазин. Я присмотрела там дивную кашемировую шаль!

- Пойдёмте, моя прелесть. Я куплю вам эту шаль, ведь на этой неделе я ещё не дарил вам подарков, - улыбнулся Павел и погладил изящную ручку, лежавшую на его рукаве.

Глава 3

Капа торопливо перешла канал Грибоедова по мосту, громко постукивая каблучками по гранитным плитам тротуара. Гулять по городу больше не хотелось, и девушка заспешила домой.

Домой! Капа невольно улыбнулась. За полгода, прошедшие с момента приезда в Петербург, она стала считать Голубцовых едва ли не своей семьёй, а их дом – родным домом. К ней относились там по-доброму, без высокомерия, как к дальней родственнице. Оттого и досадно стало от выходки этой спесивой княжны, которая намеренно оскорбила её при графе Киселёве, не ответив на приветствие. Капа и сама прекрасно сознавала, что не ровня им, отпрыскам знатных аристократических семей, вращающихся в высшем столичном свете. Но Киселёв же сам окликнул её, заговорил! Он часто приезжал к Голубцовым проведать старшую сестру, Марью Сергеевну, и племянницу Анечку, в которой души не чаял. Павел Сергеевич подолгу беседовал с Капой. Он интересовался её жизнью, расспрашивал об учёбе в пансионе, о жизни в поместье, о покойных родителях, о бабушке, о прочитанных книгах. Разговаривать с ним было приятно. Он умел слушать не перебивая, и задавать вопросы лишь тогда, когда всё было сказано. Беседы их вовсе не походили на допрос. Граф и сам рассказывал девушке забавные истории о времени, проведённом в Пажеском корпусе, о службе камер-пажом при Высочайшем дворе, о службе в Преображенском полку, об учёбе в академии. Капа готова была слушать его непрерывно, настолько интересными были рассказы о совсем ином мире, от которого она сама была бесконечно далека. Незаметно для себя Капа прониклась к графу трепетным и нежным чувством, которое тщетно пыталась заглушить голосом разума. Павел Сергеевич был помолвлен, а это означало, что зарождавшееся в душе чувство могло принести ей одни лишь страдания. Но ведь сердцу невозможно приказать не любить! А теперь Капа пожинала плоды своей неуместной влюблённости и страдала от унижения, которому её подвергла в присутствии Киселёва княжна Черкасская. Капитолина ненавидела эту мерзкую девицу всей душой. Будь её воля, она вцепилась бы в белокурые космы княжны и выдрала их с корнем! Ну отчего, отчего невеста Павла Сергеевича столь красива?! Будь она менее хороша, Капа не испытывала бы к ней столь сильной ревности. Меж тем ревновать чужого жениха она не имела ровным счётом никакого права.

Проходя мимо швейцарской кондитерской на Садовой, Капитолина горестно вздохнула: будь у неё достаточно денег, она накупила бы себе разных сладостей, и это помогло бы скорее справиться с дурным настроением. Капа улыбнулась, припомнив, как ругала её бабушка, застав в буфетной за поеданием варенья.

***

Павел, проводив Алину до ворот особняка Черкасских, намеревался попрощаться с ней и отправиться к Голубцовым, дабы извиниться перед Капитолиной за неподобающее поведение своей невесты.

- Поль, ужели вы покинете меня, даже не поцеловав? – в глазах Алины заискрились озорные смешинки.

- Нет, моя прелесть, в этом удовольствии я себе не откажу. Тем более, что в этом укромном уголке ваши родители нас увидеть не смогут.

Павел притянул невесту к себе и принялся пылко целовать.

- Ах, Поль, какой вы, однако, смешной: то собирались сбежать от меня без поцелуя, то не желаете выпускать из своего плена, - засмеялась Алина, притворно пытаясь вырваться из объятий жениха.

- Нет, душа моя, не так быстро, - Павел снова припал к соблазнительным розовым губкам девушки, с жаром отвечавшей на его поцелуи.

- Всё, довольно. Это неприлично, так долго целоваться на улице. Поль, пойдёмте лучше пить чай с мёдом. Нам из деревни прислали замечательный мёд с пасеки.

- Лучше? Алина, прелесть моя, этот мёд вряд ли покажется слаще ваших поцелуев.

- Вот и проверим. Сначала я напою вас чаем с мёдом, а потом снова поцелую. Пойдёте? – хитро прищурила глазки Алина.

- Пойду, - Павел снова привлёк девушку к себе и коснулся губами надушенного виска.

***

Капа поднялась по ступеням и позвонила в дом Голубцовых. Дворецкий распахнул тяжёлую входную дверь и впустил девушку в вестибюль.

- Игнат, хозяева дома? – дружелюбно поинтересовалась Капа, стягивая перчатки и развязывая ленты капора.

- Барыня уехали-с к Тимашевым, а барин в кабинете.

Капа прошла через малую гостиную к мраморной лестнице с коваными перилами и направилась в детскую, дабы проведать свою воспитанницу.

- Добрый день, Аннет, - улыбнулась Капа девочке, сосредоточенно рисовавшей дерево.

Круглое лицо Анечки озарила улыбка, она подскочила с места, торопливо сделала книксен.

- Добрый день, Капитолина Романовна! Я успела соскучиться. У меня не получается верхушка дерева. Ствол хорош, а верхушка никак, ну просто никак не желает рисоваться, - затараторила девочка.

- Не желает? – засмеялась Капа. – А мы её заставим! Дайте-ка мне кисточку и соблаговолите передать палитру.

Капа подвинула к столу мягкий табурет с изящно изогнутыми ножками и быстро набросала недостающие детали кроны.

- Ах, как прелестно у вас получилось! Милая Капитолина Романовна, вы ведь научите меня так же хорошо рисовать?

- Непременно, Аннет. Я научу вас всему, что умею сама.

Дверь отворилась, и в классную заглянул отец девочки.

- Вы быстро вернулись сегодня, Капитолина Романовна. Я полагал, что вы будете дома не раньше обеда. Я вот пигалицу свою проведать пришёл, а то притихла она что-то. Вдруг, думаю, пакость какую опять замыслила, – загоготал Голубцов.

- Папенька, я не творю пакостей. Поглядите, какое я замечательное дерево нарисовала. Высокое, раскидистое, крепкое, как вы.

- Я полагаю, Анна Львовна, что должен быть польщён сим сравнением, - снова загоготал Голубцов, подхватывая дочь на руки.

Капа с некоторой завистью смотрела на Анечку, имевшую замечательных, любящих родителей, которых сама она была лишена. Первое время девушка немного побаивалась Льва Яковлевича – крупного, могучего мужчину, с величавой статью и громким, басистым голосом. В каждом движении Голубцова чувствовались твёрдость и сила, а на круглом лице с пронзительными светлыми глазами читалась непоколебимая уверенность в своих действиях. От его серьёзного, тяжелого взгляда, бросаемого исподлобья, хотелось спрятаться. Сейчас же, узнав лучше характер Льва Яковлевича, Капа переменила отношение к своему работодателю. Голубцов был человеком добрейшей души, беззаветно любившим свою жену и детей. Напускная строгость его никого из домашних не пугала, а курносая Анечка, точная копия своего отца, просто обожала его.

Глава 4

Марья Сергеевна вернулась аккурат к обеду. Отдав распоряжения прислуге накрывать на стол, хозяйка поднялась в детскую. Несмотря на воскресный день, свободный от занятий, Анечка усердно осваивала чтение. Девочка лежала на животе на мягком, ворсистом турецком ковре, согнув ноги в коленях и поигрывая домашними туфельками без задников. Гувернантка сидела на ковре возле неё и слушала читаемую девочкой сказку. Увидев вошедшую хозяйку, Капитолина поднялась на ноги. Девочка прервала чтение, вскочила и бросилась к матери.

- Аннет, ты едва не сбила меня с ног! – рассмеялась Марья Сергеевна, прижимая к себе дочку.

- Маменька, платье у вас необычайно красивое! Оно такое пушистое и мягонькое, как … - девочка закатила глаза, подбирая подходящее сравнение. – Как шёрстка у собачки тётушки Веры. А вот эти длинные штучки, как они называются?

- Это бахрома, мой ангел. А пушистая, как ты выразилась, ткань, называется бархатом.

- Нет, маменька. Бархатом называется вот эта обивка на кресле. Она другая совсем, - девочка снова провела пальчиком по платью матери и поиграла золотистой бахромой на драпировке.

- Тот бархат из хлопка, а этот из шёлка, - терпеливо объясняла мать.

Марья Сергеевна была стройной тридцатилетней дамой с точёной фигуркой и лицом, не лишённым приятности. Её нельзя было назвать красивой в классическом понимании, но в этой женщине, определённо, был некий шарм, никого не оставлявший равнодушным. Большие, тёмно-серые глаза светились добротой, а губы всегда готовы были сложиться в улыбку. Движения дамы отличала спокойная грация, неизменно притягивавшая к ней взгляды. Если бы Капу попросили охарактеризовать мадам Голубцову одним словом, она сказала бы, что Марья Сергеевна весьма мила.

- Что вы читаете? – поинтересовалась Голубцова.

- «Сказку о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» Пушкина, - ответила Капа. – У этого поэта весьма лёгкий слог.

- Пушкин – гений, без преувеличений. Это хороший выбор, Капитолина Романовна. Я найду в библиотеке давний выпуск «Русской старины», в котором напечатаны рифмованные загадки. Серёжа их очень любил, когда был такого же возраста, как Аннет. Вы сможете занять ими Анюту в часы досуга.

В семье Голубцовых помимо Анечки был ещё и сын, одиннадцатилетний Серёжа, который обучался в Николаевском кадетском корпусе. Выбор учебного заведения долго обсуждался родителями. Отец желал, чтобы сын пошёл по его стопам и по окончании корпуса стал кавалеристом. Мать же желала, чтобы пребывание сына в пансионе было наиболее комфортным и не таким «казарменным», как в других военных гимназиях. Николаевский кадетский корпус, находившийся на Офицерской улице, устроил обоих родителей, хотя обучение сына там обходилось семье довольно дорого. Мальчик жил в корпусе и приезжал домой лишь на праздники и вакации.

- У Тимашевых я встретилась с Дмитрием Алексеевичем Протасовым. Он спрашивал о вас, дорогая, и велел передавать привет. Кузен рекомендовал почитать только что изданный в типографии Левенсона сборник «Сказки Мельпомены. Шесть рассказов Антоши Чехонте». Если желаете, я и вам дам почитать. Митя хвалил за живость и лёгкость изложения.

- Сказки? Для детей?

- Нет, Капитолина Романовна, для взрослых. Это рассказы о театре. О закулисной жизни. Название не самое удачное, всех сбивает с толку.

- Благодарю вас, о театре мне будет любопытно почитать.

- Обед уж накрыли. Спускайтесь вниз, Капитолина Романовна.

***

Когда перед Капой встал вопрос о поиске работы, самым простым решением показалась попытка устроиться куда-нибудь компаньонкой или воспитательницей. Образование у Капы было неплохое, однако завершить курс обучения в пансионе ей не удалось из-за отсутствия средств. У девушки не было нужных бумаг об успешно выдержанных испытаниях, как не было и рекомендательного письма. А именно такие условия выдвигались при приёме на работу. Перечитав множество объявлений в губернских газетах, Капа пришла к выводу, что самостоятельно найти работу она не сможет. Просить о помощи было унизительно, однако иного выхода у девушки просто не было. Усмирив гордыню, Капа поехала в Удальцово, в новую сельскую амбулаторию, три года назад открытую соседом, доктором Протасовым. Девушка собиралась поговорить с супругой Протасова, Елизаветой Михайловной, которая работала в его амбулатории врачом-акушером.

- Елизавета Михайловна, мне совестно обременять вас своими проблемами. Если бы не крайние обстоятельства, я ни за что не побеспокоила бы вас, - взволнованно начала Капа, комкая в руках платок, обвязанный кружевной каймой.

- Присядьте, Капушка, и расскажите всё по порядку. Что-то случилось?

- Елизавета Михайловна, мне нужна работа. Пожалуйста, позвольте мне помогать вам в амбулатории! Я стану делать всё, что скажете. Вы же знаете, как я хочу выучиться на доктора.

- Мне неприятно отказывать вам, но и взять на работу вас я не могу. Для работы повивальной бабкой надобно иметь соответствующее образование. Не станете же вы, право, мыть полы и выносить мусор? С вашим образованием лучше поступить на службу гувернанткой. И работа полегче, и … - Протасова запнулась, посмотрела в лицо девушки, сидевшей перед ней. - И появится возможность найти жениха.

- Какой уж там жених в моём-то положении, без приданого? Нет, я бы хотела выучиться на повивальную бабку и помогать женщинам. Моё самое большое желание – посвятить себя медицине. Как вы.

- Но моя жизнь не сводится к одной только работе. Я помогаю страждущим по мере сил, однако на первом месте у меня всё-таки сын и муж. Понимаете, да? И вам, Капа, тоже непременно следует подумать о создании семьи. Вы - привлекательная девушка. Возможно, найдётся достойный человек, который возьмёт вас замуж и без приданого. Мы сделаем вот что. Я напишу письмо деверю, брату Владимира Алексеевича. Дмитрий Алексеевич живёт в столице и имеет обширные связи в самых разных кругах. Я попрошу его найти для вас приличную семью, в которой требуется гувернантка или компаньонка. Я полагаю, работа гувернанткой была бы предпочтительнее, поскольку вы сможете выкроить время для себя, тогда как работа в качестве компаньонки привяжет вас к патронессе и будет отнимать всё ваше время, - Елизавета Михайловна снова взглянула на девушку, на хорошеньком личике которой было написано недовольство. – Я понимаю, совсем не это вы хотели бы услышать от меня. Да? Капа, занятия в Повивальном институте начинаются в августе. В этом году вы не успеете поступить на курсы. Как жаль, что вы не приехали ко мне чуть раньше! Во время учёбы в Петербурге вам надобно будет где-то жить, для этого потребуются деньги. Поработайте год гувернанткой, накопите денег. Я одолжу вам некоторую сумму на первое время – на дорогу, на новые платья.

Глава 5

Алина вышла в холл, чтобы проводить Павла.

- Поль … - грустные глаза с мольбой смотрели на жениха.

- Да? – Павел взял ручки девушки в свои ладони.

- Поль, сделайте мне одолжение.

- Для вас, моя прелесть, я готов на всё.

Павел уже привык изображать влюблённость. Он и сам не до конца понимал, зачем делает это. Ему было жаль Алину. Её вины не было в том, что он никак не мог выкинуть из головы Евлалию - самую прекрасную из женщин, ставшую его наваждением и проклятьем. Её милый образ преследовал Павла и днём, и ночью, а он желал поскорее избавиться от своей привязанности, которая причиняла ему страдание. Больше полугода Евлалия была замужем. Павел видел, что она счастлива, и знал, что скоро у них с Аносовым родится ребёнок. Но больно, Боже, как же больно, что счастлива она была с Александром, а ему предстояло до конца своих дней терзаться муками неразделённой любви! Павел не желал причинять такое же страдание девушке, которая безответно любила его. А в том, что Алина его любит, он не сомневался. Порой ему казалось, что за маской своенравной светской красавицы скрывается неуверенная в себе девочка. Алина бывала очень разной. Порой она вела себя вызывающе, демонстрируя всему свету своё исключительное право на него. Вот как нынче, у храма. Павел понимал, что причиной тому была ревность, порождаемая неуверенностью в его любви к ней. Порой Алина приоткрывала завесу своей души. В эти редкие моменты она бывала по-детски искренней, милой и настолько беззащитной, что он, пожалуй, готов был даже полюбить её. Алина всячески старалась найти повод подольше задержать жениха возле себя. В ход шли и откровенный флирт, и хитрость, и прочие женские уловки. Павел потакал её капризам, потому что понимал их истинную причину: Алина жаждала его любви, которую он не мог ей дать. Холодное высокомерие, легкомысленное кокетство, капризы избалованной девицы – всё это было напускной бравадой, за которой девушка пыталась скрыть истинные чувства. Однако Павла всё чаще одолевали сомнения в правильности своего поведения. Не лучше ли было разрубить связывавшие их узы разом, чем изображать то, чего нет на самом деле? Тогда, возможно, Алина встретила бы того, кто полюбил бы её со всем пылом души, и ей не пришлось бы всю жизнь довольствоваться теми крохами нежности, которые он сам был способен ей дать. Но сейчас он не мог остаться равнодушным к смятению, плескавшемуся во взгляде этих доверчивых девичьих глаз.

- И в чём же суть вашей просьбы?

- Я хотела просить вас сопровождать меня в одно место. Мне понадобится ваша помощь. Завтра, после обеда.

- Завтра я занят. Ваше дело не может подождать один день?

- Нет, я уже договорилась. Что ж, придётся обратиться за помощью к кому-то из … друзей, коль у вас снова нет времени на меня.

- Не сердитесь, моя прелесть. У меня не было намерения обидеть вас, но я тоже дал слово товарищам. Меня будут ждать. Поведайте, наконец, о каком деле идёт речь, и сколько времени потребуется.

- Дело в том, что я хочу сделать подарок вашей племяннице, Анечке. Ей очень хочется такую собачку, как моя Жужа. Я разговаривала с Марьей Сергеевной, она не возражает. Я договорилась с одним купцом, который занимается разведением болонок. Завтра он привезёт щенков из своей загородной псарни.

- Отчего же вы не договорились, чтобы он привёз щенка сюда, к вам? Ехать самой в незнакомое место небезопасно. Напишите записку и попросите доставить сюда.

- Так вы отказываетесь ехать со мной?

- Душа моя, дайте мне адрес. Я сам заеду туда после встречи с друзьями, а потом привезу собачку сюда, - терпеливо искал приемлемое решение Павел, поглаживая нежные ручки невесты.

- Ах, нет же! Я хочу сама выбрать щенка. Я хочу с вами поехать! – в глазах девушки мелькнуло отчаянье.

- Хорошо. Я не поеду в Офицерское собрание. И сразу после занятий я приеду к вам.

Глаза Алины вспыхнули мягким светом, лицо озарила радостная улыбка. Павел не удержался от желания коснуться её нежной щёчки губами.

- Какой вы милый, Поль! – Алина приподнялась на мысочках и поцеловала его в губы.

- Прелесть моя, вы снова искушаете меня. Так я никогда не уйду.

Алина довольно хмыкнула и опустила ресницы.

***

Отправив Анечку в детскую, Голубцовы сели играть в лото. Лев Яковлевич подвинул к столу широкое кресло и вальяжно развалился в нём. Марья Сергеевна, опустилась на краешек стула, привычно выпрямив спину. Капа, заняв своё место за столом, тоже приосанилась. Девушка прекрасно понимала, что привычка сутулиться никому изящества не добавляла. За это воспитанниц всегда ругали в пансионе. Марья Сергеевна раздала карточки, Голубцов взял холщовый мешочек с деревянными бочонками и потряс его.

- Сколько себя помню, мы всегда играли в лото. Бабушка наша, Татьяна Васильевна, большая любительница этого нехитрого развлечения, - Марья Сергеевна высыпала на блюдечко картонные фишки. – У нас традиция была. Ставили большой самовар, рассказывали новости, пили чай, а потом садились всей семьёй в лото играть. Ах, какие вкусные у нас пироги были! Папенька всегда жутко сердился, когда кто-то обыгрывал его. Вот точно, как Лёвушка.

- Машенька, ты несправедлива ко мне. Я не сержусь из-за проигрыша, но весьма обидно же, - громогласно загоготал Голубцов.

- Как это прекрасно, иметь большую, дружную семью, - грустно улыбнулась Капа.

- Это да! У нас с сестрой только тётка старенькая. Матушка рано умерла, отец женился второй раз. Мачеха, должен вам сказать, жуткой дрянью оказалась. Хорошо хоть детей не нарожала. Фактически у меня ближе Ульяны никого не было. Но в детстве, должен признаться, эта пигалица жутко бесила меня, поэтому я выдал её замуж за своего приятеля. Теперь он с ней мучается, - добродушно рассмеялся Голубцов. - У вас, Капитолина Романовна, совсем никого из родственников нет, кроме бабушки?

- Есть. У меня есть кузина, Екатерина Кирилловна. Но она не считает нас с бабушкой родственницами.

- Вот же зараза! - не сдержался Лев Яковлевич, стукнув кулаком по столу.

Глава 6

Алина, тихонько напевая недавно разученный романс, лёгкой походкой пересекла диванную и подошла к маменьке, дожидавшейся её возвращения в гостиной.

- Проводила? – Зинаида Кирилловна подняла глаза на дочь, отложив на время своё вышивание.

- Проводила, маменька. Мне тревожно отчего-то, будто недоброе предчувствие какое.

- Полно, не уподобляйся Евлалии и её бабке, старой княгине. Это у них всё приметы да предчувствия.

- Напрасно мы свадьбу на осень отложили. Можно было раньше обвенчаться.

- Что за вздор? Когда же? В Великий пост? А теперь уж все по деревням разъехались, только осенью вернутся. Аккурат к твоей свадьбе, душенька. Да и брат отпуск летом взять не сможет, манёвры же. Ты устала, оттого и меланхолия. Скоро в Вороново поедем. Там летом благодать.

- Не хочу я в Вороново, - от досады топнула ножкой Алина. – Как же вы не поймёте, маменька, что я не желаю надолго с Полем разлучаться! Тем более Ляля здесь. Вы утром были с визитом у Аносовых?

- Была, мой ангел. К Ляле теперь уж ревновать резона нет - она без ума от моего кузена. Настолько, что приняла его внебрачную дочь. Девочка, должна тебе сказать, прелестная. Точная копия Александра. Да и второе дитя скоро родится. Ляля на сносях, уже кругленькая вся. Поедем в деревню. Там воздух, солнышко.

- Не хочу, - вздохнула Алина.

- Впрочем, в твоём возрасте я тоже рвалась из деревни в столицу, - Зинаида Кирилловна надела очки и принялась за свою работу.

Алина поднялась к себе, чтобы переодеться к обеду. Девушка внимательно разглядывала себя в зеркале, не находя никаких изъянов. Отчего же Павел ведёт себя столь отстранённо? Алина иной раз корила себя, что навязывает ему своё общество, прибегая к всевозможным хитростям и выдумкам. Но как иначе, если он сам не делает и шага навстречу? Она решила бы, что безразлична ему, если бы не этот его взгляд, такой теплый и манящий, которым он одаривает её, когда находится совсем близко. За такой взгляд она готова была отдать всё. Она-то готова, только ему не надо. Алина пребывала в замешательстве. Нерешительным Киселёва назвать трудно, холодным тем более. Но сдаваться было не в её правилах. Своего счастья она не уступит никому. А в том, что счастье возможно только с Павлом, она ни секунды не сомневалась.

Горничная помогла надеть другое платье. Алина с удовольствием оглядела свою стройную фигуру, подчёркнутую облегающим лифом. Княжна знала, что очень нравится мужчинам. Ей льстило внимание поклонников, которое, казалось, добавляло значимости в обществе. Но не одно лишь тщеславие было тому причиной - Алина надеялась вызвать ревность жениха.

***

Дмитрий Протасов остановил пролётку на Садовой, напротив кондитерского магазина Конради. Войдя внутрь, офицер с наслаждением вдохнул волшебную смесь ароматов кофе и шоколада.

- Папенька, вы ведь купите нам с Аней шоколад? Вон тот, в красивой обёртке. Нам с Котей дедушка такой всегда покупает.

- Катя, я пирожные к чаю куплю, - отмахнулся Дмитрий, разглядывая витрину.

- А шоколад? – обиженно надула губки хорошенькая девочка. - Папенька!

- Кать, приличной барышне не подобает канючить.

- А дедушка всегда покупает.

- Он избаловал тебя донельзя.

- Потому что дедушка любит меня.

- Та-а-к! А я, стало быть, не люблю? И только потому, что не желаю потакать твоим капризам?

Девочка часто заморгала, на тёмных ресницах повисли слезинки, губки мелко задрожали.

- Катерина! Приличной барышне непозволительно плакать, тем более в людном месте.

Митя присел перед дочерью на корточки, достал платок, и, вздохнув, вытер той глаза и нос. Потом обнял и коснулся губами лба девочки.

- Ну-ну, все, моя хорошая. А то глазки покраснеют, нос станет, как картошка. И дядя Лёва уже не станет называть тебя самой красивой девочкой на свете.

- Дядя Лёва станет. Он всем девочкам так говорит, - шмыгнула носом Катенька.

- А я не всем. Только тебе и твоей маменьке, потому что только вы для меня – самые красивые девочки на свете!

Недолго думая, Протасов заказал по полдюжины пирожных каждого вида. Назвав посыльному адрес, Дмитрий отправился к Голубцовым. Приехать с вечерним визитом заставило не только желание повидать приятеля и кузину. Дмитрий чувствовал ответственность за судьбу девушки, помочь которой просила Лиза. И хотя он знал, что девушку Голубцовы не обидят, ему хотелось лично удостовериться, что у той всё в порядке и не требуется его помощь. В Капитолине была та хрупкая нежность и трогательная беззащитность, которой она удивительно напоминала ему Катеньку – его первую любовь. Те же светлые, пшеничного цвета волосы, тот же аккуратный носик и нежный овал бледного лица, те же серьёзные льдинки голубых глаз. Точно время повернуло вспять, представив ему случай ещё раз увидеть Катю такой, какой она была тринадцать лет назад.

- Митя! – выпорхнула в вестибюль Маша и, как в детстве, бросилась в объятия кузена.

Дмитрий подхватил её и закружил, как прежде.

- Катюша, радость моя! - Маша наклонилась и помогла девочке снять капор. – Пойдём в детскую, с Анечкой поиграете. Расскажи мне, дружочек, как ты поживаешь? Как твои братики?

В гостиной Митю встретил Лёва.

- А ты, зятёк, зачастил к нам. Не в Капитолине ли дело? Смотри у меня, я ведь за Ульку* мозги вышибу, ты меня знаешь, - шутливо пригрозил Голубцов, обнимая друга.

- Знаю-знаю. Ульяна велела кланяться. Думал мы вместе заедем, да у нас Петя захворал. Ты же знаешь Жюли – она, как наседка, над сынишкой кудахчет. Мы ненадолго, я тоже что-то волнуюсь. С Капитолиной поговорить хочу.

- Так всё-таки в Капитолине дело! Я холку-то тебе намылю! – с ухмылкой пробасил Голубцов.

- Лёвка, ты неисправим! Как был задирой, так и остался.* Хорошо хоть Серёжа* ваш не в тебя пошёл, а в Машеньку. Я пирожных купил, посыльный вот-вот принесёт. Знаю, что Машенька их любит.

- Раскормишь ты мне супругу! – загоготал Голубцов. – Пойдём-ка, Мить я тебя вином угощу, покуда дамы не пришли.

Глава 7

Павел подал руку Алине, помогая выйти из экипажа. Потом взял корзину, в которой на старой шали лежал щенок. Княжна подхватила жениха под руку.

- Поль, как славно, что мы всё успели: и к фотографу заехать, и щенка забрать. Он ведь милый, правда?

- Фотограф? – ухмыльнулся Павел, утомлённый безостановочной болтовнёй невесты.

Алина непонимающе захлопала ресницами, а потом обиженно надула губки.

- Вы всегда потешаетесь надо мной, Поль.

- Простите, дорогая, коль обидел невольно.

Марья Сергеевна вышла встречать гостей в вестибюль. Алина забрала корзинку у жениха.

- Мари, а вот и обещанный подарок для Анечки. Вы только взгляните, какой прелестный малыш!

Марья Сергеевна бережно достала щенка и прижала к груди.

- Спасибо, Алина! Дочка будет счастлива. Она мне уже все уши прожужжала. Раздевайтесь. Пойдёмте чай пить. Нам из деревни варенье прислали. У нас в Волгово замечательный сад. Вы, Алина, какое варенье предпочитаете?

- Яблочное.

- А Поль любит крыжовенное, зелёное. У нас его варят по особому рецепту. И ягоды не теряют цвет. Вы располагайтесь, а я велю за Анечкой подняться и насчёт чая распоряжусь.

- А Лёв Яковлевич где? – поинтересовался Павел.

- Они с Митюшей в манеже упражняются. Скоро будет.

На лестнице раздался топот детских ног, и в гостиную влетела раскрасневшаяся Анечка.

- Здраствуйте дядюшка, здравствуйте Алина Ивановна! - Девочка сделала книксен и бросилась к матери, спускавшей щенка на ковер.

- Мари, напрасно ты это сделала. Хотя бы тряпку постели, - сказал Павел, а щенок, будто поняв, что тот имел в виду, присел и сделал лужу. – Ну, вот.

- Не ругайте его, дядюшка, он же маленький! – Анечка подхватила собачку на руки и прижала к себе.

Спустившаяся следом за девочкой воспитательница, негромко поздоровавшись, скромно стояла у двери. Капа привыкла к тому, что многие визитёры Голубцовых её попросту не замечали. Но Киселёв заметил.

- День добрый, Капитолина Романовна. Теперь у вас одной заботой будет больше.

- Такая забота будет только в радость, - улыбнулась Капа графу. Заметив злобно сверкнувший взгляд княжны, она обратилась к воспитаннице: - Аннет, положите щенка в корзинку. Мы отнесём его в детскую и напоим молоком. Он, должно быть, голоден.

Капа взяла корзину из рук девочки и направилась к лестнице.

- Капитолина Романовна, сейчас чай пить будем, - на ходу бросила Марья Сергеевна.

- С вашего позволения мы с Анечкой выпьем чаю в детской. Пойдёмте, Аннет.

Капа была рада возможности покинуть гостиную. Ей было невыносимо видеть надменное лицо княжны, бросавшей на гувернантку уничижительные взоры. Капе было больно видеть графа в обществе его невесты. И всё же девушка не удержалась и посмотрела на Киселёва. Лицо графа показалось ей грустным и усталым. Как же ей хотелось сесть рядом с ним, взять за руку и расспросить, как прошёл день, из-за чего он грустит. Капа вздохнула и пошла к лестнице следом за своей воспитанницей.

***

Минуло три дня. Княгиня Черкасская с дочерью решили навестить Аносовых, своих родственников. Алина считала Александра, Софью и Василия кузенами, хотя, на самом деле, кузенами они приходились её матери, Зинаиде Кирилловне. Сонечка была всего двумя годами старше Алины и девочки были дружны с детства. А дядюшка Василий и вовсе был моложе Алины на четыре года. С визитом нынче Черкасские приехали к графу Аносову, старшему из братьев. Прошлым летом Александр, ко всеобщему удовольствию, женился на княжне Евлалии Максутовой, освободив Павла для неё, Алины.

В тот день в особняк на Английской набережной, помимо Черкасских, заехала и Прасковья Тимашева, сестра Павла. Дамы сидели в роскошно обставленной гостиной и слушали последние светские сплетни, которые рассказывала им старая княгиня Максутова - бабушка Евлалии. Вспомнив о фотографической карточке, Алина достала её из расшитого стеклярусом ридикюля.

- Я привезла показать наш совместный портрет, сделанный господином Лоренсом в технике светопечати. Поль выглядит излишне серьёзным и усталым. Право, я не ожидала, что процесс съемки будет столь длительным. Я даже устала стоять, положив руку на плечо Поля. Улыбка у меня несколько вымученная, не находите?

- По этой причине мне больше нравятся портреты. На них изображают как-то … более красиво, чем на фотографических карточках, - ответила Евлалия, разглядывая карточку, на которой Павел был запечетлён сидя, а Алина – стоя. – Вы с Павлом - очень красивая пара. Я так рада за него! А какое замечательное платье у вас! Просто прелесть! Как жаль, что мне не пришлось в этом сезоне поносить такие платья, а на будущий год в моде будут иные фасоны.

Евлалия положила руку на заметно округлившийся живот и нежно погладила его.

- Ничего, милая, в следующем сезоне наверстаете! – успокоила княгиня Черкасская.

- Делать совместный портрет до свадьбы – не самая лучшая идея. Примета недобрая, - покачала головой старая княгиня Максутова.

- Полно, бабушка. Это предрассудки. Заказывать портрет у художника может быть и не стоит. А фотографическую карточку почему бы не сделать? Недурное начало семейного альбома. Знаете, Алина, я, пожалуй, сделаю для вас с Павлом красивый семейный альбом, с золотыми виньетками и тонким кружевом. Скажите, какие цветы вы предпочитаете? – постаралась увести разговор в сторону Ляля.

- Право, я не знаю. Мне все цветы нравятся, - растерянно проговорила Алина, размышляя над словами Александры Ивановны.

- Тогда это будут лилии. Павлу нравятся лилии. Хотите, я покажу наш альбом? Софи нарисовала там мои любимые ландыши, - Ляля кликнула дворецкого и велела горничной найти альбом.

- А что за примета? – обратилась Алина к княгине Максутовой.

- Да … пожалуй, внучка права. Пустое это, - потупила взор Александра Ивановна.

- И всё же? Я хочу знать.

- К расставанию это.

- Всё так. Я увезу дочь в ближайшее время в наше поместье, Вороново. Вот и выйдет расставание. Но не долгое, лишь до осени, - улыбнулась княгиня Черкасская. – А вы не поедете в деревню?

Глава 8

Минула неделя. Марии Сергеевне не давал покоя утренний разговор с княжной Черкасской, которая встретилась им с дочерью в Летнем саду. На улице было довольно прохладно, но солнце пригревало уже заметно, в воздухе пахло прелой, прошлогодней листвой, сквозь которую пробивалась свежая, зелёная травка. На деревьях едва набухли почки. Мария Сергеевна рассказывала дочке и гувернантке смешные истории о детских проделках брата и младших сестёр, когда увидела княжну Черкасскую, направлявшуюся им навстречу в сопровождении своей горничной. Алина взяла Мари под руку и тихонько, на ушко шепнула, что есть разговор, но он не для посторонних ушей, кивнув при этом на Капитолину. Мария Сергеевна дала гувернантке кошелёк, чтобы та отвела Анюту в кондитерскую. Девочка радостно захлопала в ладоши и помчалась вперёд по аллее. Капитолина, подхватив юбку, пустилась догонять не в меру расшалившуюся воспитанницу. Мари лишь снисходительно покачала головой, когда Аннет сначала ловко уворачивалась, бегая вокруг Капитолины, а потом стала вырываться, когда гувернантка цепко ухватила её за руку. То, о чём поведала Алина, не укладывалось в голове. Капитолина и Лёвушка? Нет! Нет, не может быть. В молодости у Лёвушки, бравого кавалергарда, и вправду, была репутация завзятого ловеласа. Но за все те годы, что они прожили вместе, муж ни разу не дал повода усомниться в своей верности. Мари не была ревнива, а потому безгранично доверяла мужу. Ужели напрасно? Словно земля зашаталась под ногами. То, во что она свято верила, то, что казалось незыблемым, вдруг подверглось сомнению. За те полгода, что девушка жила в их семье, Мари не замечала ничего предосудительного в её поведении, как не замечала и какого бы то ни было интереса к ней со стороны мужа.

***

Лев Яковлевич, вернувшись со службы и чмокнув на ходу супругу в щёчку, направился к лестнице.

- Мари, Анюта в детской?

- Нет, они в музыкальном зале, разучивают гаммы.

- Я быстро, ты покамест вели обед подавать. Есть охота – сил нет!

Мария Сергеевна раздумывала, как поступить. Прежде она отправилась бы давать указания прислуге. Но сейчас …

***

Лев Яковлевич, стремительно поднявшись по широкой лестнице с коваными перилами, направился в нежилую часть дома, в которой располагался музыкальный зал. Голубцов приоткрыл дубовую дверь и, стараясь не шуметь, вошёл внутрь. Дочка сидела на высоком табурете, её маленькие пальчики прилежно стучали по клавишам рояля. Лёва засмотрелся на светлые волосы девочки, перехваченные голубой лентой. Всё-таки как она похожа на Ульяну! Только личиком более пригожая, в мать. Голубцов подошёл ближе. Дочка повернула голову и заулыбалась.

- Продолжай, мой ангел. У тебя недурственно получается.

- После, папенька, я стесняюсь при вас.

- Милостиво прошу простить, что прервал занятие, - обратился Лев Яковлевич к Капитолине.

- Не беда. Анне Львовне не помешает чуть отдохнуть. Я как раз хотела сыграть польку, чтобы девочка немного потанцевала. Занятия хореографией крайне полезны. Они развивают у детей координацию движений, пластику и способствуют формированию правильной осанки.Так что лишний раз попрактиковаться в танцах не помешает. Анечка рассказывала, что её уже возили на детский бал.

- Возили. Они такие забавные, эти пигалицы, старающиеся казаться взрослыми. А вы бывали на балах, Капитолина Романовна?

- На взрослом балу мне довелось побывать лишь раз, у наших соседей, Лошаковых.

- По возвращению из лагерей мы устроим в Волгово скромный бал. Там вы сможете потанцевать с нашими соседями. Я ведь танцевать-то люблю … Очень люблю. А вы? Вы любите?

- Люблю, Лев Яковлевич, - тихо ответила Капитолина.

- Осталось только дождаться моего возвращения из лагерей. Лето пролетит быстро, - Голубцов нежно похлопал руку девушки, лежавшую на крышке рояля, своей широкой ладонью.

- Поиграйте, Капитолина Романовна! – дернула гувернантку за платье девочка.

Капа села за рояль и начала играть польку.

***

Мари в волнении мерила шагами гостиную. Муж и прежде сразу поднимался в детскую. Но только ли желание увидеть дочку двигало им? Выставлять себя глупой ревнивицей, уподобляясь маменьке, не хотелось, ибо Лёвушка потом долго станет потешаться. Но тревожные сомнения одолевали всё сильнее. Что он делает там так долго? Отчего не спускается ужинать, коль голоден?

Мария Сергеевна решительно шагнула к мраморной лестнице. У приоткрытой двери музыкального зала она остановилась, прислушиваясь к разговору. Лев, по обыкновению, говорил довольно громко. Мари услышала обрывок разговора:

- Люблю … Очень люблю. А вы? Вы любите?

- Люблю, Лев Яковлевич, - тихо ответила Капитолина.

- Осталось только дождаться моего возвращения из лагерей. Лето пролетит быстро, - Мари видела, как рука мужа опустилась на руку гувернантки.

Мария Сергеевна закрыла дверь, оперлась спиной о стену, боясь упасть. Лицо пылало огнём, колени дрожали. Женщина прижала ледяные ладони к щекам. Да что же это?! Как можно?! В собственном доме? Какая мерзость! Кровь бешено стучала в висках. Машей овладела слепая ярость. Она сорвалась с места и бросилась вниз по лестнице. Пробежав через гостиную и вестибюль, она, оттолкнув дворецкого, выскочила на крыльцо. Грудь тяжело вздымалось, внутри всё клокотало так, что было невозможно дышать. За что ей всё это? Лёвушка, за что?! Мари сжала кулаки. Студёный ветер обдувал разгорячённое лицо, проясняя мысли. Ну уж нет! Лёвушку она никому не отдаст! А эта девка пусть пеняет на себя, коль не сумела оценить доброго к себе отношения. Завтра же, завтра же она выставит её из дома, чтобы никогда больше не видеть. Но как пережить сегодняшний вечер? Сказаться больной, чтобы Лёвушка не отходил ни на шаг? Но он ведь станет волноваться…

***

В последние дни настроение Павла было не на высоте. Все друзья отправлялись в лагеря, а ему предстояла учёба и последующие экзаменационные испытания, которые следовало пройти для перевода с теоретического курса на практический. Как-то вечером, после занятий, граф Киселёв заехал к Голубцовым попрощаться. Лев Яковлевич на днях отправлялся в Красное Село на полевые учения, в которых принимал участие Кавалергардский Её Величества полк, в котором он служил в чине генерал-майора. Маша с дочкой и её гувернанткой собиралась в Волгово через пару недель, когда установится тёплая погода.

Глава 9

Павел молча смотрел в насупленное лицо зятя, желая услышать объяснение.

- Нет, ты видел? Вот чёртова баба! Наворотила дел и щебечет, как ни в чём не бывало! Давай-ка, граф, выпьем. Нервы у меня на взводе после всей этой истории, - Голубцов позвонил в колокольчик, вызывая дворецкого.

- Да объясните же, Бога ради, что у вас случилось? – не выдержал Павел.

- Машенька приревновала меня к Капитолине, - Голубцов налил в стопки водку из хрустального штофа.

- Вы дали сестре повод к тому? – лицо Павла помрачнело.

- Если бы! Она, дурочка, услышала обрывок разговора и навыдумывала себе всякого. Знаешь, дружище, я полагал, что Мари другая … не как остальные. А она оказалась такой же дурой, как моя обожаемая тёща.

- Полегче, милостивый государь, вы о моей матери говорите, - Киселёв полоснул зятя стальным взглядом.

- Да не кипятись ты. Я ж Анну Сергеевну люблю нежно. Но ты ж не станешь спорить, что она ревностью буквально изводит твоего отца?

- Случается, - усмехнулся Павел. – Но живут ведь душа в душу, дай Бог каждому.

- Это да. Маша всегда боготворила Сергея Павловича и ставила его мне в пример. А мне казалось, я ничем не уступаю ему, - добродушно рассмеялся Голубцов, снова наполняя рюмки.

- Отец у нас, и вправду, замечательный.

- Крут бывает. Его ведь офицеры боятся, как огня.

- Знаю. Но с домашними он не крут. Внуки на нём верхом ездят. В прямом смысле слова.

- А вот вчера я понял, что уступаю тестю. Не обладаю я той поразительной выдержкой, коей обладает Сергей Павлович. Взбесила меня выходка дражайшей супруги. Так взбесила, что я из дома ушёл, хлопнув дверью, - пробурчал Голубцов, а потом поднял на зятя глаза и улыбнулся. - Лепнина в холле с потолка отвалилась. Как сказал Протасов: «Сила есть, ума не надо». Я ведь, как узнал, что милейшая Марья Сергеевна гувернантке от дома отказала, к Протасовым помчался. Думал, что девушка у них. Ан нет, не появлялась. Ульяна обещала записку прислать, коль появится.

- И где ж теперь её искать?

- Ума не приложу. Девчонка ж совсем одна здесь, как бы глупостей не наделала.

- Я найду её, - нарушил повисшее молчание Павел.

***

Капа в растерянности стояла у ворот особняка Голубцовых. Слуга помог донести её видавший виды чемодан до тротуара. Идти ей было некуда. Ещё вечером ничто не предвещало такого поворота событий. А вот нынче она оказалась на улице, получив полный расчёт. Поток обвинений, грязных и мерзких домыслов, которые вылила на неё Мария Сергеевна, ошеломил девушку настолько, что она не нашла доводов для оправдания. Да и стоило ли что-то объяснять, коль Голубцова была решительно настроена отказать гувернантке от дома? Капитолина молча слушала обидные слова Марии Сергеевны, ещё вчера такой уважительной и любезной, и единственным её желанием было провалиться сквозь землю, чтобы не видеть гневно сверкающих глаз хозяйки дома, не слышать её оскорблений. Пусть у неё, у Капитолины, не было ни гроша за душой, но у неё осталась гордость – единственное её достояние, которым она дорожила. То, что женщина, которую она уважала, могла подумать о ней столь дурно, больно ударило по самолюбию девушки. В тот момент она со всей ясностью осознала своё подневольное положение. Она не была ровней этим людям, они всегда считали её ниже себя, хотя и одаривали снисходительно своей милостью. К ней относились, как к комнатной собачке: погладили, покормили, поиграли … и выкинули на улицу, когда разонравилась.

Всё случилось столь быстро, столь неожиданно, как внезапно налетевший ураган средь погожего летнего дня. Капа даже не успела подумать о том, что ей делать дальше. Идти к Протасовым она не могла. И хотя никакой вины за собой она не чувствовала, ей было совестно перед этими чуткими людьми, принявшими деятельное участие в устройстве её судьбы. То, что Дмитрий Алексеевич и Ульяна Яковлевна станут теперь дурно думать о ней, было для Капитолины нестерпимым. Нет, она не могла обратиться к ним за помощью после того, как не оправдала их доверия.

Гуляя по Невскому, Капа обратила внимание на вывеску конторы Елизаветы Карловны Бетлинг, занимавшейся наймом гувернанток и бонн. Капитолина решила попытать счастья там, но не сейчас. Для начала следовало найти место, где можно остановиться на ночлег и оставить вещи. Пусть пожитки её и не хитрые, но чемодан, саквояж и две шляпные коробки надо было где-то оставить.

Рядом с Капой остановилась пролётка.

- Барышня-красавица, куда поедем? – приветливо улыбнулся извозчик, который явно никуда не торопился.

- Скажи, любезный, где поблизости можно снять меблированные комнаты? Мне нужна приличная гостиница или доходный дом.

- В приличной шибко дорого будет, барышня, - извозчик смерил цепким взглядом Капитолину, оценивая платёжеспособность собеседницы.

- Пусть дорого. Главное, чтобы место приличное было.

- Коль неподалёку отседова желаете, то на канале Грибоедова два доходных дома есть. Посмотрите? Я подожду.

Капа знала это место, возле казарм Гвардейского экипажа. Она прогуливалась там иногда, посещая собор. Забираться в другую, совсем незнакомую часть города, девушка побоялась.

- Посмотрю.

- Усаживайтесь поудобнее, вмиг домчу, - улыбался извозчик, помогая девушке подняться на подножку и пристраивая её багаж к задку коляски. Возница взмахнул хлыстом, лошадь резво рванула вперёд, унося Капу в её новую жизнь.

***

Павла не оставляла тревога о Капитолине. В голове вертелись бесчисленные опасности, которые подстерегали на каждом шагу наивных, доверчивых провинциальных девушек. Не приведи Господи, окажется она в одном из неблагополучных районов, вроде Сенного рынка! Аферисты, мошенники, карманники… Вот ведь, совсем чужой человек, а тронула сердце. И теперь душа о ней болит. Павлу было жаль её - несправедливо обиженную, необоснованно обвинённую.

Киселёв уже три дня разыскивал Капитолину. У Протасовых на Малой Морской она так и не появилась. Павел обошёл несколько контор по найму гувернанток. В одну из них похожая девушка заходила, но работы без рекомендаций ей не дали. Киселёв расспрашивал знакомых, бывавших в доме Голубцовых, в надежде на то, что кто-то мог случайно встретить девушку в городе. Но она как в воду канула. В воскресенье с утра Киселёв поехал к Казанскому собору, куда по обыкновению ходила Капитолина, но и там её он не нашёл.

Глава 10

В самом мрачном расположении духа Павел отправился на Садовую, к сестре.

- Мария Сергеевна, какая муха вас укусила? Вы хоть понимаете, что натворили? Девушка по вашей вине может в беду попасть! - сходу набросился на сестру Киселёв, перейдя на официальное «вы»

- Павел, я и сама не рада. Мы ведь с Лёвой всё выяснили и помирились перед его отъездом в Красное Село, - лицо Мари осветила счастливая улыбка. – Лёва был прав, назвав меня дурой. Я ведь всё неправильно поняла, подслушав обрывок разговора. Как говорится, услышала звон … Лева ведь с Капитолиной в зале не наедине были. Вообрази, я даже не вспомнила, что там Анюта была! Словно морок на меня навели. Ревность глаза застила. Так вот Аннет как раз и поведала мне о сути разговора. Не понимаю, как только я могла хоть на миг усомниться в порядочности Лёвушки? Это ужасно! А всё твоя Алина. Это ведь она мне наплела про то, что гувернантка завлекает моего мужа. Я ведь, по её милости, могла Лёвушку потерять!

- Лёвушка, Лёвушка, Лёвушка … Мари, ты о чем-то ещё можешь думать? Девушка из-за твоей глупости пострадала! – рыкнул на сестру Киселёв.

- Да знаю я, Поль. Я и сама терзаюсь угрызениями совести, - опустила глаза Мари.

- Терзаешься?! Как тебе только в голову пришло выгнать её на улицу, даже не разобравшись как следует? Куда подевалась твоя рассудительность, которую я так ценил в твоём характере? Отчего молчало твоё доброе сердце? Ты поступила, как отъявленная эгоистка! – продолжал отчитывать сестру Павел.

- Довольно, Поль! Мне совестно очень, я же сказала. Но что же Капитолина-то не разубедила меня, ни слова не сказала в свою защиту? Недоразумение тотчас прояснилось бы.

- А ты стала бы слушать её?

- Стала бы! Паша, все беды от нежелания слышать друг друга, - Мари в волнении кусала губы. – Я бы извинилась и попросила назад вернуться. Но не знаю, где теперь Капитолину искать.

- И я, Маш, не знаю, ищу её, да без толку всё. Найти человека в Петербурге – всё равно, что иголку в стоге сена.

- Как отвратительно поступает Черкасская, распространяя подобные абсурдные сплетни о Лёвушке. А Параше она говорила о том, что Капитолина завлекала и тебя, и Митю Протасова. Что за больная фантазия?

- Дьявол её возьми! Вот ведь подлая девка! – вырвалось у Павла против воли.

- Поль, не следует выражаться так грубо! Тебе не идёт, - назидательно произнесла Мари.

- А Лёвушке твоему разлюбезному, стало быть, можно? – выгнул бровь Павел.

- Лёвушке можно. Вот когда ты, мой милый, пройдёшь через столько испытаний, сколько выпало на его долю, когда получишь Святого Георгия за героизм, проявленный в сражении, и золотую саблю за храбрость, когда станешь генералом, в конце концов, тогда и тебе можно будет.

- Я и сам люблю и безмерно уважаю твоего Лёвушку. Но не о нём разговор, Мари! Что тебе говорила Алина? Чёрт бы побрал эту ведьму!

Маша передала брату суть разговора. В душе Павла разгоралась ярость. Да как же она могла совершить такую подлость-то? И ведь не по недомыслию сделала это, а специально, со злым умыслом! Откуда в юном, нежном создании подобная жестокость?

- Я полагаю, Черкасская ревновала тебя к Капитолине, - вздохнула Мари.

- Чтобы ревновать, надо хотя бы любить. А у этой **** сердца нет, - выругался Павел. – Прости. Маш, я не стану жениться на такой отвратительной женщине.

- Паша, ты что задумал? Не горячись, умоляю тебя! Не повторяй моих ошибок. Сгоряча дров наломаешь, а потом станешь сожалеть.

- Не стану. Я не люблю её. Ты же знаешь, что я не люблю её и никогда не любил!

- Знаю. Но об этом, братец, надо было думать прежде, когда делал предложение Алине.

- Я надеялся, что смогу привыкнуть. Но жить с гнусной мерзавкой я точно не буду. Нет, я не стану жениться.

- Павел, повремени хотя бы до осени. Только представь, какой скандал разразится, что скажут Черкасские? Папенька тебя в порошок сотрёт! Или вообще наследства лишит! – испуганно округлив глаза, всплеснула руками Маша.

- Брось! Ты что же, отца не знаешь? Поорёт для порядка и всё. Матушка не даст лишить наследства единственного сына.

- Вся надежда на маменьку. Но папенька может в сердцах и из дома выгнать, как дядя Алекс Володю выгнал. Я, хоть и маленькая была, но помню, какие страсти кипели.

- Это я переживу. К вам жить приеду. Примешь?

- Приму, - насупилась Мари, понимая, что не может переубедить брата, упорствующего в своём решении. – Паша, милый, я серьёзно. Поговори с Алиной, отругай её, но не предпринимай покамест ничего. Пообещай, что не станешь спешить. Нарушаяя данное девушке слово ты ставишь под сомнение не только свою порядочность, но и репутацию всей нашей семьи.

- Хорошо, спешить я не стану. Но и решения своего не изменю.

***

Пролётка остановилась у доходного дома Макарова – новенького, красиво оформленного пятиэтажного кирпичного здания.

- Барышня, приценитесь здесь. А нет, так через два дома ещё есть. Там чуток попроще.

Улыбчивый извозчик помог Капитолине покинуть коляску. Девушка отправилась узнать цены на комнаты. Капа прикинула в уме, на сколько времени ей хватит полученного жалования. На пару месяцев должно хватить. Правда, только в том случае, если ничего не посылать бабушке.

Капа смело зашла в вестибюль и направилась к конторке, за которой сидел представительный пожилой господин. Внимательно выслушав пожелания барышни, управляющий велел показать ей комнаты, устроившие по цене. Во время разговора Капа с интересом поглядывала на других жильцов: благопристойного вида пожилых дам, спускавшихся по лестнице, и импозантных господ в модных, дорогих костюмах, входивших в вестибюль.

Служащий проводил Капитолину на четвёртый, предпоследний, этаж и остановился у первой от лестницы двери. Квартира была небольшой. Из крошечной прихожей с крючками для верхней одежды, зеркалом и дубовой полкой для обуви, дверь вела в просторную комнату, являвшуюся одновременно и гостиной, и спальней. Из комнаты можно было попасть в небольшую уборную. Обставлена квартира была со скромным изяществом, мебель была современной и совсем новой. Окна выходили не на набережную, а во внутренний двор, что существенно повлияло на цену. Капитолине всё понравилось. Весьма довольная, что проблема разрешилась наилучшим образом, Капа спустилась вниз.

Глава 11

Капитолина пребывала в расстроенных чувствах. Для неё было настоящей катастрофой лишиться в одночасье всех вещей. Хочешь не хочешь, а теперь придётся покупать новое. На это уйдёт добрая половина сбережений, если не больше. Скоро лето, понадобится лёгкое платье, хотя бы одно. И туфли. И шляпка. И шаль. И бельё. У неё ведь даже щётки нет, чтобы волосы причесать! Надо срочно искать работу, потому что денег хватит не больше, чем на две недели. Или придётся сидеть на хлебе и воде.

Подкрепившись чаем со свежими булочками, Капа закрыла своё новое жилище на ключ и отправилась на поиски работы. В вестибюле её окликнул управляющий, беседовавший с городовым.

- Барышня, надобно заявление о краже написать. И перечень похищенного имущества составить, - обратился к Капитолине тучный полицейский средних лет.

- Нельзя ли отложить это, служивый? Я не располагаю временем нынче.

- Никак нельзя. Несколько случаев за месяц у нас было. Участковый пристав под личный контроль это дело взял. Вы уж напишите, уважьте. А я сам в околоток снесу. Ежели что ещё надобно будет, околоточный надзиратель вас вызовет.

Капитолине совсем не хотелось иметь дело с полицией, но иного выхода у неё не было. Да и теплилась призрачная надежда, что её вещи могут чудесным образом найтись.

***

Алина смотрела на жениха округлившимися от ужаса глазами, не в силах поверить в реальность происходящего. Произошло самое страшное, что только могло случиться – Павел надумал бросить её.

- Нет-нет, только не это! Поль, я же люблю вас! Вы разбиваете мне сердце! – срывающимся от волнения голосом произнесла Алина.

- Алина, я всё сказал. Поверьте, и мне этот разговор дался не просто. Но меж нами всё кончено. Вы – не та женщина, с которой я желал бы идти по жизни. Я не смогу доверять человеку, способному на бесчестный поступок, способному оклеветать другого.

- Из-за одной оплошности? Вы готовы исковеркать мою жизнь из-за одной ошибки? Поль! Проявите милосердие. Простите меня! Что мне сделать, чтобы вы простили меня? Хотите, я встану на колени?

- Алина, я вовсе не желаю видеть вашего унижения. Поймите, мы не можем быть вместе. Я не люблю вас. Будет лучше расстаться сейчас, чем мучить друг друга всю жизнь.

- Я буду опозорена! – девушка закрыла лицо раками и рухнула в кресло.

- Что за глупости? О каком позоре вы говорите?

- Вы бросаете меня! И все решат, что дело во мне, что я недостойная девушка! – зашлась в рыданиях княжна.

- Полно, Алина. Я не выношу женских слёз. Не мучайте ни себя, ни меня.

- Но я люблю вас, Поль! Я не могу жить без вас! И не стану. Я брошусь в Неву, так и знайте! И в моей смерти станут винить вас.

- Алина, не ведите себя, как обиженный ребёнок. Не нужно сцен и шантажа, - поморщился Павел.

- Вы – чёрствый и жестокий человек, Поль. Я ненавижу вас! Не надейтесь, что сможете стать счастливым, лишив счастья меня.

Павел тяжело вздохнул, с каждым словом девушки всё больше убеждаясь в правильности принятого решения. Алина, гневно сверкнув глазами, вскочила с кресла и бросилась к двери.

***

Княгиня Черкасская, узнав от дочери о решении Павла, тотчас села писать письмо супругу, в надежде, что тот сможет заставить Киселёва сдержать данное обещание и жениться на Алине. Зинаиду Кирилловну тревожило душевное состояние дочери, которая рыдала третьи сутки подряд. Оставлять Алину одну в таком состоянии мать не решалась. Княгине пришлось накапать дочери лауданума, чтобы та немного поспала. Воспользовавшись временной передышкой, Зинаида Кирилловна отправилась на Английскую набережную, к кузену, чтобы просить того оказать влияние на Киселёва. К величайшему огорчению княгини графа Аносова дома не оказалось. Дома была лишь его супруга.

- Зинаида Кирилловна, я сама попробую поговорить с Павлом Сергеевичем, - голос графини Аносовой звучал взволнованно. – Я была так рада, что у Павла с Алиной всё сладилось, а тут вдруг эта неожиданная размолвка. Не беспокойтесь, общими усилиями мы помирим их.

- Евлалия Павловна, я была бы благодарна вам за помощь. Алиночке так плохо сейчас, её душевные терзания внушают серьёзные опасения. Она ведь очень любит Павла.

- Я знаю. Мне так хочется, чтобы они с Павлом Сергеевичем были счастливы. Я поговорю с ним, обещаю.

***

Князь Черкасский, бледный от нервного возбуждения, мерил шагами гостиную офицерского домика – известие о желании молодого графа Киселёва разорвать помолвку с его дочерью достигла Красного Села. Иван Михайлович едва сдерживал бушевавшую в нём ярость. Подобного оскорбления он вынести не мог.

- Я пристрелю этого щенка, ей богу пристрелю! - процедил сквозь зубы князь.

- Да погоди, Жан! Ну, передумал парень. Дело-то житейское, – миролюбиво похлопал товарища по плечу Голубцов. - Не выставляй ты себя на посмешище с этой дуэлью. Только дочери хуже сделаешь, привлечёшь ненужное внимание. Сплетни пойдут.

- Лев, позор-то какой! Брошенная невеста! Бедная моя девочка.

- Да полно тебе изводить-то себя! Не у алтаря её бросили. Да и, сказать по чести, шурин мой - не такое уж золото, обронив которое, стоит сильно сокрушаться. Лучше найдёте. Алина-то твоя ведь красавица настоящая. Уж поверь знатоку! – загоготал Голубцов.

- Тебе бы всё веселиться, а мне не до смеха, - против воли улыбнулся Черкасский. – Пойду к генералу Киселёву. Пусть граф сам своего балбеса приструнит.

- Ох, не завидую я Павлу. Тестюшка мой его по стенке размажет, - ухмыльнулся Голубцов.

- Поделом.

- Жан, может, оставите парня в покое? Мы ж тоже молодыми были. Вспомни, как кутили и чудили спьяну?

- Чудили, но зла никому не причиняли. Так, хулиганили …

Видя, что друг немного успокоился, Голубцов решился рассказать ему о причине, побудившей Павла расторгнуть помолвку.

- Час от часу не легче! Ох, Алина… глупая девчонка! Из-за какой-то гувернантки он решил мою дочь бросить? Влюбился что ли? Так перебесится. Не повод же договорённости разрывать.

Глава 12

Минула половина мая. В городе установилась по-летнему жаркая погода. Капитолина всячески оттягивала момент покупки новой одежды, экономя деньги. Но ходить в жару в шерстяном платье было уже невыносимо, не говоря уже о том, что это было попросту неприлично – три недели не менять одежду. Купюры, полученные от Голубцовой при расчёте, уже закончились. Капа не позволяла себе никаких излишеств, кроме покупки белья и оплаты услуг прачки. Питалась девушка более чем скромно, покупая лишь хлеб и молоко в расположенных неподалёку от доходного дома лавочках. Капитолина понимала, что рано или поздно деньги у неё закончатся, поэтому сейчас старалась исправно платить булочнику в надежде на то, что потом, какое-то время, у него можно будет брать хлеб в долг, «на книжку», как выражались в столице.

Утро было солнечным и безветренным. Недавно распустившиеся на деревьях листья радовали глаз сочной зеленью, которую ещё не успела приглушить городская пыль. Нынче Капитолина, выйдя из дома пораньше, направилась в банк, дабы снять со счёта остатки отложенных на учёбу денег. Пролётками и омнибусами девушка тоже не пользовалась из соображений экономии, преодолевая порой весьма значительные расстояния пешком. Сегодня её путь лежал на Большую Морскую улицу. Капе не хотелось попасться на глаза знакомым, поэтому она внимательно смотрела по сторонам, опасаясь столкнуться с Протасовыми, дом которых находился неподалёку, на Малой Морской. Однажды, увидев издали графа Киселёва, Капитолина чудом успела нырнуть в арку здания и остаться незамеченной. Девушка страшилась увидеть холодное презрение в глазах, прежде даривших тепло.

В поисках работы Капитолина забредала и в другие, отдалённые от центра районы. Она обошла несколько контор, предоставлявших услуги по найму домашнего персонала, пыталась найти место, откликаясь на частные объявления в газетах. Но, для устройства в приличную семью, требовались рекомендации, а идти в услужение к богатым купцам или состоятельным мещанам, готовым платить деньги хорошо образованной барышне, Капа считала для себя, дворянки, унизительным. Если уж представители именитых, уважаемых семей поступили с ней так непорядочно, что же тогда ждать от других? Капитолина поражалась тому контрасту, который наблюдала в центре города и на его окраинах. Аристократический лоск соседствовал с беспросветной нищетой и беспробудным пьянством. То, что поначалу казалось прекрасной сказкой, принимало всё более уродливые очертания. Впрочем, посещение небогатых кварталов тоже имело некоторый смысл. В мелочных лавках за сущие копейки продавались необходимые в быту вещи. Даже чай и сахар можно было купить в совсем малых количествах, на одну заварку. Здесь же можно было приобрести всего несколько листов писчей бумаги, поштучно. Просить бумагу у управляющего Капа стеснялась. В последнее время она вообще старалась прошмыгнуть мимо него незаметно, опасаясь разговора о внесении следующего платежа.

Капитолина решительно переступила порог банка. За длинными, массивными столами, установленными по обе стороны огромного зала с колоннами и высокими, светлыми окнами, посетителей принимали любезные банковские служащие. Капа, ожидая своей очереди, присела на один из диванчиков, установленных в центре. Это просторное помещение с высоким потолком, должно быть, прежде, до приобретения здания банком, служило владельцам бальным залом. Клерк пригласил Капитолину. Девушка, достав из сумочки свои бумаги, положила их на полированную столешницу. Учтивый служащий без лишних вопросов выдал клиентке положенную сумму с причитающимися за время хранения процентами. Капа убрала тонкую пачку купюр в ридикюль, и, крепко держа его в руках, зашла в дамскую комнату, чтобы спрятать деньги под корсажем, оставив в сумочке лишь пару ассигнаций для покупки летнего платья. Теперь она безумно страшилась лишиться последнего.

***

Графиня Аносова велела ехать к особняку Тимашевых. С каждым днём двигаться Евлалии становилось всё труднее – ныла поясница, отекали ноги. За последний месяц она сильно раздалась, став круглой, словно яблоко. Евлалия не могла дождаться момента, когда их с мужем первенец появится на свет. Экипаж остановился, кучер спрыгнул с козел и помог графине вылезти из кареты. Привыкшая порхать подобно легкокрылой бабочке, Евлалия очень страдала сейчас от собственной неуклюжести.

- Виви, дорогая, я приехала поговорить с тобой о Павле. У меня была вчера княгиня Черкасская, просила убедить твоего брата не разрывать помолвку. Алина очень страдает. Жаль её.

- А мне не жаль. Вот ни чуточки не жаль, Ляля! Она умышленно оболгала гувернантку, а в результате Мари с мужем едва не разругались. Алина только прикидывается милой, а на самом деле скользкая, как змея. И знаешь, я рада, что Павел передумал жениться на ней.

- Я надеюсь, что у них всё уладится. Алина любит Павла. И он тоже.

- Тоже?! Что тоже, Ляля? Не смеши меня! Я вчера стала свидетельницей грандиозного скандала, который маменька устроила Павлу. Она ругала его, на чём свет стоит, называла бонвиваном и эгоистичным сластолюбцем, польстившимся на гувернантку. Только представь себе, маменька решила, что Поль надумал расторгнуть помолвку из-за той гувернантки! Она кричала, что ни за что не примет такую невестку и не станет нянчить их ребёнка. Потеха, да и только! С чего только она взяла, что Павлу интересна эта девица? Брат проявил чудеса терпения, выслушивая маменькины наскоки. И только когда её запал иссяк, он объяснил, в чём истинная причина его размолвки с Алиной. Когда маменька узнала, чем могло всё обернуться для Маши, гнев маменьки сменил направление и устремился в сторону Алины.

- И чем закончилась перепалка?

- Известно чем. Маменька встала на сторону сына, назвав Алину гадкой интриганкой и бессовестной клеветницей, которой не место в славной семье Киселёвых. Представляю, какая будет потеха, когда приедет папенька!

- Виви, я поражаюсь тебе! У вас в семье скандалы, а ты веселишься. Ужель тебя судьба брата не тревожит?

Глава 13

Дворецкий проводил Киселёва до дверей гостиной. Шагнув через порог, граф замер на месте. Ляля! Сердце Павла пустилось галопом, стало жарко, рука непроизвольно потянулась к вороту мундира.

- Моё почтение, Евлалия Павловна! Как поживете? Как поживает супруг, как дочка? – едва сумел справиться с волнением Павел.

- Благодарю, Ваше сиятельство, - усмехнулась Евлалия столь официальному приветствию.

- Покуда вы тут церемонии разводите, я велю кофею подать, - ухмыльнулась хозяйка дома, оставляя гостей наедине. Павел склонился к изящной ручке графини, коснулся поцелуем и задержал в своей руке дольше, чем позволяли приличия.

- Павел, нам надо поговорить без посторонних ушей. Мы можем же встретиться в Александровском саду? Я обыкновенно гуляю там в первой половине дня. В три пополудни вас устроит?

- У вас что-то случилось? Мы могли бы поговорить сейчас, - Павел не мог отвести взволнованного взгляда от лица любимой женщины.

- Не хотелось бы разговаривать при вашей сестре.

- Тогда выпьем кофею и поедем в парк. Ляля, вы заставили меня волноваться. У вас точно всё в порядке?

- Речь пойдёт не обо мне, - взгляд дивных ореховых глаз устремился на Павла. – О вас, мой друг.

Вернулась Виви, подали кофе с бисквитами. Павел с умилением смотрел на Лялю, задумчивую, погружённую в свой собственный мир, такую трогательно-умиротворённую сейчас. Тягость ничуть не портила её милого личика, лишь стан располнел, как и подобало в её положении. Павел готов был всё отдать, чтобы оказаться на месте Аносова.

- Ляля, вы всё-таки решили остаться в Петербурге? Не поедете в деревню? – поинтересовалась Виви, сделав глоток восхитительно пахнущего кофе.

- Нет, не поедем. И Верочку я не отпустила от себя. Александр настаивал, чтобы дочка жила летом в деревне, но я не смогла расстаться с ней. Она большая же, будет скучать, а он этого не понимает.

- Большая! – рассмеялась Виви.

- Не смейся, Виви! Год уже, а это немало. Муж упорствовал, сердился на меня, а я маменьке в Москву написала, она приехала к нам. Побудет, покуда я не рожу. Поможет мне с детьми на первых порах.

- И что Саша?

- Надулся. Он не любит же, когда ему перечат.

- Поссорились?

- Сначала поссорились, потом помирились, - безмятежно улыбнулась Ляля.

***

Капитолина примеряла новое платье, когда в квартиру коротко постучали. Девушка опасливо приоткрыла дверь, за которой стояла горничная.

- Барышня, господин управляющий просили вас спуститься к конторе. Там это … из полиции приехали, видеть вас желают.

- Хорошо, скажи, что я сейчас спущусь.

Сердце девушки бешено колотилось. Ужели нашлись вещи? Ах, как это пришлось бы кстати! Капитолина прошлась щёткой по волосам, закрепила сзади шпильками, немного взбила короткую чёлку пальчиками. Новое платье из серого муара было сшито по прошлогодней моде, оттого и стоило дешевле остальных. Оттенок цвета был весьма удачным, он удивительным образом оттенял белизну кожи и прозрачную голубизну глаз девушки. Плотно облегающий лиф был глухим и строгим, рукава узкими, немного стесняющими движения. Зато юбка, чуть сужающаяся к низу, с элегантными драпировками в верхней части и изысканной атласной отделкой сзади, была необычайно хороша. Капа, повертевшись перед узким зеркалом и так, и эдак, осталась весьма довольна своим отражением.

Спустившись вниз, девушка растерянно огляделась: у конторки никого не было.

- Мадмуазель Кочетова, к нам пожаловал участковый пристав. Он желает побеседовать с вами. Я предоставил ему свой кабинет. Ежели вас не затруднит, соблаговолите пройти туда.

Невесть отчего девушкой овладело волнение, словно это она – преступница, и её вызывают на допрос. Капитолина подошла к двери и легонько толкнула её. За массивным столом красного дерева спиной к окну сидел худощавый рыжеволосый мужчина.

- Вы! Капушка, это ведь точно вы! – мужчина встал со своего места и подошёл ближе.

- Илья Кириллович! – изумлённо пролепетала Капитолина, забыв даже поздороваться. – Какими судьбами вы здесь? Я полагала, что вы в Москве.

- Был в Москве, точно. Однако вот уж три месяца, как перебрался в столицу. Повышение получил, служу участковым приставом, - широко улыбнулся Лошаков, весьма гордый своей новой должностью. – Да вы садитесь, Капитолина Романовна. Вы не серчайте, что я, по старой памяти, по имени обратился. Я же вас вот такой крошкой помню. Просматривал я намедни заявления потерпевших и увидел знакомое имя. Не бывает, думаю, подобных совпадений, чтобы и отчество, и фамилия совпали. Решил лично наведаться.

Капитолина во все глаза смотрела на давнего знакомого, которого не видела пять лет. Илья был старшим сыном Кирилла Алексеевича Лошакова, их соседа и доброго друга. Во время последней встречи двадцатидвухлетний Илья, завершивший обучение в Московском университете, приехал в деревню навестить бабушку. Капа, которой в то время едва исполнилось четырнадцать лет, только вернулась домой из пансиона. Илья всегда казался ей очень взрослым, в отличие от младшего сына Лошакова, Леонида, который был тремя годами моложе брата.

- Я виделась с вашими родителями перед отъездом в столицу, они ничего не сказали, - Капа исподволь рассматривала рыжеволосого стража порядка с лихо подкрученными усами, а тот, в свою очередь, с нескрываемым интересом смотрел на повзрослевшую светловолосую соседку.

- Расскажите мне, что случилось? Отчего вы здесь, в этих дорогих меблированных комнатах? Вы … вы с кем живёте здесь? – голубые глаза мужчины смотрели проницательно, цепко.

- Илья Кириллович, вы что подумали?! – задохнулась Капа, возмущённая его предположением о том, что она стала содержанкой. – Разумеется, я живу одна. Я потеряла работу и жильё, а потом ещё и вещи украли.

- Рассказывайте, Капушка. Я слушаю.

Невесть почему Капитолина откровенно рассказала Лошакову обо всём, что с нею приключилось в Петербурге. Должно быть, ей просто надо было облегчить душу, поделиться с кем-то своими тревогами и переживаниями. С кем-то близким, кто понял бы и не стал судить. Капитолине показалось, что Илья Кириллович судить её не станет.

Глава 14

Павел и Евлалия, миновав Медного всадника и фонтан, в молчании шли по посыпанной гравием дорожке Александровского сада. В погожий майский день здесь было многолюдно, в киосках бойко шла торговля прохладительными напитками, молоком, пряниками и бубликами. Пожилые дамы, сопровождаемые усталыми, бледными компаньонками, сидели на скамейках, греясь на весеннем солнышке. Парочки, взявшись за руки и никого не замечая вокруг, неспешно прогуливались по тенистым аллеям, а шумная детвора с хохотом носилась, убегая от нянек и гувернанток.

- Павел, скажите, отчего вы решили оставить Алину? – нарушила молчание Евлалия.

- Драгоценная моя, не стоит лукавить и делать вид, что мои сёстры ещё не поставили вас в известность о причине моего скандального решения, - усмехнулся Павел.

- Я слышала, что в этой неприятной истории каким-то образом была замешана гувернантка Голубцовых. Якобы Алина оболгала девушку и её уволили. Павел, скажите, за что Алина взъелась на неё? – Евлалия повернула голову к собеседнику, пытаясь поймать его взгляд. – Я вовсе не уверена, что Алину в самом деле беспокоил предполагаемый роман Голубцова и гувернантки. Ей нет же до Льва Яковлевича никакого дела.

- Алина приревновала к этой девушке меня.

- Почему? У неё что же, был для этого повод?

- Для ревности не всегда нужен повод. Ревнуют оттого, что не уверены в ответной любви своего избранника.

- Павел, вы ушли от ответа. Покорнейше прошу простить мою назойливость, но мне хотелось бы разобраться. Отчего же именно к этой девушке? Алина была вашей невестой весь сезон, вы танцевали на балах с самыми блистательными дамами Петербурга и флиртовали с ними, не выходя за рамки приличий. Отчего же она не ревновала к ним? Отчего к той девушке? Вы оказывали ей внимание?

- Пожалуй, да. Но внимание совсем иного рода, Ляля! Это было участие. Дружеское участие, не более, уверяю вас!

Евлалия снова заглянула в его глаза.

- Вы, Павел, будто оправдываетесь передо мной.

- Так и есть. Я люблю лишь вас одну и хочу, чтобы вы это знали.

- Я знаю, Паша. И, поверьте, ценю ваше отношение. Но вы знаете ведь, что я Александра люблю! И так будет всегда. Понимаете же? Всегда, - Евлалия замолчала ненадолго, а потом продолжила: - Алина ведь приревновала не без основания. Мне вы можете ничего не говорить, но себе-то признайтесь, что та девушка небезразлична вам. Отчего же вы упорно цепляетесь за свою привязанность ко мне? Отчего же не желаете открыть сердце для новой любви?

- Я пытался. Я пытался впустить в своё сердце Алину. Но, как видите, ничего хорошего из этого не вышло.

- А я вовсе не об Алине сейчас веду речь. Признаться, я позвала вас сюда, чтобы уговорить помириться с невестой. Теперь я, кажется, поняла причину расторжения помолвки. Полагаю, дальнейшие уговоры бесполезны?

- Бесполезны. Но ваше предположение далеко от истины, уверяю. Кроме чувства вины, я ничего не испытываю к той девушке.

- А она? Как говорит моя бабушка, не бывает дыма без огня. Мне думается, у Алины был серьёзный повод для ревности. Девушка, должно быть, влюблена в вас. И это совсем не удивительно.

- Нет, не думаю.

- Скажите, вы совсем не любите Алину?

- Нет.

- Зачем же вы сделали ей предложение?

- Назло вам.

- Боже мой! Павел, что за блажь? Сломать себе жизнь и стать несчастным назло мне? Я же желаю вам счастья! Огромного счастья! Вы достойны его. И достойны большой, настоящей, взаимной любви. Вы обязательно полюбите и будете любимы. Я от души желаю этого, а когда желают от души, то добрые пожелания непременно сбываются, - голос Евлалии звенел от возбуждения.

Павел смотрел в её сияющие глаза и думал о том, что любить сильнее, чем он любит эту женщину, просто невозможно. Она заполнила собой всю его душу, не оставив места ни для кого другого.

- Алина в сердцах пожелала мне противоположного, заявив, что я не буду счастливым, коль лишу счастья её. Она тоже пожелала мне от души.

- Не сбудется, помяните моё слово. Злые пожелания возвращаются назад, не достигнув цели. Так моя бабушка говорит. Желать другим зла недопустимо.

- Что ж, Александре Ивановне в мудрости не откажешь.

Ляля рассмеялась и снова повернулась к Павлу. В этот момент под подошву её туфельки попал крупный камешек, нога поехала и Евлалия потеряла равновесие. Сильные руки Павла подхватили её, удержав от падения.

- Всё в порядке, Ляля? – испуганно спросил Киселёв, не отпуская её.

- Благодарю вас, - смущённо улыбнулась Ляля, чувствуя бешеное биение его сердца.

- Как интересно вы живёте, Евлалия Павловна. Супруг повесил на вас чужую дочь, а вы, стало быть, в отместку решили повесить на него чужого ребёнка, - раздался рядом ехидный женский голос.

- Да что вы себе позволяете? – взвился Киселёв.

Ляля ухватила его за руку и крепко сжала, призывая не связываться.

- Что вам ещё нужно от меня, мадам Мощенская? Николай Владимирович объяснил недостаточно доходчиво, что вам следует держаться от меня подальше? – в голосе графини Аносовой послышались металлические нотки. – Свои грязные фантазии при себе оставьте!

- Напрасно вы так, как бы не пожалеть. Графу Аносову не понравится то, о чём я собираюсь поведать, - злобно сверкнула глазами Мощенская, развернулась и пошла прочь.

- Гнусная шантажистка, - прошептала Ляля, сдерживая гнев. – Ни копейки не получит!

- Это не в первый раз? Евлалия Павловна, надо заявить в полицию.

- Нет-нет, Павел Сергеевич, никакой полиции! Сами разберёмся. Есть человек, который найдёт управу на эту гадкую женщину. У такой матери не могло быть иной дочери. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Павел Сергеевич, окажите любезность, проводите меня до экипажа. Я хочу немедленно вернуться домой.

- Как скажете.

Какое-то время они шли молча. Каждый обдумывал, какие неприятности может принести встреча с Мощенской, и как их избежать.

- Ляля, я поеду вместе с вами и немедленно всё расскажу Саше, пока эта дама не наплела ему с три короба.

Глава 15

Капа решила лечь спать пораньше, но сон не шёл. Она размышляла над тем, для чего графу Киселёву понадобилось разыскивать её. Быть может, он и не презирает её вовсе? Быть может он сумел понять, что её оклеветали? От этой мысли в груди разлилось тепло. Ей очень не хотелось остаться в его памяти непорядочной девушкой, способной на низкий поступок. Впрочем, граф очень скоро вообще забудет о её существовании. А вот она никогда не сможет забыть его внимательные тёмно-серые глаза, его привычку насмешливо поднимать одну бровь. Капа вздохнула и перевернулась на другой бок. Надобно спать, ведь завтра ей предстоит отъезд из столицы. И это разлучит её с Киселёвым навсегда.

***

Сидя рядом с Лошаковым в открытом экипаже, Капа зорко всматривалась в лица пешеходов, спешащих по своим делам. Ах, хоть бы мельком увидеть Его, в последний раз …

На Знаменской площади царила сумятица, которая всегда бывает у вокзала. Сновали туда-сюда угрюмые носильщики, суетились говорливые взволнованные пассажиры, наперебой предлагали свои услуги извозчики. Взгляд Капы скользнул по знакомому лицу. Девушка, стараясь быть незамеченной, спряталась за своего спутника и дёрнула Лошакова за рукав.

- Илья Кириллович, Илья Кириллович, смотрите, вон там, справа. Это тот самый извозчик, я узнала его! – взволнованно проговорила Капа.

- Тихо. Не привлекайте его внимания.

Лошаков сделал знак жандарму транспортной полиции, стоявшему неподалёку. Тот тотчас подошёл.

- Звали, Ваше благородие?

- Приведи-ка в участок вон того молодца. Разговор у меня к нему имеется.

Лошаков подхватил спутницу под руку и потащил к зданию Николаевского вокзала.

- Его арестуют? Его точно арестуют? Я хочу посмотреть.

- Пойдёмте, Капушка. Жандармы всё сделают без нас. Не надобно, чтобы он видел вас.

Илья Кириллович проводил девушку до вагона и помог донести узел с вещами. Он окинул цепким взглядом пассажирок купе – полную даму средних лет и худощавую девицу.

- Милостивая государыня, - обратился Лошаков к сидевшей у окна матроне. – Не сочтите за труд присмотреть в пути за … моей сестрой. Я вынужден отправить её одну. Душа не на месте. В пути всякое может случиться, сами понимаете.

- Разумеется, я присмотрю за девочкой, - приторно улыбнулась пышнотелая дама. – Нам с дочерью самим будет спокойнее в пути, имея в попутчицах приличную барышню.

Капа перехватила кокетливый взгляд, брошенный девицей на Лошакова, и не смогла сдержать улыбки. Кажется, пышные рыжие усы Ильи Кирилловича покорили сердечко юной попутчицы.

Лошаков опустил на колени Капы корзинку с едой.

- Счастливого пути, Капушка. Счастливого пути, милые дамы.

***

Проводив Евлалию до дома, Павел напряжённо размышлял, как ему лучше поступить. И дёрнул же чёрт дать ей слово! Отчего женщины всегда вертят мужчинами, как им заблагорассудится? Сначала Алина шла на бесчисленные уловки, теперь Евлалия. Даже Ляля оказалась такой же, как другие - способной на хитрость и обман. Это внезапное открытие немало расстроило Павла. Ужели прямота и открытость вовсе не свойственны женской натуре? Павел всегда полагал, что хорошо разбирается в женщинах, благо дома у него их было пять – три сестры, мать и бабушка. Была возможность изучить характеры. Самой хитрой из всех была бабушка, Татьяна Васильевна. Она никогда не ругалась, не выясняла ни с кем отношений, но неизменно поворачивала события в свою пользу. Следом за ней шла Параша – жизнерадостная, весёлая, изворотливая и лукавая Виви. Вот уж кто всегда был горазд на всевозможные надувательства и проделки! Маша, старшая, была иной – добродушной, сердечной и очень открытой. Её Павел любил больше остальных сестёр. Была ещё Танюша, самая младшая – тихая, скромная, немногословная. Она отчего-то всегда держалась особняком, ни с кем не секретничая и никому не открывая душу. Возможно, так вышло из-за приличной разницы в возрасте со старшими детьми. Танюше сейчас ещё не было и восемнадцати. И, конечно же, главной женщиной в их семье была матушка – Анна Сергеевна. Именно такую женщину хотел бы видеть рядом с собой Павел – добрую, справедливую, прямодушную, бесхитростную. И пусть мать была немного импульсивной, порой резкой, зато она всегда говорила то, что думала, без обиняков. С ней было легко, не приходилось ждать подвоха. Павел думал, что и Ляля такая, ведь прежде она всегда была честна с ним.

Павел развернулся и размашистыми шагами пошёл назад. Ложь – отвратительная вещь, лишающая человека свободы. Сначала молчание, недомолвки, а потом липкая паутина лжи опутает по рукам и ногам, не давая спокойно жить. Он всё же решил переговорить с Сашей и поставить того в известность о кознях шантажистки. Павел не мог допустить, чтобы в семье Аносовых разразился скандал и лишил Лялю спокойствия, так необходимого в её положении.

Павел остановился на Английской набережной, неподалёку от особняка Аносовых. От Невы веяло приятной прохладой. Павел прислонился к парапету и принялся рассеянно разглядывать внушительный, трёхэтажный дом, главный фасад которого был украшен ионической колоннадой в высоту второго и третьего этажей. Над треугольными фронтонами боковых крыльев дома располагались изысканные скульптурные панно. Прежде, когда здесь жила его кузина Вера с мужем и детьми, Павел часто бывал в этом шикарном доме. Теперь уж Петра Васильевича нет на свете, Вера вторично вышла замуж и жила с новой семьёй в поместье. Сонечка, её дочь, вышла замуж за князя Ухтомского и жила в доме супруга, а в этом дворце полновластной хозяйкой стала Евлалия.

Александр летел галопом по мостовой, обгоняя экипажи. У ворот особняка он натянул поводья, принуждая коня остановиться.

- Саша! - раздался за спиной знакомый голос, заставивший графа Аносова обернуться.

- Моё почтение! Отчего ты на улице, в дом не зайдёшь?

- Я хочу поговорить с тобой. Но наедине, без Евлалии.

- Что-то случилось? – напрягся Аносов, прожигая родственника чёрными глазами.

- Случилось, Саш. Лялю шантажирует одна дама. Мощенская, мать твоей любовницы.

Глава 16

Павел с завидным упорством объезжал доходные дома, расспрашивая управляющих и приказчиков, не снимает ли у них комнаты мадмуазель Кочетова, но девушка словно в воду канула. Да и служащие не слишком-то охотно говорили, кто и какие квартиры занимает. Павел обращался и в полицейские участки, чтобы разузнать что-то о судьбе Капитолины, безвинно пострадавшей из-за него, но там ему заявили, что, коль барышня никаких действий, нарушающих общественное благочиние, не совершила, то и искать её полиция не станет. Успокаивало хотя бы то, что среди убитых и раненых похожей девицы тоже не было. Не получив помощи в полиции, Павел продолжил самостоятельные поиски, которые, в конечном итоге, принесли некоторый результат. В доходном доме Макарова, что на набережной канала Грибоедова, рассказали, что мадмуазель Кочетова проживала в меблированных комнатах целый месяц, но четыре дня назад она съехала. Павел расспросил прислугу, не слышали ли они, куда направилась девушка. Несколько монет помогли выудить из носильщика информацию о том, что барышня отправилась домой, в поместье бабушки.

Павел корил себя за невнимательность. Капитолина ведь многое рассказывала ему о себе, а он не запомнил даже, из какого уезда она приехала в столицу. Прояснить ситуацию мог только разговор с Мари, но она несколько дней назад покинула Петербург и отправилась с дочерью в Волгово.

На следующий день Павел испросил разрешения у начальника академии, генерал-майора Драгомирова, отсутствовать на занятиях некоторое время ввиду особых семейных обстоятельств. Начальник препятствий чинить не стал, поскольку поручик лейб-гвардии Преображенского полка Киселёв пообещал сдать все экзамены экстерном.

Возвратившись домой, Павел поведал матери о необходимости съездить на несколько дней к Маше, в Волгово.

- Поль, помилуй, что за блажь пришла тебе в голову? Мари уехала намедни, ужель соскучиться по сестре успел? – усмехнулась Анна Сергеевна.

- Матушка, вы же знаете, что я уже месяц пытаюсь разыскать её бывшую гувернантку.

- Так Мари и сама не знает, где эту девушку искать.

- В доходном доме сказали, что мадмуазель Кочетова уехала домой, к бабушке.

- Кочетова?! Я не знала, что фамилия девушки Кочетова. Митя что-то говорил про Лизу, которая просила помочь знакомой в Петербурге устроиться, но я не знала, что она Кочетова.

- А что это меняет?

- Да то, мой дорогой, что я могу сказать тебе, где живёт её бабушка. И у тебя не будет нужды ехать в Волгово. Я знакома с этой семьёй. Софи Кочетова была моей подругой. Не близкой. Не самой близкой, но мы общались. Имение Кочетовых в Бродниках, в том же уезде, что и наше Ильинское. Ты можешь написать туда и всё узнать.

- Я поеду туда. Всё равно уже отпросился у Драгомирова, - улыбнулся Павел, довольный, что наконец-то удалось хоть что-то разузнать о Капитолине.

- Не понимаю, к чему тебе ехать туда лично, - пожала плечами графиня Киселёва.

- Матушка, я должен удостовериться, что у Капитолины всё в порядке.

- Я полагаю, это лишнее, Поль. Впрочем, как знаешь. Съезди, навести Владимира и Елизавету. Потом расскажешь мне, как у них обстоят дела с больницей.

В гостиную, опираясь на палку и тяжело ступая, вошла бабушка – старая графиня Протасова.

- Возьми меня с собой, Паша. Мне очень хочется побывать дома. Я так давно не была в Ильинском.

- Маменька, помилуйте, вы-то куда собрались? В вашем возрасте такие дальние поездки на пользу не пойдут.

- Аннет, мне надобно поехать. Я хочу знакомых повидать. Тех, что ещё живы. Могилы родителей и мужа навестить. Я столько лет не была у твоего отца, - сокрушённо покачала головой старушка.

- Маменька, я не могу отпустить вас одну. А ежели случится что в дороге? Нет, невозможно.

- Я не одна поеду, Анечка. С Павлушей, - Татьяна Васильевна направила взгляд подслеповатых голубых глаз на внука. - Возьмёшь меня с собой?

- Возьму. В пути веселее будет, - Павел поцеловал морщинистую руку бабушки. – Матушка, сиделку с собой возьмём, чтоб бабушке помогала. Не тревожьтесь, нормально доедем.

- Ох, и что это вы удумали? Не нравится мне ваша затея, - вздохнула графиня Киселёва. - Танюшу с собой возьмите тогда. Маменька, пусть Тата за вами приглядывает.

- Матушка, вы же с Татой на дачу в Дудергоф собирались?

- А незачем ей в Дудергоф ехать и видеться там с этим Игнатьевым. Фанфарон, бонвиван и пустозвон. Да ещё и велосипедист, - фыркнула Анна Сергеевна. - Серж не одобряет её увлечения этим молодым человеком.

- Право, маменька, вы с отцом слишком строги к Игнатьеву. Велосипед-то чем вам не угодил?

- Офицер на коне должен скакать, а не на «пауке» ездить, как циркач какой. Ты можешь представить отца на велосипеде? – прыснула графиня Киселёва.

- Отца не могу. А Митя Протасов отлично смотрится на велосипеде.

- Поль, идея увезти Тату подальше пришлась мне по душе. В Ильинском она отвлечётся и забудет Игнатьева. С глаз долой – из сердца вон. Поезжайте.

- Матушка, поедемте уж тогда все вместе! За вами-то кто приглядит? Мне вы двух нянек приставили, - рассмеялся Павел.

- Нет, я поеду на дачу. Мне надобно за Сержем приглядывать, - графиня Киселёва поднялась со своего места. – Пойду Татьяне скажу, чтоб собиралась. Поль, ты когда ехать думаешь?

- Завтра утром хотел. Только попутчицы мои вряд ли так быстро соберутся.

- Маменька, я велю укладывать ваши вещи, - коснулась руки матери Аннет.

- Вели, Анечка. Я уж не пойду, тяжело мне подниматься по лестнице лишний раз, - вздохнула грузная Татьяна Васильевна.

Едва Анна Сергеевна вышла за дверь, Павел пристал к старой графине Протасовой с расспросами.

- Бабушка, а вы хорошо Кочетовых знаете?

- Знаю, Павлуша, как не знать. Мы ж рядом там все. Их поместье с имением моих родителей соседствовало. Дочка Кочетовых замуж за Кирилла Лошакова вышла, дочку ему родила, да только умерла молодой совсем. А сын Кочетовых, Роман, в Бродниках с семьёй и матерью жил. Хорошая семья была, дружная. И не бедствовали никогда. Как же вышло-то, что дочка в услужение пошла? Ужель вконец разорились? Вот ведь судьба … Словно сглазил кто.

Глава 17

Киселёвы выехали в Москву на следующий день дневным поездом. Дамы разместились в отдельном купе первого класса, а Павел занял своё место рядом с щеголеватым франтом средних лет с аккуратными усиками и модной причёской. Попутчик оказался приятным в общении человеком. Киселёв был немало удивлён, узнав, что этот с лоском одетый господин преподавал латынь в Московском университете.

Павел, выросший в семье потомственных военных, не особо жаловал гражданских. Единственным в их семье, кто не продолжил семейную династию, был дядюшка Алексей Сергеевич. Старый граф Протасов, брат матушки, вообще был большим оригиналом. В шестнадцать лет он сбежал из дома в Италию, где выучился на художника, не желая идти по стопам отца и деда. Бабушка, приходившаяся дядюшке Алексу мачехой, не уставала повторять, что граф Протасов непременно сделал бы головокружительную военную карьеру, если бы избрал военное поприще. Впрочем, художником дядя был недурным и довольно долго преподавал живопись в императорской Академии художеств. Оба сына графа Протасова – Владимир и Дмитрий – с детства были приписаны к Лейб-гвардии Преображенскому полку, куда пошли служить по окончании кадетского корпуса. Обоим кузенам Павла довелось понюхать пороха на полях сражений. У старшего из братьев, Владимира, возникли серьёзные проблемы со здоровьем. Он был вынужден оставить военную службу и избрать делом своей жизни медицину. Много лет Владимир учился в медицинской школе Бернского университета и стажировался в престижной швейцарской хирургической клинике. После окончания русско-турецкой войны Владимир обосновался с семьёй в Ильинском, отписанном ему отцом, и решил построить на свои деньги больницу в ближайшем селе – Удальцове. Процесс строительства и оснащения лазарета растянулся на несколько лет. За это время доктор Протасов приобрёл в Удальцове крепкий бревенчатый дом и обустроил там амбулаторию, в которой принимал больных.

Павел в который раз поразился своей невнимательности. Капитолина ведь говорила ему о своём желании выучиться на женского доктора и стать повивальной бабкой, чтобы помогать акушерке, принимавшей в сельской амбулатории. Она ведь о Лизе, жене Владимира говорила, а Павел не придал её словам значения. Это случилось, должно быть, оттого, что беседовать с Капитолиной получалось недолго, урывками, Павла постоянно кто-то отвлекал: то проказница Анечка, то Мари со своими пирогами, то шумный балагур Голубцов. Да и Алина, будь она неладна, тоже всё время требовала внимания.

Глядя на проплывающие за окном поезда густые, тёмно-зелёные ельники и берёзовые рощи, Павел думал о том, что ещё долго искал бы Капитолину, если бы не матушка. Временами он задавал себе вопрос: а зачем, собственно, он так упорно разыскивал девушку? В Петербурге, понятно, Капитолине могла потребоваться его помощь. А зачем он едет к ней сейчас? Что он скажет ей при встрече? Павел и сам пока не знал, но чувствовал, что ему необходимо поговорить с Капитолиной, чтобы обрести душевный покой. Было в этой девушке нечто, привлекавшее его. Не внешность, нет. Павлу всегда нравились яркие женщины, красота которых бросалась в глаза. Капитолина была иной – хрупкой и нежной, как луговой цветок, который не сразу и заметишь-то среди высокой травы. Но если уж заметил, то будешь рассматривать и дивиться естественной и скромной красоте, тонкому, едва уловимому аромату. О Капитолине хотелось заботиться, оберегать. Она разительно отличалась от других барышень, которых знал Павел, здравомыслием, серьёзностью, рассудительностью. Эти качества очень нравились ему. Её суждения были подобны лёгкому дыханию ветерка, освежающему после духоты изысканных светских салонов с пустой, навевающей скуку болтовнёй. Но ещё больше привлекали Павла самостоятельность и целеустремлённость девушки, желавшей посвятить себя столь благородному делу, как помощь страждущим. Несколько лет назад у Павла сводило челюсти от разговоров сестёр и их подруг о женихах и предстоящих замужествах. Теперь беседы несколько изменили свою направленность, в них речь шла о детях и мужьях. Даже у Евлалии интересы не сильно отличались, кроме дома, дочери и мужа её мало что интересовало в жизни.

***

Минуло шесть дней после возвращения Капитолины домой. Насыщенная впечатлениями дорога, радость встречи с бабушкой притупили боль, обиду и тревогу, владевшие душой девушки после бесславного увольнения со службы. Сейчас всё, что приключилось с нею в Петербурге, казалось дурным сном, остатки которого ушли с первыми солнечными лучами. Впрочем, всё было не напрасно. Капа вынесла важный для себя урок: она никогда более, ни при каких обстоятельствах не пойдёт в услужение к людям изысканного светского круга, ни за какие деньги. Она не позволит более относиться к себе с холодным презрением и бездушным пренебрежением только потому, что её семья оказалась в стеснённых обстоятельствах. Капа не боялась работы, она готова была трудиться в больнице, выполняя даже самую чёрную работу. Лишь бы осознавать, что приносишь пользу и помогаешь людям.

Через два дня после возвращения домой Капитолина поехала в Удальцово, к Елизавете Михайловне. Девушка прямо рассказала о своих злоключениях и попросила дать ей какую-нибудь работу в амбулатории или больнице на те два месяца, что оставались до начала занятий в Повивальном институте. Доктор Протасова вздохнула, устремив внимательный взгляд синих глаз на девушку.

- Хорошо. Я возьму вас к себе в помощницы. Будете мыть и кипятить инструменты, забирать у прачки чистые простыни и полотенца. И прибирать в кабинете после приёма. Мы с больными работаем, всякое случается. Понимаете, да? Не побрезгуете?

- Нет. Я же собираюсь стать повивальной бабкой.

- Хорошо. Капушка, в пансионе вас латыни обучали?

- Немного, Елизавета Михайловна. Только я уже почти ничего не помню, - опустила глаза девушка, мучительно краснея.

- Глубокие знания вам и не потребуются. Рецепт переписать, указать, сколько доз какого лекарства дать. И ещё мне нужна будет помощь в ведении журнала приёма больных. Там нет ничего сложного, просто записать.

Глава 18

Вечерело, солнце начало клониться к закату. Вдоволь нагулявшись по саду, Капа свернула на заросшую травой узкую дорожку, ведущую к дому. От недавнего приподнятого настроения не осталось и следа. Удручало, что поместье всё более приходило в упадок, а в усадьбе царило запустение. В былые времена у Кочетовых было много прислуги, большую часть которой в последний год пришлось рассчитать. Садовник, приходивший в Бродники раз в неделю, не справлялся. Его сил едва хватало на то, чтобы косить буйно растущую траву у дома и на аллеях, отпиливать сухие и сломанные ветки деревьев и подвязывать кусты. Бабушка считала главным «сохранить лицо» усадьбы, а до бурьяна на задворках ей дела не было. Не потому, что она была нерадивой хозяйкой, а лишь потому, что не было средств для найма работников. Некогда роскошные цветники у дома поросли травой. Капа уже знала, чем занять завтрашний вечер – она освободит прекрасные ирисы и пионы из сорного плена.

Двухэтажный усадебный дом Кочетовых был старым, но вполне крепким. Он выделялся ярким белым пятном на фоне густой зелени сада. Капа заметила, что после зимы кое-где с фасада осыпалась штукатурка, требовали ремонта и деревянные ступени крыльца. Деньги, деньги, деньги … Везде нужны были деньги. Бабушка давеча завела разговор о продаже соседям дальнего выгона. Скотный двор Кочетовых был нынче почти пуст. Осталось четыре коровы, молоденькая тёлочка да четыре свиньи. Кочетовы практически не пользовались дальним лугом, простиравшимся до границы с соседским поместьем. Но крестьяне ближних деревень издавна пасли там скот и заготавливали сено на зиму, наполняя за это и сеновалы в Бродниках. Как эти люди станут жить, если луг продать?

- Продадим, Капа. Деньги надобны. Тратить сразу не станем. В банк положим. Соседи хорошую сумму посулили.

- Как знаете, бабушка. Но жалко! Наша ведь земля.

- Девочка моя, потерявши голову по волосам уж не плачут. Тебе же выучиться надобно, да и замуж … - бабушка задумчиво поглядела на Капитолину. – Хозяин поместью нужен, мужская рука.

- Нужен, бабулечка, кто же спорит? Только вот бесприданница никому не нужна.

- Это да, куда уж без приданного … Потому и не отдаю поместье в заклад. Кручусь, чтобы хоть что-то у тебя было.

***

Проходя мимо коновязи, Капитолина увидела чужую лошадь. Девушка прибавила шагу. Интересно, кто это пожаловал в гости?

В гостиной бабушка беседовала с соседкой, Турчаниновой.

- Моё почтение, Ариадна Ивановна! – сделала книксен Капитолина.

- Добрый вечер, Капа. Я нынче у Протасовых была, узнала от Елизаветы Михайловны о твоём возвращении. И очень рада, что ты снова дома.

- Да, вот, решила приехать. В конце июля поеду учиться, - опустила глаза Капа, которой сделалось неуютно под проницательным взглядом любопытной соседки.

- Хорошо, что не передумала. Надо быть сильной, надо идти к своей цели, преодолевая все преграды. О бабушке не волнуйся, я буду наведываться к ней. Расскажи мне, как тебе понравилось в столице. Ты где жила? На какой улице?

Капа отвечала на вопросы Турчаниновой сначала односложно, неохотно, но Ариадна расспрашивала так ненавязчиво и умело, что Капа и сама не заметила, как рассказала ей всё. И даже то, о чём говорить не следовало. Ариадна Ивановна была дамой любопытной и излишне общительной, поддерживавшей добрососедские отношения с дюжиной ближайших соседей. Капе вовсе не хотелось, чтобы история с её неудачной поездкой в столицу стала предметом местных сплетен. Оставалось надеяться только на порядочность Ариадны. Невесть отчего Капа питала расположение к этой немолодой незамужней женщине. Должно быть, как раз из-за неустроенной личной жизни соседки, которая всегда была добра и внимательна к сироте.

Подали чай. Турчанинова с воодушевлением рассказывала соседкам последние новости соседей.

- Намедни заезжала к Уваровым. Пристроила я, Марфа Лаврентьевна, последнего вашего котёнка. Того, у которого мордочка наполовину белая, наполовину серая. Думала уж себе оставить. Розали Уварова заезжала как-то ко мне со своими ребятишками. Саше и Наташе кошечка приглянулась, они славно с нею играли. Решила отвезти. Марья Ивановна сначала ворчала на меня. Но у неё ведь добрая душа, вы знаете. Согласилась, когда кошечка к ней на колени запрыгнула и ластиться стала.

- Благодарю вас, Адочка! Я уж Капушке говорила, что без вашей помощи совсем бы тут зимой пропала. Одичать мне не даёте. Есть, с кем словом перекинуться. Вы да Марья Ивановна с Надеждой Ивановной. Уварова-то с семьёй сына живёт. Хорошо! А Лошакова ведь тоже одна, как и я. Кирилл Алексеевич с женой в уезде, дети разлетелись, кто куда. Хорошо, что Уваровы рядом. Навещают её. И Протасовы наведываются.

- Капушка, попеняй Лошакову, коль увидишь в столице, что бабушку совсем забыл. Хоть письмо бы прислал.

- Обязательно. Только не забыл он, просто занят на службе сильно. Интересно, поймала полиция тех преступников, что багаж у пассажиров воровали? Надо будет написать ему. Он же мне адрес свой дал.

- Напрасно, милая, надеешься, что вещи вернут. Забудь, - вздохнула бабушка.

За окном начало смеркаться.

- Спасибо, соседушки, за чай, за приятную беседу. Поеду восвояси. Засиделась я у вас, домой затемно приеду.

- Не боязно вам, Ариадна Ивановна, ночью одной на дороге? Мало ли, лихие люди какие? - поинтересовалась Капитолина

- Да я уж привыкла, - улыбнулась Турчанинова. – На всякий случай у меня револьвер есть.

- Ужели сможете выстрелить в человека? – округлила глаза Капа.

- Смогу, коль потребуется, - сжала губы Ариадна. - Капушка, когда женщина живёт одна, ей надобно уметь постоять за себя. И вообще, ей приходится осваивать многие мужские роли.

- А то оставайтесь у нас. Комнат много, - предложила Марфа Лаврентьевна.

- Благодарю за участие, но нет. У меня занятия с девочками с утра. – Ариадна перевела взгляд на Капитолину. – Проводишь меня?

Девушка взяла со стула шаль, набросила на плечи.