Навсегда твоя

Часть 1. Глава 1

«Дружба все видит и ни на что не обращает внимания. Любовь на все обращает внимание и ничего не видит» ©  Дон Аминадо  

Глава 1

Наши дни... 

Я останавливаюсь на мгновение вверху лестницы. Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Спокойно, Ясь, всё нормально. То есть, не нормально, конечно, но ты справишься. Обязана справиться.  

Отцепляю онемевшие пальцы от лакированного поручня и делаю первый шаг на дрожащих ногах. 

Я прекрасно знала, что когда-нибудь нам придётся встретиться. Готова ли я? Вряд ли. Но выбора нет. Я буду вынуждена заглянуть ему в глаза и увидеть призрение и разочарование в них. 

Страшно? Безумно. Но если признаться самой себе: я жду нашей встречи с самого дня расставания. Просто увидеть. Просто узнать, что у него всё хорошо.  

Расправляю плечи и вхожу в гостиную. 

Мужчины поворачивают головы на стук моих каблуков... Боковым зрением вижу, как мой муж поднимается из кресла и протягивает ко мне руку. Но я, словно коченею, не в силах оторвать глаз от до боли знакомого лица, на котором читается полное недоумение. Слава... Почти не изменился: всё так же красив, горд и дерзок. Прошло два с половиной года? Глупости. Мы виделись минуту назад. 

Отрезвляет меня требовательный голос его отца, моего мужа: 

— Дорогая? Подойди. 

Слава тоже, словно просыпается и переводит ещё более недоумённый взгляд на своего отца, который, впрочем, быстро становится осознанным и презрительным. Меня это тоже ждёт... 

— Хорошо, что можно обойтись без представлений? — насмешливо замечает муж, приобняв меня за плечи. Я ждала этого прикосновения, но всё равно вздрагиваю от ощущения его жёстких пальцев на своей коже. — Ну? Вы рады видеть друг друга? 

— Знаешь, па-па, — с отчетливым ядом в голосе говорит Слава, — когда ты сообщил мне, что Яся вышла замуж, а после сказал, что женился сам во второй раз, я и подумать не мог, что эти два события напрямую связаны между собой. Забавно вышло. 

Я уже давно смотрю в одну точку камина, но словно кожей чувствую тяжёлый взгляд бывшего друга. Выходит, он знал, что я вышла замуж... Может, поэтому он не появлялся столько лет? 

Но кого я обманываю? Ему просто не было до меня никакого дела. Тогда, когда мне он был невыносимо необходим. 

— Ты сам виновен в своей неосведомлённости, — бросает Свят и разворачивает нас к накрытому столу. — Ужин стынет. 

Мы занимаем места: Свят во главе стола, мы со Славой по бокам от него, напротив друг друга. Я мгновенно подхватываю пальцами бокал белого вина и делаю прохладный глоток, впервые радуясь, что перестала кормить малыша грудью пару месяцев назад. Без вина я просто не переживу этот вечер. 

Затем мы-все в молчании приступаем к еде. Напряжение за столом буквально можно резать ножом, и ждать другого было бы глупо. У меня дрожат пальцы, сердце ни на секунду не останавливает свой скорый бег, а разум не прекращает борьбы со страхом взглянуть на Славу хотя бы одним глазом. Но я знаю, что я там увижу, потому и не рискую.  

Господи, когда я в последний раз так нервничала? Наверное, очень давно. 

— Излагай, сын, — наконец, разрушает молчание Свят. — Какое обстоятельство тебя всё же вынудило навестить отца через столько времени игнорирования? 

— Мне нужны деньги, — без обиняков заявляет Слава. 

— Неожиданно, — хмыкает его отец. — Мне казалось, что ты с трудом терпишь то, что я плачу за твое обучение, не то, чтобы просить финансирования на какие-то другие нужды. Полагаю, случилось что-то серьёзное? 

— Именно так. У моей матери, твоей бывшей жены, — с нажимом на два последних слова произносит Слава, и я вновь кожей чувствую его тяжёлый взгляд, — снова случился приступ. Врачи говорят, что ей требуется повторное лечение. 

Он говорит твёрдо и, как будто бы без эмоционально, но я когда-то хорошо знала своего друга — он скрывает боль, потому я невольно поднимаю на него глаза. Слава выглядит расслабленным и безучастным, и лишь морщинка между его бровей говорит о его настоящем состоянии — он ненавидит зависеть от кого-либо, а особенно от своего отца, но и альтернативы у него нет. 

— Повторное лечение... — без интереса повторяет Свят. — Но, сын, ты же видишь, что у меня самого семья. Считаешь, моя нынешняя жена одобрит то, что я трачу семейный бюджет на свою бывшую, пусть она и очень нуждается? 

Мой муж откровенно провоцирует своего сына — Свят никогда не обсуждает со мной, как ему распоряжаться своими доходами.  

И провокация работает. 

Слава мгновенно вонзает в меня горящий яростью взгляд, держит секунду, а затем говорит сквозь зубы уже отцу: 

— Насколько я помню, Яся не отличалась скупостью. Впрочем, всё могло измениться. Но не забывай, па-па, что в состоянии моей матери виновен ты. 

— Ты продолжаешь на этом настаивать? Даже тогда, когда просишь у меня денег? Не будет ли подтверждением моей вины то, что я удовлетворю твою просьбу? Не логичнее ли мне тебе отказать, ведь я себя не считаю виновным? 

— Ты можешь считать, как угодно, — выплёвывает Слава, находясь уже на грани срыва. — Но факта это не изменит. Ты дашь мне денег! 

— Истерики не красят мужчину, или ты забыл об этой простой истине? Конечно, я дам тебе денег, по той простой причине, что ты мой сын. Я обязан заботиться о тебе и скорее всего о женщине, которая дала тебе жизнь. Всё верно, правда, Ярослава? 

Я сморю в тарелку, когда заставляю себя вытолкнуть воздух из лёгких для одного-единственного слова: 

— Правда. 

— Клиника, полагаю, та же? — интересуется Свят у сына.  

Слава не торопится отвечать, и я вновь невольно поднимаю на него глаза, чтобы узнать причину. И очень зря. Он в упор смотрит на меня, да таким взглядом, словно пытается прочитать мои мысли. Впрочем, мой ответный взгляд мгновенно приводит его в себя, и он вновь смотрит на отца: 

— Да. 

Глава 2

Июль, 2012 год... 

— Пап, а они точно будут? — спрашиваю я, переминаясь с ноги на ногу и жадно рассматриваю входящих на борт яхты пассажиров. 

Все лица знакомые, но я жду особенных. Точнее выглядываю из толпы одно-единственное. Я очень жду своего лучшего друга. И волнуюсь. Тоже очень. Ведь мы не виделись почти год! 

— Это же традиция нашего высокородного племени, Слава, — шутит папа, укладывая свои ладони мне на плечи. — Конечно, Серовы будут всем своим составом. 

Ага. Только вот посадка скоро закончится! 

— Но почему они задерживаются? — чуть ли не хнычу я. 

И тут... 

— Ясь! Яся! 

— Слава! — подпрыгиваю я на месте, глядя в улыбчивое лицо друга. 

Он бросает свой рюкзак к ногам матери и начинает бежать по трапу, раздвигая людей локтями. Я тоже хочу побежать навстречу к нему и потому вопросительно оборачиваюсь на папу. 

— Беги, моя козочка, беги, — улыбается он. 

И я срываюсь с места, чтобы через несколько метров со всего размаха врезаться в тело друга. О, как же я рада его видеть! Это первая наша настолько долгая разлука, и я переживала, что после неё нам будет немного неловко общаться, пусть мы и созванивались каждую неделю, но, похоже, всё в порядке. 

— Ясь, — тяжело дышит друг мне на ухо, — что это между нами такое мягкое? У тебя, что, выросла грудь? 

— Представь себе! — отпихиваю я его от себя и бью ладонью в плечо. — Придурок. 

— Ну ты чего? — ржёт он. — Это же круто! Стала совсем девчонкой! 

— А тебе до парня ещё расти и расти, малявка, — язвлю я, зная, как его бесит то, что я старше на полгода. 

— Ну не скажи, — нагло ухмыляется он. — По соседству с моей школой — школа для девочек. И они мне проходу не дают, когда мы с пацанами выходим на прогулку. 

— Не заливай, — фыркаю я. 

— Да ты посмотри, — доверчиво подаётся он в мою сторону. — Вон, наша королевишна уже глаз с меня не сводит. — Он отстраняется, вновь нагло ухмыляясь: — Спорим, все эти выходные она будет крутиться рядом? И я не упущу свой шанс. 

Я смотрю на Изи, местную красавицу четырнадцати лет, которая реально с интересом разглядывает Славу, и чувствую, как грудь сдавливает обида. Которая, впрочем, быстро перерастает в злость на лучшего друга. Девчонки его интересуют, видите ли! А я, дура, считала, что он скучал по мне так же сильно, как по нему скучала я. 

Хочу огрызнуться, но меня останавливает приближение Славиного папы: 

— Сын, ты ошибочно предположил, что твоя мать — носильщик? 

— Свят, всё в порядке, мне было не сложно, — примирительно замечает его жена, мама Славы. 

— Это его вещи, — строго парирует тот. — И он должен был сам за ними следить. В противном случае происходит вот это. 

Мужчина выхватывает рюкзак Славы из рук его матери и бросает его прямо за борт! 

— Нет! Там же мой фотоаппарат! — бросается Слава к бортику. Я за ним. Мы оба с грустью смотрим, как оранжевые лямки скрываются в глубинах тёмной воды. Через секунду Слава шипит сквозь зубы: — Ненавижу его! 

Вся моя злость на друга тонет точно так же, как его рюкзак, в сочувствии к его потере.  

— Я подарю тебе новый на день рожденье, обещаю, — глажу я его по плечу. 

— Спасибо, Ясь, — горько улыбается он, подняв глаза на меня. — Ты настоящий друг. 

— Навсегда, помнишь? — вспоминаю я нашу клятву. 

— Помню, — кивает он. 

— Слава? — зовёт меня папа.  

Мы с другом лукаво переглядываемся и выдаём в один голос: 

— Да? 

А после начинаем смеяться, потому что папа обречённо-весело качает головой.  

Одинаковое сокращение наших имён — одна из причин зарождения нашей дружбы. Когда нам было по пять лет мы часто шутили над родителями, прибегая вместе на зов одного из нас. Вскоре Слава решил для себя сокращать моё имя по-другому, но сам не терпел, если его называли Свят. Он вообще призирал тот факт, что ему дали имя его отца. Потому что отношения у них не ладились. И чем старше мы становились, тем сильнее Слава креп в своей ненависти к нему. 

Впрочем, дядя Свят сам виноват — уж слишком он строгий. Я и сама немного его побаиваюсь — иногда у него такой взгляд... Б-р-р. 

Мы с папой идём к маме, которая должна быть у бассейна, а семья Славы — располагаться в каюте. 

— Увидимся, — подмигивает мне Слава напоследок, рождая в моей груди новое, сладкое чувство.  

Как странно... 

Впрочем, я быстро об этом забываю, стоит мне увидеть наших со Славой заклятых врагов — Колю, Савелия и Анжелу. Подпевалы Изабеллы, которая несколько минут назад пялилась на Славу.  

Когда мы с папой проходим мимо этой мерзкой тройки, Коля кивает на меня и что-то говорит остальным, Анжела на это смеётся, как истеричка. Придурки. 

— Встретили? — щурится на солнце мама, придерживая пальцами полы своей пляжной шляпы. 

— Да, — улыбаюсь я, присаживаясь к ней на шезлонг. 

Папа снимает с себя футболку и занимает соседнюю лежанку: 

— Серов вновь не в духе. 

— С ним такое часто случается, пора и привыкнуть, — улыбается мама, а затем обращается ко мне: — Милая, ты, кажется, одела купальник. Не хочешь искупаться? Не жарко? 

— Жарко, — соглашаюсь я, бросая неприязненный взгляд на Колю, который жадно рассматривает прелести Анжелы, плохо скрытые купальником. — Но я подожду Славу. 

Моя фигура действительно изменилась за последний год, став более девчачьей. Но выпячивать грудь, как это делают последние пару лет Изи и Анжела, у меня желания нет. Я не такая, как они. 

Яхта, наконец, начинает движение, и я несколько минут, не слушая то, о чём говорят родители, наблюдаю за отдаляющимся берегом. Люблю красивые пейзажи, а особенно добавлять в них в воображении что-то своё. Сейчас, например, можно представить берег с одним-единственным провожающим — девушкой, с платком в руке, который развивается на не сильном ветру, как и подол её длинного, лёгкого платья. Она грустит, потому что её любимый человек отправился в дальнее плавание... 

Глава 3

Наши дни... 

Вот уже несколько ночей подряд я не могу нормально спать, зная, что Слава вскоре поселится в этом доме до конца лета. Ну или не до конца. В любом случае, даже пара дней его присутствия здесь — будет то ещё испытание для моих нервов... Точнее, это уже испытание. 

Поэтому я вновь иду в душ не выспавшаяся. 

Впереди ещё один день изнуряющего ожидания и сомнений. Мог же он отказаться от своей затеи, верно? Понял, что не выдержит и дня в одном доме с отцом и... мной. Вспомнил, что ему абсолютно на меня плевать, и ненависть с его стороны будет лишней. 

Даже забавно, что я понадеялась хоть на какие-то чувства от него. Глупая. 

Когда я выхожу из ванной комнаты Митя уже не спит — как обычно, в последние пару месяцев, пытается совершить побег из кроватки. Маленький рецидивист. 

Я минуту умилённо наблюдаю, как он с упрямым усердием пытается закинуть ножку на поручни, за которые крепко уцепился своими пухлыми пальчиками, и задумываюсь над тем, на кого он похож этой чертой характера: на меня или своего папу? Не помню говорили ли мне родители, что в детстве я была очень настойчивой... 

Наконец, мой сын замечает меня. Господи, у меня никогда не перестанет сладко сжиматься сердце, когда его личико — вот так озаряется? Хоть бы! Это делает меня невероятно счастливой! 

— Что, разбойник, готов к новому дню? 

Митя звонко смеётся и тянет ко мне ручки. 

Через двадцать минут мы спускаемся на кухню, чтобы позавтракать. Я совершенно спокойна и в хорошем расположении духа — Свят обычно не завтракает, Слава вряд ли может появиться здесь в такую рань.  

И сказать, что я удивлена, когда вижу за столом обоих мужчин — ничего не сказать. Я в полном шоке! Впрочем, два прохладных взгляда быстро приводят меня в норму. Не в норму, конечно, но я хотя бы отмираю. 

— Доброе утро. 

— Доброе, Слава, доброе, — сухо произносит муж, возвращая глаза к планшету на столе. 

А Слава хранит молчание, наблюдая за тем, как я иду за детским стульчиком, как ставлю его у стола с другой стороны от них, как усаживаю сына и, как сажусь сама. Нет, я не вижу, но чувствую его взгляд. Кожей. Опять. 

Митя с удовольствием уплетает кашу, когда я понимаю, что не смогу и кусочка тоста проглотить. Спасаюсь кофе с молоком. Внутри всё дрожит, а напряжение за столом снова можно резать ножом. Господи, и завтра будет так же? И сегодня за ужином? Свят, что, решил поиграть в настоящую семью? Перед своим сыном? Чего он добивается? 

— Так и? — вдруг хлопает ладонями по столешнице Слава. — Меня познакомят с братом, о существовании которого я и не догадывался? Как зовут пацана, молодые родители? 

Господи, сколько яда и насмешки в его голосе... И как же больно такое слышать... 

— Он... — тихо начинаю я, но меня перебивают. 

— Мальчика зовут Дмитрий, в честь отца Славы. 

— Спасибо, я помню, как звали твоего лучшего друга, — язвит мой бывший друг. — Сколько ему? Год-то есть? 

— Милая? 

— Год и шесть месяцев, — выдыхаю я, глядя только на сына. 

За столом вновь воцаряется молчание, но ненадолго. 

— Пожалуй, мне пора на работу, — поднимается со своего места Свят. — Встретимся за ужином. 

Ну вот. Что же происходит в голове у этого мужчины? 

Пока я пытаюсь смириться с новой действительностью, он подходит ко мне и склоняется, чтобы поцеловать меня в макушку. Я изо всех сил стараюсь не дёрнуться в сторону от его губ. Как же это всё сложно! Я просто сойду с ума! 

Поцеловав меня, муж покидает кухню, и я с нарастающим волнением понимаю, что осталась почти наедине со Славой. Он, конечно же, вновь наговорит мне гадостей. Я в этом уверена! 

Но Слава молчит. Молчит долго. До тех пор, пока я не поднимаюсь из-за стола, чтобы взять полотенчико для Мити. 

— Смотрю, он и второго ребёнка не балует вниманием? 

— Твой отец всегда был скуп на эмоции, — пожимаю я плечами, возвращаясь к сыну. 

— Если это не злость, — хмыкает Слава, а затем вдруг шипит еле слышно: — Ясь, какая же ты тварь... Кто угодно! — срывается он на крик. — Кто угодно мог со мной так поступить, но не ты! Я просто не могу поверить! 

— Не кричи, пожалуйста, — сохраняя спокойствие, прошу я. — Ты пугаешь ребёнка. 

— Ребёнка? — рычит он, поднимаясь из-за стола. — Полтора года! Я умею считать, Ясь! Сразу! Ты... 

— Тварь, я слышала, — с дрожью в голосе перебиваю я его. — Или ты припас другое для меня оскорбление? 

Слава со злостью пинает стул, тот проезжает по плитке метр и валится набок. Митя на это весело взвизгивает и начинает хлопать в ладоши. Я непроизвольно улыбаюсь, посмотрев на сына, а затем слышу шумный выдох бывшего друга. Он смотрит на малыша смешанным взглядом, и тень с его лица постепенно уходит. У меня больно сжимается сердце, но, кажется, буря нас миновала. 

— Зачем тебе это? — звучит всё ещё грубо из уст Славы. 

— Что — это?  

— Брак с моим отцом, ребёнок от него? — перечисляет он, начиная обходить стол в моём направлении. 

Моё сердце запинается, потому что его взгляд... О, он не предвещает ничего хорошего. Я защищаюсь непроизвольно: 

— Не думаю, что тебя должны волновать эти вопросы. 

— Как не думаешь, что я всё вижу? — усмехается он. — Ты его не любишь. Тогда что? Деньги? Ради них ты скатилась на такое дно? 

— Думай, как хочешь, Слав, — тоже поднимаюсь я из-за стола, потому что он не прекращает своего наступления, а противника нужно встречать лицом к лицу. Именно так учил меня папа. — Только не делай вид, что тебе есть дело до моих решений. 

— Но на что ты рассчитывала, Ясь? — криво улыбается он, останавливаясь в полуметре от меня. — На мою ревность? Ты же не глупая. Наверняка, догадывалась, что я просто начну тебя призирать. 

— Догадывалась, — не отрицаю я. 

— Тогда что? О чём ты думала, когда ложилась под моего отца? Мстила? Хотела привлечь моё внимание? Или решила вдруг, что он сможет сойти за достойную замену меня? 

Глава 4

Декабрь, 2017 год... 

— Ты пришёл! — кидаюсь я на шею Славы, крепко его обнимая. 

— Без меня эта вечеринка была бы тухлой, — ухмыляется друг. 

— Не льсти себе, — фыркаю я и, взяв его за руку, тащу к своим. — Здесь собрался почти весь мой курс, плюс, ещё много народу со старших курсов. 

— Ну... Размеры дома позволяют, — хмыкает Слава. — Почти, как наши с тобой. 

Я болезненно морщусь, но решаю, что в канун Нового года лучше не думать о плохом. 

— Рябят, это Слава, мой друг, — остановившись рядом с двумя диванами, расположенными напротив друг друга, на которых восседают мои друзья, перекрикиваю я музыку. — А это Лида, Маша, Рита, Сергей и Вова. Имён остальных ребят я не помню, — склонившись к уху Славы, сообщаю я. 

Он усмехается и по очереди приветливо жмёт протянутые руки парней, а затем спрашивает у меня: 

— А парень твой где? Я думал сегодня познакомлюсь с этим придуркам и решу достоин ли он тебя. 

— Иди ты, — смеясь, пихаю я его в плечо. — Мы шли за выпивкой, когда я увидела тебя, так что, Антон скоро вернётся. 

И как раз в этот момент меня со спины обнимают руки, в пальцах которых зажаты две бутылки виски: 

— Уже вернулся. 

Я вздрагиваю и бросаю быстрый взгляд на Славу, почему-то почувствовав укол стыда. Мой друг с интересом разглядывает Антона, который, чмокнув меня в плечо, определяет бутылки на стол. 

— Налетай, народ, — призывает он, а затем обнимает меня одной рукой за плечи. 

Меня вновь посещает иррациональное желание высвободиться из его объятий, но вместо этого я представляю парней друг другу.  

— Наслышан о тебе, — сообщает Антон, пожимая руку Славы. 

— До меня тоже доходили слухи о тебе, — усмехается мой друг, бросая на меня лукавый взгляд. 

— Да-да, все всё знают друг о друге, — нервно хохотнув, замечаю я. — Потому что Яся не умеет держать язык за зубами. Давайте праздновать! До Нового года осталось пятнадцать минут! 

Я всё же выскальзываю из рук Антона, чтобы взять свой бокал со спиртным, другой вручаю Славе, чокаюсь с ним и делаю жадные глотки, словно неделю провела в пустыне без капли воды. 

Вообще-то с Антоном я начала встречаться по совету Славы. В конце октября, по нашей традиции созваниваться каждый вторник, я сболтнула другу, что за мной начал ухаживать парень с последнего курса моего института, ну и он спросил почему бы мне не попробовать начать встречаться хоть с кем-нибудь. Я всерьёз задумалась. За пару недель до этого мне стукнуло восемнадцать, а я всё ещё девственница. Чего я ждала? Или кого? Антон был человеком приятным. Внимательным и чутким. Ну я и решилась. Правда, дальше поцелуев мы так и не заходили. И не известно насколько ещё времени такта и терпения хватит у моего типа парня. 

— Не напейся раньше времени, малышка, — отставив мой бокал, притягивает меня к себе Антон для лёгкого поцелуя. — Пойдём лучше потанцуем. 

Я неуверенно оборачиваюсь на Славу, тот мне подмигивает и усаживается на диван между Лидой и Машей, укладывая свои руки им на плечи, от чего те начинают хихикать: 

— Я не пропаду, Ясь. — И уже девочкам: — За границей принято целоваться под бой курантов. Есть желающие? 

Я закатываю глаза к потолку и иду за Антоном. Мы останавливаемся в центре импровизированного танцпола и начинаем танцевать. В наших отношениях всегда инициативу проявляет Антон, вот и сейчас он кружит меня в танце, балуется и веселится, чтобы растормошить и меня. Я не осознанно думаю о том, что чувствовала себя прекрасно, пока не появился Слава. Теперь же самой себе кажусь ещё более зажатой, чем обычно. Словно я не на своём месте. 

Когда на экране беззвучной плазмы появляются часы, музыка смолкает. Кто-то прибавляет звук на телевизоре, кто-то ходит между людей и вручает им бенгальские огни, самые запасливые достают от куда-то бутылки шампанского, которые, казалось, приговорили ещё в начале торжества. Антон же притягивает меня ближе к себе, утыкает носом в мою шею и шепчет: 

— Безумно рад, что встречаю Новый год с тобой, Яся. 

Я не успеваю ответить, потому что народ начинает вести отчёт хором и слишком громко. В двенадцать всё орут классическую фразу: 

— С Новым годом!!! 

Антон заглядывает меня в глаза и произносит не громко: 

— С Новым годом, малышка. 

— С Новым годом, Антон, — шепчу в ответ и я. 

Прежде чем он меня целует, я смотрю в сторону Славы и вижу, что он реально решил воспроизвести зарубежную традицию на родине, оторвавшись от губ Маши и следом припав к губам Лиды. 

Мой собственный поцелуй горчит... 

— Ясь, давай сбежим? — горячо предлагает Антон, как только наши губы разъединяются. — Только ты и я?  

— Давай. 

Мы приезжаем в его съёмную квартиру, которую он делит с соседом. Последнего дома нет — отмечает Новый год с семьёй. 

Антон провожает меня в свою комнату и начинает суетиться: закидывает в шкаф валяющиеся по разным углам вещи, накрывает кровать покрывалом, уносит грязную посуду. 

— Сейчас принесу бокалы и вино, — улыбнувшись, обещает он. 

Я подхожу к кровати, долго смотрю на неё. Вот так и начнётся мой новый год? В чужой квартире, с человеком, которого я не люблю? Антон наверняка будет нежным и аккуратным. Не станет напирать, если я откажусь. Он поймёт, если я не готова, потому что он хороший человек. Он ценит меня, мои чувства. Ему важно, чтобы я ощущала себя комфортно. Ему важна сама я. 

А мне? Мне он важен? 

Не так, как хотелось бы... 

Чёрт. Я просто не смогу. Не хочу пользоваться его чувствами. Я в принципе не должна была начинать эти отношения без будущего. 

Резко разворачиваюсь и иду на выход. 

— Ясь, что-то случилось? — ловит меня у двери вопрос Антона. Он замер в коридоре с бутылкой вина и бокалами в руках, на лице волнение. 

Случилось. Я решила больше не обманывать себя. 

— Прости, Антон, — выдыхаю я и выхожу в подъезд, закрывая за своей спиной дверь. 

Глава 5

Апрель, 2016 год... 

— Туфли на высоком каблуке... Их придумал тот, кто за что-то мстил женщинам, верно? — преодолев спуск по лестнице, интересуюсь я у родителей. 

— Глупости, милая, — отмахивается мама, глядя на меня восторженным взглядом. — Боже, Мить, она выросла у нас невероятной красавицей, правда? 

— Чистая, — подмигнув мне, кивает папа и открывает входные двери. — Я даже начинаю переживать, что Слава её не узнает и не пустит нас к себе на праздник. Но хорошо, что мы лично знакомы с его родителями, да? А значит, без куска торта не останемся. 

— Если до него дойдёт, — хмыкаю я, проходя мимо папы. 

— Верно, моя козочка, верно, — смеётся он. 

Мой папа считает, что у него отменное чувство юмора, мы с мамой его не переубеждаем, потому что любим. 

Совсем скоро мы дружно перешагиваем порог дома Славы — мой и его папы дружат со школы, и когда мои родители приобрели здесь дом, отец Славы решил, что будет хорошо, если они будут жить по соседству. И я очень этому рада — мы со Славой знакомы с самых пелёнок и до того, как его отправили учиться в школу мальчиков заграницей, всё время проводили вместе. Особенно я любила пропадать на их заднем дворе — в конюшне, Слава, соответственно, со мной. 

А где сейчас пропадает именинник — не известно.  

Мои родители сразу же отправляются болтать со знакомыми, я же ищу среди толпы гостей лицо друга, с каплей грусти думая о том, что ничего не меняется. Отец Славы любит устраивать торжества. Для своих нужд и по любому поводу. То есть, сейчас здесь в основном собрались те, кого пригласил дядя Свят, а не те, кого хотел бы видеть на своём празднике его сын. Которого он, к слову говоря, каждый год вырывает с учёбы. Но я не против, нет. Иначе, мы бы виделись со Славой всего два раза в год — на Новый год и в летние каникулы. 

Я натыкаюсь на прямой взгляд мамы Славы, от которого у меня почему-то бегут мурашки по коже, и решаю узнать у неё, где её сын, но она при моём приближении вдруг дергается, смотрит на спину моей мамы, снова на меня, а затем и вовсе скрывается в толпе. 

Очень странно. 

Она, конечно, всегда была не очень общительной, но сбегать вот так? Когда видит, что я направляюсь именно к ней? 

— Ты бы ещё к самому завершению явилась, Ясь, — недовольно звучит за моей спиной. 

Я улыбаюсь и разворачиваюсь: 

— Быть девушкой очень затратно по времени, — наигранно тяжело вздыхаю я, указывая на свой наряд. — С Днём Рождения, Слав! 

Я обнимаю его и целую в щёку, оставляя на коже след от помады.  

— Спасибо. Очень рад тебя видеть, — улыбается он. — Мы опять ровесники — обоим по шестнадцать. 

— Всего лишь на ближайшие полгода, малявка, — хмыкаю я. 

— Но всё же, — усмехается он, а затем берёт меня за руку: — Пошли, хочу отметить свой праздник нормально, а не как всегда. 

— Эй, полегче! Не забывай, что я гендерная заложница — на мне туфли на каблуках! 

Слава усмехается и продолжает лавировать среди гостей прямиком к кабинету отца. Перед дверью останавливается, отпускает мою руку и осматривается. И, предполагаю, не увидев поблизости своего папу, толкает дверь, сразу же ныряя внутрь. Я за ним. 

— У бара нам ничего не светит — отец приказал малолетним не наливать. Сноб, — ворчит Слава, присаживаясь на корточки у какого-то шкафчика. — Но он всё время забывает, что я очень настырный, если мне что-то особенно нужно. А сейчас мне нужно нажраться. Очередной День Рождение в жопу. 

— Давно пора привыкнуть. И потом, я-то рядом, а значит ты должен быть невероятно счастлив! — смеюсь я. 

— Так и есть, Ясь, — усмехается он, открывая створки. — Вуаля! Что бы нам выбрать... Без тебя, Ясь, я бы вообще здесь подох от скуки. Ну так что? Виски, бренди или мартини? 

— Виски, бренди и мартини! 

— Моя девочка, — хвалит друг и достаёт две бутылки. — Будем надеяться, что хватит. Пошли. 

Он пинком ноги закрывает створки мини-бара и спешит на выход. Я снова за ним. На этих дурацких каблуках! 

— Бегом, на наше место! — приказывает Слава, как только мы выходим из кабинета и скрывается в толпе. 

Я закатываю глаза к потолку, решая не спешить. И по дороге встречаю Николая в компании Изабеллы. Последняя едва бросает на меня взгляд, отказываясь от шампанского, которое ей предлагает официант, Коля же осматривает меня с ног до головы и кивает в знак приветствия. Я киваю в ответ.  

С момента, как их дружная компания выпустилась из нашей школы моя жизнь стала значительно лучше. Я уже давно не держу на них зла за их выходки. Но с некоторым злорадством отношусь к изменениям в их жизнях, если таковые слухи доходят до моих ушей. Вот и сейчас Изи, кажется, подтвердила один слушок о себе. Надо будет поделиться со Славой. 

Когда я поднимаюсь на второй этаж, мой друг уже во всю выпивает. Опускаюсь на ковёр рядом с ним, опираясь спиной на поручни и принимаю протянутую мне бутылку виски. Специально делаю маленький глоточек, но горло всё равно неприятно обжигает. 

— Твой первый раз? — улыбается Слава, глядя, как я морщусь. 

— Нет, но от практики приятней не становится. 

— Надо разбавлять. Я сгонял за стаканами и колой, пока ты тормозила. 

Он достаёт из-за спины два пухлых бокала и ставит их между нами. Ухмыляясь, разливает по ним сначала спиртное, а затем добавляет колы: 

— Пробуй. 

— Думаешь, Америку мне открыл, Слав? — подхватываю я бокал. — Меня не держат под замком — я бываю на вечеринках. 

— Какие мы продвинутые. Ладно, давай за меня, — стукает он свой стакан о мой. 

— А знаешь, кому сейчас вообще пить нельзя? — лукаво щурюсь я на друга после. 

— Кому? 

— Смотри, — подобрав ноги, поворачиваюсь я в сторону гомонящей внизу толпы, и сама ищу глазами старую знакомую. — О, вон она, у окна, видишь? 

— Изи? А что с ней? 

— Смотри, — хихикаю я. — Не видишь в ней изменений? Тебе лучше всех должно быть заметно. 

Глава 6

Наши дни... 

— Знал, что найду тебя здесь. 

Я с силой пальцами сжимаю калитку стойла, делаю глубокий вдох и на выдохе разворачиваюсь в сторону входа в конюшню. Там стоит Слава, вальяжно прислонившись плечом к деревянному косяку, и смотрит на меня насмешливым взглядом. 

— И зачем ты меня искал? 

— Скучно здесь, — пожимает он плечами и делает шаг в мою сторону. — Плюс, хотел извиниться. 

— За что конкретно? — поднимаю я брови. 

Слава смотрит себе под ноги, медленно вышагивая по прелому сену, и улыбается: 

— Да, есть из чего выбирать. Хочешь? 

— Что? 

— Выбрать, Ясь, — поднимает он глаза, остановившись в метре от меня. — Хочешь? 

— Нет, — отворачиваюсь я от него, чтобы открыть калитку. — Мне ничего от тебя не нужно. Ни извинений, ни... 

— Ни — чего, Ясь? — ложится его ладонь на калику, не позволяя её открыть.  

Я смотрю в его глаза, которые вновь слишком близко, которые по-прежнему заставляют моё сердце неровно стучать, которые всё так же красивы. Или даже ещё красивее. Но их выражение... Смесь интереса и насмешки, которые прячут за собой гнев и боль.  

Мне тоже больно, Слав... Если бы ты знал, как мне больно уже очень давно. Так давно, что я почти привыкла к этому ощущению, и, если бы не мой сын... Только он и не даёт мне утонуть окончательно. Но твоё присутствие... Оно делает мою боль острей. 

— Ни твоего общества, Слав. 

— Брось. Тебе наверняка тоже здесь скучно. И потом, твой муж был уверен, что я составлю тебе замечательную компанию. Помнишь? 

— Моему мужу свойственно ошибаться. 

— Давай я извинюсь! — повышает он голос, разворачивает меня за плечо к себе лицом и встаёт напротив, заключив в кольцо своих рук. — Бесит, когда ты называешь его своим. Бесит, что вышла за него замуж, родила ребёнка, — выплёвывает он в сторону, а затем смотрит на меня. Взгляд меняется, становится более примирительным и спокойным: — Но я готов извиниться. За поцелуй, например? 

— Не стоит, — мой голос предательски дрожит. — Лучше отойди от меня и дай вывести лошадь. 

— Не стоит, потому что?.. — ползёт по его губам ленивая усмешка.  

Я молчу, боясь пошевелиться. Нет, не боюсь, конечно. Просто у меня нет на это сил. Когда он так близко, когда его взгляд держит, когда его тёплое дыхание касается моей кожи. Да, я сказала ему, чтобы он не смел ко мне прикасаться. И теперь жду, что он меня не послушает... 

Я закрываю глаза, когда Слава склоняется к моему уху: 

— Потому что понравилось, да? Потому что всё, что ты говоришь пропитано ложью. Но я доберусь до истины. Обещаю. 

— Как обещал всегда быть рядом? — шепчу я непроизвольно. — Тогда мне не о чём беспокоится — грош цена твоим обещаниям, Слав. 

— Ты сама виновата! — с яростью дергает он калитку. 

— Безусловно, — усмехаюсь я, выдерживая его тяжёлый взгляд. 

— Винишь меня? — сужает он глаза. — Я не просил тебя ни о чём таком.  

— Да, ты всегда воспринимал меня, как должное. И без зазрений совести вычеркнул из своей жизни несколько лет нашей дружбы, когда стало сложнее, чем обычно. 

— Ну... горевала ты по этому поводу недолго, — шипит он. 

— Так о чём это говорит? — пренебрежительно интересуюсь я. — Правильно, о том, что нам плевать друг на друга. Всегда было плевать. Общались только, потому что жили по соседству, да? Только, потому что наши родители дружили. Придумали себе крепкую дружбу, дали клятву. А всё и яйца выделанного не стоило, верно? 

— Хочешь меня разозлить, Ясь? Пристыдить, может?  

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, Слава. Хочу перестать для тебя существовать, как это было всего несколько дней назад. 

— Ты не переставала для меня существовать! Никогда! 

— Прости, я, что, каким-то образом пропускала твои звонки?  

— Я ждал, что ты мне позвонишь. Всё время ждал. И выходит, что зря. 

— Вых-ходит, — ломается мой голос, но я продолжаю твёрдо смотреть в его глаза. 

Дурацкий разговор, бессмысленный. Пустые обвинения и слепая ложь. Всё ложь. Мы скоро в ней увязнем с головой. 

— Я просто хочу понять! — вновь дергает он калитку, отталкиваясь от неё, делая шаг от меня, запуская пальцы в свои волосы. — Всего лишь хочу понять... 

— Не ври себе, — советую я, наконец, открывая калитку. Прохожу к Заре, касаюсь ладошками тёплой и гладкой шкуры на её шее, а затем на морде. — Ты, Слава, уже решил, что всё из-за тебя, а теперь ищешь подтверждения. Наверное, чтобы потешить свое эго. Я помогу тебе. Да, я вышла за твоего отца, чтобы насолить тебе. Я живу в несчастливом браке, согреваясь единственной мыслью: зато Славе на зло. Я не мазохистка, нет, но, если это меня отомстит, то почему бы не потерпеть? 

Я перевожу взгляд на Славу: его пальцы сжаты в кулаки, на скулах играют желваки, в глазах горят неверие и злость. 

— Доволен? — едва слышно спрашиваю я. 

Но он слышит. Дёргается, как от удара и с рыком бьёт носком кеда по калитке, пугая лошадь. Я успеваю перехватить её за узды, успокаиваю и слышу, как Слава выплёвывает, прежде чем уйти: 

— Пошла ты, Ясь. 

Я бы пошла... Да не отпустят. Впрочем, мне и идти-то некуда. 

Эта мысль воскрешает в памяти всё то, что я потеряла, и грудь сдавливает боль. Дыхание перехватывает и начинает кружится голова. Я упираюсь ладонями в колени и часто дышу, пытаясь изгнать из сознания мучительные воспоминания, мысли.  

Это. Прошлое. 

Мне не дано его изменить. 

Его нужно принять и продолжать жить. Ради Мити. Я просто не имею права себя жалеть. Нельзя. 

А Слава... Ему не нужна правда. Как не нужна я сама. 

Заря нетерпеливо перестукивает копытами, что приводит меня в себя. Я выпрямляюсь, открываю глаза и делаю глубокий вдох. Всё хорошо. Моему ребёнку нужна счастливая мама, и я буду именно такой. 

Я иду к стене, на которой висит седло и, сняв его, закрепляю на крупу лошади. Затягиваю ремешки, проверяю фиксацию. Механические действия освобождают сознание от мыслей, приносят в сердце лёгкость. Я всегда любила лошадей, их добрые глаза, бесконечное спокойствие. Они, как люди, разве что, намного добрее и понимают тебя лучше. 

Глава 7

Август, 2016 год... 

Я слышу звонок в дверь и тут же бегу вниз — у нас со Славой сегодня грандиозные планы! 

— Что? Что такое ты говоришь, Свят? — доносится до меня взволнованный голос мамы, и я мгновенно настораживаюсь, прибавляя шаг. 

В дверях стоит отец Славы, и по его лицу не понятно, что случилось. А вот мама... Мама одной рукой держится за сердце, а пальцами второй вцепилась в ворот его пиджака. 

— Мам? 

Две пары глаз впиваются в меня. У мамы совершенно бледное лицо, которое мгновенно начинает кривится от слёз: 

— Слава, девочка моя... 

Я не на шутку пугаюсь, сердце за секунду набирает бешенную скорость. Кто-то пострадал? Что-то случилось с мамой Славы? Или с ним самим? Почему здесь его отец? 

— Нужно... — вновь смотрит мама на дядю Свята. — В какой он больнице? Мы сейчас же должны поехать к нему! 

— Боюсь, реанимация лишь формальность, Карина, — без эмоций замечает он. — Авария была слишком серьёзной... 

— Кто в больнице? — падает у меня сердце. 

— Не смей так говорить! — в то же время кричит мама и начинает что-то искать на полке. — Слава, твой папа... Он... в больнице. Мы нужны ему, милая. Нужно... скор-рее ехать к нем-му... 

Папа? Папа попал в аварию? И сейчас в реанимации? 

— Ключи... где же эти чёр-ртовы ключи?! — мама срывается, скидывает все вещи с полки и, рыдая навзрыд, сама бросается на пол, чтобы снова их искать. 

Я спешу ей на помощь, ещё не готовая поверить в реальность случившегося. 

— Карина, возьми себя в руки, — холодно замечает дядя Свят. — Я вас отвезу. Идёмте. 

Эти слова действуют на маму, как успокоительное. Она поднимает заплаканные глаза на меня, протягивает ко мне руку и, обхватив мои пальцы своими, поднимается на ноги: 

— Да... да. Спасибо, Свят. Пойдём, милая. 

Мы втроём занимаем заднее сидение машины отца Славы, и он говорит водителю номер больницы, в которой сейчас находится мой отец... 

Папа... Это не может быть правдой. Пап, борись! Ты должен жить. Ради нас с мамой, ты должен жить! Пожалуйста, папочка... 

Пока мы едем, время тянется невыносимо медленно и в то же время его, словно не существует, потому что в больницу мы врываемся буквально через секунду, после того как сели в машину.  

Мама крепко сжимает мою руку, словно только это ей помогает держаться. У меня онемели пальцы, но я не обращаю внимания. Сейчас ничего не имеет значения. Сейчас нам с мамой нужно знать, что с папой всё будет в порядке. Только это важно. И больше ничего. 

Нас провожают в комнату ожидания и обещают, что врач, который расскажет нам о состоянии папы, придёт к нам, как только освободится. Мы вынуждены ждать, заняв мягкий диван и крепко обившись. Минуты неизвестности тянуться, как резина, из одной перетекая в другую, но, словно оставаясь на месте. Потому что ничего не происходит. Врача всё нет. Тихие слёзы катятся с глаз мамы. А я не буду плакать. Потому что папа не может умереть. Мне плевать, что сказал дядя Свят. Он не доктор. Он ничего не понимает в медицине. У него другая специальность. А вот врач, врач папы, придёт и скажет, что всё будет хорошо. 

Не может быть по-другому. 

Я не хочу. 

— Карина, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Договорились? — врывается в наш с мамой мир голос дяди Свята, о котором мы совершенно забыли. 

— Не смей, слышишь? — шипит в его сторону мама, сильнее сжимая меня в своих объятьях. — Не смей хоронить его раньше времени! 

— Прошу, будь благоразумна... 

— Заткнись! Молчи или уходи отсюда, ясно? 

— Совершенно. 

Зачем он так говорит? У него, что, вообще нет сердца?  

Я провожаю его спину злым взглядом до самого окна, к которому он отходит, и тут дверь в комнату открывается. Врач! Мы с мамой подскакиваем с мест, вновь берёмся за руки и с замершим сердцем ждём, когда он приблизится к нам и заговорит. 

— Как я полагаю, вы супруга Ромашова Дмитрия Александровича? 

— Верно. Карина Марковна, — часто кивает мама. — Это наша дочь, Слава. 

— Приятно познакомится, меня зовут Ирш Валерий Валентинович, я дежурный врач. Карина Марковна, ваш супруг попал в автокатастрофу, "Скорая помощь" доставила его в нашу больницу в очень тяжёлом состоянии. Чудом, если быть откровенным. Карина Марковна... мы... мы сделали всё, что было в наших силах, но боюсь, этого недостаточно, чтобы ваш муж остался жив.  

У мамы подкашиваются ноги, но рядом вырастает дядя Свят и успевает её подхватить за плечи, я же ощущаю себя так, словно весь мир в один миг опустел. 

Недостаточно, чтобы ваш муж остался жив... 

Недостаточно... 

Остался жив... 

Это значит, что он точно умрёт?.. 

— Присядьте, Карина Марковна... 

— Но... Что...  

Маму усаживают, дядя Свят продолжает обнимать её за плечи, а я остаюсь на месте, словно окаменела. 

— Карина Марковна, сейчас ваш супруг в реанимации, он находится на аппарате жизнеобеспечения. Нам остаётся лишь следить за его показателями. Я не отговариваю вас верить в чудо, но советую приготовится к любым последствиям.  

К любым последствиям... 

Я не могу здесь больше находится. 

Кажется, я задеваю плечом доктора, когда бегу мимо него к двери. Воздух! Мне нужен воздух. Но вокруг лишь стены. Давят, словно они живые и шевелятся. Словно вознамерились раздавить меня, уничтожить, не дать сделать и вдоха. Или это так сдавливает мою грудь? Отчаяние и боль, которым я не позволяю развернуться в полную силу? 

Плевать. 

Мне нужно бежать. Бежать от этого места, как можно дальше. Я знаю, что там им меня не достать. Им не добраться до меня. Я не позволю! 

Не хочу. 

Лестница. Люди. Стены. Коридоры. Всё смешивается. Становится каким-то размытым пятном. Но там... Где-то там, куда я бегу, всё станет понятным и чётким. Я чувствую. Знаю! 

Глава 8

Наши дни... 

После конной прогулки я избегаю оставаться со Славой наедине. А ближе к ужину получаю сообщение от мужа о том, что за ним к нам присоединяться семьи Гомозовых и Шварц. В полном составе. Это значит, что мне вновь придётся терпеть общество Изабеллы, которая почему-то решила, что наличие у нас обеих детей — залог крепкой дружбы. А вот Николая я не видела очень давно. 

— Что такое, Ясенька? — реагирует на мой тяжёлый вздох Зоя. 

— Придётся вам и сегодня задержаться до конца ужина. Не против? 

— Нет, конечно, — ласково смотрит она на Митю, который играет кубиками. — Тем более все мои собираются в кино, а я не люблю оставаться дома одна. 

— Спасибо, Зоя, — искренне благодарю я и оборачиваюсь на звук шагов у входа на веранду. 

— О чём болтаете, девочки? — ухмыляясь, интересуется Слава. 

Моё сердце мгновенно набирает обороты тогда, когда Зоя смущённо смеётся: 

— Спасибо за девочку, дорогой. Ты всегда был милым мальчиком. 

— Сегодня за ужином мы ждём гостей, — сообщаю я Славе, поднимаясь из плетённого кресла. — Изи и Коля, помнишь таких? И их родители. 

— Изи? — поднимает он брови, кажется, обрадовавшись. — Интересно. Как она поживает? 

— Вот и спросишь у неё за ужином, — бросаю я и быстро иду мимо него на кухню. 

Бывший друг нагоняет меня у самых её дверей. Обхватывает пальцами мою кисть, дергает на себя, а я с нарастающей паникой понимаю, что ему-таки удаётся застать меня одну — в коридоре, как назло, никого. 

— Слава... — предупреждаю я, но он меня перебивает: 

— Неужели ревнуешь? 

— Тебя? — поднимаю я глаза на него и вижу усмешку на его красивых, чёрт, губах. — К Изи? Ни в коем случае. И вообще, считаю, что стоит напомнить тебе о том, что я замужем.  

— Серьёзно? — касается он ладонью моей щеки и склоняется ближе к моему лицу. В глазах: вызов. — Ты поэтому меня избегаешь? Думаешь, получится блюсти верность супругу? 

— Не думаю. Я уверен-на, — дергается мой голос, когда он начинает костяшками пальцев спускаться по коже моей шеи к плечу. — Прекрати, пожалуйста, — убираю я его руку и делаю шаг назад, упираясь спиной в стену.  

— Зачем ты сопротивляешься, Ясь? — конечно же, делает он шаг ко мне. И смотрит так, что и я задумываюсь над этим вопросом... — Ты же сама хотела. Меня. Там, у конюшни. 

— Перехотела, — сбрасываю я с себя наваждение от его взгляда. — Мы-женщины вообще народ переменчивый. Не знал? 

— Не ври себе, — шепчет он у моих губ, перед этим уперевшись ладонями в стену чуть выше моих плеч. 

— Перес... — делаю я очередную попытку его остановить, но меня саму останавливают открывшиеся двери в кухню. Слава не спеша отталкивается от стены и насмешливо смотрит на горничную, застывшую на входе. 

— Простите, Ярослава Дмитриевна, — отмирает она и, не глядя, приветствует Славу: — Святослав Святославович. 

У меня холодеет спина от ужаса, но я пользуюсь неудобной ситуацией и быстро скрываюсь от Славы за дверьми в кухню. Чёрт-чёрт-чёрт! Если он узнает... Господи, даже думать страшно о том, что тогда будет. 

Подготовка к встрече гостей меня более-менее успокаивает. В конечном итоге, я уговариваю себя, что Дина не из болтливых и не полезет не в свои дела. Тут, в принципе, почти каждый работник побаивается Святослава и не пойдёт докладывать ему о том, что увидел его сына, стоявшего слишком близко к его жене. Я надеюсь. Очень. 

Я спускаюсь вниз тогда, когда Свят и Слава уже встречают первых гостей: семью Изабеллы. Она, кстати, очень радостно висит на шее моего бывшего друга, таким образом выражая восторг от встречи с ним. Ага, словно они когда-то были друзьями-не разлей вода. 

— Сколько лет прошло! — отлипает она от него, но перехватывает его руки своими. — О, Ярослава. Ты хотела сделать мне сюрприз, не сообщив о приезде нашего друга? Тебе удалось меня осчастливить! 

Да-да, я очень старалась не проболтаться в несуществующих разговорах с тобой по телефону. Не скажу, что это было слишком сложно. 

— Я тоже рад тебя видеть, Изи, — подмигнув мне, касается губами Слава тыльной стороны руки Изабеллы, вызывая у той лавину кокетливого смеха. 

Фу. 

— Дорогая? — возвращая меня в реальность, протягивает муж руку ко мне. — Пусть они пообщаются, а мы с тобой проводим родителей Изабеллы, моих друзей, к столу.  

— Конечно, — терплю я его жесткую хватку пальцев на своём плече. — Римма, Богдан, прошу вас. 

— Благодарим. 

Когда мы проходим в гостиную, вновь раздаётся дверной звонок. 

— Дальше я сам, — командует Свят, коснувшись сухими губами моих волос и заставив меня внутренне содрогнуться. — А ты встреть, пожалуйста, семью Гомозовых. 

— Хорошо. 

Вернувшись в холл, я вижу, как Слава, нежно перебирая пальчики Изи своими, откровенно её обольщает, а та выглядит совершенно, как счастливая дурочка. Сердце пронзает боль. Ничего не меняется. Слава по-прежнему любит женское внимание, как и пользоваться им. Наверное, и я выглядела так же сегодня у дверей в кухню... Господи, какая же я дура! 

Когда Слава подминает на меня глаза, я отворачиваюсь и спешу к дверям. 

— Ясь... 

— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, Свят ожидает вас в гостиной, — не глядя на гостей, сообщаю я. 

— Слава! С каждой новой встречей ты выглядишь ещё прекрасней, чем прежде, — берёт мою руку в свою Николай... и касается её губами. — Рад тебя видеть. 

Всматриваюсь в молодого мужчину осознанней и вижу, как он изменился после нашей последней встречи. Стал мужественнее, в глазах больше нет надменности и презрения, и от него, словно веет спокойствием и уверенностью в себе. Вот, некоторые всё же могут меняться в лучшую сторону. Не то, что... 

— Коля, друг! — разрывает наши руки Слава, чтобы крепко сжать пальцы Николая в своих, а второй рукой хлопнуть по его плечу. — Как ты, родной? Семья, дети? 

— Привет, Коленька! — перебирает пальчиками в воздухе Изи. 

Глава 9

Наши дни... 

После того, как мы со Святом провожаем гостей, он отправляется в свой кабинет, наказав мне убрать со стола остатки ужина, а на кухне осколки посуды. Я облегчённо выдыхаю — если это всё, что ждало меня после той сцены, я обошлась малой кровью. 

После необходимых дел, я возвращаюсь в гостиную — убедиться, что ничего не забыла, и вижу на веранде Славу. Он стоит спиной к окну, руки в карманах джинсов, а лицо поднято к небу. 

Я тихонечко выдыхаю и иду к нему. 

Зачем? Кто бы знал. 

Друг никак не реагирует на моё появление, хотя я точно знаю, что он слышит стук моих каблуков. Значит, не удивлён? Ждал меня? 

— Почему ты его ударил, Слав? — остановившись рядом, тихо интересуюсь я. 

Слава опускает голову, усмехается самому себе, а затем поворачивается ко мне: 

— Сработала старая привычка. 

— Какая? 

— Защищать свою лучшую подругу, — пожимает он плечами, отвернувшись. 

— Почему ты решил, что я в беде? — непроизвольно улыбаюсь я. 

— Ты выглядела напуганной. Вежливо улыбалась, да, но в глазах стоял страх. — Слава вновь смотрит на меня: — Если он просто извинялся, то что тебя так напугало, Ясь? 

— Меня... ничего, — вновь чувствуя тревогу, отвожу я глаза. — Наверное, тебе показалось. 

— Вот опять. Что он тебе сказал? 

— Ничего особенного. Просто спросил, всё ли у меня в порядке. 

— И ты испугалась этого вопроса, потому что?.. 

— Потому что с твоим появлением всё стало ещё хуже! Слав, — не выдерживаю я, поворачиваясь к нему всем корпусом, — нам нужно поговорить. О том, что случилось у конюшни. О том, что происходило за ужином. Ты не должен мне мстить, не должен меня ненавидеть. Забудь, что мы были лучшими друзьями и просто воспринимай меня, как жену своего отца. Как незнакомую девушку, к которой ты будешь относится с должным уважением. В конце концов, я не сделала тебе ничего плохого! 

— Не могу, — поворачивается и он ко мне лицом. 

— Что именно из ранее перечисленного? 

— Всё. Я помню всё, Ясь. И я хочу тебя за это ненавидеть, но выходит плохо. Ты мне не чужая, никогда не была чужой. И твой поступок... Я хочу знать настоящую причину. Поэтому я здесь. Думал, что остался, чтобы мстить, но нет. Мне нужна правда. Плюс, меня не слабо тянет к тебе на физическом уровне, — усмехается он, к концу речи превращаясь в самого себя.  

Я непроизвольно скриплю зубами: 

— Как и к любой представительнице женского пола! 

— А говорила, что не ревнуешь, — сужает он глаза. — Как давно ты стала такой лживой? Что превратило тебя в человека, которого я не узнаю? 

— А ты когда-нибудь меня знал, Слав? По-настоящему? Может быть, я всегда была лживой. 

— Ты о своих чувствах ко мне? — берёт он меня за руку. — Пусть так. Но в остальном я тебя знал. И та Яся не вышла бы замуж без любви. 

— Та Яся не знала предательств, не думала, что в один прекрасный день останется без поддержки, совершенно одна. Она жила в выдуманном мире, в ожидании чуда. Но случилась жизнь, розовые очки разбиты. — Я высвобождаю руку из его пальцев: — Не зачем тебе здесь оставаться, Слав. Не зачем делать вид, что тебе есть дело до меня. Ты чувствуешь себя преданным, да, и я это понимаю, но два с половиной года, что мы обходились друг без друга, говорят о многом. У нас у каждого своя жизнь, и давай всё так и оставим. 

— Нет, — говорит он твёрдо, вновь беря меня за руку. Чуть накланяется в мою сторону: — Нет, Ясь. Не оставим. Я не оставлю. Потому что мне не плевать на тебя. Два с половиной года? Большую часть этого времени я считал, что ты замужем, хотя бы за приличным человеком. Считал, что ты сама преувеличила степень своих ко мне чувств и одумалась в последствии. Но теперь я вижу, что всё не так. Вижу, что ты погрязла в болоте. Осталось выяснить добровольно ты это сделала или тебя вынудили. 

— Ищешь больше причин для ненависти к отцу? — усмехаюсь я. — Слав, тебе давно не шестнадцать, ты можешь порвать с ним всякие отношения и быть счастлив. Но тебе всегда нравилось его ненавидеть, верно? Делать виновником всех своих бед? Потому что брать вину на себя ты так и не научился. 

Пальцы Славы на моих сжимаются сильней, принося мне боль, его губы зло поджимаются, глаза вспыхивают недобрым светом. Он хочет что-то сказать, но его останавливает голос его отца, раздавшийся позади моей спины, от чего я вздрагиваю: 

— Дорогая, полагаю, что следовало ещё полчаса назад отпустить няню. Ты так не считаешь? 

— Да, конечно, — пытаюсь я высвободить руку, но Слава не отпускает, и у меня холодеет спина.  

— Знаю, ты не веришь моим обещаниям, но я повторю: я докопаюсь до истины, — едва слышно произносит он и отпускает меня. 

Я отворачиваюсь от него и, опустив глаза в пол, быстро иду ко входу в дом, но Свят ловит меня за плечо и негромко предупреждает: 

— Я зайду к тебе чуть позже. Не ложись спать, не дождавшись меня. 

Сердце испуганно замирает, кожа покрывается мурашками, и я безжизненно киваю.  

Господи, как я только могла подумать, что легко отделаюсь? Ещё и к Славе зачем-то пошла, дура! 

Когда я вхожу в свою комнату Митя уже спит в своей кроватке, Зоя тоже дремлет в кресло-качалке с книгой на коленях. Они выглядят ужасно мило, и на несколько минут я забываю о том, что случилось, о том, что меня ждёт в дальнейшем и просто любуюсь умиротворённой картиной.  

Зоя ровесница моей мамы... Они подружились, как только она устроилась к нам в дом горничной; Зоя и ко мне, и к Славе всегда относилась очень тепло, частенько балуя нас конфетами. 

После смерти отца многим, кто работал у нас пришлось уволится, в том числе и ей... И я безумно рада тому, что она не отказалась от должности няни, когда я, будучи женой непростого человека, предложила её ей. 

Потому что она не чужой мне человек, потому что она реальное доказательство того, что когда-то у меня была хорошая жизнь, полная добра, тепла и семейного счастья. Вот и сейчас всего на секунду я представляю на её месте маму... Наверняка, я испытывала бы то же умиротворение, глядя на бабушку с её внуком. 

Глава 10

Июнь, 2017 год... 

— Заходи, — открыв дверь, предлагаю я Славе. — И пошли сразу в мою комнату. 

— Как скажешь, — хмыкает он и идёт вперёд меня. 

Мы проходим мимо гостиной, где с дивана как раз поднимаются мама и Зоя, наша горничная. И меня настораживает то, что они держаться за руки, словно прощаются. 

— Мам? — торможу я у прохода. — Всё в порядке? 

— Что? Да, конечно, всё в порядке, — вынужденно улыбается она. — Просто у Зои сегодня был последний рабочий день. Но она пообещала, что будет заходить к нам в гости. 

— Обязательно, — улыбается женщина и, обняв маму, подходит ко мне: — Буду скучать по вам обеим.  

— А как же я? — усмехается рядом со мной Слава. 

— По тебе тоже буду, мой мальчик. — Зоя берет меня за руки и чуть склоняется ко мне: — Вы две сильные женщины, Ясенька. Берегите друг друга, заботьтесь. И всё у вас будет хорошо. Договорились? 

— Договорились, — киваю я, бросая короткий взгляд на маму, которая выглядит слегка потерянной. В горле собирается ком — Зоя была той, кто не давал маме полностью закрыться в себе после смерти папы... Как теперь мы будем без неё? 

— Пошли, — пихает меня плечом Слава, когда Зоя направляется к выходу. — Покажу, что вчера наснимал. 

— Да, сейчас, — бездумно соглашаюсь я, но вновь смотрю на маму: — Мам, мы будем в моей комнате, если что-то понадобится. 

— Не беспокойся обо мне, милая, — улыбается она. — Общайтесь. 

Мы-таки добираемся до моей спальни, и Слава, вальяжно развалившись в кресле, спрашивает: 

— Что не так, Ясь? Тебя словно кирпичом по голове приложили. 

— Иди ты, — улыбаюсь я и сажусь на подлокотник, старясь не думать о тех, кому уже пришлось уволится, а кому только придётся. Похоже, мама рассказывает мне о нашем положении далеко не всё. — Показывай свои фотки. 

— Эй! Побольше уважения к чужому таланту! — не серьёзно возмущается Слава, включая фотоаппарат, висящий на груди — мой подарок на его семнадцатый День Рождения. Я уже лет пять дарю ему каждый раз фотоаппараты. Очень удобно и практично — техника не стоит на месте, а мне не нужно выдумывать велосипед. — Сейчас ты увидишь каким горячим был этот теннисный матч. 

— Слав, если ты снова будешь показывать мне попки теннисисток... — предупреждаю я. — Сразу уволь. 

— Мне казалось, что ты способна оценить чужую красоту, даже являясь того же пола, Яся, — цокает языком Слава, переключая фотографии на дисплее. — Тогда, что скажешь об этом фото? 

Он для моего удобства выше поднимает фотоаппарат, и я вижу нереальную картину... На ней стоит девушка, опустив голову вниз; в одной руке ракетка, в другой — мяч, прижатый к губам. Глаза закрыты, но я даже через дисплей чувствую её готовность к подаче. А ещё — её фигуру подсвечивает яркое солнце, делая сказочной, не реальной. Сила и нежность в одном фото... 

— Очень красиво, Слав, — восхищённо смотрю я на друга. 

— И это без обработки! — ухмыляется друг и вновь смотрит на свою работу: — Ещё одно фото для моей будущей выставки. 

— Сколько у тебя уже их там? — улыбаюсь я. 

— Секрет, — хмыкает он, выключая фотоаппарат. — Вот придёшь на выставку и увидишь. 

— Ты забыл, что именно я и буду её организовывать? — усмехаюсь я. 

— Ты сначала выучись, а потом я подумаю доверять ли тебе такое важное дело. Так, а теперь серьёзно. Уже решила куда поступать? 

— Мои желания не изменились — я стану галеристом, — поднимаюсь я с кресла и подхожу к окну. Лет с четырнадцати я намерена стать тем, кто представит работы Славы публике. Странно, что он не воспринимал это всерьёз. 

— Уверена? Зачем тебе организовывать чужие выставки, когда ты сама не плохо рисуешь? 

— Уверена, — киваю я и прислушиваюсь к шуршанию колёс по гравию на подъездной дороге. Мы ждём кого-то в гости? Мама ни о ком не предупреждала. Я выглядываю в окно и вижу... — Слав, твой папа приехал. За тобой? — озадаченно смотрю я на друга. 

— Нет, — хмурится он, подскакивая с кресла и тоже всматривается в машину, из которой выходит его отец. — Он и не знал, что я пойду к тебе... Ясь, а он часто заходит к вам в гости? 

— Эм... После похорон папы дядя Свят бывал тут пару раз, а так... Нет, не часто. Если честно, я удивлена, что он приехал не за тобой. 

— Интересно, — выдыхает друг, дождавшись, когда его отец войдёт в дом. — Пошли. 

— Куда? 

— А тебе не интересно, чего он припёрся? Мне интересно, — бросает Слава, откладывая фотоаппарат на комод и выходит за дверь. 

Я за ним. Пожалуй, мне тоже интересно зачем здесь дядя Свят.

Мы, крадучись, подходим к началу лестницы и видим отдаляющиеся спины наших родителей. 

— Они идут в папин кабинет, — шепчу я Славе. 

— Ага. Не отставай. 

— Стой, ты хочешь подслушать их разговор? 

Слава, уже находясь от меня на несколько ступеней ниже, оборачивается: 

— А как ещё мы узнаем правду? Мой отец не привык отвечать на вопросы, которые ему не нравятся. Можешь не идти, если не хочешь, — пожимает он плечами и возобновляет движение. 

Я ещё секунду не решаюсь пойти вслед за ним, а затем аккуратно сбегаю по лестнице вниз. 

— Отлично, — шепчет Слава, замерев на повороте перед кабинетом моего отца. — Они не до конца закрыли дверь. Вперёд. 

Я прерывисто выдыхаю и крадусь к двери вслед за Славой. Мы замираем у стены с портретом моих давно умерших бабушки и дедушки и прислушиваемся. 

— ...слушаю тебя, Свят. 

— Полагаю, ты ничего здесь не меняла? 

— И не планирую.  

— Столько антуража, но Дмитрий никогда не умел вести дела... Должно быть, ты в этом убедилась после его смерти? 

— Не смей делать его виновным в том, в чём... 

— Карина, оставим прошлое в прошлом. Я пришёл с предложением.  

— Мне не интересно то, с чем ты пришёл. Ты... Ты, Свят, стервятник. Всегда им был, но мы почему-то закрывали на это глаза, считая тебя своим другом.