Не ангел

Глава первая.

Холодный ветер жёстко трепал верхушки чёрных голых деревьев, а жёсткая снежная крупа жалила ледяными ударами, била в лицо, ослепляла опухшие от слёз глаза девушки, бредущей по обледенелой земляной дороге в одном ботинке из чёрного кожзама. Первый ноябрьский снег был не красивым и пушистым, а именно таким, из ледяных комочков, больно бьющих по телу, впрочем, не чувствующему этой боли.

Девушка, что шла по дороге, походила на сумасшедшую, она шаталась, то ли от ветра, то ли еще от чего. И странное это было зрелище, странное и пугающее. На улице один из первых заморозков, ледяной ветер, вечерняя темнота наползает на поля, а по дороге между двумя полями идёт она — молодая, стройная и абсолютно потерянная девушка. Из одежды на ней только шерстяной юбочный костюм, юбка которого немного порвана внизу, а на ноге один ботинок. Причем, на босой ноге. Колготок на девушке не было, и ее лодыжки уже отдавали синевой от холода. Но самое пугающее было в том, как босой ступнёй девушка шла по замёрзшей колее, наступала на острые комочки земли и абсолютно не замечала боли.

Второй ботинок, осенняя куртка и даже старая сумка с пришитой ручкой остались валяться где-то там, на повороте в деревню, где выбросили девушку из кабины фуры два дальнобойщика. Вещи полетели следом за ней, но девушка их не подобрала. Она так и пошла в одном ботинке, по дороге знакомой с детства.

Двадцать километров. Всего двадцать километров от города до этого поворота, и так часто Юля добиралась сюда автостопом. Автобусы ходили редко, их не дождёшься. И когда Юля была ещё маленькой, она привыкла к тому, что мама, стоя на обочине, поднимала руку, это называлось «голосовать». Останавливались машины нечасто, но всё же останавливались. Юлина мама быстро подбегала, распахивала дверцу и, просунув голову в салон, спрашивала:

— Сколько возьмёшь до поворота на Ивановку?

Когда водитель называл цену, не устраивающую Юлину мать, она возмущалась, Она это умела.

—Да тут всего-то двадцать километров, с ума что ли сошел? А я в автобусе в пять раз меньше отдам!

Так было всегда. Юля так привыкла, что ее мама, сторговавшись о цене, тащила дочку в салон чужого автомобиля. И очень быстро они оказывались возле знакомого съезда. До Ивановки шли пешком. Юля подросла и начала бывать в городе одна, без мамы. Голосовать она не любила, чаще стояла, дожидаясь автобуса. Сегодня автобус пропустила, вот и пришлось ей махать рукой на обочине, как часто делали все деревенские.

Она подняла руку перед легковушкой отечественного производства, но лада, с семейной парой в салоне, промчалась мимо. Женщина на пассажирском сиденье даже поморщилась в сторону Юли. За легковушкой ехала фура. Юля руку опустила, а фура скрипя тормозами уже останавливалась.

Впрочем, фура так фура! Широкоплечий мужик в полосатой тельняшке с красным обветренным лицом подмигнул, забравшейся на подножку Юле.

— Залазь, давай, матрешка. Домчу с вечерком.

На вопрос Юли, сколько возьмет за проезд, водитель разулыбался.

— Не боись, денег не возьму. Все равно в ту сторону еду, какая мне разница. Хоть веселее будет.

Юля смело забралась в кабину. Она людей не боялась, не боялась ездить автостопом. Всю свою сознательную жизнь она с мамой так добиралась до Ивановки. Огромный большегруз, пыхтя и выбрасывая струйки дыма, тронулся с места.

—Да ты шапочку-то сними, и куртку можешь расстегнуть, — ухмылялся водитель. — У меня в кабине тепло.

Юля раздеваться не собиралась. Зачем? Тут всего двадцать километров. Ей и с водителем общаться не хотелось, она разговор из вежливости поддерживала. Взвизгнула от страха, когда на плечо легла тяжелая, как свинец, ладонь.

— А кто это у нас тут такой?

Ладонь провела по Юлиной щеке, сдернула с головы шапку. С этого момента Юле стало страшно. Оказалось, в спальнике за занавеской спал второй мужчина, с таким же красным, как у водителя, лицом, но выглядел куда более отталкивающе. К тому же, его улыбка, когда он смотрел на Юлю, была прямо таки мерзкой, а глаза ощупывали сально, нехорошо. Девушка вжалась в сиденье, уставилась на дорогу, отсчитывая каждый метр, оставшийся позади большегруза. Она прямо выдохнула, увидев впереди знакомый съезд, радостно вскрикнула.

— Вот, остановите вон там, пожалуйста. Это поворот на мою деревню.

Водитель кивнул и начал прижиматься к обочине. Остановился, чуть не доехав до поворота. Прощебетав — "спасибо", Юля собиралась вылезти из кабины, но не тут-то было. В ее плечо снова вцепилась в рука второго мужчины.

— Ты куда ж так заторопилась, красавица? А расплатиться?

— Вы говорили, не надо, — вспыхнула Юля, и тут же открыла свою старую, потрескавшуюся от времени сумку. - Я сейчас. У меня, правда, денег немного.

— Да кто же о деньгах говорит. — Полез со спальника мужчина. Полез прямо на Юлю, придерживая ее своей свинцовой рукой и уже пытаясь расстегнуть замок на куртке девушки. Юля плакала, сопротивлялась, умоляла. А в ответ слышала:

— Да ладно ты чего... не ломайся.... Мы так давно в рейсе... что с тебя убудет, что ли? Знаем мы вас деревенских.

Все произошло быстро. Потом мужики даже даже пытались помочь Юле одеть куртку. Но она изловчилась таки и вцепилась ногтями в лицо одного, того что со спальника. Мужчина озверел, вышвырнул ее с кабины, а следом полетели Юлины вещи.

Она их не подобрала, может, даже не увидела. Пошла, как полоумная, к своей деревне в одном ботинке, не замечая, как снежная крупа впивается в тело, а промёрзлая колея царапает босую ступню.

Не так Юля представляла себе свой первый раз, совсем не так. Ее парень Антон поначалу злился, обзывал недотрогой, но Юля твердо усвоила, что невинность — единственная ее ценность, и расстаться с ней можно только после свадьбы. Так Юле с детства вбивала в голову мать.

— Юлька, запомни, уступишь мужику — считай все, не нужна ему станешь. Как бы не любила, отвечай, что только после свадьбы.

И это говорила Юля ее мать! Та самая мать, что сменила, не известно какого по счету мужика! Как ни странно, Юля была ее единственной дочерью. Это действительно странно. У таких женщин, как правило, детей целый выводок, но в этом случае что-то пошло не так.

Глава вторая.

Холодный пронизывающий ветер гнал темные облака, предвещая непогоду и стучал огромной вывеской с надписью: «Автосервис» над широкими современными воротами для въезда. Автосервис был добротный, заметный и даже вывеска светилась по ночам.

Сейчас эта вывеска своим раздражающим стуком нервировала людей внутри здания. Хмурый мужчина в промасленной спецовке вылез из смотровой ямы, на которой стояла немолодая иномарка, кинул гаечный ключ.

— Мужики, вас этот стук совсем не раздражает? — громко, на весь сервис, сказал он. — Вывеска же разболталась. Сокол, иди залезь, привинти.

Молодой парень, которого работник автосервиса назвал Соколом, сидел на длинной деревянной лавке, возле стола, что в самом углу просторного помещения. Это место называлось «зоной отдыха». Парень сидел, вытянув ноги, пил чай из грязного стакана. Мужики в сервисе чистотой не увлекались. Сполоснуть стакан из-под чая было достаточно. Здесь всё по-простому.

Парень поморщился, незаметно для окружающих, но вопросов, почему он должен идти крепить вывеску, у него не возникло. Антон Соколов в сервисе самый молодой, и, значит, все мелкие поручения падают на его плечи. А Антону хотелось стать полноправным членом команды, быть в деле. Но это нужно ещё заслужить. Антон встал, потянулся, расправляя затёкшие плечи. Подрыгал ногами. Фигура у него была на загляденье. Высокий,широкоплечий, подтянутый, мускулистый. Пошёл он за отвёртками и непроизвольно посмотрел в висевшее на стене маленькое мутное зеркало, которое сам когда-то повесил. Мужикам в сервисе зеркало ни к чему. Это только Антон, стараясь делать это незаметно для окружающих, любил в него посматривать. Парень любовался собой. Да, он любил свою внешность! Что в этом такого, если на самом деле красив? Светло-серые глаза, хоть и небольшие, создают необычное сочетание с черными волосами и широкими ровными бровями. Мужикам в сервисе знать не положено, как, впрочем, и никому другому, что Антон эти брови тщательно выщипывал, придавал им форму. Дома, перед зеркалом в ванной комнате. А еще он часто репетировал свою фирменную улыбку, поднимая уголок губ только с одной стороны. Парень считал, что эта улыбка девчонок сражает наповал, и в чем-то был прав.

Девчонок у него было столько, что парень давно сбился со счёта и к девушке по имени Юля подкатил, не рассчитывая на длительные отношения. Антону они вообще не были нужны, хотя Юля сильно выбивалась из длинной череды его бывших девушек. Они все были по-своему красивы, но Юля просто великолепна.

— Смотри, какая породистая! — прокричал Антону знакомый парень на шумной дискотеке и кивнул головой в сторону застывшей возле стены девушки.

Поначалу Юля на Антона впечатление не произвела, когда в глаза бросилась убогость ее одежды, и лишь потом парень оценил внешность. Мысленно со знакомым согласился. Да, породистая, очень подходящее слово. Хоть о девушках так не говорят, они же не кошки какие-то. Но в Юле было что-то такое, что выделяло её из всех красивых девчонок. Неуловимая грация, потрясающие глаза с томной поволокой.

Антон был не мастер думать возвышенно, романтика была для него пустым звуком, но Юля поразила его воображение и вселила жгучие желание обладать ей. Прикрыв ладонью рот, Антон несколько раз растянул губы в своей фирменной улыбке, чтобы наверняка сразить девчонку и только потом пошёл к ней. По тому, как она смутилась и покраснела, понял, что попадание было точным. А впрочем, чего удивляться? У Антона пока осечек не наблюдалось.

Они начали встречаться. На длительность этих отношений Антон поначалу не претендовал. Поближе узнав Юлю, он решил, что в качестве спутницы жизни она ему точно не нужна. А зачем такая девчонка? Из деревни, с пьющей матерью. Юльке денег на еду не хватает, не то что на одежду? Работа бухгалтером для нее предел мечтаний, и ее придется полностью содержать. Не о такой девушке Антон мечтал. Но сам не замечал, как тянет его к Юле всё сильнее и сильнее. Возможно, Антон не отрицал того факта, что это происходит, потому, что Юля оказалась полной недотрогой. Таких, как она, сейчас «днём с огнём» не сыщешь.

Антон думал, что всё будет как всегда. Попользуется он девушкой и плавно сведёт отношения на нет. Попользоваться не получилось. Юля снилась ночами, её образ постоянно стоял перед глазами в течение дня. Постепенно парня стали посещать мысли — «А почему бы и нет? Почему не жениться на ней? Юля предана, как собака. Со своими понятиями она на сторону точно никогда не пойдёт. А самое главное, полностью невинная!».

Антон уже представлял, как будет хвастаться, что его жена кроме него никого не знает. И это с её-то внешностью! Время шло, Юля не поддавалась. Антон сделал ей предложение. Уже мечтал, как эта девушка с ярко-голубыми глазами будет дожидаться его дома, будет готовить для него. А самое главное, будет принадлежать только ему! И пусть это будет так, как она хочет. Антон дождётся первой брачной ночи, чтобы получить то, чего так долго добивался.

Забравшись на высокую лестницу и прикручивая вырванные ветром саморезы с вывески, Антон вновь задумался о Юле. Чертыхнулся про себя, с досадой. Эта девчонка начинает мешать ему работать и жить. Так сильно он её хочет, что расписался бы с ней прямо завтра. Просто расписался и начал жить. Траты на свадьбу Антон считал лишними, но Юле хочется белое платье. Чистое белое платья, как символ её непорочности. Платье-то ей хочется, а денег на него у неё нет. Юля сказала, что нужно подождать, она обязательно найдёт работу и купит себе это платье. Эта девчонка собралась вести его с ума. Он уже и платье готов купить, чтобы ускорить события. Антон сам от себя такого не ожидал.

Парень закрепил вывеску, спустился, приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы. За прической он тоже тщательно следил. Стригся всегда у одного парикмахера, знавшего особенности его волос и укладки. Пользовался специальным гелем, стараясь не злоупотреблять, чтобы мужики в сервисе не заметили, а то подначек не оберешься.

Убрав лестницу, парень вошел в боковую дверь и вновь направился в «зону отдыха». Работы мало, в сервисе всего два автомобиля. Оба старенькие, видавшие виды, за них много не заплатят. Сервис вообще не пользовался особой популярностью и ажиотажа в нем никогда не было. Очень странным казалось, что, судя по внешним признакам, автосервис процветает. Современные ворота, хорошая вывеска, внутри всё нужное оборудование. Человеку со стороны непонятно становилось, на чём держится сервис.

Глава третья.

— Вот эта красотка! Не машина, а мечта! — прищёлкивал языком мужчина лет тридцати с небольшим, по имени Руслан, обходя и поглаживая по блестящему боку новую машину, только что пригнанную в заднее помещение автосервиса.

Руслан был невысок, коренаст, с хитрым прищуром тёмных глаз. Почти всё время улыбался и выглядел дружелюбным. В головном автосервисе он никогда не работал, только здесь, подальше от людских глаз. Антону Руслан нравился. Он очень хотел с ним подружиться, зная, что Руслан один из приближённых Ножа и находится «на короткой ноге» с авторитетом.

Антон почти что опоздал на разбор, из-за этих переживаний с Юлей. Настолько расстроился, что по пути в автосервис купил себе бутылочку пенного и выпил ее залпом, прямо за рулем девятки. Потом загнал девятку в автосервис, чтобы хозяин утром забрал, и пошел в заднее помещение. Руслан вроде бы улыбался ему, но темные глаза глянули строго.

— Слушай, Сокол, ты у нас вроде как новенький, по крайней мере с этой стороны сервиса. Новенький, а уже косячишь. Во-первых, опоздал. Во-вторых, бухой.

— Да не бухой я, — оправдывался Антон. — Бутылку пивка по пути хлопнул. Я как стеклышко. Это только запах.

— Вот именно запах — Руслан улыбался.

Однако сейчас в этой улыбке явственно чувствовалась угроза. Непростой он человек. Ох, непростой! Не зря он в сервисе руководит даже старшими по возрасту мужиками. Антону ещё сильнее захотелось втереться в доверие к Руслану. А тот всё кивал головой.

— Вооот, запах! Машину из сервиса взял? Взял. Иногда мы такое себе позволяем. Но уж пить на чужой тачке точно не стоит. Запомни это, Сокол. И насчёт твоего опоздания. Сказано было приехать в одиннадцать, значит в одиннадцать ты должен был быть на месте. Это тебе повезло, что тачку вовремя не пригнали. Что-то там у нашего спеца форс-мажор случился. Так что, Сокол, считай это огромным китайским предупреждением.

Руслан говорил строго, но в то же время дружелюбно стукнул Антону по плечу. Антону жутко захотелось быть на равных, захотелось оправдать свое опоздание.

— Я же не просто так, - пробасил он. — Расстроился сильно сегодня. Баба моя проблем подкинула.

— Такой молодой, а уже проблемы с бабой, — засмеялся Руслан. — Я всегда говорю, бабы это зло! Но, как бы там ни было, мы из-за них раскисать не должны. О, кажись приехали, сейчас поработаем, — оживился Руслан, увидев как раздвигается стена.

Стена отошла и по бетонному полу плавно заехала дорогая иномарка. Молодой мужчина вышел из нее, стянул с рук тонкие кожаные перчатки. С Русланом поздоровался за руку, остальным в автосервисе небрежно кивнул.

Вот к чему стремился Антон. Так же легко выходить из угнанных машин, будто не серьезное дело провернул, а просто прокатился. Так же свысока смотреть на автомастеров. Антон с завистью наблюдал, как угонщик, пошептавшись о чем-то с Русланом, мягкой походкой хищника покинул помещение. Его работа закончена, он ушел отдыхать. Остальное теперь будет делать Антон вместе с мужиками. Работа куда тяжелее, грязнее и полное отсутствие романтики, адреналина в крови, как при угоне.

Руслан сначала походил вокруг машины, погладил ее, пощелкал языком, назвал красоткой и только потом энергично хлопнул в ладони.

— Ну что, мужики, приступаем! — кивнул он Антону и еще двум сидевшим до этого на лавке в углу и бесконечно курившим одну за одной сигареты.

Антон работал старательно, но очень рассеянно. Мысли его вновь и вновь возвращались к Юле, что спала сейчас в квартире. Она там спит и, наверное, спокойно. А он места себе найти не может. Столько он о ней мечтал. Представлял себе, как случится их первый раз. А тут такой облом. Теперь он будет на Юлю смотреть, а видеть каких-то абстрактных двух мужиков, что сотворили с ней это. Двух сразу! Это больше всего бесило Антона, внушало непонятное отвращение к Юле. И отвращение к ней было, и тянуло одновременно. Тянуло так, что Антон был уверен, к другой девчонке никогда такого не почувствует. Он был на опыте, ему ли не знать. Какой-то бег по кругу получается. И расстаться никак и с ней тяжело....

Антон хмурился, морщился, думая об этом. «Подвисал» с инструментом в руках. Руслан это заметил. Он все замечал. Вновь хлопнул он Антона по плечу. На этот раз уже грязной рукой.

— Всё, перекур. Айда передохнём.

Понял тогда Антон, что не нравится Руслану, как он работает. Всё из-за проклятой Юльки! Куда деться от мыслей о ней?

Руслан на лавку сел, скрестил свои накачанные ноги, хитро затянулся. Вроде бы вполне миролюбиво спросил:

— Что там у тебя с личной жизнью? Ты женат, что ли?

— Нет, не женат, — переминался Антон с ноги на ногу. — Собирался жениться. Она у меня поселилась, а теперь и не знаю, что делать.

Не собирался Антон Руслану все рассказывать. Слишком личное было. Да и позор какой, принять девчонку после такого. Так ему казалось. Просто хотел он дать Руслану понять, что тяжелая ситуация. Даже сплюнул он на бетонный пол, показывая, как ему непросто. Руслан же меланхолично курил, пуская ровные колечки к потолку и задумчиво рассуждал.

— Да, женитьба дело такое. Вот я уже десять лет как женат, двое детей. Пилит она меня, зараза, постоянно. Сидит дома, не работает и все время ей мало денег. Вот подумаю так иногда, нафига женился? А теперь-то куда? С корабля не спрыгнешь. Две дочки у меня подрастают. Копия я. Твоя что, тоже пилит, подарки требует?

Руслан, кроме огромного любопытства, обладал еще и навыками психолога. Скажи кто ему, он бы посмеялся. Где психология, а где он? Но влезть в душу человека он всегда умел. Понимал, как подступиться. Раз у Сокола с бабой не клеится, надо на свою посетовать. Можно даже и соврать. На самом деле у Руслана с женой все нормально было. Чего ей еще требовать, когда дома и так «полная чаша»? Придумал он это на ходу, чтобы Антона разговаривать. Надо же знать, чем дышит новенький. Его уже до разбора допустили, а вдруг начнет финтиля выписывать из-за своих проблем.

— Нет, моя Юлька не такая, — вздохнул Антон. Не хотел он рассказывать, не собирался. Само собой получалось. — Она в этом плане нормальная. Ни подарков, ни денег с меня никогда не требовала. Красивая она очень. И это, ну как бы сказать, не было у нее никого... Понимаешь, о чем я? Говорила, что только после свадьбы. Я, как дурак, согласился ждать. Эта идиотка прыгнула в кабину к дальнобойщикам, чтобы ее до деревни подвезли. И ее «расчехлили». Двое сразу. Представляешь?

Глава четвертая.

Антон раздраженно смотрел на спящую Юлю. Она уснула прямо в кресле, маленьком, неудобном, с деревянными подлокотниками. Уснула, откинув голову назад, и спала с открытым ртом. И даже так, в некрасивой позе, с откинутой головой и отвалившейся челюстью, она была красива. В данный момент Антон не только чувствовал раздражение, он почти ненавидел Юлю за то, что только что унижался перед ней. Он унижался перед этой, с которой и жить-то уже почти не хотел.

Оказалось, что хотел, очень хотел! Когда она скинула с себя плащ и сапожки, собираясь уходить раздетой, чтобы не забирать ничего, купленного им, Антон испугался. Испугался и понял, что нужна она ему. Наверное, все-таки любит, не может отпустить.

Юля ворвалась, как фурия. Парень никогда ее такой не видел. Глаза горели бешеным огнем, девушка задыхалась. Растолкала его, сонного, ничего не понимающего, и начала кричать:

— Антон, что ты сделал? Ты же мне обещал, клялся! Ты что, человек Ножа?

Юля не очень давно жила в общежитии, в этом городе и не могла не знать про мифического Ножа. Все о нем знали. Девчонки в общежитии шептались. Особым шиком считалось встречаться с парнями, работавшими на авторитета. Такие девочки ходили задрав нос, только Юля к ним не принадлежала. Она этих девчонок не понимала, не поддерживала и предположить не могла, что Антон имеет какое-то отношение к авторитету.

У девушки была истерика. Пытаясь успокоить, Антон схватил ее за плечи, тряхнул легонько. Юля начала лупить своими маленькими кулачками по груди парня, повторяя:

— Ты уби.йца, Антон, ты уби.йца. Я видела газету, видела номер машины. Я не смогу с этим жить, не смогу.

Оттолкнул парень Юлю, взыграла в нем злость.

— А с тем, значит, что они с тобой сделали, ты жить можешь? Они что, по-твоему, хорошие люди, о них стоит сожалеть?

— Но не так же, не так.... сме.рти я им не хотела... не хотела, — билась в истерике Юля. — Я пойду в милицию, я все расскажу, я виновата.

Вот тогда Антон ударил Юлю. Первый раз ударил. Отвесил ей смачную пощечину, больше похожую на удар. Сила этой пощечины сбила ее с ног. Девушка упала на колени, а Антон яростно завис над ней.

— Какая милиция, ты что щебечешь? Там в газете что написано? Неисправность автомобиля! То-то и оно. Ничего, что в милиции у Ножа свои люди? Ты просто исчезнешь, еще и меня за собой потащишь. Ты еще не поняла, что в этом городе у Ножа огромная власть?

Юля притихла. Она так и сидела на полу, куда приземлилась от удара. Сидела, опустив голову. Антон несколько раз глубоко вздохнул, протянул руки, желая Юлю поднять. Но она отшатнулась от него, как от прокаженного.

— Нет, не трогай меня! Я ухожу, ухожу от тебя! Я не могу жить с уби.йцей!

— Куда ты пойдёшь, дура? — рассмеялся Антон. — Тебе даже из дома выйти не в чём. Всё, что сейчас на тебе, купил я. Матери своей ты не нужна. Она тебя вы гнала. Когда собралась?

Юля сидела в уличной одежде. Как влетела в квартиру из магазина, так и не раздевалась. После слов Антона она судорожно стянула себя плащ, сапожки, откинула всё это в сторону. Поднялась на ноги и пошла двери.

— Пусть! Я уйду раздетой. Ни секунды с тобой не останусь. Пусть так!

Вот в этот момент Антон и понял, что не может ее отпустить. Не знал он, что это. Любовь, непонятная тяга? Что бы это ни было, эту девушку он не хочет терять. Антон метнулся, обогнал ее, прижался спиной к входной двери.

— Не уходи, — заговорил он совсем другим тоном. — Пожалуйста, не уходи, Юля, я ни в чём не виноват. Дай мне рассказать, как было. Я даже не предполагал, что автосервис, в котором работаю, принадлежит Ножу. У меня там друг один имеется. Я считал, что он мне друг. Мне было плохо, безумно плохо от того, что с тобой случилось. Вот я и поделился с ним своими переживаниями, как другу рассказал. А он обратился к Ножу. И тут все закрутилось. С меня потребовали номер машины. Я и не предполагал, клянусь тебе, не предполагал, что так обернется. Сам узнал уже потом, когда все случилось. Я такая же жертва, как и ты.

— Ты хочешь сказать, что ты в этом не участвовал, — недоверчиво спросила Юля.

— Клянусь, тебе не участвовал. Ну, посмотри на меня, разве бы я смог? Мне тоже плохо, я тоже переживаю. От этого и на тебя накричал. Мы с тобой невольно явились виновниками гибели этих людей, хотя они и заслуживают....

— Не такого! — еще раз выкрикнула Юля. — Не такого, не из-за меня. Было бы справедливо, если бы их посадили в тюрьму, но я постеснялась обратиться в милицию.

— Да, да, — быстро закивал Антон. — Я с тобой согласен. Мне тоже тяжело. Не бросай меня, Юля.

Видел парень, что Юля сомневается. Любит она его, а любимому человеку всегда хочется верить, ему веришь. Увидел Антона эти колебания, потихонечку к девушке приблизился, приобнял. Радуясь, что она уже не отшатывается от него, отвел в комнату, усадил в кресло. Сказал:

— Посиди здесь, я сейчас заварю тебе чаю. Нам обоим нужно успокоиться. Прости меня за то, что дал тебе пощечину. Я сам на эмоциях, не понимаю, что творю. Сейчас, подожди, чаю принесу.

На кухне Антон зажег под чайником газ, кинул чайный пакетик в бокал. Рванув на себя кухонный ящик, пошарил рукой под разной мелочевкой, открывашками, целлофановыми мешочками. Нашел там блистер с большими белыми таблетками. Их оставалось всего несколько штук. Сильнодействующее снотворное, которое когда-то принимала его мама, чтобы не мучиться от боли, после перелома шейки бедра. Очень надеясь, что таблетки не просрочились, Антон ложкой раздавил одну из них, засыпал получившийся порошок в бокал. Чайник как раз закипел.

Юля уснула очень быстро, даже чай допить не успела. Антон забрал бокал из ее рук, заметив, как клонится голова девушки назад. Забрал бокал, посмотрел на спящую Юлю с великим раздражением. Уйти она от него вздумала! Вот еще! Уйдет она только тогда, когда надоест ему, и не секундой раньше. Зараза такая, вынудила его унижаться!

Антон унес на кухню бокал, прошел в ванную комнату. Поплескал холодной воды на лицо, внимательно рассмотрел себя в зеркале. Выглядел Антон абсолютно так же, как два дня тому назад, хотя чувствовал себя другим человеком. Конечно же, он врал Юле о том, что не участвовал в расправе над дальнобойщиками. Еще как участвовал! Оправдываясь перед Юлей, прятал разбитые костяшки пальцев.

Глава пятая.

Стеклянные двери ресторана «Алмаз» были затемнены. Площадка перед ними освещалась лишь светящейся вывеской с названием и гирляндами на стенах. Гирлянды переливались, отражаясь разными цветами на лице швейцара, застывшего перед рестораном. Мужчина с невозмутимым лицом стоял, вытянувшись по струнке, в специальной ливрее, несмотря на мороз. Мёрзнуть ему было не положено. Швейцар обязан встретить уважаемых гостей, что он и делал.

Время от времени возле ресторана останавливались дорогие автомобили. Солидные люди выходили из них, небрежно бросали ключи подскакивающему парню и подавали локоток своей спутнице в нарядном платье. Швейцар тут же расплывался в улыбке, широко распахивал двери. Всех гостей сегодняшнего вечера он знал в лицо. Встретил последних, немного опаздывающих, выдохнул и с облегчением побежал греться, не забыв запереть дверь.

Тридцать первого декабря вечером ресторан закрыт на спецобслуживание. Тут отмечают Новый Год несколько пар, имеющих наибольшее влияние в городе. Сливки местного общества. Перед всеми швейцар улыбался подобострастно, но перед последними гостями в этой улыбке чувствовался еще и небольшой страх.

Опоздавшей парой были Виталий Владимирович Остряков с женой Аллой. Аллу по отчеству никто не называл, она этого не любила. Женщине казалось, что отчество добавляет возраста, а она хотела оставаться молодой и красивой. В принципе, такой женщина и была. Красивой и ухоженной. Насчет возраста вопрос спорный. Если она и была моложе Виталия Владимировича, то ненамного.
У многих приехавших раньше мужчин спутницы были явно моложе. Третьи или даже четвертые браки. Господа с деньгами стареющих жён не жаловали, поглядывать начинали на молоденьких. Как правило, это заканчивалось вот так, новым браком. Но уж в чём в чём, а в ветренности в отношениях Остряков точно замечен не был. Много лет он жил с одной единственной женой, Аллой.

Женщина вышла из машины с высоко поднятой головой. На льстивое приветствие швейцара глазом не повела. Швейцар знал, что бояться женщину стоит не меньше, чем мужа. В городе об Алле говорили, как о мстительной и злобной мегере. А уж о самом Острякове и говорить не приходилось!
Город будоражили разговоры об уби.й.стве дальнобойщиков, жестоком уби.й.стве. Остряков, в отличие от жены, на приветствие швейцара моргнул. Увидел страх в глазах человека в ливрее и удовлетворенно шагнул в ресторан. Город колбасит, а это значит, его выстрел попал в цель.

Расправа над дальнобойщиками была четко продуманной акцией. Она была нужна, как акт устрашения. За последнее время народ в городе совсем расслабился, Ножа переставали бояться и это плохо. Дошло до того, что какой-то мужичонка, обыкновенной рабочий завода, пришел в милицию и заявил, что видел многократно, как угнанные машины въезжали в автосервис Острякова. Он живет рядом с сервисом, его окна выходят на главные ворота. Мужичонка согласился был быть свидетелем, а это звоночек, очень тревожный звоночек! Если обыватели настолько расслабились, все очень плохо. Время от времени городу нужна встряска, чтобы они вспомнили, кто такой Нож и сколько раз нужно подумать, прежде чем переходить ему дорогу.

Мужик, вызвавшийся быть свидетелем, исчез. Исчез тихо и незаметно. Как незаметно жил, так тихо и канул. Нужно было что-то громкое, чтобы все узнали и содрогнулись.
Виталий Владимирович кровожадным не был. Он был расчетливым и жестоким, это да. По молодости все свои казни лично проводил. Не было у него еще тогда армии бритоголовых братков. Не нравилось это дело Виталию, очень не нравилось. Понимал, что нужно, что без этого авторитет у людей не завоюешь. Такой авторитет, чтобы боялись даже пикнуть. Вот к чему всегда стремился Нож. Не любил он свои руки марать, но приходилось.

Теперь всё гораздо легче. Есть люди, которые сядут или даже умрут, но Острякова не сдадут. Страх ими движет, или уважение Ножа не интересовало. Пусть даже и страх. Боятся, значит правильно делают. У каждого человека есть что-то важнее собственной жизни. Как правило, это семья.

Приближенных к себе людей Виталий Владимирович отбирал тщательно. В каждом сервисе у него был такой человек, умный и проницательный. Хоть по виду этого и не скажешь. Взять, например, Руслана. Вроде бы рубаха-парень, всем улыбается, по плечам хлопает работяг своих. Но знал Нож, что Руслан далеко не так прост, как хочет казаться.

Руслан Виталию Владимировичу про Сокола докладывал. Парень молодой, резвый. Хочет в большое дело, но не выйдет из него толку. Это и сам Руслан понимал и продвигать Антона Соколова не спешил. Амбиций «выше крыши», а ума и чести совсем нет.

— Чтобы подняться, этот парень мать родную продаст, — говорил про Антона Руслан.

Он всегда докладывал все. Чем дышит каждый работник автосервиса. Чем дышит, с кем живет. Про Соколова рассказал, про то, как над девчонкой его надру.гались. Ножа этот случай сразу заинтересовал. Понял он, что этот случай как раз то, что ему нужно.
Водилы не безгрешны, получат за своё, но это нужно было так обставить, чтобы все знали. Чтобы город содрогнулся и вспомнил, кто такой Нож, и что бывает, если пойти против него или его людей.

Город вспомнил, это Остряков заметил в глазах швейцара. Заметил с огромным удовлетворением. Зашёл в ресторан, помог жене снять дорогую шубу. Отдал её подскочившему гардеробщику. Все вокруг суетятся, лебезят, и только в зале сидят солидные люди, несколько семейных пар.

Можно считать, что весь город в руках у людей, сидевших здесь. Все деньги и городские сферы обеспечения поделены между присутствующими. Не со всеми из присутствующих у Острякова были приятельские отношения. С кем-то раньше враждовал и до сих пор отношения натянутые. Они научились сосуществовать, а иногда по большим праздникам собирались вместе, чтобы в неформальной обстановке, за едой и дорогим алкоголем, обсудить кое-какие вопросы.

Все люди за столом солидные, на жёнах дорогие платья, пошитые, либо привезенные под заказ, специально для этого вечера. Все блестят. Мода, что ли, в этом году такая?
Только одна пара немного не вписывается в общую картину. Нет, жена молодая, в блестящем платье. Тут все соответствует. А вот маленький, лысоватый муж, похожий на колобка смотрит на присутствующих заискивающе. Его сюда пригласили, можно сказать, из милости, очень уж напрашивался. Директор местного заводика «Часовик», грозящего вот-вот обанкротится, хотел найти тут себе поддержку и спонсоров. Ему очень хотелось выглядеть равным этим всем людям, но заискивающий, бегающий взгляд выдавал лысого директора с головой.
Он первым вскочил со стула, когда в зал вошли Остряков с женой. Вскочил, протянул потную ладонь, повторяя: