Не брат

-Глава 1-

"НЕ БРАТ". ЮЛИАННА ОРЛОВА, BAMBIE

—Что ты ему позволила, сестричка? — толкает меня к стене и с силой прижимается вплотную, выбивая весь кислород из легких.
—Какое тебе дело до этого, а?— пытаюсь вырваться, но захват усиливается. Ненавижу тебя!
—Все позволила, да?— рычит грубо в лицо, обхватывая двумя пальцами за подбородок. В глазах плещется адская смесь, что спалит меня без остатка.
—Пошел к черту!
***
Он мой сводный брат. Наглый, грубый, порочный. Доводит меня до белого каления и пытается вывести на эмоции. Возомнил себя невесть кем! Вот только с каждым разом наши ссоры выливаются во что-то запретное и такое же темное, как и взгляд, которым он на меня смотрит.

***

ГЛАВА 1

АДЕЛЬ

Мама сжимает мою руку похолодевшими от явного волнения пальцами и переводит на меня горящий взгляд. Я ее понимаю, я за не рада, но сама мысленно посыпаю голову пеплом. Мы уже подъехали под особняк Муромцевых.

Выразить радость не могу, потому что я слишком хорошо понимаю ситуацию…и то, что мне придется пережить в стенах дома теперь уже мужа моей матери.

—Марьяша, Адель, добро пожаловать, — нас встречают тепло. Мой отчим коротко целует маму в губы, обнимает. На взрослом лице, усыпанным неглубокими морщинами, отпечатывается нескрываемая радость.

Мне как человек он нравится, по крайней мере, он не успел сделать ничего плохого, а значит отношение у меня к нему ровное. Но не к его сыну…это ведь исчадие ада.

Я киваю и тихо здороваюсь, когда мой взгляд напарывается на одиноко стоящую фигуру у двери. Он прижимается плечом к косяку и с коварной ухмылкой поглядывает на меня. Взгляд не обещает ничего хорошего, потому что Илья Муромцев меня ненавидит.

Он это ясно дал понять в первую встречу, во вторую снова макнул лицом в грязь, вот почему сейчас я даже не пытаюсь делать вид, что все хорошо. Настроение падает в ноль.

Пока мама с Пал Палычем о чем-то говорят, а сотрудники Муромцева помогают достать чемодан, я пытаюсь подумать о чем-то хорошем. Как можно вообще в данном случае думать о чем-то хорошем?

Не получается совсем, ведь в лопатки лупит открытый огонь, ненависть меня буквально выталкивает за ворота. Я бы и ушла, но как? Когда сказала “все ок, меня все устраивает, мам. Не волнуйся”.

—Адель, ты бледная сегодня. Хорошо себя чувствуешь? — я вымученно улыбаюсь и киваю, а Пал Палыч меня за ладошку берет и в сторону от дома ведет. — Может пока посмотришь комнату, которую мы выделили для тебя? Илья покажет, а ты сразу говори, если вдруг что не нравится — тут же исправим, — с участием обращается ко мне, в глаза заглядывает. В них плещется столько добра, что я готова расплакаться. Почему отец такой хороший, а сын у него просто катастрофа?

—Ну что вы…

—Ты, — тут же поправляет меня, уже посматривая серьезно.

Да я вечно забываю, что он против “выканья”, ведь мы теперь — почти родственники, да? Ежусь, потому что на это внимание Илья реагирует своеобразно, шепчет что-то, небось проклятия.

С такого расстояния не увидеть, зато легко почувствовать арктический холод.

—Спасибо…тебе, вам с Ильей, уверена, комната прекрасная, — лицо сковывает в одном выражении. Мне стоит выразить свои чувства ярче, но не получается совсем.

В итоге на деревянных ногах иду в сторону дома, в сторону человека, который готов меня размазать по стенке. Каждый шаг отпечатывается новой раной в груди. За что можно так сильно презирать человека?

Решаю не пытаться быть любезной.

Илья складывает руки на груди и играет мышцами, коих у него в достатке. И будь он не таким говнюком, я бы даже могла сказать, что он приятной наружности. Но пока…

—Добро пожаловать в ад, моя дорогая сестричка, — Муромцев перехватывает меня за талию и прижимает к себе. Со стороны похоже на объятия, но по факту его губы проезжаются по виску совсем не дружелюбно.

Он будто бы пытается меня зубами задеть, а ладонь с силой впивается в кожу, оставляя глубокие борозды ненависти.

Рядом с Ильей я становлюсь напряженнее, он меня подключает к бесперебойному питанию и заставляет страдать от разрядов тока, как на электрическом стуле.

Какой же ты! Уф!

—Ты мне не брат, Илья, — шепчу коротко. Меня передергивает от отвращения. Хочется вмазать по самодовольному лицу, но вместо этого я дергаюсь и пытаюсь вырваться из захвата. Муромцев смеется на все мои потуги.

—Даже представить себе не можешь, что я с тобой сделаю, — облизывается и наклоняется ближе, не сводя с меня огненного взгляда.

Угроза для меня явная, понятная. Жить в этом доме он мне попросту не даст.

-Глава 2-

ГЛАВА 2

ИЛЬЯ

Илья идет впереди, властно вышагивая, всем видом показывая, что главный здесь определенно точно он.

А я иду сзади, мечтая исчезнуть. Я не хотела переезжать из нашей квартиры, и даже намекнула маме, что пожить там самой — это не трагедия. В конце концов, мне уже восемнадцать, я вполне в состоянии жить отдельно.

И, конечно же, я считаю, что не вписываюсь в новом доме, а вечно недовольное лицо у меня — это не то, что сделает мать счастливой.

Но нет же! Квартира, оказывается, была уже обещана подруге, оказавшейся в сложном положении. Я не стала выяснять отношения, в конце концов, это не моя собственность, чтобы ею распоряжаться.

Остается пойти на работу или попытаться выбить себе общежитие, что, кстати, не так просто, потому что я изначально заявку не подавала. Мать меня огорошила браком внезапно.

Мы останавливаемся возле одной из закрытых комнат, я в двух шагах от Ильи. Он распахивает дверь, подходит к проему и, уперевшись в него, переводит на меня ленивый взгляд.

—Это твоя комната, малышка-сестричка, — улыбается, оголив верхний ряд зубов. Чисто оскал.

Кивнув, захожу в комнату в надежде, что этот придурок наконец-то оставит меня одну, но стоит мне только взяться за ручку и потянуть на себя, как Муромцев ставит ногу в проем, а руку на мою ладонь укладывает.

Сразу жаром обдает. И отвращением.

—Что еще?— выходит как-то нервно, я вырываю ладонь из захвата и поворачиваюсь лицом к Илье, который продолжает нагло водить взглядом по моему телу.

Мне это не нравится, особенно не нравится то пренебрежение, с которым это внимание сопровождается. Будто бы я грязь под ногами, неудачно прицепившаяся к белому кроссовку.

—Да я вот думаю, за сколько ты бы продалась так же, как продалась твоя мать?—вопрос ударяет мне в солнечное сплетение. Втянув поглубже воздух в легкие, выплевываю ответ:

—Не цени людей по себе, животное, — пытаюсь схватиться за дверь и закрыть ее, но Муромцев не так прост, как кажется, ногу не убирает, чем адски бесит меня.

—Пупок развяжется со мной бодаться, мелкая,— хмыкает, опуская голову ко мне ближе. Я мгновенно назад отскакиваю.

—Ногу убрал и свалил отсюда.

Моя резкость сейчас обоснована. Он может сколько угодно поливать дерьмом меня, но трогать мою мать права не имеет. Я за маму ему устрою ту еще счастливую жизнь.

Гнев продирается наружу, и я не пытаюсь его сдержать. Уши заливает бетоном от давления. Какой же ты мерзкий, Илья. Отвратительный!

—Ты не поняла, детка, это мой дом, мои правила, а прямо напротив — моя комната, так что да, ты будешь терпеть и обтекать в моменты, когда я скажу, — дверь резко открывается, и я почти бьюсь пальцами о ручку. Почти, потому что с реакцией у меня не так плохо, как со сдержанностью.

Илья шагает в мою сторону, а я от него — назад

—А не пошел бы ты лесом?— дрожащими губами шепчу, отрицательно махнув головой.

—Хочешь со мной? Воу-воу! Не пытайся меня упросить тебя ублажить, «сестрица». У меня вкус шикарный. Я так низко никогда не смогу пасть, — он практически касается меня своей грудной клеткой.

Спиной в стенку упираюсь. Сердцебиение ускоряется. Внутри все превращается в камень, и он же тянет меня к полу.

Запах одеколона впивается в нос, и я морщусь, сразу руку выставляя и толкая от себя Муромцева. Наглец. Подлец. Бесит.

—Я тебе не сестра, и свои фантазии засунь себе в одно место, — мои потуги оттолкнуть от себя эту махину проваливаются.

Волнение начинает сковывать шею, дышать становится труднее. Илья же сильнее впивается в меня, и теперь это приносит больше отвращения.

—И слава богу, что ты не моя сестра, а то я бы свихнулся нафиг, — выплевывает, а руками упирается в стенку прямо рядом с моей головой. —Заруби себе на носу. Ты никто и звать тебя никак. Совсем скоро ты вылетишь отсюда как пробка вместе со своей мамашкой. Я вас насквозь вижу. Обеих, — последнее слова он говорит, практически уперевшись лбом в мой.

Адский огонь в груди распаляется сильнее.

От досады прикусываю губу и ощущаю, как внимание Муромцева переключается на нее, в этот момент я собираю все силы и толкаю Илью от себя, одновременно с этим наступая ему на ногу. Надо было бы ударить в пах, но умная мысля приходит опосля.

—От бешенства надо привиться, а то ты явно «того».

—Вот и не подходи ко мне, — рычу в ответ.

Когда наконец-то ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО сваливает из комнаты, и я остаюсь одна, облегчение сразу на плечи ложится. Обессиленно падаю на широкую круглую кровать и прикрываю глаза. Мне не верится, что теперь я буду жить под одной крышей с самим исчадием ада.

***

Ночь пережили и ладушки, как говорится. В моей новой комнате все сделано по последнему слову, все стильно, но при этом не вычурно. С душой и уютно. Но выспаться на новом месте не удается и совсем не потому, что якобы на новом месте сложнее СПАТЬ В ПЕРВЫЙ РАЗ. Увы, нет.

Просто мой сводный кошмар всю ночь по телефону трындел, а потом и стучал дверью, нарочно выхаживал под моей. Я даже обрадоваться успела, что в комнате есть щеколда. С такими соседями удобно, что ни говори.

Мало ли что этому больному в голову стрельнет?

Абсолютно невыспавшаяся я иду в свою ванную, что примыкает к моей комнате, но там, о чудо, нет воды. И даже больше, нельзя ни смыть за собой, ни руки помыть, о купании молчу.

Ясно. Ну вот почему мне кажется, что здесь все не просто так? И что виноват в этом он, тот, который меня достал так, что я мечтаю впиться ему в шею и душить, пока не посинеет?

В заспанном виде выхожу в коридор. Тут ведь явно есть гостевая уборная, да? Меня от злости плющит во все стороны, но я упорно пытаюсь дышать глубже. И это пройдет, Адель. И Это пройдет!

-Глава 3-

ГЛАВА 3

АДЕЛЬ

Это чувство, когда ты чужой среди своих. Вроде и сказали: «Добро пожаловать! Тебе рады!». Все условия, роскошь, а все равно по полу иду как по раскаленному железу. А все этот паршивец!

Из душа выходила с такой опаской, точно за дверью меня поджидает маньяк. Впрочем, улыбка у Муромцева, и правда, какая-то маниакальная. Особенно, когда он прожигает меня своими глазами.

Бр-р! Вспоминаю и холодок по коже! Я уже достаточно уделила внимания этому идиоту, чтобы еще и думать о нем. Поэтому просто абстрагируюсь от всего.

Надеваю черное платье в обтяжку до колен, сверху кожанку, ботинки и, нацепив солнцезащитные очки, закидываю сумку на плечо и выхожу из комнаты.

На улице уже не лето, но и не холодная осень, поэтому пока можно наслаждаться последними лучиками тепла. Спустившись на первый этаж, застаю житейскую суету.

Мама с Пал Палычем бегают по кухне как угорелые, он на ходу завязывает галстук, она у зеркала подкрашивает губы.

— Адель, доброе утро! — весело говорит Пал Палыч. — Как спалось? Приснился жених?

Ага, только чудовище придурковатое. Я бы такому «жениху» и в голодный год бы не дала ни поесть, ни еще чего.

— Доброе, — заставляю себя растянуть на губах вялую улыбку, — да какие женихи! Мне учиться нужно, а не о женихах думать.

— Во как! Правильно тебя Маришка воспитала! Не то что мой обормот! Все ему девочки да тачки, — ворчит себе последнее под нос. — А где он, кстати? Не пересекались?

От упоминания Ильи аж передергивает. И все же невозмутимо мне удается отозваться:

— Не знаю. Не видела.

— Так, если опять хочет пары прогулять… Я ему сейчас…

— Да оставь ты ребенка в покое! — вмешивается мама, почему-то защищая ходячее недоразумение, которое Пал Палыч называет сыном.

— Мариш, его в кулаке держать нужно! Не будет же ходить на учебу, если пинка не получит!

— Так ты его засунул на “менеджмент и управление”. Вот ему и неинтересно, — резонно замечает мама.

Бесит до скрежета зубов, что она так защищает сволочь, которая так беспардонно распускали свои похабные руки. Знала бы мама… Однако она не знает. И не узнает. Впервые мама такая счастливая, что не ходит, а порхает. Я не могу у нее этого отнять.

— Ему интересно только дурью страдать и кулаками махать, — отмахивается от мамы Палыч, наконец-то закончив с галстуком.

— Ты сам меня на эти кулаки еще в пять отдал, между прочим, — точно черт из табакерки появляется Илья.

Выруливает из-за угла, уже весь из себя такой напомаженный. Выглядит стильно в модных темных джинсах и объемной толстовке, но при этом небрежно, как будто ему плевать, что и кто о нем подумает.

— Илья, доброе утро! — любезно произносит мама.

— Ага, доброе, — отвечает, а сам впивается в меня взглядом и нарочно медленно облизывает кончиком языка нижнюю губу.

А я почему-то как зачарованная таращусь на его похабный рот. Трясу головой, будто выкидывая всякие глупости из мыслей. С Ильей перед родителями мы по негласному договору сохраняем нейтралитет.

— Так, Илья, тебе задание! Мы с Маришкой опаздываем, поэтому ты отвезешь Адель. Вам все равно в один университет, — строгим голосом чеканит Муромцев старший.

Это не вопрос, не просьба, а приказ. И я, и Илья это понимаем.

— Ага, — угрюмо соглашается Илья.

Мы все выходим из дома, Илья снимает сигналку со своего желтого Ламборгини Уруса. Раздается тихий щелчок, и Муромцев садится в машину, даже не бросив в мою сторону взгляда. Впрочем, достаточно того, что от него за километр веет ненавистью.

— Все, дочь, мы поехали! Ведите себя хорошо!

— Илья, тебя особенно касается! — шутливо погрозив пальцем сыну, произносит Палыч.

На это он только раздраженно закатывает глаза, чтоб они у него застряли с обратной стороны!

У меня желание ехать с Ильей примерно такое, как и дышать с ним одним воздухом и жить на одной планете, то есть — абсолютно никакого.

Ладно, если мы будем ехать молча, то, вполне возможно, доедем в целости и сохранности.

Машина родителей отъезжает, а я между тем сажусь в Ламборгини.

Едва мои ягодицы соприкасаются с сидением, как я сразу же слышу ехидное...

— Что, сестричка, на таких тачках тебя еще не катали? Ты осмотрись внимательнее, запомни, потом похвастаешься перед подружками. Вряд-ли еще когда-нибудь выпадет такой шанс.

— Много ты обо мне знаешь, Муромцев, — шиплю рассерженной кошкой. — Меня, в отличие от тебя, не только тачки интересуют.

— А, понял, — на красивых губах расплывается пошлая ухмылка, — ты не на тачках кататься любишь, а на другом.

Мерзавец! И как с таким ехать? А ехать нам в лучшем случае двадцать минут. Если попадаем в пробку — кабздец. Выйду и ножками-ножками, лишь бы не слышать и не видеть сводного.

— Зато ты только и можешь, что девочек цеплять своей тачкой и смазливой рожей. Тачкой, которую, между прочим, тебе папочка купил.

— Считаешь мою рожу смазливой, да? Польщен! А то строишь из себя недотрогу.

Этот отморозок слышит только то, что хочет. Ну понимаете, это разговор глухого с немым. В нашем случае умной с тупым.

— Конечно. Ведь пока там, — указываю рукой вверх, мол, на небо, — все стояли в очереди за мозгами, ты за внешностью.

Муромцев с такой силой сжимает руль, что белеют костяшки пальцев. Не нравится мальчику, когда ему говорят, что сам он ноль без палочки.

Псих резко ударяет по тормозам, я едва успеваю выставить руки вперед, чтобы не стукнуться лбом о приборную панель.

— Да ты сдурел? — гневно ору. — Ты же мне чуть голову не расшиб!

— Было бы что там расшибать, — цедит сквозь зубы.

Смотрит прямо перед собой, желваки играют на скулах, а губы сжаты в тонкую линию.

— Выходи! — бешено рявкает.

— Что?

Да он серьезно, что ли? Мы же посреди частного сектора! Тут три километра топать хоть до чего-нибудь!

— Ты глухая? Повторяю по слогам: выш-ла на-фиг от-сю-да.

— Да пошел ты, Муромцев!

Зло пыхтя, выскакиваю из машины, точно заяц из захвата удава. С силой хлопаю дверью, на что Муромцев награждает меня уничтожающим взглядом.

С милой улыбочкой поднимаю вверх средний палец, и демонстрирую куда его посылаю и чего, собственно, желаю.

Раздается громкий свист шин, и машина срывается с места.

— Вот придурок! — пнув камушек ногой, ворчу себе под нос.

Я иду вдоль дороги, мысленно посылая все кары небесные на голову своего чокнутого сводного братца. Додумался же! Оставить меня в дебрях!

Слышу сбоку звук подъезжающей машины, затем мне сигналят, но я не оборачиваюсь. Начинаю шагать быстрее. Если меня изнасилуют и убьют, видит бог, это будет на совести Ильи.

Машина равняется со мной, опускается окно пассажирского сиденья, и я слышу веселый голос парня:

— Эй, красавица, ты чего одна идешь?

— Не твоего ума дела.

— Да ладно тебе! Ты ведь Адель?

Ого! Вот тебе и новости.

Поворачиваюсь всем корпусом и уже заинтересованно смотрю на симпатичного улыбчивого парня. Он не кажется опасным. Поверьте, мне есть с чем сравнить, учитывая, с каким тронутым на голову я живу.

— Откуда ты знаешь?

— Земля слухами быстро полнится, — загадочно протягивает. — У нас частный сектор. Все друг друга знают, поэтому уже наслышаны, что в семье Муромцевых пополнение.

Да уж, вроде такое крутое место, охрана, частный сектор, а кости перемывают как в деревне.

— Так подвезти?

— Учти, я записала номер твоей машины и скину подруге, — предупреждаю полушутя, на что он заливисто хохочет.

— Та хоть всю дорогу кнопку на «экстренном вызове» держи, если мне улыбаться будешь! Я Слава, кстати...

Выкуси, Илья Муромцев! Думал, без тебя не справлюсь? Получай!

-Глава 4-

ГЛАВА 4

Адель

В машине как на иголках. Это ведь мне сказочно повезло, что Слава (но как по мне, это имя ему не идет) остановился и подобрал меня.

—Тут маршрутки не ходят, кстати, — участливо добавляет он, бросая на меня игривый взгляд.

Внезапно! Беда пришла откуда не ждали, что называется.

Ну ясно. Я вот, к примеру, ничуть не удивлена, даже больше, чего-то такого от своего сводного придурка я и могла бы ожидать. Хорошо, что он меня не вывез в лес в пакете для мусора. С него убудет…

—Спасибо, что подобрал меня, — пытаюсь быть дружелюбной, но мой глаз дергается, чувствую это прямо сейчас.

Я в бешенстве и тихой ярости. Ну ничего, когда я до него доберусь, мой гнев будет оглушающий. Заодно ослепнет утырок от моего праведной злости.

Ухнув, откидываюсь на мягком и крайне удобном сидении.

—Это мелочь, ты обращайся. Я могу тебя и домой забрать, все равно мы почти соседи, — смеется, на меня посматривает. Очень он какой-то дружелюбный, но взгляд чистый, не сказать, что я испытываю дискомфорт с ним.

—Ты знаешь, мне как-то неудобно, — поежившись, тут же откликаюсь, хотя понимаю, что это все равно, что пилить сук, на котором сидишь.

Но и ездить на человеке (в моем случае буквально) как-то некрасиво.

—Глупости! Это вообще не в напряг мне будет, только в радость. Я смотрю, ты с Муромцевым не нашла общий язык, да?

—Тяжело не заметить?

Мда уж, не заметит только слепой. Я перебираю пальцами лямку сумки и обреченно выдыхаю. Вот бы мне сейчас вернуться домой…в свою комнату, где я смогла бы рисовать, сидя перед огромным панорамным окном.

—Нет, видно прекрасно, но и слышно тоже.

Не поняла я этого момента от слова «совсем». Слышно? Обо мне что, уже слухи полнятся?

—То есть?

Но мой новый знакомый морщится и явно не хочет вдаваться в детали.

—Слушай, я не люблю сплетни распространять, но разные домыслы ходят. Я не вслушиваюсь, однако так или иначе их приносят любопытные сороки на хвосте, сама понимаешь. Район непростой, народ тут тоже — непростой. У каждого вагон и маленькая тележка своих приколов. Я хочу посоветовать тебе игнорировать эти выпады, потому что Илья, по моему субъективному мнению, отбитый. И тебя будет доставать крепко. Чем-то ты ему по-особенному насолила…— он останавливается на перекрестке и переводит на меня внимательный взгляд.

Вячек парень симпатичный, по-особенному приятные черты лица, угловатые, глаза большие, а ресницы длиннющие и черные. Мне нравится, что он сразу не вываливает ушат дерьма, которым набита их тусовка.

Таких ушлых ребят я вижу насквозь, а вот парень напротив не производит впечатление наглого мажора. Может это будет адекватный человек в окружении?

—Родилась?— шучу, расслабляясь.

Но не сказать, что информация о сплетнях меня успокоила. Просто после неадекватного Муромцева пообщаться с приличным человеком тянет на праздник.

—Аха, а у тебя чувство юмора имеется.

—Да, иначе тут просто не выжить.

Мы болтаем о том и о сем, по большей части говорит мой новый знакомый, и я узнаю, что, оказывается, он боксер и занимается этим довольно серьезно. Муромцев, увы, тоже. Аж передергивает от отвращения в отношении него.

Мои доводы о небезопасности такого вида спорта Вячек мастерски отражает, значит, сталкивается не впервые и может дать отпор.

«Ездить на машине опаснее, по статистике…» и продолжает лекцию на тему. Не нудный он, конечно, но немного грузит. Зато умеет слушать.

О своих хобби я говорю коротко…пишу картины и хватит.

—Пикассо! Нарисуешь меня?

—Картины пишут, Вячек…— вырывается у меня, а парень произносит игривое:

—Агу! Я Вячек, агу!

Меня вдруг прошивает насквозь. А вдруг это обращение могло бы показаться уничижительным или вовсе обидным, и я сдаю назад, что называется.

—Слушай прости, но Слава тебе совсем не идет, ты просто Вячек.

—Нормально, Вячек так Вячек, меня так родители зовут, но я устал бороться. До Вячеслава мне сначала надо жениться, посадить дерево и сына забацать, наверное.

До универа доезжаем быстро, смеемся шутим. Но стоит мне оказаться на парковке…как я сразу же вспыхиваю. Илью не вижу, а вот его машину — красующуюся в лучах осеннего солнца — это пожалуйста.

—Спасибо, что подвез, правда, от всей души благодарю! — поворачиваюсь к парню и уже без юмора говорю, серьезно. Он видит перемену в моем настроении и переводит туманный взгляд на машину Муромцева. Кажется, он понял. И я поняла…

Вылетаю из автомобиля, может, и не так грациозно, но с гордо поднятой головой. А затем достаю из сумки купленный накануне томатный сок, вскрываю его на ходу, и возле машины самого главного засранца в мире выливаю содержимое на идеально гладкую поверхность многомиллионной тачки.

Приятного тебе аппетита, малышка.

—Эй, ты чокнулась вкрай?! Припадочная, свалила от машины, — орет потерпевший. Ну ничего, помоешь свой агрегат.

-Глава 5-

ГЛАВА 5

Илья

— А то что? — совсем не испугавшись, выпрямляется Пепел.

И откуда, спрашивается, только взялся этот Слава Пеплов? Решил побыть добрым самаритянином и подвезти нищих и ущербных до универа? А, ну да, он же у нас «хороший» мальчик. Спортсмен, не курит, не пьет, еще, наверное, и ромашки девочкам дарит.

— Не твое собачье дело! — сердито рявкаю.

— Без сопливых разберусь, что мое дело, а что нет, — в ответ спокойно отзывается Пепел, чем бесит еще больше. — И сейчас ты явно не в состоянии трезво мыслить. Будешь драться с девушкой, серьезно? С равными по силе кишка тонка?

Слова цепляют за живое. Я никогда не поднимал руку на женщин, но, клянусь богом, Адель будит во мне зверя. Мне хочется свернуть этой маленькой дряни шею.

По-волчьи оскалившись, приближаюсь к Пеплову впритык. Мы одного роста и в одной весовой категории. Испепеляю этого защитника недоделанного взглядом, цедя сквозь плотно сжатые зубы:

— Вечером посмотрим у кого будет кишка тонка, Пепел.

Резко развернувшись, бросаю полный ненависти взгляд на сводную сестричку, а потом несусь в университет. Видит бог, от греха подальше.

Да что они с мамашей о себе возомнили? И отец, конечно же, сказочный лопух. Неужели он не видит, что они типичные приживалки? Сядут на шею, ножки свесят и будут еще и права качать. Впрочем, уже сели!

Притащили свое барахло, отец уже ищет машину и водителя для своей Маришки, дарит «Картье», а вечером увозит на два дня загород. Романтик у них! На старости лет совсем чердак подтекает. Как говорится, маразм крепчал.

Еще и меня пригрузил. По его мнению, я не достаточно дружелюбен и любезен с Адель и Мариной. Я искренне им улыбнусь, когда дам пинок под зад из нашего дома до тех трущоб, из которых они выползли.

Вынес мне мозг своими лекциями. Клянусь, в какой-то момент мне показалось, что он даст мне целую книгу по руководству, как я себя должен вести в собственном, мать вашу, доме!

— Илюш! — слышу приторно-сладкий голосок, а затем на моей руке буквально повисает Яна Воронцова. Хлопает длинными нарощенными ресницами, лукаво улыбаясь. — Ты чего такой злой? Да забей ты на Пепла! Все знают, что ты его уделаешь в два счета!

Боже, какая неприкрытая лесть! Готов поставить сто баксов, что если я попрошу Воронцову целовать мне ноги, идиотка только спросит с какой начать.

Пепел хоть и бесит меня, но достойный соперник. С дрыщом я бы просто не встал в бой. Не интересно.

— Хочешь, помогу поднять настроение? — она многозначительно прикусывает пухлую губу.

Стряхиваю цепкие наманикюренные пальчики со своего предплечья. Воронцова, конечно, соска еще та и выглядит как модель, но прямо сейчас у меня нет настроения с ней “веселиться”

— В следующий раз, детка, — холодно отрезаю, потому что перед глазами почему-то вижу только Адель, будь она проклята!

Эти ее глаза «бэмби» и вечно невинное выражение лица кого угодно могут одурачить, но не меня. Когда она открывает рот, оттуда капает яд, точно у гремучей змеи перед броском.

Считает, что я папочкин сынок? Ну-ну. А она кто? На чьем сейчас обеспечении? Тоже мне, сильная и независимая нашлась!

Ухожу от Воронцовой без капли сожаления. У меня таких «подружек» на каждый день недели. Пустышки. Видят крутую тачку и уже на все готовы. Свяжусь с ней как-нибудь, когда скучно будет. Она-то рада будет моему вниманию, не то что некоторые.

АДЕЛЬ

К моему неземному счастью, с Муромцевым я не пересекаясь до конца пар. Выйдя из здания университета, замечаю Вячека возле машины. Он приветливо машет мне рукой.

Утром, когда бешеный Муромцев отчалил, парень все же настоял на том, чтобы после пар подвезти меня домой.

А я? А я согласилась. Не то чтобы у меня большой выбор. В этот крутой частный сектор даже автобусы не ходят, только если три километра топать, а у меня ноги не казенные, знаете ли.

Лучезарно улыбаясь, пересекаю двор и подхожу к машине Вячека.

— Ну что? Как пары? Не сильно доставали тебя?

Он, наверное, имеет ввиду пристальное внимание, от которого я не могла отделаться целый день.
Студенты шептались за моей спиной, кто-то даже тыкал пальцем и в общем к концу дня уже все знали, что я новая сводная сестра Ильи Муромцева.

Слухи в универе распространяются со скоростью венерической болезни, но я к чему-то подобному была готова.

— Не особо, — пожимаю плечами, мол, ничего страшного. — Я не люблю лишнее внимание, но предполагала, что так будет.

— Да забей! Завтра кто-то снова что-то учудит, и все про вас забудут! — игриво подмигивает и легонько касается моего плеча, словно в знак поддержки.

Ничего лишнего. Дружеский жест. По крайне мере, на данном этапе. Вячек не лишен манер. Сразу видно, что его воспитанием занимались, поскольку он открывает мне дверь пассажирского сиденья и закрывает.

Обойдя машину, садится за руль и поворачивает ключ в зажигании. Мы плавно выезжаем с парковки, направляясь домой. Ну как домой…

Вряд ли дом Муромцевых я смогу считать по-настоящему своим домом. Скажем так, временной пристанью. Вот устроюсь на работу, а со второго курса буду снимать квартиру с какой-то подружкой.

А что? Многие студенты так делают. Не до тридцати же мне жить с родителями, в самом деле!

— Ты же слышала утром наш разговор? — неожиданно спрашивает Вячек.

— Ты про какой-то бой? — хмурюсь, на что он кивает. — Слышала, но, если честно, ничего не поняла.

Все что касается боев, да и спорта в целом, очень далеко для меня. Мне интересны картины, выставки, живая музыка. Знаю-знаю, скажите, что я душнила, но отрываться я тоже могу, в меру.

— Я сегодня вечером с Муромцевым боксирую. У нас свой клуб типа от универа, но у нас там есть разные спонсоры. Ребята ставки ставят. И мы копеечку получаем. Прикольно не просто помахаться кулаками, а еще и за что-то. Больше азарта просыпается.

Во как! Это что же получается, и мой сводный что-то получает? Впрочем, такому бешеному только на ринг и нужно.

Он же скоро на людей бросаться начнет. На меня уже почти утром… Если бы не Слава… Скажем так, все бы закончилось печально для нас обоих.

— Хочешь со мной поехать? Обещаю, тебя никто не тронет. Чуть развеешься!

Энтузиазм парня заряжает и меня. Есть в Славе что-то такое позитивное, легкое, непринужденное, что притягивает людей. Полная противоположность Ильи, который своей темной энергетикой и самого черта задавит.

— Не знаю, — задумчиво теребя краешек платья, отвечаю.

Посмотреть, как Илью мутузят… очень заманчивое предложение, но снова с ним пересекаться ЖЕЛАНИЯ НЕТ.

— Давай же, Аделька, соглашайся! Я тебя в обиду не дам!

И я ему верю, потому что сегодня не дал. И поэтому отвечаю согласием. Мы обмениваемся улыбками, явно кокетничая, когда кто-то сбоку нас подрезает. Машину ведет в сторону и, выругавшись, Вячек сигналит засранцу на желтом Ламборгини.

— Вот придурок! И как ты с ним живешь? — ворчит Вячек.

— Не живу, а выживаю, — со скорбным вздохом поправляю.

Илья, разумеется, приезжает раньше нас и уже заезжает во двор, когда Слава останавливается напротив дома Муромцевых.

— В общем, заеду за тобой вечером. Надеюсь, увидеть тебя живой!

Я громко хохочу, потому что шутка в самое яблочко.

— Тогда до вечера!

Выхожу из машины. Вячек уезжает, а я с обреченным видом всматриваюсь на чужой дом, в котором мне предстоит провести черт знает сколько времени. Главное при этом не слететь с катушек.

-Глава 6-

ГЛАВА 6

Адель

Кручусь перед зеркалом, придирчиво разглядывая себя со всех сторон. Я без понятия, что принято надевать на боксерские бои, но явно что-нибудь не вычурное.

И тем не менее, мне хочется выглядеть красиво. Не слишком нарядно, но и не как ободранная кошка. Поэтому мои любимые потрепанные и удобные джинсы приходится, скрепя сердце, отложить.

На них несколько пятен от красок, да и в целом они видели лучшие времена.

В итоге мой выбор падает на черные штаны, топ и белую рубашку, которую я накидываю сверху. Волосы просто распускаю, подкрашиваю ресницы, немного наношу румян, чтобы придать своему мертвецки-бледному лицу цвет.

Губы просто крашу бесцветным блеском.

Вячек не назвал нашу встречу свиданием, но, согласитесь, по-дружески тоже вряд ли позвал. Я не настолько наивная.

У меня никогда не было парня, но я ходила на несколько свиданий, которые не увенчались успехом. В десятом классе была безответно влюблена в одноклассника. В общем, все как у обычной девчонки.

Вячек парень симпатичный, спортивный и порядочный. А я девушка свободная, поэтому почему бы и нет?

Даже у мамы сложились отношения, а я в восемнадцать только два раза целовалась. Даже не спрашивайте как это было! Мерзко и противно. Излишняя слюнявость, язык и в какой-то момент мне начало казаться, что мой рот пытаются съесть.

Предки, к слову, отбыли час назад. У них романтические выходные, и я за маму искренне счастлива. Еще бы сводный кошмар куда-нибудь делся… Сквозь землю, например, провалился, и можно считать вечер удачным.

И только это мысль приходит в голову, как я слышу позади себя насмешливый голос:

— А после двенадцати, я так понимаю, ты превращаешься обратно в тыкву?

Раздраженно закатив глаза, оборачиваюсь и окидываю презрительным взглядом Муромцева.

Целый день я просидела в комнате, чтобы лишний раз не пересекаться с придурком. Это первая наша встреча, после университета. Точнее, приехали мы одновременно, но сразу же разошлись по разным сторонам.

— Твое остроумие с каждым разом поражает меня все больше и больше, Муромцев. Шутки на уровне пятилеток.

Он стоит вальяжно облокотившись на лестницу и заложив руки в карманы. По-птичьи склонив голову, медленно скользит по моему телу голодным взглядом, который ему не удается скрыть.

Ему нравится то, что он видит. Не то чтобы я принимаю на свой счет. Готова дать ГОЛОВУ на отсечение, что этот парень не особо разборчив. Таким плевать где, с кем и как.

Главное, сбросить напряжение.

— Сестричка, а ты куда намылилась? Ты у мамы разрешения не забыла спросить?

— А ты у папы не забыл на бензин попросить? — невинно хлопая глазками, возвращаю шпильку. — Говорят, дорожает. Ты возьми с собой канистру, чтобы на обратную дорогу хватило. Хотя, конечно, если ты потеряешься, никто особо страдать не будет.

Последние слова, похоже, были перебором или же сработали каким-то триггером для Муромцева. С мрачной физиономией, он яростно выплевывает:

— Я возьму канистру, чтобы где-нибудь тебя спалить!

Охотно верю, что мысленно Илья закапывает меня живьем, наслаждаясь моими страданиями. И что с этим парнем не так? Ну за исключением комплекса бога.

— Удачи! — с неестественно широкой улыбкой, которая еще больше бесит Муромцева, парирую.

С улицы доносится звук сигнала машины. Это, должно быть, Вячек подъехал. Он уже подписался на меня в соцсети и, списавшись, мы договорились, что в семь вечера он будет у ворот дома Муромцевых.

Илья шипит себе под нос какие-то ругательства, но я пропускаю мимо ушей. Хватаю пальто, закидываю сумочку на плечо и выпархиваю за дверь.

С Вячеком наше общение продолжается на той же дружеской с налетом флирта ноте. Первое, что он говорит, когда я сажусь в машину, это:

— Рад видеть тебя живой и невредимой!

Со смешком отвечаю:

— Муромцев очень пытался, но потерпел неудачу.

— Очень сильную, учитывая, как ты шикарно выглядишь!

Комплимент приятный, и я чувствую как мои щеки краснеют. С легкой улыбкой отзываюсь:

— Спасибо.

Да уж, это вам не Муромцев, который скорее отрежет себе язык ржавым ножом, чем сделает комплимент. И почему я вообще их сравниваю?

Всю дорогу мы ведем легкую беседу.

Вижу, как Вячек то и дело заинтересованно на меня косится. И если утром это был просто интерес к новенькой девчонке на «деревне», то сейчас по-настоящему мужской.

Подъезжаем к зданию больше похожему на ночной клуб, чем на спортивную арену, в которой, как я думала, проводятся подобные мероприятия.

Вячек, само собой, открывает мне дверь и подает руку. Из примечательного: кладет руку на спину, пока мы направляемся ко входу. Здоровается по-свойски с двумя огромными ребятами, которые стоят на контроле и, кивком головы указав на меня, полушутя произносит:

— За ней в оба. А то налетят сороки, а девчонка со мной. Я сегодня побеждать для нее буду!

— Принято, Пепел!

Вот позер! Покрасовался немного, но это же мальчишки. Они когда девчонок хотят закадрить, как те павлины хвост свой распушают.

В самом клубе по самой середине стоит ринг, играет громко музыка и в целом очень шумно. Столиков нет, но есть бар, для желающих выпить. Вячек предлагает, но я отказываюсь.

Он проводит меня, как я понимаю, на козырные места. Я очень близко к рингу, при этом на возвышении и мне все видно, в отличие от тех кто внизу. Там за головами высоких ребят ничего не рассмотреть. Ну мне так точно.

— Будешь за меня болеть, Аделька? — наклонившись близко к лицу и смотря прямо в глаза, лукаво интересуется он.

— Ну не за Муромцева же! — фыркаю. — Я в тебя верю, Вячек!

— Тогда с такой поддержкой победа точно будет за мной! — игриво подмигивает, легонько касается пальцем моей щеки и тут же отстраняется.

Я вся словно загораюсь пламенем. И нет, не прикосновение Славы обожгло. Такое впечатление, что мной кто-то наблюдает. Хмуро зыркаю по сторонам, пока не натыкаюсь на колючий исподлобья взгляд Муромцева.

В горле ком встает, который с трудом удается проглотить. Илья с кривой ухмылкой проводит ребром ладони по горлу, как бы намекая, что капец моему дружку. Быстро беру себя в руки и, скорчив недовольную мину, отворачиваюсь.

В конце концов, я знала что Муромцев здесь будет. Просто до последнего надеялась, что он меня не заметит. Тут не меньше пятисот людей! И как только разглядел гаденыш!

Через несколько минут Слава уходит готовится к бою, а я между тем достаю смарт, и чтобы не скучать листаю соцсети.

— Видела, кого Пепел с собой притащил?

— Ага, ну такая. На любителя, — раздаются голоса сбоку.

— Ага, и я о том же. Я к нему пару раз пыталась подкатить, так он меня отшил. А тут с какой-то шваброй нарисовался.

— И не говори.

Этот разговор я слышу чуть в стороне. Две девушки, выглядящие так, точно пришли на показ мод, перемывают мне косточки. Они определенно во вкусе Муромцева, и на их фоне я выгляжу серой мышью.

— Может, Пепел пришел со мной, потому что я не сую нос не в свое дело?

Не могу промолчать. Ведь мерзавки специально подошли ближе, чтобы я услышала их бурное обсуждение. Разница между нами в том, что я могу все открыто сказать в лицо, а они как крысы только и могут, что за спинами шептаться.

Девушки явно удивлены моим дерзким ответом. Не находят, что сказать и быстро ретируются. Как минимум потому что за мной действительно приглядывают те два охранника со входа.

И вот наступает час икс. Бой. Парни под драйвовую музыку выходят по очереди на ринг, беснующаяся толпа взрывается подбадривающими возгласами, а девочки пищат от восторга, когда они сбрасывают с себя халаты, оставаясь в одних боксерских шортах и перчатках.

-Глава 7-

ГЛАВА 7

Адель

Я мало что понимаю в боксе, но однозначно вижу только одно — у Муромцева слишком много эмоций на лице отображено. Настолько они яркие, что у меня внутри ужас рождается.

Он не убьет Вячека? Глотаю вязкую слюну и передергиваю плечами. Жуткий вид. Словно он в шаге от того, чтобы размазать его своими огромными руками.

Первый раунд — Пепел на полу, и это значит победу Ильи. Становится даже досадно, потому что ну какого, в самом деле? С чего вдруг? Неужели он настолько хорош в боксе?
Ужас скатывается по шее к пояснице вдоль позвоночника. Оскал зверский окрашивает лицо Муромцева.

Ну хоть в чем-то этот слоупок должен быть хорош, да? Противно сознаваться даже самой себе, что он далеко неплохо боксирует.

—Муромец уделает Пепла, что тут думать вообще? Ни одного проигрыша, — доносится восторженное откуда-то из толпы.
Ясно. Ни одного проигрыша.

Конечно, он небось всех противников купил. А следом приходит мысль, что нет. Этот идиот наносит точечные удары и укладывает противника на лопатки влегкую. Как бы досадно ни было, но этот факт стоит признать.

И когда мне кажется, что вот-вот, и уже Муромцев будет полировать пол благодаря удару Пепла, Илья вдруг толкает его со всей дури от себя совсем не в боксерском ударе.

—Ты, говна кусок, правила нарушаешь! — рассвирепевший голос заставляет кровь в жилах застыть.
Я моментально замираю, и замечаю, как народ вокруг подрывается. Слышатся визги и свист. Мне становится жутко. По коже скользят мурашки.

—Не нарушал, — Пепел снимает перчатки и бросает их на ринге.

—Ты рывком от канатов оторвался. Ты че из меня долбодятла делаешь? — Илья снова толкает Вячека в грудь, лбом упирается в его. Оба дышат как два разъяренных буйвола.

Арбитр пытается их разнять, и в этот момент начинается массовая потасовка.

Несогласные со мнением Муромцева о нарушении идут толпой на тех, кто поддерживает Пепла. Я жмусь на стуле, в панике осматривая весь ужас, что разворачивается перед глазами.
Охраны здесь, по-видимому, нет, массовая драка сопровождается отборной бранью, а все волоски на моем теле медленно встают дыбом.

Теперь я не вижу ни Муромцева, ни Вячека, теперь я вижу мордобой. Схватив сумочку, подрываюсь, но куда бежать — не знаю, ведь со всех сторон народ упражняется в базовых боксерских ударах.

Чувствуется запах пота, и мой страх перехватывает меня стальным канатом.
Я рвусь в сторону, противоположную от ринга, пока кто-то не хватает меня за руку. Продраться сквозь толпу кажется невыполнимой задачей.

—Адель, пойдем, — разбитое лицо Вячека слишком близко к моему, нас толпой откидывает в сторону, мы словно на волнах в потоке движемся, пока я не ударяюсь в широкую фигуру, которую успела рассмотреть на ринге.

—Ты идешь со мной, сестрица, — злобно бросает Илья, и я только махнуть отрицательно головой успеваю. Ужас плотнее сковывает.

—Нифига подобного, — гремит за спиной.

—Высморкался отсюда быстро. Полиция уже едет, а она — зона моей ответственности. Так что впитывай, чмо.

Илья перехватывает меня за руку и тянет в другую сторону, а затем и вовсе на руки подхватывает и выносит. Я носом упираюсь в плечо и в панике хватаюсь за его плечи, покрытые потом.
Настолько широко глаза распахиваю, что, кажется, закрыть их не смогу.
В себя прихожу только тогда, когда Илья сажает меня на пассажирское, обегает машину и дает по газам.

Полиция едет нам навстречу, а я словно парализованная, в одну точку впиваюсь болезненным взглядом.

Меня лихорадочно трясет. Настолько в глубочайшем шоке, что не находится слов. Это, простите, бои от университета?

Потому что это скорее напоминает какой-то фильм про девяностые, где шпана собирается за гаражами стенка на стенку. От официального чистого боя до какого-то кровавого замеса разгон минута.

Еще и полиция, Вячек… Как он там? Муромцев даже не дал шанса уйти с парнем, чуть ли не за шкирку, как паршивого котенка, уволок. Дикарь!

И что это еще за «зона ответственности»? С какой «радости», спрашивается? Да ему на меня буквально утром было начхать, когда козел оставил меня на трассе посреди глухомани. А теперь вдруг ответственность проснулась?

Цепляюсь за эти мысли, точно утопающий за соломинку, и именно они помогают мне прийти в себя.

Наконец-то свой стеклянный взгляд перевожу на Илью, который, крепко сжимая руль, несется по трассе, явно превышая допустимую скорость. И не боится, подонок, превышать! Еще бы, на такой тачке! Папочка ведь отмажет, если кто-нибудь вообще остановит.

Ему тоже перепало. На скуле красуется синяк, кровь течет из верхней губы, отчего меня начинает мутить. Терпеть не могу запах и вид крови. И тем не менее, не могу не позлорадствовать. Карма все-таки есть! Получай, Илюша, ответочку!

— Я вообще-то с Вячеком… — откашливаюсь и тут же исправляюсь: — со Славой приехала. И уехать хотела с ним.

Муромцев даже не смотрит на меня, когда с презрением выплевывает:

— Пока твой Вячек, — услышал все-таки зараза! — очухается, тебя бы уже в кутузку увезли. Есть большое желание? Ты скажи — я устрою.

— Слава очухался раньше тебя!

Ведь он действительно в толпе нашел меня раньше, чем Муромцев.

— Ты что там вообще забыла, сестренка? Картинки надоело свои рисовать, книжки умные закончились?

Это его растянутое «сестренка» звучит издевательски. Складываю руки на груди, зыркаю недовольно на парня, язвительно парируя:

— Хотела посмотреть, как твою рожу самодовольную раскрасят. И, судя по всему, — делаю жест рукой, указывая на его окровавленные губы, — не зря пришла.

Муромцев оскаливается, отчего его и без того непривлекательное лицо приобретает совсем жуткий вид. Как из фильмов ужасов, в самом деле!

-Глава 8-

ГЛАВА 8

Адель

Не помню, в какой именно момент меня уносит в сон, потому что полночи я продумывала все виды жестокого убийства Муромцева, но точно знаю отчего просыпаюсь.

От колючего взгляда, на который, открыв глаза, натыкаюсь. Муромцев стоит у подножья лестницы, и пытается, видимо, уничтожить меня взглядом.

Понятия не имею, где он взял одежду, потому что уезжал он из клуба в одних боксерских шортах, но на нем модные джинсы и простая черная футболка. Не то чтобы его это как-то красит, учитывая синяк на скуле, распухшую губу, всклокоченные волосы, точно придурку с детства не объяснили, что совать пальцы в розетку нельзя и его шандарахнуло током, двухдневную щетину и красные глаза.

Уже не говорю о запахе перегара, который тут же заполняет мои легкие, отчего я морщусь. Боже правый, какая мерзость!

— А чего не в прихожей на коврике? Там же твое место, — издевательски замечает, когда я немного приподнимаюсь.

— Мое место занял ты.

Награждаю этого кретина взглядом, который можно расшифровать только как: «Чтоб ты сдох!».

— Какого черта ты приперся ко мне в комнату, Муромцев? — вставая с кровати, зло шикаю.

— В этом доме нет твоей комнаты, Образцова. Она в той дыре, откуда ты приползла.

— А это не тебе решать, — не пасую я. — На данный момент это моя комната. Нравится тебе это или нет. Что, глазомер подвел? — вскидываю стервозно бровь, намекая на его подбитую скулу.

— А ты специально не закрыла, да? Меня ждала?

На лице Муромцева красуется самодовольная ухмылка. Он думает, что поймал меня на горячем. Но дело в том, что я скорее буду ждать Сатану, чем его.

— В твоих мечтах!

Подхватив одеяло и подушку, решительно двигаюсь к лестнице. В упор подхожу к Илье, который стоит посреди прохода, как вкопанный. Вот же, чепушила!

— Пройти можно?

Муромцев только вопросительно выгибает бровь, смотря на меня с вызовом. Вы себе и представить не можете, каких сил мне стоит сдержаться и не треснуть этого долбодятла! Мы одни, а этот и ответить может.

— А кто мешает?

Действительно, кто?

Раздраженно закатываю глаза, а потом буквально отталкиваю с прохода Муромцева. Так мы толкаемся, пока я не впиваюсь ногтями в его руку, и он с шипением не отпрыгивает.

— Бешеная! — рявкает, смотря на свое предплечье, на котором отчетливо видны царапины.

— Вот и нечего ко мне лезть!

Больше я не слушаю его возмущения перемешанные с проклятиями и матами, взлетаю вверх по лестнице и забегаю в комнату.

Первый делом открываю окна нараспашку, затем снимаю постельное белье вместе с наматрасником и несу в прачечную. К счастью, с Муромцевым не пересекаюсь. Судя по шуму воды из его комнаты, он решил избавиться от образа бродячей собаки.

Жаль, он под стать его характеру. С генеральной уборкой решаю повременить и сперва заняться завтраком.

Спускаюсь на кухню и принимаюсь готовить. С чувством злорадства гремлю посудой, нарочно громко взбалтываю яйца для омлета, ставлю на плиту чайник со свистком, который отключаю только через минуту после закипания.

— Ты оборзела? — раздается позади разъяренный голос Муромцева. — Ты потише не можешь тут колдовать? У меня башка вообще-то раскалывается.

— Да? — невинно отзываюсь, даже не оборачиваясь. — Какая неожиданность!

В следующую секунду Муромцев со звериным рыком прижимает меня своей мощной фигурой к столешнице.

Я не шевелюсь и даже, кажется, забываю как дышать. Горячее дыхание парня обжигает шею, когда он наклоняется и по-змеиному шипит на ухо:

— Угомони свои таланты, Образцова. А то я тебе помогу.

Пальцы находят ручку сковородки, которую я достала буквально пару минут назад. Перехватываю посильнее и, резко крутанувшись, угрожающе поднимаю руку со сковородой. С пугающим спокойствием чеканю:

— Отошел, Муромцев. А то я закончу то, что не закончил Пепел.

Мы буравим друг друга глазами, и никто не собирается сдаваться в этой безмолвной борьбе. Его бесцеремонные руки все еще крепко сжимают мои бедра, а я держу в воздухе сковороду.

Наконец-то, Илья не выдерживает первым. Должно быть, все-таки инстинкт самосохранения срабатывает. Отталкивается от столешницы и мрачно выплевывает:

— Твой Вячек ничего закончить не может. Ключевое слово «кончить». Возьми себе, кстати, на заметку. А то будешь потом кидаться на всех подряд.

— Не переживай, до тебя очередь не дойдет, даже будь ты самым последним человеком на земле.

***

Я продолжаю готовить как ни в чем не бывало под пристальным взглядом сводного. Он почему-то не уходит, а продолжает действовать на нервы.
Сидит за столом, вальяжно закинув ногу на ногу, и залипает в смарте.

Его присутствие давит на меня, но кто я такая, чтобы указывать Илье, где можно сидеть, а где нет? Это в конце концов его дом. И мне, в отличие от Муромцева, воспитание не позволяет так себя отвратительно вести.

Да, я могу ответить и не дам себя в обиду, но первая никого не задеваю.

— Ну и как тебе Вячек? — снова заводит разговор, а у меня, клянусь, в этот момент глаз дергается.

И дался ему этот Вячек? Что он прицепился к нам, в самом деле?

— Прекрасный парень! Мечта просто! — пожалуй, с излишним энтузиазмом выпаливаю. — В отличие от некоторых приматов.

Это камень в огород Муромцева, но, согласитесь, он его заслужил. Гаденыш каждый божий день ищет способ насолить мне и придраться. И с завидным успехом находит. Будь я даже нема и не отвечай ему, Муромцев и тогда бы бесился.

Илья на мой выпад только безразлично хмыкает и едко замечает:

— Со вкусом тебе нужно поработать, сестричка. Если Вячек предел твоей мечты, то проблема определенно есть.

Ага, у нас же только он один — пуп земли. Как это еще я не бросаюсь самому Муромцеву на шею, не заглядываю с восхищением в рот и не целую ноги?

-Глава 9-

ГЛАВА 9

АДЕЛЬ

Хвала небесам, что есть такой добрый и понимающий меня во всем Вячек, который возит в универ и с универа, благодаря чему я не иду пешком по лесам и полям в любую погоду.

Но есть и обратная сторона медали, он, очевидно, видит во мне романтичный объект, а взаимностью ему ответить я не могу.

Не потому, что он какой-то не такой. Нет, он вполне себе хороший парень!

Вот только у меня не ёкает, а насильно мил все-таки не будешь.

Последние несколько дней в доме Муромцевых проходят тихо, и все имеет свою причину: «родители» вернулись, и значит шаткое перемирие наступило.

—Доча, ты чего не ешь ничего? — а у меня и правда кусок в горло не лезет.

Напротив меня сидит Илья, после очередного бадуна, на меня не смотрит, но напряжение в воздухе имеется.

— Да спала плохо, мам, а так все хорошо.

Отец Ильи с кем-то говорит по телефону, а затем присоединяется к нам.

—Молодежь, чего носы повесили? Улыбку не вижу на ваших лицах, — полный воодушевления, он подходит к столу, наклоняется к матери и целует в макушку.

Это смотрится нежно, а я замечаю, как по лицу Ильи проходит спазм, судорога прямо искажает смазливую физиономию. Муромцев явно испытывает отвращение и скрывать его не собирается.

Вот взять бы эту тарелку с омлетом и об голову расшибить, но мозгов ведь не прибавится!

Сжимаю челюсть и возвращаю внимание к маме, она светится — это главное, а этот говнюк не испортит здесь ничего.

—А у меня нет допинга, как у тебя, бать, — недовольно бурчит Илья, чем привлекает к себе внимание.

Только тупой бы не понял, о чем он. Давай еще скажи, что моя мать приворожила отца на определенную фазу луны!

—Да что ты? А кажется, что ты вчера допингнулся как надо, запах стоит на всю кухню, — в голосе отца чувствуется напряжение, и моя мама тут же старается перевести тему в другое русло.

—Мальчики, ну что вы сразу? Каждый имеет право расслабиться, — несмело произносит, улыбаясь лучезарно.

Илья хмыкает, а я надеюсь, что он не свистанет больше ничего такого, чтобы обидеть мою мать, иначе я буду душить его прямо тут. И никто меня не остановит!

—О да, я заметил, как вы у нас расслабляться любите. Действительно, а чего напрягаться, если мужик все порешает? Вернее, не мужик, а его баблишко…—бросает грубо, отодвигая от себя тарелку. Он бросает меткий взгляд в мою мать, ехидненько улыбаясь, и тут уже взрываюсь я.

—Ты хамло!

—А ты нахлебница вместе со своей…

—Рот закрыл, иначе я тебе помогу это сделать! — гремит отец Ильи, и все мы сейчас замираем, а я еще и не дышу. Никогда не слышала, чтобы он так громко разговаривал.

—А то что?— нагло лыбится, упираясь руками в стол. Пальцами играет, бровями двигая вверх-вниз.

—Быстро в мой кабинет! Мне стыдно за твое поведение, — разносится на всю кухню, и мне так хочется поддержать Муромцева-старшего, но вместо этого молчу, иначе рикошетом прилетит

—Ты меня еще в угол поставь, па. Я давно уже не мальчик, так что рычагов давления у тебя…мммм… мало, — просто издевается над отцом Илья, выкручивая нервы мужика в ноль.

—Ну тогда ты справишься сам дальше, без моих кредиток, да?

Улыбка тут же перестает быть яркой. Муромцев хмыкает, мол, его это совсем не трогает, но мы все всё понимаем ведь, да?

—В кабинет. Быстро, — цедит мужчина, и Илья нехотя встает и вальяжной походкой идет за отцом.

—Мам, ты не бери в голову, пожалуйста, он идиот полный, — шепчу и к маме поворачиваюсь, на ней и правда нет лица, но она старается не подавать виду. От меня некоторые вещи скрыть невозможно.

Она у меня не мягкотелая, но рядом с настоящим мужчиной превратилась в цветочек, который хочется оберегать.

—Не идиот, Аделька, он просто несчастлив. И ему не хватает внимания, а сейчас присутствует ревность. Жизнь поменялась, но он к этому оказался не готов. Не ругайся с ним, ладно? Ему нужно время привыкнуть, а я чувствую, что вы почти на ножах.

И тут она проявляет гибкость, а мне хочется головой о стенку биться. Никакой он не несчастный! Он ненормальный! И он псих! Он доводит всех вокруг с особой изощренностью!

Меня трясет до самого универа, на что даже Вячек обращает внимание, но а все вопросы я отмалчиваюсь. Без настроения из дома вылетел и Муромцев, а следом, и его отец.

Не знаю, о чем они все-таки говорили, но это “что-то” явно не устроило ни старшего, ни младшего. Подозреваю, что взрыв еще маячит впереди и просто так ничем подобная ссора не закончится.

—Ты успокойся, не надо так уж нервничать. Хочешь выпустить пар и побоксировать? У меня сегодня тренировка, — веселым тоном спрашивает Вячек, хотя лицо у него не слишком уж и веселое. Сбитый летчик…

Я настолько напряжена, что даже ответить ему дружелюбно не могу.

—У меня реальная проблема, понимаешь? — срываюсь, на что он тут же перестает улыбаться.

—О да, *Муромца вытерпеть надо иметь те еще нервы. Вот только чего ты так загоняешься? Забей на него болт и полностью игнорируй. Понимаешь ведь, может у него как в школе — нравится девочка, значит, дергай за косички.

-Глава 10-

ГЛАВА 10

Адель

Всхлипы превращаются в горькие рыдания, и я не могу больше сидеть сложа руки. Кому-то сейчас явно хуже, чем мне. И не то чтобы я такая вся из себя дама в белом пальто, но тем не менее не могу пройти мимо человека в беде.

Готова поставить голову на отсечение, что Муромцева моя сердобольность позабавила бы. Конечно, не так как меня его узколобость.

С тяжелым вздохом толкаю дверь кабинки и выхожу. На полу сидит заплаканная девушка, поднимает на меня свои красные глаза и замирает.

Черт! Должно быть, это очень неловко, когда тебя застают посреди истерики.

Я ее узнаю. Это девушка Льва Громова. Одного из друзей моего сводного кошмара.

Осторожно подхожу, присаживаюсь на корточки и, увидев подпертую шваброй дверь, произношу:

— Привет. Ты извини, что я стала свидетелем происходящего, а ты явно планировала побыть одна, да?

— Да хотелось бы, но не вышло, впрочем, как и всегда у меня не выходит то, что я планировала изначально.

Арина копается в сумке, достает пачку салфеток и принимается вытирать слезы.

Я между тем протягиваю ей руку, чтобы помочь встать. Не дело это — сидеть на холодном из-за всяких отморозков. Я знаю, почему она здесь. Из-за глупых фото, которые расфорсились по всем соцсетям, где они с Громовым обжимаются.

Тоже мне, новость века! Будем откровенны, с кем Громов только не обжимался.

Я представляюсь, а также сообщаю, что знаю кто она. Ну потому что они с Громовым вроде как местные знаменитости. И хоть я не собираюсь сплетни, но о них не слышал только глухой.

В дверь кто-то начинает ломиться, и я сердито рявкаю:

— Занято! Не видно, что ли?

— В смысле «занято»? Это общественный туалет, а не частный. Откройте немедленно!

В коромысле.

— Иди в мужской, там чище, а тут занято, — раздраженно ворчу.

С недовольным фырком девушка удаляется, а я возвращаюсь к разговору с Ариной. Ей сейчас, похоже, нужна поддержка. А у меня все равно нет первой пары, так почему бы не помочь?

— Так вот, слезы по поводу фото?

Прикусив губу, она опускает голову и вздыхает.

Из-за них все-таки. И стоит оно того, чтобы из-за какой-то стайки кретинов, застрявших в пубертате, крокодильи слезы лить? Да и Громов хоть и редкостный козел, но свою девушку в обиду не даст. Глотки всем перегрызет.

— Арина, ты забей болт на все, что происходит сейчас. Собаки лают, а караван идет. Слышала такое?

И тут почему-то уже меня тянет на откровения.

— Ты еще не знаешь моего конченного сводного брата. Вот это, реальная, мать его за ногу, проблема. А то, что у тебя, так…цветочки. И уж поверь мне, Лев всех на место расставит. Будут знать свое место в стойле. Я ни с кем особо не общаюсь, но очень наблюдательна. Мне нравится анализировать, так вот Лев как раз из таких парней, которые все разгребут. Ты главное не мешай ему… И вообще я склоняюсь к мнению, что часть людей живет с одной извилиной, которая уходит в желудок. От этого у нормальных людей проблемы. Живем в двадцать первом веке, а все никак чужая жизнь не перестает быть объектом внимания. Уф. Зла не хватает!

Вот это речь я выдала! Однако поражает меня не это, а следующие слова Арины.

— Мы не по-настоящему вместе, это все бутафория.

Прошу прощения? На кой черт им это сдалось? И она рассказывает…

Оказывается, есть еще некий Громов младшенький, который был ее парнем и Арине изменил, и вот теперь она со старшеньким «играет» в пару. И все бы ничего, но, хоть убейте, не пойму…

А Льву Громову это нахрена сдалось? Акт благотворительности? Маленькое напоминание: он друг Муромцева. Из благотворительного у этих парней только их причиндалы, которые они суют в кого не попадя.

О чем я и сообщаю своей новой знакомой, но Арине сложно что-то доказать. Она в упор не видит того, что Громов старшенький готов быть ковриком для ее ног.

Но в целом Арина прикольная девчонка. Кажется на первый взгляд тихой и скромной, но когда речь о Льве зашла так чуть огнем не задышала. Готова поставить сто баксов на то, что она еще даст всем просраться, пардон за мой французский.

Именно поэтому и потому что она мне кажется милой, я предлагаю:

— Давай общаться? Я тут никого не знаю, и даже больше…не хочу знать.
Все равно мнение обо мне мой идиот-сводный уже всем сформировал.

Да так сформировал, что кроме Вячека меня все обходят стороной, точно я переносчик Эболы.

Арина успокаивается и, обменявшись номерами телефонов, нам все же приходится покинуть наше убежище.
И, естественно, по закону подлости мы сразу же сталкиваемся со Львом Громовым. Он, поди, караулил свою Любимую. И, судя по горящему взгляду, все обидчики найдены и наказаны. Ага, «игра» у него. Пусть это расскажет своей бабушке.

Рядом ошивается мой отбитый братец, который при виде меня расплывается в зловещей ухмылке и язвительно выплевывает:

— О. Подкидыш? Ты и тут наследила?

— О. Выживший выкидыш, а ты туалеты перепутал или мы о тебе что-то не знаем? — не остаюсь в долгу, и пока этот придумок пыхтит, не зная что ответить, мило улыбаюсь и, сделав ручкой, удаляюсь.

Этот университет слишком мал для нас двоих. Да что там! Нам на одной планете тесно.

***

Жизнь потекла своим чередом… Могла бы я сказать, но нет. Я все время на иголках, а как иначе когда буквально в комнате напротив тебя живет Сатана? Сущий дьявол. Илья, чтоб он подавился, Муромцев.

Каждый божий день этот кретин портит мне жизнь.

Знаете, эти приколы на уровне первого класса? Не то чтобы человек с одной извилиной (явно не в мозгу) может придумать что-то стоящее… И тем не менее эти «приколы» к концу недели доводят меня до нервного тика и заикания.

Во вторник вечером подкидыш подлил мне в чай слабительное. Как я об этом узнала? Догадайтесь, блин, с трех раз! В среду утром козел стащил мои вещи из душа, а также все полотенца.

-Глава 11-

ГЛАВА 11

Адель

Что ж, вечеринку мой сводный братец все-таки закатил, что немудрено, учитывая отсутствие родителей.

Не сказать, что я брызгаю счастьем налево и направо. Подготовка началась еще с обеда, сюда стянулись все бармены города, чтобы устроить все на высшем уровне.

Ощущение, что я попала в ночной клуб. Муромцев даже додумался сделать тематическую вечеринку в стиле американских выпускных. Пунш на входе в красных пластиковых стаканчиках и прочая атрибутика имеются.

Со мной никто не общается, потому что контингент — соответствующий, в стиле Муромцева и его отбитых друзей.

И в общем-то, не очень мне и хочется, знаете ли. Илья лютует, со своей однодневкой тусит возле бара, со всеми здоровается как известная звезда на приеме в честь своего дня рождения.

Чем-то весь этот сюр напоминает мне вечеринки Фредди Мерьюри.

Примерно одно и то же.

Такой же массовый движ, от которого шок на лицах адекватных людей не сползает с лица.

Но вскоре мое настроение должно улучшиться, потому что Вячек все-таки обещал прийти, а значит у меня будет адекватная компания до конца этого сумбурного праздника.

И только я успеваю подумать об этом, как вижу Славу, махающего мне рукой.

—Привет! — бегу встречать его, а мне наперерез тащится Илья, пронзая моего друга бешеным взглядом.

—Долбодятлов не приглашали.

—Да что ты? А что же твоя компашка тут делает? И вообще Вячека пригласила я, — самодовольно бросаю недобрату, хватая Славу за руку. Будет он мне еще указывать, кому здесь быть, а кому — нет. Пусть только попробует!

—Ммм, теплый прием, все как я люблю, — парень закатывает глаза, но идет со мной в сторону импровизированного танцпола.

Следует уточнять, что у Ильи наверняка дёргается глаз? Надеюсь, оба, потому что он меня достал!

Мы немного танцуем, выпиваем обычный сок, потому что оба не пьем ничего серьезнее. Наконец-то болтаем о нормальных вещах, вот почему мои уши перестают в трубочку сворачиваться от названий брендов, о которых я, разумеется, не в курсе.

—Аделька, ну ты хоть заулыбалась, — говорит Слава, лучезарно улыбаясь мне.

—В обществе нормальных людей понятное дело, что будешь улыбаться. В обществе психов — рыдать, — мы подходим к бару, и Вячеку кто-то звонит.

Он просит прощения и отходит. Да, ведь принять вызов в таком шуме —нереально, и сделать музыку потише тоже. Я пыталась, меня развернули к хозяину дома, который заказывает праздник. ЯСНО. Стою рассматриваю, как этила университета нализывается в кизяки.

Что-то Вячека долго нет…

Мне кажется, что пошел к центральным воротам, и я иду, минуя ненакрытый бассейн, именно в ту сторону, когда слышу смешки за спиной.

Конечно, Муромцев и его тупая шайка уже обсудили мой внешний вид.

На удивление, погода настолько необычно теплая, что мне вполне комфортно в простом белом платье. Оно не стоит миллионы, но и не на помойке же я его нашла. Да, не Гуччи, но и мне до богатых нарядов далеко, как минимум, надо на них заработать.

—Слабо, да? — слышу обрывками неясный для себя разговор.

—Пф. Ни разу, —летит в ответ от Муромцева.

Я застываю, всматриваясь в толпу перед собой, и именно в этот момент меня толкают в спину. Развернувшись, пытаюсь зацепиться хоть за что-то. Душа в пятки уходит, и от выброса адреналина я вся напряжена. С силой цепляюсь пальцами за Муромцева, и теперь он падает на меня пластом.

Смею предположить, что такого поворота событий он не ожидал. А уж мы вместе с феерической скоростью летим в бассейн, мало подходящий для купания в середине сентября.

Погружаюсь тут же на дно, испытывая ни с чем не сравнимый ужас. Мерцающие огоньки на поверхности смотрятся как финишная прямая, до которой еще бежать и бежать.

Тянусь рукой вверх и пытаюсь оттолкнуться от дна ногами. Страх сжимает горло.

Захлебываюсь, потому что плавать я не умею. От паники начинаю размахивать руками, больно ударяясь в Илью, который плывет на поверхность, а я так и продолжаю барахтаться.
Перед глазами плывет пелена, перехватывая все внимание. Я изо всех сил стараюсь податься вперёд, но судорога сковывает ноги.
Эти ужасные ощущения заставляют испытывать ужас. Пузырьки воздуха в последний раз вырываются изо рта, и я обмякаю, приземляясь задницей на что-то твердое, пока меня рывком не тянут вверх, ощутимо вцепившись в руку.
В полубессознательном состоянии чувствую, как волосы полностью закрывают лицо, и я быстро оказываюсь на поверхности, упираясь в мокрую ткань носом. Вспышками перед глазами мелькает реальность, понять которую мне сложно.
Давление на грудь усиливается, я делаю заветный вздох, захлебываясь и цепляясь руками за широкие плечи.
Илья перехватывает меня за талию и подталкивает к бортику, но сил подняться нет. Пальцами впиваюсь в прорезиненный бортик и пытаюсь оттолкнуться.
—Вызывайте скорую, — кричат с разных сторон. Я наконец-то слышу бессвязные обрывки брошенных фраз, продолжая кашлять и дрожать. Муромцев вылазит первым и поднимает меня за руки, прижимая к себе.
Глаза в глаза. Бам. Вспышка. Рваные клочками эмоции душат похлеще воды…
Он знатно обалдел, судя по встревоженному лицу. Но я ему верить не могу…

—Не надо скорую, — отмахиваясь, пытаюсь обойти Илью, но он с силой сжимает мои руки и ведёт в дом. Образуется живой коридор, и я послушно иду за сводным, пока поток воздуха обдувает тело. Зуб на зуб не попадает.

—Ущербная, даже плавать не умеет, — кто-то смеётся, остальные подхватывают. Слышится и укор в ответ на смех.
Но мне плевать. Уже в доме я вырываюсь из захвата Ильи, а он разворачивается, перехватив меня за подбородок.
—Скорую вызвать? Иди под горячий душ быстро, я пока найду грелку. Надо обложить тело, — говорит серьезно и грозно рубит приказами, вот только я не собираюсь обманываться на его счёт. — Чайник поставлю, — дополняет в конце…
Дрожу сильнее, теперь уже от нервов, когда с силой отталкиваюсь назад и ломающимся голосом проговариваю.
—Знаешь, все думала, где тот рубеж твоей подлости, мерзости и кощунства. Все думала, что ты достиг дна, но нет, — отрицательно машу головой, распаляясь сильнее. Смахиваю прилипшую к шее прядь волос и захожусь в кашле. — Человека, который плавать не умеет, кинуть в бассейн? Да ты просто конченный кретин, вот кто ты!
Муромцев буравит меня злобным взглядом, желваки играют. Он взбешён, кажется, не меньше меня.
—Я не имею к этому никакого отношения, — цедит злобно, и я ему так "верю", конечно. Подхожу ближе и тыкаю указательным пальцем в грудь. Ударить не смогу, но хоть так причинить вред постараюсь.
— Ты мерзкий, противный, гадкий и отвратительный лгун, понял? Понятия не имею, как с тобой вообще можно находиться в одном помещении, а уж как прикасаться и подавно. Уверена, твоя мымра просто слепая и мозгов ей не достает понять всю твою ущербность как человека, и как мужчины. А хотя нет, постойте, ты не мужик! Вообще, — опускаю взгляд ниже и смеюсь злобно. — Ах да, вода холодная была? Или у тебя отговорка поприличнее будет?
Муромцев толкает меня к стене одним рывком и прижимается ко мне своим накаченным телом, упираясь в бедра так, что я понимаю скудность своих суждений. Рукой он меня за шею держит. Вот теперь, вглядываясь, в играющее от напряжения лицо мне страшно.
Звериный взгляд цепляет меня крючком, опускает ниже, останавливается слишком долго на груди, и я поздно понимаю, что белая ткань просвечивает…все. Бросает в жар моментально, а Муромцев опускает свое лицо ко мне, практически касаясь носа своим, вглядываясь в испуганные глаза своим огненным взором.
—Ну зато тебя комарики совсем не покусали, — без тени улыбки произносит, приоткрыв рот и показав идеальный ряд белых зубов.
—Отпусти меня, извращенец!
—Не хочу, сестричка. Заруби себе на носу. Если я сказал, что не имею к этому отношения, значит, не имею. А то знаешь, я ведь могу много чего, — снова опускает взгляд на мою грудь, я даже отсюда вижу, что грудь вырисовывается для него чётче некуда, — сделать с тобой, и мне за это ничего не будет, — шепчет утробно. — Даже больше, судя по твоей реакции на меня, ты и сама будешь не против.

От возмущения меня начинает накрывать волной нескрываемого гнева.
—Только в твоих мечтах!
И в этот момент я слышу голос Вячека. Слава Богу, он появляется почти вовремя…
—Муромец, ты девушку отпусти. Серьезно бодаться со слабыми решил? Так это совсем не по-мужски.
Слава подходит к нам, а Муромцев меня отпускает. Только смотрит волком, делая пару шагов в сторону. Вячек стягивает с себя рубашку и накидывает мне на плечи, за что я безумно благодарна.
Прикрыть все кажется для меня счастьем…

-Глава 12-

ГЛАВА 12

Адель

Из саднящего горла вырывается сдавленный кашель. Тело ватное, а в голове белый шум. Меня бросает то в жар, то в холод. Озноб колючей судорогой проходит по телу, и я натягиваю на себя одеяло с головой, мысленно посылая проклятия на голову Муромцева.

Вот уж кому море по колено! Искупался в бассейне прохладной осенью и хоть бы хны, а я лежи — мучайся. И где справедливость, спрашивается?

Чтоб ты подавился, Муромцев!

Вчера Вячек целый вечер круги вокруг меня наворачивал, как та курица наседка. Грелку принес, теплый чай, укутывал пледами и при этом ничего не просил взамен. Золото, а не парень!

От бешеного Илья, опять-таки, отодрал. Кто знает, что этому невменяемому в его голову бы взбрело, учитывая, как он вчера прижимал меня к стене. И в этом, поверьте на слово, не было ничего романтического и точно родственного.

Вчера Илья переступил черту. Одно дело задирать и мелко пакостить, а другое скидывать в бассейн человека не умеющего плавать. И ведь не раскаялся, мерзавец! Еще и меня круглой идиоткой выставил!

Кретин серьезно думает, что я поверю в бредни, мол, это не он?

А кто тогда? Он единственный, кто зуб на меня точит. И только его птичьих мозгов хватило бы на подобную подлость. Моральный урод, вот кто такой Илья Муромцев!

На его фоне Вячек, который обхаживал меня весь вечер, а с самого утра заваливал милыми смс, выглядит едва ли не святым. И почему, черт побери, тогда не он занимает мысли, а этот… этот… упырь?!

Раздраженно клацнув челюстями, переворачиваюсь на спину, хватаю смарт и открываю последние сообщения.

«Тебе что-нибудь нужно? Я могу приехать» — пишет Вячек.

«Нет, спасибо. Я более менее себя чувствую. Дома все есть. Не хочу еще тебя заразить» — отвечаю, и тут же захожусь в сильном кашле.

Ладно, про «более-менее» я явно приврала. Но нельзя же так по-крупному напрягать парня! Это даже неловко как-то…

«Брось, Аделька! Я парень крепкий, ты за меня не переживай. Если что-нибудь будет нужно, то пиши обязательно»

«Спасибо большое!»

На экране появляются точки, потом исчезают, точно собеседник начинает печатать, а затем стирает. Я какое-то время жду, а потом на экране всплывает другое сообщение. Менее приятное.

«Сестричка, ты из своей конуры выползать собираешься? У меня из-за тебя температура! Между прочим, тридцать семь и пять! Чай мне сделай с медом. Метнись кабанчиком, а то я кони двину!».

Тридцать семь и пять? Бедненький…
Да он, блин, издевается надо мной? У меня тридцать девять и пять, и ничего — живу пока, умирать не собираюсь.

Благоразумно решаю проигнорировать сообщение, но Муромцев не был бы Муромцевым, если бы не достал меня. Этот придурок начинает звонить.

Неохотно принимаю звонок и охрипшим голосом отвечаю:

— Иди к черту, Илья. Ты сам не можешь?

— А ты тогда на что?

— Я тебе в служанки тебе не нанималась! — так грозно шикаю, что голос срывается.

— Что с голосом? — неожиданно серьезно спрашивает. — Ты что, заболела?

— Твоими стараниями! — презрительно фыркаю.

— Я тебе говорил, что это не я скинул тебя в бассейн, — зло цедит, но я на это только закатываю глаза.

— Ладно, Муромцев, не ты так не ты.

Спорить с ним нет сил. Собственно, как и желания разговаривать. Кажется, будто Илья своей темной энергетикой высасывает из меня оставшиеся силы.

— Сделай одолжение: отвали от меня.

После этих слов я скидываю. Славе тоже не отвечаю, хоть он и что-то написал. Ощущение будто моя рука весит тонну, веки тяжелеют, но я заставляю себя держаться.

Нельзя сдаваться! Это временные трудности, мне нужно встать и спуститься на кухню. Там, кажется, в холодильнике лежит жаропонижающее…

Будь у меня АДЕКВАТНЫЙ сводный брат, я бы попросила его о помощи, но очевидно же, что Муровцев только поиздевается надо мной, а потом подтолкнет с лестницы и вуаля — несчастный случай.

Была Адель и нет Адель. Нет, такого удовольствия я этому скоту не доставлю. Пусть и не надеется.

Исключительно на упрямстве я заставляю свое непослушное тело сползти с кровати. На подкашивающихся ногах иду в сторону двери… Точнее, дверей.

Проклятье, почему их две?

В глазах двоится, комната пляшет.
Я зажмуриваюсь на несколько секунд, после чего, распахнув веки, фокусирую свой взгляд на, слава тебе господи, одной двери и усилием воли делаю еще пару шагов. Меня пробивает мелкая дрожь, капелька пота стекает по спине, а горло сжимает спазмом, когда я хватаюсь за ручку. Нажимаю и, покачнувшись, тяну на себя.

Должно быть, это галлюцинации, потому что на пороге я вижу Илью.

— Дай пройти, — хриплю, держась за дверь, чтобы позорно не грохнуться на задницу.

— Твою ж мать! — рявкает, а в его глазах я замечаю неподдельный ужас и беспокойство.

Ну точно галлюцинации. Приплыли, че сказать.

— А мать мою не трогай, — словно распухшим языком блею, после чего все же отпускаю дверь.

Держаться больше нет сил. Перед глазами белый лист, а потом чернота. Где-то вдали я слышу крик своего имени, но мне уже все равно… Так спокойно, так хорошо, точно я плыву по облакам.