Не буду второй

Пролог

Самира

Кутаясь в теплый плед, спускаюсь на кухню. На дворе сырая осень, а мы до сих пор не включили отопление. По позолоченным стенам расползается плесень, мама каждый день сокрушается о ее вреде, но продолжает экономить на коммунальных услугах. Последние три года мы экономим не только на коммуналке, мы экономим на всем!

После смерти отца заниматься бизнесом стало некому. Когда-то огромная империя Алибековых, о которой так любит вспоминать мама, расхищается кучкой жуликов. Я не сомневаюсь, что годовые отчеты, в которых компания приносит лишь убытки, не соответствуют действительности. Советовала маме нанять независимого аудитора.

— Где мы возьмем деньги?! — швырнула мама в раковину половник. — Ты хоть представляешь, сколько это будет стоить?! — накричала на меня. Больше я не лезу к ней с предложениями.

Мама и раньше не отличалась добрым нравом, а за последние три года превратилась в злобную ведьму. Нет больше подруг, СПА-процедур, салонов красоты, походов по бутикам, что делало ее чуть более счастливой и доброй. Мы перестали общаться, интересоваться проблемами и переживаниями друг друга. Я стараюсь максимально редко пересекаться с ней, что сложно сделать, ведь мы живем в одном доме.

Заметив, что в кухне горит свет, вытягиваюсь на цыпочках и тихонько крадусь назад к лестнице.

— Самира! — подпрыгиваю от грозного голоса мамы. Может, проигнорировать? А если начнет кричать? — Самира, иди сюда!

Тяжело вздохнув, возвращаюсь на кухню.

— Прячешься от меня? — налетает, как только я оказываюсь на пороге. Злая и раздраженная: брови хмуро сведены, поджаты губы, нервно раздуваются крылья носа.

— Нет, — негромко. Я так устала оправдываться, слушать крики, терпеть оскорбления…

— Садись, ешь! — кивает в сторону стола.

Как же тяжело жить в постоянном негативе. Аппетит пропал, но сказать об этом маме — навлечь на свою голову очередной скандал.

Бурча под нос, наливает мне суп с вермишелью. Ставит передо мной полную тарелку, кладет два кусочка хлеба на салфетку. Боится, что я поправлюсь и потеряю спрос на рынке невест. Не теряет надежды пристроить меня в «богатый дом», чтобы выправить «наше» положение. Я готова рассказать всем потенциальным женихам о нашем бедственном положении, лишь бы не выходить замуж по расчету, но, если я так поступлю, мама меня убьет.

— Доедай и дедушку покорми, — приказывает родительница. Сжав зубы, проглатываю возражения, готовые сорваться с губ. Ставит тарелку для себя.

«Я обязана помогать, — напоминаю себе. — Маме тяжело тянуть весь дом и больного старика».

Дедушка — не самый приятный пациент. Когда у него поднимается давление, дом напоминает отделение психиатрической больницы. Он кричит нечеловеческим голосом, бьет себя по голове, пытается встать с постели. А сколько раз в нас летели тарелки с едой? Сколько раз приходилось выслушивать проклятья? Его поток брани сложно разобрать, но общий смысл угадать легко.

Год назад пришлось уволить профессиональную сиделку, которая смотрела за ним, кормила, купала, меняла памперсы и белье. Теперь все заботы о больном легли на наши хрупкие плечи. Я принимаю это со смирением, мама выходит из себя.

— Никогда не думала, что мне придется убирать говно под свекром! — обычно возмущается она на весь первый этаж после того, как выносит памперс.

Погружаясь в невеселые мысли, отвлекаюсь от еды, но мама тут же возвращает меня в реальность.

— Доедай, — указывает на тарелку. Не хочу, но возразить не решаюсь. Молча впихиваю в себя невкусный суп. То ли мама разучилась готовить, то ли никогда не умела, а положение спасали нормальные продукты и специи, на которые у нас теперь нет денег.

— Я пойду кормить дедушку, — забираю со столешницы тарелку с чуть остывшим, измельченным в блендере супом.

— Скоро приедут твои братья, смотри не усни, — строго предупреждает она. Для любой мамы возвращение сыновей — радость, но губы нашей родительницы забыли, как надо улыбаться. Я не помню ее счастливой.

— Не усну, — выходя из кухни.

Поднимаюсь в комнату дедушки, стучусь, хотя смысла в этом нет. В спальне чисто, мы постоянно убираем, мама открывает окна для проветривания в любую погоду. Подхожу к кровати, дед лежит с закрытыми глазами. Где тот сильный крупный мужчина, который вселял в нас страх? Передо мной сломленный худой старик, который хватается за эту жизнь только из-за природного упрямства. Первые два года, пока у нас еще оставались кое-какие сбережения и драгоценности, с ним регулярно занимались специалисты. К деду частично вернулась речь, он научился сидеть и даже двигать правой стороной тела, но кроме нас с мамой об этом не знал никто. Боясь, что его могут вернуть в тюрьму, он ото всех скрывал улучшения.

Ставлю тарелку на прикроватную тумбочку, придвигаю стул к кровати.

— Дедушка, — тронув за руку, бужу, чтобы покормить.

— Уы-ди, — отдергивая раздраженно руку, нечетко произносит он.

— Тебе нужно поесть, — говорю мягким голосом, напоминаю себе о терпении. Дед — все-таки родной человек.

В детстве он меня баловал: давал деньги на дорогие подарки, разрешал заходить в кабинет, где для меня были припрятаны сладости. Я играла на диване, а он работал. Странно, но я не чувствовала любви, не было в наших отношениях эмоциональной привязки. Все как-то сухо, скупо, поверхностно. Если сравнивать с Дианой — моей двоюродной сестрой, то да, наверное, меня он любил, потому что к ней в этом доме относились откровенно плохо.

— Хьде туаи батья?! — зло спрашивает он.

— Где мои братья? — уточняю. — Скоро приедут, — без особой радости. И так жизнь не мед, а с возвращением братьев станет только хуже. Не сомневаюсь, что их приезд принесет кучу проблем.

Мама боится, что сыновей могу арестовать, но идет на поводу у деда. А может, у них от меня секреты? Не удивлюсь. Беру тарелку, тянусь ложкой ко рту, но дед взмахом руки выбивает ее из моих рук, горячий суп оказывается на моей кофте и юбке.

Глава 1

Самира

Расхаживая взад-вперед по комнате, каждые тридцать секунд выглядываю в окно. Что мне это дает? Ничего! Я просто не знаю, куда себя деть. Если бы была хоть маленькая возможность сбежать…

Все мои протесты пресекались на корню. Братья обещали меня убить, если я что-нибудь выкину.

Жених опаздывает! Опаздывает на полчаса. Раньше Карим Алибеков не потерпел бы неуважения к себе и своей семье, а сейчас сидит и терпеливо ждет.

Сегодня он впервые за три года спустился вниз. Братья искупали старика, приодели, посадили в инвалидное кресло и спустили в гостиную. Нам с мамой не под силу было его поднять, поэтому он все время находился в кровати. Страшно такое думать, но я все эти дни задаюсь одним вопросом:

«Почему он не умер в тюрьме?»

Несправедливо, что моей жизнью управляют дед и мать!

Мне, к сожалению, больше ничего не удалось подслушать, хотя я пыталась много раз! Они собирались в комнате деда за закрытыми дверьми. Не было возможности хоть что-то выяснить, но я знала, что братья встречались с Караевым. Результатом этих переговоров и является сегодняшняя встреча. Он согласился приехать, посмотреть и оценить товар!

Мама выбрала для меня скромное платье и приказала надеть. Товар должен быть красочно упакован. Затянув на затылке хвост, краситься не стала, но под глаза нанесла немного серо-голубых теней и прошлась по межресничке розовым карандашом. Губам придала синеватый оттенок. Надеюсь, болезненный вид его оттолкнет.

Сегодня мне предстоит узнать, о чем они там договорились. На дворе двадцать первый век, а я ищу информацию о потенциальном муже в интернете. Мои родные договариваются о свадьбе с мужчиной, которого я даже не видела раньше. Караев Ислам нигде не зарегистрирован, есть сайты его компаний, информация о том, что женат, о наследниках ни слова. Фотографии жены я не нашла, но поженились они восемь лет назад. Тогда ему только исполнилось двадцать два года, а теперь этот старик захотел себе молодую жену! Я не такая покладистая и правильная, как он, наверное, рассчитывает. Я совсем не красавица: худая, высокая, бледная поганка с большими губами и большими глазами. Маленькие у меня только грудь и попа, а еще нос, но тут я не возражаю. Мне повезло, нос достался от бабушки. Если оценивать мою внешность по пятибалльной шкале, мне заслуженно можно ставить крепкую тройку. Так себе невеста. Приданого нет, внешность на любителя, разоренная фирма деда и счета, которые, возможно, не удастся разблокировать. Надеюсь, Караев откажется от меня. Если нет, то у него не все в порядке с головой. У него есть жена, зачем вторая проблемная?

Проходит минут десять, жениха все нет. Может, вообще не приедет? Это могло бы стать моим спасением, но радоваться долго не получится, они найдут для меня другого жениха. Если бы друг деда не умер полтора года назад, меня могли бы выдать за него. Меня всю передергивает от этой мысли.

Выглядываю из комнаты, тихонько спускаюсь вниз, хочу понять, что происходит. Вдруг уже нет причин волноваться, а я зря себя извожу.

— Бегом поднялась наверх! — встречает меня на последних ступеньках мама, указательным пальцем тыкая в сторону второго этажа. — Он не должен видеть тебя!

«Если увидит, передумает?» — вертится на языке, но я разворачиваюсь и поднимаюсь к себе. Закрывшись в спальне, падаю на постель.

«Платье помнешь!» — всплывает в голове фантомный голос мамы. Ну и пусть!

К воротам нашего дома подъезжает машина. Вскочив с кровати, бегу к окну. Я не вижу, кто сидит в машине, но сомнений нет — Караев. Зачем ты приперся?! Чтоб тебе пусто было!

От волнения усиливается резь в животе. Замираю у окна, наблюдая, как большой внедорожник черно-металлического цвета въезжает во двор. Рассматриваю мужчину в дорогом костюме, что выходит из автомобиля. Он один, без охраны. Ни друзей, ни родственников. Вот как тебя собираются сватать, Самира! Не унижение ли это?

На фотографиях он не казался таким крупным. Видимо, тем снимкам уже несколько лет. Он твердой уверенной походкой направляется к крыльцу. Удивительно, но даже через расстояние ощущается мощная аура силы и власти. У меня холодок по спине пробегает, когда я на него смотрю. Караев резко останавливается, ведет взглядом по фасаду здания. Кто-то может подумать, что он осматривает дом, а я точно знаю, что он смотрит в окна второго этажа. Отхожу на два шага назад, с улицы меня точно не видно, но он безошибочно останавливает взгляд на моем окне. Чувствуешь мою ненависть?

Караева встречает старший брат. Приглашает его в дом. Тихонько открыв дверь комнаты, выхожу в коридор. Прячусь за колонной, аккуратно выглядываю, хочу убедиться, что они зашли в гостиную. Мама не хочет, чтобы я слышала их разговор, а я не могу оставаться в неведении. Это моя жизнь, я должна знать, о чем они договариваются! Здороваются, мама громко переводит слова деда. Караев желает старику скорейшего выздоровления, это всего лишь слова, за которыми ничего не стоит, но при этом я отмечаю, что у моего потенциального мужа красивый голос без тени акцента.

Он продолжает говорить, низкий бархатный голос завлекает в сети моих родных. Они согласятся на все условия, которые он им выдвинет! Надеюсь, что он замерзнет и заболеет! Мама вчера разрешила включить котел, но дом полностью не прогрелся. Понятно, что не ради нас пошла на такие жертвы.

Голоса становятся тише. Пора! Несмотря на то, что полы холодные, я скидываю тапочки и спускаюсь по лестнице на цыпочках.

— Ничего не надо, у меня мало времени, — подобравшись поближе к двери, слышу ответ Караева. Видимо, мама предложила закуски, которые с таким старанием делала весь день. — Я слушаю ваше предложение, — говорит Ислам. Я застываю возле стеклянной двойной двери. Прислоняюсь к стенке и стараюсь даже дышать тихо.

— Мы хотим… — начинает старший брат.

В этот момент, как назло, по руке ползет паук. Я уже ничего не слышу. Сказать, что я терпеть не могу пауков — ничего не сказать. Он совсем небольшой, но мне много не надо, чтобы поддаться панике. Смахивая его на пол, больно ударяюсь локтем о стену. От боли звездочки рассыпаются перед глазами. Закусив губу, гашу вскрик! Тихонько растираю ушибленное место. Морщась, терплю боль. Когда открываю глаза, от неожиданности бьюсь еще и головой. Напротив меня стоит жених собственной персоной и рассматривает меня. Его лицо ничего не выражает, но я чувствую себя замарашкой.

Глава 2

Самира

Ноги вросли в пол, не могу сдвинуться. Караев заполнил собой все пространство длинного коридора, вытянул из него весь кислород. Он стоит слишком близко, непозволительно близко, словно всем своим видом хочет показать, что не уважает меня. Мы незнакомы, он не имеет права оставаться со мной наедине.

И кому я пожалуюсь? Братьям, которые решили меня продать?

Мои родственники точно не станут напоминать ему о наших обычаях. Сгораю под его темным пугающим взглядом. На фотографиях, которые я так скрупулезно изучала, он не пугал меня до дрожи в коленях.

Ислама можно назвать красивым, но его красота жестокая, подавляющая. И дело не только в том, что он взрослый, дело в его энергетике, которая размазывает меня по стенке. Караев выше меня на целую голову, его плечи не войдут в стандартный дверной проем. Чувствую себя кроликом рядом с гризли. Из-за короткой ухоженной бороды не видно его упрямого подбородка, острых точеных скул, но я видела его на старых снимках, где волевое лицо было гладко выбрито. Симпатичный мужчина, его даже борода не портит…

Но он старый и женатый! Караев вызывает лишь одно чувство — страх. Прошло всего несколько секунд, а мне кажется, что я стою тут вечность.

— Что? — едва шевелю губами. Может, мне послышалось это «брысь»?

— Тебе не говорили, что подслушивать некрасиво? — он тоже говорит тихо, чуть подается вперед, чтобы шепнуть на ухо, а я вжимаюсь в стену, будто могу срастись с ней.

— Не твое дело, — лепечу я. Дело тут не в смелости, просто я устала от того, что меня воспитывают все кому не лень. Говорят, как мне жить, как одеваться, с кем общаться… Нашелся еще один моралист и воспитатель, а ведь мы даже не помолвлены. Я готова показать себя с наихудшей стороны, только бы он отказался от меня.

В глазах Караева загорается недобрый, предупреждающий огонек. Хотя это не огонек, а пламя. Я знаю, что мне это может грозить большими неприятностями, но отступать поздно.

— Осторожнее с интонациями, девочка, — тянет нараспев, а у меня от его голоса перестают работать внутренние органы. Со всех сторон угрозы. Смотрю на закрытую дверь, за которой остались мои родные, страх сковывает и без того одеревеневшее тело и разум. — Они не выйдут, — заявляет уверенно, чем очень сильно злит. Он в этом доме пять минут, а ведет себя, как хозяин. — А ты иди наверх, — все это время мы говорим шепотом, если я свой еле слышный голос могу объяснить, то, почему он говорит тихо, понять не могу.

Караев отходит в сторону, освобождает мне проход. Бросить вызов и остаться не получится. Поднимаюсь по лестнице, чувствую, что провожает меня взглядом. Делаю вид, что захожу в комнату, открываю и спустя две секунды тихонько закрываю дверь, чтобы щелчок было слышно. Кто-то еще понял, что я подслушивала? Мама меня убьет, если узнает.

Как только Ислам вошел в гостиную, я бегу вниз. Скольжу бесшумно на цыпочках, останавливаюсь у стены, осматриваю ее на наличие насекомых, вроде все чисто.

— Мы хотим породниться с тобой, — повторяет Вазир.

— Породниться, значит, — лениво и будто незаинтересованно произносит Ислам. Мне хочется верить, что его оттолкнула моя кандидатура.

— Отдать за тебя нашу сестру, — зачем-то уточняет брат. Это ведь и так понятно, я единственная, кого можно продать!

— У меня есть жена, — чуть резче, чем говорил до этого. Он точно откажется. Не позволяю радости поселиться в груди, нужно дождаться официального отказа.

— Настоящий мужчина может позволить себе иметь несколько жен, — встревает мама своей лестью.

А что же ты своему мужу не позволила завести несколько жен?

Или папа не был настоящим мужчиной? Как же больно от ее предательства.

— Вы готовы отдать свою дочь второй женой? — уточняет Караев.

— Предназначение Самиры быть женой и матерью, неважно, какой по счету, — по-деловому ведет переговоры, словно не дочь предлагает, а бездушный товар. — При условии, что она и ее дети будут обеспечены, — добавляет мама.

— На каких условиях должен состояться этот брак? — включается в переговоры Караев.

— Мы за Самирой даем хорошее приданое, — старший брат пытается подражать караевской манере говорить, но сильно проигрывает. — Мы готовы переписать на тебя весь наш бизнес. Да, сейчас он пришел в упадок, но ты легко сможешь его восстановить. С прибыли мы просим пятьдесят процентов, — а вот тут я слышу, что брат занервничал. Видимо, попал под прицел взгляда Ислама.

— Зачем мне ваш бизнес? Я в него вложу средства и силы, а вы будете получать половину прибыли? — говорит надменно, свысока. Представляю, как неуютно деду сидеть в инвалидном кресле и клянчить помощь. Глубоко внутри я испытываю злорадство. Эта акула всех вас проглотит и не поперхнется!

— Наши счета заблокированы, — продолжает брат, спешит. Боится, что оппонент не станет его слушать, встанет и уйдет? — Если поможешь разблокировать наши счета, мы отдадим тридцать процентов всех накоплений.

— Вы пока не предложили ничего, что могло бы меня заинтересовать, — достаточно резко, чтобы в гостиной повисла пауза. Мои родные языки проглотили? Больше нечего предложить? Тогда извиняйтесь, что потратили его время, и выпроваживайте из дома!

— Я все-таки принесу напитки, — произносит мама. Сломя голову несусь на цыпочках на второй этаж. Если мама меня поймает…

Мама выходит, а я замираю на верхних ступенях — не успела скрыться. Она расстроена, не поднимая взгляда, быстро и раздраженно двигается в сторону кухни.

Не стоит больше рисковать. У меня чуть сердце не выскочило из груди. Добираюсь до своей спальни, привалившись к двери, медленно сползаю на пол.

В тревожном ожидании проходит почти полчаса. Караев ведь отказался, его не устроило предложение нашей семьи, тогда чего так задержался? Что они могут там обсуждать? Тревожный холодок заполз в душу, выстудил все радостные чувства. Не дает расслабиться предчувствие чего-то плохого…

— Самира! — стучит в двери средний брат.

Глава 3

Самира

— Вы серьезно? — смотрю на своих родных, которые вмиг стали чужими и далекими. Нет, они стали мне врагами. Я не думала, что могу ненавидеть до такой степени, презирать каждой частичкой души.

Чем мое положение отличается от участи рабыни? Оно еще хуже! Я должна ложиться под незнакомого человека, рожать от него детей, а воспитывать их будет законная первая жена! Я — инкубатор для Караевых!

— Выгодно меня продали? — слезы бегут по щекам, попадают в рот, соленый вкус вызывает тошноту. А может, меня тошнит от общества этих людей? — Ненавижу!

— Не смей так разговаривать со старшими! — подскакивает на ноги Вазир. Кулаки сжаты, готов меня ударит.

— Ударь! Ударь, мне не страшно, ты не сделаешь мне больнее! — провоцирую брата. Пусть изобьет, может, тогда Караев откажется от меня.

— Вазир, сядь, — командует мама. Действительно за меня переживает или боится, что сорвется сделка? — Самира, послушай, — начинает мама строгим тоном, — мы согласились на условия Ислама, потому что он не оставил нам выбора! — я вижу, что мама расстроена, но пытается держать лицо. Братья тоже недовольны условиями, на которые вынуждены были согласиться. Даже интересно стало, что Караев оставил им. — Ты знаешь, мы хотели устроить для тебя выгодный брак…

— Но, если замуж не берут, можно отдать дочь просто в пользование, лишь бы наладить свою жизнь, — истерично выплевываю, перебивая мать. Дед хмурится, не выглядит таким довольным, как минуту назад. Пропускаю момент, когда ко мне подскакивает средний брат и бьет по лицу наотмашь!

— Ты что себе позволяешь?! — лицо перекосило от злобы. — Где твое воспитание? — в меня летят брызги слюней. Щека горит, боль немного отрезвляет. До кого я пытаюсь докричаться? В ком хочу разбудить совесть?

Мама пытается приструнить брата, требует, чтобы он успокоился и вернулся на свое место. Развернувшись, выбегаю из гостиной, вслед угрожают и кричат братья.

— Я сама с ней поговорю! — перекрикивает их мама. — Пусть успокоится!

Я никогда не успокоюсь! Никогда вам этого не прощу! Что бы ни произошло в моей жизни, вы для меня умерли! Все в один день!

Закрывшись на замок, падаю на постель. Сердце разрывается от боли, нет ничего страшнее предательства кого-то из родных людей. Я не хочу, чтобы они меня слышали, но рыдания вырываются из меня непрерывным потоком, вою, словно раненый зверь. Я не пытаюсь их разжалобить, у них нет сердца, чтобы испытывать жалость и сострадание.

За окном темно, я давно перестала рыдать навзрыд, но слезы молча сбегают из глаз, текут по вискам и падают на мокрую подушку. Я думала, что повзрослела три года назад…

Я повзрослела сегодня…

Теперь я одна в этом мире…

Можно сколько угодно упиваться жалостью к себе, но это не решит мою проблему. Я не буду прислуживать Караеву в постели! Диана правильно сделала, что пошла против семьи. Разве это семья?..

— Самира, открой дверь! — стучит настойчиво мама, дергает за ручку. — Я хочу тебе все объяснить.

— Я хочу побыть одна, — заставляю себя заговорить, чтобы она не подумала, что я свожу счеты с жизнью. Тогда она откроет дверь без разрешения.

— Самира, ты можешь быть счастлива, если смиришься со своим положением. Караев обеспечит тебя на всю оставшуюся жизнь, ты ни в чем не будешь нуждаться. Твои дети получат от жизни все самое лучшее…

Только мамой они будут называть другую женщину...

Закрываю уши ладонями. Не могу ее слышать. Убираю ладонь, чтобы почесать нос, слышу голос старшего брата.

— Оставь ее, смирится.

Не смирюсь!

Как только за дверью наступает тишина, иду в уборную. Умываюсь холодной водой, но это ничего не дает. Веки отекли так, что вместо глаз узкие щелочки. Заплетя волосы в косу, грустно улыбаюсь своему отражению.

— Ну что, бежим отсюда? — тихонько спрашиваю себя.

Достаю школьный рюкзак, много вещей туда не положишь, но хоть что-то возьму на первое время. Джинсы и пару кофт, старенькие кроссовки, носки, белье. Зарядку от телефона…

Стараюсь не шуметь, чтобы не привлекать внимание. В комнате холодно, руки у меня ледяные, пальцы не слушаются, отопление отключили, как только уехал Караев. Вынимаю из ушей серьги — единственное украшение, что у меня осталось, остальное распродала мама.

Одевшись, складываю пушистый плед, оставляю его на краю постели. С ним жалко расставаться, но положить его некуда. Как только в доме становится тихо, тепло одеваюсь и выхожу из спальни.

Надеюсь, до утра меня не хватятся. Бесшумно ступая, спускаюсь на первый этаж. Сердце выпрыгивает из груди от страха. Если меня поймают, страшно представить, что сделают…

Входная дверь заперта на замок. Этого следовало ожидать. Ключи наверняка у мамы. На окнах первого этажа решетки… Прыгать из окна? А если ногу сломаю, далеко уйду?

Привалившись к стене, заставляю себя думать, ищу выход, он ведь должен быть!

Кладовая… Маленькое окошко со стороны сада…

Я теряю слишком много времени, потому что двигаться приходится медленно. Дверь кладовой открыта. На мое везение мама просто о ней не подумала. Придвинув ящик с картошкой, забираюсь на стеллаж. Раньше здесь хранились свежие фрукты и овощи. Открываю окно. В дутой куртке сложно будет пролезть. Скидываю с себя верхнюю одежду, выбрасываю на улицу, следом отправляю рюкзак. Хорошо, что я последний год недоедала, с легкостью пролезаю в отверстие. Прикрыв плотно окно, подпираю его отвалившейся от фасада плиткой.

Одеваюсь и бегу к задней калитке. Придется делать круг, но зато братья не увидят меня из окна. Страшно бежать в ночь одной, но еще страшнее участь, которую мне уготовили…

Привалившись к стене, стараюсь немного отдышаться. Куда дальше? В голове всплывает имя сестры, но мне стыдно ей писать и просить о помощи. Диана хорошо ко мне относилась, а я поверила маме и дедушке. Отвернулась от сестры после смерти отца. Винила во всем ее мужа. Если она отвернется, я не обижусь. Достаю телефон. Слезы выступают на глазах. Зарядки один процент! Ко всем несчастьям еще и телефон разрядился. Печатаю сообщение:

Глава 4

Самира

Что дальше?..

Куда идти?..

Там, за пределами этих стен, незнакомый, пугающий меня мир. Я никогда не выходила в город с друзьями, тем более не гуляла одна в ночное время суток. Домашняя девочка, которая была изолирована от общества, должна бежать неизвестно куда.

Я прекрасно понимаю, что за пределами этих стен меня поджидает опасность, большой мир не прощает ошибок, но там я смогу бороться за себя, а здесь я уже проиграла.

Нельзя терять время, меня могут хватиться в любую минуту. Нужно бежать…

И я бегу, не жалея сил. Добираюсь до трассы. В это время машин немного, но они есть. Пряча лицо под капюшоном, иду вдоль дороги. Сколько часов уйдет, чтобы добраться до города? А если меня хватятся братья?..

Безнадежность и страх сдавливают горло. Нужно тормозить попутку, но в каждой темной машине я вижу затаившуюся опасность. Не решаюсь поднять руку и махнуть проезжающему авто. Интернет пестрит трагическими историями, в которых девушек насилуют или даже убивают.

Сколько я уже иду? Час? Два? Может, больше…

Страх гонит вперед, а силы покидают меня. Ноги еле волочу, они не привыкли к таким нагрузкам. Машин стало меньше на трассе, но я напрягаюсь каждый раз, когда свет фар бьет в спину. В любой из этих машин могут находиться мои братья…

Сердце едва не разрывается от страха, когда впереди меня останавливается автомобиль. Ноги отказываются двигаться. Замерев на обочине, я в ужасе пытаюсь придумать, куда мне бежать.

— Ты в город? — открыв водительскую дверь, спрашивает меня молодой незнакомый парень. Вздыхаю с облегчением. Это не мои братья! — Могу подбросить, — предлагает незнакомец.

Соглашаться страшно, я сильно рискую, но идти больше не могу. Да и братья в любой момент могут нагнать меня.

— Спасибо, — подойдя, тихо произношу.

— Девушка? — удивляется он. — Извини, принял тебя за пацана-подростка. Садись, замерзла, наверное.

Я даже не замечала, пока не села в теплый салон автомобиля.

— Спасибо, — благодарю еще раз. Парень заводит машину и выезжает на трассу, включает подогрев моего сиденья.

— Меня Антон зовут, — представляется он, улыбается.

— Самира, — говорю с сомнением. Стоит ли нам знакомиться? Раньше я бы ни за что не села в машину к парню.

— Красивое имя, — делает комплимент. Обычная вежливость, а мне приятно. — Сбежала из дома? — спрашивает он. Неужели это так очевидно? Я теряюсь, не знаю, что ответить. Можно ли ему доверять? — Понятно, — резюмирует Антон, так и не дождавшись от меня ответа. — Есть где переночевать?

Негде. Адрес Дианы я не знаю, была несколько лет назад возле ее дома с матерью, но как туда добраться, не скажу.

— А можно у вас телефон зарядить? — не скрывая радости. Тогда, может, и найдется где переночевать.

— Заряжай, — получаю разрешение. Лезу в карман за трубкой, а ее нет. Обыскиваю все карманы куртки, ищу в рюкзаке, хотя точно помню, что клала его в карман. Он мог выпасть, когда я бежала. Вроде и слез не осталось, чтобы плакать, но чувствую, как подкатывает ком к горлу.

— Потеряла, — не спрашивает, утверждает. Киваю головой. — Позвони с моего, — кивает в сторону трубки, лежащей на приборной панели.

— Я номер телефона не помню, — чуть не плача.

— И переночевать тебе негде, — делает выводы Антон. — Домой возвращаться категорически не хочешь?

— Не хочу, — он видит на моем лице испуг, перестает улыбаться.

— А куда путь держишь? — застает врасплох своим вопросом. — Ты же не собираешься жить на улице? — спрашивает он. Как объяснить, что, приняв решение о побеге, я просто не успела подумать о том, как и на что буду жить?

— Хочу найти недорогое жилье и работу, — не очень уверенно. Боюсь, что с моим нулевым опытом у меня мало шансов найти работу.

— А лет тебе сколько? — слышится скепсис в его голосе.

— Восемнадцать.

— Выглядишь моложе, — его неверие задевает.

— Могу паспорт показать, — с вызовом.

— Не надо, — улыбнувшись, произносит Антон.

В машине я согреваюсь. Меня начинает тянуть в сон, но я сопротивляюсь из последних сил. Каким бы приятным собеседником ни был Антон, до конца я ему не доверяю. Мне теперь вообще будет сложно доверять людям.

— Сегодня остановишься у меня, а завтра я отвезу тебя в один приют для девушек, которые оказались в трудном положении, — произносит Антон, когда мы въезжаем в город. — Они помогут с поиском работы и жилья, — озвучивает свой план новый знакомый.

— А нельзя туда поехать прямо сейчас? — ночевать у него мне совсем не хочется.

— Сейчас уже поздно. Приют находится за городом, до него больше часа добираться. Отдохнешь, а утром выдвинемся.

— Назови мне адрес приюта, я сама попробую до него добраться, — хватаюсь за эту идею. Утром сдам серьги, куплю билет…

— Я живу с мамой и сестрой, тебе нечего бояться, — считывает мое беспокойство. Если он говорит правду, могу я воспользоваться его приглашением? Если мои братья узнают, что я провела ночь в его доме…

— Ты правда живешь с матерью и сестрой? — вглядываясь в профиль его лица.

— Правда, я могу позвонить им прямо сейчас, — тянется за телефоном.

— Не надо звонить, — останавливаю, как только он нажатием включает экран смартфона. Я не даю согласие остаться у него, но и не отказываюсь. Пойти некуда, если меня ночью остановит полиция, у них появятся вопросы. Попасть в руки братьев страшнее, чем остаться в доме Антона.

— Подождешь минутку? Я возьму сестре пончики, она их очень любит, — сворачивает куда-то, спустя несколько минут останавливается возле очень известной кондитерской. Там за столиками сидят редкие посетители, пьют кофе с фирменной выпечкой. Когда-то мама заказывала у них сладости…

— Конечно, — кивнув головой.

Антон уходит, а я наблюдаю за высоким зданием напротив кондитерской. В этой гостинице останавливаются известные политики и бизнесмены. Дедушка как-то праздновал здесь свой юбилей. Я помню, какой оттуда открывался вид…

Глава 5

Ислам

— Не получится разблокировать счета законным путем, — сообщает Андрей. — Деньги на них поступали через подставные фирмы. Законность большинства сделок поставлена под сомнение, по ним до сих пор ведется следствие.

— Что предлагаешь? — без капли сомнений, что у него уже есть готовый план. Я держу рядом с собой только профессионалов — лучших в своем деле.

— Придется делиться с нужными людьми, — называет ряд фамилий. С помощью этих людей можно быстро решить вопрос, меня не устраивает цена вопроса.

Я на этой сделке не выигрываю ничего, кроме головной боли! Убыточная компания, которую растащили шакалы за три года, не стоит минуты моего времени! Чтобы ее реанимировать, придется потратить кучу сил. В первую очередь — вытрясти душу из всего руководящего состава, они не согласятся добровольно вернуть все, что разворовали. Если получится вернуть со счетов деньги, они покроют лишь небольшую часть расходов. Дешевле продать убыточное предприятие, но пока Алибековы не подпишут документы, мои руки связаны. Они надеются возродить былую империю, вернуться на вершину славы. Зря они обратились ко мне. Если я решу вложиться в компанию, их в моем бизнесе не будет. Хищник не станет иметь дел с падальщиками.

Кстати…

Смотрю на время. Звоню водителю, называю ему адрес, откуда нужно забрать девочку.

— Везешь ее в мой загородный дом, — отдаю распоряжение. Меня очень удивит, если девчонка добровольно согласится на переезд и не станет устраивать провокаций. У меня не то настроение, чтобы терпеть капризы еще одной женщины, пусть и очень молодой.

Я до сих пор не понимаю, как ей удалось втянуть меня во всю эту возню. Не собирался соглашаться, мне неинтересно было их предложение, поехал лишь потому, что меня попросил друг. Эльдар до сих пор держит руку на пульсе, опасаясь мести со стороны родственников жены.

Услышав шум за дверью, сразу понял, что нас подслушивают. А когда увидел испуганную девчонку, пожалел ее.

Сопливая совсем, нескладная… глаза эти большие, словно голубое чистое озеро…

Тряхнув головой, прогоняю морок. Напоминаю себе, что девочка совсем юная, это сейчас она меня ненавидит, стреляет глазами, мечтая убить. А через месяц будет есть у меня с рук, если я захочу уложить ее в свою постель. Не захочу, мне есть кого трахать. Жена мне не нужна, как и еще одна любовница.

Ловлю себя на мысли, что с каким-то азартом жду новостей от водителя. Меня будоражит вызов, что я считываю в глазах Самиры. Ее ненависть, огонь и ярость подогревают меня. Женщины давно перестали бросать мне вызов.

Вызвав в кабинет секретаря, прошу освободить мне конец недели, перенести все встречи. Вчера под впечатлением от минета пообещал Ладе исполнить любое ее желание. Думал, попросит брюлики или тачку, а она захотела завтрак во Франции…

Меня ее просьба удивила, на это и был сделан расчет. Умная женщина, красивая, хитрая. Как любовница меня вполне устраивает, но ее тонкие ходы не принесут результата, я не планирую создавать с ней семью.

— Хорошо, я поняла вас, — делая пометки в планшете, произносит Ульяна. — Ислам Тахирович, я могу идти? — спрашивает секретарь, прежде чем покинуть кабинет.

— Иди, — отвлекаюсь на входящий звонок. Как только дверь закрывается, принимаю вызов. — Слушаю, — стараюсь подавить незнакомые мне ранее чувства — беспокойство и нетерпение.

— Ислам, это Вазир, — сообщает мне Алибековский выродок. Голос дрожит от волнения. Беспокойство усиливается. Надеюсь, они не забили до смерти сестру? Я потому и решил забрать ее сразу, чтобы дурочка своим упрямством не навлекла на себя беду.

— Узнал, — поднимаюсь с кресла, отхожу к окну. — Я не ждал твоего звонка, — жестко поторапливаю, потому что молчание напрягает. Что они сделали с девочкой?!

— Ислам… Не знаю даже, как сказать, — мнется урод.

— Говори! — с трудом сдерживаю ярость.

— Самира сбежала. Прости, не уследили. Мы найдем сестру! Смоем ее позор кровью. Мы готовы…

— Когда она сбежала? — перебиваю Алибекова. Чувствую облегчение, что они не покалечили девочку. Мне нет дела до их новых предложений. У меня будут свои, и они на них согласятся.

— Ночью сбежала, — слышу женский голос, что-то нашептывающий сыну.

— Ночью… — тяну я, не скрывая злости. Это все равно что комнатную собачонку выкинуть в лес, полный диких животных.

— Мы ее найдем. Если она себя опозорила…

— Почему я только сейчас узнал о том, что Самира сбежала? — перебиваю Вазира.

— Мы… Мы искали…

— Вчера вы отдали мне сестру! Мы обо всем договорились, а сегодня выясняется, что моя женщина неизвестно где, а я об этом не знаю? — не повышаю голоса, не меняю тон, на том конце провода повисает тишина. Ссыкуны! А если с девочкой случилась беда? — Я сам ее найду…

— Ислам, а наш договор?.. — не дослушав.

— Вашу сестру я заберу в свой дом, но уже на других условиях, — отбиваю звонок, мне не о чем с ними говорить. Тут же звоню двоюродному брату, который руководит моей службой безопасности.

— Ислам, я только подъехал к зданию, буду у тебя через три минуты, — принимая вызов, отчитывается Алихан.

— Хан, нужно срочно найти девочку, — стараюсь подавить в себе беспокойство, но оно не проходит, кружит навязчиво в груди.

— Что за девочка? — весело интересуется, не уловив напряжения в голосе.

— Алибекова Самира сбежала ночью из дома. Я хочу знать, где она. Сегодня, — ставлю временные рамки. Хан работает на меня не потому, что он мой брат, а потому, что в своем деле он один из лучших.

— Я тебя понял. Работаем, — сбрасывает звонок.

Работа поставлена на «стоп». Отпускаю Ульяну с работы на час раньше. Меня напрягает любая возня, отвлекают звонки, которые не связаны с поиском девушки. Если с ней что-то случится…

Я буду виноват.

На часах почти двенадцать ночи. В офисе только я, охрана и сотрудники службы безопасности, которые продолжают рыть носом землю в поисках одной испуганной девочки. Лишь бы с ней не случилось беды…

Глава 6

Самира

Антон, как и обещал, утром привез меня в центр помощи женщинам, попавшим в сложные жизненные ситуации. Я думала, центр будет расположен поближе к Москве, но даже лучше, что приют находится под Зеленоградом, чем дальше я от своей семьи, тем больше шансов, что меня не найдут. Как только заработаю достаточно денег, уеду в другой город, а потом и в другую страну.

Оказалось, Антон хорошо знаком с директрисой центра, именно он договорился, чтобы меня «приютили». Согласилась Тамара Львовна с явной неохотой, сделав поправку, что пустит на короткий срок. Мест в центре не хватает, желающих много, а обеспечение осуществляется в основном за спонсорские деньги, которых всегда не хватает.

В центре проживают в основном молодые мамочки с детьми и беременные женщины, которым некуда идти. У них нет возможности пойти работать, потому что не с кем оставить малышей, чаще всего им и жить негде. А я совершеннолетняя, руки-ноги есть, не обременена беременностью и ребенком. Получается, занимаю чье-то место. Пусть и ненадолго. На самом деле, тяжело наблюдать всю эту картину. Мир за высоким забором совсем не такой, как порой думают «сытые» люди. Эти девочки сами еще дети. Ни образования, ни семьи, ни мужа, ни денег…

Антон оказался очень хорошим парнем. Я была так зла, увидев, как Караев выходит из отеля, что забыла об осторожности. Мы приехали в обычный район, который находится недалеко от центра города. Антон припарковался во дворе. Я сидела в машине, осматривала пустующий в это время суток двор и детскую площадку, заглядывала в окна, в которых горел свет, а перед глазами — Караев со своей любовницей. Антон видел мои колебания, не торопил.

— Может, пойдем? — сама предложила, а возле двери опомнилась. Подумала: чем может закончиться для меня эта ночь? Запаниковала, собралась бежать, когда Антон стал проворачивать ключ в замке. Возможно, и побежала бы, но тут на порог вышла его мама. Добрая женщина с мягким голосом, предложила проходить в дом. Следом появилась сестра Алиса, для которой и были куплены сладости.

За поздним ужином я рассказала свою историю, которая тронула их до слез. Анна Владимировна поделилась своей историей жизни. Она прожила почти двадцать лет с тираном, который не давал жизни ни ей, ни детям. Пил, гулял, устраивал скандалы, распускал руки. Уйти было некуда, да и боялась она мужа. Если бы тот не погиб, возможно, до сих пор бы его терпела. А прошло время, она поняла, что сразу следовало уходить от него…

— Молодец, что сбежала, — поддержала меня Анна Владимировна. — Можешь оставаться у нас, сколько захочешь, — предложила добрая женщина.

Как бы мне ни хотелось согласиться, я не могла себе этого позволить. Моя семья способна на любую жестокость, братья даже разбираться не станут, кто виноват, незаслуженно накажут и меня, и тех, кто мне помог.

Не сомневаюсь, меня уже кинулись искать. Рано или поздно найдут. Пусть лучше убьют меня, чем пострадают невиновные. Интересно, как поступит Караев? Он уже знает? Отказался от меня? Неважно, где и с кем я провела эту ночь, я не ночевала дома, а значит, опозорила семью. Ни один уважающий себя мужчина не приведет порченую женщину в дом. С другой стороны, он и не собирается приводить меня в дом в качестве жены…

Пусть он откажется от меня…

— Идешь пить чай? — спрашивает меня соседка по комнате, шестнадцатилетняя Ева. Девочка совсем, а уже готовится стать мамой. С другой стороны, они хотя бы могут находиться рядом со своими детьми, а у меня Караев обещал отобрать ребенка, как только я рожу, и отдать жене.

Лучше о нем не думать!

— Так ты идешь пить чай? — повторяет вопрос Ева, доставая из тумбочки печенье и дешевые карамельки. Когда-то я даже не взглянула бы на такие сладости, а сейчас рот слюной наполнился. Как и они, я радуюсь простым сладостям.

— Нет, наверное, — неудобно объедать беременных и кормящих, пусть лучше малышей угостит, а я обойдусь.

— Ты и обедать не ходила, — комментирует Ева.

— Я немного полежу, ночью практически не спала, — поправляю подушку.

Ночью я практически не спала, не получалось уснуть, хотя я лежала в теплой сухой постели. Милая болтушка Алиса пыталась меня отвлечь веселыми рассказами, но плохие мысли назойливо заползали в голову, сеяли страх в сердце.

— Ну, как хочешь, — вздернув подбородок, девушка удаляется из комнаты. Я не обижаюсь, кто ее учил хорошим манерам?

С завтрашнего дня нужно заняться поиском работы. Кто меня возьмет без опыта? Под невеселые мысли я заснула.

Тронув за плечо, меня разбудила соседка.

— Ужин, — негромко произнесла она.

— Спасибо, — я поднимаюсь с постели. За окном уже стемнело. Умывшись холодной водой, отправляюсь вслед за девушками, которые идут в столовую. Запах еды заставляет урчать мой желудок. От смущения я готова провалиться сквозь землю. Нужно начать питаться.

Готовят здешние повара точно вкуснее моей мамы. На ужин давали свекольный салат, гречневую кашу и кусочек курицы, а три дольки свежего огурца украшали край тарелки.

Закончив ужин, девочки собираются у телевизора вместе с детьми. Малыши смотрят мультики, играют на коврике, а мамочки сидят в телефонах. А у меня телефона нет…

Может, это и к лучшему …

Мы с Евой после ужина возвращаемся в спальню. Она рассказывает о себе. Как я и предполагала, девочка из неблагополучной семьи. Забеременела сразу после девятого класса. Мне непривычно слышать мат в каждом предложении, но я понимаю, в каких условиях она жила. Никто не занимался ее воспитанием и обучением. От кого ждет ребенка, точно не знает, у нее было несколько мужчин одновременно. Сделает тест ДНК после рождения малыша, чтобы получать алименты. Услышь я раньше подобную историю, пришла бы в ужас, а сейчас выслушала спокойно, у самой ситуация не лучше.

— А у тебя что? — спрашивает она.

— Замуж хотели отдать против моей воли, а я сбежала, — полной откровенности не нужно. У меня язык не поворачивается произнести ту гнусность, что для меня уготовили родные.

Глава 7

Самира

Время идет, Караев не спешит оборачиваться. Мой взгляд приклеился к его спине. От напряжения сводит мышцы, желудок словно скручивается в тугой узел. Он своим присутствием выжег весь кислород в кабинете, мне с трудом удается проталкивать воздух в легкие.

Запустить бы в него чем-нибудь тяжелым!

Почему не спешит озвучивать приговор? Он ведь приехал сюда с какой-то целью? Чем скорее я узнаю, какое наказание последует за мой побег, тем легче будет побороть страх, который сковывает мое тело и сознание. Я принципиально не заговариваю первой, пусть он обернется, посмотрит мне в глаза…

Будто подслушав мои мысли, Караев оборачивается.

— Я не терплю, когда нарушают мои планы, — произносит он холодным жестким голосом. — Когда тратят мое время. Я не люблю самоуправства, презираю человеческую тупость и неоправданный риск, тем более когда речь идет о жизни и здоровье, — чеканит каждое слово своего монолога. Я не совсем понимаю, как мой побег повлиял на его жизнь и здоровье. Если только он сердечник, и мне очень повезет, если сейчас у него случится приступ. — Я говорю, ты делаешь, — отрезает Караев. Как по мне, так очень много «я» для короткой речи. «Якать» я тоже умею!

— Я не желаю, чтобы моей жизнью распоряжались другие люди! Я человек, а не вещь. Я хотела, чтобы меня ценили, чтобы уважали мое мнение. Я мечтала учиться! Я хочу распоряжаться своей жизнью! Я представить не могла, что меня можно продать… — выговариваю свои «я». Караев не перебивает, даже внимательно слушает, но я не вижу интереса в его взгляде. Он словно делает мне одолжение. — Мне продолжать? — спрашиваю с вызовом, дернув подбородком.

— Продолжай, — губы трогает злая усмешка. Прежде чем я успеваю продолжить, он добавляет: — Проблема многих женщин в том, что они очень многого хотят, но сами кроме секса ничего не могут дать.

Я теряю дар речи, мне нечего ему ответить. Во взаимоотношениях мужчины и женщины я мало разбираюсь, но мне кажется, женщина создает для мужчины уют в доме, заботится о нем и детях, которых рожает в муках. А еще большинство женщин ходят на работу и зарабатывают деньги. К чему эти упреки? Он не понимает, в какой семье я росла? У меня было право выбора? В моей семье признавался только мужской авторитет, волю мужчины нельзя оспорить. Женщина может командовать на кухне и заведовать уборкой.

Не дождавшись от меня ответа, Караев продолжил:

— Тебя еще рано считать женщиной, — скептическим взглядом проходится по мне, чем рождает чувство смущения. Я и так не красавица, а тут еще непричесанная, без макияжа — лицо наверняка бледное, вещи мятые, как достала из рюкзака, так сразу надела.

— Я не вернусь домой, — спеша сменить тему, упрямо заявляю.

— Не вернешься, — ухмыльнувшись. — Ты поедешь со мной, — от его тона по коже бегут ледяные колючие мурашки.

— Нет, — мотнув головой, отступаю к двери.

— Тебе понравилось здесь? — обведя взглядом кабинет.

— Здесь лучше, чем там, куда ты собираешься меня отвезти, — с вызовом. Когда долго живешь в страхе, наступает момент полного опустошения, становится все равно, что с тобой сделают. Видимо, этот самый момент настал, раз я так смело бросаю Караеву вызов.

— Ты еще не была там, куда тебе предстоит переехать, — делает два шага на меня.

— Мне и не нужно там быть, — он вытягивает из пространства все тепло, становится холодно и зябко, он выжигает весь воздух, становится нечем дышать. Отступаю еще на шаг, упираюсь лопатками в дверь.

— А придется, — Караев не угрожает, говорит ровным тоном, но у меня все равно возникает чувство безнадежности.

— Насильно увезешь? — пытаюсь сказать с насмешкой, но голосу не хватает силы.

— Я могу одним звонком закрыть центр, — делает еще один или два шага ко мне, упирается рукой в косяк двери.

— Отойди! — на выдохе, но он игнорирует мою просьбу.

— Тогда не только тебе придется отсюда съехать, все эти женщины откажутся на улице, — держит мой взгляд, затягивает в темный холодный омут своих глаз. — Скоро зима, а у них маленькие дети, — загоняет меня умело в угол.

Он не посмеет! У него не хватить влияния!

А если посмеет?..

Почему я должна жертвовать собой?! Ради семьи… ради этих женщин…

Мне становится стыдно за свое малодушие. Эти девушки не виноваты в моих несчастьях. У них дети, которые тоже могут остаться на улице или попасть в детский дом, а здесь у них есть шанс на семью, пусть и неполную. Я ведь точно не останусь на улице. Караев собирается отвезти меня куда-то…

— Если есть вещи, которыми ты дорожишь, можешь сходить забрать, — убирает руку и отступает на шаг. — Я подожду в машине, — совсем не благородство им двигает, он знает, что мне отсюда бежать некуда, по периметру расставил своих людей.

— Ты куда? — удивляется вернувшаяся с завтрака соседка. Свои немногочисленные пожитки я сложила на постель и теперь укладываю их в рюкзак.

— Работу искать, — язык не поворачивается рассказать, что тот красавчик, по которому они вздыхали, приехал забрать сбежавшую наложницу.

— Тамара дала тебе список вакансий? — удивляется Ева. — Можешь не ходить, там нет ничего нормального, — с пренебрежением. — Девочки жаловались, что им предлагают самые отстойные работы, на которые никто не соглашается. Тамара вообще какая-то дерганая, накричала на нас в столовой, разогнала всех по комнатам, — неуважительно говорит про директора центра. Я давно заметила, что не все люди умеют быть благодарными.

А Тамара дерганая, наверное, потому что ее мучает совесть. По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Видимо, проверка приезжала… или это личное? — рассуждает вслух Ева.

— Ну, пока, — прощаясь, закидываю рюкзак на плечо. — Желаю тебе родить здорового малыша и встретить хорошего парня, который станет отличным мужем и замечательным отцом твоему малышу, — слишком эмоционально, а все потому, что меня трясет, впереди ждет незавидная участь рабыни.

Глава 8

Самира

Мы долгое время едем в полной тишине. Откинув голову на подголовник, Караев сидит с закрытыми глазами. То ли хочет дать отдохнуть глазам, то ли не хочет смотреть на меня. С моей стороны нет претензий, я буду только рада, если он не станет обращать на меня внимания. Мне нехорошо от одного его присутствия. Он своей энергетикой просто крошит мою нервную систему.

Я до сих пор не знаю, куда меня везут. Не знаю, что со мной будут делать. Стараюсь не думать о своей участи, но мой мозг подбрасывает картинки предстоящего ужаса. Я точно не страдаю нехваткой воображения.

— В офис, Ислам Тахирович? — спрашивает водитель. Прежде чем задать вопрос, он несколько раз посмотрел в зеркало заднего вида, убедился, что босс не спит.

— Домой, — выпрямляясь на сиденье. Повернув запястье, взглянул на часы.

«Домой?!»

Для меня дом — там, где живет семья. Пусть в его случае это всего лишь жена. Я не готова с ней встречаться. Я не хочу!

Мы будем жить под одной крышей? Он из ее постели будет приходить в мою, делать мне ребенка и возвращаться на супружеское ложе? Меня начинает тошнить от подобной перспективы. Это отвратительно!

Его жена согласна терпеть любовницу в своем доме? Согласна, чтобы он ночами приходил ко мне? Сжимая колени и руки, пытаюсь сдержать дрожь. Я ожидала, что он вернет меня родне, ну или отвезет в отдельную квартиру, где будет наказывать за побег, но домой…

Мы останавливаемся на светофоре, я хватаюсь за ручки двери, но, прежде чем успеваю ее дернуть, жесткие пальцы смыкаются на моем тонком запястье.

В попытке вырвать руку причиняю себе боль. Ислам, не напрягаясь, продолжает меня удерживать. Он даже не смотрит в мою сторону, дышит ровно и спокойно, будто ничего не происходит. Ловлю на себе взгляд водителя, он явно заметил мои трепыхания. Становится ли мне неудобно? Нет!

— Зачем я тебе? — с вызовом, когда машина трогается и едет дальше.

— Рот закрой, — таким тоном, что я забываю не только все претензии, но и как дышать. В этих коротких словах звучит предупреждение. — Выскажешься, когда останемся наедине, — спустя минуту добавляет спокойно.

От страха забыла все, чему меня учили? Разве женщина может выговаривать свои недовольства мужчине при свидетелях?

Если мне разрешено говорить с ним наедине, то я знаю, что сказать!

Не удивляюсь, когда мы въезжаем на огромную территорию с подъездной аллеей, красивым парком, фонтаном, несколькими домами для различных нужд и огромным особняком, который раза в три больше нашего. Машины с охраной остаются за воротами.

— Выйди, — командует Караев водителю. Он не успевает договорить слово, а тот, открыв дверь, тут же выходит. — Выскажись! — командует, развернувшись ко мне лицом. Так неожиданно, что я забываю все, что собиралась сказать.

— Зачем тебе порченая наложница? — быстро ориентируюсь и выплевываю придуманную ложь. — Я могу быть беременна не твоим ребенком, — добавляю для убедительности, хотя знаю, что за такое он отдаст меня братьям, которые и разбираться не станут, солгала я или нет.

Он резко хватает меня за лицо, дергает наверх до хруста в шее, вынуждает смотреть ему в глаза.

— У меня будет время и возможность убедиться, говоришь ты правду или лжешь, — с насмешкой. — Или нам прямо сейчас стоит съездить в клинику? — выгнув бровь.

Он не поверил! Но если захочет убедиться…

— Я считываю страх в твоих глазах, — ухмылка становится шире. — Значит, в клинику мы не едем, — отпускает мое лицо. — Выходи, идем в дом. Ты не заслужила моего доверия, поэтому будешь жить здесь под моим личным присмотром.

Он первым покидает машину. Прихватив рюкзак, выхожу следом. Обреченно плетусь за Караевым. Поднимаюсь по мраморным лестницам. Никто нас не встречает, думаю я, пока откуда-то сверху не раздается высокий женский голос:

— Своих шлюх ты уже начал в дом водить? — в голосе слышится злой смех. Ищу взглядом ту, кто назвала меня шлюхой.

Нахожу почти сразу. Она стоит на втором этаже, опирается руками о балюстраду. Высокая девушка лет двадцати трех-двадцати пяти одета во все черное. Красавицей ее не назовешь, внешность портит крупный нос, мне не нравится форма лица — заостренный подбородок и высокий лоб, но у нее красивые брови, темные-темные глаза в обрамлении пышных ресниц, ровный тон лица и пухлые губы. Черные волосы заплетены в свободную косу и перекинуты через правое плечо. Если бы на ней было надето что-то не такое мрачное, вполне возможно, ее внешность заиграла бы другими красками.

Хотя не мне судить о внешности!

— Маура, спустись! — командует Ислам, проходя дальше.

— Будешь знакомить со своей девкой? — высокомерно вздернув подбородок, она все-таки двигается в сторону лестницы, спускается.

— Я просил тебя следить за языком? — спрашивает Караев, как только Маура подходит к нам.

Он больше ничего не добавляет, даже не повышает тон, но она извиняется, хоть и нехотя, словно она себя заставляет так поступать.

— Кто эта девушка? — голос спокоен, но взгляд полон пренебрежения.

— Знакомься, это Самира. Она будет жить в этом доме. Займет восточное крыло, — подходит к небольшому столику и наливает из графина воду в стакан, делает глоток. — Ты будешь относиться к ней, как к гостье.

— А на деле она будет греть твою постель? — интересуется Маура, изображая миролюбие.

— Возможно, я сделаю ее второй женой, — заявляет Караев.

— Моего согласия ты не получишь! Сначала дашь мне развод, — слетает с ее лица маска.

— Развод ты не получишь, пока не убедишь меня в том, что тебе можно доверять, — ставит недопитый стакан на столик. Между ними идет битва взглядами. Странная какая-то фраза, при чем тут доверие и развод? — Если я решу привести в дом еще трех жен, твоего согласия мне не понадобится, — продолжает Караев. — Если Данира пожалуется, что вы не ладите, спрошу я с тебя, — даже я слышу тихую угрозу в его голосе.

— Мы поладим, — почти клятвенно обещает Маура. У Ислама точно есть рычаг давления на эту своевольную гордячку.

Глава 9

Самира

Как это по-мужски — оставить женщин разбираться самим.

Несколько секунд эхом в моей голове продолжает звучать стук его шагов.

— Самира, откуда ты? — спрашивает пожилая женщина, казалось, спустя целую вечность. Сверлит меня пронизывающим цепким взглядом.

Задавая вопрос, она интересуется не местом моего жительства, а моим родом. Нехотя рассказываю о своей семье. Скандал с братьями, преступления отца и деда опорочили весь наш род. Пока о твоих промахах не трубят из каждого телевизора, ты уважаемый влиятельный человек, но как только твои преступления предаются гласности, от тебя отворачиваются все. Мы теперь нерукопожатные.

Лица женщин пренебрежительно корчатся. Их реакцию я прекрасно понимаю, сама бы отнеслась так же.

— Ислам сошел с ума? — повышает голос Маура на пару децибел. — Зачем он привел дочь убийцы в наш дом?!

— Дети не несут ответственность за преступления своих отцов, — резко произносит Данира. У меня сложилось впечатление, что сделала она это только для того, чтобы утихомирить жену Караева, но в душе полностью с ней согласна. — Тебе ли не знать? — добавляет.

— Фамилией моего мужа ты не отбелишь свое имя, — бросает гневно, совершенно не смутившись замечания старой женщины. А вот меня очень заинтересовало, какие преступления совершили родственники Мауры. Ислам собирает под одной крышей дочерей убийц?

— Не тебе это решать! — недоброе лицо старухи кривит маска злобы. — Не забывай свое место! — пока эти две кобры сверлят друг друга недружелюбными взглядами, я подумываю, как сбежать отсюда.

Главная в этом доме не жена Ислама, а Данира. Она всем здесь заправляет и разговаривает с Маурой, как со служанкой.

— Старая ведьма, — крутанувшись, Маура уходит, негромко буркнув оскорбление под нос.

Моя мама неприятный, тяжелый человек, с ней тяжело делить пространство, а в этом доме две кобры! Только из-за них хочется отсюда сбежать.

— Идем, я покажу тебе твои комнаты, — командует старуха и неслышно семенит в восточную часть дома.

Интересно, сколько лет ушло на то, чтобы научиться так бесшумно ходить?

— Здесь моя комната, — указывает на двустворчатую дверь. — Здесь будешь жить ты, — толкает другую дверь, первой входит в спальню. Захожу следом, но кровати не вижу. Диван, телевизор, журнальный столик. В принципе, можно и на диване спать. — Гардеробная, — открывает скрытую дверь, за которой расположена целая комната. — Ванная и уборная, — тычет рукой в противоположную дверь. — Здесь спальня, — проходит в угол комнаты и открывает еще одну замаскированную под стену дверь. Ого, мне выделили люксовое жилье. Если бы здесь была еще и кухня, закрылась бы и вообще к ним не выходила. — В конце коридора выход на заднюю террасу.

— Спасибо, — машинально, никакой искренней благодарности я не испытываю.

— Не меня благодари, Ислама, — с благоговением в голосе. Эта старая грымза фанатка Караева, в ее присутствии не стоит говорить все, что я думаю о хозяине дома. — Обед в час дня, не опаздывай, никто не станет ради тебя задерживать прием пищи. Ужин в шесть часов, не придешь, останешься голодной. Исключения в этом доме только для Ислама, — не скрывая высокомерия в голосе. — По всем вопросам обращаться ко мне, Ислама не отвлекать, — строго закончив, она покидает комнату. Чувствую настоящее облегчение, когда остаюсь одна.

Заперев дверь на засов, иду осматривать свое новое жилье. Если бы я не была здесь пленницей, мне определенно понравились бы условия проживания.

Принимаю душ, надеваю свой последний комплект чистой одежды, грязную стираю руками и кое-как умещаю в два слоя на широком полотенцесушителе. Фена в спальне нет, поэтому волосы сушу полотенцем, что достаточно сложно сделать из-за длины и густоты волос.

Я не успела позавтракать, о чем мне несколько раз подряд напоминает желудок. Чем заняться до обеда? Телефона у меня нет, поэтому остается только телевизор. Переключив на спутниковое телевидение, выбираю сериал, устраиваюсь поудобнее и начинаю смотреть. Вроде неплохой фильм, но на второй серии я засыпаю, а когда просыпаюсь, понимаю, что проспала обед. Мой живот скоро прилипнет к спине, а лицо станет как у мумии.

Выпив воды из-под крана, я перематываю сериал до того момента, где уснула. Бездействие убивает, время тянется мучительно медленно, желудок из-за голода начинает болеть, как и голова. Слежу за временем, чтобы не прозевать ужин, до которого еще больше двух часов.

Мне не хочется покидать спальню, но я подумываю выйти на задний двор, осмотреться, подышать свежим воздухом. Прячу все еще влажные волосы под шапку, надеваю куртку и ботинки и иду в сад.

Даже в это время года здесь есть на что посмотреть.

— Добрый день, — вздрагиваю, когда сзади раздается уверенный мужской голос.

— Добрый день, — резко обернувшись.

— Извините, не хотел вас напугать, — улыбается молодой человек, отмечаю его приятную внешность и мягкий голос.

— Вы не напугали, — чувствуя неловкость, произношу первое, что приходит на ум.

— Я Ариф, ухаживаю за арабскими скакунами Ислама, — указывает куда-то за голые деревья. — Там находится конюшня.

— О! — выказываю удивление. У Караева очень дорогие увлечения.

— Если будет интересно, приходите на экскурсию… — тянет последнее слово, намекая, что мне нужно представиться.

— Я Самира… Гостья… — кивнув за спину.

— Приятно познакомиться, Самира, — ведет себя любезно. Пока это первый человек в этом доме, о котором складывается приятное впечатление.

— Взаимно, — произношу приличествующие случаю слова.

— Вы надолго к нам в гости? — интересуется Ариф.

«Надеюсь, что нет!» — но вслух говорю другое:

— Пока не знаю, — пожимая плечами.

— Вы родственница Караевым или…

— Или, — дернув нервно уголками губ. — Моя семья… — мою попытку откровенности обрывает мужской голос:

— Ариф! — бежит еще один парень со стороны конюшен.

Глава 10

Самира

«А что это он так рано вернулся с работы? Боится пропустить ужин?» — мелькает глупая мысль раньше, чем, не спросив разрешения, Ислам влетает в комнату. Понимаю, что это его дом, тут все дышат только с его позволения, но правила приличия никто не отменял, нельзя входить в спальню к женщине, если она не является твоей женой! Противный тонкий голосок в моей голове напоминает, что нахожусь я здесь на правах бесправной рабыни, а потому возмущения должна оставить при себе. Меня продали родные, позволили ему делать со мной все, что он пожелает, а я тут беспокоюсь о правилах приличия. Кто бы мог подумать… На дворе двадцать первый век, люди сделали столько открытий и прорывов в технике и науке, а некоторые вещи остаются неизменными…

Остановившись посреди комнаты, осматривает спальню, будто видит ее впервые. Переводит на меня недовольный взгляд. Я не отхожу от открытой двери, сохраняю между нами максимально возможную дистанцию. Не знаю, чего боюсь, но готовлюсь бежать, слишком зло он смотрит на меня.

— Ты решила уморить себя голодом? — рычит, словно злой лев. Челюстью играет, раздувает крылья носа. Доложила уже старая кобра? — Если придется, я свяжу тебя и буду кормить насильно! — трясет Караева от гнева, а я начинаю смеяться. Смех истерический, я в этом доме меньше десяти часов, а против меня уже плетутся интриги. Загрустить мне не дадут. — Что смешного я сказал? — в голосе появляется металл. Его энергетика замораживает не только неуместное веселье, но и мои внутренние органы, сердце — так точно, оно перестало биться на пару секунд.

— Твои информаторы плохо выполняют свою работу, — спрятав смех, отвечаю холодно и резко. — Если я решу покончить с собой, то выберу быстрый и действенный метод, — мои слова не нравятся Исламу. — Мучить себя голодом не входит в мои планы.

— А что входит в твои планы? — хватается, словно Цербер, за оброненные слова. Молчанием демонстрирую, что это не его дело. — Ты выглядишь болезненно, — выдает Караев. Я и так знаю, что не красавица, но все равно неприятно, когда тебе указывают на недостатки во внешности. — Завтра я приглашу врача, пусть тебя осмотрит, — добавляет он.

— Я здорова! — выпаливаю возмущенно. Я не хочу, чтобы меня осматривали, брали анализы, кололи иголками. Я не люблю врачей!

— Твои слова — пыль в пустыне, — бросая насмешливый взгляд на телевизор, где минутой ранее прозвучала эта фраза в телесериале. Мне нет дела до его мнения.

— Осматривать себя я не позволю, — подаюсь к нему, чем немало удивляю Ислама. — Ты купил меня, поселил в этом доме, но распоряжаться моим телом не имеешь права!

— Твое тело принадлежит мне, — бьет словами наотмашь. — Я могу делать с ним все, что захочу! — размазывает мою гордость по полу. — Если я говорю, что на твоих костях должно нарасти мясо, оно там нарастет!

Я не вижу смысла спорить, Караев привык, что солнце светит только для него. Любое желание или приказ Ислама должен тут же исполняться. Только кости мои, и сколько мяса на них нарастет, решать мне! Если он ждет пышных бедер, чтобы я смогла выносить и родить ему наследников, то придется ему разочароваться, против генетики даже он бессилен.

— Пошли ужинать, — командует Караев, проходя мимо меня. Как назло, предательски урчит мой желудок. Нашел время! Караев останавливается, бросает еще один злой взгляд на меня и молча выходит. Он не оглядывается, идет уверенно и быстро, а мне приходится бежать за ним. Чувствую себя бездомной собачкой, которую решил накормить хозяин богатого дома.

Такую жизнь ты мне желала, мама? Говорила, я буду купаться в роскоши? Ты забыла упомянуть, что при этом я буду чувствовать себя оборванкой.

Маура и Данира ждут нас за накрытым столом. Маура при моем появлении поджимает губы. Роль Даниры в этом доме мне неясна. Кто она Караеву? Вначале подумала, что экономка, но тогда бы ее вряд ли посадили за один стол с нанимателем. Няня Ислама? Присматриваюсь к этим двоим, замечаю схожесть в чертах лица. Скорее всего, Данира — тетка Караева.

— Какая забота, — тянет с улыбкой Маура. — Впервые вижу, чтобы ты лично кого-то провожал к столу, — не упускает возможности уколоть.

— Садись за стол и займи свой рот чем-то полезным, — обрывает жену Караев.

— Ты пропустила обед, — выговаривает старуха, когда я сажусь рядом с ней.

— Передай Замире, что, если Самира по какой-то причине пропускает прием пищи, ей разрешается есть на кухне, — и тут же добавляет: — В любое время, — если бы Данира не предупредила меня о строгих порядках в доме, я бы догадалась о них по вытянутым от удивления лицам женщин. Видимо, только что прозвучал приказ из разряда невозможных. Особенно удивленной и с трудом скрывающей недовольство выглядит старая кобра. Правило было установлено ею, а не Караевым?

— Хорошо, — отлично держится Данира, ни один лишний мускул не дернулся на ее лице. Прячет под толстой маской смирения свою «доброту».

— Не успела войти в дом… — начинает затягивать Маура, но Караев обрывает жену, не дает той сцедить яд.

— Ешь! — кивает на поднесенное кухаркой горячее блюдо.

Минут двадцать за столом висит тишина, которую нарушает кухарка, когда приносит и расставляет на столе десерты. Съела бы что-нибудь из всего этого, но в меня просто ничего уже не поместится. Я переела, хотя старалась брать всего понемногу.

— Как прогулка? — спрашивает неожиданно Маура, придвигая к себе чашку чая.

Все внимание сразу переключается на меня, хотя за мной следили все то время, что мы ужинали, будто посадили с собой за стол бродяжку и удивляются, что я умею пользоваться ножом и вилкой.

— Прогулка? — заинтересовался Ислам. Старуха почему-то хмурится, бросая косые недовольные взгляды в сторону Мауры.

— Я выходила в сад подышать свежим воздухом, — признаюсь сама, не понимая, в чем проблема. — Это запрещено? — спрашиваю у всех сразу.

— Нет, ты можешь гулять, сколько захочешь. Запрещено покидать территорию без разрешения и перемахивать через забор, — поясняет Караев. — Забыл предупредить, что к нему проведено электричество.

Глава11

Ислам

— Ты сегодня какой-то задумчивый, — отрывая рот от члена, мурлычет Лада.

Обычно я откидываю голову, закрываю глаза и наслаждаюсь умелым минетом. Сегодня моя голова забита разными мыслями. Пытаюсь понять, что именно так назойливо сверлит мой мозг. Появление Самиры в моем доме явно внесло раздрай в мои мысли. Она наверняка проводит время в конюшне. Чтобы показать Мауре, что ее интриги бессмысленны, я сам разрешил Самире общаться с Арифом и помогать с лошадьми на конюшне, а теперь меня это какого-то хрена беспокоит! С чего вдруг?

От женщин одни проблемы, какими бы молодыми и невинными они ни были. Давлю внутренний протест и злость. Она никак не может повлиять на мою жизнь!

— Много болтаешь, — отвечаю любовнице. Повертев головой до хруста шейных позвонков, кладу руку Ладе на затылок и опускаю говорливый рот к паху. Открывая широко рот и расслабляя горло, она принимает меня почти полностью.

Если я пропускаю тренировку, то снимаю напряжение сексом. Удерживая Ладу за затылок, продолжаю резко врезаться в рот, принимающий меня на всю длину. Выпускаю демонов. Внутреннее напряжение начинает спадать. Лада любит грубый секс, пусть с моей стороны секс — только механика, но я стараюсь подстраиваться под запросы любовниц. Отдельный вид удовольствия — когда женщина кричит под тобой и кончает на твоем члене. Наматываю длинные волосы на кулак и трахаю ее рот.

— Встань раком, — отрываю ее рот от своего члена. Глаза покраснели, по щекам потекла тушь, а на губах шальная довольная улыбка. Плывет девочка. Причмокивая, она облизывает кончиком языка головку, потом слизывает мой вкус со своих губ.

Встает раком на край дивана. Выпячивает аппетитный, сочный зад, приглашающе крутит им. Шлепком по заднице срываю стон с губ Лады. Наношу еще один удар по другой ягодице. На ее коже остаются красные следы. Ввожу в нее два пальца, трахая, продолжаю шлепать до тех пор, пока Лада не начинает течь.

— Опустись грудью на постель, — отдавая приказ, давлю на спину, прогибаю так, чтобы не травмировать ее при резких толчках.

Разорвав фольгированный пакетик, достаю презерватив, раскатываю по всей длине члена. Подтягиваю округлые берда к краю кожаного дивана, резким толчком вхожу в нее сразу до упора. Врезаясь в нее, шлепаю несильно по заднице. Лада кричит, громко стонет. Хорошо, что квартира с шумоизоляцией, иначе все соседи были бы в курсе происходящего. Несколько минут долбежки, и вот она громко кончает, сжимает меня тугими стенками влагалища. Жду, когда перестанет сокращаться и кричать. Завершаю несколькими толчками, стягиваю презерватив и ухожу в душ.

Встаю под струи воды, смываю с себя чужой запах, хоть он наверняка останется на одежде. Вынул член из любовницы, мысли тут же потекли в сторону дома. В области затылка начало расти напряжение. Переключаю смеситель, несколько минут стою под ледяными струями воды.

— Ты не останешься? — с легкой обидой в голосе спрашивает Лада, когда я выхожу из душа и начинаю натягивать на себя одежду.

— Нет, — сухо и резко. По моему настроению она понимает, что продолжать спрашивать не стоит.

— На субботу планы не меняются? — запахивая на груди полы тонкого кружевного халата.

— Все осталось в силе, — поддев ее подбородок, смотрю в глаза. — Я пообещал, значит, мы летим.

— Мне нужно кое-что купить в путешествие… — тянет просительно Лада.

— Скину на карту, — поцеловав ее в лоб, выхожу из квартиры, которую купил несколько месяцев назад.

В это время года темнеет рано, на часах еще нет восьми вечера, а на улице ночь. Дует сильный влажный ветер, с неба сыплется снежная крупа. Подняв воротник пальто, дохожу до автомобиля. Три вечера бросал работу и, как примерный семьянин, приезжал домой на ужин. Причину моего поведения Маура уловила сразу — Самира. Что-то в этой девчонке цепляет меня, не дает покоя. Еще там, в доме ее деда, я изменил планы, взглянув в ее красивые грустные глаза. То же самое произошло в женском приюте, изначально я не планировал везти ее домой. Желая защитить девчонку от братьев, я планировал поселить ее в съемной квартире, а дальше действовать по обстоятельствам: помочь с образованием, работой…

А теперь она живет в моем доме, продолжает нарушать внутреннее спокойствие.

Последние дни, заходя в дом, я ожидаю неприятностей. Данира, конечно, присматривает за порядком, но с появлением в доме Самиры Маура включила стерву. Она не за меня борется, меня она никогда не имела, да ей это было и не нужно, Маура мечтает испортить мне жизнь, как я когда-то испортил жизнь ей. По крайней мере, так она считает. Привезя Самиру в этот дом, я подарил ей возможность докучать мне.

В доме тихо. Мой взгляд падает в сторону восточного крыла. Неужели до сих пор в конюшне? Стараясь об этом не думать, ищу взглядом Даниру, она мне обо всем доложит. Тетушка не вышла меня встречать, видимо, чем-то занята.

Войдя в кабинет, бросаю несколько папок на письменный стол. Переоденусь и спущусь поработать.

— Сегодня ты пропустил ужин, — в дверях появляется Маура. Готовлюсь отражать нападки, она ведь не просто так меня поджидала. — А я подумала, что, приведя любовницу в дом, ты оставишь свою толстозадую шлюху, — ухмыляясь, проходит в кабинет.

— Это все, что ты хотела сказать? — у меня нет настроения выслушивать ее претензии.

— Она опять сменила духи — и опять неудачно, — тянет пренебрежительно носом.

— Если ты так хорошо разбираешься в парфюме, можешь что-нибудь посоветовать, я передам, — поддразниваю Мауру.

— Могу посоветовать вам обоим провалиться в ад, — огрызается супруга, падая в кресло.

— Вместе с тобой, дорогая, — собираюсь оставить ее одну в кабинете, но только я начинаю двигаться к двери, как меня останавливает вопрос:

— Что ты задумал, Караев?

— Я задумал переодеться, а потом спуститься поработать, — продолжая идти к двери.

— Зачем тебе Алибекова? — спрашивает Маура. Я и сам не знаю, зачем мне сдалась эта девчонка…

Глава 12

Самира

Попрощавшись с рабочими, я направилась в сторону дома. Обычно я не задерживаюсь на конюшне допоздна, но сегодня вообще не хотела уходить. Будь моя воля, осталась бы там ночевать. Лалу сегодня ожеребилась. Я так нервничала, переживала, а потом увидала маленькое чудо — жеребенка, черного, как ночь, который, пошатываясь, стоял на черных ножках. Последние три часа я провела рядом с их стойлом. Арифу пришлось несколько раз напомнить, что время позднее, меня могут хватиться.

Вряд ли кто-то будет беспокоиться о моей персоне, но мне бы не хотелось навлечь на свою голову недовольство Караева. Он здесь распоряжается даже воздухом, которым мы все дышим. Если Ислам запретит мне приходить на конюшню, рабочие меня и близко не подпустят к лошадям. А он может запретить, если Маура продолжит строить свои козни. В прошлый раз у нее это не получилось, но я до сих пор в деталях помню тот разговор:

— Она с Арифом кокетничала в саду, — как только Маура произнесла эту фразу, взгляд Ислама резанул по мне.

— Ариф не конюх, — обрубила недовольно старуха, поджав свой морщинистый рот.

— Какая разница, кто он, если девка в первый же день флиртует с наемным рабочими? — махнув небрежно в мою сторону, Маура спокойно подняла бокал и отпила глоток воды.

Королева сделала свой ход, дальше разбираться королю? Я настолько удивлена происходящим, что теряю дар речи. Мне и в этом доме придется защищаться от несправедливых нападок? Внутри растет протест и злость. Злость на родных, на Караева, на его жену и даже на Даниру!

— Я должна оправдываться? — вскинув брови, смотрю с вызовом в глаза Исламу, а у самой сердце застывает в тревожном ожидании. Мои братья и разбираться бы не стали.

— Есть за что?.. — спокойно интересуясь, отодвигает от себя приборы. Он не выглядит злым, в его глазах я не вижу подозрительности или обвинения. Немного расслабившись, я произношу:

— Нет, — уверенно. — Завтра я собираюсь пойти на конюшню. Ариф пригласил меня посмотреть лошадей, — я уже поняла, что будет лучше, если о моих перемещениях Ислам узнает из моих уст.

— Можешь даже покататься, я разрешаю, — поднимаясь из-за стола. — Прикажу, чтобы тебе подобрали самую смирную лошадь.

Судя по тому, как вытянулось лицо Мауры, не такой реакции она ожидала. Я нажила врага в ее лице…

В тот вечер я сбежала следом за Караевым. Ислам встал на мою сторону, но я прекрасно понимаю, что его защита носит временный характер, все может измениться в любую минуту, поэтому не стоит переходить черту его доверия. В отношении меня она и так очень тонкая. Мой «враг» не дремлет, вопрос времени, когда в следующий раз она укусит.

— Спасибо, Ариф, что проводил девушку, — раздавшийся в темноте голос заставляет меня вздрогнуть.

— Добрый вечер, — здоровается Ариф, протягивая руку вышедшему из тени Исламу. — Лалу ожеребилась, завтра приходи знакомиться с будущим чемпионом, — с гордостью произносит он.

Ариф не просто конюх, он бридер, то есть занимается разведением породистых лошадей.

— Приду, — кивает Караев. Не могу понять, злится Ислам или нет, но с его появлением я стала чувствовать холод, будто температура на улице резко понизилась на несколько градусов.

— Самира нам очень помогла, — совершенно напрасно начинает меня хвалить Ариф.

— Самостоятельно приняла роды? — только глухой не услышит издевки в его голосе.

— Если бы мы ей доверили, уверен, что она справилась бы, — защищает Ариф. Ислам никак не комментирует его слова. В воздухе повисает тишина, которую спешит заполнить бридер. — Она все время была с кобылой, гладила ее, успокаивала. Ты же знаешь, что у нее своенравный, вспыльчивый характер…

— Можешь не продолжать, я уже понял, что без помощи Самиры вы не справились бы. Видимо, я зря плачу зарплату доброй половине работников, — из его голоса пропадает легкость. Ариф не ожидал выпада, поэтому не знает, что сказать.

— Твои работники отрабатывают каждый уплаченный им рубль. Ты прав, мое нахождение на конюшне было бесполезным. Мне хотелось увидеть жеребенка. Я увлеклась и забыла о времени, — Ислам слушает, на его лице нельзя прочитать ни одной эмоции. Как же меня злит этот «покер-фейс». — Ариф всего лишь пытался меня защитить.

— От меня ее не надо защищать, — обращается строго к Арифу. — Можешь отдыхать, — отправляет его кивком головы. Попрощавшись, Ариф разворачивается и уходит, а мне словно стекла в горло насыпали, ничего сказать не могу.

Мои родные намного хуже общались со своими работниками, но именно сейчас мне становится неудобно за тон Ислама. Наверное, потому что Арифа я воспринимаю как друга, а в том, что он получил нагоняй, есть моя вина.

Почему мужчины вечно все портят? От моего прекрасного настроения не осталось и следа. Пропало желание ходить на конюшню. Так хочется развернуться и уйти, но я молча стою на месте, жду, когда он выскажется.

— Своей дружбой с Арифом ты даешь повод для разговоров, — негромко произносит Караев. — Своими задержками допоздна даешь повод для сплетен, — поднимает голову на окна второго этажа. Проследив за его взглядом, почти не сомневаюсь, что это окна спальни Мауры, в которых сейчас не горит свет. — Если ты не хочешь, чтобы я заставил Арифа жениться на тебе, веди себя осмотрительнее, — предупреждает строго Ислам.

— Я не делаю ничего осуждающего, — выпаливаю негромко, но зло. — И я не вещь, которой можно распоряжаться так, как вам всем вздумается, — глотая окончания слов, от возмущения у меня дрожит подбородок.

— Только я могу определить, чего ты стоишь, — бьет словами наотмашь, размазывает мою честь и гордость. Не дает забыть, что я вещь, которую он купил. Я не показываю, но глубоко внутри задыхаюсь от боли. Разве я могла подумать, что моя жизнь так кардинально изменится? Каждая принцесса должна помнить, что до рабства всего лишь шаг.

Ненавижу!

Ненавижу мать и братьев! Это по их вине я терплю унижения.

— Идем в дом, — командует он, пропуская меня вперед.

Глава 13

Самира

Так и хочется сказать, что верхняя одежда не мешает мне его слушать. Прикусив язык, выполняю требование. От меня пахнет конюшней, одежда не совсем чистая, я обнималась с лошадьми, кормила их, а они в благодарность утыкались мне носом не только в руку, но и в свитер. Чем быстрее Ислам уберется из м

Самира

Так и хочется сказать, что верхняя одежда не мешает мне его слушать. Прикусив язык, выполняю требование. От меня пахнет конюшней, одежда не совсем чистая, я обнималась с лошадьми, кормила их, а они в благодарность утыкались мне носом не только в руку, но и в свитер. Чем быстрее Ислам уберется из моей спальни, тем скорее я смогу принять душ.

Караев занял добрую половину дивана, присесть я могу только на стул, который стоит у меня в спальне. Не предупреждая, я ухожу за стулом. Кожей чувствую на себе недовольный провожающий взгляд. Есть желание сходить в душ и переодеться, но боюсь злить «падишаха», он может и двери вынести. Лучше его выслушать. Возвращаюсь в гостиную, молча ставлю стул напротив дивана. Нас разделяет небольшой журнальный столик, но амбре, что источает моя одежда, точно касается обоняния Караева. Он никак не реагирует, а жаль.

— Я слушаю, — складываю руки на коленях, как примерная ученица, упираюсь взглядом в квадратный волевой подбородок.

— Почему женщинам так нравится провоцировать, выводить мужчин на эмоции? — спрашивает Караев, откидываясь на спинку дивана. Принимая расслабленную позу, вытягивает ноги. Собрался сидеть и слушать мои психологические измышления? Так их не будет.

— Я так понимаю, вопрос риторический? — всем своим видом даю понять, что не собираюсь продолжать эту тему.

Оттолкнув столик в сторону, Караев подскакивает ко мне, упираясь руками в спинку стула, нависает надо мной. Я попадаю полностью в его энергетическое поле. Он взглядом расщепляет меня на атомы. Мне сложно смотреть ему в глаза, потому что его лицо находится слишком близко. Сердце от страха перестает биться. Ногти впиваются в тонкую кожу ладоней, так крепко я сжимаю руки.

— Ты этого хотела? — тянет он, обдавая лицо чистым дыханием. — Я спрашиваю: ты этого добивалась? — повторяет вопрос. Меня парализовало от страха, я только поэтому не смогла ему ответить. нахожу в себе силы, мотаю головой. Я действительно пыталась его разозлить, но не ожидала такой реакции. Он сегодня злее обычного. — Не играй со мной, Самира, — выделяет мое имя интонацией. Проводит кончиком носа по моей щеке, отчего я просто каменею. — Ты не знаешь правил подобных игр, — его тон становится ниже на пару октав. — Тебе не понравится конечный результат, — предупреждает он, отходит, поправляет столик и возвращается на диван.

Позже я обязательно подумаю над своей реакцией. Я испугалась, но при этом была уверена, что он меня не ударит. Откуда? С чего я так решила? Чем его поведение отличается от поведения моих братьев? Я намного больше испугалась его прикосновения, было в нем что-то порочное, опасное…

— В субботу я улетаю, меня не будет несколько дней, — сообщает Ислам после непродолжительной паузы. В груди вспыхивает радость. Мы видимся мало, общаемся еще меньше, но его отъезд словно подарит какую-то внутреннюю свободу.

— Понятно, — стараюсь не выказывать своего счастья, отвожу глаза в сторону.

— Я могу отвезти тебя на эти дни к сестре, она переживает за тебя, — удивляет меня Караев. У меня есть несколько двоюродных сестер по маминой линии, но они вряд ли будут за меня переживать. Речь может идти только…

— Ты знаком с Дианой? — высказываю свое удивление.

— Немного, но я хорошо знаю ее мужа, мы партнеры, — Караев выглядит расслабленным, будто не было несколько минут назад между нами напряжения.

— Ты отвезешь меня к ним? — не скрываю бесконечной радости. Я не знаю, как встретит меня Диана, но я точно знаю, что буду в безопасности рядом с ней. Они меня больше никому не продадут.

— Только на выходные, — выделяет интонацией каждое слово.

— Почему только на выходные? Они отказываются принять меня насовсем? — мой восторг мигом испаряется.

— Самира, у меня с твоей семьей есть уговор, который я не могу нарушить, — с долей раздражения. — Если я оставлю тебя Гасановым, а об этом узнают твои мать и братья, что они сделают? В тот же день заберут тебя. Твоя передача мне — это устное соглашение, документально мы это подтвердить не можем. Забрав, братья убьют тебя за то, что ты помирилась с врагами, вошла в их дом и села с ними за один стол, — разжевывает мне, словно неразумному ребенку.

— Тогда зачем?.. — не понимаю я.

— Меня попросил Эльдар. Он хочет успокоить свою жену, дать вам возможность встретиться и поговорить, — поясняет Ислам, а мне обидно, что нет в моей жизни человека, который мог бы вот так защитить меня, успокоить. Я разочарована, стараюсь сглотнуть ком в горле, что мешает дышать. — Если ты не хочешь…

— Мне нужно подумать, — не дав ему договорить. Караев удивлен моим ответом. Хмурит брови, непонимающе смотрит на меня.

— Я был уверен, что ты обрадуешься, — смотрит время на наручных часах, будто куда-то опаздывает, а может, его раздражает, что разговор затянулся и принял не совсем ожидаемый поворот. — Ты ведь писала ей и просила помощи.

Не удивлена, что он об этом знает. Веду неопределенно плечами. У меня нет причины радоваться. Он отпустит меня на несколько дней, даст возможность понаблюдать за чужим счастьем, а потом опять запрет в клетке, из которой мне не выпорхнуть. Так себе перспектива…

— Если все-таки решишь поехать к сестре, запомни: об этой встрече никто не должен знать, пока я не решу все вопросы с твоей семьей.

— Что за вопросы? — мой вспыхнувший интерес он игнорирует и продолжает свое:

— Ты должна убедить Диану, что с тобой все хорошо. В моем доме к тебе хорошо относятся, никто тебя не обижает, ты ни в чем не нуждаешься, — на этой фразе у меня чешется язык сказать, что очень даже нуждаюсь! У меня практически нет вещей, нет телефона, самой простой уходовой косметики… — Убедить ее, что сама хочешь вернуться в мой дом, причину придумай, — строго заканчивает Ислам.

Глава 14

Ислам

Завтрак во Франции затянулся...

Нужно было вылететь во Францию в субботу ночью, трахнуть Ладу пару раз в отеле, на следующее утро позавтракать в каком-нибудь крутом ресторане на фоне Эйфелевой башни и лететь домой.

— Как тебе? — выплывает Лада из спальни в ультракоротком платье вишневого цвета и ботфортах. Этот наряд смело можно назвать «изысканная пошлость» или «блядь от кутюр».

— Если хочешь, чтобы тебя нагнули и трахнули, то смело носи, — я редко говорю комплименты, еще реже льщу. Лада не обижается, другого ответа она и не ждала. Это платье Лада надела, чтобы соблазнить. И дело тут не в сексе, она оттрахана была до потери сознания. Максимум, на что она еще способна — принять меня глоткой.

— Ты хочешь меня трахнуть в этом платье? — виляя бедрами, плывет в мою сторону. Организм реагирует на красивое тело в развратном наряде, но головой я ее не хочу. Скучно, пресно, невкусно…

— Не геройствуй, а то вместо счетов из бутиков мне придется оплачивать счет в больнице, — поднимаюсь с дивана, поправляю член в штанах. Ладе льстит реакция, хотя ее заслуги в этом практически нет. — Что ты еще хочешь? — спрашиваю любовницу.

— Ничего, — невинно хлопает глазками. — У меня на карте остались еще деньги, если ты не против, я спущусь в ювелирный бутик?.. — выдерживает паузу. Прося завтрак в Париже, Лада забыла упомянуть, что собирается посетить все модные бутики.

— Не против, только не забудь, что скоро у нас самолет, не задерживайся, — схватив с кресла пиджак, собираюсь покинуть номер.

— Ты куда? — летит в спину вопрос. Не ответив, я выхожу из номера, спускаюсь на первый этаж. Прошу администратора проводить меня в ювелирный бутик. Мне не нужно много времени, чтобы сделать выбор. Пытаясь удовлетворить мою просьбу, девушка-консультант показывает мне несколько подвесок. Выбираю лошадь, инкрустированную черными бриллиантами.

— Отличный выбор, — произносит консультант заученную фразу. — Эту подвеску можно надеть на цепочку или браслет…

— Подберите браслет, — не дослушав.

На выбор мне предлагают четыре браслета. Останавливаю выбор на том, который подойдет на узкую кисть. Оформление и оплата занимают больше времени, чем сам выбор.

Улыбаясь и раскланиваясь, консультант наконец-то передает мне пакет с документами и украшениями.

— Почему ты не дождался меня? — подходя со спины, разыгрывает притворное удивление Лада. Она несколько минут назад появилась в бутике и все это время не сводила с меня взгляда, но по глупости своей думает, что я этого не заметил.

— У тебя мало времени, — напоминаю ей.

— Жене?.. — останавливает меня вопросом. Все-таки не смогла побороть любопытства. — Извини, — осекается, наткнувшись на мой взгляд.

Остаток времени я решаю провести в баре. Религия запрещает нам пить, но я не очень религиозный человек, поэтому в моей жизни так много отступлений.

Заказав виски со льдом, сажусь за дальний угловой столик. Сделав два глотка, достаю телефон, звоню Гасанову. Сутки с собой боролся и проиграл. Эта девчонка, не прилагая усилий, заставляет меня менять планы, с этим я почти смирился, но меня злит, что я все чащу думаю о ней.

— Привет, Ислам, — звучит из динамика расслабленный довольный голос друга. — Ты уже вернулся?

— Привет. Нет, через несколько часов приземлюсь в Москве и заеду сразу к вам, ты не возражаешь? — интересуюсь у Эльдара.

— Заезжай, конечно, какие возражения, — уверяет меня.

— А Диана?

— Беру жену на себя, — в трубке раздается детский лепет. Убирая трубку от лица, он отвечает Аяне: — Могут скупить все, что им понравится, — с радостным криком мелкая убегает. — Извини, — возвращается к нашему разговору.

— Что делает Самира? — меня заинтересовал его диалог с дочерью.

— Сбегая, Самира почти все вещи оставила дома, поэтому Диана решила обновить ей гардероб, заказала целый магазин одежды. Как ты думаешь, чем они могут быть заняты? — легко и непринужденно. Эльдар не может видеть, что его слова зацепили меня. Забирая ее из приюта, я прекрасно помню небольшой рюкзак, что лежал у нее на коленях. Сколько пар вещей туда могло поместиться? Две? От силы три, точно не больше.

Взял в дом «наложницу» и не обеспечил девочку самым необходимым. Если бы Диана не занялась покупкой одежды, эту упрямица так и ходила бы каждый день в одном и том же? Злюсь я на себя, но в какой-то мере и на Самиру. Могла ведь сказать! В женщине природой заложено просить у мужчин деньги на разные цацки. Взять, к примеру, Мауру… или любую из моих бывших любовниц…

Пока Лада скупала шмотки в трескающий от избытка одежды гардеробный шкаф, эта гордячка ходила в старых вещах!

— Счет пришлешь мне, — делая большой глоток виски.

— Ислам, — напрягается Эльдар, слыша мой голос, — она сестра моей жены, если Диана хочет сделать ей подарки, счет оплатим мы.

— Я не подумал, что ей нужны вещи, — провожу пятерней по коротким волосам. Моя занятость не может служить оправданием, я взял на себя ответственность за человека, значит, обязан справляться.

— Ты сделал для нее больше, чем она могла рассчитывать, — произносит Эльдар. — Ислам, ты уверен, что не хочешь передать нам заботу о Самире? — почти уверен, что это заготовленная фраза. Друг выполняет просьбу жены, прекрасно понимая, что это невозможно.

— Мы говорили об этом, не сейчас, — умом понимаю, что от девчонки нужно избавляться, переложить ответственность на другие плечи, но Гасановы — не подходящая кандидатура. Пока есть хотя бы мизерный шанс, что Алибековы могут ее вернуть, пусть она остается под моей защитой.

— Нужно найти ей хорошего жениха, — шутит Гасанов, а у меня в груди взрывается протест. Куда ей в восемнадцать лет замуж выходить? Хотя Маура была ненамного старше…

Какая из Мауры жена? Мы ни разу не делили постель!

— Она не хочет замуж, — делая еще один глоток виски. Разговор начинает утомлять. — Предупреди Самиру, что я сегодня ее заберу, пусть соберет вещи.

Глава 15

Самира

Диану не узнать: из тихой закрытой девочки она превратилась в жизнерадостную красивую девушку. В нашей семье счастливым быть грешно, а Диану откровенно не любили и постоянно попрекали фактом рождения. Неприятно осознавать, что моя мама больше всех третировала маленькую девочку. Гасановы принимают меня в своем доме, а мой отец едва не лишил их жизни.

— Самира, давай померим вот это платье, оно будто сшито специально для тебя, — перебирая ворох одежды на кровати, достает нежно-голубое вязаное платье. — Смотри, какое мягкое, — протягивает мне. Эти полтора дня в семье Дианы стали самыми счастливыми за последнее время.

Обидно понимать, что в доме маминых врагов мне хорошо и спокойно. Да мне даже в доме Караева лучше, чем в собственной семье. Маура и Данира меня практически не беспокоят, я стараюсь не пересекаться с ними лишний раз. Жаль только, что Ислам запретил мне задерживаться на конюшне, будь моя воля, я бы проводила там все время, выходя лишь к ужину, чтобы созерцать его высокомерный лик.

— Примерь, — поторапливает меня Диана. Мы и так отобрали уже несколько пакетов вещей. Мне просто неудобно принимать так много подарков. Перед платьем я все-таки не устояла и примерила. Оно действительно будто сшито на меня. — Оно подчеркивает твою идеальную фигуру и невероятный цвет глаз, — делает комплимент сестра. — Не снимай, ходи в нем, — категорично. — Давай сделаем тебе прическу и накрасим, — не замечала раньше в Диане столько энтузиазма. — Я косметику наверх убираю, Аяна до нее несколько раз добралась, всю себя изрисовала, еле отмыли. А в последний раз у нее кожа вокруг глаз покраснела, видимо, пошла аллергическая реакция… — рассказывает она, доставая с верхней полки чемоданчик с косметикой. — Блин, я не подумала заказать тебе косметику и духи, — огорчается она, не успеваю ее уверить, что все в порядке, мне это и не нужно, как она добавляет: — Завтра все куплю и пришлю курьером.

— Диана, не надо, у меня есть тушь…

— Не обсуждается, — не дает возразить.

Диана делает мне макияж и укладку. Дедушка не разрешал нам пользоваться косметикой, но я в старших классах умудрялась делать незаметный макияж. Диана накрасила меня более смело, ярко выделила глаза и подчеркнула губы розовым блеском. Волосы собрала в высокую прическу, заколола их шпильками и невидимками.

— Шикарно, — восторгается Диана проделанной работой. — Я на Аяне каждый день тренируюсь, но не думала, что справлюсь с твоими волосами.

— Ты выбрала не ту профессию, — с улыбкой рассматривая свой образ в зеркале.

— У Ислама челюсть отпадет, когда он тебя увидит, — заговорщицки произносит Диана.

Я продолжаю улыбаться, хотя повода для радости не вижу. В представлении Дианы Ислам рыцарь на белом коне, который ворвался в наш дом и спас меня от злой родни. Влюбленная в Эльдара, она думает, что все мужчины такие, как ее муж.

— Ты уверена, что не хочешь остаться у нас? — между тем, наверное, в десятый раз спрашивает Диана.

— Нет, — мотаю головой. — Ты же знаешь, что мои братья могут в любой момент прийти в дом Ислама, — веду плечами. Никто в дом Ислама без его разрешения не войдет, но Диана об этом не знает. Сестра думает, что Караев попросил у братьев залог, чтобы быть уверенным в честности сделки, а те в свою очередь предложили взять меня. Он согласился на условия Сахира и Вазира только потому, что пожалел меня. Диана знает, насколько подлые у меня братья, поэтому не сильно удивилась, услышав выдуманную мной историю.

— Диана! — стучится к нам в комнату Аяна. — Дядя Ислам приехал. Он привез мне целую корзину сладостей и огромного бегемота! — радостно сообщает она, как только Диана открывает дверь.

Я стараюсь улыбаться, а на душе черной печатью залегла грусть. Когда в следующий раз я увижу Диану и ее семью?

— Мы спускаемся, — Диана берет Аяну за руку, смотрит на меня с грустью, будто чувствует, что я не хочу от них уезжать. Единственное, что радует меня в доме Караева — лошади.

Диана с Аяной идут чуть впереди. У лестницы стоят Ислам и Эльдар, при нашем появлении их взгляды устремляются наверх. Гасанов не сводит взгляда с жены, а Караев почему-то пристально смотрит на меня и хмурится, взгляд его темнеет, тело напрягается, я даже на таком расстоянии чувствую, как меняется его настроение. Задрав повыше голову, уверенной походкой спускаюсь по лестнице, хотя сердце замерло в тревожном ожидании.

Кивнув мне, здоровается с Дианой, даже улыбается.

— Вы не обидитесь, если мы сразу уедем? — спрашивает мою сестру. — У меня был сложный день, хотелось бы поскорее добраться домой.

— Я думала, вы останетесь на ужин, — расстроенно произносит Диана.

— Ислам только с самолета, Диана, наверняка хочет отдохнуть, — вмешивается Эльдар.

— Да, конечно, — тут же сдается Диана. А у меня на языке вертится колкость: «Отдыхать с любовницей он устал? Заездила старика?»

О том, что он летал с любовницей, мне сообщила Маура:

— Он тебя с собой берет? — спросила она, когда я вышла с рюкзаком. — Не знала, что Караеву в постели нужно сразу две любовницы, — зло усмехается она.

— Я еду в гости к сестре, — резко отвечаю. По моему возмущенному и ошарашенному лицу она понимает, что я не лгу. — А с кем будет развлекаться Ислам, мне неинтересно, впредь не нужно делиться со мной этой информацией, — высказала таким тоном, что она потеряла дар речи. Не знаю почему, но мне было неприятно слышать о любовнице Караева. Перед глазами сразу встал образ красотки, что выходила с ним из отеля…

— На ужин останемся как-нибудь в следующий раз, — голос Ислама не дает мне глубоко погрузиться в воспоминания.

Прощаемся. Я надеваю белый пуховик, что подарили мне Гасановы. Караев укладывает в багажник пакеты с моей новой одеждой, не пойму, почему он недоволен? Открываю заднюю пассажирскую дверь, хочу сесть, но Ислам захлопывает ее перед моим носом.

— Сядь вперед, — негромко произносит, чтобы не слышали провожающие нас Гасановы. Переступив через себя, выполняю требование.

Глава 16

Самира

Красивой меня можно назвать с натяжкой. Мама всегда говорила, что мои пухлые губы — наказание, ей не нравились высокие скулы, цвет глаз, который достался от прабабки, слишком густые, тяжелые волосы…

Легче вспомнить, что ей во мне нравилось: белые ровные зубы, матовая чистая кожа и ровные ноги, которые мне постоянно нужно было прятать под длинной юбкой.

Вроде он ничего такого не сказал, можно вежливо ответить — «спасибо», но у меня, как назло, прирос язык к небу. Меня смущает его чисто мужской взгляд, есть в нем что-то запретное и порочное.

Изменившуюся атмосферу в салоне разрушает гудок клаксона стоящего позади автомобиля. Караев отвлекается от созерцания моих губ, нажимает на педаль газа, выезжает из-под светофора и едет дальше.

— Ты не осознаешь, насколько красива? — отвлекаясь от дороги, посматривает на меня. Наверное, по моей реакции можно было догадаться, что эта тема меня смущает, и продолжать ее не стоит, но разве Караеву есть дело до чувств других людей? Глянув зло на него, отворачиваюсь к боковому окну. Хватит уже делать мне комплименты. — Когда-нибудь поймешь, — усмехаясь.

— Я бы хотела послушать музыку, — киваю на сенсорную панель автомобиля. — Не вижу смысла в бессмысленных разговорах.

— Сочувствую тому парню, которому ты вскружишь голову. Характером, случайно, не в деда пошла? — абсолютно серьезно интересуется, чем очень сильно задевает. Я к нашей семейке не хочу иметь никакого отношения. Сравнить меня с дедом — все равно что сравнить небольшого грызуна и аллигатора.

— А я сочувствую всем твоим женщинам! Нынешним и будущим, — выпаливаю на эмоциях.

— Что тебе известно о моих женщинах? — сканирует меня своим острым, жестким взглядом. Ему не нравится, что я лезу не в свое дело? Так мне тоже много чего не нравится!

— Ничего, — мотнув головой, отворачиваюсь к боковому окну. Не хватало только начать обсуждать его любовниц, которых, я уверена, у него было немало.

— Маура просветила? — холодно интересуется, сразу догадавшись, откуда дует ветер. Я до сих пор не разобралась в их отношениях, но на любящую семейную пару они точно не похожи. Не хочу вмешиваться в их жизнь, сами пусть разбираются.

— Нет, — мотнув головой. — Я видела тебя в ночь побега. Ты выходил из отеля с молодой женщиной, — не вдаваясь в детали, которые отлично помню.

— Хочешь знать, есть ли у меня любовница? — спрашивает Караев.

— Мне неинтересна твоя личная жизнь, — с долей пренебрежения.

— Ты врешь, — заявляет уверенно Караев и в тот же миг уходит от прямого столкновения с вылетевшей на встречную полосу машиной.

Я не пристегнута, поэтому меня бросает сначала к двери, потом на Ислама. Ругаясь под нос, он снижает скорость и съезжает на обочину.

— Сильно ударилась? — не спрашивая разрешения, притягивает мою голову и начинает ее ощупывать. — Поедем в больницу, пусть тебя осмотрит врач, — заявляет Караев.

— Все нормально, — пытаюсь убрать его руку. Головой о стойку я ощутимо приложилась, но не настолько, чтобы меня везти в больницу.

— Удар был сильный, — настаивает Караев, продолжая водить подушечками пальцев по височной части моей головы.

— Со мной все хорошо, — отталкиваю Ислама от себя. У меня от запаха его парфюма голова начинает болеть, удар о стойку тут точно ни при чем.

— Сиди спокойно! — чуть раздраженно, когда я отпрянула от него и вжалась в спинку сиденья, а Ислам всего лишь потянулся за ремнем безопасности и пристегнул меня, сам пристегиваться не стал. Доехав до ближайшего продуктового магазина, выскочил из машины, вернулся через несколько минут с пакетом.

— Приложи, — сует мне в руки свернутый в толстую лепешку пакет.

— Что это? — с опаской.

— Замороженные креветки. Прикладывай, — поторапливает. Потом забирает пакет из моих рук, тянется к месту удара. Ругается под нос, ощупывая шишку, которая успела увеличиться в размере раза в два, а то и в три. — Мои люди завтра его найдут и оторвут его тупую голову, — злится Караев, замечая под светом фонарей еще и ссадину на скуле.

— Не нужно никого искать, — шиплю от боли, когда лед касается шишки. Я даже благодарна этому лихачу за то, что прекратил смущающий и раздражающий меня разговор. Бросив на меня взгляд «тебя забыл спросить», Караев заводит двигатель и выезжает с парковки.

До дома я еду с пакетом на голове. Караев кому-то звонит и просит подъехать.

— Да, прямо сейчас, Алихан! Меня не… — глянув на меня, проглатывает слово и продолжает: — что он подумает, скажи, что у меня для тебя есть срочная работа.

Спорить с ним бесполезно, поэтому я молча выхожу из машины, протягиваю ему уже размороженные креветки, но под его взглядом тушуюсь и опускаю руку.

— Иди в дом, твои вещи я сейчас принесу, — открывает багажник и достает оттуда пакеты. Не дожидаясь, иду в дом.

Кто бы сомневался, что хозяйка дома лично выйдет меня встречать.

— Уехали и приехали вместе, — вместо приветствия комментирует мое появление Маура.

— Добрый вечер, — здороваюсь я, протягиваю ей пакет с креветками. Наверное, я очень сильно ударилась головой, иначе не стала бы с ней шутить.

— Что это? — подозрительно косится.

— Свежие креветки специально для тебя, прямо из Канады, — уверенно так, что даже сама поверила. Подумаешь, пакет из «Пятерочки».

— Сам лично ловил, — появившийся за спиной Караев становится невольным свидетелем моей шутки, еще и подыгрывает мне. Глаза Мауры наливаются очень недобрым огнем. Кого он истребит первым?

— А это что? — косится на пакеты известного в Москве бутика одежды. Я собиралась сказать, что подарки от сестры, но Караев меня перебил:

— Это все Самире, — не уточняя, кто мне сделал такие подарки. Оставляя нас одних, Караев уносит пакеты в мою спальню.

Вспомнив предупреждение Ислама, что о моей поездке к сестре никто не должен знать, я вовремя прикусываю язык, но не хочу, чтобы Маура думала, будто это он мне все купил.

Глава 17

Ислам

Для всех будет лучше, если Самира съедет и будет жить отдельно. Нужно в короткие сроки подыскать ей жилье. Моя тяга к этой девчонке растет, чего мне хотелось бы избежать. Самира — искушение, которое я постоянно ищу глазами. Мне хочется видеть ее, общаться. Я наслаждаюсь ее молчанием так же, как и голосом.

Сегодня я мог вернуться домой, отдохнуть, а завтра забрать ее от Гасановых. Забив на свою усталость, я поехал за ней, потому что хотел увидеть. Как мало нужно красивой девушке, чтобы превратиться в шикарную женщину…

Чистый молодой росток, который я могу растоптать…

Я чувствовал ее напряжение в машине. Она всем своим видом демонстрировала, что не желает со мной общаться, а меня тянуло ее разговорить, я хотел, чтобы она смотрела на меня. Внутри росли злость и желание — опасное сочетание. Давно меня так не тянуло к женщине, а тут сопливая девчонка, вчерашняя школьница.

Моя невнимательность чуть не привела нас к трагедии. Если бы я был сосредоточен на дороге, а не на ней, раньше увидел бы несущегося на нас придурка. Ушел от столкновения в последний момент, отделались испугом и шишкой на голове. Найду этого урода, он пожалеет, что сел за руль.

Сложив пакеты возле дивана, поймал себя на мысли, что не хочу отсюда уходить. Достаю из кармана подарок, который приобрел специально для нее, но так и не смог выбрать момент, чтобы его отдать. Реально? Это я? Тушуюсь перед сопливой девчонкой, боюсь, что она пошлет меня? Обязательно пошлет и подарок не возьмет… Убираю упаковку, а коробку с украшением бросаю в один из пакетов.

В гостиную не возвращаюсь, у меня нет желания общаться с женой. Выхожу в сад. Забиваю легкие морозным воздухом, который выжигает из слизистой носа аромат Самиры. Дышу глубоко, мозг насыщается кислородом. Так хочется закурить... Начинаю вспоминать, где у меня могут храниться сигареты. Давно поборол пагубную привычку, а сейчас бы затянулся. Женщины нужны только для секса. Нужно держаться подальше от тех женщин, которые, как медленный яд, заполняют душу и мозг.

«Тебе нужна женщина для продолжения рода», — звучит в голове голос покойного отца.

Позже я озабочусь этим вопросом, а пока нужно решить, что делать с Маурой. Еще одна моя головная боль…

Найти женщину, которая родит мне ребенка — не проблема, проблема в том, что я сам должен захотеть ребенка от этой женщины. В голове всплывает образ Самиры, отмахиваюсь от него — она сама ребенок.

Смотрю на часы, скоро подъедет Алихан. Ноги приводят меня к конюшням. Давно здесь не был. В детстве я обожал лошадей, все свободное время, а его было немного, проводил на конюшне деда. Он не держал элитных арабских скакунов, но имел у себя вполне неплохих рысаков, которые выигрывали районные соревнования. Когда стал старше, любовь к этим великолепным животным не исчезла. Спустя годы, когда я сам стал во главе бизнеса, воплотил свою мечту. Теперь у меня отличная конюшня с дорогими породистыми лошадьми, но совсем нет времени ими заниматься.

— Давно ты к нам не заглядывал, — выходит меня встречать Омар — старший конюх. Нет смысла оправдываться за свое отсутствие, он все прекрасно понимает.

— Привет, — пожимаем друг другу руки. — Ураган, наверное, меня не помнит, — двигаюсь в сторону первого стойла.

— Вспомнит, умный конь всегда признает хозяина, — философски изрекает Омар.

Ураган громко фыркает, бьет копытом, когда я подхожу к стойлу. Лошади хорошие терапевты, общение с ними помогает снять стресс.

— Посмотришь, кого нам Лалу принесла? — хвастливо произносит Омар. Глаза блестят от восторга. Только человек, который искренне любит свое дело, будет говорить с таким восторгом.

— Показывай, — иду следом за Омаром. Мне любопытно посмотреть на жеребенка. Самира от него была в полном восторге. Мыслями я опять возвращаюсь к ней. Это становится диагнозом.

Омар открывает стойло, где на чистой соломе спит черный жеребенок с длинными ногами.

— Красавец!

— А то! Самира от него в таком восторге была, полдня над ним просидела, — улыбаясь, заявляет старый конюх. — Последние дни ее что-то не бывает, заболела? — спрашивает он.

— Была в гостях у друзей, завтра, наверное, прибежит, — закрываю стойло. Если она на меня обиделась из-за Арифа, перестанет ходить на конюшню. Гордячка и упрямица!

— Как назовем? — кивает Омар в сторону жеребенка.

— Пусть Самира назовет, она ведь помогала ему появиться на свет, — предлагаю я. Омар поддерживает мое предложение.

— Вот ты где? — слышится недовольный голос Алихана раньше, чем он появляется в поле моего зрения. — Сказал: приезжай, есть срочное дело, а сам спрятался. Я тебя полчаса по всему периметру ищу, — продолжает возмущаться.

— Хреновый ты начбез, если полчаса меня ищешь на охраняемой территории, — подшучиваю я. — Пора, видимо, тебя заменить.

— Что за дело? — спрашивает он деловым тоном. Всем своим видом демонстрирует, что шутка ему не понравилась.

— Нас сегодня один лихач чуть с дороги не снес, нужно найти человека.

— Нас? — спрашивает брат.

— Я с Самирой был, — Алихан знает, что она была у Гасановых.

— Понятно, — сузив глаза, подозрительно смотрит на меня. неужели я настолько читаем? Нет, это невозможно.

— Что тебе понятно? — спрашиваю с ухмылкой, пряча руки в карманы брюк. Ни один мускул на лице не может меня выдать, этому искусству я учился много лет. И у меня был самый строгий учитель — отец.

«Ты не станешь акулой в бизнесе, если будешь показывать свои слабости!» — говорил он.

— Записи на видеорегистраторе не трогали? — переключается на работу Алихан.

— Нет, — мотнув головой.

— Найдем, — уверенно заявляет. Я и не сомневался, что он так ответит. — Еще что-то? — спрашивает он.

— Нет, — отвечаю, в голове рождается одна просьба, но я решаю ее переадресовать.

Поиском квартиры для Самиры займется моя помощница, потом попрошу Алихана проверить всех жителей, чтобы поблизости не было никаких криминальных элементов.

Глава 18

Ислам

Руки крепче сжимаются на ее плечах, скользят по спине. Наклонив голову к ее волосам, зарываюсь в них носом. Вдыхаю ее запах и дурею. Включаются инстинкты, они вступают в жесткую борьбу с контролем. Я словно зверь, у которого шерсть становится дыбом при виде той самой самки. Хочу попробовать ее, узнать, какая она на вкус. Внутренний голос нашептывает, что я имею на это право. Никто и ничто не может мне запретить взять ее любым способом, которым я пожелаю ее трахать. Самира всего лишь рабыня в этом доме, ее мне отдали на пользование…

Становится противно от своих мыслей. Ненавижу, когда инстинкты начинают управлять разумом. Отстраняю ее от себя, отхожу на шаг, но руки все еще держу на плечах. Боюсь, что она сиганет куда-нибудь в темноте и еще раз за сегодняшний день ударится головой.

— Испугалась? — голос звучит низко. Контроль я вернул, но тело все еще съедает желание.

— Угу, — что-то нечленораздельное промычала Самира. Я ощущаю дрожь ее тела и понимаю, что это страх, а не холод. Женщина в моих руках должна дрожать от страсти…

«Она не женщина», — напоминаю себе.

— Кто выключил свет в коридоре? — сдерживая ярость, хотя понимаю, что виноватых нет.

— Не знаю, не могли же все лампочки разом перегореть? — едва слышно произносит, на одном выдохе, в конце громко хватает воздух. На втором этаже в одной из комнат загорается свет, который падает на окна первого этажа.

— Они и не перегорели. С тобой все в порядке? — разглядываю Самиру в полумраке, она выглядит так, будто я на нее напал.

— Да, — кивает. Пятясь назад, старается выскользнуть из моего захвата.

— Если все в порядке, иди в свою комнату и не выходи, — получается строго. Ну и хрен с ним. Никто не обещал, что я буду нежным, внимательным и заботливым. — Кстати, тебя на конюшне потеряли. Если пропал интерес к животным, сходи и честно предупреди, а не прячься в комнате, — отчитываю ее. Если бы я стал просить Самиру пойти на конюшню, она, задрав повыше подбородок, сто процентов послала бы меня куда подальше, а так есть шанс, что она вернется и будет ухаживать за лошадьми.

Прохожу мимо, оставляю ее в коридоре со своими мыслями. Уверен, в мою сторону летят пожелания «здоровья, счастья и долголетия».

Алихану звонить не приходится, он сам мне набирает, предупреждает, что перегорел один из предохранителей. Они проверят, что случилось. Система установлена так, что отключить свет во всем доме практически невозможно. Если электричество полностью гаснет, через четыре секунды автоматически начинают работать генераторы. Это сделано на случай нападения.

— Ты что такой нервный? — раздается голос Мауры. Отделившись от колонны, она медленно плывет в мою сторону. — Какая муха тебя укусила? Или это была не муха?.. — выгибает свои красивые соболиные брови.

— Единственная, кто пытается меня укусить в собственном доме — моя жена-змея, — отвечаю в тон ей.

— Так дай мне свободу, и мы оба будем счастливы! — выплевывает зло. — Хватит держать меня на коротком поводке! — расходится Маура.

— Если я спущу тебя с поводка, ты опять свяжешься с преступниками, — цежу сквозь зубы. Она умеет вывести на ровном месте.

— Рашид не был преступником! — кидается на защиту своего любовника.

— А кем он был? Твой Рашид состоял в организации, запрещенной во всем мире! Ты вместе с ним собиралась бежать в другую страну, где из таких вот дур промыватели мозгов делают смертниц, — кричу на нее, но знаю, что она все равно не услышит, будет твердить свое.

— Я бы на такое не пошла! — яростно заявляет она. — Ты ничего не знаешь…

— Ты бы сама не поняла, как это произошло! — злюсь, что мы опять возвращаемся к бессмысленному разговору. Маура жутко меня раздражает, порой приходится бороть в себе сильное желание бросить ее в холодный бассейн, чтобы она перестала действовать мне на нервы, но я вырву глотку любому, кто причинит ей боль.

— Я всего лишь хочу отомстить за сестру, найти ее убийцу и покарать! — подбородок Мауры дрожит, из глаз текут крупные слезы.

Я понимаю ее боль. Их мать умерла во время родов, чудом дав жизнь младшей дочери. Мауру вырастила сестра, которая заменила ей мать. Когда отец выбрал мужа для старшей дочери, Маура сильно заболела, но свадьбу переносить не стали. Жених, как и положено, подходил невесте по статусу. Выбирая деньги, влияние и власть, порой отцы забывают, что жить их дочери придется с человеком. В данном случае жених оказался монстром. Монстром, который избивал жену даже тогда, когда она была беременна. Избивал до такой степени, что в итоге она умерла от внутреннего кровотечения.

— Твой отец его наказал! — рявкаю я. Отцу Мауры нечего было терять, он боролся с последней стадией рака. Но будь это не так, он бы все равно убил зятя. Если бы тот урод остался жив, я сам бы разорвал его на куски. Меня не было в те дни в Москве, а по нашим обычаям похоронили его в тот же день до заката. Даже экспертизу нормально не провели.

— Вы мне не верите, но он жив! Жив! — продолжает настаивать на своем Маура.

Эту информацию я проверял сотню раз. Мои люди икали любую зацепку, чтобы подтвердить ее слова, но ничего не нашли, кроме могилы на кладбище и показания свидетелей, которые в один голос утверждали, что видели его мертвым.

— Маура, хватит! — приказываю замолчать, мы все равно с ней не договоримся.

— Я видела его, почему вы мне не верите?! — топает ногой. Сейчас она мало похожа на змею, в ней говорит обиженная маленькая девочка.

— Ты видела кого-то похожего…

— Нет, я видела его! — перебивает меня. — Видела! Рашид обещал мне помочь его найти! Я точно знаю, он сбежал в другую страну, но приезжал на похороны своего отца! Его родственники должны что-то знать! — кричит Маура. Ее уверенность в том, что убийца жив, в очередной раз колеблет мою уверенность в том, что он мертв. Запрещаю себе поддаваться эмоциям.

— Маура, пока ты не откажешься от плана мести, пока ты не найдешь человека, за которого выйдешь замуж, пока не родишь ребенка, я буду держать тебя на коротком поводке, — заявляю устало. Я могу только надеяться, что материнство избавит ее навязчивой идеи.

Глава 19

Ислам

Погруженный в свои мысли, я не сразу реагирую на стук в дверь.

— Войдите, — громко произношу, когда стук повторяется.

— Доброе утро, Ислам Тахирович, — входит моя помощница, переводит взгляд на часы, будто хочет сообщить, что она не опоздала. Я это и так знаю. — Как вы и просили, — проходит к столу, кладет на него какой-то список. — Я подыскала несколько квартир в хороших районах города, — отчитывается Лариса. — В шаговой доступности метро… — перечисляет преимущества каждой отобранной квартиры.

Слушаю вполуха, мне эта информация пока не очень интересна. Я замотался, пришлось срочно лететь на Урал, решать важные вопросы. Вернулся два дня назад и вспомнил, что забыл попросить помощницу найти для Самиры квартиру. Управилась она быстро. Даже слишком быстро. Наверное, надо выдать премию за старание и внеурочную работу. Прежде чем Самира переедет в новое жилье, пусть Алихан убедится, что там безопасно.

— …развита инфраструктура, — продолжает Лариса. — В одном из районов находится институт…

— Скинь все адреса Алихану, он знает, что делать, — посматривая в монитор ноутбука, где завис важный документ, перебиваю помощницу. В этом году она все равно не сможет поступить, пусть ходит на подкурсы. А институт выбирает сама.

— Алихан Умарович все адреса взял еще вчера вечером, — сообщает мне Лариса. Подозрительно на нее кошусь. — Не нужно было давать? — испуганно.

— Между вами что-то есть? — интересуюсь я.

— Нет, — мотает головой. — Что вы? Я работала в офисе, а он приходил с вечерней проверкой. Вы же знаете, какой он. Пока все не выяснит…

— Хорошо, хорошо, — махнув рукой, останавливаю поток нервной речи. Если бы Алихан не был таким дотошным, на меня бы он не работал. — Вызови-ка мне сисадмина, — злюсь я, щелкая мышкой.

Я жду важного звонка, мне нужны данные, а документ не могу открыть. Прекрасно понимаю, что ураган внутри меня никак не связан с зависшим файлом, время решения этой проблемы — несколько минут. Упоминание о переезде Самиры поднимает внутри меня бурю, закипает и тут же стынет кровь, штормит от эмоций, а мозг в этот самый момент твердит, что я принял верное решение — девочке пора жить отдельно.

Лариса, даже если и удивлена перепадам моего настроения, вида не подает. Мои сотрудники ведут себя так, будто находятся на боевом посту. Любое мое решение — закон, его нельзя оспорить. Если я совершу промах, мне разгребать возникшие проблемы, если, ослушавшись, промах совершат другие, они в компании не задержатся.

После обеда у меня запланирована встреча, на которую я вынужден пойти. Встреча с журналисткой, я обещал дать ей небольшое интервью. Экономический форум — мероприятие, которое пиарят и продвигают сверху. Бизнес и политика тесно связаны, в каких-то вопросах нам всем приходится уступать.

Девку прислали красивую: модельной внешности, ухоженная, умная, умеет себя вести и поддерживать беседу. Если кто-то сверху планировал уложить в мою постель свою протеже, то он или она очень грамотно расставили акценты. Товар меня заинтересовал. Пока это просто интерес. Случится у нас роман или мы разойдемся после первого траха — покажет время. В любом случае пора менять любовницу, Лада последнее время стала наглеть и раздражать.

В конце короткого интервью я пригласил Анну на днях поужинать со мной, она не стала жеманничать и сразу согласилась. Еще одна положительная черта. Не люблю игры.

Возвращаюсь в офис в начале пятого. Всю дорогу думал сорваться с работы и поехать домой. Самира скоро съедет… Я не дам себе шанса снова ее увидеть. Тянет домой, нет… тянет к ней, но я запрещаю себе идти на поводу у чувств.

Скоро ее не будет в моей жизни. Самира еще ребенок. Восемнадцать лет — совсем девчонка. Мне нечего ей предложить. На горизонте новая любовница — взрослая опытная девочка, которая знает, как удовлетворить мужчину. Сосредоточиться нужно на ней. Мне вроде как надо завоевать ее расположение. Начнем с ухаживаний: цветы, подарки, рестораны, как того требуют правила игры, хотя мы оба знаем, что через несколько свиданий окажемся в одной постели. Анна будет безропотно принимать меня, а я буду за это платить. Грязные правила, по которым играют взрослые мальчики и девочки, а маленькие девочки должны ходить на занятия, думать об учебе, встречаться с мальчиками, ходить в кино…

Я даже не допускаю мысли, что Самира будет трахаться с кем-то. Накатывает необъяснимая ярость, которая разрывает в клочья внутренние органы. Умом я понимаю, что отношения с парнем и секс — это нормально… наверное…

Да ни хрена не нормально! Выйдет замуж, пусть тогда трахается!

Рано Самире замуж!

Успокаивает то, что она будет под присмотром. Алихан и начбез Гасанова обсудили уже между собой, как будут ее охранять. Самиру только в известность не поставили, что скоро ее ждет новая жизнь. Уверен, с этим проблем не будет, она спит и видит, как съехать от меня.

— К тебе можно? — заглядывает в кабинет Алихан, когда стрелка часов падает на полшестого.

— Заходи, — киваю на кресло.

— Вот в этих двух квартирах можешь смело селить Самиру, — положив листок на стол, тычет в строчки. — Охрана, камеры, — перечисляет преимущества. — Жильцы — в основном семьи с детьми, у которых хороший доход. Районы тихие, никаких криминальных элементов нет.

— Надо съездить, встретиться с риелторами, — озвучиваю для себя, чтобы не передумать. По селектору вызываю помощницу, прошу назначить обе встречи на сегодня. Хочу закрыть этот вопрос. — Что по нашему вопросу? — усмехаясь, интересуюсь у брата.

— Работаю. Твоя жена активно идет на контакт, — с долей удивления. Обычно Маура игнорирует Алихана. Так она ведет себя со многими, но брата ее холодность и недружелюбие задевают. То, что она «подобрела», меня как раз не удивляет. Она надеется, что Алихан поможет ей отомстить за сестру.

Мауре в очередной раз удалось посеять во мне зерна сомнений. А вдруг мои люди ошиблись, и этот подонок жив? Пусть лучше проверят еще раз. Если этот урод действительно жив, он может потерять бдительность. Прошло достаточно времени, чтобы он расслабился, поверил в то, что о нем забыли, тогда он совершит ошибку…

Глава 20

Ислам

Лада не ожидала увидеть в кабинете Алихана. Теряется, как только его замечает, останавливается на полпути. Переводит взгляд на меня, молчаливо прося выставить его за дверь. Ее так легко считывать. Наверняка Лада думает, что самая умная и хитрая. Пусть думает.

Алихан сидит в кресле, даже не думает вставать. Ладе он мешает, не знаю, ради чего она пришла, но свои новости она хочет озвучить без свидетелей, а значит, у меня есть повод напрячься. С чем обычно приходят женщины к мужчинам, с которыми у них любовная связь? Лада явилась, чтобы заявить о себе, и мне это очень не нравится. Сотрудники в кулуарах уже наверняка шепчутся. Сколько часов ушло на то, чтобы навести красоту? Видимо, такие новости подают только после салона красоты. Не к добру появление Лады...

— Здравствуй… те, — здоровается сначала со мной, потом переводит взгляд на брата, с которым, в принципе, давно знакома. — Я бы хотела с тобой поговорить, — делая шаг к столу, за которым я сижу.

— Это настолько важно, что не могло подождать до вечера? — от тона моего голоса она вздрагивает. Мне не понравилось, что любовница заявилась в компанию без звонка. Уволю охранников, которые ее пропустили в здание!

— Да, — задумавшись на несколько секунд, а может, просто набираясь смелости. Пахнет неприятностями — этим предчувствием пропитывается воздух.

— Говори, — предлагаю я.

— Я бы хотела обсудить этот вопрос наедине, — переводит взгляд на Алихана.

Усмехаясь, брат поднимается с кресла. Я не стал бы просить его уйти, Алихан знает обо мне практические все и помнит куда больше моего. Даже детские наши проказы…

— Говори, — повторяю я, когда дверь за братом закрывается.

Лада проходит, старается элегантно сесть в кресло, в котором только что сидел Алихан, но переигрывает и роняет сумочку.

— У меня для тебя новость, — Лада изображает переживание, но в глазах я вижу триумф. Чувствует себя победительницей? Не тороплю, хотя ее поведение раздражает. Даю ей насладиться моментом и вжиться чуть лучше в роль несчастной страдалицы. Мое молчание заставляет Ладу нервничать. Перебирая пальцами ремешок на сумке, она испуганно смотрит на меня. — Ислам, я не виновата, — заявляет она, выставляя перед собой ладонь. Хорошее начало, речь явно заготовлена. — Я не понимаю, как это произошло, — одну руку кладет на грудь, во второй сжимает ремешок сумочки до посинения пальцев.

— Что произошло? — я знаю ответ, но хочу услышать его из уст этой лгуньи.

— Мы предохранялись! Оба! Я тебя не обманывала! — истерично. — Мне сюрпризы, так же как и тебе, были не нужны, — на глаза наворачиваются слезы, в которые я не верю.

— Может, уже скажешь? — несмотря на ярость, я пытаюсь говорить спокойно.

— У меня задержка три дня, — поизносит она едва слышно. Вроде все было понятно с самого начала, как только она вошла в кабинет, а все равно слова цепляют за живое. Грязная женская манипуляция. — Но я сразу хочу сказать, что аборт делать не буду, — мотает головой, будто я настаиваю, мне эта мысль даже не пришла в голову.

— Была у врача? — задаю уточняющие вопросы.

— Нет, — мотает головой. Если Лада продолжит, она у нее отвалится.

— Завтра поедем вместе, — выдерживаю спокойный тон, несмотря на протест внутри. Дети должны рождаться в семьях, где могут получить внимание, заботу и любовь обоих родителей. Да и кандидатура мамы вызывает стойкое сопротивление. — Если окажется, что ты и правда беременна, мы сделаем анализ ДНК, как только позволит срок, — наблюдаю за ней. Лада и пугается, и удивляется.

— Я ни с кем кроме тебя…

— Если ребенок есть, и он мой… — выдерживаю паузу. — Я заберу его и буду воспитывать без тебя. Тебя в его жизни не будет. Подумай, какая сумма отступных тебя удовлетворит.

— Заберешь? — привстает с кресла и тут падает в него. Во мне все противится такому решению, но я должен понять, на что рассчитывает Лада, какие планы строит в своем изворотливом мозгу. Если я пойму, что она желает этого ребенка, возможно, оставлю, а если он всего лишь билет в обеспеченную жизнь…

— Ты ведь не думала, что я женюсь на тебе? — вижу, что думала, надеялась и рассчитывала. Есть ощущение, что она лжет. Не могла она забеременеть, если мы оба предохранялись. Я ни разу не трахал Ладу без презерватива. Она уверяет, что пьет таблетки. Есть вопросы, на которые я пока не знаю ответов. — Я не хочу, чтобы мой ребенок видел, какой образ жизни ведет его мать, — заявляю прямым текстом, не боясь задеть ее чувства.

— Какой образ жизни?! — вспыхивает Лада, словно я оскорбил ее непорочный образ жизни. — Я встречалась только с тобой!

— А до меня ты встречалась с другими богатыми мужиками, — констатирую известный нам обоим факт из ее жизни. — Ты ничего не умеешь, кроме как отлично отсасывать и раздвигать ноги, — мне не было дела до ее профессиональных качеств, я выбирал любовницу по другим критериям. — Как только твоя красота увянет, ты будешь делать это за меньшие деньги, — выдвигаю предположение.

— Я пойду работать! — яростно заявляет она. Хотелось бы ей верить, но не верится.

— Кем? — интересуюсь я.

— У меня есть высшее образование, — задирает подбородок.

— Которое ты получила благодаря тому, что исправно раздвигала ноги перед деканом? Ты не работала ни одного дня, — удивляю Ладу. Думала, я не знаю?

— Это неправда! — разыгрывает возмущение.

— Мне похрен, с кем ты спала, — чеканю каждое слово. — Иди домой, завтра в полвосьмого будь готова, мы поедем в клинику.

— В полвосьмого? — ее удивленный возглас оставляю без ответа. Она поднимается и уходит, не прощаясь.

Рабочий день на сегодня считаю завершенным.

Прошу Аню перенести встречи. Еду в бар вместо того, чтобы увидеться с риелторами. Выпиваю залпом полный стакан виски. Если у меня будет ребенок… Ничего не чувствую. Эта мысль не отзывается внутри, там пусто. Я хреновый отец, а из Лады выйдет хреновая мать. Вызываю водителя, еду домой.

Глава 21

Самира

Покидая конюшню, попрощалась со всеми работниками, которые в это время еще ухаживали за животными. Напоследок заглянула к своей любимице, дала ей яблоко, которое взяла из ящика, что стоит в углу. Погладив Лалу, пообещала прийти завтра. Это наш каждодневный ритуал. Я влюбилась в лошадей, общение с ними приносит столько радости, что я забываю обо всех своих горестях и несчастьях.

Выходя на освещенную дорожку, замечаю приближающийся силуэт Караева. Я его не видела больше недели, еще бы столько не видеть. Осмотревшись, убеждаюсь, что сбежать и спрятаться не получится. Кругом фонари и ни одного темного места. Остается надеяться, что он направляется в конюшню, а не ко мне. Я почти убедила себя, что после нашего столкновения в коридоре Ислам меня избегает.

Воспоминание о той ночи настолько крепко засело в моей голове, что до сих пор отзывается беспокойством. Я чувствовала его желание, ощущала на своей коже горячее дыхание. В тот момент мне казалось, что я попала в лапы хищника, и целой мне оттуда не уйти. Зверь меня пожалел, отпустил в тот день, но он меня чем-то заразил. Ощутив дыхание мужской страсти, я стала думать о вещах, которые раньше меня не интересовали. Теперь мне хотелось узнать вкус поцелуев. Представляла, что значит быть с мужчиной. А на месте фантомного мужчины все чаще всплывало лицо Караева. Объяснялось все просто: у меня нет опыта. Я ни в кого не была влюблена, парни обходили меня стороной. Единственный, кого я привлекала физически — был Ислам.

— Добрый вечер, — здоровается первым, когда мы подходим друг к другу. Я не видела, когда он вернулся с работы, но, судя по тому, что успел переодеться, уже давно. Обычно он какое-то время проводит в кабинете, прежде чем поднимается к себе и переодевается.

— Добрый, — сухо поздоровавшись, хочу пройти мимо, сделав шаг в сторону, Ислам преграждает мне дорогу.

— Я хотел с тобой поговорить, — говорит спокойно, но в его тоне нет просительных нот, он умеет приказывать ровным тихим тоном.

— О чем? Это не может подождать до завтра? — пряча руки в карманы. На улице мороз, который кусает открытые участки тела.

— Я несколько дней откладывал наш разговор, — сообщает Караев. Тут против воли заинтересуешься. Я настолько погрузилась в работу на конюшне, что перестала замечать происходящее вокруг. О родных вспоминала только перед сном, когда накатывало чувство жалости к себе.

— Хорошо. А дома поговорить нельзя? — поднимая повыше воротник куртки, прячу в нем лицо.

— Можно, но я хочу немного пройтись, если ты не возражаешь, — указывая рукой направление, пропускает меня вперед. Вообще-то, очень даже возражаю, но кто меня станет слушать?

Вдыхая морозный воздух, Ислам поднимает голову к темному звездному небу. Складывается впечатление, что он собирается с мыслями, будто не знает, с чего начать. Караев — и не знает, что хочет сказать? Вряд ли, тут что-то другое.

Мысленно готовлюсь к неприятным новостям. Первая мысль, что кто-то умер, обычно в таких случаях затягивают разговор.

— С дедушкой все в порядке? — не выдержав напряжения.

— Что с ним станется? — кривит губы в ухмылке Караев. — Он еще долго будет цепляться за жизнь, — с презрением, которое сквозит в каждой произнесенной букве.

— Тогда о чем ты хотел со мной поговорить? — поторапливаю.

— Ты ведь никогда не жила одна, — не спрашивает, он просто озвучивает известный факт, поэтому я не вижу смысла комментировать его слова. — Но теперь придется.

— Что? — не совсем понимаю, о чем он говорит. Останавливаюсь, Ислам тоже останавливается, переводит взгляд на меня.

— Ты ведь хотела самостоятельной жизни? — вот теперь он меня спрашивает, я киваю, но скорее по инерции, чем осознанно. Я не знаю, что такое самостоятельная жизнь. Вряд ли я к ней готова. За меня все решала семья, я ничего не умею делать… — Я предоставлю тебе возможность пожить одной.

— Одной... — повторяю за Исламом. Мой голос звучит испуганно. Когда я бежала из дома, не думала о трудностях, которые будут меня поджидать, я хотела спастись от уготованной мне участи. А теперь мне стало страшно. Дом Караева не стал моим домом, но здесь я чувствовала себя в безопасности, а главное — здесь были лошади…

Сердце сжимается от боли, ведь мне придется с ними расстаться. Я к людям так не была привязана, как к ним.

— Я снял тебе квартиру в центре города, — сообщает Караев, не отводя от меня пристального взгляда, но при этом он вряд ли замечает, что только что разбил мне сердце.

— Хорошо, — заторможенно. Я не понимаю, что произошло, почему меня отселяют. Не то чтобы я против, я просто не пойму, как реагировать. Эта новость как ушат холодной воды на голову. — Я что-то сделала? — уточняю, чтобы хоть немного разобраться в происходящем.

— Ты ничего не сделала. Я думал, ты мечтаешь отсюда сбежать, — отвлекается на охранника, который подходит сзади. Кивком головы просит того уйти. — Заводи себе друзей, можешь пойти учиться или выйти на работу, делай все, что тебе хочется, — заманчивые перспективы озвучены таким тоном, что у меня бежит мороз по коже.

— А мои братья? — не сдержав ухмылки. Если они узнают, что я живу одна и делаю то, что мне всю жизнь было запрещено, страшно представить, что они со мной сделают.

— Пока ты принадлежишь мне, они не посмеют тебя тронуть, но не забывай о приличиях, — жестко и сурово. Ислам не понимает, что все дело в слове «пока».

— Когда я должна уехать? — стараюсь говорить ровно, но голос дрожит.

— Я не выгоняю тебя, — подходит чуть ближе и берет за плечи. — Ты можешь остаться… — больше он ничего не произносит, но у меня ощущение, что тут должны быть какие-то условия.

— Нет, я с удовольствием воспользуюсь твоим предложением, — стараюсь казаться расслабленной и довольной, но у меня плохо получается. Ругаясь под нос, Ислам втягивает носом воздух, будто хочет успокоиться.

— Ты ведь понимаешь, почему должна уехать! — встряхнув меня. Я ничего не понимаю, и неожиданный приступ злости мне тоже непонятен. — Я не смогу долго бороться со своим желанием, — произносит сквозь зубы. — Я хочу тебя, — яростно. У меня от его признания горит в груди, а по спине ползет ледяной холод. — Я закрываю глаза и представляю, как мы трахаемся, — подается вперед. Мне никто и никогда не говорил ничего подобного. От шока я теряю дар речи. Я даже не представляю, что нужно говорить в таких случаях. Единственное, что приходит на ум — дать пощечину. — Если ты останешься, это перестанет быть фантазией, — если Ислам хотел меня напугать, у него здорово получилось. О том, что тело охватывает малознакомый трепет, я стараюсь не думать. — Беги от меня, пока я отпускаю. Второго шанса не будет…