Не ешь меня, Серый Волк!

Пролог. Его инстинкты

Его гнал вперёд основной инстинкт. Лёгкий, едва уловимый запах пробудил вожделение и уже не отпускал. Это был умопомрачительный аромат его истинной. Волны возбуждения накатывали, отзываясь в паху сладкой пульсацией и нарастающим желанием обладать. Древний, как само время, клич рвался из горла, но он сдерживал его, почему-то опасаясь спугнуть свою удачу. Инстинкты предупреждали, шептали, внушая невнятное беспокойство, которое не объяснялось разумом. Что они ему шептали? О чём предупреждали?

Подобное двойственное чувство создавало взрывной коктейль, где переплелись дикая, необузданная похоть и невнятное ощущение странного предчувствия какой-то незавершённости. Плоть звала его вперёд, разум же пытался анализировать странные сигналы подсознания.

Серый волк, такой крупный, что казался совершенно нереальным, стелющейся рысью двигался по лесу, опустив свою лобастую голову вниз и вдыхая тонкий, едва уловимый запах, оставленный на прогретой солнцем тропе. Истинная прошла здесь давно, поэтому след успел выветриться, но оборотень неутомимо бежал вперёд – сильный и упорный. Его охота продлится столько, сколько будет необходимо, чтобы вожделенная добыча стала его по праву.

Волк, втягивая воздух, чётко определил, что она находилась в человеческой ипостаси, но почему-то пребывал в уверенности, что спящая сейчас волчица, почуяв его, возобладает над человеческой сутью девушки. Тогда они продолжат свой бег уже в паре, резвясь, игриво покусывая друг друга, чтобы потом слиться в упоительном движении, когда душа и тело подчиняются лишь одному, самому правильному и самому сильному инстинкту – инстинкту продолжения рода.

Потом они не единожды проделают то же самое, приняв иную форму. Волчья половина оборотня признавала, что в человеческом облике любовная игра и соединение тел намного разнообразнее и приятнее, но именно этот, самый первый раз он хотел совершить в звериной ипостаси.

Жаркие картины предстоящего действа калейдоскопом мелькали в распалённом разуме человека-волка, разворачиваясь в бесконечную череду фантазий, не ограниченных какими-либо правилами или глупыми человеческими законами. От этого возбуждение вспыхивало с новой силой. Сейчас он разорвал бы глотку любому, кто даже случайно окажется на его пути.

Впереди мелькнул просвет. Деревья редели, уступая дорогу кустарнику. Тропинка нырнула и затерялась в разнотравье луга, усеянного цветами. Волк, словно налетев на невидимую преграду, резко остановился.

По лугу шла маленькая девочка и собирала цветы. На сгибе её левой руки висела небольшая корзинка. Золотистые локоны выбивались из-под чепчика неожиданно красного цвета. Девочка напевала простенькую песенку и пританцовывала, кружась от избытка радости, которую испытывала в настоящий момент. Ей было весело просто потому, что ярко светило солнышко, а пёстрые бабочки перелетали с цветка на цветок, напоминая собой их яркие лепестки.

Оборотень втянул воздух носом, ожидая почувствовать лишь соблазнительный запах такого желанного, но  недоступного для него обеда – людоедство противно его принципам, но в ноздри ударил другой, совершенно неожиданный и сильный аромат, принесённый лёгким ветерком. Истинная! Его истинная всего лишь маленькая девочка! Вот причина того странного чувства незавершённости, вот о чём ему шептали инстинкты, вот почему запах такой слабый – она ещё не готова.

Волк глухо застонал, проклиная злую судьбу, подарившую встречу с его парой, но не позволившую завершить её так, как рисовало ему воображение.

Ноздри оборотня нервно дрогнули, последний раз вдыхая пьянящий запах, исходивший от удалявшейся в сторону села девочки. Зверь бесшумно отступил назад, в лесную чащу, чтобы боль превращения хоть немного приглушила безумство вожделения.

Он подождёт. Всего несколько лет – и девочка превратится в девушку, а с ним пускай пока все эти годы живёт воспоминание о первой встрече с милым златовласым чудом в красном чепчике и букетом полевых цветов в руках.

Глава 1. Мари

Мари была «не от мира сего». Ей так мама всегда говорила. Страха девочка перед чужими людьми не испытывала и могла спокойно заговорить с любым незнакомцем, встреченным на пути. Мари вместе с матушкой жила в большом селе. Там часто проходились ярмарки, куда приезжали люди из окрестных деревень и менее крупных сёл. Оно славилось самыми искусными мастерами по изготовлению ивовых корзин. Люди милостивого барона, чей замок располагался по другую сторону леса, тоже покупали эти корзины и большие короба.

Девочка не знала своего отца. Мама ей ничего о нём не рассказывала, но люди говорили, что Мари родилась от какого-то заезжего молодца, поэтому называли незаконнорожденной, а многие не разрешали своим детям с ней играть. Дети же, видя такое отношение своих родителей, всячески дразнили несчастную и прогоняли, когда она близко к ним подходила. Особенно донимали девочку братья Лефевр – Жан и Клод. Мальчишки давали ей обидные прозвища и кидались камнями. Мари старалась обходить своих обидчиков стороной.

Поэтому ярмарки, проходившие в селе несколько раз в год, позволяли ей почувствовать себя нормальным ребёнком, а не отверженной, как обычно. Приезжие не знали, что милая и непосредственная златовласка с огромными голубыми глазами – незаконнорожденная, и не прогоняли. Девочка могла поиграть с детьми, взятых с собой родителями на ярмарку, и даже иногда получить гостинец в виде петушка на палочке или медового пряника от подвыпивших ремесленников, которых забавляло её неуёмное любопытство и отсутствие страха перед незнакомцами, как у других детей.

А ещё этим добрым людям очень нравилась красная шапочка, делавшая малышку заметной издалека. Ни у кого такой не было. Девочки и девушки предпочитали белоснежные чепцы, будучи уверенными, что эта белоснежность – показатель их невинности и аккуратности, о чём каждый раз говорили при встрече с отверженной, или сплетничали за её спиной, хотя в глубине души завидовали такому необычно яркому внешнему виду. Но Мари гордо задирала свой аккуратный носик, называя их глупыми гусынями, и объясняла в очередной раз, что эту шапочку ей подарила на день рождения бабушка, предлагая юным злопыхательницам своё мнение держать при себе.

Девочка, правда, держала в тайне основную причину – ведь её бабушка специально такую яркую сшила, чтобы маме было легче найти свою непутёвую дочь. Мари часто могла увлечься и пойти совсем не туда, куда родительница засылала её с каким-нибудь поручением. Сначала мама очень переживала и даже ругала девочку, но затем смирилась. Пускай не короткой дорогой, но малышка всегда доходила до нужного места и хотя не сразу, но выполняла всё, что она просила её сделать.

Бабушка жила на краю лесной чащи в избушке. Её супруг был когда-то одним из лесничих местного барона. После смерти мужа бабуле позволили оставить домик за собой, да и она сама не захотела покидать его. Мари вместе с мамой раз в неделю навещали старушку, чтобы помочь прибраться и порадовать вкусными пирожками, которые матушка девочки очень хорошо умела готовить.

Когда Мари стала постарше, мама иногда позволяла ей навестить бабушку самостоятельно, строго наказывая при этом не сходить с тропинки, чтобы не заблудиться и не попасть в зубы Серому Волку. Конечно, дочь ей всегда это обещала, но не всегда у девочки получалось выполнить материнский наказ. Вот как не сойти с тропинки, если в лесу так интересно? То яркая бабочка привлечёт её внимание, то земляника поманит своим спелым бочком. А где одна ягодка, там и две, и три, а чуть дальше – ещё одна виднеется! Разве можно устоять перед таким соблазном? Да и матушкины страшилки пугали Мари лишь поначалу, пока не подросла. Волки в том лесу точно не водились, их никто уже много лет не видел. Наверное, их давно уничтожил ныне покойный отец милостивого господина.

Молодой барон часто устраивал охоту. Тогда в лесу раздавались переливчатые звуки рога, лай собак и крики егерей. Девочка несколько раз издалека видела красиво одетых всадников на горячих конях, но близко самого господина ей увидеть так и не удалось. Мари всегда, почти не дыша, тихонечко стояла, спрятавшись в кустах, чтобы её не увидели собаки, боясь, что эти яростно лающие звери примут девочку за дичь и разорвут на мелкие кусочки.

Шло время, Мари повзрослела. Детство закончилось, и она часто с грустью вспоминала те дни, когда была маленькой и верила сказкам о Сером Волке, кто очень любил кушать глупых и непослушных девочек. Уже больше года прошло, как они с мамой схоронили бабушку. Девушке её сейчас очень не хватало. Бабуля всегда находила слова утешения, когда Мари рассказывала, как её обижают другие дети, и как они не хотят с ней играть. Девушка продолжала каждую неделю приходить в лесной домик. Она вытирала пыль и на некоторое время погружалась в свои воспоминания. Затем шла обратно по знакомой тропинке, но уже не сворачивала с неё, чтобы погнаться за бабочкой или сорвать созревшую ягодку. Теперь Мари ходила короткой дорогой и не петляла, как раньше. По пути на лугу собирала цветы, чтобы положить букеты на могилы дедушки и бабушки.

Вот и сегодня она пересекла границу леса и только собралась нарвать ромашек с колокольчиками, как вдруг кусты затрещали и оттуда появились её заклятые враги – братья Жан и Клод Лефевры. Жан был старше Мари на год, а Клод – ровесник, но девушка в сравнении с ними выглядела мелкой шавкой на фоне двух огромных волкодавов. За последний год оба вытянулись и стали выше её, особенно старший, а про общую комплекцию и говорить не стоило. Их матушка души в своих сыновьях не чаяла и баловала всякими вкусностями, вот они и раздобрели, подошли, словно кислое тесто в тепле.

– Попалась, незаконнорожденная! – растянул в ухмылке пухлые губы Жан.

– Отстаньте. Надоели, – буркнула Мари, стараясь обойти их сбоку, но тут Клод проворно схватил её за руку и дёрнул, развернув спиной к себе.

Он обхватил девушку поперёк туловища и прижал одной своей рукой обе её руки, сковав движение, а другой несколько раз грубо сжал грудь, причиняя боль.

Глава 2. Серый Волк

Огромный серый волк остановился рядом с добычей, оставленной парнями, напуганными появлением зверя до нервной икоты. Он проводил тяжёлым взглядом то и дело спотыкающихся на бегу насильников, нелепо размахивавших руками и вопящих от дикого ужаса. Оборотень едва подавил в себе желание броситься вслед за ними и разорвать в мелкие клочья тех, кто посмел прикоснуться к его девочке. Он их ещё накажет, но немного позже. Древние инстинкты будоражили кровь и требовали немедленной мести, но человеческая суть и разум всегда преобладали над ними. Не будь этого – его стаю, место вожака которой он завоевал в честном бою после смерти отца, давно бы постигла участь других оборотней.

Горло ещё вибрировало от утробного рыка, который зверь пытался сдержать, чтобы ещё больше не испугать лежавшую перед ним на траве Мари. Её светлые волосы, собранные в косу, растрепались во время неравной борьбы с теми двумя недорослями, а выбившиеся пряди ласково перебирал своими шаловливыми пальчиками тёплый ветерок. Завидуя ему, волк, мягко ступая, потянулся к лицу девушки и уткнулся носом в золотистые локоны, вдыхая запахи солнца, хлебного духа и полевых цветов, что они источали.

Мари не отреагировала, находясь в глубоком забытьи. Длинные ресницы, такого же оттенка, как и тонкие каштановые брови, мягкими тенями обрамляли скрытые под веками драгоценные голубые топазы. Слегка приоткрытые розовые губы, не познавшие даже ещё скромного, украдкой сорванного, поцелуя, манили своей невинностью, позволяя увидеть драгоценный морозный опал её ровных зубов. Лицо, несмотря на лёгкий загар, поражало тонкими аристократическими чертами.

Взгляд оборотня скользнул дальше и застыл на двух холмиках, едва заметно поднимавшихся и опускавшихся при дыхании. Грубая ткань платья из домотканой материи скрывала богатство, которое те мужланы пытались присвоить, причиняя девушки боль. Манящие формы были созданы для изысканных ласк, дарящих наслаждение. К ним имел право прикасаться только он, его язык, его руки.  Волк снова глухо зарычал, с трудом удерживая себя от желания догнать и разорвать.

Талия, стянутая шнуровкой простенького корсета, делала Мари не похожей на большинство крестьянских девушек, обладавших более пышными формами и широкой костью. Задранная насильником юбка открывала  взору не тронутые лучами солнца стройные ноги в полосатых чулках, обутые в грубые деревянные башмаки. А ещё лоно, куда пытался проникнуть деревенский остолоп, снедаемый лишь примитивной похотью и не имеющий представления о том, как доставить ответное удовольствие.

Волка неудержимо потянуло туда, где в завитках золотистого руна скрывались розовые лепестки, совсем недавно грубо сминаемые мерзкой «дубиной» парня, возжелавшего получить то, что не принадлежало и никогда не будет ему принадлежать. Вонь другого самца, покусившегося на его истинную пару, шибанула в нос, заставив непроизвольно обнажить мощные и острые клыки. В горле снова завибрировало.

Оборотень, стремясь ощутить неповторимый аромат своей истиной, перебиваемый сейчас чужим запахом, несколько раз осторожно дотронулся горячим языком до нежной плоти, раздвигая, проникая глубже, чтобы убедиться, что непоправимое не случилось. К его радости язык внутри наткнулся на преграду. Целостность его девочки, к счастью, тот мужлан не успел нарушить.

Волк снова лизнул по верху, стремясь поскорее уничтожить все следы запаха насильника, от которого его выворачивало. Он нежно потёрся мордой о мягкие кудряшки, чтобы оставить на них свой, пометив её тело печатью собственника, а затем начал вылизывать каждую складочку, задевая чувствительную сердцевину внутри нежного бутона и надеясь, что  волчица, спавшая в этом теле, пробудится, пока девушка пребывала в бессознательном состоянии.

Но волчица молчала, зато тело Мари начало откликаться на его ласки, увлажняясь не только от бесстыжего языка оборотня, но и от собственных соков, источавших особый, выносивший сознание аромат. Зверь заскулил, вдохнув его, ибо вкус и запах истинной полоснули ярким, нестерпимо-острым возбуждением, прокатившимся по всему мощному телу  и сладко отозвавшимся в паху. Волк с упоением слизывал доказательство своих умелых действий, сдерживаясь из последних сил, чтобы не овладеть этим прекрасным телом, так открыто и доступно лежащим перед ним.

Молчание волчицы могло означать, что его истинная полукровка и вообще не имела второй ипостаси, либо она так слаба, что не могла проснуться без специального ритуала. Поэтому человек сдерживал своего зверя. Надо сначала посоветоваться с матерью.

Но тут все мысли моментально вылетели из его головы, когда оборотень услышал лёгкий стон, сорвавшийся с губ девушки. Видимо, сознание начало возвращаться к ней, разбуженное незнакомыми ощущениями, подаренными неутомимым языком волка. Он сильнее нажал на самое чувствительное место её истекающей любовными соками розы. Движения языка стали более грубыми, быстрыми и резкими.

Мари пошевелилась, неосознанно подавшись бёдрами вперёд, ближе к источнику непонятного удовольствия, сопровождавшего возвращение  сознания. Оборотень чувствовал её состояние, и от этого его возбуждение лишь увеличивалось, накатывая волнами нарастающей пульсации. Девушка протяжно застонала, а волк, последний раз лизнул и чуть прикусил бусинку,  ловя своим языком едва ощутимые отголоски мягких судорог самого первого в жизни Мари блаженства, охватившего её. Эти спазмы стали последней каплей, которая спровоцировала ответную реакцию его напряжённого мужского естества, растворяя тело оборотня в наслаждении и даруя долгожданное облегчение.

Он лежал, опустошённый, не желая выходить из того расслабленного состояния, что окутало его после произошедшего. Волк, положив на передние лапы отяжелевшую голову, вдыхал сладостный аромат своей истинной, смешанный с резким запахом потревоженной травы, прогретой солнцем земли и своего семени, пролитого на эту землю. Девушка  впала в полудрёму, так и не открыв глаза и улыбаясь во сне. Видимо, ей снилось что-то очень хорошее. Оборотню хотелось  перекинуться и подмять под себя податливое тело истинной, чтобы уже в облике человека провести по дороге чувственного удовольствия, сделать полностью своей, проникнув в горячую глубину и став для неё первым и единственным мужчиной. Но он лишь тяжело вздохнул и в последний раз благодарно провёл языком по нежным складочкам.