Не жди меня на рассвете

Часть I. Глава I

В рассветный час не жди меня.
Любви сиянья ставший тенью,
Я, вместе с мёртвыми скорбя,
От смерти взял благословенье.

Ласкает душу нежный взгляд,
Настанет срок - мы будем вместе.
Ты - свет, я - мрак. Ты - нежный яд,
Я - скорбный дух, фантом небесный.

(Венум Омниум)

«— Дорогой гость, добро пожаловать на самый увлекательный рейс! Пожалуйста, располагайтесь среди нас, — улыбнулся пожилой господин, приподнимая шляпу-котелок в приветственном жесте. — О, сэр, не беспокойтесь, вашему саржевому сюртуку ничего не угрожает! Прошу, не воротите своим носом — здесь пассажирам разного достатка свои привилегии.

— Пройдемте, сэр! — поторопил замешкавшегося зеваку проводник.

Мужчина поспешил последовать совету и стал пробираться сквозь толпу незадачливых провожающих. В вагоне было душно и тесно, пахло застоялым потом и другими, не самыми приятными, но ожидаемыми ароматами.

— Что такое? Вы ни с кем не знакомы? — прищурила глаза худосочная дама с нездоровым цветом лица. — Не переживайте, мы все дружны, как дружат дети разных классов.

— Чашечку чая, сэр? Пассажиры первого класса уже желают отведать чаю! — крикнул проводник коллеге и заспешил вслед за новоприбывшим семейством.

В поезде собралось слишком много народу — на вкус и на цвет. Пассажиры из вагонов первого класса спешили занять свои почетные места в богато украшенных вагонах, отдавая на ходу распоряжения персоналу. Третий класс был более чем стеснен: родственники ютились в маленьих купе, сидя рядом с незнакомцами, а в коридорах был заставлен весь пол.

В одном из купе дальше по коридору началась оживленная беседа.

— Видите эту прелестную даму в черном — она сегодня небывало озадачена, — шепнула соседка подсевшей мисс. — Что ж, вы думаете, хмурит она свой прелестный белоснежный лоб? Нет-нет, глубокие душевные переживания тут ни при чем! Сегодня она не смогла щегольнуть своей новой шиншиллой, не пленила воображения юных умов глубоким вырезом шикарного платья из небесно-дорогих материй, а ее «золотые безделушки» — о, боги! — были заброшены в угол до лучших времен! И к тому же неужели вы не понимаете, что ей эти ленты совсем не к лицу?

— А как вам этот видный джентльмен? — заговорщицки вступила в беседу цветочница, расположившаяся у окна. — Он с недовольством изменил своему фраку! И вместо лакированных туфель — ботинки, как видно, приобретенные в обувном магазине Харриса на Стрэнде. Они обошлись ему около 26 шиллингов, но разве это должно его волновать? Фи, какая мелочь! Будто его не заботит внешний вид. Он знает себе цену, не оглядываясь на чеки, будьте уверены.

Морщинистые глаза джентльмена постоянно цепляются за золотые часы. Солидный мужчина не может просидеть и пяти минут, чтоб не скользнуть рукой к нижнему карману жилета. Мысль о потерянном времени — впустую потраченном дне — не могла не поселиться у него где-то под цилиндром. Она ловко спряталась, обливая лоб бульоном тяжелых дум, оставляя трюфель-печать на его лице. Плюс ко всему, добавим скуку (по вкусу) и щепотку недовольства. Не человек, а суп! Осталось только не отравиться!

— Где я могу увидеть расписание движения поезда? — полюбопытствовала юная мисс, отчаянно размахивая веером и разгоняя обрушившуюся духоту. Ее взгляд затуманился, и перед глазами все поплыло.

Все сидящие в купе потеснились, пропуская девушку в коридор к открытому окну. Выбравшись из вынужденной западни, она сделала глубокий вдох и вытерла платком взмокший лоб. Оглянувшись на сидящих в купе, она вздрогнула. Двух тучных женщин и пожилого господина, совершенно милых и безобидных на первый взгляд, сменили неприятные личности с птичьими глазами-бусинками и острыми гнилыми зубами. Их лица изогнулись, принимая чудовищные выражения, а рты застыли в неестественном положении. Все, как по сценарию, разом засмеялись, глядя ей прямо в лицо.

— Она захотела расписание! Нет, вы слышали? Ей подавайте расписание, — хохотали они, передразнивая друг друга.

Ошеломленная мисс было подалась назад, делая шаг вглубь коридора, но наткнулась на деревянные ящики. И тут произошло что-то совсем из ряда вон выходящее. На грубо сколоченных ящиках стали открываться крышки, и из них начали вставать мертвенно-бледные пассажиры с изломанными конечностями, гримасами ужаса на лице и стеклянными запавшими глазницами. Страшные, как сама смерть.

— Это поезд в один конец, милочка! — гаркнул восставший из гроба господин.

— Только в один конец! — подхватили другие мертвецы.

— Пути назад нет! — закричали в экстазе все пассажиры, сливаясь голосами в единый гул, который раздавался в голове мисс колокольным звоном.

Крик, леденящий кровь и пронзающий душу, охватил весь поезд. То был похоронный поезд, провожавший пассажиров в последний путь, конечная станция которого называлась “Лондонский некрополь”».

***

— Это никуда не годится! — неистовствовал главный редактор финского ежемесячника «Потайная дверь», выполняя неописуемые манипуляции в воздухе моим мини-сочинением.

Без сомнения, вступив в новую должность лишь пару недель назад, он решил в корне изменить содержание и структуру нашего пятилетнего издания, чувствуя себя властителем душ всех сотрудников журнала. Если бы моя скромная рукопись попала к предыдущему редактору, то такой реакции точно бы не последовало. На что вы нас покинули, уважаемый мистер Снеллманн!

Скорее всего, дело было в том, что наш журнал приносил все меньше прибыли, зарплату начали выплачивать абы как, и наш редактор от бога мистер Снеллманн был переманен на другие литературные поля. Основной проблемой нашего журнала всегда являлась его мистическо-неопределенная направленность. Нашей задачей как редакционного штата было приоткрыть для читателя ту самую «потайную дверь» в мир неизведанного, мрачного и таинственного. Мифические события, нераскрытые секреты, забытые легенды, необыкновенные происшествия — все то, что беспокоило, зудело, подначивало и щекотало нервы простых обывателей, подавалось нами на блюдечке прямо к их будничному столу. Однако довольно трудно подавать на первое, второе и десерт новые и свежие загадки. Порой нам даже приправить-то было нечем! Все же ирреальные и паранормальные вещи не происходят по заказу каждый месяц. Оттого и наши тиражи стали заметно уменьшаться и таять. Солнце закатилось за тучи. На смену нашему старому и доброму Снеллманну пришел молодой и противный мистер Анконен. А моя небольшая миниатюра, посвященная пассажирам мрачной железной дороги Некрополис, в опасной близости балансировала рядом с мусорным ведром.

Глава II

Два дня спустя я летела рейсом «Хельсинки-Вантаа — Хитроу». Эконом-класс — единственное, что смог позволить себе наш непотопляемый журнал. Зато компания British Airways обещала меня доставить в Лондон уже через три часа. Так что я взяла себе большую пачку самых вредных чипсов, включила в плеере Muse и постаралась расслабиться. Другого выбора у меня все равно не было. Мистер Анконен победил, и мое «ни за что» уже парило в воздухе.

Я хорошо помнила квартиру моей покойной тетушки. Она находилась в доме с серой кирпичной облицовкой на тихой улочке в районе Эрлс Корт. Я довольно часто вспоминала асфальт, пахнущий дождем, редкий забор из металлических прутьев с острыми наконечниками и крыльцо, на котором нас встречала тетя Рид. Я была с ней не в таких близких отношениях, как это было бы возможно, проживай она с нами в одном городе. Но сейчас жалею, что не узнала ее лучше. Может быть, я бы смогла что-то изменить, предотвратить… Наверное, так думает каждый, когда убивают кого-нибудь из родных и близких… Хотя о чем это я? Когда мы виделись с ней в последний раз (не на похоронах), мне был 21 год. Что я могла?

Дверь мне открыла Шарлот. Это была плотно сбитая женщина тридцати лет с крашеными шоколадными волосами и широкой улыбкой. Несмотря на то, что мы родственники, внешне у нас нет абсолютно никакого сходства. У Шарлот крупные черты лица — широкий нос, большие щеки и глаза-блюдца, пышный бюст и очень высокий рост. Она из тех, кто одевается в недорогих магазинах масс-маркета. И лучшее в ее жизни — это малыш Тобби. Она считает его своим главным свершением и совершенно не стремится сделать себе карьеру или завести мужа. Отец ее ребенка заезжает к ним на выходных, она встречает его в вытянутом кардигане или выцветшем халате. Да, она небрежно относится к своему внешнему виду, зато она прекрасная домохозяйка и приятный человек.

Что касается меня, то дело обстоит прямо противоположным образом. Я худая брюнетка, забывшая о том, что такое личная жизнь, и полностью сосредоточенная на карьере. Может быть, я не умею влюбляться, зато умею писать. Не умею готовить, но люблю есть. А все остальное — на это еще будет время. Мне 25 лет, и я хочу самостоятельности, а уж когда-нибудь потом можно подумать и о собственной семье.

— Лорен, сколько лет не виделись! — накинулась на меня дружелюбная Шарлот, пытаясь раздавить в своих объятиях. Никакой английской сдержанности и чопорности!

На ее причитания выбежал маленький светловолосый головастик Тобби (явно пошел не в мать) и в смущении стал улыбаться мне в сторонке (еще одно «сходство»).

В квартире тети Рид ничего не изменилось. Она очень светлая — стены практически белые (что очень странно, учитывая ее последнее увлечение). Вещей мало, никаких «украшательств», мебель только необходимая. В гостиной «излишком» висит безыскусно выполненный пейзаж. Однако недостаток уюта восполнялся обилием света. Его так много льется из окон, что квартира сразу преображается из пустыни в какое-то священное место! Может быть, так тетя Рид хотела разбавить свой мрачный род занятий? Здесь было как-то по-домашнему тепло. В квартире, которую снимаю я, вечный хаос разбросанных и порой даже мне ненужных вещей, так что я сразу чувствую какой-то внутренний контраст.

Как оказалось, жить я буду в комнате тети Рид. При одной мысли об этом меня пробирает дрожь. Однако понимаю, что спальни всего две, так что выбора мне никто не оставляет. Но жить в комнате, в которой… Я даже не знаю, как выразить это… Может быть, дело в том, что все в этой комнате осталось неизменным со дня ее смерти. Это пугает. Хоть она и умерла три года назад, но все равно для меня это как-то дико и неприятно. Чувствую, если бы об этом узнал мистер Анконен, то сказал бы что-то вроде: «Тебе это только на пользу! Ты поймаешь нужный настрой!»

До этого дня я еще никогда не ночевала в ее комнате. С семьей мы обычно всегда располагались в той просторной спальне, которую сейчас занимает Шарлот с ребенком. В то время комната пустовала, а Шарлот жила с отцом Тобби. Сейчас даже не вспомню, как часто я вообще заходила в спальную тети Рид. Теперь же мне придется укрываться ночью ее одеялом. Мороз по коже…

Я забросила свой небольшой чемодан в угол, в компанию к рассохшемуся шкафу. У меня не было желания распаковывать все вещи, ведь ни в коем разе я не собиралась застрять здесь надолго. Хотя мистер Анконен сказал, что времени у меня «сколько угодно», но я прекрасно понимаю, что границы очерчены весьма жестко. Надо не дать себе забыть, что я нахожусь не в увеселительной поездке, а в командировке по заданию редакции. Может быть, это будет весьма нетрудно сделать — едва ли Шарлот захочет меня вытащить куда-нибудь. А других знакомых у меня в Лондоне нет. Тем лучше.

Думаю, не стоит удивляться, что всю ночь я ворочалась с боку на бок, не имея возможности выспаться. Меня терзали кошмары, въедаясь в мою голову так крепко, что и проснувшись, непросто оказалось от них отмахнуться.

Я была вся в холодном поту. Даже не могу представить, когда в последний раз со мной происходило подобное. Я словно не могла вырваться из сна. Стоило закрыть глаза, как я снова попадала в его цепкие лапы. Мне снилось, что я одиноко скитаюсь среди могил и все пытаюсь что-то отыскать. Но никак не могу. И вот, почти отчаявшись, я вижу пустую яму. Вглядываюсь в ее бездонную темноту… и вижу себя.

Только утренний свет мне позволил опомниться от всего пережитого в мире грез. Свет… Может быть, он так же был нужен моей тете? Трудно предположить, какие кошмары могли преследовать ее, учитывая частые прогулки по кладбищу.

Мысль о тете Рид стала липкой и неприятной. Все постельное белье казалось каким-то мерзким, слишком накрахмаленным. Навязчивый запах порошка так и норовил поселиться у меня в ноздрях. Распрощавшись с надеждой хоть немного понежиться в постели, я торопливо встала.

На кухне нашелся предназначенный мне завтрак и записка. Оказалось, Шарлот уже отвела Тобби в школу и ушла на работу (ее «карьера» застряла где-то на уровне книжного магазина). Я была благодарна судьбе за предоставленную возможность не объяснять своим родственникам, чем буду заниматься весь день и какие места мне предстоит посетить.

Глава III

Согласно разметке на карте, я иду по Бэкшот роад до поворота на станцию. Насколько понимаю, этот поворот не про мою честь и стоит двигаться вперед. Проходя под железнодорожным мостом, начинаю осознавать, как далеко я зашла в деле, за которое божилась не браться. Три года пыталась не думать об этом. И вот результат — стою на перекрестке Сэметери Пэлс. И одна из трех предложенных дорог ведет прямо к Бруквудскому кладбищу.

Если бы я пошла прямо, то уперлась бы в забор. Возможно, что-то во мне пошатнулось бы и я уехала обратно. Но, разумно предположив, что глупо отступать, проделав такой огромный путь, я свернула влево, несколько обойдя перекресток.

Пробираясь вдоль ограды, я в сотый раз проклинаю выбор своего литературного поприща. Ловлю себя на мысли, что не могу найти вход или хотя бы лазейку. С одной стороны, я даже рада. Получается разглядеть могильные плиты, вижу сосны и ели, но все это словно через стекло. Я на расстоянии — это и обескураживает, и спасает меня одновременно.

В голове всплывают некоторые жуткие истории, которые мне удалось найти в интернете. Например, одна супружеская пара видела старомодно одетого человека у могилы, на которой был его портрет. Также существует много рассказов туристов (верить которым безоговорочно, конечно, не следует) о том, как они встречали на этом кладбище людей, наряженных в одежды прошлого века. Когда же они пытались позвать их, то неизвестные исчезали или скрывались за могильными плитами. Но ведь все это могло быть выдумкой, фантазией, и не более того. К тому же, возможно, это был аттракцион для туристов, придуманный для привлечения внимания тем же «Обществом Бруквудского кладбища». А двигать могильные плиты могли промышляющие тут сатанисты.

Но что делать с историями минувших времен? Как опровергнуть их? Откуда на заброшенных могилах детей могли появиться паровозики и куклы? Или кто после гибели невесты оставил у надгробия подвенечное платье? Еще больше меня беспокоила история о том, как в 1912 году произошла авария и очередной похоронный поезд сошел с рельс. Это бы не привлекло большого внимания, если бы не один инцидент: гроб с телом некоего Чарльза Хорсфилда вывалился из багажного вагона. Крышка открылась, и, к всеобщему ужасу, оказалось, что гроб пуст.

Как бы все это ни было на самом деле, но мне бы не хотелось столкнуться с чем-то подобным. Лучше и вовсе не думать об этом. В конце концов, «кладбище» — слово, которое не так ужасно звучит до тех пор, пока не тебе идти по нему.

После долгих поворотов направо-налево я подхожу к указателю «Файрвэйс», что в переводе означает «светлый путь».

«Весьма ироничное название», — проскальзывает мысль в моей голове, и я украдкой улыбаюсь, осознавая, что юмор — единственное оружие, которое сейчас поможет мне справиться с этой «романтической прогулкой».

Ограда, наконец, кончается. И через мгновение я уже лезу через дыру в проволочной сетке. Думаю, что в этот момент в моей голове что-то заклинивает. «Я на самом деле лезу через дыру в проволочной сетке, пытаясь проникнуть вглубь кладбища», — с ужасом осознаю я. Следом за этим в моей голове возникает еще одно гениальное замечание: «Моя тетя должна была быть сумасшедшей, чтобы водить здесь туристов! Да что там водить… Чтобы хотя бы иметь такое желание!»

Теперь я уже не могу сосредоточиться на прекрасной растительности. Покосившиеся кресты, надгробия притягивают все мое внимание. Я пытаюсь идти быстрее, чтобы убежать от всего этого. Мимо меня проносятся эпитафии, которые глаза мои жадно вырывают из могильных камней: «Светлая память», «Время вышло», «Жива в памяти»…

Я очень рада, что сейчас день (ни за что не пошла бы сюда в сумерках или ночью) и солнце проглядывает сквозь стволы деревьев. Небольшой шорох уже давно бы спугнул меня, как зайца. Но это просто легкий ветер. Я в это верю. Или пытаюсь поверить.

Внезапно мой взгляд падает на алые маки рядом с одной из могильных плит. Я лезу в карман за удобным маленьким фотоаппаратом, наспех заброшенным в куртку еще утром. Но не успеваю сделать снимок…

Неподалеку от меня стоит молодой мужчина лет тридцати. От этой неожиданной встречи я вскрикиваю, фотоаппарат выскальзывает из руки и падает рядом с кустом омелы. Не знаю, что и делать — поднять фотоаппарат или бежать. Я боюсь даже пошевелиться.

Как видно, мужчина не намерен нападать. Он даже не делает шага в мою сторону. Просто стоит и пристально смотрит, словно ждет реакции. Я понемногу начинаю успокаивать себя, пытаясь выровнять дыхание.

Подумаем логически. Этот человек не похож на привидение из байки туристов — никакой старомодной одежды на нем нет. Да он вообще не похож на привидение, он из плоти и крови и не летает по воздуху. На члена сатанинской группы мужчина тоже не смахивает — никаких перевернутых крестов, черепа или мертвой кошки в руках. Этот мужчина — просто обыватель. На нем темная кожаная куртка, серая рубашка и клетчатые брюки — вполне человеческий облик.

Придя к такому выводу и мысленно проставив ряд прочерков в анкете «потенциального маньяка» или «сверхъестественного существа», я снова начинаю дышать.

Единственное, что меня сейчас настораживает, так это то, что он не сводит с меня глаз. Но и заговаривать с ним я не рвусь. Мужчина стоит не так близко, чтобы подробно рассмотреть его, но не так далеко, чтобы не «дорисовать» портрет. Он шатен. Его прямые волосы спадают на лицо до мочек, а сзади видно, как они прикрывают ему шею. У него прямые черты лица и четко очерченные скулы. Не могу сказать почему, но такое лицо я бы запомнила.

Наверное, он тоже не ожидал встретить здесь кого-либо, от этого и застыл на месте. Встреча на заброшенном кладбище даже в разгар дня — довольно сомнительное удовольствие.

— Извините, я здесь впервые. Может быть, вы могли бы рассказать что-нибудь об этом месте? — решила я попытать счастья.

Мужчина то ли меня не понял, то ли принял за какую-то ненормальную. Он молча развернулся и скрылся за деревьями.

Глава IV

Не уверена, что я могла заранее предположить, как пройдет эта встреча. Конечно, у меня было какое-то общее представление, но такого развития событий даже моя голова не могла нафантазировать.

Будет нелишним, если я опишу место, в котором была назначена встреча. Как оказалось, «Кафе Бэлоу» являло собой весьма необычное заведение. Оно не было милой кофейней, пропахшей молотым зерном и всевозможными пряностями. Не было блинной, с широким ассортиментом джемов и сиропов. Ни шоколадной, ни мармеладной не было тоже. «Кафе Бэлоу» представляло собой неординарный ресторан, месторасположение которого повергло меня в шок. Как повергло бы любого, кто не привык вкушать блюда в крипте церкви Святой Мари ле-Боу! Той самой, на которой находятся знаменитые лондонские колокола Боу Бэллс.

Как только я зашла в ресторан, особенная атмосфера вызвала вихрь эмоций. Вековая история прошла через меня насквозь, пронзая невидимой стрелой, через которую в кровь попал дух очарования, шарма, высокой эстетики и культуры. То, что испытала при этом я, не поддалось бы руке самого именитого и признанного автора в попытке это описать. Иногда слова просто должны молчать. И единственное, что мы можем сделать, — позволить им это.

Белые стены, скрещенные с камнем, колонны, плавно переходящие в дивные своды. Стройные станы свечей. Мягкий, теплый свет довершал совершенство и величие этого места, как художник обрамлял свою картину рамой. Если бы сюда попали люди, что ценят сиюминутность прекрасного момента, то они остались бы здесь навсегда. Если бы сюда попали чопорные истуканы, от которых разит снобизмом за версту, то в этом месте их сердце превратилось бы в свежеиспеченную ароматную французскую булку.

Я прошла — нет! — проплыла к столику, указанному официантом. Меня ждал еще один сюрприз.

Вместо пожилого мистера Лонгфорда за столиком сидел молодой мужчина — красивый, элегантный и как нельзя более подходящий к атмосфере этого необычного ресторана. На месте главного управляющего я бы платила этому мужчине, лишь бы он сидел тут каждый вечер в роли предмета интерьера. И дело вовсе не в том, что привлекательный незнакомец обладал приятной наружностью. У него было гораздо более сильное достоинство: он словно сливался с той эпохой, с той внушительной статусностью и утонченной красотой прошлого, что безмолвно внушал ресторан. Они оба являлись как бы противовесом молодым фешенебельным заведениям и их гостям, что пытаются подкупить показной современной роскошью и помпезностью. Сильной стороной того, что предстало моему взору, была внутренняя глубина, история, которую непременно хотелось узнать, и небрежная элегантность. Такое место нельзя было забыть. Мимо такого мужчины нельзя было пройти.

— Здравствуйте! У меня была назначена встреча с мистером Лонгфордом, — быстро проговорила я, стараясь скрыть свою робость под пристальным взглядом незнакомца. Я все еще не была уверена в том, кем же является этот обладатель темно-зеленых глаз.

— Добрый вечер! Можете называть меня просто Терри, — любезно улыбнулся он, обнажая свои безупречные зубы. — Могу и я называть вас по имени?

— Конечно!

Едва приземлившись на стул, я вцепилась в меню, украдкой пытаясь разглядеть своего собеседника. Итак, передо мной сидел не кто иной, как Терри Лонгфорд. Я ожидала увидеть ровесника пожилого Тэлбота, а никак не тридцатилетнего мужчину.

У него были прекрасные черные волосы, челка игриво спадала на лоб, пробуждая желание прикоснуться к ней. Высокие скулы придавали его внешности мужественности и дерзости. Прямой нос говорил о непреклонности, гордости и прямолинейности. Тонкие упругие губы, я была уверена, соблазнили не один десяток женщин. При всем уважении у меня создавался образ демона-искусителя, а вовсе не человека с сердцем ангела. С таким мужчиной лестно сидеть вечером в ресторане, но едва ли решишься открыть ему душу. Дьявольская красота может пленить и ослепить многих, но того, кто способен разглядеть его хрустальный немигающий взгляд и ледяное сердце, она скорее отпугнет. Не могу сказать, что я была в смятении, но что-то словно подсказывало мне не доверять ему.

Пока я мысленно обрисовывала образ Терри, он заказал себе жареного цыпленка с чесноком, тмином и чили вкупе с коричневым рисом. Я же ограничилась капучино.

— Раньше этот ресторан открывался только на завтраки и обеды. И здесь было принято подавать исключительно вегетарианские блюда. Сейчас все изменилось, — отметил Терри.

— Это удивительное место! — воодушевленно произнесла я.

— Оно на многих производит сильное впечатление.

Я не знала, как подступиться к вопросу. В беседе со старичком Тэлботом можно было бы без церемоний перейти прямо к делу. Но передо мной в здании церкви, за ужином при свечах сидел дьявольски притягательный молодой Лонгфорд, и это скорее походило на романтическое свидание, чем на деловую встречу. Я была так рада, что меня выручило маленькое черное бархатное платье, под горячую руку захваченное в Хельсинки. Если бы я пришла в чем-то совершенно неподобающем обстановке, то чувствовала бы себя просто смешно. У Терри же было преимущество: он знал, куда шел, и мог эффектно подать себя. Его вельветовый черный пиджак и темно-синяя шелковая рубашка сидели на нем идеально. Никаких излишеств. Только золотые запонки поблескивали в тусклом свете.

Минуты растворялись в тишине, а у меня все никак не получалось сосредоточиться. Мне предстояло говорить о склепе, так что романтичный образ улетучится вмиг, стоит только поднять эту злосчастную тему. И, конечно, с моей стороны глупо полагать, что у нашего совместно проведенного вечера существует какая-то иная подоплека. Недаром он сам обронил, что это место производит впечатление «на многих». Значит, я никакого особого знака внимания не удостаиваюсь.

— Я бываю в этом ресторане довольно часто. Тут так спокойно и тихо, ничто не способно меня отвлечь. Правда, обычно я нахожусь здесь без сопровождения, — словно прочитал мои мысли Лонгфорд.

Глава V

Размышляя о странном знакомстве покойной тетушки и Терри Лонгфорда, вернувшись в квартиру Шарлот, я первым делом стала набирать номер мистера Тэлбота. Пока ждала ответа, в голове все никак не могли ужиться два утверждения: первое — что Лонгфорд был едва знаком с тетей, второе — что он знал мой возраст. Конечно, он был сказочно мил, будто рассказывая все, что знает. Но исчерпал ли он своим рассказом все, чем мог располагать? Чем легче добыча идет мне в руки, с тем большим недоверием я на нее смотрю. И на данный момент личность Лонгфорда буквально захватила мое всепоглощающее внимание.

— Слушаю, — прохрипел в трубке знакомый голос Тэлбота, поднявшего трубку.

— Добрый день! Вас беспокоит Лорен, племянница миссис Рид.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Я бы хотела узнать, что вы знаете о знакомстве тети и Терри Лонгфорда? Она вам рассказывала что-нибудь?

Когда молчание в трубке стало неприличным, Тэлбот ответил:

— Я понятия не имею, кто этот человек, о котором вы меня спрашиваете.

Мое удивление перешло в негодование. То есть как не имеет понятия?!

— Простите, мистер Тэлбот, но вы мне сами рассказали о нем, — постаралась я вежливо указать на это странное недоразумение.

Ох уж эта старческая память!

— Еще раз вам повторяю, я не знаю и не знал никакого Лонгфорда! — уже более настойчиво сказал старичок, который перестал казаться мне милым.

— Снова извините. Но если вы вдруг вспомните, то не могли бы сообщить мне? Я была бы вам очень признательна.

— Ты совсем меня не слушаешь, противная девчонка! — закричал Тэлбот. — Я знаю, что стар. Но еще в своей памяти! Так что лучше оставь меня в покое!

Слушая раздавшиеся гудки, я поняла, что, наверное, переусердствовала в своем желании дознаться правды. Но неужели мой вопрос чем-то его оскорбил? Он так сильно рассвирепел, что едва ли захочет возобновить наше знакомство. Тонкая ниточка порвалась у меня в руках. И виновата была в этом только я сама. Почтенную старость нужно уважать, а не злить. Хотя рассуждать на эту тему теперь поздновато.

***

Комната, обитая деревом и кожей, создавала образ типичного рабочего помещения высшего класса. Широкий письменный стол, узкие стеллажи, доверху забитые книгами, и высокое кресло — не было сомнений, что я нахожусь в деловом кабинете Терри Лонгфорда. Столь чопорные интерьеры всегда наводили на меня уныние — слишком безжизненной казалась атмосфера.

Может быть, обстановка подобного рода и помогала сосредоточиться на важных делах и обзавестись рабочим настроем, но она никак не раскрывала самого владельца помещения. Не было ничего, что могло бы охарактеризовать человека, проводившего час за часом своей жизни в таком месте. Ни личных фотографий, ни заморских сувениров или памятных вещей. Лишь одна картина, выполненная в холодных тонах, одиноко висела напротив стола, обрамленная в массивный позолоченный багет. Но этого было недостаточно — такой кабинет могли иметь сотни тысяч людей по всему земному шару.

Пока я путешествовала взглядом по стенам, терпеливо ожидая, когда хозяин дома принесет необходимые мне брошюры, послышался скрип.

— Терри, рада, что… — начала говорить я, но остановилась на половине фразы.

Вместо Терри Лонгфорда в дверях кабинета стоял незнакомый молодой мужчина. Мне и не пришло в голову, что в доме может быть кто-то еще.

— Простите, мне показалось, что это Терри, — поспешно улыбнулась я, чувствуя какую-то потребность в оправдании.

Незнакомец остался безмолвным. Из-под каштановых прядей волос на меня сосредоточенно смотрели бледно-зеленые глаза. По сомкнутой в одну нить линии губ можно было предположить, что он не собирается затевать разговор. Наверное, он так же не ожидал встретить меня.

Расстояние между нами заполнила пустота. Так неловко было смотреть на незнакомца и ощущать, как он мрачно сверлит меня взглядом. При первой встрече чужие люди обычно оценивают внешний вид хотя бы мельком, окидывая взглядом. Но этот молодой мужчина просто смотрел мне в глаза, а не пытался разглядеть непрошеную гостью во всех деталях.

Терри ворвался ураганом, едва не рассыпав ворох брошюр, наткнувшись на мужчину в дверях. Для него, видно, этот человек не был незнакомцем — Терри бесцеремонно вцепился в его локоть и, не проронив ни слова, уволок вглубь дома.

Любопытство предательски пересилило чувство приличия, и я выглянула из кабинета и постаралась напрячь слух.

— Какого черта ты делаешь? — шепотом процедил незнакомый голос, но мне все же удалось разобрать его слова.

— Я все улажу. Не суйся! Предоставь все мне, — ответил ему Терри, явно раздосадованный внезапным появлением незнакомца.

— Ты не хочешь объяснить, что происходит?

— Я ни при чем. Это просто роковая случайность. Не советую тебе в это лезть. Тогда все закончится благополучно, — зло бросил ему Терри и, как мне послышалось, зашагал обратно в сторону кабинета.

Я быстро юркнула в комнату и сделала вид, что рассматривала картину. На ней был изображен какой-то ветхий дом с рассохшимися оконными рамами. Сама постройка была прорисована достаточно хорошо, но я не была уверена, что вижу в этой картине какую-то художественную ценность. Такие произведения обычно убирают в чулан, а не вывешивают в кабинете.

— Возьми, — протянул мне Терри брошюры, с которыми поспешил скрыться за пять минут до этого.

— У тебя гости? — постаралась как можно более небрежно спросить я.

— Не совсем, — уклончиво и кратко ответил Терри. — Это мой брат Дэниэл.

— Вы живете вместе?

— Да. Я не думал, что он будет сегодня дома, поэтому не предупредил тебя, что мы здесь не одни. Он, наверное, напугал тебя?

— Вовсе нет, — ответила я, несколько удивившись постановке вопроса.

— Он нелюдимый, — поспешил добавить Терри. — Его все находят весьма странным. Не приставал с расспросами?

— Лишь наградил меня молчанием.

— Тем лучше! — вскользь улыбнулся Терри и поспешил переменить тему. — Тебя заинтересовала картина?