Не жизнь без тебя

Глава 1

Я проснулась от дикого желания. Наши тела не смогла разлучить ни ночь, ни крепкий сон, они так и остались сплетёнными. Я уткнулась носом в Витькино плечо, глубже вдыхая его запах и ещё больше возбуждаясь от ощущения вибрирующего тепла, поднимающегося от поясницы и угрожающего снести голову. Витька спал: его лицо казалось трогательно-беззащитным. Я провела ладошкой по небритой щеке, и его губы тут же зашевелились, выпрашивая поцелуй, а рука крепче сжала мою талию. Я поцеловала его в шею, в то самое место, где кожа особенно чувствительна, а сердце заходится от страха, перемешанного с восторгом. Моя левая рука в это время медленно спускалась вниз, лаская пальцами густую поросль мягких волос на груди и на животе. Я откинула одеяло и, любуясь его крепким и ладным, созданным для меня телом, умирая от желания, медленно легла сверху, впуская его в себя.

С Витькой было иначе, чем с другими мужчинами, с ним я шла в противоположном направлении: не к оргазму, а от него, притворяясь, что я ничего не чувствую, оттягивая и замедляя его неукротимость, играя сама с собой, пока наслаждение, подобно океанской волне, не накрывало меня в самый неожиданный момент. Но сегодня я забыла о своей игре, поглощённая новым ощущением жара в пояснице, поднимающегося выше и заставляющего сжиматься сердце и перехватывающего горло. Это было так удивительно, что на какой-то момент мне показалось: это лучше, чем оргазм, пока он собственной персоной без приглашения, не прокатился по моей спине до макушки. Наши стоны замерли в тишине дома. Потом я долго прижималась к Витьке, плача от нахлынувшего чувства опустошённости, беззащитности и полной зависимости от него. С трудом взяв себя в руки, я откатилась на свою подушку и закрыла глаза. На какой-то момент мне показалось, что я умерла, пока не услышала насмешливый Витькин голос:

— Мне кажется, ты меня изнасиловала.

Я открыла глаза. Витька, приподнявшись на локте, с интересом изучал моё лицо.

— Неправда, ты не сопротивлялся, — словно со стороны услышала я свой слабый голос.

— И что самое страшное: похоже, ты испытываешь от этого особый кайф. Я, конечно, знал, что ты ненасытная, но теперь я совершенно не понимаю, как с тобой справляться. А, между прочим, вчера перед сном ты кончила девять раз и только после этого согласилась заснуть.

Я шутливо заслонилась руками, изображая несвойственную мне стеснительность, но Витька тут же убрал их, целуя мои мокрые от слёз щёки.

— Как так можно, ты даже доводишь себя до слёз?

— Вить, — я прижала его руку к пояснице, — сегодня я почувствовала кое-что здесь, а потом это поползло вверх по спине и вышло из головы.

Витька смотрел на меня, не мигая прозрачно зелёными глазами.

— Ты притворяешься или на самом деле не знаешь, что это такое?

— Не знаю. Но должна признаться, что это едва ли не лучше, чем сам оргазм. Внутри тела словно закручивается спираль и выходит из макушки.

Витька нежно поцеловал меня в лоб.

— Ты, наверно, книжки только пишешь, но не читаешь?

— Почему я читаю. Чехова, Бунина. — Я помолчала. — Достоевского.

— Они точно об этом не писали, — развеселился Витька. — Хотя не факт, что не испытывали. Это кундалини, детка.

Меня так потрясло первое слово, что я даже не возмутилась из-за «детки», хотя ненавижу, когда меня так называют.

— Что?!

— У тебя случился приступ кундалини. Змея, до сих пор спавшая здесь, он приложил руку к пояснице, отчего по ней прошла сладкая дрожь, развернулась во всю свою длину.
— Знаешь, это очень волнующе, что бы это ни было, — заметила я. — До сих пор чувствую отголоски оргазма.

Витька откинулся на свою подушку и заметил, глядя в потолок.

— Я устал тебе завидовать. У меня один оргазм, у тебя девять. Тебя не нужно готовить и ласкать, с тобой я, вообще, не понимаю, кто кого имеет. А теперь у тебя ещё и змея.

Не в силах лежать, я снова прильнула к нему.

— Ты во мне что-то открыл. Всё это счастье только благодаря тебе. Ты самый лучший. А ты сегодня ничего не почувствовал особенного?

Витька нахмурился, между бровей образовалась складочка, которую я так любила.

— Как тебе объяснить, я чувствовал это через тебя. Моя змея ещё спит, но я тащился от твоей.

— Может, твоя вечером проснётся, а? — я нежно потёрлась носом об его плечо, готовая замурлыкать.

Витька крепко и вместе с тем нежно взял меня за волосы и заставил поднять голову:

— Я не ослышался? Вечером? Опять?!

— Ну... Только ради змеи. Твоей.

— Да ты сексуальная маньячка. Вечером мы будем смотреть телевизор. Как настоящая семейная пара.

Я рассмеялась. Как здорово звучит «смотреть телевизор». Да не буду я его смотреть, я буду смотреть на Витьку и держать его за руку, балдея от того, что мы вместе и больше не расстанемся. И чувствовать себя обычной влюблённой дурочкой. Тут, в подтверждение моего счастья, вышло солнце, и я, засмотревшись на видневшийся в проёме окна коричневый ствол сосны на фоне голубого неба, почувствовала себя пронзительно счастливой.

Витька! Лето! Счастье!

Витька потянулся и встал с постели. Подошёл к окну, сощурился на солнце, становясь всё больше похожим на объевшегося кота. Я тоже вскочила и обняла его, потянувшись за поцелуем, который тут же получила вместе с возникшим опять волнующим чувством в пояснице. Усмехнувшись, Витька слегка меня отодвинул:

— Может всё-таки хватит?! Если ты чувствуешь, чувствую и я. — Он опустил вниз глаза и усмехнулся. — Ну вот, он тоже чувствует. А вообще-то я хочу есть! Может быть, мисс кундалини, соизволит меня покормить завтраком?

Есть рядом с Витькой всегда было для меня счастьем. Он становился таким молчаливо-забавным и серьёзным. Ел аккуратно, не спеша, не оставляя крошек, и я больше наблюдала за ним, чем поглощала пищу. Рядом с ним у меня пропадали все желания, кроме одного.

Я мысленно перебирала содержимое холодильника, сокрушаясь, что возвращаясь поздно вечером с просмотра, поленилась заехать в супермаркет. Хозяйка из меня та ещё. С тех пор, как мама уехала, я, вообще, перестала готовить.

Глава 2

Приняв душ, я спустилась вниз на кухню. Мне казалось, что я свечусь изнутри. «Надо бы узнать про кундалини побольше», — мелькнула мысль, появившаяся от не проходящего ощущения в пояснице, которое невозможно описать словами. Покалывание, возможно, бурление. Наверно, слово «жизнь» подходило больше всего. Это место, в основании позвоночника, сегодня получило своё рождение.

Я достала муку, миксер, молоко и яйца и стала замешивать тесто. Стоило брызнуть на сковородку масла, как запел мобильный.

— Девушка, никак не могу дозвониться. Квартиру продаёте? — женский голос звучал напряжённо.

— И не одну, — усмехнулась я, прижимая трубку ухом. — Я риэлтор.

— Понятно. Аминьевское шоссе интересует. Трехкомнатная. Посмотреть хочу через полчаса.

— Через полчаса никак не могу, я за городом и, вообще, сегодня это не очень удобно, — я бросила взгляд в окно на сосны. Можно было бы пойти с Витькой и Алёнкой поплавать или погулять по лесу. А потом приготовить что-нибудь на мангале. Слишком хороший день, чтобы тащиться в Москву на просмотр.

— Девушка, умоляю. Вопрос жизни и смерти. В понедельник на сделку собирались, а наша альтернатива подвела, цену подняли. Мы сразу с авансом едем. Может, там есть кто в квартире?

— В том-то и дело, что у меня ключи, — во мне включился азарт риэлтора. Да и деньги были, как всегда, нужны. Я уговорила маму ещё остаться в Испании подлечиться, пока Витька с Алёнкой осваиваются в Двенадцати соснах.

— Девушка, я буду так вам благодарна, — настаивал женский голос.

Я нахмурилась, обратив внимание, что блин слегка подгорел.

— Ладно, перезвоню, — я поспешно бросила готовый блин в кастрюльку и задумалась. А, может, пусть Витька побудет со своей дочечкой вдвоём? Или он хотел побыть со мной?

Да где же он?

Я прислушалась. Сверху доносились приглушённые голоса и, хотя слышно было плохо, мне казалось, что Алёнка опять капризничает. Ох уж эти дети. Мне не терпелось узнать о Витькиных планах, прежде чем перезвонить клиентке, но Витька так долго не спускался, что я приняла решение поехать в Москву.

К тому моменту, когда любимый появился, я уже напекла гору блинов и даже успела накраситься. Витька обнял сзади, пощекотал усами шею.

— Хозяюшка, — промурлыкал он в ухо. — Я отставила сковородку и прижалась к нему всем телом.

— Пока некоторые прохлаждаются, другие готовят завтрак.

— Ну я заслужил, разве не так?

— Заслужил, — я потёрлась носом и почувствовала свежий аромат воды после бриться и мягкость кожи. Надо заставить его бриться на ночь, а то сплошное раздражение на лице.

Почувствовав запах, я поспешно отстранилась, снимая поджаренный блин.

— Чуть не сожгла.

Я снова посмотрела на Витьку. Вид у него был расстроенный, довольная кошачья усмешка исчезла. В глазах затаилась боль.

— Что-то не так? — спросила я, уже зная ответ.

— Не пойму, что опять с Алёнкой. Она любит блины, а сказала, что не хочет есть. С трудом заставил умыться.

Мне не хотелось думать, что это из-за меня, пока Витька смущённо не сказал:

— Крис, ты не обидишься, если я возьму блинов и пойду к ней?

— То есть ты со мной даже завтракать не будешь?

— Но Алёнке надо поесть, она вчера не ужинала.

Конечно, моё хорошее настроение тут же испарилось, но я взяла себя в руки.

— Хочешь баловать её, иди. Но я бы на твоём месте заставила её поголодать. Варенье в холодильнике.

Витька дипломатично промолчал, откладывая стопку блинов на две тарелки и, поливая их вареньем.

— Наверно, очень вкусно.

— Наверно, — я вздохнула. — Оставляю вас вдвоём. Мне нужно в Москву квартиру показать, очень срочно.

— Хорошо. Я попробую уговорить Алёнку искупаться.

Я повернулась спиной, чтобы он не видел выступивших слёз. Господи, этому мужику, которого я так люблю, когда-нибудь будет дело до меня? Даже когда мы вместе, он больше думает о свой дочери, чем обо мне.

В машине я без конца переключала радио: любая музыка раздражала меня. Теперь мне не нравилось даже солнце, заставляющее напрягать зрение. День, такой яркий и солнечный, утратил свою привлекательность. Даже кундалини обиженно свернулась и больше не напоминала о себе. Не могу сказать, что я злилась на Витьку, я злилась на себя, а точнее на свою зависимость от него. Он уже жил вместе со мной, а я всё равно не могла успокоиться. И ещё эта маленькая дурёшка. Ведь когда-то для неё было счастьем поиграть со мной в бадминтон или поплескаться в озере. Кто бы мог подумать, что всё так сложится?!

Удачный просмотр вернул мне хорошее расположение духа. Клиентка пообещала в понедельник внести аванс и уже в конце недели выйти на сделку. Сунув ей визитку, я, помахивая ключами, направилась к своей Кошке — как я любила называть машинку — как вдруг меня посетило желание съесть мороженое. Жарко неимоверно. Промокнув лоб бумажным платком, я решила обойти дом в поисках магазинчика. Зайдя за угол, заметила вывеску «Центр Прана». Йоговский центр? Заснувшая змея слегка шевельнула хвостом, напоминая о себе, и я с некоторым волнением спустилась вниз по ступенькам в подвал. Над пустующей раздевалкой висела надпись «Прелестные йоги и йогини», надевайте бахилы«, которую я проигнорировала. Пусть полы почаще моют. Центр казался вымершим, похоже, жара отправила всех прелестных на дачи и водоёмы. Тридцать градусов — не время для тренировок.

За стойкой сидела девушка с короткой стрижкой. Я направилась к ней, не зная что говорить, но её улыбка оказалась по-настоящему приветливой, так что я расслабилась и решила действовать экспромтом.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

Я улыбнулась в ответ и неожиданно для себя сказала:

— Я бы хотела посещать занятия по кундалини.

— О, йога кундалини, — она снова улыбнулась, чем слегка меня смутила. Не видит ли она мою змею? — К сожалению, у нас нет такой практики. — Но у нас есть цигун и как раз сейчас будет занятие. Опытный инструктор. Если вы согласитесь, то, похоже, сегодня занятие будет индивидуальное. — Она обмахнулась журналом и улыбнулась. — Жара. Все на дачах. Пользуйтесь моментом.

Глава 3

Кристина облокотилась на спинку кресла, потёрла уставшие глаза. Вот ведь как ударилась в воспоминания: две главы написала. Не заметила, как четыре часа пролетело. Телефон, наверно, звонил и звонил. Ну и пусть. Нет сил ни с кем разговаривать. Хочется вернуться в прошлое. Уже почти получилось. А ведь скоро будет год, как они расстались. А всё живо в памяти, как будто вчера. Эх, Витька-Витенька, что же ты наделал?

Хотя, что его винить? Он уже тогда собой не был. Только тело. Живое, но мёртвое без их любви. И её тело мёртвое. Даже мужчины перестали смотреть. И она на них не смотрит. А зачем, если понимаешь, что так, как с Витькой больше не будет ни с кем? Зачем причинять кому-то боль? Единственное, что придаёт смысл жизни — желание разобраться, что произошло.

Кристина нажала «сохранить» и, выключив ноутбук, вышла на балкон. Снова было лето, и кто-то радовался солнцу, теплу и любви. Первое время, после того, как они расстались, ей нравился дождь. Кристина не могла видеть, когда кто-то целовался. А ещё не могла жить, спать и есть. И работать. Машину водила, почти не глядя по сторонам. Уже никого не обгоняла, потому что не было сил. И опаздывая, никуда не спешила.

В таком состоянии Кристина однажды приехала к Николаю на занятия. Наверно, если бы ещё остались слёзы, она бы расплакалась, увидев его сочувствующие глаза. Он всё понял без слов, обнял её и твёрдо сказал: «Надо жить дальше». С этим она была согласна. И ещё, несмотря ни на что, она продолжала верить, что они с Витькой снова будут вместе. Ради этого, как когда-то для мамы, она была готова на всё. Был, конечно, и второй вариант. Выбросить эту любовь из головы и всё забыть. Но для этого, похоже, придётся оторвать голову.

Тогда Николай предложил поехать в горы. В Адыгею. Кристина с лёгкостью согласилась. Деньги у неё были и, купив всё необходимое, включая трекинговые ботинки и спальный мешок, она впервые в жизни отправилась с рюкзаком и незнакомыми людьми.

Компания подобралась разношёрстная, разных возрастов и профессий, все одинокие. Программа громко называлась «Пробуждение духа». Особой надежды на его возрождение у Кристины не было, но ей нравились физические нагрузки, тяжёлый рюкзак и спуски по скалам на верёвке. Именно в те моменты, когда она спускалась с отвесной скалы, ища маленький уступчик, куда поставить ногу или когда от неосторожного движения её болтало об острые углы, она чувствовала себя живой от полученных ссадин и синяков.

После первого спуска, состояние счастья было настолько ярким и волнующим, что она бросилась к Николаю на шею от переполняющих эмоций. Эта фотография и сейчас висит у неё на стене вместе со многими полюбившимися пейзажами Адыгеи. Кристине нравилось уставать, спать в палатке, терпеть неудобства. Это отвлекало. За всю поездку она редко вспоминала о Витьке. Там, под ласковым осенним солнышком, среди деревьев — бархатцев, как она мысленно прозвала их за бордово-жёлтые цвета, она чувствовала себя такой же сильной, как раньше. Каждое утро просыпалась с радостной мыслью, что сегодня Николай опять придумает какое-нибудь волнующее приключение.

Кристину раздражало назойливое внимание других женщин к Николаю. Она, попав под общую волну восхищения им, даже слегка влюбилась. И он, казалось, тоже. Часто хвалил её за быстроту и ловкость, ставил другим в пример. Иногда шутливо обнимал. Кундалини, ожившая на свежем воздухе, радостно помахивала хвостиком в предвкушении секса на новом уровне. Кундалини плюс кундалини. И, может быть, тогда забудется Витька с его быстрыми горячими поцелуями. С Николаем всё будет иначе. Более волнующе. А кто из женщин в группе, не мечтал о нём? Мужчина учитель, открывающий тайну медитаций в горах, необыкновенно притягателен для одиноких женщин, жаждущих тепла и ласки. Тело Кристины начало требовать своё, заглушая голос разума, что с Николаем лучше остаться в дружеских отношениях.

Поскольку дух поднимался в трезвости, вино было только в последний день. Сидя, наискосок от Николая, Кристина пила бокал за бокалом, чтобы заглушить поднявшееся чувство страха от возвращения в пустой дом, к прошлой боли и обидам. Ей было так хорошо и ... всё закончилось. Она думала: поездка что-то изменит, она станет другой. Но разве можно что-то изменить за неделю?

Кристина еле дождалась конца вечеринки, с презрением глядя, как виснут на Николае тётушки и девушки. Каждая желала что-то сказать. Кристине хотелось взять Николая за руку и увести. Она уже всё решила. Сегодня ночью они будут вместе. Неважно, что будет завтра.

Наконец, все разошлись. Николай ушёл к себе в замок, как его здесь называли из-за белых башенок на крыше и красных кирпичных стен. Кристина зашла в номер, причесалась перед зеркалом. Интересно, Николай чувствовал что, она придёт? За время дурацкой вечеринки она несколько раз ловила на себе его взгляд и внутри у неё что-то сжималось. Конечно, не так, как при Витьке. Эх, хватит о нём думать. Он предал их любовь. Так что ж теперь? Она всё ещё живая. Во всяком случае, сегодня. Ей хочется ласки и сильных мужских рук. Она устала без секса, без внимания. Женщина не должна быть одна. И она не будет.

Кристина вышла из номера, оставив свет включённым для конспирации. Стараясь не наступать на шуршащий гравий на дорожках, дошла до замка. Дёрнула за ручку. Вдруг её ждут?

Дверь оказалась запертой. Кристина растерялась. Но уйти уже не могла. Постучала.

Николай в семейных полосатых трусах и футболке открыл дверь.

— Я... не знаю, зачем я здесь, — пролепетала она, увидев его удивлённый взгляд.

Николай отступил назад и застыл на месте, она подошла ближе. Обняла. Он тоже обнял её и тут же отстранился, словно испугался.

— Давай сядем. Мне нужно кое-что сказать. У меня есть женщина, которую я люблю.

Кристине стало неприятно. О чём он?! Какая женщина, если она здесь? Ах да, она и забыла совсем. Бабы говорили, он с кем-то живёт. Они поссорились, вот она и не поехала. Ну и что?! Кристина тоже Витьку любит. Но сегодня так хочется немного тепла. Она же сама пришла. Первая. Такое хоть раз было в её жизни? Это её обычно мужики затаскивали в постель.

Глава 4

Кристина потянулась и посмотрела на часы, прикидывая, успеет ли искупаться до занятий. Ругнув себя за лень, быстро натянула купальник и босиком выбежала к озеру.

Она так спешила, что не заметила велосипедиста, который резко затормозил прямо перед ней.

- Куда же мы так торопимся?

- Не важно, - бросила Кристина, пытаясь обойти его, но он только дальше продвинул велосипед.

- Но я чуть не сбил вас.

- А что, вы здесь так носитесь? – нахмурилась Кристина. – Других мест нет?

- А смотреть… Ладно, извините. Не возражаете, если я вместе с вами позагораю.

- Я не буду загорать. Искупаюсь и всё.

- Опять спешите?

- Да.

- И куда?

Кристина пожала плечами, недоумевая, почему тратит столь драгоценное время с незнакомым мужиком. Правда, надо заметить, что он был ничего. Но вот именно ничего. Особенного. Невысокого роста, как Витька. С заметной мускулатурой, слегка выпирающей из-под рукавов идеально белой футболки. Лицо невыразительное, но и не отталкивающее. Глаза как глаза, без всяких там изысков. Сказать ему, что едет в такую жару в Москву, заниматься духовными практиками, значит, завязать разговор.

А зачем ей этот мужик?

Она передёрнула плечами и, обогнув велосипед, устремилась к озеру и, разбежавшись, прыгнула в воду, проплыв несколько метров под водой. Мама всегда смеялась, говоря, что так заходят в воду только мужчины, а девушки идут медленно, опасаясь испортить причёску. Кристина вынырнула, чувствуя, как длинные волосы раскрутившись из узла, обвили тело змеями. Она тряхнула головой и быстро поплыла кролем, чтобы согреться. От мыслей о маме стало тоскливо, и она позволила себе немножко погрустить, пока плыла до того самого островка, где когда-то целовалась с Витькой.

Неужели тоска и одиночество стали верными спутницами её жизни?

Она грустит о маме, которая теперь живёт в Испании. Об их вечерах, о том времени, когда она заботилась о ней, готовила для неё. Теперь всё это у неё отняли. Нет, она не должна так думать. Это счастье, что мама нашла мужчину, который полюбил её настолько, чтобы жениться. Кстати, на официальном браке настоял именно Донато. И на том, что теперь вся забота о маме ложится на его плечи. Когда Кристина ездила к ним: мама сама выглядела бы почти счастливой, если бы не так часто появлялась грустинка в фиалковых глазах. И причина была известна Кристине. Мама осталась в Испании, чтобы освободить её от хлопот.

Кристина так задумалась, что не заметила, как доплыла до острова. Надо немного передохнуть. Она встала на песок, отжимая мокрые волосы и мельком оглядывая знакомые деревья, бывшие свидетелями их поцелуев с Витькой. Не надо о нём думать. Не сейчас. Лучше о маме. Кстати, теперь, когда бремя заботы о маме с неё сняли, она почувствовала желание родить. Эх, если бы знать тогда и не предохраняться… Мальчик или девочка с зелёными Витькиными глазами…

Нет!

Кристина тряхнула головой, вновь бросаясь в воду, прочь от острова. Как всё-таки тяжело остаться там, где она когда-то была счастлива. Где каждое деревце, каждый листик напоминает о прошлом. Ей, не привыкшей жить для себя, было тяжело не заботиться о ком-то. Входить в пустой осиротевший после отъезда Витьки и Алёнки дом. Раньше она жила для мамы, потом для них. А сейчас в холодильнике постоянно не было продуктов, она перекусывала готовыми варениками и салатами и не помнила, когда варила суп.

Доплыв до середины озера, Кристина поняла, что, скорее всего не успеет к началу занятий. Ну и ладно. Погода слишком хороша, чтобы тащиться в Москву. А помедитировать можно и на участке под соснами.

Девушка перевернулась на спину и подставила лицо горячим лучам. Опять она опоздала, не сделала того, что собиралась. И ладно. Пусть будет, как будет. Сейчас она сходит за покрывалом и позагорает. А потом обычная вечерняя программа одинокой женщины. Медитация, ужин под соснами и телевизор на ночь. Если бы ей кто-нибудь сказал, что она будет так жить, она бы долго смеялась. Теперь она радовалась: боль, жившая в каждой клеточке её тела, ушла, оставив лишь желание разобраться. Правда, пока она не знала как, и в ежедневных медитациях и упражнениях накапливала энергию. Станет достаточно сильной – даст сдачи. За всё, что сделали с ней: каждый получит своё. Всё ещё в своих мыслях, Кристина выбралась на берег.

- Девушка…

- Это опять вы?

Кристина удивилась, что за время плавания совершенно не вспомнила о велосипедисте. Вот ведь как теперь её интересуют мужчины?!

Он ждал её на берегу, сняв белую футболку. Мускулатура на груди оказалась вполне удовлетворительной, и по наличию растительности можно было сказать о некотором уровне тестостерона.

- Вы так спешили, чтобы переплыть озеро?

Кристина молчала, разглядывая велосипедиста в упор, что его совершенно не смущало. Он даже приосанился. Мол, смотри, мне есть что показать. Опустив глаза вниз, Кристина заметила выпирающий бугор в плавках. Вдохновившись увиденным, кундалини зашевелила хвостом. Ах ты, Кристина улыбнулась кундалини, но велосипедист, конечно, принял это на свой счёт.

- Как вы смотрите на то, если мы… э… где-нибудь посидим. Я схожу за шампанским.

Глава 5

Наконец, Кристина решилась привести велосипедиста в дом. Воспоминания наступали с каждым шагом. Вот здесь они с Витькой пили чай, а вон у той сосны занимались сексом. Самым лучшим в мире сексом. Он так ей и говорил: с тобой самый лучший секс. Бог мой, лучше бы он не возвращался тогда. Она или бы умерла от голода и упрямства или бы выползла из дома, чтобы найти себя.

- Детка, а ты неплохо устроилась. Такой домища огромный.

Кристина резко повернулась. На лице Игоря застыла довольная улыбка, глаза обшаривали дом, сосны и даже клумбу с лимонными ирисами.

- Слушай ты?! Не называй меня деткой!

Глаза Игоря сверкнули от вожделения.

- Ты такая сексуальная, когда злишься.

Кристина отпрянула. Витькина фраза. У них что, один птичий язык? Никакой фантазии. И этот, как его там, Игорь кажется ничем не лучше Витьки. Если ей понравится, как они сделают это, она возьмёт его в любовники. Женщина не должна быть одна. Птица ведь никогда не бывает одна, потому что не ковыряется в претендентах на её птичье тело. Отдалась, свили гнездо, отложила яйца. Вот и она не будет. Возьмёт, что попалось под руку. А потом может и родит. Ну не от этого, конечно. Как там его?! Не важно. Зачем привязываться к имени? У неё Витькино имя на подкорку записано. Она иногда ловит себя на том, что произносит его бессознательно.

Кристина подошла к столику, обсыпанному иголками и, взяв, спрятанную в кармашке скатерти, метёлочку, ловко их стряхнула.

- Садись, - кивнула она новому знакомому скамейку.

Вместо этого, взгромоздив пакет с оставшимся пивом на стол, Игорь, подошёл к ней и, положив руки на плечи, приблизил к ней свои бурые глаза, из которых выплёскивалось возмущение.

- Ты где научилась так командовать?! Такая красивая, а ведёшь себя, как стерва.

Я не как, я и есть стерва.

Сквозь его руки в тело проникало мужское тепло, в котором оно так нуждалось. Кристина закрыла глаза. Руки пробежались по спине, подлезли под волосы. Кристина по привычке потянулась за поцелуем, но Игорь отстранился, лишь слегка проведя губами.

- Ты вся дрожишь. Пойдём в дом. Я так хочу посмотреть, что там у тебя под купальником. Он сжал ей грудь. – Они у тебя такие большие-большие. Я буду их сжимать, пока ты не кончишь.

Кристина чувствовала отвращение, перемешанное с возбуждением. Рассудок вопил, чтобы она его выгнала, а тело наглейшим образом требовало прижать к себе и не отпускать. Физически он вовсе не был ей противен.

Если бы он только молчал!

Игорь извергнул ещё парочку сальных словечек, перемежая их с достаточно умелыми движениями рук, от которых тело становилось пластилиновым.

Кристина вспомнила, что Витька, когда они занимались любовью, в основном молчал, лишь изредка вставляя какие-то милые словечки. Она умоляла его говорить. Ей нравилось слушать его голос. Особенно шёпот. Щекотание усов, потом какие-то слова на ушко. Неважно какие.

А этот…

Хватит уже сравнивать.

Кристина взяла Игоря за руку и повела за собой в дом. После первого же оргазма она его выгонит. Нет, после второго или третьего.

- Ох, ни хрена себе, ты живёшь?!

Игорь застыл в гостиной, оглядывая арочные окна, в которых виднелись освещённые солнцем оранжевые стволы сосен, аккуратно расположенные вокруг белого стола стулья в венецианском стиле.

Кристина сама залюбовалась. В этот час гостиная выглядела лучше всего из-за какого-то особенного розового предзакатного освещения. Даже мебель и кухня выглядели не белыми, а оранжевыми.

- Возьмёшь меня к себе жить?! Я как раз с женой развёлся.

Кристина хмыкнула. Мне бы, милый, как-то сегодня тебя перетерпеть.

Раздрай между разумом и телом продолжился.

Снимая верхнюю часть купальника, Игорь отпускал такие словечки, что Кристина чуть его не ударила. И только наслаждение от рук, ласкающих соски, заставило её крепко прижать к нему губы, чтобы заткнуть рот.

Но не тут-то было. Мука продолжалась. Игорёк оказался страшным болтуном и, похоже, заводил себя сам своими комментариями. Кристина пожалела, что слишком светло и нет под рукой берушей, разбушевавшаяся в пояснице кундалини, не отпускала до первого оргазма.

- Эй, ты что, кончила? Без меня? Ну ты даёшь?!

Бедный Игорёк испытал удивление. На пляже он жаловался Кристине, что женщины разучились испытывать оргазм.

Почувствовав, что он обмякает, она сделала несколько движений бёдрами и замерла от наслаждения.

- Что ещё?

- А ну-ка сходи с меня. Ты даже меня не подождала. Я тоже хочу.

Заплачь ещё, - подумала Кристина, опускаясь на спину и наслаждаясь распространявшимся по телу удовольствием.

Игорь с вожделением рассматривал её тело, одновременно помогая рукой своему обмякшему дружку, а потом набросился на неё снова.

Дело сверху закончилось одновременным оргазмом, слившимся в двойной стон.

Глава 6

Утром, проверяя почту, Кристина обнаружила письмо с самиздата. Некоторое время она тупо смотрела на погасший экран телефона, задумавшись над прозорливыми словами читательницы, что она и не могла быть счастлива с Витькой. Вот оказывается, как говорят, со стороны виднее, а ей тогда казалось, что судьба смилостивилась над ней и выбросила белый флаг. «Ладно, уж если вы действительно любите, любите».

Как бы не так?! Сколько длилась их совместная жизнь? Месяца два или три, не больше. А после почти год страданий и ощущения пустоты внутри себя и мыслей, что так больше не будет никогда.

Она старалась не вспоминать тот день. Кристина вышла на балкон и посмотрела вдаль. Её ждало озеро, сосны и солнце, но поднявшееся внутри чувство боли снова не давало насладиться августовским днём, исполнить привычный ритуал: пробежка, медитация. Ладно, всё не просто так. Единственное, что поможет: выплеснуть боль на клавиатуру компьютера и после, перечитывая написанные строчки, сожалеть о том, что нет таких звуков и слов, чтобы передать свои ощущения. И всё-таки ей становилось легче.

Кристина, включив ноутбук, быстро прошла в ванную и умылась холодной водой, чтобы прогнать остатки сна. Вытираясь полотенцем, поняла, что давящие эмоции рвутся наружу и не дадут времени даже для приготовления кофе.

К чёрту милые ритуалы. Назад в прошлое. Да здравствует боль.

Я, словно, наркоманка. Кристина выключила телефон. Ничто и никто не должны мешать. Открывая ворд, ещё лёгкий и пустой, она заметила, что сегодня двадцать третье августа. Да, письма ведь тоже не приходят случайно. Годовщина.

Тот день, ровно год назад, был милым выходным никак не предвещавшим беды. Алёнка вернулась в хорошем настроении из кино. Витька после их прекрасного секса, развалившись на диване, щурился в телевизор. А я, как всегда испытывающая после подобных упражнений, подъём энергии, задумала испечь пирог и суетилась на кухне, поглядывая то в телевизор, то на Витьку с Алёнкой, прикорнувшую под его рукой, как любила делать я.

Но сегодня я не испытывала ревности и даже любовалась ими. С уложенной вокруг головы косой, - Алёнка, наконец, перестала противиться моим попыткам причесать её, - и огромными серыми глазами, в которых появился зеленоватый оттенок казалась особенно красивой. Отношения наши стали понемногу налаживаться, Алёнка меньше ершилась и, хотя из-за упрямства по-прежнему не ходила с нами втроём, стала спускаться к столу и общаться. Да и я стала умнее. Мои занятия с Николаем и ежедневные медитации помогли мне осознать себя самостоятельной личностью, а не Витькиным дополнением. Я смогла немного отцепиться от него. Теперь по воскресеньям, как бы ни хотелось остаться, я уезжала на занятия, предоставляя свободу папе с дочкой.

Возвращалась я весёлая, наполненная энергией, шутила, бежала к плите. Мне хотелось приготовить вкусненькое. Выбрав минутку без церберёнка, как я называла Алёнку, приставала к Витьке с поцелуями. Он как-то странно на меня посматривал и расспрашивал, что мы делаем на занятии.

Я улыбалась.

- Вить, ну я не могу объяснить. Мы делаем упражнения и чувствуем потоки энергии. Ты можешь как-нибудь сходить со мной.

- Ну куда я её оставлю?! – Витькины глаза метнулись в поисках Алёнки. Последнее время он особенно боялся, что она увидит нас близко друг к другу. Меня это ужасно злило. Не будь её, я бы висела на нём постоянно.

- Ну, может быть, попозже, - мирно заметила я, вовсе не желавшая разделить своё новое увлечение с любимым. - Когда она привыкнет.

- Невозможно привыкнуть, что мать тебя бросила, - Витька нахмурился. – Она каждую ночь плачет. Спрашивает, где она. Я ей даже вчера звонил.

- Кому звонил?

- Жене.

Слово «жена» застряло в груди острым ножом. Оказывается, он до сих пор считает её женой. А я тогда кто?

Сама не заметила, что вопрос прозвучал вслух.

Витька нахмурился. Отошёл к окну.

- Крис, я идиот. Я не думал, что будет так тяжело. Вы рвёте меня пополам.

- Но я стараюсь. Уезжаю.

Он обнял меня, прижался всем телом. Я погладила его по голове.

- Боюсь, это было ошибкой. Переезжать к тебе.

Иногда лучше ничего не выяснять. Ты думаешь, что всё хорошо, он думает, что плохо. Или вы просто не совпали по ощущениям. Может, у него вчера всё было сносно и позавчера ничего, а третьего дня прекрасно, а сегодня настроение плохое, и он валит всё в кучу. Ведь, если бы всё было плохо, я бы заметила.

- А она даже трубку не берёт. Телефон выключен. Хоть бы дочке позвонила.

Этот разговор произошёл недели три назад. Мы снова как-то жили. Приспосабливались. И, может, я оптимистка чёртова, но мне казалось, дела пошли на лад. Чуть-чуть. Хотя трудно так судить, только потому, что девочка стала выходить к столу и разрешала её причёсывать.

И всё равно я была счастлива. Когда церберёнок выпускал папу, начиналось наше время. И я по-прежнему желала его так же, словно мы только что познакомились.

Я замешивала тесто, когда раздался звонок. Домофона у меня не было. Для того чтобы открыть, приходилось выходить на улицу.

Глава 7

Написав последнее предложение, Кристина отодвинула ноутбук и спрятала лицо в ладонях, облокотившись на стол. И всё-таки, надо признаться самой себе, что, несмотря на упорную борьбу, Витька с его наглыми поцелуями не выходит из головы.

 Как она могла так наивно предполагать, что её любовь порвёт все связи и разрушит данные ранее обещания?

Кристина издала звук, больше похожий на рыдание, чем насмешку. Как выяснилось, её любимый венчался со своей половиной в церкви. Когда жёнушка, разыграв обиду по нотам, явилась оскорблённым достоинством, он вдруг вспомнил о своём церковном обещании.

Какая чушь! Кристина передёрнула плечами. Зачем же он тогда явился к ней со своим прежним плодом венчанной любви на руках? Надо было сидеть, ждать и воспитывать детей, а не вешать на неё свои проблемы.

И тут же заботливая память прокрутила плёнку жизни назад, и Кристина увидела счастливые Витькины глаза и почти почувствовала колючее прикосновение усов и шёпот: «Я так счастлив, что ты со мной. Ты навсегда моя!»

«Навсегда» оказалось недолгим. Интересно, если бы у них остались те отношения, когда Алёнка упрашивала её поиграть в бадминтон или научить  плавать. Если бы девчонка приняла, что папа любит вовсе не маму.… И не рвала его на части, Витька остался бы с ней?

Можно было воспитывать детей по очереди. Многие так живут. Зачем же убивать любовь? Как он теперь будет жить с женой после того, что у них было?

Кристина стукнула кулаком по столу. Всё так, как случилось.

- Зачем тебе лишний грех на душу? – сказал тогда Николай. - Ушёл – отпусти. Не твоё.

Моё! – кричала душа, и стонало сердце. Ни с кем и никогда так больше не будет!

Она выкрикнула это вслух. Николай сочувственно кивнул в ответ.

- Всё проходит! Ты молодая красивая талантливая. Посмотри, как ты хорошо продвинулась. Многие из них – он кивнул в сторону раздевалки, где переодевались его ученицы, - деревянные, а ты всё чувствуешь.

Николай умел успокаивать.

- Тебе нужно заниматься. И тогда …

Николай сделал паузу. Наверно, он не знал, что там в конце пути. Зачем они делают одни и те же упражнения, каждый раз чувствуя проходящие по телу волны и потоки по-разному. Зачем часами сидят в медитациях?

- Что тогда? Я стану такой, как ты? – спросила Кристина.

Николай  улыбнулся. Сравнение ему понравилось. Ты станешь такой, как должна быть сама. Без чужих примесей и шаблонов. Останется лишь лучшая часть тебя.

А потом была Адыгея. И её странная влюблённость. Кристина не заметила, как прошла зима и весна. Вроде как постоянно занята. То сделки делала, то на просмотры ездила, а три раза в неделю на занятия к Николаю.

А потом вдруг этот всколыхнувший её разговор с Олегом. Как с её циничным отношением к жизни, можно было не заметить собственное превращение в одну из фрейлин Николая. Влюблённую одинокую дурочку, тратящую кучу времени, чтобы добраться до центра в Москве и обратно домой. Она была так увлечена, что даже не заметила, что стала гораздо меньше зарабатывать. Ей хватало на еду и на бензин, а наряжаться было не для кого. Жизнь стала  спокойной и бездрайвной. Кристина стала подобно лампочке, горевшей в полнакала. Вроде сделки были, но крохотные по прибыли, и мужчина был, который нравился и внимание  оказывал, а жил с другой женщиной. И если это могло взбесить прежнюю Кристину, то настоящую это не трогало. Она делала упражнения, наивно полагая, что двигается вперёд.

Стоп!

Осознав это после разговора с Олегом, Кристина дала себе слово, что не станет ходить к Николаю. Сделает перерыв! И посмотрит на свою жизнь. Ей  не давала покоя одна мыслишка, что слишком быстро после того, как она стала ходить на занятия, она потеряла Витьку. Но ведь не могло быть, что Николай  имел к этому отношение?

Ведь она всё-таки немного надеялась, что Витька не сможет без неё и вернётся. Такое же ведь случалось у кого-то. И как-то в однажды, услышав передачу по радио, она решилась и позвонила экстрасенсу. Нет, лично она бы никогда не пришла. Не хватило бы духу. А вот по телефону, когда она не увидит жалости и презрения в глазах напротив, смогла позвонить. Она ведь сама презирала таких женщин, которые не могли удержать мужика, а потом плакались во все жилетки с просьбой вернуть. Нет, она не станет просить. Просто ей кажется, что тот, кто к ней приходил за вещами, был не Витька, а его жалкое подобие. Существо, лишённое воли и мужества. Призрак её прежнего любовника. И ей просто надо выяснить: правильно ли она думает.

Экстрасенса, с которым её соединили, звали Сабрина.  Грубоватый голос, обращение на «ты», видимо служили характерной чертой обольщения клиентов. Проверять её Кристина не стала. Сразу назвала имена, числа рождений и задала два вопроса: «Почему ушёл и вернётся ли?»

Взяв паузу, Сабрина хохотнула.

- А ты чего, звонишь-то, если сама всё знаешь?

Кристина опешила.

- Я не знаю.

- Да брось. Я мысли твои читаю. Верно всё, жена столько всего на него понаделала, что он и не мужик вовсе. – Снова смешок. – Ну стервоза. Как только возмездия не боится?! Я так тебе скажу, милая. Любовник твой сейчас вроде робота. Сказали поесть – поест, в магазин сходить – сходит. Как он к тебе вернётся, если с него всё это сначала снять надо? Да  и тебе робот зачем? Он себе не принадлежит. А вот на счет тебя одно могу сказать – тебе сделали большую гадость. И действует это во всех сферах. Как снять? Признаюсь тебе, не знаю. Профессионал большой делал. И там такая заковырка есть, что  перейдёт к тому, кто попытается  снять. Сейчас ещё расклад сделаю.  - Возникла пауза. – Потом снова  хриплый голос Сабрины, в котором явно слышался страх. – Нет, я не возьмусь.  Мне это, б-р-р, не надо.

Глава 8

Виктор, развалившись в кресле, смотрел «Великолепный век» вовсе не потому, что сериал ему нравился. Не было другого выхода. Дурацкий фильм обожали  жена и тёща. Он даже склонялся к мысли, что коварный план, который придумала Людка, чтобы разлучить их с Кристиной, навеяла  турецкая картина. Одна из наложниц султана напомнила ему Кристину гладкими длинными волосами, и память послушно начала вытаскивать из прошлого их свидания. Как же она была хороша в постели! Ни с кем и никогда так больше не будет. Если когда-нибудь захочется заниматься сексом. Уже давненько желания не возникало. А раньше стоило только подумать о Кристине, о её созданном для любви теле, как у него вставало. А теперь…

Впрочем, неудивительно. После унижений, которые  довелось пережить по возвращении в семью, если её можно так назвать, на женщин и смотреть тошно. Людка  разыграла свою роль до конца. В тот день, когда он вернулся домой, залезла к нему в постель и буквально заставила его заняться любовью. Она то плакала, то умоляла, то вспоминала прошлые времена. И он не смог её оттолкнуть. Он, если можно так выразиться,  соскучился по жене.  А потом, когда всё закончилось, Виктор вдруг осознал, что банально попался. Вернуться к Кристине после измены не получится. Она всё поймёт. Да и не мог он вернуться. Он это понял, когда взял младшенькую на руки. От неё пахло молоком и мёдом. Сладкий запах, по которому он тосковал.

Глядя как доверчиво прильнула к нему дочка, Людка прошипела в  ухо:

- Никогда её не увидишь, если... Сам знаешь что. И Алёнку тоже.

Он поставил дочку на пол и ушёл на кухню. Сварил кофе. Пожалел, что  не может выпить. Людка скандалила, стоило прикоснуться к рюмке. А Кристина с удовольствием составляла ему компанию. Говорила, что ничего не может быть лучше,  чем выпить после секса белого сухого вина. Тогда жизнь становится лучше.

Витя пил обжигающий кофе,  понимая, что не сможет стать предателем. Не сможет бросить девочек. Сердце сжалось от боли. Весь вечер  собирался позвонить Кристине, но жена не оставляла  одного. А говорить при ней немыслимо. К тому же, что говорить?! Кристина уже сама всё поняла.

Витя спал урывками. Проснулся от ревущего звука сигнализации машины. Вышел во двор, выключил. Прошёл час, машина ревела снова. Он поднимался, выключал.

Под конец не выдержал, вышел во двор, закрыл машину ключом. Погладил по бочку.

- Ты-то что ревёшь, чувствуешь, что мне плохо?

Кристина говорила, что у её Кошки есть душа. Она, вообще, очень трепетно относилась к своей машине. Он никогда и ни у кого не встречал подобного.

Витька вздохнул.

Прости, Крис.

Я должен был принести нашу страсть в жертву. Ни с кем и никогда.

- Вить, ну ты заснул что ли? Не слышишь,  Олька ревёт? – вернула из далёких времён Людка.

Он посмотрел на жену.

- Вот ты  и сходи. А я устал на работе.

- Совсем охренел, - Людка метнулась в спальню, а он выключил звук и закрыл глаза. Послышался злобный голос жены, кричавшей на дочку, потом послышался шлепок и снова рёв. Витя  переключил канал и сделал звук погромче.

Как же всё надоело!

На первом повторяли «Основной инстинкт». Постельная сцена в самом разгаре. Наверно, с ним что-то не в порядке. Если, не имея секса больше чем полгода, он даже не возбуждается.

Людка оказалась коварнее, чем он думал. После того единственного раза, она больше  не давала. Говорила, что это наказание. Когда пройдёт достаточно времени, и она сможет простить, тогда … А до тех пор надо заслужить.

Первое время, когда организм бунтовал против воздержания, он несколько раз просил жену. Людка закатывала глаза, ложилась на спину с вытянутыми вдоль тела руками. Бревно бревном. Он сразу остывал. Он не насильник. Надо, чтобы женщина хотела.

 Кристина всегда его хотела.

Когда бывало совсем невмоготу, он запирался в ванной, включал воду и пытался вспомнить их ласки…

И не мог.

Людка рассказала, что она ходила к экстрасенсу,  тот сказал, что Кристина сделала на него приворот. Это помогло ему тогда уйти из Двенадцати сосен.

Теперь, глядя на свою жёнушку, Витя понимал, что жена это придумала. Не похоже на Кристину - бегать за помощью к бабкам. Она из тех, кто приходит и берёт сама.

- Сделай тише, придурок! – в дверях стояла жена с  Олькой на руках. Заплаканное красное личико дочки почему-то не вызвало  жалости.

Удивительная потеря ощущений. Он переключил на «Великолепный век», поднялся с кресла, взял Ольку на руки.

Конечно, он придурок, даже спорить нечего. Разве нормальный мужик разве может сотворить такое со своей жизнью?

Меряя шагами комнату и укачивая дочку, Витя подумал, что завтра понедельник. А на работе  дела шли плохо. Другая компания выкупила компанию, в которой он работал, и теперь его положение, как и многих других, под угрозой сокращения или понижения по должности. Более предприимчивые уже кидали резюме на сайты. А ему было до тошноты всё равно. Деньги и карьера потеряли власть над ним, и он даже чувствовал некоторое освобождение. В пофигизме есть своя прелесть. Не к чему стремится, некуда спешить.