( Не ) о любви. Случайный сын

Пролог

– Антош...

Дрожащей рукой протягиваю любимому тест с двумя полосками. Ноги трясутся, со лба крупными каплями течёт пот, попадающий в глаза, но мне так страшно, что я не обращаю внимания.

– Что это? – Антон не понимает.

– Тест...

– Лесь, какой тест? Как ты меня тестировать собралась?

– ...на беременность.

Глаза Антона округляются до состояния пятирублевых монет. Зрелище по истине забавное, но сейчас я не могу ни смеяться, ни улыбаться.

– А... Понял! Шутка? Шутка такая?! – Антон нервно поправляет воротник футболки-поло.

Я отрицательно машу головой и испуганно мычу.

– Ты это... У врача была?

– Была, Антош. Она подтвердила.

– Предки знают? – Антон побелел на глазах.

– Пока нет.

Мы замолкаем. Каждый обдумывает ситуацию по-своему. Я не понимаю, что делать и панически боюсь любых решений, боюсь врачей и реакции родителей, боюсь, что жизнь уже не будет такой, как мечталось.

– Лесь, – Антон нарушает угнетающую тишину, – а как же Москва? Нет-нет-нет, мы не можем так тупо просрать мечты.

Я смотрю на Антона и преданно жду поддержки.

– Лесь, ты же... недавно... Может... а... аборт? Денег дам! Я откладывал на ноут, но для тебя не жалко.

– Антош, ты такой храбрый! – смысл слов пока до меня не доходит.

– Ну ты и сравнила, Гордеева! Вытащить тебя из воды было легко – героем стал, парням нос утёр, перед тобой покрасовался. А здесь совсем другое. Я не подписывался.

– Но мы же это вместе, Антош…

– Ну, выпили. С кем не бывает? Выпускной же, не грех и отметить. Все пьют. Лесь, подожди, я сейчас… – обрывает Антон и уходит.

Я стою ровно в той позе, в какой Антон меня оставил. Ноги продолжают дрожать, а живот бурчит от голода и страха, но есть, на удивление не хочется. Секунды кажутся долгими часами, и я сажусь на лавку, чтобы не потерять сознание от жары.

Осталось несколько дней, чтобы привезти оригиналы документов в МГУ. О том, что прохожу на бюджет, узнала недавно, но билеты на самолёт уже греют душу и обжигают мамин карман. Я не могу дождаться полёта и новой студенческой жизни, но теперь даже не представляю, как буду чувствовать себя в небе.

Антон возвращается ровно в тот момент, когда лимит режима ожидания в моём организме подходит к критической точке. Любимый протягивает деньги и говорит:

– Если не успеешь решить всё быстро, я буду ждать тебя в Москве.

Семь тысяч рублей обжигают руки. Я невольно разжимаю ладонь, деньги выскальзывают на землю, а сознание постепенно от меня уплывает.

Жарко. Надо было надеть кепку…

Глава 1. Антон

Почти за год до событий пролога...

– Кукуруза! Горячая кукуруза!

– Леська, смотри, Середняков опять вместо бабки торгует. Ха-ха-ха!

Лиза заразительно смеётся до боли и хватается за живот. Я оборачиваюсь на крик подруги, вижу высокого мальчишку, старательно бегущего между рядами разбросанных полотенец.

– Середняков, это тебе не море! Это озеро, – мой смех разлетается в пространстве и достигает нужного человека.

– Это пляж, Гордеева! В первую очередь, это пляж.

В этом весь Валька – умеет игнорировать общество и идти к намеченной цели. Мои замечания нисколько не обижают Середнякова, он беспечно отбивается от колких шуточек громким фырканьем и присылает язвительные ответы. Я тоже нисколько не обижаюсь. Такой стиль общения выработался между нами ещё в пятом классе, когда Валька приглашал на новогоднюю дискотеку и таскал из дома конфеты. Но как танцевать перед всеми с худощавой дылдой в нелепых брекетах?

– Найди подружку по вкусу, – вот, что я отвечала Вальке. – Вон ту, в очках и с косичкой видишь?..

Это потом, года через три, когда весь класс вытянулся, а Валька остался на месте и снял брекеты, Середняков стал неотличим от общей массы, и с ним не стыдно было станцевать. Но в пятом такие встречи казались трагедией, о чём я честно говорила Вальке как другу. И я могла сказать всё, что угодно: Валька никогда не обижался…

– Вальк, – кричит отсмеявшаяся Лиза. – Почем кукуруза?

– Тебе и по тысяче не продам, язва.

– Жадюга.

– А мне? – влезаю в разговор.

– Тебе – бесплатно.

Валька действительно протягивает кочан сочной горячей кукурузы, которая обжигает пальцы. Лыбится как идиот непонятно от чего и уходит с корзинкой в сторону только что подошедшей парочки. Замечаю, как девчонка хихикает, строит парню глазки, и они покупают пять или шесть кочанов.

– Дурак! – кричу вслед однокласснику.

Валька слышит и слегка подпрыгивает на месте, подыгрывая милому прозвищу.

Лиза сердится, не любит, когда её лишают драгоценного внимания. Но подругу можно понять. Она с детского сада предоставлена сама себе: родители то на работе, то в командировке, что практически одно и то же, на дочь времени нет. А Лиза не терпит одиночество и боится остаться одна.

– Идём купаться?

– Идём!

Отбрасываю полотенце, шляпку, отряхиваю попу от травинок и мчусь к водной глади. Нужно вдоволь насладиться убегающими летними деньками, пока не наступил последний школьный год. Одиннадцатый класс – не шутка. Возможно, будут задавать больше уроков, и предки не пустят меня гулять.

Перепрыгиваю через камень, подскакиваю и забираюсь на пирс.

– Ра-а-азойдись!

Две девчонки отходят в сторону, а я разгоняюсь изо всех сил, отталкиваюсь от крайней доски и бросаюсь в воду бомбочкой. Тело с головой погружается в озеро. Брызги летят во все стороны, незнакомые дети пищат от восторга. Я работаю руками, выныриваю и глотаю спасительный воздух.

– Лизка?

Лизка прыгает следом. Хохочет, зачерпывает воду в ладонь и бросает мне в лицо.

– Девчонки, можно присоединиться?

Сначала не понимаю, кому адресован вопрос, а потом поднимаю голову и застываю, поражённая неземной красотой. На пирсе стоит компания молодых спортивных парней, которые активно демонстрируют кубики, бицепсы и всё то великолепие идеального тела, не скрытое плавками.

Лиза представляется, улыбается всем троим, пытается выяснить их имена. Парни, незнакомые со стеснением, не теряются и тоже прыгают в воду. Самый подкачанный и любопытный активно плывёт в нашу сторону.

– Антоха, оставь нам хоть одну подружку! – задорно осаждают его друзья.

Меня происходящее почему-то начинает раздражать. Может, из-за улыбающейся Антону Лизке, которая так и норовит выпрыгнуть из лифчика, хотя с её скромной единичкой это действие может стать стратегической ошибкой. А может, из-за отвечающего на эти улыбки Антона.

Я окончательно теряю терпение, разворачиваюсь и кричу:

– Догоняйте!

Гребок. Ещё один. Ладонь разрезает воду, я отталкиваюсь ногами и плыву вдаль от смеха. Хочется тряхнуть головой и нырнуть. А раз хочется, надо делать.

Ныряю, пытаюсь дотянуться до дна, чтобы достать какой-нибудь камень, но воздуха не хватает.

Всплываю, дышу, смеюсь. Слышу чьи-то гребки и смех. Солнце уже не печёт, а ласково гладит мокрые волосы. Настроение зашкаливает.

Всё портится в один миг: ногу сводит судорогой. Резкой, болезненной, невыносимой.

Я кричу от боли, хватаюсь за ногу, чтобы её растереть, и понимаю, что больше не могу дышать. Потеряна концентрация. Хаотично бью руками по поверхности озера. Снова теряюсь. Начинаю тонуть. Вода попадает в уши, в нос, в глаза. Стараюсь не дышать, но боль в ноге и паника не позволяют собраться.

Больно. Как же больно! Носоглотка «горит» не хуже ноги, но я ничем не могу себе помочь.

1.1

Рядом кто-то толкается, дёргает за волосы, я цепляюсь за спаси…

– Тише, дур-рная! Обоих, кхе, пото… пишь!

– Бхе…

– Круг! – кричит другой голос.

– Хватайся!

– А-а-а! – нога продолжает болеть.

Цепляюсь за что-то мокрое и горячее, кашляю, понимаю, что вишу в озере на надувном круге-фламинго. Рядом кружатся Антон и Лиза. Но Антон не просто находится по близости, а крепко держит меня за ногу.

– Ты как?

Судорога постепенно отступает, и я улыбаюсь сквозь слёзы.

– Спасибо.

Двое других мальчишек тоже подплывают к нам, а за их спинами я замечаю плывущего на нереальной скорости Вальку Середнякова. Не знала, что он может плыть так быстро.

– Олеся! – издалека кричит друг и по совместительству одноклассник.

Продолжаю откашливаться и сплевываю воду, тело трясётся. Желание купаться пропало, и я прошу всех помочь добраться до берега. Не помню, что происходит дальше и как мы добираемся до берега. «Возвращаюсь» в реальность, когда меня окружают неравнодушные взрослые, которые протягивают полотенца, спрашивают о самочувствии и предлагают в срочном порядке вызвать родителей.

Валька, несмотря на худобу, кричащую об отсутствии физических сил, и репутацию весельчака, с ужасом на лице расталкивает всех локтями, наклоняется так, что между нашими носами почти не остаётся расстояния, и начинает со всей дури трясти меня за плечи. Голова непроизвольно мотается из стороны в сторону, подчиняясь только закону инерции, и больно бьётся о твердый лоб Вальки.

С детской стороны пляжа прибегают спасатели, которые отталкивают Вальку, ощупывают мне руки и ноги, заглядывают в глаза. Один из спасателей говорит, что моей жизни больше ничего не угрожает, и всё внимание переключается на Анотна.

– Парень, да ты герой, – мужчины пожимают Антону руку, который словно купается в лучах славы, выпячивает грудь и улыбается для всех, кто в этот тревожный момент не стесняется достать камеру.

Краем уха слышу недовольное пыхтение Вальки. И это настолько привычное недовольство, портящее веселье на всех увеселительных мероприятиях – Валька тот ещё поборник морали, – что я по привычке не обращаю на него внимание.

Через час приходит жуткое осознание: я могла утонуть. Сердце уже вернулось к привычному ритму, дыхание восстановилось, паника покинула тело, но осознание правды, как ни крути, бьёт по темечку.

Я.

Могла.

Утонуть.

Смотрю на собственного спасителя и только сейчас понимаю, что произошло.

– У… у мен-ня, ик, не б-бывает, ик, су-судорог, – зубы ещё стучат.

– Никто не застрахован от неприятностей, – Валька в мокрой одежде кружится рядом и пытается поддержать, чем только раздражает.

– Середняков, – бурчит Лиза. – Иди куда шёл. У тебя там кукуруза не вся распродана.

Середняков кривится от Лизкиного замечания как от лимона, смотрит на Антона, на меня, снова на Антона и в этот раз впервые слушается подругу, собирает разбросанную кукурузу и уходит. Краем глаза наблюдаю за удаляющейся спиной Середнякова, которая кажется непривычно сгорбленной. Даже хочется окликнуть Вальку и развернуть обратно, но… Глупости. Это просто Середняков, и у него всегда были свои причуды.

– Антон, – резко переключаюсь на спасителя, пытаясь выкинуть из головы лишние мысли, – спасибо…

***

Тем летом я больше не купалась. Родители, когда узнали о случившемся, запретили выходить из дома, мотивируя близкое расположение нашей многоэтажки к озеру. Им были безразличны мои обещания и клятвы, а потому неделю перед учёбой я провела за просмотром сериалов.

– Ты едва не утонула! – кричала мама, узнавшая обо всём из городского паблика, а не от собственной дочери.

– Кто мог знать, что такое случится? Я отлично плаваю.

– Ещё бы! – встревал отец. – Жить рядом с озером, ходить в бассейн – и не уметь плавать. Но это не отменяет твоей безответственности.

Спорить было бесполезно.

Летние каникулы потеряли яркие краски. Лиза перебралась на другое озеро, а ко мне в гости стал забегать Середняков со своей осточертевшей кукурузой, но с ним почему-то особенно не хотелось общаться, и я притворялась, что дома никого нет.

На первое сентября, устав от скуки, собиралась как на праздник. И не зря. Одноклассники с самого утра обсуждали скорое появление новенького. И мне не терпелось с ним познакомиться, ведь мало кто меняет не просто класс, а школу в одиннадцатом. И не просто школу, а школу на гимназию, где с учеников требуют гораздо большего.

И вот иду я в родную гимназию с букетом роз, думаю о будущем, о Москве, в которую собираюсь уехать после ЕГЭ, и…

– Олеся?!

– Антон?

1.2

Парень смотрит на меня с улыбкой на лице, затем переводит взгляд на собственный букет.

– Хотел вручить новой классной, но встретил человека важнее. Это тебе, – Антон протягивает цветы и загадочно прикусывает губу.

– Красивые, – не могу не согласиться.

– Лучшие.

– Мне… ещё не дарили цветов без повода.

– Значит, я первый? – радости Антона нет предела.

– Значит… Что ты тут делаешь? – внезапно спохватываюсь.

– Собираюсь учиться в 11 «Б».

Серьёзно? Так вот, кто наш новенький. Как же я рада нашему знакомству!

– Идём.

Я больше не говорю ни слова, хватаю Антона за рукав рубашки и веду на линейку к месту сбора одноклассников, придерживая подмышкой два букета. Один торжественно вручаю классной, второй оставляю себе. Подарок, как никак. Правда, факт того, что изначально цветы предназначались не мне, смущает, но я стараюсь об этом не думать.

Дарья Ивановна замечает Антона и представляет классу, хотя парень, судя по гордо вздёрнутой голове, не нуждается в этом, словно держится выше новых одноклассников. Странно, на озере Антон показался мне более дружелюбным.

– Чего к нам пришел? – налетает класс.

– Надоело быть среди лузеров, – отвечает Антон.

Пацаны радостно свистят, девочки смеются, а меня слова про лузеров задевают до глубины души. Да, говорят, наша школа лучшая… Но чем хуже другие ученики? Одна из моих подруг, Катька, как раз учится там, откуда ушёл Антон. Но широкая и счастливая улыбка Антона лишает возможности думать о таких глупостях. Я смеюсь наравне со всеми и одновременно горжусь возможностью быть ближе к крутому парню, который не против нашего общения. Антон вроде рассказывает историю всем, но всякий раз при удобном моменте бросает взгляд в мою сторону, чем смущает и радует одновременно.

* * *

Алгебра будет жаркой – вот, что я поняла с первого учебного дня.

Антон Лебедев входит в класс вальяжной походкой, неся рюкзак на одном плече. Он неторопливо крутит головой во все стороны, осматривая кабинет, и тут же идёт к моей парте.

Антон. Идёт. К моей парте.

– Привет, – говорю крутому парню и хлопаю ресницами, будто для меня такое общение в норме вещей.

– Привет, – получаю в ответ со звуком лопнувшей жвачки.

Терпеть не могу чавкающих «коров» и плюющихся «верблюдов», но то, как двигает челюстью Антон, затягивает меня не хуже двадцать пятого кадра. Была бы возможность смотреть на Лебедева бесконечно – смотрела бы.

Антон небрежно бросает рюкзак на стоящий рядом со мной стул, за что получает подножку от Лизы, сидящей тут все десять лет. Подножка не работает: Антон держится ровно, а вот сама Лиза заваливается на бок и ударяется попой о соседнюю парту.

– Осторожнее, – запоздало предупреждает Антон.

– Спасибо, спасатель, – язвит подруга. – Это мой стул. Убери вещи.

– Найдёшь другой? Соседний ряд свободен.

Лизка возмущенно складывает руки на груди и явно собирается сказать что-то ядрёное, но я перебиваю её жалостливым:

– Пожалуйста.

Подруга недовольно закатывает глаза, но забирает свои тетради и дневник.

– Нехорошо прогонять девчонок, – из-за спины, как паровоз, пыхтит Середняков. Я чувствую его тяжёлое дыхание и слышу странную раздраженность в голосе. И как при такой худой комплекции Вальке удаётся создавать столько шума?

– Тебя забыли спросить, – я говорю одновременно с Антоном и также синхронно поворачиваюсь к Середнякову.

Тот сидит, нахохлившись, но глупых комментариев больше не отпускает. На удивление, через минуту Лиза сама подсаживается к Середнякову. Валька недолго смотрит на мою подругу с подозрением, а после игнорирует и возвращается к своим делам. Всегда бы так, а то вечно лезет, куда не просят, и всё портит.

– Олеська, – Антон возвращает мой стул в нормальное положение и достаёт из рюкзака бутон розы, – это тебе.

– Спасибо, – я не могу сдержать широкой улыбки.

Теперь душа спокойна: уж этот-то цветок на все сто процентов мой и только мой.