Не разбивай моё сердце

Глава 1. Лика

Содержание книги может не соответствовать общепринятым нравственным нормам и представлении о мире.

Все события, персонажи являются вымышленными.

Город N

— По слухам, Ян Борзов вернулся в город, — Анж, моя близкая подруга, шепчет, пока препод отвернулся.

— А он куда-то уезжал?

— Ты совсем не интересуешься тем, что происходит в нашем городишке?

Перекинув темную копну волос с одного плеча на другое, незаметно для подруги закатываю глаза.

Мне правда не до слухов. Дедушка в последнее время сдал. Мы одни друг у друга, и потерять его — самый большой мой страх.

— Поговаривают, он уехал в столицу решать какие-то дела. Никто не ожидал, что Ян вернется через месяц. Может, проблемы возникли?

Анж находит новость в местной газете о внезапном отъезде господина Борзова. На небольшом экране большая фотография самого Яна.

Странный парень. Ему чуть больше двадцати, но вот взгляд... Тяжелый, пленительный, опутывает сознание тонкой паучьей сетью. Так смотрят те, кто прилично пожил на земле и видел все, включая самое ужасное и чудовищное.

Даже через экран у меня сворачивается кровь и внезапно останавливается сердце.

Когда подруга забирает телефон, облегченно выдыхаю.

— Красавчик, — заключает между делом Анжелика.

«Опасен!» — вопит сознание.

Лекция заканчивается раньше обычного на целых десять минут. Спешу покинуть аудиторию. Через час нас с дедушкой ждут в больнице, а без меня он один туда просто не доберется.

Бросаю быстрое «пока» Анж и спускаюсь по лестнице на улицу.

Дождь зарядил, а зонт я забыла утром в прихожей.

— В курсе, что Борзовы повздорили с московскими? — остановившись на парадном крыльце института, подслушиваю за парнями.

Один закуривает и пускает дым вверх.

И опять эти Борзовы...

Что только о них у нас не говорили! Убийцы, воры, бандиты, мафия, насильники… Думаю, правда куда более страшнее.

— Теперь хер пойми что будет в городе, — добавляет второй.

Достаю из сумки телефон. Времени мало. Город хоть и небольшой, но пешком не обойти. Всматриваюсь влево, по расписанию автобус до дома должен вот-вот подойти.

— Мне тетка вообще сказала, что эти московские претендуют на весь наш город. Короче... — дальше длинная затяжка.

— Будет бойня.

— Угу. Будет бойня.

От сказанного вся спина покрывается липкой испариной. Горло горит, а в груди раздувается огонь. Любой бы испугался от этих слов.

Не в силах стоять и ждать, сбегаю к тротуару. Вдруг парни решат продолжить разговор, а я не желаю слушать больше ни слова про этих самых Борзовых и их планах.

Мои родители, бабушка, дедушка — все работали на заводе за окружной города. Как только Борзовы-старшие взяли власть в свои руки, на заводе случился взрыв, который унес жизни всех, кроме дедушки. Его спасло чудо.

Завод так и стоит после взрыва и пожара невосстановленный, как памятник моей разрушенной семье.

А все из-за них — Борзовых.

До автобусной остановки дохожу под прожигающий спину взгляд. Это те парни?

Оборачиваюсь. Их и след простыл.

А в это время спину продолжает обжигать чей-то пристальный взгляд. Меня словно купают в кипятке, сдирают кожу и посыпают солью. Все тело жжет, плавится.

Всматриваюсь в прохожих, в стоящие машины. Пусто.

Дождь усиливается. Промокаю насквозь. Мерзну. И злюсь, потому что дорога каждая минута.

Остановившийся рядом автомобиль пугает до чертиков. С замиранием сердца наблюдаю, как опускается стеклоподъемник пассажирского сиденья.

Я не сахарная, но сейчас таю. Руки и ноги стекают на кочковатый асфальт, капля за каплей становлюсь трусливой лужей.

— Автобуса не будет, — без эмоций и пусто говорит... Ян Борзов.

Тот самый.

Его взгляд проникает в душу заточенным острием. Голос холоден, как и падающий с неба дождь. Режет слух, как расстроенная скрипка.

— Могу подбросить, куда тебе нужно. Лика, верно?

Глава 2. Лика

— Могу подбросить, куда тебе нужно. Лика, верно?

Он знает, кто я.

Ян продолжает испепелять меня своим взглядом. Язык немеет, я, как глупая, глазами мозолю его потертую кожаную куртку. Наверняка она стоит бешеных денег. На эти деньги можно целый город отопить.

— Простите, я все же подожду автобус.

В ответ ехидный смешок, прокручивающий внутренности на максимум.

Конечно, он — глава города. Захочет, может распорядиться так, что автобус не приедет, а может направить его по маршруту, угодному только Борзову.

Противиться бесполезно. Мы, живущие на этой территории, — его безликие пешки.

Удаляюсь от машины на максимальное расстояние. Пристально всматриваюсь вдаль.

Ян, хмыкнув, терпеливо ожидает под урчащий мотор своей машины. Между его пальцев зажата наполовину выкуренная сигарета. Пепел Борзов стряхивает в свое окно.

Его движения одновременно легки и тяжелы, как и его энергетика. Он словно черная воронка, дьявол во плоти.

— Дождь нескоро закончится, — говорит обыденным тоном, вновь стряхивая пепел.

Чувствую пыльный запах, щекочущий ноздри.

И почему решила, что тон для него обыденный, — не знаю. Прозвучало негромко, но я прекрасно расслышала каждый звук.

Темнеет из-за низких туч раньше привычного. Четыре часа дня, а хочется «щелкнуть» светом.

Борзов нажимает чудо-кнопку, и дверь с моей стороны открывается.

Это... приглашение. Или приказ, если точнее. Ни одна нормальная девушка не откажет Яну. Все же он привлекателен, богат. Настоящий король.

Но я ненормальная.

Пока разглядываю и машину, и одежду Борзова, забываюсь. И в этот момент снова чувствую жжение в груди, как будто проглотила острый перец. Вся моя грудь в нетушимом огне.

— Спасибо. Я доберусь сама, — бросаю скомкано. Пячусь неуклюже и убегаю сломя голову.

Я в ужасе.

В соседнем переулке есть еще одна автобусная остановка. От нее автобус следует до улицы, которая находится рядом с нашим домом.

Весь свой путь оглядываюсь.

— Лика, все в порядке? — дедушка обеспокоенно осматривает меня с ног до головы. — На тебе лица нет.

Несколько минут моей жизни выпали из памяти. Не вполне помню, как добралась до квартиры. Только два светлых пятна, как яркие вспышки на солнце, запечатлелись в голове.

Скидываю с себя туманный морок.

Борзов всего лишь парень, который предложил подвезти. Не более. А имя... Наверное, он видел мою фотографию на стенде перед институтом.

Выдыхаю. Родные стены успокаивают.

Мысленно посмеиваюсь. Вот удумала. Где я и где этот Ян Борзов? У него таких девчонок, как я, не счесть.

— Дедуль, ты готов? Врач через полчаса. Из-за дождя график у автобусов сбился, — сетую. Как бы на такси не пришлось ехать.

Мы едва успеваем доехать к назначенному времени.

У деда больное сердце. Учитывая последствия взрыва и один микроинсульт, беспокойство за дедушку не знает границ.

Он у меня ученый. Несколько наград, открытий. Почетный работник того завода, которого сейчас нет.

И сейчас его жизнь зависит от лекарств, которые получить — настоящий квест. В прошлый раз я выбила рецепт с боем в прямом смысле. Щупальцы Борзовых тянутся из всех сфер. Им совсем нет дела до обычных жителей их же города.

Но не в этот раз...

— Вы можете получить необходимые медикаменты на предстоящие четыре месяца завтра в это же время у администратора на первом этаже, — с приятной учтивостью в голосе сообщает врач.

— Не знаю, сможем ли мы сразу покрыть такую сумму, — отвечаю, искоса поглядывая на деда.

Денег нет. Совсем. Пенсия уходит в первую неделю. Моя стипендия — это капля в море нашего бюджета. Иногда я беру заказы на написание докладов, рефератов и других работ. На это, в целом, мы и живем.

— Все предоставлено за счет администрации нашего города, — тон доктора напитан притворным уважением.

— Как это?

Доктор жмется с ответом.

— Ну... — издал смешок, обведя взглядом потолок. — Наша администрация издала соответствующий приказ.

Администрация — это... Борзовы.

Да что происходит? Становится невыносимо душно, а леденящая паника сковывает легкие. Я всегда была незаметной. Тихой. Отличницей, у которой только списывают, но никуда не приглашают.

И вдруг...

— Вы идите... Лика? — окликает, — когда я помогаю дедушке встать со стула. — Вам очень повезло.

Повезло? Серьезно?

Спать ложусь довольно поздно. Рассматриваю тени от проезжающих автомобилей на потолке. В детстве они казались мне чудовищами, и я каждый раз пряталась под одеялом.

Сон не идет. Комната раскачивается до тошноты. И стоит прикрыть веки, как раздается звонок в дверь.

___________________

Всех приветствую в новой истории, в новом цикле.

Будет жарко, опасно, противоречиво.

Герой плохой! ))) Надеюсь вы со мной и... поехали. Ремни желательно пристегнуть!

**** С Вас обязательно добавить книгу в библиотеку и поставить звездочку!))

Глава 3. Лика

Подскакиваю с кровати. Сердце лихорадочно бьется и все-таки «выпрыгивает» из груди. В ушах непрекращающаяся долбежка, называемая пульсом.

Никогда такого не было. Как справиться? Что делать? Зачем-то подхватываю телефон и иду короткими шагами к входной двери.

Звонок повторяется.

— Случилось что? — дед, шаркая, выходит из своей комнаты. Смотрит на меня в недоумении.

— Соседка?...

Кладу ледяные пальцы на замок и щелкаю им дважды.

Перед глазами размывается ярко-красный цвет. Смотрю на необъятный букет из роз, на едва заметные зеленые лепесточки, на курьера, наконец. Бедолага работает в такое время. Становится его жаль.

— Вам доставка, — устало говорит, протягивая планшет.

Расписываюсь. Курьер сбегает с лестницы, оставляя меня один на один с этим чудом. Или проклятием.

— Как дотащить до комнаты-то? — дедушка показывается из-за плеча.

Едва могу двигаться. Оцепенела.

— Как-нибудь, — вяло отвечаю.

Телефон, зажатый в моей руке, вибрирует.

Мой список контактов небольшой. Еще меньше тех, кто решит написать в такой поздний час. «Спам»? Да ну, бросьте. Даже мошенники предпочтут спать в такое время.

Номер мне не известен. Цифры странные, зеркальные. Раньше бы сказали блатные.

«Тебе понравились розы?»

Отправитель не представился. Не потрудился указать инициалы. Жути наводит.

— Ох, Лика, поклонник появился у тебя? — деда это веселит.

Пробую улыбнуться, но лицо застыло восковой маской.

Розы, поклонник, полночь...

— Прекрати, дедуль. Завтра позвоню в агентство, наверняка какая-то ошибка.

— Какая ошибка? На такую доставку адрес нужно раз десять проверить. Никакой ошибки быть не может.

Выдыхаю рвано.

Цветы прекрасны. Банально, но я люблю бордовые розы. А их запах? Непередаваемая сладость и кислинка, которую хочется удержать в рецепторах как можно дольше.

Волоку огромнейший букет в ванную комнату и заваливаю его в ванну. Затыкаю пробку, включаю холодную воду.

Пока не знаю, кто же такой умный прислал мне букет, но он явно не задумался о вазе. Даже ведро розам будет мало.

«Ты молчишь. Мне это не нравится», — читаю второе сообщение от неизвестного отправителя. И он довольно навязчив.

Посматриваю на бутоны. Цвет в эту секунду больше не бордовый, а кроваво-красный.

Выбегаю из ванной и захлопываю дверь.

Я будто совершила мертвую петлю. Даже сознание вылетело из тела, а душа... Душа забилась в угол.

Мне это не нравится...

* * *

— И что ты будешь делать с цветами? — Анж упорно делает вид, что увлечена микрофинансовыми организациями.

Закусив уголок губ, веду плечом.

Я бы выбросила.

— Представляешь, сегодня утром еле умылась. Розы заняли всю ванну.

— В твоем голосе слышу раздражение.

— Ну разумеется.

— И отправитель... — поворачиваю голову. Анж все еще летает в облаках, — я не знаю, кто он. Вдруг... маньяк? Или психически больной? Еще и адрес мой знает, представляешь? Кто в своем уме доставляет девушке цветы в полночь? Человек явно не в себе.

Те сообщения удалила, номер занесла в черный список. Вряд ли спасет, но хотя бы сообщений я больше не получала.

— Если цветы тебе не нужны, могу забрать?

Останавливаюсь на букве «а» в слове «финансы». Забрать?..

Мечусь от желания оставить букет себе. Пусть они и цвета крови, но пока ничего не заставило меня разлюбить мои розы. Да и оставлять то, что подарено неизвестным мне человеком м-м-м как-то стрем.

— Если унесешь на себе. Предупреждаю, нужен бульдозер.

— Охренеть!

Лекция снова поздно заканчивается. Анж упархивает птицей просить брата помочь унести мой полуночный презент.

На крыльце я одна. В институте никого не осталось.

И снова дождь. Мне в больницу надо заскочить и забрать дедушкино лекарство. Вдруг наша великолепная администрация передумала?

Спускаюсь по лестнице. Звуки каблуков звучат как выстрелы.

Ветер задувает. Темнотища.

— Лика? — доносится голос с правой стороны, где находится парковка для руководства института.

Оборачиваюсь и падаю взглядом в жестокие глаза. Брови сведены на максимум. Это говорит о недовольстве или нетерпении. Скулы резко очерчены, челюсть сжата.

Ян Борзов в одной футболке. Отмечаю его тело, покрытое татуировками. Руки, кисти, пальцы, шея. — ни одного живого места.

В этот момент до меня доходит...

Отрываю вросшие ступни от земли и, вбивая пятки в асфальт, несусь к парню.

— Ты! — тычу в его стальную грудь указательным пальцем. — Ты прислал мне цветы? Совсем лишен мозгов, Борзов?

В этот момент чувство самосохранение спит. С таким, как Ян, нельзя так. А я... Была слишком напугана вчера, чтобы быть в руках сегодня.

Ян ухмыляется и достает из заднего кармана пачку сигарет. Закуривает одну.

«Щелк» зажигалки, затяжка. Он втягивает щеки, и скулы становятся еще острее. Взгляд наполнен тьмой, несмотря на светлую радужку.

Казалось, можно выдохнуть.

И тут... Борзов хватает меня за запястье. Больно.

Разворачивает к себе спиной и прижимает к машине, к своему мощному, драконьему телу. Наваливается, выдыхает никотиновые пары мне в лицо. Кашлять начинаю, слезы глаза разъедают.

Он злобно шипит и дышит. Его дыхание ледяное.

— Не сметь со мной так разговаривать.

Глава 4. Ян

За три дня до

Губами выуживаю одну сигарету из пачки. Прикуриваю и всасываю яд всеми силами. Выпускаю мутный дым в едва приоткрытое окно.

Пиздато... Легко...

— Дементьева Лика, двадцать один год, студентка нашего задрипанного института, — Камиль плюет на палец и перелистывает досье.

Шелест бумаг наполняет салон тачки.

Раф тянется к моим сигаретам. Широко зевает. Время — час ночи.

— Девственница? — спрашиваю, разглядывая фотографию.

Кам лениво пробегается по строчкам.

Скажет «да», пусть это дело под свой контроль кто-то из братьев берет. Я пас.

На самом деле родной мне только Раф — Рафаэль, а Камиль приемный. Но с детства отец нас учил, что нет и не будет никого ближе, чем мы трое друг у друга. Он никогда не разделял нас, не восхвалял одного против другого, не наказывал лишь одного. Если виноваты, то все. Если молодцы, то... Все равно влетало всем.

— «В интимной связи ни с кем не состояла». Целка, короче, — Камиль откидывает серые бумаги, и они улетают в ноги, — ну нах!

Меня порядком клонит в сон. Из Москвы добирался на семи собаках.

— Это приказ отца, — Рафаэль пригвождает нас своим профессиональным взглядом стрелка, — девчонку нужно раскрутить и добыть бумаги. У нас три месяца максимум. Потом приедут московские — и нам крышка. От отца.

— Мы можем прижать ее старика. Как его там...

Кам возвращается к досье и какое-то время шелестит чертовыми бумагами.

Я выкурил сигарету и потянулся за следующей.

Надымили мы в моей машине знатно. Глаза слезятся и режет.

— Макар Львович.

Застываю с зажигалкой в руке. Она еще и огня не дает. Чиркаю, чиркаю — безрезультатно. Кручу сигарету между губ, прикусываю фильтр зубами. Часть остается во рту.

Ебать! Это подстава такая?

— Как, говоришь, фамилия той целки?

— Какой?

— Ща въебу, Кам! Девки этой, чье досье читаем! Лупоглазая!

Психую. Нервы в сухую крошку.

— Дементьева Лика. Двадцать один год, студентка...

— Дальше знаю.

Дементьев Макар Львович, получается.

«— Беги парень. И с огнем больше не играй. Опасно!

— Спасибо. Я... Я никогда не забуду, что вы спасли мне жизнь.»

Кончиками пальцев нахожу знакомые шрамы. Провожу по ним, и они отвечают привычной нудной болью. В носу уже не галимый табак, а запах жженой плоти. На языке — расплавленное железо с солью. Блевотный вкус.

Выкидываю под ноги незакуренную сигарету. Открываю окно наполную. В мозг шибануло северным леденящим ветром.

— Мужика не трогать, а девчонку... дожимать до конца? — спрашиваю, сплюнув горькую слюну на дорогу и закрыв окно наглухо.

Перевожу взгляд с Кама на Рафа и обратно. Меня колбасит, как конченного нарика.

— Берешь дело в свои руки? Неожиданно. — Братья переглядываются.

Я коротко киваю.

Вижу по мутным глазам, есть ко мне вопросы. Но мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы сейчас их задавать.

— Отец сказал, использовать все ресурсы. Ему нужны бумаги, о которых только она и дед знает. И зачем ему только тот завод сдался... Сгорел и сгорел. Хуй с ним!

Деньги, рабочая сила, власть, прибыль, контроль... Да до хера причин. Я бы поступил так же.

— Принято.

Достаю телефон и читаю сообщение: «Дошли слухи, что ты в городе. Приеду?» Пишу короткое: «Через час».

— Даже жаль девку, — Кам продолжает листать досье.

— Это ради дела. И когда ты вообще кого-то жалел? — толкаю в плечо.

— Ну... Мне будет жаль тебя, если ты облажаешься. Отец с тебя три шкуры сдерет.

Морщусь. Я отчетливо это ощутил. Тело охватил озноб и следом бросило в жар.

Мы Борзовы. Мы никогда не останавливались, шли до конца. Без жалости, без чести. Понятие человечности чуждо и дико.

«— Эй, парень, тебя как звать-то?

— Ян... А вас?

— Макар Львович.

— Приятно познакомиться.

— И мне, малец».

_____________

Вот такой вот у нас плохиш) А я предупреждала))) Будем работать!

Пишите, не ожидали такого от Яна?

Глава 5. Лика

— Не сметь со мной так разговаривать, — шепчет на ухо, как змей.

Мурашки распускаются по спине, и хочется от них немедленно избавиться. Они вызывают мерзкие, странные ощущения.

Мы дышим часто. Синхронно.

Руки Яна пахнут табаком. Горько. Да и поза какая-то унизительная.

— Пусти, — прошу. В глаза ему посмотреть страшно.

— Букет мой не понравился?

А Ян обижен. Уязвлен. Ставлю свою стипендию на то, что я первая такая у него. И это он еще не знает, что его цветы подруге отдала.

Бандит будет наверняка в ярости.

В сети писали, что однажды он сломал парню правую руку за то, что тот посмел ему перечить. Раньше не верила. Думала, клевещут. Теперь сомневаюсь.

— Отвечай!

— Для начала отпусти.

Секунда. Две, три... Семь. Его парфюм уже могу разобрать по нотам.

Ян отходит, и я медленно разворачиваюсь. Тело окаменело, пока этот зверь прижимал меня к машине.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю и смотрю на его разукрашенную татуировками шею. Выше физически не могу поднять глаза.

— Делаю что?

Вздыхаю.

При разговоре с монстром нужно подбирать каждое слово.

— Встречаешь, цветы даришь. Меня это пугает.

— Значит, ты пугливая?

Борзов изучает меня. Светлым, но тяжелым взглядом давит на шею, ключицу и грудь. Спускается медленно, удушающе грязно. Кончиком языка проводит по нижней губе.

Я в метре от него, и мне не сбежать. Пока.

— Любая бы испугалась, — врезаюсь в его глаза взглядом и тут же отвожу. Как на острый гвоздь напоролась.

— Не любая. Лика.

Ногой нащупываю крошки асфальта. Они шкрябают по тонкой подошве старых кед. Двигаюсь в противоположную от Яна сторону.

Бесполезно, да? Я уже в его клетке. Незаметно для меня, она захлопнулась.

— Садись в машину.

— Что?

Оглушает... Просьбой?

— В машину. Садись, — повторяет, и ему это действие не нравится от слова «совсем». Повторять, то есть.

Стыд накрывает до жара в голове. За кого он меня принимает? В животе скапливается пузырь страха и отчаяния. Борзов — бандит. Он руки ломает, а потом волю. Может, еще и жизнь.

— Сейчас в городе небезопасно. Я подвезу.

Усмехаюсь, тут же жалею. Злосчастный смешок вырвался против моей же воли.

Ян выскабливает душу взглядом, как хирург.

— Вынуждена отказаться.

Скольжу спиной вдоль машины, не отрывая глаз от хищника. У кого самая быстрая реакция в поимке добычи? Тигр? Лев? Гепард? Все они несравненно милые в сравнении с Борзовым.

Ян испепеляет.

Дышу через раз. Действую плавно. Любое резкое движение разозлит хищника. И что он сделает? Разорвет на части.

Отхожу на метр. Пора поворачиваться спиной и уходить как можно быстрее и дальше, но я не спешу.

Сказать «пока» и показать липовое дружелюбие?

— Лика, — говорит одно лишь имя, но вкладывает в него предупреждение.

И я срываюсь на бег.

Пробегаю несколько метров, и меня окатывает из лужи проезжающая машина. Джип или вроде того. Гигантская и мощная, как танк.

Зараза!

Я мокрая насквозь. Расставив руки в стороны, смотрю на быстро удаляющейся задние габариты.

Ни души вокруг. На другой стороне улицы фонарь отбрасывает желтый свет. Вывеска «24 часа», мигнув и прогудев, вырубается.

Слышу, как в глубокой луже рядом плещется и переливается грязная вода. С промедлением поворачиваюсь к Яну.

Шорох, скрип резиновой подошвы. Пульс бьется дико в висках, в груди, в каждом закоулке тела.

Парень стоит неподвижно, убрав руки в карманы джинсов. Лишь когда делаю шаг, достает пачку сигарет и закуривает одну. В тишине улицы и всего города слышу тление табака и бумаги.

И опять мерзкие мурашки... Кожу бы содрать, только бы они исчезли.

Борзов открывает пассажирскую дверь и молча отдает приказ садиться.

Претит каждое мое движение в сторону Яна. Чувствую себя подавленной, проигравшей и в безумной опасности.

Что ему от меня надо?!

В кармане нащупываю связку ключей от дома и стискиваю один, острый.

Ян каким-то макаром угадывает и, нахмурившись, качает головой.

«Не сметь!» — рябит в светлых и дьявольских глазах.

— На будущее: не люблю возражения и непослушание.

На будущее?...

Бандит не понимает слова «нет», а я не в состоянии ответить «да». Язык во рту растворился от вкуса провала. Мне не сбежать. Сегодня.

— И еще. Дважды я не повторяю. Но сегодня же у нас первый учебный день? Поэтому садись в машину.

Глава 6. Лика

В машине жмусь к двери, смотрю в упор перед собой.

Над приборной панелью ни пылинки. Ни собачек тебе с кивающей головой, ни ароматизатора под зеркалом. В салоне пахнет табаком и мужским парфюмом.

Я бы открыла окно, но попросить или, не дай бог, нажать на кнопку стеклоподъемника не решаюсь.

— Ты не ответил на вопрос, — жалобно блею.

Надеюсь, Борзов не против, что я обращаюсь к нему на «ты». Он немногим старше меня. Года два-три, не больше.

— И ты. Я старался, выбирал цветы. Не нравятся розы?

Нравятся. Но не от него. И молчу.

— Этот подъезд? — спрашивает.

Киваю. Совсем забыла, что Ян знает мой адрес. От этого еще более жутко. В голове у бандита могут быть разные мысли, и знать, что ты не можешь нигде укрыться, нагоняет страха.

Хотя в нашем городе прятаться от Борзовых бесполезно, а бежать... Еще никто так и не смог вернуться. Те, кто покинул «стены» города, считаются предателями.

Машина остановилась, я могу идти.

— Завтра в девять, — говорит, утыкаясь в телефон.

Будь на месте бандита другой парень, я бы уточнила: «В девять что?».

— Не опаздывай. Опоздания я тоже не люблю.

— Опоздавших высекаешь кнутом?

С чувством юмора у меня всегда были проблемы, а во время стресса так вообще лучше прикусить язык и помалкивать.

Ян на секунду отвлекается и переводит взгляд на мои колени.

— Отрубаю пальцы.

Сглатываю. Если у Борзова и имеется чувство юмора, то оно еще ужаснее, чем у меня. А если нет, и он сказал правду, то мои дела хуже некуда.

Глоток воздуха, как толстая кость, застревает поперек горла. Нащупываю ручку двери и выбегаю. Повезло, что не стояла блокировка.

Последнее, что слышу, — дикий, больной смех на всю улицу. Он застревает в ушах, как пробка.

Взбегаю по лестнице, будто Ян решил за мной погнаться. Но кроме своих шагов и своего же дыхания ничего не слышу.

Дом встречает тишиной, но дедушка не спит. Стараюсь успокоиться, привести себя в порядок и только после стучу в комнату к деду и захожу.

Он привычно за своими бумагами, которые достает раз в неделю и перечитывает. Там его открытие, которое так и не нашло свет из-за взрыва и пожара на заводе.

— Ты что-то поздно, — причитает, спустив очки на нос. — Все в порядке?

Улыбаюсь и отмахиваюсь.

— Чуть задержалась в институте.

Дед переводит взгляд на часы. Поджимаю губы, готовясь соврать, но дедушка лишь понимающе кивает и снова утыкается в формулы.

Сначала я иду на кухню и завариваю себе чай, потом принимаю душ. В самую последнюю очередь захожу к себе в комнату. Мои окна выходят на подъезд.

Крадусь и чуть отодвигаю шторку.

Меня ошпаривает взглядом Борзова с расстояния в несколько десятков метров. Ян вышел из своей машины и сел на капот. Парень смотрит ровно в мое окно, на меня, в мои глаза.

Не знаю, как уснула и встала по будильнику. Утром двор был пуст. Если бы мне все это приснилось, я была бы только рада. Но...

«Платье хотя бы понравилось?» — читаю новое входящее сообщение.

— Лика, тут снова принесли что-то! — в то же время зовет дедушка.

Подскакиваю с кровати и быстро надеваю халат. Наизнанку.

В коридоре ждет курьер с большим картонным пакетом. Такой фирмы у нас в городе нет, но из журналов и интернета знаю: она очень и очень дорогая.

Непозволительно брать такого рода подарки от мужчины, да еще и от бандита, который за опоздания отрубает пальцы.

Но отказать еще опаснее.

Сообщение оставляю без ответа, платье не разворачиваю.

Когда еду на учебу, постоянно оглядываюсь. Слежку чувствую. В голове голос Борзова, его смех. Половина лекций проносится сквозь меня, как ветер. И даже дома не получается расслабиться полностью. Не помогает и присутствие Анж, ее нескончаемый треп и любопытный взгляд на пакет, который я перетащила из коридора в комнату.

Как вор, крадусь к окну.

— Он опять стоит у моего дома… — говорю с полным отчаянием в голосе.

Я, кажется, без сил.

— Кто?

Подруга подходит к окну, и теперь мы обе выглядываем из-за неплотной шторки на улицу.

Темная машина. Дорогая. Неприлично дорогая для нашего города. В ней тот, кто владеет этим местом, где я живу.

— Это Ян Борзов, — шепчу, будто он сможет меня услышать, — он уже третий день здесь, со мной. А вчера я столкнулась с ним у института. Парень точно оказался там неслучайно. Ян ждал меня, — давлю интонацией.

Умалчиваю о подозрительной машине, заставившей меня вернуться к Борзову, что отданные Анж цветы — подарок бандита, ну и о непонятно назначенной встрече в девять.

— Смотри, Лика, запал на тебя наш городской красавчик. Влюбился!

— Такие люди не влюбляются...

На часах почти девять, когда я провожаю Анж и наблюдаю за ней — ладно, за Борзовым — из окна.

Подруга задерживается на пару секунд. Что-то спрашивает Яна, тот отвечает. Разговора не слышу, и в моменте понимаю, как же мне надоела эта игра в «кошки-мышки».

Не переодеваясь, я беру подаренные мне утром вещи и спускаюсь к Борзову. Дальше жить в духоте слежки, взгляда, самого Яна — невыносимо.

Останавливаюсь перед бандитом и протягиваю ему пакет.

— Забери, пожалуйста.

— Нет, — отвечает и закуривает сигарету, которую он до этого крутил между пальцев.

Страх сменяется раздражением и гневом. Вечно бояться невозможно. Мне по-прежнему некомфортно стоять рядом с отморозком, я все еще чувствую опасность, исходящую от него, но... Получается дышать и даже формулировать мысли.

— Может, я буду первой, кто тебе это скажет: ты мне не нравишься. Больше не дари ничего, не преследуй. Дай мне жить спокойной жизнью. Это возможно?

Наверное, я сильно осмелела. Или устала.

Последние две ночи провела, просыпаясь каждый час.

— Нет, — делает затяжку. — Но я рад, что ты начала говорить. Теперь снимай с себя тряпье, переодевайся и в машину.

Его ровный тон — лишь маска, потому что глаза посылают искры, что жалят, кусают и бьют.

Глава 7. Лика

— Это было очень грубо, и... невоспитанно, и постыдно... И...

— Пожалуйся на меня в полицию. Или мэру.

Ян закуривает. Все мои претензии к нему как зудение мелкой мошкары. Пожаловалась бы, но бесполезно же. Вся власть в городе работает на Борзовых.

В салоне играет классическая музыка, что совсем не вяжется с образом Яна. Думала, такие, как он, рэп предпочитают. Ну, хип-хоп или что-то потяжелее.

И будь у нас и впрямь свидание, непременно бы поинтересовалась, как так вышло, что главный бандюга завис на Моцарте.

Ян ведет машину через весь город. Мы проезжаем здание администрации, городскую больницу и небольшой сквер. Дальше новый микрорайон с тремя высотками — единственные дома, где есть аж двадцать этажей.

Впечатляющая картинка.

Наверное, там Борзовы и живут.

— Ты мне не дал времени предупредить дедушку и взять телефон.

— Я тебе дал достаточно времени, Лика.

Левый поворотник. Останавливаемся под красным сигналом светофора. Странно, Борзов и руководствуется правилами дорожного движения?

— Это выезд, — со скрипом в голосе произношу.

Уже вдали виднеется огромная металлическая конструкция с типичным слоганом «Счастливого пути».

Говоря честно, я мечтаю вырваться отсюда. Только дедушка и держит здесь. Он наотрез отказывается уезжать и покидать дом.

— Это выезд, — повторяет, как пародирует. Ему... Весело? Так и не скажешь.

Терпеливо жду зеленый. Внутри все от испуга сжимается. Я сама будто уменьшаюсь в размерах.

Считаю секунды.

Борзов срывается с места, меня толкает в спинку сиденья и слегка отбрасывает вправо, затем влево при повороте.

Гад! Он сделал это специально. Так нравится видеть мое беспокойство?

И если Ян думает, что попрошу его сбросить скорость или вести машину аккуратнее, то бандит ошибается. Я в прошлую сессию переспорила главного зануду-профессора в институте, что мне упертость Борзова?

Парень круто сворачивает на подъездную дорожку одного из самых дорогих, но закрытых заведений города — ресторана «Пегас».

Слухи об этом месте наполняют город с утра до вечера. Я не любитель всех склок и прочего, но «Пегас» — центр запретного, темного и опасного. Простые смертные даже на порог не допускаются.

— Бывала уже здесь? — спрашивает, закуривая еще одну сигарету.

Качаю головой. Чувствую запах сосен, влажной земли и табака.

Не горю желанием попасть, но... Любопытство берет вверх. Анж рассказывала, что ее тетка слышала, а та, в свою очередь, подслушала в очереди, что здесь, в ресторане, тарелки из золота. Из еды подают мраморную говядину и настоящего камчатского краба.

Нас встречает девушка, одетая с иголочки. Даже так: безукоризненно.

На ее фоне выгляжу блекло и безвкусно.

Она провожает нас до круглого стола и, оставив папки с меню, уходит. Повисшая тишина в просторном зале ложится петлей на шею. Не получается ни вздохнуть, ни голову повернуть, чтобы рассмотреть обстановку.

Тарелки на столах и правда кажутся золотыми.

— Здесь Базар — наш мэр, — наклонившись через стол, спешу прошептать Борзову.

Ян лишь играет бровями и бросает короткий взгляд на Базара. Тот расплывается в сладкой, пустой улыбке.

Господи, что со мной происходит? Но из всех присутствующих Яна я хотя бы знаю. Его слежка, странные приглашения, подарки в ночи — полное безумие, но сидя напротив бандита, поспешила поделиться своим шоком.

Как стены заставили чуть сблизиться. Бр-р-р! Опасное место!

За соседним столом узнаю главного врача больницы. Чуть поодаль — актрису местного театра. Она не с мужем, а с каким-то парнем мне неизвестным.

Вокруг меня точно не простые люди. Деньги, власть, статус — все кричит об этом, как через рупор.

В самом дальнем углу — Борзовы. Братья Яна. Камиль и Рафаэль, если правильно запомнила. Оба впиваются в нас взглядом. Они изучают меня по миллиметрам, тем самым вызывают несокрушимое чувство, что меня сжирают. И нет, не в смысле, что я заинтересовала их как, кхм, девушка. Для них я рыбка. Планктон, которым питается более хищная рыба.

— Им стало любопытно, кто привлек мое внимание, — говорит между делом.

Взгляд ложится на мои руки. Они в эту же секунду покрываются льдом.

— Теперь можно вопрос? — отпиваю обычной воды из стакана.

— Ты не красавица, но они мне никогда и не нравились. Я предпочитаю... Таких, как ты.

Борзов считал мой вопрос. Проник мне в голову и выудил слово в слово то, что вертелось уже на языке.

— Что значит «таких, как я»?

И я не красавица с его слов. Я точно не смогу сравниться с девушкой, которая встречала нас в начале. Или с кем-то еще. Та же Анж выше, симпатичнее меня в разы.

Но все же неприятно слышать это в лицо. Даже от Борзова.

— Да и твои ухаживания, мягко говоря, совсем не тянут на то, что привычно девушке.

— Я купил тебе цветы, — его тон остается ровным. Скучающим.

Н-да... И в ресторан позвал. А все остальное — бандитские повадки — мелочи. Наверняка Ян думает именно так. Часть, самая маленькая, крошечная, даже готова это понять.

— Спасибо, — говорю тихо.

— Пожалуйста.

Ненадолго встречаемся взглядами. Его глаза по-прежнему оттенка тусклого льда. Точеные скулы придают лицу арктической холодности и жестокости. Татуировки по всей шее раздражают пучки нервов.

Надо собраться и снова попросить бандита с довольно интересной линией губ оставить меня в покое.

Не успеваю и рта раскрыть, в ресторан входят трое. Все внимание обращено к ним.

Два высоких — брюнеты, другой чуть поменьше — рыжий, что в глазах зарябило. Они неместные и вызывают настороженность у всех присутствующих.

Ян напрягся всем телом.

Когда рыжий, а он в той троице, по-видимому, главный, направляется в нашу сторону, Борзов поднимается со стула и убирает руки в карманы светлых джинсов.

Двое других Борзовых оказываются рядом со скоростью пули.

— Разговор есть, — рыжий сплевывает мне под ноги.

Глава 8. Лика

— Ты сейчас на моей территории, и у нас так не принято, Московский, — вместо Яна отвечает один из братьев.

Ресторан все покидают. Я бы тоже сбежала, если бы не была зажата между плотными энергиями Борзовых и чужаков. Сдавливают меня до потери сознания.

— Пока ваша территория. Но время идет, Борзый, власть меняется... — рыжий посвистывает.

Когда взгляд чужака перемещается на меня, стремительно покрываюсь липкой пленкой от сальных мыслей рыжего.

Ян встает между нами, и я испытываю что-то вроде благодарности. Пока забываю, что все случилось по вине Борзова.

Мои дела хуже некуда.

— Выйдем? — звучит приказным тоном в сторону пришлых.

Рыжий молчит. Через пару ударов сердца театрально зевает и, наконец, с ленью и пренебрежением в голосе соглашается.

Никто еще так не общался с кем-то из Борзовых. Московский наглый и самоуверенный. К чему все идет?

Остаюсь сидеть на своем месте, пока трое Борзовых выходят из здания. Могу лишь наблюдать за всем из окна. И если бы меня попросили пойти с ними, не нашла бы в себе силы оторваться от стула. Страх приковал и лишил возможности двигаться.

Тишина, разговор плохо не слышен. Сначала говорит что-то рыжий, потом Ян. Пугаюсь, стоило Борзову получить удар от новичка.

Все шестеро дерутся. Глухие удары, маты.

Один из московских достает нож...

Надо прятаться, а лучше бежать! Взгляд застывает на потасовке за стеклом, а сердце от животного страха выдает удары нескончаемой дробью.

Ян не успевает увернуться. На лице парня кровь. Он скалится, и вместо белых зубов кровавые подтеки. Смотрится жутко.

Мороз по коже, отчего не получается действовать быстро и логично. Вместо того, чтобы спрятаться где-то, я отхожу к колонне с салфеткой в руках и продолжаю пялиться в окно.

Удар. Смех. Злой, коварный, разрезающий на части.

Выстрел... За ним еще один и еще. Всего три. И... Холодная пустота. Я слышу свое дыхание с хрипами и чувствую пульсирующие виски.

— Эй, пучеглазая!

Отворачиваюсь сильней к стене. Забиться бы, слиться с пространством, стать невидимой.

Чужая рука касается моего плеча. Сжимает. Надо бы сбросить, но получается вяло, устало.

— Да это я!

Через резь под веками открываю глаза. Надо мной склонился Рафаэль. Не думала, что когда-нибудь скажу, но я рада, что это чертов Борзов!

— Вставай, трусиха. Подумаешь, немного поиграли в ножички и пистолетики.

Он смеется. Именно так, как я и слышала. Сейчас не разрывает на части, но я вовремя вспоминаю, что Борзовы — бандиты. Сломанные пальцы, искалеченные жизни... Из-за них я могла сейчас погибнуть.

И мои родители тоже стали частью игр большой семьи Борзовых.

— Прокатимся.

Довольно грубо Раф выводит меня из ресторана прямо к тому месту, где была драка. На асфальте кровь. Ее довольно много.

Борзов сплевывает и поворачивается к нам. Дьявол во плоти. Только глаза серые, как утренний туман, въедаются ядовитыми парами в сознание.

О том, чтобы попросить отвезти меня домой, не может быть и речи. Я читаю это по лицу Яна.

— В машину, — и меня заталкивают в большой черный джип.

Двери захлопываются, мне становится нечем дышать. Пахнет мужским потом, сигаретами и свежей кровью.

Меня запихнули на заднее сиденье, в то время как Ян Борзов отклонился на подголовник переднего сиденья и прикрыл глаза.

Сердце мечется то вверх, то вниз, ища свое привычное место за ребрами. Чувствую постоянный холод: для одного платья вечер слишком прохладный.

Рафаэль за рулем, справа от меня — Камиль. Все трое дружно закуривают. Одновременный щелчок зажигалки, и масса дыма устремляется в низкий потолок. Закашливаю, но никого это не волнует.

— Куда мы...

«Едем?» — хотелось спросить. Дедушка наверняка переживает. Я вышла в одной пижаме и пропала на целый час.

— Помолчи, а! — тихо и низко затыкает меня Камиль.

— Дедушка... Дома.

— Тебе сказали помолчать! — Раф раздражен.

Скольжу взглядом к Яну, в надежде на какое-то его слово. Он же старший здесь, но не следовало искать в этом бандите что-то хорошее.

Забиваюсь в угол машины, почти сворачиваюсь в калач, поджимаю под себя ноги. Не хватало в слезы удариться. Эти трое посмеются, а мне невыносимо хочется быть сильной.

Едем по ощущениям минут двадцать. В город не заезжаем, но используем окружную дорогу. Понимаю, что мы находимся в северной части по заброшенным складам. Раньше это было частью завода, после взрыва место использовали для хранения краденых машин, которых развозили по стране. Никто из разумных местных и близко не подходил к этой территории.

— Что им надо? — решаюсь на еще один вопрос, пока Камиль сворачивает на неасфальтированную дорогу, где одни ямы.

Идеальное место для убийства свидетелей.

Два поворота, будто запутать хотят, старые гаражи, два барака и... Я вижу завод. Черный, как душа Борзова. У полуразрушенного фундамента еще виднеется грязно-серый кирпич. Четыре трубы покрыты сажей.

— Завод, — отвечает Ян.

От страшного зрелища не могу отвести взгляда.

— Он же нерабочий. Там был взрыв, пожар...

Образ мамы приходит, какой я запомнила ее в последний день.

— Это земля, Лика. Да и завод можно восстановить, нужно только знать как, — все трое переглядываются и замолкают.

Рафаэль выходит первым. За ним Камиль. Последним — Ян. Он обходит машину и открывает дверь с моей стороны.

— Выходи.

Качаю головой. Он цветы мне присылал, платье, в котором и сижу, а теперь... Убьет?

— Не заставляй меня применять силу.

Глава 9. Лика

— Не заставляй меня применять силу.

Первое мгновение ежусь. Верю, что Борзов говорит это не чтобы припугнуть.

До меня потихоньку начинает доходить: я на отшибе города, с парнями, преступления которых отмажет вся местная власть. Они живут только своими принципами и верой, где добра нет, а зло родное и привычное.

— Никто тебя убивать не собирается, Лика, — говорит Ян и хватает меня за руку.

Рефлекторно вырываю, но Борзов схватил цепко. Он вытягивает меня из танка, и ногами приземляюсь на гравийную крупную крошку. Из-за каблуков пошатываюсь.

Рафаэль уверенно ведет всех вперед. Это мрачное место ему явно знакомо. Камиль, не глядя на дорогу, читает что-то в телефоне и, посмеиваясь, бешеным темпом вбивает ответ.

Ян идет прямо передо мной. Он будто вообще не испытывает никаких эмоций.

Эти трое дрались недавно! Там была кровь, выстрелы, нож, людское месиво... Как можно оставаться такими спокойными, в чем-то расчетливыми и холодными?

Раф выбирает место, где лежат бетонные перекрытия, и выкладывает на них антисептики, бинты, вату.

Шурша гравием, оборачиваюсь. Отсюда открывается широкий вид на завод и прилегающую заброшенную территорию. Все как на ладони.

К горлу подступает тошнота из-за запаха гари. Пожар был давно, но я продолжаю ощущать пленку на стенках гортани.

И почему мы здесь? Странный выбор места, как и странен сам вечер и вообще встречи с Борзовым.

— Они еще вернутся? — спрашиваю братьев про неких московских. Город гудит слухами.

— Конечно. Такие земли не могут стоять без дела...

Камиль сбрасывает кожанку. На его боку кровавый след, и кровь продолжает сочиться, расползаясь. По лицу парня и не скажешь, что он сильно ранен. В больницу бы, но о таком бандитам не заикаются.

Пячусь от открывшейся картинки и попадаю в лапы самому хищному из Борзовых.

Ян кладет руки мне на плечи. Спиной чувствую его грудную клетку, каждое глубокое дыхание и стук жестокого сердца.

Бандит — робот, если при виде всего, оно не сбилось со своего темпа.

— Поможешь? — шепчет и сжимает мои плечи.

Камиль усмехается.

Помочь с чем?...

— Я сам не достану.

Парень отходит и снимает с себя верхнюю одежду. Сильно зажмуриваюсь. Его тело все — все! — исписано татуировками. Живого места нет. Конечно, он не будет бояться боли. Такое количество ударов острой иглы вытерпеть!

Слева у ребер несколько ран: мелкие-мелкие царапины. Уверена, Ян их даже не чувствует.

Робкими маленькими шагами дохожу до Камиля и беру из его рук антисептик и вату. Права отказать в помощи нет, и это читаю во взгляде всех трех Борзовых.

Ян облокотился о бетон и смотрит на то, как я несколько капель проливаю на гравий. Ругаюсь. Меня трясет, и уже не от холода. Когда дотрагиваюсь до кожи парня, слышу шипение.

Его лицо близко, чувствую, как он оценивающе смотрит на меня. Тяжело, иссушающее. За километр можно испытывать на себе свинцовость этого взгляда.

— Ты вкусно пахнешь, — говорит неожиданно. Я же просто чувствую запах антисептика, грязной дороги и все еще гари.

Поблагодарить за комплимент? Он вывез меня сюда и заставил обрабатывать раны. Для скромного «спасибо» слишком много «но».

— И это не духи, — сильный вдох, и Ян еще приближается. Становится теснее. Пряди его волос щекочут.

— Готово, — наспех закручиваю крышку антисептика. Не знаю, куда вату деть. Выкинуть? Неправильно как-то.

Борзов выхватывает окровавленную вату и выкидывает в траву. Ладони кладет мне на поясницу и притягивает к себе. Стою между его разведенных ног и упираюсь ладонями в грудь. Как отталкиваю.

Эта близость пугает, накрывает черным маревом. Гипнотический взгляд скользит по моим губам и движется к шее. Бьющая бешеным пульсом жилка надрывается.

Ян тянется ко мне. И чувствую... Его туалетную воду и табак. Горькая сладость, собирающая слюну во рту.

— О московских никому не говори. Ты ничего не видела, ничего не знаешь. Лица их забудь, — говорит четко.

Поворачиваюсь лицом к Камилю и Рафаэлю. Умудрилась забыть, что братья рядом. Смотрят до тесного страха в солнечном сплетении.

— Если бы не ты, мне бы не пришлось ничего видеть и знать.

— Ошибаешься. Все так, как должно быть... — произносит цинично.

Ян поднимается, вынуждена отпрянуть.

Ничего не понимаю... Сурово смотрю в спину Борзову, но задать все мучающие меня вопросы не поворачивается язык.

— Отвези ее, — не просит, а приказывает Ян Рафаэлю, — и, Лика, любого парня рядом с тобой удавлю. Помни, когда будешь выходить на улицу.

Борзов смотрит долго из-под нахмуренных бровей и упавшей на лоб челки. В полумраке выглядит сущим дьяволом. Черты лица не помогает сгладить даже фонарь в ста метрах от нас.

Это своего рода наставление?

Пропускаю два вдоха и, дождавшись, пока Ян отойдет от меня на безопасное настроение, бросаю вслед:

— Не смей со мной так разговаривать... — громко, уверенно, безумно.

Все внутренности в кипящем масле зашкварчали от секундного взгляда Яна. Но на этом все. Один Борзов скрылся за заброшенными гаражами — и что там делать? — другой подтолкнул в направлении машины.

— Пучеглазая, не играй с огнем. Ты, блядь, не долбаный, факир, — недовольно говорит Раф.

До машины спускаюсь, прихрамывая. Левая пятка натерта, потому что дорожная пыль при ходьбе попала на кожу. Обнимаю себя руками, ведь я прилично подмерзла. Снизу постоянно дует болотным холодом.

— Почему я? — спрашиваю Рафа, стоило мне сесть в машину, — в городе полно девчонок.

— Ну, значит, ты отличаешься от всех.

— И чем же?

Раф прочесывает нижнюю губу зубами и отвечать не спешит. А я впервые за последние дни почувствовала, что можно узнать ответы на нужные вопросы.

Без ведома Яна, никто из его братьев и пальцем меня не тронет. И, кажется, я права.

— Имеешь то, что не имеют другие...

Опускаю глаза на сложенные в замок руки.

Глава 10. Лика

Центральная площадь города заполнена палатками с едой и людьми. Не протолкнуться.

На выстроенной высокой сцене о чем-то вещает мэр. Речь, написанная кем-то, заученная и довольно пресная.

— Ну все ясно. Идем к светлому будущему на наших же плечах, — вольно переводит Анж.

В ее руке аппетитный бургер. Подруга проглатывает его, не жуя.

А у меня при взгляде на Базара пропадает аппетит. И не потому, что он в этом дорогом костюме выглядит, как откормленная свинья. Ненароком вспоминаю тот вечер недельной давности.

Кровь, выстрелы, смех. Борзовы...

Я не видела Яна это время и начала думать, что мне все приснилось. У института никто не встречает, у подъезда не стережет. Тихо.

— Ты свой не будешь доедать? — косится на мой откусанный бургер.

— Хочешь? Я лучше пойду куплю воды.

Никакой воды, конечно, покупать не собираюсь. Она здесь бешеных денег стоит.

Отхожу от Анж на край площади и даю себе передышку от вечной толкучки.

Смеркается, и в честь Дня города запланирован салют. Еще больше народа стекается, чтобы посмотреть.

— Прокатимся? — слышу над головой. Слева и справа зажимают.

Можно было бы позвать на помощь, крикнуть, но я онемела от страха. Остается мотать головой.

Телефон вибрирует в заднем кармане, но я не в силах его достать.

Передо мной возникает тот рыжий, чьи волосы сейчас кажутся языками пламени. А сам он исчадием ада с характерной бледностью и худосочностью. Его тонкие губы изогнуты в злорадном оскале.

— Сама пойдешь? Или помочь? — чужаки смеются и переглядываются.

Рука одного хватает меня за предплечье выше локтя и ведет в сторону, на соседнюю улицу, где совсем-совсем темно и пустынно. Все сейчас либо дома, либо на площади. Помощи ждать неоткуда.

Цепляюсь за что-то ногой, чуть не падаю. Едва иду. Напугана до предела.

— Ну и куда чешешь? Машина на параллельной улице, — один из парней останавливается.

— На той ментовка, идиот! — отвечает рыжий.

Молчу.

Ментовка, про которую они говорят, на ремонте какую неделю. Дедушка ходил писать заявление на нашего соседа сверху за постоянные дебоши, но... Куда переехали наши бравые ребята, так и не удалось выяснить.

А вот Борзовы наверняка в курсе.

— Боишься, что ль? — противный смех. Глумление, от которого сморщиваюсь в точку.

— Ага, его однажды так отметелили, вот и обходит за километр, — гогочет второй парень.

— Заткнулись, а!

Рыжий впадает в бешенство.

Не знаю, на руку мне это или нет, но обо мне будто ненадолго забыли.

Несмотря на то, что город они вроде неплохо выучили, о многом все-таки не знают. Это тоже плюс в моем положении.

Делаю вдох и медленный выдох. Ошибка или нет, но я вырываюсь из лап парня, что в процессе их перепалки чуть ослабил хватку, и срываюсь с места, будто сдаю важный в своей жизни экзамен по бегу на короткую дистанцию.

Кромешная тьма сейчас и друг, и враг. Я окутана чернотой. Или вовсе ослепла.

В кармане нащупываю телефон, который то и дело вибрирует. Глаза режет от яркого экрана.

Анж. Дедушка. Снова Анж. Но не им же звонить и молить о помощи.

Бегу, не разбирая дороги. Параллельно пытаюсь набрать... Яна. Эта дикая мысль пришла внезапно. Он — причина моих проблем.

Но «Номер не зарегистрирован».

Из-за плохого освещения не вполне разбираю, куда иду. Просто прямо. Ногой попадаю в выбоину на тротуаре. Там привычно лужа.

— Блин! — трясу ногой. Старый кед промок.

Бегу и хлюпаю.

Сердце готово вылететь из тела от страха. После постоянной слежки Борзова и расползающихся слухов по городу по поводу приезда неких «московских» каждый шорох вгоняет в неконтролируемую дрожь. Это неудивительно.

Направо вдоль тротуара, затем налево в проулок.

Сзади шаги. Вокруг, со всех сторон. Это реальность или игра воображения?

— Она здесь! — слышу отдаленно.

Нет, реальность. Самая что ни на есть настоящая, пугающая реальность.

Шорох, шорох... Бег, голоса. Мне душно.

Вижу закуток, спешу туда. Есть шанс, что можно укрыться. Улица освещена скудно.

Захожу, прикрываю глаза. Зажмуриваюсь. Считаю про себя. Даже руки не поднимаю, чтобы смахнуть слезы. Хочу врасти в старую, облупленную стену с граффити.

— Попалась, — слышу прямо над ухом.

Меня хватают за волосы. Жестко и бесцеремонно. Готова взвыть от боли. Неизвестный мне парень натянул скальп, решив содрать с меня его вживую.

— Отпустите! — кричу. Надрываюсь. В груди застревают крики отчаяния.

Меня могут убить. После моего побега так точно.

— Шлюха Борзова! — еще один незнакомый голос. Грубый, низкий, неприятный.

Он не принадлежит никому из той тройки. Новый.

Задыхаюсь. Открываю глаза, снова закрываю. Я плохо вижу, вся картинка расплывается. Всплески красные, черные, синие... Кто-то в белых штанах. Совсем без ума. Кто ж в такую погоду надевает светлое?

— Ничего, теперь и на нас поработает...

Смех. Тошнотворный и неприятный. Заставила бы заткнуться, если бы это было в моей власти.

Меня волокут то за волосы, то за одежду. Вырываюсь, пробую не разреветься от страха.

Ян предупреждал, что сейчас неспокойно в городе. Долбаные московские... Что им здесь понадобилось? И где вообще Борзов? Разве не он говорил, что удавит любого парня, кто окажется рядом со мной?

— Прыткая какая... Реально думала, удастся сбежать?

Оказываюсь в машине, где пахнет едой. Живот превращается в камень, по горлу катится тошнотворный спазм и выбрасывает горечь на язык.

Окна затонированы. Впереди рыжий, по бокам со мной брюнет и еще один незнакомый.

Их много, московских этих!

— Где твой хахаль? — спрашивает незнакомец.

Грубо берет меня за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. Смачно сдавливает скулы.

— Молчишь? Сейчас разговоришься...

Мы едем около получаса. Я глядела только перед собой, заламывая пальцы. За грудиной полыхало огнем от состояния беспомощности.

Глава 11. Лика

Смех. Гогот.

Частые и неприятные мне касания. Чужих следов на мне столько, что хочется содрать с себя не только одежду, но и кожу от макушки до пят.

Мне некуда бежать. Да и поймают же сразу. Их уже четверо, а я одна. Вокруг темнота, пустырь и заброшенные дикие места.

Проклинаю каждого с такой силой, что злость вытесняет органы, сдавливает их всмятку и безропотно царит внутри.

Потом тишина. Зловещая и пугающая до крайности.

Меня отпускают. Или отходят. Не понять.

Остаюсь валяться на пыльной дороге. Грязная, с царапинами и ранами, которые начинают заполняться мелкой дорожной крошкой.

Перед глазами круги и нескончаемая серость.

Удар. За ним еще один. Глухой, болезненный стон и много-много мата. Звуки борьбы то стихают, то разгораются с новой силой. Мои глаза от страха склеились.

Подтягиваю колени к подбородку и обхватываю их руками. Накрыться бы плащом-невидимкой.

— Вставай! — знакомый голос метко разрубает плотный воздух.

Задрав голову, приоткрываю едва опухшие веки. А если это все сон? Но нет. Ян Борзов стоит надо мной и затруднено дышит. Его светлая футболка вся испачкана.

И почему-то думаю, как он это все будет отстирывать? Бандит ее без вопросов выбросит, а на следующий день купит сотню новых таких же.

— Лика, ты меня слышишь? — требовательно спрашивает.

Проморгав, очерчиваю силуэты его братьев: Рафа и Кама. Они тоже все запачканы пылью, грязью и немного кровью.

Облегченно выдыхаю. Тех, других, здесь нет. Возможно, я выпала из реальности в какой-то момент, и надо мной стоят уже другие бандиты. Эти даже роднее.

Господи, если бы только родители слышали мои мысли...

Протягиваю руку, чтобы Ян помог подняться, и я оказываюсь втиснута в его дьявольские плети. Руки, то есть. Тепло, будто бы в безопасности, но это все иллюзия.

— Они увели меня из города силой, — говорю сдавленно, наглотавшись сухой пыли.

— Испугалась? — без тени сочувствия спрашивает. В его объятиях душно.

— Да.

— Дойти сможешь?

— Куда? — уставилась на Яна во все глаза.

Мы не виделись целую неделю, успела позабыть холод его взгляда и стальную непробиваемую броню под названием эмоциональность. Хотя для бандитов это привычно, наверное.

Борзов не отвечает. Он ведет меня вверх по дороге. Холм не то чтобы крутой, но из-за ватности ног, усталости и пережитого стресса силы покидают с каждым шагом.

Совсем перестала думать. Куда меня ведут? Зачем? Что хотят? В конце концов, мне обидно, что по вине Яна я оказалась в центре их разборок, а он, как ни в чем не бывало, появляется рядом и становится свидетелем моего позора.

Поднявшись и обогнув один из старых складов, где уже давно-давно рухнула крыша, оказываемся у заброшенной шиномонтажки. Стены с ржавчиной, бетон с трещинами в нескольких местах, вокруг полно разбросанных старых машин без дверей.

Тревога заполняет меня до конца.

Здание в два этажа, внизу загоны для машин. Подмечаю металлическую лестницу, с которой навернуться можно. И самое удивительное — свет в окне.

— Вперед, — Раф подталкивает в спину.

Все это время разглядывала место, куда меня привели. Внутренне чувствую, что это место много значит для братьев и просто так они никого сюда не приводят. Либо для встречи с близкими, либо для пыток и убийства.

После дуновения холодного ветра покрываюсь мурашками и ежусь. Тело окутывает болезненным ознобом.

— Если ты планируешь запомнить это место до мельчайших деталей, нам придется выколоть тебе глаза, — мрачно произносит Камиль, внезапно появившийся из неоткуда.

Рафаэль достает сигареты из заднего кармана. Звучно ругается, что пачка помялась и промокла. Вытягивает одну и тут же с трудом прикуривает. Пустую пачку бросает Камилю, и тот ее ловко ловит одной рукой. Ведут себя так, словно у их действий нет свидетелей.

— Ты же поняла, что он шутит? — выдыхая никотин, говорит. Его губы в полупрозрачном дыму.

— Все обсудили?! Мы можем уже зайти?! — кричит Ян.

Братья переглядываются и заходят внутрь через загон для машины.

Иду последней, и мысль убежать становится маниакальной. Мне здесь не нравится.

Пока братья поднимаются по лестнице, та скрипит от старости и оттого, что ее механизмы не смазаны.

— Здесь все прочно закреплено, — говорит Ян тихо, но из-за пустоты помещения его слова разносятся громким протяжным эхом.

Постоянное чтение моих мыслей вводит в ступор. Получается, и про мой побег он в курсе, и про сотни вопросов о месте.

На втором этаже дверь. Борзов открывает ее ключом и смело входит. За ним Камиль и Рафаэль. Я вновь замышляю сбежать. Вот же шанс...

— Ты понимаешь, что и десяти метров не пробежишь? — Ян не потрудился выйти и сказать это в глаза.

Подчиняюсь и захожу. С виду все прилично. Холостяцкая берлога, но все дорого, чисто и никакого ржавого металла, старых, вонючих диванов и канистр с маслом.

Я бы сказала, это обычная квартира.

Кухня-гостиная, дверь, ведущая либо в спальню, либо в душевую, открытый гардероб, где узнаю одну из вещей Яна — кожаную куртку. Все вокруг черное и темно-синее. Свет низкий, приглушенный. Интимный, если забыть, где мы находимся и кто меня окружает.

Но, как ни странно, обстановка располагает и расслабляет. Куда лучше заброшенных складов.

Шагаю внутрь увереннее, и братья, снова переглянувшись, улыбаются. Черти.

— Лика, Лика, Лика... — Ян облокачивается на столешницу кухонного гарнитура. Смотрит глубоко в меня.

Что все это значит?

— Нужна ванная? — косится на разодранные колени.

— И аптечка, — говорю, обхватив себя руками.

Еще две недели назад и подумать не могла, что окажусь в логове одного из бандитов нашего города и пойду обрабатывать раны в его ванную комнату.

В просторной ванной провожу не меньше получаса. Ран и содранной кожи оказалось достаточно. Да и выходить не спешила. Уговаривала себя сосредоточиться, сформулировать вопросы, и... Попросить Яна отвезти домой, чтобы больше не появляться в моей жизни.

Глава 12. Лика

— Куда отмечать пойдем? — Анж с аппетитом ест ванильное мороженое в стаканчике и болтает ногами.

Сессия позади. Лето в самом разгаре, и у меня много планов на оставшееся время.

Нужно найти работу. Заказы на рефераты и доклады появятся не раньше чем через несколько месяцев а мне бы хотелось успеть поменять окно в дедушкиной комнате. Деревянная рама зимой стала пропускать холод.

— Предлагаю пойти в кафе к Малику. Говорят, он уволил своего повара и нанял какого-то иностранца. А еще на летней веранде можно сделать классные фотки.

Мысленно подсчитываю сумму чека.

«У Малика» — известное место в центре города напротив театра. Была в том кафе однажды. Кофе — один из лучших, что я когда-либо пила.

— Или в клуб. В группе читала, что в выходные приезжает известный московский диджей.

При слове «московский» горло обжигает горечью. Рыжий мельтешит перед глазами, как бельмо.

Следующую свою идею Анж озвучить не успевает. Подруга замирает и перестает есть любимое мороженое. Бледнеет.

Моя спина в это же мгновение покрывается частыми ледяными брызгами. Кто-то ползает своим взглядом, не останавливаясь. Мышцы стремительно немеют.

Ни тени сомнения, кто стоит за мной. До носа успевают долететь молекулы дорогого мужского парфюма.

— Я пойду, — пятясь, щебечет Анж.

Краем глаза наблюдаю за ее маленькими шагами и спиной чувствую несусветное любопытство.

Но основное мое внимание — ему.

Передо мной Ян Борзов собственной персоной.

Между губ зажата зажженная сигарета. Взгляд с прищуром. Волосы небрежно уложены.

На улице наконец-то солнечно и тепло, а он в своей кожаной черной куртке.

— Прогуляемся? — беспечно интересуется.

— С тобой?

— Ты предпочитаешь кого-то другого?

Поворачиваю голову вправо, влево. Пусто. Будто разогнал всех этот хозяин города.

— А если откажусь? — упрямо вскидываю голову.

— Поведу силой.

И Ян не блефует. Все внутренности падают в пятки.

Зачем-то проверяю время. Я не спешу, не опаздываю.

— И где ты предлагаешь прогуляться?

То, как растянулись губы Яна, с натяжкой можно назвать улыбкой.

Уверена, в голове бандита протрезвонила фраза: «У тебя не было выбора».

Я не видела Борзова больше двух недель. В последний день он отвез меня к дому молча и скрылся в ночи, словно никогда и не существовал.

И вот... Вновь рядом. Привычные джинсы, футболка, сигареты.

— Провести тебя на завод? — спрашивает.

Моргаю не переставая. В глаза как пыль попала. Именно та, что с дороги около пустыря. Ощущаю на себе тонкую пленку гари, а на языке — кислый металл.

— И что мне там делать?... Нам, то есть. Так себе свидание.

Под просверливающим взглядом Борзова неуютно. Северо-западный ветер приятнее ощущается на коже, чем Ян со своими мертвенно-голубыми глазами.

— Свидание? — выплевывает слово.

Отворачиваюсь. И хочется тут же забрать все сказанное обратно.

Территория завода обнесена забором. Ворота закрыты на амбарный замок. Многих, конечно, это не останавливает. Подростки, сталкеры, просто любопытные. Многое вынесено, часть оборудования продана как металлолом. После пошли жуткие истории, начиная с призраков, заканчивая наличием тайных проходов под землей.

Разумеется, все это чушь.

Я не была там несколько лет. Как раз с того дня, как случился пожар, который унес жизни родителей. И да... Тянет немного. Завод тоже часть меня. Ходила туда, потому что для моей семьи он был вторым домом.

— Вижу, предложение заинтересовало.

Я бы, не задумываясь, ответила «нет», но Борзов слишком хитер. По моей реакции и неловкому молчанию просветил мысли и вынес вердикт: «Хочу». Отнекиваться — глупо и бессмысленно.

Машина Яна припаркована на противоположной стороне улицы в тени векового дуба. Борзов снимает авто с сигнализации и кивком говорит садиться.

Схватившись за ручку, торможу поток мыслей и пробую найти оправдание своему поступку. Почему я оказалась рядом с бандитом города, после его отца, конечно? И почему я еду туда, где мне быть нельзя? Это опасно, безрассудно, и если дедушка узнает, мне не несдобровать.

Но Ян как темная шкатулка с секретами, которая тянет к себе невидимыми пружинами. Любопытство всегда губило прекрасных персонажей сказок. А я с детства любила сказки.

— Передумала? — еще и подбрасывает угли в мой костер. Понимает, что не откажусь только, чтобы не выглядеть пугливой ланью.

Борзов — искусный манипулятор. И в сказках обычно героиню предостерегают держаться от таких подальше.

Открываю дверь и сажусь. Дверь захлопывается беззвучно, на задержке моего дыхания.

Мы едем в тишине салона. Мотор убаюкивающе урчит, мягкая кожа сиденья словно впитывается, резкость парфюма Борзова сменяется приятными носу нотами. Черный перец, мускус и табак провоцирует слюноотделение.

Мне стыдно, что все это испытываю. Помимо страха внутри распускается не то симпатия, не то... Привычка.

Черт возьми, он приручает меня!

— Приехали! — разрывает уже связанную цепочку в моей голове.

Выглядываю из-за лобового стекла. Я и забыла, какие высокие стены завода.

— Не боишься? На прошлой неделе двое подростков взобрались на разрушенную крышу и ебнулись насмерть.

Борзов скалится. Это ему доставляет удовольствие. Радует.

— Не боюсь.

Я знаю каждый поворот заброшенного здания. Въелось в память и не стремится оттуда улетучиться.

— Тогда прошу.

Выхожу из машины первой и чуть боязливо иду к воротам.

Слышу писк сигналки и неслышимые, хищные шаги Борзова. Научилась понимать, когда он становится сзади меня. Его духи, запах истлевшего дорогого табака и вкус крови на кончике языка.

— Нужен ключ, — говорю, опуская взгляд на замок. Он проржавел, и я не уверена, что тот вообще можно открыть.

— Перелезем.

Поворачиваюсь. Нос утыкается в твердую грудь бандита. Ян не двигается и не пробует извиниться. Его близость неправильная и губительная.

Глава 13. Лика

Ни один мускул не дрогнул на лице этого чудовища. Только что Борзов своими руками убил пса. Да, тот напал на меня и разодрал мои единственные кеды. Но чтобы холодно застрелить живое существо?...

— Идешь? — скучливо спрашивает.

Застыла, как громом пораженная. Не знаю, что представляет для меня большую опасность: бездомные бродячие псы или Ян Борзов?

— Ты знал, что они будут здесь? — не своим голосом спрашиваю. Моя спина еще прижата к воротам, и вот было бы здорово пройти сквозь них.

— Разумеется. Это наши собаки, и они охраняют нашу территорию.

— Но... — заикаюсь.

— Ты про городские слухи? — Ян, взглянув на чистое небо, что в наших краях редкость, медленно возвращается ко мне. — Ты такая доверчивая, Лика. Чистая, невинная.

Борзов ошпаривает взглядом. Кружит по моему лицу с каким-то неприкрытым голодом. Ненормальность происходящего лишь сильнее подталкивает к мысли: что я здесь делаю? Как одурманенная стою в парах его парфюма, под магией его блекло-серых глаз.

А если он колдун?

Паралитический яд. Молниеносный удар высоковольтным проводом.

— А парни, про которых ты говорил? Они упали с крыши, и...

Ян хмыкает и смачно скалится в ответ. Большой, сильный монстр.

— Смельчаки и безумцы еще остались. Идем, Лика, — протягивает свою лапищу. Она выглядит по-мужски большой. Ни шерсти, ни когтей. Человеческая. Но именно ей он держал оружие и без капли жалости выстрелил.

Если вложу в его руку свою ладонь, кровь того пса будет и на моей коже.

Ян злится, когда не получает желаемого. Поэтому хватает меня за руку и тянет на себя. Безвольно следую за Борзовым, едва поспеваю. Шагища у него те еще.

Вопреки моим ожиданиям, ладонь бандита горячая и сухая. Внезапно спустившееся на меня чувство, поражает своей невероятностью: когда он держит меня — я в безопасности.

Боже... Ну это чистая нелепость.

Мы идем по заросшей травой плитке к главной проходной. Кое-где пробиваются уже маленькие деревья, а бордюр утонул в кустах сирени. Жаль, она давно отцвела.

Одна из собак продолжает следовать за нами на расстоянии. Не лает, но тяжело дышит. Это тоже пес. Черный с белым, но чертовски грязным брюхом.

— Я боюсь собак, — зачем-то решаюсь сознаться.

Показать свои слабости врагу — страшная ошибка. Но Ян... Он враг? Или безумный друг?...

— Жаль. — Отвечает без интереса.

Начинаю думать, это такая манера общения. Сомневаюсь, что братья Борзовы вообще научены общаться по-человечески, делиться чувствами и переживать за кого-то.

— А ты? Боишься чего-нибудь?

Ян замедляется и затем останавливается. До главных дверей, ведущих на старый завод, какой-то метр. Меня сковывает леденящий ужас и подгорающее любопытство: что там стало в стенах некогда чудесного места.

— Нет, — с легкостью отвечает.

И даже как-то верю.

— Это странно. Нельзя ничего не бояться, — продолжаю наседать. Мне бы помолчать, но моя рука продолжает оставаться в плену его теплой ладони, и я поглощена мнимым чувством безопасности.

Ян меня не тронет.

Пока...

— Есть же страх смерти, страх высоты, что тоже идет от глубинного страха смерти... Пауки, пресмыкающиеся. Кто-то боится зеркал, голубей... Красивых женщин.

Борзов, сморщившись, отворачивается.

— Глупцы, — делает шаг и открывает тяжелую скрипучую дверь.

Носовые рецепторы тут же улавливают запах сгоревшего дерева, расплавленного пластика и сырости. А раньше пахло ванильными сладкими булочками из столовой на первом этаже.

Живот заурчал, но я совсем-совсем не голодна.

— Правое крыло второго этажа закрыто. Можем пройтись налево или спуститься на цокольный. В основной цех лучше через другой вход. Там не так завалено и в целом безопаснее.

Ступаю. Слышу хруст стекла. Он режет изнутри, и крошки остаются в ранах навечно.

— А административный блок? — не оборачиваясь к Яну, спрашиваю. — Туда можно?

— Через крышу.

— Которая развалена?

— Ну она же не везде такая.

В голове играют воспоминания. Голоса. Звуки. Шум станков и песни по радио охранника, который сидел здесь, на проходной. Дядь Миша всегда угощал меня конфетами: леденцы, шоколадные, самым вкусным был «Грильяж».

Киваю, давая свое согласие.

Борзов ведет меня к запасному выходу, где есть доступ к крыше. Поспешно рассматриваю все по пути. От вороха картинок перед глазами плывут, как по течению. Грудь сдавливает непомерная тяжесть, и я готова признать, что задыхаюсь. Проклятый запах гари, который ворвался в ноздри, вызывает дурноту.

На этот раз Ян взбирается по металлической лестнице первым и подает руку, чтобы помочь подняться.

С крыши открывается вид на всю территорию, прилегающие зоны, а вдали — город.

Делаю вдох.

— Мое любимое место, — говорит, становясь со мной в одну линию. Правое плечо на уровне его крепкого бицепса.

— Крыша? Здесь?

— Люблю смотреть на все свысока. Так проще следить и контролировать.

Посмеиваюсь очевидному и даже не думаю, как воспримет это Ян.

— Чувствуешь себя королем? Они долго не живут.

— Зато ярко.

Поворачиваюсь. Борзов делает это одновременно со мной.

Разум зло шепчет, что вот сейчас Ян может столкнуть меня, достать свой пистолет и пустить пулю в лоб, как той собаке...

Вместо этого Борзов убирает мои рассыпавшиеся волосы и указательным пальцем приподнимает мой подбородок. Солнце слепит, и я щурюсь, но не смею отвернуться.

По заострившимся скулам и ходящим ходуном желвакам понимаю — ничего хорошего не случится.

Ян, нагнувшись, цепляет мои губы своими. Жалит поцелуем и врывается ко мне в рот языком. Ладонями упираюсь в стальную грудь и пробую оттолкнуть бандита.

Мне больно, и... Горячо.

Его вкус странный. Нет, мне совсем непротивно. Сигаретный табак не вызывает тошноту. Легкая горечь лишь делает все ощущения острее, звучнее и очень неправильными. Запретными, порочными, желанными.

Глава 14. Ян

2 недели назад…

Пара взмахов по экрану, и передо мной вновь скучный профиль Лики.

Пучеглазая.

Все же красивая.

Глаза цвета высохшей осенней листвы, мягкие на вид, яркие губы. Аккуратный носик и немного пухленькие щеки. Бледная, как смерть.

Волосы… Отдельная песня. В навязчивых мыслях наматываю их на кулак.

Да. Кукла очень красивая. Мелкая фотография в досье не передает и тысячной доли красоты.

Листаю все фотки. Их мало, но я каждую заучил до пикселя. Потом захожу в галерею и рассматриваю то, что присылали мне во время наблюдения.

Нутро выворачивает от непонятной мне зависимости. Девка хоть и красивая, но это девка! Таких тысячи вокруг меня вьются. Любая по щелчку и ноги раздвинет, и слово ласковое скажет. Да вообще на коленях будет стоять и все приказы исполнять. А приказывать я люблю.

Но Лика... Ее хочется раскромсать на части, а потом перерезать себе вены, что сам же и посмел тронуть куклу.

Хотя перерезать вены как-то по-бабски. Пустить пулю в висок. Или засунуть дуло в рот и бахнуть в свое удовольствие, словно я и есть мишень.

— Ли-ка, — проговариваю тихо, нажимая на кнопку блокировки довольно сильно. Вместо телефона я представляю ее тонкую, лебединую шею.

Хрясь... И нет проблемы, разъедающей мои мозги до пустоты в черепной коробке.

— Ты че там шепчешь? Идем. Рыжий ждет, — зовет Кам.

Пересекаемся недовольными взглядами. Оба молчим.

Внизу, облокотившись на кузов машины, стоит Раф. Хмурной. Под глазами синяки.

— Снова всю ночь стрелял? — спрашиваю небрежно, садясь вперед.

Откидываюсь тут же на подголовник и прикрываю глаза. Образ куклы и не думает исчезать. Проявляется, как старая фотопленка, и давит мучительно на роговицу.

Вырезать?

— Стрелял, — отвечает и стартует с места.

Из нас троих Рафаэль самый закрытый. Непрошибаемое никаким пулеметом полотно. Хранитель всех секретов и монстров.

Встреча с рыжим и его шестерками назначена на пустыре за чертой города. Целых полвека назад там был коровник. Сейчас, понятное дело, все закрыто и разрушено. Поэтому местная гопота облюбовала заброшку, тусуются и делают «закладки».

Сегодня в старом коровнике пусто. Ни души на пару километров вокруг.

Рыжего видим издалека. Единственный, кто сидит на старом бетонном кольце, из которого торчат проржавевшие металлические штыри.

Кровь разгоняется по венам, когда вспоминаю засос на шее куклы. Фиолетово-красный, контрастирующий с ее кожей.

Руки сжимаются в кулаки. Наполнил ли я патронами обойму? Вижу, как стреляю в грудь ублюдку и плюю ему под ноги.

Сука! Никто не смеет ее трогать!

— Ян, — тихо зовет Кам, — держи себя в руках и не сорви нам планы. Это всего лишь девка. Расходник.

Киваю. Согласен. Дела превыше всего, и я пробую перевести дыхание, которое то и дело застревает поперек горла, как кость.

Даже через лобовуху рыжий понимает, зачем мы встретились. Его лицо меняется и становится белее снега. Удовлетворенно скалюсь.

Да, урод. Именно это я с тобой и сделаю.

Выхожу из машины последним и из кармана достаю пачку сигарет. Прикурив одну, медленно иду на парня. Поднявшийся ветер колышет его тело, словно ублюдок — тростинка. Переломить позвоночник такому не составит труда. Одно удовольствие.

— Борзый, что за спешка?...

Нервничает. Шмыгает носом и смотрит по сторонам.

— Ты тронул то, что принадлежит мне.

В спину летят недовольные взгляды: Раф и Кам. Но ни один из братьев не скажет и слова против моего на глазах у чужих.

— Да не трогал я ничего.

Обстановка накаляется. Из нагнанных ветром туч начинает крапать дождь. Ледяные капли остриями режут по щекам и открытой шее.

Делаю два шага на рыжего. Последняя затяжка, и я пускаю облако сизого тягучего дыма в лицо ублюдку.

И бью.

Братья срываются с места и берут на себя шестерок рыжего. Со всех сторон глухие удары и жалобные стоны. Не стоит и головы поворачивать, знаю, что Камиль сейчас вмазал одному хлюпику, Раф прижал к земле своим ботинком другого.

А я наношу второй удар и скручиваю рыжую гниду. Дышу ему в ухо и низко, но четко поясняю:

— Ты ее тронул. Никому не позволено трогать мое.

Разворачиваю к себе парня и одним движением ломаю тому руку.

Пронзительный вопль разрывает воздух, пропитанный потом и кровью. Ни тебе озоновой свежести, ни влажной травы.

А мне мало. Адреналин растворился под кожей и будит во мне бессмертного зверя.

Снова отметина на шее куклы мелькает. Появляется, исчезает, снова появляется, пока я смаргиваю навязчивую картинку. В груди самопроизвольно ломаются ребра, когда дышу поверхностно.

— В следующий раз отрублю.

Рыжий заваливается на землю и мгновенно пачкается грязью, сорванной травой и мелкой пыльной крошкой. Орет дурниной, пока я отхожу, сплюнув в его сторону.

* * *

— И где вас носит? — слышу отца, стоило переступить порог моей квартиры.

Борзов Леонид Димитриевич.

Папа не любитель сюда приезжать. Он не понимает, почему я решил обустроиться здесь, рядом с заводом и старой шиномонтажкой. Но все же принял мой выбор.

— Дела, — сердито отвечаю.

Папа помешивает сахар в только что сваренном кофе, пока мы с братьями усаживаемся на диван. Тишина нервирует, но отец продолжает вглядываться, въедаться в каждого из нас. Мы терпеливо, привычно ждем и слова не вякаем. Он наш отец, наш тыл.

В кармане чувствую вибрацию — фотографии с наблюдения за Ликой. Хоть наручниками себя приковывай к батареям, только бы не смотреть сейчас.

Захотелось курить.

Камиль монотонно стучит ногой по полу.

— Через два месяца объявят торги. Нам необходимо предоставить ключевую информацию, чтобы завод остался в наших руках, — сухо говорит, все так же помешивая кофе.

— Мы работаем над этим, — быстро отвечает Кам. Скашиваю на него взгляд, что не остается незамеченным для нашего отца.

Глава 15. Лика

— Мне нужна твоя помощь, Ян! Ты, — всхлипываю, — сможешь мне помочь?

Из динамика слышу треск от выдоха бандита. Стою, замерев над разбросанными бумагами.

Это как нужно было испугаться, чтобы просить помощи у Борзова? Да и чем он сможет помочь?

— Жди.

Ян сбрасывает звонок.

Руки продолжает потряхивать, когда я открываю список избранных звонков и набираю дедушку. После больницы он планировал зайти к своему товарищу. Тот живет один в соседнем доме на первом этаже.

Два гудка, три. И тишина.

С того дня, когда из уст Анж слетели злополучные слова, что Ян Борзов вернулся в город, на нас с дедушкой посыпались несчастья одно за другим. Жили же, все было хорошо... Никто без спроса меня не целовал. И я... Не отвечала, как самая последняя неблагодарная дрянь.

Обхватив себя руками, подхожу к окну.

Раньше мой дом был моей крепостью. Оплотом безопасности. Но стоит подумать, что по этим полам ходили бандиты, трогали вещи, рылись в каждом углу, даже в моем белье, бежать хочется не оглядываясь.

Когда на экране загорается имя дедушки, часть груза слетает с плеч.

— Ну что случилось? — недовольно бурчит.

Выдыхаю с облегчением. Он жив и не в руках грабителей.

Взглядом приклеиваюсь к дедушкиному столу, где он любит читать бумаги по своему открытию. Раньше дед объяснял мне, в чем его суть, но я была слишком мала. Помню только, что это очень и очень важно.

Дедушка может не пережить такой удар, что кто-то забрался в квартиру и искал его бумаги.

Остается... Врать?

— Потеряла тебя. Переживаю. Звоню узнать, как ты и где? — смахиваю слезы и стараюсь сделать свой голос не таким встревоженным.

— Степан Васильевич телевизор купил. Настраиваем вот, — дед озабоченный, но довольно радостный. — Ты, Лика, не жди меня. Ложись спать, если хочешь. У меня еще дела.

Если бы мой звонок был вызван любопытством, куда запропастился мой дедушка, я бы последовала его совету. Со Степаном Васильевичем они видятся редко. Но сейчас я лишь расслабленно выдыхаю: у меня есть время убрать тот беспорядок, что натворили взломщики. Нужно замести следы, как преступница.

Включаю свет везде и начинаю собирать разбросанные вещи: сначала одежду, обувь, мои учебники. Потом приступаю к документации. Важно восстановить полный порядок. Неправильно сложенная бумажка вызовет подозрение у деда. Он пусть и пожилой человек, но такие вещи помнит досконально.

Мысли вращаются по поводу замка на входной двери. Менять придется. Лучше еще и с дверью. Поставить бы немецкую, дорогую.

— Тебе была нужна помощь с уборкой? — слышу сзади низкий, хриплый голос.

Не поворачивая головы, по запаху понимаю, что Ян стоит в дверях и наблюдает. Моя поза ужаснее не придумаешь: на четвереньках, попой к выходу.

Закатываю глаза и смыкаю челюсти.

Щелчок зажигалки, треск тонкой сигаретной бумаги. И я слышу, как Борзов выдыхает густое никотиновое облако.

— У нас дома не курят, — несмело говорю.

Даже на своей территории я побаиваюсь возражать бандиту. За его поясницей пистолет.

— Рассказывай.

Несмотря на мои слова, Борзов продолжает курить. Он садится в дедушкино кресло и, вытянув ноги, смотрит так, будто он хозяин этого кабинета и квартиры в целом. Ян здесь чужой, но я опускаю взгляд на свои руки, в которых сжимаю обычные белые листы. Молчу и думаю, что не нужно было подвергаться панике.

Следовало позвонить в полицию, постучаться к соседям... Промолчать. Вдруг это пьяницы искали, чем поживиться?

— Я пришла домой и увидела это, — киваю на документы.

Ян делает затяжку и смотрит на меня с прищуром. По коже от шеи расползается горячее пятно, схожее по ощущениям с ожогом. Разливается жжение и боль, которую не в силах остановить.

— Кто-то забрался и ограбил.

— Что украли? — тут же спрашивает.

Борзов стряхивает пепел на пол и поднимается с кресла. Его шаги по комнате для меня звучат громко, пусть Ян и идет по ковру.

Забрав листы из моих рук, рассматривает, и... Выбрасывает.

— Не знаю. Вроде бы ничего, — увожу в сторону взгляд и сама отступаю.

Ян берет мою ладонь, не давая отойти. Я взглядом останавливаюсь сначала на полностью забитой татуировками руке и веду выше. Глаза Борзова как две льдины, отколотые от айсберга. То ли режут холодом, то ли замораживают и обездвиживают.

— И помощи зачем просила?

Нижняя губа подрагивает.

— ...Мне было очень страшно, — сознаюсь. — Я испугалась.

— Ты знаешь, кто это был? — тянет меня к себе и, сцепив подбородок указательным и большим пальцами, навязчиво просит смотреть на него.

Из-за его хватки пошевелить головой не выходит.

— Нет. Но... Эти московские. Они же зачем-то следили за мной, увозили... Теперь вот это.

Им нужен завод, а здесь документы, которые помогут восстановить его и стать очень и очень богатым. Но я это опускаю. Борзовым же тоже нужен завод.

— И ты предлагаешь?...

Ян наклоняется, говорит в губы. Горечь опускается на тонкую чувствительную кожу, и зачем-то слизываю ее кончиком языка. Внутри разжигается аппетит.

— Я подумала, что ты сможешь меня защитить. Ну, от этих, — кажется, проговорила каждое слово с писком. Наверняка со стороны я выглядела и звучало жалко.

Бедная студентка и бандит. Она попала в беду, и он не без выгоды для себя решил ей помочь. От банальщины тошно. Не перевариваю себя в этот момент.

— Смогу. Если ты доверишься мне.

— Тебе? Ты решил проучить меня, преподать урок и на моих глазах застрелил пса. Я не в силах доверять людям, которые так относятся к животным.

— И тем не менее ты позвонила мне, ты просишь о помощи меня, и... подставляла свои губы под мои и принимала мой язык.

Краска покрывает щеки, в глазах засверкали слезы. Это правдиво и жестко.

Открываю рот, чтобы возразить так глупо, как только возможно, но в этот момент огненный язык бандита проникает в мой рот, касается моего языка и скользит по нему.

Глава 16. Лика

Вчера снова пролил дождь. Да такой силы, что кое-где в городе выбило свет. На восстановление ушло много времени, дорога из города пока так и не освещена. Ян едет вслепую.

Шепот гравия начала слышать задолго до съезда на дорогу к старой шиномонтажке.

— Добро пожаловать домой, Лика, — Ян глушит мотор и в полной тишине салона, ну и заходящего солнца — сегодня яркая оранжевая полоса бьет в глаза — выходит из машины.

Медлю. В голове попытки уложить все случившееся заканчиваются панической атакой. Думаю, это она и есть, когда дыхание перехватывает, слезы рвут слезные каналы, а тело неконтролируемо трясется.

Беру рюкзак, куда положила свои вещи, и неумело открываю навороченную дверь спорткара.

— Хотела поблагодарить за дедушку. Он писал, что санаторий ему понравился. Успел поговорить с врачом, тот назначил...

— Благодарность принимается, — перебивает, не дослушав.

Скольжу по его черным джинсам вверх, пока Борзов ведет меня в свое логово, куда я лично согласилась переехать. На время.

Просчитываю плюсы и минусы. Путаюсь. Теряюсь.

— Где ванная, ты уже знаешь, — вяло говорит, бросая ключи на пуфик у входной двери. — Кухня, и... Спальня.

В отличие от меня, Ян не разувается. А я ставлю свои подклеенные после нападения собаки кеды и иду следом за бандитом.

Стеснение пока не дает мне шанса задать вопрос, надо ли мне здесь убираться, готовить... В фильмах обычно девушки так и делают, когда попадают в лапы хищных парней.

— Спальня одна? То есть кровать, где можно спать? — язык заплетается.

Ян садится на кожаный диван и закуривает.

Ужасная привычка.

— Да, Лика. У меня одна спальня и одна кровать.

— Где мне, в таком случае, ночевать?

И сколько по времени это займет? А как мне отсюда выбираться, если захочу прогуляться в городе? Чем здесь заниматься днем?

Множество вопросов.

— Если ты думаешь, что я джентльмен и уступлю свою постель, то ты ошибаешься. Как и насчет того, что пущу тебя спать куда-то, помимо моей постели, — говорит быстро, делая одну длинную затяжку и выпуская дым через ноздри. Монотонность, вкус и запах сигареты, плотный баритон — все вводит в транс.

— Такого уговора не было, — отворачиваюсь лицом к кухонному гарнитуру.

Смотреть на Яна — как смотреть на солнце в разгар дня без солнечных очков.

В груди воцаряется холод, вопреки выкипающей из вен крови. Такую замечательную ловушку выстроил Ян Борзов.

Замираю затвердевшим воском, когда шаги Яна отчетливо слышны позади. Их три.

Следом его покрытые рисунками ладони ложатся по обе стороны от меня на столешницу из искусственного камня, а тяжелое тело наседает со спины.

Чувствую себя старой пластиковой куклой со сломанными руками и ногами. В голове пустота.

Я знаю, что хочет Ян. И... Он получит это любой ценой. Нет, не силой. Это не в его стиле совсем, тут бандит как раз-таки благородный. Но все интриги выстроены так, что, полностью разбитой, ты под конец окажешься в его руках.

Назад пути нет. Они хладнокровно отрезаны.

— Ты все прекрасно понимаешь, Лика, — шепчет искусительно на ухо.

Вибрация его голоса задевает нужные струны под кожей, и я прикрываю глаза.

Этот старый гараж, где новые стены, полы, вся техника — самое безопасное сейчас место, и в то же время опаснее просто не существует. Враг уже не снаружи, а внутри. Внутри меня.

Рука Яна ложится мне на живот и спускается по бедру. Слегка надавливает. Другая рука мастерски обхватывает горло.

Проглатываю странные ощущения, возникшие во всем теле. Меня плавит, как свинец на адском пекле. Холодная неприступность обращается в податливую и жидкую субстанцию. Ян снова это делает со мной.

Когда пальцами Борзов дотрагивается до метки на моей шее, слегка напрягаюсь. Отметину начинает жечь.

— Поцелуй меня, — разворачивает резко.

Вбиваюсь поясницей в острый край.

— Поцелуй так, чтобы я ощутил все твои чувства ко мне.

— Думаешь, они есть?

— Разумеется, — самоуверенно ухмыляется.

Нехотя опускаю взгляд на его губы. Вру, я хотела посмотреть. В своем воображении уже целую и попадаю в какой-то водоворот из наслаждения и отвращения к себе.

Нельзя испытывать все, что испытываю. Раскраивает на мелкие кусочки.

— А если откажусь? Выгонишь? Не будешь защищать? Сдашь сам меня московским?

Ян остается безэмоциональным. И ответов ждать не следует.

Поднимаюсь на носочки, положив руки ему на плечи. Касаюсь его губ своими и останавливаюсь. С ног до головы охватывает судорога, потом нестерпимый жар.

Его губы с привкусом разочаровывающей горечи. Твердые, жесткие, убивающие во мне все чистое и невинное.

Отрываюсь и получаю укоряющий взгляд, от которого спешу увернуться.

— Будешь целовать до тех пор, пока я не скажу «стоп», Лика. Целуешь на отъебись. А я ненавижу халтуру, — грубит.

— Не буду, — отчаянно мотаю головой, — я не хочу тебя больше целовать!

Нарочито мягко Ян улыбается и поглаживает оставленную метку.

Я его… послушная марионетка.

Взгляд-клинок вспарывает изнутри, вытаскивает наружу мои чувства и страхи. Вместе со всем еще и скомканное желание... Поцеловать.

Горечь уж какая-то запретно манящая.

— Я жду, Лика.

Пальцы впускаю в волосы Яна. Ногтями скольжу по скальпу. Остервенело, одержимо, смело.

Накрываю его губы. Кончиком языка провожу по ним. Слизываю оставшийся никотин до вихрей в голове и необъяснимого трепета в животе. Не бабочки, но стремительное разрастание плюща под солнечным сплетением.

Царапаю. Хнычу. Хочу, чтобы отпустил. Прекратил эту пытку.

Но Борзов ни звука не издает. Стоит, не двигаясь.

— Так? — спрашиваю.

— ... Нет.

Вновь целую. На этот раз проталкиваюсь языком в его рот. Теперь мне хочется его чувств. Чтобы показал, как надо.

Прижимаюсь телом, обжигаюсь. Горечь сменяется жаждой. Запах его парфюма, кожаной куртки и привычной гари действует наркотически.

Глава 17. Лика

Тишина в доме навевает страх. Продолжительный лай собак за окном кажется близким, будто за стеной. Стоит выглянуть, и они цапнут.

Я срываюсь с места и резким движением открываю свой рюкзак, который оставила в коридоре. Спортивный костюм, простое платье на случай теплой погоды и один комплект нижнего белья — самые обычные трусы и спортивный топ.

Из косметики только крем и шампунь. Ну и зубная щетка с пастой. Не надеяться же, что у Яна найдется запасная!

Быстро принимаю душ, меняю белье и думаю над тем, куда повесить свежевыстиранное.

— Засада! — ругаюсь.

В итоге вешаю его под использованное полотенце и с осторожностью выхожу из ванной.

Все еще тихо.

На цыпочках прохожу в спальню и открываю плотно закрытую дверь. В комнате царит полумрак: стены, пол и мебель окрашены в темные тона. Лишь покрывало, которым застелена огромная кровать, серого света.

Сквозняк по полу облепляет лодыжки, я и шага ступить не могу. А внутри зарождается новое солнце, что печет, жарит, иссушает незнакомой жаждой.

Что, получается, мне придется спать рядом с Борзовым? Делить с ним один матрас, одну простыню?

Подхожу к кровати и откидываю край покрывала вместе с одеялом. Я заняла лишь четвертую часть огромного ложа.

Ян всегда спал здесь один?

Ой, мамочки!

И снова собаки. Уже не лают, а воют, как волки.

Укрываюсь одеялом с головой и думаю, что никогда не усну на новом месте. Мысли сожрут. Но оказываюсь неправа. Спустя несколько минут веки тяжелеют, и мне снится Борзов, убивающий всех собак в округе. Самой крупной, бешеной он разрывает пасть голыми руками.

Просыпаюсь вся в поту. Дышу поверхностно, часто.

Кручу головой. Я в той же комнате, только теперь на улице светло. Лучи солнца пробиваются сквозь единственное здесь окно. Им не мешают плотные черные шторы.

За стенкой тишина. Ян еще не вернулся? Его половина кровати осталась нетронутой. Не знаю, мне облегченно выдохнуть или задаться вопросом, где он был?

Рука сама тянется к раскрасневшимся губам. Провожу по ним, а их будто обожгло раскаленным маслом. Не уверена, что смогу говорить. Варварские поцелуи стерли тонкую кожу.

— Урод, — шиплю.

Голыми ногами ступаю на пол и несмело крадусь по коридору к ванной.

Мои трусы по-прежнему висят под полотенцем. Быстро расчесываюсь, умываюсь, чищу зубы, и... Взглядом останавливаюсь на туалетной воде Яна. Она стоит на полке сбоку и манит своим темно-зеленым, бутылочным цветом.

Табак, пыль, перец, ваниль?... Вдыхаю, и воспоминания сыпятся градом: завод, выстрел, крыша, поцелуй, приказы...

— Дура! — говорю про себя.

С громким стуком ставлю на место флакон из прочного стекла.

— Бля-а-а-а, — хлопок двери, и я слышу голос. Это Камиль, — ну такая девка сбежала из-под носа! А все из-за тебя!

Слышу, как открывается холодильник. Оттуда что-то достают, и... хрустящий звук открывания алюминиевой банки. Шипение и довольный выдох.

Стою, прижав к себе трусы и полотенце. Как выйти, не притягивая к себе внимание? Все вещи остались в спальне.

— Задница у нее была шикарная.

— Я знаю. Мы успели трахнуться.

— И что тогда разнылся?

— Я планировал еще пару раз ей засадить.

Зажмуриваюсь. Мое положение оставляет желать лучшего.

Их трое, я одна. Ян не внушает того доверия, которое должен. К слову, я слышу только голоса Рафа и Кама.

Приоткрываю дверь и смотрю в щелку. Борзов стоит ко мне спиной. Я не вижу, что он делает, но, кажется, читает что-то в телефоне. Его братья расхаживают по кухне-гостиной. Одеты странно, совсем не в их стиле: в чёрные отглаженные брюки, рубашки и начищенные до блеска туфли. Вчера Ян уходил отсюда в другой одежде.

Вместо легких —тяжелые булыжники, которые не дают дышать и тянут тело вниз.

— Пучеглазая спит? — голос Камиля.

Втягиваю живот от волнения и жду продолжения разговора, свидетелем которого стала случайно. В их мире таких убивают. Пускают пулю в лоб.

— Что дальше планируешь с ней делать?

— Что собирался и раньше, — Ян отвечает глухо, ровно. Вопрос брата обо мне словно отвлек его от чего-то более важного.

Я вновь касаюсь губ. Сердце бьется так громко, что своими ударами рискует выдать меня. Как же раскатисто оно грохочет!

— И как успехи? — в голосе Рафа слышу улыбку. Младший Борзов мрачный, для него это нетипично. Дико.

— Время позволяет развернуться, — все так же погруженный в дела, отвечает.

В этот момент я зачем-то делаю крошечный шаг и раздается предательский скрип половицы.

Застываю от страха.

Ян круто оборачивается, и я натыкаюсь на его жестокие, сухие глаза. Смотрит исподлобья, в своей манере.

Поджилки трясутся, а холод, тянущийся от пола, охватываем, как огонь. Но не языки пламени облизывают ноги, а ледяные глыбы вживаются в стопы.

— Знаешь, что случается с теми, кто лезет не в свое дело? — спрашивает с убийственным спокойствием.

Глаза опускает к моей груди и открытым ногам. Кожа под его пристальным взглядом сморщивается. Волоски встают дыбом.

— Полагаю, судьба того пса, — с хрипами произношу. Прикрыться бы, а нечем. Я практически голая!

— Ему еще повезло. Смерть была быстрой.

Опускаю глаза в пол и выхожу из укрытия в чем есть. Волна ощутимого гнева толкает к стене.

За два шага Борзов преодолевает расстояние до меня. Белая рубашка облепляет мышцы его рук и плеч. Когда он упирает руки в бока, пуговицы на широкой груди готовы оторваться и рассыпаться. Уже слышу бьющиеся короткие удары пластика о кафель.

Ян пахнет клубом и сладкой выпивкой. Но Борзов не пьян.

— Как спалось? — спрашивает.

Повисает давящая тишина, когда еще минуту назад братья обсуждали вечер в довольно расслабленной манере. Посмеивались.

— Нормально.

— Не замерзла? Ничего не мешало?

Качаю головой, вновь опустив голову.

Глава 18. Лика

— Я могу остаться? Ну, не ехать с тобой? — спрашиваю, хотя и знаю ответ заранее. Если Борзов дает указание, то вероятность того, что Ян передумает, стремится к нулю.

— Нет, — облокотившись одним плечом на косяк, смотрит коршуном, когда я его добыча.

На кровати лежит наряд цвета жемчуга. Рядом с ним — комплект нижнего белья, чулки и пояс к ним. Лифчика нет, платье его не предусматривает. Туфли на высокой шпильке стоят в стороне, и я даже не представляю, как можно в них ходить.

— Тебе помочь переодеться? Что-то ты заболталась, а время идет, — скучающе говорит.

Указательным пальцем веду по едва заметному шву платья. Шелк приятный, прохладный, очень-очень тонкий. Мне кажется, даже прозрачный.

— Ты же все равно сделаешь так, как хочется тебе, — нахмурившись и скрестив руки, говорю прямо в глаза Яну. Он отвлекается от своего телефона и лениво перекидывает на меня арктический взгляд.

— Если я тебе предоставляю выбор, то рекомендую не упускать свой шанс.

Ян выходит из своей же спальни и закрывает за собой дверь.

Снимаю с себя спортивный костюм и быстрым движением натягиваю чулки, затем пояс. Не исчезает ощущение, что Ян подглядывает, но это тянет на бред. Борзову не надо прятаться.

Надеваю платье и поправляю лямки на груди, чтобы как можно больше ткани прикрыло мою наготу. Верх платья чересчур открытый.

В последнюю очередь обуваюсь. В этот момент Ян уже стоит в ожидании. Он в светло-синих джинсах и белой рубашке. Волосы уложены гелем. Яну не хватает кобуры и сигары между пальцев — и был бы типичным итальянским мафиози. Татуировки на тыльной стороне ладоней лишь добавляют ему тяжести в образ.

— Правила помнишь? — Борзов загораживает собой весь проход. Стоит, не двигаясь, и будто весь воздух выкачивает своим вдохом.

— Какое?

— Никто не имеет права до тебя дотрагиваться.

Глаза Яна чернеют. Смотрю вглубь Атлантического океана. Пугающая, смертоносная пучина.

Тянусь к шее. Отметина только начала сходить.

— Не люблю, когда трогают мое, — разворачивается и уходит, мне остается плестись следом.

Мой шаг медленный, маленький, да и ноги не слушаются из-за непривычной высоты каблука.

Внизу нас ждет черный внедорожник, натертый воском до блеска. Неуклюже спускаюсь по лестнице, стараясь не зацепиться шпилькой. Один неверный шаг — и я кубарем скачусь вниз.

Сверху накинут пиджак Яна. Пахнет вишней и сигаретами.

Камиль открывает мне заднюю дверь без банальных приветствий. Как только сажусь, дверь громко хлопает. Слева от меня уже сидит Рафаэль. Такой же серьезный, как и его братья.

А мне бы не помешало какое-нибудь теплое слово, поддержка. Я же не знаю, куда мы едем, надолго ли и что вообще происходит.

За рулем Камиль. Разглядываю его исподтишка. Нос с небольшой горбинкой. Предположу, что Кам неоднократно его ломал. Волосы черные, глаза прищурены. С трудом вспоминаю цвет радужки, но, скорее всего, они такие же темные, как и сам их обладатель. В правой мочке серебряное кольцо-сережка. На лице легкая небритость. Но даже миллиметр отросшей за вечер щетины делают вид Борзова-младшего грозным.

— Что? — Камиль, не отрываясь от дороги, интересуется.

Наверняка почувствовал, что я его разглядываю.

Заторможенно покачиваю головой и отворачиваюсь к окну всем телом.

Мы выезжаем за территорию города и едем, по ощущениям, час или того больше. Я так и не осмелилась посмотреть время в телефоне. Весь путь в салоне стояла тишина, что дыхания не было слышно.

Камиль сворачивает после указателя с названием города. Дорога здесь еще хуже, чем на подъезде к заброшенному заводу. Машина замедляется, в отличие от моего сердца.

Становится страшно. Я даже не знаю, как мне выбираться отсюда в случае чего.

Большое двухэтажное здание встречает нас через пару километров после указателя. Серый кирпич, старая крыша, требующая ремонта. На входе стоит крупный мужчина в костюме.

— От меня ни на шаг, — бросает Ян.

М-м-м... Это он мне? И не взглянул.

— Выходи давай. Или думаешь, кто-то откроет тебе дверь? — наседает Рафаэль.

Хочется сбросить напряжение, но волнение связало ноги веревкой, и я двигаюсь, как сонная муха.

Не прекращая, кутаюсь в пиджак Яна. Здесь температура около нуля? Мелкая дрожь царапает открытые участки тела. Колотит.

— Может, скажешь, куда ты меня привез? — спрашиваю Яна с тревогой в голосе, поравнявшись с ним. Его рука бережно касается моей поясницы, но мне, скорее всего, показалось.

Громила на входе пропускает братьев с коротким кивком, на мне же задерживает долгий неприятный взгляд.

— Просто одно место, — отвечает спустя время.

Стоило открыть дверь, в меня бьется гром чужих голосов, запах пота, крови и вымокшей соломы.

— Бей! — слышу со всех сторон. Низко, хрипло, с жесткими вибрациями.

В центре ринг, окруженный прессованными кубами сена. Они не желтые, а кроваво-сизые, растрепанные.

Внутренности опускаются в лед от увиденного. Я погружаюсь на дно холодного ущелья, где нет воздуха, света, жизни. Страшно. Картинка внушает немыслимый ужас.

— Здесь проходят бои среди охраны разных кланов. Самых лучших выкупают, чтобы работали на тебя. Кто проиграл три боя подряд, вышвыривают без шанса на возвращение. Участвовать в таких боях — это честь.

— Ваш столик готов, господин Борзов.

К Яну подходит один из официантов. Или ему больше подходит слово «распределитель», никак не официант.

Лицо мужчины средних лет с раскосыми глазами, тонкой хищной улыбкой и бледной кожей заставляет желудок потяжелеть. Внешность распределителя, прямо скажем, отталкивающая.

Борзов нахально хватает меня за руку — я же кукла и принадлежу только Яну Борзову — и ведет между заляпанными пластиковыми столами. Камиль и Рафаэль следуют за мной. Взгляды двоих братьев прикованы ко мне, но я знаю, что они следят за каждым движением вокруг нас, как обученные псы.

Глава 19. Лика

Вскакиваю с места и готова сорваться к Борзову. Что он творит, безумец? Меня останавливает Камиль одним лишь взглядом. Цепенею, так и не сказав ни слова.

— Не вздумай, пучеглазая! — цедит, не открывая рта. И толкает обратно на стул.

— Бей! Бей! Бей! — верещат все вокруг.

И Ян бьет. С остервенением, без крупицы жалости. Избивает того, кто посмел не только тронуть, но и дыхнуть на меня.

Несчастный пробует защищаться, но Борзов хороший боец.

Кожа на скуле московского трескается от многочисленных ударов. Костяшки Яна покраснели и стали багряными, с них капает кровь.

Кругом одна кровь. И крики. Тонны криков!

В груди горючая боль. Нервно раздираю предплечья ногтями.

Когда парень бездыханно падает на грязный пол, а Ян вытирает губы после плевка в сторону московского, слышны овации.

Черт возьми, овации!

Рыжий смотрит на Борзова с нескрываемой ненавистью, испепеляя долгим взглядом.

Тело Яна сплошь покрыто слоем пота и грязи. Кое-где кровавые следы от ударов. Бровь заплыла, губа сильно рассечена. Он дышит часто и глубоко. Взгляд выворачивает наизнанку без анестезии.

— На хуя приперлись сюда?! — кричит Борзов, и вновь плюет в сторону своих врагов.

— Это не твоя территория.

Ян вырывает рубашку из моих рук. Завороженно и гневно смотрю на Борзова. Живой...

— Ко мне пойдешь работать? — рыжий спрашивает провокационно, — раз ты победил, нарасхват пойдешь, Борзый. И девку твою с собой возьмем.

— Не сметь! — близко подходит к рыжему и нависает над ним.

Если сейчас он вновь пойдет на ринг, я не выдержу. Вскакиваю со стула и убегаю. Рот прикрываю рукой, потому что... Сейчас вырвет. От запаха, страха, ожидания чего-то более звериного, чем бой минутой ранее.

— Цыпа, ну куда ты? — слышится позади, но голос тут же умолкает.

Увидев картонную табличку, висящую на крючке с надписью «туалет», открываю и быстро закрываюсь на хлипкую на вид щеколду. Сейчас сойдет и такая.

Здесь грязно, как и все это место. Пахнет мочой. Сгибаюсь над единственным туалетом, и меня выкручивает наизнанку несколько раз.

Воды в кране нет, чтобы умыться и прополоскать рот. Зеркало заляпано, а из него на меня смотрит бледная девчонка с огромными глазами. Ну точно пучеглазая.

Я хочу домой, к себе в комнату. Укрыться под одеялом и уснуть. Заболеть хочу, чтобы дедушка сварил свой особенный лечебный компот, после которого недуг вмиг сходил. Хочу открыть альбом с фотографиями и снова и снова рассматривать на них маму с папой.

А сейчас... Я в аду, в который сама и прыгнула, спасаясь.

Ненавижу московских, ненавижу Борзовых, ненавижу себя.

На выходе из туалета меня встречает... Рыжий. Только сейчас замечаю, что его правая рука привязана специальным бинтом к телу.

«Я убью любого, кто к тебе прикоснется»... Не убил, но руку сломал, так выходит?

Хлопаю дверью под глумливый смех московского. И это они охотятся за тем же, что и Борзовы? За мной и документами? Нет, я скорее умру, чем отдам им их.

— Когда он отвернется от тебя, я буду тебя ждать! — кричит вслед.

Тело окатывает холодом от его слов, и я бегу, не оборачиваясь, толкая столики бедром, лишь бы оказаться уже рядом с... Яном.

— Я же просил тебя не оставлять меня одного, — сердито шепчет он, обнимая меня. — Разве я не говорил тебе, чтобы ты не отходила от меня ни на шаг? — обняв, зло шепчет. Его пальцы впиваются в мою кожу через ткань, словно корни дерева, не щадя.

Поднимаю взгляд и врезаюсь в его глаза, полные ярости. В ушах у меня стоит грохот, стоило обратить внимание, как раздуваются крылья его носа и отчетливо бьется венка на шее.

Чувствую, что внутри Яна бушует уйма огромной силы, что может поглотить меня в любую секунду.

— Домой, — коротко говорит и касается своими губами моего лба.

До машины идем семимильными шагами. Мне бы попросить замедлиться, ведь я по-прежнему в туфлях. Но сейчас Борзов меня не услышит.

Камиль заводит машину, Рафаэль без промедления садится вперед, и мы с Яном оказываемся рядом на заднем сиденье. Вновь молчание.

— Жаль, не увидели собачьих боев, — вздыхает Кам. Наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида.

Ему смешно...

На подъезде к городу решаюсь задать вопросы, которые давно витали в моих мыслях.

— Почему эти московские так вцепились в завод, который не на их территории? Они же здесь чужие, и ничего не знают. Разве не проще найти что-то другое?

В горле чувствую стеснение. Ответа нет, но есть ленивое покашливание и короткие смешки.

— Этот завод, если его восстановить, очень прибыльное дело. Но чтобы добиться его восстановления, нужно убедить комитет, который и будет давать деньги, что нам есть из-за чего восстанавливать. В нашей стране до сих пор принято все рушить, нежели давать вторую жизнь.

— И что может дать заводу вторую жизнь?

Я затихаю, ухожу в себя и стараюсь не выдать того, о чем думаю. Снова и снова поправляю платье. Зачем только, ведь мы уже свернули в сторону шиномонтажки — моего временного жилища.

— Нужно показать что-то особенное. Революционное.

Сглатываю и ловлю на себе взгляд Борзова.

Он знает о бумагах, знает мою историю. Но... Не заставляет выложить все на стол сию же минуту. Московские бы так и сделали.

Выходя из машины, с неба снова начинают падать крупные капли дождя. Вдали громыхает, и яркая молния рассекает небо с той стороны, откуда мы приехали.

Не говоря больше ни слова, первой поднимаюсь по лестнице, открываю дверь. Она оказывается не заперта.

Снимаю и отталкиваю от себя туфли. Еще не скоро надену такой высокий каблук. Платье... Рука не поднимается разорвать его. На нем кровь, и от одной мысли, что нужно будет отстирать пятна руками, ощущаю удушье.

Запираюсь в ванной с телефоном и набираю дедушку. Время позднее, но сомневаюсь, что дед спит. Правила санатория ему нипочем.

Глава 20. Лика

— Могу пройти? — беззвучно спрашиваю.

Чувствую себя маленькой по сравнению с Яном. Мышкой. Только вылупившимся птенцом.

Боюсь пошевелиться. Мне кажется, в ту же секунду Борзов накинется на меня и растерзает. Его взгляд об этом говорит. В глазах фанатичный огонь. Да и Ян не отходит ни на миллиметр.

— Они тебя напугали? — ледяным голосом спрашивает.

И что мне отвечать? Да, но не только они, но и ты меня до жути пугаешь. Пугаешь, и... Манишь.

Необъяснимое чувство, когда ты видишь опасность, исходящую от парня, но именно у него будто бы самое защищенное место на земле.

— Еще немного, и я привыкну, — опустив взгляд на торс Яна, обвожу кровавые следы, появляющиеся синяки и раны. — Нужно обработать.

— Где антисептики, ты знаешь, — отвечает, только я закончила говорить.

— У тебя в аптеке, должно быть, на них хорошая скидка. Еще на бинты и пластыри, — шучу, пока с верхней полки достаю аптечку.

Разворачиваюсь и, конечно же, Ян Борзов оказывается рядом. Шаги у него как у настоящего охотника — тише не бывает.

Баночка с антисептиком падает из рук. Повезло, что она пластиковая.

— Я за них вообще не плачу.

Остается тяжело вздохнуть и поднять упавший раствор хлоргексидина. Даже проводить ватным диском по телу Яна сложно. Я чувствую каждый рельеф, твердость и жар. И перестаю дышать, пока полностью не обрабатываю раны Яна.

Надо отдать бандиту должное. Он сидел смирно и неподвижно. Глазами только пожирал, отчего я мечтала провалиться сквозь землю.

О чем он думает? Что у него на уме? Его вид невозмутим.

— Готово, — спешно говорю и уже хочу покинуть душную ванную комнату. Я все еще прикрыта лишь полотенцем.

В спальню забегаю. Перед глазами темные круги. Я как вышла из обморока, и сейчас активно пытаюсь прийти в себя. Сердце то останавливается, то срывается и бесконтрольно гонит вскачь.

Сбрасываю с себя полотенце и надеваю футболку, которую попросила у Яна. Она длинная и прикрывает бедра. Спать в одном нижнем белье нельзя. Сегодня первая ночь, когда Борзов здесь и, по всей видимости, уходить никуда не собирается, как делал это все вечера накануне.

Откидываю тяжелое покрывало и складываю его. Под одеяло ныряю быстро и сразу же зажмуриваюсь. Льющаяся вода из ванной хлещет по нервам. Жду, когда она закончится, и откроется дверь, из которой выйдет Ян со своими звериными повадками.

Овец про себя считаю, чтобы уснуть до прихода бандита.

Одна, две, три… Я сбиваюсь со счёта на такой простой цифре, когда наступает тишина. Только пульс стучит в венах, стремясь разорвать их.

— Не притворяйся, Лика, — говорит Ян, стоило ему только зайти в комнату.

Ощущение чужого взгляда растаптывает внутренности. Мне непередаваемо жарко, и следует откинуть одеяло. Но лучше сгорю в пожаре собственных ощущений, чем открою хоть краешек своего плеча.

Под весом парня матрас провисает. Ян ложится и не укрывается, в отличие от меня. Между нами добрый метр, но я продолжаю чувствовать, что Борзов в критической близости. Запах его геля для душа вызывает активное сердцебиение. У меня настоящая тахикардия.

В какой-то момент я сдаюсь, и... Вижу снова тот зал для боев. Много парней, все голые до пояса. Избитые, поломанные, все в крови.

Затем собаки, которых натравливают на проигравших под громкие крики толпы вокруг ринга. Соломы нет, но есть рыболовные сети. Я попадаю в одну из них и начинаю кричать.

Меня душат чьи-то руки. Я ору, вырываюсь, а вокруг слетаются черные вороны. Говорящие, огромные птицы.

— Убей ее!

— Накажи!

— Выжми из нее все, что она знает!

— Когда он от тебя откажется, я буду тебя ждать! — кричит самый большой ворон. У него оторван клюв, а черные перья приобретают багровый оттенок.

В груди дыра. Мои легкие выклевали проклятые птицы. Кричу, но с губ не срывается ни звука. Меня выбрасывает на каменистый берег, где я вновь окружена бродячими псами. Они лают, их бешеная слюна долетает до щек и обжигает.

— Нет... Нет... — мотаю головой. Ноги опутаны сетью, в которой оказались. Не пошевелиться.

Мне кажется, я умираю.

— Лика! — отчетливо слышу.

Кто-то трясет меня, но я не могу разобрать кто.

— Открой глаза! — снова этот голос. От него мурашки и холод. Грубо, низко, хочу забыть, как он звучит.

В горле сухо, я по-прежнему не могу произнести ни слова.

Когда кто-то поднимает меня и сильно трясет, распахиваю глаза. Комната. Ян Борзов. Его глаза с металлическим отблеском. Он навис сверху. Я вся в поту.

— Тебе приснился кошмар, — говорит.

Волосы прилипли ко лбу, и я онемевшей рукой пробую убрать их. Трясет. Я все еще на грани сна и реальности. Где хуже и опаснее — не разобрать.

Взглядом очерчиваю крепкое тело Борзова. Носом вдыхаю запах. Сухая кожа губ требует, чтобы я облизнулась, и Ян, не отрываясь, смотрит на это.

Когда рука Борзова ложится на мою шею, я превращаюсь в камень. Сердце продолжает играть громкий марш по моим ребрам.

Татуированные руки, путешествующие по моему телу, настоящие плети. Они-то мне и снились. Я задрожала, стоило мыслями уйти в ту сторону, куда нельзя.

Губы Яна касаются моей груди, и я издаю что-то вроде стона. Борзов ни о чем меня больше не спрашивает. Просто пользуется тем, что я начинаю дружить с темнотой. Превращаюсь в пластилин в его руках. В жестких, сухих, больших ладонях.

Когда Ян проводит рукой у меня между ног, невольно изгибаюсь всем телом.

Мы, озверевшие, целуемся. Языки и зубы сталкиваются и бьются. Каждый уголок рта исследован.

Борзов срывает с меня трусы и неглубоко погружает пальцы внутрь меня. Руками упираюсь в его грудную клетку. Оттолкнуть — самое бесполезное сейчас действие.

Я задыхаюсь, продолжаю расфокусировано смотреть на Яна из-под опущенных ресниц. Его длинная челка спала на лоб, а сам Борзов весь вниманием у меня между ног. Стыдно.

Одеяло сброшено, на мне одна лишь футболка, задранная до самого горла, а Борзов — в одних тонких боксерах, которые вот-вот лопнут от натяжения.

Глава 21. Лика

Вскакиваю с кровати. Голова начинает кружиться, я цепляюсь за спинку кресла, чтобы сохранить равновесие.

Картинки прошлой ночи пробегают перед глазами, как слайды.

— О боже, — накрыв другой ладонью лицо, вздыхаю и стекаю по стенке.

Постель со стороны Борзова пуста. Этот бандит поправил подушку, заправил одеяло. Вещи, брошенные наспех с вечера, убраны. Если так задуматься, то он довольно чистоплотен, когда воображение рисовало совсем другую картинку. Имея столько денег, Ян может заказывать клиннинг каждый день и покупать себе одежду, не стирая старую.

Но нет, у Борзова есть свои любимые вещи: белые футболки, джинсы светлые и почти черные. Они отглажены и вывешены в шкафу. Их не так много, как, опять же, я думала.

Собрав мысли в кучу, медленно поднимаюсь на ноги.

Я все еще в футболке Яна. Она мятая, просто кошмар! И от меня пахнет им.

Выскальзываю из спальни, чтобы налить себе воды на кухне, и оказываюсь в плену трех пар глаз. Ну разумеется. Двое Борзовых сидят на диване, третий, собственно, хозяин, что-то помешивает на плите.

Я вся покрываюсь краской. Даже бедра. Заледеневшими пальцами тереблю край футболки. Вчера она казалась мне длинной. За прошедшую ночь ткань волшебным образом успела сесть?

Сглатывая, царапаю иссушенное горло.

— С добрым утром, — раздается недовольный голос Камиля. — Ну ты и спать.

Смущаюсь и отхожу на шаг назад. Взглядом фиксирую время на часах внутри старой покрышки. Всего лишь семь утра!

Мои босые ступни не ощущают ни песчинок, ни крошек под ногами. А эти трое верзил и обуви не снимают в коридоре.

Расчесывая шею, задумываюсь над тем, что со старой шиномонтажкой точно что-то не так. Большим пальцем задеваю очередной засос от Яна. Когда он прекратит это делать?

— Сегодня без кофе, пучеглазая.

Безумно хочется закатить глаза и всыпать по первое число, как бы выразился дедушка. Но тон Камиля, который стал чуть мягче, не говорит о том, что брат Яна резко ко мне подобрел.

— Но есть леденец. Можешь пососать, — ведет бровями, заигрывая. На столе оказываются несколько мятных конфет в зеленом фантике.

Я совсем краснею, когда Кам и Раф начинают ржать. Им эта пошлая шутка показалась смешной.

Ян все им рассказал? Про эту ночь, про... Нас?

Какой же стыд! До сих пор пытаюсь принять тот факт, что я жадно раздвигала ноги перед бандитом, когда тот пялился мне прямо туда! Я стонала, шептала его имя, кусала его губы, впитывала его запах. А Ян... Облизывал палец в моей смазке.

Срываюсь с места и убегаю в спальню. Дверь захлопываю, что стены сотрясаются. В самый последний момент слышу недовольное шипение Борзова:

— Оторву. И не посмотрю, что брат.

Смех прекращается, потому что он не шутил. Ян вообще не шутит.

Стягиваю с себя футболку через голову и отбрасываю ее на кровать. Потом надеваю спортивный костюм, прочесываю запутавшиеся волосы пальцами и в бесполезной попытке пробую утихомирить разбушевавшееся сердце.

Перед тем как вернуться на кухню, делаю глубокий вдох. Воды я так и не выпила, да и желудок просит забросить в него хоть кусочек сыра.

Ступаю медленно снова босыми ногами.

Двое братьев уплетают что-то вкусное из глубоких тарелок, Ян продолжает стоять у плиты. Сегодня он без футболки, в одним широких штанах. Несмотря на толстый слой рисунков на его теле, я все равно вижу, как перекатываются его мышцы, когда Борзов что-то делает: мешает, достает посуду с верхней полки, открывает ящик со столовыми приборами.

— Каша сейчас будет, — говорит, не оборачиваясь.

У меня в животе вновь протест ощущается тяжелым комом. Поджимаю губы и пытаюсь донести все до Борзова. Он же умеет чувствовать мои мысли на расстоянии?

— Садись, — приказывает, мазнув взглядом по моим ногам.

Скрещиваю руки и остаюсь стоять.

Из звуков на кухне остается только стук ложек о керамические блюдца, из которых едят братья. Спина Борзова напрягается, и на вид она кусок отколотого камня.

— Тебе нравятся мои уроки? — говорит безучастно, но нескольких недель бок о бок с бандитом научили меня: его спокойствие или равнодушие часто профессиональная маска. Такие, как Ян, никогда не бывают расслаблены.

Глазами скольжу по натянутому торсу Борзова, когда он оборачивается лицом ко мне. Я трогала кубики, царапала их ногтями, и мне нравилось. А сейчас внутри опустошенность.

— Не хочу кашу. Не люблю я ее, — от напора бандита у меня срывается голос.

— А что любишь? Леденец?! — почти выкрикивает.

Камиль прыскает от смеха. Вновь хочется убежать, чтобы спрятаться в четырех стенах.

— Села!

Его голос мощнее боксерского удара. Меня отталкивает назад, и я плюхаюсь в кресло. Борзов накладывает ненавистную мне кашу и передо мной ставит тарелку. Ложку заворачивает в салфетку и передает из рук в руки.

Надо бы поблагодарить, но я молчу и опускаю взгляд на еще дымящуюся субстанцию ненавистной мне овсяной каши. Там еще и изюм.

Вместо желанного аппетита — рвотные позывы. Никогда не любила овсянку.

Ян садится напротив и ждет. В прошлый раз я ела из его рук. Такого унижения перенести во второй раз не смогу. И разворачиваю ложку, опускаю ее в кашу и под стеклянный взгляд Борзова начинаю есть.

— Я хочу устроиться на работу, — сообщаю, хотя вовсе не обязана. Да?... — К возвращению дедушки мне нужно...

— Не обсуждается, — срезает невысказанное мной, как охотничьим ножом.

Отставляю недоеденную кашу и облокачиваюсь на спинку кресла. Мы схлестываемся взглядами с Яном. Бандит давит, сплющивает, подчиняет своей воле. Его челюсти напрягаются, возможно, я даже слышу хруст.

От внутреннего давления кровь начинает выкипать, вызывая жажду и делая меня немой. Он создает правила, и я должна им следовать — таков его мир.

Не смею отвернуться. Его правила мне ненавистны.

— Ты же сама просила защиты? И я защищаю.

— Это всего лишь работа, — устало выдыхаю, — у меня нет денег даже заменить кеды.

Глава 22. Ян

— Как успехи? — отец набрасывается с ходу.

Я едва успеваю отпить горький кофе.

— Все под контролем, — отвечаю спокойно.

Да все так и есть — под контролем. Лика слабеет, ее оборона лишь дело времени, а там заговорит и выложит все по полочкам.

Глаза отца сужаются. Уже чувствую на себе знакомый сканер голубых глаз. Но я не один из его подчиненных и без заминки в сердечном ритме поднимаю голову и отвечаю таким же взглядом.

Ты же меня сам этому учил, пап! Ни разу не подвел, а уроков было много.

— А мне донесли, что ты за девку цепляешься, а не делом занимаешься. Это плохо, сын.

И кто ж такой умный стучит? Напрягаюсь весь до ломоты в суставах.

Отец приставил слежку? В его стиле. Скашиваю взгляд на колени Камиля, но в братьях я уверен, как в самом себе. Каждый из нас умрет за другого.

— Ничто не мешает мне добыть документы и поиграть с девкой, так? Ты и сам был не против этого в прошлый раз.

Отец отворачивается.

Мы сидим за его любимым столиком в «Паласе». Официант только что принес ему стейк, и я понимаю, что услышу ответ только после того, как он откусит и испробует мясо.

У самого кусок в горло не лезет. Какое-то плохое предчувствие.

Раф и Кам сидят в напряженной позе. Они знают, что мое «поиграть» становится больше похоже на помешательство. Я и сам это понимаю, что, впрочем, не уводит нас от плана.

Но вот Лику... Ее я хочу оставить себе пока не надоест, пока не перестанет так штырить от ее запаха, блеска глаз, бархатистости кожи, смешных брыканий и бунта. Кукла оказалась строптивой.

— Как наиграешься, пускай в расход, — говорит между жеванием стейка и глотком красного сухого. — Слишком много знает и видела девка твоя.

Левой щеки, как паяльной лампой, касаются взгляды. Братья.

— Разумеется, — без эмоций в голосе отвечаю.

С первого дня, как Лика стала частью плана, ее судьба уже была решена. Не мной.

Любой, кто становится рядом с нами, но не является нашей частью, исчезают. Таково правило семьи Борзовых. Ее деду я возвращаю должок. Мы его не трогали и не тронем. Старик вообще сейчас кости греет за наш счет, а про его драгоценную внучку речи не было.

— Малой, ты, часом, не влюбился? — дядя Вадим выходит из тени, где все это время отсиживался. Курил сигареты с ментолом.

Высокий, в наколках, бритый. Его спина — поле битвы. Там и пулевые ранения, и ножевые. Настоящее Бородинское поле. В детстве он напоминал мне медведя. Огромный, рычащий зверюга.

Вадим — родной брат моей мамы, и, несмотря на грубые, варварские черты лица, он очень мне ее напоминает. Но вместо шоколадок дядька дарил нам пули.

— Нет, конечно, — морщусь. — Ты вопрос-то по адресу задал? — не без наезда уточняю.

Мой ответ устраивает отца, и он посмеивается, отставляя пустую тарелку. Стейк — его любимое блюдо. Качество заведения он проверяет именно по правильности приготовленного стейка.

— Тогда сделай свою работу поскорее. У нас поджимает время, необходимо доказать, что завод остается в наших руках.

Достаю свою пачку сигарет. Она помялась, но губами выуживаю из нее одну и закуриваю. С отцом сталкиваемся взглядами. Иногда ему и говорить ничего не надо. Если я провалю задание...

Провожу языком по верхним зубам.

...я не провалю.

Пистолет холодит бок, словно ребра обожгло жидким азотом.

Обойма в магазине всегда полная, и после ужина с отцом хочу заехать в тир. Его для нас сделал Рафаэль в нескольких километрах от моего дома. Три стойки, три мишени. Сегодня планирую спустить все имеющиеся в запасе патроны.

Мы садимся с братьями в машину и молча уезжаем. Вновь закуриваю, переставая чувствовать сладко-горький никотин во рту.

Думаю о том, если моя привязанность к кукле не пройдет. Я буду жадно хотеть ее всегда. Моя навязчивая идея, чтобы куклу касался, трогал, трахал, имел только я, не сойдет. Это доходит до абсурда, и хочется прямо сейчас сделать то, что сделаю в конце операции.

Но тогда весь мой план рухнет. А я считаю его идеальным.

Пытаюсь сохранять невозмутимость, но от одного только звука ее имени в меня вливается раскаленное железо, и я обязан терпеть, чтобы не выдать своего помешательства на девке. Это так неразумно и глупо с моей стороны, что и братьям не признаешься.

Как только останавливаемся у тира, мигом выскакиваю и выхватываю пистолет. Целюсь в мишень и стреляю.

Грохот разлетается по полю, и в груди начинает трещать удовольствие. Если бы здесь была кукла, ей было бы страшно. Она бы зажимала уши ладонями. Может, молила бы прекратить. Она же такая чувствительная! А я бы стрелял.

Видеть эмоции на ее лице — мой новый вид кайфа.

Опустошаю магазин и заполняю его новыми патронами.

Достав сигарету, закуриваю. Прищуриваюсь. Стреляю. Все тело вибрирует, сотрясается внутри и наполняется расслабляющим ядом. Томлением. Жаром.

Но на языке вкус оргазма куклы. Кончает она сладко.

Сил во мне появляется столько, что я в состоянии смять рукоятку, раскрошить ее в металлическую пыль. И... Промазываю. Пуля бьет в сторону от мишени. Куда-то в траву.

— Уау... — Раф. — Ты целился в червяка? Мне стоит показывать тебе его труп?

— Заткнись.

Камиль сидит на капоте и пьет что-то из фляги. Сомневаюсь, что там капучинка.

— Если ты будешь так стрелять, то у пучеглазой есть реальный шанс сбежать, — кричит в спину. Успеваю отвернуться и снова заполнить магазин.

Первой же пулей попадаю в «десяточку» и с горячим удовольствием в животе разворачиваюсь к Камилю. Тот ухмыляется и делает глоток из фляги. Рафаэль покачивает головой.

Ближе этих двоих никого нет.

Кам спрыгивает с капота и идет ко мне по гравийной дорожке. Кладет руку мне на плечо, вынуждает повернуть к нему голову.

— Если ты поймешь, что не сможешь закончить начатое, мы с Рафом сделаем это за тебя.

Смахиваю тяжеленную руку. Его слова — не шутка и не подкол. Я знаю, что братья мне помогут.