Не слон

Глава 1 Что он тут делает?

Мельников продолжал бежать, хотя понимал, что опоздал, и что швейцар не впустит его.

В обеденный перерыв, к двенадцати тридцати, все, кто оплатил комплексные обеды, собирались у входа в ресторан «Прага», и ждали, когда их группу проведут в один из залов на втором этаже. Столики разрешалось выбирать самостоятельно, но запрещалось разгуливать по ресторану, заглядывая в другие залы. Обеды в «Праге» устроил местком проектного института, где работал Мельников. Всё лучше, чем в рабочей столовой. Стоимость обедов удерживалась из зарплат и взималась на месяц вперед.

Мельников подбежал ко входу в ресторан и уперся в швейцара.

-Группа комплексного обеда прошла. – поморщился швейцар, загораживая входную дверь.

-Не имеете права! –возмутился Мельников. – Рестораны созданы для людей. А Вы препятствуйте и не пускаете.

-Для комплексных обедов специальный режим посещения. Запускаем группой. Твоя группа уже прошла. Ты опоздал на десять минут, отстал от коллектива и нарушил порядок. Следовательно, должен быть наказан. Справедливо?

-Нет, несправедливо. Я опоздал по уважительной причине. Меня в райком, на заседание бюро вызвали.

В ответ швейцар хмыкнул.

-Не верите? Смотрите! – и Мельников показал своё удостоверение внештатного инструктора райкома ВЛКСМ.

-И что? Я могу тебе своё удостоверение показать. Оно посерьезнее будет. –прозрачно намекнул швейцар.

Мельников намек уловил и сменил тактику с агрессивной на умоляющую.

-Пропустите, пожалуйста! Что Вам стоит? Одного человечка. Никто не заметит. Я аккуратненько проскользну, мигом слетаю туда -обратно. А?

-Не пропущу. Иди обедать в другое место. Вон пельменная, видишь? Туда иди.

-Но у меня обеды уже оплачены на месяц вперед.

-Твои трудности. И отойди. Обзор загораживаешь. Я здесь не просто так стою. Я на работе. На объекте.

-Ну, пожалуйста! Сделайте исключение.

-Никаких исключений. Впредь организованнее будешь.

Мельников не уходил. Он не верил, что его могут из-за каких-то десяти минут опоздания лишить обеда, которого он ждал полдня и который уже оплачен.

-Уходи. –повторил швейцар.

-Ну, пожалуйста, дядечка швейцар! –взмолился Мельников.

-И не препирайся! Неприятностей захотел? Могу устроить. Получишь жирное черное пятно в характеристику. А тогда и за границу не выпустят, и в партию не примут.

-Как так? -опешил Мельников от неожиданного поворота в разговоре.

-А так. Может ты специально моё внимание отвлекаешь, пока остальные члены твоей преступной группы … -швейцар остановился на полуслове и стальным взглядом уперся Мельникову в лицо. –Ты меня понял или продолжить?

-Вас понял. – Мельников поспешно отошел в сторону, подальше от неприятностей.

Поговаривали, что в этом ресторане все, от швейцара до директора, так или иначе сотрудничают с органами, а это повыше будет, чем внештатный инструктор райком ВЛКСМ. Слова швейцара о пятне в характеристике, о том, что не выпустят и не примут, произвели на Мельникова сильное впечатление. Ведь его ближайшими жизненными задачами была именно поездка туристом в Италию и вступление в КПСС.

-Как точно он припугнул меня. Будто знал. –неприятно удивлялся Мельников.

Обида обидой, но надо было решать вопрос с обедом и срочно. На обеденный перерыв в институте отводилось ровно 45 минут. Опоздавших с обеда, а также вышедших из института на обед раньше, выявляли и наказывали.

-Кроличья система. Всё по звонку. Что решат какие-то плюс-минус пять-десять минут? –роптали люди, но терпели, потому что деваться советскому народу по большому счёту было некуда.

За кроликами пристально следили и из огороженного загончика просто так не выпускали.

Мельников побежал к остановке. Пешком до углового продуктового, где, возможно, «выбросили» колбасу, ему уже точно было не успеть. Но с транспортом повезло. Подоспел троллейбус, набитый людьми. Дверцы, скрежеща как заржавевшие ворота, приоткрылись, и Мельников ввинтился в образовавшуюся щель, протискиваясь между темными шершавыми одинаковыми пальто.

В троллейбусе его окружал свой «кроличий» народ и Мельников почувствовал себя относительно спокойно. Те, кого стоило опасаться, пользовались иными средствами передвижения. Даже можно было не передавать за проезд. Какие в билеты в такой давке!

Ему надо было проехать всего две остановки и выйти у метро Кропоткинская. Но не доезжая сотни метров у троллейбуса слетели штанги и он остановился. Кроличий народ зашумел, требуя открыть двери и выпустить их наружу. Но водитель открыл только переднюю дверцу, неспешно вышел сам, прошелся к заднему окну троллейбуса, взобрался по лесенке и принялся стучать по крыше узлами канатов, привязанных к штангам. Люди тем временем выходили через переднюю дверь и шли остаток маршрута пешком.

-Что он, в самом деле! –возмутился мужчина, втиснувшейся за Мельниковым на предыдущей остановке. –У меня обеденный перерыв кончается.

Глава 2 Рацуха

Дверь открылась и вошла Солопова. Она обвила Бахромцева руками, прижалась к нему и они замерли в долгом поцелуе.

На Солоповой было серое пальто, которое Мельников посоветовал ей купить этой весной в детском мире. На плечи был накинут недавно связанный ею широкий шарф из черной шерсти, привезенной из Риги. Те же коричневые сапоги под колено, которые она купила в Чехословакии три года назад в турпоездке и с тех пор не снимала ни осенью, ни зимой, ни весной.

-Вадим, я готова. –сказала она. -Идем?

-Чтобы нас не увидели вместе, выходим по одному.

-Кто ж увидит? Ночь!

-Береженного Бог бережет.

-Вадим, ты атеист. Какой бог?

-Да, атеист и в Бога не верю, но в народную мудрость, сконцентрированную в пословицах и поговорках, верю. Выходим по одному. Иди первая. Я за тобой.

Когда они вышли, Мельников заметил шарф, оставленный на вешалке.

-Люди из Пашиного отдела шарфов на работе не забывают. Значит, Бахромцев забыл.

Одевшись и прихватив шарф, Мельников вышел из института. Дверь открывалась изнутри и захлопывалась на защелку. Вахтер спал.

Пока он шел к метро, созрело два плана. Первый – простой. Завтра он придет в райком и вернет шарф Бахромцеву. Тот поймет, что Мельников знает, где он был и с кем. За молчание Мельников попросит содействия в получении анкеты. Второй план казался интереснее, но выглядел трудноисполнимым. Проследить, где живет Бахромцев и заявиться к нему домой. Со слов Бахромцев, они с ним друзья по армии. Мельников представил, как это будет выглядеть. Бахромцев предъявляет жене фото, которое он сорвал с доски почета, и называет фамилию и имя. И тут входит он, нестоящий Игнат Мельников.

-Это будет потрясающая картина! Особенно удивится Бахромцев. –Мельников улыбнулся. –Что ж, я спасаю его репутацию, а он помогает мне с анкетой. Да что анкета! Если я стану другом этой влиятельной семьи, то и теплое местечко недолго получить. Не век же мне в проектном институте мальчиком бегать. Решено. Стоит рискнуть.

Мельников вновь увидел любовников входа на станцию метро Кропоткинская. Они целовались

Мельников спрятался за киоск «Союзпечать» и ждал. Прошло 8 минут. Весна весной, но ближе к полночи становилось по-зимнему холодно.

-Сколько можно лизаться!

В следующее мгновение Солопова, завидев троллейбус, побежала к остановке. Бахромцев помахал ей вслед рукой и спустился в метро. Мельников едва поспевал за ним по длинному подземному коридору до входных турникетов.

Они ехали в соседних пустых вагонах. Мельников не спускал с него глаз, прижавшись лбом к стеклу межвагонной двери. На двери было написано «Не слон». Это то, что осталось от частично соскобленной надписи «Не прислоняться!». Слова «Не слон» находились как раз на уровне его лба, и если бы Бахромцев взглянул на Мельникова, то непременно бы улыбнулся. Но Бахромцев не глядел по сторонам. Он стоял с закрытыми глазами рядом с дверьми и, казалось, дремал.

-Если заснет, то проедет мимо. –подумал Мельников.

Но когда объявили очередную станцию, Бахромцев внезапно ожил и вылетел из вагона. Мельников едва успел выскочить следом за ним.

Через пять минут Бахромцев вошел в подъезд и поднялся пешком на третий этаж.

-Чтобы не шуметь лифтом и не разбудить жену. Разумно. –решил Мельников, задержавшись в тамбуре подъезда.

Как опытный взломщик квартирных замков, Бахромцев бесшумно отпер дверь и вошел в квартиру. Но оказалось, что в коридоре горел свет, а жена . Юлия стояла в дверях спальной комнаты, скрестив руки на груди второго размера.

-Юленька! –удивился Бахромцев. –Ты ещё не спишь? А почему?

-Догадайся сам. – ответила Юля, разглядывая лицо мужа.

-Ты злишься? Я же позвонил, предупредил. Я помнил о тебе.

Она молчала, высматривая, к чему бы придраться.

-Я был с другом. Старым другом. Мы случайно встретились. Ты не веришь мне? Вот его фото, посмотри? –Бахромцев вынул из внутреннего кармана пальто фотографию и отдал жене.

Юля сразу посмотрела на обратную сторону фотографии. Там по углам виднелись следы затвердевшего клея.

-Как ты сказал зовут твоего друга?

-Мельников Игнат. –снова Бахромцева выручила профессиональная память на имена и фамилии.

Сколько людей ежедневно проходило через него! И каждого он называл по имени или по фамилии. Работа с людьми требовала особого таланта. Всех надо помнить. Кто что ещё должен, с кем уже в расчете, кому что нужно, от кого что можно получить, кто на каком дефиците сидит. У Бахромцева были свои четкие тарифы. Нужна комсомолке подписанная характеристика для турпоездки в капстрану – четыре встречи. Подписанная характеристика комсомолки для соцстраны – две встречи. Внешние данные особого значения не имели. Ему была важна молодость и факт добровольного согласия. Когда молодые – все хороши, если не сопротивляются. Борьбу Бахромцев не любил. Он не был насильником. Он любил ласку и нежность.

Женился Бахромцев исключительно из карьерных соображений. Так нужно было их родителям. Теперь отец Юлии влиятельный партийный босс. Положение отца компенсировало её возраст, 31 год. Почти старуха. На два года старше Бахромцева.

Глава 3 Свой в доску

Когда Юля открыла дверь, Мельников протянул ей букетик гвоздик.

-Это Вам.

-Спасибо. –она взяла цветы. -Проходи. Ты пришел точно в шесть, будто работаешь на режимном предприятии и не опаздывать – у тебя в крови. . Молодец. Умеешь держать себя в руках. А я – никак не могу совладать со временем. Намечу с утра дела, а к вечеру вижу, что и половины не успеваю. Так каждый день. Поделись опытом, как у тебя получается?

-Просто у меня особых дел-то и нет. С прежней работы ушел, а новую ещё не нашел. –соврал Мельников, снимая куртку и кепку.

-Вадим тебе поможет трудоустроиться. Он благодарный. Как говориться, услуга за услугу.

-Что за странный намек? Какую услугу она имеет в виду? –насторожился Мельников, снимая ботинки. -Вадим дома?

-Ещё не пришел. Задерживается. Много работает, а я всё одна да одна дома. –вздохнула Юля. –Ботинки можно было не снимать. Но раз снял, держи тапочки.

Они прошли на кухню, и Мельников увидел стол, накрытый на двоих.

-Не надеялась удивить тебя изысканным ассортиментом. Ты такое, наверное, каждый день… видишь.

-Точно подметила. –подумал Мельников. -Именно на фотографиях в журналах вижу, но не ем.

На столе стояли вазы с виноградом, персиками, мандаринами, сливами и ещё с какими-то незнакомыми ему плодами зеленого цвета. Между вазами на тарелках среднего диаметра лежала нарезанная тонкими ломтиками копченая колбаса, сыр с большущими овальными дырками, селедка, розовая сочная ветчина и серая суховатая буженина. В центре стола как две башни, возвышались бутылки с яркими этикетками на иностранных языках, а между ними поблескивали две хрустальные миски, наполненные до краёв разноцветными салатами. Среди этого вопиющего разнообразия советского дефицита совсем затерялись две скромные маленькие вазочки с красной и черной икрой, наложенной небрежными горками, словно второпях.

-Присаживайся. Либо туда, либо сюда. –сказала Юля.

-Это Вы сами приготовили? -спросил Мельников.

-А что ты меня на Вы называешь? Подчеркиваешь возраст?

-Я? Ни в коем случае. И в мыслях не было подчеркивать.

-Сколько мне дашь?

-Ой, я в этом ничего не понимаю.

-Ну, сколько?

-26? –Мельников назвал свой возраст.

-Ошибся на 5 лет.

-В какую сторону? Тебе 21?

-Хотелось бы. 31.

-Не может быть! Ты так молодо выглядишь!

-Вадиму скажи.

-А что?

-Не замечает он меня. Ему молодых комсомолочек подавай. Он у меня гурман. И фантазёр. -Юля села напротив, поставила локти на стол, уперлась подбородком в кулаки и строго посмотрела Мельникову в глаза. –Вообщем так. Я всё знаю, Игнат. –сказала она отчетливо и напряженно.

-Всего знать невозможно. –улыбнулся Мельников, выбирая, с чего бы начать трапезу.

-Но это я знаю точно.

Мельников насторожился.

-Вадим крутит с Солоповой из вашего проектного института. –продолжала Юля. -И никакой ты не безработный. Ты ударник коммунистического труда. Наверное, тебя начальник оставил вчера после работы что-то доделать, вот ты их случайно и засёк. Подслушал наш с Вадимом телефонный разговор, и узнал про армию и про перевернувшуюся лодку. А потом, заметил, что Вадим забыл на вешалке шарф, и решил разыграть свою маленькую игру. Определенно бегаешь в райком что-то попросить. Вы все что-то просите у них. Путевочку, характеристичку, анкеточку под себя в партию, престижную работёнку. Верно говорю?

-Юлия, м-м-мы… -Мельников растерялся.

-Не мычи. И не бойся. Всё у тебя будет. Потому, что ты мне понравился. –она улыбнулась.

-В каком смысле? –заволновался Мельников.

-Во всех смыслах. Молодой, красивый, целеустремленный, амбициозный, дерзкий, предприимчивый. Соображаешь быстро. Я таких люблю. И не переношу эти гнилые овощи, плывущие по течению. А не работаю я, потому что диссертацию дописываю.

-Я тоже в аспирантуре. В заочной. Кандидатские экзамены недавно сдал.

-Кандидатскую я уже защитила. Докторскую добиваю.

-В 31 год и уже докторскую! Впечатляет.

-Я математик. Мехмат МГУ. Математики рано защищаются. И пока отец в силе, надо успеть воспользоваться благоприятной ситуацией. Ты ешь, расширяй вкусовой кругозор и набирайся сил. Они тебе понадобятся. И, отвечая на твой вопрос, сама ли я собрала стол. Сервировала сама. А продуктами нас снабжает отец. Из горкомовских заказов. Их хорошо снабжают. На убой откармливают. Только когда он ещё будет, этот самый убой. Может и никогда.

У Мельникова от услышанного пропал аппетит.

-Откуда она знает про меня? –думал он, не понимая, как теперь себя вести. –Математик. Ясно, не дура. Такую с ходу не проведешь.

Придуманная им ранее схема поведения не годилась.

-Я человек практичный и прямой. Хотя многие считают меня беспомощной психопаткой. Но это потому, что у меня математический склад ума. Всегда иду по прямой. Ненавижу виляний. –продолжала Юля. - Раз муж не может держать себя в руках, то я решила ответить тем же. Я хочу, чтобы мы с тобой стали любовниками. Предупреждаю сразу, опыта в этих делах у меня совершенно нет, поэтому не обессудь, если что пойдет не так, как ты привык.

Глава 4 Герой нашего времени

Вахтер института, взглянув Мельникову в лицо, пропустил не спросив пропуск.

-Сегодня, парень, твой день. –сказал вахтер и подмигнул, кивнув на информационный стенд.

Там висело объявление. Мельников подошел.

-Сегодня открытое партсобрание. –прочитал он.

В повестке дня стояло два пункта: рассмотрение текущих вопросов по подведению предварительных итогов соцсоревнования между отделами и приём кандидатом в члены КПСС. Начало собрания - после окончания рабочего дня.

-Анкета пришла. –внутренне улыбнулся Мельников.

И тут он вспомнил слова Никифорова о том, что с членов партии дерут строже, чем с беспартийных.

-А ведь и правда! –подумал Мельников. -Например, сегодня. После работы беспартийные побегут домой, по своим делам, а партийные останутся и будут сидеть на партсобрании неизвестно до какого часа. КАС любит неспешно вести партсобрания, любит чувствовать собственную значимость. Понятное дело, дома-то унижают, так хоть здесь как-то компенсировать.

В этот момент Мельников впервые слегка засомневался, в целесообразности вступления в ряды коммунистов.

-Надо бы вначале хорошенько . разузнать все льготы и дополнительные ограничения, которые появятся у кандидата и ещё раз взвесить все «за» и «против»,

Не успел Мельников дойти до своего стола, как его перехватила Точилина.

-Молодец Игнат! Всё аккуратно исправил. Я проверила трижды. Ни одной ошибочки не допустил. Сейчас явятся смежники и окончательно всё подпишут. В обед партбюро. Будем анкету рассматривать. Три претендента на неё. Три! Прямо как групповое изнасилование. –Точилина хихикнула. - Но я, как член бюро, за тебя грудью встану. –и Точилина коснулась грудью его плеча.

-Спасибо. –ответил Мельников, почувствовал легкую волнение от произнесенных ею слов: «член», «грудью» и «встану».

-И с лицом ты правильно придумал. Оно у тебя было какое-то непролетарское, слишком интеллигентное, чистое, мягкое, свежее, без следов. А сейчас – то, что надо. Рабочее. Наше. Как трактором проехали. Считай анкета твоя.

-Точилина? Кто из твоих ребят свободен? –из-за кульмана вынырнула Мямлина, профорг отдела. –Надо помочь разгрузить канцтовары. Машина у входа ждет. Мельников, ты свободен?

-Спросите у моего непосредственного начальника. –ответил Мельников не без умысла.

Весь институт знал, что Мямлина и Точилина заклятые враги, а идти разгружать ватманы ему не хотелось.

-Мария Мироновна, мальчик свободен? –спросила Мямлина подчеркнуто вежливо.

-Во-первых, Игнат не мальчик, а во-вторых – он занят. –ответила Точилина, принимая боевую стойку.

-Чем он занят? Он сдал исправления, я видела.

-А Вы своими делами занимайтесь, и не лезьте в чужие.

-Я занимаюсь именно своими делами. А вот Ваш шкаф снова налезает на наш трубопровод!

-А Вы свой трубопровод не в пустом поле прокладывайте. Тут уже было занято. Посмотрите чертежи.

-Смотрела. Не было занято!

-Было! Глаза разуй!

- Сама разуй! Не было там вашего шкафа.

Между женщинами началась очередная перепалка. На Мельникова уже никто не обращал внимания и он проскользнул на своё место. За его столом сидел Паша с лицом, наполовину скрытым черными очками.

-Привет. Ты чего в очках! –спросил Мельников.

Паша не отвечал, удивленно разглядывал лицо Мельникова.

-От профорга прячусь. Надо машину разгружать. Неохота. А на счет очков… - Паша снял очки.

Оба его глаза были подбиты.

-Точно, как у тебя. Для партбюро это хорошо. Пролетарский вид. Мы с тобой думаем одинаково.

-Узнаваемый почерк. Никифоров? -спросил Мельников.

-Кто? –не понял Паша. –Какой Никифоров?

-Меня разукрасил Никифоров. А тебя?

-Мой художник-визажист не представился. У нас каждый второй кулаками машет. Только успевай уворачиваться.

-Расскажи, как было?

-Солопова позвонила вчера. –Паша надел очки. -Попросила заскочить, утешить. Очередной самец сбежал. И уже когда я выходил из её квартиры, то резко получил в оба глаза. Я даже не разглядел его. Налетел, как смерч. Солопова мне лед приложила, обработала, как надо, и видно было, что рада. Подумала, наверное, её бывший приятель взревновал и, значит, вернется. Но я думаю, тут что-то не так.

-Ты прав. –Мельников рассказал про Никифорова.

-Спасибо. Удружил.

-Мы представить не могли, что ты там окажешься.

-Мельников! К светофору! – крикнула секретарша.

Она так иногда шутила.

-Игнат! – услышал Мельников в телефонной трубке голос Юли. –Извини, но я не виновата. Вчера, когда ты уже спал, неожиданно приехал отец. Вадим, оказывается, заявился к родителям и при гостях наговорил им обо мне такого! Такого! Будто бы я во всем виновата! Будто бы я ему изменяла, а не он мне. Отец приехал и, как подтверждение лживых слов Вадима, увидел тебя, спящего, полураздетого. Мне пришлось поехать с отцом. Я хотела, чтобы этот негодяй мне в лицо повторил слово в слово, всё то, что сказал за моей спиной. –как в нервном припадке тараторила Юля, не давая Мельникову и слова вставить.