Не смей меня любить

Часть 1. Глава 1**

Камиль

На момент сцен 18 + все герои являются совершеннолетними!

Все совпадения не случайны.

Агния Арро.

— Куда собралась? — Прислонившись плечом к дверному косяку, лениво интересуюсь у Коротышки.

Она смешная в низко посаженных, широких голубых джинсах, скрывающих ступни под бесформенными штанинами. Волосы светлыми кудряшками лежат на плечах, обтянутых белой тканью топа, спине и концами касаясь поясницы. На тонком запястье серебряный браслет с маленькими прозрачными камушками, который я подарил еще пару лет назад на какой-то праздник.

— С Валей в кино. Ты против? — Она оглядывается, взмахнув длинными, пушистыми ресницами. Накрасилась и теперь ее лицо стало совсем кукольным. Меня бесит, когда она это делает.

Подхожу ближе. Коротышка задирает голову, чтобы смотреть мне в глаза. Строго щурюсь и слегка надавливая подушечкой большого пальца стираю блеск с ее пухлых губ. Таська едва дышит, а затем обиженно надувает щеки.

— Умойся, и можешь идти в свое кино, — требую я.

— Прекрати так делать. Это было красиво! — злится Коротышка, чем смешит меня еще сильнее.

— Это было пошло, — вновь включаю строгого старшего брата. — Тебе рассказать, о чем думают мужики, видя такие губы?

— Все девушки красятся, Кам, — не унимается мелочь.

— Все пусть хоть голыми ходят, мне насрать. Ты либо умываешься, либо остаешься дома.

— Я, я…

— Я все сказал, — пресекаю возражения и собираюсь уйти в свою комнату.

— Ну Камиль…

Оглядываюсь. Коротышка плюхается на свою кровать, складывает руки на груди и отворачивается к окну. Вздохнув, подхожу к ней, присаживаюсь на корточки и беру ее ладони в свои, чувствуя, как по предплечьям разливается приятное тепло.

У нас с ней разница в возрасте меньше года, но она с детства была Коротышкой — маленькой, смешной девчонкой. Сиротой, которую я прятал под своей кроватью от матери, чтобы ее не вернули в детский дом, где мелкую блондинку постоянно обижали. Она всегда была моей персональной ответственностью. Коротышку могу защитить только я, и она это знает, но все равно иногда дуется.

— Ты красивая, — тихо говорю приемной сестренке, — без всей этой дряни на лице.

В ее ясных голубых глазах появляется теплый свет. Щеки розовеют, а язык медленно проходится по верхней губе, словно на автомате пытаясь стереть эту мерзкую блестящую химию.

— Просто сделай, как я сказал, ладно? И иди, а то опоздаешь на сеанс.

— Хорошо, — вздыхает Тася. Она знает, что спорить со мной бесполезно. В нашей семье нет другого мужчины, только я, и решения принимаю я.

Из прихожей раздаются щелчки замка. Затем хлопает входная дверь. Выхожу встречать мать.

— Ты рано, — забираю у нее пакет с продуктами.

— Я не была на смене сегодня, — она устало присаживается на обувницу и, надавливая на задники, снимает обувь с уставших ног.

— А где ты была тогда? — не понимаю я.

— Встречалась с одним человеком, которого очень долго искала. Я сейчас приготовлю обед, и мы поговорим. Тася дома? — Мать поднимается и снимает с себя легкую кофту.

— Пока да. В кино собирается с Валькой.

— Скажи ей, пожалуйста, что кино сегодня придется отменить. У нас есть другие дела.

— О-кей, — в непонятках несу пакет с продуктами на кухню.

Смотрю на часы, и надеюсь, что моя подработка сегодня не накроется. Деньги семье позарез нужны. Мать работает медсестрой в поликлинике, там платят копейки, и ей приходится брать смены в стационаре. Когда мне подворачивается возможность заработать, выходит неплохо, и покрывает наши с Тасей «хотелки». А если не покрывает, я знаю, как это исправить.

Ухмыляюсь под тяжелым взглядом матери. Она знает меня как никто и неодобрительно качает головой.

— Я еще ничего не сделал, — смеюсь, направляясь в комнату Коротышки. Сообщаю ей, что с кино все же придется обломаться, и ухожу к себе.

На мониторе старенького компа с утра открыт файл с лекцией, которую надо прочитать перед зачетом, но у меня были другие дела, гораздо интереснее, и я забил. Мне скучно учиться, я больше люблю двигаться, работать руками. В колледже меня держит только мечта матери увидеть диплом в моих руках. Она верит, что эта бумажка может повлиять на мою жизнь, я с этим в корне не согласен, но мой долг делать ее хотя бы немного счастливее.

Разваливаюсь в крутящемся кресле и смотрю новое видео в ТикТок[1], которое выложил на канале мой друг. Марсель круто танцует на одной из городских крыш. Музыку мы вчера подбирали вместе, переслушав кучу треков. Попали. Алгоритмы сети уже качают видео, а под ним собираются комментарии. Читаю, усмехаюсь.

— Ноги со стола убери, — мать хлопает меня по ступням. Нехотя спускаю их на пол и вопросительно смотрю на нее.

— Ты объяснишь что-нибудь? — вновь кошусь на часы.

Мама собирается, но телефон, сжатый в руке, начинает настойчиво названивать. Короткий разговор заканчивается тяжелым, задумчивым взглядом.

— Пойдем, я накормлю вас, и надо кое-куда съездить…

— Меня задолбали твои загадки! Объясни, что происходит, или я валю нахрен отсюда. Мне на работу надо, — завожусь я.

— Прекрати! — осаживает мать. — И за языком следи. С мылом бы тебе его вымыть! Если не голодный, можешь собираться.

— Куда?

Но мать уходит, так ничего и не объяснив.

Переодеваюсь, созваниваюсь с фирмой, на которую работаю, и предупреждаю, что могу немного опоздать. Конечно, они недовольны, но надо разобраться, что происходит в голове у этой женщины.

Коротышка взволнованно смотрит на меня. Приобнимаю ее за плечи и подталкиваю к выходу. Спускаемся к подъезду, моя челюсть отъезжает от тачки, которая нас ожидает. Она стоит дороже нашей убитой квартиры.

— Просто сядь в машину, Камиль, — просит мама.

Глава 2**

Камиль

Меня от этих слов передергивает, мама бледнеет еще сильнее, и очевидно не рада, что притащила меня сюда. Где-то на краю сознания болтается мысль о том, что я сложный и характер у меня дерьмо, но она никогда не поступила бы так со мной. А Тася? Что будет с Тасей?

Под усмешку Ильхана, последняя адекватная мысль летит в пропасть, оставляя мне лишь злость.

— Что ты сейчас сказал? — кипя как проснувшийся вулкан, с неприкрытой яростью смотрю ему в глаза.

— Ты меня слышал, — Ильхан пожимает плечами и неспешно отходит к столу, беря бокал с крепким алкоголем и делая медленный глоток. Облизывает губы, наблюдает. — Ты будешь неплохо смотреться на ринге, — медленно повторяет он.

— Кто ты такой, чтобы решать, что мне делать и где мне быть?!

— Твоя мать утверждает, что я — твой отец. Не нравлюсь? — хмыкает чудовище.

— Это полная чушь. Мой отец мертв. Мама? — разворачиваюсь к ней.

— Мой сын тоже. Такая вот ирония жизни, — Ильхан смеется, и его смех напоминает мне смех сумасшедшего из какого-нибудь триллера. Дальше по сюжету должна появиться бензопила, перепачканная кровью, и зазвучать дебильная музыка.

— Я не думала, что когда-нибудь мне придется разыскивать его. Прости, Камиль, — по щекам матери вдруг начинают течь слезы. Мне становится больно видеть это, но я все еще слишком зол, чтобы хотя бы попытаться уложить в своей закипевшей башке эту информацию. — Если бы не обстоятельства, я бы никогда не пришла сюда, и вы никогда не узнали бы о существовании друг друга. Это было бы правильно, но так распорядилась жизнь. Она не оставила мне выбора. Наверное, так меня наказывают за то, что случилось много лет назад. — Мама подходит ближе и берет меня за руку. — Только я не жалею. Ты всегда должен помнить об этом. Ни дня не жалела, что ты появился на свет. Я люблю тебя, Камиль. И из любви к тебе делаю то, что делаю. Ты должен остаться с Ильханом. Пожалуйста. Никакого ринга, конечно, не будет, — теперь мать смотрит на хозяина клуба.

— Куда ты хочешь уехать? Почему мы не можем поехать с тобой? — пытаюсь выяснить у нее, и, если честно, понимаю, почему этот разговор состоялся в этом месте. Будь мы в квартире, я бы давно ушел, даже не стал бы слушать весь этот бред, но сейчас я все еще на месте, и даже задаю вопросы.

— Я поеду на родину. Там у меня дела. Тебе нельзя со мной, Камиль.

— Почему?! — меня снова взрывает.

— Ты должен остаться и защищать Тасю. Ты справишься с этим? Ты ведь настоящий мужчина, ты присмотришь за нашей девочкой? — Она давит на больное. Знает, что за Тасю я загрызу кого угодно. Коротышке нет восемнадцати, ее нельзя оставить одну. А я… Я никому не позволю забрать ее у меня. Это только моя младшая сестренка, только моя Коротышка.

— Я должен это переварить. Я пойду, — не глядя больше ни на кого, выхожу из кабинета в темный коридор. Тасе приходится бежать, чтобы успеть за мной, но идти медленнее я сейчас просто не способен.

— Кам. Кам, остановись, — просит она.

На улице делаю глубокий вдох и притормаживаю в конце серой стены, за которой начинается проезжая часть. Смотрю на мелочь сверху вниз, а она на меня, задрав голову. Голубые глаза наполнены волнением. Она успела искусать свои пухлые губы, а ресницы влажные, будто плакала, но слез нет, это хорошо.

— Отдышалась? — нахожу для нее улыбку в полыхающем внутри пожаре.

— Мы должны поговорить с мамой спокойно, — она говорит разумные вещи, только чтобы говорить спокойно, надо сначала успокоиться.

— Обязательно. Но не сейчас. Я слишком охренел от таких новостей. Ты пойдешь со мной на «13-й этаж»?

— Пойду, — кивает она.

Мы садимся на автобус и едем в спальный район столицы. На «13-й этаж» поднимаемся молча. Наши шаги эхом разлетаются по лестнице последнего этажа, куда не доехал лифт. Выбираемся на крышу двенадцатиэтажки. Тут прохладно, весенний ветер треплет волосы Таси, и я невольно тянусь, чтобы поправить их, пока она стоит рядом, глядя вниз на город, освещенный закатом.

Это место всегда было нашим убежищем от всего дерьма, которое творится в жизни. Только здесь мне удавалось нормально дышать и приводить мысли в порядок.

— Кам, — тихо начинает Тася, сжимая руками перила так, что костяшки пальцев белеют. — Ты должен поговорить с мамой еще раз, — вновь повторяет она, и теперь я лучше ее слышу. — Может, мама просто испугалась и не смогла все объяснить сразу?

— Чего там объяснять, Коротышка? — раздраженно отвечаю я, не в силах скрыть злость и разочарование. — Она решила бросить нас, оставив с каким-то левым мужиком, и это, по-твоему, нормально?

— Ты не думаешь, что ей было тяжело прийти туда и сказать все это? — ее голос звучит сдержанно, но я чувствую, как мелочь нервничает.

Глубоко вздыхаю, глядя в ее серьезные глаза, которые всегда видели во мне больше, чем все остальные. Ее взгляд цепляет меня, заставляя сердце немного сбавить обороты.

— Я не хочу сейчас об этом думать, Тась. Мне надо хоть немного прийти в себя, — объясняю ей.

— Ладно, — соглашается Коротышка, вздыхая, и прислоняется к моему плечу.

Через несколько минут за спиной слышатся шаги и знакомый голос Севастьяна:

— Опять тут зависаете без меня? — усмехается друг, хлопая меня по плечу. — Че такие кислые? Кто-то умер?

— Почти угадал, — хмуро бросаю в ответ.

Следом на крышу поднимаются Марсель и Валя. Марс сразу замечает мое состояние и вопросительно смотрит на Тасю. Она качает головой, а я шумно выдыхаю, понимая, что отмалчиваться уже не получится.

— Мать собралась свалить куда-то и оставить нас с мужиком, который типа мой отец, — выдавливаю я, стараясь звучать безразлично, но получается дерьмово.

Марсель мгновенно напрягается, его взгляд становится жестким и внимательным.

— Ты шутишь? — серьезно спрашивает он.

— Выгляжу я так, будто шучу? — усмехаюсь, пытаясь скрыть злость и обиду.

— Че за мужик? — интересуется Сева, становясь рядом с нами.

Глава 3**

Тася

Среди друзей кажется, что произошедшее сегодня было лишь дурным сном. Марсель приносит нам с Валей по мороженому и сок в картонных коробках с трубочками. Подруга тут же смущенно опускает взгляд, только Марс ничего не видит. Он взъерошивает ей волосы, как маленькой, и отходит к парням. Они курят и громко обсуждают последнее видео нашего общего друга.

Кошусь на Камиля, он пытается принимать участие в разговоре, но это лишь видимость. Напряженный, мрачный, злой.

— Пугающий, — шепчет мне на ухо Валя.

— Ему больно, — вздыхаю я.

— Ты сама как после таких новостей? Я бы, наверное, с ума сошла, — подруга обнимает меня одной рукой и прикладывается виском к плечу. Ветер треплет наши волосы, пробирается под одежду и до мурашек щекочет кожу приятной прохладой.

— Я не знаю, — признаюсь Вале. — Наверное, у меня шок. Мама уезжает, — голос вдруг начинает дрожать. — Меня снова бросают, — всхлипываю я и опять кошусь на Камиля.

Он больше не пытается делать вид, что ему интересен трёп друзей. Пальцы крепко сжимают банку пива, продавливая алюминий. В плотно сжатых губах дымится смятая сигарета и делает образ названого брата потусторонним. Он как демон, в сумерках наблюдающий за городом с бортика крыши. Его ноги свешаны вниз. Кам даже не пытается держаться за сохранившуюся часть ограждения.

Вытерев слезы, я тяну сок через трубочку, заправляю волосы за уши и поворачиваюсь к Вале. Открываю рот в попытке озвучить свои мысли, но тут же закрываю обратно. Марсель накидывает на мои плечи свою джинсовку. Подруга расстроенно отводит взгляд, а мне становится неловко перед ней. Я знаю, что она давно и безответно влюблена в друга своего брата, а он все больше сам по себе, куда-то движется, танцует, продвигает блог. Кажется, Марсу сейчас не до отношений. Да и все парни считают нас мелкими. Мне семнадцать, а Вале вообще пятнадцать, но при этом она выше меня на целых девять сантиметров. Мы измеряли. Поэтому со своим ростом в сто пятьдесят три сантиметра я Коротышка, и с детства привыкла к этому. Правда в детском доме именно за маленький рост меня часто обижали, и даже били.

Маленькие жестокие девочки злились на меня за все. Ночью мне пытались отрезать мои длинные, светлые волосы, сбривали брови украденной где-то бритвой, да так неумело, что над глазами потом саднили мелкие порезы. Я пыталась защищаться, но одной против толпы сложно, а это была именно коллективная травля.

Камиль замазывал мои порезы йодом и говорил, что это от зависти. У них не было таких волос и таких бровей, а низкий рост делал меня милой и забавной. Легче не становилось…

Вспомнив об этом, я замечаю, как касаюсь своих бровей. С грустной улыбкой снова смотрю на своего самого главного защитника. Кам очень грубый, жесткий, резкий. Он очень вспыльчивый. Его эмоции могут разогнаться до катастрофического пожара секунд за десять. Но он никогда меня не обижал. Рычал иногда, но обижать… нет.

Вот и сейчас он сидит на крыше и старается просто удержать себя в руках, чтобы никому не сделать больно. Здесь все свои. Мы выросли вместе. Парни тоже отлично знают характер друга. Севастьян меняет Камилю пустую банку пива на полную и возвращается к Марсу. Они подходят к нам. Марсель садится возле меня, а Сева встает напротив.

— У вас есть какой-то план? – тихо спрашивает у меня Марс. Я кручу головой и слышу, как звонит мой телефон.

На экране несколько пропущенных от мамы, а я только сейчас заметила.

— Я не слышала, прости, — говорю сразу. Куртка сползает с моих плеч. Марсель поправляет ее и придерживает одной рукой, слегка приобнимая. От его близости становится неловко. Я мягко отодвигаюсь, удобнее перехватывая телефон.

— Где вы, Тась? Камиль ничего не натворил? — Мама очень волнуется.

— Мы гуляем. С Камилем все хорошо, — успокаиваю ее, умалчивая о том, что в ход пошла уже следующая банка пива, а он не то чтобы много пьет. Брат старается заниматься спортом в любое свободное время, но сегодня явно не тот вечер, когда он готов соблюдать режим.

— Возвращайтесь не поздно, пожалуйста. Нам все же необходимо закончить сегодняшний разговор, — голос мамы срывается. Я слышу, как она шмыгает носом.

— Мам? — мне становится страшно за нее.

— Простите меня, — всхлипывает она и отключается.

Я спрыгиваю с насиженного места и бегу к Камилю. Трясу его за плечо. Он поднимает на меня темный как сама ночь взгляд. На моем месте любой бы испугался, но для меня это безопасно.

— Кам, нам домой нужно. Там мама плачет, — нервничая, продолжаю трясти его за плечо, а он отворачивается и снова устремляет взгляд на город. — Камиль! — кричу на него. Эхо разлетается над крышей и исчезает во вкусном майском воздухе.

Брат скрипит зубами, но не двигается с места. Лишь глушит свое пиво и лезет в карман за очередной сигаретой.

— Тогда я поеду одна, — заявляю ему.

— Я могу проводить, — отзывается Марсель.

— Пока никто никуда не идет. — От тона Кама становится очень холодно. — Я еще не допил, — сжимает в кулаке банку и демонстративно открывает следующую.

— Ты ведешь себя как придурок, — злюсь на него. — Надо же во всем разобраться! И мама… она плачет там одна, — напоминаю ему.

— В чем ты все собираешься разбираться, Коротышка? — хмыкает Камиль. — Все уже ясно. Сначала мне всю жизнь лгали, а потом решили кинуть. Она ведь знала, что я не брошу тебя. Она сделала так специально. Я бы мог жить один, но…

— То есть, я тоже виновата в том, что тебе больно? — глухо отзываюсь на его слова.

— Нет. Ты ни в чем не можешь быть виновата.

— Ты сам сказал… — кутаюсь в куртку Марселя.

— Я сейчас допью пиво, и мы поедем домой, — Кам переводит тему разговора, и мне ничего не остается, как уйти обратно к Вале.

Чтобы отвлечься, рассматриваю новые джинсы подруги. Она мечтает стать дизайнером одежды и уже года три создает уникальные вещи из тех, что у нее есть, или же шьет сама. На Севе, кстати футболка, расписанная ее руками. Да у каждого из нас в гардеробе есть одежда от подруги, и Валя этим гордится.

Глава 4**

Тася

Ближе к десяти утра я вскакиваю с кровати от скрипа входной двери. Сердце сжимается, ведь это может быть только он. Босиком выбегаю в коридор и почти врезаюсь в Камиля. Он едва стоит на ногах. Глаза полуприкрыты, футболка с одного бока выдернута из штанов и рассечена бровь.

— Да что же это… Камиль… — Мама появляется из кухни и застывает на месте. Лицо ее заметно бледнеет. — Что творит? — тихо ругается она.

Я обхватываю его за талию.

— Давай же, пойдем. — Шепчу, но он только тихо чертыхается и почти заваливается на меня. — Тяжелый! — хнычу я.

Мама подхватывает с другой стороны. Вдвоем тащим его в комнату. Он стонет, пытается отмахнуться, но даже на это сил нет. Мы укладываем его на кровать. Камиль прикусывает губу, закрывает глаза.

— Черт… как все кружится… — стонет он.

— Тише, Кам. Все хорошо, спи, — успокаиваю, поправляя подушку под его головой.

Мама достает аптечку, но руки у нее трясутся так сильно, что она роняет пузырек с перекисью.

— Я не могу… — шепчет она и отходит к окну, прижав ладони к лицу.

Я подбираю пузырек с пола и сажусь рядом с Камилем. Он уже почти спит. Щека вдавлена в подушку, дыхание сбивается. Ссадина под бровью распухла и еще кровит.

Открываю салфетку, смачиваю антисептиком. Камиль морщится, когда прикасаюсь к ране, но не двигается. Его лицо кажется совсем другим в такие моменты. Щеки чуть порозовевшие от алкоголя, губы приоткрыты, ресницы густые и черные, будто накрашены. Я замираю, глядя на него. Он красивый. И больше не тот мальчишка, которого я знала в детстве. Теперь он мужчина. Мой. Нет, не мой. Но…

С улыбкой вспоминаю, как однажды он вытащил меня из закрытого склада, куда я забрела за мячиком и не могла выбраться, потому что кто-то запер дверь. Камиль тогда отважно взломал замок, вывел меня за руку на улицу и на секунду прижал к себе, весь испачканный и злой, а потом угостил мороженым, которое сам же украл из магазина. Я тогда впервые подумала, что он не просто мальчишка, а мой личный супергерой и мне с ним никогда не будет страшно.

— Ты был героем моего детства, — с теплой улыбкой шепчу я и накрываю его рану пластырем.

Конечно, он не слышит меня сейчас. Кам слишком пьян для этого. И пусть. Это лишь мои глупые фантазии, о которых ему лучше не знать.

Встаю с кровати, поправляю на Камиле плед и выхожу на кухню, чтобы принести ему воды. Тут светло. Сквозь открытое окно льются солнечные лучи, отражаются на посуде, оставленной с вечера. Я улавливаю отчетливый запах успокоительных капель. Мама стоит у окна. Ее плечи дрожат, и я сразу понимаю, что она беззвучно плачет. Подхожу и крепко ее обнимаю. Она вздрагивает, потом накрывает мои ладони своими. У нас безумно тяжелые сутки. Они кажутся мне бесконечными.

— Мам… — только и могу выдохнуть, прижимаясь щекой к ее спине.

Как же я буду без нее? Без ее тепла, без родного запаха, без этих рук и усталых глаз? Как я теперь буду жить без ее поддержки, беспокойства, заботы? А как она будет без нас?

Мне и самой хочется расплакаться, но я держусь, понимая, что ей нужна поддержка, а Камиль сейчас невменяем и зол, значит мне надо быть сильнее.

Мама долго молчит, иногда всхлипывая. Делает несколько глубоких, судорожных вдохов и разворачивается ко мне. Берет за руки. Ее ладони выдают то, сколько она работает, чтобы мы с Камилем могли жить нормально. В этой женщине так много внутренней, человеческой, женской силы. У меня такой, наверное, никогда не будет. И даже сейчас, когда ей больно, когда в глазах стоят слезы, она продолжает излучать эту невероятную силу.

Просто Камиль… Он способен вывести кого угодно. С ним бывает очень сложно, даже близким людям. И я вдруг думаю, что он может быть похож на отца, ведь характером Кам точно не в маму. Может быть, Ильхан в восемнадцать был таким же? Сейчас этот мужчина вызывает чувство тревоги и опасности. Мне бы не хотелось, чтобы однажды я начала бояться Камиля.

— Ты же знаешь нашего Камиля, — мама устало улыбается. Очень грустно и болезненно. — Вспыльчивый, прямой, дикий. Мне нужно быть уверенной, что, когда я уеду… — она снова вздыхает, отпускает мои ладони и мягко убирает волосы за уши, заботливо касаясь щеки. — Я должна быть уверена, что он не сорвется. Что кто-то сможет его остановить, если он полезет в пекло. Кто-то, кто умеет быть жестким. Как он сам.

— Ты правда веришь, что Ильхан сможет стать этим «кем-то»? — шепчу я.

— Он… отец Камиля. — Заметно, как тяжело дается ей каждое слово. — Тасенька, я ненавижу ситуацию, в которой мы оказались. Но, поверь, у меня действительно нет выхода. Я понимаю, что привела вас в место, где детям делать нечего, но, если кто-то и сможет стать авторитетом для Кама, так это Ильхан.

Я смотрю маме в глаза, и в груди все сжимается.

— Ты боишься за него?

— Каждый день, Тась. Каждый день… — Она притягивает меня к себе и крепко обнимает. Утыкается носом в волосы, шумно вдыхает. — Я тебя люблю, девочка моя. Ты для меня родная. Моя доченька. Малышка, которую я вытаскивала из-под кровати сына, отряхивала пыль и кормила супом на этой самой кухне.

Я прижимаюсь щекой к ее плечу, чувствуя невыносимую тоску от того, что наша маленькая семья трещит по швам.

Мы пьем с ней чай, и я ухожу к себе. Закрываю дверь, сажусь за письменный стол, где с вечера осталась открытая тетрадь по педагогике. Через пару недель сессия, и я должна готовиться, но буквы плывут перед глазами, и я прикрываю веки, чтобы прийти в себя.

Телефон вибрирует. Сообщение от подруги:

Валя: «Ты как?»

Я: «Как будто попала в эпицентр землетрясения, стою на единственной твердой поверхности на одной ноге, и чтобы выжить, мне нужно удержать баланс»

Валя: «Приходи ко мне. Сева свалил, родители на работе. Мама вчера пирожные купила. Еще мы можем сделать попкорн и посмотреть сериал.»

Я: «Мне сейчас ничего не хочется»

Глава 5**

Камиль

Мрачная тишина, непривычная для нашей квартиры, давит на нервную систему и не способствует хорошему настроению. Я разбавляю ее любимыми треками в наушниках, треплюсь с друзьями в сети, но ни черта не улавливаю смыслы этих разговоров, потому что все мои мысли заняты только одним вопросом: какого хрена происходит?

Я чувствую себя идиотом, и это злит еще сильнее. Злят попытки матери делать вид, что все происходящее нормально. Что ее ложь про отца нормальна! Это же ерунда — переезд из дома, в котором мы с Таськой выросли, к левому мужику. Подумаешь.

— Сука! — резко сцеживаю злость сквозь зубы, швыряя в стену шариковую ручку.

Вещи уже собраны. Сумки стоят у стены, только напоминая мне о неизбежном. В своей комнате шуршит Коротышка, бросив попытки меня утешить.

Ей тоже грустно, она волнуется, все время что-то роняет на пол, переворачивает, растерянно смотрит на меня. Приходится улыбаться и обещать, что у нас все будет супер в любом месте на этой долбанной планете. Тем более, я виноват перед ней. Напугал своим недавним загулом.

В какой-то момент сидеть в квартире становится невыносимо. Я собираюсь проветриться. Мать застает меня уже в прихожей.

— Куда ты?

Поднимаю взгляд и долго молчу. Я никогда раньше так не поступал с ней, я люблю маму, наверное, она знает об этом, но говорить сейчас не могу. Я все еще слишком зол.

— Камиль, — ее теплые пальцы касаются моей щеки, — пожалуйста, не надо так. Я не хочу уезжать на такой ноте. Ты же у меня взрослый, попробуй понять. Обстоятельства бывают…

— Да к черту эти обстоятельства. Они тут вообще ни при чем! — психую, закончив перетягивать шнуровку на кроссовках. Кто вообще ее трогал? — В моей голове не укладывается, как ты… — Шумно выдыхаю, не закончив фразу, чтобы не оскорбить близкого человека. — Я вернусь через пару часов.

— Ты найдешь общий язык с Ильханом, — говорит мама мне в спину.

— Сомневаюсь, — огрызаюсь, не оглядываясь на нее. — Но при возможности, обязательно дам ему по морде.

— Камиль! — Вскрикивает она, а я ухожу. Не складываются у нас беседы в последнее время. Не стоило начинать и в этот раз.

Выхожу во двор и начинаю свою прогулку с пробежки. Разгоняю кровь, разогреваю напряженные мышцы. От негативной энергии, бурлящей в венах, то и дело наращиваю скорость, гашу, свернув во двор с открытой спортивной площадкой. Я давно тут тренируюсь. Среди этих тренажеров умерла моя надежда попасть в профессиональный спорт. С детства у мамы не было то времени, то денег на залы, тренера, форму. Я никогда не винил ее в этом, находил другие варианты для тренировок. Мне это нравится.

— Так и знал, что найду тебя здесь. — Марсель подпрыгивает и цепляется за турник. Несколько раз подтянувшись, спрыгивает на мягкий настил и лениво идет ко мне, засунув руки в карманы свободных штанов.

— Где Севу потерял? — интересуюсь с другого турника.

— Отец из командировки вернулся. У них что-то вроде семейного ужина, а я к тебе зашел, твоя мама сказала, что тебя нет, я притащил свой зад сюда.

— Зачем заходил? Тебе заняться нечем? — усмехаюсь и перехожу к одному из уличных тренажеров.

— Не знаю, — пожимает плечами Марс. — Наверное, хотел убедиться, что ты в норме.

— Я в норме, — выдыхаю с началом подхода.

— Как Тася? — Друг снова цепляется за турник и уверенно подтягивается.

— В последнее время ты задаешь много вопросов про Коротышку, — замечаю я.

— Не напрягайся, — смеется Марс. — Это вежливость и забота. Для меня она тоже как младшая сестра.

— Угу, — кошусь на него.

— Слушай, — друг спрыгивает на землю, — мы же не будем играть в ту дебильную игру, где старший брат против отношений сестры со своим лучшим другом, да?

— Будем, — обещаю ему. — Ты втюрился в мою Тасю? — подхожу к Марсу.

— Нет, — смеется он. — Просто подумал, что это было бы тупо.

— Спроси об этом у Севы. Он тебе лучше меня расскажет, что думают старшие братья об ухажерах своих сестер. Даже если ты не мечтал о Тасе как о девушке, лучше сразу забудь. Понял? — толкаю друга в плечи.

— Да я не собирался, — он толкает меня в ответ.

Мы ржем и возимся в борьбе, которая постепенно переходит в крутой спарринг, где я, конечно, выигрываю. Становится легче. Ночная майская свежесть приятно остужает кожу. В домах, окруживших спортивную площадку, то гаснет, то зажигается свет в квартирах на разных этажах. Где-то мяукает дворовый кот и на него раздраженно лает собака. Моя жизнь в это мгновение кажется нормальной, будто в ней ничего не изменилось и мне не придется через несколько часов переехать к мужику, которого назвали моим отцом.

Мы с Марсом смотрим, что набрали его последние видео за истекшие сутки и никто не спешит домой. Я, потому что теперь не знаю, есть ли у меня дом, а он не хочет оставлять меня одного.

Так хочется продлить этот момент чего-то нормального, стабильного в своей жизни, но мне приходит сообщение.

Коротышка: «Ты же не делаешь глупости, правда?»

Я:отправляю ей фото спортивной площадки и задумчивую рожу Марса, уткнувшегося в мобильник.

Коротышка: «Ладно, я просто волновалась. Не хочу, чтобы ты снова напился»

Я: «Не буду. Ложись спать. Я вернусь через пару часов»

Коротышка: «Я не могу уснуть. Это последняя ночь дома.» — А следом стикер с плачущим щенком, свесившим уши и опустившим голову.

Смотрю на эту дурацкую картинку и мне становится не по себе. Зажмуриваюсь на секунду, трясу головой.

Я: «Скоро приду»

Спрыгиваю с турника, на котором мы удобно устроились с другом.

— Марс, мне домой надо, — сообщаю ему.

Он смотрит время на экране своего телефона и кивает. Пожимаем ладони, расходимся. Я торопливо двигаюсь к нашей многоэтажке. Поднимаюсь в квартиру и, скинув обувь, сразу иду в комнату Коротышки. Она валяется на своей кровати. Лицо подсвечено экраном маленького ноутбука. Судя по звукам, Тася смотрит мультфильм, но услышав меня, тут же ставит на паузу и садится.

Глава 6**

Тася

Утро наступает слишком рано, прорываясь в комнату через незашторенное окно. Мне так тепло, что хочется еще немного понежиться в кровати, но тут в сонный мозг врывается осознание, что все произошедшее за последние дни, не сон и сегодня мы переезжаем.

Открываю глаза и вспоминаю еще кое-что. Я уснула вчера в комнате Камиля, только вот самого Камиля тут нет.

Выбираюсь из теплой постели и босиком шлепаю искать хоть кого-нибудь из семьи. В квартире слишком тихо. Это так давит на уши, что становится не по себе.

Чувствуя себя очень глупо, обхожу нашу старенькую «трешку» еще раз и иду умываться. Из круглого зеркала на меня смотрит взлохмаченное чудовище со слипшимися ресницами и пересохшими за ночь губами, а от футболки едва заметно пахнет остатками парфюма Камиля.

Грустно улыбаюсь, делая несколько глотков воды прямо из-под крана. И где они все? Бросили меня? В последнее время триггерит так, что живот сводит. Ничего не могу с собой поделать, и когда хлопает дверь в прихожей, подпрыгиваю и с трудом заставляю себя оставаться на месте. Глупо это, но мне становится легче, когда пропадает давящее чувство одиночества, навалившегося на меня бетонной плитой.

Наверное, это один из моих самых больших страхов: остаться одной против всего мира, как было в детстве. И еще близких людей потерять страшно. Страшно их разочаровать. Страшно однажды оказаться выброшенной на обочину, как ненужный, больной котенок.

Так много страхов… Я даже не уверена, что Камиль знает обо всех. Или мама. А может я сама не все знаю, но вот эти самые ужасные, самые темные, знакомы мне в лицо. Иногда я вижу во сне их красные, светящиеся глаза, но всегда знаю, что Кам не даст меня в обиду, он защитит меня от них, и страхи уползают. Уползали… Сегодня никак не оставят меня в покое. Все скребут и скребут в груди, наружу просятся. Это, наверное, потому, что его нет дома.

Наскоро вытираю лицо мягким полотенцем и заглядываю на кухню. Никого. Маму нахожу в спальне. Она тоже собрала вещи в поездку. Совсем немного, все уместилось в один чемодан и сумку.

— А где Камиль? — Прохожу и забираюсь с ногами на кровать. Мама грустно, но все равно тепло мне улыбается и подтягивает свое одеяло на мои босые ступни.

— Сказал, у него срочная работа, и уехал часов в шесть утра. Обещал к полудню вернуться.

— Я рада, что он заговорил с тобой.

Мама лишь грустно улыбается, треплет меня по волосам и зовет завтракать. Я всеми силами стараюсь не думать, что это мой последний завтрак в этой квартире.

— Ты ведь вернешься, правда? — тихо спрашиваю у нее, спрятав взгляд в чашке чая.

— Я сделаю для этого все возможное, — обещает мама.

— А ты… — замолкаю, не решаясь задать следующий вопрос.

— Спрашивай, Тась, — родные, теплые пальцы касаются моих, и я отнимаю ладонь от кружки, чтобы поймать и сжать мамину.

— Ты же не больна ничем страшным? — рассматриваю ее осунувшееся лицо и поблекшие волосы.

— Нет, детка. Точно нет. Это просто усталость, — вздыхает мама. — Но кроме страшной болезни, в жизни есть много других серьезных проблем. Я надеюсь, Камиль всегда сможет защитить тебя от них, а я постараюсь к вам вернуться. У меня нет другой семьи, только вы.

Я поднимаюсь и тут же попадаю в крепкие объятия. Мамочка гладит меня по волосам, а я, как дурочка, рыдаю, дыша самым вкусным на свете запахом. Лекарства, чай, дешевые духи и травяной шампунь.

— У тебя обязательно все получится, — всхлипывая, заверяю ее. — Я сильнее женщин не встречала.

Мама вдруг смеется, крепче сжимая меня в объятиях.

— Какая же ты у меня еще маленькая. Это хорошо. Не спеши взрослеть, детка. Наслаждайся своим возрастом. Семнадцать — это прекрасно. Так много возможностей и мир еще кажется таким огромным. Ну все, — она отстраняется, — вытираем слезы, — и сама стирает их ладонями с моих щек. — все будет хорошо.

Камиль, как и обещал, возвращается к обеду. Хмурый, темный, тяжелый. Проходит в комнату мамы и кладет на стол деньги. Я думала, он оттаял хотя бы немного, но нет, от него все так же тянет холодом.

— Зачем? — Мама не спешит брать наличные.

— Я не знаю, куда ты собралась, но понимаю, что в дороге тебе будут нужны деньги. Я хочу, чтобы они у тебя были, — ровно отвечает Кам.

— У меня есть…

— Знаю я, что у тебя есть! — рычит он. — Копейки.

— А вы? — Мама не реагирует на его выпад.

— А у меня отец богатый, — Камиль буквально бьет этими словами, но мама стойко выдерживает характер сына.

Я впервые серьезно думаю о том, что она может быть права, и Камилю рядом нужен мужчина, который сможет обуздать его, повлиять. Тот, кого Кам будет слушать. Правда, я плохо себе представляю, что для этого нужно сделать, и возможно ли такое вообще.

Он уходит в душ, а мама неодобрительно качает головой, не спеша убирать деньги.

Машина за нами приезжает к четырем. Камиль цинично ухмыляется, язвительно замечая, как сильно он нужен кровному отцу, что тот решил по привычке не появляться. Может быть сейчас так даже лучше.

Нас привозят в район, на который раньше я лишь смотрела издалека. Это не центр города, но дома тут огромные, современные и дорогие. Солнце отражается в стеклах и щекочет в носу. Я чихаю несколько раз и с волнением иду вслед за водителем.

Лифт поднимает нас последний этаж. Через несколько оборотов ключа в замочной скважине, мы оказываемся в светлой, просто огромной квартире, только пустой и холодной. Из теплого в ней лишь все то же солнце, расстелившее по полу световые разводы. Сразу бросается в глаза и минимум мебели, и какая-то стерильность. Ни одного яркого пятнышка. Ни-че-го. Я даже не уверена, что здесь кто-то жил хотя бы один день.

— Вы можете располагаться в любых комнатах на свой выбор, — сообщает нам водитель. — Кроме одной. Она заперта, не пропустите. Тут адрес, — отдает мне сложенный вдвое листок, — на случай, если захотите заказать доставку или уйти так, чтобы потом вернуться, — хмыкает он. — Мне пора.

Глава 7**

Ильхан

На виски давит. Я много пью в последнее время, это плохо для бизнеса, все нужно контролировать, но сейчас я могу только убить кого-нибудь, не дернувшись, не моргнув. Это для бизнеса еще хуже, даже для моего, поэтому сижу и тихо пью у себя в кабинете, удивляясь тому, что за ребрами еще есть чему болеть. Я думал, там давно все разложилось. Может так и есть, но что-то ноет так, что хочется пальцами туда залезть и выдрать. Мешает думать, мешает привычно жить и злит до красных пятен перед глазами.

Тишина в кабинете настолько густая, что кажется ее можно черпать половником. В воздухе отчетливо пахнет алкоголем и сигарами. Поднимаюсь из-за стола и направляюсь к окну. Тянусь, чтобы открыть его и снова зависаю, чтобы поймать равновесие. Штормит. Я пьян почти в стельку, но какого-то хрена все еще на ногах и даже что-то соображаю. Например, то, что меня не должны видеть в таком состоянии мои бойцы. Ослабленный Король — повод для государственного переворота. Мне еще войны со старшим братом не хватает, недавно все уладили. А кто-то ведь донесет…

— В задницу всех!

Швыряю стакан с виски в стену. Мокрое пятно уродует дорогие деревянные панели, а стекло крупными кусками опадает на пол. Смеюсь, как обезумевший. Давно ничего подобного не испытывал. С самых похорон.

Мадина, сука, все нутро наизнанку вывернула! У меня доказательства на бумаге, я перепроверил у своих докторов. Пацан мой, но я не могу это признать. Физически не могу! У меня был только один сын, и его я похоронил своими руками, никого не подпустив близко. А этот чужой. Я не знаю, что с ним делать. Пусть Тика разбирается. Выпустим на ринг, посмотрим, что из себя представляет этот действующий вулкан.

Нахрен мне этот геморрой? До сих пор не пойму, под чем я был, когда соглашался взять Камиля к себе. Девчонка еще эта сопливая. Точно не моя проблема, мне наплевать, что с ней будет. Она хвостом за ним ходит, как мне сказали. Вот и пусть нянькается.

Возвращаюсь к столу и в новый стакан наливаю себе еще виски. Сажусь в удобное кресло, закрываю глаза, чтобы не видеть то, что разложил на столе. Пальцами машинально кручу крышку от бутылки, в башке перестрелка из мыслей.

Открываю глаза и ладонью смахиваю со стола все фотографии. Они летят на пол, но не переворачиваются и я смотрю на своего сына. Он сидит на качелях и широко улыбается, а мне спьяну кажется, что качели раскачиваются, и я смотрю, смотрю и смотрю…

На другом фото Асель. Единственная женщина, которая имела для меня значение. Моя Королева.

На столе осталась еще пара фотографий. Чужие. Мадина оставила, когда приходила ко мне в первый раз. На них совсем мелкий Камиль. Я медленно перекладываю карточки. Останавливаюсь на одном особенном снимке: ее сыну тут, кажется, пять. Он дерется на площадке, волосы взъерошены, кулаки сжаты. Мертвое сердце снова дергается в попытке забиться. Как пацаны похожи. Кладу рядом две фотографии.

Чертовски похожи! И это злит до закипающей крови, до сжатых зубов.

Та же линия бровей. Тот же прищур. Та же дикая, несгибаемая решимость во взглядах.

Ненавижу. Все и всех.

Резкими движениями собираю все разбросанные снимки и прячу в ящик стола. За столько лет я уже смирился, но Мадина…

Почему я ей не отказал?!

В голову лезет еще один странный вопрос: а если бы тогда она мне сказала про ребенка?

Я вновь закрываю глаза. Мне не нравится каша в башке и еще больше не нравится, что вены горят от нахлынувших воспоминаний. Мертвецы не горюют и ни о чем не сожалеют. Пора бы вспомнить об этом, пользы больше.

Пошатываясь, поднимаюсь, чтобы убрать бутылку в бар, но дверь кабинета с такой наглостью открывается, что я с усмешкой поворачиваю голову. Меня слегка ведет в бок, а перед глазами расплывается мой чокнутый Тика. Даже к нему у меня больше положительных чувств, чем к Камилю. Этот вырос на моем ринге. Из целеустремленного мальчишки на моих глазах он становился опасным, умным, хитрым и свободолюбивым мужчиной, а Камиль… Кроме раздражения за то, что он лишил меня привычной стабильности, я ничего не чувствую.

— Как будто никуда не уходил, — хмыкает безумное божество моей Клетки. — Ты решил посадить печень? — Гаденыш с борзой ухмылкой подхватывает меня и ведет к дивану. Помогает сесть. Через несколько секунд кабинет перестает кружиться, и я пытаюсь поднести горлышко бутылки к губам, чтобы допить свой виски. Тика выдергивает бутылку из моих рук. — Твои заселились. Все нормально, — рассказывает он.

— Мне плевать, — медленно ложусь на бок, чтобы не растерять содержимое желудка по полу.

— Да-да, я вижу, — посмеивается Тика. — Кто бы узнал, что я вытираю слезы и пьяные слюни Королю…

— Я отстрелю тебе яйца, — огрызаюсь на эту язвительную сволочь.

— Все обещаешь, обещаешь, — издевается он. — Спи, твое Величество. Заколебал ты бухать. Пацан твой зол адски, нельзя его сейчас на ринг, убьется в своей ненависти к вам обоим.

— К нам? — смотрю на него одним глазом.

— К тебе, к матери. Девчонка — его равновесие. Не благодари. — Слышу, как мой бутылка с остатками дорогого виски глухо падает на дно мусорного ведра.

— Себе заберите. Пусть Данте его воспитывает, — больше не открывая глаза, разговариваю с Тикой.

— Данте не отдаст его тебе, ты знаешь.

— А ты? — Впиваюсь пальцами в кожаную обивку, чтобы меня не качало вместе с диваном. Вроде помогает.

— У меня свое мнение об этом месте, ты же знаешь. Для меня «Клетка» дом, школа, характер и мой первый бизнес.

— Вали отсюда, — заплетающимся языком, гоню его. — Чудовище.

Но он не уходит. Засыпая, слышу, как звенят бутылки. Точно чудовище! Опустошает мой бар, но я слишком пьян, чтобы поставить его на место. Двадцать один ему скоро, а мозгов…

Пьяная темнота уносит меня в ад, где в сновидениях всплывает все то, о чем я думаю последние несколько дней. Вечная агония, на которую я обречен за каждого, кто отдал душу Дьяволу на моем ринге.

Глава 8**

Камиль

В последние дни я почти не бываю дома. Стало тепло и у нашей небольшой бригады появилось много работы. Мама звонит каждый день, но разговаривает только с Тасей. Я не беру трубку даже когда у меня есть на это время. Коротышка меня отчитывает, что выглядит довольно забавно. Только я не знаю, о чем говорить с матерью. Наверняка она уже в курсе, что я почти не появляюсь на учебе, а о том, что происходит в ее жизни, правды все равно не дождаться, так что я лучше проведу эти несколько свободных минут с пользой или с удовольствием.

Сбросив звонок, списываюсь со знакомой девчонкой. Мы вместе учимся и иногда пересекаемся в ее или моей постели. Это все, что нас связывает. Ну, еще иногда с ней бывает просто интересно поговорить, но в повседневности у каждого из нас своя жизнь и уже пару лет это обоих более чем устраивает. Коротышка ничего об этом не знает. До меня только сейчас доходит, что мы никогда не обсуждали с ней подобные темы. Конечно, она все знает и понимает про секс. Мелкая с детства дружит с пацанами, которые в определенном возрасте как придурки хвастаются первыми победами. Я не принимал в этом участие, считая, что есть темы, которым лучше оставаться за закрытыми дверями спальни. Вот они и остались закрытыми, даже для Таси. Или тем более для нее…

Когда-нибудь я обязательно признаю, что эта девчонка выросла, но не сегодня.

Она тихо стучит в мою комнату и зовет обедать. Зевнув, потягиваюсь и иду на запах. У нас спагетти с томатной подливой и мясным фаршем. Немного салата в пиале, хлеб. Все просто. Ильхан на днях передал карту, но мы не пользуемся. Я запретил Тасе прикасаться к этим деньгам. Не знаю, что за них придется сделать, так что лучше я заработаю сам.

Коротышка долго и серьезно на меня смотрит. Это вызывает улыбку, за что я тут же получаю скомканную салфетку в грудь.

— Ты чего кидаешься? — Смеюсь, накручивая на вилку спагетти.

— Тебя отчислят из колледжа, — важно заявляет она, так напоминая мне мать. Нахваталась!

— Я все равно не хотел там учиться, — напоминаю ей.

— Ты обещал маме, что закончишь, — Тася складывает руки на груди и хмурит брови.

— Мамы тут нет, зато есть куча проблем. Например, тебе нужна новая обувь и одежда на лето. Приоритет очевиден, — развожу руками, капнув на шорты томатным соусом. — Черт… — вытираю его салфеткой.

— Нет, не очевиден. Я скоро выставлю на продажу свои новые игрушки, они почти готовы. У меня будут деньги на одежду, а ты должен учиться.

— Ты не показывала, что сделала, — замечаю я.

— И не покажу.

— Обижаешься? — тянусь через стол и пытаюсь коснуться ее пальцев, но Тася отдергивает руку. — Не молчи, — прошу ее, но она упрямо сжимает губы и смотрит на меня исподлобья. — Та-ся, — проговариваю по слогам. Мелкая блондинка молча поднимается из-за стола и начинает уборку грязной посуды. — Если я завтра с утра поеду в колледж, ты будешь со мной разговаривать? — Она молча пожимает плечами. — Манипуляторша! — беззлобно рычу на нее и помогаю убрать со стола.

Мне подворачивается еще одна подработка и я уезжаю, все время думая о том, что не люблю, когда Коротышка обижается на меня. Надо как-то это поправить.

Заканчиваю с делами, получаю деньги и еду через торговый центр, расположенный на середине пути к квартире Ильхана. Долго хожу мимо витрин, пытаясь понять, что же мне нужно. Взгляд цепляется за вывеску цветочного магазина, а после него остальная часть подарка складывается сама собой.

Когда возвращаюсь домой, Тася сидит в своей комнате, шьет очередную игрушку. У нее круто получается, а я вдруг чувствую себя глупо, глянув на плюшевую мышь в своей руке.

Коротышка поднимает взгляд. В ее глазах смешиваются удивление и радость.

— Не дуйся, — протягиваю ей игрушку и маленький букет полевых ромашек.

— Ты решил меня подкупить? — Она смотрит на меня снизу вверх.

— Немного. У меня получилось? — улыбаюсь ей.

— Пока не знаю, — Тася улыбается в ответ и забирает у меня свои подарки. Подносит к лицу ромашки, вдыхает запах трав и откладывает цветы на стол. Проводит по круглым ушам мыши. — Ой, — замечает цепочку с кулоном на ее шее. Маленькое сердечко поблескивает серебром. На нем выгравировано: «Не бойся мечтать.» — Кам... спасибо… — ее голос срывается на шепот.

— Просто чтобы помнила, что ты не одна и тебе нечего бояться. Даже если я иногда... бываю не в себе, — стараюсь выражаться помягче. — Я прощен?

Тася аккуратно снимает цепочку с мышонка и застегивает ее у себя на шее. Держит кулон пальцами, задумчиво водит по нему, а затем снова смотрит на меня и положительно кивает.

— Ты все равно должен закончить колледж, — настаивает Коротышка.

— Я понял. У тебя-то что с сессией? — Присаживаюсь на край ее кровати, и мы немного разговариваем, создавая вокруг себя атмосферу чего-то нормального, пусть и на время.

Параллельно я еще раз списываюсь со своей подругой, уточняя время встречи. Нужна перезагрузка, может быть, секс поможет.

Тася то и дело теребит кулон, чему-то улыбаясь. Я не лезу в ее мысли, лишь замечаю, как длинные светлые волосы касаются лица, а тонкие запястья все еще кажутся хрупкими, но теперь больше похожи на женские. Она действительно взрослеет, а я не уверен, что мне это нравится.

Ближе к вечеру собираюсь уйти, Тася выглядывает из комнаты и сообщает:

— К нам Валя придет. Мы немного погуляем, а потом посмотрим сериал.

Я киваю. Пусть веселится. Валя ей сейчас точно нужнее, чем я с моим вечно хмурым лицом.

Уезжаю на встречу с подругой. Мы договариваемся увидеться в парке неподалеку. Все просто: немного разговоров, легкий перекус вредной едой и быстрые поцелуи, которые почти не вызывают эмоций, только физическое влечение. Едем к ней, а через несколько часов я сваливаю, чувствуя, как напряжение еще немного отпустило.

Домой не хочется. Меня вообще не тянет в эту квартиру. За те дни, что мы в ней прожили, она не стала ближе и роднее. Мы в ней нежеланные гости. Это очевидно хотя бы потому, что хозяин все еще не появился.

Глава 9**

Камиль

— Да пошел ты вместе со своим приказом, — вновь пытаюсь пройти. Меня жестко отталкивают назад.

Хочется ответить, но я ничего не успеваю сделать. Резким рывком за футболку меня оттаскивают в сторону и разворачивают в противоположную сторону от двери. Тика смотрит на меня с раздражающей ухмылкой.

— Спокойно, звереныш, — его холодный тон электричеством проносится по позвоночнику и не вяжется с тем, что я вижу собственными глазами. От такого контраста становится не по себе. Я перестаю понимать, кто передо мной и как возможно одновременно быть таким разным. — Тебя на пять минут одного оставить нельзя? — он вроде хмыкает, но так, что в меня попадает еще один электрический разряд, при этом продолжает улыбаться, будто я для него всего лишь развлечение, он пришел сюда поиграть. В людей. — Все нормально, парни, — обращается к охране. — Забираю.

— Я никуда не пойду, — делаю шаг назад. Мне не страшно, меня бесит, что этот… это… Я не знаю, как его лучше назвать… Мне приказывает.

— Не то, чтобы у тебя был большой выбор, — Тика лениво растягивает слова, показывая себя с еще одной стороны. Он меняется как хамелеон, играя интонациями, едва заметными изменениями в мимике. Не меняется только взгляд. Он остается жестким, холодным и циничным с очевидной надменностью и насмешкой.

Я стреляю взглядом на охрану. Два каменных изваяния внимательно следят за каждым моим жестом. Выбор и правда небольшой. Окей, пойдем выяснять, что надо этому… Тике. Я так и не подобрал правильное слово для этого странного парня. Одно я успел усвоить: с ним нельзя расслабляться ни на секунду. Это может быть опасно, возможно даже для жизни.

Иду за ним мимо ринга, где за сеткой, как в настоящей клетке, завершился чудовищный бой. Притормаживаю, глядя на лежащего без движения бойца. Становится откровенно не по себе. Машинально оглядываюсь, безошибочно наткнувшись взглядом на Ильхана. Он равнодушно смотрит на ринг, и я все больше и больше понимаю, что попал в филиал ада. Злость на мать становится еще сильнее. Она испачкала себя отношениями с этим ублюдком. Я… Да черт! Мне тошно от того, что мне приходится думать об этом. Еще хуже от того, что мне до зубного скрежета неприятно вообще думать о матери в таком ключе. Она лучшего заслуживает! Лучшего мужчину, лучшего сына. Наверное, только Тася может претендовать на звание дочери этой женщины, а в моем личном пространстве происходят странные изменения, я их не понимаю, они не дают мне вернуться в состояние равновесия.

Тика уверенно входит в кабинет Ильхана. Я жду, что он сядет в его кресло, но странный парень разворачивается и прислоняется ягодицами к столу. Такой странный жест уважения… К кому? К монстру?

Меня передергивает, но я не подаю вида, что во мне есть хоть какие-то эмоции. Наверное, я начинаю понимать правила этой игры.

Сажусь в удобное кресло, принимая дерзкую, расслабленную позу и смотрю на Тику с легкой усмешкой.

Да-да, я тоже так умею.

— Ну? — слегка вздергиваю подбородок. — И что это за цирк?

— Это не цирк, Кам. Это жизнь. Не та идеальная картинка, которую все хотят видеть. Это настоящая жизнь. Та самая, которая происходит за закрытыми дверями. Это место, где выживают только сильные и умные. Клетка срывает маски со всех, кто переступает ее порог, обнажая слабые места и самые грязные пороки.

— Но только не с тебя, да? — посмеиваюсь я.

Тика смеется, едва запрокинув голову. С прищуром смотрит на меня, обнажив в улыбке свои зубы.

— Что смешного? — меня бесит его реакция.

— Ты забавный. Неумение контролировать эмоции делает тебя слепым. И ты не понимаешь, что уже стал частью этого места. Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее тебя затягивает. Чтобы выжить здесь, тебе необходимо принять этот факт, расслабиться, включить голову и учиться у всего, что ты тут видишь. У обстановки, у людей вокруг, у меня, у Ильхана. Тот, кто учится, управляет теми, в ком живут глупость и самоуверенность. — Теперь он говорит со мной как строгий учитель, из его взгляда пропала насмешка, а губы превратились в ровную полоску вместо вечной ухмылки.

— Я не подписывался на все это, — напоминаю Тике. — У вас тут что, игра в богов? Я не марионетка, ясно?

— Ошибаешься, — «этот» снова скалится. — Ты именно марионетка. И так будет до тех пор, пока ты не научишься держать нити сам. Тебе придется меня слушать, Кам. У тебя нет выбора. Просто смирись с этим. Я не тот, кто отличается высоким уровнем терпения. Есть парень, у которого с этим все отлично, но он так загоняет тебя на тренировках, что ты будешь умолять меня вернуться к твоему обучению. Не факт, что я соглашусь на это второй раз.

В моей голове это звучит иначе: «Ты будешь умолять меня вернуться к твоей дрессировке». И все мое нутро снова сопротивляется, но я не дергаюсь, продолжая держать свою злость под контролем.

— Давай я объясню тебе еще кое-что, — Тика отлипает от стола, обходит кресло и оказывается у меня за спиной. Кладет ладони на мои плечи, надавливает, до боли сжимая их. Склоняется к уху так близко, что я чувствую его дыхание с запахом сигарет. — Ильхан не видит в тебе сына. У него уже был сын, и он погиб. А ты… ты не замена. Ты всего лишь вариант. Или ошибка. Как получится, — он отталкивается от моих плеч и вновь оказывается у стола.

Мы долго смотрим друг на друга, и никто не отводит взгляда, почти не моргает. Я слежу за тем, как губы Тики снова растягиваются в улыбке. Сейчас она хищная, царапающая и насмешливая.

— Добро пожаловать в «Клетку», Камиль, — шепчет он. — Здесь не прощают слабость. Здесь ею питаются, — он облизывается так, будто только что сожрал младенца. Меня передергивает уже в который раз за сегодняшний вечер.

Как по сигналу, после слов Тики за моей спиной распахивается дверь. Я еще не оглядываюсь, но уже понимаю, кто вошел в кабинет. У него слишком узнаваемая энергетика.

Ильхан спокойно подходит к Тике, кивает ему и направляется к своему креслу. Усаживается как истинный Король, устроив руки на подлокотниках. Я жду, что Тика покорно встанет за спиной у владельца клуба, но он встает рядом как равный.

Глава 10**

Камиль

Я не сплю. Пятый час сижу на балконе как привязанный. Над городом повисла легкая дымка, она сливается с сереющим небом и нагоняет тоску. Я курю, чувствуя себя максимально отвратительно. Почему я отдал Ильхану паспорт? Это странно, но у меня не было выбора. Я могу быть придурком, но точно не идиотом, и прекрасно понимаю, что преимущество в этом противостоянии не у меня. Это бесит еще сильнее.

Тика вообще странный персонаж в этой цепочке. Я никак не могу до конца его понять. Кто он на самом деле? Что делает в клубе? За что отвечает? Чего хочет? Между ним и Ильханом отношения тоже на непонятном мне уровне.

Тянусь за еще одной сигаретой, но больше не прикуриваю. Разминаю ее в пальцах, слыша, как хрустит табак и чувствуя его запах. Я ощущаю себя в ловушке: и двери открыты, и сбежать нельзя. Это изощренная пытка от Ильхана. Такое чувство, будто я и правда спустился в Ад.

Слышу шорох из кухни. Оглядываюсь и через стекло вижу, как сонная Тася наливает себе воды. Она очень забавная сейчас, взъерошенный домовенок, уютный, теплый и очень родной. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы вернуть себе хотя бы подобие нормального состояния. Я не хочу ее пугать.

Захожу на кухню. Коротышка оглядывается, чуть заторможенно моргает, держа прозрачный стакан с водой обеими ладонями. Делает несколько глотков и отставляет его на тумбу. Я тут же обнимаю свою крошку, в очередной раз поражаясь тому, какая она у меня миниатюрная, и… пахнет чертовски приятно. Меня немного сбивает этот новый запах. Шампунь или гель для душа? Что-то такое, что будоражит во мне мужскую физиологию. Она еще взгляд на меня поднимает, все еще сонный и доверчивый. Я смотрю в ее голубые глаза и не понимаю, что в этом взгляде изменилось. Тася зубами царапает влажную от воды губу. Ее щеки розовеют прямо на моих глазах, а пальцы крепко сжимают футболку на спине, будто она боится упасть.

— Как повеселились вчера? — собственный голос немного возвращает мне адекватность, но румянец с щек Коротышки никуда не девается. Мне даже кажется, она дышит как-то иначе.

— Хорошо, — хрипло после сна отвечает она и отводит взгляд. Я успеваю поймать в нем грусть, совершенно мне незнакомую. Другой оттенок, другая тональность. Тася зевает, облизывает губы. — Отпусти меня, пожалуйста, — просит шепотом, и я разжимаю руки.

Она отходит к окнам и застывает возле них хрупким силуэтом. В этой огромной квартире Коротышка кажется еще меньше. Спутанные светлые волосы спускаются по ее спине. Она перекидывает их на одно плечо и заплетает в небрежную косу.

— Ты расскажешь мне, что вчера случилось? — она разворачивается и складывает руки под грудью, обнимая себя по ребрам.

— Ничего не случилось, — уверенно лгу ей, оберегая от лишнего волнения.

— Поэтому Марсель и Сева по очереди спрашивали у меня, вернулся ли ты домой?

— Не часто ли Марс стал тебе писать? — цепляюсь за ее слова.

— С каких пор это стало проблемой? Мы дружим с детства, — напоминает Коротышка с таким важным видом, что мне становится смешно. — Ты не ответил.

— Я немного пообщался с Ильханом. Вынужденно, — нехотя добавляю. — Ничего страшного не случилось. Просто разговор.

Коротышка продолжает упрямо на меня смотреть. Хочется сказать: «Эй, малая! Я тут старший, а тебе лучше пойти поиграть в свои игрушки, пока я решу наши проблемы», но язык не поворачивается сейчас такое произнести.

— Он забрал у меня паспорт, испортив тем самым все мои планы. Это все, Тась. Ничего действительно не случилось.

— Зачем ему твой паспорт? — она делает пару шагов в мою сторону.

— Скажем так, мы вряд ли поладим, и он решил, что может таким образом получить надо мной контроль, — тщательно подбираю слова, сдерживая все нецензурное и злое, что пытается лезть наружу.

— Чего он хочет? Кам, почему я должна все вытягивать из тебя клещами?! — злится Коротышка. — Прекрати говорить со мной как с маленькой!

— Ты маленькая, — напоминаю ей.

Таська вдруг вздергивает подбородок, стреляет в меня таким взглядом, что я от удивления перестаю дышать, просто смотрю на нее и хлопаю ресницами. А она уходит, крутанувшись на пятках. Хорошо хоть средний палец мне не показала, я бы точно осел прямо тут, охренев от такой вспышки.

— Коротышка, — очнувшись, догоняю ее на лестнице на второй ярус, — подожди, — ловлю за локоть. Тася выдергивает руку и бегом поднимается по оставшимся ступеням. — Тась, прекрати так себя вести.

— Иди к черту, Кам, — отвечает она сверху и снова стремительно отдаляется. Хлопает дверью одной из комнат перед моим носом. Я там даже не был ни разу, а она уверенно спряталась. От меня!

— Таськ, — стучу, слыша ее сопение с другой стороны.

— Отстань.

— Ну хорош, ты чего?

— Это ты чего? — злится она. — Ведешь себя как придурок! Ничего не объясняешь. Я все время должна за тебя волноваться?

— Не волнуйся, я взрослый и разберусь сам, — пытаюсь ее успокоить.

— Вот и не буду больше волноваться. Отстань от меня, у меня тут дела.

Я смеюсь от того, насколько она забавная и важная. Дела у нее, видите ли. Где? В непонятной комнате чужой квартиры?

— И что у тебя там за дела? — интересуюсь, стараясь скрыть эмоции.

— Тебя это не касается, — раздается в ответ.

— Ясно, — снова смеюсь, и решаю дать ей время подуться на меня. Остынет, придет, но немного цепляет такая ответка. Вредная мелочь решила отзеркалить мое поведение. Окей, я понял, но все равно не хочу втягивать ее в ту грязь, в которую втянули меня.

Спускаюсь на первый ярус, делаю себе кофе покрепче и проверяю мессенджеры в надежде, что нам подкинут работу. Вместо этого в непрочитанных висит сообщение с номера, которого нет в моих контактах. Открываю и усмехаюсь, сразу поняв, кто это объявился.

Тика (вношу его в список с желанием сразу закинуть в ЧС): «Сегодня в 15:00 я жду тебя на тренировке». А в следующем сообщении адрес и название клуба — «Хаос».

Глава 11**

Тася

Мне нравится странная комната с личными вещами людей, побывавших в этой квартире. Она быстро стала моим особенным местом. Обрывки чьей-то грустной истории лежат на разных поверхностях. Их не пытались спрятать, но, вероятно, пытались забыть, поэтому бросили и не приходят сюда больше. А я прихожу, сажусь на стул, поставленный у окна, и читаю книгу, найденную в узком ящике письменного стола. Это философия боевых искусств, написанная очень-очень давно. Страницы книги потерты в местах, где обычно берешься пальцами, чтобы перевернуть страницу. Она была настольной для хозяина этого места. Я не удивлена, если учесть, чем занимается Ильхан. Зачем ее читаю я, не могу объяснить, но прихожу сюда и открываю очередную страницу.

Валя на кухне, колдует над нашим ужином и слушает музыку. Она — моя лучшая подруга, но сейчас мне бы не хотелось, чтобы она видела мои чувства. После ссоры с Камилем слишком больно и слишком волнительно. Я испытываю то, что не должна, и обычно хорошо скрываю это от всех, но иногда мое равновесие нарушается, и я прячусь, чтобы пережить этот момент.

Я люблю Камиля.

Зажмуриваюсь и ощущаю, как в груди начинает печь. Пальцами крепче сжимаю книгу, стискиваю зубы и дышу через нос.

Маленькая, хрупкая, ребенок, Коротышка…

Он никогда не будет воспринимать меня всерьез. Для него я все та же шестилетка, которую все обижали. Мне приятно быть под такой защитой и сейчас. Мне тепло от его заботы, от того, как он приходит иногда, чтобы поправить мое одеяло или поцеловать в лоб, и не знает, что в эти моменты мое сердце бьется с десятки раз быстрее от прикосновения его губ.

— Тась, — ногтями по двери стучит Валя, — пойдем есть.

— Иду, — отзываюсь я.

Откладываю книгу и выхожу к подруге. Она взволнованно смотрит на меня. Улыбаюсь, показывая ей, что все хорошо.

— Ты же знаешь, Камиля, — Валя берет меня под руку, и мы вместе осторожно спускаемся на первый ярус квартиры. — «Мужчины не жалуются, мужчины решают проблемы» — цитирует она.

— Угу. И доблестно создают новые, — улыбаюсь ей.

— Это точно. Помнишь, как в прошлом году Сева и Марсель спасали Камиля из отделения полиции, чтобы ваша мама не узнала? — Хохочет Валя.

Я подхватываю ее смех. Нет, в моменте было совсем не смешно, если честно. Один из-за вспыльчивого характера угодил к полицейским, а так как ему не было восемнадцати, сотрудники обязаны были позвонить матери, но два лучших друга, тоже на тот момент несовершеннолетних, решили помочь третьему, и в итоге за решеткой, в одной камере с парочкой бомжей оказались все трое, и за ними приехали отцы Севы и Марса.

Ой, что было…

Мама дома Камиля лупила полотенцем, а я вжимала голову в плечи и не знала, то ли мне плакать, то ли смеяться над тем, как он прикрывается и просит: «Мам! Ну, мама, хватит…». Сделать то ничего не может.

От этих воспоминаний становится легче и веселее. Ужин Валя пересолила, но мы все равно все съедаем, подшучивая друг над другом на тему влюбленности. Ее старший брат скоро должен за ней приехать, а Камиля все нет, и я постепенно возвращаюсь к своим грустным мыслям.

— Чем займемся? — домыв посуду, спрашиваю у Вали.

— Сейчас покажу тебе что-то! — Подпрыгнув на месте, она находит свой телефон и открывает для меня зарисовку очень эффектного платья. — Оно на тебе будет смотреться очень круто, — воодушевленно говорит подруга. — Я нашла ткань под цвет твоих глаз. Вот эти оборки, — водит пальчиком по рисунку, подчеркнут твои офигенные бедра и сделают рост фишкой. Парни обалдеют!

— А почему ты не хочешь сшить его для себя? — Забираю у подруги мобильный и еще раз внимательно рассматриваю набросок. Это правда может быть красиво.

И вот как Каму не считать меня маленькой, если Валя в свои пятнадцать создает одежду, а я в почти восемнадцать шью мягкие игрушки? Они приносят неплохие деньги, когда продаются, но все же это игрушки…

— А я… — вдруг тушуется Валя. — А мне… не для кого, — тише добавляет она. — Я свои шорты почти закончила. Скоро смогу носить. К ним только ботинки нужны вместо кроссовок, у мамы с отцом пока нет денег, а я еще не продала те две куртки, которые делала зимой.

— Мне тоже не для кого наряжаться в такое платье, — грустно улыбаюсь.

— Ты просто красивая. И очевидно же, что Марс не ровно к тебе дышит.

— Ты тоже очень красивая, — приобнимаю подругу за плечи. Я говорю ей честно, Валя правда очень привлекательная девочка, а через два-три года, когда она станет еще чуть старше, по ней точно все будут сходить с ума. — А Марса я считаю другом.

— А он… — Валя поджимает губы. — Ладно, черт с ними, с этими мальчишками. Скажи мне лучше, мы шьем тебе это платье? Скажи «да». Ну, пожалуйста, — она складывает ладошки в умоляющем жесте. — Да? Д-а-а? — взмахивает ресницами.

— Конечно, — смеюсь над ней. — Будто у меня есть другие варианты для ответа.

— Нет! Потому что ты меня любишь, — заявляет подруга.

— Это правда, — киваю ей.

В дверь деликатно стучат. Иду открывать, уже зная, кто приехал. Сева и Марс. У второго в руках веточка сирени. Он протягивает ее мне и поднимает ладонь, приветствуя Валю. Она поджимает губы, но тут же улыбается. Мне становится неловко за жест Марселя. Ему следовало принести две веточки сирени или не приносить ничего. Вышло не очень красиво.

— Камиля еще нет? — спрашивает он.

— Как видишь, — развожу руками.

— Мне не нравится это все, — плюхнувшись на диван, сообщает Севастьян. — Мы думаем, как вытащить его из этой истории.

А я снова вспоминаю тот случай с полицией, и хочется воскреснуть: «Не надо ничего делать!», только эти трое всегда знают лучше и никогда нас не слушают.

— Ты опять грустишь, — замечает Марсель.

— С моим братом иногда бывает очень трудно разговаривать, — признаюсь другу.

— Ты можешь поговорить со мной, — он касается моего плеча. — А я аккуратно донесу нужные мысли до Кама.

Глава 12**

Тася

Камиль возвращается поздно ночью. Слипшиеся от пота темные волосы торчат в разные стороны острыми иглами, на скуле свежая ссадина, на брови запекшаяся кровь, губа лопнула, и я только могу представить себе, что спрятано под футболкой. Там точно есть синяки! Меня начинает слегка подташнивать от вида крови на его лице, и мне совсем не нравится, как он тихо стонет, медленными движениями стягивая с себя кроссовки.

— Что случилось? — тихо спрашиваю у него.

— Тренировка, — он отвечает хриплым шепотом, прислоняется спиной к стене и сползает по ней на пол. Вытягивает ноги, упирается в стену затылком и закрывает глаза. Ресницы дрожат, пересохшие губы слегка приоткрыты.

— Ты серьезно? Тренировка? — не могу в это поверить. То, что я вижу, похоже на результат уличной драки, где толпой били одного, вероятно, ногами.

Камиль только едва заметно дергает уголком губ, изображая усмешку, и ничего больше не говорит. Я пока не понимаю, как помочь, что сказать, что сделать. Двигаюсь ближе, кладу голову ему на плечо и тихо сижу рядом, разглядывая его ступни, обтянутые черными носками.

Через какое-то время Кам поднимается с пола и протягивает мне руку. В этот раз я отказываюсь от его помощи и поднимаюсь сама. Он недовольно хмурится и уходит в ванную. Пока разбираю аптечку, в очередной раз обращаю внимание на ее состав. Тут есть абсолютно все для таких случаев. Средства для обработки ран, перевязочный материал, обезболивающие препараты. Страшное место, страшные люди с темными личными тайнами. И за Камиля становится очень-очень страшно.

Что происходит на ринге, если таким он вернулся с тренировки?

Нет, я не хочу знать.

Нет, все же хочу…

И странным образом внутри меня все сильнее крепнет мотивация на тренировки с Марселем. Я пока не до конца понимаю, какой результат мне нужен, но я уверена в том, что хочу этого. Упрямству и целеустремленности я научилась у Камиля.

Он выходит из ванной, закинув полотенце на обнаженное плечо. Волосы теперь чистые и влажные, и до моих ноздрей дотягивается запах терпкого, мужского геля для душа.

— Тебя покормить? — обращаюсь к нему, разворачивая на столе полевой медицинский пункт.

— Нет, я спать пойду, — Кам сразу идет к своей комнате.

— Нужно обработать ссадины, — сжимаю в кулаке ватный тампон.

— Ничего не нужно! — резко отрезает он. — Я просто лягу спать, — добавляет спокойнее.

От отчаяния и обиды швыряю в его сторону тампон. Он слишком легкий, чтобы долететь хоть куда-то, и мне в моменте становится жаль, что в руках не оказалось флакончика с йодом. Он бы уж точно достиг цели!

Убираю все медикаменты в пластиковый ящик и решаю заглянуть к Камилю. У кровати брошено влажное полотенце и один носок. Второй так и остался на его ноге. Кам лежит с закрытыми глазами, а я, кусая губы, смотрю на следы от ударов на его торсе.

То есть, вот это вот реально тренировка?

У меня сердце болезненно сжимается и начинает качать кровь гораздо интенсивнее.

Ужасно, мамочка. Как это все ужасно! Почему ты уехала?

Мне хочется расплакаться, подбежать, обнять ее и спросить, что делать с этим? Но ее тут нет, и она верила в то, что Ильхан с Камилем смогут найти точки соприкосновения.

Может быть это и не Ильхан вовсе?

Мыслей много, и чем больше их становится, тем мне становится страшнее. Я приношу Камилю воды и сажусь на пол у его кровати. Слушаю, как хрипло он дышит, закашливается, стонет и снова затихает.

Разворачиваюсь, накрываю его руку своей ладонью, ощущая тепло кожи. Вены, словно змеи, расползаются от запястья до локтя и уходят на плечо. Он все еще напряжен, даже во сне.

Зеваю, потом еще раз. Глаза закрываются и открывать их мне становится все труднее. На завтра много дел и планов, надо все же попробовать поспать, и я нехотя поднимаюсь и плетусь в свою комнату на второй ярус квартиры Ильхана.

Голова едва касается подушки, и я проваливаюсь в беспокойный сон.

Будильник срабатывает в шесть, за окном уже светло, но небо еще серое. Потягиваюсь, вставать с постели не тороплюсь. Через два часа я должна быть в колледже, после лекции у меня практика в школе с моими любимыми первоклашками, а потом я надеюсь встретиться с Марселем.

Оставив на столе завтрак для Камиля, выхожу на улицу, делаю глубокий вдох. С выдохом становится легче. Серые тучи разлетелись и впустили на небо солнце. Теплый воздух приятно ластится к коже, а ветерок треплет не заправленную в прическу челку. Теребя светлую косу за кончик, иду на автобусную остановку. В наушниках играет новый трек «NЮ», переключаю на следующий. Хочется чего-то веселого, а про несчастную любовь я и так все знаю.

Марс появляется на связи к обеду. Его вопрос: «Не передумала?» звучит с надеждой в каждой букве. Отвечаю уверенным «нет» и прошу встретить меня у школы через час. Я как раз закончу занятие с малышами и передам их родителям. Они забавные и любопытные. Я люблю детей и хочу однажды хотя бы троих своих, и чтобы все они были счастливыми и любимыми.

Заканчиваю урок. Спускаюсь с первоклашками на первый этаж старенькой, свежеотремонтированной школы, и пока изучаю расписание, слушаю, как они звонко делятся впечатлениями о сегодняшнем дне с бабушками или мамами.

Одна из девочек с высокими короткими хвостиками подбегает ко мне и толкает в руки маленькую шоколадку «Аленка».

— Это зачем? — Спрашиваю у нее.

— Бабушка сказала отдать, — шепчет малышка.

Нахожу взглядом ее бабушку и благодарно киваю. В холл заходит Марсель, и я вместе с ним и детьми покидаю школу.

— Держи, — отдаю ему шоколадку.

— Это взятка? — смеется он, забирая у меня вкусняшку. Открывает, делит ее пополам, и свою часть сразу заталкивает в рот.

Марс любит сладкое, я знаю.

— Да, — решаю не отрицать.

— Я думал, моя тушка стоит дороже, — продолжает прикалываться он.

— Если тренировка пройдет хорошо, я куплю тебе большой киндер, — обещаю Марсику (главное, так его вслух не называть).

Глава 13**

Ильхан

Стою в тени на верхней галерее «Хаоса». В этом здании у парней шикарная тренировочная база. Если бы я был способен испытывать хорошие чувства, сейчас это была бы гордость.

Терехов, мой давний соперник еще из прошлой, спортивной жизни, все еще считает, что я ломаю жизни пацанам, а они умеют выживать в этом наполненном дерьмом мире. Юра учит их принципам, а я учу их добиваться успеха.

Кто из нас прав?

Его пацаны привозят медали с чемпионатов по боксу, у моих медалей никогда не будет, но они строят сильный бизнес и знают цену каждому, кто способен принять тьму в них, не пытаясь переделать.

Хорошие мальчики Терехова всегда будут проигрывать тем, кто сейчас внизу, на ринге гоняет одного дикого звереныша, а ведь у них есть свои дела и им может быть похрен на него и на то, что я попросил сделать. Данте вообще меня ненавидит и никогда не скрывает этого, но он тоже приходит в «Клетку», и здесь возится с Камилем.

Мне нравится смотреть, как парни двигаются. У каждого свой стиль, свое место в сложной системе. Я — тот, кто создал эту систему, я создал свою вселенную в пределах общей. И в этой вселенной есть место тем, кто оказался за бортом такого правильного, такого идеального общества, которое первым делом пытается сломать любого, кто не похож на него.

Смотрю, как щенок в очередной раз падает. Ему разбили нос, кровь стекает по губам, а он скалится, поднимается и ломится вперед. Забавный. Руки чешутся дернуть его за шкирку и сказать, что он ведет себя как придурок, кидаясь на соперника, не думая о том, куда будет бить.

Заметно, что Камиль чему-то учился сам, но этого слишком мало, и эмоции… Их как раз слишком много, он абсолютно не умеет себя контролировать. Я не буду вмешиваться. Не хочу. Не могу принять его, а я привык быть честным с самим собой.

На ринге красавчик Тика. У него такая улыбка, что нормальному человеку рефлекторно хочется спрятаться. Я часто наблюдаю за людьми в зале своей «Клетки». Я видел, как их передергивает, и одновременно они получают удовольствие, граничащее с оргазмом, от поведения безумного Бога. Но стоит ему увидеть Лору…

Смеюсь.

Да, это так честно, и охренеть как красиво, когда сумасшедший, опасный, холодный, хитрый и жесткий молодой мужчина проявляет нежность лишь к одной женщине, к той, что приняла его темное сердце. Хорошим мальчикам такая любовь даже не снилась. Это тоже безумие, это одержимость, это вечная страсть и точка покоя, где можно расслабиться и ощутить тепло.

Тика гоняет Камиля по периметру. Безумный бог легкий как ветер и смертельно опасный, как умный хищник, который уже знает, что через секунду победит и окажется сыт. Каждое движение, направленное на Камиля, это отработка реакций мозга и тела до уровня рефлексов.

Щенку дают подышать и выпить воды. На ринг выходит Арс. У меня в груди что-то дергается, хрипит, буксует. Я привык к этому ощущению. Оно появилось в тот момент, когда я заглянул в его голубые глаза. Обманчиво светлый взгляд таит в себе колючие сосульки, способные распороть чью-то кожу. Он пришел ко мне в отчаянии. Терехов с ним не справился. Я так смеялся, когда позже Юра приехал спасать своего бойца, а его не надо было спасать, он нашел свое место тогда, когда это было ему нужно, а потом ушел, и я не имел права держать его, хотя мог бы. Хотел…

Зажмуриваюсь и вновь наблюдаю сверху за тем, что происходит на ринге. Арс работает по-своему. Его слабым местом когда-то была выносливость, теперь он все знает об этом и учит Камиля. Тоже жестко, в стиле «Клетки». Мне чертовски это нравится, я не испытываю жалости или сострадания, видя, как у моего сына… коробит… у Камиля появляется новый синяк или ссадина. Он должен стать сильнее, ему еще защищать свой сопливый блондинистый хвост.

Арс недоволен этой тренировкой, я вижу отсюда. Он говорит что-то резкое Камилю и уходит в сторону, уступая тренировку Данте.

Дракон, мать твою!

Он стал одним из моих сильнейших бойцов всего за полгода. За плечами профессиональный спорт, но раскрылся Дан только у меня в «Клетке». Настоящий темный, наш, и всегда им будет. Обожает свободу и лишь одной фигуристке позволил чесать себя за ухом.

Данте учит Камиля контролю.

— Что первое? — Спрашивает он.

— Удар, — отвечает Кам.

— Нет. Сначала дыхание. Оно поможет тебе не только насытить кровь кислородом, но и успокоиться. Перед боем нельзя суетиться. Ты должен быть способен думать.

— Мы будем учиться дышать? — Посмеивается Камиль.

— Мы уже учимся.

Данте стоит ко мне лицом, и я вижу его улыбку. Сейчас кто-то начнет выхватывать от самого Дракона.

Рядом со мной встает Арс. Упирается предплечьями на перила и тоже наблюдает. Данте заставляет Камиля пройти по кругу, считая каждый его вдох и выдох. Если щенок теряет контроль, получает по ребрам, сбиваясь в дыхании еще сильнее.

— Думай, — требует Дракон. — И чувствуй, как при каждом вдохе работают твои легкие, как раскрывается грудная клетка, как наполняется живот, как циркулирует кровь. Учись слушать, — продолжает Дан, пока Камиль двигается по периметру ринга. — Не меня. Пространство. Движение. Тишину. Ты научишься просчитывать, предугадывать действие соперника, если заткнешь свою злость подальше в задницу и просто будешь внимательным! — Новый удар настигает Камиля. Тот успевает закрыться. — Понимаешь, о чем я говорю? — Доносится до нас очередной вопрос.

— Кажется, да. — Следом до второго яруса здания долетает тихий, хриплый ответ.

— Наблюдение, — уверенно подчеркивает Данте. — Кто перед тобой? Как он двигается? Что делает его левая нога? Где у него плечо? Удар не начинается с кулака, Камиль, он начинается со взгляда. У тебя есть мгновенье, чтобы прочитать соперника и выжить. В «Клетке» нет других правил. В «Клетке» никто не подбирает тебе соперника по массе или росту, или навыкам. Против тебя может выйти самбист или кикер. Может выйти чемпион ММА или по боксу. Ты должен выжить. Нападай, — манит он.

Глава 14**

Тася

На цыпочках пробегаю от лестницы до прихожей. Я знаю, что Камиль еще спит, у него вечером первый бой в «Клетке», вчера я бесстыже подслушала разговор парней на нашей крыше. Все равно стараюсь вести себя как можно тише, ведь теперь у меня есть секрет от него, и, если Кам узнает, достанется Марсу, а он очень хороший друг, я не хочу, чтобы парни из-за меня ссорились.

Затягиваю шнурки на стареньких, но все еще удобных кроссовках, и покидаю квартиру. Лифт мчит меня вниз, на свежий воздух в прохладу раннего утра. Вставляю наушники с любимыми треками, надеваю капюшон и отправляюсь на пробежку. Мое тело становится крепче, оно лучше слушается, оно становится выносливее. Работы предстоит еще очень много, но мне нравится то, что я чувствую. Как будто это придает мне уверенности в себе.

В комфортном темпе пробегаю три километра и останавливаюсь у спортивной площадки. Меня уже ждет Марсель. Если честно, я удивлена, мы не договаривались встретиться сегодня.

Друг разминается и жестом приглашает меня присоединиться.

— Что ты так странно на меня смотришь? — Марс заканчивает и устраивается на тренажере для проработки мышц спины.

— Думаю, — пожимаю плечами.

У меня по плану сегодня упражнения на ноги и ягодицы. Начинаю я их с приседаний.

— Ты знал, что я приду сюда? — Прямо спрашиваю у Марселя между подходами.

— Догадывался. Если бы не знал, что вы с Камилем не родные, никогда бы не поверил. Ты, оказывается, тоже ужасно упрямая Коротышка.

— Я сейчас побью тебя! — Обещаю ему. Марс смеется, и приглашает меня на турник, чтобы вместе подтягиваться. Мне пока трудно дается это упражнение, да и в планах его не было, но эта тренировка изначально пошла немного не так, так что я не против. Марсель точно лучше меня знает, что надо делать и как.

— После тренировки покажу тебе что-то, — Он делает рывок, поднимая нас обоих выше, а затем плавно опускает. Я напрягаю руки, тоже подтягиваясь, а также чувствую напряжение в ногах, ведь мне приходится держаться за друга, при этом соблюдая приличия.

Через полтора часа мы заканчиваем, ложимся на качели для взрослых. Марсель приподнимает свой телефон так, чтобы мне хорошо был виден экран. Включает видео, и я замираю, завороженно глядя, как двигается в новом танце его гибкое тело. Проработанные мышцы добавляют эффектности танцу. У Марса тут очень уверенный взгляд, наполненный сильными эмоциями. Он действительно любит то, что делает. Он показывает это каждым жестом, каждым прогибом, каждым акробатическим движением или переворотом.

— Сыро еще, я только начал над ним работать, — Марс убирает телефон и смотрит в небо на плывущие над нами облака.

— У меня нет слов, — честно признаюсь ему.

— Все так плохо? — Он тут же напрягается, переворачивается на бок, от чего нас начинает раскачивать.

— Нет, наоборот. Это круто! — Я тоже переворачиваюсь. Сетка под нами неприятно врезается в кожу. Ерзаю, пытаясь устроиться удобнее.

— В Питере будет конкурс. Я хочу туда попасть. Кастинг очень жесткий, потом два этапа конкурсной программы, а главный приз — годовой контракт с одним крупным танцевальным проектом. Если я попаду туда, это станет шансом прорваться. Может меня заметят, и я буду на этом неплохо зарабатывать, мир увижу, — мечтательно улыбается он.

— Я думаю, у тебя есть все шансы, — искренне поддерживаю друга. — Тебе обязательно нужно попробовать.

— Спасибо, — Марс неожиданно чмокает меня в щеку. Я, приоткрыв рот, глупо хлопаю ресницами.

Не то, чтобы такого никогда не было, просто сейчас все произошло немного странно, как-то иначе.

— Мне пора домой, — смотрю на экран простенького фитнес-браслета. — У меня экзамен в два часа.

— А ты вместо того, чтобы зубрить материал, пошла на тренировку? — Марсель слезает с качели и удерживает ее, чтобы мне было удобнее встать.

— Да, потому что к экзамену я готова. А вот Камилю придется пересдавать, — грустно вздыхаю я.

— Кам встрял, конечно, по всем фронтам. Проводить тебя?

— Не надо. Пока, — машу ему и убегаю с площадки с очень странным ощущением.

Дома принимаю душ, кладу перед собой учебник, и пока готовлю завтрак для нас с Камилем, повторяю отдельные фрагменты темы по детской психологии. Сегодня я сдаю именно ее.

Вся-вся от макушки до пяток неожиданно покрываюсь горячими мурашками, почувствовав ладони на своих бедрах. Они едва скользят вниз, а моей макушки касаются губы Камиля.

— Доброе утро, — его хриплый после сна голос только добавляет мне волнения, а брат отходит в сторону, по дороге стащив из моей тарелки поджаренную сосиску.

Закрываю глаза, чтобы прийти в себя. Дурацкий день! Камиль застал меня врасплох, и я не успела спрятать свои чувства, они вырвались наружу от одного лишь его касания. В животе все сжалось в болезненный комок, и горло неприятно сдавило.

«Давай, заплачь еще!» — Ругаю себя.

Но я же знаю, что у нас никогда ничего не случится. Это очевидно. Он прислонился бедрами к кухонной тумбе и смотрит на меня, как и всегда, только лишь как на сестру, а я… Я, оказавшись без защиты, тону в его темных глаза, и мне больно.

Дайте кто-нибудь спасательный круг!

— Тась? — Хмурится Камиль.

— Держи, — отдаю ему тарелку с едой. — Я должна подготовиться к экзамену, — забираю учебник со стола, забыв про свой завтрак.

— Ты не поела, — напоминает он.

— Перехотелось. Кто-то из нас должен получить диплом. Наверное, это буду я, — кидаю в него претензией. Обычно я так не делаю, но кто-то же должен…

— Я получу этот хренов диплом, а ты говоришь, как мама, — недовольно огрызается Кам.

Я киваю и поднимаюсь к себе. Никакая учеба в голову, конечно, не лезет. Мне нужно собрать свои эмоции, затолкать их подальше и закрыть на замок. Что толку позволять этой обиде и глупой любви мучить себя? Что изменится?

Без стука ко мне входит Камиль, присаживается на корточки, а затем упирается коленями в пол. Берет меня за руки и заглядывает в глаза.

Глава 15**

Камиль

Сам не понимаю, чего я докопался до этой куклы. Наверное, потому что не от меня, а кто-то другой посмел подарить ее моей Коротышке. Я не знаю! Может быть это просто нервы. Не показывать же Таське, что у меня внутри уже идет война, а до первого боя еще несколько часов. Данте говорил, что будет страшно и это нормально. Это чувство нужно признать и разрешить себе, тогда оно будет работать на меня и может спасти жизнь. Я пока не понимаю, как это сделать.

Нервы звенят, кровь в венах снова разогревается до невыносимых температур. Чтобы погасить это дебильное состояние, срываюсь на бег, пока не оказываюсь на местной спортивной площадке. Конечно, она круче нашей, и тренажеры тут не такие убитые, хотя тоже уже потасканные.

Под турниками валяется яркая резинка для волос. Наверное, кто-то из малышни потерял.

Грустно улыбаюсь.

Когда Тася была маленькая, мама покупала ей заколки и такие вот «неоновые» резинки, а потом они делали разные прически. Сейчас у Коротышки тоже в арсенале есть такие штучки. Когда она цепляет их на свои светлые косы, мне как будто становится теплее.

Подбираю резинку, кручу ее на пальце и надеваю на тонкую трубу одного из турников. Подпрыгиваю, несколько раз резко подтягиваюсь, чувствуя, как работают мышцы. После жестких тренировок некоторые моменты быстро становятся автоматическими, если не хочется снова выхватывать и оказаться втрамбованным в маты. Черти Ильхана учат меня чувствовать, как функционирует мое тело. Никогда раньше не придавал этому такого большого значения, теперь понимаю, для чего это нужно, правда пока не знаю, как сегодня мне это поможет.

Спрыгиваю на специальное покрытие площадки и направляюсь к другому тренажеру, надвинув на глаза капюшон легкой толстовки. Вместе с горячей кровью по венам струится что-то темное. Я физически чувствую это. На контрасте с жаром кожи это нечто очень холодное, мрачное. Странное чувство, вызывающее мурашки, но дающее силы, и я набираю обороты, стараясь напоминать себе, что перегружать себя сегодня на тренировке нельзя, иначе вечером на ринге я сдохну еще быстрее.

На мой мобильник приходит сообщение. Закончив подход, проверяю. Деньги на карту упали, отлично. Это мы с Севой кое-что провернули, чтобы немного заработать. Ну, как немного… Это больше, чем я получаю, подрабатывая монтажником. Несколько нелегально, но нам наплевать. Мне нужно обеспечить Тасю всем необходимым, а Севе просто весело всем этим заниматься, он оттачивает свои хакерские навыки.

— Воу, воу, ты бы сбавил обороты, — раздается довольный голос друга. Они с Марсом шагают ко мне, потягивая по дороге энергетики в черных стильных банках. — Ну что, наш будущий чемпион, ты готов? — Сева хлопает меня по плечу.

— Отвали, — скидываю его ладонь.

Сейчас я не готов к диалогу, все мои мысли заняты «Клеткой» и возможными рисунками боя, которым меня успели научить.

— Не заводись, мы приехали поддержать, — пытается успокоить Марс.

— Супер, — так же холодно отвечаю ему. — Можно делать это молча.

— Ты получил? — Не вдаваясь в подробности при Марселе, Сева переводит тему. Я киваю ему и сажусь на скамью, широко расставив ноги и оперев предплечья чуть выше колена. Сижу так несколько секунд, затем растираю лицо ладонями и дышу глубже, пытаясь найти хоть какой-то баланс внутри.

— Может мы все-таки поедем с тобой? — Уже не в первый раз предлагает Марсель.

— Как хотите, — сдаюсь я. Опускаю голову, провожу обеими ладонями по голове и слегка давлю ими на затылок.

Сейчас раздражает абсолютно все: заходящее солнце, теплый ветер, городской шум и лучшие друзья. Чертов внутренний баланс никак не находится, меня продолжает штормить, а времени до боя остается все меньше. Пора бы ехать в клуб. Сегодня мы можем позволить себе такси.

Вызываем машину, и все вместе едем в «Клетку». Воздух здесь всегда пропитан адреналином и запахом чьей-то крови. Он тяжелый, сладковатый и густой. При глубоком вдохе начинает подташнивать.

— Кам! — Зовет Данте. Я оглядываюсь на Марса и Севу, коротко киваю им и иду к Дракону. — Здравствуй. Пойдем, — сдавив мое плечо крупной, крепкой ладонью, он задает направление движения.

Мы заходим за пустой ринг. У бара нас ждут Арс и Тика, оба в черном, словно пришли на похороны, и смотрят на меня, как на проект, в который вложили все, и теперь ждут результата. Арс сканирует меня холодным взглядом голубых глаз, а Тика делает то же самое, но с ехидной усмешкой.

— Ну что, щенок? — Ухмыляется безумный Бог «Клетки». — Сегодня посмотрим, чему ты научился, и как ты нас слушал.

— Да пошел ты на хрен! — Огрызаюсь на него за эти слова, но Тика лишь смеется, абсолютно довольный собой.

— Не пытайся выиграть этот бой, — добавляет Арс. — Постарайся просто не сдохнуть.

— Арс прав, — подтверждает Данте. — Ты всегда должен стремиться к победе, но реально оценивать свои шансы. Помни про дыхание, про внимание и контроль. Эмоции держи особенно жестко, они могут тебя убить.

Их слова бьют по мужскому эго, но огрызаться больше не хочется, потому что я знаю, что они правы.

Послушно иду за Данте в раздевалку. Он внимательно следит за тем, как я собираюсь, и прямо тут дает еще несколько подсказок по техникам, которые могут мне помочь. А через час я выхожу на ринг. Зал успел наполниться людьми, сменилась музыка, атмосфера, только запах здесь все тот же — кровь, тошнотворно смешавшаяся с парфюмом и алкоголем. Меня передергивает и снова тошнит. Поднимаю подбородок выше, чувствуя взгляды со всех сторон. На меня смотрят как на зверька в зоопарке.

«Щенок» — звучит в голове голосом Тики.

Знакомое чувство злости поднимается к горлу. И бесит то, что никто не знает моего соперника, а может быть лгут, ведь эти трое на стороне Ильхана, играют по его правилам.

Свет в зале тускнеет, теперь ярко освещая лишь ринг. Снова меняется музыка. К зрителю выходит ведущий и развлекает толпу, рассказывая им, что сегодня их ждет очередное зрелище. Он заводит их. Я вижу, как по рядам идут девушки с планшетами и терминалами. Не сложно догадаться, что они собирают ставки.