Не тревожь мертвецов

Наш поселок в Подмосковье был как вырезанный из другой эпохи — крошечный, окружённый глухим лесом, и будто застрявший в послевоенном прошлом.

Старые деревянные лачуги снесли еще в пятидесятых, заменив их одинаковыми четырехэтажками из красного кирпича.

Я часто приезжал сюда на каникулы или выходные к бабушке. Три часа от Москвы, и свежий воздух ударял прямо в голову, после долгой тряски в затхлых электричках.

Поле, заросшее бурой пшеницей, сосновый лес, дачи, заросшие яблонями и вишней. Десять минут пешком от станции, и ты уже в самом сердце поселка: облезлая водонапорная башня, обшарпанное двухэтажное общежитие с пожелтевшими тряпками вместо штор, две типовые «высотки», магазин, торгующий самым необходимым и водкой. А еще длинная проселочная дорога, теряющаяся в чаще. В детстве казалось, что она ведёт в никуда.

Контингент тут был колоритный: старики, ждущие смерти, да алкаши, облепившие скамейки у магазина, как голуби. Моих ровесников почти не было. Все разъехались. Кто учиться, кто работать. Остались единицы.

Среди них был мой друг Димка, с которым мы с детства искали приключения на свою голову.

Слухи разносились тут моментально, и в поселке прошла весть: очередной алкаш утопился в болоте у гаражей.

Болото… Вот место, куда не ходили даже собаки. Оно расположилось за гаражами. Там, где не было ни света, ни фонарей, ни жизни.

Старики говорили, что раньше здесь был пруд. Купались, рыбачили. А потом — заросло, затянуло травой и мхом. Лишь один фонарь остался, мёртвый, тусклый, как глаз покойника. Свисал над каменным помостом, ведущим прямо в воду.

К слову, на то болото мы почти никогда не ходили. Только если на слабо. Делать там было нечего.

Гулять там почему-то всегда было жутко, аж до мурашек. Вокруг заброшенные участки с покосившимися крышами, огромные металлические трубы, кусты крапивы.

— Виктор Иваныч утопился. — сказал тощий мужик из шестого дома. Он снял выцветшую синюю кепку, будто в знак памяти.

— А говорили, не ходи пьяным к гаражам, скамеек у нас что ли мало? Пил бы себе на счастье, лишь бы не шлялся, куда не надо.

Мы с Димкой, моим лучшим другом, сидели за общежитием, курили. Дым поднимался в серое небо и растворялся в вечернем тумане.

— Уже третий за год, тьфу, черт их сломил туда ходить. Мы то помним, дурная слава ходила, покойников зачем тревожить, а тем более пьяным.

Я оглянулся по сторонам, а затем спросил у друга:

— Совсем бабка с катушек слетела, какие покойники? — и прыснул от смеха.

Димка в этом поселке родился. Местным был.

— Валентина Ильинишна? Да она до сих пор в регистратуре поликлиники сидит, всех строит. Вроде в адеквате. — сказал Димка и затушил сигарету о стену. Сунул руки в карманы и с важным видом направился в сторону обсуждающих странные слухи.

— Баб Валь, какие покойники? Он наверное опять белку поймал, вот и упал с помоста.

Пожилая женщина вытаращила глаза на Димку, будто впервые его увидела.

— Вам лишь бы посмеяться, а люди умные не ходят туда. Чёрт его туда позвал, вот он и пошел. Пьяных черти не любят.

— Да какие черти, баб Валь?

Димка начал дискуссию. Он любил поболтать с соседями. Здесь все друг друга знали и казалось, что и тайн никаких среди жителей поселка не было.

— Кладбище там было раньше, еще военное. Захоронения. А потом все разрушили, твари. Ни крестов, ни памятников. Ничего святого в людях не осталось. А вот души остались. Неспокойные. С тех пор и тянет туда пьяных. Черти их зовут, а болото утаскивает.

Мы с Димкой переглянулись. Бред, конечно. Но что-то было в её голосе такое, что мурашки пошли по спине.

— Так, а алкаш ваш тут причем?

— Забирают негодных. В том году трое утопились. — ответила Валентина Ильинишна

— А че Аркадьич говорит, тела нашли? — разгорячено вступил в беседу пухлый мужик с одутловатым лицом и румяными щеками.

— Да никто не нашел ничего. — махнула рукой Валентина Ильинишна. Не до нас им. Участковый наш, Аркадьич, в запое уже третий месяц. Говорят, мелит чепуху, ходили уже к нему. Сидит, только водку глушит, черт его побрал.

— С ума сошел мужик. — опустив голову пробубнила наша соседка из квартиры напротив.

— Говорят, и правда сошел, после того, как поехал разнимать наших к гаражам. Там разборки были ого-го, Михалыч с ножом полез на Серегу с девятого дома. Разнять–то он их разнял, только вот домой к утру вернулся. Весь грязный, глаза испуганные. Сам видел. Я вышел на лестничную клетку, спросить что там, да как. Думал, побили мужика, а он бубнит и бубнит «Болото, болото» — пухлый розовощекий мужичок зачерпнул горсть семечек и положил в карман.

— Не слушаете вы потому что! — пригрозила Валентина Ильинишна. — Не ходите вы в тот лес и живее будете, а коль собрались, лучше уж не пешком туда, а на машине. Чтоб защита была хоть какая. Чтоб по быстрому оттуда, если что. И крестик с собой прихватить. Или иконку. Помолиться за покойников и дальше по своим делам.

— А что «если что», баб Валь? — вклинился Димка в их разговор.

— Души не упокоенные увидите, или болото утащит, как Виктора Иваныча.

— Брехня! — выдавил друг, растоптав докуренную сигарету.

Солнце уже клонило к закату, только тучи набежали под вечер. Густые, серые, кажется, грозовые. Мы купили бутылку лимонада в нашем маленьком магазинчике и уселись на старые ржавые карусели на детской площадке.

— Веришь в то, что болото утаскивает? — хмыкнул Димка, оттолкнулся ногами от земли и раскрутил карусель.

— Верить то я не верю, но а что если правда? Почему тех алкашей и Виктора Иваныча до сих пор не нашли? — ответил я и глотнул из бутылки приторный лимонад.

— А кто искал то? Сбредивший участковый? — сказал почти шёпотом Димка и кивнул в сторону общежития.