(не) твоя новенькая

Пролог

Айрана

— Айра, просыпайся. Мы приехали, — услышала я сквозь сон, чувствуя, как меня кто‑то трясёт.

Я открыла глаза и увидела наш новый дом. Он стоял чуть в стороне от дороги, приземистый, светло‑бежевого цвета, с красной черепичной крышей и небольшим крыльцом. Вокруг — ни высоких деревьев, ни густых кустов, только аккуратно подстриженный газон и пара пальм, будто нарисованных на фоне ослепительно‑голубого неба.

Всё случилось стремительно: ещё полгода назад папа с гордостью показывал нам проект нового офисного здания, а уже в декабре подписал документы о ликвидации бизнеса.

Кредиторы, суды, продажа квартиры — эти слова превратились в наш ежедневный фон. Мама старалась держаться бодро, но я замечала, как она подолгу сидит у окна, глядя на городской пейзаж, который нам предстояло покинуть. И вот теперь мы здесь. В городе Санта-Моника, штат Калифорния.

Тут все было иначе. Не было привычной суеты мегаполиса, не было высоток, заслоняющих горизонт, не было гула машин и запаха кофе из ближайшей кофейни. Только тишина, нарушаемая стрекотом цикад, и жаркое солнце, от которого уже в девять утра воздух дрожал, как стекло.

Я потянулась, разминая затёкшие плечи после долгой дороги, и медленно выбралась из машины. Под ногами хрустел мелкий гравий подъездной дорожки. Мама уже открывала багажник, доставая первые коробки, а папа стоял у входной двери, вглядываясь в замок, будто пытался угадать, какие сюрпризы нас ждут внутри.

Его плечи заметно ссутулились — так бывает, когда на них лежит груз, невидимый другим. Я поймала его взгляд: в нём смешались усталость, тревога и слабая надежда. Он попытался улыбнуться, но вышло не очень убедительно.

— Ну вот, — пробормотала я себе под нос. — Наш новый «дом мечты».

Сестра, уже успевшая разуться и пройтись по траве босиком, обернулась и улыбнулась:

— Зато смотри, какой двор! И солнце!

Ей всего пятнадцать — на три года младше меня. Она словно создана для этого яркого, залитого солнцем места. Её короткие, чуть вьющиеся русые волосы сейчас выгорели на концах до светло‑золотистого оттенка, а на носу рассыпались озорные веснушки, которых зимой почти не видно.

На ней были широкие хлопковые шорты цвета морской волны и свободная белая майка с нарисованным единорогом — её любимая вещь из прошлогоднего отпуска. На щиколотках позвякивали тонкие серебряные браслеты, которые она никогда не снимает. В ушах — яркие пластиковые серьги‑кольца, купленные на школьной ярмарке.

Она двигалась легко и непринуждённо, словно уже чувствовала себя здесь как дома. Пока я разглядывала дом с мрачной обречённостью.

— Ты только посмотри, какая тут атмосфера! — продолжала она, кружась на месте и раскинув руки. — Это же настоящий рай! Я уже придумала, где поставлю свой гамак. А ещё хочу попросить маму посадить здесь подсолнухи — они будут смотреть на меня каждое утро!

Её глаза сияли так, что было невозможно не улыбнуться. В ней всегда было это удивительное свойство — находить радость в мелочах, превращать любую ситуацию в приключение. Даже сейчас, когда наша жизнь перевернулась с ног на голову, она видела не потери, а новые возможности.

Я медленно огляделась, пытаясь осмыслить новое пространство. По обе стороны от нашего дома тянулась тихая улица с однотипными, но не безликими домами. Всё выдержано в южном стиле: светлые фасады — бежевые, песочные, кремовые, — красные черепичные крыши, небольшие крытые веранды с креслами‑качалками.

Слева от нас стоял дом чуть побольше нашего, с ухоженным палисадником, где цвели ярко‑розовые бугенвиллеи. На крыльце виднелись детские игрушки — пластиковый самокат и мяч, а на перилах сушились разноцветные пляжные полотенца. За шторами мелькали силуэты — похоже, там жила большая семья.

Через дорогу — более строгий дом с лаконичной отделкой. Перед ним аккуратный газон, несколько тропических растений в больших горшках и металлическая скульптура абстрактной формы, бросавшая длинные тени на дорожку. У входа — стильная кованая лампа, а на окне первого этажа — лёгкие льняные шторы с геометрическим узором.

Но больше всего мой взгляд притянул дом справа от нас. Там, на подъездной дорожке, стоял ослепительно‑красный спортивный автомобиль — низкий, блестящий, с агрессивным силуэтом. Рядом с ним — парень примерно моего возраста, возможно немного старше. Он методично протирал капот мягкой замшевой тряпкой, время от времени отступая на шаг, чтобы оценить результат.

На нём были выцветшие джинсовые шорты и белая футболка, насквозь промокшая от пота. Тёмные волосы он то и дело откидывал со лба движением головы — видимо, было слишком жарко, чтобы доставать расчёску. Когда он наклонялся, чтобы протереть колёсные арки, на его предплечьях играли мускулы.

Он работал сосредоточенно, не замечая нас, полностью погружённый в процесс. Время от времени он что‑то напевал себе под нос — до меня долетали лишь обрывки мелодии, смешиваясь с стрекотом цикад и отдалённым гулом проезжающих машин.

— Видела? — тихо спросила сестра, незаметно подойдя ко мне. — Симпатичный, да?

Я лишь фыркнула и отвернулась, но краем глаза всё же продолжала наблюдать. Парень тем временем достал из багажника баллончик с полиролью и, распылив его на крыло, снова принялся натирать поверхность до зеркального блеска.

В этот момент он наконец поднял голову, словно почувствовав наш взгляд. Наши глаза встретились — всего на секунду, но мне хватило, чтобы заметить его удивлённый, чуть настороженный взгляд. Он замер с тряпкой в руке, будто не зная, как реагировать.

Я быстро отвела глаза, чувствуя, как вспыхнули щёки. Сестра тихонько хихикнула и пошла дальше осматривать двор, а я осталась стоять у крыльца, делая вид, что внимательно изучаю новый почтовый ящик.

Но мысли почему‑то снова и снова возвращались к красному спорткару и парню, который так сосредоточенно его натирал, будто это было самое важное дело в мире.