(не) твоя суженая. Обручальные тарталетки

1. Глинтвейн

Моя любовь – это мельчайшие фракции кисло-горького аромата, разлитые в воздухе; невидимые, и оттого еще более беспощадные. Это пьянящий запах красного полусладкого, от которого ведет голову и чувства обостряются до предела.

За окном кружится снег, швыряя в темные стекла охапки ледяных пылинок. Я варю глинтвейн в пустой квартире, в отсутствие заказов экспериментируя с новыми блюдами и оттачивая технику уже знакомых. Заполняя внутреннюю пустоту стуком ножа о деревянную доску, веселым шкварчанием масла в сковороде и прочей суетой у своей маленькой плиты.

Не думать о нем.

Соединить гранатовый сок и красное вино (непременно Каберне Совиньон) в равных пропорциях. В нагретую смесь добавить нарезанные яблоко, апельсин и набор специй. Выключить огонь до появления пузырьков.

Не думать о нем, не вспоминать и не кружить мыслями вокруг да около. Ловить вдохновение для готовки из своего разбитого состояния. Моя любовь, это...

Внезапно звонит телефон. Пакетик с приправой дергается в руке, и я нечаянно высыпаю в кастрюльку половину упаковки мускатного ореха. На экране высвечивается имя: знакомые буквы складываются в магическое слово, от которого привычный интерьер кухни плывет перед глазами; лицо на аватарке проваливается прямо в душу и еще глубже.

Артем...

Очаровательный шатен с глазами оттенка янтарной карамели – когда плавишь сахар, и он из белого порошка превращается тягучую коричневую массу, получается именно такой цвет.

Я две недели не выходила на связь. Игнорировала все полученные сообщения, даже не открывая послания. Плакала над ними, утирала слезы и вставала к плите.

Вслед за мускатным орехом в кастрюльку отправляются две палочки корицы, чайная ложка кардамона и щепотка молотого имбиря. Телефон продолжает пиликать, нервируя и подтачивая мою решимость.

Держись, Наденька, держись. Будь сильной, гордой и последовательной. А то так и останешься несчастной одиночкой, окруженной десятками сковородок, мисок и кастрюль. Другие в моим положении заводят кошек, а я безудержно скупаю кухонную утварь.

Звонок замолкает, и в квартире становится оглушительно тихо, а вместе с тем пусто и одиноко. Но с души будто бы падает огромный камень.

Артем не в курсе, но я его бросаю.

Как можно бросить того, с кем даже не встречаешься?

Да легко. В таких иллюзорных отношениях, как у нас с ним, можно делать все, что душе угодно: заниматься сексом, рожать детей, ездить в отпуска, мириться или расставаться. Не по-настоящему, конечно, но хотя бы так.

Моя любовь – это выдуманная взаимность. Горячие фантазии каждую ночь, совместный дом, построенный в мечтах, тысячи ласковых слов, сказанных только мысленно...

Дерьмовая такая любовь, короче. Не хочу очередной год в этом всем вариться. Вот и приходится игнорить.

На дворе – шестое февраля. От мороза и темени к последнему месяцу зимы настроение уже хуже некуда. С заказами тоже тухло: в декабре хотя бы можно заработать на корпоративах и всеобщем ажиотаже, в январе – на длинных «объедательных» праздниках, а вот в феврале становится совсем грустно. Мужчины подлечивают печень, женщины спешно пытаются сбросить набранное за новогодние каникулы. Я – независимая бизнесвумэн и владелица крошечной кейтеринговой фирмы, затягиваю пояс потуже и сосу лапу (а лучше бы что-нибудь другое).

За окном снова издевательски подвывает ветер. Эх, злое и беспросветное время, и юмор у меня точно такой же. И уже через неделю наступит самая черная дата – День Святого Валентина. Я не переношу этот праздник и регулярно одеваюсь в траур четырнадцатого февраля. Меня бесят напускная милота и вездесущие розовые тона, в которые одеваются интерьеры ресторанов и торговых центров. Раздражают знакомые, судорожно ищущие подарки для вторых половин или ждущие, что вторая половина осчастливит их сама.

Все так тащатся от этого дня, будто бы любовь непременно равняется билету в светлое будущее. Совершенно забывая об огромном лагере людей с разбитыми или недосклеенными сердцами. Не думая о том, сколько боли те испытывают, ощущая собственную никчемность и ненужность посреди всеобщего ликования.

И что для тех, других, в качестве справедливости было бы неплохо придумать еще один «праздник»: День Всех Безответно Влюбленных. Когда в кафе вывешивают декоративные сердечки черного цвета, по радио играют сплошь душераздирающие баллады, а по телеку крутят «Ромео и Джульетту» или фильмы с такими же трагическими финалами.

Не успеваю я отвлечься от терзаний и сконцентрироваться на глинтвейне, как телефон снова дает о себе знать. Снова Артем. Я прихожу в ярость. В следующую секунду мобильник улетает в стену.

Видавший виды андроид, наверняка разбившийся «насмерть», жаль. Но еще жальче свое сердце, которое я разбивала о нашу дружбу на протяжении стольких томительных лет... и также старательно собирала из осколков обратно.

Гаджет падает на пол экраном вниз. Я осторожно приближаюсь к затихшему телефону, готовясь мысленно проститься со старым другом (и электронным, и тем, что из плоти и крови), но девайс восстает из мира мертвых прямо у меня в руке.

Да что ж за наказание такое? Сколько еще мне это терпеть?!

– АЛЛО! – злобно рявкаю я в трубку.

– Надя! – с облегчением выдыхает Артем. – Ну наконец-то ты ответила! Я уже не знал, что и думать. Собирался домой к тебе наведаться...

В его теплом голосе звучит такая неприкрытая тревога и беспокойство, что я невольно откладываю «топор войны».

– Почему ты так долго не отвечала? – продолжает допытываться друг, и я беспомощно замираю, прислонившись спиной к стене и наслаждаясь звуками родного голоса, которого планировала не слышать больше никогда. – Что-то случилось? У тебя все в порядке?

Нет, конечно же, не в порядке. Я не знаю, с каким оружием идти против такой обескураживающей заботы и доброты. И потому отстраняюсь как можно дальше.

– Все отлично, просто очень много работы, – мой жизнерадостной тон фальшив насквозь, но по телефону, надеюсь, это не так заметно. – Не злись на меня, пожалуйста.

2. Снежинки в волосах

Приятель. Милый друг. Дружочек.

Mein Lieber, lover, любимый.

Говорят, дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Когда-то я была категорически против такого убеждения... но только до тех пор, пока сама не запала на Бессонова.

Мы с Артемом «вместе» с первого курса университета. Сначала общались в одной компании, потом начали сближаться чисто друг с другом. Постепенно общие знакомые отваливались, находили новых друзей, уезжали в разные города. А мы с ним так и продолжали составлять нерушимый костяк нашей веселой студенческой тусовки. Даже когда в ней остались только он и я.

Сложно сказать, в какой момент моя привязанность к Тёме начала обрастать новыми гранями. Все происходило медленно, нежно, естественно. Вот, именно что ЕСТЕСТВЕННО – если подумать, нет ничего удивительного в том, чтобы влюбиться в того, с кем годами делишься своими радостями и печалями, открываешься сердцем и душой.

Еще не отдавая себе отчета в характере собственных чувств, но уже ощущая, как во мне рождается нечто совершенно новое, хрупкое, светлое, я интуитивно знала: долго так продолжаться не может, и в нашем дружеском тандеме обязательно появится третий элемент.

Романтическая составляющая.

И, в общем-то, так и произошло. Вскоре после окончания универа мы познакомились с Маней.

Точнее, первым с ней познакомился Тёма, а уж потом свел с ней и меня. Она оказалась потрясающей девушкой – высокой, веселой, умной, начитанной. Крыша Артёма поехала на ней сразу и без оглядки, да и я была очарована. Мы гуляли втроем под июньскими ливнями, обсуждали любые темы без запретов и ограничений, смотрели кино, ездили в мини-путешествия.

К сожалению, и это тоже не могло продолжаться бесконечно – и в какой-то момент третьим элементом стала уже я. Моя невыразимое, неясное, толком не окрепшее влечение осталось на задворках их большой и безумной любви.

* * *

Седьмое февраля, и на улице снова колотун. Еще вчера было плюс три, а уже сегодня показания термометра упали до минус десяти. Резкие перепады температур прямо коррелируют с эмоциональными качелями, на которых благодаря своему милому Тёме я катаюсь в последние полгода - с той поры, как приняла решение заканчивать нашу дружбу.

Еще один шанс, сердечный разговор, тепло и благодарность за все вместе пережитое – очередной подъем.

Тупая ноющая боль оттого, что ожидания не оправдываются, чувство ненужности и безысходности, ощущение замкнутого круга – следующее вслед за этим падение.

Я подхожу к изрисованным морозом окнам, держа в руках кружку с дымящимся чаем. За ночь стекла обледенели, покрылись белесыми орнаментами и иероглифами. Что за послания передает мне Вселенная?.. Могу угадать и без дешифровщика:

«Хрен тебе, Надя, а не счастливая жизнь!»

Вон, если присмотреться, между остроконечными цветками-снежинками как раз и виднеется чей-то хрен. Необычный такой, я бы даже сказала важный экземпляр.

Наверное, Тёмкин начальник, с которым мне сегодня предстоит собеседование. Или сам Артём. Хотя он – слишком постоянная величина, чтобы фигурировать в посланиях свыше.

Кстати, мне уже пора собираться. Негоже опаздывать на собеседование в крупную компанию, даже если это всего лишь временная подработка. Я надеваю две пары теплых лосин с начесом, более-менее приличного вида толстовку, расчесываю волосы и подкрашиваю глаза.

Выгляжу я, честно говоря, на троечку, но – приятный побочный эффект моего апатичного состояния – мне на это совершенно наплевать.

Я давно смирилась с суровой реальностью: даже самый убойный макияж не заставит Артёма влюбиться в меня, и ни один роскошный наряд не сподвигнет его увидать во мне женщину. Так что можно сохранять природную непринужденность, экономить время для более важных дел.

По завершении сборов я ныряю в сапоги, одеваю длинный пуховик, шапку и толстенный шарф – все, как мама завещала. Даже не знаю, есть ли смысл так маниакально беречь свои придатки от переохлаждения? Далеко не факт, что им суждено исполнить свое предназначение.

Нужный адрес нашелся почти в самом сердце города. Бизнес-центр оказался одним из тех современных зданий-уродов, что неумело втискиваются между историческими постройками и портят аккуратный облик района. Нависают над кукольными домиками стеклянными громадинами, светятся днем и ночью электрическими огнями.

Напоминают о том, что ничего не вечно, и на место старому, изжившему себя рано или поздно непременно придет новое. А в промозглом холоде февраля однажды повеет ласковым дыханием весны.

Бессонов уже ждет меня у входа. Он всегда ходит без шапки, даже в самый сильный мороз, и не укутывает шею шарфом – рядом со мной, обернутой в плотный синтепон, он кажется сверхчеловеком.

– Надька, - Артём обнимает меня и по-дружески чмокает в щеку. Я лишь слегка касаюсь его руками, толком не отвечая на объятие, и задерживаю дыхание, боюсь учуять запах одеколона и поплыть. - Пойдем. Провожу тебя к шефу.

Друг направляется к двери-вертушке, я семеню следом, втайне рассматривая его. Вбирая в себя частички знакомого облика и захлебываясь ими, словно умирающий от жажды путник, наконец-то повстречавший воду.

Моя любовь – стылый ветер и немая ухмылка, застывшая на губах. Это ледяные снежинки, застрявшие в коротких светлых волосах. Точно такие же белеют на воротнике пальто из коричневого меха. Тёма отряхивается, даже не представляя, какую красоту разрушает своими руками.

Внутри бизнес-центра все очень новое, скользкое и блестящее. Друг говорит пару слов охраннику и меня пропускают через турникет. Мы останавливаемся около лифта.

– Как там Маша? – буднично спрашиваю я.

– Соскучилась по тебе, – взгляд друга моментально теплеет. Когда он говорит о семье, его губы всегда расплываются в улыбке. – Зовет в гости. В декрете, сама знаешь, интересного мало.

Не знаю и вряд ли когда-то узнаю, но поверю на слово. Приезжает лифт, и мы вдвоем заходим в серебристую кабинку.

3. Форшмак и брускетты

Не могу сказать то же самое. Стараюсь не глазеть на него в открытую, опускаю взгляд на сложенные на коленях ладони.

– Давайте я расскажу вам немного о моей компании. «Битмейт» – это инновационный центр, который занимается разработками и внедрением цифровых финансовых технологий...

Его монолог плавно трансформируется в знакомое «Бла-бла-бла», разбавленное заковыристыми словечками вроде «криптовалюты», «биткоины», «дигитальная долина», «блокчейн»... Я отключаюсь от действительности и ухожу в чертоги разума.

Так интересно, несмотря на антиславянскую внешность, по-русски этот Мин как-его-там говорит отлично, присутствует разве что легкий акцент. Может, он азербайджанец? Или узбек? В целом, сейчас на улицах масса азиатов встречается. Только видим мы их обычно немного в других обстоятельствах...

– Надежда, а вы меня слушаете вообще? Или я просто так тут распинаюсь перед вами?.. – понятная человеческая речь возвращает меня в реальность. Недоуменный и, возможно, слегка оскорбленный начальник сидит, подперев рукой голову, и неотрывно смотрит на меня.

– Буду с вами честной... - я кидаю взгляд на табличку с именем и неуверенно произношу. – ... Ли Мин Хёк. Вы – большой молодец, но мне неважно, чем занимается ваша компания. Главное, в ней работают обычные люди, которые питаются обычной едой.

Я выступаю наугад. Мало ли, может у них и сотрудники все виртуальные, а главный бухгалтер – искусственный интеллект? Но начальник улыбается. Ему заходит моя подкрепленная грубой лестью прямота.

– Верно. Достаточно ли у вас опыта, чтобы... – азиат поднимает ладонь и перебирает пальцами в воздухе, будто подбирая нужное слово, – … соорудить достойный фуршет для большой компании?

– У меня... – я зеркалю его жест, – … огромнейший опыт. Я готовлю с семи лет!

– Бедняжка, - не к месту говорит он. – Это будет очень важное мероприятие. «Обычная» еда не подойдет.

– Само собой. Все клиенты просят чего-нибудь... позабористей. Форшмак из красной рыбы, брускетты с хамоном и горгонзолой, онигири с тунцом, тарталетки с икрой... – я загибаю пальцы, ненавязчиво хвастаясь собственными познаниями в области непонятных терминов.

– Достаточно, – прерывает меня Тёмин босс. – Звучит убедительно. Нас будет около ста человек.

– У меня есть две наемные работницы. И могу привлечь еще нескольких тетушек со стороны... В зависимости от количества заказанных блюд.

– Считаете, пара тетушек сможет накормить сотню молодых голодных айтишников? – Мин Хёк приподнимает одну бровь.

Я делаю театральную паузу. В голове крутится меткий ответ на такой провокационный вопрос: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское после квашеной капусты». Или вот еще: «Никогда не сдавайся, позорься до конца!»

– Да, – решаю не озвучивать эти варианты. – Если речь о фуршете, а не о полноценном банкете.

– Что ж, Артём дал очень хорошие рекомендации на вас, девушка. Если с технической стороной дела сложностей не возникнет, то... Есть еще небольшой нюанс. Маленькое, но очень важное поручение...

Директор мнется. Откупоривает бутылку воды и отпивает из нее, будто бы набираясь смелости.

– У меня есть девушка, Надя.

– И?.. – теперь уже я приподнимаю бровь.

Было бы странно ожидать другого. В этом мире у всех есть пара, кроме меня.

– Мне нужно сделать ей предложение на предстоящем корпоративе.

– Хм... – мычу я и поднимаю глаза к потолку. Странный выбор времени и места для помолвки, но мне ли судить счастливо влюбленных?.. – Надо, значит надо. Только свадебный торт или нечто подобное обойдется гораздо дороже.

– Нет, для торта еще рановато, а вот... – босс снова делает глоток воды. – Понимаете, моя невеста... она... она невероятная!

Азиат под наплывом чувств теряет все свое красноречие. Его акцент проступает отчетливей, в глазах появляется растерянность. В качестве подтверждения своих слов он пододвигает ко мне стоящую на столе рамочку с фотографией, разворачивая ее «лицом» ко мне.

Я подаюсь вперед. На снимке запечатлена высокая гибкая девушка – длинные светлые волосы, тонкий стан, капризные и в то же время изысканные черты лица.

Ба, да это же швабра из лифта! То есть, не швабра, конечно, а невероятная избранница очень крутого босса из мира криптовалют. Который, между прочим, смотрит на меня и ждет реакции. Вот только какой?

– Она прекрасна, – наугад говорю я. – Услада для глаз!

А вообще, это крайне мило, конечно. Фотография любимой девушки на рабочем столе такого делового человека. Интересно, он ее всем-всем показывает? Инвесторам, конкурентам, потенциальным соискателям, просто случайным людям вроде меня?..

– Согласен, – мужчина кивает и надолго замолкает. Я продолжаю теряться в догадках, с чего бы вообще ему ставить меня в известность касательно планов на свою личную жизнь.

– Вам очень повезло, – снова говорю я, когда тишина в кабинете становится несколько гнетущей. Азиат буравит снимок девушки алчущим взглядом. – Так что там про корпоратив?..

– Моя девушка заслуживает всего самого лучшего и небанального. Вы согласны, Надя?

– Само собой, – разговор принимает все более интригующий оттенок. Я даже временно забываю об Артёме, чего обычно не случается.

– В том числе, предложения... – Мин Хёк ослабляет воротник рубашки. – Получить обручальное кольцо в День Святого Валентина – разве это не чудесно?

«Пошло», – думаю я, но говорю немного другое.

– Это мечта каждой девушки! А что, корпоратив еще и четырнадцатого февраля будет?..

– Конечно. А Артём вам не сказал?

М-да, все страньше и страньше. Я устаю наигранно восхищаться дикими идеями восточного босса. Опять вспоминаю о друге и грустнею.

– Ладно, – потерянно взмахиваю рукой. – Порежу фрукты в форме сердечек... Сделаю шоколадное фондю...

– Пусть она случайно найдет кольцо в какой-нибудь еде, – внезапно говорит азиат. – В брускетте, там. Или тарталетке. Как вам такой сюрприз?

4. Сигареты

Из кабинета начальника «Битмейта» я выхожу прибалдевшая. Мужчина, имя которого я вряд ли когда-нибудь запомню, здраво расценил, что такие фантазии, как у него, просто не могут стоить дешево, и озвучил цифру с несколькими нулями, после которой моя лояльность по отношению к нему сильно возросла.

– Ну как? – Артём тут же бросил свои дела. – Пришли к соглашению?

– Вроде бы, да. Мне сейчас нужно спуститься в юридический отдел, заключить договор. Не запомнила, на каком он этаже...

У меня голова кругом от всего этого. Я почти не замечаю счастливой улыбки друга, его поздравлений. Мысленно я уже на Бали, нежусь на пляже с коктейлем в руке, наслаждаюсь своим первым за три года отпуском. Ну или хотя бы в Крыму - уж там с этакой суммой я точно замучу королевский отдых...

– Я тебя провожу, Надь, – парень берет мой пуховик, подхватывает меня под руку и ведет к лифту.

– А почему ты не сказал, что корпоратив четырнадцатого февраля будет, а?

– Боялся, ты психанешь и на корню зарубишь эту возможность, – с виноватой улыбкой признается Бессонов. – Ты ведь терпеть не можешь этот праздник.

Он, как всегда, в курсе многих моих заскоков. Но только не тех, что связаны с ним самим.

– Ну и про помолвку тоже умолчал, уж прости. Хотел, чтобы ты сама от босса это услышала и приняла решение.

– А ты откуда в курсе про помолвку? – я останавливаюсь и удивленно смотрю на друга.

– Я сам помогал ему выбирать кольцо, – мы заходим в лифт. – У нас с Мином хорошие отношения.

Во мне заново просыпается азарт и любопытство.

– А кто он такой? – живо интересуюсь я, хватая Тёму за рукав. – Что за национальность?

– Он из Южной Кореи, – друг прикрывает рот рукой, будто сообщая сверхсекретную тайну. Мы едем одни, но от этого эффект еще лучше: можно подумать, что в этой высокотехнологичной фирме везде стоят подслушивающие устройства. – Но с детства живет в России. Родители отправили его сюда развивать семейный бизнес.

– Офигеть, – ржу я. – Ну прямо богач из дорам! А что за бизнес?

Артём делает страшные глаза.

– Ну, скажи на ухо, – прошу я и придвигаюсь к нему ближе.

Он слегка приобнимает меня за талию и наклоняется. В следующее мгновение ухо обдает горячим дыханием.

– Очень денежный бизнес, – шепчет Бессонов. – Он вообще наследник огромного состояния.

По моему телу ползут мурашки, но вовсе не от его слов, а от того, как легко и естественно голос Тёмки пробирается мне в сердце, заполняет всю меня от пальцев ног до самой макушки. Будто и не было этих недель молчания. Этих бесконечных споров «уйти нельзя остаться» с самой собой.

Я резко перестаю улыбаться и отстраняюсь. А друг заходит спереди и серьезно заглядывает мне в глаза.

– Заинтриговал я тебя?

– Вот еще! - совсем тушуюсь и отворачиваюсь. – Меня чужие женихи не интересуют.

Мое настроение, а вместе с тем интерес к беседе стремительно падают. Было у нас уже такое, что Бессонов пытался сводить меня со своими знакомыми... Но ничем хорошим это не заканчивалось. Какими бы симпатичными и серьезными эти парни не были, у них у всех находился один громадный изъян: они – не Артём.

А в случае с его влюбленным боссом это вообще провальная попытка. Не сводничество, а свинство. Лифт останавливается, мы покидаем его и идем по коридору, как две капли воды похожему на предыдущий.

– Да я не в этом смысле, – в тихом голосе друга слышится легкая вина. – Просто не продешеви с суммой контракта.

– Не продешевлю, спасибо.

В юридическом отделе кипит жизнь. Я подсаживаюсь к свободной работнице, Артем кратко вводит ее в курс дела. Она кивает, но сразу же отвлекается на телефонный звонок.

– Да, да, поняла... Хорошо, передам.

Положив трубку, девушка смотрит на меня.

– Перед заключением договора вам нужно подойти к Лидии Михайловне для уточнения некоторых деталей. Оставьте ваш паспорт, я пока подготовлю все необходимые бумаги.

Артём закатывает глаза и говорит «пф-ф-ф» через сомкнутые губы.

– Ладно. Заглянем к Лидии Михайловне.

– Кто это? - растерянно спрашиваю я, когда мы покидаем кабинет.

– Директор отдела маркетинга. И по совместительству – невеста Мин Хёка.

Ну, отлично. Не хочу я к ней идти... но другого способа получить заветный контракт, видимо, нет.

– И чего ей надо?

– Кто бы знал, – Тёма делает недовольную гримасу. – Эта особа еще более непредсказуема, чем мой босс.

* * *

Первое, что я замечаю, входя в кабинет к еще одному директору «Битмейта», это запах сигарет. Второе – здесь не так просторно, как у главного начальника, но все еще вполне красиво и современно. Ну и третье – блондинка из лифта очень хорошо вписывается в интерьер.

Она распустила конский хвост, и ее длинные волосы слегка подметают матовую поверхность стола. Белый стол, белый хлопок рубашки, качественно обесцвеченные локоны – ну просто триптих в светлых тонах. И несколько ярких акцентов на «снежном» фоне: темно-синие пуговицы, черные гусенички нарощенных ресниц, алые губы.

Соглашусь с Тёминым боссом – невероятная женщина. Начальница-вамп. Рядом с такой чувствуешь себя настоящей лохудрой. Убогим недоразумением в двух парах лосин и не очень новой толстовке.

Лидия Михайловна что-то увлеченно пишет на листе формата А4. При виде меня она отодвигает бумаги и откладывает ручку.

– Это вы представляете кейтеринг для готовящегося мероприятия? - говорит невеста Мин Хёка вместо приветствия.

– Я.

Девушка протяжно вздыхает. Мне чудится в ее вздохе раздражение напополам с сожалением. Но, может, я просто мнительная. Или во мне проснулась мизогиния.

– Расскажите мне о своей фирме, – просит блондинка.

– Мы готовим еду, – я вежливо улыбаюсь в ответ. Внутри поднимается волна протеста. Не хочу. Не хочу я ей ничего рассказывать! Какого лешего она устраивает мне допрос? Я уже прошла собеседование.

– Логично. Сколько человек у вас в команде?

5. Кофе

Моя любовь – это терпкий кофе с густой молочной пеной, который я захожу выпить после посещения бизнес-центра; это сложная биохимическая реакция, запускаемая в теле присутствием одного очень важного человека.

Гормональный коктейль из адреналина и кортизола расширяет мои сосуды, заставляет сердце стучать быстро и тревожно. Сумасшедшая энергия и желание свернуть горы быстро сменяется упадком сил, потребностью впасть в зимнюю спячку и никогда не просыпаться. После короткой эйфории я неизменно сваливаюсь в эмоциональную яму.

Потому как полученной дозы кофеина никогда не бывает достаточно. Тело и душа просит большего... И никогда этого не получает.

Как ни странно, через полчаса после посещения кабинета Лидии мне выдают подписанный договор. А я настолько выжата морально и физически, что готова к любому исходу, даже отрицательному.

Иногда мне кажется, что любовь убивает в людях способность к критическому мышлению, и сегодняшний день – отличное тому подтверждение. За относительно короткое время эти успешные бизнесмены и бизнесвумен настолько измотали мне нервы, что желания пересекаться с ними снова нет никакого. Жених требует упаковать обручальное кольцо в бутерброд, невеста просит этого не делать... Или чего Лидия Михайловна в итоге хотела от меня? Я так и не поняла.

С одной стороны, мне по барабану их влюбленные закидоны. Единственная проблема, которая беспокоит меня в последнее время – это моя больная привязанность к лучшему другу и мысль, что я просто обязана ее ликвидировать, чтобы выжить.

С другой, уж больно привлекательная сумма красуется в договоре подряда. Ведь как только я по-настоящему порву с Тёмой, у меня возникнет острая необходимость в деньгах. На психотерапевта...

Теперь у меня есть всего неделя, чтобы подготовиться к самому грандиозному фуршету в истории моей компании (у которой и названия-то нормального нет, только «ИП»). Приехав домой, я начинаю усиленно думать над меню и скидываю варианты закусок временному боссу: Мин Хёк велел записать его номер телефона и советоваться с ним по любому поводу, касающемуся корпоратива. Ну и осторожно размышлять на тему похода в гости к семейству Бессоновых.

Я ведь обещала Артёму заглянуть к ним домой и проведать Машу с ребенком. Так что совесть не позволит мне спасовать.

– А столько лет облизываться на чужого мужа, на счет этого твоя совесть молчит, Надь? – ехидно осведомляется Зинаида Петровна, главная помощница по приготовлению заказов.

Я и две поварихи из моего основного «штаба» сидим вечером на рабочей кухне, обсуждая предстоящее мероприятие и, параллельно, мою неустроенную личную жизнь. В такие моменты я всегда жалею о том, что вообще когда-то начала посвящать подчиненных в свои любовные дела. Но как их не посвящать, когда мы работает бок о бок последние три года? А перманентные страдания, по их словам, так плотно отпечатались на моем лице, что придают кислинку любому блюду, за которое я бы не взялась?

– Тут я не могу ничего поделать. Знаете ведь, что чувства не поддаются логике и контролю? – развожу руками, стараясь не поднимать глаз на своих суровых подопечных. Одной из них пятьдесят пять, другой шестьдесят один. Попробуй отвяжись от таких умудренных жизнью советчиц. – Но я точно решила прекращать всю эту тягомотину. Еще разок схожу к ним, проведу корпоратив, и на этом все!

– Нечего вообще у них больше появляться, – назидательно произносит вторая пенсионерка, Евгения Федоровна, или «теть Женя» для своих. – Пусть живут своей жизнью! А тебе пора начать думать о себе. Вот прилипла к чужому семейству, как репейник, потому и собственного счастья никакого построить не можешь. Все оглядываешься на них и ждешь непонятно чего.

Как ни больно мне слушать такие наставления, в душе я понимаю, что обе старушки мои совершенно правы.

Но понимать и делать не одно и то же. Как представлю, через что мне придется пройти после расставания, сразу ком к горлу подкатывает: нелегко вычеркнуть из жизни столько счастливых моментов и воспоминаний. А еще сложнее поставить крест на любом совместном будущем. Представлять недоуменные лица Мани и Артёма, их вопросы и негодование...

Они ведь всегда встречали меня с распростертыми объятиями. Были самыми верными друзьями (других людей в моем окружении почти и не осталось), поддерживали, помогали, приблизили настолько, насколько возможно. Попросили стать крестной для Богдана, а я, идиотка, зачем-то согласилась!

Тогда я еще не думала, что решусь на разрыв отношений. Хотя втайне уже начинала мечтать о прекращении этого затяжного мучения. Надеялась, что все решится быстро и без моего участия: меня похитят и поселят на другой планете инопланетяне. Или я попаду под машину... Ха-ха.

– Они расстроятся, если я ни с того ни с сего брошу их. Две недели не общалась с Артёмом, так он мне весь телефон оборвал – волновался...

Ух, лучше бы я этого не говорила! Тетя Зина и тетя Женя моментально вскинули головы, посмотрели на меня гордыми орлицами. Я же сразу почувствовала себя мышкой, маленькой и беззащитной: сейчас накинутся и растерзают в труху.

Бессонова они обе терпеть не могут. То есть как человек, он их, может, и устраивает, а вот как вечная заноза в моей душе – совершенно нет. Он им даже сумки тяжелые помогает носить, здоровается всегда при встрече, спрашивает, как дела. Бесполезно.

– И чего хотел? – подозрительно осведомляется Евгения Федоровна.

– Ничего особенно. Просто переживал за меня. Ну и заказ вот подогнал... выгодный. Дамы, давайте уже займемся составлением списка продуктов, пожалуйста! К чему одно и то же каждый раз мусолить!

Бабуленции переглядываются между собой, но замолкают. Выйду, все косточки мне перемоют. Сама не знаю, почему терплю их коллективный абьюз и критику в свой адрес. Хотя знаю, конечно: переживают они за меня, как за родную. А еще у них золотые руки и гигантский опыт работы в общепите. С такими никакой заказ не страшен, хоть на сто человек, хоть на двести.

6. Вафли

На подходе к знакомой девятиэтажке меня начинает крыть флэшбеками. Слишком много хороших моментов связано с этими местами: скамейками, раскидистыми березами, сугробами, зарешеченными балконами нижних этажей. Они стали для меня практически родными. Моими местами и якорями...

Я не сразу нажимаю на кнопку домофона. Знаю код давным-давно, но сегодня не хочу заходить сюда свободно, словно к себе домой. Хочу предупредить о своем приходе заранее, ведь я всего лишь гость.

Это не мой дом, и никогда им не станет.

В подъезде становится трудно дышать. Ряды почтовых ящиков, специфический, чуть затхловатый душок старого помещения, даже свет тусклой лампочки – бьют под дых, наваливаются со всех сторон, шипят: «помнишь... помнишь... помнишь?..»

Бессоновы встречают меня очень радушно, как и всегда. Напряжение немного отступает. Здесь другая атмосфера, теплая, живая, уютная. Трехкомнатная квартира в центре города привычно пахнет ароматной сдобой – сахарными плюшками и вафлями в форме сердечек, которые пекутся для любимых членов семьи. Мама Тёмы, Вероника Сергеевна, готовит их столько, сколько я вхожа в дом. И если однажды я не почувствую аромата булочек, переступая порог Бессоновых, то решу, что фамильное гнездо лишилось чего-то важного и основополагающего.

В последнее время к аппетитному благоуханию добавился еще один оттенок – ребенок и все, что с ним связано: ароматизатор подгузников, слабый запах молока, детской смеси и присыпки.

Я снимаю пуховик и сапоги. Вокруг суетится мама Артёма, помогает пристроить вещи, спрашивает, как у меня дела. Подходит Маня, держа на руках угукающего Богдана. Я искренне улыбаюсь и беру на руки крестника, не забыв предварительно помыть руки. У малыша темные густые волосы – как у мамы, и большие лучезарные светлые глазенки. Папины.

Богдан идет ко мне с радостью. Он еще не успел меня забыть, и ему приходится по душе новая погремушка, которую я купила ему в подарок. Я глажу его по голове, слегка щекочу, восхищаюсь крохотными ладонями и ступнями. Мне немного страшно держать на руках такого хрупкого, крохотного человечка. Кажется, одно неловкое движение, и я причиню ему вред, уроню или сожму слишком сильно... Вместе с волнением в груди разливается трогательное тепло, щемящее и трепещущее чувство нежности к чужому ребенку. Рядом с ним во мне просыпается нечто новое – нереализованный материнский инстинкт.

Наверное, я бы хотела однажды стать матерью... Вот только мне не нужны дети от других мужчин – я бы предпочла всю жизнь любоваться ребенком Артёма. Но решение уйти ставит крест и на этой отдушине.

Я специально приехала днем, пока друг на работе. И уеду раньше, чем он вернется. Потому что видеть его здесь было бы совсем невыносимо. Но даже без него в этом доме разлито столько любви! Она заполняет меня с головы до пят, цементируется в жгучем наполнении моей души, оседает каменной плитой.

Я рада за них всех. Честное слово, рада! Не считаю себя таким уж завистливым человеком... Но их счастье все чаще встает у меня поперек горла. Их любовь убивает, словно медленно действующий яд. И если раньше я напитывалась ей, считала себя практически полноправным участником процесса... То теперь я чувствую себя одиноким путником, зашедшим погреться у чужого очага. Которого никогда не допустят в самое сердце их святилища.

За окном метет вьюга, медленно наливаются синевой февральские сумерки. Мы садимся на уютной кухне. Из недр квартиры приходит пожилой папа Артёма, стуча тростью и добродушно покряхтывая в всклокоченную бороду. Вероника Сергеевна заваривает молочный улун, который я принесла в качестве гостинца. Она расспрашивает меня о жизни и работе, восторгается успехами (прямо скажем, скромными). Эта строгая женщина приняла меня с самого начала, еще с тех давних пор, когда мы с Тёмой начинали общаться.

Маша в основном молчит, подкармливая сына баночным пюре из цветной капусты. У нее с родителями Артёма не совсем безоблачные отношения – в основном из-за того, что им приходится жить вместе. Это единственный негативный аспект, омрачающий их идеальный брак. Иногда мне кажется, что Вероника Сергеевна была бы не против, если бы Тёма выбрал меня...Ведь я тихая, бесхребетная и всегда с ней соглашаюсь – просто идеальная невестка.

Маня не такая. Она независимая девушка, и у нее прекрасно отстроены личные границы (как и у ее свекрови). А когда две женщины с железной волей встречаются на одной территории, конфликтов не избежать.

После чаепития мы с подругой уединяемся в их с Артёмом спальне. Я сижу на полу и подсовываю Богдану игрушки. Мне нравится играть с ним, а ему со мной – малыш подползает ко мне и доверительно сует обмусоленный в беззубом ротике прорезыватель.

– Огромное спасибо, – я аккуратно беру «подношение» и обнимаю ребенка.

– Декрет – это жопа, – Машка кажется мне нереально красивой даже в «неприбранном» виде: в домашней одежде, без макияжа, с темными волосами, забранными в пучок и усталыми тенями под глазами.

Она не в первый раз жалуется на то, как муторно целыми днями сидеть взаперти. Ее жизнь сильно изменилась после рождения ребенка: когда-то она руководила целым отделом взрослых и самодостаточных карьеристов, а теперь денно и нощно следит за одним единственным бунтарем.

Я сочувственно киваю, но не воспринимаю ее слова всерьез. Как по мне, сидеть дома «взаперти» с таким мужем и совместным ребенком – предел счастья, а не тягость.

– Тебе не обидно, что четырнадцатого февраля Артём будет на корпоративе? – задаю ей давно интересующий меня вопрос.

– Не очень. Моя новая главная любовь всегда со мной, – девушка наклоняется к нам и целует сына в макушку. – К тому же, мы не молодожены. И можем отмечать этот праздник в любой другой день.

– Ага, – чувствую острый приступ ревности и утыкаюсь взглядом в пол.

– Знаешь, я рада, что ты будешь там вместе с ним, – после паузы произносит Маша.

– А? – я удивленно поднимаю на нее глаза. – В смысле?

– Присмотри за ним, ладно? Чтобы вел себя прилично. На таких мероприятиях чего только не бывает, – с напускным легкомыслием отвечает девушка. – И смех, и грех. Уж я-то знаю. Пять лет в крупной компании отпахала...