Не. Верность между нами

Глава 1.

Ульяна.

— Валик, любимый, я дома! — по привычке кричу через порог, извещая мужа о своем возвращении.

На выходные я ездила в деревню к родителям, чтобы поздравить их с годовщиной свадьбы. В понедельник собиралась вернуться домой, но снежная метель, которая набежала на область и испортила все мои планы.

Дорогу замело так сильно, что рейсовые автобусы отменили на неопределенный срок. Единственный трактор в деревне, который мог прочистить дорогу, и тот, как на зло, сломался еще в воскресенье.

Я уже смирилась с тем, что задержусь у родителей до следующих выходных, когда прогнозируют потепление уличной температуры. Но сегодня после обеда по селу проехалась коммунальная техника из райцентра. Она за одну ходку прочистила не только центральные улицы от снега, но и дороги вокруг.

Не веря в такое счастье, я даже решила сделать мужу сюрприз. Запрыгнула в первый рейсовый автобус, вышедший на маршрут, и помчалась домой, предварительно узнав, какие планы у Валентина на сегодняшний вечер.

— Да какие планы, Уль. Я так устаю на кафедре после семи пар, что единственное, чего мне хочется к вечеру — это лечь на диван и смотреть телевизор.

Мой голос стремительным эхом проносится по пустым комнатам квартиры. Никто не отзывается. Очень странно. Может за хлебом вышел?

Заталкиваю через порог тяжелый чемодан, который доверху напичкан маминой консервацией. Радуюсь, что выбрала вариант на колесиках, а не сумку, которая вешается через плечо.

Каждый раз говорю матери, что не буду ничего брать от них. Если нам с Валентином что-нибудь срочно понадобится, мы всегда можем пойти в ближайший супермаркет и купить это.

Но разве мамы когда-то слушают своих детей?

Утром я легко могла поднять свой чемодан одной рукой, а когда взялась за него перед отъездом, то чуть спину не подорвала. Мама, как всегда, сделала вид, что к внезапно возросшему весу моей поклажи она не имеет никакого отношения.

В кармане куртки жужжит мой мобильный. Я уверена, что это звонит именно мама. Она всегда чувствует, когда я о ней вспоминаю.

— Привет, мамочка, — закрываю входную дверь и падаю обессиленно на пуф. — Я только порог квартиры переступила.

— Ну, слава богу, Улясь. Я так волновалась за тебя, боялась, чтобы твой автобус где-нибудь посреди дороги не застрял. У нас снова снег пошел, и хлопья такие огромные, прямо как мухи. Свет еще выключили недавно. Так что мы с твоим отцом теперь сидим при свечах, чай пьем с малиновым вареньем. Я там, кстати, тебе такого же две баночки положила в чемодан.

— Спасибо, мам.

— Как там Валентин? Что-то его совсем не слышно. Он обрадовался твоему приезду?

— Вали нет дома.

— А где это он шляется? — удивленно переспрашивает мать.

— Не знаю. — Снимаю вязаную шапку, чешу вспотевший лоб. — Я как раз собиралась позвонить ему, но тут ты первой позвонила.

— Хорошо, хорошо, — голос матери становится чересчур резким и недовольным. — Я поняла намек о том, что я всегда звоню не вовремя.

— Мама, я не это имела в виду.

— Все, Ульяна. Пока, пока. — Мать не слышит моих объяснений, поспешно прощается. — Мне еще брату твоему нужно позвонить.

— Мама, побереги телефонную батарею. Света же нет... — последнее предложение моя мама уже не слышит, потому что резко отключилась.

Тяжело вздыхаю, прежде чем встать на ноги. Снимаю с себя куртку и вешаю ее на крючок. Отставляю сапоги на специальный прорезиненный коврик, чтобы когда налипший снег начал таять, то грязная лужа не растеклась по полу.

Иду в ванную и мою замерзшие руки под проточной теплой водой.

Валентин так и не возвращается. Может снова с друзьями побежал в боулинг играть?

Беру в руки телефон, набираю цифру четыре на быстром наборе. Бетховенская симфония номер пять, которую муж поставил на входящие звонки в своем смартфоне, раздается где-то из спальни.

Включаю свет в комнате и вижу, как телефон Валентина кружит по прикроватной тумбе. Снимаю блокировку с его смартфона, открываю журнал вызовов.

Сорок минут назад он разговаривал со своим закадычным другом Иваном. А это значит, что он действительно или в боулинге сейчас пропадает, или в бильярдной. Раньше в одиннадцати вечера его вообще можно не ждать.

Эх! Вот тебе и сюрприз мужу на именины.

В расстроенных чувствах иду разбирать чемодан. Варенье и консервация сразу отправляется на лоджию. Туда несу и засушенного леща, который отец передал специально для Валика.

— Не смотри на меня так, — глядя на приоткрытый рот и черные выпученные глаза-бусины пресноводной рыбы, я жалостливо поджимаю губы. — Я тебя уж точно есть не собираюсь.

Подвешиваю ароматную рыбу на бельевую веревку, оставляю окно на проветривании. Спешу обратно в квартиру.

Раскуроченный чемодан лежит посреди коридора. Достаю из его недр оставшиеся вещи и прячу громилу в шкаф. Пакет с гостинцами для моей подруги Кати отставляю на комоде, а дорожную косметичку и сменный комплект белья уношу в ванную комнату.

Глава 2.

Ульяна.

Звон металлической пряжки и шорох ткани подтверждают мои самые страшные опасения. Зажимаю рот рукой, чтобы заглушить крик, который рвется из глубин разбитого сердца.

Почему? Зачем? Ради чего? Почему они так поступают со мной?

Зажмуриваю веки, силясь прогнать сковавшую меня слабость. Звуки, доносящиеся из коридора, никак не помогают справиться с бушующим смертоносным вулканом в груди.

Прямо сейчас любимый муж вместе с моей подругой собираются заняться плотскими утехами, наплевав на мои чувства. Втягиваю носом как можно больше воздуха в легкие, медленно выдыхаю.

Цепляясь за раковину, осторожно встаю на ноги. Я не дам им этого сделать. Не у меня на глазах.

Дрожащими пальцами обхватываю холодный метал дверной ручки, дергаю её на себя.

Содрогаюсь от причмокивающих звуков и нетерпеливых стонов. За стеной они были в разы тише. Несмотря на спазмы, болезненно скручивающие и выворачивающие внутренности на изнанку, я продолжаю идти навстречу неминуемому краху.

Полураздетые любовники настолько увлечены друг другом, что не замечают моего появления. Валик со спущенными штанами прижимается к оттопыренным бедрам моей лучшей подруги, шепчет ей на ухо грязные словечки, от которых меня начинает тошнить. Катерина с не меньшей страстью отвечает на ласки моего мужа, запрокинув руки и вцепившись пальцами в его кудрявый затылок.

Глядя на то, как мой мужчина впивается ртом в губы другой женщины, я не испытываю ничего кроме отвращения. Я будто в грязевую яму соскользнула вместе с ними и никак не могу оттуда выбраться. Тошнота подступает к нёбу. Морщусь от горечи, что расползается по чувствительным рецепторам языка.

Гадко. Мерзко. Больно.

— Браво! Брависсимо! — как можно громче восклицаю я, не желая больше терпеть лобызания этих двоих.

Валик и Катя как ошпаренные отскакивают друг от друга. Смотрят так, будто встретили настоящего призрака.

— Уля? — испуганно, вскрикивает Катя и начинает пятиться к стене.

— Уль-ка, ты вернулась? Поче-му? Когда? А я тут..., — заикаясь, тараторит бессвязно муж. — Мы не… Это не то, о чем ты подумала.

Начинаю хохотать как сумасшедшая.

— Разве? — саркастичная улыбка растягивается на моих губах. — Ну так объясни, чтоб я поняла правильно.

Скрещиваю руки на груди и склоняю голову набок. Даже любопытно, как Валик собирается доказать мне, что трение его бедер об зад моей подруги, это всего лишь невинная шалость, на которую и внимания обращать не стоит.

Перевожу гневный взгляд на Катерину, не могу скрыть своего отвращения. Много лет я считала её своей лучшей подругой, столькими секретами делилась. А теперь получается, что все это было фарсом?

Подруга вжимается лопатками в то самое зеркало, возле которого мой муж и хотел начать их страстное единение. Она судорожно пытается оттянуть вниз короткий подол платья, стыдливо прикрывает свои раскрасневшиеся от рук моего мужа бедра.

Смелости, с которой она отвечала на ласки Валика, конечно же не хватает на то, чтобы свои бесстыжие глаза вверх. Так и хочется схватить её за волосы и вытрясти всю душу.

За что она так со мной? Почему именно с моим мужем? Что я ей плохого сделала?

— Пошла вон! — единственное, что я говорю Катерине, когда на долю секунды ловлю ее взгляд.

— Уль, прости меня, — шепчет в слезах подруга, на носочках шагая к двери.

Когда Санина исчезает с моего поля зрения, я концентрирую свой гнев на изменщике-муже. Он пытается сократить расстояние между нами, но путается в собственных приспущенных штанах. Чудом не падает на колени передо мной.

— Солнышко, любимая, я сейчас все тебе объясню, — продолжает лебезить Валик, пытаясь застегнуть узкие джинсы поверх черных трусов-брифов, которые скрутились на бедрах. — Я сам не знаю, как это произошло. Помутнение какое-то. Я был в баре с друзьями, немного расслабился с мужиками, после чего…

— Почти не нагнул мою подругу в нашей квартире, — заканчиваю я вместо него.

Уголки губ нервно подрагивают от перенапряжения. Слишком долго я держу маску спокойствия и рассудительности. Выдержка падает.

Виноватое лицо Валика озаряется гневной вспышкой. Словно подведенный мной итог — это самая вопиющая клевета, которую он когда-либо слышал в свой адрес.

— Уля, прекрати истерить. Мы взрослые люди.

Он пытается коснуться моих плеч.

— Не трогай, — отпрянув в сторону, строго командую я. — Собирай свои вещи и проваливай.

— Уль, ну куда я пойду? Ночь на дворе. И потом, это и моя квартира тоже. Мы платим за нее поровну.

— Собирай свои манатки сейчас же! — мой командный тон переходит на крик, глаза наливаются кровью. — Даю ровно пять минут. Потом они полетят с балкона.

Валик не воспринимает мои слова всерьез. Снова пытается подступиться, сладким голоском нашептывая слова о своей неземной любви ко мне. Извиняется, грозит стать на колени и тут же пытается оправдать себя, обвиняя во всем злодейку-Катю. Она, по его словам, околдовала его каким-то зельем. Иначе он никогда бы не пошел на измену.

Глава 3.

Ульяна.

— Ну, привет, Пузырик. — Спрятав руки в карманы брюк, весело стреляет Арс.

Все-таки узнал. Вот черт. Детское прозвище, которым меня окрестили сверстники из-за фамилии Пузырева, режет слух. Я не слышала его со времен выпускного. И надеялась никогда больше не услышать. Но, увы…

— Никакой я не Пузырик. Вы ошиблись.

Улыбка Бущана становится шире.

— Я сначала тоже решил, что показалось. Столько лет ведь прошло с нашей последней встречи. Но сомнения рассеялись, когда ты звонко прыснула от смеха. Ты так раньше делала, когда шпионила за нами с Севой.

Господи, он действительно меня помнит. Застенчивый румянец проявляется на моих щеках. На шее появляется испарина. Не знаю куда деть руки от смущения.

В конце концов я выдергиваю одну гвоздику из вазона и начинаю осторожно пальцами разминать основание её едва раскрывшегося бутона. Расправляю лепестки в стороны, преображая неприметный цветок в пышную красавицу.

Все тело вибрирует от пронзительного взгляда Арсения. Переношусь в прошлое.

Мне где-то лет девять. Я тренируюсь стать суперкрутым секретным агентом, как героиня из одного популярного детективного сериала тех времен, и постоянно шпионю за всеми, кто бывает у нас в гостях. Прячусь за дверями, под кроватью, в шкафу, под столом, слушая кто о чем разговаривает между собой.

Интереснее всего конечно для меня слушать болтовню брата и его лучшего друга. Они старше почти на шесть лет, отчего кажутся такими взрослыми и умными.

Пока я изучаю ненавистные дроби и бегаю три раза в неделю в художку, они уже разбираются в автомобилях, в компьютерных стрелялках, не переживают о контрольных и экзаменах, следят за футбольными чемпионатами, спорят о Римской Империи и дают друг другу советы, как лучше хорохориться перед красивой девчонкой.

Я была уверенна, что не произношу ни звука, ютясь под дверью Севиной комнаты или прячась за шторой в нише возле его шкафа. Но судя по всему, детский мозг жестоко заблуждался насчет успешности моих шпионских навыков, если Арс все еще помнит все это.

Ухожу за прилавок, чтобы взять секатор. Мобильный телефон жужжит на столе. Без раздумий сбрасываю звонок мужа. Переворачиваю экраном вниз и шумно выдыхаю.

Арсений тем временем внимательно осматривает помещение моего цветочного магазина, расхаживает вдоль металлических массивных стеллажей, заставленных комнатными цветами.

— Не рекомендую трогать, — предостерегаю друга брата, когда вижу как он заносит палец над листом-капканом сердцевидной формы одного из растений. — Дионея — настоящий хищник.

— Может палец откусить?

— Хуже. Руку. По локоть.

Бущан недоверчиво косится то на Дионею, то на меня.

— Шучу. Это растение мухоловка. Если тыкать в нее пальцем и заставлять закрываться листья-ловушки без нужного насекомого, то в конце концов она погибает.

— И её покупают?

— Не так часто, но бывает.

Арсений кивает и прячет руку обратно в карман.

— Давно тут работаешь?

— Чуть больше года.

— Понятно. — Бущан останавливается напротив картины, висящей на одной из стен. На ней изображен силуэт девушки, прелести которой игриво скрыты за россыпью цветочных бутонов. — Красиво. Твоя?

— Моя. Баловалась однажды от скуки. Ничего особенного.

Арсений кидает в мою сторону задумчивый взгляд, но ничего больше не спрашивает. С улицы долетает настойчивый сигнал клаксона, мигают фары припаркованного перед магазином внедорожника.

— Кажется, тебя уже заждались.

Бущан поднимает руку и смотрит на циферблат своих механических часов.

— Да. Время уже позднее. Пора отчаливать. — Подойдя к прилавку, Арсений растягивает свои рот в соблазнительной ухмылке. — Так что, Пузырик, по старой дружбе организуешь букетик для моей спутницы.

— А разве мы дружили? Не помню такого. Я ж всего лишь мелкая заноза в одном месте, вечный хвостик и ябеда, — с ответной игривой улыбкой перечисляю все прозвища, которыми брат и его друг меня называли за глаза.

— Пузы-ы-ырик…, — полушепотом тянет Арс.

Я знаю, что он специально дразнится. Как делал это в детстве. Я же мелкая девчушка, сестра его друга. Пусть и давно бывшего. Знаю и все равно попадаюсь на провокацию. Сжимаю пальцы в кулаки и недовольно дую губы.

— Увы, ничем не могу помочь. У нас просто нет такого количества роз, как тебе нужно, мась.

Закусываю нижнюю губу, чтобы не позволить смеху, который настойчиво рвется из груди, обломать весь кайф. Хлопаю ресницами и жму виновато плечами.

Уголки губ Бущана ползут вниз, в шоколадной радужке глаз вспыхивают опасные языки пламени. По коже бегут мурашки. Похоже, я только что случайно бросила Арсу опасный вызов. Впервые за много-много лет знакомства.

Что ж. Пусть знает, что сестра Севы давно не тот нежный и безобидный одуванчик, которым была пятнадцать лет назад.

Глава 4.

Ульяна.

Судебная канцелярия — не лучшее начало дня, скажу я вам. Особенно, когда идешь туда на следующий день после всемирно известного дня Влюбленных.

Все эти сочувствующие взгляды с опечаленными вздохами сотрудников госучреждения не способствуют поднятию духа моей и без того шаткой психики. Еще вчера вечером я была на сто процентов уверенна, что подам заявление на раз и два, но уже к десяти утра моя прыть и смелость куда-то волшебным образом испарилась.

Дрожащими пальцами вывожу свои инициалы на заявлении. «Пятнадцатого июня две тысячи двадцать первого года зарегистрирован брак между мной и ответчиком, Милевским Валентином Ивановичем…». Чертовы слезы подступают к горлу после каждой буквы. «Основанием для расторжения брака является…»

С пол минуты колеблюсь между постыдной правдой про его измену и общими фразами про отсутствие общих интересов, про разные взгляды на жизнь и отсутствие взаимопонимания.

Это все у нас с Валиком было. По крайней мере, до вчерашнего дня именно так я думала.

А теперь вообще ничего не понимаю.

Мы же начали строить новые планы. Решили, что после последней выплаты банку за квартиру, начнем продвигаться в вопросе расширения нашей семьи. И он, и я хотим иметь двоих детей. Обязательно погодок, чтобы не было такой разницы в возрасте, как у меня с Севой.

Обсуждали покупку машины, обязательно электрической, которая не только избавит нас от обязательной тряски в общественном транспорте, но и поможет сэкономить существенную часть финансов, уходящую многочисленные на поездки в такси.

Спорили из-за животных, которых лучше завести в квартире. Я хотела активного джек-рассел терьера, а Валик настаивал на громадном пушистом мейн-куне.

Неужели это все были просто слова?

Смахиваю слезу с ресниц, крепче сжимаю ручку.

— Не терзайте себя, милочка, — теплая рука женщины в строгом темно-синем платье, которая принесла в канцелярию какие-то документы, касается моего плеча. — Если вы решились сюда прийти, значит тот подлец действительно вас не заслуживает.

Внезапная поддержка от постороннего человека трогает меня до глубины души. С трудом сдерживаю новый поток солёной лавы, улыбаюсь крепко стиснутыми губами.

— А…? — все, что могу вымолвить, смущенно указывая пальцем на пустую строку своего заявления.

Пробежавшись взглядом по листу бумаги, женщина расслабленно добавляет:

— Перепишите слово в слово и не морочьте себе голову. Личное останется личным, а судье будет проще сформулировать официальный вердикт.

Жалобно пропищав «спасибо», возвращаюсь к недописанному заявлению.

«Наш с ответчиком брак фактически прекратил свое существование, дальнейшая совместная жизнь и сохранность брака противоречит моим интересам, в связи с чем настаиваю на его расторжении».

Переписываю остаток текста с образца, меняя лишь свои данные и данные мужа. Ставлю подпись и отдаю все документы девушке.

— Через две недели вас вместе с ответчиком вызовут на судебное заседание, — не поднимая головы, безлико тараторит занятая девушка.

— Две недели? И что нам с мужем делать все это время?

Сотрудница канцелярии равнодушно жмет плечами и громко добавляет, что таков порядок действий по закону. У нее нет компетенции, чтобы менять систему.

Покидаю здание суда в растерянных чувствах. Я конечно не ждала, что сегодня же получу заветную бумагу о расторжении брака, но и не думала, что придется ждать решения так долго.

Достаю из кармана куртки беспроводные наушники, вставляю их в уши. Поправляю съехавшую набекрень шапку и затягиваю шарф. Переключаю песни одна за другой, никак не могу определиться с тем, какая из них соответствует моему нынешнему настроению.

Скольжу сапогами по скрипучему снегу. Спешу на автобусную остановку. Пальцы дубеют от мороза, но снимать рюкзак и доставать перчатки мне откровенно лень. Торможу у пешеходной зебры, покорно жду разрешающего сигнала светофора. Переключаю наушником очередную песню и на автопилоте иду за двинувшей вперед толпой.

Звучит громогласный гудок клаксона. Поднимаю голову и вижу как белый внедорожник несется по левой полосе прямо на нас. Водитель жмет по тормозам, но мокрый от примесей снег на асфальте продолжает вести заблокированные колеса его машины на людей, бегущих по зебре.

Разбегающиеся люди толкают друг друга, спеша как можно скорее убраться с пути неуправляемого транспортного средства. Меня отталкиваю на стоящую первой в левом ряду машину.

Шок и паника, обездвижившая тело всего за нескольких секунд, тормозит и вводит все процессы мозга в режим перезагрузки. Начинаю с самого простого: проверяю двигательные функции и чувствительность всех своих конечностей, выискивая есть ли серьезные травмы.

Размеренное гудение немецкого мотора, тепло жесткого капота, боль в руке и звенящий гул тормозных колодок не помогают возобновить концентрацию. Слишком разнятся ощущения.

Оглядываюсь на то место, где только что шли люди и двигался внедорожник. Никаких следов крови или чего хуже. Несколько человек лежат на асфальте, подвернули видимо ноги. Кто-то нырнул в сугроб, наваленный у обочины, а кто, быстро смахнув с коленей грязный снег, спешит дальше по делам.

Глава 5.

Ульяна.

— А еще ты замужем, Пузырик, но почему-то прячешься от мужа по ночам на работе.

Схлестываемся взглядами через салонное зеркало. В потемневших карих глазах Арсения плещется смертоносная лава проснувшегося вулкана. Он будто пытается нащупать брешь в моей броне, ищет способ заглянуть в душу. Но зачем ему это? Не понимаю.

— Я не хочу об этом говорить, — резко отвернувшись, бормочу я.

Шея и подбородок покрываются красными пятнами, проявляется стыдливый румянец на щеках.

— А надо бы, — не отступает Арс.

Такой напор сносит абсолютно все мои внутренние шлюзы. Вихрь эмоций, которые я так старательно удерживаю внутри себя с самого утра, рвут дамбу и затапливают весь салон Арсеньевского внедорожника.

— Какое тебе вообще дело? Появился из ниоткуда и уже права качаешь. Кто ты такой, чтобы я именно с тобой делилась подробностями личной жизни? То, что вы с Севой дружили в школе, вовсе не означает, что ты имеешь право вести себя словно мой старший брат. Ты и я, Арс, никто друг другу. Просто знакомые, которые пятнадцать лет ничего не слышали друг о друге. Мы не друзья и никогда в одной компании не гуляли. Я даже вспомнить не могу, чтобы мы с тобой когда-либо нормально разговаривали. Все время были только дурацкие дразнилки и подколы с твоей стороны. И вообще…, — запал сил резко иссякает и я перехожу на еле слышное бормотание: — Лезть ко мне в голову без проса со своим авторитетным мнением не надо. Лучше разбирайся со своими отношениями. Анжела совсем не искрилась от счастья, покидая салон твоего автомобиля.

Подтягиваю съехавший рюкзак к животу, шмыгаю носом. Краем глаза вижу как белеют костяшки пальцев Арсения. Интуитивно готовлюсь к ответной взрывной тираде.

Но Арс молчит. Сосредоточенно смотрит на дорогу, по которой везет нас из центра города в сторону моего микрорайона. Не бросает больше пытливых взглядов, полностью отключившись от внешнего мира.

Немного расслабляю напряженные плечи, откидываю голову на подголовник. Смотрю на серые дома и спешащих прохожих, читаю броские вывески, считаю встречные автомобили.

Чем меньше расстояние до квартиры, тем тяжелее становится камень у меня в груди. Ускоряется сердечный ритм, сбивается дыхание. Непрошенные слезы то и дело размывают глазной фокус. Ищу в рюкзаке салфетки, но как на зло их нигде нет. Смахиваю пальцами самые крупные капли, раздражаясь из-за того, что даже такая мелочь идет наперекосяк.

Арсений наклоняется к бардачку и достает оттуда пачку сухих салфеток.

— Держи, — говорит тихо, протягивая мне небольшую картонную коробку.

Меня еще большим потоком слез прошибает. Бормочу «спасибо», опустив нос ниже. Стыд, боль, отчаяние и бессилие расшатывают меня подобно маятнику. Никак не могу поймать равновесия. Будто что-то сломалось внутри, будто больше нет твердой опоры под ногами.

Тяну носом воздух, запрокидываю голову к потолку. Кусаю нижнюю губу, запрещая себе издавать звуки. Не место истерике, совсем не место. Впиваюсь ногтями во внутреннюю сторону ладони, позволяя физическому дискомфорту забрать на себя часть бурлящих чувств.

Автомобиль Бущана замедляет ход. Содрогаюсь всем телом, узрев куда именно привез меня друг брата.

— Издеваешься? — С нескрываемым недовольством спрашиваю я у обернувшегося Арсения. — Цветочный магазин — моя работа, а не дом родной. Прошла ночь, которой ты стал свидетелем, была всего лишь случайным стечением обстоятельств. Не более того.

Глаза непроизвольно прикипают к панорамным окнам магазина, через которые отлично видно, как моя бывшая подруга Катерина спокойно расхаживает по залу вместе с посетителями. На её лице нет видимых признаков трудной или бессонной ночи: ни припухших век, ни синяков под глазами, ни осунувшегося овала лица.

И не постыдилась ведь явиться на работу, после того как целовалась с моим мужем и была поймана с поличным. Вот гадина! Желваки на моих скулах начинают нервно дергаться.

— Ты не назвала адрес, — спокойно отвечает Арс, отслеживая мой взгляд и реакции тела. — Поэтому и привез туда, где видел тебя в последний раз.

— Цветочная, семнадцать, — насилу оторвав взгляд от подруги-предательницы, признаюсь я.

Арсений тут же тянется к кнопке зажигания, но я поспешно перехватываю его плечо.

— Везти до подъезда не надо. Слишком большой крюк придется сделать, с этой стороны заезда во дворы нет. — Чувствую как под пальцами каменеет дельтовидная мышца Арсеньевой руки. Странное возбуждение проносится по коже. Сглатываю и поспешно убираю пальцы с рукава мужского пальто. — Я без проблем дойду пешком. Всего два двора по диагонали и я уже под окнами своей квартиры.

— Уверенна? Ты под машину чуть не попала. Храбриться сейчас не самая лучшая идея.

— «Чуть» не считается. Не попала и всё. — Улыбаюсь как можно шире, изображая полную расслабленность. — Со мной правда все в порядке. Ты зря полошишься.

— А муж?

— Он на работе, — мой слишком быстры ответ заставляет Арсения недоверчиво прищуриться.

— Хорошо, Пузырик. Я готов высадить тебя прямо тут, если пообещаешь мне кинуть смс с кодовой фразой «Все хорошо», когда зайдешь в квартиру. — Бросив взгляд на стрелки наручных часов, добавляет: — Через полчаса.

Глава 6.

Ульяна.

Муж теряет равновесие и валится на кровать, что стоит позади него.

— Тебя, огрызок общества, разве не учили, что нападать на беззащитных женщин нехорошо? — кричит разгневанный Арс.

Новый всхлип прорывается через мои голосовые связки. Пришел. Арсений пришел. Услышал меня и успел. Я больше не один на один с этим чудовищем.

Силы, державшие меня прямо во время противостояния с мужем, резко покидают мое тело. Колени подгибаются, ноги становятся как желе. Лопатками прижимаюсь к холодной стене. Медленно скольжу вниз. Слезы продолжают бежать по щекам, те только от пережитого ужаса, но и от облегчения.

Валик пытается наброситься на Арсения, но тот новым хуком валит его обратно на матрас. Хруст деформирующейся хрящевой ткани заставляет меня вздрогнуть. Поднимаю дрожащие веки и фокусирую взгляд на двух разгневанных мужчинах.

— Кто ты вообще такой? — бормочет Валентин, запрокидывая сломанный нос вверх. Пытается абы как остановить хлынувшее носовое кровотечение. — Чего лезешь к нам с женой? Без посторонних разберемся.

— Я — фея-отоларинголог, — весело парирует Бущан, растягивая губы в саркастичной ухмылке. — Залетаю в дом к таким притрушенным, как ты, и провожу рекламную акцию по бесплатному исправлению носовой перегородки без использования анестезии и хирургического скальпеля. — Для пущей убедительности Арс сжимает и разжимает раскрасневшийся кулак. — В особо сложных случаях готов повторить акцию несколько раз.

— Арс, — хриплым голосом отзываюсь я из угла спальни.

— Пузырик, иди ко мне. Не бойся больше. Уже всё позади. — Он помогает мне подняться. Висну на его сильном плече, обвиваю дрожащими руками сильную шею. Всхлипываю громче, вдыхая знакомый древесный аромат его парфюма. — Пузырик, я здесь. Пришел, как ты и просила. Не плачь, пожалуйста.

Арсений целует меня в макушку, успокаивающе гладит рукой по спине. Несмотря на нежность, которую он излучает в мою сторону, я так же чувствую напряжение его тела, его кипящую кровь в жилах. Он готов в любую секунду набросится на моего обидчика, если тот сделает хоть шаг.

Арс осторожно скользит рукой по воротнику моей кофты, перекидывает спутавшиеся волосы через плечо. Несмело поднимаю голову, смотрю на играющие желваки на его напряженных скулах. Мои холодные пальцы цепляют короткие жесткие волоски у него на затылке. Замираю, когда на мужском лбу две продольные морщины становятся глубже.

Он обжигает почерневшим взглядом мою пылающую шею. Давление Валентиновых пальцев на подбородке судя по всему не прошло бесследно для моей нежной кожи. Накрываю ладонью место чужого преступления и опускаю мокрые веки к полу.

Всхлипываю через вдох. Жмусь носом к вздымающейся груди Арса, пачкаю его светлый свитер потекшим от слез макияжем.

— Я убью его! — горячее дыхание Арсения струится вдоль моего виска.

Чувствую как он напрягается всем телом. Слышу как скачет его и без того ускоренное сердцебиение.

— Не надо, Арс. Пожалуйста. Ты можешь убить его.

— Разве можно жалеть этого отброса? — рассерженно рычит Бущан.

— Дело не в этом.

Я цепляюсь пальцами за мужской свитер. Смотрю сквозь дрожащие ресницы на взвинченного друга брата. Чувствую как кипит его кровь, как он жаждет сиюминутной расправы. Он хочет одарить Валика справедливым наказанием, но совсем не задумывается о том, как такая расправа может повлиять на завтрашний день. Что будет если мой пока ещё муж решит пойти в полицию? А если он заявит о побоях?

— Я за тебя боюсь, — кладу руку поверх грохочущего сердца Арса.

— Кишка тонка у таких трусов как он на драку с равносильным соперником.

— Все равно. Пусть лучше просто уйдет.

Смотрим сосредоточенно друг на друга, сражаемся в немом диалоге каждый за свою правоту.

— Слышал, пустоголовый? — Арсений поворачивает голову в сторону Валентина. Тот все еще валяется на кровати и держится за свой сломанный нос. — Даю ровно пять секунд.

— Половина этой квартиры моя по закону, — огрызается муж через боль.

— Ненадолго, — строго предупреждает его Арсений.

Вздрагиваю, когда Валентин встает на ноги. Уголки его губ удовлетворительно ползут вверх, уловив искры страха в моих глазах.

— Мы не договорили, Улечка. Развода тебе все равно нее видать.

Бущан делает шаг вперед, закрывая меня своей широкой спиной от распушившего хвост мужа.

— Тебе придать ускорения?

На сей раз Валентин не медлит с уходом. Гонимый цепким взглядом Арсения, он хватает со шкафа свою куртку, сует ноги в не зашнурованные ботинки и вылетает пулей из квартиры. Даже не оглядывается.

Щелчок замыкаемого замка разрешает мне выдохнуть. Сажусь на край кровати и опять начинаю плакать. За что мне все это? За что? Куда подевалась моя прежняя счастливая жизнь? Куда делся мой муж, которому я доверяла и безоговорочно верила?

— Эй, пузырик, ты чего? — Арсений поддевает брюки в районе колен, опускается передо мной на корточки. Накрывает горячими ладонями мои пальцы, растирает озябшую кожу. Чернота разгневанных зрачков сменяется тающую горечь шоколада. Ему жаль, что со мной такая беда приключилась. — Он уже ушел. Больше не надо бояться.

Глава 7.

Ульяна.

— Кухня слева, за ней сразу идет гостиная. Раздельный санузел в конце коридора. По правую сторону гостевая спальня, где я поставил сумку с твоими вещами. — Бущан на скорую руку показывает мне расположение комнат в своей квартире. — Моя комната через стенку от твоей.

Встречаюсь взглядом с его расслабленной улыбкой. Шея вновь зудит от прилива крови. Не могу подолгу стоять к мужчине лицом, так как яркие картинки собственного позора все еще маячат перед глазами. До сих пор ума не приложу, почему я приняла обычный мужской румянец от перегрева за сигнал симпатии к себе? Как божий день ведь ясно, что для Арсения я лишь сестра давнего друга, малая, которую он когда-то дергал за длинные косы.

— В холодильнике полно еды. Не стесняйся в него заглядывать, если захочешь подкрепиться. Кофемашина с утра заправлена свежими зернами, так что без проблем приготовит тебе бодрящий напиток. Ставишь чашку, жмешь нужную кнопку, никаких наворотов и сложностей. Чистые полотенца есть в шкафу в ванной, новые зубные щетки там же.

Половина слов Арсения пролетает мимо моих ушей. Никак не могу совладать со странным чувством неуместности своего пребывания в этих стенах. Осторожно иду за хозяином квартиры по коридору, все еще мучаясь угрызениями совести.

— Напомни еще раз, каким образом я умудрилась согласиться на твой план?

— Потому что я обаятельный и чертовски привлекательный? И перед моей харизмой невозможно устоять никому?

Арс весело подмигивает, а я неодобрительно качаю головой.

— Я серьезно, Бущан. — Скрещиваю руки на груди, ежась от непонятного холода под кожей. — Зачем тебе все это? Ты сам сказал, что прилетел на месяц, чтобы повидаться с родными. С чего вдруг тебе тратить ограниченные дни на чужие беды, да еще и таскаться со мной по адвокатам и строймагазинам? Зачем уговариваешь ночевать тут? Это же очень расстроит твою девушку и внесет лишнее напряжение в ваши отношения? Зачем так рисковать?

— Мою девушку? — Арс удивленно выгибает правую бровь.

— Анжела?

— Она не моя девушка.

— Но…, — растерянно бормочу, упираясь взглядом в свои белые носки. Переминаюсь с ноги на ногу, не зная что сказать.

— У нас с Анжелой сотрудничество на взаимовыгодных условиях, с целью поднять друг другу настроение. И не более.

Ответ Арсения сбивает с толку. Не понимаю, шутит он или говорит серьезно.

— Чего? — рассерженно свожу брови к переносице. — Ты можешь говорить без загадок?

— Интим без обязательств у нас, Уля. — с трудом сдерживая смех, произносит Бущан.

— А-а-а, о-у.

Мои уши просто пылают от столь простого и в то же время откровенного ответа Арсения. Если они не пара, все хорошо и я могу спокойно тут пожить пару дней? Ведь так? Облегченный выдох срывается с моих губ, а за ним следом появляется новый назойливый вопрос: а не врет ли мне Арсений? Как врал мне муж, глядя прямо в глаза?

— Анжела так возмущалась в машине, что я подумала… Погоди, — Вскидываю подбородок вверх и щурю взгляд, — а как же букет из миллиона роз, который ты хотел купить в моем магазине?

— Мне удалось договориться о крупном контракте на поставку металла для своего завода. Еще и с огромной скидкой. Было оченьхорошее настроение и я хотел покрасоваться перед девушкой, которую…

— Не продолжай. Ваше настроение я хорошо тогда рассмотрела.

Арсений совершенно не стесняется того, что я видела их игры с Анжелой. Кажется, даже наоборот, его это откровенно забавляет.

Бегло осматриваю просторную гостиную.

— Ладно, девушка/не девушка — это по факту не мое дело. Все равно я тут только на одну ночь, максимум две. Как только установят новые двери, я сразу вернусь к себе.

Ни большой телевизор, ни диван на пол комнаты не цепляют моё внимание. А вот при виде большого книжного шкафа, занимающего всю стену, и панорамного окна, за стеклом которого виднеется добрая часть города, я непроизвольно охаю.

Все-таки в квартире на семнадцатом этаже есть и плюсы. Коленки немного подрагивают из-за высоты, на которой находится квартира Арсения, но я продолжаю подходить ближе к окну.

Оранжево-розовый небосвод окрашивает заснеженные крыши многоэтажек в теплые тона, словно одаривая их теплом и надеждой на скорое наступление весны. Жалею, что под рукой нет холста и моих красок. Пальцы так и зудят от желания перенести этот миг на полотно, дабы потом показать эту красоту остальному миру.

— Пузырик, — не оборачиваюсь на дурацкое прозвище, продолжаю восторгаться убегающим светом. — Ладно, ладно, Ульяна.

Арсений подходит ближе, ненароком цепляя меня локтем. Прячет руки в карманы и тяжко выдыхает.

— Наше давнее знакомство — одна из причин, которая не дает мне пройти мимо твоей беды. Ты не чужой человек для меня, Уль. Да и Сева никогда меня не простит, если узнает, что я оставил его младшую сестру в беде.

— Одна из? — краем глаза слежу за Арсом, вижу как он нервно кусает щеку.

— Как ты думаешь, почему я много времени проводил у вас дома?

Глава 8.

Ульяна.

Толковые курсы самообороны найти оказывается не так-то просто. Варианты, которых на первый взгляд было больше сотни, отпадают один за другим. То информация оказывается старой и необходимые секции давно расформированы, то номера телефонов указаны неверно, то местонахождение здания, где ведутся занятия, находится в другом конце города или даже в области.

От бесконечных громких обещаний раскрыть секретные техники самообороны, которые в два счета обезвредят нападающего, гарантировано вернут уверенность в себе и научат выходить из любой сложной ситуации победительницей, просто рябит в глазах.

Второй день занимаюсь этим вопросом, руки уже опускаются. Хочется банально открыть ютуб, ввести в поисковую строку «навыки самообороны» и смотреть подряд все выданные ролики. Получаешь нужные знания и не тратишь при этом ни время на дорогу, ни деньги.

Вот только крепкий захват разгневанного Валентина на подбородке, его руки, против моей воли шарящие под свитером и сжимающие грудь, напор языка, с силой проникший в мой рот, я до сих пор ощущаю на своей коже. Особенно вечерами, когда остаюсь наедине с собой. И те продиктованные страхом мысли, когда я просто сдалась и собиралась без боя отдать Валику все, чего он хочет, продолжают нависать черной тенью над моими плечами.

Ни один видеоурок не сможет научить бороться с парализующим страхом, ни одна мотивирующая фраза не заставит собраться с мыслями и сгруппировать тело для четкого удара, когда твою шею сдавливает чья-то рука.

Даже если тысячу раз пересмотреть урока о том, как «легко» перекинуть нападающего через плечо, это не научит вас бороться. Я скорее сломаю себе что-нибудь, чем достигну успеха в борьбе с противником, который не только по весу, но и по выносливости ожидаемо будет намного сильнее меня.

Арсений предлагает научить меня нескольким приемам, которые знает сам. Но я упорно отказываюсь. Не потому что сомневаюсь в его компетенции. Он одним ударом сломал моему мужу нос и при этом даже не дрогнул.

Дело в другом.

Несколько незапланированных дней, проведенных рядом с Арсом, — за которые, кстати, огромное спасибо некомпетентной бригаде установщиков дверей — дались мне очень непросто. Он расслаблен и дружелюбен, а я… А я как натянутая струна, которая постоянно прикипает взглядом к его косым мышцам живота и шести идеальным кубикам пресса. Даже если те скрыты под футболкой или рубашкой.

Когда он садится на диван и касается своим плечом моей руки, я непроизвольно вздрагиваю. Перестаю нормально дышать. Не получается вернуться к базовым настройкам и видеть в нем исключительно друга брата, который в школе дергал меня за помпон и забирал шапку. Он привлекательный самец, который по непонятным причинам постоянно наливает низ моего живота небывалым возбуждением.

Как представлю, что он станет за моей спиной, дотронется грудью до моих лопаток, положит мне руку на шею, шепнет на ухо «сдавайся, пленница» … Опять мурашки бегут по предплечьям, а на шее проступают капельки пота. Не уверенна, что смогу хоть слово запомнить из его поучительных наставлений, а значит наши уроки будут бесполезными.

Он видит во мне лишь мелкую, беспомощную девчонку, которую надо постоянно опекать и защищать от негодяев. Домой вот не хотел отпускать, настаивая на том, что Валик может в любой момент явиться с угрозами.

Из-за этой его чрезмерной предусмотрительности мы повздорили очень сильно, я ушла так и не попрощавшись. А теперь чувствую себя виноватой. Он просто заботится, а я психую из-за того, что… Из-за того, что у меня похоже в самом разгаре овуляция.

Над входными дверями магазина звенит колокольчик, отгоняя внезапно наскочившее на мои плечи раздражение. Отрываю взгляд от ноутбука и приветствую зашедшего посетителя.

Парень в очках нерешительно топчется у порога.

— Мне нужен цветок, — тихо произносит, когда я подхожу ближе. — Один. У меня денег немного. — в его руке зажата смятая купюра с двумя нулями.

Чем больше юноша говорит, тем розовее становятся его щеки.

— Я не ошибусь, если предположу, что одариваемая особа любит исключительно розы?

Лицо парня становится красным. Он согласно кивает.

— Красная? Белая? Розовая?

— Не знаю, — испуганно бормочет он, таращась на наш ассортимент розовых бутонов.

Больше не гружу растерянного парня уточняющими вопросами, не перечисляю названия имеющихся сортов и не расспрашиваю об избраннице. Полагаясь на свой вкус и накопленный за год работы опыт, выбираю для парня три наиболее подходящих варианта: метровую классическую розу, пионовидную с шарообразной формой бутона и чайно-гибридную с объемными, вывернутыми наружу лепестками.

Классика Престиж, конечно же, побеждает. Делаю специальный прозрачный купол для розы из полупрозрачной кальки, чтобы минусовая температура улицы не подпортила края нежных лепестков.

— Спасибо, — теперь уже громко произносит парень, перед тем как покинуть магазин.

Возвращаю флористическую бумагу обратно на стеллаж, разношу не купленные цветы по своим местам. Отношу упаковочный картон за последний шкаф. Скоро поставщик привезет нам свежих тюльпанов, надо подготовить несколько вазонов для их размещения.

Глава 9.

Ульяна.

Не успеваю ничего ответить Валику, так как в магазин влетает разъяренный Арсений. Бегло скользит по мне взглядом, удостоверяясь в норме ли я. Затем идет прямиком к моему супругу.

— Ты опять тут? Мало было? — хватает Валика за воротник куртки и тянет на себя. — Хочешь помимо ЛОРа, попасть еще и к челюстному протезисту?

— Ульяна, твой охранник опять мне угрожает, — муж выглядывает через плечо Арсения и впивается в меня предупреждающим взглядом. — Я просто стоял в сторонке, когда он напал на меня с кулаками.

Угроза Валика, которую он шептал мне на ухо десять минут назад, вновь кружит в воздухе.

— Арс, пусти его.

— Уля, он должен понять, что к тебе подходить нельзя.

— Пусти. Валик уже все понял. И собирается уходить.

— Я…

— Валик, хватит! — Мой голос срывается на крик. Виски сдавливает от подскочившего давления. — Когда я приму решение, сама тебе позвоню. Не надо на меня давить.

Муж вырывается из хватки Арсения, победоносно хмыкая.

— Только не тяни долго, дорогая. Терпением я никогда особо не отличался, ты же знаешь.

Ни черта я не помню. Мерзавец.

— О чем он говорил, Ульяна? — Рычит Бущан.

Не отвечаю ничего. Переключаясь на рутинную работу. Забираю пустой вазон с витрины, несу к подсобке, чтобы сменить воду. Руки дрожат, в глазах блуждают черные точки.

— Чего ты от нее хочешь? — Арс опять наваливается на Валика.

— Просто хочу помириться.

Валик растягивает губы в довольно улыбке, играет бровями. Намеренно провоцирует, чтобы Арсений еще раз ударил его по лицу.

Вот только теперь свидетелями драки будут не безмолвные стены квартиры, а глаза десятка женщин, которые прилипли к окнам соседних цветочных магазинов и охотно наблюдают за разворачивающейся остросюжетной любовной драмой тут.

Для них всех мой муж Валентин — спокойный, общительный, веселый и добрый мужчина. Он никогда не вступает в перепалки, всегда дружелюбен и в хорошем настроении. Арсений, напротив, для здешней публики — темная лошадка, которую никто не знает. Кроме меня.

Вижу как вены на висках Арса учащенно пульсируют, как желваки на скулах дергаются. Он сжимает, разжимает кулак, держа контроль над гневом из последних сил.

— Пузырик, не верь ничему. Он мерзкий слизняк. — Улыбка Валентина становится шире. — Он врет обо всем. Посмотри. Уль, такие как он не меняются. Поднявший руку однажды, поднимет ее снова.

— Ульяна, не позволяй новому увлечению затмить тебе разум. Мы способны пережить этот кризис. Мы же любим друг друга.

От сладкого тона Валика, за которым прячется настоящий искусный шантажист, все мои органы сжимаются до размеров грецкого ореха. Сердце под ребрами начинает болезненно печь. Дышать сложно.

— Прекратите оба. Замолчите. Арс, отпусти Валика.

— Всегда знал, что ты умная девочка, — радостно отряхивает куртку муж.

— Проваливай. — Злостно шиплю на него. — Если хочешь, чтобы было всё, по-твоему.

Хватаю ртом воздух и облегченно опускаю плечи, когда за Валентином закрывается дверь магазина.

— Пузырик, не вздумай с ним мириться. Не глупи. Ты сама говорила, что не узнаешь его. Он уже не тот муж, за которого ты вышла замуж.

— Ты тоже иди, Арс. Пожалуйста. Возвращайся домой. У меня нет сил на твои нравоучительные лекции.

— Ты серьезно? А если он вернется? Если опять против воли…

— Валик напишет на тебя заявление.

— Пусть пишет. Не страшно.

— А мне очень. Он заикнулся, что…, — слезы брызжут из глаз, поэтому договорить про мое любимое дело, на которое тоже позарился Валик, уже не получается.

Я помню, что говорил адвокат: раздел имущества не зависит от причин развода. Даже если доказать факт измены, то это ничего не поменяет, по закону все делится пополам.

Валик заберет свою часть магазина, а потом планомерно испортит все, над чем я так усердно трудилась.

Даже Катя не поможет. Она по документам лишь наемный работник.

Если не договориться с Валиком полюбовно, то всему придет конец.

— Пузырик, не ведись, я тебя прошу. — Арсений обхватывает мое лицо горячими ладонями, вытирает пальцами влагу с кожи. — Твой муж может говорить что угодно, а потом найдет новый повод, чтобы продемонстрировать физическую силу. Не бойся его, мелкая. Я тебя защищу. Он ничего тебе не сделает.

— Арс, пожалуйста. Мне нужно подумать. Он хочет забрать у меня все: квартиру, магазин, деньги.

— Черт с ними, Улька. Ни одни материальные блага не стоят здоровья.

Вырываюсь из рук Арсения, отворачиваюсь.

— Ты не понимаешь. Это все, что у меня есть. Я столько денег вложила в этот бизнес, столько труда и сил. А теперь просто взять и отдать ему половину? Не могу так. Я должна попробовать с ним помириться, чтобы… Я не знаю… Уговорить его подписать бумаги, что магазин останется только моим.

Глава 10.

Ульяна

Не успеваю сесть за стол, как мама ставит передо мной тарелку наваристого борща. Рот моментально наполняется слюной. Папа подталкивает соусницу с домашней сметаной, брат предлагает корзинку с ароматными чесночными булочками. Тереблю старшего племянника по макушке перед тем, как взяться за ложку.

Семья — именно то, чего мне так не хватало последние дни. Несмотря на то, что я в городе постоянно нахожусь среди людей: работа, занятия по самообороне, продуктовый, транспорт; одиночество все равно ходит за мной по пятам. Пустая квартира и молчащий мобильный телефон — две черные дыры, которые бессменно встречают меня на пороге по возвращению домой.

Живот радостно урчит, когда я уплетаю половину тарелки. Уже и не помню, когда последний раз нормально питалась, постоянно какие-то булочки или магазинные салаты на бегу. Голова все время забита мыслями о моей слепой вере Валентину.

Все, что было между нами, оказывается сплошное вранье и фарс. Я всего лишь удобная жена, которая пашет за двоих и лишних вопросов не задает.

Как теперь он себе все представляет? Думает, я и дальше смогу верить ему на слово? Верит, я буду снова радостно встречать его с несуществующей работы и ложиться с ним в одну постель? Только потому, что он пригрозил забрать половину имущества?

— Улясь, может позвонишь еще раз Валику? — имя мужа из уст матери резонирует в ушах. Очередная ложка борща возвращается в тарелку. Аппетит угасает. — Ну чего он там один прозябает над своими планами лекций?

Может и не один, мам. — едва не срывается с губ. — По недавно вскрывшейся информации у него, помимо меня, еще вагон и маленькая тележка тех, с кем можно скрасить одинокий вечер.

Стерический смех рвется наружу. А ведь казался таким благородным и верным. Господи. Никогда в сторону другой женщины заинтересованно не смотрел в моем присутствии, всегда мимоходом мазал. И в телефонной книге не держал ни одного женского имени, кроме имени матери и тещи. Теперь понятно почему…

Кусаю нижнюю губу, насилу запихиваю ложку борща в рот. Какая же я наивная и глупая. Идеальная пассия для таких хитрых созданий, как мой все еще муж.

И почему я только решила, что получится обхитрить столь искусного игрока? Я же нуб* (сленговый термин, означающий неопытного новичка, лузера, чайника в какой-либо профессии или деятельности), по сравнению с ним.

— Не за чем ему лишний раз себя травить выхлопными газами в душном городе. Лучше пусть к нам едет, подышит воздухом чистым. Сева вместе с отцом к его приезду баню растопят, веники березовые распарят.

Есть больше не хочется. Совсем.

— Нет, — прерываю я маму.

— Но почему?

— Не хочу. — потупив взгляд, я хаотично размешиваю остаток борща в тарелке.

— Поругались вы что ли, Уль? Ох, солнце, — теплая рука матери ложится на плечо. — Ты только не расстраивайся, с кем не бывает. Вон мы с отцом до сих пор по пять раз на дню ссоримся и ничего. Больше тридцати пяти лет вместе. Давай я тебе в дорогу вареников с вишней налеплю и котлет нажарю. Путь к сердцу мужчины, сама знаешь, где проходит. Накормишь, напоишь своего осерчавшего педагога и он вмиг растает.

— Мам, перестань, — отставляю тарелку подальше, вытираю салфеткой губы. — Не надо никаких вареников и котлет.

— Почему? Я хорошо помню, как Валентин любит домашнюю стряпню.

— Дело не в этом.

— А в чем, дочь? Только не говори, что ваша магазинная химозина ему вкуснее тещиных котлет. Ни за что не поверю. Разве могут непонятные полуфабрикаты из бумаги быть лучше, чем котлеты из настоящей домашней свинины? Да никогда. Это все ГМО мозги вам городским переплавило.

— Да нет же, мам. Перестань говорить глупости. Вы с отцом пол жизни прожили в городе и ничего с вами не случилось. Вон какие живчики.

— Вот именно поэтому я так и говорю. Мы с отцом отлично знаем разницу между покупным и выращенным собственными руками. Не спорь больше. Заберешь с собой столько котлет и голубцов, сколько я успею приготовить.

— Боже, как мы вообще перешли к голубцам? Еда вообще ни при чем в нашей с Валентином размолвке.

— А что тогда? Почему ты молчишь, Ульяна?

— Я подала на развод, — выпаливаю на одном дыхании, глядя матери прямо в глаза.

За столом прекращаются любые звуки.

— Как? — схватившись за сердце, она обессиленно падает на свободный стул рядом с отцом — Лёнь, Лёня, ты слышал? Наша Улечка бросает Валентина. Какой ужас! Горе то какое!

Папа тут же бросается к матери. Предлагает ей то воды, то компота, обмахивает раскрасневшееся лицо полотенцем.

— Поздравляю, Ульяна! Одобряю, — радостно восклицает брат и показывает «класс» большим пальцем. Он единственный из всех присутствующих — не считая племянников, которые ничего не понимают в развернувшейся драме — кто обрадовался таким новостям.

— Савелий! Что ты такое говоришь? — мать выхватывает из рук отца полотенце и бьет им лыбящегося брата по плечу. — Побойся бога, сынок. Развод — это настоящее горе.

Глава 11.

Арсений.

— Влюбленный, — продолжая улыбаться, бормочет мама включая телевизор в гостиной.

Время близится к семи вечера, а значит скоро начнется очередная серия корейской мелодрамы. С подачи младшей сестры мать теперь только этих азиатов и смотрит.

А вот, кстати, и сама сестра. Слышу как Арина громко топчет ногами, спускаясь впопыхах со второго этажа. Уже одетая в строгие черные брюки со стрелками и белую рубашку, горловина которой увенчана черной мужской бабочкой. На лице минимум макияжа, волосы, как обычно, собраны в тугой хвост на затылке.

— Хорошего всем вечера, — Арина целует мать в щеку, мне подмигивает.

В декабре прошлого года она устроилась официанткой в ночной клуб. Пытается насобирать денег на машину. Иногда работает по три, а то и по четыре ночи подряд.

Я постоянно предлагаю ей бросить эти дурацкие ночные смены взамен на трудоустройство в офис знакомого, где у нее будет нормальный график с учетом её пар и сессии. Ринка, как всегда, отмахивается. Уверяет, что сама справится.

Между нами тринадцать лет разницы. Иногда я понятия не имею как с Ариной разговаривать. Мы словно из разных миров. Она не знает, кто такой Майкл Джексон и Джеки Чан, а я понятия не имею кто те знаменитости, которыми восхищается ее поколение.

Но если она набирает мой номер, я всегда беру трубку. Чтобы не случилось, где бы я ни был. Потому что Арина и мать — моя единственная семья.

— До скольки ты сегодня? — интересуюсь у сестры, пока она шнурует ботинки.

— До двух.

— Я могу приехать и забрать тебя.

— Не надо, Арс. Я сегодня работаю в паре с однокурсницей. После смены мы к ней поедем, она рядом с универом живет. Утром сразу на пары побегу.

Арина цепляет рюкзак на плечо и помахав, выбегает на улицу. Такси уже ждет ее у калитки.

Возвращаюсь в гостиную за мобильным телефоном, проверяю входящие сообщения. По-прежнему тишина от Пузырика.

Растираю правое подреберье, прочувствовав новый прилив тревоги.

— Не отвечает? — осторожно интересуется мать.

— Даже не читает.

Закидываю ногу на ногу, скрещиваю руки на груди. Поднимаю голову к экрану, слежу за действиями телесериальных героев.

— Она может быть в беде?

— Имеется такая вероятность.

— Тогда почему ты еще здесь?

Потому что не уверен, что моя помощь всё еще нужна. Ульяна выбрала игру в кошки-мышки с хитрым и изворотливым мужем, толком даже не дослушав меня.

Героиня телесериала внезапно получает оплеуху от мужа-тирана. Непроизвольно сжимаю кулаки. Вспоминаю отца, который вел себя точно так же как этот напудренный босс с экрана.

— Почему ты никогда не пыталась уйти от отца?

Мать тяжко вздыхает. Расправляет подол домашнего платья, горько усмехается. Подхватывает с журнального столика чашку с чаем. Замечаю как подрагивают ее пальцы.

— А куда идти-то, сына, с двумя детьми? — голос матери пропитан сожалением и горечью. — На вокзал что ли? У меня ж ни кола, ни двора, ни работы не имелось.

— Ты учитель начальных классов по образованию. Школам они всегда нужны.

— Зарплаты учителя не хватит на то, чтобы снимать жилье и мало-мальски кормить-одевать двоих детей. А твой отец не дал бы и копейки, я уверенна. Для него мой уход был бы предательством похлеще измены. Я до последнего верила, что он изменится… И не прогадала.

Радости матери я не разделяю. Для меня отец навсегда останется тем зверем, который ради собственного самоутверждения применил силу над слабой женщиной, матерью своих детей.

— А если бы нас с Аринкой не было, ты бы ушла от него?

— К чему такие вопросы, Арсений? Что было, того уже не воротишь.

— Мне просто интересно.

Мама молчит.

— Не знаю, сынок, — глаза матери наполняются влагой. — Я рано вышла замуж. Твой отец был всем для меня: мужчина, друг, добытчик. Я любила его как безумная. До последнего не могла поверить, что он может такое сделать. Долгое время уверяла себя, что это чистая случайность. Стресс на работе, проблемы с деньгами, кризис в стране, моя неудачная реплика — все, как снежный ком навалилось на него и именно поэтому он… — мама шумно сглатывает, вытирает мокрую щеку. — Когда стало понятно, что случайности неслучайны, я задумалась о побеге. Но так и не решилась. Мне даже поговорить не с кем было. Родители, я знала, меня бы не поддержали. Для них развод — это проделки черта. С подругами тоже о таком делиться в то время было не принято.

Сажусь рядом с матерью и обнимаю ее.

— А если был кто-то, кто поддержал бы тебя?

Мама плещет ладонью меня по плечу, улыбается уже веселее.

— Арсюш, если та девушка в беде и она тебе по-настоящему небезразлична… Никогда, слышишь меня, никогда не отворачивайся от нее. Какие бы она слова ни говорила, или какие бы решения ни принимала. Менять жизнь всегда страшно.