Неженка

Пролог.

И что все носятся с этим новым годом?

Ну, праздник и праздник. Сменяется дата. Ушёл год, пришёл следующий. Всё в порядке вещей.

Ну почему глядя на яркие огни на ёлке, и слушая канонаду за окном, сердце в очередной раз, в ожидании чуда, наполняется приятным томлением.

И в этот момент, на границе старого и нового отрезка времени, кажется, что чудо возможно. И самый прагматичный мозг, генерирует мысль, что возможно, вот в этом-то году всё будет по-другому, по-новому, так как хочется.

И сердце наполняется надеждой, и стучит с новой силой.

И ты уже веришь, в то, что это праздник волшебный, и конечно все твои желания сбудутся…

ВСЕГДА РАДА ВАШЕМУ ВНИМАНИЮ И КОММЕНТАРИЯМ!

ДОБАВЛЯЙТЕ КНИГУ В БИБЛИОТЕКУ И ПОДДЕРЖИТЕ ЗВЕЗДОЧКОЙ "НРАВИТСЯ"!

Во вкладке обо мне есть приглашение в мой ТГ. Там живое общение, всё самое интересное и актуальное. Заходите!

1 Часть. 1.

Я откинулась на спинку кресла и потерла усталые глаза. Закрыла ноут и посмотрела на часы. Пять. Пора отпускать народ, а то я у них вроде знаменитой мымры, из старого советского фильма, и сама не живу, и им не даю. А как-никак новый год. Пусть уж идут по домам. У меня тоже есть дела.

- Александра, - я нажала на селекторе громкую связь, - все по домам! Желаю всем весело отпраздновать новый год! Встретимся через десять дней!

- И вас с наступающим, Любовь Эдуардовна, - пропела Саша в динамик, и я отключилась.

Я выглянула в окно. Везде уже вовсю горят фонари и праздничные гирлянды. С неба сыплет пушистый снег. Такой мягкий и приятный. Он сверкает в неровном свете уличных огней и припорашивает всё на своём пути.

Когда шла по коридору издательства, уже никого не было. Сдала ключи дежурной смене, поздравила с наступающим, и, попрощавшись, вышла на улицу.

Как же хорошо то!

Воздух свежий, слегка морозный, и этот чудесный снег с темнеющего неба. Я залюбовалась, подняла лицо вверх, и снежинки доверчиво ложились на моё лицо, чтобы через мгновение растаять. Хорошо, что никто не видит, что и мымра может радоваться таким простым вещам как снег.

Села в холодную машину и завела двигатель, включила печку. Тут в кармане сумки завибрировал телефон.

Ну конечно Алла! Переживает, что я свинчу со званого ужина, тире смотрины.

- Да, Алочка, - ответила я.

- Кисуля, - запела Алла в трубку, - ты не передумала там?

- Привет, дорогая, - вздохнула я, - куда же я денусь, - тяжело вздохнула, - буду, обязательно. Домой заеду, я только с работы вышла.

- Смотри мне Кисуля, - пригрозила Алка, - я держу руку на пульсе! Евгений уже предупреждён, и тоже скоро будет!

- О, Евгений, - усмехнулась я, - ну посмотрим, кого в этот раз ты мне решила подкинуть!

- Высший класс, мужик! Архитектор, в разводе, - начала заново мне пересказывать все заслуги Евгения, Алочка, а я в сотый раз закатила глаза, - приятель моего Егора. Высокий, красивый.

- Я помню, дорогая! – не удержала я раздраженного вздоха.

- Ну, прости, - поняла меня подруга, - просто я так хочу чтобы ты уже нашла того самого.

И Алла пустилась в длинную речь, о всех моих достоинствах, коих накопилось к двадцати шести годам, великое множество, и вот совсем некому их оценить.

- Короче, Ал, я всё поняла, - фыркнула я, - как бы мне вас всех своим нимбом не зацепить!

- Алла, хватит трындеть, - рычит на заднем плане, низкий мужской голос.

Егор, муж моей подруги, его ни с кем не спутаешь.

- Ладно, мы тебя ждём, - заторопилась Алла, и, понизив голос, добавила, - дорогой мой злиться, я ему очередную голодовку устроила, вот он и лютует.

Мы быстро попрощались, и я отключилась и наконец, вырулила с парковки. Включила музыку, чтобы отвлечься от невесёлых мыслей о предстоящем ужине, и празднование нового года в кругу моей подруги, некоего Евгения, а самое главное её мужа.

Терпеть его не могла!

Где только Алка его нашла. Грубый, неотесанный мужлан. Обращался с ней, как с наложницей, ни во что не ставил. Хотя конечно и обеспечивал её так, что из скромной провинциалки, уже через месяц знакомства с ним, подруга преобразилась. По рассказам Алкиным знаю, что мурыжила его почти до самой свадьбы, и как подруга потом мне призналась, что в постели он ураган. И её это иногда очень утомляет, и она порой может неделями его к себе не подпускать.

Где она его нашла, ума не приложу, ведь у них совершенно нет точек соприкосновения. И вроде бизнесмен он, но по ощущениям бандюга.

Мы почти не соприкасались, видела его пару раз, на свадьбе, и летом вместе отдыхали. Но мне и того хватило. Вальяжный, расслабленный, словно пуп земли, шага лишнего не сделает, только и зыркает своими тёмными глазищами. Постоянно рыкает на Алку, а она молодец, внимания особого не обращает, только если он уже совсем взвоет, только тогда в расчет берёт.

А тут она его еще и дразнит, ничего не боится, у меня от одного взгляда на Егора поджилки трясутся. Терпеть его не могу, и поэтому и не горю большим желанием ехать к подруге.

Каких я только причин не придумывала, чтобы отказаться, даже хотела горящую путёвку хватануть, чтобы только не идти к чете Гореловых.

Вот только ничего не вышло, все мои доводы Алка отмела напрочь, ещё и какого-то мужика мне нашла. А я девушка занятая, на мне целое издательство держится, уже три года, я руководитель отдела развития, и налаживать личную жизнь мне некогда.

Тут или, или.

А жить-то хочется, и семью хочется, и любви блин, хочется.

Все мои подчиненные уверены, что я закостенелая, фригидная карга.

Мымра, так они меня называют.

Ну, ещё бы!

Если три года безвылазно сидеть на работе. Конечно, будут результаты. Карьера, уважение коллег, продвижение по службе. Но только ни один мужик не станет терпеть, вечные задержки на работе, и внеурочные командировки, работу по выходным. Вот и не стремлюсь я пока замуж, хотя по ощущениям уже пора.

2.

Матвей наблюдал за кипучей работой на кухне, и охуевал!

Как это холёная фифа, накинув на себя фартук, словно фея, порхает по кухне, не боясь замарать свои наманикюренные пальцы.

И там вскоре всё зашкварчило, запыхало, запахло.

Вкусно, сука!

Давно он не чувствовал запах готовившейся пищи.

Машка давно перестала готовить. Еще когда только начинали жить вместе, что-то соображала, а теперь всё по ресторанам, да по доставкам. На кухне они больше трахались, чем она готовила.

А Люба, одновременно готовила салат, что-то варила, и они ещё успевали прибухивать с Алкой.

Интересная такая бабёнка.

Смазливая, и фигура класс, есть за что прихватить, задница у неё что надо. Ноги красивые. Титьки тоже хороши, так и вздымаются над разрезом, блядского платья.

Машка стерва, динамила его целую неделю, а теперь ещё и на Бали укатила с подружками.

Сучка!

Надулась на него, что он с мужиками в баре всю ночь просидел, матч смотрели. Он вообще терпеть не мог, когда она командовать начинала. Сидит на его шее, ещё и помыкать пытается.

Но этот недотрах видимо сказывается.

Раньше у неё тоже фигура кайфная была, а сейчас совсем долбанулась со своим похудением. Матвей, когда её трахает, боится раздавить ненароком.

От Егора узнал, что это подружка его Алки, какая-то высокая начальница, карьеру строит, и решила Алка её сосватать Евгену.

Не хватает у неё времени на мужиков, видите ли. Тьфу!

Этому кобелине такую тёлку подгонять. Ему, вообще срать, с кем.

Матвей был уверен, что Любе он не понравиться. Не знал почему, но вот был уверен. Хотя когда у бабы долго нет мужика, всё может быть, не зря же она так принарядилась.

Со стола соскользнула ложка, и Люба нагнулась за ней. Платье поднялось, от наклона, показалась резинка чулок, на стройных бёдрах. Матвей аж завис.

Ну, это уже пиздец полный!

Почувствовал, привет снизу, потому, что воображение уже рисовало ему голые круглые ягодицы, и пальцы так и зудели, сжать их.

Матвей отвернулся, и направился к бару, но потом вспомнил, что после двенадцати хотел заехать к матери, и поставил на место хрустальный бокал. Как раз Егор позвал его покурить, и они вышли на прохладную лоджию.

Сам Матвей не курил, но с удовольствием сейчас составил компанию другу. Задолбалось смотреть на эту нимфу, и представлять, как бы окучить её. Давно он так на баб не западал. Последней была Машка.

- Холод, чего ты такой хмурый? – спросил Егор, вспомнив его старое прозвище, ещё с лихих времен, когда он Матвей Холодов был Холодом, а Егор Горелов, был Горой.

- Ненавижу, новый год, - проскрипел Матвей, - все как с ума сходят, суетятся, бегают.

- Это точно, - Егор выдохнул дым, - предлагал своей, давай тоже уедем на хрен. Месяцок на пляже помаринуемся, нах этот снег. Нет же, Егорушка, хочу снежок и ёлочку, - Егор передразнил Алку, но было видно за всем этим ворчанием и напускным недовольством, что жену он любит, и не такие капризы выполнит.

Вообще Гора поменялся, когда встретил Алку. Улыбаться чаще стал, что ли.

- А я махну наверное к Машке, завтра, послезавтра, - Матвей смотрел в черное небо, - надо было сразу ехать.

- Да на Бали сейчас кайф! – потвердел Егор, - лежишь на песочке, и океан тебе пяточки лижет.

Он затянулся последний раз, и затушил окурок.

- Ага, и Машка, между ног, тоже лижет, - усмехнулся Матвей, и Егор громко заржал.

- Всё понятно, друг, - хлопнул он его по плечу, - долгое воздержание, - вынес он вердикт.

Они вернулись в гостиную, где вовсю играла музыка. Девушки танцевали посреди кухни, подпевали стоя с бокалами в руках.

Только Люба ещё успевала не только попой крутить, но и нарезала что-то. Стол был наполовину накрыт. И все благодаря ей.

Красивая баба, умеет готовить, фигура кайф.

И тут Матвей понял, что где-то не там свернул в своей жизни. Как будто откровение случилось Холоду под новый год.

Он бы очень хотел, чтобы эта была бы его женщина, чтобы была рядом, и готовила ему ужин. Он вдруг поймал себя на том, что без зазрения совести заглядывает Любе в декольте, когда та наклонилась над очередным блюдом.

Видно было всё. И вид радовал.

Ну, это опять пиздец. Потому что хотелось не только смотреть, хотелось ещё и потрогать.

Бля, как он так запал на эту бабу?

Он поймал озадаченный взгляд Любы, и тут позвонили в дверь.

3.

Да что происходит?

Чего он пялится на меня целый вечер?

Блин, надо было скромнее одеться.

Я поставила в духовку пирог, и за всеми этими хлопотами даже не заметила, как появился обещанный Евгений.

Они зашли вместе с Матвеем, и он сразу же посмотрел в мою сторону.

Высокий блондин. Голубые глаза. Модная стрижка. Немного правда намечается животик, а так вполне атлетиченый. Тонкий свитер не скрывает его бицепсов на руках, и широких плеч. При виде меня, его глаза загораются.

Ну, надо же, понравилась!

Только вот мне он не нравится совершенно, вот так с первого взгляда, и я опускаю глаза, чтобы скрыть разочарование.

К нам тут же подбегает Алка, и представляет нас друг другу. Евгений галантно целует мне руку, и одаривает комплиментами.

Голос приятный, бархатистый, и какой-то елейный, подхалимажнный, словно он говорит, не то что думает, а то, что нужно.

Я натягиваю на лицо маску. Эх, чего дома не осталась?

Садимся за стол.

В мой адрес звучат комплименты и благодарности, и даже Матвей натягивает улыбку, впрочем, буравит меня своим тяжелым взглядом. Алка рассыпается в комплиментах, и хвалит меня перед Евгением, а мне-то уже всё равно. Чем дальше, тем сильнее мне не нравиться этот мужчина. Не замашки его, когда он в сотый раз пытается меня приобнять, а я отстраняюсь. Не ржач его, потому что по-другому, этот гогот не назовёшь, не аромат его парфюма. Сладкий, противный, навязчивый. Я вежливо веду беседу, попивая шампанское. На большее пусть даже не рассчитывает.

А он рассчитывает.

Алка врубает музыку. Медленный танец. Притушила свет. Только ёлка горит. Она танцует с Егором. Мы с Евгением. Он вжимает меня в своё твердое тело.

- Любовь, - мурлычет он, - какое чудесное имя! Кому же сегодня повезёт в любви, а Любовь.

Руки его соскальзывают с моей талии, ладони ложатся на ягодицы. Я отстраняюсь, и поднимаю его руки выше. Но он всё равно норовит меня полапать. Я конечно не недотрога, но мы так-то знакомы два часа, а тут такие вольности.

И тут встречаю заинтересованный взгляд Матвея, который сидит за столом, и вертит в руках телефон. Он откровенно наслаждается спектаклем, с моим участием. Смогу ли я отлепить от себя этого бугая, или сдамся.

- Женёк, - вдруг зовёт его Матвей, - пойдем, покурим!

Женёк, слава Богу, оставляет меня в покое, и уходит вместе с Матвеем, а я облегчённо вздыхаю. Я сажусь за стол и замахиваю остатки шампанского. Алка с Егором тоже дотанцовывают, и подруга спешит ко мне.

- Ну как тебе Женя? – Алка тут же присаживается рядом.

- Честно?

- Ну конечно!

Я стискиваю в руках вилку.

- Он мне не нравиться, - отвечаю я.

- Ой, ну как же так? – расстроилась Алочка.

- Не обижайся Алочка, но у него на лице написано, что он кобель, - возмущенно цежу я. Пусть поймет, что я серьёзно.

- Ой, тоже мне удивила, - хихикнула подруга, - все они такие! Вон даже моего возьми, все мысли только об одном! И вообще, Кисуля, тебя никто не заставляет за него замуж выходить, просто проведи приятно вечер, а потом может и ночь, - она заговорчески мне подмигнула.

- Я подумаю, - ворчу в ответ.

- Подумай, подумай, дорогая, долгое воздержание для женщины сравни климаксу, настроение плохое, волосы выпадают, ногти ломаются, - я закатываю глаза, вот где она опять начиталась подобной хрени.

А Алка не унимается, читает мне лекцию, про важность секса в жизни женщины. Да я и не спорю, но спать с первым встречным, да ещё и таким неприятным как Евгений, я не могу.

- Народ, уже почти двенадцать, - вопит Евгений, когда они возвращаются в гостиную. - Мы новый год встречаем, или как?

Я мельком смотрю на Матвея, он кивает мне, мол, не стоит благодарности. Это что же он, считает, что спас меня от назойливого поклонника?

После двенадцати выпили, да только настроение так и не появилось. Весело было только Жене, он уже еле на ногах стоял, всё намеривался передо мной на колени упасть, и замуж звал.

Идиот!

Алка с Егором не отлипала друг от друга, того и гляди в комнату улизнут, Евгений методично напивался, почему-то отлипнув от меня. А вот Матвей смирял меня оценивающим взглядом. Его холодные серые глаза беззастенчиво скользили по моему лицу, по фигуре.

О чем он думал?

Что ему нужно?

У меня от него кровь в жилах стыла. И даже мимолётная улыбка, проскользнувшая на его лице, когда я поймал его взгляд, и он отсалютовал в мою сторону бокалом с водой, не исправила положения.

- Почему ты не пьёшь? – вдруг спросила я, набравшись смелости, да и молчать уже надоело.

Он усмехнулся и поманил меня к себе. Я склонилась к нему.

- Трахнуть тебя собираюсь, - тихо басит он в ответ. – Вот сейчас отвезу тебя к тебе домой, и там оприходую. Поэтому и не пью, не люблю, когда алкоголь притупляет ощущения.

4.

Матвей и сам не знал, какого хуя он делает!

Просто хотел её, прямо здесь и сейчас.

Вкус, аромат, почувствовать, растереть на своей коже. Сжать руками это тело. Зарыться в волосы, намотать на кулак пряди, и долбить её, пока не замолит о пощаде, но и тогда продолжать трахать.

Он чувствует, как она вся напряглась, и с силой давит на щёки, раскрывая ей рот, и ныряя туда языком. Сминает её губы, не даёт вздохнуть, и скидывает с неё шубу, прижимает к стене.

Люба не сопротивляется, но и не отвечает. Она замирает, и испуганно смотрит на него снизу вверх, пока он терзает её рот, пьёт её аромат, пробует её на вкус.

Сладкий надо сказать, вкус. Такой, что крышу сносит. Хочется выпить её до дна, насладиться, утолить жажду.

Его руки скользят вниз, облегая, и очерчивая, все её изгибы.

Матвей тянет подол платья вверх, и задирает его до самой талии, гладит оголённые ягодицы, с силой сжимая податливую плоть. И тут Любовь оживает, стонет, и прикрывает глаза. Её язык делает робкие попытки ответить на поцелуй, и Матвей ослабляет хватку, давая ей возможность проявить инициативу.

Она робко кладёт ему руки на грудь, пробегает пальцами, по плечам и притягивает за шею. Целует в ответ на его пылкий порыв, несмело, и боязливо. Но это так заводит. Все её нерешительные движения, и сбившееся дыхание. Так и хочется смять, сжать, растворить в себе.

Она вскрикивает, когда он резко разворачивает её к себе спиной, и вжимает в её ягодицы, свой каменный стояк, чтобы она не сомневалась, что он трахнет её.

Матвей разворачивает её лицо, и снова накрывает её рот нетерпеливым и глубоким поцелуем. Терзает её рот, пока не слышит, как она начинает постанывать. Одной рукой он пробирается в вырез платья, и трет и сжимает сосок на груди, прямо через кружево бюстгальтера. Вторая рука ныряет, в её трусики, и, раздвинув шелковые складочки, пальцы его погружаются во влажный жар, между её ног.

Люба вздрагивает и выгибается.

Матвей видя, что девушка млеет от его действий, погружает пальцы глубже, ритмично двигая их в ней. Он отрывается от её измученных губ, и прикусывает шею, потом скользит языком по коже вверх, и обводит мочку уха. Чувствует её трепет, слышит рваное дыхание.

От неё так офигенно пахнет корицей и ванилью, словно она персональный десерт для него. Он готов вылизать её с ног до головы.

Съесть.

Так она его заводит.

Какая же она мягкая, нежная, податливая. Он погружает в неё свои пальцы, чувствуя как, она обхватывает его изнутри. Там тесно, там жарко, и влажно. И Матвей хочет в этот тесный, влажный жар. Вбиваться, пока дрожь не пробежит по её телу, пока он сам не растворится в ней.

Люба вдруг вскрикнула и вся сжалась, и он почувствовал вибрации её тела.

Охренеть!

Она что, кончила от его пальцев? Она расслабленно откинулась на его плечо, переводя дух.

- А теперь ещё раз кончишь, только на моём члене, - он развернул её к себе, и в полумраке коридора заметил, как она стыдливо отводит глаза.

Скромница, ёпт!

- Где спальня? – спрашивает Матвей, поднимая её лицо за подбородок. - Или тебя здесь оприходовать?

Он подхватывает её под ягодицы, и под громкий вздох девушки поднимает её на руки, вжимаясь твёрдым членом, в её влажную промежность. Трётся и Люба, закусив губу, сжимает его плечи.

- Тебе же хочется большего? Любовь? – спрашивает Матвей, продолжая вжиматься в неё всем телом. Люба молчит, и отводит глаза.

- Говори! – рыкает Матвей. – Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Она снова вся вспыхивает. И беззвучно открывает рот, замирает на его руках.

- Говори, - рычит Матвей.

- Хочу, - наконец подаёт голос Люба.

- Чего хочешь?

Она снова сжимает его плечи, и прячет своё лицо. Нет, она серьёзно стесняется?

Неженка, ёпт!

- Хочу чтобы ты… - она на миг запинается, а потом говорит совсем тихо, - трахнул меня.

- А помнишь, как я обещал тебе это сделать? – Матвей, уже просто припечатал её к стене, и вжимал свой каменный член, между её ног.

- Да, - выдыхает Люба.

- Так куда идём, Неженка, или остаёмся здесь? – он прошёлся языком по изгибу её шеи, и Люба вздрогнула.

- Вон туда, - кивнула она на темнеющий проём, и Матвей, подхватив её удобнее, понёс в указанном направлении.

В комнате тоже царил полумрак, разгоняемый, лунным светом из окна. Кровать Матвей увидел сразу, и бесцеремонно сбросил на неё Любу.

Она охнула от неожиданности, когда подпрыгнула на упругом матрасе, и замерла, разглядывая Матвея.

Он скинул с себя футболку, расстегнул ремень на джинсах, вытащил из кармана несколько презервативов, и бросил их на кровать, стянул джинсы вместе с трусами.

Девушка тут же переводит взгляд, на его пах.

Матвей знал, эту реакцию. Глаза её округляются, и она сглатывает. Да, достоинство у Матвея, очень достойное, все его бабы, всегда были довольны.

5.

Я открываю глаза, и потягиваюсь, тело тут же отзывается болью в мышцах. Словно по мне каток проехал, особенно внизу, всё трепещет, и дрожит.

Да, каток по имени Матвей, по мне проехался знатно.

От воспоминаний о бурной ночи, у меня горят щёки. Он не останавливался почти всю ночь, имел меня в разных позах, да так, что за всю мою сознательную, интимную жизнь, как никто до него.

Да что там, у меня до него было-то всего двое мужчин, мой первый Олег, с которым мы занимались любовью, исключительно в темноте, и под одеялом, и Андрей, наш поставщик, который ухлёстывал за мной, но переспав раз, теперь даже не звонит.

Может и этот тоже скоро смоется, и поминай, как знали.

Я повернулась к сопящему рядом мужчине. Матвей лежал ко мне лицом вытянувшись на спине, во весь свой немалый рост, и даже не прикрытый одеялом. Я забрала его всё себе.

За окном давно разгорелся зимний день, и рассмотреть его умиротворённое лицо, не составило труда.

Не знаю, толи на меня действовала проведенная с ним ночь, толи я вчера его не рассмотрела, как следует, поглощенная заботами о спасении праздничного стола, а потом и навязчивым Евгением, но вот сейчас он мне даже казался вполне симпатичным.

Черты на лице разгладились, и он даже моложе сейчас. Небольшая морщинка на лбу, и возле уголков полных губ, в обрамлении уже наметившейся темной щетины. Ресницы, какие длинные, и нос с небольшой горбинкой, высокие скулы. Густая темная шевелюра разметалась по подушке.

У него вообще классные волосы, густые и мягкие, заметила это, когда вчера зарывалась в них пальцами, млея от его откровенных ласк. Виду свой взгляд ниже, на широкие плечи, и вздымающуюся грудь, с порослью темных волос. Замечаю татуировку, опоясывающую предплечье правой руки, и на груди россыпи тонких шрамов, и на плоском животе, с явно выступающими кубиками пресса, тоже видна парочка тонких полосок рубцов.

Да что за камикадзе такой, весь покалеченный?

А фигура классная, спортивная! Сразу видно, что любит активный спорт.

Ниже спускается полоска темных волосков, и я не могу спокойно смотреть на то, что вчера мне доставляло столько удовольствия.

Я знаю что краснею, отвожу стыдливо глаза, потому что вчера все же было темно, но сейчас…

Я снова смотрю на его член. Облизываю пересохшие губы. Как он вообще помещался во мне, если даже в спокойном состоянии, он таких размеров.

Матвей шевелится, и я поспешно отвожу взгляд, опасаясь быть замеченной за разглядыванием, но он просто поворачивается на бок, спиной ко мне. И я снова начинаю, своё тихое изучение. Но едва взглянув на его спину, прикрываю рот, подавляя вырывающийся вскрик. Она вся расцарапана, вся в красных полосах. И это сделала я. И даже его ягодицам досталось, когда я как сумасшедшая впивалась в него.

Я вообще была вчера, как в тумане. Начиная с его грубого поцелуя, до последнего моего стона, и его хрипа. Никогда не подозревала, что смогу так легко отдаться почти незнакомому мужчине, и никогда не подозревала, что могу быть такой развратной.

А эти его пошлости, что он говорил мне, обличая мои достоинства, как они режут слух, но больше заводят, распаляют, и возбуждают.

Боже, как он только вчера меня не называл, что он только не просил меня за ним повторять.

Хм, просил!

Он приказывал, и я подчинялась. Я вообще теряюсь от его напора, не могу противостоять ему. Он словно гипнотизирует меня. Захватывает в плен своей прямолинейностью, и откровенностью. Ничего не стесняясь, не придумывает никаких благозвучных эпитетов, называя вещи своими именами. И смеётся надо мной, когда я не в силах повторить за ним, сбиваюсь и краснею. И называет меня неженкой, говорит, что я почти девственница, и что он мой первый настоящий мужчина.

Я перевожу дыхание, чувствуя, как забурлила кровь, от всех этих воспоминаний, об откровенных словах, и не мене откровенных ласках.

Я тряхнула головой. Надо немного развееться, сходить в душ, выпить кофе, а то у меня голова идёт кругом.

Я осторожно поднялась с кровати, снова ощутив в мышцах тремор, и накрыла Матвея одеялом, чуть не захихикав. Он забавно смотрелся на постельном белье нежно-розового цвета.

На полу валялась его одежда, моё платье, и нижнее бельё, испорченные чулки, а ещё, по всему полу валялись использованные презервативы.

Ужас!

Один, два, три… Шесть!

Мы сделали это вчера шесть раз!

Я в шоке!

А если считать мой оргазм в прихожей, когда он бесцеремонно запихал в меня свои пальцы, то я кончила вчера семь раз.

За одну ночь я кончила больше, чем за всю мою жизнь. Кто бы рассказал мне, не поверила бы.

Я собрала всё это добро, и, накинув халат, выскользнула из комнаты. Потом вернулась и зашторила окно, приглушив дневной свет.

Не знаю, что на меня нашло, может это благодарность, за чудесную новогоднюю ночь? Но мне хотелось, проявить заботу.

Включила на кухне кофеварку, и поплелась в душ.

Позевывая, сняла халат, и уставилась, на себя в зеркало.