Нежнее волка зверя нет или Ангелы стучатся круглосуточно

ГЛАВА 1. РЫНОК РАБОВ

Немного пояснения:

1760 гг. Шотландец Джейми Фрейзер, его жена Клэр, попаданка в прошлое из середины 20 века, племянник Джейми – Йен и приемный сын – Фергюс, волею судьбы и страшного шторма в Карибском море попали на берега Северной Каролины. Во время длительного путешествия по реке, к тетушке Джейми Фрейзера – Джокасте, их лодка подверглась нападению пиратов со Стивеном Боннетом во главе. В каноне Боннет их хорошенько ограбил, но в плен никого не захватил. Но автору показалось интересным исследовать другой вариант. Почему бы и нет? Тем более Джейми как раз тот, кто никогда не сдается в самой сложной ситуации.

В мою дверь постучался Ангел, я впустил его без опаски,
Здесь не ходят лихие люди - слишком холодно и высоко...
Здесь проходят мимо столетья, иногда пробегают сказки...
Странный гость присел у порога, зажимая рану рукой.

Тэм Гринхилл «Видение»

***

– ГДЕ НА РЫНКЕ ПРОДАЮТ БЕЛЫХ, с-сэр? – спросила я у первого попавшегося мне на пути продавца живого товара.

Грузное тело моего так называемого «собеседника» растеклось под палящими лучами тропического солнца в каком-то весьма шатком, нелепом сооружении, состряпанным из кривых жердей и замусоленных шкур: ни дать ни взять – трон туземного вождя.

Но, конечно, никаким вождем даже близко вся эта жалкая смердящая куча не была, хотя наверняка мнила себя таковым, на данный момент, кстати, сотрясаясь от мощного храпа. Таким образом, «сэр», по вполне понятной причине, далеко не сразу среагировал на мой вопрос.

Я терпеливо ждала его пробуждения, – а что еще оставалось? – безотчетно изучая хаотичные траектории полета насекомых, которые с назойливым зудением сновали вокруг запрокинутой храпящей головы, несомненно, привлеченные соблазнительным запашком. Надо думать, судя по слезоточивой атмосфере вокруг этого джентльмена, докучливые твари так радостно суетились с совершенно реальной надеждой позавтракать чем-нибудь аппетитным, на их сугубо специфический вкус.

Физиономия же утомленного труженика работорговли получалась категорично отгорожена от всего мира насмерть умученной шляпой, которая лишь слегка приглушала переливистые взрыкивания его глотки.

Я сама изнемогала от жары. С моих взмокших висков, насыщая шейный платок и, даже, тесный лиф выходного саржевого платья, методично скатывались капельки пота, отдавая дань знойному густому воздуху, окутавшему меня горячо и влажно.

– СЭР?!

Предусмотрительно прикрыв нос рукой, каюсь, в довольно-таки несвежей перчатке – ну, а что вы хотите, после наших нескончаемых мытарств? – я не смогла отказать себе в удовольствии слегка шлепнуть веером по этому пожухшему истрепанному забралу неопределенного цвета и формы.

«Все равно, – резонно подумала я, – определить, кто виновник нападения, этому полумертвому субъекту вряд ли удастся...»

Наконец, хвала Иисусу, сей достойный представитель homo sapiens, резко всхлипнув, пошевелился и, прикрыв влажное ротовое отверстие, зиявшее в зарослях жестких рыжих волосков, сладко почмокал синюшными бесформенными губами. Затем торговец, зыбко покачиваясь, принял вертикальное положение.

Заплывшие со сна мутные глазки, пилигая, с откровенным подозрением уставились на меня. Тучная муха, которая уже было заползла в его гостеприимно открытый рот, разочарованно, но шустро упорхнула.

С минуту мужлан пялился туповатым взглядом, видимо, сосредоточено обследуя содержимое своей черепной коробки на предмет подходящего согласования с нарисовавшимся вдруг странным явлением в моем лице.

Я любезно, но настойчиво повторила вопрос.

Он хмыкнул, и брови его чуть заметно поползли вверх, по мере того, как этот необремененный чистоплотностью – а, скорее всего, и элементарным разумом – джентльмен смог-таки идентифицировать мою особу своим протухшим сознанием.

– Так... Вы хотите белого, миссис? – с большим трудом очнувшись от кисельного забытья, буркнул он наконец, сдвигая стертой рукоятью плети поля своей понурой шляпы, тем самым окончательно явив миру обрюзгшее, бурое от излишков алкоголя и жгучего солнца лицо с засаленным пористым носом, испещренным ниточками лопнувших капилляров.

Намертво прилипшие ко лбу сосульки жидких волос, опять же, совсем не облагораживали его внешний вид. И вот сие великолепное создание как-то странно хрюкнуло и, не спеша, отправило в рот брикет табака.

– Вот зачем вам эта головная боль, дамочка? – испытывая мое ангельское терпение на прочность, просипел мой, так и не очнувшийся со сна, красавчик.

Я поймала себя на мысли, что мне срочно захотелось откашляться вместо него.

– Эти долбанные ублюдки слишком хитры и неуправляемы, – неспешно продолжил рассуждать работорговец. – И часто мрут от лихорадки, в здешнем-то климате.

– Вообще-то, достопочтимый сэр, мне нужен надсмотрщик. На плантацию, – как можно категоричнее заявила я, что есть силы обмахиваясь веером, с одной стороны, чтобы отогнать от лица амбре, навязчиво атакующее мое чувствительное обоняние, а с другой, дабы работорговец не узрел на лице респектабельной дамы столь явственную печать неумелой лжи.

ГЛАВА 2. ВАЖНАЯ ПОКУПКА

***

– ПОСЛУШАЙ, ЛЮБЕЗНЫЙ, – В АЗАРТЕ я даже перешла на ты, чтобы добавить задушевности разговору, – понимаешь...  на самом деле, хочу открыть тебе маленькую тайну... этот гхм-м... раб мне нужен совсем даже не на плантации... Как бы тебе это объяснить? Причина в моем несчастном брате. Бедный, бедный братец!.. Только никому не слова, прошу! 

– Конечно, конечно, миледи. Как пожелаете, – хмырь состроил вынужденную улыбочку, хотя явно не прочь был раздраженно закатить глаза. 

– Понимаешь, – продолжила я заговорщицки, – у моего братца не все в порядке с головой. Настолько, что приходится держать беднягу взаперти, потому что он всегда очень... очень нервничает и может невзначай забить кого-нибудь до смерти. Поскольку невообразимо силен. Ну, если ты когда-нибудь видел гориллу в ярости, то поймешь, что я имею в виду. А, кроме того, тут такое дело... – для пущей важности, я нарочито оглянулась, якобы не подслушивает ли кто. – В общем, ему нравятся мужчины! Нет представьте, какой пассаж! Да, да... ты правильно меня понял! Именно в этом самом смысле. И, как назло, они должны быть именно белокожие. Это настоящая беда, любезнейший, скажу я вам, потому что приходится находить для него время от времени каких-нибудь доходяг без роду и племени, чтобы успокоить. Вы же понимаете, о чем я? Да еще, ко всему прочему, проблема в том, что бедняги эти недолго протягивают, потому как мой дорогой братец очень уж охоч до этого дела и вообще до всяческих... других развлечений. Конечно, не слишком приятно, когда мы потом забираем от него использованные игрушки, потому как фантазия у него в этом смысле – будь здоров! Но что с него взять – больной человек!.. 

Торговец слушал меня, не перебивая, и тусклый взгляд его потихоньку оживал. Дотумкал, наконец, зараза.

– Так вот, я и решила в этот раз купить кого-нибудь повыносливее, да покрупнее. Глядишь, мой выдумщик-братец не сразу гостинец свой замучает. Поэтому и нужно что-нибудь крепкое. Например, этот парень подойдет. Но, как ты понимаешь, ему все равно скоро помирать, бедняге. Ничего тут не попишешь. Поэтому не могу я отдать за него большую сумму. Тем более, если приглядеться, он у тебя и так уже на ладан дышит. Ну, если положить руку на сердце... Поверь, только из крайнего уважения к твоему нелегкому труду, я готова накинуть еще пару фунтов. Только пару, любезный сэр! Больше не стоит и торговаться. Отдавай за девять! 

«Да! Я разделаю этого ублюдка!» – подумала я с азартом картежника, ощутившего себя в одном шаге от выигрыша, когда увидела, что глазки торговца воодушевленно заблестели: видимо я задела ту самую струну, и предел его мстительных мечтаний неожиданно оказался достигнут.

– Послушай, милочка, – барыга аж вспотел, – я тебя могу понять и даже пойду навстречу, поскольку этот наглый шотландец достал меня просто до невозможности. Буду только рад, если он попадет в столь изысканные условия содержания. Надеюсь, вспомнит меня там добрым словом, песий выродок. Но за девять отдать никак не могу. Сам за двадцать, почитай, купил, да еще на кормешку мерзавцу потратился! Да ты посмотри, посмотри, какой это прекрасный товар?! Нет, а! Крайне выносливый, могу тебя уверить, и терпеливый, к тому же! Что значит, на ладан? Подумаешь, всего-то пару раз вмазали ему мои мерзавцы. Не волнуйся, миледи, заживает на нем все, как на собаке.  Отмыть и покормить – и через пару дней опять будет красавéц. Вашему брату понравится – вот увидишь. Тем более братец же не рожу ему будет рассматривать, а совсем даже противоположное место. Не беспокойся, оно у него, как раз, в полном порядке, миссис, несмотря на все его старания.

– Пару раз?! – я поперхнулась, взъярившись от ужаса по поводу безмятежного заявления хозяина, сделанного с подозрительным знанием дела, и позволила себе несколько лишних эмоций, малопонятных для непосвященных. – Да ты забил его почти до смерти, ско!.. – тут я опомнилась и, взяв себя в руки, лишь сверкнула в сторону крайне потрепанного пленника сердитым взглядом, – ...рее всего, этот пес не понимает другого языка, кроме плети! Ну что ж, вы правы, любезный хозяин, мой милый братец как раз весьма обожает такие развлечения. Всю шкуру, бывает, у своих хм-м... подопечных искромсает в мелкую тесемку. Думаю, они найдут с вашим долбаным упрямцем общий язык. Жизнь у вас ему еще раем покажется, обещаю!

Джейми, скромно потупив взор, сидел у своего сарая, ни жив ни мёртв, в ожидании, чем же закончится моя оживленная беседа с работорговцем, и, слава Богу, не слышал весь этот безумный бред, а то наверняка бы поседел. 

Даже отсюда я видела, как бешено клокочет в сонной артерии его кровь, побуждая шотландца забыть про боль и слабость, дабы быть в предельной готовности к действию. Грудь Джейми лихорадочно вздымалась, как бы он не пытался сдержать эмоции. Я сама чувствовала тоже самое.

– Итак, ты даешь мне гарантию, что он будет вести себя покладисто, любезный?

Торговец запнулся на полуслове, и, на удивление, даже смутился где-то в глубинах своей черной души, но потом, так и не моргнув глазом, нагло соврал:

– Конечно, моя красавица. Видишь, он уже как шелковый. А если будет ерепениться, посади его на хлеб и воду или взгрей как следует – быстро приведешь в порядок его мозги! Думаю, твой изобретательный братец лучше придумает, что предпринять в таких случаях.

– Ладно!.. Моя последняя цена – десять! – слегка скривив рот, как бы с большой неохотой уступила я.

– Давай, ни тебе ни мне, красавица, – сойдемся на пятнадцати!

Если бы он знал, какой камень свалился в этот момент с моих одеревеневших плеч! Пятнадцать уже было реальной ценой. Я могла ее заплатить! Все вокруг заиграло радужными красками – я готова была прыгать и визжать от радости, но, вместо того, долго и сердито смотрела на услужливого барыгу, будто что-то соображая. 

ГЛАВА 3. ПОКЛАДИСТЫЙ

***

МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ У СПОКОЙНОЙ заводи, к которой привез нас Фергюс.

– Так, друзья, – деловито распорядилась я чувствуя себя, наконец-то, в родной стихии – этакой хозяйкой полевого госпиталя. – Помогите снять Джейми с повозки. Его нужно осмотреть, помыть и накормить. Срочно.   

Я расстелила на берегу одеяло, и парни с трудом переместили раненого на это импровизированное ложе. Он помогал нам по мере возможностей, но от усилий весь взмок и выглядел еле живым. Христос!..

Фергюс, по моему распоряжению, быстро развел огонь и грел воду. В первую очередь, мне хотелось отмыть Джейми как следует, чтобы, вместе с кровавой грязью и вонью, хоть немного исчезли те ужасы, что он пережил на дьявольском рынке. 

Освобождая раненого от остатков одежды, я размышляла с тоской о той полной беспомощности несчастных, обращенных в рабов по какому-то неведомому никому праву.

Неиссякаемый страх одних и неутолимая алчность других – и вот получается этот самый порядок – незыблемый, кровавый и непробиваемый в своем тотальном равнодушии. А в итоге – абсолютная власть человека над человеком, и ничего тут не поделать! Ничего. Просто каннибализм какой-то, ей-Богу!

Йен помогал раздевать дядю, осторожно придерживая его вялое тело. Джейми тихонько кряхтел и постанывал, видимо все эти перемещения доставляли ему немалую боль. Мое предположение о сломанных ребрах, к сожалению, подтвердилось. 

Быстро разрезав, я стащила с него смердящие окровавленные лохмотья рубашки и изодранные вконец бриджи. Это придется выкинуть – починке одежда не подлежала.

– Джейми! Иисус твою ж!.. Ну, вот что это, милый? По-твоему, это называется старался?! Мне сейчас кажется, ты старался преуспеть только в одном – чтобы тебя как можно сильнее покалечили! – воскликнула я, чувствуя острый гвоздь прямо в груди, когда моему взору открылась его методично истерзанная плоть. – И даже ничего мне не говори! Я знаю, как ты умеешь провоцировать всяческих ублюдков.

– Прости... –  еле шевеля губами, с подозрительной готовностью буркнул шотландец на все мои негодующие восклицания. 

– Ладно уж, вояка. Закрой свой рот и помалкивай! Пока я тут буду с тобой разбираться. 

– Хорошо... как скажешь... милая... – опять слишком уж смиренно ответствовал мой муж, хотя единственный живой  его глаз с откровенной насмешкой закатился.

– И прекрати мне тут строить свои гадкие рожи! – я чувствовала жуткую нервозность от того, что мне сейчас предстоит причинять ему дополнительную боль.

– Мне вообще... дышать-то разрешено... любимая? – Джейми ехидно скривился, явно довольный своими глупыми шуточками. 

– Тебе разрешено лежать и... по возможности, перестать умничать. Да, – ответствовала я решительно, втихаря глотая слезы.

– Клэр, – его пальцы вяло шевельнулись по направлению к моей руке, – все хорошо. Не переживай обо мне, девочка, я потерплю.

– Прости, Джейми, – прошептала я, – мне придется... 

– Ничего, – он мягко кивнул мне и улыбнулся одной стороной лица. – Ты же знаешь. Я терпеливый.

– Знаю, – я легко провела костяшками пальцев по его ободранной щеке и взялась за мочалку. – Я постараюсь осторожно.

На что он недоверчиво хмыкнул, все же. Или мне послышалось...

Фергюс уже навел теплой воды в ведерке и поливал на Джейми сверху, пока я обмывала его побитое тело губкой, напитав ее густой мыльной пеной. 

Волосы я проштудировала особо тщательно, смазывая их чемеричной водой и втирая как следует репейное масло. «Да, с этим придется повозиться», – подумала я, когда увидела насекомых, прыгающих в панике с его густой шевелюры, ставшей для них после этих процедур крайне некомфортной. 

Потом я замотала голову Джейми полотном, дабы усилить ядовитый эффект, от чего мой муж сделался похожим на сказочного индийского раджу, впрочем, по которому потоптался, как минимум, бешеный слон. Йен оставался на своем посту возле изголовья дяди, исправно подавая ему воду маленькими порциями. 

Джейми вздохнул и снова открыл здоровый глаз, потом не слишком внятно пробормотал:

– Саксоночка... знала бы ты... как же я соскучился... по твоей ругани, милая... Но, сдается мне... если я в чем-то и виноват, то... честное слово, только в том, что не снес... вовремя башку этому Боннету... будь он трижды неладен.

– А мне сдается, что ты виноват лишь в том, что приключения липнут к твоей упертой заднице, словно мухи к медовой лепешке, – проворчала я, методично промывая ранки одну за другой. 

Горестное негодование от вида бессильно распластанного тела, такого совсем непривычного для моего всегда здорового и деятельного мужа, все еще переполняло меня. 

– Ты не мог бы перевернуться, милый, спереди я с тобой закончила.

Сокрушенно повздыхав о том, что, черт возьми, хотелось бы все-таки рассчитывать на большую теплоту и сострадание со стороны любящей женщины, Джейми с великим трудами и оханьями переместился на живот, и я замерла. 

ОГО! Сердце мое резануло и ухнуло куда-то в желудок со скоростью камня, брошенного со скалы.  

– О! – только и сказал Йен. 

ГЛАВА 4. ЭКСПЕДИЦИЯ

***

ЖИДКАЯ ОВСЯНКА НА МОЛОКЕ, БУЛЬОН С  очень мелкими кусочками мяса или рыбы, разные отвары из целебных трав, произрастающих в ближайшем окружении, и много воды с уксусом и медом – отныне это был рацион Джейми на ближайшие пару-тройку дней. 

Мы решили не торопиться и пробыть в этом укромном месте несколько суток, чтобы дать возможность моему мужу восстановить силы и начать двигаться самостоятельно. Крайнее физическое и моральное истощение давали о себе знать. 

Замирая, я благодарила Бога за то, что хотя бы на этот раз он не подвергся насилию. Что не было бы удивительным, на самом деле, учитывая крайнее бесправие людей, отнесенных волею судьбы – и жестоких ублюдков – в категорию человеческого товара.

Завернутый в ворох одеял, Джейми беспробудно спал все время, просыпаясь лишь для того, чтобы поесть, выпить воды или отлить ее. Фергюс и Йен ловили рыбу или охотились поблизости, а я бродила вокруг лагеря, исследуя местную флору и собирая образцы растений, дабы при случае посмотреть про них в книгах. 

Но при этом я старалась не отходить далеко от моего шотландца, поскольку иногда он резко просыпался и рыскал вокруг безумным взором, пока в поле его зрения не попадала моя персона. Тревога в его глазах тут же заметно снижалась, а когда я подходила и садилась рядом, то Джейми, вцепившись в мою руку, вновь засыпал, успокоенный.

На третий день на рассвете я проснулась от того, что услышала голоса. Джейми и Фергюс что-то взволнованно обсуждали. Причем Фергюс заметно нервничал.

– Мы ненадолго, – доносился до меня приглушенный шепот Джейми. – Туда и сразу обратно. А ты пока присмотри за ней...

– ЧТО? – я подскочила. – Ты куда это собрался, Джейми Фрейзер?

Оба заговорщика вздрогнули и замерли, как два захваченных врасплох кролика, испуганно глядя друг на друга. Потом Джейми, наконец, двинулся. Он, как ни в чем не бывало, повернулся ко мне, нарочито беззаботно улыбаясь почти уже здоровой половинкой лица.

– Кхм-м... знаешь, милая... Мы тут с Йеном съездим в одно место... по делам... скоро вернемся. Кстати, Саксоночка, найди мне какую-нибудь приличную одежду. Не могу же я ходить на людях в набедренной повязке...

– ЧТО?! Два дня назад ты вроде как помирал, чертов шотландец, а сейчас тебе нужна приличная одежда! – я, как водиться, задохнулась от возмущения, а в животе у меня просто кишки свернулись от страха, когда я почувствовала за беспечным тоном моего муженька какой-то подвох.

– Послушай, у меня важное дело, – Джейми определенно начал нервничать и, с некоторым трудом забравшись в повозку, принялся рыться в мешках с нашим барахлом, выдергивая вещи одну за другой, а потом отбрасывая их в сторону. 

Та-а-ак! Вот я бы на его месте лучше этого не делала!

– Да, черт возьми! – я подскочила к повозке и изо всех сил вцепилась в бортик. – Какое у тебя может быть важное дело, когда ты еле на ногах стоишь, гадкий ты поросенок?! И прекрати сейчас же все переворачивать! 

Я схватилась за мешок в его руках и дернула на себя. Вещи рассыпались по доскам телеги. Джейми был взъерошен и вспотел от слабости, но глаза грозно сверкали.

– Саксоночка! Ты не понимаешь!..

Но тут, глянув в мою сторону, вдруг осознал, что несколько перегнул палку, потому что это был как раз тот самый случай, когда строптивые рабы получают порку по заднице. И весь мой осатанелый вид ему это обещал. Йен и Фергюс испугано жались в сторонке, чтобы невзначай не попасться под горячую руку.

Плечи Джейми резко расслабились, когда он примирительно выдохнул.

– Ну, хорошо. Послушай, милая. Там, где я... где меня продавали, остался один человек. Я хочу попробовать его вызволить.

Я внутренне напряглась от нехорошего предчувствия.

– Что за человек? 

– Один... одна... в общем, ребенок.

Я невольно взглянула в сторону Фергюса.

– Джейми, это же не собачка и не котенок, черт возьми! Мы не можем собирать по свету всех несчастных детей.

– Всех не можем, да. Но это... Ты не понимаешь, Саксоночка... Это как... чертова связь. Она либо возникает, либо нет. И тут уж ничего не поделать!

Наконец, в ворохе разбросанной одежды он нашел относительно приличную рубашку, которая, похоже, принадлежала Йену, какие-то потрепанные бриджи и носки. Все, кроме носков, ему было порядком тесновато.

Взглянув на его подстреленный вид, я, сдерживая улыбку, выдохнула и сдалась: 

– Ладно, подожди. 

Перерыв пару мешков, я нашла его выходную рубаху и видавшие виды, но пристойные штаны. Хотя бы по размеру они были впору моему внушительному шотландцу, и он не смотрелся в них, как голенастый журавль, неприкаянно застрявший посреди болота. Сюртук, свежий шейный платок, начищенные жиром туфли и туго заплетенные волосы придали ему весьма респектабельный вид. 

Правда, чуть поджившее лицо в сочных синяках – этих очевидных признаках пьяного дебошира – сей вид слегка портили... Но разве деятельную натуру моего мужа останавливала когда-нибудь такая малость, как пара незаживших ссадин в пол лица. 

– Хорошо, а теперь расскажи мне свой план, потому что, если ты собрался устраивать заваруху на рынке, то я не дам тебе и шагу ступить. А если нет, то где ты возьмешь деньги, чтобы выкупить свою подружку? – потребовала я.