Нехороший дом

Нехороший дом

НЕХОРОШИЙ ДОМ

Дом стоял здесь давно. Или недавно. Как-то так вышло, что, пожалуй, никто и не помнил, когда и кем был он построен. Ну, стоял и стоял себе — нелепый, сконфуженный такой, среди величавых шестнадцатиэтажек. И всё бы ничего, но… Несчастьем так и несло от него, как от помойки гнилью. Не было человека, который, въехав сюда, счастливо дожил бы до старости — пусть не до глубокой и немощной, но хоть до какой-нибудь. Стоило здесь поселиться кому — всё, считай, пропал человек: или разорится, или покалечится, или ещё чего похуже. Проходя мимо дома, люди недоумевали: дом как дом. Разве что балконы странные: ни ограды, ни решёток — площадка и всё. Лети себе, коль хочешь, птицей вольной. Вот и летели все, кому не лень.

Витёк въехал в однушку налегке: за спиной рюкзак, измученный, потёртый, как и сам хозяин, в руках — переноска, издающая совершенно невыносимые звуки. Звуки эти производил в свет огромный огненно-рыжий кот с абсолютно бандитской мордой и наглыми зелёными глазищами. Едва это создание оказалось на свободе, оно, укоризненно шикнув на хозяина, забилось под повидавший немало диванчик и жалобно застонало.

— Эй, Рублик! Ты чего? Укачало, что ль? — опешил хозяин, впервые увидавший своего боевого товарища в таком состоянии. Рублик (кстати, названный так, дабы помнил, во сколько обошёлся хозяину), не отозвался.

— Ну и сиди себе, дурак, — обиделся Витёк и пошёл осматривать владения. — Неплохо, неплохо, — бормотал он под нос, вертя башкой в разные стороны. — Сносно! — сделал заключение в итоге и отправился умываться.

Да, к сожалению, новоиспечённый хозяин не видел, как кот с опаской высунулся из-под дивана и, состроив кому-то невидимому злобную гримасу, угрожающе зарычал. Хотя… может, оно и к лучшему, что не видел — как говорится, чему быть… Так стоит ли мучить себя зазря всякими глупостями, вроде кошачьих истерик?

В общем, зажил Витёк холостяцкой жизнью в такой же холостяцкой квартире. Жил — ни о чём не тужил, ничего не замечал, ни о чём не задумывался… Пока не вышел в заслуженный и долгожданный отпуск. Уж теперь-то — прощайте, долгие бессонные ночи за компом, набившие оскому программы и капризные неучи-клиенты! Спи — не хочу! И футбол — хоть засмотрись. Времени уйма, телефон никто не обрывает, в ухо не зудит, не подгоняет…Одно огорчало Витька — Рублик наотрез отказался привыкать к новому жилищу. Всё чаще и всё дольше пропадал он на улице, хотя по-прежнему, завидев хозяина, нёсся к нему с радостным мявканьем, взбирался на руки и жалобно заглядывал в глаза и снова убегал. «Загулял, прохвост!» — вздыхал Витёк, провожая любимца тоскливым взглядом.

***

Впервые это случилось неделю назад. Витёк проснулся от холода. А когда понял, почему он так замёрз, то чуть не сошёл с ума от ужаса. Он стоял на площадке за балконной дверью, готовый уже сделать свой последний шаг. Витёк зажмурился и отступил назад, в комнату. По спине и вискам побежал ледяной пот. «Что за чертовщина?! Как это?.. — мысли метались, как заслышавшие кота мыши. — Как я тут оказался вообще?!» Витёк залпом осушил графинчик с целебной жидкостью и зло подумал: «Это ж какой придурок додумался дверь на улицу выводить на седьмом-то этаже?! На перилах, по ходу, сэкономили, сволочи!»

Заснул Витёк лишь под утро, предварительно заперев дверь на лжебалкон на все задвижки и подперев кривоногим табуретом. А утром явился домой Рублик, похудевший, седовато-пыльный, нервный. Он тёрся о ноги хозяина, подталкивая его к выходу и хрипло мяукая.

— Да ну тебя! — вяло отозвался Витёк. — Иди вот, поешь, бродяга!

Звякнувший о жестяную миску корм, однако, не привлёк кота. Покрутившись вокруг хозяина и поняв, что тот никуда идти не собирается, Рублик направился к двери.

— Опять уходишь? — недовольно пробурчал Витёк. — А чё тогда приходил вообще?!

Кот виновато опустил голову и потрусил вниз по серым ступенькам.

***

Мутная и тягучая серая жижа обволакивала и мешала двигаться не только телу, но и мыслям. Осталось лишь одно желание — освободиться от душного кокона и дышать, втягивая свежий ночной воздух, пока лёгкие не заполняться до предела, пока тело не перестанет быть тяжёлым и неповоротливым. Виктор дёрнул плечом. Ну, как дёрнул — повёл слегка, пытаясь выбраться из липкого плена. Шагнул, с усилием передвинув деревянную ногу и мечтая скорее прорваться туда, к прохладе. Запнулся. Острая боль пробила тело насквозь — от ушибленных, возможно даже, сломанных пальцев до самого мозга. Витёк взвыл, поджимая ноги, распахнул враз заполнившиеся слезами глаза и захлебнулся собственным криком, отшатнулся, больно шлёпнувшись на тощий зад.

«Что за на..?!» — его колотило от ужаса. Обливаясь потом, Виктор отполз от двери, ведущей на недобалкон, и, пожалуй, впервые в жизни порадовался и безумной боли, и стремительно распухающим пальцам, и синеющей ступне. С трудом докарабкавшись до телефона, Витёк вызвал скорую.

— Надо же, на живого приехали! — удивлённо хохотнул молодой крепкий доктор, оглядываясь и подмигивая испуганной медсестричке.

— В смысле? — насторожился Виктор.

— В смысле, в рубахе ты родился, браток. А потому ,валить тебе отседова надо, — как-то непонятно пояснил доктор. — Другого шанса может и не быть.

Посовещавшись, решили вести ушибленного в больницу.

***

— Понимаешь, мне вот как уже всё… — перед Витьком с самым несчастнейшим видом сидел старый приятель Костик. Как подозревал Виктор, друг пришёл скорее пожаловаться на вздорную супругу, чем навестить больного. — Хорошо тебе! — с завистью продолжал Костик, разглядывая туго спелёнатую ногу приятеля.