Некрасивая

Пролог

— Она некрасивая, — раздался низкий хриплый баритон прямо за дверью. — Конечно, я сказал ей «нет», у меня нет фетиша на живот, складки и всё в таком духе. Больше скажу: она самая некрасивая здесь, хотя азиатки не в моём вкусе. Если бы выбор стоял между ею и худенькой азиаткой, я бы не глядя взял азиатку.

— Жёстко, — следом послышался знакомый мужской смех. — Прямо… жёстко. То есть она реально призналась тебе в любви? Это не сплетни?

— Ну да, я думал, ты знаешь, — мужчина мрачно усмехнулся. — Её… даже жаль на самом деле. Я попытался быть максимально корректным, конечно. Сказал, что дело не в ней, а во мне, и всё прочее… но твою мать. Между нами говоря, дело в ней. Лишний вес — это некрасиво. И никакие её юбочки, никакие платьица и рубашки не спасут положение. У меня, извини, конечно, не стоит на такое, — в голосе мелькнула нотка брезгливости.

— Понимаю, — послышался тихий вздох. — На мой взгляд, она, ну, обычная. Хотя когда вокруг тебя одни фотомодели, стандарты, наверное, поднимаются.

— Дело не только в этом. Всем мужчинам нравится стройность, эстетическая хрупкость. А всем женщинам — сила. Обрати внимание: что-то она не подошла с признанием к какому-нибудь курьеру, который нам приносит ланч каждый день. Она выбрала меня. А знаешь почему? Потому что я хожу в зал. Слежу за питанием. Имею денежный ресурс. Иными словами, такие как она сама, ей не нравятся. Ей симпатичны те, кто симпатичен всем остальным. Высокие, сильные, ресурсные люди.

— Ну не прям всем. Я не люблю плоскодонок, а модели — плоскодонки.

— Не все. Но по мне так лучше плоскодонка, чем вымя, которое висит до пупка. Я много в себя вкладываю, и я имею право выбирать равную себе женщину. Равную хотя бы в эстетическом плане.

— А сколько наша коровушка весит? Мне просто интересно.

— По-твоему, я знаю? Я её не взвешивал. Килограмм семьдесят-восемьдесят, наверное. Мне плевать, закрыли тему. У неё огромные бёдра, а в профиль я вижу её живот.

Семьдесят четыре. Она весила семьдесят четыре и совсем недавно на медосмотре узнала собственный вес.

Сами собой намокали ресницы. Расширились глаза, начинали дрожать губы. В одно мгновение с потолка словно упал ушат холодной воды. Светлая деревянная дверь, которая была прямо перед её лицом, медленно темнела. Иногда по коже гулял колючий холод, ком в горле рос, становилось нечем дышать.

Девушка нервно отступила на шаг назад, из рук едва не посыпалась стопка модельных фотографий. Некрасивая. Ну да, конечно. Ожидаемо, что владелец модельного агентства сочтёт её некрасивой. Ожидаемо, но она до последнего отказывалась в это верить, ведь он был таким улыбчивым. Таким хорошим. Таким… неуязвимым для предрассудков. Ну не наивно ли?

— Я как-то не обращал внимания раньше. Но теперь интересно стало снова на неё посмотреть, — за дверью вновь раздался голос коллеги.

— Даже не думай на неё таращиться, я же сказал: закрыли тему. Мои личные предпочтения работы никак не касаются. Не делай из этого шоу и не культивируй травлю. Я вообще хотел сделать вид, что ничего не было. И ты его сделай. Не хватало мне тут драмы перед выпуском номера.

Девушка до крови закусила губу и попятилась. Не хватало ещё разреветься прямо тут.

Второй раз никто не посмеет отнять у неё достоинство. Даже если теперь оно в руинах.

Ритм международного модельного агентства.1

Пару недель назад

— Это для семьдесят четвертого номера. Семьдесят пятый будем завтра и послезавтра снимать, — с усталой улыбкой пробормотала Селена, всматриваясь в объектив профессиональной камеры. Светло-русые волосы при белом освещении студии казались ещё светлее. Они чуть завивались на концах, щекотали плечи и мешали работать. Давно пора чуточку подстричься, обычно ниже плеч её волосы не отрастали.

Достаточно удобная длина, чтобы ещё мочь завязать удобный хвостик и оставаться женственной, но не мешать в повседневной жизни.

На белом фоне, под светом таких же белых прожекторов, крутилась высокая мулатка в золотистом платье. Улыбалась, щурилась, игриво приподнимала ногу.

— Нормально там выходит? — через пару минут слегка встревоженно спросила та. — Может, мне повернуться спиной?

— Нет-нет, им нужен только фас и три четверти, это не для каталога, — Селена сняла со штатива камеру, расправила юбку широкого цветастого бело-розового сарафана и небрежно встала на одно колено. — Ещё немного, хорошо? Потом ещё красное — и всё на сегодня.

— Да, конечно, сколько надо, столько и буду стоять, — мулатка криво улыбнулась, развела руками, но тут же встала в очередную позу. Позировать и менять платья — это её работа. Причём достаточно тяжёлая.

А работа Селены — делать снимки очередной прекрасной нимфы в очередном наряде. Где-то позади, возле серого стола, раздался тяжёлый вздох девушки-визажиста. Ей нужно будет снять с модели старый макияж и сделать новый — под новый образ.

Через пару минут послышались тяжёлые быстрые шаги, которые быстро сменились тяжёлым хриплым голосом:

— Ну что? Отсняли? Успеваем сегодня?

Она чуть вздрогнула, когда услышала этот голос. В животе тут же сбился ком, сердце, казалось, пропустило удар. Прямо как у школьницы, которая слышала голос своего кумира. Только Селена давно не школьница. Ей двадцать пять. И влюбляться до состояния нервного озноба уже как-то неловко, стыдно и даже по-детски. Она чуть обернулась и попыталась лениво прикрыть глаза.

Среди серых стен, покрытых декоративной штукатуркой, среди таких же серых столов и нескольких серых стульев стоял он. Высокий мужчина ростом, наверное, под два метра. Статный, широкоплечий, в привычном синем костюме с чёрным галстуком. Устало улыбался, глядя на своих подчинённых. Также устало прикрывал миндалевидные серо-лиловые глаза с длинными тёмными ресницами.

— Ещё нет, но вроде успеваем. Осталось одно платье, мистер Анселл, — Селена улыбнулась в ответ и игриво склонила голову на бок. — И сет семьдесят четвёртого можно будет начинать редактировать.

— Превосходно, — мужчина медленно кивнул, отстранённо глядя то на модель, то на белый фон, на котором она снималась, то на хромакей, который висел чуть дальше, но сегодня на нём не снимали. — Остальные уже ушли?

— Шарлотта и Ирма ушли где-то полчаса назад. Остались только мы.

— Ну ладно. Я ещё буду здесь некоторое время. У себя. Но в течение часа уеду, имейте в виду тогда, — Анселл вновь окинул взглядом своих подчинённых и пошёл к лестнице. На второй этаж, туда, где был его кабинет.

А она словно заколдованная смотрела ему вслед. На бледные кисти рук без браслетов или колец, на пятки чёрных начищенных ботинок. На ковер блестящих тёмных волос, которые были схвачены силиконовой резинкой возле затылка.

Он часто так ходил. Распускал волосы, но всё равно схватывал их сзади, чтобы не лезли в лицо. В стране восходящего солнца никто не считал это странным, даже напротив. Такая причёска воспринималась как эхо древней маскулинности, ещё со времен самураев.

Они с ним приехали в Токио два месяца назад. Делать снимки с «разноцветными» людьми для местных люксовых журналов. Селена помнила его предложение так, будто это было вчера. Усталый шеф подошёл к своим сотрудницам поздним вечером и сказал, что им предложили несколько контрактов в Японии, но контракты предусматривали совместную работу с японскими брендами и местными модельными домами.

Никто из девушек тогда не отказался. В длительную командировку без даты возвращения поехали все, абсолютно все. Может, потому что это сулило большую прибыль. А может, потому что всем в той или иной мере нравился прохладный, харизматичный мужчина, на которого они работали.

Каждая была в него чуточку влюблена. В логичные, выверенные, но раскованные жесты. В вежливую, слегка насмешливую улыбку. В правильное, симметричное, прямоугольное лицо с чёткими скулами и таким же чётким квадратным подбородком с идеальной двухмиллиметровой щетиной.

Из-за тёмных бровей с заметным заломом он казался похожим на демона. Слишком красивый, слишком уж прямой у него нос, бледная кожа и слишком ровные белые зубы. Ну просто кинематографичный харизматичный ублюдок.

Вот только ублюдком Джерт Анселл, как ни странно, не был. Всегда мягок и вежлив со своими моделями, которые смотрели на него с блеском в зрачках, всегда щедр на премии. А ещё щедр на ироничные шутки, чуть высокомерные любопытные взгляды и закатывания глаз. Больше, чем во взглядах, высокомерия в нём не наблюдалось. По крайней мере, внешне. Молодой человек никогда не позволял себе переходить на личности, делать неуместные замечания или просто колоть словами.

Для своих тридцати трёх лет он казался поразительно зрелым морально. Поэтому всякий раз рядом с ним Селена чувствовала, как медленно, но верно подгибались колени. Не из-за его лица, роста, тела, а из-за незримой спокойной уверенности, которую Джерт излучал. Она разглядела эту уверенность не сразу. Но когда разглядела, то больше не смогла оторвать от него глаз.

Ритм международного модельного агентства.2

Стук собственного сердца оглушал. На лице играла глупая улыбка. Шеф просто шёл рядом, медленно спустился, попросил девушек закончить на сегодня. Визажист обрадовалась, а модель, наоборот, расстроилась. Завтра всё заново. Для неё было бы лучше, если бы отсняли всё сейчас, а завтра утром она сидела бы в каком-нибудь уютном кафе, попивала бы такой же уютный молочный коктейль.

Безсахарозный, конечно. Безсахарозный, безлактозный, обезжиренный молочный коктейль.

Селена упустила из виду его слова, когда он прощался с сотрудницами. На автомате отставила камеру, также на автомате выключила свет прожекторов и нервно попрощалась с остальными. Иногда косилась на подбородок Джерта, потому что не могла заставить себя посмотреть ему в лицо.

Через пару минут они оказались на улице. В глаза ударил неоновый свет городских улиц, бело-лиловых огней. Селена могла бы смотреть на них вечность, если бы не чувствовала за своей спиной тяжёлое мужское дыхание. Если бы не косилась на чёрный автомобиль, стоящий чуть поодаль, который ловил цветные блики.

— Всё хорошо? — хрипло спросил мужчина и чуть вскинул брови, когда другие сотрудницы махали ему рукой и шли к перекрёстку. — Ты как зомби сегодня.

— Да-да, я просто задумалась. О… о фотографиях, — девушка в очередной раз криво улыбнулась.

«О каких хоть фотографиях?!» — фоном стучало в голове. «Простите, мистер Анселл, я просто пытаюсь не сойти с ума рядом с вами. Слишком уж вы бесподобный».

— С ними что-то не так? — Шеф явно напрягся. — Со снимками. Если да, то говори как есть, будем думать.

— Нет-нет, я о предстоящих фотографиях! О тех, которые буду делать завтра. Думаю, как выгоднее поставить свет.

«Боже, что я несу», — с грустью подумала Селена. «Что я несу, это какой-то бред. Он сейчас подумает, что у меня не все дома».

— Ладно, — Джерт прикрыл глаза, усмехнулся и покачал головой. — Ты устала, вот и всё. Садись. — Он открыл перед сотрудницей дверь, затем осторожно её закрыл и пошёл за руль.

В Токио, как и во всей Японии, левостороннее движение. Хоть девушка и не водила машину, она никак не могла привыкнуть. А вот её шеф, похоже, очень быстро привык. И даже как-то выбил себе права здесь, хотя мог попросту нанять водителя.

Чёрный кожаный салон пах чем-то терпким. Чуточку сладким. Как хорошим алкоголем, только не алкоголем. Как каким-то насыщенным горячим напитком из соков и специй. Фон из неоновых огней чётко очерчивал мужской профиль, заставлял его зрачки блестеть. Девушка чувствовала, как внутренности в животе заворачивались в узел всё сильнее, мокли ладошки.

Тут так интимно. Тихо. Он рядом, совсем близко. Иногда смотрит на неё, иногда как-то странно улыбается одним лишь уголком рта. Слегка усталый. Она видела, как под вздохами поднималась его грудная клетка. Как несколько раз Анселл порывался ослабить галстук, но тут же себя одёргивал.

Наверное, больше всего на свете ей бы сейчас хотелось, чтобы мужчина наклонился. Чтобы навис над её лицом, смахнул с него прядь. Обжёг горячим дыханием. Сказал… что часто на неё смотрит. И что хочет видеть… чуточку чаще. Чуточку больше, может, даже больше того, что сейчас разрешает видеть ему одежда.

Но он не наклонялся. Он, как всегда, был приличным, лёгким, улыбчивым.

Может, даже слишком приличным.

Они тронулись. Поток автомобилей немного снизился, хотя их всё ещё было множество. Скопище слепящих фар мерцало на каждом повороте. Токийская агломерация — одна из крупнейших агломераций на Земле. Здесь никогда не найти качественного уединения — в этом были как минусы, так и плюсы.

Девушка ощутила мурашки на холодной спине. Впервые с шефом в машине — и у неё впервые в жизни сосёт под ложечкой. Как нелепо, грустно и смешно. Ей даже становилось стыдно за свои чувства — слишком уж они сильные. И… слегка опоздавшие. Наверное, в школе так влюбляться не стыдно. А вот сейчас — да, ещё как.

— Мистер Анселл... — вдруг тихо заговорила Селена, глядя в окно. Но не на бесчисленные вертикальные билборды с иероглифами, а на смазанное в стекле отражение любимого мужчины. — А можно неловкий вопрос?

— Почему бы и нет? — Он вновь улыбнулся уголком рта. — Дерзай.

— У вас кто-нибудь есть? В плане отношений... — Она сама не ожидала от себя такой наглости. Сжала в кулаке ткань цветастого платья, правда, тут же его отпустила и нервно засмеялась. — В смысле... В смысле, ну, девчонки постоянно об этом говорят, постоянно спрашивают, а мне неловко. И неловко, и любопытно одновременно.

— Действительно интересный вопрос. — Мужчина едко прищурился, но тут же вновь прикрыл глаза и отвернулся к дороге. — Нет. Никого нет. Было бы странно, если бы я бросил свою женщину и на много месяцев уехал в другую страну на заработки. Не находишь?

— Да, и правда. — Вновь нервный смех. — Что это я... Мистер Анселл, а вам кто-нибудь нравится?

В машине повисло давящее молчание. Джерт чуть сильнее сжал руль, но тут же посмотрел на свою работницу и сногсшибательно улыбнулся.

— Ну разумеется. Мне нравятся все девушки, которые со мной работают, они отлично справляются со своей задачей. У вас удивительно дружный коллектив. Ещё… мне нравится моя работа. — Казалось, он был очень доволен тем, что смог перевести диалог в менее интимное русло. Его явно напрягали разговоры о личном, но шеф упорно не хотел этого показывать. Словно было там что-то, что он не хотел показывать никому.

Другой он.1

В машине повисло гробовое молчание. Селена круглыми глазами таращилась на собственные руки, на белые костяшки напряжённых хватких пальцев. Где-то снаружи трещали цикады. На улице гасли окна — одно за другим. Рядом медленно дышал шеф, и на него опять становилось страшно смотреть. Что он думает? Что… испытывает? И хотелось ли ей знать это?

— Это не шутка, — обречённо добавила она, виновато отводя взгляд. — Вы… замечательный. Не потому, что вы мой шеф, нет. А просто по-человечески. Замечательный. Вы понимающий, вежливый, спокойный. Уверенный. Я смотрю на вас, и… в общем. — Девушка зажмурилась. От стыда по щекам полз нервный румянец. — Мне бы хотелось… узнать вас ближе. Хотелось… стать для вас кем-то большим, чем просто фотограф. А ещё мне… было бы очень приятно, если бы вы согласились со мной поужинать в эту пятницу. Вдвоём.

Мужчина по-прежнему молчал. И с каждой новой секундой становилось всё сложнее выносить это молчание. Почему он молчит? Можно же хоть что-то сказать. Да? Нет? Джерт… потерялся?

Селена стиснула зубы и всё же подняла зрачки на своего работодателя. Уголки губ тут же поползли вниз, сердце пропустило несколько ударов. По спине прошла новая волна колючего холода.

Анселл выглядел остекленевшим. Словно минуту назад мир остановился, все люди в нём застыли, а он был единственным, кто остался в здравом уме среди миллионов манекенов. Через пару секунд мужчина чуть нахмурился, явно стараясь подобрать слова, хотя они не лезли из горла. В машине по-прежнему стоял лишь навязчивый шелест одиноких цикад.

— Это… очень лестно, Селена, — в конце концов выдавил Джерт и нервно улыбнулся. — И… очень неожиданно. Спасибо.

— Так что вы на это скажете? — Она попыталась проглотить ком, хотя он не проглатывался. Постепенно начинал вздрагивать подбородок. Понятно, к чему идёт, и ей очень не хотелось это слышать. Сильнее всего.

— Ты — замечательная девушка. — Нервная улыбка становилась всё шире и кривее. — Но дело в том, что… я не думаю, что готов к отношениям сейчас. Сама понимаешь. Другой город, другая страна, большой объём работы. Попытка построить отношения плохо впишется в расписание. Я не думал… что-то начинать сейчас. — Он прикрыл глаза. — Дело не в тебе. Просто я… не собирался строить ничего романтического, как минимум в ближайший год. У меня нет на это времени. Прости.

После его молчаливой реакции она знала, что Анселл это скажет. Как всегда — нарочито вежливо. Даже с такой дежурной фразой, как: «дело не в тебе, дело во мне». Как всегда — сногсшибательно корректно.

Правда, почему ей стало так мерзко, Селена сама не знала. Она из последних сил стискивала зубы, чтобы не разреветься прямо тут, прямо перед ним. Вместо этого девушка попыталась выдавить из себя милую улыбку, чуть склонила голову и зажмурилась.

— Ну. Ничего страшного! Зато мне стало легче. Но если однажды вы решите, что пришло время, то… мне будет приятно провести с вами выходные. Вот.

— Я понял, — он кивнул. С той же отвратительной фальшивой улыбкой. — Спасибо.

— Ладно, до завтра. — Селена открыла дверь и стала спешно вылезать из салона. — Большое спасибо, что подвезли. Только… не говорите никому о нашем разговоре, хорошо?

— Разумеется, — Джерт кивнул. — До завтра, Селена. Спокойной ночи.

— До завтра, мистер Анселл!

Она едва не бегом помчалась к скромному двухэтажному зданию с наружными лестницами, в котором снимала жильё. Как ни странно, тонкий тротуар пустовал. Над ним слегка мигал уличный фонарь.

Как только девушка скрылась из виду, мужчина раздражённо выдохнул и смахнул со лба несколько капель нервного пота.

Почему она? Почему не какая-нибудь случайная симпатичная девочка-модель? Ему казалось, модели всякий раз провожали его блестящими глазами, но ни одна из них не признавалась ему в чувствах и не приглашала на ужин. А вот эта несуразная, толстая девушка в широких цветастых сарафанах — пригласила.

Толстая. С широкими бёдрами, заметной, крупной грудью, которая была не меньше третьего–четвёртого размера. Даже заметная талия не спасала положение. Сколько Анселл ни думал — не спасала. У неё огромная задница, живот. Несмотря на то что Селена скрывала его платьями, широкими юбками и сарафанами, мужчина считал, что этот живот был заметен. Как и все остальные… неудачные части тела.

«Где их таких уверенных штампуют?» — Джерт скривился и завёл мотор. «На заводе восхваления бодипозитива? Пусть строят отношения с себе подобными. Я не хейтер, но я не хочу иметь вот к этому вот никакого отношения. Даже на некрасивых женщин кто-нибудь, да найдётся. Просто это буду не я».

Мужчина медленно развернулся и поехал в сторону центра. Подвёз на свою голову. Нужно заканчивать сеять добродетель и приглашать несуразных леди к себе в авто. А то, оказавшись наедине, они могут вот так вот пустить слюни и начать лезть с признаниями.

«Ну, она хороший фотограф», — с кривой физиономией продолжал рассуждать Анселл. «Очень хороший. Мне просто стоит отдалиться. Если она знает значение слов “личное пространство”, то больше не будет лезть. А если не будет лезть — мы с ней сработаемся. До того, что у неё там в голове… мне нет никакого дела».

Токио никогда не спал. В некоторых районах иногда можно было забыть, что сейчас ночь, а не день, если не смотреть на чёрное небо. Людей становилось меньше, но они всё равно одиноко шныряли по городу, иногда останавливались возле бесчисленных автоматов с газировкой и снеками, которые стояли на каждом шагу.

Другой он.2

Сегодня собираться на работу было особенно тяжело. Селена практически не спала, поутру залпом выпила несколько чашек кофе и долго-долго завязывала в ванной высокий, неуклюжий, очень короткий хвост, который напоминал ёршик для пыли.

Сердце неустанно билось где-то в горле. Вчера Джерт её вежливо отшил. И, наверное, это можно было бы менее болезненно перетерпеть, если б он не был её шефом. Но он — её шеф. Ей придётся ему улыбаться, приносить снимки, смотреть в глаза. С ним придётся разговаривать и делать вид, что ничего не произошло.
«Я — полная дура», — всё ещё фоном стучало где-то в подсознании.
«Кто, кроме как не дура, решит признаться в любви своему работодателю. Конечно, он не будет заводить отношения со своим персоналом…»

Ничего хорошего этот день не сулил. Девушка с трудом заставила себя выползти под жаркое майское солнце. Глаза кололо от солнечного света, силуэты окрестных многоэтажек утопали в рефлекторных слезах. Селена нехотя надела солнечные очки в белой оправе, поправила широкий, кипенно-белый сарафан и пошла по тихому тротуару. Над головой гудели провода, иногда удавалось ловить тени редких раскидистых деревьев.

Она не любила солнечные очки. Но, во-первых, в очках будут незаметны синяки, которые возникли после бессонной ночи под нижними веками. А во-вторых… будет совсем незаметен её побитый взгляд. Очень не хотелось, чтобы Анселл его видел. Чтобы хоть немного что-то подозревал.

Каждый шаг в направлении офиса давался с большим трудом. В лицо бил горячий ветер, иногда слепили блики от стеклянных многоэтажек.

Когда Селена увидела знакомую вывеску — всё внутри дёрнулось. Потребовалось огромное волевое усилие, чтобы взяться за холодную ручку двери и войти внутрь.

Уже в тёмном, пахнущем цементом коридоре она услышала знакомый девичий гул. С утра пришли все, кто сегодня планировал сниматься. Помимо вчерашней мулатки, красоток было шестеро. И одна убитая женщина-визажист, которая смотрела на весь этот цветник измученным, отстранённым взглядом.

— Селена! — тут же крикнула та и помахала рукой. — Утро. Ждём только тебя. Ты… опоздала сегодня?

— Десять минут — не считается, — виновато пробормотала девушка и стала расчехлять фотоаппарат. Привычная серая студия теперь была как никогда живой. Селене кидали приветствия модели, но та лишь быстро кивала, наводя объектив на белый задник. Необходимо настроить баланс белого.

— Ты… не особо разговорчивая сегодня, — визажист непонимающе вскинула брови. — Всё нормально? У тебя… какие-то проблемы?

— Да нет, — чуть-чуть дрогнул уголок рта. — Я просто не выспалась, Эви, всё нормально. Кто у нас первый сегодня? Групповые съёмки есть? Что-то в голове всё перемешалось.

— Это… видно, — коллега непонимающе осмотрела Селену, затем нервно поправила каре. Её практически чёрные волосы блестели в свете прожекторов, а прямая густая чёлка едва не закрывала глаза. — Точно всё хорошо?

— Да-да, — отмахнулась девушка. — Я просто засиделась. Допоздна… смотрела фильм.

— И что за фильм? — Эви осторожно вскинула брови.

— Не помню уже, — ляпнула Селена, затем осеклась и тут же замялась. — В смысле… название не помню. Это фильм ужасов. Вспомню — скажу.

— Понятно, — ошарашенно пробормотала визажист. — Групповые съёмки у нас были на утро. Собственно… поэтому девчонки все здесь. Мы их снимаем, потом кого-то отпускаем, а кто-то остаётся.

— Да, точно, — фотограф нервно улыбнулась и сняла солнечные очки. — Точно-точно. А мистер Анселл уже в офисе?

— Раньше всех сегодня приехал, — Эви медленно кивнула. — Что-то мутит с документацией. Какой-то взвинченный…

— Взвинченный? — раздался нервный смех. — Понятно. Я… отойду в уборную и сейчас вернусь. Если кому-то нужно попудрить нос — самое время, — Селена махнула коллеге рукой и быстро скрылась в тени коридора.

Визажист так и таращилась ей вслед, пока не услышала рядом знакомый голос. Мулатка, которая снималась с ними вчера, стояла сегодня в золотисто-оранжевом эксцентричном костюме, иногда одёргивая короткую юбку-карандаш. Тоже непонимающе смотрела в сторону коридора, а затем тихо спросила:

— А… что происходит? Она нас сегодня игнорирует?

— Нет, она просто… не в себе, — задумчиво бубнила Эви. — Слушай, Бьянка, а её, случаем, не вчера мистер Анселл подвозил? А то у меня у самой в голове огромный такой день сурка.

— Да, вчера, подвозил, — модель кивнула. — Мы с тобой в одну сторону пошли, а они — в другую.

— То-то я думаю… — послышался тихий вздох. — У неё лицо опухшее. Будто она рыдала всю ночь. И… ей явно плохо. Что-то мне кажется, они вчера с мистером Анселлом не съёмки обсуждали.

— Да ну! — Бьянка раскрыла глаза. — А я как-то даже не обратила внимания! Как думаешь, что произошло? Он что, нахамил ей?!

— Джерт слишком сильно полирует свою репутацию, чтобы хамить кому-то, — Эви покачала головой. — Селена давно на шефа блестящими глазами смотрит. Будто он — последний мужчина на земле, — девушка невольно скривилась. — Мне кажется, она ему вчера… намекнула. Наверное, намекнула. А он её отшил.

— Быть не может, — пробубнила модель. — Даже я бы не решилась флиртовать с ним. Да никто бы не решился. Он человек… другого уровня.

Другой он.3

— Вы что, считаете, я следила за вами? — Селена оскорблённо вскинула брови. Сами собой сжимались кулаки, краснели щёки — только теперь не от стыда, а от злости.

— Вот только не оправдывайся, — процедил Джерт.

— Мистер Анселл, вы… вы это серьёзно?! — выдала девушка, но тут же осеклась и отступила на шаг назад. Всё ещё с круглыми глазами тёрла лоб, пока по спине ползли новые волны нервного холода. — Простите… простите, но я просто шла мимо. Шла. Мимо. И всё.

Пару секунд мужчина злостно смотрел ей в лицо, затем медленно выдохнул и покачал головой.

— Это ты извини, — раздался тяжёлый раздражённый вздох. — Мне не стоило делать поспешных выводов. Не пойми меня неправильно, просто выглядела сложившаяся ситуация немного странно. Я на взводе, у нас изменились планы. Редактор меняет наполнение семьдесят четвёртого, номер будет посвящён не новой летней коллекции, а стилю современных айдолов и одежде в таком духе. Нам всё придётся менять.

Селена медленно хлопала глазами, глядя на своего работодателя, и теперь даже не знала. Злиться на него? Отстраниться? Забить? Рефлекторные слёзы постепенно отступали, девушка взяла себя в руки и покачала головой.

— Ну, с другой стороны... — Джерт с мрачной усмешкой прикрыл веки. — Айдолы — это… интересно, не находишь? Молодость. Эротизм. Широкие юбки, бантики, рюши.

— Не знаю, — фотограф непонимающе сдвинула брови. — Это… поп-лоли, что ли? А они до сих пор популярны?

— Как видишь, — Анселл покосился на свою сотрудницу. — Ещё раз извини, что набросился без причины. У меня в кабинете была аптечка. Идём, найдём тебе спирт и пластырь. Заодно обсудим новую тему.

Селена понуро побрела вслед за мужчиной на второй этаж. С грустью таращилась на его широкую спину, на плечи, на складки костюма возле локтя. На блестящие волосы, привычно схваченные силиконовой резинкой. Он, как обычно, удивительно хорош собой. Молод, силён, прекрасен. Даже ощущая мерзкий осадок от его слов, это нельзя было не замечать. Особенно после долгих месяцев одинокой невзаимной любви.

Сейчас становилось ещё более одиноко.

— Мы будем снимать японок? — пробормотала девушка. — Или как?

— Нет, нам пришлют костюмы. Мы будем изображать что-то вроде «американских айдолов», для местных это будет в новинку, — шеф поднялся на этаж, открыл знакомую дверь своего кабинета и кивнул внутрь. — Конечно, костюмы будут немного адаптированы для современной носки, но стиль можно будет уловить. Да, времени у нас почти нет. И я с этого зол. Но... — внезапно мужские губы исказила какая-то странная улыбка. — Это будет интересно. Что скажешь?

— Интересно, — как робот пробормотала Селена, глядя на его лицо.

Он был заинтересован темой съёмок — это не просто звучало в словах, это читалось на лице. Раз за разом они снимали эксцентричные костюмы, платья, бельё. И всё это, как ни странно, приелось. Считалось обычным. Считалось чем-то похожим на прошлый год, но немного другим. Так, по мелочи — чтобы освежить дизайн, но не спугнуть привычную аудиторию.

И тут — айдолы. Яркий подростковый стиль. Пошлый. Эксцентричный. И такого игривого любопытства девушка не видела у своего шефа ни разу, хотя работала с ним несколько лет.

Она не могла понять, что чувствовала. Остатки обиды после обвинения, шок от внезапных перемен, растерянность и… ревность. Импульсивную ревность к абстрактным съёмкам, которые ещё даже не начались. Глаза, без возможности сосредоточиться, гуляли по его кабинету, сердце с ощутимой фантомной болью стучало под рёбрами.

Селена не знала, какой у него вкус, что ему нравится. Что его возбуждает. Она могла лишь фантазировать на эту тему — и сейчас, казалось, завеса тайны немного приоткрылась. Как назло — сразу после того дня, когда Джерт её отшил.

Кабинет Анселла встречал привычным безупречным вкусом и мягким светом, который лился сквозь жалюзи. Просторное помещение остужало своих гостей прохладными бежево-коричневыми тонами, в которых угадывался очевидный расчёт — ни лишнего блеска, ни нарочитой строгости. Только иногда кое-где просматривался акцентный тёмно-зелёный цвет.

У большого окна стоял массивный стол из светлого дерева с идеальной гладкой поверхностью. Почти всю его ширину занимал изогнутый монитор — словно технологическая скульптура, внезапный символ современности среди самого обычного окружения. Ансел медленно подошёл к своему столу, нагнулся и стал рыться в узком нижнем ящике. Селена понуро опустила глаза, но тут же вновь их подняла и принялась в который раз осматривать всё вокруг.

По обеим длинным стенам тянулись высокие книжные шкафы, но вместо книг их забивали ряды глянцевых журналов — обложки с идеальными лицами, логотипы известных брендов. Блеск модной индустрии, застывший в стеклянных витринах.

Они не просто украшали кабинет. Они были его сущностью. И, возможно, сущностью здешнего владельца.

Возле одного из шкафов стоял небольшой кожаный диван цвета горького шоколада — единственный намёк на мягкость среди бесконечных линий, потому что даже бежевые кашпо с напольными драценами напоминали не кашпо вовсе, а строгие идеальные кубы, из которых почему-то росли растения.

Здесь всё было на своих местах: цвета, мебель — и даже молчание между предметами. Кабинет шефа всегда пах глянцем — теми самыми журналами, которые хранили в себе немую хронологию успеха модельного бизнеса.

Власть красоты.1

Она вышла из его кабинета, словно как из глухого тумана. С необъяснимым камнем на шее, но зато с неуклюжим пластырем на лбу. Как зомби, спустилась к остальным и объявила, что запланированных съёмок не будет. Сперва девушки встретили новость гробовым молчанием, потом — раздражёнными возгласами, но, в конце концов, приняли новую тему. Кто-то был вполне не против примерить на себя эксцентричный образ, а кто-то согласился просто потому, что за это заплатят.

Костюмы привезли довольно быстро. Красочные. Красные, белые, бежевые, с чёрными лентами, с корсетами. С широкими юбками, часть из которых была на резинке, а ещё часть — на замке. Одни девушки осматривали их с кислым лицом, другие — просто смеялись или лениво пожимали плечами.

— Что за пластырь? — пробубнила раздражённая Эви, косясь на Селену. — Ты это обо что так?

— Мистер Анселл решил, что лоб мне больше ни к чему, — мрачно ответила та. — Дверью огрел меня, когда я шла мимо. Случайно, конечно. Ну и… рассказал про айдолов. Понятия не имею, что теперь делать, если честно. Поставлю, наверно, белый фронтально-боковой свет… и какой-нибудь красно-малиновый контурный. В фотошопе сделаю потом сцену позади них. Или пейзаж Токио, будто они выступают на крыше. Под тематику номера должно зайти.

— Я ни разу в жизни не красила айдолов, — визажист Эви окончательно скривилась, злостно поджала губы и уткнулась в экран телефона. — Ладно. Всё когда-то бывает впервые. Мне нужно найти, посмотреть хоть, как это выглядит вблизи. Они тут… нижние веки подчёркивают, посмотри. Мешочки под ними. Чтобы милее смотрелось. Но среди нас нет азиаток! Если они не будут щуриться на камеру — это будет выглядеть нелепо! А если будут щуриться — то на кой чёрт заказчикам это нужно?! Они могли бы просто взять местных девушек!

— Ладно, ладно, подожди, не надо мешочков, — Селена со вздохом покачала головой. — Наверно… просто сделай так, чтобы было мило. Бэби-фейс. Айдол на сцене — это что-то милое, кукольное. Давай попробуем сделать так, чтобы было мило. Мне кажется, от нас ждут чего-то такого. С полосатыми юбками будет даже дерзко.

В коридоре раздались тихие, быстрые шаги. Это он. Решил прийти раньше, чем она рассчитывала. Почему-то внутри всё опустилось и сжалось, захотелось отвернуться. Девушка нервно выдохнула, схватила фотоаппарат и стала в нём рыться, словно что-то настраивала, хотя на самом деле попросту листала меню режимов съёмки.

— Ну что, готовитесь? — с мягкой ухмылкой спросил Джерт, мельком осматривая зал. Кто-то ещё не вышел, кто-то поправлял юбки, завязывал на них бесчисленные ленточки. На фоне привычных серых сцен «айдолы» выглядели как настоящие взрывы карнавальных красок. В цветных колготках, с объёмной вызывающей обувью на платформе, в ошейниках и перчатках. — Как настроение? Готовы рвать продажи свежего номера?

— Мистер Анселл! — с возмущением крикнула бледная девушка с медно-рыжими волосами, которая время от времени одёргивала короткую юбку своего бежевого костюма. — Мы не планировали сниматься вот в таком виде, это всё ради вас! Вот только ради вас!

— Да, разумеется, спасибо, — он ухмыльнулся ещё шире и игриво склонил голову в сторону. — Эви, как быстро выйдет наложить макияж? Когда можно будет приступить к съёмкам?

— Я постараюсь побыстрее, — едва не сквозь зубы ответила та. — Уже начинаем.

— Мистер Анселл! — вновь вскрикнула рыжая модель. — Мы как сюда приехали — мы сидим тут безвылазно, хотя вы обещали нам выезд! Вы обещали! Давайте после выхода этого журнала с айдолами вы свозите нас на горячие источники! Вы ещё в самолёте сказали, что свозите!

— Раз обещал — значит, свожу. Закроем номер — и свожу, — мужчина лениво прикрыл глаза. В них он явно прятал тот самый интерес, который Селена заметила ещё в кабинете.

И даже сейчас замечала, пока поглядывала на него, периодически отрываясь от камеры. Интерес? Там был огонь, которым, как ей раньше казалось, он просто не умел гореть. В силу спокойствия, рациональности, уважения к корпоративной этике. Но сейчас шеф рассматривал своих моделей, очарованно переводя взгляд с одной на другую. Он упивался их видом, будто они были… либо пёстрыми бабочками за толстым стеклом музейной витрины, либо красивыми кусками очень хорошего мяса.

Видно, всё-таки он умел. И почему-то это заставляло стиснуть зубы. Сжать кулаки от очередного приступа пустой ревности, которой, в общем-то, не должно быть. Которую нельзя чувствовать. Слишком уж больно — ведь, оказывается, он умеет… хотеть? Интересоваться? Ранее казалось, что категорически не умел.

Но всё изменилось, стоило только привести яркие костюмы и надеть корсет с широкой, милой, полосатой юбкой.

Эви молча встала и пошла в гримёрную. Селена слышала позади себя лишь удаляющийся стук её коротких уверенных каблуков.

— Самое красивое в девушке — это душа, — философски пробормотала мулатка Бьянка, стоя возле ростового зеркала в очередном бежевом наряде. — Я, конечно, снимусь, но вот что-что, а мою душу эта пошлятина не подчёркивает.

— Мы торгуем красотой, а не душой. Увы, — Джерт медленно сел на один из серых стульев и небрежно закинул щиколотку на колено. — И… по правде говоря, без должной обёртки душа никому не интересна. И я не такой уж сексист — это работает в обе стороны. Вряд ли тут кому-то хочется встречаться с низким лысым неудачником, верно ведь?

— Вы утрируете, мистер Анселл, — обиженно пробормотала та. — Я, конечно, хочу себе достойного избранника, но я не хочу, чтобы меня любили только за красоту! А если я заболею каким-то кожным заболеванием?! Если наберу вес?! Если у меня, например, будет рак груди?!! И придётся отрезать?! Что меня теперь — на выброс?!

Власть красоты.2

Она оторопела. Даже не нашлась, что сказать — просто молча отступила на шаг назад. Руки опустились, голос пропал, по спине пополз знакомый холод. Что значит «не позорься»? Надеть одежду айдола — это опозориться? Почему-то дрогнули уголки губ, внезапно захотелось отвернуться. Пару минут назад Селене казалось, что ему такое нравится. Такая одежда, такой образ.

Но, возможно, ему нравилось такое на ком-то ещё. Просто не на ней.

Хотелось что-то сказать в свою защиту. Сжать кулаки, попросить его выйти, даже если они нарушили рабочий процесс съёмок, даже если понесут штрафы. Но слова не лезли из горла, сердце так сильно билось в груди, что на коже начинали выступать мурашки. А под кожей отчаянно мешались стыд, возмущение, страх и обида.

— Мистер Анселл! — возмущённо выпалила Бьянка. — Как вы можете?! Нет, я понимаю, нельзя так было поступать. Я понимаю. Простите меня. Глупо получилось. Но не говорите ей ничего — она выглядит чудесно! Зачем вы так?!

— Чудесно? — Джерт пугающе медленно вскинул брови. — Чудесными должны быть фото, которые она обязана отснять. И в которых позировали профессиональные модели. Не она сама — а фото, и девушки, которые на них. Что-то я не припомню, чтобы нанимал Селену в качестве модели. А знаешь, почему? Потому что эта одежда не для неё. Эта одежда — для идеальных женщин. Не для обычных, а для красивых, которые будут в журнале. Персонал, извини меня, который не участвует в съёмках, не имеет права носить съёмочные костюмы. Сегодня — Селена, а завтра ты на кого решишь свой образ напялить? На мужика из соседнего комбини?! А потом скажешь, что это красиво? Что ему — хорошо так? — Он оскалился и закрыл глаза в попытке взять себя в руки. — Мы и так ни черта не успевали. Теперь мы не успеваем ещё больше. Браво, просто браво.

— Мистер Анселл, — хрипло спросила Селена, пытаясь заглянуть шефу в глаза. — То есть я — некрасивая? Я… мужик из соседнего комбини? Так, выходит?

Сам собой вздрагивал подбородок, но девушка сжимала зубы, чтобы не разреветься прямо тут. Почему-то стало ужасно стыдно, когда за неё вступилась Бьянка. Неужели она такая слабая, что не может открыть за себя рот? Что не может… оборвать слова начальника, когда они начали задевать? И не просто задевать, а резать. Жечь.

Он тяжело выдохнул и, казалось, едва заметно закатил глаза.

— Нет. Я не говорил такого. Но, Селена, приукрашивать я не буду. Посмотри на моделей и посмотри на себя. Вы… разных комплекций. Модели имеют конкретные параметры, потому что эти параметры считаются самыми привлекательными для человеческого глаза. Это не значит, что остальные женщины — некрасивые. Красивые. По-своему… красивые. Но согласись: странно, когда взрослый человек пытается надеть детскую одежду. Странно ведь? Вот тут та же ситуация. На женщин пошире — своя одежда, которая учитывает нюансы фигуры. На стройных — своя одежда. Твою мать, почему я должен объяснять такие простые вещи?! Если одежду, предназначенную для одной фигуры, надеть на другую — будет нелепо. У тебя есть твои платья — они тебе прекрасно подходят. А вот такое… тебе не подходит. Это подходит моделям. Можешь на меня обижаться, конечно, но это правда. Если сбросишь вес — тебе тоже будет такое подходить. А пока — что есть, то есть.

В гримёрной повисло тяжёлое, точащее молчание. Рыжая модель встала в тени шефа, стараясь не отсвечивать, грустно уставилась на пол, а затем и вовсе попыталась тихонько выйти. От злости и возмущения Бьянка нервно раскрыла глаза, но явно не могла подобрать слов.

В его речи была логика. Удивительно отвратительная, циничная, но всё-таки логика. Кроме того, она действительно была виновата в том, что взялась одевать подругу до того, как съёмки полностью завершились.

— Мистер Анселл, это моя вина, я готова понести ответственность, — мулатка поджала губы. — Селена тут ни при чём. Я уговорила её померить эту юбку. Я… могу отказаться от оклада за эту съёмку. Простите, что подвела вас.

— Бьянка! — Селена обескуражено отшатнулась от коллеги.

— Нет, ничего не говори, это правда моя вина. Моя идея — значит, моя вина, — девушка раздражённо прищурилась. — Но, мистер Анселл, не надо говорить, что ей не идёт. Это не правда. Ей — красиво. Я не знаю, как этот наряд сидел бы на мужике из комбини, но ей — красиво.

— Как скажешь, — так же раздражённо отмахнулся Джерт. — Красиво, значит, красиво. Кто я такой, чтобы вас оценивать. И, Бьянка, я снимаю тебя с этой съёмки. Насчёт следующей… поговорим потом. Селена, вернись к работе. Иначе на премию в этом месяце можешь не рассчитывать. — Он молча развернулся и пошёл прочь из гримёрной, оставив своих подчинённых в звенящем молчании.

Модель ещё пару минут ошарашенно смотрела ему вслед, силясь осознать, что сейчас произошло. Шеф всегда казался намного более… корректным? Наверное. Хотя мулатка всегда подозревала, что с ним что-то не так. Что? Чёрт знает. Вкусы? Ориентация?

Больно странным виделся тот факт, что у него совсем не было отношений. Но сейчас завеса тайны чуточку приоткрылась. Судя по всему, Джерт Анселл был ужасающе циничным снобом — настолько, что ждал себе в партнёры кого-то идеального. Искромётно-прекрасного. Он ждал женщину изумительной красоты, изумительного здоровья и таких же изумительных личностных качеств.

Это то ли веселило, то ли возмущало, то ли пугало.

Бьянка невольно скосила глаза на Селену, которая нервно улыбалась, глядя на пустой дверной проём. Улыбалась, наверное, чтобы не разреветься.

Кризис идентичности.1

— Господи, нет, конечно, нет! — Бьянка оскорблённо прищурилась. — Человек толстый — это когда уже диагностированная степень ожирения, когда уже болезнь! И сердце не в порядке! И то о таком помалкивают! Вес — это личное дело каждого человека. А ты — молодая, здоровая, стильная! Красивая!

— Спасибо, — Селена мрачно улыбнулась и пожала плечами. — Мне тоже так казалось. Я думала, я, ну… обычная. А тут вот, оказывается, как.

— Да никак! Никак! Выкинь его слова из головы! Мистер Анселл на скелетов насмотрелся, у него уже глаза атрофировались! Забыл, как люди нормальные выглядят!

Фотограф отчуждённо кивнула. На самом деле было как-то странно, как-то неловко — осознавать, что фотомодель сейчас пытается удержать её самооценку на плаву. Самооценку «нормального человека». Бьянка быстро стала довольно популярной моделью, этаким знойным солнцем — её часто просили поучаствовать в съёмках купальников. Колоритная, эпатажная.

Вряд ли хоть кто-то в этой жизни называл её «неформатной». Но Селене всё равно были приятны её слова. Потому что… мулатка была единственной, кто ей их говорил.

Остаток дня прошёл как в тумане. Девушка переоделась, доснимала план, хотя фото получались какими-то мёртвыми. Отснятыми по методичке, по плану — без капли души, огня, разнообразия. Она больше не слушала ни вздохи остальных, ни случайные фразы, ни такие же случайные комментарии. Люди устали. Костюмы айдолов больше ни в ком не вызывали интереса.

Когда на город опустилась ночь, все, наконец, засобирались домой. Ушёл Джерт или нет — никто не знал, но Селена не собиралась к нему подниматься. Выключила оборудование и, не попрощавшись, выскользнула из съёмочного помещения. Остальные сами разберутся — без неё. В конце концов, они тоже сотрудники.

Сегодня ночной Токио казался каким-то мрачным. Огни вертикальных билбордов раздражающе слепили, но не освещали. Воздух ощущался таким горячим и вязким, что начинала кружиться голова. Лёгкий поток ветра создавали только проезжающие мимо автомобили.

Почему-то под рёбрами всё ещё болезненно стучало сердце, хотя девушка твердила себе, что успокоилась. Что… ничего неординарного не произошло. Шеф просто высказал своё мнение — он не пытался оскорбить или задеть. Он просто… обозначил рамки своей логики. И эта логика… была адекватной. Анселл имел на неё право — так же, как имел право сам выбирать, кого хочет в партнёры.

Так по какой причине тахикардия никак не унималась, а отвратительный осадок всё не проходил — Селена не знала. Она то сжимала кулаки, то напоминала себе о нужде расслабиться. То нервно улыбалась, глядя на случайных прохожих, которые с интересом смотрели на неё в ответ.

В Японии не так уж и много иностранцев, и все они удивительно отличались от местного населения. По приезде было сложно привыкнуть к постоянным взглядам — изучающим, любопытствующим. Но вскоре девушка привыкла.

А теперь впервые задумалась о том, что у них в голове. О чём они думают, когда на неё смотрят? Находят ли её странной, необычной? Слишком высокой?

Или, может, слишком толстой?

Селена донесла это волнение до дома, хотя в какой-то момент прохожие исчезли. А вот ощущение их взглядов на теле — нет. Куда они смотрели? Может, на её живот? Может, они его замечают? И в глубине души смеются над ней? Да ну, бред какой-то. Просто бред усталой головы, не иначе.

Она не стала включать свет. Разулась, кинула сумку на пол, прямо у двери. Правда, вместо того чтобы пойти в ванную и принять душ, она застыла в коридоре, перед высоким ростовым зеркалом.

Ещё утром ей казалось, что она красивая. Что у неё вполне аппетитная грудь, узкая, несмотря на комплекцию, талия. Сочные бёдра, такие же сочные, пухлые ягодицы. Её цветастые платья подчёркивали и женственность, и яркость, и фигуру, и те самые аппетитные груди. Селена считала, что она принцесса. Никто никогда не говорил ей, что у неё что-то не так.

…Разве что Джерт Анселл. И почему-то именно его слова повлияли, как ушат холодной воды. Впервые заставили чересчур детально изучать себя в зеркале.

Стоя среди тьмы своей пустой квартиры, девушка медленно начала раздеваться. Прямо тут, в коридоре. Гипнотизируя себя каким-то печальным, отстранённым взглядом. Селена положила на тумбу белый сарафан, а следом за ним — светлое нижнее бельё.

Ну вот она. Вся, полностью. Без брони из красивой ткани и без… уверенности, которой, как ей казалось, она обладала.

Вот грудь. Большая, мягкая, довольно упругая. Руки сами к ней потянулись, хотя лицо тут же исказила кривая кислая улыбка. Ну… ну грудь. С розовыми ореолами, с высокими сосками. Но теперь почему-то казалось… что эта грудь ниже, чем у большинства красавиц. Ниже — и всё тут. Вроде бы это логично: ведь чем больше размер, тем больше места вся эта красота занимает. Только… красота ли? Разве красиво, когда грудь висит?

«Птоз, наверное, есть», — с грустью подумала Селена. — «Не могу понять, насколько сильный, но есть. Ещё бы. Такие бидоны…» — раздался тихий, обречённый вздох.

Вот талия. Удивительно узкая для её комплекции, но… слишком уж высокая, чтобы быть красивой. Из-за того что есть бока, линия талии неизбежно визуально поднялась и заняла своё «законное» место прямо под крупной грудью. Тогда как у моделей она заметно ниже.

Вот бёдра. Женственные, как девушке говорили раньше. Но без эстетичного промежутка между ними. Вот большие ягодицы, на которые было так сложно подобрать джинсы. В целом, ноги выглядели очень рельефными и пропорциональными, но Селена внезапно перестала ими любоваться. Да, может, они и пропорциональные…

Кризис идентичности.2

Утром она проснулась с адским чувством голода, но почему-то вместо того, чтобы позавтракать, взялась стоически его игнорировать. «Разгрузочный день — это полезно», — повторяла себе Селена, на ходу собираясь на работу. «В перерыв себе суши возьму, с половиной порции риса, а пока немного поголодаю. Помнится, вчера я брала клубничное парфе. После такого… хорошо бы поголодать».

Прохладный душ слегка убрал чувство голода, вот только, несмотря на него, временное отсутствие дорога в офис сегодня казалась особенно длинной. Сил не было, глаза закрывались сами собой. По дороге девушка всё-таки заглянула в кафе. Взяла латте без сахара — и после него немного начала оживать.

Посреди отчаянно голубого неба висел яркий солнечный шар. Сегодня было настолько жарко, что плавился асфальт, а многие японки прятались под зонтиками — белыми или кружевными. Селена нервно смахивала со лба капли пота, одёргивала очередное пестрое платье с открытыми плечами.

С утра была немного повышена сейсмическая активность — потряхивало. Когда девушка впервые оказалась в Токио, то вздрагивала от каждого случайного движения земли под ногами. Сейчас внезапные толчки даже не вызывали тревоги. Многоэтажные здания «плавали», но никогда не рушились. Асфальт не трескался, люди не паниковали. Землетрясения здесь были частью жизни, на них никто, кроме случайных туристов, не обращал никакого внимания.

Разве что кофе в стаканчике качалось чуть сильнее, чем обычно.

В лицо дул влажный, жаркий ветер, дышать становилось сложно. Билборды бликовали на солнце, как и множество стеклянных панорамных окон огромных бизнес-центров. Посмотреть прямо перед собой попросту не получалось, так что Селена упорно таращилась на асфальт, рассматривая свою тень.

Может, за утро она стала чуть… уже? Стройнее? Нет? Ну ладно. Всему своё время.

Когда на горизонте замаячила знакомая дверь, девушка облегчённо вздохнула и прибавила шаг. Сейчас будет спасительный холод мощных кондиционеров.

Через пару минут она действительно расслабилась — впервые за утро. Наконец комфортная температура. Судя по звукам внутри, как минимум половина моделей уже пришли на съёмки. Эви с несколькими местными визажистами активно готовили их к фотосессии, всё бурлило. Иногда раздавался шум вспышки. Похоже, сегодня в качестве второго фотографа позвали Айзека.

«Боже, только не он», — пробормотала Селена и зашла в знакомую серую, широкую фотостудию.

Раньше этот язвительный, худощавый молодой человек работал вместе с Селеной, но когда та со временем стала справляться со всем сама, он стал личным секретарём мистера Анселла. Правда, не сидел с ним в офисе, а носился по городу, представляя его интересы. В последние недели он практически не появлялся.

Но, видно, в период завала вновь взялся за фотоаппарат.

— О, мисс Бауэр, доброе утро! — раздался его отвратительно-дружелюбный голос. — Прошу прощения, я взял твой свет. Скоро всё вернём на место.

— Доброе, Айзек, — проскрежетала Селена. — А потом мне его полдня ставить обратно… Тебя сюда мистер Анселл поставил?

— Ты не успеешь всё отснять одна, так что, конечно, да, — он растянулся в мерзкой улыбке и чуть прищурился. — Не злись так. Хочешь круассан? Я шёл мимо французской лавочки и… представляешь, здесь есть французские лавочки!

— Не хочу, — процедила девушка, хотя тут же почувствовала, как подвело живот. Организм явно не был доволен, получив кофе в качестве приёма пищи.

— Я сейчас почувствовал разочарование, — голос стал едким. — Я думал, ты любишь булочки. Специально взял, чтобы ты не нудила. В чём дело? Ты на диете, мисс Вселенная?

— Нет. Я просто не хочу есть, отстань. Аппетита нет. — Селена поспешила спрятать взгляд в толпе моделей, когда тут же наткнулась глазами на Бьянку. Хоть её и сняли со съёмок, она почему-то пришла. Без макияжа и без намерения его наносить, в простой белой футболке и серых шортах. Она помогала переодеваться другим, подносила реквизит, но как только заметила подругу на входе — тут же к ней подлетела.

— Привет. — Мулатка подозрительно уставилась на небольшой картонный стакан из-под кофе. — Ты редко берёшь кофе навынос. — Она поджала губы и продолжила шёпотом: — Скажи, только честно, ты реально на диету решила сесть?! После слов Джерта?! Серьёзно?!!

— Откуда такие выводы? — Селена вытаращила глаза. — Нет, я просто взяла кофе навынос. Не натягивай сову на глобус.

Она сама не понимала, почему оправдывалась. Зачем лгала. Чего постыдного в том, чтобы сбросить вес? Вроде бы — ничего. Но почему-то ложь сама вырывалась изо рта — слово за словом, без конца.

— Ты берёшь его утром, когда не успеваешь позавтракать и дома кофе попить. И ты берёшь стаканчик побольше, — взгляд становился всё более подозрительным. — Селена, он тебя не заслуживает. И точно не заслуживает таких… стараний.

— Бьянка, — Бауэр со злостью стиснула зубы. — Я не собираюсь оправдываться за стакан кофе, так что ты тоже отстань. И я тем более не собираюсь тут обсуждать свой вес. Закрыли тему.

— Ладно, — мулатка отвернулась. — Извини.

Айзек внимательно смотрел на полушёпот подруг. Напрягал слух, щурил серо-голубые глаза, но, как ни старался, не мог услышать их диалог. Слишком уж шумно. «Коровка и Шоколадка, наверное, курс валют обсуждают, ага», — пробормотал он себе под нос и мерзко усмехнулся.

Некрасивая.1

Нервозность не оставляла. Напротив, тело моментально напряглось само собой, а каждый шаг буквально отдавался в висках. Слегка сбивалось дыхание. Через пару мгновений шумная фотостудия вместе с раздражающим Айзеком осталась за спиной.

В коридоре тихо. Беспощадно тихо — даже кондиционер на потолке гудел как-то тише обычного. Селена шла прямо за его спиной. Здесь, в лёгком полумраке, он казался ещё более высоким, собранным, будто вырезанным из камня.

Джерт не оборачивался. Просто шёл вперёд, в свой кабинет, не говоря. Только бросил один короткий взгляд через плечо, когда подозвал её жестом — и всё. Ни улыбки. Ни намёка. Чёрт знает, о чём он думал, и, почему-то, Селена не хотела этого знать. Судя по его лицу, хороших новостей не будет.

В голове шум. Слова путались, мысли раздирали и без того напуганную девушку:

«Может, провалила съёмку? Слишком мрачные кадры? Или безжизненные? Я плохо сняла этих грёбаных айдолов, плохо поставила свет? А вдруг он про предыдущий фотосет? Наверное, пришёл недовольный отчёт от заказчика…»

Она почувствовала, как сердце подскочило куда-то к горлу. Ещё чуть-чуть — и оно сдавит собой дыхание. Заставит молчать, что бы он ни сказал.

— Сюда, — раздался голос шефа. Отрывистый, сухой, словно он приглашал не к себе в кабинет, а провожал на обратный рейс до Америки.

Селена на мгновение замерла перед входом, будто на краю обрыва. Одна рука на дверной ручке, другая стискивала в кулаке подол платья. Воздух ощущался густым и сладким, как мёд. Наверное, слишком много пыльцы залетело через открытое окно.

«Просто скажи, что всё в порядке… Просто скажи…»

Она сделала шаг внутрь.

— Мисс Бауэр, — мужчина медленно прошёл к своему столу, после чего расслабленно рухнул в кожаное кресло и прикрыл глаза.

Девушка сжала зубы. Обычно он всегда называл её «Селена». Много улыбался, советовался. «Мисс Бауэр» звучало только перед плохими новостями. Анселл в такие минуты всегда переходил на официозный тон и пытался звучать максимально отстранённо.

Словно эти плохие новости касались только её, а его — совсем нет.

— Да? — она опять попыталась состроить самый расслабленный, равнодушный вид. — У нас какие-то проблемы?

— Не то чтобы, — мужчина вздохнул, между бровей появилась заметная морщинка. — Нам предложили параллельную съёмку в Саппоро. Это город на Хоккайдо. Съёмка не студийная, заказчики хотели со снежной тематикой, а в ближайшие дни город накроют сильные внеплановые осадки. Это не для модного журнала — это будет реклама местного турагентства. Им нужны четыре модели «экзотической» наружности в качестве «туристов» и городская фотосессия в разных погодных условиях.

— А… Саппоро? — селена на секунду зависла. Всё-таки это не плохие новости. Её не отчитывали, не увольняли, к ней не было никаких претензий. Но легче, почему-то, не становилось. — Вы… вы взяли этот заказ, да? И кто туда поедет?

— Разумеется, взял, — Джерт слащаво, но совершенно фальшиво улыбнулся. — А поедешь туда… ты. Эвелина. И ещё четверо девочек. Я забронировал вам отель. Шинкансэн отходит завтра в девять утра. Через восемь часов уже будете на месте.

— Я? — девушка едва не раскрыла рот. — А… а кто будет снимать айдолов? Тут горящий проект, вы сами сказали!

— Айзек доснимет, — Анселл лениво махнул рукой. — И он, вместе с одной девочкой, займётся ретушью. Забудь, теперь это не твоя забота. Твоя забота — снег и Саппоро. Я дам тебе подробный перевод заказа, и можешь идти. Готовиться, собирать вещи. Это буквально на неделю, не дольше.

— Понятно. Ладно, — как зомби пробормотала Бауэр. — Там сейчас холодно? Вы не знаете?

Глупый вопрос, ведь можно было достать телефон и посмотреть самой. Но шок был настолько сильным, что она никак не могла прийти в себя. И вместо того чтобы лезть в интернет, стеклянными глазами смотрела на шефа в ожидании ответа.

— Нет, совсем нет. Это просто осадки, которые стают тем же днём, как в Денвере. Но, может, пару тёплых вещей стоит взять. Сверься ещё раз, когда будешь собирать вещи.

— Хорошо, — Селена медленно кивнула. — Вы с нами не поедете?

Ещё один глупый вопрос.

— Нет, — Анселл прищурился. — В этом нет необходимости. — Он медленно поднялся с кресла, снова обошёл свой стол, но подходить не стал. Завис взглядом на каком-то модном журнале, который лежал в стороне. — Пожалуй, не буду тебя больше задерживать. Тебе нужно приготовиться. Как и остальным. Я буду на связи. По всем вопросам пиши мне или Айзеку.

— Я… пойду расскажу Эви, если вы ей ещё не сказали. И… кто там с нами ещё едет — вот им тоже, — рот уплыл куда-то в сторону. Каждое слово давалось с большим трудом, будто Бауэр говорила не в воздух, а сквозь отвратительно тёплую толщу воды.

— Конечно, — мужчина в очередной раз фальшиво улыбнулся. — Спасибо.

Она попятилась. Пятилась до тех пор, пока снова не оказалась в коридоре, а потом осторожно прикрыла за собой дверь. От неожиданности звенело в ушах, полностью осознать новости всё ещё не получалось. Взгляд гулял по полу, по знакомым серым стенам. Множество мыслей распирало и без того больную от голодного недосыпа голову.

«Вот я не поняла сейчас», — одними губами бормотала Селена, таращась на собственные ноги. «Он… что, меня сплавил? Вот просто взял и сплавил? Потому что я ему в любви призналась?»

Некрасивая.2

Сквозь стеклянную дверь студии пробивался золотистый свет — дневной, мягкий, но всё равно ослепительный после двух недель беготни по съёмочным локациям Саппоро. Селена остановилась на секунду, как будто собираясь с мыслями, затем осторожно прижала к себе чехол с камерой. Вот-вот можно будет вдохнуть запах привычного кофе, лака для волос, услышать тихий звук фоново работающей кофемашины.

Услышать его голос. Хотя этот факт девушка упорно гнала, чтобы не стыдиться самой себя.

— Ты заснула? — пробормотала совсем не выспавшаяся Эви и сама толкнула дверь. Им повезло столкнуться на улице, прямо перед офисом. Повезло, потому что поодиночке всё равно было бы сложнее заходить, чем вместе.

В лицо ударила прохлада кондиционера. Шаг, шаг, ещё шаг. Через пару мгновений девушки свернули в широкую, знакомую фотостудию.

— Селена?! — первой заметила её Рейна, рыжая девушка в пижамном костюме и с идеальной укладкой, словно даже отдых у неё постановочный. — О, девочки, вы уже вернулись? Надо же! — голос искренний, но глаза бегают — видимо, кого-то ищет. — А мистер Анселл говорил, что вас может не быть вплоть до месяца. А вы вернулись!

— Вернулись, — улыбнулась Селена. — Скучали по нашему хаосу.

— А нам мистер Анселл говорил, что это на неделю, — Эви раздражённо закатила глаза. — Ну да ладно. Съездили. Страну посмотрели. Как у вас дела? Какие проекты в работе? Что-то спальное, я смотрю, да?

С левой стороны донёсся смешок — там, в гримёрке, мелькнула короткая стрижка Айзека. Через пару секунд он вышел, медленно поднял голову, сверкнув серёжкой в ухе:

— Ну вот и конец спокойной жизни. Мисс Бауэр, доброе утро! Как погодка на Хоккайдо? Вас не занесло снегом?

— Привет, Айзек, — ответила Селена, проходя дальше. Камера немного тянула плечо, но было приятно снова держать её не в боевом режиме, а как часть своей рутины. — Ну как ты? Обустроился?

— Безусловно. — Он улыбнулся, но так фальшиво и криво, что захотелось усмехнуться. Похоже, молодой человек пригрелся в офисе, а теперь придётся снова носиться по городу. — В гримёрке бумаги, там подробности фотосессии. Я поднимусь к мистеру Анселлу, поставлю его в известность о вашем прибытии.

В студии царило то самое напряжённое оживление, которое Селена так любила. Народу было куда больше, чем обычно — судя по всему, важная срочная съёмка какой-то азиатской коллекции ночной одежды: пижамных костюмов, сорочек, пеньюаров. Визажисты спорили с моделями о тенях, ассистенты таскали светоотражатели, кто-то настраивал фон, а в колонках тихо играл лоу-фай. Всё на своих местах.

Все — кроме одного. Обычно в срочных съёмках Анселл участвовал сам, чтобы контролировать процесс. Но сегодня, похоже, нет. Почему-то. Хотя знал, что сотрудницы должны были вернуться из долгого отъезда, и неплохо было бы их встретить. Поздравить с успешно завершённой задачей.

Бьянки нигде не было видно, но всё равно девушек встречали другие коллеги. Кто-то весело и тепло, кто-то сдержанно. Кто-то — сквозь зубы.

Минута. Две. Три. Время шло, а Айзек всё не возвращался. Бауэр мялась, нервно топала ногой и совершенно не знала, куда себя деть. Рабочий процесс сейчас шёл без её участия. Непривычно, и… не слишком комфортно. В конце концов она развернулась, взяла свежие снимки из Саппоро и вновь пошла в коридор. Зачем его дожидаться?

Можно подняться к нему самой. Лично поприветствовать шефа, показать ему живые кадры, чтобы добавил их к портфолио модельного агентства. В конце концов, у неё есть ноги.

По спине гулял нервный холод. Всего две недели не виделись, а она волновалась так, словно шла на встречу с кумиром, которого не встречала никогда в жизни. «Раз я так переживаю о какой-то там встрече, у меня точно не все дома», — мельком размышляла Селена, хотя, как всегда, ничего не могла сделать со своими чувствами. Разве что — слегка их рационализировать, чтобы не падать слишком уж низко в собственных глазах.

Этаж пах кофе и хлором — судя по всему, не так давно здесь мыли пол. Дверь кабинета шефа была чуть-чуть приоткрыта, и из неё доносился знакомый, раздражающий голос Айзека:

— …я, конечно, не горю желанием, но если очень надо…

— Ты — единственный, кто более или менее сносно говорит на японском здесь. Так что да. Съезди к ним, узнай, согласны ли они на совместные съёмки, и если да — когда и на каких условиях мы можем устроить это мероприятие.

Раздались тихие шаги. Селена замерла. Вскинула брови, затем осторожно завела руки за спину и выдавила из себя некое подобие улыбки. Через пару секунд в дверном проёме показался знакомый высокий силуэт.

В одном из своих синих костюмов. В чёрном галстуке. С напряжённым, задумчивым видом, с тёмной шевелюрой, которая лежала на широкой спине.

Он поднял на девушку глаза, после чего замер, будто увидел статую. Джерт не улыбался, не приветствовал вернувшуюся сотрудницу и даже не кивнул головой. Блуждающий взгляд раз за разом осматривал её тело, но в этом взгляде не было ни капли удивления или заинтересованности. Мужчина попросту рассматривал «призрак», который не должен был сейчас стоять в коридоре.

— А я уже так привык к офису… — по-прежнему разочарованно бубнил Айзек. Он вышел вслед за шефом — и тоже замер, увидев рядом коллегу.

Почему-то она чувствовала себя паршиво. Всё волнение, которое медленно копилось все эти дни, внезапно опустилось куда-то вниз живота, на лбу выступил нервный пот. Почему он таращился так, будто в самом деле привидение увидел? Разве Де Голль не передал ему о её возвращении?

Некрасивая.3

— Что? — Голос шефа звучал слегка обескураженным. А ещё слегка… ироничным. — Ты в своём уме?

— Нет, ну а что? Реально само в руки плывёт. Ходят сплетни, мол, она даже в любви тебе призналась. Да? Нет? И если да, что ты ей ответил? Я — могила, сам знаешь. Могила, мамой клянусь!

Смех. Опять раздался отвратительный, едкий, снисходительный смех.

— Она некрасивая, — тяжёлый вздох сменил знакомый, низкий, хриплый баритон. — Конечно, я сказал ей «нет», у меня нет фетиша на живот, складки и всё в таком духе. Больше скажу: она самая некрасивая здесь, хотя азиатки не в моём вкусе. Если бы выбор стоял между ею и худенькой азиаткой, я бы не глядя взял азиатку.

— Жёстко, — следом в очередной раз послышался знакомый мужской смех, от которого уже начинало стучать в висках. — Прямо… жёстко. То есть она реально призналась тебе в любви? Это не сплетни?

— Ну да, я думал, ты знаешь, — мужчина мрачно усмехнулся. — Её… даже жаль на самом деле. Я попытался быть максимально корректным, конечно. Сказал, что дело не в ней, а во мне, и всё прочее… но твою мать. Между нами говоря, дело в ней. Лишний вес — это некрасиво. И никакие её юбочки, никакие платьица и рубашки не спасут положение. У меня, извини, конечно, не стоит на такое, — в голосе мелькнула нотка брезгливости.

— Понимаю, — послышался тихий вздох. — На мой взгляд, она, ну, обычная. Хотя когда вокруг тебя одни фотомодели, стандарты, наверное, поднимаются.

— Дело не только в этом. Всем мужчинам нравится стройность, эстетическая хрупкость. А всем женщинам — сила. Обрати внимание: что-то она не подошла с признанием к какому-нибудь курьеру, который нам приносит ланч каждый день. Она выбрала меня. А знаешь почему? Потому что я хожу в зал. Слежу за питанием. Имею денежный ресурс. Иными словами, такие, как она сама, ей не нравятся. Ей симпатичны те, кто симпатичен всем остальным. Высокие, сильные, ресурсные люди.

— Ну не прям всем. Я не люблю плоскодонок, а модели — плоскодонки.

— Не все. Но по мне так лучше плоскодонка, чем вымя, которое висит до пупка. Я много в себя вкладываю, и я имею право выбирать равную себе женщину. Равную хотя бы в эстетическом плане.

— А сколько наша коровушка весит? Мне просто интересно.

— По-твоему, я знаю? Я её не взвешивал. Килограмм семьдесят–восемьдесят, наверное. Мне плевать, закрыли тему. У неё огромные бёдра, а в профиль я вижу её живот.

Семьдесят четыре. Она весила семьдесят четыре и совсем недавно на медосмотре узнала собственный вес. Перед отъездом в Японию все сотрудники проходили медосмотр, сдавали анализ на группу крови и резус-фактор, аллергии, болезни. Когда Селена услышала эту цифру, то даже не придала ей значения.

А сейчас она звучала то ли как удар, то ли как приговор.

Сами собой намокали ресницы. Расширились глаза, начинали дрожать губы. В одно мгновение с потолка словно упал ушат холодной воды. Светлая деревянная дверь, которая была прямо перед её лицом, медленно темнела. Иногда по коже гулял колючий холод, ком в горле рос, становилось нечем дышать.

Девушка нервно отступила на шаг назад, из рук едва не посыпалась стопка модельных фотографий. Некрасивая. Ну да, конечно. Ожидаемо, что владелец модельного агентства сочтёт её некрасивой. Ожидаемо, но она до последнего отказывалась в это верить, ведь он был таким улыбчивым. Таким хорошим. Таким… неуязвимым для предрассудков. Ну не наивно ли?

— Я как-то не обращал внимания раньше. Но теперь интересно стало снова на неё посмотреть, — за дверью вновь раздался голос коллеги.

— Даже не думай на неё таращиться, я же сказал: закрыли тему. Мои личные предпочтения работы никак не касаются. Не делай из этого шоу и не культивируй травлю. Я вообще хотел сделать вид, что ничего не было. И ты его сделай. Не хватало мне тут драмы перед выпуском номера.

Девушка до крови закусила губу и попятилась. Не хотелось разреветься прямо тут, перед его кабинетом.

Второй раз никто не посмеет отнять у неё достоинство. Даже если теперь оно в руинах.

Ноги сами несли её назад, на первый этаж, но вместо того чтобы вернуться в студию, Бауэр побрела в уборную. До боли стискивала зубы, сжимала кулаки. Не потому что злилась, а потому что… чувствовала нечто среднее между отчаянием и ненавистью к собственной наивности.

Думала, что о её признании никто не узнает? Святая простота. Ещё и думала, что может ему понравиться. Или может… слегка сбросить вес — и понравиться. Какая унизительная бесхитростность. Хуже просто не бывает.

Белый сухой кафель блестел под такими же белыми лампами. Ряды кабинок пустовали, под зеркалами стояли натёртые смесители, а рядом с ними — флаконы с жидким мылом, которые пахли совсем не натуральной лавандой.

Селена остановилась возле одного из зеркал, подняла мокрые синие глаза на собственное отражение.

Раньше ей казалось, что она красивая. У неё длинные, изумительные ресницы, в которых тёмные волоски мешались со светлыми. Мягкие, блестящие, волнистые волосы. Заметные ровные брови, чувственная линия губ. Её мать была моделью, была победительницей конкурса красоты в своём штате. Как она, её дочь, может быть уродливой?!

Наверное, может, ведь теперь оценкой было вовсе не мнение мамы, отца, брата или сестры. Теперь оценкой являлось мнение любимого мужчины. Мужчины, который работал с красотой — и точно знал ей цену.