Нелюбимая жена

Пролог

Давид

Я разогнался по ночному МКАДу до ста пятидесяти за десять секунд. Не только потому, что тачка спортивная, а еще Эва так жалась ко мне и массировала член, что педаль автоматически в пол уходила. Главное, кончить и не разбиться.

— Я готов, — хрипло проговорил, ловко маневрируя между медленными машинами. Черепахи! — Губами давай.

Эва только облизнулась и опустила голову, работая очень умело. Кончил я бурно, на нерве.

— Мы завтра идем в клуб? — обняла меня и потерлась о плечо. Домой доставил в целости сохранности. — Все наши будут.

Мы с Эвой вместе учились в МГСУ. Только она младше на два курса. Двадцатилетняя спелая ягодка. Полгода с ума вместе сходим. Это не про любовь, конечно, но с ней весело, прикольно, секс горячий, ну и не ревнивая к моей буйной татарской натуре. Знает, что вернусь, подарок подарю, кафе и клубы. Денег тоже никогда не зажимал. Она моя постоянная партнерша, красивая и яркая.

— Пойдем, малыш, — сжал крепкую грудь и шлепнул по заднице, когда выходила. Мы сдали летнюю сессию и собрались завтра тусить. — До завтра, крошка.

Я поехал ни к себе, в центр, а в родительский дом. Отец звонил, просил заехать. Срочно. Я мысленно вспомнил все косяки: вроде все ровно, нет причин отчитывать меня.

Машину бросил на въезде во двор и бесшумно скользнул во двор. Дома темно, время позднее, даже младших братьев не видно. Адель сто пудов гуляет: ему восемнадцать, и дома он жил номинально. А Амир…

— Ты все катаешь? — заглянул к нему в спальню. Ему четырнадцат, и он компьютерный задрот. — Завтра в школу, ложись уже.

Я лично завалился сразу, едва обсохнув после душа. Утром мама разбудила, ласково и нежно. Завтрак, свежая выпечка, искренняя заинтересованность в моих делах. Я ее первенец, старший сын, который уже выпорхнул из гнезда, и мать скучала.

Я немного удивился, когда к завтраку пожаловал дядя Адам, старший брат матери. Мы плотно общались семьями и в диаспоре держались вместе. Загитовы силу набирали и своих тянули следом.

— Сын, садись, — отец кивнул на кресло напротив его стола. Дядя Адам остался стоять у окна. Мне стало не по себе. — Нам нужно обсудить с тобой важное дело, — замолчал, выдерживая паузу. — Лоту Валиеву.

Я, признаться, удивился.

— А что мне эта Лота? — лениво развалился в кресле.

Конечно, я ее знал. Гордячка и местная принцесса. Дочка главы диаспоры — Равиля Фахитовича Валиева. Она его наследница. Единственная. На ней должен жениться Марат, мой двоюродный брат. Загитовы сейчас вторые в иерархии власти, и это выгодный династический брак.

— Ты должен жениться на Лоте, — слова отца как гром среди ясного неба. Я подобрался сразу, леность слетела, но усмехнулся все же с неверием. Шутка?

— Марат же…

— Марат категорически отказался, — это уже дядя Адам сказал. — Самостоятельный, — недовольно, но с отцовской гордостью. Сыном он гордился.

— Нам нужен этот брак, — произнес отец. — Ты нужен, Давид.

— Пап, да ты что?! Какой брак! Мне двадцать два, я учусь, гуляю, живу! Нафиг мне эта женитьба?!

— Замолчи! — прогремел отец и стукнул кулаком по столу.

Дядя Адам смотрел тяжелым взглядом, прибивая меня к земле. Они все решили. Но я бороться буду! Это моя жизнь. Моя свобода. В конце концов я не хочу эту Лоту!

— Карим, объясни сыну расклады, — велел дядя Адам и направился к выходу. Он уверен был, что дело решеное. Мы с отцом остались вдвоем. Папа смотрел грозно. Я тоже зыркал непокорно.

— Ты чего упираешься? Я тебе не старую и страшную уродину предлагаю. Богатая и красивая молоденькая девушка. Что ты рожу воротишь?

— Свободу берегу, — подался навстречу. — Рано мне в клетку.

— Думаешь это прихоть? Нет, — покачал головой. — Лота единственная наследница Валиева, а ему срочно нужен зять. Равиль Фахитович хотел, чтобы это был Загитов, но…

— И на меня согласен, — саркастично скривился. Неприятно, однако.

— Да, — подтвердил отец. — Он серьезно болен и хочет передать бизнес и капиталы зятю. Ты понимаешь, что это шанс для нашей семьи? Женишься на дочери главы диаспоры и все, считай, жизнь удалась!

— Да я не хочу!

— О братьях подумай, о матери! — неожиданно психанул отец. — Хочу-не хочу! Выбора нет! Загитовых Равиль не свалит, а нас со свету сживет за отказ.

— То есть Марату можно нахер их послать, а мне как барану в поводу идти, да?!

— Да, Давид, да! У нас нет вариантов. Если в Москве жить хотим, если в диаспоре остаться собираемся.

Отец взлохматил густую шевелюру и устало закурил.

— Женишься и сделаешь ей ребенка. Валиев обрадуется и со спокойным сердцем все отдаст тебе. Ты умный мужчина, ты сможешь со всем справиться. Ты не обязан ее любить. Просто живите: делай ей детей, проявляй уважение, ну а по-тихому таскай своих Машек за ляжки. Но не сейчас.

— В смысле? — еще больше нахмурился.

— До свадьбы никаких баб, клубов, загулов. Ты должен влюбить в себя невесту. Она ведь тоже за Марата замуж собиралась, на него слюни пускала. Руки целуй, обещай любить, все свое обаяние включи, зажми в уголке, страсть ретивую покажи. Пусть сохнет по тебе. Так легче. Влюбленная женщина многое готова простить.

Вот значит как… Валиевым молодой и бойкий петушок понадобился. Загнули меня раком и трахнуть решили. Ну что же, эта гордая сука будет у меня с руки есть, а когда придет время — сломаю об колено. Как меня сейчас. Все отберу, одна пустая оболочка останется!

Наша свадьба состоялась через полгода. Я сделал все, чтобы невеста сегодня сияла от счастья. Белое платье, черные сверкающие глаза, кружевная фата — Лота была прекрасна. Она действительно очень красивая девушка. Густая жгучая копна волос, бархатная кожа, пухлые губы, прекрасное юное тело. Я трогал, щупал, целовал, пробовал на вкус. Она позволила: не сразу подпустила, но не устояла перед моим обаянием. Моя невеста влюбилась в меня, а я… А я ее ненавидел. За гордость. За дерзкий нрав. За наглость. Жениха себе выбирала. Уверенная в собственной исключительности и папиных деньгах. Я не мог отмыться от ощущения, что меня купили в магазине как игрушку. Сегодня ночью все изменится. Она станет моей куклой, послушной и кроткой. Сегодня ночью у Лоты Равилевны Черкесовой начнется новая жизнь. Полное подчинение.

Пролог 2

Лота

Я лежала в постели и смотрела в потолок. Слезы сами текли из глаз. Без рыданий, всхлипов, соплей, только молчаливое болезненное страдание. За что он так со мной? Давид же сам хотел жениться на мне. Ухаживал, очаровывал, в любви признавался. Я ведь должна была выйти за Загитова Марата, об этом знала давно и была готова к династическому браку. Но неожиданно в моей жизни появился Давид. Мы были знакомы, но никогда особо не общались, а тут столько внимания… Обычно мужчины диаспоры, приближенные отца, держались со мной максимально уважительно, но и дистанцировались по полной. Чтобы не дай бог Валиев Равиль Фахитович не подумал дурного. Давид вел себя совершенно иначе: он знал, чего хочет и добивался меня. Мне двадцать, я студентка, а первый поцелуй сорвал именно он. Мне вдалбливали в голову, что я должна хранить себя для будущего мужа, которым должен был стать Загитов, и я даже придумала любовь к нему, красивому, строгому, волевому. Давид другой: обаятельный, с яркими темными глазами и длинными ресницами. Он много улыбался, шутил, называл меня прекрасной принцессой. Смотрел дерзко, целовал жадно. Я боялась говорить отцу, что больше не хочу замуж за Марата и, Аллах, папа одобрил кандидатуру Давида! Сегодняшний день был самым счастливым, а ночь должна была стать волшебной. Должна…

Я одна в постели, с мокрым от слез лицом, почти изнасилованная мужем. Я не понимала почему. Не знала за что. Как быть дальше? Неужели все так живут? Слепо подчиняются мужу? Я вспомнила мать, теток, окружение из диаспоры. По-разному живут, кто как. Подружки из университета вообще об одних ребятах думали, на свидания бегали, сексом занимались. Я теперь тоже… Вот он какой, значит, секс. Без поцелуев, нежности, любви. У кого спросить? У матери? Подруг? Жен, кто эту чашу пил не первый год? Стыдно. Я же дочь главы диаспоры, золотая девочка, принцесса. Мне всегда завидовали, а я держалась высокомерно и дерзко. Да, есть за мной этот грех. Вот и расплата. Или нет? Может, Давид перенервничал. Может завтра все будет иначе?

Как уснула не помню, а проснулась разбитой и уставшей. Обмылась под горячим душем, коснулась себя внизу: саднило и болело, в душе тоже. Закутавшись в пушистое полотенце, подошла к большому зеркалу в гостиной, сбросила его и осмотрела свое тело. Еще вчера девственное и не целованное, а сегодня такое же, но я другая. Сложно объяснить, но сейчас я женщина. Счастливая или несчастная? Возможно, сегодня узнаю ответ.

Я коснулась губ, вспоминая, как муж вчера брал меня сюда. Странное ощущение. Неприятно, но в этом есть какая-то власть. А вот его губы внизу… Это восторг. Стыдно. Даже сейчас щеки вспыхнули, а пальцы сами погладила лобок, перебирали складочки… Это нельзя, порочно и не богоугодно, так мать говорила про сексуальность, краснея и запинаясь. Но я хотела воскресить те ощущения.

— Что, еще хочешь? — резко обернулась. Муж. Ухмылялся и хищно осматривал меня. — А ты шлюшка, да? Порочная внутри… — насмехался.

— Давид, я не… Почему ты так груб?

— Нет, я еще даже не начинал воспитывать тебя, — и двинулся на меня, снимая рубашку и расстегивая ширинку. Давид достал член, большой, крупный, и схватил меня. — Я научу тебя быть правильной женой, — резко развернул, заставил упереться локтями на кровать и резко вошел, словно разрывая изнутри саднившую плоть.

— Мне больно, Давид, не надо… — слезы сами текли.

— Мы так делаем ребенка, женушка, — и запустил руку между ног. Пальцами начал теребить и трогать чувствительное место. Сдавил бедра и своей плотью принялся гладить и щекотать внизу. Мне было стыдно и… приятно. Противно от слабости и сладко от его близости. Он унижал меня, а я стонала. Брал грубо, а я глотала.

— Давид, — когда все кончилось, решилась на разговор, голая и уязвимая, но мне нужно понять, — что случилось? Ты же говорил, что любишь…

— Люблю?! — обернулся, в глазах ледяной холод, а на губах презрительная улыбка. Потом он начал смеяться, громко и оскорбительно. — Да меня заставили жениться, понимаешь? Марат Загитов отказался, и папаша твой меня за яйца взял.

— Нет… — выдохнула с неверием. — Не может быть…

— Чего? Что тебе покупают женихов? Что Маратику ты нахрен не нужна? Что я не люблю тебя? Что тебя удивляет, принцесска?

Я смотрела на него долго, во мне поднималась волна гнева. Мерзавец. Лжец. Подонок.

— Что мой муж такой подлец. Марат был бы лучшем мужем и мужчиной, — да, я сказала это, чтобы задеть. Я Лота Валиева не буду терпеть грубость и неуважение от пешки! Семья Черкесовых не обладала и толикой влияния. Отец поставит его на место! Защитит мою честь. Я разведусь с ним! Я отдала ему сердце, а он растоптал его. Теперь я бессердечная!

— Что ты сказала? — процедил, сузив глаза. Угрожающе поднялся, голый и злой, совершенно не выглядевший беззащитно. В отличие от меня. — Повтори, Лота.

Меня колотила мелкая дрожь, было страшно и обидно, но я не буду терпеть. Не буду! Я разведусь с ним!

— Мне такой муж не нужен, — поднялась, отбрасывая простынь. — Я развожусь с тобой. Я раз… — не договорила. Давид схватил меня за руку и дернул на себя. Сдавил шею, что не продохнуть, а рот закрыл поцелуем. Жадным, требовательным, диким. Я думала умру. Муж снова поставил меня на колени: я глотнула воздуха, но не успела восстановить дыхание, как он снова взял меня.

— Помни, милая, когда будешь открывать рот не по делу, я буду вставлять туда свой член, — жестко врезался. Я драла его бедра ногтями, но боялась пускать в ход зубы. Я потерплю. А когда выпустит меня, пойду к отцу!

Вечером мы должны были лететь в свадебное путешествие — месяц на островах Индийского океана. Это подарок новоиспеченного мужа. Когда перестал терзать меня своей похотью, то отправил собирать вещи. Уверен был, что ничего не сделаю: я уже его. Давид ошибся! Я сразу же бросилась в дом родителей.

— Мама, а папа где? — залетела в гостиную, загнанно озираясь.

— Так нет его, они ж гуляют еще! На охоту с утра поехали с мужчинами, а что?

Глава 1

Шесть лет в браке

Лота

Я отпустила на ночь помощниц и сама уложила детей. Сегодня у меня было непривычно растерянное настроение. Не понятно почему. Вроде бы привыкла к своей жизни, но порой происходили события, поворотные, которые заставляли оглянуться назад и задуматься: с улыбкой о своем женском счастье или со слезами о несчастной доле.

У меня двое прекрасных сыновей: Камилю пять, а Тимуру три исполнилось. Большой дом, достаток, няньки и помощницы. Муж. Красивый, богатый, сильный. А еще властный и жесткий. Меня Давид не любил, не ценил и не щадил. Наоборот, максимально демонстрировал, что ни капли нежности, тепла, сочувствия ко мне. Нет, он любил сыновей, которых я ему подарила. Оберегал меня во время беременности. Дарил подарки. Часто, много, дорогие. Но это все напускное. Чтобы видели: Лота Черкесова жена Давида Черкесова великолепно устроилась в жизни. Будто бы на улице меня подобрал! Многое, что у него есть, осталось от отца. Моего! Через меня пришло к нему. Я не умоляла заслуг мужа — он развил и приумножил капиталы, но не единого доброго слова мне не сказал. Он как ненавидел и презирал меня шесть лет назад, так и остался, просто это стало нормой. Вынужденный брак людей, которые не испытывали друг к другу даже банального уважения. Я отвечала Давиду ровно тем же.

Мать ругала меня. Говорила, что нужно было очаровать и научиться манипулировать мужем. Что я красива, не глупа, женских прелестей в достатке. Но мне претила сама мысль покорно выполнять его прихоти и ждать доброго слова. Я не собака! Я не буду лезть к нему под руку в надежде, что погладит, а не оттолкнет. Я рычала и скалилась в ответ, как злобная волчица. Лучше так, чем ковриком у его ног.

Я зашла в детскую и потушила мягкий ночной свет. Камиль боялся засыпать в темноте. Дети. Мои. Его. Но я даже мысленно не могла сказать наши. У нас с Давидом столько общего, даже родного, но ничего «нашего».

Ночь перевалила за полночь, в доме тишина, но я не могла уснуть. Давида до сих пор не было. Он никогда не отчитывался, где и с кем, но бросал скупое «буду поздно». Сегодня не было даже этого. Я ждала. Глупо, наверное. Но мне спокойнее, когда он у себя в спальне. Тогда я морально готова, что может прийти ко мне. Не люблю, когда заставал врасплох, сонную и разомлевшую.

Я стояла у окна, когда заметила свет фар. Такси подъехало. Через пару минут Давид порывисто и грубо открыл дверь во двор. Стремительный, резкий, наглый. Я его знала именно таким. Но женщины в диаспоре мне завидовали: улыбчивый, обаятельный, привлекательный мужчина. Душа компании! Нет, у него не было души в отношении женщин.

Давид обязательно зайдет ко мне. Так всегда было, если задерживался. Я отправилась к себе в спальню. Придет, прикажет ждать его, сбросит на пол вещи, чтобы именно я их отнесла в стирку, дело ведь не царское. Искупается, затем ссора, потом секс, и муж уйдет к себе отсыпаться.

Дверь распахнулась неожиданно резко, я обернулась. Мы молчали. Привычно мерились взглядами. Я знала, что Давид меня не любит, что я раздражаю его и бешу. Вероятно, это такая форма презрительной ненависти в стадии долгой стагнации. Но что я сама чувствовала? Такой дикий коктейль. Я не нашла ему определения. Муж абьюзер, а я жертва. Или наоборот. Но в любом случае мы уже не могли друг без друга. На людях способны сыграть, что угодно; при детях тоже, только в моей спальне разыгрывалась настоящая драма, без купюр.

— Ждешь? — даже в полумраке видела суженные черные глаза. Давид на ходу сдирал с себя рубашку, неспешно приближаясь. Он пил. Шаги тяжелее, движения менее ловкие. — Запонки сними и постирай, — бросил на пол рубашку.

Я молчала. Сначала истерила и орала, огрызалась и кричала. Я ведь не прислуга, чтобы мне приказывать, но это только распаляло Давида. Он с радостью брался подчинять меня своей воле. Я ведь жена, это моя обязанность, а он не должен благодарить за то, что априори моя обязанность.

Давид отправился ко мне в ванную. Супружеский долг он исполнял и брал с меня с неизменной частотой. Только, когда у меня были месячные, оставлял в покое. Просто не приходил ночью. Мы никогда не спали в одной постели. Я замужем шесть лет, но не знала, что такое просыпаться с мужчиной. Даже в отпуске брал смежные номера. Ничего личного, мы всего лишь женаты.

Я подняла рубашку и понесла в прачечную. Завтра Зиля рассортирует белье и поставит машинку. Я взяла манжет и сняла запонку из белого золота, со второго не успела — красный след от помады в районе воротника отвлек. Я приложила белый хлопок к лицу, втянула аромат и скривилась — женский запах. Не только духи, но и аромат женщины. Сложно объяснить, но я буквально воочию видела, как она терлась об него. Давид мне изменяет…

Честно, не думала об этом раньше. Просто не хотела. Какой смысл? В душе ведь надеялась, что раз спит со мной, значит, удовлетворяю потребности. Но этот след… Давид не просто трахался на стороне, он даже не скрывал этого! А может, специально позволил увидеть? Очередное унижение или прелюдия к разводу?

Развод. Позор. Меня так учили. Мне так внушали. Я ведь… А что если…

Я сжала губы и вымочила в холодной воде ткань. Мерзавец и скотина! Кобель! Ты у меня получишь, а там будь что будет!

В моей комнате шикарная ванная и просторный душ. Сейчас в ней стоял густой пар, как в хаммаме, который обожал Давид. Он всегда купался в горячей воде и с острыми маслами, щекотавшими ноздри. Так было и сейчас. Я резко распахнула стеклянную створку и хлестнула холодной мокрой рубашкой по широкой спине.

— Какого хуя?! — взревел Давид и обернулся. — Ты больная?!

— Ты зато здоровый, кобелина! — швырнула рубашку прямо в лицо. Как пощечину. Муж пошел пятнами от ярости и гнева. — На, утрись, подонок!

— Ну сука! — услышала вдогонку. Я знала, на что шла. Давид такого не спустит. Один раз я ударила его по лицу. Он бросил меня на кровать и шлепал по ягодицам своей богатырской рукой. Я молча глотала слезы и кусала до крови губы. Но не просила пощады. Потом он взял меня так, как не брал до этого. Было больно. Тогда во мне что умерло. Иногда казалось, что во мне по кусочку внутри отмирало. Каждый день. Наверное, однажды я просто не проснусь.

Глава 2

Шесть лет в браке

Давид

Я привел Лоту в профильный семейный медицинский центр, в котором она наблюдалась две предыдущие беременности. Моя жена действительно беременна, но и я поверил сразу. Такими вещами не шутят.

— Пол узнать уже можно? — я смотрел на монитор узи и держал Лоту за руку.

— Еще рано, Давид Каримович, — доктор отвернулся, рассматривая что-то, а жена тем временем вырвала руку. Терпела мои прикосновения. И будет терпеть много-много лет. Пока мы не умрем в один день. Я ее наказание, а она мое.

Я снова взял тонкую ладонь и сжал до хруста. Мы обменялись красноречивыми яростными взглядами. Лота умничка: двое детей и третий будет и все это за каких-то шесть лет. А фигурка ничего осталась, подтянутая и сексуальная. Не зря, значит, мне начало казаться, что груди сочнее стали.

— Думаю, будет мальчик, — улыбнулся врачу, затем к жене повернулся: — Следующую нужно девочку, — смотрел ей прямо в глаза, оставляя долгий поцелуй на нежных ладонях. Лота судорожно вздохнула и отвернулась к монитору.

— Сердечко малыша, — нам включили звук. Я улыбнулся. Детей я любил. Мои пацаны. Крепкие и здоровые. Рожать Лота Равилевна умела, а я очень старался связать ее по руками и ногам. Куда ей от меня деваться теперь?! Чтобы ни сделал, все проглотит. Слишком многое нас связывало. Это женщина моя навсегда, на тысячу процентов.

Ведь порывалась уйти несколько раз, но беременной и с мелким на руках далеко не уйдешь, особенно если муж не отпускает, и все, абсолютно все на его стороне. Я ведь прикипел к ней, полюбил ее мучить, привык, что рядом. К нашему дому тоже. Оценил яркую красоту и горячий нрав. Узнавал ее аромат из миллиона, а вкус — чистая эстетика. Она моя родная нелюбимая жена.

Когда закончили, я, взяв под руку жену, повел ее к машине. Лота дернула локтем и остановилась. Прилюдных сцен мы оба не устраивали, в этом между нами был определенный паритет. Зачем нам слухи и сплетни? Близкие, естественно, догадывались, но никто не лез. Это дело семейное.

— Я вызову Илону. Ты наверняка занят, — холодно заявила.

У Лоты были права, но я не хотел, чтобы она сама водила. Один раз, будучи на девятом месяце, беременная моим первенцем Камилем, чуть под камаз не попала. Стресс, преждевременные роды, тяжелое восстановление. Я сжег ее водительское удостоверение. Лота стерва и сука, поэтому сделала себе еще одно, но за руль больше не решалась садиться. У нее был водитель. Женщина, конечно же.

— Поезжай по своим делам с алой помадой, — бросила вдогонку и острыми шпильками цок-цок от меня.

— Сам отвезу, — догнал и сжал запястье.

Я посадил ее в машину и рванул с места. В субботу идти на праздник — у Марата месяц детям. Мальчик и девочка. Сразу двоих заделал. Королевская двойня! У него все по высшему разряду. Жена, Полина, тоже истинная королева. Он женился по любви и по сердцу. Я завидовал ему, да.

— Ты изменял мне с самого начала? Сразу после свадьбы? — неожиданно услышал твердый голос Лоты.

Да, вчера я накосячил. Был на нервах весь и спалился. Не то чтобы мне было стыдно — это не первая моя измена, — но зачем мне в доме война? Мы и так с женой на вулкане жили, зачем провоцировать постоянные извержения?

— Это важно? — холодно бросил, не отвлекаясь от дороги.

Я не хотел сейчас ссориться. Радость такая — у нас ребенок будет. Даже за обман про половой покой наказывать не хотелось. Ей беречься нужно.

— Трахай своих шлюх, — выплюнула Лота. — Мне плевать. Но в своей спальне я тебя видеть не хочу. Я тебе двоих детей родила. Рожу третьего. На этом хватит. Мне противно даже сидеть с тобой рядом, — и отвернулась к окну.

— Что?! — я реально не понял. — Ты ебанулась?!

Моя женщина хочет отлучить меня от тела? Серьезно? Я резко дал руля и заехал в какой-то тихий двор в старой Москве.

— Лота, — выключил двигатель и обхватил подбородок этой красивой женщины. Да, она именно такая. Правда, змея по характер и по сути. — Ты забываешь, жена. Я буду трахать тебя как хочу и когда хочу, — и дернул на себя, запястье обхватил и тонкую ладонь положил на бугор в брюках. Меня всегда возбуждала ее беспомощная ярость. — Вчера обманула, стервочка.

Хотел перетащить Лоту к себе. А что? По-тихому и осторожно займемся сексом. Я вчера хотел ее. Как угрожала мне, как кричала, что отравит, а рубашка! Если бы мужикам рассказал — засмеяли бы! И я позволил все это! Даже по заднице дать не смог. Не то чтобы верил угрозами, но один раз я поднимал на нее руку, потом как-то хреново было. Все-таки я не садист.

— Не смей! — начала молотить кулачками в мою грудь. — Я беременна, а ты со шлюхами… — на выдохе, с болезненным стоном. — А если ты заразишь меня и малыша…

Я застыл. О чем она? Я типа венерой болею?! Совсем, что ли?!

— Ты меня кем считаешь? Что я по-твоему вообще без башки?

Но я отпустил Лоту. Она перебралась обратно на пассажирское сиденье и, обхватив себя руками, отвернулась от меня.

Я чист! Я вообще не трахаюсь со шлюхами вагинально или анально. Только в рот долблю. Да, я изменял жене. Не сразу начал, но я не планировал так рано жениться! Я хотел гулять, и когда Лоте нельзя было на позднем сроке — вернулся к Эве. Последний курс университета плюс работа у тестя — перенимал опыт, обязанности, должность. Времени на встречи было не так много, но Эва была моей любовницей. Когда Лота восстановилась, расстался с Эвой, да и диплом уже получил. Потом не до того было: бизнес, дети, диаспора. Жена. У меня всегда был порядок с влечением к Лоте. Она всегда сопротивлялась, даже когда бурно кончала. Противилась мне и своей собственной женской сути. Шлюхи были. Так, разрядка. Последнее мое открытие — клуб для своих с маленькими и большими мужскими шалостями попал под прицел силовых структур. Я попал в разработку, и теперь на них придется работать. Компромат добывать. Есть у них специальная папочка, а там на всех информация. Чуть что — и ты уже на крючке. Меня тоже взяли за яйца, а ведь Марат предупреждал. Он мне брат двоюродный и отговаривал от связки с ФСБ, но… Вчера мы гулеванили с депутатами, настолько бурно пришлось демонстрировать увлеченность еблей, чтобы подвоха не заметили: видимо, шлюшка, лица которой даже не помнил, всего меня измазала своими духами, помадой, выпотом. Я ведь даже не трахал ее. В этом своем деле я играл роль радушного и развратного хозяина. На деле не пил и не трахался. Опасно. Нужна трезвая голова, чтобы провести серьезных людей и записать их фонтанирующую похоть.

Глава 3

Пятнадцать лет брака, наши дни

Лота

Я повернулась к окну гостиной и увидела черный бентли — Илона приехала. У меня сегодня назначен визит к врачу: внезапные головные боли замучили, иногда такой силы, что пелена перед глазами. Мама приехала сопровождать меня: все-таки это личное, обычно мне хватало компании моего водителя.

— Вкусный чай, — мама сидела с изящной чашечкой и нахваливала мой дом, моих детей, моего мужа. Как хорошо все у меня! Все завидуют, что живу в таком достатке. Что трех детей родила, а выгляжу как модель с обложки журнала. Что, не дай Аллах, Давид решится вторую жену завести, как Загитов старший. На такого очередь выстроится! Только мне было все равно. Пусть берет, мне только лучше. Может, от меня отстал бы.

— Мам, — Ренат бежал, перепрыгивая через ступеньки, — что взять в лагерь?

— У братьев спроси? — спокойно ответила. Я давно делегирую старшим шефство над младшими. Камилю четырнадцать, он выше меня и уже относился к женщинам с неким снисхождением. Нет, любил меня, конечно, я ведь родила его, но все чаще слышу: ничего-то ты не понимаешь, мама. Взрослый уже. Они все у меня такие. Мои. Но больше Давида. Он мерзавец, но сыновей любил и воспитывал мужчинами. Не знаю, как дальше, но пока голову всякой ерундой не промывал. Говорил, что женщину нужно любить и беречь, особенно мать. Свою он чтит особенно. Мою тоже. Только не меня. Ни дня он не любил и не берег меня.

— Ну мам, пусть Зиля…

— Ренат, у тебя здесь слуг нет.

— Но Зиля…

— Зиля моя помощница, а не ваша.

— Но…

— Еще одно «но», и ты останешься со мной, — обняла своего уже достаточно рослого, девятилетнего сына. — Или у бабушки, — и начала тискать за щеки.

— Нет уж! — и побежал наверх собираться.

— Мне кажется, ты резка с детьми, — посетовала мама. Да, я детей в попу не целовала: во-первых, взрослые уже, во-вторых, это мальчишки и на голову садятся, будь здоров!

— Мама, — я улыбнулась ей привычной наигранной улыбкой, — я с детьми ровно такая, как им нужно.

Мои мальчишки через две недели в спортивный лагерь на месяц уезжают. Они с детства футболом занимались, все трое. Помимо этого борьбой и боксом. Легкая атлетика тоже в меню. Поэтому крепкие, здоровые, рослые. Только Тимур, мой средний, помимо физических активностей к музыке тяготел. У него потрясающий чуткий слух. Я с боем, но сумела отдать его на скрипку. Ему нравилось. Да, сложно, порой невыносимо, но он категорически отказывался бросать, когда отец говорил, что пиликанье для девчонок. Я сына поддерживала. Не позволяла давить на него. Давид растил из них настоящих мужчин и считал скрипку чем-то стыдным, девчачьей забавой. Я грудью защищала интересы моего Тимура. Он больше других был похож на меня: сильный снаружи, мягкий внутри.

— Поехали, мам, — я поднялась. У меня через час прием. Пришли анализы. Вроде вся здоровая, но эти жуткие вспышки головной боли. Хоть в окно выходи в такие дни. Сделали мрт головного мозга: сегодня, надеюсь, расскажут, что со мной.

Обследование делала в НИИ Бурденко, поэтому сейчас сидела в небольшой, но все же очереди. Бесплатная медицина за деньги. Лучше уж платную, но без потери времени.

— Лота Черкесова? — меня пригласил к себе невропатолог. Он был не один в кабинете. Мы с мамой зашли: она села на дальнюю кушетку, я устроилась напротив врачебного стола. Здесь были еще женщина и мужчина. — Это мои коллеги: врач-рентгенолог и нейрохирург.

Я кивнула хладнокровно, но внутренне напряглась. Если в кабинете больше одного доктора, то пациент скорее мертв, чем жив.

— Лота Равилевна, можно вас осмотреть? — тот что хирург пригласил меня за ширму. — Вспышки головной боли сопровождались головокружением, потемнением в глазах, обмороки?

— Было пару раз. Иногда на яркий свет глаза болят, — отвернулась, когда начал просвечивать зрачки.

Я вернулась на свое место. Мой невропатолог вместе с рентгенологом что-то тихо обсуждали, глядя в монитор.

— Лота Равилевна, по результатам мрт у вас выявлено выпячивание церебральной артерии в области истончения, — после долгих совещаний и аккуратных подводок сообщили.

— Это что? — только и сказала.

— Аневризма головного мозга.

У меня выпал из рук телефон. Мама громко ахнула и приложила руку к губам. Я подняла мобильный, трясущими руками обхватила — экран покрылся мелкой сеткой стеклянных морщин, и я в отражении совсем разбитая…

— Извините, — подняла глаза на врачей. — Это что-то вроде тромба? — максимально ровно поинтересовалась. Мама опять ахнула. Я снова извинилась и встала. — Пойдем, — вывела из кабинета. — Подожди меня здесь.

— Но доченька…

— Мам, я сама поговорю с врачами. Ты слишком разволновалась.

Я вернулась в кабинет на трясущихся ногах, но на людей в белых халатах с крайне серьезными лицами смотрела прямо.

— Это лечится? Или как тромб…

— Эти вещи не корректно сравнивать, — ответил нейрохирург. — Аневризма — это истончение стенки артерии, из-за чего она выпячивается и растягивается. Главная опасность, что она растет и может лопнуть.

— И? — спросила, хотя… Ну, в принципе все понятно.

— Нужна операция. Мы должны купировать и выключить артерию из кровотока.

— А это безопасно? — сглотнула. — То есть это же мозг… Каковы шансы, что я не умру на операционном столе или что не стану овощем?

— У наших врачей богатый опыт операций разной сложности. Безусловно хирургические вмешательства на данную область несут риски. У вас крупное образование, и оно будет продолжать расти. Разрыв аневризмы влечет кровоизлияние вплоть до летального исхода.

— А операция гарантирует, что она не разорвется? Что я буду жить полной жизнью?

Врачи переглянулись. Коротко, но емко.

— Период восстановления может быть тяжелым, и мы не можем дать гарантий, что вы вернетесь к полноценной жизни. Самые распространенные осложнения после операции: проблемы с речью, языковыми функциями и коммуникацией, возможен лицевой паралич, но профессиональная реабилитация…

Глава 4

Давид

Я приехал в дом к Адаму Данияровичу Загитову. Теперь он глава нашей татарской диаспоры. Помимо этого — старший мужчина в нашей семье. Мы хоть и Черкесовы, но связи между нашими домами всегда были тесными и родственными. Общий бизнес тоже делал нас воистину родными. Очевидно, что этому всему пришел конец.

Мы с Маратом крепко поругались. Поговорили по-честному с применением кулаков. До него наконец дошло, что я виды на его жену имел, а дальше само собой раскрутилось: и про мой брак, и про обиду, и про зависть. Не братья мы больше. Давно пора.

Мы взаимно отреклись друг от друга и прекратили всякое общение. По бизнесу тоже. Расклад, если откровенно, так себе, но я прошелся по краю и упал. Предложил его жене свою протекцию в борьбе с мужем, взамен ее благосклонность и тело. Она отказалась, а он узнал.

От Марата ушла его Полина, а сделать виноватым хочет всех и меня в том числе! Да какого черта вообще?! Сам зацепился со шлюхой, ребенка ей заделал, а я типа что? Помогал? Член на носилках заносил? Нет, все сам. Да, познакомился с девкой на моей оргии. Да, я их устраивал и его приглашал. Но Марат приходил. Сам, ножками. Никто никого силком не тащил. Не скрою, мне хотелось, чтобы он запачкался. Я хотел получить его жену, а своей доказать, что мы с ее дорогим Загитовым — одинаковые. С ним она была бы ровно также несчастна.

Я припарковался у дома второй жены Адама Данияровича — Динары. Да, учудил Загитов старший на седую голову. Детей еще захотел и взял второй женой молодую вдову, которая первой жене по дому помогала. Естественно, исключительно через Никах. Официально у него одна жена, а вот детей и наследников теперь трое.

Как же возбудились на это мужики в диаспоре! Это же можно на серьезных щах иметь сразу двух женщин! Лично я не понимал этого сомнительного удовольствия. Два дома. Две жены. Две головные боли. Уж ради сиси и писи к муфтию точно не пошел бы! А детьми меня Аллах и так благословил. Ладно дядя Адам. Он не только тела молодого захотел, но и еще наследников. А мужики чего? Чтобы трахнуться на стороне в мечеть идти не обязательно.

— Здравствуйте, дядя Адам, — он встречал меня на пороге. Погода баловала, и в беседке накрыто к разговору. Тяжелому.

— Давид, — начал, когда устроились в креслах, — ты признаешь, что желал жену брата?

Я юлить не собирался. Во-первых, не прокатит. Во-вторых, не хочу. Есть за мной этот грех. Все понимаю и принимаю. Но только это! Остальное Маратик сам.

— Признаю, — сухо ответил. Дядя Адам только вздохнул.

— Вот чего тебе не хватало? — взглянул исподлобья. — Достаток, семья, сыновья, жена красивая. Чего ты все волком в лес смотришь? Полина тебе зачем?

Я молчал. Как-то стыдно про свои ебливые инстинкты рассказывать.

— Я понимаю, Марат успокоиться не может: это его женщина и мать его детей. А ты чего? Ну чтобы ты с ней делал? Из семьи ушел бы? Развелся бы?

— Нет, — буркнул, насупившись. Мне даже думать не нужно было. Разводиться я не собирался. Любовницу такую хотел. Постоянную, красивую, умную. Это не тупые бляди, которым вставлять максимум в рот можно. Это не жена, чье тело я завоевывал каждую ночь. Мне это нравилось, но иногда хотелось нежности и понимания. Я мечтал, чтобы это была Полина, жена Марата.

А Лота… Мы за эти годы оба изменились. Она на людях ко мне была абсолютно равнодушной, а я не скрывал, что терплю ее. Даже привирал, что держу жену в жестком кулаке. Но для этого была цель. Я провоцировал Марата. Хвалился покорностью жены, тонко намекая, что если женщина стоит ниже тебя, да еще и за спиной — этой идеальный вариант. Кстати, я реально так считал, просто были нюансы: я не получал удовольствия от реального насилия, только бурный страстный секс с моей исцарапанной спиной; Лота хоть и стояла за моей спиной, но сломанной и кроткой не была. А самое удивительное, что я точно знал — тылы мои прикрыты. Как бы мы не провоцировали и не ненавидели друг друга, а уверен был — жена не предаст и не подставит.

— Два балбеса, — резюмировал Адам Даниярович. — Давид, ты мой родной племянник. Твоя мать и жена желанные гости в моем доме. Им всегда помогу. Но ты больше не вхож в нашу семью, и бизнес мы разведем. Брат не должен идти против брата. Ты нарушил главное правило нашей семьи. Ты не наш, — поднялся и вознес Аллаху короткую молитву. — Мактуб.

Я тоже встал. Не думал, что будет настолько обидно и больно. Что ни говори, а семья — это много. Клан и диаспора — основа нашей силы, не только финансовой, но и внутренней. Но я знал, на что шел. Ничего не выгадал, но хоть попробовал.

Сегодня я не задерживался, а сразу поехал домой. Захотелось поужинать в кругу семьи. Не нравилось мне ощущение отщепенца. С бизнесом разберемся, не сильно много потеряю в деньгах, а вот поддержки лишился. Я ведь планировал нашу татарскую диаспору возглавить после дяди Адама. Марату это никогда не было интересно, а вот для меня важно. Да, признание в моей пирамиде потребностей очень важно, буквально на первом месте. Я его добирал как раз в диаспоре и на работе. У меня приличный строительный бизнес, а сейчас вообще миллиардный контракт заключил с крупным девелопером. А что у меня в семье? Для детей я авторитет, а вот жена за пятнадцать лет хозяином меня так и не признала.

В чем-то прав Адам Даниярович… Так оглядываешься назад и думаешь, что могло иначе все сложиться, если бы не моя мстительная горячность; если бы не ее упрямая высокомерность. Если бы… Что сделано, то сделано, и назад не повернуть.

Нежный голос скрипки я услышал уже в коридоре. В дверях застыл, наблюдая за средним сыном и Лотой. Она лежала на диване и что-то проверяла в тетради; он играл для нее.

— Я немного поправила тебе, — Лота передала тетрадь, видимо, по сольфеджио, затем раскрыла объятия. — Ты такой молодец.

Мне всегда казалось, что у них с Тимуром была особая связь. Она выбрала для него имя — в честь старшего любимого брата. Пацаны были стопроцентно в меня и сторону, если что, мою примут, но только не средний. Он всегда оглядывался на мать. Это же она зубами вырвала у меня разрешение отдать сына на музыку.

Глава 5

Лота

— Мам, а ты какая-то другая? — Камиль смотрел на меня изучающе. Да, я вылезла из брендовых костюмов и изящных платьев. Нашла в гардеробной джинсы. Не знаю, с каких вообще времен, но факт в том, что я в них влезла. А еще открытый кроп-топ и никаких кардиганов, пиджаков или балеро. Да, это летний вариант, но я с водителем, не замерзну. Через две недели лето. Волосы тоже не прятала. Они у меня роскошные!

— Вот видишь, мама у тебя не такая пафосная, — напомнила его частые ворчания. Родители всегда несовременные и старомодные.

— А папа что скажет? — осторожно поинтересовался. Давид уехал на пару дней: сказал по делам новой стройки. Может, и так. А может, со шлюхами завалился куда-нибудь. Дело не мое. Да-да, именно так.

— Думаю, ему понравится мой новый стиль, — серьезно ответила. Камиль только улыбнулся. Подростки они такие, уже не сильно привязаны к традициям, как ты им их не преподноси. Для них, родившихся в Москве, в современном светском мегаполисе, те же платки — какая-то дикость и стыдно перед друзьями. Поэтому я носила их так, что за мной повторяли. Но и это в прошлом.

Сегодня мы с Илоной отвезли младших детей на день рождение двойняшек Загитовых, а старший собрался с ночевкой к другу. К тому самому, с которым ухо пробили и занимались паркуром.

Сережку после разговора с отцом снял, но я прикрыла, не рассказала, кто из друзей на старшего «плохо» влияет, поэтому дружат они спокойно. Про паркур Давид тоже не знал. Ну, будет сюрпризом. Я по первой очень переживала и беспокоилась, но Камиль уверил, что у него нормально с инстинктом самосохранения. Да и не нужно ему наше одобрение, взрослым себя считал, просто с отцом сложнее договориться. Он — царь зверей и не терпел прекословия.

Пока мужа не было дома, я была предоставлена по большей части самой себе, дала волю страху, слезам, жалости к самой себе. Легко храбриться, пока не осознала полностью. А вот когда накрыло… Я всю ночь рыдала в подушку. Страшно. Это может произойти неожиданно, в любой момент. Как подготовиться? Ведь я элементарно могу не проснуться.

Только утром пришел ответ — никак. Можно только постараться прожить каждый день так, чтобы ни о чем не жалеть.

Я встала в шесть утра, умылась, приложила к опухшим глазами холодный компресс. Я думала. Много думала. Ситуацию приняла, но как из нее выйти максимально безопасно для своего времени и психики?

Разводиться с Давидом бессмысленно. Он не отпустит. Он будет пить мою кровь. Затягивать все, что можно затянуть. Официальный расход — точно не по моей инициативе. Если сам захочет — все подпишу. Дети… О них думала больше всего.

У меня ничего нет. Мне некуда уйти с ними. А самое главное, я не уверена, что они пойдут за мной. Да и не нужно. Я не буду заставлять их выбирать. Здесь их дом. Их мир. Их жизнь. Отца они любят. Давид тоже за сыновей горой. В этом плане я могла быть спокойной. Мальчикам нужно привыкнуть, что меня скоро не станет в их жизни физически. Отвыкнуть, может даже разлюбить. Тогда будет не так больно для них. Возможно ли это в принципе? Вполне. Не потому что дети плохие, просто мать, ушедшая из семьи, да еще и без обозначения причин… Да, я стану тем самым отщепенцем, парией. Пусть так. Если дети не захотят меня видеть — я приму. Они должны отвыкнуть от меня, а не ссориться с отцом из-за нашего разлада. Им быть друг другу опорой и поддержкой всю жизнь. А моя не будет долгой. Увы.

Уйти от Давида — цель номер один. Но куда? У меня нет личной недвижимости и даже собственных денег. Муж никогда не стеснял меня в финансах, а я тратила их с особым смаком. Но все эти счета быстро будут заблокированы, если я решу взбрыкнуть. Черкесов не дурак и обезопасил себя максимально: первые несколько лет я слишком громко кричала о разводе. Наверное, с грамотным адвокатом, я могла бы что-то получить, но у меня нет ресурса бороться за это. Мне просто нужно пожить спокойно, размеренно, иначе.

Что у меня было своего: драгоценности и одежда, дорогая и много. Это ведь тоже ресурс! Есть ведь сайты, где можно продать шмотки. Дольче, Гуччи, Прада — мне вообще не жаль с этим расставаться! Понятно, что за туфли или пиджак с рук никто не заплатит сотню тысяч, но сколько-то наверное дадут.

Я поднялась и открыла внутренний ящик стола, большой. Здесь много брендовых украшений и индивидуальных уникальных вещей. Я нашла в гардеробной вместительный стильный саквояж и вытряхнула из футляров содержимое. Я знаю, кто поможет мне!

Естественно, я созвонились с тетей Жанной, супругой Адама Данияровича, она в общих чертах рассказала об отлучения моего мужа от семьи. Конечно, умолчала истинную причину. Полина. Да, Марат мог рвать только за жену.

Я фыркнула. Какой же дурак. Если так любишь, чего шляешься? Мужчины. Братья. Одинаковые блядуны. А вот Поля молодец. Узнала и ушла. Я восхищался ее силой. Нет, она мне не нравилась. Как можно дружить с женщиной, о которой мечтал твой муж?! Но я восхищалась ей. Сильные женщины достойны этого. Сильных мужчин я избегала и опасалась. Одного из них ненавидела: когда-то яростно, сейчас с ледяным спокойствием.

С Маратом Загитовым я договорилась встретиться у него в офисе. Он известный в Москве адвокат, успешный красивый мужчина. Они похожи с Давидом как внешне, так и внутренне. Оба уверены, что мир крутится исключительно вокруг их желаний. Я никогда не обольщалась, полагая, что мой изначально нареченный какой-то другой. Просто Марат встретил женщину, которая смогла на время укротить необузданную натуру. Десять лет — это большой срок. Я реально начала верить, что бывают сильные независимые мужчины, которым плевать, что все вокруг гуляют, жен не ценят и транслируют это как норму. Марат не поддавался всей этой психологической атаке. Состоятельные мужчины часто вращались в котле соблазнов, но мне казалось, что он другой. Нет, не другой. Даже ребенка на стороне сделал. Тьфу.

— Здравствуй, Лота, — Марат поднялся, встречая меня.

— Я присяду, — прохладно поинтересовалась. У меня не было конкретно к нему негатива, но и другом Загитова не считала. Я пришла к нему, потому что он в ссоре с моим мужем и потому что считала: Марат мне немного должен. Я пятнадцать лет расплачивалась с мужем за их личные обидки. Для них мелочь, а я с поломанной психикой и аневризмой головного мозга. Да, я не считала себя здоровой ни в одном из смыслов.