Нельзя

Глава 1

Все персонажи и события вымышлены,

любые совпадения являются случайностью.

- Ах ты, зараза малолетняя!

С громким криком, полным старческих, истеричных ноток, в меня летит тяжелое керамическое кашпо. Его недолгий путь оказывается последним, но эпичным, красочным – с сочным «ды-дыщ» несчастный цветочный дом, черт знает какого года выпуска, врезается в тонкую железную дверь, и уродливыми кусками осыпается на пол.

Уныло вздыхаю, носком потертых кед подцепляя особо крупный осколок, вспоровший истертый от времени линолеум. Горшок, естественно, жаль, хотя он мне никогда не нравился. Эмаль на нем давно облупилась, рисунок выцвел, а края обкусал соседский кот, забредающий иногда в гости через балконную перегородку. А вот за несчастное растение (постоянно забываю, как его там по-научному), в народе прозванного просто «березкой», реально болит моя душонка!

Я с ним сроднилась, честно. Танцы с бубном плясала, подкармливала, опрыскивала, поливала, переставляла-пересаживала, орала «только попробуй помереть, блаженный»…

Докричалась, да.

Хотя, по чесноку, собственный затылок всё еще жаль сильнее, чем невинно убиенный источник кислорода.

Надежда вдыхать по ночам нормально, а не прятать нос в подушку, морщась от запаха старческого тела, окопалась тут же, под слоем чернозема на остатках коврика под порогом.

Коврик, кстати, по-моему, тоже погрыз кот.

- А ну иди сюда, неблагодарная!

В ответ на новый вопль чешу бровь, машинально прислушиваясь к медленно шаркающим тапкам. Радуюсь, что ноги и разрушительницы моего мини-сада работают куда хуже ее худосочных рук, и торопливо натягиваю вторую кеду на ногу. А еще, чуть-чуть одобряя советское домостроение за длиннющие коридоры, успеваю схватить беспроводные наушники с самой верхней полки совдеповского же шкафа.

Створки его тоже давно почили с миром. Сразу после распада Союза, вестимо.

- Стой, сказала! – вместе с сипящим рыком в поле зрения появляется грузная старушка с сальным пучком седых волос, кутающаяся в старую, истертую шаль. Один шерстяной носок на морщинистой щиколотке, как всегда, канул в небытие, зато чекушка сорокоградусной в кармане застиранного халата – на месте.

Успевая прихватить и куртку, улыбаюсь от всей души:

- И тебе не хворать, бабуль!

И торопливо ретируюсь вон из злачного места, пока в меня не прилетело что-нибудь потяжелее. Дверь за мной закрывается с жутким гулом, достойным лучших фильмов ужасов и я, не успевая моргнуть, налетаю на еще одну, не менее ароматную фигуру.

Морщусь, хотя толком даже не вдохнула.

Хотя, чтобы ощутить это амбре можно даже не дышать вовсе - со временем этот запах прочно впитывается в подкорку.

- Илька, ты что ли? – шугается от меня соседский мужик в вытянутых трениках и грязной тельняшке, начиная неистово креститься, не забывая, впрочем, прижимать к обрюзгшему боку початую бутылку. – Свят-свят-свят. Ты что с собой учудила?!

- Да вот, дядь Вась, - глумливо скалюсь, невольно радуясь произведенному фурору и чудесному стечению обстоятельств. – Утром пить хотелось, жуть. Ну, я стаканчик и осушила.

- И чегось? – разумно интересуется вечный бабушкин собутыльник, подслеповато щурясь в подъездной темноте.

- Дык в стакане-то, самогонка ваша оказалась, вчерашняя! – таращу глаза для пущего антуражу и показательно дергаю себя за особо яркую прядку. – А через полчаса вон оно чё стало. Позеленела, значит!

- Да иди ты! – охает старик. Неловко вздрагивают руки с поврежденной от обильных возлияний моторикой, и самопальная бутыль с не менее самопальной самогонкой предсказуемо летит на пол. Раздается веселый перезвон. – Да что б тебя, окаянная!

- И вам не кашлять! – со злодейским видом хохочу, перепрыгиваю образовавшую лужу, источающую ядреный дух, и активно перебираю пятками по бетонным ступеням, никогда не видавшим тряпки.

Следом слышны ругань и проклятия, но я счастлива – обломать единственной… ну, допустим, родственнице, ее очередной загул удается далеко не всегда.

Мой несчастный цветочек может спать спокойно. Он отомщен!

Вниз с четвертого этажа лечу окрыленная, брезгливо не касаясь кривых перил своего дома, являющегося, по сути, не исключением из всех правил и не моим личным наказанием.

Такие дома есть везде, они убоги, серы и отвратительны даже на вид. От них буквально исходит смрад: невообразимый коктейль из ароматов тоски и уныния; дешевого алкоголя и испорченных продуктов; давно немытых тел и грязной одежды; неухоженных животных и квартир, не знающих слова «уборка»…

Так пахнет бедность. И человеческая лень.

Обычно такие места я избегаю.

Но жизнь – скотинка капризная. Никогда не знаешь, куда она тебя завтра засунет: к дряхлой бабке-пропойце или прямиком в ад.

Хотя, по мне, это одно и то же.

Тихо смеюсь над незваными гостями, явившимися не по доброй воле в еще один филиал преисподней – отделение Почты России на первом этаже – и, толкнув кривую дверь, выпадаю на ярко освещенную улицу. Грудью вдыхаю долгожданный, свежий, еще теплый воздух, закидываю кожанку на плечо, и вприпрыжку спускаюсь с покосившегося крыльца. Останавливаюсь подальше от переполненной урны, натягиваю на голову большие белые наушники, включаю на телефоне блютуз, и терпеливо жду, пока андройд законнектится с беспроводным чудом техники, ухваченной мною на распродаже за три сотни рублей.

Глава 2

Возвращение в наш грешный мир тоже выходит такое себе.

Отвратительный, резкий, удушающий запах врывается в нос, обжигая слизистую, и стремительной волной заполняет легкие, вырывая из блаженного забытья.

Резко закашливаюсь, честно собираясь вывернуться наизнанку, и сажусь, отбрыкиваясь руками от непрошенной помощи, больше похожей на чистой воды садизм. Всю сонную хмарь эта гадость сняла в момент, но в ушах все еще шумит, а перед глазами плавает хмельной туман.

Проходит несколько долгих минут моего судорожного кашля, пока на глазах не выступают слезы. Но уже тогда раздавшийся насмешливый голос звучит до омерзения знакомо:

- Очнулась, русалка? Решила ласты раньше времени склеить? Не получится.

С трудом настраиваю фокус. И даже погруженные в полумрак, смутные силуэты все той же ритуальной колымаги меня волнуют не так, как знакомый амбал напротив, вышвыривающий в приоткрытое окошко ненужный кусок ваты с нашатырем.

У меня от возмущения и шока чуть селезенка не лопается.

Нет, ну серьезно. Его мои шуточки так задели?

До натурального похищения, членовредительства и угроз жизни и здоровья?

Это вообще ни в какие ворота не лезет. Я уж молчу про наказание, положенное УК РФ за подобные действия… Ценность человеческой жизни для них ничего не значит, что ли?!

- Что происходит? – с непривычки хриплю, голову чуть качает, но ярости и негодования во мне хоть отбавляй. – Что всё это значит?!

- Тон убавь, - небрежно, как собаке обглоданную кость, бросает мне мужик, и вольготно располагается на мягком сидении, широко раздвинув ноги. В салоне работает только одна крохотная лампочка, создавая зловещий полумрак, а за тонированными наглухо окнами не видно ни зги. Идеальная атмосфера для виртуозной игры на чужих нервах. Были бы мои чуть слабее, давно бы обратно в обморок ушла. – Слишком много базаришь.

Обвожу показательно-медленным, красноречивым взглядом мрачное нутро автомобиля, брезгливо одергиваю ногу от валяющегося на полу пластикового цветка с пошлыми золотистыми блестками и невольно усмехаюсь:

- После такого… скажите спасибо, что разговариваю вообще.

- Вякнешь еще слово – поедешь в багажнике, - обрубает мужик, и по одному его взгляду понимаю – он не шутит.

Однако в салоне микроавтобуса багажника нет по определению, а гроб, к  моему счастью, отсутствует. В нормальной ситуации, конечно, подобное черта с два, кого бы успокоило.

Но мне становится легче. Ехать в машине настоящих ритуальных услуг – сомнительное удовольствие.

И все же, невольно вздрагиваю, когда мой похититель ударяет кулаком по перегородке, отделяющей салон от водителя, с криком:

- Погнали!

Мой страх остается незамеченным, машина трогается сразу же, и приходится вцепиться в засаленную обивку, чтобы не упасть. Не знаю, чья это тачка на самом деле, работали на ней в реале или нет, но за ее внешним видом явно следили лучше, чем за внутренним.

Интересная тема для размышления в самый разгар киднепинга, не правда ли?

Ладно, ладно. Ребенок из меня так себе. Но не помню я, как правильно называется похищение взрослых, что теперь!

- Итак, - пристраивая руки на коленях, цепляя пальцы в замок, мужчина снова уделяет свое внимание мне. – Вот ты какая на самом деле, Иланья Серебрякова.

- Кто? – пытаюсь строить из себя наивняк, но с первого взгляда понимаю – всё это зря. Бандит явно знал, кого искал, и, кто есть кто, успел как следует перепроверить.

Без предварительного досье на улице девчонок не похищают. А если похищают, то разговоры для знакомства обычно не ведут!

- Дуру не врубай, - хмыкает он, подтверждая мои невеселые мысли. Редкие вспышки фар встречных авто изредка пробегают по его лицу, еще больше нагнетая тихую атмосферу обманчиво-безопасного штиля перед началом апокалиптичного цунами. – Или мне тебе твой же паспорт показать? Если б не парик твой зеленый, хрена с два ты бы от меня днем удрала.

- Что вам от меня нужно? – я недолго собираюсь с мыслями, вспоминаю все когда-либо прочитанные меры безопасности, и стараюсь общаться с похитителем тихо и спокойно.

Только вот привычное терпение уже собирается мне изменить с мурашами по позвоночнику, а решимость начинает тихонько трещать по швам.

И ведь даже не поорать от переизбытка чувств – съездят по щам, а потом скажут, что так оно и было.

- Да лично нам на тебя плевать, - неприятно ухмыляется амбал. – А вот покровитель твой, наоборот, вызывает интерес. Смекаешь?

Не выдержав, я начинаю хохотать. Сначала тихо и раздельно, а после, не выдержав, почти в голос.

Капитан Джек Воробей, за что ж с вами матушка-Россия так сурово обошлась? Да вас же не узнаешь!

- Рот закрой! – орет этот… персонаж, блин!

И я, поежившись, послушно закрываю, начиная понимать, что мне моя жизнь пока еще дорога. И только спрашиваю недовольно:

- Что за бред вы несете?

- Артур Данилов, слышала о таком?

Глава 3

Если кто-нибудь, когда-нибудь спросит, какая ситуация в моей жизни была самой трешовой, я без раздумья назову эту.

Если, конечно, вообще решусь об этом рассказать, и мне кто-нибудь поверит.

Нет, я и раньше каталась в багажнике, было дело. Но кто не чудил в шестнадцать лет? Знакомый пацан брал подаренную отцом старенькую «девятки» и мы гоняли на  ней по дворам. Сидели на капоте, по приколу совали кого-нибудь в багажник, ржали. Молодые были, глупые. Нам казалось это смешным…

Но нынешняя реальность оказалось совершенно иной.

Это была самая длинная дорога в моей жизни, растянувшаяся на бесконечность, замкнутая в одном темном, ограниченном пространстве. К счастью, всё же не в багажнике, но и на заднем сидении незнакомого авто находиться было… отвратительно.

Не знаю, что меня сковало сильнее тогда: острый, дикий страх, от которого тошнота стояла комом в горле, или треклятые наручники, не дающиеся ни сесть, не повернуться.

Кромешная темнота за окном полностью дезориентировала, заставляя чувствовать себя слепым котенком, бесполезно тыкающимся в пустые углы. Тишины, к счастью, не было, из  динамиков доносилась негромкая музыка и приглушенные голоса моих похитителей. Расслышать, о чем они болтали не представлялось возможным, я бы не разобрала, даже если б очень захотела – атмосфера настолько давила на мозги, что до натуральной паники оставалось рукой подать.

Держать себя в сознании, чтобы не начать орать и биться, удалось, наверное, только чудом. Когда Гелик, наконец, остановился, на моих губах от укусов не осталось ни одного живого места…

- Вылазь, лягушка, приехали, - раздается веселый голос, и задняя дверь открывается. На миг я полностью слепну – кто-то додумался припарковаться прямо под фонарем.

Тело к тому моменту я уже не чувствую, оно затекло в хлам. Даже сесть получается не с первой попытки, и парень со звучным прозвищем Шумахер это прекрасно понимает. Весело насвистывает, подтягивает меня в сидячее положение, и принимается открывать наручники.

Естественно, кое-кому это приходится не по нраву:

- Ты че делаешь?? А если она опять свалить попытается?

- Куда? – второй бросает на Сивого насмешливый взгляд, зарабатывая лично от меня плюсик в карму. – В три часа ночи, в чужом городе, без телефона и денег? Она же не совсем отбитая. Верно, русалочка?

И я моментально забываю обо всём.

Внутри что-то с жалобным тренькаем лопается, и мои ладони за секунду холодеют до состояния полутрупа.

Если раньше и была хоть какая-то надежда, то теперь она оказывается погребенной под четким, ясным осознанием – меня действительно похитили, и с помощью меня они всерьез будут давить на Артура.

И я не знаю, что пугает меня больше, тупое ощущение собственной беспомощности, беззащитности и бесполезности… Или липкий страх за собственную шкуру, которую пустят на половую тряпку, если Данилов откажется принимать выставленные ему условия.

Да, Артур, несомненно, дорогой и близкий мне человек.

Но жизнь слишком рано научила меня не доверять людям.

- Черт с ней, - видимо, мой потускневший и подавленный взгляд полностью успокаивает Сивого. И, самодовольно хмыкнув, он кивает, отступая. – Ладно, тащи ее в дом.

И тот тащит. Не потому, что слишком послушный. Просто у меня до сих пор не очень передвигаются ноги.

Дом, к которому меня подводит Шумахер, даже в темноте кажется столь же нелепым, как все мои приключения. Двухэтажный, без забора, но с длинной аллеей, по обе стороны которой высажены молодые сосны, он кажется конкретным недостроем из разряда «я его слепила, из того, что было». Первый этаж отделан темным сайдингом, второй красуется серыми бетонными блоками. Окна на месте, но полукруглое высокое крыльцо выглядит голым без облицовочной плитки. Сбоку, и вовсе, виднеется низкая пристройка с допотопными окнами и скошенной крышей – будто неряшливый бомж прилепился к старому другу, изо всех сил пытающемуся выбиться в люди.

Входная дверь оказывается запертой, но Сивый, пошарив по карманам пиджака, легко справляется с обоими замками. Будто бывал здесь ни раз. Что, впрочем, меня совсем не удивляет…

Меня уже ничего не удивляет, если честно.

Щелкает выключатель, и меня ослепляет на пару секунд. Впрочем, страдают не только мои глаза, рядом матюгается Шумахер, и выключатель щелкает снова. Теперь работает только мягкая подсветка по периметру, давая как следует рассмотреть обстановку. Только смотреть особо не на что, весь первый этаж занимает огромный холл с длинным синим диваном ровно по центру, плазмой на стене напротив него, и широкой лестницей наверх. Она сделана из грубо сваренного железа, ступеньки ее из грубо обработанного дерева, и ей очень не хватает чистовой отделки. Но стены уже отштукатурены, потолки натянуты, а пол устлан ламинатом а-ля серебристый дуб. Ну, или сосна лофт – я ни разу в этом не разбираюсь.

Да и вообще, будь там хоть мореный дуб с самого Лукоморья, для меня он бы особой роли не сыграл.

И потому я тупо плетусь в сторону единственной мебели, мечтая хоть ненадолго сесть в нормальное положение. И тут, по закону жанра, меня за предплечье хватает Сивый:

- Куда ты опять собралась?

Глава 4

Я ору.

Хотя, наверное, точнее сказать – пытаюсь орать. И даже не от страха, а от возмущения и чувства острой, вселенской несправедливости.

Но мои истинные намерения никого не волнуют. Ловко зажав мне рот ладонью, мужчина второй рукой хватает меня поперек живота, играючи отрывает от земли, и тащит к тому самому дому. Все мои сопротивления для него ничего не значат, силы не равны априори, я гораздо ниже и слабее его.

И все это он проделывает молча, с уверенностью и непоколебимостью в своем праве.

Когда до крыльца остается несколько жалких метров, дверь распахивается, и наружу вываливаются двое старых знакомых с перепуганными мордами. Сивый от шока даже родной русский матерный забывает, и стоит, тупо пялясь на нас, а Шумахер присвистывает:

- Ну, ни хрена себе! Рус, ты где ее поймал?!

- Рот закрой, - отшивает его главный похититель и играючи, в пару прыжков, преодолевает несколько ступенек вместе с моим трепыхающимся телом. Перешагивает порог, заходит в дом и, даже не оглядываясь, усаживает меня на диван. Не сильно и не грубо – но мне вполне достаточно, чтобы вжаться в широкую спинку, чувствуя, как стук сердца выламывает грудину изнутри.

Вцепившись пальцами одной руки в подлокотник, я оглядываю всю смурную компанию, и понимаю - вот теперь я точно попала!

- Убью гадину! – вместе с хлопком входной двери, отмирает вошедший следом Сивый, натурально краснея от злости. На секунду мне становится еще страшнее, хоть раньше я и не воспринимала его всерьез. Но показавшиеся вены-канаты на руках, когда он принялся закатывать рукава, произвели на меня должное впечатление. – Заколебала!

- Угомонись, я сказал, - новому мужчину даже голос повышать не нужно, достаточно ровного тона, чтобы амбал, который, к слову, выше его на пол головы, замирает на месте. – Я плохо объяснил в первый раз? Руки не распускать.

- Да кто ее трогал, - пытается оправдаться Сивый, но даже я, которая его не знает, вижу, как он начинает мяться. – Сама второй раз сбежать пыталась!

- Да хоть пятый, мне плевать, - равнодушно откликается тот, которого назвали Русом, и почему-то смотрит на собственные ладони. – Я сказал, ее не трогать. Девчонка нужна целой и невредимой. Повторить?

- Да не надо, Рус, мы все поняли, - примирительно откликается Шумахер, пока недовольный Сивый проглатывает все имеющиеся у него замечания. – Ты чего так рано-то? Обещал же к утру.

- Я просто знал, что вам, ящерам, ничего доверить нельзя, - усмехается мужчина, принимаясь стягивать с себя куртку. – Решил приехать пораньше. И не прогадал, как я вижу. Шумахер, аптечку принеси.

- Что, зацепила, да? – не удержавшись, довольно ржет Сивый, пока дядя Степа молча скрывается из вида в дальней из комнат. – Цапнула, небось? А я говорил, ее на цепи держать надо!

- Я тебя сейчас сам на цепь посажу, до города за машиной побежишь, - вкидывает бровь Рус, и по его тону ясно – не шутит! Черт. Кто же он такой? – Хочешь?

- Да ладно, че ты, - тут же пугается амбал, даже на пару шагов отступает. – Ну достала меня баба, че ты сразу-то?

- Баб ты в баре каждую пятницу ищешь, Сивый, - насмешливо смотрит на него Руслан. – А девчонка эта – ценный материал. Усек?

- Да без базара, - типа равнодушно пожимает плечами здоровяк, но бросает на меня такой взгляд, что сразу становится ясно – дать ему только повод, и огребу я по самые помидоры. – Возись с ней сам.

- Непременно, - усмехается тот, и его цепкий, внимательный взгляд переходит на меня. Мужчина делает несколько шагов к дивану, и я всеми оставшимися силами заставляю себя не вжиматься в спинку, как перепуганный котенок. И в темные глаза продолжаю смотреть, как глупая собака - не моргая. – А ты раздевайся.

Несколько простых слов моментально выбивают меня из равновесия, лишают всей смелости и уверенности в себе.

И я огрызаюсь, не думая о последствиях:

- А борщ тебе на ужин не приготовить?

Черные брови мужчины лениво взлетают вверх, а губы растягиваются в медленной, циничной ухмылке:

- Можешь и сварить. Если умеешь.

- Я-то умею, - снизу вверх на него смотреть неприятно. Помещение огромно, но его присутствие все равно давит со всех сторон. – По моему особому рецепту. У тебя, кстати, нет аллергии на мышьяк? А цианид?

- Только непереносимость стрихнина в любых дозировках, - легко отбивает тот мою подачу. – А еще, вчерашних глупых школьниц.

И вот тут я серьезно собираюсь вспылить, что до бывшей школоты мне далеко: всё-таки проф.училище, год подготовки к ЕГЭ и два курса института за плечами…

Но, вовремя сообразив, замолкаю, гася все возмущения на подлете.

И причина тому весьма проста. Я просто вовремя ловлю намек и вспоминаю, что когда мы только столкнулись, ладони Руслана были абсолютно чистыми, я прекрасно это помню. А сейчас они в темных, странных разводах. За прошедшие пять минут изменилось мало, и он, как это ни глупо звучит, тяжелее меня ничего в руках не держал…

Отстранённо глядя вникуда, я машинально касаюсь собственного живота, и замечаю оставшиеся на кончиках грязных пальцев свежие, алые отпечатки. Значит, в кучу мусора я шмякнулась не столь безопасно, как думалось мне ранее…

Глава 5

Мы спускаемся вниз и я, не особо глядя по сторонам, занимаю стратегически важный объект – угол дивана. Ноги уже не держат, сонливость набирает обороты, так что я, наплевав на возможный ущерб и потенциальное недовольство своих посетителей, забираюсь на мягкое сидение прямо в кедах, прижимая коленки к груди.

Сивый уже сидит на другом конце дивана, а Шумахер со всеми удобствами развалился прямо на полу. Руслан тоже садится недалеко от меня, и прямо перед ними оказывается низкий журнальный столик, заставленный характерными для пиццы коробками и бутылками с водой и газировкой.

И поесть, чтобы набраться сил, кажется вполне разумным. Но только от одного запаха горячего сыра и ароматного теста мне становится тошно.

Это нормальная реакция моего организма на сильный стресс, она проверена годами. В чрезвычайных ситуациях мое тело забывает все насущные потребности и просто уходит в энергосберегающий режим...

Короче, я хочу спать. И много! И до всего остального мне просто нет никакого дела.

Мозги работают с заметной пробуксовкой, и я даже обращение к себе слышу не сразу:

- Ты б тоже поела. Русалочка. Нас дальняя дорога ждет.

- Не хочу, - обхватываю ноги руками, вяло дергаю плечом. – Нет аппетита.

- Ну, как знаешь, - откликается парень, снова возвращается к огромному куску еще горячей, сочной «гавайской» и просмотру телевизора, висящего на стене. – Мне же больше достанется.

- Не достанется, - реагирует на это Руслан, и протягивает мне одну из коробок. – Не глупи, Иланья. Травить тебя никто не собирается.

- Ты глухой? – смотрю на него исподлобья, чувствуя склизкий комок в горле. – Я не хочу. Что тут непонятного?

- Упрямиться хватит, - практически в приказном тоне бросает Рус, и взгляд его становится почти жестким. - В мои планы твоя смерть от голода не входит. Ешь!

- Не хочу, - пускай он упрям, но я еще упрямей. И, мой не совсем цветущий вид, как я думаю, должен служить прямым доказательством тому, как я сейчас чувствую себя на самом деле. – Если я съем хоть кусок, меня вывернет наизнанку. Сам будешь убирать? Или Сивого заставишь?

Но мой сарказм не достигает цели. Конечно, любопытный Шумахер аж перестает жевать кусочек сочного ананаса (кто вообще может есть ананасы с мясом?!), но Сивый почти давится. Но, к моему огромному сожалению, прожевывает нехитрую пищу и ржет:

- Так ты че? Залетевшая, что ли? От Артурчика?

Меня от этого заявления еще больше тошнит. Ну, то есть у них в рядах вот такая осведомленность. Серьезно?!

- Это правда? – темноволосый мужчина, в отличие от остальных, так просто в бредни не верит. И задает вопрос, едва уловимо выгибая левую бровь.

- Угу, - хмыкаю я. – Ровно настолько же, насколько Сивый – принцесса, изрыгающая бабочек. На слово поверишь, или орангутанга в аптеку за тестом пошлешь?

- Че? – до главного тугодума, естественно, информация доходит не сразу.

А вот Шумахер предсказуемо давится смехом, причем в момент распития кока-колы. Естественно, газировка эпично летит во все стороны!

- Угомонись уже, - треснув ему от души по спине, Руслан ухмыляется, явно довольный моим ответом. – У вас полчаса, не больше. До утра ждать не будем.

И дальше все едят молча. Правда, Сивый сверлит меня злобным взглядом, пожирая свой кусок пиццы так, словно представляет на его месте мою глотку. Но кто его мнение спрашивает? Каким бы мощным телосложением он не обладал, и насколько бы не работали его тормоза, он всё равно будет зависеть от команды Руслана.

Странно, конечно, иметь в банде похитителей собственного покровителя. Но из двух зол, как известно, выбирают то, от которого не огребешь по шапке.

Правда, мне до сих пор откровенно всё равно, что там дальше будет. У меня натурально закрываются глаза, все силы уходят на борьбу со сном, и я почти с радостью воспринимаю момент, когда начинаются так называемые сборы – мужчины просто выключают телевизор и гасят свет, оставляя всё на своих местах. И меня даже вести под ручку не надо, я сама тороплюсь оказаться на улице, чтобы хоть как-то стряхнуть сонливость.

Сырой ночной воздух действительно освежает, и я даже плечами передергиваю. Зябко! Зябко и уныло. Но тут в голову приходит занимательная идея, как снова повеселиться не за свой счет.

И, как только наша занимательная процессия останавливается у знакомого Гелика, я невольно хмыкаю:

- Что, я опять в багажнике еду?

- В багажнике? – выгибает брови Руслан. – С чего ради?

- А ты у Сивого спроси, - моментально сдаю я своего персонального врага.

Да-да-да. Я прекрасно осознаю, что фактически дергаю тигра за усы, настраивая и без того недоброго бандита против себя. Но в свете последних событий, честно – мне пофиг. Должен же кто-то в этой истории огрести помимо меня!

Руслану не нужно много времени, чтобы разобраться. Он смотрит на Шумахера, торопливо сигающего за руль, переводит взгляд на меня, затем на застывшего Сивого… И командует насмешливо:

- Ясно. Садись.

Распахивает передо мной заднюю дверцу, и преспокойно щелкает рычажком детского блокиратора на ней. Теперь, даже если я сильно захочу, изнутри мне дверь не открыть. Печально, конечно, но я не настолько камикадзе, чтобы прыгать из машины на полном ходу. Мои мечты куда скромнее: всю дорогу я планирую просто спать.

Глава 6

Просыпаюсь уже гораздо позже. А, может, и раньше – сонное оцепенение никуда не девается, и понять, сколько же я проспала на самом деле, не получается. Тело затекло без смены положения, но больше всего чудовищно пострадала шея. Я фактически не могу ей пошевелить.

Однако это не мешает мне понять, где и как я проспала всю дорогу – пристроив голову на коленях у Руслана, куда, видимо, бессовестно сползла, даже этого не осознавая.

Но и на этом сюрпризы не заканчиваются. Я укрыта с ног до головы флисовым пледом, имеющим характерный запах новой вещи. И это не сонные глюки, я ясно вижу перед собой не оторванную бирку с ценником и маркировкой сети известных заправок.

З – забота.

Вот только по какому поводу?

- Проснулась? – раздается сверху спокойное, лишая меня последней надежды списать собственный позор на банальный ночной кошмар. И я, не отвечая, стараюсь сесть, старательно подавляя в себе желание стонать и охать. Тело напоминает старый ржавый механизм и, честно, молчать удается с трудом.

И, кстати, даже самой себе я вру безбожно. Я просто не знаю, что такое стыд, и пофиг мне на самом деле, на чьи колени я использовала как подушку. Да, цинично, но мое удобство для меня превыше всего. Руслан, я думаю, не обеднеет.

Тем более, был бы против, давно бы скинул. И ладно, если бы просто на сиденье.

Похоже, мне достался невероятно заботливый похититель. И это на самом деле пугает!

С пятой попытки, нелепо и неуклюже, но я все-таки сажусь, машинально кутаясь в плед и таращась по сторонам, как сонная сова. Где я, что я, зачем я – непонятно.

Сивый и Шумхер стоят на улице, небрежно опираясь на капот Гелика, припаркованного хрен знает где. По крайней мере, адрес на синей табличке на большом здании «Макдональдса» неподалеку мне ни о чем не говорит.

- Есть хочешь? – как ни в чем не бывало, интересуется Руслан.

- Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, - бросаю через плечо, все-таки стягивая с себя плед. – Но это вряд ли возможно.

- Не хами, Иланья, - мой сарказм парня явно не задевает. Расположившись теперь уже со всеми удобствами, небрежно вытянув руку поверх спинки сидений, он усмехается. – Нам предстоит еще много времени провести вместе. И, как это время пройдет, зависит только от тебя.

- Тогда готовься к неприятностям, - хмыкаю в ответ, касаясь горячим виском прохладного стекла. Чувствую себя не очень, очень хочется выйти на воздух, но просить всегда было ниже моего достоинства. – Потому что молчать я не умею.

- Это я уже понял, - мои громкие заявления его не пугают от слова вовсе. И, если честно, меня это не удивляет – мужчина явно из той породы, которая будет ухмыляться даже смерти в лицо. Что ему какая-то зеленоволосая соплявка? Переломит и не заметит. – Характер у тебя есть. Как же ты умудрилась связаться с Артуром?

- А это не твое дело, - не выдержав, поворачиваюсь, и смотрю на него с упрямством, едва пробивающимся через свинцовую усталость. – У тебя есть информаторы. С них и спрашивай.

- Нахальная, - снова усмехается Руслан, продолжая изучать мое лицо тяжелым, внимательным взглядом, хотя в темных глазах его заметна насмешка. – В детдоме тяжело пришлось?

И я осекаюсь, не зная, что сказать. Какая-то мысль бьется на задворках сознания, но я слишком шокирована не самым цензурным и приятным диалогом, чтобы ухватить ее за хвост вот так сразу.

Слишком это… слишком?

Нет, самая очевидная истина до меня, конечно, дойдет. Вот только намного позже.

И всё, что мне остается, это хмыкнуть, отворачиваясь обратно к окну:

- Хамло.

- Только поняла? – насмешливо парирует Руслан. – Ты же догадливая девочка. Должна сообразить, что сопли я тебе вытирать не буду. Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество, и только.

- Как же, - хмыкаю я. Собираюсь добавить еще кое-что нелицеприятное, но тут хлопают автомобильные дверцы, возвещая о возвращении остальных в машину.

- О, Илька! Проснулась? – взглянув в зеркало заднего вида, радуется моему состоянию вездесущий Шумахер. – Выспалась хоть?

И мне очень честно хочется послать его куда-нибудь подальше - его незабвенный позитив прямо сейчас откровенно бесит. Но у меня просто не поворачивается язык плюнуть в его сторону хоть какую-нибудь гадость!

И предупреждение Руслана тут вовсе не причем. Не думаю, что пара резких слов изменит его отношение ко мне – Шумахер из того типа людей, который будет давить позитив, даже повиснув вниз головой над жерлом вулкана.

Просто… не хочу.

Я всё еще не выспалась.

Благо, оставшийся путь оказывается совсем коротким. Каких-то полчаса, постоянно меняющаяся картина неизвестных улиц за окнами, и навороченный джип заруливает на подземную парковку одного из домов элитного жилого комплекса хрен знает во сколько этажей высотой.

Кругом, насколько хватает взгляда, сотни машин самых блатных марок, но для меня они все на одно лицо. И даже не потому, что я в них не разбираюсь – я из «обычного» Гелентвагена выпадываю с трудом. Благо, на произвол судьбы меня не оставляют, Шумахер, заглушив двигатель, обходит авто, открывает заблокированную дверь… и вместо галантно протянутой руки пытается поймать моё онемевшее тело.