Нельзя (не) любить

Глава 1.

* Настя *

— Я хочу купить эту машину прямо сейчас.

Мое внимание привлекает мужской голос. Такой низкий, хриплый, с ленцой.

Я бы обернулась, то это как-то невежливо. Зато девушке за ресепешном плевать. Она просто смотрит мне за спину, откровенно пялясь куда - то.

— Я жду уже десять минут, — тороплю ее. Мне ехать надо. — Машину мне мою можно вернуть?

— Что? — Брюнетка наконец поворачивает ко мне свои остекленевшие глаза и берет квитанцию. — А, да, сейчас все узнаю.

Она уходит, продолжая поглядывать назад. И мое женское любопытство берет вверх.

Я поворачиваюсь. Смотрю.

И лучше бы не смотрела.

Мужчина стоит боком, оформляя покупку. Белая рубашка с закатанными рукавами до локтей оттеняет загар, пиджак переброшен через локоть. Не могу оторвать взгляд от этих рук, чувствуя внезапный прилив жара. Это такие руки. Они выглядят потрясающе мужскими. С тугими канатами вен, редкой порослью темных волос. С такими же надежными, как у меня, часами на толстом ремешке.

Но пальцы затмевают все.

Как завороженная смотрю на зажатую в них ручку. У него идеальный профиль. Трехдневная небритость, которая ему очень идет, вкупе с квадратной челюстью. Крупный нос и темные волосы.

Так и хочется спросить, а где таких делают.

Ну что ж. Теперь я могу понять девушку. Он реально самое сексуальное, что я видела в своей короткой жизни.

И, кажется, он прочитал мои мысли.

Заканчивает оформление и поворачивает голову, заставая меня за подсматриванием. Наверное, он к этому привык. А я вот точно краснею и отворачиваюсь.

Ко мне уже спешит девушка, и я рада, что могу побыстрее уйти от объекта, который вызвал столь яркое смятение в груди. Сердце до сих пор колотится как бешеное. И я могу ошибаться, но, мне кажется, он тоже теперь подглядывает. Волосы на затылке шевелятся. По спине холодок.

— Ваша машина готова, можете пройти в гараж.

— Спасибо, — забираю я бумажку и, подтянув сумку на плече, иду к выходу.

Жаль будет, если я еще раз не увижу его. Хоть раз. Так что позволяю себе эту слабость и, закрывая стеклянную дверь, смотрю прямо на него. Сердце делает кульбит, потому что он получает ключи от машины, ждет, когда ему откроют ворота, но продолжает оценивать мой внешний вид.

Джинсы, пуловер, кроссовки. Ничего особенного.

Мне так хочется посмотреть какого цвета у него глаза.

Я выхожу из дверей автоцентра и слышу приятный, урчащий звук мотора. Словно его голос в другой интерпретации.

Уехал. Значит, можно и забыть, что вообще его видела. Если вообще возможно забыть такого мужчину.

Я обхожу здание и сразу успокаиваюсь. Моя малышка. Пежо-жук. И нет для меня лучшей машины. Последнее время малышку стало вести вправо, и я отдала ее в ремонт.

Из машины выходит парень лет двадцати. Спортивное тело распирает футболку и рабочий комбез. А на лице самодовольная улыбка.

— Все в порядке? — хмурюсь, протягиваю руку.

— Да. — Он не торопится отдать ключи. — Запишите мой телефон. Если с машиной будут проблемы, можете позвонить. Женя.

Ключи забираю и, махнув длинной косой, сажусь на водительское место.

— Если будут проблемы, я позвоню в сервис. Спасибо, Женя.

Нажимаю на газ и выезжаю на проезжую часть, осматриваясь по сторонам. Но моего горячего красавчика нигде нет. Может, и к лучшему.

Включаю чуть громче радио, подпевая любимой мелодии, торможу на перекрестке, просматривая сообщения от мамы, отца, бабули и однокурсницы Светки. Но ответить не успеваю, потому что до зеленого сигнала всего несколько секунд. Но в тот же миг чувствую по коже мороз. С чего бы… Сейчас лето, и я в теплом пуловере. Но интрига быстро раскрывается, когда я вижу сбоку знакомую новенькую машину, а за рулем того самого мужчину моей мечты.

Теперь я знаю, что такое аритмия, потому что сердце скоро выпрыгнет из груди. Он так держит руль, так смотрит. На него хочется пялиться, и, как бы ни было неприлично, сил бороться с собой нет.

Случайность. В таком большом городе. А кто я такая, чтобы игнорировать случайные подарки судьбы. Кто я такая, чтобы игнорировать внимание такого мужчины.

Он не улыбается, не подмигивает, просто держит крепко руль, увлекая меня в порочный мир фантазий. Надо запретить так смотреть на женщину, словно снимая с нее слои одежды, правил, моральных устоев, которые ей вбивали родители.

Такой взгляд мужчины может заставить делать все по одному только щелчку пальцев. Он и сейчас лишь взглядом держит меня на коротком поводке. Перед такими я как открытая книга, которая сама готова прыгнуть к нему в руки.

В следующий миг меня отвлекает гудок автомобиля. Оказывается, давно включился зеленый свет. Я вздрагиваю и теряю момент, когда фольксваген улетел вперед. Я же, вздыхая потихоньку, стартую, расстроена, что оказалась не такой, какая может заинтересовать подобного мужчину. Хотя мне это, конечно, и не нужно. У меня экзамены на носу. Стенгазета и куча обязанностей в общежитии, где я живу. Вот к нему я и подъезжаю и замечаю, как активно мне машет Светка. Она очень хорошая. А главное — умеет отвлечь меня от учебы, на которой я порой зависаю. Не замечаю ничего вокруг.

Глава 2.

* Николас *

— Настя, — отвечает сразу, не таясь. Без ужимок и женских уловок вроде «А отгадай». Я зарекся связываться с русскими женщинами. Еще очень давно, поняв, что нет в них стабильности. Они никогда не знают, чего хотят. Вот даже эта малышка.

Ну понравился тебе мужик, ну дай ты знать. Нет, она будет хлопать длиннющими ресницами и махать косой. Длинной такой, до самой крепкой задницы, обтянутой джинсами. И пальцы уже немеют от желания накрутить эту косу на кулак и прогнуть крошку в пояснице посмотреть, так ли хороша ее сливочная кожа в других местах.

— Ну привет, Настя, — отстраняюсь, не давая ей себя коснуться и иду за руль. Тачка отличная. Пусть и собранная где-то под Тольятти.

Я не хотел за ней ехать. Но то, как она оглядывалась по сторонам, рискуя попасть в аварию, цепануло кроме всего прочего, что имеет малышка. Таким запрещено по улицам ходить без сопровождения, они ходячий магнит для бабников вроде меня. Кто не захочет положить такой трофей к себе в постель? Я точно не из таких. Тем более она сама просится ко мне на ручки.

Свои она сложила на коленях, ну прямо примерная девочка. Или боится меня.

— Настя, — пробую имя на вкус. Оно чисто русское, мягкое. Такое же, как она. — Хорошее имя. Тебе идет.

— Обязательно передам благодарность бабушке. Она выбирала.

— Передайте, — забавная. — А я Ник.

— Ник от слова…

— От слова Николас.

— Коля получается.

Почему-то смеюсь. Так меня пытались называть многие в России, но почему-то только от нее это прозвучало почти мило.

— Мне не нравится это имя. Но, возможно, я подарю тебе эксклюзивные права в более приватной обстановке.

— Куда уж приватнее, — улыбается она. — Мы ведь сейчас одни.

— Да, и сотни машин вокруг нас. Ну так что, котенок, с чего начнем?

Не удивлюсь, если с магазинов. Женины во всем мире спешат продемонстрировать мужчине достопримечательности шопинга.

— Если честно, я бы предпочла прогуляться и начать с тебя. Экзамены — вещь такая. Не знаю, помнишь ли ты.

— Думаешь, я совсем старик?

— Но старше меня точно. И, судя по запросто купленной машине, последние годы заколачивал состояние.

— Ну я, скорее, его оберегал и взращивал. Но твоя осведомленность пугает. Ты не шпионишь за мной? — наклоняюсь на светофоре, снова вдохнув смесь сладких ягод и мяты. Хочется съесть эту ягодку прямо сейчас, так она хороша.

Но с девственницами я тоже зарекся связываться, больно проблем много. Вряд ли ее устроят гостиничные отношения.

— Эта теория ломается одним щелчком пальцев, — щелкает она перед моим носом, своими наманикюренными прозрачным лаком пальчиками, — ведь это ты за мной следил.

Я слишком стар, чтобы себя обманывать.

Только преждевременная смерть помешает мне поиметь эту малышку.

— Не смог устоять. Для прогулки подойдет набережная?

— Отлично! — смотрит она прямо, периодически поглядывая на мой профиль. — Вон там есть парковка.

— Вижу.

Мы паркуемся рядом с набережной, и, встав на мощеную дорожку, я понимаю, что сам не ходил без цели уже очень много времени. Это в юности принято гулять, держаться за ручки. Но я вижу, как малышке этого хочется. Так что спокойно беру ее за руку, переплетая наши пальцы.

— Мне кажется, это слишком, — смущается она, но я не отпускаю.

— Это чтобы тебя ветром не сдуло.

— Считаешь, я худая?

— Нет, ты идеальная. Тем более лучше держать тебя поближе, — тяну к себе, продолжая шагать прямо. Щелкаю брелоком, закрывая машину.

— Значит, все-таки немец. Но у тебя совсем нет акцента.

— Я жил в России долгое время, потом даже женился здесь, но в основном бизнес веду в Европе.

— И сейчас женат? — напрягается она всем телом. Даже тормозит.

— А это важно?

— Конечно, важно. Я точно не та, кто будет делить мужчину с кем-то еще.

Ого. Какие громкие заявления.

— То есть, — притягиваю ее к себе почти насильно, — Ты хочешь заявить права уже не только на мое имя, но и на меня?

— Зубы мне не заговаривай, — шипит она кошкой, выворачивается, а я спиной ее к себе прижимаю. Котенок. Зубы сводит от желания забить на всю эту романтическую чепуху и отвезти ее к себе в отель.

— Я не женат, котенок

Она выдыхает, но не спешит вырываться. И со стороны может показаться, чтобы мы просто стоим в обнимку, глядя на воду, но только мне понятно, что это чертова прелюдия и скоро вот так мы будем стоять в спальне отеля. Только ее спинка будет прогнута, а рот раскрыт, выдыхая раз за разом «еще».

Есть в этом что-то. Девственница. Если, конечно, оно так и есть. Может, это вообще все игра, и девочка решила найти себе богатого папика. И такие мне попадались. Правда, отправлялись в вечный бан после первого кастинга.

Глава 3.

* Настя *

У него синие глаза. Не бесцветные стекляшки, а насыщенные, глубокие, словно океан. И каждый раз, когда он смотрит вот так, я в нем тону. Мне, наверное, нужно попытаться хотя бы выплыть. Хотя бы на мгновение понять, что столь взрослый мужчина не будет просто так проводить со мной время. Конечно, понятно, что ему от меня нужно. Но я не хочу выплывать. Мне нравится и дальше захлебываться желанием рядом с ним. Ощущать на себе жадные взгляды, смотреть, на что он готов, только чтобы уложить меня в постель. Даже кормить белок, пачкая свой фирменный костюм.

— Ну раз белки накормлены, то можно поесть и нам?

— Ты так сказал, словно миссию выполнил, — усмехаюсь я и встаю. Теперь я смотрю на него сверху вниз и все равно не чувствую себя выше. Кажется, он будет главенствовать в любой позиции.

— Еще нет, но я в процессе, — поднимается он и берет меня за руку, тянет к себе, и я ощущаю, как от предвкушения трепещет все тело. Это идеальное место для первого поцелуя. И меня тормозит только то, что я знаю его всего лишь час. Но кажется, что гораздо больше. Кажется, что он не зря пришел покупать машину именно в тот салон. И, словно мои мысли читая, он шепчет у самых губ:

— Страшно представить, если бы я сегодня купил машину где-то еще.

— Почему? — Мне нужно это услышать. Знать, что не я одна уже так глубоко во всем этом.

— Ведь я мог тебя не встретить, девочка с косичкой, — шепотом, сокращая расстояние до миллиметров, но не касаясь, давая позволение передумать. Решиться на этот шаг.

Я прикрываю глаза, шумно выдыхая, чувствуя как губы щекочут его. Мягко, но в то же время настойчиво он целует меня. Вкус его губ терпкий, с нотками табака и парфюма. И я окунаюсь в этот поцелуй, теряя ориентиры, теряя себя. Смело обнимаю его за шею. Горячая кожа. Так близко бьется его сердце. Так гулко, что собственное пытается шагать в такт с ним.

Он отпускает меня первый, но держит крепко, глядя в глаза. Наверное, это и правильно. Я бы не смогла оторваться от этого источника жизни, пока не задохнулась.

— Мне хочется петь и танцевать, настолько мне сейчас было приятно.

Ник улыбается, большим пальцем трогает мои губы, приближает лицо.

— Это только начало, малыш. Когда я сделаю тебя своей, ты будешь умирать от счастья.

— Мне уже страшно… — улыбаюсь в ответ, касаясь его губами снова, целуя так крепко, как только может влюбленная девчонка. А с тем, что я впервые в жизни влюбилась, даже спорить не надо.

— Не бойся, тебе понравится.

Он отрывается от меня, и теперь я уже без страха переплетаю пальцы наших рук. От этого импульсы бьют тело в самых неожиданных местах. Я никогда не думала, что можно кем-то так быстро увлечься. Не верила, что возможно влюбиться с первого взгляда. Но разве сегодняшний день и эта встреча не прямое тому доказательство? И то, как он нежен, как ласково целует мое ушко, подтверждает, что это взаимно. Что он только мой.

— Расскажи о себе. Все-все, — почти прыгаю я, подстраиваясь под его шаг.

— С места и в карьер, — усмехается Ник, заправляя прядь моих волос за ухо. — Спрашивай.

— Сколько тебе лет?

— Сорок.

— Ого. — Почему-то я думала меньше. Он выглядит на тридцать пять, ухоженный, подтянутый. Так странно влюбиться в ровесника собственных родителей. Но разве это важно? Разве вообще есть что-то важнее того, как он держит меня за руку, как смотрит, как целует.

— А где ты родился?

— В Швейцарии. Если хочешь, можем туда съездить, — прижимает он меня к себе ближе, и я закусываю губу. Его руки такие сильные, обминают так крепко, что я вся сжимаюсь от удовольствия. — У меня есть дом с видом на горы. Только представь себе, как мы будем просыпаться с рассветом. Там потрясающий вид. Почти такой же потрясающий, как ты.

— Перестань. — Он снова прижимает меня к себе, как только мы находим среди деревьев место поукромнее. — Ты начинаешь меня смущать.

— Я говорю правду, Настюш. У меня от тебя крышу рвет. И ты так пахнешь. — Он проводит кончиком носа по шее, пока меня бьет мелкая дрожь. — Мне хочется знать о тебе буквально все. Снять с тебя одежду, поцеловать каждый участок твоего совершенного тела.

— Хватит, — задыхаюсь я, пока его губы скользят по плечами, ключицам, пока за спиной такое твердое дерево, а в бедро вжимается что-то столь же твердое.

Нет, я не совсем наивная, я понимаю все. Но не думала, что чувствовать его будет столь волнительно. И точно не думала, что оно будет столь большим.

Он находит мои губы, целует сначала мягко, как в первый раз, но стоит мне простонать ему в рот, как все меняется. Теперь во мне его язык, требовательно заявляющий права, вынуждающий отвечать ему с такой же силой.

— Простите, — отвлекает нас какая-то женщина. И я вижу ее сквозь пелену флера и похоти. — Тут вообще-то гуляют дети, а вы занимаетесь непотребством.

Ник только усмехается и уводит меня обратно на дорожку, пока женщина с детьми продолжает кричать нам вслед.

— Неудобно вышло. Наверное, не стоило мне позволять тебе…

— Это ты на меня накинулась.

Глава 4.

* Настя *

— Мне хочется в это верить, — беру его за лацканы пиджака и тяну на себя, целую, сама толкаясь языком ему в рот, ощущая, как меня затягивает все глубже. Он не идеальный. Он такой, какой есть. И даже циничность будоражит, ведь это значит, что он сможет научить этому и меня.

Может быть, я тогда дам понять родителям, что давно уже не ребенок.

— Я, скорее, дракон, который хочет сжечь тебя.

— Тогда мне остается только сгорать и получать удовольствие.

— Хорошая девочка. — Он садится за руль, и мы выезжаем на проезжую часть. Я снова и снова задаю ему вопросы.

— А в каком городе? А кто твои родители? А есть браться и сестры? А в чем заключается твой бизнес.

— Можно подумать, ты решила взять у меня интервью.

— Мне же интересно.

— Не сомневаюсь. Но давай сначала пообедаем. С утра крошки не держал во рту.

— А я думала, что сегодня твой обед я. — И откуда во мне это желание пофлиртовать. Но мне так нравится, когда он улыбается, когда его глаза блестят, загораются жаждой, которая поглощает и меня.

— Ты десерт. — Его рука случайно задевает мое бедро, а взгляд скользит по груди, перетянутой ремнем.

— Как пироженка? Знаешь, такая воздушная.

— Не-ет. — Теперь он даже не стесняется. Его пальцы поглаживают бедро, и я невольно раздвигаю их в стороны, словно пытаясь остудить тот жар, что меня охватывает. — Ты как мороженое в кляре.

— Что? — задыхаюсь от его голоса, от его рук, что смело сжимают коленку.

— Есть такой десерт. Шарик мороженого обворачивают сладким тестом и кидают в фритюр. Сначала ты пробуешь корочку, хрустящую, чуть солоноватую, но стоит надкусить, как мороженое буквально тает на языке.

Я отворачиваюсь, не в силах больше смотреть на то, как двигаются его губы, как звучит его голос. Если таким голосом змей соблазнял Еву, тогда понятно, почему она лишилась рая. Любая бы лишилась.

Машину вдруг тормозит, и я не успеваю отстегнуться, как его рука сжимает мою косу, потянув назад, а губы шепчут в самый рот:

— Уже полчаса мечтаю это сделать.

Его горячие твердые губы уносят меня в другую реальность, где плещутся волны и я на них. И чем настойчивее его язык, тем сильнее волны. И стоит второй руке коснуться моей груди, как я тону, захлебываясь в ранее неизвестном ощущении полной окрыленности. Желания принадлежать ему одному. Прямо сейчас. Может быть, поэтому я и не сопротивляюсь, когда с груди рука скользит ниже, когда задирает пуловер и касается обнаженного живота. Где-то на уровне подсознания голос шепчет мне, что я слишком доступна для одного дня знакомства, но в момент оказавшись на его коленях, обхватываю его ногами и отмахиваюсь от этой глупой мысли.

Зачем терять время? Я не ребенок, я женщина, а он мой мужчина.

— Господи, да ты как бенгальский огонек, чуть подожги и взрываешься, — шепчет Ник, поглаживая мне спину, задирая кофту все выше, вжимаясь в промежность стальной плотью, сдавливая грудную клетку своей. — Так, хватит. Я еще сексом в машине не занимался.

Он усаживает меня обратно в кресло и сжимает руль пальцами. А я не понимаю, что произошло.

Сексом в машине. Это получается, я чуть не отдалась ему в машине?

— Так, мы вроде поесть хотели?

— Да. — Что я творю? Что он за дьявол, способный так просто взять то, что я никому никогда не обещала?

— Пошли. — Он выходит из машины, а я за ним, как пьяная. Пытаюсь понять, как так вышло, что я иду с ним в отель.

— Отель? В Москве полно хороших ресторанов, — торможу я у самого входа. Ник не выпускает мою руку, поворачивается и поднимает брови.

— Но ни в одном из них нет такого вида, как в моем номере.

Я вытаскиваю свою руку из его, продолжая поглощать образ мужчины, ради которого готова была спокойно предать то, во что верила. В любовь, которая может продлиться всю жизнь. В то, что мужчина будет ради тебя горы сворачивать. Но я прекрасно помню, что если мужчина ведет тебя в отель, то все закончится так же быстро, как началось.

И я смотрю на Ника почти умоляюще.

— Может, все-таки лучше ресторан? Ты так и не рассказал о себе, а в номере мы будем…

— Продолжим то, что начали в машине. — Он шагает ко мне, а я не в силах оторвать взгляд, отойти или не дать себя коснуться, когда его руки берут мое лицо в плен. — Только не лги, что тебе не понравилось, малышка.

— Не лгу. Просто мне кажется, я не готова побывать в твоем номере сегодня. Может быть, завтра?

— Завтра я улетаю. У меня самолет в семь утра.

Резко. Хлестко. Как пощечина. И лицо становится другим. Словно ему надоело возиться с малолеткой. Словно я не оправдала его ожиданий.

— Ты же купил машину.

— Мне так проще. Не люблю, когда меня везут.

— То есть сегодня мы бы занялись любовью, а наутро ты бы меня оставил? — Эта картинка словно на перемотке перед глазами. Я просыпаюсь, а его нет. И я даже не знаю, как с ним связаться. Сколько таких вот дурочек побывало в его постели.

Глава 5.

*** Настя ***

Ну какая же я все-— таки дура. Никогда я еще не чувствовала себя так, словно на меня ушат помоев вывалили.

Это он, получается, думал, что я к нему в любовницы напрашиваюсь, что играла в дурочку ради его денег?

Скотина! Урод!

А я тоже.

Повелась на крепкое, мужское тело, словно никогда таких не видела. На тело старика! На речи его завлекательные. Да меня не один парень так не привлекал, таких чувств не вызывал, но все равно, чем думала?

Добежав до метро, я еще и на поезд не успела. И теперь не сидеть мне горевать у окошка, а стоять и ждать следующий под внимательными взглядами окружающих. Ну всем же интересно, чего это девушка плачет. Для них всех моя проблема ерундовая, а мне вперед шагнуть хочется, исчезнуть.

И я ведь отдалась ему почти. Там, в машине, очень явственно ощущала свое желание. Оно кружило меня в вихре, дышать не давало. А теперь стыд душит. Слезы потоком.

Реально повелась, как дурочка.

Приезжает следующий поезд, и я, забежав в вагон, усаживаюсь в дальний угол, натянув на себя скорбную маску. Если бы о моей оплошности узнал отец, упреками бы обсыпал. А дядя бы высмеял. А дед бы только покачал головой, мол ничего другого он не ожидал от меня.

Все они учили меня быть скрытной и сдержанной. Особенно имея такую известную фамилию.

Даже появилось злорадное желание, чтобы этот франт узнал, что я не бедная студентка из общежития, а наследница одной из самых богатых семей России.

Просто меня так достала опека деда и отца, а квартиру они покупать мне отказались, что пришлось отправиться, как все студенты, жить в общагу.

Мама конечно помочь хотела. Она у меня золотая. Но зачем я их сорит буду.

Вот и моя станция. Выхожу и тут же врезаюсь в парня. Сразу внутри боль всколыхнулась. Он тоже пахнет сигаретами. Но дешевыми.

— Простите… — пытаюсь отойти я, дать ему пройти. Но он берет меня за локоть, и я оборачиваюсь.

— Настя? Да? Я тебя помню.

— Точно. Женя из автомастерской. – вспоминаю я развязного парня, отдавшего мне ключи. Сейчас он в обычных спортивках и лонгсливе.

— Скажи, судьба?

Вот уж точно, встретить двух парней из таких разных миров, которых видела в салоне, судьба. Только понятно, что ни к чему хорошему она не приведет.

— Мне надо идти, Женя.

— Так давай провожу.

— Не надо. Мне тут пять минут.

— Так ведь и мне, — увязывается он за мной, а мне настолько пофиг уже, что я просто вперед плетусь.

— А ты плакала? Обидел кто?

— Слушай, ты либо молча идешь, либо на поезд садишься и сваливаешь.

— Все, понял.

Он остается и провожает до самой общаги. Иногда какие-то слова говорит, но я не слушаю, а еще на звонки отвечает, договаривается о ремонте машин. И тут вдруг ругается. У самого входа.

— Бл… Телефон сел. А мне позвонить срочно надо. Можно твой взять?

— Что? А, да. Держи, — достаю свой айфон и протягиваю ему.

Он присвистывает, разглядывая недешевую игрушку и набирает какой-то номер. Долго звонит, но ему так никто и не ответил.

— Эх. Спасибо, Настя. Может быть, еще раз…

— Пока, Женя, — машу рукой..

Ну вот почему с такими хлыщами мне просто разговаривать. Наверное, потому что не о чем. Они считают, что неотразимы и их хочет любая. Но ведь и Николас такой же. Так почему я так просто повелась на его внешность, на его мужественность, забыла заглянуть за резную дверь, остановившись у самого порога. И ведь могла угодить в такую ловушку, обрасти такими проблемами.

Дед бы конечно все решил. Но стыдно…

В общем, главное, чтобы мама не узнала. Мне порой кажется, она меня насквозь видит. Я как-то с подругой поругалась. Из-за парня причем. Он мне даже не нужен был. Просто валентинку подарил в школе, а подруга в волосы вцепилась предательницей обозвала. Это было утром, а вечером за ужином мама уже сканировала меня и требовала объяснений.

Да все меня, как открытую книгу, читают. Вот и Николас прочитал. И переводчик не потребовался.

Зайдя в комнату, плюхаюсь на кровать и почти моментально засыпаю. Будит меня напевающая под нос Светка.

— Привет. Ну что? Как твой принц на черном тигуане? Блин, он, конечно, отпад. Хочу знать все в мельчайших, самых грязных подробностях.

— Да так… Погуляли, потом он меня в отель повез свой.

— Ого! Так вот сразу, — выпучивает она глаза свои карие. — А ты так просто к нему поехала? Вот уж и тихоня…

И тут она на время смотрит.

— А чего так быстро? Я, если честно, думала, тебя до утра не будет. Леху позвать хотела.

— Давай не сегодня. Я через пару дней все равно из города уезжаю, натрахаетесь вволю.

— Да погоди, ты ж не ответила.

Глава 6.

* Николас *

Мне редко что-то снится. Обычно неясные образы, впечатления пройденного дня. И только последний месяц она. Пусть в тумане, пусть словно на большом расстоянии. Но все равно. И вот с чего бы? Обычная русская девчонка, которая очень хотела ко мне в постель, которую я сам очень хотел. Но я ведь не животное, чтобы не справляться с порывами. Чего-чего, а секса мне всегда хватало.

Я открываю глаза, вперившись в потолок с красивыми цветными лампами. Такими же цветными, как бахрома на сумке Насти. Настя… Я ведь мог ее трахнуть. Если бы не завел тот разговор, она бы точно пошла со мной. Что-что, а в уши лить я умею. Так что же меня смутило? Неясная, но явная схожесть с другой русской девчонкой, которая однажды меня бросила? А может, страх снова влипнуть и зависнуть в любви, от которой я когда-то отказался?

Любви, скажешь тоже.

— Ник, если проснулся, завтрак готов, — заглядывает в спальню соблазнительное видение в моей же рубашке. Но вместо улыбки Ингрид получает упрек.

— Я, кажется, просил мои рубашки не надевать. Они потом пахнут твоими духами так, что не одна химчистка не справляется.

Она поджимает губы и прямо при мне снимает ее, бросая на пол. Но спокойно, без истерики. Она вообще к ним не склонна. В этом Ингрид хороша и как помощница, и как любовница.

И я радоваться должен, но в голове до сих пор гул от крика Насти, и в ноге ноющая фантомная боль, хотя времени прошло немало. Странно.

— Завтрак на столе. А тебе надо сменить химчистку.

— Вот и займись этим, — поднимаюсь я и иду в душ, пока Ингрид ждет в проеме. Ждет, что позову с собой, но ночных утех с нее достаточно. Не хватало, чтобы она еще на работе была уставшей.

В душе мысленно намечаю встречи на день и придумываю заранее вежливую фразу, чтобы остаться в квартире одному. Нет, Ингрид не назойливая, просто порой кажется, ее слишком много в моей жизни. На работе. Здесь. Уже и мать начала интересоваться, поженимся ли мы. Ей Ингрид нравится. Во-первых, из обеспеченной семьи, во-вторых, с хорошим воспитанием. У меня сама мать была такой. Более того, она была секретарем отца, когда забеременела мной.

Эта мысль выбивает почву из-под ног. Я не хочу семью. Когда-то, может, и думал об этом. Даже женился на любимой девушке, а потом как отрезало. И неважно, сколько мне при этом лет. Жизнь без сердечных обязательств меня полностью устраивает.

— Ты не беременна? — Ну привык я важные вопросы в лоб задавать.

Мы уже сидим за столом и пьем кофе с тостами. Вот уж завтрак так завтрак. Только иногда я вспоминаю завтраки в доме Распутиных и блинчики их домработницы Маши.

— Нет, мы же предохраняемся. А ты хотел был?

Может показаться, что в ее глазах мелькает надежда, но нет. Она не из тех, кто хочет стать матерью. Впрочем, будь у нас ребенок, он бы с точностью повторил мою судьбу. Все детство с нянями, которых я бы трахал по углам, всю юность в закрытых школах. А все потому, что ни у матери, ни у отца не было ни времени, ни желания заниматься воспитанием. Свой долг же выполняет, обеспечивает, кормит. И считает, что это достаточно.

Хочу ли я обрекать на это своего ребенка, даже гипотетического? Нет.

— Нет. Просто ты много общаешься с моей матерью.

— И что? — напрягается она.

— И то, что не иди у нее на поводу. Ребенка-то ты родишь, но жениться на себе не заставишь.

Ингрид обижается. Вот сейчас действительно. Идеальные брови напрягаются, а крылья носа чуть вздуваются.

— Я когда-нибудь давала повод думать, что хочу стать женой такого бабника, как ты? Если у меня и будет муж, то верный мне.

Вот уж точно удивительно. Я даже смотрю на кровать, где вчера она показывала, как хочет меня и только меня.

— Ну и что? Это просто секс без отрыва от работы. И пока я думаю только о карьере. Или ты уже не планируешь отдать мне маркетинговый отдел?

— Ну если ты мне найдешь такую же полезную со всех сторон помощницу, то хоть сейчас.

— Найду. Не в этом году, но найду обязательно. А пока, может быть, прекратим обсуждать всякие глупости и начнем одеваться на работу? У нас сегодня множество встреч.

Она поднимается из-за стола, собирает свои идеально уложенные на стул вещи и уходит в ванную. Я смотрю на свои, столь же ровно уложенные на стул. Почему-то меня это смешит. Мы всегда прежде чем заняться сексом обязательно раздеваемся догола, чтобы не дай боже смять одежду.

Может, поэтому эпизод с той девчонкой выбил из колеи. Я никогда не поддавался спонтанной страсти и тем более не целовался в общественном месте или занимался сексом в машине. И ведь почти занялся. Готов был взять ее прямо там, наплевав на свои же принципы и правила. До сих пор чувствую запах ее секреции, кажется, вот он, на пальцах, хотя я даже не залез к ней в трусы.

— Ты возбудился? — удивляется уже готовая Ингрид, пока я стою и смотрю на свою рубашку.

— Тебя так это удивило? — усмехаюсь я и смотрю на ее рот, уже в губной помаде. Почти незаметной.

— Просто у нас много работы, и тебе стоит думать о проекте с русской портовой компанией.

— Я всегда думаю о работе. А твоя задача помогать мне в этом, — киваю на член, снимая с себя халат.

Глава 7.

** Николас *

Если знать имя и как человек выглядит, то можно найти кого угодно.

И этот самый факт остановил меня.

Я уже набрал человека, который мог бы мне помочь, чисто по описанию и вузу найти Настю, но остановил себя.

Как остановил себя в тот день, когда мы стояли возле отеля.

Это не нормально. Не должно взрослого мужика так крыть из-за какой – то малолетки. Не должен он улыбку ее вспоминать, как на поцелуи отвечала, как устроила истерику после оскорблений.

А ведь могла и спасибо сказать. Спас ее считай. Не трахнулись бы мы, ну обменялись телефонами. А дальше что? Отношения на расстоянии. Или к себе ее забрать?

И надолго бы меня хватило?

Это с Ингрид у нас давние отношения, а остальных я воспринимаю лишь как разовые объекты. Так что, пусть спасибо скажет. Спас ее честь считай для какого – нибудь полудурка ровесника. Который неумелыми руками будет грудь трогать, с презервативом долго возиться.

Вот зачем я себя накручиваю? Что за нездоровая хрень?

Я даже в сторону отъехал, потому что перед глазами туман встал. Задыхался. Сжимал руль руками, пытаясь в себя прийти. Ладно, это временно. Надо плотнее делами заняться и не будет больше возможности думать о той, чье тело словно фарфоровое требует особого отношения. Ласк более опытных. Чтобы не отбилось желание заниматься сексом в дальнейшем.

Но я несколько раз вдохнул, выдохнул и погнал в аэропорт. Хватит уже здесь придаваться нелепым страданиям.

Вот только в Домодедово сразу воспоминания нахлынули. Словно в прошлое вернулся в тот момент, когда Миру Распутину ждал двадцать лет назад. Ту самую.

Вот здесь пил кофе.

Вот здесь ходил по кругу, как зверь раненный.

И все надеялся меня выберет. Что не зря я два года возле нее кружил, терпел закидоны. Мы ведь даже поженились. Громко, с шиком. Отец мне потом долго припоминал несколько потраченных миллионов.

А потом выяснилось, что мой лучший друг и ее брат ей совсем не брат. Не родные они.

И Мира поплыла. Но я верил, верил, что она придет. Что выберет меня. И она пришла. Не было приделу моей радости. Но разочарование было столь же стремительным, болезненным, загоняющим иглы под ногти.

С ней пришел и мой лучший друг Ярослав. Тоже Распутин. Как удобно.

Ковылял на одной ноге, за Мирославу держался. Он в момент нашей свадьбы в аварию попал, вот тогда правда и всплыла, когда ему переливание потребовалось. И он конечно ее не отпустил. Глупо было надеяться. Да и она не особо ко мне рвалась. И, наверное, случись это позже я бы поборолся, а тогда я дал им жить. Подписал все необходимые бумаги и уехал в Канаду в хоккей играть.

Это потом я взялся за бизнес отца, потому что тот плох стал, а я единственный наследник. Обязательства мать их.

— Вам кофе сделать, мужчина? — неформальная бариста меня уже третий раз спрашивает, но я отворачиваюсь.

— Нет, спасибо.

Я не пил капучино много лет, так же много, как не видел эту пару. Бывшую жену и бывшего лучшего друга.

Все их звонки и попытки встретится напрочь игнорировал. Закрыл ту страницу и выбросил книгу.

Но каждый раз, прилетая в Россию я боюсь найти ту книгу, заглянуть туда, куда нельзя.

Ингрид звонит перед самым вылетом, интересуется как съездил, нашел ли то, что искал.

Нет и не буду искать. Глупо было.

Я отвечаю почти без эмоций, а сам думаю, может и правда жениться на ней. По крайней мере когда состарюсь она никуда не денется, слишком сильны в ней те же порывы к заботе, как и у матери моей. Даже о муже, который гуляет. Мать к отцу вернулась, когда тот с раком слег. И ухаживала до последнего. Сделала бы это одна из тех шлюх, которых он подарками задаривал, да вряд ли.

Я ожидал, когда войду в вип зону для первого класса, когда меня откликнули.

Мою фамилию и имя знали в Европе. Там в каждом углу знают мосты Фогеля, дороги, автомагистрали. Но в Россию я только недавно решил прийти со своим бизнесом. Особенно касательно дорог и мостов. С этим здесь всегда были проблемы.

Но в России меня никто не знает, кроме случайных знакомых, которых я не видел двадцать лет.

Если только. Нет. Бред. Нельзя на такой большой территории получить от судьбы удар. Выстрел из прошлого. Но чем ближе раздавался голос, тем острее я хотел рвануть вперед.

И тут же себя ругаю. Что я как пацан. Ну Мира. Ну Распутина. Ну любовь первая. Времени то сколько прошло? Отболело давно.

— Ник! Господи! Думала не ты. Как же я рада! — буквально налетает на меня и к себе прижимает. А я запах ее ловлю, пытаюсь прочувствовать что – то. Но сердце, только что рвавшееся от страха их груди успокаивается, а руки спокойно ее отстраняют, даже не желая не отпускать.

— Ты изменился. На самом деле кажется возраст тебе к лицу. И плечи шире стали, волосы потемнели. И вообще.

— Время творит чудеса.

Она хлопает глазами, а я морщинки в уголках глаз рассматриваю, и чуть возле губ, там, где мышцы работают при улыбке.

— Хоть бы комплимент сказал.

— Ты почти не изменилась.

Мира смеется. И мне кажется, что впервые ее смех меня раздражает. Раньше нравится вроде. И глаза нравились. Голубые. И волосы русые. Теперь они темнее намного.

Она все такая же стройная, но все равно полнее. Грудь больше, бедра раздались. Хороша, но меня больше к ней не тянет.

— Вот же ты лжец. Но спасибо, всегда приятно слышать такое от мужчины. Особенного такого как ты.

Я оглядываюсь, изображая испуг.

— Ты меня подставить хочешь? Или Яр уже сзади с ружьем у моего затылка?

Она снова смеется, а я морщусь. Ну что такое. Что вообще мне в ней нравилось. Она обожала комплименты, внимание, подарки, дорогие места, успех. Наверное, не будь для нее это все данностью, не будь она наследницей самой богатой семьи в стране я бы даже сказал, что она жадная до денег.

Но нет. В ней всегда было тщеславие, но никогда жадности.

— Яр дома остался. А я с мамой. Помнишь ее? — точно. Нина. Мне она нравилась, хотя и очень давила на дочь. Я вежливо поцеловал руку, когда услышал посадку на свой рейс. Не то чтобы я хотел сбежать, но и желания находиться с ними у меня не было.

Глава 8.

* Настя *

Все – таки мне всегда здесь нравилось. Не смотря на гнет успешных родственников, подколы Платона и пристальное внимание к моей персоне деда, мне здесь нравилось.

Огромный дом со множеством комнат, территория по которой я совершенно спокойно могу гулять ничего не опасаясь, и даже ледовый дворец где я почти каждый день круги по льду наворачиваю. Без давления мамы и бабушки делать это гораздо интереснее. Хотя немного гложет, что я разочаровала их. Мама может об этом не говорить, может даже не показывать. Вон как она общается со своей подопечной Березовской, с которой планирует поехать на юношеские соревнования в Европу. Буквально гордость ее берет, когда та четверные прыгает.

Я даже учиться на них не стала.

— Как покаталась? – спрашивает мама, когда ее тренировка закончена и мы собираемся домой.

— Да, хорошо. Народу немного, можно и погонять.

— Ты готова?

— Да.

— О, вон нас Ярослав встречает, — действительно папа. И как он на маму смотрит. Мне даже неудобно становится.

Вообще последний месяц все как будто сговорились. Бабушка с дедушкой кажется вообще не стареют в этом плане. Им лет много, а все взгляды горячие друг на друга бросают. Платон девушку свою очередную привез, и она теперь с него почти не слезает. Ну он хоть от меня отстал. Да даже близнецы и те дружат с близняшками со своей площадки спортивной.

Каждой тваре по паре. Может я поэтому с Машей больше общаться стала. Она как и я одна.

Просто какой-то рай для влюбленных этот Усть – Горск. На восьмое июля праздник готовят, прям крупный с салютом и конкурсами.

Но я решила не идти на него. У меня нет никого, кому бы я была верна и кого бы любила. Хоть и мог такой человек появиться, но очевидно Николас не из тех, кто верность хранит.

Я сижу на окне и смотрю за огнями, что за деревьями красивые блики бросают на верхушки. Там народ вовсю веселится, а мне и одной хорошо. И пусть о Нике я думаю слишком часто, но и это пройдет. Совсем скоро я не буду вспоминать первый поцелуй, терпкие губы, язык чуть шершавый, что меня с ума сводил. С ним казалось я в машине на огромной скорости, и сама сломала тормоза, чтобы разбиться. И ведь именно он ручник поднял, гадости заговорил, словно предостерег от роковой ошибки.

К такому выводу я конечно пришла не сразу. После долгих обид и череды проклятий в его сторону пришло понимание, что мужчина так просто не отказался бы от сладенького в виде глупой невинной овцы, какой я тогда предстала. Буду честна с самой собой, если бы не те его слова, я бы пошла. С утра бы страдала, но уверена, что пережила бы незабываемую ночь. А если уж с кем и лишаться девственности, то с таким как Николас.

С сильным, уверенным в себе, опытным.

Была даже идея найти его, просто посмотреть, как живет. Но я быстро топила в занятости такие порывы. Незачем душу бередить.

Может быть реально стоит на кого – то другого переключиться, как советует Светка. А Света Пугаева плохого ведь не посоветует. Она одна их тех, кто после очередного расставания спокойно переключается на другой объект. Клин клином как говорится. Ну у нее парни с самой юности спокойно менялись. Почему же мне так сложно забыть дурацкий эпизод, словно нет в мире больше мужчин.

Есть и я им нравлюсь. На катке вон двое хоккеистов из местной команды на свидание звали, даже зная кто мой отец и дед. Смелые, симпатичные. А мне не нравятся. Я все думаю, что общаются они как-то по-хамски. Нет в них стержня как у Ника. Да и просто не тянет меня к ним, что уж лукавить.

Это уже не нормально. Нужно как – то проблему решать, а то до старости буду вспоминать глупое свидание.

Еще до прихода парочек я легла спать. В мою комнату по очереди заглядывали. Отец, мать, бабушка. Я лежала без движения чтобы не выслушивать, как им было весело.

Через неделю мы провожали маму с бабушкой в Москву, где она сядет в Аэропорт и полетит в Талин. Девочка эта Эллина. Мне нравилась. Не было в ней того высокомерия, которое очень часто встретишь в фигуристах. Она была простая и всегда общалась с улыбкой.

— Ты сама то хочешь участвовать? – спросила я ее, пока наши мамы чай пили в местном аэропорту. Вертолет уже был готов к вылету. А мы болтали, попивая кофе. Эллина худенькая, чернобровая, но что интересно блондинка. Очень интересный тип. Необычный.

— Конечно! Я с детства об этом мечтаю. А тут еще заграницей побывать. Из глуши нашей вырваться. Ты-то наверное там частый гость.

— Не без этого, — не стала продолжать я. Интересно, а судьба дала бы мне шанс, если бы я поехала в Европу? Увидела бы я Николаса?

— Насть, точно с нами не хочешь?

— Нет, да и уже билет не взять.

— Я договорюсь.

— Знаю, мам. Но давай в следующий раз. Я лучше дома побуду. Да и я хотела научиться блинчики готовить.

— Это конечно важнее. Ладно, — целует она меня. – На связи, Настюш. Не шали.

— Ты тоже, — смеюсь я, киваю Березовской с ее матерью. Иду обратно в машину. Здесь нас возит только водитель. Дед вообще против того, чтобы я за рулем сидела.

Он как обычно на заводе. Порой мне кажется, что это его единственная страсть. Помимо бабули.

Дома я сразу иду на кухню. Маша уже выставляла на стол яйца, муку, молоко, сахар.

— Проводила?

— Ага. Ну давай, рассказывай, что делать.

Вообще мне не стыдно, что готовить я не особо умею. Маме никогда не было нужны учиться, а бабушка Машу обижать не хочет. Но я почему – то вспомнила как – то, что у Ника любимое блюдо блины с разными начинками. И конечно решила, что одно блюдо я могу научиться приготовить.

Глупо конечно, мне никогда не придется для него это делать, или щеголять в его рубашке, как в самых смелых фантазиях. Да если быть честной, то мне даже встретить его вряд ли удастся.

Но это как обычно, если я себе втемяшила в голову, что буду уметь жарить блины, то не отступлю.

— Хватит намешивать, Насть. Добавь чайную ложку соли и немного подсолнечного масла.

Глава 9.

* Настя *

Я вернулся в Берн* и уже на следующий день поехал в офис.

Ингрид даже была удивлена моему раннему появлению и тем более тому, что я весь день пытался занять себя важными объектами и даже провел собрание акционеров.

Нет, дело не в моей резкой любви к работе, просто не хотел занимать голову мыслями о Распутиных.

Но стоило отвлечься на обед или бессмысленный диалог с Ингрид, снова возвращались воспоминания.

Как увидел Миру впервые, как страстно хотел общаться с Ярославом. Мы с ним еще в детстве познакомились в частной школе, куда меня засунул отец.

Там я был настоящим засранцем, пока Ярослав чуть не сломал мне руку. Он был русским, и дружить с ним было нежелательно, но я все равно не послушался.

Уже тогда он казался старше своего возраста. Умнее. И когда спустя много лет мы оказались в одном хоккейном московском клубе, я снова увязался за ним. Это сейчас, много лет спустя, во мне появились уверенность, понимание, что я не хуже других, где-— то даже чересчур, но в тот момент мне хотелось стать частью именно его семьи.

И для этого мне нужна была Мира. Дерзкая, мягкая, целеустремленная. Казалось, она рождена для того, чтобы быть со мной.

У нас было множество общих интересов, мы могли болтать часами, но никогда наше общение не выходило за рамки дружеских, пока она сама меня не поцеловала.

Я уже тогда понимал, что из-за Ярослава. Но ведь они брат и сестра, а значит, она спокойно может стать моей.

Тогда я думал именно так, и все правильно.

Только одного не учел.

И теперь мне не хочется вспоминать об этом. И ехать, если честно, не хочется.

— Сынок, ты почти ничего не ешь, — ругается мама, отпивая из бокала белое, сухое вино. Она, как обычно, выглядит превосходно. Такой женский тип, который никогда не увядает. Ингрид такая же. Только чуть смуглее. — Не вкусно? Ингрид говорила, что ты в последнее время рассеянный.

— Все отлично мам, а Ингрид чересчур обо мне заботится.

Я терпеть не могу, когда делают ни на чем необоснованные выводы и тем более решают за меня.

— Ну а кто еще? Тебе сколько лет? Мне кажется, давно пора позаботится о наследнике, а Ингрид…

— Пани Оливия, ну что вы…

— А Ингрид сообщила тебе, что собирается заниматься карьерой, а не детьми? — усмехаюсь я, и увидев выражение лица матери, чувствую, как просыпается аппетит. Что тут у нас? Бифштекс? Отлично. Я спокойно ужинаю и даже не воспринимаю спор двух женщин, и даже когда Ингрид обижается на меня и маму и просто уходит из ресторана, продолжаю спокойно есть.

— Мне кажется, я была излишне резка, — переживает мама, а я плечами пожимаю.

— Она отойдет.

— Она мне нравится,

— Естественно, она вылитая ты в молодости. Только ты о карьере не заботилась.

— Думаешь, она заботится? Она просто делает вид, чтобы ты не думал, что она хочет взять тебя в оборот. А вот если бы вы поженились…

— Может, и поженимся.

— Тогда она бы не стала врать и изворачиваться, и ты спокойно продолжал бы вести бизнес… Погоди, что? Николя!

Она всегда называла меня так в детстве на французский манер.

— Почему же ты был так с ней груб?

— Потому что я еще ничего не решил, мам. И решу все сам. Я уже давно вырос из того возраста, когда мне подсовывали то или иное решение. И тем более человека.

Сам не знаю, что на меня нашло. Может, ностальгия-сука душит тем, что мой выбор судьба так просто отменила, а другой подсовывает мать. И кажется, что я в этой жизни просто по течению плыву, даже не парясь, скинет меня река в обрыв или приведет к океану.

Тут мысли приводят меня к Насте. Я ведь даже не попытался ее найти, а может, это и был тот выбор, который я должен был сделать. Она бы точно не понравилась матери, она ненавидит русских, всегда считала их свиньями, и когда я в Москве жил, устраивала истерики регулярно. Уже не говоря о том, что Настя молоденькая, а таких она считает охотницами за деньгами. Скорее всего, в ней говорит ее прошлое. И было бы неплохо пободаться с матерью и другими родственниками насчет этого своего выбора.

А Ингрид… Это снова как по течению плыть. Точно знаешь, что безопасно, точно знаешь, что можно делать все, что хочешь, точно знаешь, что она никогда не устроит истерики. Она надежна и верна и вон уже отошла и снова села доедать свой салат.

— Думаю, конфликт можно считать исчерпанным. Прошу прощения, пани, что ввела вас в заблуждение.

— Ну почему же, вдруг мы все-таки поженимся, и тогда ты точно родишь наследника.

— Что? — Теперь в шоке Ингрид и уже не говорит открыто, что ей нужен верный мужчина. А я встаю и иду в сторону туалета, умываю лицо, глядя в зеркало.

Почему я не могу выкинуть Настю из головы? Что в ней такого? Джинсы, обтягивающие явно спортивную попку? Пуловер, за которым и груди толком нет? Хотя чего лукавить, я касался ее груди и там есть с чем поиграться, а если она потом родит того самого наследника, то ее грудь станет еще привлекательнее. А волосы… Коса эта. Пальцы порой хотят снова перебрать шелк ее волос. И да, может, действительно все дело в некоем сходстве между ней и Мирой. Две русские девчонки. Одна потерялась сама, другую я упустил по своей глупости. А могли бы сейчас предаваться любви на фоне гор в моем домике.

И я вдруг решил, что надо попробовать приехать в Москву по осени и снова пару раз прокатиться мимо той общаги. Дать этой чертовой судьбе еще шанс. И если действительно она моя девочка, то я ее заберу с собой. Такой, как она, очень понравится жить на мои деньги, а мне будет очень нравится с ней трахаться. А когда она забеременеет, я на ней женюсь. И, может быть, тогда моя жизнь заиграет более яркими красками.

А если нет, то женюсь на Ингрид. На верной и строгой Ингрид.

Ну и к Распутиным заеду как раз перед сентябрем. Еще раз докажу себе, что прошлое осталось в прошлом. И может быть именно с Настей узнаю, что такое это призрачное и неизвестное мне «счастье». Да, надо съездить в Россию.

Глава 10.

* Настя *

«Спишь, солнышко?»

Ох, уж эти уменьшительно-ласкательные прозвища. Женя любит ими блеснуть, даже учитывая, что мы еще не встречаемся, более того, даже не говорим о встрече.

Я еще как минимум две недели проведу под крышей дома Распутиных и не факт, что встречусь с ним по приезду в Москву.

В конце концов, наше общение не выходит за рамки дружеского, хотя, надо признать, мне приятно, что он так на мне подвис и ежедневно уделяет внимание. Ну и тело его нравится. По комплекции напоминает Ника.

Женя регулярно радует меня фотографиями. То из гаража, то из тренажерного зала, а потом из своей спальни, где, кстати, скромно. Но… Спит он там один.

И его гипотетическая верность не может не льстить.

«Собираюсь, уже приняла душ».

Отправляю сообщение и смотрю на себя в зеркало. Иногда я думала, как бы оно было, увидь меня такой Ник, смог бы он мне отказать?

Вернее, смог бы он противостоять мне вот такой?

С длинными мокрыми волосами, в коротком белом, пушистом полотенце, не скрывающем почти ничего. Если бы знала его контакты, я бы злорадно отправила ему себя вот такую, чтобы локти кусал. А если бы не кусал, а если бы попросил встречи, смогла бы я отказать?

«Из душа? Покажи».

Я уже набираю остроумный ответ, что негоже незамужним девушками парням всяким фотки свои полуобнаженные отправлять, но тут же стираю.

Вместо этого фотографирую себя в зеркале и не мешкая отправляю ему. Правда, добавила:

«Только экран не забрызгай».

Он отправляет мне кучу смайлов с рожицей, которая вытащила язык и слюной истекает. А в следующий момент раздается звонок. Ого….

Вот его накрыло, если даже позвонить решил.

Обычно он может голосовое отправить, и я прекрасно знаю его голос, но чтобы позвонить… Но я все равно ложусь на кровать и отвечаю:

— Скорую вызвать?

Я жду ответной шутки, а вместо этого слышу совершенное серьезное:

— Я хочу тебя увидеть. Сейчас, Настя.

— Если у тебя проблема, то ее всегда можно решить правой рукой.

— Это уже не смешно. Я два месяца живу только твоим образом. Знаешь, он даже стерся немного, и я реально думал, что смогу стать тебе просто другом.

А смог бы Ник стать мне просто другом?

— Настя?

— Ты что-то сказал? Продолжай.

— Сказал, что хочу быть с тобой. И я не собираюсь лезть к тебе в трусы на первом свидании, да даже на втором. Если хочешь, можем просто общаться некоторое время, но ты нужна мне.

Хорошо звучит, приятно, только тело даже не реагирует.

Как не реагирует и на его фотографии.

Но стоит один раз вспомнить теплые, твердые губы Ника, как меня в жар бросает, по коже мурашки бегут, и все они сосредотачиваются в месте, куда он упорно рвался через несколько слоев ткани. Так вдавливался, создавая ощущения тянущей, такой приятной боли.

И зачем мне замена?

Жалкая попытка повторить хоть часть тех ощущений. Нечестно как-то по отношению к Жене. Неправильно.

— Настя! – Он уже полминуты что-то говорил, но теперь зовет меня. — Ты еще здесь? Я с кем разговариваю?

— Со своей фантазией. А я реальный человек. Извини, Жень, наверное, на этом наше общение надо закончить.

Он еще что-то кричит в трубку, а я ее уже выключаю и в черный список номер заношу.

Потом разворачиваюсь и обнимаю подушку. Мне бы хотелось с ним встретится, меня так достало быть одной. Но обманывать парня не хочется, он ведь неплохой. Я уверена, что он найдет себе кого-нибудь получше.

В этот момент в дверь стучат, и я мигом накрываюсь одеялом, скрывая голое тело.

- Да?!

— Мама? Ты когда вернулась? Как у Эллины дела? — Я поднимаюсь на кровати, и она тут же садится рядом, обнимая меня.

— Запорола программу, но все равно стала второй. Может, все дело в ее улыбке, – смеется она.

— Ничего, ей только двенадцать, все впереди.

— Ну есть один плюс: ее мама завела роман с Быковым.

— Русланом Валерьевичем? Да ладно?! — Это знаменитый московский хоккеист и владелец ледовой арены на востоке Москвы. Собственно, мама там и работает, а отец играет в любительский хоккей.

— Мы сами удивились. Так что малышка переезжает в Москву.

— Здорово. Только теперь и спрос с нее выше будет.

— Это да.

— Ты когда вернулась-то? Я даже вертолета не слышала. И ты не позвонила.

— Меня Ярослав забрал, и мы прокатились немного, — мечтательно улыбается она. — Знаешь, оказывается, он еще способен на ревность.

— Папа? Тебя? К кому? Он же рядом всегда.

— Я тут в аэропорту встретила старого друга. — Маму не узнать. То ли от ревности отца, то ли от встречи со старым другом она словно помолодела лет на дцать. — Он по мне с ума сходил раньше. И, в общем, пригласила я его на венчание.

Глава 11.

* Николас *

Один я ехать к Распутиным не собирался А Ингрид решила продемонстрировать свой характер и теперь не хочет даже рассматривать себя моей компаньонкой без какого-либо статуса. Так что придется изворачиваться.

— Значит не едешь? – черкаюсь я на последних документах, которые она дает мне на подпись. Ее лицо строгая маска. А я уже начал задумываться о том, что зря решил сохранять верность иллюзии.

Все-таки неделя без секса тяжкий труд, а себя удовлетворять я не привык. Рядом всегда была та, кто готова был стать девушкой на ночь, ну или Ингрид. Порой думаю, совсем мозг растерял, раз все время думаю про Настю и даже хочу не марать малышку изменами.

— Я уже сказала. Претворятся кем бы то ни было я не собираюсь. Ты, я так понял, решил разорвать наши отношения, какими бы они не были. Так что меня вполне устроит быть просто твоим помощником.

— Ну вообще – то я сообщил Распутиным, — говорю ей вслед. – Что приеду со своей невестой.

Это правда. Я даже еще не знаю, встречу ли Настю вообще, а Ингрид терять не намерен. Пусть будет рядом, пока нужна. К тому же появляться на этом празднике жизни одиноким холостяком не стоит, Ярослав еще подумает, что я мстить собрался.

За столько лет у меня даже мысли такой не возникло.

— Невестой?

— Разумеется. И матери я сказал, что существует весьма высокая вероятность нашей свадьбы. Ведь ты мне очень дорога. Но ты очевидно уже все решила.

— Знаешь, что Фогель. Тебя не поймешь, — бесится она. – Ты не звал меня к себе неделю и с другим не спал, я знаю.

— Ну, конечно знаешь.

— Так ты можешь объяснить, от чего зависит это твое решение насчет моего так называемого статуса?

Я встаю из-за стола и подхожу к Ингрид как можно ближе. Знаю, как действует на нее моя близость. Особенно, после столь долгого перерыва.

Она облизывает губы, напрягается всем телом, но тянется ко мне. Дышит чаще, глубже. Пока я просто глажу ее конский хвост кончиками пальцев. Ее волосы чуть суше чем у Насти, не такие приятные, но и не хочется руку отдернуть.

— Я жду действий от тебя, милая. Жду, что ты покажешь, как сама этого хочешь, — вру бессовестно и нагло. Но если сказать истинную причину, то она вероятнее всего вызовет людей в белых халатах. – Ведь мне кажется, ты сама не определилась, чего хочешь. Быть моей женой или быть моей сотрудницей.

— А-а, – приближается она, обнимает мою шею, опускает и поднимает ресницы. Чуть жеманно на мой взгляд. – Совместить нельзя?

— Все будет зависеть от тебя, — даю ей желанный поцелуй, но почти сразу его прерываю. – Ну так что, едем?

— Разве я, когда – нибудь, могла тебе отказать? О Николас, — целует она меня снова, демонстрируя все свое умение и талант работать языком и губами. Словно не целовалась, а минет языку делала.

А я только и думаю о том, какой нежной и неопытной была Настя в моих объятиях. И скольким вещами я мог бы ее научить. Если, конечно, она не отдала себя в руки какого — нибудь неопытного юнца – своего ровесника.

Ингрид конечно рассчитывала, что я все-таки приглашу ее к себе, но я отправил ее домой, сославшись на тяжелую поездку. Все-таки Усть – Горск не ближний свет. А вставать нам очень рано, чтобы успеть к одиннадцати утра, даже учитывая пятичасовую разницу во времени.

На следующий день мы были уже в пути в Москву. Там пересели на самолет до Новосибирска. А в аэропорту Новосибирска нас уже ждал вертолет Распутиных.

— А у них большая семья, — замечает Ингрид просматривая досье самой знаменитой семьи в стране. Трое детей. Трое внуков. – Они занимаются металлом. Почему мы не ведем с ними дела?

— Потому что. — Это все, что я собираюсь рассказывать о прошлом.

Сам же я не занимаюсь самокопанием. Разве что пытаюсь ощутить внутри хоть что – то при приближении к Усть – Горску, а именно к особняку Распутиных. Но ничего...

Может, потому что я и был-то здесь всего три раза. Большую часть времени мы были в Москве, хотя отец Миры Борис Александрович принял меня очень хорошо и не редко расспрашивал о бизнесе отца. Но сама Мира словно подсознательно отрезала нас с ней от семьи. Словно знала…

— Потрясающий особняк. И еще на возвышении. Так раньше всегда бояре строили, чтобы всю их деревню видно было. А как построен, Ты видел, Николас? – все пела и пела Ингрид, а я кивал и поддакивал.

— Да, Распутин всегда любил размах и контроль. Наверное, ничего удивительного, что он в итоге принял связь своей же дочери и своего приемного сына, не смотря на ажиотаж, который вызвала эта новость. Даже повенчаться им разрешил.

— Ого… Так это венчание?

— Да, именно на него нас пригласили.

— Спустя двадцать лет официального брака венчание. Это действительно романтично. Может и мы…

— Ингрид…

— Что?

— Просто заткнись.

Она поджимает губы, но как обычно ничего не говорит. А я продолжаю смотреть на дом, который всегда у меня ассоциировался с семьей, частью который я так и не смог стать.

Мне казалось, что там всегда царит атмосфера дружеского понимания и любви, не смотря, на то, что, безоговорочныфми хозяином до самой смерти будет оставаться Борис Александрович. И решать тоже будет все он.

Кстати, он сам нас встречает.

Он чуть поседел, но я не сказал бы, что он сдал за двадцать лет.

— Приветствую, Николас. Твой отец так и не выставил мне счет за вашу с Мирой свадьбу. – мог бы и промолчать. Но он тактичностью никогда не отличался. Я слышал не раз от Миры, что он умеет отборно матерится и не раз делал это при ведении бизнеса.

— О, он очень хотел, — усмехаюсь я. – Но если честно иметь с вашей семьей хоть что — то общее я в тот момент не очень хотел.

Борис напрягается, смотрит на меня внимательно и прямо, а затем улыбается.

— Зато честно. Это мне в тебе всегда нравилось, — жмем мы друг другу руки. – Кстати мне нравится последний проект «Фогель индрастриз» Я бы даже поучаствовал.

— У нас есть свои прекрасные поставщики металла, но я подумаю, – усмехаюсь я. Далее меня представляют родному сыну Бориса, Платону. Сходства кстати немного, разве что рост, потому что в отличие от Бориса, Платон настоящий образец классической мужской красоты. Я же в свою очередь представлю Ингрид, как свою невесту. Что ей бесконечно льстит.

Глава 12.

Я спросил Ярослава о текущих делах, о его новых проектах и немного рассказал о том, как сам провел последние двадцать лет. И было стойкое ощущение, что я и не уезжал. Что буквально вчера мы с ним тусили в баре, что обсуждали последнюю игру. Но я понимаю, мы бы вряд ли общались как раньше. Мира вбила тяжелый металлический клин между нами. И пусть неосознанно, но ревность все равно бы возникала. Но тем не менее я не чувствую негативной энергии, исходящей от Ярослава. Скорее наоборот.

— Я рад, что ты приехал. Хотя, надо признаться, сначала меня эта идея напугала.

— Меня можешь поверить, тоже. Но прошлое в прошлом.

— Кто старое помянет…

— Тому глаз вон, — вспоминаю я, и мы снова жмем руки. — Надо будет в хоккей сыграть. Посмотрим, не растерял ли ты хватку.

— Согласен, пойду семью торопить. А ты осматривайся и вообще чувствуй себя как дома. Комнату вам с Ингрид приготовили. Сейчас горничная придет, вещи разложит.

Я так и сделал. Бродил, общался, знакомился, пил шампанское, которое носили милые горничные на подносах, и я подумал, что не прочь был бы одну из них к себе в номер заманить.

Но чем больше бродил по территории, тем больше у меня было ощущение, что хожу по краю бритвы. Я уже не видел гостей, не искал глазами Ингрид, я словно прятался от чего-то неизбежного, боялся зайти в дом. Но потом пришлось. На пороге появилась старушка Мария, неизменная кухарка Распутиных, и я не удержался.

Она вообще не изменилась. Столь же добродушная и такая же мягкая. А еще такая же назойливая. Осмотрела меня со всех сторон и головой покачала.

— Ты, конечно, хорош, ничего не скажешь. И такие гены пропадают.

— Я ж не из одних сперматозоидов состою, — усмехаюсь и киваю на лестницу. — Туалеты наверху?

— На первом этаже тоже есть. Но ваши вещи у вас в комнате. Отнесли уже. Третья дверь налево по коридору.

— Шустрые тут ребята. Спасибо, Маш. Надеюсь, мне ждать знаменитых блинчиков? Я ведь о них двадцать лет думал, — шепчу ей на ушко, а она хохочет и краснеет.

— Иди уже, кулинарный Дон Жуан. Всем от меня только блинчики и нужны.

— Ну что вы, ваши булочки тоже выше всяких похвал.

Она хохочет, а я подмигиваю и поднимаюсь к себе. В комнате тихо, чисто, уютно. Все те же нейтральные цвета и подлинники картин на стенах. Чемоданы стоят у высокой кровати со столбиками. Ингрид пока нет, и меня это радует. Я иду освежиться перед поездкой в храм, хочу прийти в себя перед дежавю, которое мне предстоит.

Умываюсь, думаю, что завтра надо позвонить парню этому, хакеру, и пусть найдет мне Настю. Вряд ли я смогу торчать здесь до сентября и вешать Ингрид лапшу на уши.

Вытираюсь полотенцем и выхожу из ванной. Сначала даже от неожиданности замираю. Симпатичная попка прямо передо мной. Юбка чуть задралась, обнажая стройные бедра. Горничная пришла разобрать мою сумку.

И мой стояк говорит только о том, что девочке пора уйти.

— Это можно после праздника сделать или во время, когда меня здесь не будет.

Худенькая спинка застывает, а я замечаю, что на голове девчонки весьма аккуратная прическа, словно свадебная, отчего ее русые волосы выглядят темнее, но мне все равно кажется, что я уже их видел. Странное ощущение…. Словно стою перед дверью в темноту и шагнуть боюсь.

— Девушка, вы оглохли? Я вроде по-русски говорю.

Руки, которыми она разбирала вещи, дрожат, а я недоумеваю.

Что ее могло так напугать? Мой голос. Может, она думает, что я после душа голый?

Я зачем-то обхожу ее по кругу, уже каким-то шестым чувством понимая, кто она такая. И куча вопросов, которые мог бы задать, застревают где-то в горле, когда я наконец вижу знакомые черты лица. Лица, которое было перед глазами несколько последних недель.

Горничная. Подрабатывает. Именно там, где я нахожусь в гостях.

Дыхание перехватывает, еле-еле дышу.

Можно потребовать ответа, спросить, как она узнала, где я, но молчу.

Смотрю в ошалевшие от удивления глаза и молчу.

Просто впитываю каждую черточку ее лица, тонкого носа, длиннющих ресниц и понимаю, что мне плевать на все. Сейчас мне плевать на все, кроме осознания, что я уже давно провалился в эту тьму, и только тонкая дверь держала меня на поверхности. Но и ее я сношу ногой, произнося хриплое:

— Настя. Ты бы знала, как я жалею о том, что наговорил тебе тогда.

Она хлопает ресницами, поднимается во весь рост и кусает губу, прошептав:

— Я больше и не надеялась тебя увидеть, Ник.

— А я собирался тебя найти, — делаю к ней шаг и жду, что отступать начнет, но она шагает навстречу.

— А я думала, что именно с тобой должна была лишиться девственности.

— А я думал, что мне давно пора остепениться, — приближаюсь вплотную. Меня качает, тело ноет от желания. Между ног словно языки пламени лижут. Сейчас, сейчас, только скажу как сильно хотел ее все это время...

— Как это?

— Например, взять замуж одну маленькую горничную, — поднимаю руку к ее прическе и одним движением распускаю волосы, которые падают на плечи, почти полностью укрывая грудь.

Глава 13.

* Настя *

Из своей комнаты выходить даже не хочется. Народу столько, что не протолкнуться. А самое противное, что каждый знает меня. Каждому интересно, как я живу, чем занимаюсь, а главное — почему я еще не замужем. Я уже в нетерпении ждала, когда наконец приедет Женя, который задерживался на вокзале. Даже хотела попросить деда отправить за ним машину, но постеснялась. Так что после часа среди гостей я скрываюсь на кухне у Маши и отчаянно жду звонка.

— Ты не можешь сейчас уйти, — слышу я голос горничной Кати. – Мы вдвоем не справимся.

— Да мы почти все разобрали. Почти все гости здесь. А я не могу пропустить это свидание. Где я потом такого найду?

— Да ты дура, если думаешь, что нужна ему. После одной-то встречи? Ты еще в постель с ним ляг. — А может и лягу…

Я слушаю их разговор и думаю, что надо дать Наде шанс. Пусть завтра она будет жалеть, но гораздо больше пожалеет, если не придет на это свидание.

— Если хотите узнать мое мнение… — Я встаю, отложив телефон, и девочки вздрагивают и встают по струнке.

— Анастасия Ярославовна, простите, мы не хотели…

Вот это мое дебильное положение. Они считают, что ниже меня, хотя мы и ровесницы.

— В общем, Надя, если тебе нужно к этому твоему парню, то иди…

Катя пытается влезть, но Лиза пихает ее локтем.

— А если вы дадите мне форму, то я с удовольствием скроюсь в толпе в виде горничной и помогу вам. Если вы не против…

Девочки переглядываются.

— Я никому не скажу. Если честно, меня достало это платье, — указываю на серебряную сеть, в которую меня мать завернула. – Может быть, ты его наденешь? Ну что вы так смотрите? Маша свидетель. Мне нет смысла подставлять нас.

— Ну если вы настаиваете, — пожимает плечами Надя. – Только тогда вы просто разберете вещи гостей. На втором этаже две спальни, если вы не против.

— О, я настаиваю и не против разобрать вещи, — улыбаюсь и подхожу к Наде, которая смотрит на мое платье, как на чудо.

— Я правда могу его надеть?

— Ты можешь его забрать, а мне свое платье отдай, ладно?

— Ладно.

Мы идем в туалет и там переодеваемся. Она еще долго стоит у зеркала, рассматривая платье, а я иду к гостям и беру поднос с шампанским, отдаю какой-то темноволосой иностранке, которую клеит Платон. И что удивительно, он даже не замечает меня. Для него всегда персонал что-то вроде мебели. И я сейчас абсолютная невидимка, от чего кайфую, но все равно держусь подальше от отца и деда с бабушкой.

— Эй, ты – слышу голос охранника, который обычно носит сумки гостей. – Левая комната от балкона. Сумки туда несу.

Так непривычно слышать это «Эй, ты». Надо будет сказать, чтобы ему выговор сделали.

— Поняла, уже иду.

Мой взгляд невольно цепляется за отца. Он довольно долго стоит с высоким мужчиной, лица которого я не вижу, но мне упорно кажется, что я его знаю. Глупое такое ощущение, и я его заглушаю делами. Сначала помогаю Лизе обновить закуски на столах, потом помогаю разобрать вещи гостя и вспоминаю о левой от балкона комнате. Она оказывается приоткрыта, и я смело захожу и расстегиваю кожаный чемодан. Сразу замечаю лейбл швейцарской фирмы, вспоминая, что несколько гостей должны быть из-за заграницы.

Рубашки потрясающего качества, и я невольно засматриваюсь на монограмму, вышитую на воротнике. Н.Ф.

Буква Н наводит на неприятные воспоминания, и я замираю над ними, словно над старыми фотокарточками. Может, пора действительно оставить пустые мечты.

И тут вдруг я слышу голос. Мужской. С ленцой. Глубокий. Он словно по нервам моим проводит, ласкает каждый простыми словами, смысл которых я не совсем улавливаю. Только то, что каждое произносит Николас. Н. Ф. Николас.

Горло перехватывает. Пересыхает. Я пытаюсь хотя бы пошевелиться, сказать ему хоть слово, но не могу заставить себя даже взгляд поднять. Я вижу его брюки, ремень, полу расстегнутую рубашку, в которой виднеется его мускулистая грудь и наконец замечаю лицо. То самое, что воспроизводила в своей голове сотни раз. Николас. Боже…Сколько раз я мечтала о нашей встрече, фантазировала как это будет. И теперь, когда на территории всего мира судьба снова подарила мне шанс, я ни за что его не упущу.

Николас что – то говорит, а я глупость отвечаю, во все глаза смотрю как он приближается, как тянется ко мне всем своим существом, как про замужество говорит. С ним? С ним что угодно. За ним хоть в воду и огонь. Разве можно отказать мужчине, которого боготворишь?

Его губы, я их почти забыла, но теперь как вспышка все снова со мной. Его запах. Его сила. Его власть и я готова ей подчиниться.

— Настя, — шепчет он мне в висок. Одна его рука на затылке, другая на пояснице. Ник словно вдавить в себя меня хочет, а я и не против. Сама его ладонями лицо обнимаю, чувствую горячую кожу, не могу насмотреться его синими глазами, которые все больше темнеют. И чем ближе его лицо, тем сильнее я тону в его глазах.

— Ник, — расстояния между нами почти нет, я чувствую запах шампанского, и он входит в меня пузырьками, пьянит, делая совершенно безвольной. Он поднимает меня на руки, и я на автомате цепляюсь за него руками. Он несет меня, прижимает к стене, целует так жадно, вторгается языком в рот. Слышу щелчок замка и для меня это как выстрел на старте. Я больше не сдержана глупыми запретами, я больше не человек, я глина и он мой мастер. Он может делать со мной все что угодно.

— Господи, девочка, ты как фейерверк.

Ник задирает юбку все выше, касается сильными пальцами кожи ягодиц. От мурашек по телу дрожат колени, между ног сладко ноет, и я чувствую, как от ягодиц его пальцы тянутся к полоске трусиков, касаются нежно, мягко, но уверено. Он снова несет меня, мягко укладывает на кровать, скидывая оттуда все лишнее. А я смотрю, смотрю на него, целую, целую, пальцами сжимаю воротник, пока его колено раздвигает мне ноги.

— Сладкая, сладкая девочка. Как же я тебя хочу.

— Николас, пожалуйста, — сама не знаю, о чем прошу, пока по кровати ерзаю, пока пальцы теребят его пуговицы.