Немаг

Часть I. Ловцы душ

«Сон разума рождает чудовищ» — офорт Франсиско Гойи из цикла «Капричос», озаглавленный испанской пословицей.

Очнулся я, как стало известно позднее, на алтаре для человеческих жертвоприношений. Приподняв голову, попытался принять сидячее положение, но почувствовал, что крепко-накрепко связан. Подавив желание расстаться с едой в желудке и переждав приступ головокружения, попытался оглядеться. Скривился от боли, пульсирующей в затылке. Ощупать себя не удавалось, но, кажется, лишних дырок в черепе не наблюдалось. Иначе бы меня не было в живых.

Вокруг меня в храме, сложенном из грубых каменных блоков, находились люди в длинных чёрных балахонах. Колдуны? Сектанты? Эти, как там их, культисты, распевающие сатанинские псалмы? У некоторых из них в руках были кинжалы с узорчатыми рукоятями, испачканные свежей кровью. Я оказался на каменном округлом столе, который ранее принял за алтарь, в центре чёрного, с закопчённым потолком и стенами храма. Кроме меня на жертвеннике лежало множество людей, живых и шевелившихся, таких же несчастных, как и я. Все они были крепко связаны, недоумевали и что-то мычали сквозь кляпы.

Душно! Лампады на стенах церкви дымили приторно сладким запахом. Из мелких окон-витражей лился солнечный свет, а орнаментные стеклышки разных оттенков от красного до фиолетового перекрашивали его, каждое на свой лад. Неровная кладка из природных камней выдавала солидный возраст строения. Выщербленные стены с частично разрушенными фрагментами, следами насечек, нанесённых острыми тяжёлыми предметами уже явно после возведения храма, говорили о богатой истории здания религиозного назначения. Деревянные с резным орнаментом скамьи, частично поваленные и уничтоженные чьей-то безжалостной рукой. Некоторые из них оставили после себя лишь обломки досок с напоминанием о великолепии прежнего убранства древнего сооружения, храня память о творившихся здесь бесчинствах. Следы копоти или чего-то тёмного покрывали почти всë помещение, не оставляя сомнений в том, что здесь недавно произошло серьёзное столкновение.

Дергаться не имело смысла — всё равно не вырваться. Как и остальные жертвы, я был туго спелёнут толстыми пеньковыми верёвками, весьма ощутимо впивающимися в кожу. Несмотря на бешено колотящееся сердце, я заставил себя успокоиться, иначе придётся зазря дёргаться в ожидании скорой и печальной развязки. Сейчас нужно было прежде всего думать, как выбраться из этой ситуации. Ведь даже если вас съели — у вас есть два выхода!

Нас, голых неудачников, обездвиженных на каменном кровавом алтаре, на первый взгляд, было человек десять. Завывания сатанистов, как я их окрестил про себя, закончились. Один из них подошёл к крайнему пленнику, вытащил из его рта тряпку и, схватив за горло, грозно спросил:

— Ты чьих будешь? Чей холоп, спрашиваю? Говори правду! — Язык был мне не знакомым, не родным, но я его почему-то понимал!

Вот это Чудеса! Значит, меня перенесло не пойми куда с какими-то знаниями местного языка, хотя, как ни напрягал память, ничего другого, связанного с этим причудливым миром, не помнил. Засыпаю дома с книжкой, а следующий кадр — проснулся уже тут!

Мои размышления резко прервал главный культист гневным окриком. Привязанный к алтарю собрат по несчастью замялся, но давление на его горло увеличилось, жертва краснела, чертыхалась от натуги и наконец закряхтела, задыхаясь. Длинные спутанные волосы мужчины прилипли к лицу, и как я ни старался его рассмотреть, попытки были тщетны.

— Ты не можешь лгать мне, смерд, невозможно идти против магии жреца!

— Я... из... — слова лежащему на камне давались с большим трудом, — Лунелии!

— Прискорбно, — искренне, с толикой жалости в голосе ответил жрец, склонившийся над ним. — Жаль, что такой материал пропадает, тело было хорошим. Убить!

Дальше началось страшное: жрец направился к следующей жертве, задавая точно такие же вопросы, а к первому несчастному подошли несколько жрецов в тех же скрывающих лица и фигуру чёрных балахонах. Первого лунелийца, если я не ослышался и припоминаю слово правильно, банально прирезали! Тонким стилетом прямо в сердце, одним быстрым ударом в грудь. Острый кинжал сразу вытащили, а из оголённой груди забила наружу густая, горячая, алая кровь. Невинно убиенный недолго покорчился в агонии и окончательно затих. Палачи творили над покойником что-то странное, совершали какие-то пассы руками, от чего ранка, казалось бы, затянулась. По крайней мере, кровь из крохотной дырочки перестала хлестать. Потом один из них оповестил всех нас, но обращаясь, видимо, к своему главному:

— Не получилось вновь оживить, окончательно издох!

Ну это понятно. Из какого сумасшедшего дома их выпустили?! Если человек умер, то уже окончательно, глупо ждать другого эффекта, забавляясь с острыми предметами. Ненормальные, видимо, играются в воскрешение людей? Наивно полагать, будто я поверю, что тут могут подымать людей из небытия! Жрец явно не был Иисусом, а его жертва — Лазарем. А я-то ничтоже сумняшеся думал, что АДСКОГО САТАНУ вызывать будут. А как же иначе реагировать, если я попаданец из двадцать первого века, а тут явно творится какое-то дьявольское действо? Аж мурашки по коже. Только зажжённых свечей и пентаграммы нехватает для исполнения тёмного ритуала.

И вот теперь меня проняло. Я ведь лежу на том же самом окровавленном алтаре и в скором времени приму ту же участь. Стало до одури страшно, попытки пошевелить конечностями опять не увенчались успехом, вызвав очередную судорогу в затëкшем теле. Постарался снова приподнять голову в надежде просчитать, когда же подойдёт моя очередь стать жертвенным агнцем. Что я тут делаю вообще? Как я сюда попал? Почему я ничего не знаю об этом месте, ничего не помню, кроме того, что попал сюда из высокоразвитой цивилизации?

Глава 2

Мертвые срамы не имут.

— Я из... — несмотря на желание соврать, что я из "прекрасной и любимой родины Одатии», произнести эти простенькие слова не получалось. По всей видимости, ещё не отошёл от шока после такой резкой смены событий.

— Ну же, говори правду, смерд! — наседал на меня жрец со странными глазами.

— Я из деревни, дачи, названия там не было.

На самом деле всю сознательную жизнь прожил в городе, но кто знает, может, городских, тем более столичных, здесь не любят, а родился-то я в обычном селе. Крестьян тут оставляют в живых, значит, не буду мудрить. А про населённый пункт без названия — я действительно не помню. У нас был отдельно стоящий домик-дача, а не полноценный населённый пункт. Да и мелким я был, не интересовался тогда такими ненужными, приземлёнными вещами.

— Крайне глухой ведмежий угол, раз даже имени у него нет, — заржал верховный жрец. — Но на самом деле, плевать! Откуда ты в широком смысле, страна какая?! Говори правду, ну же!

Верховный церковник сжал моё горло посильнее, это было не столь больно, как странно: я ощутил давление на мозги, на сознание. Сразу прорезалось желание резать правду-матку и исповедоваться батюшке обо всех своих прегрешениях, нынешних и будущих.

— С Земли! — вымученно просипел я.

— Мы все с земли из грязи, идиот! Откуда ещё может быть человек?! Из грязи родился, снова в тлен через век превратишься. Страна-то какая? Лунелия?!

— Нет, не оттуда, но подождите! — испугавшись, что меня сейчас прирежут, я поспешил объясниться. — Страна моя глухая, далеко отсюда, но мы вашей Одатии не враги. Я даже не слышал никогда про эти два государственных образования: Лунелия и Одатия! Просто с Земли, круглой такой, но готов служить верой и правдой своему новому господину!

Сейчас главное — выжить, а когда я не буду связан, можно смыться из этого безумного кровавого вертепа. Как говорится: обещать не значит жениться! Ну или наоборот. "Его Несвятейшество" только чертыхнулось себе под нос, назвав меня невеждой, не знающим простых истин, что Земля плоская как блин.

— Нам нужны только свои, но в принципе... Если ты не враг... — жрец стал перечислять список каких-то стран или областей. Не знаю, вражеские они были им или нет, но я впервые слышал такого рода названия, о чём и правдиво докладывал.

— Скажи мне, зачем тебя оставлять в живых?! — убедившись, что я не враг, местный аристократ снова стал размышлять: оставлять ли меня в живы? — Чем ты можешь быть полезен, хоть не враг, но и не свой?! Сегодняшний улов: у меня уже есть дюжина тупых и безграмотных рагулей. Почему не поймать новую душу, вселив в этот сосуд мяса и костей? — постучал он по моему лбу костяшками пальцев. — Душу, которая точно преданна своей стране и господину.

Пока он говорил, я усиленно думал, как остаться в живых. Стоило выжить вопреки всему. Мой второй шанс мог быть и последним. Раз жрец не в восторге от деревенских, то, может, в этом и есть мой шанс?!

— Я обучен грамоте, счёту! Пятью пять двадцать пять! Я жил в городе! Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катета.

Мужчина в чёрном балахоне убрал руку с шеи, спросив, в каком городе я проживал, назвал несколько. Жрец аж поцокал языком: что ж за отдалённые места такие, что никто таких населённых пунктов не слышал прежде.

— Хмм, а сколько будет семью восемь? — спросил жрец, и я с воодушевлением ответил. — Чуть сложнее: сто тринадцать поделить на, допустим, семь.

Устный счёт без калькулятора, м-м-м, да вы издеваетесь. Но я же не жертва ЕГЭ, что-то до могу. Лёжа на окровавленном алтаре, взирая на толпу непонятных сектантов с кинжалами наизготовку, начал проводить несложные математические расчёты. Семь на семь сорок девять. Дважды по сорок девять будет сотня без двойки. Осталось разделить оставшиеся тринадцать плюс два. Это будет два и неделящаяся единичка в остатке. Два плюс семь, плюс семь…

— Шестнадцать и единица в остатке, — быстро посчитал в уме я.

— Да, шестнадцать, удивил! Не знаю, что за "в остатке", наверное, у вас другая школа счёта, но считать ты явно умеешь. Впервые вижу, что можно делить прямо в уме. Без палочки и записей хотя бы на песке! А можно ли тебе доверять? — опять начал сомневаться во мне его «сатанинское несвятейшество». — Ты не чужой, но и не свой. Получается… на тебя придётся поставить руну подчинения, не бойся, рабом ты не станешь от этого, если только отчасти. Но господину твоему будет достаточно приказать тебе умереть, и ты с радостью это исполнишь. Я бы не менял на это свою свободу. Но я аристократ — для нас честь важнее жизни, а ты... Решай сам, быть одатийцем — дело сугубо добровольное.

Ага, выбор без выбора, когда альтернатива — смерть. Их средневековый Ад прям как колхоз — дело добровольное.

«Мертвые срамы не имут, и всё в этом духе, — подумалось мне. — Главное, выжить, а там побарахтаемся».

Я с радостью и воодушевлением согласился со своеобразным принятием гражданства, искренне надеясь не остаться тут на ПМЖ (постоянное место жительства). Жрец тут же забыл про меня, занявшись следующими жертвами.

Но мне было уже не до несчастных соседей. Мною сразу же занялись другие подручные сатаниста: отвязали от алтаря, но руки и ноги оставили зафиксированными добротными верёвками. «Зайчиком» я доскакал до двора, замощëнного серым камнем. Затем, конвоируемый четырьмя адептами культа непонятно кого и во имя чего, свернул к какой-то маленькой клетушке: метр на метр на метр, может, чуть больше. Кубик из крепких, железных прутьев, сваренных между собой, не вырваться. Дверца захлопнулась, замок закрыли большим ключом, и я теперь как животное, хомяк в клетке — на что-то хищное я даже не претендовал! Да и бежать некуда, я ничего не знаю об этом мире. А пока мне обещали относительную свободу, живем...

Глава 3

Ловец душ.

Минут через пять, пока я корячился, пытаясь уместиться в крохотной клетке в три погибели, ко мне подошёл молодой юноша с миской еды. На воина он явно не походил: кинжал — это всё, что было у него из оружия, никакой даже стёганой брони, обычные безразмерные штаны и такого же размера большая рубаха. Засаленные редкие волосы цвета зрелой пшеницы и исходивший от него аромат очень ясно дали мне понять, что гигиена здесь не в почёте. Паренёк осклабился, протягивая через прутья хлеб мой насущный, и я с отвращением отметил кривые жёлтые зубы и дёсны с явными признаками пародонтоза. Мальчишке не помешал бы хороший стоматолог. Белёсые голубые глаза с редкими ресницами смотрели на меня без всяких эмоций, как будто ему было всё равно, друг я или враг. Приняв пищу из его рук, я попробовал на вкус непонятного серо-зеленого цвета варево. Похлебка была, мягко говоря, отвратная, но желудок предательски заурчал, поэтому, съев эту муть, потребовал добавки. Кто знает, когда ещё здесь будут кормить? А вдруг больше никогда?!

— Эй, парень, погодь, — попросил я тихо этого слугу или поварёнка, решив начать издалека. — Объясни мне, кто все эти люди в клетках?

— Благородные господа, итить их мать! Те, кто не успел убежать и не умер в битве при захвате пограничной крепости. Никогда такого количества больших людей в полоне не видел!

— И что с ними будет теперь?

— Да бес его знает, — пожал плечами паренёк. — Тех, за кого будет хороший выкуп, отдадут родне. Остальные… молодых, красивых, с сильным Ядром девок выдадут замуж. Подростков повзрослее — в расход, попытаются добыть из них посмертно Ядра для нашенских благородных. Детей совсем мелких, возможно, усыновят, они станут благородными одатийцами, забыв про позорное прошлое в Лунелии. Только таких тут нет, все уж слишком взрослые! Но пока все эти высокопоставленные заложники здесь, наш верховный жрец не спешит отсюда уходить. А если придут чужаки обратно за своей крепостью, а мы на стене покажем ихних благородных, авось те отступятся?! Но если честно, я не знаю, что с высокородными будет, никто мне, понимаешь сам, не докладывает.

— Спасибо, ты многое прояснил! А что есть "Ядро"? — спросил я про непонятное слово.

— Ты дурачка-то не строй, а? — рассмеялся парень.

Ладно, попытка не пытка! Многие незнакомые мне термины для местных само собой разумеющиеся понятия. Спрашивать бессмысленно, только хуже сделаю, узнаю как-нибудь потом.

— А эти на алтаре в храме, что это было за «воскрешение»? — решил продолжить разговор я. — Их прирезали при мне прямо в сердце. Живых! Людей! УБИЛИ!!!

— Какой-то ты странный! Убивать можно лишь живых, а как иначе?! — вновь рассмеялся парень, ощерившись кривыми, гнилыми зубами. Смерть для таких как они — рядовое событие, повод для шуток. — Если, конечно, они не зомби, этих убивают вторично… А массовое заклинание называется "Ловец душ", так дешевле и быстрее, чем по одному призывать в наш мир. И это не воскрешение, не слышал, чтобы такое кто умел делать. Жрецы твоё нынешнее тело и остальных убили на алтаре, изгнав оттуда старые души. А потом, после заклинания «Ловец душ», в течение несколько часов в покойных подселялись свободные, неприкаянные души давно умерших. Ты как раз из них. Может, ты вчера на бабе помер, перетрудившись чреслами, хе-хе. А может, тысячу лет назад издох?

Ещё один идиот на мою голову, и этот верит в эту ересь. Какое-то вуду с ожившими мертвецами, вон, даже киношных зомби упомянул. Не будь на дворе Средневековье с мечами и смрадом нечистот вокруг, подумал бы, что парень так пересмотрел «Живых Мертвецов», что аж кукушкой тронулся.

— Там половину прирезали, видите ли, "души у них не той системы". Значит, снова покойных отправят на новое перерождение?! И так по кругу, пока не поймаете те души, которые нужны?! — пытался понять я пространный сатанинский обряд. — Там служки жреца говорили, что убиенное тело окончательно мертво или можно им ещё воспользоваться.

— Ага, но не так всё просто, — объяснил поварёнок. — Разок-другой так можно поступить с человеческими останками, дальше тело истлевает от большого количества маны, прожигающей его. Хотя ты такой бугай, что выдержишь и пару таких попыток!

— Ха-ха, нашёл бугая! — где он в моей тщедушной душеньке интеллигентишки увидел такое.

— Ты что, родной, не видел себя после пробуждения? Давай осколок зеркала принесу, его разбили в комнате у благородных, когда дрались. Когда пойду ещё за одной порцией похлёбки, то притащу. Для такого огромного тела любая норма общевойскового пайка маловата!

Паренек ушёл, а я только-только обратил внимание на самого себя: сковавший меня шок и недавние попытки жертвоприношения моей персоны на алтаре как-то не располагали к самоанализу и рассматриванию себя любимого. Я как-то упустил из виду, что перенесло сюда мою душу, а не тело. Я теперь — не я, по крайней мере, физическая оболочка мне чуждая. Огромные лапищи с пальцами-сосисками, пудовые кулаки, толстые, наполненные мясом и мышцами руки и ноги, мощный торс. Я и вправду вселился душою в чужое тело, в большого циркового атлета?! Вот оно, сбылась мечта доходяги, которому всю жизнь было лень заниматься спортом — я был тогда выше всего этого. Хотя моё новое тело было столь мощным, что его прошлый хозяин явно не только спортом занимался, но и вёдра анаболиков жрал!

Что ж, вероятность выжить у меня резко возросла: видел я эти картинки на обложках про впопуданцев в Средневековье, в «мир Меча и Магии» — тщедушные прекрасные ликом девчушки-анорексички и пареньки-глисты килограммов под сорок максимум! На вид тяжелее бутылки с пивом ничего не держали, а тут на тебе: машут мечами от десяти килограммов, ворочают пудовыми щитами, таскают тяжеленную броню, натягивают тетиву здоровенных луков, одним словом, ненаучная фантастика, потерявшая берега!

Глава 4

Детки в клетке.

Зачем говорить пленным, пусть и бывшим господам, что я им враг, раз согласился быть одатийцем в храме со жрецом? Это же не так! Я вообще-то тут третья сила, моя хата с краю, почему бы и не продолжить играть на новой стороне конфликта?!

Обдумывал разные варианты ответов: как обмануть простодушных жителей «магического» Средневековья. Пускай эти ненормальные и считают себя местной аристократией, но с их уровнем развития они, скорее всего, не так уж и умны. Меня ведь узнали, приняли за своего, зачем разочаровывать теряющих последнюю надежду юных пленников? Вдруг завтра власть сменится, а я за «красных» или за «белых»?! Конечно, я за победителей! Как говорил великий француз Талейран: «Предательство — это вопрос времени. Вовремя предать — это значит предвидеть».

Очевидно, я нахожусь в теле какого-то десятника Коммода, хорошо, что задвоили букву «м» посередине, иначе был бы слишком очевидный и топорный троллинг. Такого пережратого мышцами шкафа — назвать «комодом»!

К моменту, когда караульный устал шастать и отошёл посидеть, на меня опять зашипели пленники, но теперь из разных клеток вокруг меня:

— Почему ты не сдох, трусливая падаль, когда твой господин героически умер?

— Я упал раненым без сознания, а потом меня привели в чувство и отправили к вам. Видите веревки? Я такой же пленный, как и вы! — ответил я недоброжелателям, потрясая в воздухе связанными руками.

— Ты! Обращайся к нам подобающе нашему статусу, как полагается тебе из простонародья: «госпожа Тода», никак иначе, — снова злобно зашипел на меня парень неподалёку, злобно щуря и без того небольшие карие глазки.

Я перевёл взгляд на соседние клетки, пытаясь рассмотреть остальных пленных. Обучающий меня этикету этого мира подросток оказался щуплым и невзрачным на вид, с вытянутым лицом и тонкими губами, болезненно-бледный даже при свете яркого солнца. В соседней клетке я смог разглядеть рыжеволосую хрупкую девушку, которая с некоторым недоумением смотрела на происходящее вокруг и не решалась подать голос, но её горделивый вид и презрительный взгляд подсказали мне, что она тоже незнамо какого цвета дворянской крови. Я попытался напрячь зрение, чтобы разглядеть остальных пленников, но громада храма, нависшая над нами чёрной тенью, позволяла увидеть лишь очертания фигур юных защитников крепости.

Значит, неведомый мне хозяин этого тела был почти никем, несмотря на то, что он десятник Коммод? Десятник — это воинское звание мелкого командира с малым числом подчинённых воинов. Что-то вроде старшего сержанта или прапорщика в привычной мне советской армии. Явно даже не младший офицерский состав. И я должен заискивать перед ними?! Перед малышнёй? Вот ведь мелкие шмакодявки с «голубой кровью».

— Хватит-хватит, охолонись, Олфан, — опять встряла та девушка, видать, как самая взрослая, она была и самой адекватной. — Теперь уже поздно обвинять кого-то! Мы тоже должны были погибнуть как аристократы, а теперь нас в храме как свиней выпотрошат ради Ядра! Не нам пленникам, указывать на огрехи простолюдину, сами какой пример смелости показали?!

Если что, к побитой девушке нужно быть поближе, мне нравятся её мысли! Жаль, что не спросить про этот мир поподробнее — вмиг раскусят попаданца. Опять же они упомянули пресловутые и столь ценные в этих местах загадочные Ядра, но, не желая опростоволоситься, расспрашивать не стал. Присмотрелся к пристыженным малолетним аристократам, которые отводили взгляд, что-то недовольно шепча себе по нос. Видимо, стыдно им от того, что не смогли умереть вслед за хозяином этой крепости. Интересно, на что они рассчитывали? Им лет всего ничего, о каком сопротивлении они говорят?! Дети против взрослых — даже не смешно, просто кровавый забой мелкоты.

— Я готов искупить свою вину перед покойным хозяином и вами, что делать нужно? — побуду последней свинотой, которая обманывает наивную детвору.

Зато узнаю побольше информации об этом мире. Отказаться от любой их глупой идеи, если она окажется ахинеей, всегда успеется. Что мне сделают детки в клетке?! А быть своим в доску для нерядовых жителей Лунелии представлялось мне хорошим вложением в моё крайне туманное будущее. Что будет завтра, когда меня сделают рабом, собачкой, выполняющей любые требования нового хозяина этих мест? Надену рабский ошейник, или что там говорили про «магические руны подчинения»?! А может, главный одатиец решит, что я не только чужак, но и чудак, убьёт меня, отправив на очередное «перерождение», а это тело отдаст своему дяде вивисектору — ловцу душ!

Пока я размышлял, дворянчики, или как назвать детей дворян, тихо шушукались меж собой, обдумывая мою судьбу — наивные глупцы. Как оказалось, у них были свои наполеоновские планы, они усиленно думали, нужно ли меня в них посвящать.

— Десятник Коммод, на нас антимагические металлические ошейники, чтобы мы не могли применить свои волшебные способности Ядра, — снова сказала за всех старшая девушка Тода, она явно была среди пленников главная. — Сначала помоги себе сам. На тебе всего лишь верёвки, порви их, разгрызи их, не жалей себя и зубов, при удачном стечении дела мы восстановим твоё здоровье полностью. А уже потом подумаем о побеге с тобой!

А ничего тут: стоматология и медицина на высоком уровне, вон зубы и здоровье подправляют, по крайней мере, обещают! Даже воскрешают на алтаре, магия у них и Ядра. Этот мир явно сошёл с ума, и я понемножку тронусь в таком окружении. Здесь вообще есть адекватные люди?!

— Пока я ничего не буду грызть, госпожа Тода, — переселив себя, обратился я к ней по «званию». — Всё-таки за нами наблюдают. У нас есть хоть какой-нибудь план, как, куда и когда выбраться?

— План-то есть, но вопрос в том: доверять тебе или нет?

— Положитесь на меня, госпожа! Я свой в доску десятник Коммод, — как можно более искренне улыбаясь, говорил я с апломбом.

Глава 5

Рыжий, рыжий, конопатый.

Вскоре появился парень-поварёнок с несколькими мисками вонючей похлёбки. Не привыкшие жрать такую баланду «несущие Ядро» есть отказывались, а я нет. Видать, не такой гордый. Кашевар не забыл и о другой моей просьбе, оставив мне кусочек зеркала — осмотреть себя. Осколок стекла, с серебрением с одной стороны, был сантиметров десять в длину и в два раза меньше в ширину. Вот тебе и оружие для убийства, и нож, чтобы перерезать верёвки.

— Слушай, брат, подскажи, а ты знаешь, что со мной будет? — спросил я тихо, как бы невзначай, слугу, когда он хотел унести мою пустую тарелку.

— Да кто ж знает. Наш верховный жрец сказал, что ты ему интересен, что бы это ни значило. Но раз он тебя не считает врагом, то в живых останешься… наверное. Решает только главный, наш князь. Я так понимаю, на тебя поставят метку подчинения, и всё.

— А ты откуда знаешь такие подробности?! — искренне удивился я. Ну откуда поварёнку, таскающему еду, знать столь интересные факты?! Аристократы не те люди, что будут делиться своими планами со всякой чернью.

— Я был в храме, но ты меня не видел из-под капюшона. Я служу жрецу, ещё и писарь немного. Сейчас мне приказали кормить тех, кто в клетках. Понять, какие у них настроения, не хочет ли кто-то добровольно стать, как ты, одним из наших. Поэтому раз сидишь тут, слушай их, — подмигнул он, продолжая говорить шёпотом, — притворись своим. Авось поверят?! Ты же местный и большая такая, крайне приметная «шайба», они должны тебя признать за своего. За это нам с тобой заплатят звонкой монетой, имей в виду!

— Вот оно как, — протянул я. — А этим, бывшим господам лунелийцам в клетушках, тоже метку поставят?!

— Им обязательно, поэтому они не согласятся. Откажут как пить дать! Метка ставится только добровольно, при ясном уме. Но они гордые, кому охота стать зависимым?! — сочувственно протянул он.

— Рабом, ты хотел сказать? — усмехнулся я.

— Как тебе сказать? И да и нет. Тебя, например, как образованного сначала определят под моё начало, чтобы я посмотрел, как у тебя с письмом и подсчётами. Ведь ты можешь стать командиром вплоть до сотника с такими физическими данными и мозгами! Наши да и ихние вояки только махать умеют мечом, думать башкой не умеют! Поэтому, когда нашего князя нет, ты вроде свободный одатиец. А когда он рядом и, допустим, скажет, чтобы ты пошёл и повесился, то ты тут же выполнишь его приказ — метка заставит! Но и это ещё не всё, брат! Самый минус этой метки подчинения в том, что если твой хозяин умирает, то все его подчинённые уходят на тот свет вместе с ним. Это плохо, но у тебя нет выбора, хотя князь наш живее всех живых! Жить он будет ещё долго, одна беда с его опасным образом жизни: никто не знает, когда настанет его пора.

— А снять её можно каким-либо образом? — с надеждой переспросил я.

— Снять метку может только сам рабовладелец. Или передать наследнику, например, к старости, если ты представляешь какую-то большую ценность для рода хозяев. Иначе зачем старику на смертном одре вспоминать о каком-то холопе, что уйдёт вместе с ним к праотцам. Но такое счастье редко случается: по нашим поверьям, рабы и рабыни должны уходить вместе с господином за край! Там на небесах служить ему, ублажать его, если она наложница, или обихаживать, если простой раб.

— Просто прекрасные перспективы, всегда об этом мечтал, — казалось, парень не заметил мой ехидный тон и сарказм, его рыбьи глаза всё так же прямо и доверчиво смотрели на меня.

Не то чтобы я верил в метки подчинения и прочее колдунство, но яркий пример передо мной в клетке. Посадят на цепь, повесят ярмо на шею, а когда их «главнюк» преставится, прирежут и столкнут к нему в могилу, чтобы «прислуживал» ему в Аду!

Парень, который оказался писарем (большая, кстати, должность в те дремучие времена), а не каким-то поварёнком, ушёл, а я остался думать над своей судьбой. Куда ни кинь — всюду клин. С «детками в клетке» бежать, а кто сказал, что у них получится? Но даже если выберемся, кто гарантирует, что они не проверят меня уже через своего жреца? Вытащат меня на правду-матку, допросив о беседе в храме. Это пока они тут беззащитные, не ерепенятся. А там попросят вспомнить что-нибудь об истинном владельце тела десятнике Коммоде?! А я ни в зуб ногой о старой личности. А что дальше?! Казнят или, учитывая мои заслуги, поставят новую рабскую метку.

И так и сяк плохо. Нужно бежать одному, может быть, есть места, где нет всей этой мути с рабами и господами. Хотя думать, что на таком уровне развития где-то есть какое-то равноправие, где на меня не повесят то или иное ярмо, верх наивности.

А ещё места, где нет душевнобольных верующих, что проповедуют существование магии! Нет, я не собираюсь разделить судьбу «Фомы неверующего», но пусть докажут мне свою магию! Я не зашоренный в конец старпёр, готов поверить во всякое чудо-юдо, но где те самые факты и доказательства? Болтать-то всякий может, язык и у меня без костей!

— Что хотел этот парнишка от тебя? Приносит еду в которой раз, болтает с тобой без умолку, тихо, чтобы мы не слышали! Подозрительно всё это, — прервала мои размышления девушка Тода, сверля взглядом синих глаз.

Приплыли, как в старой сказке про Винни-Пуха: «Не прошло и дня, а пчелы начали что-то подозревать!».

— Просил проследить за вами, госпожа Тода. За всеми вами. Говорит, если вы согласитесь перейти в стан врагов, то меня оставят жить вместе с вами, перебежчиками. Но на всех повесят метку подчинения, и это единственный способ спастись, — вздохнув, честно признался я. — Понарошку я согласился, иначе меня тут же казнили бы, а так помогу нам сбежать, вечером…

— Хорошо, Коммод, я надеюсь на тебя! — улыбнулась мне разбитыми губами девушка. — Раньше не знала, что в армии у покойного отца были такие хитрые и умные бойцы!

Глава 6

Попытка освобождения.

Несмотря на гомон пленников, а что с детворы взять, я заснул. Огромная шишка на голове давала о себе знать, навалились апатия и сон. Когда я проснулся, тело моё совсем затекло от неудобного положения. Разбудила меня всё та же «детвора». Если заставить криками прийти в себя такого контуженого амбала они не могли, то меткие броски мелкими камешками по голове разбудят всех, кроме разве что мёртвых.

— Десятник Коммод, хватит дрыхнуть в такое время! В минуту, когда решается наша жизнь! Судьба всей Родины зависит от нас. Ночь сменила вечер, пора бежать. Придумай что-нибудь, ты же обязан спасти нас.

Оригинально, судьба какой-то родины зависит от них, а делать что-то должен я, интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд…

Хотелось огрызнуться спросонья, что я ничего им не должен, но вспомнил, что толпой бежать веселее и безопаснее для меня. Шанс, что спина бегущего, в которого попадёт шальная стрела, будет моей, обратно пропорционален количеству беглецов! Особенно если они аристократы с Ядром, а я так, никому не нужный расходный материал.

Интересно, на что они меня подписывают?! Явно, что тихо и без жертв среди наших и не наших не убежать. А мне что, предоставляется главная роль в этом действии?! Во-первых, убивать, во-вторых, умереть, если что. Если мне и первое трудно, то второе вообще неприемлемо: жертвовать собой ради малознакомой молодёжи и местечкового квасного патриотизма не собираюсь.

Молодёжь, что шушукалась, на полном серьёзе советуя мне, как быстрее их вытащить — считай, подохнуть ради них, откуда-то знала, что ключи от клеток висят на поясе у стражника. Он, мол, пока я спал, пару человек выводил из камеры на допрос, а потом приводил обратно. И мне, конечно же, нужно пожертвовать собой, но найти способ убить вооружённого человека.

Всё, что я надумал, это сначала попроситься в туалет по-маленькому, на что был получен ответ: «Не положено». Потом уговорил девушку, чтобы она попросилась, но уже по-большому, и сильно возбухала, что ей стыдно как даме. Единственный эффект, которого мы добились, — охранник повеселел, ответив, что можно не стесняться журчать или гадить при всех: темно и не видно.

Самый нормальный и оптимальный вариант пропал. Дураков нема, хотя, казалось бы, Средневековье, уж воины должны быть дебиловатыми, необразованными простачками, но нет. Они были ушлыми, и провести их очень трудно. Ещё оставался шанс, что замки в те времена были примитивными и вполне легко вскрываемыми отмычками. Огромный железный амбарный замок, дужка, ячейка, но у меня даже никакой щепки, чтобы попробовать открыть его. Попытки поковырять в замочной скважине толстым мизинцем-сосиской или осколком зеркала ни к чему не приводили. Как и попытки, раз темно и не видно, применить силу богатырскую, сломав сваренные меж собой толстые прутья клетки или сам замок.

Пришлось чесать кудрявую, волосатую головушку. Вспомнил даже фантазию Мюнхаузена, который сам себя вытащил из болота, дёргая рукой за волосы. Может, так и поступить?! Элементарная физика. Трясти клетку туда-сюда, пока она не опрокинется, это ничего не даст, но заставит обеспокоиться нашего охранника. Он подойдёт, а дальше-то что?! Я всё равно буду в клетке, добровольно стражник не подставит шею или иную часть тела, чтобы умереть во славу «прекрасной» Лунелии. Скорее всего, воин достанет меч и плашмя, если добрый, успокоит меня по буйной головушке. А если недобрый, то просто проколет во славу не менее «великолепной» Одатии.

Пришлось обратиться к двум сидящим в клетках поблизости: побитой девушке лет двадцати, которую звали Тода, и злобному пареньку Олфану, не доверяющему мне. Судя по его небитой физиономии и непорванному одеянию, отсиделся где-то под кроватью, трясясь за собственную шкуру, пока даже девушки воевали. А теперь он строит из себя героя и ищет всюду предателей. Да что девушки, даже бывший хозяин этого тела и отец Олфана умерли, сражаясь с захватчиками.

— Господа Тода и Олфан, послушайте меня внимательно, не перебивая. Там в углу, у храма клетки расположены очень близко друг к другу, и проход возможен только с одной стороны. У самой крайней клетки сидит немного тучная девочка-подросток — самое оно! Передайте ей, пусть она раскачивает клетку и посильнее, требуя сводить её в туалет. Когда охранник подойдёт «успокоить» её, кто-то должен сзади из соседней клетки прирезать одатийца в спину, в заднюю часть шеи, или куда он там дотянется до мягкого и незащищённого тела воина. Вот у меня в руках кусок зеркала, довольно-таки хрупкий, но острый «ножичек». Шанс будет один, нужно сразу убить без шума и крика.

Сразу начался спор, в процессе выяснилось, что эти двое — брат и старшая сестра. Оказалось, что Тода и Олфан, такие непохожие друг на друга ни внешне, ни характером — дети одного отца, но разных матерей. Последнее я выяснил много позже. Девушка, поддержавшая мой вариант побега, победила в споре, не то чтобы план ей нравился, но других вменяемых предложений и мыслей не было. Прошло ещё полчаса, тихим шёпотом от клетки к клетке, когда сначала передавался мой хитрый план, а потом начинались споры по новой, что это опасно, пущай, мол, чернь Коммод погибает. После долгих согласований и покрикиваний на нас охранника, чтобы заткнулись, я замотал кусочек острого зеркала в свою рубаху, чтобы не разбилось при перекидывании из клетки в клетку, и передал «оружие» в нужном направлении. Олфан ухватил импровизированный нож, не забыв сверкнуть в мою сторону недоверчивым взглядом, подтянул оружие к себе, осмотрев свёрток. Высокомерно кивнув, мол, так и должно быть, передал осколок дальше, приготовившись к развязке.

А потом началось представление. Немного тучная девочка-подросток в углу попросилась на горшок, естественно, была послана, после чего начала раскачивать свою клетку, бросаясь из угла в угол. Прутья не были закреплены внизу, поэтому у неё даже получалось: то сдвинется намного ближе к другим пленным, то клетка приподымется немного, градусов на пять. И то это мне рассказывали: в темноте и вдали от места действия я ничего такого не видел. Только слышал тихий скрежет металла о каменный пол и сердитые выкрики воина, которому это действовало на нервы.

Глава 7

Первые потери...

Прячась за естественными объектами типа «куст», «дерево» и в искусственных — «местная канава для нечистот» и «подворотня», наша группа постепенно приближалась к не самой приятно пахнущей цели. Дети на удивление вели себя тихо и не доставляли особых хлопот, не привлекая лишнего внимания со стороны захватчиков. Тенями зданий и опасными углами, иногда чуть ли не на корячках и вприсядку мы передвигались до какой-то особо секретной канализации! Там находился тайный и вонючий ход отсюда наружу, чтобы никто не догадался!

Бывшие хозяева пограничного городка, которые крадучись шли со мной, справедливо полагали, что ворота и кусок пробитой при штурме стены крепости будут тщательно охраняться привратниками и воинами одатийцев. Патрули на улицах были. Нет-нет, но мы их замечали, прятались, и только великолепное знание местности со стороны бывших хозяев «каменных джунглей» спасало нас от полного провала. Когда во второй раз мы свернули налево, на довольно широкую и относительно чистую улицу, громкий женский крик прорезал ночную тишину. Светловолосая девочка лет двенадцати в ужасе рванула к одному из домов, очевидно узнав голос кого-то из родных. Нас спасла от раскрытия реакция моего тренированного тела: отпустив раненых, я резко бросился на перехват аристократке, с силой зажав её рот рукой. Грубо, но эффективно, потому что девочка тут же начала брыкаться и пытаться прикусить мою ладонь. Хорошенько встряхнув её, попытался привести в чувство неразумное дитя. Не хватало ещё, чтобы нас поймали из-за импульсивности одного из детей.

Передав «голубую кровинку» на поруки старшим ребятам, приблизился к злополучному дому и заглянул в окно. Нелицеприятная картина предстала моему взору: трое амбалов насиловали несчастную жертву прямо на полу. Женщина уже потеряла сознание, но одатийцы, а, судя по одежде, это были они, продолжали мучить бесчувственное тело. Я решил не вмешиваться, ведь жить ой как хотелось, поэтому быстро вернулся к ребятам, подхватив болезных и беспомощных на руки. Девочка уже не пыталась кричать и вырываться, видимо, старшие смогли втолковать ей, что нужно идти к цели, если все они хотят выжить.

Самое паскудство было в том, что девочку уговаривали забыть о своей молодой нянечке-кормилице, потому что женщина — обычный немаг. Ничего, мол, с простолюдинкой, заменившей мать ревущему ребёнку, не будет от надругательства, чай не аристократия, для них это норма существования! Другое время, другие ценности, ничего с этим не поделать. А я... придётся терпеть такое общество и социальные нормы до конца своих дней. Про спасти ту нянечку даже не думал, тут целую крепость захватили, перебив кучу мужиков и теперь истязают беззащитных на правах победителей. Это только в фильмах Рэмбо спасают всех подряд, а реальность она иная: приходится мириться с несправедливостью. Например, спасать себя и детей, которых в отличие от обывателей перережут в храме сатанисты из Одатии.

Конечно, только в сказках и книжках можно скрыться тихо и без проблем, пройдя маленький город насквозь, с кучкой детей от десяти лет и несколькими ранеными. Фактически же мы ещё только подходили к неприметному зданию, бывшему нашей целью, чтобы уйти восвояси, когда наш дерзкий план раскрыли. Раздались крики, вверх ушли залпы осветительных ракет, и улицы стали заполняться сонными полураздетыми врагами. Какие ракеты? Переходя на бег, я не приминул спросить об этом у парнишки, оказавшегося рядом. Ответ меня озадачил : сигнальные всполохи огня — это магические светлячки. Бред какой-то. Мои мысли вернулись к настоящему. Думается мне, это не мы нашумели, а просто кто-то обнаружил пустые клетки у храма и вспоротую глотку неудачника, оставшегося там хладным трупом.

За нами вслед бежали солдаты, а когда мы почти нырнули в ближайшее здание, попытались убить с расстояния. Одной из наших девушек между лопаток прилетела стрела, да так метко, что, падая, она была уже мертва.

«Слава богу не я», — кощунственно, если судить о её возрасте, подумалось мне.

Что интересно, меня как самого сильного и здорового заставили вернуться за её телом. Даже павшая аристократка не достанется врагам, как бы это ни было смешно и печально. Но что дальше?! Безоружные дети вместе со мной против кучи солдат, поднятых в ночи, — стоит ли нам с ними тягаться?

Как ни странно, но у нас вскоре появился шанс: оказывается, в случае прорыва врагов извне, через канализацию, существовала наклонная стена, которую можно обрушить, и широкий лаз засыплется камнями с землёй. Конечно, хлипкая конструкция была построена с учётом того, чтобы городским обвалить канализацию на головы пришлых с внешней стороны, а не наоборот, но что поделаешь?! Нам из подземелья пришлось разрушить стену, чтобы враги из крепости до нас не добрались.

Да, это было опасно и рискованно, но, как оказалось, только для меня. Хиленькую конструкцию обязательно нужно было сломать, практически обвалив на себя камни и землю! Догадайтесь с первого раза, кого оставили около ржавых арматур, поддерживающих наклонную стену. Скрипя зубами, что я тут «пушечное мясо» для господ, но не споря, принялся за дело, благо хоть инструменты были. Взявши огромный молот, который даже для меня был тяжёлым, я быстро обрушил на себя проход. Ласточкой нырнул в осыпающийся и сужающийся на глазах лаз и нервно выдохнул: ещё несколько секунд, и я был бы заживо похоронен в песке и щебёнке. Если погибну, то я хотя бы спасал детишек. Дайте мне третий шанс на возрождение в таком случае! Вот только в этот раз не очень хочется очнуться опять на алтаре для жертвоприношений. Я чувствовал, как каждая клетка моего свежеприобретённого тела дрожала после столь опасных каскадёрских трюков. Бежал, чтобы выжить, а по итогу жертвую этой самой жизнью, чтобы спасти других.

Меня частично засыпало, правда, песком, а не погребло тяжёлыми камнями насмерть. Господа смилостивились и помогли мне быстрее выбраться, выкопав. А как же иначе?! Вдруг впереди ещё опасность, и поскольку расходный материалдо сих пор не сдох, то им ещё пользоваться и пользоваться. Пока я рубил и ломал проход, среди дворянчиков разгорелся нешуточный спор: между сестрой Тодой и братом Олфаном — бесспорными лидерами освобождённых малолеток. Сыр-бор в том, что нужно было или бежать как есть, или сначала приготовиться к бою, а уже потом попробовать скрыться. Если нас обнаружат, то хорошо бы защититься, ведь мы сейчас не в лучшей форме, безоружны. Казалось бы, нужно реализовать по полной временную фору неожиданного побега, пока снаружи крепости нас не окружили патрули. Но у молодых аристократов тоже был свой резон подготовиться к возможной битве.

Глава 8

Ошейники прочь!

Аристократы, окружившие меня, считали себя какими-то магами, как бы смешно это ни звучало. Для меня, человека из технически развитой цивилизации двадцать первого века, вера в волшебство — бредни. Хотя после воскрешения сектантами-культистами в храме моей души в теле могучего десятника Коммода я уже был ни в чём не уверен до конца. Все детишки, включая мелких с неинициированным Ядром, что бы это ни значило, были в антимагических ошейниках. Меч и кинжал — это всё наше оружие. С таким хилым снаряжением мы, потерявшие внезапность, могли и не убежать далеко от пограничного города. Ребятня переговаривалась между собой, ожесточённо жестикулируя и обсуждая дальнейший план.

Спор закончился тем, что я, как самый сильный мужчина и воин, должен был освободить юношеские шеи от крепких стальных, серебристого цвета ошейников. И тогда их реальная сила «засияет» магией, обрушится на головы неверных. Меня даже никто не спрашивал о моём на то желании. Мне пришлось терпеть скрипя зубами и выслушивать этот абсурд, пока время утекало как песок сквозь пальцы.

Крепкий обруч почти впритык сидел на детской шейке, и было страшно браться за дело. Меч, молот и огромный камень в виде наковальни — попробуй снять, не повредив нежную кожицу, вену и артерии, не убив столь юных девушек и парней. Ничего себе первобытная операционная. Но меня уверяли, что врачеватель спасёт всех, если я не перестараюсь, позвонки не перерублю, например, то есть поставив табу на сильные раны.

Главное, чтобы я саму целительницу не пришиб во время варварски проведённого освобождения. Она не могла сама себя вылечить в процессе. Её магия не работала, пока на ней висит ошейник. Подросток, она же пресловутый единственный знахарь среди нас, на две головы ниже меня добровольно пошла на самодельный «эшафот» первой. Ей было страшно умереть, мне было страшно убить ненароком ребёнка, но партия сказала: «Надо». Лунелийцы ответили: «Да». Кто меня спрашивал, был ли у меня выбор между Сциллой и Харибдой?! Лунелийцы здесь, а одатийцы там!

Девочка не сказать чтобы совсем не сопротивлялась: её немного трясло. Но её смелость контролировала родня с голубой кровью, держа её крепко-накрепко и приклонив голову к огромному каменному валуну. Рядом «прицеливался» я, заливаясь нервным потом. Взяв под козырёк (а куда мне деваться, если это спасёт нас?), пришлось подчиниться приказу. Я стал изгаляться, рубить тонкую стальную полоску, стараясь при этом быть крайне осторожным. Уж лучше я, чем эти ненормальные сами себя порубят в капусту. Да и уходить они не собирались ни в какую, настаивая снять часть ошейников. Прищемить шейку разрешалось, как и повредить неглубоко: если ранки неопасные, то девушка сама себя вылечит потом, когда у неё появится магия.

Конечно, первый блин был комом: под конец, окончательно разрубая антимагический ошейник, меч расщепил обруч и пошёл дальше, ранив нижнюю часть шеи и зайдя куда-то на пару сантиметров в плечо, прям до какой-то кости, кажется, ключицы. Раненая вскрикнула, но ей уже били пощёчины, чтобы ненароком не отключилась, иначе амба! А я так вообще сел на пятую точку — в голове мелькнула только одна мысль: «УБИЛ!!!». Пока у меня на нервах кровь отхлынула от лица, то у целительницы, наоборот, полилась наружу.

Но меня трясущегося уже подымали в несколько пар рук:

— Коммод, ты чего расселся, следующая тебя уже ждёт! Нельзя терять ни минуты! Будь мужиком, в конце концов!

Следующей добровольной жертвой на заклание была та самая Тода, с которой я ближе всего познакомился. Она, в отличие от целительницы, была посмелее, ещё и рявкнула на меня: «Руби! Не тяни кота за яйца, мать твою!». Она что, слепая, не видела, как я если не убил, то сильно повредил предыдущую девочку?!

Через пяток ударов я защемил до синевы кожу шеи Тоды, она зашипела от боли, назвав меня безруким олухом. Но тут рядом появилась та самая целительница, от ключицы до шеи перевязанная какой-то окровавленной тряпкой, но ничего, живая, бодрячком. Надо же, выжила чертовка! Несмотря на ранение плеча, делала какие-то пассы обеими руками над Тодой, и у той действительно пропали признаки повреждений. Ничего себе у них медицина, но, постойте-ка, магии не существует, или у меня галлюцинация?! Может, привиделось, но тщательно рассмотреть Тоду мне не дали, ведь у меня было ещё полным-полно конвейерной работы. Так вот и не узнал, есть ли в этом мире врачевательная магия, или всё это сказки про белого бычка.

Дальше пошло как по накатанной: я рубил, иногда неосторожным движением разрезая те или иные кожу с мышцами плеча или шеи на пару сантиметров вглубь. Когда ребят осталось всего двое, случилась неожиданность. И не я тому виной — юнцу просто не повезло. При последнем ударе ошейник сломался, и в этот момент раздался резкий звук: «Пшик» — и голова бедняги покатилась в одну сторону, а сам он упал в другую. Я, естественно, сразу начал оправдываться, мол, это не я, прежде всего перед самим собой. Требовалось успокоиться и угомонить совесть: это же дети, наше будущее и святое, именно так меня учила школа в старом мире.

— Успокойся, Коммод, тебя никто ни в чём не обвиняет. Антимагический ошейник на то и сделан так хитро, — объяснил мне Олфан. — Это были очень старые, вышедшие из обращения, просроченные изделия. Слава богам, что сработал только один из семи. При снятии ошейника таким варварским способом и не тем человеком, который его закреплял, голова может отделиться от тела. Тут ничего не поделаешь, такова его судьба! Мы сейчас попытаемся вытащить Ядро из моего покойного кузена. А ты пока последний ошейник сломай!

Не мешкая, ведь время не терпит, я взял молоток и приготовился к новой «тонкой» и беспощадной хирургической операции на шее ещё одной девушки.

— Чего-чего будете вытаскивать? — переспросил я.

Глава 9

Последний бой.

Мы шли споро, а я всё думал, что за маразм творится вокруг. Какие маги, что за светящиеся штуки «Ядра» в груди у ЛЮДЕЙ? Они точно Хомо Сапиенс?! Может, это какие-то инопланетяне с нанотехнологиями, а я только что видел паразитов с какой-то планеты, вселившихся в людей-доноров, этим и объясняется их «волшебство»? Для меня, человека, воспитанного в среде технического прогресса и выросшего на фильмах ужасов, какой-нибудь «Чужой» в груди — более правдоподобная версия, чем ересь «колдунства»!

Через пять минут где-то сбоку послышались возня и приглушённый шум матерящихся голосов.

— Наверное, они смогли проломить потолок лаза где-то справа и идут за нами. Двигаемся вперёд шустрее, — скомандовала Тода, которая несла мешочек на вытянутой руке с Ядром или Ядрами, если их там несколько.

Кроме меня с нами было семеро относительно взрослых юношей, освобождённых от ошейников. Они утверждали, что могут заниматься практической магией, и в этом мире считались зрелыми боевыми единицами. Не то чтобы четырнадцатилетним подросткам-волшебникам разрешалось жениться в столь нежном возрасте, но воевать или руководить группой воинов они уже могли. В этом кастовом мире даже этот молодняк мог быть сотниками в армии, а «чернь без Ядра» вряд ли даже до этой должности могла дослужиться.

Оставшаяся детвора от десяти лет так и продолжила свой путь в антимагических ошейниках: от греха подальше их не срубили. Смысла срывать стальную полоску на шеях не было: их Ядро было ещё молодым, неактивным, волшебством дети не владели. Но уже учились каким-то теоретическим практикам. Тем самым в будущем становились магами определённого профиля: боевыми, или целителями, или представителями ещё какой мудрёной чародейской профессии. Всё это разъяснял мне по пути один мелкий подросток, который хвалился своими достижениями на ниве колдовства. Не то чтобы я в это верил, но раз дети утверждали это на полном серьёзе, то я поддакивал, почти не говоря сам, боясь разоблачения. Я ведь никакой не десятник Коммод, а лишь Попаданец Vulgaris — обыкновенный иномирянин.

Ещё через пять минут звуки погони стали слышны во всех направлениях сильно разветвлённого подземелья. Большая семья Динэн забеспокоилась, заволновавшись конкретно, даже у невозмутимой Тоды стали сдавать нервы.

— Нас окружили со всех сторон, наверное, кто-то из городских инженеров, из черни, сдал подземку со всеми потрохами и картами! — печально оповестил «Капитан Очевидность» Олфан. — Врагу не сдаётся наш гордый Динэн!

Эту кричалку поддержали все от мала до велика, даже мне пришлось что-то пробурчать в ответ, чтобы не отрываться от коллектива и не быть белой вороной. Над нами сгущались тучи, всё становилось очень печальным: одатийцы будут нас убивать, теперь уже точно, а лунелийцы собирались стоять и сражаться насмерть. Никакой ничьей, только до полной победы одной из сторон. Мнения «простолюдина» Коммода, что он не хочет ни подыхать, ни становиться марионеткой в руках очередного «мага», никто не спрашивал.

— На поверхность выходов поблизости нет, нас обложили, братья и сестры! — сказала Тода, когда мы прибежали к какой-то неприметной двери и, заскочив в комнатку за ней, принялись спешно баррикадироваться. — Нас меньше, и легче будет их встретить с одного направления и умереть, сражаясь! Изо всех, кто погибнет или будет серьёзно ранен, без промедления вытаскиваем Ядра, последний оставшийся в живых взорвёт их, похоронив как можно больше атакующих! Устроим им мощный бадабум! Мы падём, но унесём многих одайтицев за собой, включая вражеских магов.

Опять раздался этот душераздирающий дурацкий и самоубийственный девиз: «Врагу не сдаётся наш гордый Динэн!». Я попытался вставить пару слов, убеждая ребят повременить, но меня, даже не дослушав, назвали «Трусливым отребьем». Я поморщился, но всё же попробовал по-другому: обязательно ли умирать, может, устроить «подкоп» наверх?! Потолок в некоторых местах был деревянным, подгнившим, если копать или, точнее, обрушивать землю вниз, то можно вылезти на поверхность. Два жалких факела кое-как освещали маленькое помещение, неровные стены и потолок, подпираемые потемневшими от времени балками. Под слоем вековой пыли с трудом можно было разглядеть каменный пол, да и не было настроения любоваться красотами древней архитектуры этого мира. С меня хватило и той убогой картины, что выхватывали мои глаза при неверном свете факелов. Мне резко захотелось выбраться побыстрее на поверхность и глотнуть свежего воздуха. С такой нервотрёпкой и до клаустрофобии недалеко!

— Классная идея, без шуток! А ведь необразованный мужик тридцати пяти лет от роду. Давно тебя нужно было по башке отоварить, чтобы мозги появились, — не то оскорбил, не то похвалил меня Олфан. — Вот ты этим и займись, всё равно сейчас будет магический бой, где ты ничем не сможешь помочь.

Хотя бы узнал, сколько лет мне на самом деле. Конечно, не думаю, что господа аристократы особо следили за днями рождения десятников, мне, скорее, плюс-минус несколько лет от озвученных цифр.

Все семеро «взрослых волшебников» расположились около закрытой двери, заваленной всяким хламом и придавленной до кучи шкафом, приготовившись к «бою». Я хмыкнул, какая нафиг магия-шмагия, что они собираются делать через закрытую дверь?! Проклинать врагов до посинения, пока одатийцы с той стороны не выбьют хлипкое прикрытие и не надают по задницам подросткам и юношам?!

Как бы мне ни было интересно, что из себя представляет пресловутое волшебство, но очень хотелось пожить ещё немного, то есть прорваться на поверхность! Не без помощи детей я поднялся к потолку и начал рубить его мечом, отковыривать доски, а потом осыпать землю вниз. Подростки с ошейниками, которые не могли посодействовать чуть более взрослым родственникам, сначала придерживали меня, а потом также молча оттаскивали землю, что срывалась вниз из-за моих действий лопатой-мечом. Не прошло и пяти минут, как я «зарылся» глубоко наверх, словно крот в тугую норку. Глаза, уши, нос были сплошь забиты пылью, песком и камешками. Я работал буквально вслепую, пробиваясь на ощупь по дециметрам вверх, довольно сильно раскорячившись ногами и рукой в стены лаза, чтобы не упасть вниз. Я старался не свалиться на каменный пол, поэтому рубил и резал землю мечом как очумелый, всё быстрее и быстрее!

Глава 10

Ядра чистый изумруд.

— Просыпайся, чёрт тебя подери, хватит спать! В клетке не выспался, что ли?

Меня будили совсем не по-доброму, а пинками под рёбра. Чёртов Олфан, дефективный, больной на всю голову малолетний садист! Огрызнулся, но в ответ не вмазал: если я хочу попасть в Лунелию на правах свободного и обеспеченного человека, то придётся считаться с тамошними господами. Иначе не тут, так там прирежут как собаку или посадят на цепь рабом. Рабовладельческое общество Позднего Средневековья, воспетое дурочками и дурачками, начитавшимися куртуазной литературы, за романтизм, которого там никогда и не было. Ну только если считать романтикой помои на улицах города, отсутствие элементарной гигиены, бесконечные войны и планомерное уничтожение низших слоёв населения не без помощи непосильного труда.

Мои глаза были тщательно кем-то вымыты, как и нос, я смог рассмотреть склонившуюся надо мной парочку: брата и сестру, Тоду и Олфана — слава богу, наши! Я их еле узнал: одежда на них пострадала от огня, на лицах и телах ожоги и подпалины, но они держались! Если на парне частично выгоревшая шевелюра на голове выглядела так-сяк — мужчина же, то лысая девушка, у которой некогда были густые волосы, вид имела отвратный.

— Что произошло?! — хрипло спросил я. — Госпожа Тода, вы оба такие, такие... в гроб и то краше кладут...

— Они применили против нас сильную магию, но мы тоже не лыком шиты. Ухнуло так, что все, кто был вблизи и со слабым магическим Ядром, умерли! — грустно ответила Тода. — Выжили только мы вдвоём внизу, а ты остался цел, так как был далеко, уже почти выбрался! И даже смог, как заправская землеройка, вырыть нам путь на свободу, на поверхность! Молодец, Коммод. Благодаря тебе мы живы и у нас есть шанс!

— А дети, где остальные?! Они что, не спаслись, как же так?! — искренне разволновался я.

— Не бойся, мы успели вытащить из них Ядра, — похвалился Олфан. — Наших Динэнов, конечно, жалко, но одатийцам ничего не достанется. А при взрыве их магов с воинами тоже забрало. Большой кровью им обошлась уже, казалось бы, покорённая крепость! Теперь у врагов нет заложников-аристократов, армия из центра Лунелии без проблем вырежет захватчиков.

— Хватит, Олфан, мы ещё не выбрались ни сами, ни ценные Ядра не унесли! — Тода заткнула не в меру радостного брата. — Богиня Удачи отвернётся от нас с твоим вечным бахвальством.

Какие же они кровожадные звери. Если «белая кость» такова, то боюсь даже представить, что невежественные крестьяне творят! Жрут на завтрак младенцев, запивая кровью невинных христиан?!

— И что теперь? — спросил я, пытаясь подняться. — Раз я лежу раненый, вы меня тоже выпотрошите, как овцу на колбасу, вытащив Ядро из моей грудины?

— Что? Ха-ха! Не неси чушь, Коммод, — легонько пнула меня Тода. — Ты нам ещё очень нужен, и не увечный совсем. Такого бугая хрен убьёшь! Ага, как же, раненый он, ленивый просто! Мы осмотрели твоё тело, ты не пострадал, в отличие от нас. Шкура целая, давай уже подымайся, хватит притворяться.

— Вставай! Время! За нами уже отправили погоню. Рано или поздно найдут нас здесь!

А вот её младший брат пнул меня от души, от его поджопника я и правда понял, что здоров, поэтому вскочил и побежал за этой сумасшедшей семейкой. Что делают с человеком живительные звездюли. На этот раз я был на Олфана не в обиде, от его волшебного пенделя у меня сразу прошли все хвори, очень захотелось жить и свалить отсюда пока цел. Не дай бог попасться одатийцам живым после того, что мы натворили.

— Ты несёшь такую околесицу, Коммод, магическим взрывом напрочь мозги снесло. Ты же из черни, в тебе нет магии и Ядра! — через пять минут бега, достигнув кромки леса, мы пытались отдышаться. И мне терпеливо объяснили простые истины. — Никакой ценности ты не представляешь в мёртвом виде, если только собак твоим мясом потчевать. Ковыряй в твоей груди или нет, но Ядра не найдёшь. Оно есть исключительно у благородных.

— Давайте двигаться, если не бегом, то прогулочным шагом! — попыталась ускорить темп нашего побега Тода, оставив мужчин, прислонившихся к дереву, далеко позади. — Я сказала: Ходу, ходу, ходу!

Делать нечего, пришлось подчиниться, она права — нужно идти. Хотя после «магического взрыва» я чувствовал себя не ахти как. А обгорелые и побитые брат с сестрой и того хуже, но ведь двигаются же чертяки малолетние!

— Нам нужно разделиться, Коммод, — сказала Тода, — чтобы нас не взяли вместе, одной группе придётся забрать на себя преследователей. Пока вторая спасётся и уйдёт в столицу!

— Дайте угадаю, простолюдин Коммод должен взять на себя эту функцию, сложив голову ради того, чтобы вы ушли живыми, а сам умереть на мечах одатийцев? — спросил я на полном серьёзе. Только поверишь в ещё одну попытку спасения, и на тебе!

— Ты молодец, раз готов на такое и не жалеешь живота своего ради своих господ, ради рода Динэн! — юноша Олфан совсем не понимал грустных ноток моего сарказма. — Однако всё наоборот: если было бы возможно отдать твою жизнь в обмен на нашу… мы бы ни секунды не сомневались, согласившись! Но применяемая нами магия и активное Ядро в груди излучают вовне сильную ауру! Я чувствую приближающихся колдунов Одатии, а они, в свою очередь, нас с сестрой! Поэтому одатийцы будут преследовать нас в темноте, а тебя в ночи не увидят. Ты же понимаешь, к чему я клоню?!

— Что-то не верится, — охнул я, очень сильно удивившись. — Господа, вы решили пожертвовать собой ради моего спасения?! Странно как-то, но в чём подвох?

— Да причём тут ты вообще? Кому ты нужен, чтобы тебя спасать? — рассмеялась Тода. — Ядра, вот они ценность! Их необходимо доставить в столицу. Выживем мы или нет — вопрос из вопросов. Но ты не хорони нас раньше времени, у нас есть чем удивить преследователей. Волшебникам легче выжить в бою, мы ещё простудимся на похоронах наших врагов!

Глава 11

Поворотный момент.

— Неси Ядра в столицу, передай кому-нибудь из старших Динэн! Или лучше нас дождись, — пояснил Олфан. — Тебя ждёт огромное вознаграждение. Хочешь пенсию и домик до конца жизни? А если проявишь желание, то станешь сотником. Можно получить всё это вместе! Но запомни, если ты их унесёшь на сторону, продашь кому-либо, то мы достанем тебя из-под земли и будем долго пытать! Поверь, ты не хочешь этого! Не мы, так другие Динэн придут за тобой!

Я не успел устало огрызнуться, когда встряла, прекратив угрозы в мою сторону, то ли наивная, то ли хитрая Тода. Или это средневековая игра в плохого и хорошего полицейского, лайт-версия для даунов, которым все считали прежнего меня?!

— Хватит! Хватит его пугать! Десятник... нет, сотник Коммод столько раз спасал нас за сегодня. Он не предаст своих старших! Может сложиться такая ситуация, что тебя всё-таки возьмут. Неважно, одатийцы это или нет. Ты должен уничтожить Ядра и, понятное дело, погибнуть вместе с ними. Делается это просто: бросаешь на землю и топчешься по ним ногами. Свободные Ядра, не привязанные к душе, очень нестабильные и взрывоопасные. Будет мощный магический взрыв, который сотрёт тебя и твоих обидчиков с белого света! Сама холщовая сумочка зачарована, экранирует от чужих взглядов ауру Ядер. Иначе они засияют вовне, и тебя найдут ищейки с поисковыми медальонами или волшебники! Не открывай мешочек, даже случайное прикосновение к Ядру убьёт обычного человека. Только мы, маги, можем его коснуться, и то это опасно и делается довольно редко, с большим разнесением во времени, иначе тоже сгорим от его неистовой колдовской силы.

Она протянула мне толстый, заполненный чем-то холщовый мешочек — сантиметров десять на десять, предупредив, что Ядра очень хрупкие, сильно ими лучше не трясти. Теперь я почувствовал себя как на пороховой бочке: со мной тонна тротила, который может рвануть при любом неосторожном движении. Кажется, придётся совершать побег и доставку святых Ядер, или что там внутри, до получателя  крайне осторожно. Хотя я и не особо верил в магическую и столь разрушительную силу непонятной мне субстанции внутри мешочка, впрочем, как и не разглядывал его содержимое, но для себя решил, что безопаснее будет сохранить оное. Так, на всякий случай, вдруг ещё придется повстречать очередных желающих стать хозяевами и понадобится откуп.

— Тебе туда, прямо на север! — указала девушка направление рукой впереди нас, — но лучше шуруй зигзагами, чтобы не попасть в ловушку, а мы побежим направо. Там река, она собьёт магический след.

То, что вода сбивает собак со следа, потому что теряется запах, я понимал, но что «амбре» несуществующей магии сбивается ею же — смешно и абсурдно. Но в принципе в этом мире верят в чушь с волшебством, а более приземлённые и умные псы не берут след у текущей речки — это объективная действительность. Главное, что парочка бежит к воде, тем и спасётся, а во что они верят — наплевать! И мне заодно помогут, уведут погоню.

Что касается их дальнейших действий, то мне дали немного местных монет — где они их нашли?! Пленных вообще, что ли, не обыскивали, засовывая в клетки?! Всё тот же меч, который мы отобрали у покойного стражника-одатийца, и целое состояние в виде мешочка с Ядрами — тоже достались мне. Сказали: «Беги!» — ну я и побежал! Воспользуюсь мудростью предков моего мира: «Дают — бери, бьют — беги!».

— Так сзади нас крепость, занятая врагом? — спросил я напоследок. — Вы бежите направо к реке, чтобы сбить следы, я бегу вперёд к столице, а что слева?! Ну мало ли, отклонюсь. После ударов по голове и магической контузии немного потерялся. Не в себе, и память барахлит.

— А слева у нас Мёртвые Земли, никому туда нельзя, там смерть! Ну всё, пока, не подведи нас, будущий сотник Коммод! Врагу не сдаётся наш гордый Динэн!

Я повторил эту кричалку или родовой девиз и помчался вперёд. Парочка с оставшимся на двоих кинжалом рванула направо. Мне необходимо было решить, что делать, но теперь наедине с собой, без давления этого ненормального мира и его диких «питомцев». Какую бы благодарность ни объявил мне род Динэн впоследствии, например, стать нафиг мне не нужным сотником или пенсию «за выслугу Ядер», но сам мешочек явно стоил на несколько порядков дороже. А их угрозы… пффф, если бы такой пройдоха и шельмец, как я, боялся наказаний, пыток или смерти, то согласился бы стать собачкой-рабом ещё для господина-князя всея Одатия. Поставил бы метку подчинения на теле и не парился, не думал, не волновался. И точно бы несколько раз за сегодня не рисковал жизнью из-за полоумных детишек, которые убивают врагов, умирают ради каких-то сумасбродных идей и Ядер, считая себя волшебниками!

Направо, куда отправится погоня следом за братом и сестрой, мне не нужно. Возвращаться назад в крепость, где меня повесят на первом же суку одатийцы, — тем более! А значит, выбор сузился до двух возможностей. Вперёд, в столицу Лунелии?! Смогу ли я затеряться в чужом городе, где царят род Динэн и такие же ушлые и кровожадные дворяне?! Очень сомневаюсь, ведь за мной будут охотиться — отдавать мешочек с Ядрами я не собирался! Есть ещё путь в Мёртвые Земли. Опасно ли там, не знаю, но раз «маги» их так боятся, то мне пора направить свои стопы туда, куда они за мной точно не сунутся. Надеюсь... Может, там третье королевство или чуждое им княжество, где меня не будут разыскивать их длинные руки?! А с ценными ништяками я стану там столповым дворянином! Повыше этих Динэнов! Затеряюсь там! Всё в любом мире покупается, даже «голубая кровь». Хотя во мне ещё жила надежда, что я встречу нормальных, адекватных людей, не приверженцев магии и адептов культа придуманных богов, и она подкрепляла мою решимость.

На моей родной планете обезвоженные пустыни с колючками и ядовитыми скорпионами назывались Мёртвыми Землями. Что, конечно, опасно, спору нет, но самый страшный зверь на свете — это, бесспорно, человек. Особенно люди, облечённые властью, связями и деньгами. Что сектанты-сатанисты дяди князя Одатии, что семейка сумасшедших самоубийц и «колдунов» Динэн. Пойду-ка я налево: вараны и верблюжьи колючки явно мне роднее, чем местные кровожадные маньячки и маньяки, как показывает практика, любого возраста! А если там будет действительно опасно, поверну вбок и попробую другой путь, только не назад, к этим ненормальным!

Часть II. Мёртвые Земли

ГлаваПервая. Бег по кругу.

Я шёл в полутьме по пересечённой местности, стараясь не сломать ноги о корневища и выемки. Желая уйти побыстрее, ведь несмотря на ночь в лесу, луна хоть немного освещала путь. Пройдя спорым шагом на запад навскидку два часа времени, решил притормозить, оглядеться. Так и не заметив преследователей, я понял, что мой организм окончательно умаялся, заставив меня расположиться в корнях большого дерева. Сотрясение, или, как сказали бы мои малолетние друзья, «последствие магического взрыва», навалило такой усталостью, что ни о каком желании идти и идти, пока стопы не сотрутся, не было и речи. Я заснул без задних ног на земле, на открытом пространстве, забыв про то, что по диким лесам могут бегать волки и прочие хищники. Не говоря уже о разъярённых одатийцах, жаждущих отмщения за наш побег и гибель соратников.

Ночь прошла на удивление спокойно, а проснулся только к полудню. Полной уверенности в том, что наступило утро, после вчерашних событий не было. Может, я тут дня полтора валяюсь пластом, оправляясь сном от последствий контузии. По крайней мере, в желудке урчало так, как будто я не ел пару дней. Такому мощному телу мясистого бодибилдера хотелось есть и пить, как мне кажется, намного больше, чем обычному человеку. Мне ещё долго придётся привыкать к новому телу и его крайне нескромным потребностям. Но радовало одно: хотя бы другие мужские желания не требовали срочного удовлетворения. Пораскинув мозгами, как и чем я могу помочь моему нетщедушному телу, решил сначала отправиться на поиски воды, а еда сама придёт, если повезёт. Но даже гудящей после столкновения с землёй головой я понимал, что так просто обеспечить жизнедеятельность моего организма не получится.

Только в пословице бывает: пока толстый сохнет, худой сдохнет, а на самом деле всё наоборот: чем ты больше, тем тебе больше нужно для прокорма. Необходимо было срочно искать ручеёк и надеяться, что не траванёшься бегущей водой. Как раздобыть еду, если в чаще нет ни супермаркета, ни ларька, я вообще не имел понятия. «Охотники из каменных джунглей» двадцатого и двадцать первого столетий по-другому и не умели. Понимаю, что живность здесь есть, бегает, ползает и летает рядом, но не знаю, как поймать её. Теоретически можно смастерить силок, накинуть лассо, бросить в зверя или в птицу камнем, метнуть копьё, сделать лук со стрелами... а практически это невозможно или слишком долго и муторно.

Жаркое солнышко, частично сокрытое кроной и листьями деревьев, иногда играло в прятки жёлто-огненными зайчиками с моими глазами, заставляя меня зажмуриваться. Как хорошо быть снова молодым. Радостная, дебиловатая лыба не слезала с моего лица, и если бы не жажда и голод, наступила бы полная эйфория. Не сказать, что я раньше был развалиной и у меня всё болело, но сейчас чувствую «невыносимую лёгкость бытия». Сколько этому телу лет, если побриться и помыться?! Сорок или тридцать пять?! Жить да жить ещё! Я немногим старше собственного сына.

Птичий гомон ласкал уши, лёгкий ветерок приятно обдувал, деревья шелестели надо мной листьями. Пока я шёл, как мне кажется, в направлении запада, ориентируясь в сторону захода солнца, голод и жажда ноющей болью под ложечкой напоминали о себе всё больше. Утолить их было совершенно нечем. Живность убегала, едва я показывался на горизонте, и никаких маломальских ручейков не встречалось мне по ходу движения. Это же Средневековье, здесь нет сброса отходов и химикатов в воду. Где же моя красивая, прохладная, текущая и кристально чистая речка?

Такого рода мысли ещё сильнее усугубляли моё бедственное положение непривычного к невзгодам жителя уютненьких офисов с тёплыми клозетами. Если не телу десятника, то разуму изнеженного горожанина, не привыкшего ни в чём себе отказывать, приходилось терпеть жажду и голод. То ещё удовольствие постоянно сглатывать комки в горле, старательно отгоняя непристойные мысли о вкусностях и яствах. Это же первичные физиологические потребности, чёрт подери. Почему их так сложно удовлетворить?!

По пути мне встречались зайцы и, кажется, енот, которых я шугал так, что они разбегались быстрее молнии. Никаких средств для поимки диетических источников белка и нежнейшего мясца у меня не было. Метать тяжёлый меч, как и ловить руками этих вертлявых зверят было невозможно для уровня моих способностей. Хрюканье кабанов, рычание или вой волков иногда раздавались в чаще, а от этих звуков давал дёру уже я. Бывало, чуть ли не из-под ног в густой траве выпрыгивали лягушки, кузнечики, небольшие грызуны, но скрывались в норах прежде, чем я успевал что-то предпринять. При сильном голоде можно сожрать и крысу, если на то пошло. В темноте все кошки серы, а в неурожайный год одинаково вкусные… Но ни крыс,  ни милых кисок рядом не было, да и сомневаюсь, что я смог бы освежевать хоть одну из выше перечисленных. И я продолжил свой голодный и полный жажды путь дальше, внимательно всматриваясь в каждую веточку, каждый кустик.

Так не хватало сейчас пары вывесок типа «Мегамаркет», «IKEA», а уж последней я был бы безумно рад, по прошлой жизни помня их вкуснейшие фрикадельки с брусничным соусом. Но чем дальше в лес, тем больше отклонений от моей обычной жизни. Многовековые корни ив не давали ступить и шагу без хорошего забористого словечка из двадцать первого века, а может, и двадцатого. Перепрыгивая через корневища, я продолжал думать о еде, о том, сколько под этими отростками водится съедобной живности. Я недовольно ломал и огибал ветки в надежде выбраться из чёртового замкнутого круга, но у леса явно были свои интересы. Каждый раз, когда мне казалось, что я здесь уже был, очередная ветка упрёком вонзалась всё в тот же бок, или очередной корень услужливо оказывался под ногами, и я, держа драгоценный мешочек выше уровня земли, летел плашмя вниз, оставляя за собой весьма заметный след из размётанных листьев, примятой травы и пропаханной иногда носом земли. Но голод не тётка, а всё, что можно съесть без вреда для здоровья. Навострив уши, напрягши глаза, я принялся изучать местную фауну, аккуратно шагая по земле, покрытой листьями, травой и прошлогодним сухостоем, в поисках возможного пропитания. Моему огромному телу хотелось воды и мяса, а самой лёгкой добычей казались именно гады, вот только я откровенно боялся вступать с ними в поединок.

Глава 2

Чернобыльская Зона Ядрёной Фукусимы!

Выйдя из бесконечного леса, я  в итоге попал на широченную просеку, слишком уж она была просторная, чтобы назвать её обычной дорогой, даже для шоссе и трасс двадцать первого века великовата. Посередине трёхсотметровой прогалины, между двумя абсолютно одинаковыми лесами находились остатки изломанной изгороди, тянущейся на многие километры в обе стороны: на север и юг. Даже травы не видно на почве, странно...

Пройдясь немного вдоль толстой, прогнившей, деревянной и очень старой ограды, я обнаружил каменный знак с какими-то письменами.

«Надо же, как в сказку попал», — хлопнул себя ладонями по коленям от радости. Это как в сказаниях и былинных преданиях Олонецкой губернии о Древней Руси: камень трёх дорог, или Вещий камень, со стрелочками-направлениями! «Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — голову сложишь, прямо пойдешь — в меня лбом врежешься». Почувствуй себя Ильей Муромцем! Уж лучше б тридцать три года на печи провёл.

Но надписей я не разобрал. Почесав голову, справедливо, полагаю, решил, что десятник Коммод был неграмотным невеждой. А как иначе объяснить, что он оставил мне совершенные знания местного языка на вербальном уровне, в то время как кракозябры на камне различить я не смог? Может быть, там написано что-то интересное, но…

К слову сказать, камень был обычным дорожным знаком-предупреждением: «Внимание! Крайняя опасность, от сих пределов зачинаются Мёртвые Земли. На юго-запад (начерчена направление-стрелочка: налево и вперёд) — Проклятая Пустошь, на северо-запад (ещё одна стрелочка: направо и вперёд) — Ледяное Безмолвие, ровно на запад (третья стрелочка: прямо) — Искажающая Хмарь. Вход только тяжело вооружённым отрядам!». Но эти слова я смог прочитать и вникнуть в их суть много позже, а сейчас просто прошёл мимо в поисках еды и питья.

Пересёк я развалившийся деревянный забор, найдя в нём широченную дыру, как будто мамонт пробегал. В миг перехода на другую сторону в сердце что-то ёкнуло, не иначе, как тело десятника Коммода подсказало, что это межа, и я эмигрировал через границу его любимой Родины Лунелии. Позади осталась также Одатия, а впереди была неизвестность…

«Извини, друг Коммод, но я люблю путешествовать по разным странам, — успокаивал я своё не в меру разбушевавшееся сердечко, так сильно нывшее и стучавшее в груди. Возможно, пытавшееся предупредить меня о чём-то важном. — Бояться нечего, я так уже сто раз делал. Границы условны, это лишь пунктирная линия на карте, их возвели политиканы и самоназванная «илита», чтобы разделять и властвовать над плебсом и миром».

Часа через четыре непрерывного шага только вперёд, в направлении примерно на запад, я наткнулся на мелкий родничок. Моей радости не было предела, оставалось убедиться, что это не мираж из-за обезвоживания. Лишь засунув руки, а потом, разувшись, и ноги в прохладную воду, понял, что всё настоящее, я спасён хотя бы от жажды. Прозрачный ручеёк жизни глубиной в метр и шириной в несколько привнёс в моё существование столько радости, что даже на фоне застоявшихся требований организма я невольно засмотрелся, внимательно следя за прошмыгивавшими тут и там мальками местных рыб. Вода была прозрачной и казалась безопасной для принятия внутрь. Да и не всё ли равно?

Особо не задумываясь о паразитах, диарее с дизентерией (смертельной, кстати, для тех времён болезни), кишечной палочке и прочей гадости, я бросился пить литрами воду. Распластавшись на бережке, зачерпывал влагу сначала ладошками, потом погружая морду лица наполовину в ручеёк, выхлебал так много воды, что аж затошнило. В отличие от тех помоев, что льются из кранов городских квартир, эта жидкость казалась амброзией, вкусным и бодрящим питьём самих богов. Перевернувшись на спину, я постарался отдохнуть, а усталость, накопившаяся за весь день «хождения по мукам», чуть не вырубила меня в сон. Но солнце, которому было ещё далеко до заката, неимоверно прожигало зноем, а голод, как и та тётка из пословицы, напоминал о себе, что никуда не собирался убегать, ведь безграничный лес и так был вокруг.

С трудом разлепив веки, я решил позаботиться о еде для желудка и многострадального организма. Над водой и чуть дальше, в запутавшихся ветках раскидистых кустарников, были рассыпаны ягоды самых разнообразных форм, цветов и размеров! Причём это были необязательно разные кусты. Никогда не видел такого, чтобы на одном и том же растении росли разноцветные ягодки: жёлтые, красные, синие, фиолетовые, да хоть серо-буро-малиновые! Прям новогодняя ёлка, только что не светилась! На следующем ракитнике, явно другого вида кусте, плоды были лишь одного ярко-алого цвета, зато формы были уникальными для каждого экземпляра. Квадратные, овальные, пирамидки, продолговатые, в виде перекрученных сосулек, но в большинстве своём аляпистые и уродливые.

Это у меня галлюцинация от выпитой воды, или кусты подверглись какому-нибудь радиоизлучению, что тут, видимо, принято называть «магией»! Самая настоящая Чернобыльская Зона Ядрёной Фукусимы, Сталкер со Стругацкими отдыхают в сторонке! Уж очень меня смущал такой «пикник на обочине». А ведь это лишь цветочки, что же дальше будет?! Какое ГМО там растёт и бегает?!

Таких невнятных «вкусностей» я никогда не видел прежде, они даже отдалённо не напоминали малину, смородину и прочие плоды моего леса старого мира. Они могут оказаться отравой или галлюциногенами, судя по их наркоманскому виду, а я такое никогда не употреблял и никому не советую. Проводить на себе тесты, как на подопытной крысе, никакого желания не возникало. Что там говорится в пособиях сурвивалистов, и конкретно у подвида лесных выживальщиков?! Выдавить сок ягодки на нежную кожицу тела, тщательно растереть и ждать, ждать, ждать. Если через пару часов ничего не покраснеет, не зачешется и не отвалится, то можно осторожно попробовать одну ягодку. Сначала пожевать, определить съедобность на вкус и выплюнуть. Повременить минут десять, наконец съесть первую. Подождать часов шесть-восемь, тщательно прислушиваясь к своему организму: если не стошнило, не пронесло, нет температуры, то можно скушать горсть. Опять долго ждать результатов вплоть до морковкина заговенья и, возможно, печального исхода. А дальше есть хоть килограммами.

Глава 3

Суши...

Может быть, рыба?! Кажется, то тут, то там она мелькала на солнышке. Она явно глупее, чем тушканчики, которых так и не смог поймать. Водные жители хоть и пугливые, но туповатые и жадные до халявы. Только прикормка нужна: объедки колбаски, сосисок, сухари, мясные отбросы, только откуда их взять?!

Хотя-я... дождевые черви и прочие насекомые — чем не прикормка? Главное, чтобы рыба не обожралась, иначе лениво заляжет в глубине, переваривая дармовщину. Цель: привлечь её к себе, вывести на свет, а не кормить. Мне бы наоборот угостить рыбкой себя. Бедный мой меч, что только им не делаю, опять орудую как лопаткой, копаю червей. Разные насекомые водились в земле: разноцветные, усатые, полосатые. Покрошив тех, что подлиннее, кусками, нашинковав всех в большой лист лопуха, осторожно опустился в ручеёк.

Хотелось искупаться, но так я надолго распугаю подводных жителей, обойдёмся пока. Тихо зайдя в воду, расположившись ровно в середине ручья, раскидывал перед собой понемногу прикормку. Вода была абсолютно прозрачной, вплоть до твёрдого, чуть илистого, зелёного цвета дна. Вот появилась одна, за ней вторая и другие рыбки, но они были малявки, величиной в одну-две фаланги пальца. Со временем подплывали как будто бы из ниоткуда всё новые и новые речные обитатели. Что самое важное, с каждым разом рыбёшек появлялось всё больше и больше, доходило до того, что малявки жрали поструганных червей, а рыбы гонялись и ловили уже эту мелочь. Круговорот белка в природе, и я тут верхушка пищевой пирамиды. Зря говорят, что Хомо Сапиенс — всеядные и растительноядные, да ни в коем разе! Мы хищные, плотоядные. Но спасибо хоть не некрофаги-падальщики, хотя в некоторых обстоятельствах не гнушаемся и мертвечиной.

Стою статуей и не шевелюсь, меч в руках опущен остриём вниз к самой поверхности воды. Быстрое движение, и почти по центру перерубаю рыбку в ладонь длиной. Бросаю её себе за грязную пазуху: всё равно весь провонял и пропотел хуже некуда. Мужицкий дух не перебить какой-то там вонючей придонной жительницей! Обождав пять минут, пока все сбежавшие успокоятся и подплывут за новой порцией покрошенной приманки, я снова пускаю в ход своё холодное оружие по типу гарпуна или остроги. Теперь меч лишь скользнул по рыбке, но, видимо, повредив ей позвоночник. Она задёргалась в агонии, но не смогла уплыть и снова ушла про запас за пазуху.

«Класс! Есть чем перекусить и заморить червячка. Но пока маловато будет!» — пронеслось у меня в голове.

Подводная фауна была так сильна увлечена червяками и более мелкой плескавшейся добычей, что ничего происходящего над водой не замечала. Поймав за полчаса пять рыбёшек размером примерно с мою ладонь, а шириной сантиметров пять, я понял, что на большее не стоит рассчитывать. То ли относительно крупная рыба кончилась, то ли зашугал всех. Пора менять диспозицию, но для начала я разделся на берегу и возжелал помыться.

Запах пота и туалета, чужой и своей крови — всё нужно было тщательно смыть, пусть и без мыла. Не знаю, как давно не купался десятник Коммод, но с него отходили буквально комки и ошмётки застарелой грязи. После промывки в четверть часа я чувствовал себя прямо-таки змеёй, сбросившей кожу. Коммод оказался мужчиной другой «расы». Вместо грязно-серого нечто пятнами наверх поднялась нежно-розовая кожица. Несмотря на жуткий голод, я всё-таки решил прополоскать всю свою одежду: от брюк и сорочки до исподнего. Высохнут, пока буду трапезничать. Как и предполагалось, после стирки моя «хламида» кардинально сменила цвет на светлые и однородные тона, очевидно, она никогда не знала постирушек.

Мясо рыбы, жрущей всякую гадость: те же разноцветные ягоды, упавшие в воду, — могло быть не менее ядовитым, но выбора у меня не было. Как городской житель я мало разбирался в чешуйчатых обитателях пресноводной реки: карась, карп, ёрш, плотва?! Пофиг, пляшем, желудку всё равно. Это лучше, чем умереть с голоду. Нашёл и очередное надцатое применение своему мечу, став пользоваться им как ножом, отделяя нежную мякоть от костей. Филе рыбы после суток-других вынужденного голодания казалось чем-то божественным, жаль только, что кончилось так быстро, как будто и не начиналось. Только аппетит раззадорило сильней. Плевать, что сырое и несолёное, дайте две, дайте ещё!

Никогда ранее не ходил в заведения, где кормят японскими суши и сырыми морепродуктами. Но надо же, оказавшись в другом мире, первым делом начал употреблять такое в пищу, жаль только, вареного риса и васаби с имбирём не хватает для полной дальневосточной аутентичности!

Большому организму, как всегда, оказалось мало, желудок урчал, требуя внушительных подношений. Оставив мокрую одежду развеваться на ветру, повесив сушиться на кусты, снова вошёл в воду. Рыбалка продолжилась. Кроме старой доброй подкормки, выбросил потроха, кости, воздушные пузыри и ошмётки съеденных рыбок. Наконец через полчаса поймал чуть ниже по течению реки ещё пару закусок. Но вскоре как ошпаренный выскочил на берег: в воде на меня набросилась какая-то метровая змея, чья удлинённая голова с тремя парами фасеточных глаз по бокам оставила меня в крайнем удивлении! Вроде бы морские и озёрные плывуче-ползучие гады неядовиты, но проверять на себе не хотелось. Выбравшись на берег и умяв жалкие куски рыбы, решил, что пока достаточно, иначе плохо будет. Не хватало мне только медвежьей болезни от странных, незнакомых видов рыбы. Тем более съел я уже довольно много, просто огромному организму амбала неймётся.

Скоро совсем завечереет. Решил подождать, пока одежда подсохнет до приемлемого чуть влажного состояния, а потом одеться. А пока рубаха со штанами сохли, обдумывал сложившуюся ситуацию. Мне опять предстояло выбрать, скорее всего, новое направление! Речка шла с севера на юг, а путь я держал до сего момента строго на запад. Подальше от аристократов и их княжеств. Приблизительно на северо-востоке от меня находилась Лунелия, где десятника Коммода вскоре будет ожидать разъярённая семейка Динэн. Где-то на юго-востоке располагалась Одатия, а там меня вряд ли запомнили в лицо. Всякую «чернь» типа меня жрец и его писарь, не думаю, что припомнят. Но не помешает избавиться от моих лохм на голове и полностью выбрить усы и бородку. Так Коммода даже родная мама не узнает, если она, разумеется, существует на этом свете. Я так ничего и не вспомнил о жизни донора, отдавшего мне своё могучее тело.

Глава 4

Семиконечный водохвост.

Решено, двигаюсь на юг вдоль русла реки, отдаляясь от брата с сестрой, Олфана и Тоды, если они ещё живы и не в плену. Вода — она основа жизни, а я недавно, по ощущениям, чуть копыта не откинул от обезвоживания. Всё, никаких игр в прятки со смертью. Есть ли речки, озёра дальше на запад, ведь без них долго не протянуть? Естественно, имеются, но найду ли я их, ползая в незнакомой чаще наобум?! А затем сверну — большая река должна иметь притоки, уходящие на запад!

Мне трудно было идти быстрым шагом наевшись, напившись и нанежившись в воде. Ноги не желали снова ходить, заплетались, норовили упасть, споткнуться и полежать пару часиков вразвалочку вместе с хозяином, но я упорно шёл вперёд. Дух человека должен быть сильнее лени и его слабой физической оболочки — ночью высплюсь. До сих пор мои мысли не покинула та странная сущность, обитающая в воде. Да что же же творится в этом мире?!

Хорошо, что я шёл не рядом с берегом, а немного подальше, метрах в пятидесяти от воды. Возможно, это меня и спасло. В принципе по-иному было и никак: из-за обилия непролазных дебрей кустов в редких поймах реки подойти напрямую к воде было, мягко говоря, проблематично. Когда раздался громкий рык, я оглянулся и обомлел...

Стая каких-то животных с облезлыми и безобразными мордами, немного напоминающих не то гиеновых собак, не то шакалов, возжелали прийти на водопой, но одну из них цапнул аллигатор. Это мне поначалу показалось, что напал какой-нибудь обычный представитель отряда крокодилов по типу земных. Но когда воющая и лаявшая стая страхолюдин-волков попыталась вызволить сотоварку, рептилия, выплюнув перекушенную напополам шавку, царственно вышла из воды, и я понял, как глубоко ошибался насчёт «обычных пресмыкающихся». Немногим позже своё упущение выяснила на собственной шкуре безродная свора диких вшивых дворняжек, но поздно...

Шесть ног у твари были соразмерны её пятиметровому телу, толстые огромные лапы, не менее чем метровой длины каждая. И большой костяной хвост, которым она лихо вертела из стороны в сторону. Этот шестиногий варан неплохо бегал посуху, гоняя позорных волков. Причем, когда стая окончательно сдалась, трусливо убежав, поджав хвосты, на речном песке осталось ещё несколько трупов псин. Никакие попытки укусить огромного варана за ноги успеха у шакалья не имели. Хладнокровное, по своей флегматичной сути и по температуре крови, пресмыкающееся не обращало на клыки противников никакого внимания, перетоптав ногами и размолотив хвостищем несчастных. И это они ей в зубы огромной пасти не попадались, той, которая не так давно лихо перекусила надвое первую из своих жертв.

Семиконечный водохвост — окрестил я эту громадину влёт. А чешуйчатая махина тем временем продолжала неторопливо рассекать берег, изредка лениво откидывая мешающие коряги и камни в сторону. Невкусно, наверное. Золотисто-зелёная чешуя переливалась на солнце, длинные когти явно показывали её принадлежность к рептилиям, но очень удивили перепонки между каждым из пальцев, которых оказалось всего четыре. На этом моё путешествие в мир местной фауны не закончилось, как и откровения, связанные с ним.

Неторопливо сожрав все трупы псовых, включая кости, кожу и черепа, речная ящерица-переросток ушла в свою родную водную стихию. Но не это самое удивительное — нырнув, она так более не всплыла на поверхность, даже ноздри не высунула, как типичный крокодил. Не думаю, что она утонула с концами, жабры или что-то в этом роде у неё явно присутствовали. Когда у тебя длинные, юркие ноги, как у лошади, но при этом массивные, как у слона и носорога, и их аж целых шесть штук, то такая несуразица, как жабры, — пустяк. А ещё глаза, я так и не заметил их, никаких глазных разрезов рядом с пастью на голове. Странно...

Дал себе зарок, теперь постараюсь ходить купаться или ловить рыбу только в мелких ручейках. Проблема лишь в том, что река становилась всё шире и глубже, и какие там могли ещё твари водиться?! Доисторические акулы, речные тираннозавры?!

* * *

Несмотря на то, что огненный шар всё больше склонялся к горизонту, было жарко. Лето, а в этом мире нет кондиционеров и вентиляторов, по крайней мере, на открытом пространстве! Меня разморило на солнышке, а обильная трапеза и чистое тело только усугубляли ситуацию. Всё это неудержимо клонило меня в сон. Ещё задолго до сумерек, так и не найдя ничего похожего на здание, где можно укрыться на ночлег, я решил довольствоваться чем бог послал. Но точно не под корнями деревьев отдыхать, как вчера. Давешний лес был цивильным, а здесь я боюсь, что придётся отбиваться всю ночь от хищников. Поэтому решил заночевать на ветках. Шансы встретить какую-нибудь пантеру на кроне дерева много меньше, чем проснуться в желудке крокодилов, кабанов или стаи волков!

Пора устроить для себя бивуак, стоянку для отдыха. Только я ничего не понимал в таком виде туризма. И у меня не было ни спального мешка, ни гамака с палаткой. Две банальные верёвки из пеньки, в метр длиной каждая, то, чем меня связывали на алтаре, — вот и всё моё богатство. Я решил привязать себя к дереву, чтобы ненароком не свалиться ночью с верхотуры. Не разобьёшься насмерть, так зашибёт, а твари к утру по косточкам растащат. Натаскав листвы и мягких веток, я устроил себе уютное гнездышко наверху. Прикладывание спины и пятой точки к твёрдой, грубой, шершавой, морщинистой коре дерева почему не придавало мне уверенности в возможности для хорошего, расслабленного и глубокого сна.

Впереди, немногим вдалеке, виднелся низкий каменный мост через реку. Вот завтра и перейду его, посмотрю, как оно там, с той стороны, в глубине Мёртвых Земель! Уходить с этого берега не стал, а пересекать ночью старый, местами обвалившийся мост, боясь, что меня в темноте схватит очередной речной монстр, испугался.

Глава 5

Полторашка за мою голову.

Мне снова устроили жёсткую побудку, запущенные снизу камешки больно ударяли в мою тушку и рыжую нечёсаную головушку.

— Эй, паря, просыпайся уже, надоело стоять и ждать, пока его высочество соизволит поднять ото сна свою тупую башку, набитую как есть опилками, — внизу раздался дружный гогот нескольких глоток.

— Верх безалаберности — засыпать недалеко от единственного в округе моста! — вторил ему второй. — Туда-сюда шастают огромные отряды воинов, если ты один-одинёшенек, то твоя песенка спета. Слезай давай…

Я покачал головой, отказавшись от сомнительного предложения. Вот ведь дурак, почему я вчера не сообразил про мост, это ведь логично, тоже мне гений: «Мозг из двадцать первого века не чета местным необразованным обалдуям». Внимательно осмотрел землю на все триста шестьдесят градусов вокруг, аж шея захрустела от таких выкрутасов. Шайтан их побери, меня окружили. Пять вооружённых человек улыбались мне снизу оскалом хищников, явно понимая, что мне некуда деваться. Не оборванцы, более-менее ухоженная небогатая одежда и сытые весёлые лица с печатью порока, хотя и неудивительно: в этом мире взрослая жизнь начинается очень рано. Обычные солдаты или наёмники этого мира, напоминающие мне уже виденных ранее одатийцев в крепости. Я ещё раз покачал головой для непонимающих, отказываясь слезать.

— Смотри-ка, дичь на дереве, вот это удача, вот так завтрак отменный! — усмехнулся один.

— Лучше спустись, — пригрозил второй, достаточно понятно указав рукой на лук за спиной, — иначе решим, что ты рыжий попугай на жёрдочке, и подстрелим.

— Жирдяй слишком рослый для какарика или волнистого попугайчика, тетерев на ощип, не иначе.

«Шутники» всё ржали над своими недвусмысленными шуточками. Вот у людей странные, смертельно опасные развлечения. Здесь вам не интернет, тут троллинг может закончиться кровавой жатвой, а не фигуральными словесными препирательствами «я твой дом труба шатал». Оружие из ножен они не доставали, видимо, психологически пытаясь давить на меня, что и так со мной справятся кулаками. Это было крайне опрометчиво с их стороны: как-никак такого бугая будет трудно задавить массой, а если достану свой изрядно затупившийся меч…

Хотя, пока я буду спускаться вниз, эти хитрые бестии успеют подбежать и насовать мне в бока и в спину острых гостинцев.

— Расступитесь подальше, чтоб я всех вас видел, тогда слезу! — рявкнул на них сверху, пытаясь придать своему голосу твёрдости и уверенности.

Пятерка молча отошла в сторону, сгруппировавшись вместе. Я, вздохнув, отвязался и спустился к ним. Отряд все прибывал и прибывал. Да сколько вас тут нечистая принесла?! У меня и так против такого количества, да ещё с луками, шансов мало, а теперь вообще полный абзац! Но пусть они не обольщаются, сдаваться «железная птица с мечом, спрыгнувшая с насеста на дереве», не собирается, подавятся! Да и за плечом у меня в сидоре лежит мешочек с «нестабильными Ядрами», и если верить оставшейся в живых двойке Динэн, то стоит мне сильно хлопнуться на спину, как тут всех разнесёт. Магический это будет взрыв или настоящий осколочно-фугасный — без разницы, один погибать не собираюсь!

Прибывающие вооружённые люди стали вновь меня обходить, взяв в полукруг, но приближаться не спешили. Я тоже медленно отступал от них, стараясь не делать резких движения и не провоцировать на опрометчивые действия нервных мужиков. Не поворачиваясь к ним спиной, я для порядка периодически бросал взгляд назад. Мало ли какой сюрприз мне приготовили, думая, что у меня нет глаз на затылке. Их было приблизительно две дюжины. Одни держали разной ширины и длины мечи, а несколько сжимали древки копий, пара человек была владельцами секир. Всё-таки компания состояла преимущественно из какой-то гопоты или разбойников с большой дороги, если называть вещи своими именами, мы ведь в Позднем Средневековье. Слишком они были разношёрстно одеты и вооружены, также чувствовалось общая расслабленность и расхлябанность, это не профессиональная армия, никакой организованности. Было ощущение, что всё они путешествовали раздельно, но потом объединились для какой-то с виду неблагородной цели, а шестое, седьмое и дальше по нарастающей чувства подсказывали мне, что это не к добру. Особенно смущало, что на многих была одежда и броня как будто с другого плеча. Мародёры? Донашивали за отцами и братьями? Несмотря на подавляющее преимущество в численности, никто из жлобья не бросался первым на двухметрового амбала Коммода с мечом в руках. В принципе они могли расстрелять меня из луков, но, видимо, я им для чего-то нужен был живым. Или же разбойники чего-то или кого-то ждали.

— Ату его, ату! Лови рыжего-бесстыжего! — только и могли они покрикивать, но не вырываясь вперёд на непоколебимую внешне заострённую амбразуру.

— Ну давайте, первые подошедшие сдохнут, — выдохнул я глухо, скорее всего, никто, кроме меня, этих слов не слышал, но себя подбодрил.

— Кто первый полонит мне раба, тому золотой, — прозвучал звонкий тонкий голосочек.

Осмотрелся, хозяин голоса… ой, простите, хозяюшка, оказался мелкой девчонкой лет двенадцати-четырнадцати. Опять эти мерзкие, кровожадные детки, скоро я их возненавижу! Наверное, аристократка, иначе бы её тут никто не слушал. Девчушка нагло вскинула маленький подбородок, резким движением головы убрав со щеки светлый локон, и пронзила меня полным азарта взглядом. Из под слегка нахмуренных бровей сверкали синевой большие миндалевидные глаза, и госпожа казалась бы милой, если бы не твёрдость осанки и чрезмерная уверенность в своей власти, не соответствующие её возрасту. Она была в стёганой добротной одежде с богатой, вычурной отделкой. Латы или кольчуга, думаю, были ей по карману, но слишком тяжелые для юной худышки. «Малышка» носила на перевязи не то короткий и узкий меч, не то длинный кинжал. Зато охрана вокруг неё сверкала новыми кольчугами и была вооружена до зубов. Не чета остальному сброду.

Глава 6

Сова.

— Я требую честного боя. Я не раб и уж тем более не беглец! — попытался договориться я, помахивая мечом для острастки особо буйных голов. — Живым я вам всё равно не дамся.

— Требовать в аномальных зонах Мертвых Земель справедливости — верх глупости, — ответил кто-то сбоку. — Здесь творится беззаконие, кто сильный, тот и прав!

— Вот именно, а вы как малахольные шакалы напали на одинокого сильного льва и воина! Слабо один на один? Или это тоже не по понятиям «зоны»?! — пытался лавировать я словами, неся какую-то околесицу «тюремной романтики».

Если их же средневековые законы им не указ, а менты им не кенты, то, может, так?! Кто знает, какие правила у гопоты? Но, если надо, я им «по фене поботаю» и «Владимирский централ» напою, вспомнив блатняк-шансон. Нет, я не из «этих», но раз нужно...

Выдохнул! Моё изрядно затупившееся оружие сегодня сослужит мне последний раз. Зря я так бездарно слил заточку лезвия, когда рубил «антимагические» добротные, стальные ошейники. Ломал деревья и брёвна, копал землю, ворочал камни, пытаясь вырыться из подземелья на поверхность. Всё равно почти все дети погибли зазря! Но в каком бы мы состоянии ни были, меч мой не гнётся, а я не прогибаюсь! Я готов был драться! Обычная демонстрация серьёзности намерений должна была помочь со всякими трусливыми шавками. Они должны отступить от более сильного психологически и физически противника.

— Стойте! Где тогда твоя одежда, подобающая воину? — встряла подросток, подняв руку, от чего всё остановились.

Всё-таки я прав, она тут «решала» в этой гоп-компании. Слишком уж все её внимательно слушали и подчинялись, очередная мифическая волшебница из «белой кости». Но вперёд, поближе ко мне ей вырваться всё равно не дали. Девочку окружали три воительницы и один воин, все с добротной кольчугой, в отличие от остальных, одетых кто во что горазд. Последний и не дал ей приблизиться ко мне, загнанной в угол «крысе», потенциально опасной для голубой кровиночки.

— Потерял, когда был в плену, но сбежал, зато с оружием, — ответил малявке. — Я на этих землях впервые, не знаю, как себя тут вести. Госпожа...

— Со щитом или на щите! Нельзя терять снаряжение и оружие в бою! Это закон чести для воина, — встрял в разговор хорошо вооружённый телохранитель рядом с девчонкой, позволив себе перебить дворянку.

Я, естественно, проигнорировал эти слова: они были вполне справедливы, и мне нечем было крыть в ответ.

— Госпожа… Сова, зови меня так, — ответила аристократка. — Именно так переводится моё имя на общий язык. Эта кличка для Мёртвых Земель. Никто не смеет называться здесь своим собственным именем. Так не принято, это плохой знак, притягивающий неприятности всему отряду. Сильный магический сглаз! Поэтому нарекись по-новому, раз ты тут впервые и не имеешь ещё своего! И не смей даже случайно назвать своё истинное имя! — я кивнул, приняв её слова, и она сразу переключилась на другую тему. — Единственная война, что сейчас идёт, — это пограничный конфликт между нашей Одатией и Лунелией. И на чьей же стороне ты был? Слишком уж далеко забрался от тех мест. Бежал аж пятки сверкали. Что же мне делать с предателем?

Пока все ржали, называя меня трусливой собакой, я ушёл ненадолго в себя, раздумывая. Мне нечего было ответить на кучу обвинений, да и путей отступления я не видел, поэтому молчал, затравленно озираясь. Окружившие меня воины не делали попыток приблизиться, ожидая, чем закончится перепалка с малолетней дворянкой. Фамилию мне не называли, но это не Динэн, единственный знакомый мне род этого мира. Мне ясно дали понять: Лунелия для «Совушки» — вражеская территория.

— Так откуда ты? Предупреждаю, если ты дезертир, то выбора у нас нет. В рабы или смерть.

Рискнём. Значит, если она не Динэн и сама из Одатии, то им должно быть начхать на проблемы с воинской дисциплиной в соседней стране, с которой у них локальная заварушка. С другой стороны, возможно, чужаков, особенно лунелийцев, здесь режут без вопросов. Куда ни кинь — всюду клин. А названия третьих стран я не знал, соврать не получится.

— Я не дезертир из Одатии! Я, вообще-то, десятник из Лунелии. Знаю господ Тоду и Олфана Динэн. Знал ещё некоторых, но они погибли при прорыве из захваченной вами крепости.

— Ладно тогда, — махнула рукой девчонка. — Большинство здесь из Одатии, а вообще в Мёртвых Землях плевать, откуда ты. Так что с тобой делать?! Мы потратили на тебя кучу времени, и тебе придётся пойти дальше с нами. Нам всё равно не хватает людей. За день наёмничества оплата пол золотушки вперёд, записываем на счёт. Полная расплата после возвращения домой. При твоей гибели мешочек с монетками достанется семье, адрес дашь Второму. После ловли тут одной твари ты будешь достойно вознаграждён, смотря какой вклад привнесёшь! А дальше могу предоставить документы гражданина моей страны, с Одатии выдачи нет, даже дезертирам будет вольготно.

— С удовольствием присоединюсь к вам, госпожа Сова! — как будто у меня есть выбор, иначе прирежут. Как пить дать прирежут, рожи у них больно бандитские! — Кстати, раз я сам себя полонил для вас... Вы же обещали полтора золотых тому, кто поймает меня?! Хотелось бы и эти деньги записать на свой счёт.

Я решил изобразить жадного хапугу, и что наглости мне не занимать. Недалёкий детина с легко читаемой целью наживы в глазах — лучший выбор для такого сброда, что окружает «госпожу Сову». Если во мне нет хитрости, а мои мысли столь примитивны и понятны, то здесь я всем свой. Особенно для считающей себя умной девчонки и её ближайшего окружения телохранителей. Раздались даже восклицания со стороны, какой я смелый и ушлый нахал и рвач.

Но шайка-лейка тем временем успокоилась, занялась, по их мнению, самым важным делом. Наперебой спорили, придумывая мне прозвище для Мёртвых Земель. Слышались в основном «Рыжий» или «Рыжик», разбиваемые контраргументами, что есть у них уже одна «Рыжая» — хватит. «Амбал», «Шайба», «Шкаф», «Атлет» — по моему двухметровому виду и косой сажени в плечах. «Ржавый», «Морковина» — по цвету моих волос. На матерщину, попытку назвать меня чем-то неприличным или оскорбительным («Дезертир», «Трусливый пёс») я просто не обращал внимания или грозно шикал в ответ. Если примут в команду, всегда можно поставить на место зарвавшихся саврасок.

Глава 7

Рыжая.

Все смотрели на нас, даже смерды, кто с потухшими, кто с горящими глазами. Воины расступились ещё немного, заткнув свой гомон, но тихо перешёптывались, кажется, делая ставки на то, кто выиграет. Вперёд, лицом ко мне, вышел тот самый телохранитель госпожи, обнажил меч, держа щит в левой руке, и что-то хотел сказать, но я нагло опередил его:

— Кажется, вы делаете ставки?! — обратился я к какому-то детине, которому передавали деньги, а он что-то писал на клочке бумажки или бересты, слюнявя уголёк-карандаш. Куй железо пока горячо — заработаю-ка авторитет наглого горлохвата. — Ставлю сегодняшнее жалованье, которое мне обещали, и полторы золотушки за собственный полон. Итого два золотых на мою победу, если госпожа Сова желает заплатить причитающиеся мне деньги…

Это было слишком развязно и беспардонно, но я хотел казаться им уверенным в себе парнем, которому нечего бояться и с которым стоит считаться. А ещё проверял, правда ли это и мне светит жалование, намекая на обман «обещалкиных». Сжав губы, «Сова» кивнула головой, что-то прошептала одной из телохранительниц. Огромная, немного угловатая и широковатая женщина подошла к «букмекеру» и громогласно заявила, передавая деньги:

— Ржавая Шайба ставит на себя два золотых. Рыжая ставит на него же четыре золотых!

Несколько человек заулюлюкали, а я наконец высмотрел, что у этой женщины из-под шлема вырываются рыжие пряди. Определить цвет волос удалось с трудом, потому что с гигиеной у многих жителей этого мира была проблема. Приглядевшись, я увидел веснушки на большом носе картошкой и щеках, переходящих в массивную квадратную челюсть. Тонкие губы после произнесённых слов сжались в полоску, не прибавив ей привлекательности и шарма. Она молча кивнула и огромной кучей двинулась на своё место. Не хотел бы я повстречать такую поклонницу в своём мире — при моём там скромном телосложении всё могло бы закончиться не очень хорошо.

Ну что ж, ставки сделаны, господа! Или нет? Снова разразился громкий базар. Видимо, сначала мало кто на меня ставил, но моя уверенность в себе, спесивость, гонор и поддержка большой атлетки поменяли приоритеты толпы и уровни ставок. Теперь не все считали безоговорочным победителем мужчину-телохранителя Совы, который был много уже меня в плечах и на целую голову ниже. Пока все орали, а мой визави откровенно скучал напротив меня, я обратился внутрь себя.

Так, нужно не дрейфить, помандражирую потом, сейчас нужно подумать головой. В руках у меня меч, но я не десятник Коммод, а работник клавиатуры и мышки из двадцать первого столетия. Я не умею драться на мечах, это не прививают в современных школах, университетах и армиях. У меня есть только шанс что-то сделать хитро, воспользоваться правом первого хода столь неожиданно, что противник опешит. Тем более его удар будет для моего открытого тела фатальным, а мой по его кольчуге, дай бог, что синяком. Я стал помахивать мечом над головой, как бы примериваясь и разминаясь: таков был мой хитрый и дерзкий план. Шум прекратился, а мой противник, подняв оружие и щит, подошёл ближе и великодушно предложил:

— Когда будешь готов, напада…

Договорить он не успел, потому что я начал действовать, когда он только подошёл и приоткрыл свой рот благородного рыцаря. Держа в обеих руках меч, со всей дури замахнулся и ударил сверху вниз в район незащищённого черепа. Мой рост на голову выше позволял делать такого рода финты. Это было рискованно, я мог запросто напороться на меч противника, но ведь задача была не убивать меня, а провести учебно-тренировочный бой. А какой выбор был у меня? Если проиграю, то стану рабом?! Такую ораву воинов и лучников мне не одолеть, стоит девчонке и её телохранителю указать на меня и крикнуть: «Фас!». А раз выбора у меня нет, то или пан, или пропал.

Всё, что успел сделать воин в кольчуге, это поднять от удивления брови, щит и меч навстречу «острой смерти». Удар по добротному, металлическому округлому щиту (как я узнал позже: рондаш) был такой силы и громкости, что даже мне уши заложило от звона. Меч в моих руках задребезжал и выскользнул на землю. Ладоням тоже досталось, было реально больно, отбил что ли?! А вот мужчина просто выпал в осадок, в смысле упал и пришёл в себя только секунд через десять. Толпа удивлённо замолчала, а потом несколько человек бросились спасать телохранителя. Хорошо, что я его не убил. Но, к сожалению, сломал человеку лучевую или локтевую кость его левой руки, принявшую всю мою богатырскую мощь удара на щит. И синяк на груди. Закрытый перелом руки ему быстро вправили на место. Затем поставили лубок-шину на руку, он даже принял какую-то микстуру.

— Это был нечестный бой, я мог тебя прирезать в момент удара, но нельзя было убивать! Ты также потерял меч в процессе, — объявил вояка результат, не выказывая никаких эмоций из-за своего проигрыша. — Будь тут ещё один противник, или выстой я на ногах, ты был бы мёртв!

— Ты хочешь сказать, что я не выиграл?! А я вот утверждаю, что ты не успел ничего сделать, кроме как удивлённо поднять бровки домиком и округлить глазки, когда я попытался снести тебе голову. Но госпожа Сова просила не убивать, поэтому ты живой. А вот про переломы речи и не было, не обессудь. К тому же у меня нет щита и кольчуги, как у некоторых «благородных» рыцарей. О каком честном бое может идти речь? — спросил я, получив причитающиеся мне шесть золотых — выплату своего куша.

Ставка была три к одному против меня, это вам не онлайн-ставки «три топора», здесь всё по совести и происходит наживую!

— Твоя взяла, я проиграл, потому что забыл, что в Мёртвых Землях нет чести. Здесь нельзя требовать справедливости, — грустно вздохнул телохранитель, сплюнув от досады. — Признаю, моя ошибка! Но… и ты не выиграл, не доказал, что искусный воин или хоть какой-нибудь вообще. Ударить со всей мощью по не ожидавшему подлянки и опешившему сопернику с такой дурью в силищах дано любому такому верзиле, как ты. Поэтому теперь предстоит новый честный бой, не до смерти, но уже твоя противница будет предупреждена о твоей мерзкой, бесчестной натуре!