Немного о моем учителе

Глава 1.

Мне только что вручали премию, правда, не понятно, за что, но все было слишком торжественно: цветы, фанфары, подиум с цифрой «один». Может, за участие в гонках? Я ведь обожаю гонки. Визг тормозов, запах паленой резины, крутые виражи! Жаль, что все это наблюдаю только по телеку. Но и тогда получаю огромное удовольствие. Запасаюсь чипсами, колой и втыкаю в любимый вид спорта. Гонки — это дорого! Гонки - это красиво! Гонки - это успех и высшее общество!

И вот я получил свой кубок за участие в первых в моей жизни гонках. Невероятное ощущение: полёт в ясном небе над бушующим океаном. Ты хозяин всего живого на земле. Ты прекрасен, как сама Земля! Меня собираются поздравлять в очередной раз! И кто! Самый великий гонщик, чемпион, кумир моего детства. Он подходит ко мне, протягивает большую, гладкую ладонь и говорит: «Пик-пик-пик!»

Да что за ерунда?! Что за прикол?! Ах, да, это же чертов будильник! Шарю рукой, при этом глаза не открываю, не хочу покидать царство сна. Рука нащупывает круглый пищащий предмет с кнопочками. Я знаю, многие доверяют своё пробуждение телефонам, но только не я. И сейчас поймете, почему? Я сгребаю будильник правой рукой и швыряю его… В стену? А, как бы не так! Ещё бы чуть-чуть, и звенящий уродец угодил бы в глаз моей бабушке. А она и так слабовата зрением…

Бабуля охает, отшатывается в сторону, смотрит с ужасом на разбитый аппарат, а после на меня с укоризной.

— Валя! — говорит она довольно громко (глуховата, вот и повышает голос, сама того не замечая). — Ну, сколько можно кидаться будильниками. Также не напасешься! Ты же знаешь, какая у меня пенсия!

Она причитает, ворчит, ругается. Собственно, так происходит шесть дней в неделю. Так что все привычно. Будильников у меня хватает. Целая коробка барахла под кроватью. Бабуля не знает, но я подрабатываю, раздавая листовки с рекламой какой-то унылой прачечной. А будильники закупаю в магазине «Все по одной цене». Дёшево и сердито! Бабке ничего не говорю, а то заставит делиться! А я не хочу! Шутка!

Я совсем не против разделения моего скромного дохода, просто не хочу, чтобы старушка переживала. Так вышло, что остались мы с ней вдвоём. Мои родители погибли шесть лет назад, когда покоряли очередную горную вершину. И мать, и отец были альпинистами. Попали под сход лавины. Их нашли спустя несколько дней, но было уже поздно… С тех пор мы с бабушкой живём одни. Сначала горевали на пару, а потом её причитания стали меня раздражать, и мы начали отдаляться друг от друга.

— Иди завтракать, — напоминает бабуля, окончив утреннюю тираду.

— Надеюсь, не блинчики?.. — пыхчу я, откидывая одеяло в сторону и глазами отыскивая на полу тапочки; вечно они теряются.

— Не переживай! — хмурится старушка. — Мне больше делать нечего, как печь блины с утра пораньше. Овсяная каша и хлеб с сыром. Чай в заварнике.

Она уходит из моей комнаты. Вместе мы не завтракаем. Бабка — ранняя пташка, а я люблю понежиться в кроватке. Жаль, что больше такого шанса не представится, потому что школа началась. Сегодня как раз туда и надо! Ужас!.. Настроения никакого.

Захожу в ванную. Она у нас самая обычная. Кран течёт, кафель отваливается, коврик на полу весь в кошачьих волосах. Муська опять здесь валялась. Её нам подкинули соседи, когда переезжали. Я не люблю кошек. А бабушка от них без ума. Так что Мусю мы оставили себе. И вот уже почти четыре года эта живность выносит мозг.

Я чищу зубы, умываюсь, причесываюсь и смотрю на себя в зеркало. Ничего особенного: тёмные волосы до плеч, карие глаза, нос, можно сказать, стандартный. Не качок, среднего роста. В общем, обычный парень семнадцати лет.

На кухне сажусь за стол перед тарелкой с остывшей уже овсянкой. Муся прыгает на колени. Спихиваю кошку и поглощаю оставленное бабулей кушанье. После надеваю брюки, белую рубашку и жилетку с символикой школы. Школа у нас самая обычная, общего образования, но директор явно с головой не дружит! Выдумал эмблему и радуется как малое дитя соске. Ненавижу форму!

Спускаюсь в подъезд. На скамейке вижу местного алкаша. Он поднимает грязную отекшую ладонь.

‎- Валька, даров!

‎Игнорирую его. Просто киваю, когда уже заворачиваю за угол дома. Открываю дедов гараж. Деда уже давно нет в живых, гараж в наследство остался. Я прыгаю на свой велосипед марки «Орленок» и мчусь по направлению к школе. До неё пешком минут пятнадцать, а на велике всего пять.

‎У школы прячу транспорт в кустах. Иначе, шины проколют, как в прошлый раз, или руль отвернут. Бегай, ищи потом ветра в поле.

‎И вот я изучаю расписание на первом этаже. У моего класса урок Основы Безопасности Жизнедеятельности (в миру, как вы уже догадались, ОБЖ). Нужно подниматься на второй этаж. Кабинет рядом с физкультурным залом.

Мои одноклассники уже на местах, залипают в свои навороченные телефоны: слушают музыку, пишут ВКонтакте, строчат смс-ки. У меня телефон самый простой, «нокиа». Надо мной все ржали из-за этого. Пришлось проучить: постучать «нокией» по головушке весельчакам. Теперь неповадно им.

‎Я в классе не то, чтобы изгой, меня скорее просто не замечают. И на самом деле, меня это устраивает, я не слишком то общительный. Сажусь на последнюю парту у стены. Надеюсь, соседей не будет. Собственно, все уже определились с местами.

Глава 2.

— Валя! Валя! — сквозь сон слышу голос бабули.

Интересно, сколько я проспал? Точно не меньше часа. Бабушка шумит в коридоре; шуршит целлофаном, Муся мяукает. Я подхожу к родственнице и беру два огромных пакета, доверху набитых… морковкой!

— Ба, ну и зачем столько моркови? Мы, что, зайцы? — усмехаюсь я.

— Её много не бывает… — старушка вздыхает и опускается на пуфик, скидывая простенькие туфли один о другой.

— ‎По деду соскучилась?

— ‎Не язви! — злится она, грозит кулаком.

— ‎А вдруг я дерзкий? — прищуриваюсь, но бабуля лишь вздыхает.

— ‎Смотри, как бы с твоей дерзостью нос набок не повернули за гаражами.

После этого она идёт на кухню. Муся трется о её ноги, просит жрать, и бабуля щедро сыплет в кошачью миску сухой корм.

‎- Ой, Валька! — бабушка будто очнулась. — Смотри, что в ведре творится. Сходи-ка, мусор вынеси, милок.

Мне неохота, но делать нечего. Натягиваю спортивную куртку и кроссы, беру это чёртово ведро и плетусь до помойки. Она у нас через двор. Несколько баков за бетонной стенкой. Вечная вонь и полчища мух! А ещё бывает прибегают сюда лакомиться крысы. Вот это точно ужас! Я их не то чтобы боюсь, но они крайне неприятные создания.

С мусором я расправился, опрокинув ведро в один из баков. Завоняло ещё сильнее. Закрывают лицо воротом спортивки и бреду к подъезду. Тут меня окликают:

‎- Валя? Смирнов?

Оборачиваюсь. Думал, местная гопота решила подвалить. В прошлый раз просили телефон. Ну, я показал им «нокия». Они так ржали! Уроды, они и есть уроды. Но свалили быстро, даже не ожидал.

Но сейчас это оказались не гопники. Стоит позади меня наш обжешник. Его урок у нас раз в неделю, думал, не увижу его долго.

‎- Валя, ты здесь живёшь? — спрашивает.

‎- Здесь, — киваю.

‎- И я… — говорит он как-то безрадостно, показывает на соседний дом. — У тебя есть время?

‎- На что? — не понял я.

‎- Да я недавно только переехал. Вот друга попросил вещи перевезти. Он у подъезда сгрузил и уехал. А мне на пятый этаж коробки поднять. Поможешь?

Мне было не до него. Но он, как-никак учитель, вдруг оценки хорошие ставить будет или словечко замолвит при необходимости?.. Я соглашаюсь. Заношу домой ведро, бабке говорю, что скоро приду и иду помогать Сергею Вениаминовичу. Пришлось ещё имя вспоминать по пути.

Коробки у него тяжелые, будто там кирпичи. Пожалел раз десять, что согласился на все это. Но учитель так и рассыпался в благодарностях. Предложил выпить чаю с печеньем. Махнув на всё рукой, усаживаюсь за его поцарапанный кухонный стол, накрытый куском выцветшей клеенки.

Сергей Вениаминович долго возится с кипятком и заваркой. В первый раз что ли чай готовит? Кто его разберет!

Чай получается совсем невкусный, а печенье – сухое, как бумагу дешевую жуешь. Я давлюсь, но не хочу учителя обижать. Он смотрит на меня, как преданный щенок на хозяина и постоянно улыбается. Улыбка глупая, натянутая, ненатуральная. Маска клоуна и то лучше. Мне даже смешно стало. Чуть не выплюнул крошки на стол. А обжешник ещё начинает интересоваться, чем я увлекаюсь, что люблю читать, смотреть, какую музыку слушаю. Отвечаю просто, как если бы анкету заполнял: да, нет, не знаю, по-разному, по-настроению. А он и говорит потом:

‎- Пойдём, я тебе покажу, как я тут устроился.

‎- Извините, — отвечаю, — меня бабушка заждалась. Домой пора.

Сергей Вениаминович сразу грустнеет, опускает голову, перебирает пальцами.

‎- Слушай, Валя! А давай в субботу прогуляемся? Ты мне город покажешь, а?

Я поперхнулся крошками (уже в который раз! Дебильное печенье!). Ничего себе: учитель на гулянку зовёт! В приятели набивается что ли? Очень странно!.. Такого ни разу не случалось. У учителей свои заботы. Радость от детишек-кровопийцев отдохнуть, а этот…

‎- А вы разве нездешний? — уточняю я у него.

‎- Здешний, — кивает. — Только не жил здесь некоторое время. Вспомнить хочу, посмотреть, как теперь на родине. Если что, я угощаю.

‎- Ну, ладно! — сдаюсь и тупо соглашаюсь. — Пусть в субботу. Я вроде не занят.

На самом деле я никогда не занят. Живу в своём мирке. Но можно и выползти из раковины раз в месяц.

‎- Отлично! — оживляется учитель. — Давай часа в три? Устроит?

‎ Я только киваю и прощаюсь с ним до субботы.

***

В назначенный день и час мы встречаемся с Сергеем Вениаминовичем у моего дома и идем в парк. Он у нас в городе один. Маленький и неприглядный. Всего парочка фонтанчиков, деревья хилые, урн мало. Зато в парке довольно милая набережная. По ней можно неспешно прогуливаться. Главное не смотреть на воду: она бурая, как в сточной канаве, и вечно плавает всякий мусор вроде окурков, пакетиков от сухариков и прочей дребедени.

Глава 3.

Захожу в комнату, вижу на неразложенном диване ворох тряпья. Одеяло, простынь — все в кучу. Под кучей угадывается силуэт. Силуэт еле заметно шевелится. Достаю из пакета банку с бульоном и ставлю на тумбу. Специально грохаю банкой, чтобы добиться хоть какой-то реакции от учителя. Но он молчит, только стонет. Вообще не знаю, что делать и что говорить? Но вроде и не уйдешь просто так. Неприлично. Пододвигаю стул, сажусь, смотрю перед собой.

‎- Сергей Вениаминович, это я, Смирнов Валя. Слышите? Бабушка вам суп передала. Вы сильно больны?

‎ Обжешник невнятно мычит в ответ, пытается повернуться.

‎- Валечка… — слышу я.

‎- Да, это я. Ну, я пойду, наверное. Отдыхайте.

‎- Не… Не… Ух... — он заходится в кашле.

‎Просто тошно! Может, он с бодуна? Никак не просохнет? Или?.. В кино так кашляют, когда помирают. Не знаю, что на меня нашло, но я вскакиваю и хватаюсь за край одеяла. Пытаюсь стащить его. Не получается. Вцепился крепко. Не пускает. Я применяю силу, рывком сдираю покров и вижу синее тело. А лицом он сам на себя не похож. Сплошной синяк, кровоподтеки, губа разбита. Взгляд его затравленный и какой-то виноватый. Явно не хотел, чтобы ученик видел его в таком виде.

‎- Сергей Вениаминович, вы упали? — дурацкий вопрос, а ответ очевидно будет положительным, хотя видно, что тут все сложнее.

‎- Упал, — шепчет мужчина, — оступился на лестнице…

‎- А почему вы не в больнице? На вас живого места нет! Врач у вас хоть был?

‎Он мотает головой. Это даётся ему с трудом.

‎- Давайте я в скорую позвоню, — предлагаю.

‎Он снова отрицательно машет головой, пытается поймать мои руки, силиться что-то возразить.

‎- Не надо, Валя… — выдавливает он. — Все не так плохо…

‎- Как же! — с горечью усмехаюсь. — Как оживший мертвец! Где у вас телефон?

‎- Валечка, на «ты»… Я же просил… И не звони никуда. Помоги лучше до туалета дойти…

Я подставляю своё плечо. Волоку эту тушу до уборной. Он тяжёлый, тело нетренированное ни разу, еле ноги переставляет. Пока он справляет нужду, я зачем-то иду в кухню и почему-то ставлю чайник, начинаю мыть посуду. Еды у него нет, холодильник пуст. Нахожу какую-то крупу. Сварить? Не, обойдётся. Я разливаю пустой чай по чашкам. Учитель выходит из уборной сам, опираясь о стенку, бредет в кухню. Опускается на кухонный уголок, обитый ярко-красным клеенчатым материалом (вырви глаз, если честно! Додуматься ещё надо).

‎- Как в школе, Валя? — спрашивает он с кривой улыбкой.

‎- Да вот, — отвечаю, — обжешник заболел, то есть врёт, что заболел. На деле дома с синяками, голодный и несчастный.

‎- Валя… — он опускает голову, — ну, зачем ты так?

‎- А что с вами случилось? — смотрю на него в упор.

‎- Шёл домой, — начинает тихо, — встретили у парадной. Отвели за гаражи. Побили.

‎- Гопники что ли? Обокрасть хотели?

‎- Не знаю…

‎- Так надо в полицию заявить. Чего в скорую не обратился? Чего заяву не накатал? — я неожиданно для самого себя начал называть учителя на «ты». — Если не запомнил их, то я подскажу. Они всех тут достали уже! Прохода не дают!

‎- Не надо никуда… — бедный, чуть не плачет. — Я сам виноват… Буду осторожнее.

‎- Как знаешь!

‎- Валечка, помоги дойти до кровати, — просит он.

Я волоку его в обратном направлении, сваливаю на диван. Он просит не уходить.

‎- Валечка, сходи в аптеку. Пожалуйста.

‎- Хорошо. Где деньги взять?

‎- В тумбочке.

‎ Беру деньги, иду в ближайшую аптеку и покупаю зеленку, йод, мази всякие, пластыри, бинты, витамины, обезболивающее. Возвращаюсь и помогаю Сергею Вениаминовичу полечиться. Предлагаю разогреть бабкин суп, но он отказывается. Говорит, что очень рад тому, что я зашёл.

‎- О вас совсем заботиться некому? О тебе то есть…

‎- Некому, я же один живу. Ты придешь ещё?

Молча киваю и быстро прощаюсь. Бабке дома сообщаю, что обжешник гриппует, но не при смерти. Бабуля меня хвалит. Вот какой я молодец, учителя навестил, лекарства ему купил. Я отмахиваюсь от старушки и запираюсь в комнате. Надо бы уроки поделать, хоть отвлекусь, а то эта рожа разбитая так и маячит перед глазами.

Я, наверное, под впечатлением, не иначе. Но избитый учитель не даёт мне покоя почти всю ночь. Снится. Я иду на кухню, завариваю крепкий кофе. Муся ошивается рядом, в этот раз я её не прогоняю. В голове крутится мысль: учитель ОБЖ — Основ Безопасности Жизнедеятельности — и тупо попадает гопникам под горячий кулак. И после этого не бежит в больницу или к ментам, а ноет дома под пропотевшими одеялами и врёт на работе, что заболел. И как такое чудо-юдо может преподавать детям предмет о сохранности жизни, если сам себя ни фига не бережет.