Ненавистная. Я всегда тебя любил

Пролог

— Борис Александрович, к вам посетительница, — сказала помощница Лиза, заглянувшая ко мне в кабинет, чтобы забрать чашку из-под кофе.

Я бросил взгляд на часы — конец рабочего дня. Кого там принесло?

— У нее назначено?

— Нет. Она сказала, что по личному делу. — Лиза недовольно поджала пухлые губы.

— Представилась?

— Да, сказала, что ее зовут Ангелина.

— Ангелина? — Во рту вдруг пересохло, а сердце пропустило удар.

— Да, Ангелина Аркадьева. Сказать ей, что вы не принимаете?

Сердце теперь, как сумасшедшее, совершало какие-то странные кульбиты и неистово колотилось о ребра. Я схватил графин с водой и, плеснув в стеклянный стакан, осушил его залпом.

— Борис Александрович? — окликнула меня Лиза, вырывая из мыслей.

— А? Что?

— Так я скажу ей, что вы по личным вопросам не принимаете? — ехидно улыбнувшись, спросила Лиза.

— Нет, пусть проходит…

Я откинулся на спинку кресла. Неужели она? Пришла? Зачем? Сердцебиение успокоилось, самообладание вернулось. Я накинул на лицо безразличное холодное выражение.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла Ангелина.

— Здравствуй, — замявшись у порога, робко произнесла она.

А я снова стал сам собой. Кажется.

— Здравствуй. — Я не стал подниматься ей навстречу — велика честь.

Она так и осталась стоять у порога, а я беззастенчиво ее рассматривал. Будто и не прошло семи лет. Геля почти не изменилась. Все такая же стройная. Все такая же прекрасная. Все такая же холодная. Только вот надменность из серых глаз исчезла, а меж красиво очерченных темных бровей пролегла хмурая складка. Я знал почему, только вот не мог понять, что привело эту Ледяную Принцессу ко мне на порог.

— У тебя ко мне какое-то дело? — наконец нарушил я накалившуюся до предела тишину.

— Да, — кивнула она, сбрасывая оцепенение. Шагнула к столу, но снова замерла в нерешительности. — Думаю, ты слышал про моего отца…

— Слышал, — не стал отрицать я.

Глупо было бы притворяться, что я не знаю того, о чем вот уже вторую неделю кричат все СМИ: известный бизнесмен и меценат Андрей Аркадьев покончил с собой, пустив пулю в рот.

— А о том, что он разорился, ты тоже слышал? — нервно дернув плечом, Ангелина взглянула мне прямо в глаза.

Этого я тоже не стал отрицать. Не знаю, что известно Геле, но отец-то ее разорился во многом благодаря мне.

— Ты пришла мне что-то предъявить? — презрительно спросил я.

— Нет… Мне нужна помощь.

Я не смог сдержать удивления, которое Ангелина сразу же считала с моего лица.

— И чем же я тебе могу помочь?

Наверное, нужно было предложить ей сесть. Так бы сделал любой джентльмен или хорошо воспитанный мужчина. Ну или хотя бы мужчина, уважающий стоявшую перед ним женщину. Я не был ни первым, ни вторым, ни третьим, а потому мне нравилось смотреть на нее снизу вверх, сидя в удобном кресле, пока она стояла там и просила… О чем же она меня просила?

— Мне нужны деньги, — ответила Ангелина.

— Деньги? — изогнул я бровь.

— Много денег.

— Зачем?

Она молчала, будто сомневаясь в разумности своего прихода сюда. И правильно делала. Я тоже сомневался.

— Садись. — Я наконец-то соизволил кивнуть на стоявшее напротив кресло.

Она села на самый край, держа спину прямо и сложив руки на коленях. Как школьница, ей-богу!

— Рассказывай.

Мне не понравилось то, что я услышал, а еще не понравилось, что сразу же понял: я помогу ей. Не мог не помочь.

— Они пришли к нам с сестрой сразу после похорон… Оказалось, что отец задолжал этому человеку огромные деньги. У него их не было… Когда-то были, но не теперь. — Она не смотрела мне в глаза, уткнувшись взглядом в какую-то невидимую точку на поверхности темного стола. — Сказали, что его смерть ничего не меняет, что теперь мы с сестрой должны вернуть эти деньги и что сумма будет увеличиваться на один процент с каждым прошедшим днем. Сказали, что если через десять дней мы не отдадим долг, они… Они пустят мою сестру по кругу, а потом будут каждый день отрезать от нее по какой-нибудь части тела, пока я не отдам долг. А потом сделают тоже самое со мной и с матерью…

С матерью… Я был уверен, что мама Ангелины умерла несколько лет назад.

— Кому он остался должен? — спросил я.

— Эдуарду Карапетяну.

Бл***ть! Кто бы сомневался!

— Сколько? — снова спросил я.

Ангелина полезла в сумочку и вытащила оттуда сложенный лист бумаги, положила его передо мной на стол. Я развернул листок. Да уж…

— Почему ты ко мне пришла с просьбой о помощи? — резко бросил я и, заложив руки за голову, откинулся на спинку кресла. — С чего ты взяла, что я соглашусь помочь?

Глава 1

Семь лет назад

Ленивым взглядом я обводил гламурную толпу, собравшуюся в загородном доме моего друга Рената Несветаева. Он отмечал свой день рождения с размахом, впервые после смерти отца. Дом был огромным, и вот уже много лет я был здесь своим. С Ренатом мы сдружились в школе, а на старших курсах университета его отец предложил мне должность в финансовом отделе его фирмы. Это стало неожиданном для юноши, у которого не было особых связей в мире бизнеса. Наверное, не обошлось без помощи Рената, хотя друг отрицал, что обращался к отцу по поводу моего трудоустройства. Должность, которую я получил, была незначительной, но я быстро учился и много работал. Мои отчеты и прогностические графики не остались без внимания Несветаева-старшего, и я быстро взбирался вверх по карьерной лестнице.

Вскоре он умер, но Ренат не стал менять порядок дел в корпорации. Я остался на своем месте, на позиции заместителя финансового директора, и был уверен, что еще через год, максимум два, стану финдиром.

На день рождения Рената собрались все московские мажоры, все богатые дочурки папаш-толстосумов, все шлюхи, мечтающие завладеть сердцем одного из присутствующих здесь богачей, читай, его кошельком. Ренат и Иван Рокотов пользовались своим положением, извлекая из него все выгоды. А я? Я просто был. Небогатый немосквич, хоть и подающий большие надежды.

Взгляд то и дело натыкался на одну девчонку, которая выделялась во всей это гламурно кричащей толпе. А может, мне просто казалось, что она выделяется, потому что вот уже почти год я грезил только ей, Ангелиной Аркадьевой. Мы познакомились во время какого-то банкета, где она была вместе с отцом и младшей сестрой. Ренат знал семью Аркадьевых и представил мне сестер. Не думал, что меня, двадцатипятилетнего мужчину, могла увлечь малолетняя девчонка, но с тех пор я мечтал только об Ангелине.

— Чего смурной такой? — Подвыпивший Ванек положил мне руку на плечи, вырвав из воспоминаний. — Смотришь на всех сычом… ик.

— Еще не стемнело, а ты уже в ноль, — засмеялся я.

— Я… ик… еще трезв как долбанное стеклышко, а вот Ренат уже готов. — Он кивнул в сторону террасы.

Там на белом диване, в одних шортах, развалился Ренат. Одной рукой он вцепился в пустой стакан из-под виски, а второй гладил сочную попу какой-то девушки. Рядом вертелось еще как минимум три.

— Вроде пока держится, — усмехнулся я.

— Ну а ты чего грустишь, пошли найдем тебе какую-нибудь горячую телочку. — Иван сладострастным взглядом окинул толпу девчонок, собравшихся у бассейна.

Большинство из них вырядились в яркие бикини. Июль стоял жаркий, а потому вечеринка и была задумана здесь, чтобы, разогревшись как следует алкоголем, можно было остудиться в ярко-голубой воде бассейна.

— Пойдем? Тебе какую, блондинку или брюнетку? — уточнил Иван. — А может, рыжую?

— Нет уж, спасибо, — отказался я.

— И правильно, тоже рыжих не люблю. — Он одобрительно кивнул, не поняв, что я отказался не от рыжей, а вообще от любой предложенной им «телочки».

— Пошли выпьем сначала, — скомандовал он.

От бассейна раздались женские визги и всплеск воды. Я обернулся. Кто-то из ребят толкнул девчонок в воду. Одной из них была Ангелина. Она не визжала, как остальные, а пробившись сквозь барахтающиеся в воде тела — ребята все продолжали и продолжали прыгать, присоединяясь к тем, кто уже был в бассейне, таща за собой орущих девчонок, — поплыла к бортику.

— Я сейчас… — бросил я Ивану и пошел по направлению к Ангелине.

На одном из шезлонгов я прихватил аккуратно сложенное квадратной стопочкой полотенце. Ангелина как раз выбиралась по лесенке из бассейна, когда я подошел к ней и раскрыл полотенце. В отличие от большинства остальных девчонок, Геля не переоделась в купальник, а так и осталась в коротеньком легком платье, которое теперь, намокнув, стало почти прозрачным. Сквозь светлую ткань отчетливо просвечивались соски. Твою мать. Она без лифчика.

— Спасибо, Борис, — сказала она, и я укрыл ее полотенцем.

— Холодная? — спросил я чуть дрогнувшим голосом и закашлялся.

— Что? — не поняла Геля.

— Вода.

— А… Нормальная.

Полотенце было огромным и скрывало фигурку Ангелины от плеч и до колен. С волос струйки воды стекали по загорелой коже. Ее темные ресницы намокли, став совсем черными. На их фоне светло-серые глаза казались невероятно яркими. Я в них тонул.

Ангелина вдруг лукаво улыбнулась и сказала:

— Ну, что ты все смотришь на меня, Борис. Как песик на вожделенную косточку. Такой нерешительный…

Меня взбесило это сравнение. Нервное напряжение, которое я постоянно испытывал, стоило Ангелине оказаться в радиусе ста метров, дало о себе знать. И я, не соображая, что творю, схватил ее за талию и поцеловал, тесно прижав свои губы к ее.

Поцелуй длился лишь мгновение, потому что тут же со всех сторон раздались одобрительные возгласы и свист.

Я отпрянул от Ангелины, но она, кажется, совсем не смутилась, лишь дерзко посмотрела на меня и сказала:

— А ты ничего такой…

Глава 2

Семь лет назад

Андрей Витальевич Аркадьев никогда не внушал мне особой симпатии. Скорее наоборот, он вызывал у меня раздражение. Он мнил себя на голову выше других бизнесменов и на две — таких, как я. Воображал, будто он аристократ в седьмом поколении, а все вокруг неотесанная чернь.

Сейчас этот человек сидел передо мной, поставив локти на огромный письменный стол старинной работы и переплетя пальцы. Он смотрел на меня несколько удивленным взглядом, а я, как идиот, не получив предложения сесть, так и остался стоять чуть поодаль.

— Значит, вы, некто Борис Державин, считаете, что достойны моей дочери? — наконец произнес он с расстановкой, делая ударение на слове «некто», которое в его устах звучало как «никто».

Я чувствовал, как гнев, с которым я так часто не мог совладать, зарождается где-то внутри меня. Я сжал ладони в кулаки, заставляя себя сосчитать до десяти, чтобы не выдать ни своего волнения, ни того, что чувствую себя оскорбленным.

— Я не хуже других, — ответил я, посмотрев Аркадьеву прямо в глаза.

— Не хуже? — Его тонкие губы растянулись в улыбке, и он разразился неприятным смехом, который он быстро оборвал. — Давайте-ка посмотрим на ваши минусы. Вы не москвич. — Он загнул один палец. — Кто ваши родители, непонятно…

— Мои родители хорошие люди, — перебил я его.

— Хорошие люди не профессия, — скривился он и, загнув сразу два пальца, продолжил: — Родители никто, воспитаны вы плохо, старших вот перебиваете. Состояния нет и не предвидится. Работаете на чужого дядю. Не спорю, под крылышком у Несветаева-старшего вы неплохо выросли в служебном плане, но где бы вы были без этого крылышка и протекции вашего друга Несветаева-младшего? — Его голос был по-прежнему спокоен, а мой гнев, наоборот, плескался уже где-то в районе макушки. — Даже если отбросить тот факт, что карьеру вам помогают делать хорошие отношения с Ренатом, что дальше? Какие у вас перспективы?

— Я скоро стану финансовым директором, вы прекрасно знаете, какие зарплаты на таких должностях в больших корпорациях.

— Вот именно — зарплата! — Он ткнул указательным пальцем в мою сторону, а я подумал: «Какой-то плебейский жест для мнимого аристократа».

Видимо, и он это понял, быстро спрятав палец.

— Но вернемся к настоящему, — продолжил он. — Жилья своего у вас нет. Вы хотите в жены мою Ангелину. И что же ждет мою девочку, согласись я на это нелепое предложение?

— Я дам ей все самое лучшее…

— И что же, в вашем понимании, лучшее? Ипотека на жилье не на тридцать, а на двадцать лет? Редкие отпуски в каком-нибудь Вьетнаме или, не дай бог, Египте? Может, вы еще и ее отправите на службу?

— Многие женщины работают, — возразил я. — Но, как я уже сказал, моя должность позволит мне и жилье приобрести без ипотек, и отвезти жену в Ниццу, и работать ей не придется, если она сама того не захочет.

— Да у меня пальцев на руках не хватит, чтобы перечислить все «прелести» жизни моей дочери с таким, как вы, — устало произнес он. — Мой вам совет: хотите взять в жены мою девочку, сделайте себе состояние, займите соответствующее место в иерархии. Топ-менеджеров не рассматриваю, не москвичей тоже, если только вы не нефтяной магнат. Нет? — издевательски спросил он. — Нет. Что ж, тогда позвольте указать вам на дверь. Возвращайтесь, когда ваше состояние будет больше моего, тогда и вернемся к вопросу сватовства. Сколько вам понадобиться времени? Лет сто? Боюсь, Ангелина столько ждать не будет. — Он снова рассмеялся.

Мой гнев сменился отвращением к этому зазнавшемуся, возомнившему себя чуть ли не богом нуворишу.

— А на чувства и желания дочери вам наплевать? — бросил я, направляясь к выходу.

— Чувства дочери? Вы себе льстите, — донеслось в ответ.

Я не стал хлопать дверью, как требовал мой гнев и чего от меня наверняка ждал Аркадьев. Сейчас мне хотелось одного — найти Ангелину и спросить у нее, зачем она предложила мне попытать счастья и поговорить с ее отцом. Она хотела убедиться, что я не трус и не так робок, как она думала? Что ж, вот тебе доказательство. А может быть, ей хотелось сбежать из-под папашиной опеки, и именно во мне она увидела человека, который мог бы ей помочь?

Ангелину я увидел неподалеку от гаража, где меня попросили припарковать автомобиль, когда я въехал на территорию, примыкающую к дому Аркадьева. Она разговаривала с младшей сестрой. Видимо, девушки спорили, потому что до меня доносились обрывки резких слов, и я видел разгоряченную жестикуляцию Снежаны, так, кажется, звали младшую сестру Ангелины.

Я не хотел мешать, но и уходить отсюда, не переговорив с ней, я тоже не хотел. Мне нужны были ответы на вопросы, которые я собирался ей задать.

Увидев меня, сестры замолчали. На лице Ангелины промелькнуло удивление.

— Борис, что ты тут делаешь? — спросила она, нахмурившись.

— Приходил поговорить с твоим отцом, как ты и хотела, — ответил я.

— Как я и хотела? — неуверенно переспросила она, не понимая, о какой просьбе я твердил. — Ой… Неужели?! — Ее и без того большие глаза стали еще больше, распахнувшись от изумления.

— Пожалуй, я вас оставлю. — Младшая сестра издала неприятный смешок и поспешила прочь.

Глава 3

Семь лет назад

Борис мне нравился. Он был не похож на тех золотых мальчиков, которые входили в моё окружение с самого детства, или звёзд шоу-бизнеса, что вертелись повсюду на любой тусовке. Борис был не из нашего мира, и это чувствовалось. Он смотрел на нас с вызовом и некой долей презрения, будто ему было смешно и отчасти противно все, что он видел. Это в нем раздражало и привлекало одновременно. А ещё он близко дружил с Ренатом Несветаевым, которого отец прочил мне в мужья с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Папа не намекал, а прямым текстом говорил, что когда придёт время, то Ренат на мне женится. Замуж за Рената я не хотела, как, впрочем, и за кого-либо другого. Я не собиралась выходить замуж так рано и становиться золотым украшением на шее какого-нибудь отожравшегося миллиардера. Мне никто не нравился настолько, чтобы по-настоящему увлечься. Даже Снежана, будучи младше меня на два года, уже успела пару раз разбить своё сердце, меня же никто не привлекал. Борис? Пожалуй. Наверное, я бы даже могла в него влюбиться, потому что он совсем не походил на парней вокруг. К тому же он был старше меня то ли на шесть, то ли на семь лет, ровесник Рената. Оба слишком взрослые, так считала я.

— Ты странная, — заявляла подруга Диана, которая в свои девятнадцать завела интрижку с тридцатипятилетним мужчиной. — Прочили бы мне Рената в мужья, я бы из кожи вон лезла, чтобы не упустить этот лакомый кусочек пирога.

Ренат? Нет уж, Борис куда привлекательнее, и внешне, и поведением. Правда, мне он казался слишком спокойным, даже робким. Прояви он хоть какой-то интерес ко мне, я бы могла и подумать...

Я замечала его взгляды, когда мы оказывались рядом. Чувствовала, что нравлюсь ему, но он ни разу не сделал ни одного намёка. До той вечеринки, что устроил Ренат в честь дня рождения.

Поведение Бориса стало для меня полной неожиданностью. Когда он сгрёб меня в охапку и ни с того ни с сего поцеловал... Я испугалась. Испугалась его взрослого, мужского желания, еле сдерживаемой страсти. А ещё оно меня возмутило. Как он посмел подумать... Как он посмел дотронуться до меня?

— Мои девочки достойны только самого лучшего, — внушал нам со Снежаной отец. — Вы должны выбирать все самое-самое. Это касается и женихов.

Мы впитывали с раннего детства: мы принцессы, мы лучше всех, мы не должны соглашаться на ширпотреб, у нас должны быть очень высокие требования, особенно к будущему избраннику. Если Снежана какие-то вещи пропускала мимо ушей, проявляя подростковый бунт, то я верила: отец желает нам только добра. В отличие от бросившей нас матери, он в нас с сестрой души не чаял, баловал сильно, но и многому учил, прививал хороший вкус.

Когда я намекнула кое-кому из подруг, что из всех парней, которых мы знаем, мне больше всего был интересен Борис, они лишь посмеялись, повторив слова отца:

— Борис — мужчина хоть и красивый, но ты достойна большего.

Чего большего, я не знала. Кого большего — тоже не знала. Но, наверное, где-то он существовал, невероятно прекрасный, сказочный принц.

Борис им точно не был, так утверждали все вокруг, хоть его поцелуй и намекал, что, возможно, принцы бывают разные. Однако этот самый поцелуй разозлил меня, и я решила Бориса проучить, сказав первое, что пришло в голову:

— Поговори с отцом, и если он даст добро, то я даже замуж за тебя выйду, — смеялась я.

Я и представить не могла, что Борис решится. И вот теперь он стоял передо мной и утверждал, что приходил, чтобы поговорить с отцом. Мне было одновременно страшно и смешно. Как он осмелился? Как он посмел подумать, что отец согласится?

Хихикнув, знающая про поцелуй на вечеринке Снежана сбежала и оставила меня лицом к лицу с Борисом.

— Ты разговаривал с отцом? — осторожно спросила я. — О чем же?

— О тебе, конечно, — зло ответил он. — О чем ещё мы могли разговаривать?

— И что же он сказал? — ещё более осторожно проговорила я и почувствовала, как мои щеки начинают гореть. Я знала, что они не покраснеют, никогда не краснели, но кровь к ним прилила.

— Сказал, что такой, как я, недостоин такой, как ты, — скривившись, ответил Борис.

Я, не сдержавшись, рассмеялась.

— Что смешного?

— Извини. — Я поднесла ладонь к губам, пытаясь взять себя в руки. — Но... Это же идиотизм!

— Что именно? — Он сузил глаза, и мне вдруг стало страшно, смеяться больше не хотелось.

— Прийти к отцу и затеять разговор о браке, — ответила я.

— Ты знала, что он откажет?

— А ты нет? — не веря в его наивность, спросила я.

— Значит, ты не на секунду не сомневалась, что у меня ничего не выйдет, но все равно втянула меня в это?

— Я думала, ты поймёшь, что это была просто шутка.

— Просто шутка, — эхом повторил он.

— Конечно, — снисходительно улыбнулась я. — Как ты вообще мог вообразить, что отец согласится? Что я соглашусь? Я думала, ты умнее…

Передернув плечами, я пошла прочь.

— Избалованная надменная дрянь, — донеслось мне вслед.

Я обернулась и широко улыбнулась, совладав со страхом, который так неожиданно почувствовала в присутствии Бориса.

Глава 4

Сейчас

«Тем не менее эта избалованная надменная дрянь поставила тебя на место», — прокручивал я в голове слова, брошенные мне Ангелиной в тот роковой во многом день семь лет назад.

— Борис Александрович, — заглянула ко мне помощница Лиза, — можно мне домой?

Я бросил взгляд на часы — рабочий день давно закончился.

— Иди, конечно, — кивнул я.

— Если я вам понадоблюсь в выходные, то я свободна. — Она провела кончиком языка по пухлым губам.

Я лишь усмехнулся и ничего не ответил. Сколько бы Лиза ни предлагала свою «помощь» по выходным, я так ни разу ей и не воспользовался. Знал, что если пересплю с собственной помощницей, то придется ее уволить, а увольнять Лизу мне не хотелось, девчонка была толковой.

Она ушла, а я снова вернулся мыслями к разговору с Ангелиной и к событиям семилетней давности. Ее отец посчитал, что мне понадобится сто лет, чтобы дотянуть до того уровня, на котором он бы смог рассмотреть мою кандидатуру в качестве жениха для его дочери.

Мне понадобилось три. Три года, чтобы разбогатеть. Еще два, чтобы это богатство приумножить и разорить Аркадьева.

Да, коренным москвичом я не стал, но кому это нужно, когда у мужчины есть все и этого всего он добился сам?

Мы переехали с родителями в столицу, когда я перешел в десятый класс. Мамина сестра, проживавшая в Москве, заболела раком. Она была одинока — ни мужа, ни детей. Мама стала сиделкой при тете Ларисе, уехав первой. За ней последовали и мы с отцом, которому без мамы было некомфортно. Отец нашел работу бухгалтером в небольшой фирме. Мама все свое время посвящала сестре. Ну а я пошел в школу, где в первый же день получил люлей от Рената и Ваньки Рокотовым. Правда, и я им лица подправил. Мы сдружились, и только гораздо позже я узнал, что оба моих новоявленных одноклассника и друга были из очень богатых семей.

Жизнь в Москве складывалась гладко. Школа — хороший университет — отличная карьера. Так мне казалось, пока я не позарился на прелести Ангелины Аркадьевой и не столкнулся со снобизмом ее отца.

После того как меня, будто щенка, погнали из дома Аркадьевых, окунув рожей в дерьмо, у меня открылись глаза на все. Через неделю я уволился из корпорации Рената, объяснив, что хочу открыть собственное дело. Друг возражать не стал и сказал, что, в случае необходимости, поможет.

Я организовал небольшую аудиторскую фирму, оформив ее на имя бывшего однокурссника. Вася был махинатором от бога, а вместе мы могли творить чудеса. Чтобы выкупить активы первой, якобы дышащей на ладан фирмы, в которой в результате нашего «аудита» были выявлены массовые финансовые погрешности, ошибки и утечки, я обратился за помощью к Ивану. Я знал, что он не будет спрашивать, на кой черт мне столько денег, он просто помог, лишь сказав:

— Ты только почисти все за собой, не хочу тебе передачки потом до конца жизни носить.

Передачки носить не пришлось. Все прошло как по маслу. Вася проверил компанию, указав на все проблемы, из-за которой фирма вот-вот обанкротится, схлопотав нехилые штрафы. Я пришел следом уже в качестве главы собственной компании и предложил ее выкупить за деньги хоть и большие, но гораздо меньшие, чем предприятие стоило на самом деле. О том, что аудиторская фирма Васи была моим детищем, глава компании, конечно же, не знал. Все было чисто.

За первой фирмой последовала вторая, потом третья. Потом их было много. Мы покупали с Васей компанию, вытаскивали ее из несуществующего банкротства, ставили на новые рельсы, переименовывали, дробили, перепродавали. Если компания была стоящей, я оставлял ее себе или сохранял в ней некоторое количество акций.

Последней компанией, которую мы с Васей прибрали к рукам и уничтожили, стал холдинг, принадлежащий Аркадьеву. Когда я появился на его пороге с предложением, от которого он не мог отказаться, отец Ангелины заорал:

— Так это ты все подстроил! — Что ж, в проницательности ему не откажешь. — Это рейдерский захват!

— Это всего лишь бизнес, — усмехнувшись, ответил я.

В деле Аркадьева нам с Васей даже не пришлось напрягаться. Он был не чист на руку, вел такую серую бухгалтерию и с каждым годом так откровенно неумело, что я удивлялся, как налоговая не прижала его раньше. Но ведь у таких «благородных аристократов» всегда есть связи и руки, которые легко пожать.

Его фирму я купил дешевле, чем ту, самую первую, на которую просил в долг у Ивана. Долг другу я давно вернул. А спустя пять лет возвращал долг врагу, так умело поставившему меня на место тогда, пять лет назад.

— И что ты сделаешь с моей фирмой? — побледнев, спрашивал Аркадьев.

— Раздроблю и продам. Холдинга «Аркадьев и Ко» существовать больше не будет, — не стал скрывать я правды.

— А что прикажешь делать мне? — Он все еще строил из себя аристократа, но я-то уже знал, что у аристократов белье не чище, чем у простых смертных.

— Можешь принести резюме в мой отдел кадров. Если нам подойдет твоя кандидатура, то с тобой свяжутся. — Я широко улыбнулся: — У нас как раз сейчас вакантно место кладовщика. Хотя в кладовщики тебе нельзя — проворуешься.

— Мразь! — Зло сжал он кулак.

— И этой мрази понадобилось пять лет, чтобы тебя поиметь, — рассмеялся я ему в лицо. — Не сто.

Глава 5

В доме Рената меня встретила его красивая жена Алена. У ребят были непростые отношения, но, кажется, они с ними начали справляться.

Алена проводила меня в кабинет мужа, предложила кофе и ушла к себе.

— Значит, ты хочешь поговорить с Карапетяном через посредничество Соломона Карловича? — выпуская сигарный дым, уточнил Ренат.

— Нет, но я хочу, чтобы Соломон Карлович присутствовал при нашем разговоре, — объяснил я другу.

— Боишься, что Эдик нарушит условия договора, — понимающе кивнул Ренат.

— Ты сам знаешь, кто такой Карапетян. Его слову верить не приходится. — Я поморщился. — Я отдам ему бабло, он пообещает, что долг с Аркадьевых снят, а завтра мы найдем изуродованный труп Ангелины или ее сестры. А если при сделке будет присутствовать Соломон Карлович, Эдик не посмеет нарушить условия.

— Ты прав. — Ренат достал телефон и набрал номер дяди.

Соломон Карлович был необычной личностью. Для всех окружающих он представал этаким одиозным престарелым поэтом с манерами старого интеллигента. Единицы знали, кто такой Соломон Карлович на самом деле. В девяностые годы его боялись все, не раз организовывали покушения, желая сбросить с трона, но ни одно из них не было, к счастью, удачным. Сегодня Соломон Карлович Серебряный жил тихой жизнью. Ни дворцов, ни вилл у него не было, но на поклон и на суд к нему до сих пор шли. Вот и мне он нужен был как гарант в деле с Эдиком Карапетяном.

Ренат отключил телефон и сказал:

— Свяжись с Эдиком, договорись о встрече на завтра, Соломон Карлович приедет утренним поездом.

— Спасибо, — улыбнулся я другу.

— На хрен ты в это полез? — снова раскуривая сигару, спросил Ренат.

— А что мне было делать? — Я тоже сунул в рот сигарету. — Послать Гелю к чертям?

— Я думал, та история давно в прошлом.

— Она бы и осталась в прошлом, но раз Ангелина пришла, я не мог отказать ей, — пожал я плечами.

— Значит, теперь в благодарность неприступная Ангелина Аркадьева станет твоей любовницей? — усмехнулся Ренат.

— Ну, не жениться ж мне на ней, — невесело ответил я.

— Почему нет? На роль жены успешного бизнесмена лучшей кандидатуры не найдешь, — возразил Ренат.

— Не достойна, — хмыкнул я, вспоминания, как когда-то меня посчитали недостойным.

Тогда я был наивен, а скорее — просто ослеплен страстью. Я так безумно был влюблен в Ангелину, тогда казавшуюся мне сказочной принцессой, так страстно желал ее, так сильно боялся сделать первый шаг, ведь она была к тому же еще совсем молоденькой, что не мог ни о чем нормально думать. Спасибо ее отцу, мой пыл быстро остудили и привели в чувство.

Первые пару лет после разговора с Аркадьевым мне было сложно избавиться от мыслей об Ангелине. Я нет-нет да и просматривал соцсети, пытаясь понять, чем она жила, не нашел ли ей отец «достойного» жениха. Потом понял, что становлюсь долбанным сталкером. И отрубил. Просто проснулся однажды утром и сказал себе: хватит! Силы воли мне хватило. Ангелина исчезла с моих радаров на пять лет. Даже когда я прибрал к рукам холдинг ее отца, я не задался вопросом, как она там, чем теперь живет, кого мучает своей холодной красотой. Наверное, мне повезло: мы с Ангелиной практически не пересекались. Я слишком много работал и слишком мало посещал мероприятия и тусовки. Она? Я ничего о ней не слышал. Когда-то Аркадьев мечтал выдать Ангелину за Рената, но друг ясно дал понять, что на этой девушке он не женится. Он вообще не планировал жениться, пока на его горизонте не появилась Алена.

Я больше не листал интернет-страницы, не просматривал сводку светской хроники, пытаясь узнать, где и с кем появлялась Геля. До меня доходили слухи, что она училась за границей несколько лет. Пару раз мы сталкивались на вечеринках. На одной из них она была с каким-то парнем. Я не стал выяснять, кто это, поняв, что Геля для меня так и осталась первой горькой любовью, занозой, сидевшей в сердце, как бы я ни пытался ее оттуда выковырять. Я с этим смирился и оставил эту боль там, где она прижилась, но нарочно не задевал, чтобы не разболелось сильнее. Я мечтал услышать, что Ангелина вышла замуж, живет счастливо, растит детей. Тогда бы, я на это очень надеялся, меня отпустило. Как оказалось, Ангелина замуж не вышла и сегодня пришла ко мне с просьбой помочь. Когда она стояла на пороге моего кабинета, я думал лишь об одном: как же сильно я ее ненавижу. Когда она ушла, согласившись на мое предложение, я понял: ненавидя, я не переставал любить.

В субботний полдень состоялась встреча с Карапетяном, на которой, как и обещал, появился Соломон Карлович. Теперь я мог быть уверен, что Ангелину и ее сестру никто не тронет. Эдик был явно недоволен, ведь он уже потирал руки, думая, что получит в личное пользование сразу обеих сестер Аркадьевых. Уж не знаю, на которую из них он положил глаз. Но от сделки он, конечно же, не отказался. Что такое красивое телка, когда на кону огромные бабки? Правильно — ничто. Интересно, сколько еще есть идиотов на свете, которые готовы распрощаться с капиталом, на который можно было бы жить на широкую ногу десяток лет, ради женщины, которую ненавидишь? Наверное, я один такой.

Сегодня вечером Ангелина переедет в мой загородный дом. От одной этой мысли меня бросало в жар. Напряжение тисками сжимало голову. Я уже сто раз пожалел, что затеял все это, но отступать было поздно.

Глава 6

Я бросала в чемодан одну вещь за другой, даже не складывая. Снежана молча сидела на кровати, наблюдая за мной.

Вчера вечером, когда я вернулась домой после разговора с Борисом, мы поссорились, потому что сестра заявила, что не позволит мне расхлебывать все в одиночку. Слушать её я не собиралась. Все-таки я старше. Снежане придётся подчиниться. Так будет лучше для нее.

— Ну что ты дуешься на меня, как маленький ребёнок, Снежа? — нарушила я молчание.

— Я никуда не поеду, — замотала она головой. — Я не оставлю тебя здесь одну.

— Поедешь и оставишь, — возразила я. — Мы это уже обсуждали. Начнёшь жизнь с чистого листа где-нибудь подальше от Москвы, где-нибудь, где тебя никто не будет знать.

— И куда ты мне предлагаешь укатить? В Тверь или в Воронеж? — надула она губы.

— Да хоть в Якутск! Главное — подальше отсюда, — серьезно сказала я, не замечая ее сарказма.

— А ты?

— А я теперь... — Я задумалась. — Я теперь нелюбимая женщина нелюбимого мужчины.

— Я все же не понимаю, почему ты обратилась за помощью именно к Державину. — Снежана вскочила с кровати и, подойдя к чемодану, начала вытаскивать из него одежду. — Ведь это он во всем виноват.

— В чем — во всем? — Я забрала из ее рук скомканное платье и начала его аккуратно складывать.

— Ну, в том, что случилось с папой... и с нами.

Снежана с детства была максималисткой: для неё существовало только белое и чёрное, никаких полутонов.

— Послушай, — я взяла сестру за руку и усадила на кровать, разместившись рядом. — Борис Державин разорил компанию отца. В этом, конечно, его вина, но он не оставил нас на улице, не выкинул из дома, не лишил всех денег до копейки.

— Отцу пришлось продать дом на Ривьере и квартиру в Майами, — напомнила Снежана.

— Да, пришлось, но в том, что было дальше нет вины Бориса.

— Ты его оправдываешь?

— Ему не нужно мое оправдание…

Очень долго мы со Снежаной жили в неведении. Когда холдинг отца потерпел крах, на нашей жизни это почти не отразилось. Лишь позже до меня дошли слухи, что компанию отца прибрал к рукам Борис Державин, который теперь стоял во главе большой корпорации. На мои обеспокоенные вопросы отец лишь ответил, что ничего страшного не произошло, и теперь он займётся другим бизнесом. Может быть, денег станет меньше, но он уверял, что с его хваткой и связями он быстро раскрутится снова. Я просила его не принимать поспешных решений и все взвесить, все-таки с потерей компании наши счёта если и не обнулились, но изрядно поистрепались. Отец, однако, был оптимистом. Мы по-прежнему жили в шикарном доме, по-прежнему часто путешествовали, по-прежнему ни в чем себе не отказывали. Я даже магистратуру окончила во Франции, что стоило немалых денег.

Оптимизм отца стоил ему жизни. Примерно за месяц до трагедии я застала его в кабинете. Он сидел в затемнённом помещении и опустошал очередной стакан с ромом. Я и раньше замечала, что он стал больше пить, меньше разговаривать, реже выходить куда-то. Мне было удобно делать вид, что ничего не происходит, ведь отец всегда отшучивался. На этот раз я потребовала объяснить мне все.

— А что тут объяснять? — скривился он. — Я в долгах как в шелках.

— Но ты же говорил, что дела идут в гору... — осеклась я.

— В гору! — засмеялся он. — Да уж, в такую гору, что выше некуда.

— Объясни, — попросила я ещё раз.

— Чтобы открыть новую фирму, я влез в огромные долги, в гигантские. И он требует этот долг вернуть в ближайшие пару месяцев.

— Кто — он? — дрожащим голосом спросила я. — Борис?

— Борис? — Отец одарил меня диким полусумасшедшим взглядом. — Да твой Борис просто щенок против него. Н-да... Лучше бы я отдал тебя тогда Державину. Глядишь, и не было бы ничего.

— В смысле — отдал? — нахмурилась я.

— Ну а что? Не такой бедный он и был. Работал на Несветаева. Голова на месте. — Отец так сильно сжал стакан, что я испугалась, что тот треснет. — Надо было взять его под свое начало и воспитать для себя и для тебя... А я все думал, что найду тебе кого побогаче, чтобы приумножить...

— Приумножить? — скривилась я. — О чем ты? Ты же всегда говорил, что и я, и Снежана сами выберем себе спутника жизни...

— Выберете, конечно, но из тех, кого предложу я. Я ведь говорил Снежане — выходи замуж за Святова, а она нос воротила. А я теперь расхлебывай.

В тот день я узнала много нового о своём отце и его «любви» к нам со Снежаной. До этого я была уверена, что отец, говоря о самом лучшем для нас с сестрой, подразумевал нашу свободу выбора, нашу душевную привязанность, наше счастье. На самом деле под этим всем подразумевалось: больше денег, больше денег, ещё больше денег!

Сестре едва исполнилось восемнадцать, когда Андрей Святов, разменявший пятый десяток миллионер, пришёл свататься. Снежана, конечно, ему отказала. Отец настаивать не стал. Так я думала. Однако с тех пор его отношения с сестрой стали заметно холоднее. И только теперь я поняла почему: из-за её отказа. Отец хоть и на настоял на том браке, но тихо бесился из-за такой «выходки» Снежаны.

Глава 7

— Ну что ж, сейчас узнаем, куда меня примагнитит маятник судьбы, — шутила Снежана, зажмурив глаза.

Мы собрали ее вещи, постаравшись уместить их в четыре объемных чемодана, и теперь сидели на просторной кухне. Я сварила кофе и разлила его по чашкам. Снежана нашла в кабинете отца потрепанную карту России и, взяв кулон с топазом на длинной цепочке, раскручивала его над нашей необъятной родиной. Она никак не могла решить, куда ей переехать, поэтому выбрала вот такой способ: над каким городом остановит свое вращение кулон, туда Снежана и отправится. Для чистоты эксперимента она закрыла глаза и встала, чтобы не упираться локтями в стол.

Кулон замедлял свое вращение, и я с интересом наблюдала, где же он остановится.

— Черт, мы идиотки! — схватила я сестру за руку.

— Почему это? — Снежана открыла глаза.

— Потому что твоя задумка не работает: руку ты держишь над центром карты, и по-любому выпадет какая-нибудь дыра на пике Уральских гор, — объяснила я.

— И что ты предлагаешь? — насупилась Снежана.

— Брось монетку, — предложила я, — или сама выбери, куда ехать.

— Лучше монетку.

Снежана выбежала из кухни и вскоре вернулась со старой детской копилкой, которая до сих пор хранилась в ее спальне. Эту копилку в форме зайца ей подарил папа на пятый день рождения, кажется, заяц был из какого-то дорогущего фарфора, и сестра так и не решилась ее разбить, бережно складывая монетки в прорезь между заячьими ушами.

— Жалко, столько лет… Ай! — взвизгнула я, когда Снежана грохнула зайца об мраморный пол.

— Нет6 не жалко. Начинаю новую жизнь!

Она взяла первую попавшуюся монетку, поставила ее на ребро и залихватски крутанула. Та долго вращалась, потом откатилась, подпрыгнула несколько раз и замерла. Мы склонились над картой, столкнувшись лбами.

— Ярославль, — выдохнула Снежана.

— Не так далеко, — улыбнулась я.

— Да уж. Хоть не придется тащиться в Оймякон, — фыркнула Снежана.

Потом мы долго собирали рассыпавшиеся по полу монеты и осколки когда-то такого прекрасного зайца.

— Ай! — вскрикнула Снежана.

Она неосторожно взялась за острый осколок, и тут же из пальца закапала кровь.

— Подожди, я сейчас! — Я убежала в ванную в поисках пластыря.

Открывая и закрывая ящички, я видела, как дрожат мои руки, почувствовала, как к горлу подкатил ком.

Вернувшись в кухню, я нашла сестру, по-прежнему сидящей на полу. Она сжимала осколок копилки, теперь окропленный ее кровью, и ревела.

— Ну что ты, милая моя, — обняла я Снежану. — Все будет хорошо. Все будет хорошо!

— Он нас бросил, — рыдала она. — Как легко вот так взять и пустить себе пулю в голову, — орала она, захлебываясь слезами. — И не надо больше ни о чем думать. Плевать на нас! Ему всегда было плевать на нас!

— Снежа, не надо. — Я прижала сестру к себе еще крепче. — Главное, что мы есть друг у друга. Все наладится, вот увидишь.

— А если нет? А что, если Карапетян не согласится взять деньги у Державина?

— Согласится, — убеждала я сестру, хотя в глубине души и сама боялась, что ничего не получится.

— А что, если он возьмет деньги, но все равно придет за нами?

— Не придет…

А если придет, то Снежаны не будет в Москве, и никто не будет знать, где она. А я? О себе я не думала. Главное, чтобы со Снежей все было хорошо. Она слишком ранимая, моя девочка. Сначала мама, потом отец… Нет, она должна пережить это и стать счастливой несмотря ни на что.

— Давай я наложу тебе пластырь. — Я взяла сестру за руку и приклеила пластырь, обмотав его вокруг порезанного пальца. — Вот так. Будем пить кофе?

— Он уже остыл, — всхлипнула Снежана.

— Ничего, я сварю новый.

Когда кофе был готов, я поставила чашку перед сестрой и добавила в нее изрядную порцию сливок.

— Все пьют кофе со сливками, а Снежана — сливки с кофе, — пошутила я, и сестра засмеялась. Я подхватила.

Наш смех прервал звонок мобильника. Я взглянула на экран. Номер был незнакомым. Под ложечкой засосало… Кто-то из подручных Карапетяна хочет напомнить, что сумма нашего долга сегодня еще выросла в разы? Они звонили нам каждый день, озвучивая долг и количество дней, которое осталось до часа Х.

— Алло, — осторожно ответила я.

— Ангелина, ваша с сестрой проблема улажена. — Услышав голос Бориса, я облегченно выдохнула. — Вы больше ничего не должны Эдику. В течение часа он сам позвонит тебе и подтвердит это.

— Спасибо, — сдерживая эмоции, сухо ответила я. — Я приеду сегодня около восьми.

Он отключился, ничего не ответив. Только сейчас я поняла, что, оказывается, у меня не было номера Бориса, а вот он мой нашел запросто.

Снежана смотрела на меня вопросительно, и я тут же передала ей слова Бориса.

— Значит, он и правда все уладил, — ахнула она, не скрывая облегчения.

Глава 8

Снежана уехала, а я осталась одна в огромном пустом доме, где теперь, когда здесь никого не было, шаги разносились гулким эхом, будто я в музее. Это и был музей. Музей нашего с сестрой детства, музей воспоминаний, музей закончившегося этапа жизни.

Сначала, много лет назад, из этого дома ушла мать, бросив нас с сестрой и отцом. Две недели назад — отец. Теперь упорхнула и Снежана.

Отчасти я была рада, что сегодня вечером уеду отсюда. Оставаться не было сил. С другой стороны, я боялась того, что ждало меня в будущем.

Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я прошлась по комнатам первого этажа и заперла все двери. Домработниц и служащих мы распустили сразу после того, как к нам нагрянул Карапетян со своими бандитами. В тот вечер они, не церемонясь, схватили нас со Снежаной и со смехом и противными ухмылками начали лапать, пытаясь сорвать одежду. Их босс, однако, быстро приказал этим шавкам остановиться и, развалившись в кресле отцовского кабинета, будто теперь он был здесь хозяином, объяснил весь расклад: либо мы где-то находим деньги и возвращаем ему долг отца, либо он сначала сделает шлюхой для утех своих парней Снежану, а потом, через месяц, если у меня все ещё не будет денег, то и меня. Он даже обещал найти мою мать, чтобы она разделила с «любимыми дочками удовольствие».

Этот человек был омерзителен, и я не могла понять, как отца угораздило вписаться в должники к Карапетяну. Да уж лучше лишиться не только фирмы, но и вообще всего, чем связываться с бандитами. Отец, видимо, думал, что сможет выкрутиться. Или он знал, что грозит нам с сестрой, и потому решил покончить с собой? Чтобы не видеть этого?

Я передернула плечами, отмахиваясь от этой мысли. Он не мог знать, не мог так нас подставить. Я очень хотела верить, что в своей предсмертной записке отец написал правду: он убил себя, чтобы спасти нас.

В тот вечер, когда Карапетян и его люди ушли, у Снежаны случилась настоящая истерика. Она вообще была слишком ранимой, хоть и скрывала это за веселостью и беззаботностью. Мать бросила нас, когда мне было четырнадцать, а Снеже двенадцать, и сестра так до сих пор и не оправилась после того предательства. Она наивно верила, что вот откроется дверь, мама вернётся и все объяснит. Я не была столь наивной, как Снежана, и предпочитала верить фактам, не строя иллюзий.

Относительно того будущего, которое меня ждало с Борисом Державиным, я тоже иллюзий не строила. Он ясно дал понять, что хочет моё тело и не собирается брать или давать больше. Чувствам между нами не было места. Что ж, так даже лучше. Я умею следовать правилам.

Поднявшись в спальню и пройдя в примыкающую к ней гардеробную, я начала методично перебирать вещи: что взять, а что выбросить или оставить здесь. Я не знала, как будет вести себя Борис: будет ли он тратить на меня деньги, как их тратили богатые мужчины на своих любовниц; будет ли часто выводить меня в свет в качестве своей спутницы или заставит сидеть дома; может, он будет каждый месяц выдавать мне определенную сумму, как самой последней содержанке, а может, будет скуп? Я не знала ничего и боялась об этом думать.

— По крайней мере, он сказал, что не извращенец, — горько усмехнулась я.

Я решила взять лишь немногие из тех вещей, что были в гардеробе. В любом случае, я всегда смогу вернуться сюда и забрать все остальное.

Что делать с этим домом я не знала. Продать его или пусть стоит? Надо будет обсудить со Снежаной. Одно я знала точно: даже если бы мне не пришлось переезжать к Борису, здесь я все равно не осталась бы.

Кое-как стащив чемодан по лестнице, я накинула кожаную куртку и распахнула дверь. Мой автомобиль, который я заранее подогнала к главному входу, ждал с распахнутым багажником. Черт, как же непривычно и сложно все делать самой. Слишком легко мы с сестрой жили, даже не задумываясь о таких вещах, как закрыть дверь на ключ, запереть автоматические ворота, приготовить обед, в конце концов.

— Бесполезные богатенькие куколки, — простонала я, заталкивая чемодан в багажник.

Борис даже не предложил прислать за мной водителя или ещё кого-то, кто бы помог с вещами. И я знала почему: он не хотел делать этот путь для меня легче. Правильно, так унизительней. Когда-то я посмеялась над ним. Теперь бумеранг вернулся — Борис унижал меня. «Это лучше, чем оказаться в руках Карапетяна», — напомнила я себе.

Наконец-то выехав за пределы территории, я вбила в навигатор адрес, который дал мне Борис. «Гринвуд вилладж» — так назывался элитный посёлок, где у него теперь был свой дом. Далековато отсюда. Что ж, значит, приеду совсем поздно. Оттяну неизбежную встречу, во время которой я даже не представляла, как себя вести.

Всю дорогу я пыталась слушать дурацкие песни по радио и подпевать в голос, чтобы не думать, не размышлять, не поддаваться панике.

«Гринвуд вилладж» оказался совсем не похож на тот густо заставленный домами район, где всю жизнь жили мы с отцом. Это тебе не Рублевка. Здесь все было по-другому. Современно, просторно, соответствовало названию. Дома внутри посёлка располагались на значительном расстоянии друг от друга, чтобы богатые соседи не мешали другим богатым соседям. Высокие заборы здесь тоже были, но они не липли один к другому и гармонично вписывались в окружающий лесной ландшафт. На участок Бориса меня впустили без проблем, а когда я остановила автомобиль у входа в дом, дверь мне открыла женщина средних лет в строгом сером платье.

— Здравствуйте, меня зовут Айнур, я здесь работаю, — представилась она. — Вы, должно быть, Ангелина?

Глава 9

Уже в начале десятого вечера моя домработница Айнур прислала эсэмску, как я её и просил, чтобы сообщить, что Ангелина приехала. Что ж, по крайней мере она не сбежала. Я засунул мобильник в карман и кивнул Ивану. Тот без слов понял и снова разлил виски. Ренат смотрел на меня с иронией и пониманием: мол, знаю, во что ты вляпался, друг. Хоть он больше и не говорил, что я совершил ошибку, ввязавшись в дело сестёр Аркадьевых, но по-прежнему так думал. Я и сам так думал.

Он даже предложил мне жениться на Геле. Нет уж. Когда-то я пообещал себе, что забуду эту надменную девчонку, и очень долгое время я верил, что забыл. Я поклялся себе, что если Господь так вывернет жизнь, что у меня будут все шансы жениться на Ангелине — она влюбится в меня, её отец будет рад видеть меня в роли зятя, — то я ни за что не попадусь на эту удочку. Нет, нет и нет. Дьявол подсунул мне Ангелину теперь, когда я был на вершине и чувствовал себя хозяином жизни. От подарка дьявола я не откажусь — он помогал мне взлететь наверх. Я возьму Ангелину, но только в том качестве, в котором сам пожелаю. Какой бы надменной и холодной она ни была, как бы я ни старался сделать вид, что её никогда не существовало, одно оставалось неизменным — я всегда её хотел. Теперь я возьму то, чего вожделел. А дальше? Дальше время покажет.

Размышляя о прошлом и будущем, слушая шутки Ивана и подковырки Рената, я напивался и погружался в омут, где все чувства будто бы впадали в анабиоз. Так лучше... Лучше не думать ни о чем.

Как я оказался в своём номере загородного мужского клуба, куда мы приехали с друзьями, я не помнил. Видимо, накачался виски и отрубился.

Проснулся я от солнечных лучей, который стучались ярким светом в окно — вчера никто не позаботился опустить жалюзи. Протянув руку, я нашарил мобильник на прикроватном столике и посмотрел на экран, который утверждал, что уже почти двенадцать. Неплохо меня вырубило.

Я сел в кровати. Голова, слава богу, не болела. Я позвонил на ресепшен, заказал бассейн и массаж, чтобы прийти в тонус. Ренат с Иваном должны были уехать ещё утром: у одного жена, у другого какая-то женщина, о которой он мало говорил. А если Ваня Рокотов мало говорил об очередной бабе, значит, она его зацепила. Неужто и этот женится?

Душ. Беговая дорожка. Душ. Обед. Бассейн. Массаж. Душ. К вечеру я чувствовал, что ко мне вернулась бодрость. И спокойствие. Никаких, мать их, чувств.

Домой я вернулся в восемь. Здесь было тихо и темно. Я не держал большой штат прислуги. Айнур отвечала за чистоту в доме и готовку. Если у меня собирались гости, то женщине приходила помогать её коллега из клининговой компании. Раз в неделю приходил человек, занимавшийся приусадебным участком и следивший за чистотой бассейна. Айнур приезжала по понедельникам, средам и пятницам, чтобы все прибрать, закупить продуктов, приготовить ужин, если я вечером оставался дома. В субботу и воскресенье она не приезжала никогда. Менять устоявшийся, удобный мне порядок ради Ангелины я не собирался. Ей придётся самой как-то обходиться в те дни, когда Айнур будет выходная. Я слышал, что Аркадьев держал десяток домработниц, и его дочери привыкли, что каждое требование и пожелание исполнялось сиюминутно. Мой дом не дворец, и никто не будет обхаживать Ангелину, как принцессу. Я надеялся, что она быстро поймёт это.

Сбросив ботинки и пиджак в своей спальне, я прошёл к комнате, которую Айнур отвела Ангелине. Из-под двери пробивалась тонкая полоска света. Я легонько стукнул костяшками пальцев и распахнул дверь.

Геля сидела на краю кровати с мобильником в руках. Наверное, лазала по соцсетям или с кем-нибудь переписывалась. Увидев меня, она отложила телефон на столик и встала. Ни одной эмоции на лице: ни испуга, ни страха, ни удивления. На ней был короткий шелковый серый халатик. Видимо, недавно из душа — волосы ещё слегка влажные.

— Как устроилась? — спросил я.

— Нормально, — пожала она плечами.

Мне не хотелось с ней разговаривать долго, да и не о чем нам было говорить. Я закрыл за собой дверь и подошёл к Ангелине на расстояние вытянутой руки.

— Сама разденешься или нужна помощь? — с легкой иронией спросил я.

— Могу и сама, — вторя моему тону, ответила она. — Есть одно условие.

Неужели?

— Говори, — кивнул я.

— Ты дал понять, что я не буду твоей единственной любовницей...

Ну, начинается! Мы ещё не успели ничего сделать, а она уже собралась высказывать своё фи?

— Поэтому, — продолжила Ангелина, — секс только с презервативами.

— За это не переживай, — усмехнулся я. — Я тоже забочусь о здоровье. Кто ж знает, сколько в тебе перебывало до меня.

Я увидел, как дернулся уголок её красивых губ. Надо же, она способна на эмоции!

Ангелина протянула руку и выдвинула ящик, кивнула. Я бросил туда взгляд: битком набит резинками. Я улыбнулся.

— Какая предусмотрительная девочка, — и сделал последний шаг к ней, притягивая к себе. — Мы что-то заболтались.

Когда мои губы коснулись её, я расслабился, выпуская на волю эмоции, и перестал контролировать себя. Я целовал ее жадно, властно, сметая её холодность, уничтожая ледяную стену, которой она всегда себя окружала. Ангелина сначала не ответила на мой поцелуй.

— Ты боишься меня? — отстранившись на секунду, спросил я.

Глава 10

Мне пришлось переспать с мыслью, что я наконец-то переспала с мужчиной. Не с мужем. Не с женихом. Не с возлюбленным. А просто с мужчиной. Вот бы удивились мои подружки, что это все-таки случилось: Ангелина Аркадьева уступила мужчине! Хотя удивляться особы было и некому, разве что сестре. В последнее время общение с подругами практически сошло на нет. К сожалению, в нашем обществе никому нет дела до твоих проблем. Кому охота утешать девушку, чей отец только что вышиб себе мозги? Правильно, никому.

Что ж, первый сексуальный опыт оказался так себе. А чего я хотела? Борис нежности ко мне не испытывал, я к нему — тоже. Хотя он никогда не был мне противен. Наоборот, в те мои глупые и беспечные восемнадцать лет Борис мне нравился. Он нравился мне и позже, хотя я бы не призналась в этом никому. Слишком другим он был. Слишком взрослым. Слишком спокойным. Слишком высокого мнения о себе. Слишком... мужчиной. Я знала, что поступила глупо тогда. Знала и то, что вряд ли он это забыл или простил. Такие, как Борис не прощают.

Вот ты и расплачиваешься, Ангелина. «Ты должна была сказать, что ты девственница», — всплыли в голове его слова. Интересно, и как я должна была это сделать? Здравствуйте, я Ангелина, мне почти двадцать шесть лет, и я все ещё девственница. Да уж, вот веселый бы был вечерок. Насильником он себя чувствует? Да со смертью отца вся моя жизнь одно сплошное изнасилование. Первая ночь с Борисом далеко не самое худшее, что со мной могло случиться.

Когда Борис ушёл от меня вчера вечером, ушёл злой, даже разъяренный, я приняла душ, сменила простыни и потом долго бездумно перелистывала страницы в соцсетях. У всех вокруг жизнь, кажется, ни капли не изменилась, а мой мир перевернулся вверх тормашками, как и мир моей сестры.

Я рано проснулась, несмотря на то что долго не могла уснуть. Однако вставать не хотелось. Я слышала, как Борис вышел из своей спальни, ушел на первый этаж. Спустя какое-то время открылась и закрылась входная дверь, послышался приглушённый шум отъезжающего автомобиля. Уехал? Значит, я буду одна в этом чужом мне доме. Домработница Айнур, встретившая меня в пятницу вечером, предупредила, что по выходным её не бывает. Мне не понравилась эта женщина: она смотрела на меня свысока, будто я вторглась на её территорию.

Раз Борис уехал, значит, можно расслабиться, сходить на кухню и сделать себе кофе. Переодевшись в легкий домашний костюм бежевого цвета, я выскользнула из комнаты. Лестница меня пугала, хоть и была красивой: белые, как клавиши пианино, ступени крепились с одной стороны к стене. И все. Никаких перил не было. Да и между собой ступеньки не соединялись. Казалось, они парят в воздухе. А я боялась, что не удержусь и упаду. Я вообще боялась высоты.

Мне оставалось четыре ступеньки до пола, когда откуда-то сбоку раздался голос:

— Доброе утро.

Борис появился в гостиной так неожиданно — я ведь вообще думала, что его нет дома, — что, вскрикнув, я поскользнулась и полетела вниз.

Он оказался рядом со мной мгновенно и, присев на корточки, испуганно посмотрел на меня.

— Ты в порядке?

— Ты напугал меня, — призналась я.

— Извини, я не хотел.

Борис помог мне подняться. Вроде цела и ничего не сломала.

— Сильно ушиблась?

— Нет, все в порядке. Я думала, ты уехал. — И, увидев его вопросительно вздернутую бровь, объяснила: — Слышала машину... кажется.

— А, это доставка, — хмыкнул Борис.

— Доставка?

— Ну да, завтрак. Лень было готовить. Будешь завтракать? — спросил он.

Я пожала плечами. Он, больше ни слова не говоря, развернулся и пошёл на кухню. Мне пришлось, как собачонке, последовать за ним.

— С кофемашиной сама справишься? — с явным сарказмом спросил Борис.

— Не справлюсь — обойдусь стаканом воды, — парировала я.

Он уселся за стол, а я нашла чашку на одной из полок и таки сделала себе кофе — велика наука! Когда я села напротив Бориса, он пододвинул ко мне открытую коробку с пончиками, покрытыми разноцветной глазурью.

— Это, я так понимаю, завтрак? — Я бросила на Бориса скептический взгляд.

— Люблю сладкое, — усмехнулся он.

По тебе не скажешь, подумала я, но вслух этого говорить не стала.

— На диете? — поинтересовался Борис, заметив, что я не спешу отведать лакомство.

— Нет, но стараюсь не налегать.

Тем не менее пончики выглядели очень соблазнительно, да и Борис с таким аппетитом приложился к одному из них, что я тоже не удержалась.

Мы долго сидели молча. Я старалась не смотреть на него, хотя успела отметить, что в обычной футболке и спортивных штанах Борис выглядел как большой шикарный кот, который в кои-то веки позволил себе расслабиться. Не знаю, почему он напомнил мне именно кота. Наверное, потому что казался таким же элегантно-ленивым.

Я боялась, что после того, что произошло прошлой ночью, буду чувствовать себя в его присутствии как полная идиотка. Слава богу, этого чувства не было. Ах да! Чувства под запретом. Вообще, любые. Тем не менее я понимала, что вчера вечером могла бы вести себя несколько иначе. Облегчить ему совесть?

Глава 11

После странного завтрака в виде пончиков и завуалированной ссоры я ушла в свою комнату и занялась тем, что умела лучше всего — ничегонеделанием. Отец воспитал нас со Снежаной в красивом, беспечном, полном роскоши и лишенном проблем мире. Только этот дворец, в котором мы жили так долго, оказался мыльным пузырем, лопнувшим сразу после смерти отца. Хоть последние месяцы я и подозревала, что творится что-то неладное, но весь масштаб катастрофы поняла, когда начала разбирать его бумаги. Наверное, я бы и не села за них, если бы не вломившийся в дом Карапетян со своими цепными псами. Тогда я в ужасе пыталась сообразить, откуда взять такие огромные деньги и почему отец, задолжав так много, не выплатил долг. Ведь, по его словам, проблемы его фирмы, учиненные Борисом, уже давно отошли в прошлое, а новая компания процветала и приносила прибыль. Но то было на словах — на деле же все оказалось катастрофическим. Я не знала, всегда ли мой отец так плохо вел дела или же в какой-то момент он просто решил пустить все на самотек, но очевидным стало одно: ни прибыль его торговой фирмы, даже если бы она была значимой, ни продажа дома и всего оставшегося недвижимого имущества в целом не позволили бы покрыть долги Карапетяну. Вот так из прекрасной принцессы я превратилась в Золушку, которой пришлось расхлебывать заваренную отцом кашу.

Интересно, как сильно долги моей семьи ударили по карману Бориса и почему он все-таки помог? Просто чтобы спать со мной? Или ему нестерпимо хотелось увидеть меня в самом униженном положении, которое только можно было придумать? Правда, только что он заявил, что я не рабыня…

Может, стоит поговорить и выяснить, как теперь будет строиться моя жизнь? Мне придется сидеть в этом доме или я свободна делать что хочу? И что с деньгами? Того, что осталось на моей карте едва ли хватит на месяц. Может, мне теперь придется выпрашивать у Бориса на карманные расходы? Может, ему это и надо было — посмотреть, как я превращаюсь в продажную женщину самого худшего разлива? Черт, да я даже не могла пойти работать, потому что со специальностью искусствоведа, которую я получила, мне прямая дорога в какие-нибудь помощники третьего помощника смотрителя музея. Совсем неплохо и очень интересно, если у тебя богатый папочка или муж, которые тебя полностью обеспечивают. Отец всегда считал, что нам с сестрой не придется работать. Зачем, если у нас есть все? Да и я сама никогда не была практичной. Мне нравилось искусство, и я посвятила именно ему годы учебы. Мне нравились танцы, и с восьми лет я посещала лучшие танцевальные студии столицы. Конечно, речи о том, чтобы присоединиться к какому-то профессиональному коллективу, быть не могло. Отец бы ни за что не позволил. А мне и не нужно было.

За этими невеселыми размышлениями я не заметила, как пролетело утро. Кричащий желудок напомнил, что стоит подумать об обеде. «Захочешь есть, сама себе приготовишь», — вспомнила я слова Бориса. А что, можно и приготовить. Все равно заняться нечем.

Я снова, аккуратно держась за стену, спустилась в кухню и распахнула холодильник. В нем было полно всего. Проблема была в том, что готовить я не умела. Кофе из кофемашины — верх моего кулинарного мастерства.

То, что сзади стоит Борис, я поняла по разнесшемуся в воздухе легкому неброскому запаху туалетной воды, хоть подошел он совершенно бесшумно, как кот.

— Видишь, это сырые овощи, это колбаса и сыр. В морозилке наверняка есть мясо, — иронично прозвучал его голос. — Если овощи можно просто помыть и сразу есть, то мясо желательно разморозить и приготовить.

Я обернулась и поймала усмешку в его взгляде.

— Готовить ты, конечно, не умеешь?

— А ты вроде бы должен был уехать, — напомнила я.

— Я и собираюсь, просто решил проверить, не спалила ли ты мне кухню.

— Если хочешь знать, готовить я умею, — соврала я, только чтобы стереть презрительную ухмылку с его лица.

— Врешь, — утверждение его, однако, полнилось сомнением.

— Думай, что хочешь, а я собираюсь приготовить обед. Себе, — подчеркнула я последнее слово и снова отвернулась к распахнутому холодильнику.

— Ну что ж, тем лучше для тебя, если ты и правда умеешь готовить. — Я почувствовала, как он сделал несколько шагов назад, и выдохнула. — Нанимать для тебя повара я не собираюсь, а Айнур готовит, только когда я ужинаю дома, что бывает нечасто.

— Еще одно слово, и я решу, что тебе не все равно, умру я от голода или нет, — съязвила я.

Борис рассмеялся.

— Признаться, мне и правда не все равно. — Я метнула на него недоверчивый взгляд. — Не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести, — пояснил Борис. — Можешь заказать еду из ресторана, так будет надежнее и наверняка съедобнее.

— Ты не опоздаешь? — напомнила я ему о том, что ему давно пора свалить отсюда. Борис меня злил и раздражал.

— У меня только один вопрос, который не дает мне покоя. — Он перехватил мой взгляд и спросил: — Почему?

— Почему я умею готовить? — Правильнее было бы сказать — почему не умею, но пусть Борис остается в сомнениях на этот счет.

— Почему у тебя до сих пор не было мужчины? — таким серьезным тоном спросил он, будто быть девственницей — это преступление.

Его вопрос заставил меня смутиться, и, если бы я умела краснеть, я бы это сделала.

— Ждала тебя, — растянула я губы в саркастичной усмешке.

Глава 12

Только выехав за пределы коттеджного поселка, я наконец-то выдохнул. Рядом с Ангелиной мои нервы давали сбой, и приходилось сдерживать себя, чтобы не терять самообладания. Готовить она умеет! Как же! Хотел бы я посмотреть на результаты этих умений. Хорошо, если не отрежет себе палец, когда соберется сделать овощной салат. Я же прекрасно знал таких девочек, как Геля: ведь ни черта не умеют. Хоть бы для общего развития раз в неделю заходили на кухню, ну так, ради интереса, посмотреть, что делает повар. А то ведь живут и думают, что черная икра прямо в баночке выпрыгивает из рыбы. Это хорошо, если они знают, что икра из рыбы. Нет, я, конечно, знал, что Геля не настолько тупая, но и такие девушки мне попадались, особенно теперь, когда я стал богат. Чем богаче мужик, тем тупее вокруг бабы. Это закономерность или у меня искаженное представление о мире? Хотя, послушать Ваню Рокотова, так ничего большего для счастья и не надо, кроме красивой куклы, которая будет делать все, что ты захочешь.

Такой куклой и была Ангелина. Только с зашкаливающим самомнением, которое воспитал в ней отец: она королева, а все вокруг — грязь под ее ногами. Она меня бесила и одновременно с этим сводило с ума. Пришлось даже выдумать несуществующую встречу, чтобы уехать из дома. И ночевать останусь в городской квартире, а то, чего доброго, совсем двинусь и снова пойду к ней в спальню. А нельзя. Пока нельзя. Я и так чувствую себя полным уродом после прошлой ночи. Неужели сложно было сказать: Борис, попридержи член, я еще ни с кем не спала. Поверил бы я, если бы услышал такое от Гели? Скорее, нет, чем да. И ведь видел, что она скованна и напугана, но списал на то, что она просто не понимала, как себя вести: впервые в постели с малознакомым мужчиной, который раньше ничего, кроме равнодушного призрения, у нее не вызывал. Однако я запомнил и другое: как она начала отвечать на мои поцелуи. Помнил сладость ее губ. Помнил шелк ее кожи.

Когда сегодня я подошел к ней сзади, меня обдало сводящим с ума тонким ароматом ее духов. Я еле сдержал себя, чтобы не уткнуться носом ей в волосы, не прижать к себе и не зацеловать до того, чтобы она растаяла в моих руках. И я сбежал. Не хотел испытывать к ней нежность. Пусть это будет просто секс и ничего больше.

Тогда какого хрена ты, Борис Державин, заставил ее переехать к тебе? Жила бы в своем дворце, а ты бы приезжал к ней, когда приспичит, как делают все любовники. В том-то и дело, Борис, что ты хотел не просто время от времени спать с Ангелиной, а хотел, чтобы она была все время рядом. Зачем? Черт его знает, зачем мне это было нужно.

За обедом, во время которого у меня никакой встречи не было, я размышлял… об Ангелине. О ком же еще мне теперь думать? «Ждала тебя», — вспомнилось ее ехидство, которое, словно яд у змеи, капало с ее губ. Какой, твою мать, яд, Борис? Девочка, видимо, в ужасе от всего, что с ней произошло за последнее время, вот и защищается, как может. А еще ты тут со своим членом. И все-таки мне было интересно, почему Геля до сих пор ни с кем не спала. Сколько ей? Двадцать пять точно есть. В ее кругу на девчонках уже в семнадцать пробу ставить негде, да и сама Геля никогда не отличалась особой скромностью. Я помню то время, когда познакомился с ней: Ангелина Аркадьева не пропускала ни одной гламурной тусовки, где крутились такие же богатенькие детки богатеньких родителей, какой была она сама.

Сейчас, как никогда лучше, я осознал, что тогда, семь лет назад, влюбился в шикарную картинку. Меня притягивала ее холодность и недоступность. Но ведь, по большому счету, я никогда не знал Ангелину по-настоящему. Что ж, придется узнать теперь, снимая с нее одну красивую обертку за другой. Понравится ли мне то, что я увижу внутри? Я не знал. А главное — не знал, хочу ли я увидеть там, под всей этой мишурой, что-то такое, что заставит меня окончательно потерять голову.

Достав телефон, я залез на страничку Ангелины, куда не заглядывал последний год, если не больше. Она давно ничего не публиковала, а раньше вся жизнь, как на ладони, как один сплошной праздник: Ангелина с сестрой в Италии, Ангелина с любимым папой в Париже, в Риме, в Вене; вот Ангелина шопится с подругами, вот она танцует в какой-то студии; вот она с детьми… С детьми? Раньше ничего такого у нее в соцсетях не было. Я пролистал посты за последние полгода. Да, это что-то новенькое. Я стал читать тексты под фотографиями. Оказывается, последнее время Ангелина часто посещала детские дома, развозя подарки детям. На этих снимках, окруженная толпой радостных ребятишек, Геля не выглядела той ледяной принцессой и не казалась такой надменной, какой она была всегда. В груди что-то надсадно заныло. Значит, Геля не так пуста. Или и эта благотворительность — игра на публику? Нет, в это я не верил. На одном из фото Геля обнимала двух девочек лет трех-четырех. У детей глаза светились от счастья, но не только у них. Геля тоже выглядела по-настоящему счастливой. Странно, я и не подозревал в ней сострадания к другим.

— Да что ты о ней знаешь, дурак? — обругал я сам себя.

Вот и первая брешь в твоей обороне, Борис. И суток не прошло, как ты снова дал слабину, а ведь обещал себя, что никаких чувств не будет. Это пройденный этап!

Домой ночевать я не поехал, предоставив Ангелину самой себе. А мне бы со своими эмоциями разобраться!

Глава 13

Мое «я собираюсь приготовить себе обед» закончилось плачевно: бутерброды и помидор с сыром. С другой стороны, это тоже обед. На ужин была заказанная в японском ресторане лапша и курица тэмпура.

Вечером я прислушивалась к звукам снаружи, ожидая, когда же приедет Борис. Мне было страшно находиться одной в чужом доме, в котором были такие большие окна, что, казалось, я рыбка в аквариуме, и за мной мог подсмотреть любой прохожий. Слава богу, прохожих на закрытой территории не было, а жалюзи спасали от ночи, царившей вокруг. Возвращения Бориса я страшилась, потому что знала: он хочет меня не меньше, чем раньше. А я… Он не был мне противен, скорее, наоборот: аромат его кожи и легкий запах туалетной воды дразнил, его поцелуи пробуждали желание, которого я не испытывала никогда прежде, но мне нужно было время. Время, чтобы осознать все, что произошло за такой короткий срок. Время, чтобы понять, как себя вести дальше.

Уснула я, так и не дождавшись звуков подъезжающего автомобиля.

Наутро меня разбудила распахнутая дверь и громкие звуки: будто в мою комнату ворвался слон и теперь крушил все вокруг.

Приоткрыв один глаз, я увидела Айнур. Эта женщина, вооружившись шваброй, веником, охапкой тряпок и кучей каких-то жидкостей двигала мебель в спальне, переставляя кресло и более мелкие предметы интерьера. Она бесцеремонно раздвинула длинные жалюзи.

— Что вы делаете в моей комнате? — опешила я.

— И вам доброе утро. Правда, уже почти девять, не совсем и утро, — пояснила она с отчетливо слышимой язвительностью в голосе.

Я села в кровати.

— Хоть девять, хоть десять, хоть двенадцать, что вы делаете в моей спальне? — ледяным тоном повторила я вопрос.

— Убирать за вами грязь пришла, разве не видите? — Она не смотрела на меня, прыснула пеной на окно и начала остервенело его натирать. — Все стекло вон пальцами заляпали. Хоть бы руки почаще мыли.

Я была так обескуражена ее наглостью, что даже растерялась.

— Сейчас же уйдите отсюда, — процедила сквозь зубы я.

— И не подумаю. — Она подбоченилась и уставилась на меня. — Валяетесь целыми днями в постели, ничего не делаете. А я вот работать пришла и, что бы вы там ни говорили, работу свою выполню.

— Убирайтесь из моей комнаты, — по слогам произнесла я, выходя из себя.

— Из вашей комнаты? — фыркнула она и, отвернувшись, смела в сторону все мои баночки и шкатулочки на комоде, и начала натирать его поверхность. — В этом доме нет ничего вашего, вы же сами это прекрасно знаете.

— Вам не кажется, что вы себе слишком много позволяете? Вы вообще кто? — Я встала с кровати и направилась в ванную.

— Я здесь уже три года работаю, и ни разу от хозяина ни одной жалобы не было. А вот кто вы — это вопрос? Приживалка, которую выкинут отсюда, как только она надоест, — победоносно заявила Айнур.

Чтобы больше не слышать гадостей, которые лились бесконечным потоком из ее рта, я заперлась в ванной и пустила воду. Что позволяет себе эта домработница? Ни разу в жизни никто из людей, что работали у нас в доме, не вел себя так бесцеремонно. Она же откровенно грубит мне. Как Борис такое допускает? Может… Может, он сам попросил ее вот таким образом указать мне на мое место? Мог ли он опуститься до такого? А почему нет?

— Ты же ничего не знаешь о нем. — Я уперлась ладонями в раковину и посмотрела на свое отражение. В глазах явно читался шок. Если его вижу я, то Айнур и подавно увидит и будет торжествовать.

Нет, я не позволю этой женщине вывести меня на эмоции, как бы сильно мне сейчас ни хотелось оттаскать ее за волосы.

Я залезла под душ, пытаясь смыть все мысли и слова, которыми эта ненормальная женщина наградила меня.

Когда я вышла из ванной, Айнур уже не было в моей комнате. Идеально вымытое окно сияло. Пожалуй, это были единственные следы уборки, наведенной Айнур, хотя и до этого стекло было безупречным: никаких следов от «моих грязных рук» или каких-то других пятен на нем и до этого не было.

Моя постель так и осталась нетронутой — домработница, видимо, решила, что заправлять за мной она не будет. Все, что я расставила до этого на комоде, так и лежало сбоку. Интересно, она во всех комнатах вот так наводит уборку? Вряд ли. Видимо, это подарок мне. Вообще-то, дом Бориса блестел чистотой, ни одной лишней вещи нигде не валялось.

Я решила уехать из дома, пока здесь находилась Айнур: знала, что стоит мне сейчас пройти на кухню или еще куда-то, и она снова начнет мне грубить. На первый раз я решила отпустить ситуацию. Однако тут же возникла проблема: у меня не было ключей. Обращаться за ними к Айнур я не хотела. Позвонить Борису? Еще лучше! Я и так достаточно унижена.

Спустившись в гостиную, я услышала доносившийся с кухни голос домработницы:

— Да-да, поселилась тут, живет на всем готовеньком и думает, что я буду плясать перед ней, — фыркала она.

Я встала в дверной арке и наблюдала, как она обсуждает меня с кем-то по телефону.

— Не знаю, что Борис Александрович нашел в ней, и посмотреть не на что.

— Еще одно слово, и я сделаю так, что вы работать здесь больше не будете! — не выдержав, выпалила я.

Она замерла на секунду, а потом обернулась. Поджав губы, посмотрела на меня ехидно и сказала:

Глава 14

В дом Бориса я вернулась вечером, надеясь, что он и сегодня не приедет ночевать. Однако моя надежда испарилась, как только я въехала на территорию и увидела ярко освещенные окна.

Почти бесшумно открыв входную дверь, я решила незамеченной проскользнуть в спальню.

— Вернулась?

За спиной раздался голос Бориса, и я, снова вздрогнув, ухватилась за стену: не хватало еще раз полететь с этой проклятой лестницы.

— Как видишь, — бросила я и обернулась.

— Ужинать будешь? — поинтересовался он.

— Ты приготовил ужин? — Моя бровь удивленно взметнулась вверх.

— Ну, от тебя же не дождешься, — усмехнулся он.

— Если тебе нужна была кухарка, стоило обговорить это в качестве одного из условий нашего договора, — съязвила я.

— Хочешь обсудить условия? — Губы Бориса по-прежнему были растянуты в улыбке, но в глазах застыл лед и, кажется, злость.

— Не горю желанием, — пробормотала я и снова начала подниматься.

— Так ты будешь ужинать? Я попросил Айнур приготовить сегодня.

Надеюсь, эта Айнур уже убралась отсюда, или, может быть, она будет ужинать с нами?

— Я не голодна, — бросила я Борису.

— Тогда переодевайся и спускайся, нужно поговорить. — И ушел.

Внутри меня всю трясло. О чем он собрался поговорить? О каких-то новых условиях, которые он успел выдумать за тот день, что мы не виделись? А, может, Айнур ему нажаловалась на меня, наговорив какого-нибудь вранья? Или, может, он снова хочет обсудить вопрос моей девственности?

Я вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Когда я включила свет, то поняла, что Айнур пропустила мои слова мимо ушей: постель так и осталась разобранной, вещи не сложены. Эта домработница решила объявить мне войну?

Сделав глубокий вдох, я прошла к окну и закрыла жалюзи, потом сменила одежду, в которой проходила весь день, на джинсы и свитер с толстой вязкой. В доме Бориса было тепло, но от нервного напряжения меня бил озноб.

Весь день я провела в отцовском доме. Теперь он стал одиноким, неприветливым, мертвым. Подумать только, меня с сестрой не было всего лишь двое суток, а дом будто бы лишился души и больше не походил на яркий, залитый солнцем дворец, каким мы со Снежаной его всегда видели.

Из дома я позвонила сестре. Удивительно, но она кипела энтузиазмом. Ярославль ей понравился. Она успела подыскать съемное жилье, в которое собиралась переехать в ближайшие дни, и с завтрашнего дня начинала ходить на собеседования, чтобы устроиться на работу. Профессиональных навыков у Снежи было так же мало, как и у меня, но сестра была уверена, что на место офис-менеджера ее возьмут без проблем. Хорошо, если так. Я представила лицо отца, которое бы он скривил, узнай, что его дочь претендует на должность секретарши.

— Все твоими стараниями, папочка, — вздохнула я.

Мы со Снежаной обсудили судьбу нашего отчего дома и пришли к выводу, что жить мы в нем не будем уже никогда, а потому его лучше продать. Деньги и мне, и ей пригодятся.

Сестра не стала выспрашивать подробности наших так называемых отношений с Борисом, зная, насколько я не любила говорить о личном. Она не спрашивала — я не рассказывала. Снежа лишь поинтересовалась, все ли у меня в порядке. Я не хотела ее волновать, а потому сказала, что все относительно хорошо.

Спустившись на первый этаж, я застала Бориса в кухне. На столе стояло несколько блюд, издающих приятный аромат. Голодна я не была, тем более не хотела есть то, что приготовила Айнур.

— Уверена, что не хочешь есть? — спросил Борис, когда я вошла.

— Я перекусила в городе.

— Садись, — кивнул он мне на стул напротив.

Я послушно села.

— Где была?

— Я обязана отчитываться? — резко спросила я.

— Нет, — хмыкнул Борис. — Это ж просто вопрос.

— Я была дома… — И запнувшись, добавила: — В доме отца.

На короткий миг повисла пауза, и я, искоса взглянув на Бориса, поняла, что несмотря на всю свою кажущуюся расслабленность, он не менее напряжен, чем я. Видимо, еще чувствует себя «долбанным насильником». Пусть чувствует. Хотя бы еще пару дней. Я не испугалась первой близости, а вот вторая меня почему-то страшила до ужаса. При воспоминаниях о губах Бориса на моей коже грудь налилась и заныла. Твою ж мать! Я и не знала, что тело способно реагировать вот так, совершенно не согласуя свои реакции с мыслями. А в мыслях я хотела Бориса ненавидеть…

— Что с домом? — нарушив тишину, спросил он.

Я пожала плечами.

— Мы с сестрой думаем продать его.

— А сестра твоя…

— Уехала из Москвы. Насовсем, — объяснила я.

— Боится, что Карапетян не оставит ее в покое?

Я кивнула.

— Что ж, может, оно и к лучшему. — Борис вытер губы салфеткой и начал убирать со стола. — Значит, будешь продавать дом?

— Да, наверное…

Глава 15

Ангелина хоть и согласилась на унизительные условия стать моей любовницей, но по-прежнему оставалась той Ледяной Принцессой, какой была всегда. Она старательно делала вид, что все происходящее будто бы ее не касается, а я чувствовал себя так, словно получал подачки с барского стола. Геля не съязвит — и то хлеб. Геля улыбнется — настоящий праздник. Целую неделю мы жили под одной крышей, и каждый наш разговор заканчивался колкостью с моей стороны, ехидным замечанием с ее. Наверное, нужно было бы не давать ей время пережить случившееся, прийти в себя после первой ночи, когда я вел себя, как обезумевший от желания скот, а с ноги открыть запертую дверь ее спальни и заставить наконец-то растаять. Может, и это не поможет? Может, Ангелина и в постели не проявит эмоций? Но ведь это зависит от меня.

Я не хотел пугает ее еще больше, хоть жить около нее дальше и не дотрагиваться до нее становилось все сложнее. Никогда у меня не было проблем в общении с женщинами. Если нравился кто-то, я быстро мог найти с ней общий язык. Но Геля… Геля вынимала из меня все нутро своей ледяной неприступностью.

— Чертова Снежна Королева! — выругался я, опрокинул в себя бурбон и тут же сделал знак бармену повторить.

— Что-то ты последнее время сам не свой, — хмыкнул Марат, опускаясь на соседний стул.

Мы обменялись рукопожатиями. Марат был хозяином ночного клуба «Клуб» и, казалось, никогда не унывал. Действительно, чего ему унывать, когда вокруг сплошная вечеринка. Девчонки вон у шестов такие номера показывают, что закачаешься. На сцене как раз извивалась мулаточка с аппетитными изгибами там где надо.

— Хочешь, Санию к тебе позову? — Перехватив мой взгляд, спросил Марат. — Она мастерица не только в пол-дэнсе, но и знает, как утешить расстроенного мужчину.

— Твои ж девчонки не спят с клиентами? — удивленно покосился я на Марата.

— Не спят по требованию, — подтвердил он. — Но они ж тоже живые. Никто им не мешает увлекаться-влюбляться-трахаться, — засмеялся он.

Шоколадный с поволокой взгляд мулатки остановился на мне, когда она закончила свой танец. Ее красивых полных губ коснулась многозначительная улыбка.

— Ты Сании давно приглянулся. В этом можешь не сомневаться.

— Нет, спасибо, — отмахнулся я.

— Ну, как хочешь. — Марат по-дружески сжал мое плечо и распрощался.

Я крутил перед собой стакан с остатками бурбона, на дне которого танцевала… Ангелина. Что б ее. Мерещится мне повсюду!

— Угостишь девушку? — На соседний стул села Сания.

Она сменила свой откровенный наряд, в котором только что танцевала, на обтягивающие тигровые легинсы и черный топ. Настоящая пантера. И манеры у нее, как у кошки. Шикарная девушка. Она смотрела на меня многообещающим призывным взглядом, и я решил, что теряться не буду. В конце концов, я ничего не должен Ангелине. Тем более — не обязан хранить ей верность. Мы вообще друг другу никто. А напряжение снять хотелось. До безумия.

Через полчаса мы уже были в ее квартире. Сания усадила меня в кресло, а сама, сняв верхнюю одежду и обувь, опустилась передо мной на колени. Она поцеловала меня в губы, провела ладонью по груди и остановилась на ремне брюк.

Я откинул голову на спинку кресла, позволив Сании делать с моим членом все, что она умеет. А умела эта огненная шоколадная девушка наверняка многое.

Когда ее пальцы скользнули в расстегнутую ширинку, я громко втянул воздух. Черт! Да что ж ты будешь делать! Перед глазами стоял образ Ангелины, а не Сании. В ее серые глаза я хотел всматриваться, а не в эти жгуче-черные. Ласкать ее шелковистую кожу, а не эту бархатную. Вдыхать ее дразнящий цветочный аромат, а не этот возбуждающе-сладкий. Не здесь я хотел быть, не с Санией! Не эта горячая шоколадка должна сидеть передо мной на коленях, сгорая от желания. А та, другая, с холодными глазами, в которых звенел лед.

Поняв, что ничего не происходит, я открыл глаза и уставился на сидевшую передо мной мулатку. Ее полуобнаженная грудь призывно торчала из выреза топа.

— Извини, красавчик, — томно протянула она. — У нас ничего не получится.

Я изогнул бровь, выражая немой вопрос.

— Не сплю с мужчинами, у которых сердце разрывается от любви к другой женщине, — грустно улыбнулась Сания.

— Но я хочу тебя, — возразил я, разозлившись на самого себя и еще больше на Ангелину, которая будто вросла мне под кожу.

— Хочешь, — кивнула Сания и провела кончиками пальцев по брюкам, а потом застегнула молнию, — но думаешь только о ней.

— Ты ведьма? — усмехнулся я.

— Нет, но смею думать, что кое-что понимаю в мужчинах.

Она поднялась плавно, словно пантера, и я еще раз восхитился грацией этой необычной девушки.

Я вытащил пачку сигарет, выбил одну и закурил. Сания тем временем поправила топ, провела тонкими пальцами по тугим кудряшкам, а потом села в кресло напротив.

Я потянулся и вытащил из кармана бумажник.

— А вот этого не надо, милый, — сказала Сания. — Я не шлюха и сплю с мужчинами не ради денег, а ради удовольствия.

— Извини, не хотел унизить тебя. Будем считать это компенсацией за недоставленное удовольствие, — предложил я.

Глава 16

Снежана позвонила мне, когда я завтракала. Борис только что уехал в офис компании, а я, услышав, как он разговаривает с вездесущей Айнур, посчитала лучшим остаться в комнате и дождаться, пока за ним не захлопнется дверь. Только после этого я отправилась вниз, чтобы приготовить себе омлет, который теперь, с пятого раза, получался весьма съедобным, помыть апельсин и сделать кофе в кофемашине.

Я решила выйти наружу, чтобы Айнур не подслушивала наш с сестрой разговор. Оставив тарелку с омлетом и порезанный апельсин на столе, я прихватила чашку кофе и выбежала на небольшую площадку, находившуюся под нависающим над ней вторым этажом. Было прохладно, но я знала, что разговор с сестрой не продлится долго.

— Меня взяли на работу! — радостно кричала она в камеру.

— Ура! — искренне обрадовалась я. — И куда же?

— Туристическая фирма. В основном занимается турами по России, по «Золотому кольцу».

— Ты же ничего не понимаешь в продаже туров, — улыбнулась я, заряжаясь энтузиазмом Снежаны.

— Зато я понимаю в путешествиях. Не переживай, я быстро во все вникну. А начальник такой душка, сказал, что если буду хорошо работать, то быстро вырасту до старшего менеджера.

— Я за тебя рада. — Хоть у Снежаны все хорошо.

— Знаешь… — Она замялась, и я поняла, что радость моя была преждевременной. — Мне мама звонила.

Ну вот! Кто бы сомневался, что за этим «знаешь» последует что-то этакое.

— Не называй эту женщину мамой, — фыркнула я.

— Она хочет встретиться, поговорить…

— Да неужели? — оборвала я сестру. — Только не говори, что ты и правда хочешь с ней встретиться.

— Ну, я думаю, можно ей дать шанс все объяснить. — Снежана опустила глаза.

— Снежа, милая! Ну когда ты прекратишь быть такой наивной? — вздохнула я. — За двенадцать лет, что она отсутствовала, она уж могла бы найти время и что-то там объяснить. Как ты думаешь, почему она этого не сделала раньше и делает только теперь?

— Из-за папы?

— Вот именно. Точнее — из-за смерти папы. Она думает, что теперь мы богатые девочки, и ей тоже может перепасть что-нибудь от нашей щедрости, — зло сказала я.

— Думаешь, она не знает о том, что он разорился?

— Формально он не разорился, — поправила я сестру. — Никто не знал, что весь его успех в новой компании зиждется на воздухе, а вернее на огромном долге бандитам. Я уверена, что Анна Денисовна ничего об этом не знает, как и все остальные.

Снежана погрустнела и вздохнула.

— Значит, думаешь, что лучше мне с ней не видится? — спросила она моего совета.

— Я не хочу на тебя давить, тебе решать. Но могу сказать наверняка одно: я эту женщину видеть и знать не хочу.

Вскоре мы со Снежаной распрощались. И без того плохое настроение стало еще хуже. С тех пор как мать бросила нас, променяв дочерей на любовника, я называла ее не иначе, как Анна Денисовна. У меня не было больше матери, поэтому представить себе не могла, что она там собиралась объяснять Снежане. Какие оправдания могут быть тому, что ты бросила собственных детей и так ни разу и не навестила их после развода с мужем? Новый мужчина? Новая любовь? Наверняка новые дети. Мерзко и отвратительно. Меня передернуло.

Вернувшись в кухню, я обнаружила, что мой завтрак исчез. Айнур стояла у раковины и намывала посуду. Эта женщина не пользовалась посудомоечной машиной, видимо, считая, что если будет мыть все вручную, то лучше отработает свою зарплату.

— Где мой завтрак? — зло прошипела я.

— Выбросила, — невинным голосом заявила она.

— С какой стати?

— Вы ушли. Я подумала, все, наелись, — пожала она плечами.

— С каких это пор вы убираете за мной? Всю прошедшую неделю вы меня такими почестями не баловали. — Я старалась сдерживать гнев, но он рвался наружу.

— Сколько можно ждать, пока вы сами что-то сделаете? Грязь только развозите, не хватало еще тараканов здесь расплодить.

Как же она меня достала. С каждым днем эта женщина все больше борзела.

— После меня всегда все чистенько, а вы только и знаете, что мусорить. И что только Борис Александрович вас терпит, — покачала она головой.

Эта змея была такой спокойной, что я снова подумала: наверняка она действует по просьбе Бориса. Мало того, что он сам постоянно отпускал колкости в мой адрес, так еще и Айнур натравил. Это взбесило еще сильнее.

Я улыбнулась, а затем подошла к холодильнику и начала выбрасывать из него продукты. Прямо на пол. Баночка с джемом — бах! — вдребезги.

— Вы чего? — опешила Айнур, схватившись за сердце.

Баночка с корнишонами — чпок! — вдребезги. Пакет молока — крышка открыта — трах! — целая лужа. О! Айнур уже успела сделать какой-то маринад к ужину. Я открыла прозрачную крышку кастрюльки: так и есть маринует мясо в остром соусе — бабах! — красным пятном по всей кухне. Клубника… Я ее люблю, но урок требует жертв — всмятку!

Я выбросила из холодильника абсолютно все, а потом подняла глаза на Айнур, которая при каждом моем действии вскрикивала. Слава богу, хоть не бросилась на меня. Видимо, испугалась, что я сошла с ума.

Глава 17

Я была на беговой дорожке, когда на лежавшем передо мной телефоне высветилось уведомление из интернет-банка. Я уменьшила скорость и, взяв мобильник, зашла в приложение. Перевод на один миллион рублей от Державина Б. И что мне теперь с этим делать? Забить или и дальше продолжать строить из себя гордячку? Отправить ему в ответе «спасибо» или послать к черту?

Пока я раздумывала, дорожка остановилась, а я почувствовала, как кто-то встал позади вплотную ко мне.

Рука Бориса легла на талию, а его губы коснулись моей шеи сзади.

— И не говори снова, что тебе не нужны деньги, — сказал он.

— Как ты узнал номер моего счета? — Его дыхание щекотало мне кожу, от чего от затылка вниз по позвоночнику побежали мурашки.

— Это несложно, — хмыкнул Борис.

— На сколько же ты мне выдал эту сумму? — пытаясь сдержать ехидство, спросила я.

— Не знаю. Потратишь — переведу еще.

— А если я потрачу этот миллион завтра же? — Сарказм прорвался-таки наружу.

Борис развернул меня к себе, убрал выбившийся из хвоста локон и сказал:

— Тогда вот. — Он выудил из кармана джинсов банковскую карточку. — Безлимитка. Трать сколько хочешь.

На карту я не смотрела. Смотрела на Бориса. И когда он только успел переодеться? Из-за музыки, оравшей на все помещение, я и не слышала, что он уже вернулся. На Борисе были потертые светлые джинсы и растянутая серая футболка, казавшаяся совсем старой. Однако это не мешало выглядеть ему безумно сексуально.

Он коснулся кончиками пальцев моей скулы, наклонился, легонько поцеловал шею под ухом, отчего по моему телу прошла волна жара.

— Я уже сорок минут бегаю, — прошептала я. — Я вся потная.

— Тогда пойдем в душ, — севшим голосом предложил он.

— Вместе? — Мое сердце пустилось в бешеный галоп.

— Ты стесняешься? — Борис заглянул мне в глаза.

В его взгляде не было насмешки, которую я ожидала увидеть, но было неистовое желание.

— Чего стесняться, ты уже и так все видел.

Я старалась придать голосу безразличия, но, кажется, это не убедило Бориса. Уголки его губ дрогнули.

— Признаться, я в тот вечер мало что разглядел, но сегодня хочу это исправить.

Мои щеки запылали невидимым румянцем. Я ведь никогда не краснела: ни от стыда, ни от смущения. Борис провел большим пальцем по моей щеке.

— Не нужно меня бояться, Геля, и смущаться тоже не нужно.

— Я не…

— Твои щеки полыхают, — засмеялся он, а я, не поверив, обернулась к большому зеркалу, что занимало большую часть стены.

Не может быть! Я приложила обе ладони к щекам. Борис хмыкнул и взял меня за руку.

— Пойдем.

Мы поднялись в его спальню — здесь я еще не была — и прошли в ванную. Она была просторная, оформленная в черно-белых тонах.

Борис пустил воду в душевой кабине и стянул футболку. У него была красивая фигура: широкие плечи, мускулистые руки, развитые в меру накачанные мышцы торса и груди, которую покрывали темные короткие волосы.

Он непринужденно расстегнул молнию джинсов и скинул их на пол, туда же последовали и носки.

Я тоже успела снять обувь, но теперь стояла как вкопанная, чувствуя себя по-идиотски. Наверное, надо тоже раздеваться и делать вид, что мы делаем это каждый день. Что тут такого? Тем более он ведь и правда уже видел меня голой. И не только видел. Воспоминания о его горячих поцелуях и тяжести его тела на моем спокойствия не принесли, а, наоборот, заставили нервничать еще больше. Чтобы скрыть эту детскую нервозность, которую я никогда прежде не испытывала, я потянула края спортивного топа, намереваясь снять его.

— Подожди, — тихо сказал Борис, останавливая меня. — Я сам.

Он начал меня раздевать: сначала топ, потом тайтсы, затем на пол упал мой бюстгальтер и трусики. Борис снял и с себя боксеры и потянул меня в душевую кабину.

Я старалась не смотреть туда, куда смотреть хотелось. Вот бы Снежана поржала над моей застенчивостью: Ангелина дожила почти до двадцати шести и до сих пор не видела толком голого мужика. Странно все-таки все получилось. У нас с Борисом уже все было, но такое ощущение, что сейчас я впервые обнажилась в его присутствии и впервые могла видеть обнаженным его.

Борис не стал меня обнимать или целовать, чего я ожидала, думая, что мы будем заниматься сексом прямо здесь, в душе. Вместо этого, он достал с полочки новую губку, почему-то розовую, выжал на нее гель для душа, мужской, и принялся водить губкой по моему телу. Он развернул меня к себе спиной, провел пенной губкой по шее, лопаткам, позвоночнику, ягодицам. Затем Борис проделал все то же самое с грудью, животом и опустился до ступней. Его вторая рука скользила по моему телу вслед за губкой, легонько лаская кожу. Эти прикосновения были осторожными, невесомыми и такими чувственными, что низ моего живота наполнился пульсирующим желанием. Мне казалось, что если он не остановит эту пытку, то я начну издавать неприличные стоны, а ведь это был даже не секс. Мне хотелось притронуться к его телу, провести ладонью по упругим мышцам живота, хотелось ощутить его губы на своих губах. Но я не решалась совершить какое-либо действие. Борис, кажется, понимал все, что творилось внутри меня, потому что в его голубых глазах светилась мягкая улыбка.

Глава 18

Когда я, после быстрого душа, вернулся в спальню, Ангелины не было. Ушла к себе.

Ушла к себе. Это меня взбесило. Что она хотела этим сказать? Что удовлетворена и больше ничего не хочет? Или что её стоны и выскользнувшая из-под контроля страсть были ошибкой?

Сначала я хотел отправиться за Гелей и спросить, какого черта она сбежала, но остановил себя. Сбежала — значит не захотела остаться. Унижать себя вопросами я не собирался. Меньше разговоров — меньше шансов получить какой-нибудь высокомерный ответ. Ничего! Раз она позволила себе расслабиться в моих руках, показала наконец-то тот огонь, который полыхает внутри неё, значит, и ещё покажет. У нас много ночей впереди, и я заставлю мою Ледяную Принцессу кипеть от желания и плакать от наслаждения.

Я не пошёл в спальню Ангелины в тот же вечер, а пришёл туда на утро.

— Кто? — сонным голосом спросила Геля, когда я постучал в запертую дверь её комнаты.

— Я. — Можно подумать, она ожидала, что это будет кто-то другой.

— Борис? — Геля открыла дверь и посмотрела на меня удивленно и даже испуганно.

Наверное, думала, что я трахать её пришёл. Нет, я уже был в деловом костюме и собирался выезжать. Глаза Гели ещё больше расширились от изумления, когда с моего лица она перевела их на букет цветов, что я держал в руках.

— Цветы? — опешила она. — Мне?

— Как-то многовато глупых вопросов для одного утра, — разозлился я и, отодвинув Гелю в сторону, перешагнул порог.

Обернувшись к ней, я наконец-то отдал ей букет. Она охотно взяла цветы, пробежалась тонкими пальцами по бархатистым лепесткам.

— Почему алые? — тихо спросила Геля.

— Думаю, этот цвет отлично символизирует твою чувственность, сколько бы ты ни прятала её за холодностью, — растянулся я в улыбке.

Геля, словно кошка, фыркнула и покачала головой.

— Спасибо, конечно, но не стоило.

Она с таким лицом положила цветы на стол, будто на них были споры проказы.

— Почему? — стараясь сдержать гнев, спросил я. — Ты не любишь цветы?

— Люблю.

— Тогда в чем дело?

— Все равно Айнур их завтра же выбросит или ещё что-нибудь сделает, — пожала Геля плечами.

Я онемел.

— Зачем Айнур что-то делать с цветами? — наконец спросил я.

— Затем же, зачем она делает все остальное. — И, увидев вопрос в моем взгляде, добавила: — Чтобы выжить меня из твоего дома и твоей жизни.

— Ничего не понимаю.

— А что тут понимать? — безразличным тоном спросила Геля. — Твоя домработница ни во что меня не ставит с моего первого дня в этом доме.

— И как же это проявляется? — со скептицизмом в голосе спросил я, не веря тому, что говорила Ангелина.

— Она унижает меня всеми возможными словами. Она не убирает в моей комнате, не готовит или выбрасывает то, что я готовлю себе, стоит мне только отвернуться. Она портит мои вещи.

— Подожди-подожди, — поднял я руки, останавливая Ангелину. — Что за бред? Я знаю Айнур уже много лет. Все, что ты рассказываешь, это точно не про Айнур.

— Ну да, конечно. — Лицо Гели стало каменным: будто статуя, а не человек!

— И вообще, разве не ты сама запретила ей заходить в твою спальню и что-либо здесь делать?

— Это она тебе сказала?

Я видел, что Ангелина пытается сохранять хладнокровие, но глаза выдавали... разочарование?

— Ладно, проехали, — выдохнула она. — Спасибо за цветы, — и отвернулась.

— Геля...

— Извини, мне нужно в ванную.

Она ушла. Щелкнул замок на двери. Да твою ж мать!

Всю дорогу на работу я думал о словах Гели по поводу Айнур. Врала ли она? Но зачем? Чтобы оболгать женщину? Опять же — зачем?

Айнур была не просто домработницей. Я знал её давно, ещё с тех пор, когда мы только переехали в Москву. Она тогда работала сиделкой и время от времени помогала маме присматривать за больной тетей. Мама с Айнур сдружились. Потом, после смерти тети Ларисы, родители вернулись в Калугу, решив, что шумная столичная жизнь не для них, а я, конечно же, остался. Года три назад, когда я только купил новый дом, мама попросила взять на работу Айнур. Та как раз подыскивала новое место. Я был не против, ведь знал её как добрую чистоплотную женщину, которая никогда не лезла в чужие дела. И за все время, что Айнур работала здесь, она ни разу не нарушила этот принцип. Всегда аккуратна, всегда вежлива, лишнего слова не скажет. И что теперь я слышу от Гели? Айнур хочет выжить её? С какой стати? Ведь когда Ангелина переехала, Айнур, как и охране, я сказал, что Геля — моя девушка, которая теперь все время будет жить со мной. Понятно, что я требовал к ней уважения, как к хозяйке дома. Да, Геля не жена, но для обслуживающего персонала это не имело никакого значения. Не должно было иметь.

Я ни черта не понял из обвинений Ангелины, но решил, что обязательно разберусь. Осталось понять как? Устроить им очную ставку? Весело, черт возьми!

Глава 19

— Все, я уехал, — расслышала я голос Бориса, который эхом пронёсся по дому, — Меня не будет до самого вечера.

Я уже вышла из комнаты и собралась спуститься на первый этаж, когда следующие слова Бориса заставили меня замереть в дверях спальни.

— Айнур, уберите, пожалуйста, в комнате Ангелины.

— Она же просила не заходить в её спальню, — донёсся до меня ответ Айнур.

Она говорила таким спокойным и вежливым тоном, что я бы никогда не поверила, что эта женщина способна дерзить, обзываться и делать всякие гадости. Вот и Борис не поверил.

— Я вас прошу все же навести порядок в комнате Ангелины, — сказал Борис.

— Хорошо, Борис Александрович. — В голосе Айнур я даже расслышала улыбку. — Что вам с Ангелиной приготовить к ужину?

— Обсудите это с Гелей, пусть она решит.

Да уж, представляю, как Айнур будет обсуждать со мной меню на ужин. Мне не было стыдно за то, что я так и осталась стоять в дверях, подслушивая. По крайней мере теперь я точно знала, что Борис не при чем и не заставлял эту мегеру вести себя со мной по-хамски.

Вскоре хлопнула входная дверь, а я вернулась к себе, понимая, что мне предстоит провести весь день один на один с Айнур. Что эта несносная женщина выкинет на этот раз? Снаружи раздался звук отъехавшего автомобиля.

Я решила выпить чаю, съесть что-нибудь из фруктов на завтрак и уехать в город. Съезжу в риэлтерское агентство, которое подыскала вчера, поговорю насчёт продажи дома. Спустившись по лестнице, в гостиной я столкнулась с Айнур.

— Рановато вы сегодня, — хмыкнула она и, чуть ли не отталкивая меня в сторону, пошла наверх в комнату Бориса.

Я проигнорировала ее и скрылась в кухне. Найдя в холодильнике апельсин, я почистила его и, усевшись за стол, начала есть. За завтраком я обычно писала Снежане, чтобы пожелать хорошего дня и узнать, как у нее дела. Перебросившись с сестрой парой фразу и выслушав целых десять минут голосовых сообщений, которые она наговорила мне вчера вечером, я налила имбирный чай и, прихватив кружку, отправилась к себе, чтобы переодеться и накраситься.

К своему ужасу, в спальне я застала Айнур. Цветы, подаренные вчера Борисом, валялись в мусорном пакете. Часть лепестков осыпалась на ковёр. Цветы были свежими и ещё ни капли не увяли, а значит, Айнур специально распотрошила бутоны.

— Что вы сделали с цветами? — не сдержав гнева, повысила я голос.

— Убираю ваш хлам, как просил Борис Александрович утром. Сказал, что вы свинья, а не женщина, живете, как в хлеву. — Она противно сжала губы в тонкую линию.

— Неправда...

— Я бы на вашем месте собрала манатки и уехала, — не унималась она, — потому что Борис Александрович вас обязательно выгонит на днях. Шлюхе срок годности мал, она быстро приходит в негодность.

— Да как вы смеете! — выкрикнула я. — Как вы смеете меня оскорблять?

— А кто вам ещё скажет правду? Вам в этом доме не место, дешевая вы подстилка!

— Айнур!

Мы обе обернулись — в дверном проеме стоял Борис.

— Борис Александрович... — позеленев от неожиданности, пробормотала она. — Вы же уехали?

— Уехал и вернулся. Я вас спрашиваю, что вы себе позволяете? — рявкнул он так, что у меня от испуга дернулся глаз, а лицо Айнур пошло пятнами. — Спуститесь в мой кабинет, — приказал он.

Айнур не двигалась, лишь мяла в руках какой-то кусок ткани.

— Ну! — снова повысил голос Борис.

Только тогда Айнур выпустила из рук ткань, и я узнала в ней остатки своей шелковой ночной сорочки. Эта сумасшедшая успела изрезать её на лоскуты. Я подняла голову и перехватила изумленный взгляд Бориса.

Он подождал, пока Айнур выйдет из спальни, и бросил мне уже спокойно:

— Я сейчас вернусь.

Я кивнула и устало опустилась в кресло у окна. Наверное, нужно убрать цветы, сгрести в мусорное ведро лепестки. И сорочку нужно выбросить. Вернее, те лохмотья, в которые её превратила Айнур. Я была уверена, что эта хитрая женщина сможет оправдаться перед Борисом и наверняка придумает себе оправдание. Правда, что она скажет по поводу цветов или сорочки? Если растерзанный букет она ещё могла бы свалить на меня, сказав, что это я сама его выбросила, то шелковые лоскуты в её руках видел и Борис.

Не знаю, как долго они разговаривали. Мне показалось, что прошло всего несколько секунд, когда Борис снова оказался в моей спальне.

Он устало прислонился к дверному косяку и ослабил галстук.

— Ну что, мы остались без домработницы, — глядя мне в глаза, протянул он.

— Ты ее уволил? — не смогла скрыть удивления я.

— А ты думала, я позволю ей и дальше так себя вести? Тебе нужно было рассказать мне обо всем раньше, — вздохнул он.

— Ты же вчера мне не поверил, — возразила я.

— Я и до сих пор не верю, что все это дерьмо лилось изо рта Айнур, — покачал он головой. — Наверное, ещё долго бы не верил, если бы сам не убедился.

Я встала.

Глава 20

В офис я добрался только к полудню. И если бы не подписание договора на покупку новой фирмы, я бы вообще не поехал, предпочтя остаться дома и до потери сознания зацеловать Гелю. С ней было холодно и горячо одновременно. Я не понимал, как в ней могло уживаться такое безразличное спокойствие, даже безэмоциональность, и такая огненная чувственность, стоило ей только расслабиться от моих объятий и поцелуев. Пламя, плавившее лёд, и лёд, сковывавший пламя. В этом была вся Ангелина.

Как только деловые переговоры закончились и договор был подписан — на этот раз никаких махинаций, а полноценная купля-продажа, — я вернулся мыслями к истории с Айнур.

— Нина попросила меня позаботиться о вас, — заявила она, когда мы оказались сегодня утром в моем кабинете.

— Мама?

— Да, ваша мама, Борис Александрович, — кивнула Айнур.

— Что значит «позаботиться» обо мне? — нахмурился я, борясь с готовым выплеснуться гневом.

— Проследить и огородить вас, чтобы вы не связались с какой-нибудь недостойной женщиной. Ну... Охотницей за богатым мужем или, не дай бог, с женщиной падшей.

— Что вы несёте, Айнур? — грубо оборвал я её. — С какой стати вы решили, что в праве выбирать, какая женщина мне подходит, а какая нет?

— Борис... Александрович, — она уверенно посмотрела мне в глаза, — все-таки я намного старше вас, да и знаю вас с юности. С мамой вашей опять же дружу. Уж мне ли не понимать, что эта ваша Ангелина вам не пара. Избалованная, ни на что не годная жен...

— Убирайтесь отсюда, — ледяным тоном проговорил я. — И чтобы ноги вашей в этом доме больше не было.

— Вы увольняете меня? — не поверила Айнур.

— Увольняю. Вы думали, я буду это терпеть? Хороших рекомендаций не ждите. Расчёт мой бухгалтер пришлёт вам на карту сегодня же.

— Но... — Её лицо пошло пунцовыми пятнами, но, кажется, своей вины Айнур не чувствовала, и, чтобы до неё наконец дошло, я рявкнул:

— Пошла вон!

Она пулей вылетела из кабинета, а потом и из дома. Я позвонил Марине, бухгалтеру в своей компании, которая занималась зарплатами обслуги дома, и попросил, как только она приедет на работу, рассчитать Айнур.

Из воспоминаний об утренних событиях меня вырвал звонок телефона. Я взглянул на экран — мама. Значит, Айнур уже успела нажаловаться.

— Привет, мам, — бросил я в трубку.

— Боря, почему ты уволил Айнур? — не стала ходить вокруг да около она.

— Потому что Айнур перешла все границы, мам.

— Она позвонила мне вся в слезах, сказала, что ты орал на неё, — с упреком в голосе сказала мама.

— Да, мам, орал.

— Боря, так нельзя с женщиной...

— В данном случае она не женщина, а нанятый работник, — отрезал я.

— Тем более, я всегда тебя учила, что нужно уважительно относиться к подчиненным.

— Скажи, это ты её попросила вот таким мерзким образом выжить из дома девушку, которая со мной живёт? — перебил я маму.

— Нет, конечно. — Однако по ее тону я догадался, что мама недоговаривает.

— То есть ты не просила Айнур этого делать?

— Я лишь просила её помогать тебе, присматривать за тобой...

— Мам, мне скоро тридцать четыре, я сам в состоянии присмотреть за собой, — устало вздохнул я, потирая переносицу.

— Для меня ты всегда будешь моим сыном, Борь. Я о тебе беспокоюсь и, когда с тобой рядом оказывается какая-то авантюристка, мне хочется быть уверенной, что она не сделает тебе больно.

— Это ты сейчас об Ангелине? Откуда же ты о ней знаешь? — усмехнулся я. — Можешь не отвечать, и так все понятно. Будешь утверждать, что не с твоей легкой руки Айнур вела себя абсолютно по-свински?

— Не с моем, сынок, — заверила меня мама. — Она, конечно, мне рассказала про Ангелину, но я не просила Айнур вмешиваться, хотя, по её словам, эта девица...

— Мам, я не собираюсь обсуждать с тобой Ангелину или любую другую женщину. Айнур уволена — инцидент исчерпан. Лучше расскажи, как там папа...

Вскоре мы распрощались. Я верил, что моя мать не могла науськивать Айнур обсыпать Гелю оскорблениями. Видимо, женщина решила, что раз дружит с матерью, значит, имеет право взять на себя больше. Что ж, за свою наглость Айнур уже расплатилась. Наверное, оно и к лучшему. Пусть теперь Ангелина сама ищет обслуживающий персонал и сама готовит. Я был уверен, что последнего она делать не умеет, но слишком горда, чтобы признаться в этом. Я усмехнулся, вспомнив, как закончилось сегодняшнее утро. Если так пойдёт, я готов хоть каждый день увольнять нерадивых домработниц.

Запланированный ужин проходил в одном из лучших столичных ресторанов. Ангелина не опоздала и приехала ровно к назначенному часу. Я приехал лишь двумя минутами ранее. Когда она вошла в зал и пересекала его по направлению к моему столику, я видел, как взгляды всех присутствующих мужчин, да и женщин тоже, устремились на неё. Ангелину трудно было не заметить. Она была в коротком элегантном чёрном платье с кружевными длинными рукавами, которое идеально сидело на её прекрасной фигуре. Геля и правда казалась идеальной: не низкая и не высокая, худая, но с округлыми бёдрами и высокой красивой, не очень большой грудью, с платинового цвета блестящими волосами, с идеальным макияжем, имитирующим его отсутствие; с такими утонченными чертами лица и пронизывающим взглядом ледяных серых глаз. Меня радовала мысль, что я был единственным мужчиной в мире, который знал, какой страстной она могла быть в постели.