Ненужная дочь фермера

Глава 1

Я не успела уйти. Ириг вернулся раньше, чем должен был, и застал меня с чемоданом в руках.

В темных, налитых кровью глазах мужа сверкала ярость. Бежать мне некуда: за спиной окно, но спрыгнуть со второго этажа и сломать ноги было бы глупо. Впереди Ириг – пьяный, как и каждый день последнего месяца.

В нашей крошечной спальне было так мало места, что муж мог сделать всего один шаг и оказаться вплотную ко мне. Но он ждал, наслаждался моим страхом. Ему доставляло удовольствие видеть меня такой – испуганной, растерянной.

Я с ноющей тоской вспоминала его добрую улыбку. Ириг был нежен и ласков когда-то давно, будто в другой жизни. Теперь он стал зверем. Или же просто одним из тех уродов, кто из раза в раз самоутверждается за счет слабой женщины.

Сердце билось в груди загнанной птицей, но я двинулась к Иригу. Собиралась спуститься в гостиную, выбежать из дома и больше никогда не возвращаться.

Давно нужно было так сделать, но сил на это хватило только сегодня.

— Уходишь? — заплетающимся языком еле внятно спросил Ириг.

Я с сожалением осмотрела его помятое лицо, недавно появившийся синяк под глазом, заработанный на одной из попоек, и стиснула зубы. Скажу ему, что ухожу насовсем, и беды не миновать.

— Принесу тебе воды. Выглядишь неважно, — тихо ответила я.

Муж больно стиснул мое плечо. Я с трудом сдержала стон. В голове билась только одна мысль: “Терпи. Уснет, и ты уйдешь, просто подожди”.

— Отпусти меня, — попросила я дрожащим голосом. — Я принесу воды, и мы поговорим, ладно?

— Сначала ты расскажешь мне, — Ириг шагнул влево, перекрывая проход, — какого черта наш сосед делал здесь сегодня утром? Когда я уходил на работу, ты сказала, что весь день будешь заниматься огородом. Тверк сообщил мне, что видел, как Харон зашел в наш дом, а вышел спустя только час!

— Поговорить заходил. Мы обсудили новый сорт томатов, и еще он просил заглянуть к нему на днях, проверить здоровье теленка. Харону семьдесят, не думаешь же ты, что у нас с ним что-то есть? Ты не впервые намекаешь на это, и мне надоели твои подозрения.

— Я этого не говорил, — прорычал Ириг, — а вот ты…

Его пальцы сильнее впились в мое плечо, наверняка оставляя синяк. Еще недавно муж не позволял себе делать мне больно. Я отчетливо помнила его ласковые поглаживания и нежный голос, но сейчас это были лишь воспоминания.

— Пусти! — я толкнула Ирига, и он пошатнулся, а я сумела выпрыгнуть из комнаты. До лестницы шаг, всего один шаг.

Ириг оказался проворнее. Схватил меня за волосы, толкнул к стене. Из моих глаз брызнули слезы от обиды и боли. Я могла кричать сколько угодно, но никто не услышит.

— Ты сейчас же расскажешь мне, — мужчина вытащил ремень с тяжелой пряжкой из своих брюк и замахнулся, — что у тебя с Хароном?!

— Ничего! — взвизгнула я в отчаянии.

В некогда красивых глазах любимого мужчины я увидела свое перепуганное отражение, в котором саму себя не узнала. Бледное лицо, потухший взгляд. Разве такой я была, когда выходила за Ирига?

— Что случилось с тобой? — срывающимся голосом спросила я и проглотила ком, вставший в горле. — Я не виновата в том, что мы потеряли ребенка. Никто не виноват, Ириг. Мы должны быть вместе в это сложное время, а не порознь. Не нужно пить алкоголь, чтобы заглушить отчаяние. Мы справимся с этим! Вернись, прошу. Я боюсь тебя, разве не видишь?

Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Передо мной был уже не тот Ириг, которого я полюбила, и мне стоило с этим смириться. Когда мы лишились самого дорогого, что имели, я нашла свое утешение в одиночестве и покое, а муж – в бутылке.

Пряжка ремня блеснула в тусклом свете лампы, металлический квадратик со свистом рассек воздух и обжег мою щеку.

С губ сорвался крик. Я машинально прижала ладонь к щеке и зря – муж замахнулся снова. Удар пряжкой на этот раз пришелся по кисти. От боли потемнело в глазах.

Ириг кричал что-то о Хароне и нашей нерожденной дочери. Называл меня бродяжкой, которую он приютил из жалости. Тыкал мне в лицо грязным пальцем, дышал на меня перегаром.

Я слышала голос мужа как сквозь толщу воды и уже не пыталась оправдаться. Говорить что-либо не было смысла, Ириг все равно не услышит и не поймет.

Тряхнула головой, прогоняя туман перед глазами и звон в ушах. Пальцы почти не двигались от боли, на светлой коже появился темный орел – изображение птицы было выковано на пряжке.

На негнущихся ногах двинулась к лестнице.

— Сюда иди! — зарычал Ириг и дернулся в мою сторону, но схватился пальцами за воздух – я успела отпрыгнуть и зацепиться за перила.

Муж потерял равновесие и не удержался на лестничной ступени. Полетел вниз, с глухим стуком покатился по лестнице и распластался на темном деревянном полу.

Паника охватила меня спустя мгновение.

— Ириг? — хрипло позвала я.

Крепче стиснула перила руками. Боль в кисти от удара уже не чувствовалась, и даже рассеченная щека не давала о себе знать.

— Ириг?!

Тишина в ответ сводила с ума. Стеклянный взгляд мужчины застыл на потолке, а рот все еще был открыт в теперь уже безмолвном крике: “Что у тебя с Хароном?!”

На ватных ногах я преодолела лестницу. Упала на колени перед мужем, судорожно погладила его по груди.

— Очнись, Ириг!

Пульс. Где у человека пульс?! Ладонями я шарила по шее, запястьям. Прижалась ухом к груди, ожидая услышать биение сердце.

Ириг не дышал, не шевелился, не реагировал на мой крик. За окнами стояла ночная темень, и в отражении стекол я видела свое перекошенное от ужаса лицо.

Заныла разбитая рука. Шок постепенно начинал проходить.

Я долго сидела у тела, растерянно осматривая гостиную нашего уютного жилища. Дом был небольшим, но двухэтажным и с тремя комнатами.

Что, если спрятать Ирига в одной из них?

Вдохнула и медленно выдохнула, успокаиваясь. Сердце постепенно перестало бешено колотиться, застучало размеренно и ровно.

Глава 2

Фиалка цокала копытами по обочине. Жители Дворецкого с интересом, любопытством, а иногда и с отвращением посматривали в мою сторону. Я понимала, что выгляжу плохо, как воровка или сбежавшая из банды разбойница, которую бывшие “коллеги” все-таки догнали и избили.

Рыжеволосый мальчишка лет десяти, выскочивший невесть откуда лошади под ноги, сумел отпрыгнуть в сторону до того, как случилось непоправимое.

Я спешилась и опустилась перед пострадавшим на корточки, не отпуская поводья. Мальчишка смотрел на меня огромными испуганными глазами.

— Ты в порядке? — спросила я, хотя невооруженным взглядом было видно, что ребенок не пострадал.

— А вы откуда к нам? — мальчик проигнорировал мой вопрос. — В такой одежке странной. Мужская, что ль?

— Женская, — я с прищуром глянула на него, — в Дворецком женщины не ходят в таком?

— Не-а. Моя мамка платья носит, а батя – штаны. Сестра моя, Лиска, тоже носила только платья. Вы поди из столицы к нам приехали, да? К Рисанне поди?

— Кто такая Рисанна? — с улыбкой спросила я, надеясь подружиться с мальчишкой и разузнать у него о местных.

— Девка одна, жуть какая злая! Вон там живет, — мальчишка ткнул пальцем в сторону кособокого домишки с соломенной крышей. — Она треплется, что у нее в городе есть квартира настоящая и кэб с водителем. Говорит, что за ней мамка приедет и заберет ее. Вот только никто не приезжает, а все знают, что Рисанна болтушка хвастливая.

— А тебя-то как зовут?

— Марком меня звать, а вас?

— Амбер, — назвала я свое настоящее имя. Всю неделю думала, что буду представляться всем Ритой или Лайлой, но потом решила, что не смогу привыкнуть к новому имени и обязательно расколюсь. — Вставай, нечего на дороге валяться.

Я подала мальчику руку, но он и сам ловко вскочил на ноги, без помощи.

— А к кому приехали-то вы?

— Да ни к кому, в общем-то. Я здесь никого не знаю. Может быть, ты подскажешь, сдает кто дом или комнату какую?

Марк взъерошил рыжие кудри и упер руки в бока. Задумчиво оглянулся, посмотрел по сторонам, потом кивнул:

— Бабка одна есть, только жить с ней я бы не хотел. Странная она, умалишенная, что ль. Бывает проснется на рассвете и как начнет выть в открытое окно, вся улица просыпается! А живет она прям напротив нашего дома, так что я часто вижу ее и слышу. То днями на улицу не выходит, то тряпки стирает да во дворе развешивает. И тряпок-то много, не простынь да носки, а будто весь дом перестирывает! С ней теперича, как она с ума сошла, мало кто разговаривает, не любят ее.

— А кроме как у нее, у кого можно остановиться?

— Да не знаю я. У фермера дом большой, да только не пустит он чужачку к себе. С таким-то фингалом под глазом тебя и бабка может не пустить.

— Я с лошади упала, — поспешно сказала я. — По пути сюда свалилась прямо на камни. Рука вон, видишь, тоже повреждена. Не ездила верхом никогда, учусь вот.

— Правда, что ль? — Марк глянул на меня скептично. — Вот если бабке объяснишь, и она поверит, то возьмет тебя к себе. С ней уже жил один приезжий, недавно совсем. Только он быстро съехал. Купил дом на окраине у кузнеца, а кузнец почему-то в город уехал. Видимо, мужик тот много денег ему за дом заплатил.

— Значит, старушка уже пускала к себе постояльцев? Это хорошо… Ну, веди меня к ней.

— Я-то отведу, — вздохнул Марк. — Только и вы от нее сбежите. А деньги-то есть, чтоб дом купить?

— Не хватит, — усмехнулась я. — Разве что на аренду.

— На что?

Я отмахнулась. Марк двинулся вперед по пыльной дороге, уводя меня все дальше от леса. Лаяли собаки, завидев нас, а по соседней улице тощий мужичок в панаме гнал целое стадо коров. Мы ускорили шаг, чтобы не столкнуться с ними, и за поворотом оказались у низенького бревенчатого дома.

— Вот тут бабка Верда живет, — указал Марк на дом, обнесенный синим забором, потом на тот, что был напротив. — А здесь я. Ну, увидимся еще, побегу я, а то мамка искать будет.

Родительница Марка, видимо, уже потеряла сына. Дородная женщина в цветастом халате появилась на крыльце и, завидев мальчишку, прикрикнула, чтобы живее шел домой.

Ну а я привязала Фиалку к синему забору и двинулась во двор бабушки Верды. Надеюсь, не прогонит.

Солнце клонилось к закату, вот-вот деревеньку окутает сумрак, и если Верда не пустит меня на порог, то ночевать мне под чьим-нибудь забором.

Порыв прохладного ветра растрепал мои волосы. Я собрала их в пучок на затылке и, выпрямив спину, постучала в дверь. Уверенность, появившаяся мгновение назад, вдруг исчезла. Я нешуточно волновалась из-за того, что впервые в жизни собираюсь напрашиваться к кому-либо на ночевку.

За дверью раздались шаркающие шаги, следом звякнул засов, и на крыльцо вышла старушка-одуванчик. Тощая фигура ее была закутана в множество одежд: чулки, тонкое платье, поверх него еще одно, вязаное. Обута Верда была в валенки. Не по сезону шапка на седых взлохмаченных волосах, а на плечи накинута теплая шаль.

Верда с прищуром осмотрела меня, бросила взгляд на Фиалку и снова на меня:

— Побираться пришла? Так уходи сразу, коль так. Нет у меня ничего, — голос старушки был хриплым, как у курильщика с большим стажем.

— Комнату арендовать хочу. За деньги, конечно. Мне сказали, что вы сдаете…

Верда не дала мне договорить:

— Что мне твои деньги? Печь мне ими топить, что ль?

Я вопросительно вскинула бровь. Не нравился мне ответ старушки, ведь он мог означать только то, что магазинов в Дворецком нет.

— Нет магазинов здесь? — уточнила я.

— Откуда им взяться? — Верда пожевала тонкие, морщинистые губы. Я прикинула в голове возраст старушки: восемьдесят или чуть больше, но при этом зубы почти все целы. Гнилые, в пятнах, но целы. — Готовить умеешь?

— Умею.

— А стирать?

— Тоже умею.

— Ну заходи, коль так. Помогать мне будешь. И шавку эту свою подальше от дома моего привяжи, неча мне тут траву рвать.

Глава 3

За окном было еще темно, когда я проснулась. В первое мгновение не сразу сообразила, где нахожусь, а когда вспомнила, выругалась вслух.

Верда еще спала, судя по храпу, доносящемуся из кухни. Я набрала в пустое ведро воды из бочки, пробралась в прихожую на цыпочках, предварительно натянув на себя толстую кофту с капюшоном, и вышла на улицу. Дверь за собой прикрыла аккуратно, но она все равно скрипнула.

Холодный утренний воздух проникал через одежду.

Деревня утопала в полумраке, затянутая густым туманом она не походила на жилое поселение. Скорее, на один из тех старинных городов-призраков, о которых написано так много мистических рассказов.

Из леса донеслось уханье филина. В сарае соседей хрюкнула свинья. Я прислушивалась к каждому звуку, всматриваясь в очертания домов и хозяйственных построек. Спрыгнула с крыльца в мокрую от росы траву и вышла за ворота. Захотелось прогуляться по Дворецкому до того, как деревня проснется. Осмотреться, привыкнуть и, может быть, договориться с самой собой, чтобы остаться здесь на подольше.

Я напоила Фиалку, а потом пошагала по дороге, тянущейся через все поселение до холмов. Видела и старые, гнилые дома, и сгоревшие. Но в большинстве своем жилища были аккуратными, с террасами, балкончиками, и некоторые даже с прудами во дворах. Несмотря на то что деньги здесь не в ходу, жители Дворецкого справлялись без них и, судя по всему, жили достаточно неплохо.

У многих во дворах виднелись загоны для скота, у кого-то стояли курятники. А тех, кто не имел хозяйства, насчитывалось от силы несколько семей.

Меня заинтересовала ферма. У просторного и достаточно не бедного, если смотреть со стороны, дома, была огромная территория. Забор захватывал часть леса, холм, кусок неширокой речушки. У дома имелся и скромный сад: пышные деревья, многолетние цветы, симпатичные садовые фигурки на мелкой изумрудной траве.

С другой стороны двора высились загоны, сараи и курятники. Большой огород был вспаханным, но пока еще не засаженным – рано, весна только-только подходила к концу.

Интересно, кому сбывает товар Альфред? Кажется, так зовут фермера, если Верда имела в виду именно его.

Я обошла всю деревню и уже собиралась возвращаться, как увидела тот самый дом кузнеца, который был куплен приезжим. Кузню спутать невозможно ни с чем другим – кузнечный горн виднелся издалека.

Остановилась, любуясь аккуратным бревенчатым домиком, беседкой на его территории и розовыми кустами.

За спиной раздался шорох. Я медленно обернулась на него и замерла. В тумане стоял высокий мужчина в простых брюках, теплой куртке и тяжелых ботинках. Совсем еще молодой и довольно приятный на лицо. Только глаза его казались безжизненными, но в то же время чуточку грустными.

Мой взгляд опустился к его правой руке, и я чуть не вскрикнула: мужчина держал окровавленного зайца за задние лапы.

— Потерялась? — тихий, но грубый голос достиг моих ушей не сразу.

Я настороженно замерла и мотнула головой. Мужчина, стоящий передо мной, был просто одним из жителей деревни, только и всего. Зайца он наверняка поймал в лесу, чтобы зажарить на завтрак. Верда же говорила, что магазинов здесь нет, а у кузнеца не было своего хозяйства.

— Не ходила бы ты в такое время без оружия, — буркнул незнакомец, — бывает, что сюда забредают шакалы, чтобы разворошить курятники.

В этот же миг, словно в подтверждение его словам, с другого конца деревни донесся вой.

Мужчина хмыкнул, нахмурив брови:

— Домой иди.

Он обогнул меня и двинулся к дому кузнеца. Не сразу я вспомнила, что этот мужчина снимал комнату у Верды. Я догнала его в два счета и, преградив дорогу, выпалила:

— Верда сумасшедшая?

— Что?

— Старушка, у которой вы жили, она… нормальная? Дело в том, что я только вчера приехала сюда, а кроме как у нее остановиться было негде, но мальчишка, Марк, сказал, что Верда слегка не в себе. Я подумала, может, вы мне расскажете о ней?

— Нечего мне рассказать, — бросил мужчина раздраженно. Ему явно не доставляло удовольствия болтать с незнакомками на улице в четыре утра. — Старуха как старуха, у всех в ее возрасте мозги набекрень.

— И в окна она ночами не воет? — уточнила я осторожно.

— Бывало. Приехала, говоришь, только вчера? Не из Вэйердака случаем?

— Из Дэймоса. Это чуть дальше Вэйрдака, ближе к Мельерону…

— Я знаю, где это.

Мужчина ушел, не желая продолжать разговор. Я проводила его взглядом и тоже поспешила вернуться домой, чтобы не приведи боги, не стать добычей волков или шакалов.

Верда рыскала по кухне. Бормотала под нос что-то неразборчивое, гремела кастрюлями. Печь уже вовсю топилась, и в казане варился круглый картофель в кожуре. Запах, надо сказать, не вызывал аппетита.

— Где была-то? — проскрипела старуха, повернувшись ко мне. — Ты если собралась ночами шляться, то уходи лучше сразу. Мне простихвостки в доме не нужны.

— Осматривала деревню, — я пропустила оскорбления мимо ушей. — А кто живет в доме кузнеца, как его имя?

— Кароном его звать, — буркнула Верда. — Фамилии не знаю, имя-то с трудом из него вытянула. Не попадайся ему на глаза, с ним дел иметь никто не желает. Живет особняком, часто пропадает в лесу, охотится. На ферме ничего не берет, ни овощей, ни молока. Одну крольчатину ест, что ль? Какой здравомыслящий человек станет питаться одним только мясом?

— Мне сказали, что он с вами жил какое-то время…

— Жил. Если точнее, приходил ночевать, а где днями пропадал, не знаю. За ту неделю всего дважды говорила с ним. Тоже все деньгами своими светил, да только кому они тут нужны? Потом кузню вон купил. Мирон, кузнец, продался за бумажки. А кто теперь лошадей подковывать будет? Ни наследника, ни приемника не оставил.

Я задумчиво хмыкнула. Если уж сумасшедшая, как говорят, Верда просит держаться от этого Карона подальше, то, наверное, мне стоит прислушаться. Странно, мужчина-то вроде серьезный, и глупым не кажется. Да и на бандита мало похож.

Глава 4

— Меня Ларой зовут, — тихонько сказала девчушка, спрятав руки за спину. Лара держалась от меня на расстоянии, поближе к лестнице на второй этаж. — А вас как?

— Амбер, — я присела на подлокотник дивана, осмотрела более чем скромное убранство дома. В просторной гостиной был камин, старый потрепанный временем диван и длинный стол с дюжиной стульев. На окнах висели занавески в синий цветочек. Значит, и фермер на своих товарах денег не зарабатывал.

— Когда папа приедет? — глаза Лары вновь увлажнились. — Почему он сказал, что не вернется? Может быть, меня к нему отвезут? Это вы за мной приехали, чтобы отвезти к папе?

Я не знала ответов на ее вопросы и могла только проигнорировать их, пусть и с сожалением:

— Давно он уехал?

— Той ночью. Не этой, а той, что была до нее. Позавчера. Он взял три чемодана, погрузил их в телегу и уехал. Сказал мне, что найдутся добрые люди, которые за мной присмотрят. Это вы тот добрый человек?

— Добрые люди присмотрят? — ошарашенно спросила я. Альфред не мог же просто бросить свою дочь? Не мог ведь, правда? В моей голове это просто не укладывалось.

— Папа сказал мне, чтобы я пошла к бабке Верде и попросилась пожить с ней. Или к дяде Римосу, или к кому-нибудь еще, — Лара села на пол и прижала коленки к груди. В синих глазах плескалась боль. — Он что, насовсем уехал, да?

— Похоже на то, — машинально ответила я, но вовремя спохватилась: — Не знаю, Лара. Но добрый человек, который за тобой присмотрит, уже нашелся.

Решение мной было принято мгновенно. Я не думала ни секунды, да и о чем тут думать? Бросить маленькую девочку так же, как это сделал ее отец, или так, как когда-то мой? После смерти мамы папа запил, а я осталась один на один с самой собой. Лару постигла такая же участь, и мне не нужно было спрашивать у нее, как она себя чувствует – я и так знала.

Опустилась на пол рядом с Ларой, приобняла ее за плечи:

— Я буду с тобой, не волнуйся, хорошо? — тихо проговорила я, понимая, что никуда уже не смогу уехать из Дворецкого. — Но ты должна будешь мне помочь.

— Чем? — Лара перестала всхлипывать и подняла на меня удивленный взгляд.

— У меня никогда не было детей, и я не знаю, как с ними обращаться. Чтобы мы с тобой стали друзьями, то должны друг друга слышать и слушать, хорошо?

— Друзьями? Папа говорил, что маленькие дети не должны дружить со взрослыми людьми.

— Тогда будем сестрами, как тебе такая идея?

— Это тоже неправда, мы не сестры, — вздохнула девочка. — Но я согласна. Только пока папа не приедет, да?

— Конечно, — спустя секундную паузу кивнула я и, обняв ребенка, зажмурилась. Сердце рвалось на части от боли, я прижимала незнакомую девочку к себе и будто воочию видела себя из прошлого.

Мне было всего десять, когда отец прогнал меня из дома. Ларе сейчас лет шесть от силы. Но не важно, сколько тебе лет, когда предают близкие люди, предательство в любом возрасте ощущается страшнее смерти.

Могу ли я привести Лару к Верде? Одна мысль об этом вызывала тихий ужас. Ребенку не следовало пить ту воду, в которой моются кружки, да и спать на голом твердом топчане тоже не стоит. В доме старушки стоит жуткая вонь кислятины, а горы хлама скрадывают почти все свободное пространство.

Но что, если я останусь в доме Лары, а ее отец вернется? Я долго думала об этом и решила, что если Альфред вдруг по какой-то причине приедет за дочерью, я успею незаметно сбежать. Ну или останусь и объясню, что я и есть тот самый “добрый человек”, который заботился о его ребенке.

— Кушать хочешь? — спросила я со вздохом.

Лара кивнула и виновато сказала:

— Только я готовить не умею. Вчера разожгла огонь в камине и пожарила сосиски, но потом испугалась, что огонь перекинется на пол, и дом сгорит. Больше я спички не трогала. Но ты взрослая, ты можешь приготовить, да?

— Могу. Сосиски? — удивилась я. — Обычные?

— Что значит “обычные”?

— Покажи-ка мне, какие ты готовила.

Лара поднялась и побежала на кухню, я двинулась следом за ней.

На кухне, в отличие от гостиной, мебели было побольше. Вся деревянная, и явно сделана очень давно. Стол со стульями у окна, островок для готовки, и навесные шкафы для продуктов. Посуда хранилась в тумбах островка.

Из продуктов я не увидела ничего, что продается в магазинах. Ни круп, ни сахара и соли, ничего такого. Только яйца, мука, молоко, творог, сыр.

Мясом была забита холодная кладовая, в которую Лара отвела меня по узкой лестнице из кухни. Спускались мы глубоко вниз, намного глубже, чем обычно делаются погреба. Там же хранились овощи и зелень. В целом, прожить можно, но мой желудок истерично требовал сладкого чаю. Любила я чай с сахаром и печеньем, и ничего поделать с этим не могла.

— Вот сосиски, — девочка ткнула пальчиком в ящик.

Я уже видела такие сосиски раньше, и даже как-то пыталась приготовить своими руками, но свиные кишки все время рвались.

— Папа перекручивает мясо, потом набивает им кишки. Гадость, скажи же? Но вкусно, если пожарить их на огне.

— Вкусно, — согласилась я, проглатывая слюну. Давно в моем рту не было нормальной еды, и сейчас я готова была позавтракать жирными сочными сосисками, а не кашей или яичницей. — Но мы с тобой приготовим омлет, да? Мясо поедим на обед.

— Почему?

— Потому что оно тяжелое для наших желудков, которые в такую рань еще спят.

— Чего? — Лара рассмеялась.

— Того, — я тоже улыбнулась, услышав ее смех,и порадовалась, что девочка так легко смогла переключиться. — Пойдем наверх, поедим и посмотрим, что у вас есть. Кроме как за тобой, еще и за животными нужно приглядывать.

— Не нужно, — поморщилась Лара. — Папа куда-то увел всех коров той ночью. Он выгнал их из сарая, потом свиней, овец и коз. Лошади тоже ушли.

— Как это? — нахмурилась я. — Отдал кому-то?

— Я не знаю, — Лара потопала к лестнице, объясняя на ходу: — Осталась только старая овечка Маня и больная корова Березка. Курицы еще есть, но их мало. Овечка даже на мясо не пойдет, так папа говорил, а корова не дает молоко.

Глава 5

Даже когда я вплотную подошла к старушке и встала над ней, сложив руки на груди, она без зазрения совести рассматривала мои чулки и платья.

— Вот это еще заберу, — сказала Верда, и платье из тонкого шелка скрылось в ее руках. — Остальное мне не нужно, тряпки какие-то.

Я стиснула челюсти. Очень медленно втянула носом воздух и сосчитала до десяти. Спокойствия, обещанного гуру дыхательных практик, не произошло.

— Кофту снимите и верните на место, — прошипела сквозь зубы. — Платье тоже.

— А платить ты мне собираешься за эту ночь? — Верда уперла руки в бока. — Я ничего почти не взяла, скажи спасибо, что не деньгами.

— Я предлагала вам деньги!

— А мне они к чему?

— Не знаю! — рявкнула я, окончательно рассвирепев. — Вещи мои верните. Мы не договаривались, что я буду рассчитываться одеждой!

Верда запихивала платье в коробку со своими вещами, потом сняла кофту и сунула туда же. Села сверху, и коробка замялась. Старушка сверкнула глазами, глядя на меня, и расхохоталась в голос:

— Не верну, не верну, не верну! — повторяла она со смехом.

Я в ужасе собрала все, что Верда успела раскидать, застегнула чемодан и выскочила на улицу. Мне стоило послушать Марка, прежде чем соглашаться жить у Верды.

— Амбер? — Марк махал мне синим полотенцем из своего двора. — Смотрю, ты с чемоданом… Что, не выдержала?

— Боги, Марк, — выдохнула я, быстрым шагом покидая двор Верды. — Ты не мог меня отговорить?

— Я предупреждал, что у старухи беда с головой. Что натворила-то она?

— Разворошила мои вещи, — поморщилась я, с раздражением обернувшись через плечо. Старушка носилась по кухне из угла в угол, и я могла видеть это через окно. — Карон тоже по этой причине от нее сбежал?

— Приезжий-то? Говорят, что Верда просила его на ней жениться. Выла, как обычно, в окно. Но Карон все стерпел, а потом произошло что-то, чего выдержать не смог.

Вышедшая на крыльцо мама Марка закончила наш с ним разговор. Мальчишка махнул мне на прощание и перехватил таз с бельем у родительницы, а та посмотрела на меня исподлобья. Перехватив настороженный взгляд женщины, я решила уйти. Не любят здесь приезжих, что ли?

Фиалку я забрала. Вела ее под уздцы одной рукой, второй тащила чемодан. Для лошади на ферме полно места и загон есть, и распрягу наконец-то. Седло нужно было снять еще вчера, да только не до этого мне было.

Лара ждала меня, повиснув на воротах. Девочка выглядела растерянной и испуганной, будто боялась, что я не вернусь, а завидев меня, обрадовалась.

— А я овечку выпустила! — воскликнула она. — А где ты лошадку нашла?

— Это моя лошадка, — улыбнулась я. — Пусть поживет с нами?

— А покататься на ней можно? — Лара с прищуром глянула на меня, потом на Фиалку. — Папа никогда не разрешал мне ездить верхом.

Я заглянула в глаза Фиалке – ей совершенно точно было все равно. Когда я покупала эту лошадь, ее хозяин сказал, что она – самая спокойная из всех.

— Можно, но потом. Фиалке нужно отдохнуть, она два дня провела в упряжке.

Договорившись, что завтра обязательно покатаемся, увели лошадь в стойло. Там обнаружилось восемь маленьких загонов, довольно чистых, надо сказать, но явно брошенных в спешке. В одном из них валялось седло, по проходу были разбросаны ведра и сбруи.

Альфред совершенно точно торопился уехать, но по какой причине?

Этот вопрос рисковал остаться без ответа.

Лара переоделась и умылась, пока я поила и кормила Фиалку, а после отвела меня к мистеру Римосу. Его дом стоял на выезде из деревни, совсем рядом с домом бывшего кузнеца и за поворотом от самой фермы.

Невольно я покосилась на кузню, и уголки губ сами собой дернулись в улыбке, стоило мне заметить Карона в распахнутом окне дома. Мужчина был без рубашки, на крепкой груди блестели капли пота. Он красил ставни в белый цвет и не замечал ничего и никого вокруг.

— А ты знаешь что-нибудь о Кароне? — спросила я у Лары тихим голосом, чтобы Карон не услышал. Дорога пролегала прямо у его двора.

— Только от папы слышала кое-что, когда он разговаривал с дядей Римосом.

— Что-то нехорошее?

— Ага, — Лара вздрогнула и тоже покосилась на кузню. — Этот человек убил свою жену. Он убийца, но почему-то не сидит в тюрьме. Папа говорил, что таких, как он, не наказывают.

По моей спине пробежал холодок. Двух убийц на территории одной деревни как-то слишком много, по-моему.

— Дядя Римос! — закричала Лара, сложив ладошки лодочкой у рта.

Я вошла во двор следом за девочкой, заперла калитку. У крыльца стояла резная лавочка, а от солнца ее прикрывал широкий тканевый навес. Получилось что-то вроде беседки. На бельевых веревках висели уже сухие вещи, а слева от них на грядках зеленели листья раннего салата и редиса.

Дверь звякнула засовом, и на крыльце появился забавный мужичок. Я заулыбалась при виде его: мужчина был низкорослым, тощим, с большими рыбьими глазами и тонюсенькими волосиками. В коричневом комбинезоне имелось едва ли не с десяток карманов, и почти в каждом что-то лежало.

— Мелкая, — рассмеялся Римос, протягивая худые руки к девочке. Лара с визгом бросилась обниматься. — Ну, кого привела?

— Я Амбер, — представилась я, протянув руку для приветствия. Римос легонько сжал мои пальцы, второй рукой с трудом удерживая девчушку. Та обхватила мужичка за шею так крепко, что мне на какой-то миг показалось, что она не выдержит и переломится.

— Дядя Римос, мы за лекарством пришли, — тоненьким голоском сообщила Лара. — Березка совсем плоха, помирает.

— Никто у Римоса еще не умирал, — мужчина шутливо нахмурился, а в моей голове промелькнула мысль, что на колдуна он точно не похож. — Амбер, проходите в дом, располагайтесь.

Я благодарно кивнула. В гостиной без мебели, с одним только столом и двумя стульями у камина, я выбрала просто постоять. Римос усадил Лару за стол, принес ей стакан холодного молока и кусок горячего хлеба.

Глава 6

Римос поспешно покинул кладовую, а спрашивать его при Ларе я не стала. Да и какая невидаль – нагулянные дети? Ну не Альфреда она дочь, что с того?

Лара стояла с мокрыми глазами у двери в кладовую, когда я вышла вслед за Римосом.

— Папа мне не папа? — всхлипнула она. — Он сбежал из-за меня?

Римос растерянно обернулся ко мне.

— Нет, что ты! — воскликнул мужчина. — Ты все не так поняла, я имел в виду…

Лара не дослушала. Выскочила на улицу со слезами и бросилась бегом вдоль по улице.

— Мне нужно догнать ее, — бросила я Римосу через плечо. — Спасибо за лекарства!

Лара скрылась из виду. Бегала она всяко быстрее меня, а поворотов и закоулков в деревне было хоть отбавляй. Дома я обошла весь первый этаж и второй, заглянула в холодные кладовые и осмотрела каждую комнату.

На голове зашевелились волосы. Я не представляла, куда могла деться девочка, если не вернулась домой. Есть ли у нее друзья? Куда она могла пойти?

Из-за переживаний я не могла найти себе места. Ждать было бы неблагоразумно: Лара совсем еще ребенок, наивный и впечатлительный, и не вовремя узнала правду о себе.

Ноги сами понесли меня к Марку. Жил он через два дома от фермы, и уже спустя минуту я сбивчиво пыталась объяснить пареньку, что ребенок пропал.

— Да ты не волнуйся, — в десятый раз повторил Марк. — Деревня маленькая, никуда эта Ларка не денется. Дети тут частенько пропадают, а вечером возвращаются как ни в чем не бывало.

— Она убита горем, Марк! Помоги мне найти ее, ты ведь лучше знаешь эти места. Есть у Лары подружки какие-нибудь или родственники?

— Да нет никого у нее, кроме Римоса, — хмурился мальчишка. — И он не родственник, а друг ее матери покойной.

— От Римоса она и узнала, что Альфред не ее отец. Случайно, но все же.

— А дома хорошо посмотрела?

— Все комнаты обыскала!

Волнение сменилось паникой. За маленькую девочку, знакомую мне всего день, я переживала больше, чем за саму себя. И Ириг из моей головы исчез, и возможное наказание за его убийство. Обо всем забыла, осталась только одна мысль – найти Ларочку.

Марк, еще сонный и взъерошенный, устало потянулся и кивнул мне на ворота.

— Идем, поищем. Правда, ума не приложу, где она может прятаться. В деревне не так много мест, где можно скрыться. Я то уже взрослый мужчина и давно в лесах шалаши не строю, а малышня нынешняя не знает, как их делать, и в лес не пойдет, — “Взрослый мужчина” лет десяти вел меня в сторону огородов. — Как оборотни в наши края мигрировали, так кроме охотников по чащобам никто и не шарится.

— Кто? — оторопело спросила я.

— Охотники.

— Нет, до этого, что ты сказал?

— А, оборотни, — Марк отмахнулся. — Да сказки это все, наукой не подтвержденные. Люди верят, что в наших лесах не простые волки водятся, а оборотни в волчьих ипостасях. Даже легенду придумали – мол, настоящие оборотни выродились, и теперь не могут в человека превращаться, так и остались в зверином обличье.

— Откуда ты все это знаешь?

— Так батя рассказал, он у меня охотник на оборотней. Благое дело делает! Знаешь, как они скотину душат? По пять овец за ночь! А куриц? Я видел однажды ночью через окно, как волчара птицу жрал. Мамка потом рыдала два дня, других-то куриц у нас нет, и с Альфредом поменяться не на что было.

Марк остановился и упер руки в бока. Мы миновали огороды, и из этой точки предполагалось начать розыск.

Мальчишка развернулся и пошагал вправо. Мимо заборов с одной стороны, и густых зарослей сорняка с другой.

Наперебой мы кричали имя ребенка, звали Лару так громко, что у меня вскоре начало болеть горло.

Рассказ Марка об оборотнях привел меня в еще большую панику. Если Лара сбежала в лес, то каковы шансы найти ее там, где водятся такие опасные звери?

Оставалась надежда на то, что Лара где-то в деревне. Спряталась в одном из сараев или всегда открытых хлевов, где хранятся сено и зерно.

Надежда таяла вместе с тем, как день подходил к концу.

Наши с Марком забеги не остались незамеченными соседями. Верда наблюдала за нами через окно, мать Марка поинтересовалась, кого ищем. Незнакомые мне старушки, расположившиеся на лавке у одного из домов, довольно грубо попросили тише орать. Мы наперебой спрашивали их, не видели ли они девочку? Ответов не дождались.

— Мы все обыскали, — сказала я упавшим голосом, когда мы пришли на ферму и осмотрели все сараи. Березка выглядела еще хуже, чем была, овечка Манька смотрела на нас глупым взглядом и блеяла на все лады. Животных было жаль, конечно, но я не смогу думать о них, пока не найду Лару.

Марк молчал. Он тоже начал переживать и уже не уверял меня, что девчонка просто где-то прячется. Солнце клонилось к горизонту, до полной темноты оставалась пара часов.

— Она может быть у Карона, — глухим голосом произнес мальчишка и бросил настороженный взгляд на кузню, виднеющуюся за поворотом дороги.

— Что ей там делать? — я незаметно вытерла проступившие слезы. — Сомневаюсь, что Лара пошла бы к нему. Она говорила мне, что боится его.

— Боится, потому что он убил свою жену, — горько усмехнулся Марк.

— Убил, — согласно кивнула я, понятия не имея, является ли это правдой.

Марк бросил на меня многозначительный взгляд. Я похолодела, когда поняла, что мальчишка имеет в виду.

— Нет, — неуверенно замотала я головой. — Не может быть такого! Чтобы средь бела дня похитить ребенка…

— Мы не знаем, что за человек этот Карон. Может быть, он и способен… на такое.

Не сговариваясь, мы бросились к кузне. Я бежала со всех ног, перепрыгивая через кочки и ямы, а Марк мчался за мной. Остановились мы у ворот дома Карона.
— Сделаем вид, что пришли познакомиться, — прошептал Марк. — Пока ты его отвлекаешь, я осмотрю дом.

— Познакомиться! — фыркнула я. — А если он не захочет?

— Даже если не захочет, все равно не прогонит. Карон хоть и убийца, но кажется воспитанным, а воспитанные люди не прогоняют гостей.

Глава 7

В подполе я ожидала увидеть все что угодно: могилу Лариной мамы, памятник, могильную плиту, алтарь с ее вещами и украшениями… Да что угодно!

Но не жирного ленивого кота. Серенького, в черную полоску.

Лара зажгла лампу, и теплый свет разлился по пустому помещению. Здесь не хранились овощи, наверное, уже давно. Пол и стены были покрыты темными досками, а стеллажи, ранее стоявшие по всему периметру, сейчас были свалены в угол в кучу.

Девочка поправила пуховое одеяло в большой коробке, в которой жил котик. Ласково говорила с ним, гладила промеж ушек, и кот довольно мурлыкал.

— Кот? — неуверенно спросила я, будто не веря своим глазам.

— Буся, — отозвалась Лара. — Ты не удивляйся, это и правда моя мама. Только дядя Римос сказал, что мама обернется кошечкой, а пришел кот. Буся – мальчик. Может быть, мама на небе попросилась сделать ее котом…

— Погоди-ка, — я опустилась прямо на пол и уставилась на Лару: — Давай расскажешь все с начала? Я ничего не поняла.

Девочка склонила лицо к котику, и тот обхватил малышку за щеки мягкими лапками. Лизнул в нос, и Лара засмеялась.

Почти все коты и кошки ведут себя так, никакой мистики. Но если сказать шестилетнему ребенку, что его родной человек после смерти стал ласковым котиком, он запросто в это поверит.

— Мама и папа поругались,— начала рассказывать Лара, и тут же ее глаза наполнились слезами. — Папа запретил мне заходить к ним в комнату, и я всю ночь ждала, когда мама сама ко мне придет. Но она не проснулась. Пришли какие-то люди, унесли маму, а со мной остался дядя Римос. Я плакала, и дядя сказал, что моя мама ко мне обязательно вернется, но уже кошечкой. И она правда вернулась! — Лара смахнула слезы и изо всех сил стиснула Бусю в объятиях. Кот от пылких проявлений любви истошно мяукнул, но когти не выпустил. — Я нашла его под забором на следующий день, — заключила Лара.

Я хлопнула глазами. Молодец, Римос, сумел успокоить девочку… пусть и таким способом. Только интересно, кота он собственноручно под забор принес?

— А почему Буся живет в подполе?

Лара недовольно сморщила носик:

— Я его здесь спрятала от папы. Говорила папе, что это мама, просто она стала котиком, но он все равно запретил приносить домой Бусю. Тогда я спрятала его тут. Папа все равно никогда в подпол не спускался. А теперь уже и не запретит… — девочка доверчиво заглянула мне в глаза: — Ты разрешишь мне взять Бусю в мою комнату?

Конечно же, я разрешила. К тому же и дом не мой, а Ларин, если Альфред оставил его ей. С наследством ничего не ясно, надо бы полазить по шкафам, найти какие-нибудь документы. Но это потом.

Пока счастливая Лара показывала Бусе дом, я разглядывала настойки. Все они были подписаны – не перепутаешь. Мяту заварила сразу, потому что Ларе пора было ложиться спать, и отвар как раз успеет остыть к тому времени.

Настойки для коровы я сунула в карман, накинула на плечи теплую шаль и вышла на улицу.

Березка уже не пыталась поднять голову. Ее живот надулся еще больше, пена изо рта прекратилась. Вот-вот умрет, если лечение не поможет.

Я судорожно влила в нее целый пузырек, с трудом сумев разжать ее челюсти. Березка не понимала, что происходит, и препятствовать не стала. Из второго пузырька половина пролилась по губам, а содержимое третьего я развела в кадке с водой. В целом, я сделала все, что могла, оставалось только ждать.

Проверила и Маньку. Овечка мирно спала в углу на соломе, и, пока я чистила граблями ее жилище, ни разу не пошевелилась. Я постелила ей свежей соломы и натаскала воды в кадушку.

Никогда бы не подумала, что буду получать удовольствие от ухаживания за животными.

Эта мысль мелькнула и исчезла, оставив после себя странную рассеянность. Я то и дело начинала думать о домашнем хозяйстве, хотя совершенно не представляла, с чего начать. Чтобы купить еще одну корову нужны деньги или что-то, на что можно поменяться с местными. Но дать им мне нечего, а купить корову в городе и привести ее сюда не представляется возможным. От Вивьена до Дворецкого несколько суток пути, одной мне не справиться, а нанимать кого-то, чтобы помогли, никаких денег не хватит.

Самое простое решение – найти что-то, что пригодится местным, в счет чего мне отдадут корову, свинью или молочную козу.

Птицы, оставленные Альфредом, жили сами по себе эти два дня. Я только заглянула к ним и убедилась, что травы на их огороженной территории достаточно. Зачерпнула зерна из бочки и высыпала его в траву, чтобы курицы утром поели. Всего я насчитала двенадцать куриц и одного петуха, все они имели удобные насесты в просторном курятнике.

— Что ж, — пробормотала я самой себе, — хоть что-то Альфред оставил, с голоду не умрем.

Я собиралась вернуться в дом и с утра проверить, снесли ли курицы яйца, но пришлось встретить Верду. Старушка внезапно появилась во дворе, даже калитка не скрипнула.

— Зачем пришли? — любезничать с ней я не хотела. Даже подумала, не сбежать ли в дом и не запереться ли на замок.

— Ты мне за ночь не заплатила, — Верда уперла руки в бока. — Думала, пила мой чай, спала на моей кровати бесплатно?

— Что вам нужно, Верда? — вздохнула я устало. — Денег не берете, одежду я бы вам отдала, если бы попросили, но вы ее своровали!

— Творога миску неси, — проворчала она. — Что мне твои деньги?

Творога мне было не жалко. К тому же его в холодной кладовой полно, а хранится он недолго. Я вынесла Верде довольно большую миску с творогом, в надежде, что после этого старушка отстанет.

Верды во дворе не было. Я хмуро вглядывалась в темноту и даже негромко позвала ее, но старушки и след простыл.

Первой мыслью было, что Верду вдруг замучила совесть, и она ушла.

Ржание Фиалки разнеслось на всю округу. Я не привязывала лошадь, оставила ее в сбруе в загоне и собиралась утром отвести на поляну.

Фиалка била копытами, Верда орала, а я оставила миску с творогом на крыльце и бросилась к загону. Калитка была распахнута настежь. Фиалка неслась в мою сторону на всех парах, Верда крепко держалась за узду, лошадь волочила старушку по земле, и как остановить ее я не представляла.

Глава 8

Верда лежала на животе. Постанывала и кряхтела, пытаясь подняться.

— Твоя лошадь меня чуть не убила! — завизжала старушка, завидев меня. — Я буду писать в полицию!

— Помолчи, — рыкнул Карон.

От его грубого голоса даже у меня мурашки по спине побежали, и я предпочла стиснуть челюсти, чтобы ненароком не произнести ни слова. Верда оказалась поднята Кароном на руки, и мужчина двинулся вместе с ней на тропу.

— Надо отнести ее к Римосу, — сказал мне Карон. — Пусть осмотрит.

— Надо, — согласилась я нехотя. Надеялась, что Верда ударилась головой, и ее мозги встали на место, но этого не произошло. Впрочем, старушка теперь истерила еще больше, чем раньше.

— Засажу, — ворчала она и тыкала в меня пальцем. — Сгниешь в тюрьме вместе с Альфредом!

Карон хотел было снова попросить Верду молчать, но ее последние слова заставили его одуматься.

— Тот сбежал, а ты не успеешь! — продолжила старушка. В ее глазах полыхал демонический огонь, губы кривились от злости. — Девку погубил, а ты чуть меня не убила!

— Какую девку он погубил? — осторожно уточнил Карон.

— Что? — Верда перевела взгляд на лицо мужчины, и глаза ее вдруг потускнели. — Какую еще девку?

— Вы сказали, что Альфред девку погубил, — напомнила я. — Кого вы имели в виду?

— Ничего я не говорила! — завизжала Верда и начала биться в истерике. Карону едва хватило сил, чтобы удержать старушку на руках.

Мы шагали довольно быстро и вскоре оказались в деревне. Верда была доставлена к Римосу, и травник нехотя пригласил нас войти в дом.

Карон объяснил ему, что произошло, и Римос махнул рукой:

— Ничего необычного, это уже третья лошадь за месяц, которую она пытается украсть.

— Зачем они ей? — спросила я непонимающе.

— Да кто ее знает? — ответил травник, а потом со смешком добавил: — Уехать, может, надумала.

Верда завизжала. Римос поморщился и ушел к ней, а мы с Кароном покинули дом. Стоя во дворе, молчали, думая каждый о своем.

— Она не больна, — вдруг сказал Карон задумчиво. — Ее поведение не похоже на поведение человека с душевным расстройством… Впрочем, с одной стороны, похоже, но с другой…

— Не понимаю, — нахмурилась я, — что вы имеете в виду? Верда совершенно точно душевнобольная, ей лечиться нужно! Она опасна для общества, разве не видно?

— Опасна, — согласился мужчина. — Но здесь что-то другое… — Карон пожевал губы и вздохнул: — Не забивай голову, я всего лишь озвучил свои подозрения. Но я не эксперт в области душевных болезней, могу ошибаться.

Мужчина ушел не попрощавшись. Я потопталась еще какое-то время во дворе и отправилась домой.

Интересно, что имел в виду Карон? Верда находится в том возрасте, когда люди очень легко теряют рассудок. Что же он увидел в ее поведении, из-за чего его одолели сомнения в ее дееспособности?

Утро следующего дня началось со скандала. К счастью, без моего участия, к несчастью – в семье Марка.

Лара лениво жевала блин с сыром, я заваривала чай, потирая сонные глаза, а по дороге мимо моего забора мчался мужик в трусах. Следом за ним с криками бежала мать Марка с оглоблей в руках. Что она ему кричала, я разобрать не смогла, даже высунувшись в окно.

Мой ошарашенный взгляд остановился на Марке, который почему-то прятался в моем дворе и выглядывал из-за забора на дорогу.

— Марк? — позвала я мальчишку.

Паренек отмахнулся от назойливой жирной мухи и обернулся ко мне:

— Можно я у тебя посижу недолго?

— Можно, конечно, заходи.

Марк присоединился к завтраку, но ел неохотно. Я ничего у него не спрашивала, ждала, когда расскажет сам. Лара с любопытством косилась на мальчишку, а когда он поглядывал на нее, то кокетливо хлопала глазками.

— Батя домой не пришел с охоты, — заговорил Марк, отложив недоеденный кусок хлеба. — Мы с мамкой утром пошли по деревне спрашивать, не видел ли его кто, а у Рисанны дверь в дом была открыта. И батя там был… У Рисанны. Мамка думала, с ним на охоте что-то случилось, а он с местной шалашовкой…

Марк не договорил, осекся. Я тоже промолчала, не зная, что сказать. Крики на улице затихли, видимо, женщина нагнала своего неверного супруга и уже хорошенько отходила его оглоблей.

— Ты увидишь эту Рисанну, — заговорил мальчишка, — и сразу поймешь, что она тут со всеми уже… то самое. Только Карон вон не поддался, хотя Рисанна строила ему глазки, когда тот только приехал. Староста тогда собрание проводил, позвал приезжего, а он не пришел почему-то. Рисанна побежала за ним, чтобы уговорить прийти на собрание, а потом вернулась со слезами. Отказал он, видимо.

Я стиснула пальцами кружку с чаем. Десятилетний паренек не должен знать о таких вещах, как флирт и измены. В глазах мальчишки плескалось непонимание, по лицу пробежала тень.

— Взрослые сами разберутся, — тихо сказала я. — Всякое бывает в жизни. Мне жаль, что ты увидел сегодня…

— Сегодня! — фыркнул Марк. — Да батя часто домой не приходит, а мамка его потом из кроватей соседок вытаскивает.

Я поперхнулась воздухом и закашлялась. Лара слушала нас с открытым ртом и круглыми глазами, и мне пришлось попросить ее уйти в свою комнату.

— Но почему? — возмутилась девочка.

— Потому что ты малявка, — Марк показал ей язык.

— А ты рыжий! — вскрикнула девчушка и, надув губы, вылезла из-за стола. — Рыжий, как лиса! — добавила она, выбегая из кухни.

— Она думает, что это обзывание? — уточнил у меня Марк.

— Наверное, — улыбнулась я. — Если хочешь, можешь остаться с нами, пока твои родители не поговорят.

— Ой, да не говорят они. Мамка поди уже побила батю, да супом кормит. Я спрашивал, почему она терпит его похождения, а мамка говорит, что за мужчину надо держаться. Мол, без мужика в деревне не прожить, и если боги дали ей гулящего мужа, значит, такова была их воля.

Марк вылез из-за стола, отхлебнул чаю и кивнул мне:

— Пойду я домой.

Глава 9

Лара, рассказав все, что помнила, смотрела на нас с любопытством.

Карон постучал кончиком пальца по нижней губе и спросил:

— Сможешь показать пузырек, похожий на тот, что взял твой отец?

— Папа его выбросил, — пожала плечами Лара.

— Но ты помнишь, как он выглядел?

— Помню… наверное.

— Тогда пойдем в гости к дяде Римосу.

Римос встретил нас как спасителей. Хватал меня за руки, и даже на Карона не поглядывал с неприязнью.

— Эта ваша бабка меня с ума свела! — возмущался он. — Все с ней в порядке – ни царапины!

Карон пропустил меня и Лару в дом перед собой и вошел следом за нами. Римос метался по кухне, в кастрюлях на печи булькали кипящие отвары. Из дальней комнаты донесся истошный крик Верды.

— Дал ей успокоительные капли, еще не успели подействовать, — поморщился Римос и бросил в одну из кастрюль пучок мяты. — Расстройство личности у Верды. А помимо него еще и шизоидное расстройство. Старуха бредит, видит то, чего нет. Несет какую-то ересь…

Мы с Кароном переглянулись. Я прочистила горло и обратилась к травнику:

— Римос, покажите Ларе все пузырьки, что у вас есть. Мы подозреваем, что Верда сошла с ума не в силу возраста. Она была опоена чем-то.

— Вы меня обвинить хотите? — Римос испуганно зыркнул на нас.

— Не тебя, а папу, — пробормотала Лара. — Мой папа украл у тебя какие-то капельки и лечил ими бабку Верду.

Римос замер на мгновение, потом растерянно заозирался по сторонам. Прислушался к крикам Верды и кивнул.

— Я-то думал, сам куда-то сунул этот пузырек…

— Так вы помните, что в нем было? — спросила я с надеждой.

— Помню, конечно. У меня все учтено, и каждый месяц я провожу ревизию. Настойка календулы с чистотелом пропала в один из месяцев.

— Календула и чистотел не могли вызывать такой побочный эффект, — недоуменно проговорил Карон.

Римос побледнел и отвернулся:

— Могли, если приготовить правильно. Вы не подумайте, что я собирался испытывать эту настойку на людях. Я сварил ее исключительно из научного интереса. Хотелось понять, как готовится нечто подобное в лабораториях.

— Покажете нам пузырек?

— Конечно, — Римос кивнул и, обойдя Карона по дуге, скрылся в кладовой.

Вернулся он спустя минуту и протянул мужчине бутылек из темно-зеленого стекла:

— Настойка должна быть защищена от солнечного света, поэтому я разливал ее по таким пузырькам.

— Это он! — вскричала Лара. — Папа взял такой же!

— Я ничего не понимаю, — Римос схватился за голову и еще больше взъерошил всклокоченные волосы.

Верда затихла, а спустя мгновение дом содрогнулся от храпа.

— Я расскажу все, — вздохнула я и села на единственный табурет. Мужчины и Лара заняли места на скамейке за столом. — Ночью, когда мы вели Верду к вам, она говорила о том, что Альфред “погубил девку” и сбежал. Обвиняла меня в том, что моя лошадь ее чуть не убила, и что я не успею убежать, как Альфред. Потом Лара обмолвилась, что папа после смерти мамы украл у вас некое лекарство. Этим лекарством он “лечил” Верду, после чего Верда сошла с ума. Из чего мы можем сделать вывод, что Верда на самом деле ничем не болела, а Альфреду было выгодно сделать ее больной. Думаю, Верда знает что-то про Альфреда, и чтобы обезопасить себя, Альфред… свел ее с ума, как бы странно это ни звучало.

Лара пустым взглядом скользила по комнате, Карон молча ждал вердикта Римоса, а сам Римос глубоко ушел в себя. Он обдумывал мои слова долго, а потом вдруг вскочил и заходил по кухне.

— Если Верда лишилась рассудка не в силу возраста, — бормотал он, — то я постараюсь привести ее в чувство, и тогда она расскажет нам все, что знает про Альфреда.

— У вас получится? — неуверенно спросила я. — Она ведь уже давно такая…

— Моя мама умерла три месяца назад, — всхлипнула Лара.

Я прикусила губу. Еще слишком свежа рана в душе Лары, чтобы обсуждать при девочке смерть ее матери.

Лара смахнула слезы ладошками и судорожно вздохнула. Карон машинально погладил девочку по плечу, успокаивая ее, но тут же отдернул руку, будто опомнившись. Лара подняла на него испуганный взгляд.

Римос снял одну из кастрюль с огня, поставил ее на стол и обернулся к Карону:

— Альфред тебя боялся, — сказал Римос дрожащим голосом. — Все мы знаем, что ты прячешься в Дворецком, потому что совершил преступление. Я не должен был поднимать сейчас эту тему, но не понимаю, что имел в виду Альфред, когда говорил, что ты его не пощадишь.

В глазах Карона сгустилась тьма, но тут же рассеялась. Мужчина потер шею, размял ее и вздохнул:

— Я не убийца, если ты об этом.

— Но все говорят…

— Говорят что? — сквозь зубы спросил Карон. — Что я убил свою жену и сбежал в провинцию, прячась от законников? Я и есть законник, Римос. Я – палач.

На кухне воцарилась тишина. В моих ушах набатом отдавались последние слова Карона, спина стала липкой от пота. Я чувствовала, что вот-вот земля уйдет из-под ног, и изо всех сил вцепилась пальцами в табурет.

Какая насмешка судьбы, не правда ли? Я бежала на край государства, чтобы не столкнуться с законником, и попала в лапы палача.

Человека, который по закону имеет право расчехлить свою секиру и снести мне голову. Хоть на эшафоте, хоть на мостовой при народе, хоть у болота в лесу и в тишине.

И ему ничего за это не будет.

Я поднялась с табурета. На трясущихся ногах двинулась к Ларе, подхватила девочку на руки и, не помня себя от страха, поспешила на улицу.

Бежать, но куда?

— Амбер? — донесся до меня голос Римоса как сквозь толщу воды.

Я выскочила за ворота и бросилась к дому.

— А куда мы торопимся? — спрашивала Лара, цепляясь за мою шею ручками. — Ты боишься палачей? А мама говорила, что палачи хорошие. Знаешь, когда ты сказала, что дядя Карон – хороший человек, я тебе не поверила, но сейчас верю. Палачи – хорошие люди. Мама ведь не лгала мне?