Ненужная жена. Хозяйка сада пустоцветов

Глава 1

Я стою на балконе нашего поместья, наблюдая, как закатное солнце окрашивает небо в оттенки алого и золотого. Пальцы нервно теребят тонкое кружево рукава.

Сегодня мой муж, Драксен, должен вернуться домой.

Его не было почти месяц. Улетал на границу, помогать другому лариану, дракону, приближённому к королю, защищать Штормлар, но теперь, наконец-то, возвращается. Наверняка накопил много тёмной энергии, пока сражался, так что следующие дни должны быть непростыми…

Придётся немного потерпеть его невыносимый в такие моменты характер, но только я могу вернуть его в нормальное состояние.

Пять лет. Пять лет я его жена. Стараюсь быть идеальной супругой для дракона, чья тень в королевстве почти так же длинна, как у самого монарха. Я выполняю все обязанности леди, принимаю гостей, веду хозяйство, устраиваю приёмы. Но есть то, чего я не смогла сделать — подарить ему наследника. Правда, до недавнего времени.

Прикладываю ладонь к животу. Сейчас там зарождается жизнь — наш ребёнок. Но я узнала об этом уже после отъезда Драксена, так что не успела рассказать. Слишком рано. Слишком боюсь спугнуть счастье, которое наконец-то улыбнулось нам.

Внизу раздаётся шум. Сердце подпрыгивает и начинает биться чаще. Я бросаюсь к зеркалу, поправляю выбившуюся прядь рыжих волос, одёргиваю платье цвета морской волны, которое он так любит. Хочу выглядеть идеально, когда он переступит порог нашего дома после столь долгого отсутствия.

— Леди Илория, — в комнату заглядывает служанка, её глаза расширены, а голос дрожит. — Лорд Драксен вернулся.

Что-то в её взгляде заставляет меня похолодеть. Но я лишь киваю и спешу вниз, к парадной лестнице. Каждый шаг отдаётся в висках пульсацией тревоги.

Я вижу его сразу — высокий, широкоплечий, в лазурном плаще с вышивкой. Его золотистые волосы острижены на военный манер, открывая виски, и небрежно зачёсаны назад. Драксен стоит в центре холла, а вокруг суетятся слуги, принимая багаж. Слишком много багажа для одного человека. Тем более для моего мужа…

— Драксен, — выдыхаю я, и он поворачивается.

Его янтарные глаза встречаются с моими. В них нет тепла, но я и не ждала его увидеть, слишком долго муж боролся с пороком и тьмой, что отравляла его душу. Только какая-то холодная решимость, которая заставляет меня остановиться на середине лестницы.

— Илория, — кивает он мне, словно я всего лишь одна из служанок. — Спускайся. Нужно поговорить.

И тут я замечаю их. Двух высоких, статных женщин с одинаковыми иссиня-чёрными волосами, уложенными в сложные причёски. Их платья — вызывающе яркие, расшитые драгоценностями, подчёркивают пышные формы. Они стоят по обе стороны от него, как будто так и должно быть. Как будто это их законное место.

— Кто это? — мой голос звучит тихо, но в гулком холле его слышат все.

— Это Мирабель и Розалин, — Драксен обнимает обеих за талии, и они льнут к нему, как кошки. — Мои новые жёны.

Новые… кто?

Воздух застревает в горле. Я цепляюсь за перила, чтобы не упасть. Мир вокруг начинает кружиться.

Может мне послышалось?

— Новые... жёны? — повторяю я, не веря своим ушам.

— Именно, — его голос звучит холодно и решительно. — Ты знаешь, что почти все советники короля уже обзавелись наследниками. Но не я. Это недопустимо для дракона моего положения.

Одна из брюнеток, я бы не смогла различить, кто из них кто, даже если бы попыталась, смотрит на меня с нескрываемым превосходством.

— Не волнуйся, старшенькая, — её голос медовый, но в нём слышится яд. — Мы с сестрой подарим твоему мужу двойную порцию наследников.

Вторая хихикает, прикрывая рот рукой, унизанной кольцами.

— Это... это всё… какое-то безумие, — я чувствую, как дрожат губы. — Драксен, мы должны поговорить наедине.

— Тут не о чем говорить, я уже всё решил, — отрезает он. — С этого дня они будут жить здесь, принимая активное участие в семейной жизни. И, может быть, хоть одна из вас сможет сделать то, что положено женщинам.

Нет.

Не воздух, а ядовитое дыхание вулкана ворвалось в лёгкие. Всё это… не может быть правдой. Он же… клялся… Мне… Нет!

Земля уходит из-под ног. Мир сузился до его безжалостных слов и хищных улыбок за его спиной.

Розыгрыш? Сон? Слишком реальна горечь на языке, слишком тяжела свинцовая слабость в коленях.

Мне нужно присесть, сейчас, иначе рухну.

Его слова не плети, а раскалённые клинки, вонзающиеся в грудь, вспарывающие плоть, дробящие кости, оставляя после себя лишь кровавое месиво былой веры и любви.

Этого… не должно было случиться. Ни с кем. Тем более со мной. Любящей его. Ждущей его ребёнка. Срок слишком маленький, так что этого пока не видно.

Я резко опускаю взгляд, проклиная предательскую влагу, жгущую глаза, сдавливающую горло. Рука судорожно прижимается к животу, к этому маленькому, хрупкому тайному миру под складками ткани. Нашему будущему, которое он только что растоптал.

Я могу сказать. Разбить его высокомерие главной новостью, как хрустальный шар. Выиграть эту гнусную гонку одним предложением. Но…

Глава 2

Тошнота поднимается к горлу горячей волной. Голоса Драксена и его новых «жён» доносятся словно сквозь толщу воды. Я киваю, не слыша собственных ответов, и чувствую, как пол качается под ногами. Это не может быть реальностью. Кошмар, от которого я вот-вот проснусь.

— Илория, ты меня слышишь? — резкий голос Драксена возвращает меня в действительность.

Он говорит ещё что-то, но я не разбираю слов. В ушах шумит. Мне нужно хотя бы минуту побыть одной, собраться с мыслями.

Я иду в нашу с Драксеном спальню — единственное место, где всегда чувствовала себя защищённой. Дверь закрывается за мной, и я прислоняюсь к ней спиной, глубоко дыша. На стенах играют отблески заходящего солнца, придавая комнате тот особый золотистый оттенок, который я так любила в наши счастливые вечера.

Не проходит и минуты, как дверь распахивается, едва не сбив меня с ног. На пороге стоят они — две одинаковые улыбки, две пары холодных глаз.

— Ой, так это наша спальня? — спрашивает одна, проскальзывая мимо меня, словно я прислуга. — Миленько, хотя и старомодно.

— Вы не должны здесь находиться, — мой голос звучит слабее, чем хотелось бы.

— Почему же? — вторая проходит следом, окидывая всё оценивающим взглядом. — Мы теперь тоже жёны Драксена. Нам нужно знать, где он спит.

Не дожидаясь ответа, она направляется прямиком к кровати, и с размаху падает на неё, раскинув руки. Матрас прогибается под её весом, простыни, которые я заботливо расправляла утром, сминаются.

— М-м-м, удобно, — она потягивается, как сытая кошка. — Представляешь, сестрёнка, сколько наслаждения мы с Драксеном испытаем здесь? Я уже вижу, как он распластает меня на этих простынях и...

— Прекратите! — перебиваю я, чувствуя, как краска заливает лицо.

Но они меня не слушают. Вторая близняшка уже открыла мой гардеробный шкаф и перебирает платья, брезгливо морщась.

— Боги, Рози, взгляни на эти тряпки! — она вытаскивает моё любимое лазурное и небрежно бросает его на пол. — Неудивительно, что Драксен искал кого-то поинтереснее.

Внутри меня что-то обрывается. Это платье — подарок Драксена на нашу третью годовщину. Я храню его как сокровище, надевая только в особые дни.

— Не трогайте мои вещи! — я бросаюсь к шкафу, но она уже перешла к комоду, где хранятся украшения.

— О, а вот это интереснее, — она перебирает скромные драгоценности, бесцеремонно рассыпая их по поверхности. — Хотя всё равно мелковато для жены такого влиятельного дракона.

Её сестра тем временем уже роется в сундуке с моими личными вещами — письмами от матери и записными книжками.

— Смотри-ка, тихоня ведёт дневник! — она вытаскивает маленькую книжечку в кожаном переплёте. — Интересно, что она там пишет о своих неудачах в постели?

Это последняя капля. Ярость, какой я никогда прежде не испытывала, затопляет меня с головой.

— ВОН! — кричу я так громко, что они вздрагивают. — ВОН ИЗ МОЕЙ СПАЛЬНИ! ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА!

Я вырываю дневник из рук одной и толкаю другую в сторону двери.

— Как ты смеешь! — шипит та, что была на кровати, но в моих глазах, должно быть, что-то такое, что заставляет её отступить.

— Драксен узнает об этом, — угрожает вторая, пятясь к выходу. — Ты пожалеешь!

— Убирайтесь! — я захлопываю за ними дверь и поворачиваю ключ в замке.

Только оставшись одна, я позволяю себе осмотреть разгром, который они устроили как будто бы меньше чем за минуту. Моё платье смято на полу, украшения разбросаны, личные вещи вывернуты из сундука. Порядок, который я поддерживала годами, разрушен за мгновения.

Я опускаюсь на колени и расправляю платье. Затем складываю украшения обратно в шкатулки и перебираю письма. Каждое движение требует усилий, словно мои руки налились свинцом. Слёзы текут по щекам, но я их не вытираю.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я слышу тяжёлые шаги в коридоре. Драксен. Я узнала бы его походку из тысячи. Дверная ручка поворачивается, но замок держит.

— Илория, открой, — его голос звучит глухо сквозь дубовую дверь.

Я замираю, сжимая в руках шкатулку. Часть меня хочет забаррикадироваться, не пускать его, но другая... всё ещё надеется, что это какое-то недоразумение. Что тьма на границе повлияла на него, что он использовал слишком много магии и теперь порок зависти затуманил его разум.

Медленно, словно во сне, я подхожу к двери и поворачиваю ключ.

Драксен входит в комнату — величественный, как всегда. Его присутствие заполняет пространство, делая его меньше. Янтарные глаза скользят по беспорядку, а затем останавливаются на мне.

— Что здесь произошло? — спрашивает он, и на миг мне кажется, что я слышу в его голосе привычные нотки заботы.

— Твои... — я запинаюсь, не в силах произнести слово «жёны», — ворвались сюда и устроили это.

Драксен хмурится, и надежда робко поднимает голову в моей груди. Может, он поймёт? Скажет, что всё это очень глупая и неуместная шутка?

— Мирабель и Розалин говорят, что ты кричала на них и выгнала, — его голос холоден, как лёд. — Это правда?

Глава 3

Слёзы текут по моим щекам уже в третий раз за последний час. Я пыталась сдерживаться, но они приходят волнами, как прилив, который невозможно остановить.

Это беременность, — убеждаю я себя, вытирая мокрое лицо.

Но в глубине души я знаю, что дело не только в них. Мой мир рухнул за один день, и я стою на обломках, пытаясь найти путь к спасению.

Сижу на краю кровати, перебирая в голове варианты. Мысли бьются, как испуганные птицы, то собираясь в стройный план, то разлетаясь в панике. Куда мне идти? У меня нет дома, в который можно вернуться. Драксен был моей единственной семьёй. Был... Странно думать о нашем браке в прошедшем времени, когда официально он всё ещё существует.

Провожу рукой по животу. Нет, не единственной. Теперь нас двое.

Выход только один — бежать ночью, когда все уснут. Когда Драксен будет... Я закрываю глаза, пытаясь отогнать образы, которые всплывают в сознании.

Драксен с близняшками. То, что принадлежало только мне, теперь общее достояние. «Спасибо» этим стервам за то, что обсуждали планы прямо здесь.

Новый поток слёз прерывает стук в дверь.

— Леди Илория? — голос нашей экономки, звучит неуверенно.

Быстро вытираю лицо, расправляю платье и стараюсь придать голосу спокойствие:

— Да-да, входи.

Пожилая женщина проскальзывает в комнату, бросает взгляд на мои покрасневшие глаза, но тактично молчит. Она служит в этом доме дольше, чем я замужем, и всегда была ко мне добра.

— Господин Драксен спрашивает о ужине, миледи, — говорит она, опустив глаза. — Он интересуется, какие распоряжения вы дали на кухне.

Я замираю. Конечно, как обычно, я должна была распорядиться об ужине ещё днём, но в сегодняшнем хаосе это совершенно вылетело из головы.

— Я...

— Я взяла на себя смелость поручить кухарке приготовить его любимую оленину с ягодным соусом. Но он желает, чтобы вы лично проконтролировали сервировку.

Глубоко вдыхаю, собираясь с мыслями. Мой шанс. Если я сейчас откажусь, начну скандалить, это только усилит его подозрительность. Но если соглашусь, сыграю роль покорной жены, это даст мне необходимую свободу для побега.

— Конечно, — я встаю, расправляя плечи. — Я сейчас же спущусь на кухню. Спасибо.

Она бросает на меня сочувственный взгляд.

— Госпожа... если позволите... — она колеблется. — Эти новые женщины...

— Всё в порядке, — я заставляю себя улыбнуться. — Такова воля моего мужа.

Экономка кивает, но в её глазах я вижу несогласие. Интересно, что уже успели разнести по дому слуги? Какие сплетни ходят о моём унижении?

— Я скоро спущусь, — добавляю я тише. — Дай мне пару минут привести себя в порядок.

Когда за ней закрывается дверь, я бросаюсь к умывальнику. Вода холодит разгорячённое лицо, смывая следы слёз. В зеркале отражается бледная женщина с покрасневшими глазами. Я почти не узнаю себя.

— Соберись, Илория, — приказываю я своему отражению. — Сыграй эту роль ещё раз. Последний…

На кухне царит привычная суета, но при моём появлении все затихают. Взгляды опускаются, разговоры обрываются на полуслове. Они знают. Конечно. В больших домах новости разносятся быстрее ветра.

— Госпожа Илория, — кухарка делает неловкий книксен. — Я приготовила оленину, как любит господин...

— Спасибо, — я осматриваю готовящиеся блюда. — Всё выглядит превосходно.

Медленно, методично я проверяю каждое блюдо и деталь сервировки. Приказываю достать лучшее вино из погреба, отобрать самые спелые фрукты для десерта. Если это мой последний вечер в роли хозяйки этого дома, я выполню свои обязанности безупречно.

Когда приготовления почти закончены, на кухню входит молодой слуга, чьё имя я никак не могу вспомнить — он появился у нас совсем недавно.

— Господин Драксен просит передать, — произносит он, не глядя мне в глаза, — что леди Илория должна прислуживать за столом сегодня.

Кухня замирает. Я слышу, как то-то роняет ложку, а заскочившая экономка резко втягивает воздух.

Прислуживать за столом — работа лакеев, не хозяйки дома. Унижение, которое Драксен придумал специально для меня.

— Господин сказал, — продолжает слуга, явно чувствуя себя неловко, — что леди должна лично подавать вино и блюда... ему и его возлюбленным.

Жар стыда поднимается к моим щекам. Он хочет, чтобы я прислуживала им. Чтобы стояла рядом, пока они флиртуют с ним, льнут к нему. Чтобы наполняла их бокалы и слушала смех.

Первый порыв — отказаться, броситься наверх, переждать в комнате. Но холодный голос рассудка останавливает меня. Если я откажусь, Драксен может запереть меня, поставить стражу, лишить возможности сбежать.

Что же делать? Я не выдержу их общества, а в моём случае, особенно чтобы выполнить задуманное, ошибки недопустимы. Мне лучше держаться от этого трио подальше, но Драксен будто чувствует и приманивает меня ближе к себе.

Но, если я не могу избежать этого так, чтобы не вызвать подозрений, могу ли я использовать ситуацию в свою пользу?

Глава 4

Стол в зимнем саду накрыт на троих. Три высоких кресла, три набора столового серебра, три хрустальных бокала, свечи, живые цветы.

Я стою в стороне, как безмолвная тень, пока Драксен и его новые любимицы занимают места. Они будто не заметили меня, или делают вид, что не замечают.

— Какой чудесный дом, Драксен, — воркует одна из них, проводя пальцами по резной спинке стула. — И какой... просторный.

— Да, милая Мирабель, — отвечает он, усаживаясь во главе стола. — Дом моих предков. Семь поколений драконов жили под этой крышей.

— И все они были такими же... могущественными, как ты? — спрашивает Розалин.

Я выступаю из тени, держа поднос с закусками. Их взгляды скользят по мне, но ни один из них не здоровается, словно я предмет обстановки, не более. Мне же лучше.

Хотя сердце будто запуталось в ветвях терновника.

— Первое блюдо, господин, — говорю я, наклоняясь, чтобы поставить тарелку перед Драксеном.

На мгновение наши глаза встречаются. В его взгляде мелькает что-то — удивление? Удовлетворение? — но тут же гаснет.

— А, Илория, — он кивает, словно только что заметил меня. — Прекрасно. Обслужи сначала моих гостей.

Проклятье. Мне нужно было дать эти блюда сперва ему… Но ладно. Ещё успею. Просто в этой порции самая высокая концентрация.

Сжав зубы, я перемещаюсь к близняшкам. Ставлю перед ними закуски, стараясь не замечать их торжествующих улыбок.

— Спасибо, служанка, — говорит Мирабель, намерено громко. — Но я предпочитаю начинать с вина. Ты не могла бы налить нам?

Хорошо. Алкоголь немного замедлит действие трав. Главное, чтобы Драксен ни о чём не догадался.

Я беру графин с красным вином и наполняю их бокалы. Руки дрожат от сдерживаемой ярости, но я не позволяю ни капле пролиться мимо.

Спокойно. Я смогу это перетерпеть, а после они не помешают мне сбежать. Всё это ради будущего. Моего и ребёнка.

— Драксен, дорогой, — Розалин прижимается к его руке, — расскажи нам о своих подвигах на границе. Говорят, ты лично уничтожил целый отряд тёмных?

Я отступаю к стене, позволяя их разговору течь без моего участия. Драксен пускается в рассказы о своей доблести, а близняшки восхищённо ахают и поглаживают его руки. Мне удаётся переставить нужные блюда ближе к нему, и он даже начинает есть их.

Совесть спокойна, я не добавила в еду ничего страшнее снотворного, так что максимум, которых грозит этой троице — головная боль наутро, но, справедливости ради, после того, что они здесь устроили, я могла бы подмешать чего-то покрепче и спровоцировать, например, унизительную ситуацию.

И всё же нет. В конце концов, Драксен — отец моего ребёнка. К тому же я не хочу, чтобы он искал меня в стремлении отомстить.

Если я просто исчезну, Драксен, возможно, и преследовать меня не будет?

— А твоя первая жена, — внезапно говорит Мирабель, глядя прямо на меня, — она всегда такая молчаливая?

Драксен оборачивается, словно только что вспомнил о моём существовании.

— Илория? — он пожимает плечами. — Обычно нет. Но сегодня у неё был тяжёлый день. Ревность отнимает много сил. Не так ли, дорогая?

Кажется, теперь я возненавижу это слово.

— Ох, бедняжка, — фальшивое сочувствие в голосе Розалин заставляет меня стиснуть кулаки. — Должно быть, ей трудно осознать, что она больше не единственная.

— Она справится, — отрезает Драксен. — Илория всегда была разумной женщиной.

Разумной, — эхом отдаётся в моей голове.

Да, я буду очень разумной. Настолько, что к утру ты не найдёшь меня в этом доме.

Когда близняшки начинают меняться с Драксеном едой, зажав её в зубах, меня снова тошнит, и я едва сдерживаюсь, чтобы огреть предателя подносом. Не знаю, как я до сих пор держусь.

— Мы можем идти? — спрашивает Мирабель, поглаживая руку Драксена. — У нас столько планов на эту ночь...

Я вижу, как его глаза вспыхивают желанием. Он встаёт, даже не закончив десерт.

— Конечно, — протягивает руки обеим близняшкам. — Илория, ты можешь быть свободна. Распорядись, чтобы завтрак подали в восточное крыло.

Они уходят, не оглядываясь, оставляя меня среди недоеденных блюд и недопитого вина. Я стою неподвижно, пока их шаги не стихают в коридоре. Потом медленно опускаюсь на стул, который только что занимал Драксен.

Теперь остаётся подождать. Скорее всего, его стервы уснут раньше. Они достаточно выпили, так что Драксен не должен ничего заподозрить, а после заснёт и сам.

Я дождусь, возьму деньги на первое время, тихо спущусь по чёрной лестнице и выйду через кухонный двор. Загляну в кабинет Драксена — он всегда держит там шкатулку с золотом на непредвиденные расходы, так что пропажу обнаружит нескоро.

Буду считать это вкладом в нашего малыша. Не воровство, а необходимость. Мне нужны средства, чтобы выжить, чтобы обеспечить нашего ребёнка.

Решение принято. Осталось только ждать подходящего момента, чтобы начать новую жизнь вдали от человека, который когда-то был моим миром, а теперь стал тюремщиком.

Глава 5

Я уже заканчиваю составлять на подносы остатки еды, когда в столовую вбегают две служанки — Лили и Мэг. Их щёки раскраснелись, глаза блестят каким-то лихорадочным возбуждением. Они почти вырывают у меня из рук подносы.

— Мы заберём это, леди Илория, — выпаливает Лили, избегая моего взгляда. — Не утруждайте себя.

— Да-да, сами всё уберём, — подхватывает Мэг, с такой поспешностью составляя тарелки, что фарфор звенит.

Что-то в их поведении настораживает меня. За пять лет жизни в этом доме я хорошо изучила своих слуг. Эти девушки обычно степенны и аккуратны, особенно в обращении с дорогой посудой.

— В чём дело? — спрашиваю я, удерживая край подноса. — Почему такая спешка?

Они переглядываются, и на их лицах появляется странное выражение — смесь вины и озорства, как у детей, задумавших шалость.

— Ничего особенного, леди, — Лили прячет глаза. — Просто... уже поздно, и мы хотим побыстрее закончить.

— Вы сегодня и так натерпелись, — добавляет Мэг с неожиданным сочувствием в голосе.

Я смотрю на их раскрасневшиеся лица, на нервные движения рук, и внезапная догадка заставляет меня похолодеть.

— Что вы сделали? — мой голос падает до шёпота.

Они снова обмениваются взглядами, и наконец Лили сдаётся:

— Ничего страшного, госпожа, правда! Просто... эти новые... — она запинается, подбирая слово, — ...леди... они ужасно обращались с Бетти, когда та помогала им переодеваться. Называли её толстой коровой и говорили, что в их доме таких неуклюжих служанок выгоняют на улицу.

— А потом они кричали на Марту, — подхватывает Мэг. — Говорили, что она слишком медленная и что господину Драксену следует заменить всю прислугу.

— Или оставить вместо неё только ненужную жену, — кивает Лили. — Простите, но это уже слишком!

Я чувствую, как холодок пробегает по спине. Близняшки успели восстановить против себя всю прислугу за несколько часов пребывания в доме.

— И… что вы сделали?

— Мы... — Лили опускает голос до едва слышного шёпота, — добавили немного слабительного зелья в их десерт. Совсем чуть-чуть! Просто чтобы они провели несколько неприятных часов и поняли, что не стоит обижать людей, которые готовят им еду. С ними всё будет в порядке!

Кровь отливает от моего лица. О боги! И это после того, как я...

— Что такое, миледи? — испуганно спрашивает Мэг, заметив мою реакцию. — Вы же не расскажете им?

Я хватаюсь за спинку стула, чтобы не упасть. В моей голове крутится хаотичный вихрь мыслей. Слабительное и снотворное. Какое сочетание они дадут? Не опасно ли это для жизни? Я не разбираюсь в зельях достаточно хорошо, чтобы предсказать результат.

— Нет, не расскажу, — наконец выдавливаю я. — Боги, он же может вас казнить, девочки… Вы должны немедленно избавиться от всей оставшейся еды. Сейчас же.

— Мы и собирались, — кивает Лили. — Выбросим всё собакам.

— Нет! — я хватаю её за руку. — Закопайте еду в компостной яме в дальнем углу сада, где никто не найдёт. И если кто-то спросит — скажите, что отдали собакам. Поняли?

Они растерянно кивают, явно не понимая причин моей паники. Собаки будут в порядке, и может тогда все решат, что близняшки просто перенервничали после переезда. Или выпили слишком много, или ещё что.

— Идите, — я отпускаю руку Лили. — И ни слова никому о том, что вы сделали!

Когда девушки уходят с подносами, я прислоняюсь к стене, пытаясь собраться с мыслями. Что я наделала? Что наделали мы все? Если снотворное и слабительное взаимодействуют неправильно, последствия могут быть катастрофическими. А если Драксен пострадает... если он...

Нет, нет, не думай об этом! Я трясу головой, отгоняя страшные мысли. Может быть, ничего не произойдёт. Может быть, эффекты просто нейтрализуют друг друга? Или близняшки проведут ночь в уборной, вместо того чтобы спать, или...

Я должна действовать, и быстро. План побега остаётся в силе, но теперь всё гораздо сложнее. Если с Драксеном или близняшками что-то случится, меня могут обвинить в попытке отравления. А это уже не просто семейный скандал — это преступление против аристократии, а мой благоверный и так…

Фу. Что за слово я для него выбрала? Он кто угодно, но точно не благой и совершенно не верный.

Впрочем, это меньшая из моих проблем сейчас.

Поднимаюсь по лестнице в свою комнату, стараясь двигаться неторопливо, чтобы не привлекать внимания. В голове пульсирует одна мысль: «Бежать! Бежать сейчас же!»

В спальне я запираю дверь и лихорадочно начинаю собирать вещи. Самое необходимое: смена одежды, тёплый плащ — придёт зима, ночи станут холоднее, а у меня вряд ли появятся лишние деньги. Тёплая одежда дорогая. Несколько носовых платков, расчёска, маленькое зеркальце — всё, что может понадобиться в дороге.

Мои пальцы дрожат, когда я завязываю узлы на сумке. Рисковать и идти к кабинету Драксена за деньгами? Или бежать прямо сейчас, пока дом ещё не всполошился?

Я прислушиваюсь, но из коридора не доносится ни звука. Возможно, сейчас действительно самый подходящий момент. Близняшки и Драксен заняты друг другом, слуги выполняют вечерние обязанности.

Глава 6

Коридоры пусты, только отголоски суматохи доносятся из восточного крыла. Прижимаясь к стенам, я осторожно продвигаюсь к кабинету Драксена.

Лунный свет проникает через высокие окна, рисуя серебристые дорожки на полу. Я стараюсь ступать только по тёмным участкам, словно свет может меня выдать. Сердце колотится так громко, что, кажется, его стук разносится по всему дому.

Наконец, добираюсь до дубовой двери кабинета. Осторожно берусь за ручку, поворачиваю... и замираю. Изнутри пробивается тонкая полоска света. Кто-то там есть!

Я отступаю, прижимая ладонь к груди, словно это способно приглушить бешено колотящееся сердце. Кто может быть в кабинете в такой час? Слуги? Нет, они бы не осмелились. Драксен отправил кого-то за книгой или чем-то таким?

Мысли вихрем проносятся в голове. Подождать? Уйти?

Внезапно дверь распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу с мужем. Он выглядит... абсолютно нормально. Никаких признаков сонливости или недомогания. Янтарные глаза смотрят на меня с удивлением.

— Илория? — его брови приподнимаются. — Что ты здесь делаешь в такой час?

Я открываю рот, но слова застревают в горле. Как он может быть настолько бодрым? Снотворное должно было подействовать! Или... или доза оказалась слишком маленькой для дракона? Он вообще пил вино?

— Я...

Взгляд Драксена становится задумчивым.

— Входи, — он отступает, пропуская меня внутрь. — Нам нужно поговорить.

Деваться некуда. Я вхожу, чувствуя, как подгибаются колени. Кабинет выглядит как всегда — книжные полки до потолка, массивный стол с бумагами, кресло у камина. Но сейчас это место кажется мне чужим и враждебным.

Драксен закрывает дверь и обходит стол, садясь в своё кресло. Как будто не он только что унижал меня за ужином. Как будто не он ворковал с новыми «жёнами», забыв о моём существовании.

— Я… хочу уйти.

— Вот как, — он барабанит пальцами по столу. Ни удивления, ни огорчения в его голосе. — И куда же?

— Подальше отсюда, — отвечаю я, чувствуя, как горечь поднимается к горлу и, не выдержав, спрашиваю. — За что, Драксен? За что ты так со мной?

Он смотрит на меня долгим взглядом, затем вздыхает:

— Я уже объяснил. Мне нужны наследники, Илория. А ты пустоцвет.

Это слово ударяет меня, словно плеть. «Пустоцвет». Не просто оскорбление — это клеймо.

Тем более, что это ложь.

— Как ты можешь? — шепчу я, чувствуя, как слёзы жгут глаза. — Пять лет, Драксен. Пять лет я была тебе верной женой. Я поддерживала твой дом, заботилась о тебе, любила тебя...

— И за пять лет не смогла дать мне то единственное, что мне нужно, — его голос холоден, как зимний ветер.

Моя рука непроизвольно ложится на живот. Там, под тканью платья, растёт доказательство его неправоты. Но я молчу. И, похоже, никогда уже не скажу ему.

— Я хочу уехать, — говорю твёрдо. — Мне... мне некуда идти, но я не могу остаться здесь. Не так.

Драксен откидывается в кресле, изучая меня взглядом.

— Некуда? А как насчёт дома твоих родителей? — его губы искривляются в усмешке. — Как там его называют? Ах да. Сад пустоцветов. Самое место таким, как ты.

Я вздрагиваю от этой жестокости. Мои родители умерли, когда мне было шестнадцать. Отец от болезни, мать — от горя вскоре после. Наш маленький сад зарос сорняками, а дом разрушился без хозяев. Драксен знает это. Знает, как больно мне об этом вспоминать.

— Неважно, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я найду где жить.

К моему удивлению, он просто пожимает плечами.

— Если хочешь уехать — уезжай. Я не стану тебя удерживать.

Я смотрю на него, не веря своим ушам. Отпускает меня? Так просто?

— Правда? — вырывается у меня.

— Конечно, — он возвращается к бумагам на столе, словно наш разговор уже наскучил ему. — У меня теперь есть Мирабель и Розалин. Они молоды, здоровы и, я уверен, плодовиты.

Каждое слово как нож в сердце. Пять лет брака, и он отпускает меня так легко, без единого сожаления.

— Я могу идти? — спрашиваю я, чувствуя странное оцепенение.

— Разумеется, — он даже не поднимает головы от бумаг. — Доброй ночи, Илория.

Я разворачиваюсь и выхожу из кабинета, с трудом сдерживая дрожь. В коридоре прислоняюсь к стене, пытаясь осознать произошедшее. Он отпустил меня. Я могу уехать, не скрываясь, не боясь погони.

Странное облегчение смешивается с глубокой обидой. Пять лет вместе, и он отпускает меня, как надоевшую служанку. Ни сожалений, ни боли, ни даже злости. Просто... безразличие.

Медленно поднимаюсь по лестнице в свою спальню. Теперь нет нужды торопиться. Я могу собраться спокойно, выспаться, уехать с первыми лучами солнца. Драксен не будет препятствовать.

В комнате я завершаю сборы, складывая в сумку последние вещи. Вынимаю из шкатулки немногие драгоценности, которые мне подарил Драксен за годы брака. Они теперь мои, он сам сказал, что не держит меня.

Глава 7

Его губы прижимаются к моей шее, руки скользят под ночную сорочку, и на мгновение я растворяюсь в этой нежности. Тело помнит, хочет и предаёт мой разум, который кричит: «Остановись!»

Внезапная мысль пронзает меня, как молния. Почему? Почему он здесь, со мной, когда его новые жёны ждут в восточном крыле? Почему вдруг вспомнил о пустоцвете, которую так легко отпустил несколько часов назад?

— Нет, — резко выдыхаю я, отталкивая его руки. — Нет, Драксен.

Он пытается удержать меня, но я выскальзываю из объятий и встаю. Прохладный ночной сквозняк окутывает тело, заставляя дрожать, но это дрожь не только от холода.

— Илория, — в его голосе слышится раздражение. — Не глупи. Иди сюда.

— Зачем ты пришёл? — спрашиваю я, отступая к двери. — Почему ты не с ними?

В лунном свете его лицо словно вырезано из мрамора — резкие линии, глубокие тени. Волосы впитывают свет и кажется, что его голову окружает ореол. Он смотрит на меня с тем особым выражением, которое всегда появляется, когда кто-то отказывается выполнять его волю.

— Потому что я так решил, — отвечает он с той холодной властностью, которая раньше вызывала интригующий трепет и заставляла подчиняться. — Сегодня я хочу быть с тобой.

«Сегодня». Не «всегда», не «потому что люблю тебя», а просто «сегодня». Как будто я предмет мебели, который можно использовать по настроению.

— Нет, — качаю головой. — Ты не можешь приходить и уходить, когда тебе вздумается. Я не игрушка, Драксен.

Он садится, и я вижу, как в его глазах мелькает удивление. Прежде я никогда не отказывала.

— Почему? — спрашивает он как ни в чём не бывало. Будто и правда не понимает.

— Потому что я вдруг поняла, — мой голос дрожит, но слова звучат твёрдо, — ты здесь не из-за меня, а потому, что с твоими игрушками что-то не так.

Не дожидаясь ответа, я накидываю халат и выбегаю в коридор. Сердце колотится так сильно, что, кажется, вот-вот выскочит из груди.

Из восточного крыла доносятся приглушённые голоса и суетливые шаги. Что-то явно происходит. Повинуясь импульсу, я двигаюсь в том направлении.

По мере приближения шум становится отчётливее. Я слышу голоса слуг, встревоженные и смущённые. Кто-то отдаёт приказания, кто-то спешит с полотенцами и тазами.

— Снова? — слышу я голос одной из горничных. — Уже четвёртый раз за час!

— Тише, — шипит Марта. — Господин будет в ярости, если узнает, что мы обсуждаем его... гостей.

Я прижимаюсь к стене, стараясь оставаться незамеченной. Теперь всё понятно. Слабительное, подмешанное служанками, начало действовать. Близняшки заперлись в уборной, и Драксен, почуяв неладное, решил не рисковать своим комфортом.

Вместо этого он пришёл ко мне — к запасному варианту, к той, которая всегда была под рукой.

Горечь и гнев вспыхивают во мне с новой силой.

Как он смеет?!

Возвращаюсь к своей спальне, полная решимости высказать ему всё, что накипело. Открываю дверь резким движением, готовая к конфронтации, и...

Драксен спит. Глубоко и безмятежно, как ребёнок. Похоже, после того как я вышла, он просто лёг обратно и уснул. Его грудь мерно поднимается и опускается, на губах играет лёгкая улыбка.

Снотворное подействовало, и теперь он спит тем глубоким сном, который я планировала для него и близняшек. Сном, который должен был дать мне время для побега.

Я стою над ним, и вся моя злость смешивается с растерянностью. Хочется одновременно воткнуть ему в грудь что-то острое и укрыть одеялом, но я отгоняю обе мысли. На их место приходит пустота, которая сминает в крошку мои рёбра, оставляя в груди огромную кровоточащую рану, которую ещё предстоит прижечь.

Решение приходит мгновенно. Я не могу больше ждать. Не могу рисковать, что он проснётся и попытается остановить меня. Не могу провести ещё одну ночь в этом доме, где меня так унизили.

Тихо собираю свою сумку, добавляя последние необходимые вещи. Затем, бросив последний взгляд на спящего Драксена, выхожу из комнаты.

Кабинет встречает меня тишиной и запахом книг и кожи. Сколько раз я была здесь, принося Драксену чай, когда он работал допоздна? Сколько вечеров провела в кресле у камина, читая, пока он разбирал свои бумаги?

Теперь я здесь с другой целью. Сажусь за стол, достаю лист бумаги и беру стеклянную палочку, служащую Драксену пером. Слова льются сами собой, яростно, не сдерживаясь:

«Драксен,

Когда ты проснёшься и прочтёшь это письмо, меня уже не будет в твоём доме. Не жди моего возвращения и не пытайся меня искать.

Пять лет я была тебе верной женой. Пять лет я любила тебя, заботилась о тебе и доме. Я вложила всю душу в наш брак, веря, что создаю семью, а не просто выполняю обязанности.

И как ты отплатил мне? Привёл в дом двух куртизанок, объявил их жёнами и заставил меня прислуживать им за столом, как последнюю служанку! Ты унизил меня перед всеми, кто знал и уважал меня как твою жену.

Я могла бы простить многое, Драксен. Твою холодность, долгие отъезды, неприятные особенности твоего порочного отката, даже упрёки из-за отсутствия наследника. Но я не могу и не буду прощать такое неуважение.

Глава 8. Драксен

Солнечный луч безжалостно бьёт мне в глаза. Я морщусь и переворачиваюсь на другой бок, но головная боль уже вгрызлась в висок, как назойливая крыса. Проклятье! Открываю глаза и сразу понимаю: постель пуста. Илории нет.

Раздражение вспыхивает мгновенно. Я протягиваю руку к пустой половине кровати — простыни холодные. Значит, она встала давно. Не разбудила меня, не спросила, чего я желаю на завтрак, просто ушла.

— Женщины, — рычу я, садясь в постели.

Голова пульсирует болью, словно кто-то колотит по черепу изнутри маленьким молотком. Странно, я не помню, чтобы так много пил вчера. Всего бокал за ужином, может два. Что-то не так.

Встаю, и комната на мгновение кружится перед глазами. Моё отражение в зеркале заставляет поморщиться — спутанные волосы, тени под глазами, на лице застыло выражение недовольства. Далеко не лучший мой вид. Я провожу рукой по подбородку — щетина царапает ладонь. Неприемлемо для советника короля.

Мне требуется почти вдвое больше времени, чем обычно, чтобы привести себя в порядок. Движения медлительны и неуклюжи, но я методично выполняю утренний ритуал: бритьё, умывание, одевание.

— Где эта женщина, когда она нужна, — бормочу я, поправляя манжеты рубашки.

Илория знает, как важно для меня начинать день правильно. Завтрак с женой, обсуждение дневных планов — это не просто традиция. Это то, что приносит порядок, то, что делает день успешным. А успех — это всё.

Выхожу из спальни, чувствуя, как растёт раздражение. Коридор встречает меня непривычной тишиной. Обычно в это время дом уже полон звуков — слуги занимаются уборкой, на кухне гремят кастрюли, Илория отдаёт распоряжения. Сегодня... ничего.

Я спускаюсь по лестнице, и мой взгляд выхватывает движение в дальнем конце холла. Близняшки. Они стоят, прижавшись друг к другу, словно напуганные котята. Их обычно безупречные платья помяты, волосы растрёпаны, а от их сияющей красоты не осталось и следа. Они выглядят... болезненно.

— Драксен! — восклицает Мирабель, заметив меня. — Слава богам, ты здесь!

Где мне ещё быть? Это, в конце концов, мой дом.

Они устремляются ко мне, и я замечаю, как неловко они двигаются, словно каждый шаг причиняет боль. От них исходит слабый, но явственный запах, который раздражает чувствительный драконий нюх и заставляет сморщиться.

— Что с вами случилось? — спрашиваю я, отступая на шаг.

— О, это было ужасно! — всхлипывает одна из них. — Мы всю ночь... были так больны...

Правила этикета не позволяют высказать всё, что я об этом думаю. Вчера я даже подойти к восточному крылу не мог.

— Должно быть, что-то было не так с ужином, — добавляет вторая, хватая меня за руку. — Мы не могли спать, не могли...

Я вырываю руку из её хватки. Вчера эти женщины казались мне воплощением соблазна — прекрасные, юные, готовые на всё, чтобы удовлетворить мои желания. Сегодня они выглядят просто... жалкими.

И этот запах... Боги, как я мог найти их привлекательными?

— Вам нужно принять ванну, — говорю я резко. — Обеим. Немедленно.

— Но Драксен, — начинает Розалин, — мы так ждали тебя! Ты обещал провести с нами утро...

Я смотрю на неё, пытаясь понять, что я в ней нашёл. Её голос кажется слишком высоким, поведение слишком навязчивыми, её лицо — слишком искусственным.

— Я ничего не обещал, — отрезаю я. — Примите ванну. Поговорим позже.

Не дожидаясь их ответа, я прохожу мимо, чувствуя, как их взгляды прожигают мне спину. Мне всё равно. Сейчас я должен найти Илорию.

Обхожу весь дом, заглядывая в каждую комнату. Зимний сад, где она любит читать по утрам, — пуст. Кухня, где она обычно проверяет меню на день, — там только растерянные слуги. Малая гостиная, большая столовая, даже прачечная — нигде ни следа моей жены.

С каждой пустой комнатой моё раздражение растёт. Где она? Почему никто из слуг не знает, куда она ушла? Или знают, но не говорят?

— Марта! — окликаю я старую экономку, которая пытается проскользнуть мимо меня незамеченной. — Где леди Илория?

Та опускает глаза, избегая моего взгляда.

— Не знаю, господин. Никто не видел госпожу с вечера.

Я чувствую, как в груди поднимается рычание. Она явно недоговаривает что-то. Они все. Что происходит в моём собственном доме?

— Если я узнаю, что ты лжёшь мне, Марта... — начинаю я и замолкаю, позволяя ей самой додумать последствия этого решения.

Разворачиваюсь и широким шагом направляюсь к своему кабинету. В глубине души я уже знаю правду.

Она ушла. Покинула меня. Моя жена, которая обещала быть рядом «в болезни и здравии, в радости и в горе», просто... ушла.

В кабинете я сразу замечаю письмо на столе. Моё имя выведено изящным почерком Илории на конверте. Я знаю, что найду внутри.

Уголки моих губ поднимаются в усмешке.

Наивная Илория. Она думает, что может просто уйти от меня? Что я позволю ей бросить меня, как какого-то деревенского увальня?

Я знаю, куда она направилась. У неё нет семьи, нет близких друзей в городе.

Глава 9

Дорога к родительскому поместью петляет между холмами, словно неуверенная в своём пути змея. Я смотрю на них из окна нанятого экипажа, и моё сердце сжимается при виде знакомых очертаний. Столько лет прошло, а эти холмы всё те же — зелёные, округлые, безразличные к человеческим судьбам.

Возница, старик с лицом, иссечённым морщинами, изредка бросает на меня любопытные взгляды. Ещё бы, не каждый день ему попадаются одинокие дамы в дорогих платьях, путешествующие без сопровождения. Но я плачу золотом, и этого достаточно, чтобы заглушить его любопытство.

— Уже недалеко, госпожа, — говорит он, когда мы проезжаем старый дуб, расщеплённый молнией. Я помню его ещё целым, высоким и величественным. Теперь он похож на сломанного старика, и почему-то это сравнение причиняет боль.

Прижимаю руку к животу — там, где растёт новая жизнь. Моё дитя. Моё будущее. Единственное, что имеет значение теперь.

Когда родители погибли, я училась в академии в столице. Мне было шестнадцать, и весь мир только открывался передо мной. Их смерть стала громом среди ясного неба — отец заболел лихорадкой, мать, ухаживая за ним. Возможно заразившись, потому как я слабо представляю, можно ли угаснуть из-за грусти. Они ушли с разницей в месяц, оставив меня одну в огромном мире.

Я не смогла вернуться на похороны — дороги размыло весенними дождями, и известие дошло до меня, когда было уже поздно. Два года я продолжала учиться, поддерживаемая скромной стипендией и редкими подработками. Два года я не находила в себе сил приехать в дом, где выросла, где была счастлива, где остались только призраки.

Когда я наконец решилась, было уже поздно. Дом стоял полуразрушенный, сад зарос сорняками, крыша протекала. Слуги, не получая жалованья, давно разошлись. Мыши и крысы стали новыми хозяевами когда-то прекрасного поместья.

Я помню, как стояла посреди пустой гостиной, где раньше звучал смех отца и пение матери, и плакала от бессилия. Что я могла сделать? Восемнадцатилетняя девушка, без денег, без опыта управления хозяйством, без поддержки?

И тогда появился Драксен. Молодой советник короля, восходящая звезда при дворе. Он приехал, чтобы осмотреть соседние земли для нового королевского проекта, и каким-то образом оказался у развалин моего дома.

Я помню его первые слова: «Такая красота не должна жить среди руин».

Он имел в виду не только дом.

Через месяц мы поженились. Драксен отремонтировал поместье. Не для нас, мы жили в его доме в столице, а чтобы сохранить память о моих родителях, как он сказал. Нашёл арендаторов, которые должны были поддерживать дом в порядке, и я была благодарна. Так благодарна, что не задавала вопросов о том, кто эти люди и как они используют мой дом.

Теперь я жалею об этом.

Экипаж поворачивает на длинную аллею, ведущую к дому, и я вижу его — родительское поместье, место моего детства. И в этот момент понимаю, что что-то не так.

Фасад выглядит неопрятно, краска местами облупилась. В окнах нет привычного блеска — стёкла грязные, некоторые даже разбиты. Входная дверь приоткрыта, а на ступенях крыльца... о боги, это человек? Он лежит, свернувшись калачиком, как будто уснул прямо там.

— Что здесь происходит? — шепчу я, но возница слышит.

— Студенты, госпожа. Говорят, богатенькие детки из столицы. Приезжают сюда на выходные... развлекаться. Шумные они.

Я чувствую, как кровь отливает от лица. Студенты? Развлекаться? В доме моих родителей?

Экипаж останавливается, и я не жду, пока возница откроет дверцу. Выпрыгиваю наружу, почти спотыкаясь о подол платья, и быстрым шагом направляюсь к дому.

Фигура на ступенях оказывается молодым человеком, почти мальчиком, в дорогой, но измятой одежде. Он крепко спит, и от него несёт алкоголем так сильно, что я морщусь. Перешагиваю через него и вхожу в дом.

То, что я вижу, заставляет меня застыть на пороге.

Гостиная, где я когда-то играла, где мать учила меня музыке, а отец рассказывал истории, превратилась в подобие таверны низшего разряда. Повсюду разбросаны бутылки, объедки, разбитая посуда. На диване, который помнит тепло маминых рук, спят двое юношей, обнявшись. В углу девушка в полурасстёгнутом платье опорожняет желудок в вазу, которую мой отец привёз из-за моря.

Молодые люди — некоторые ещё спят, некоторые уже пришли в себя и бродят по комнате с мутными глазами, не сразу замечают меня. Я стою, парализованная ужасом и гневом, пока один из них не поднимает взгляд.

— Ой, — говорит он, и в его голосе смущение смешивается с беспечностью юности. — А вы кто?

Этот простой вопрос будто разрывает плотину внутри меня. Гнев, который я сдерживала все эти дни, который копился во мне годами унижений и боли, вырывается наружу.

— Кто я?! — мой крик заставляет вздрогнуть даже спящих. — Я хозяйка этого дома! А кто вы такие, чтобы превращать его в свинарник?!

Молодые люди смотрят на меня с растерянностью, переглядываются, шепчутся. Их замешательство только усиливает мою ярость.

— Всё вон отсюда! — кричу я, подходя к дивану и стаскивая с него двух юношей. — НЕМЕДЛЕННО!

— Но госпожа, — пытается возразить один из них, высокий блондин с аристократическими чертами лица, — мы заплатили за эту неделю. У нас договор с...

Глава 10

— Это мой дом, Драксен не имеет права распоряжаться им и заключать с кем-либо договора! Тем более договор на то, что вы здесь устроили! Это дом моих родителей, — голос дрожит, но звучит твёрдо. — И я требую, чтобы вы все убрались отсюда. СЕЙЧАС ЖЕ!

Не знаю, что именно производит на них впечатление — мой крик или упоминание Драксена, но молодые люди начинают собираться. Спящих будят, растерянных подталкивают к выходу. Девушку, которую тошнило в вазу, под руки выводят две её подруги.

Я стою посреди гостиной, как генерал на поле битвы, наблюдая за отступлением противника. Мои руки дрожат, в горле пересохло, но я не позволяю себе показать слабость.

Постепенно дом пустеет. Последний уходящий — тот самый блондин — останавливается в дверях и смотрит на меня с какой-то странной смесью уважения и жалости.

— Простите, что ли. Вам… наверно не стоит здесь оставаться, пока не придут уборщики — говорит он тихо. — Это место…

Можно подумать, у меня есть лишние деньги, чтобы нанять уборщиков.

— Уходи, — отвечаю я устало. — Просто уходи.

Когда дверь за ним закрывается, я, наконец, позволяю себе осмотреться. То, что я вижу, разбивает сердце.

Дом родителей, место моего счастливого детства, превратился в руины. Не только из-за вечеринки этих богатых бездельников — нет. Разрушение шло годами. Драксен обещал сохранить дом. Говорил, что будет сдавать его какой-нибудь тихой и спокойной семье, чтобы он не увядал, но в нём поддерживали порядок. Он солгал мне и вместо этого превратил его в притон для развлечений золотой молодёжи.

Я медленно опускаюсь на пол, не заботясь о том, что могу испачкать платье. Слёзы, которые я сдерживала так долго, наконец прорываются наружу. Я плачу, как не плакала с тех пор, как узнала о смерти родителей. О прошлом, которое не вернуть, о будущем, которое теперь так неопределённо, о настоящем, в котором я совершенно одна.

Дом молчит вокруг меня, наполненный призраками и пылью. Я чувствую себя такой же пустой, заброшенной и никому не нужной.

Куда теперь? Что делать? У меня есть немного денег, но надолго ли их хватит? Особенно с ребёнком?

Я кладу руку на живот, чувствуя странное спокойствие среди хаоса моих мыслей. Ребёнок. Мой ребёнок. Единственный по-настоящему близкий мне человек теперь.

— Мы справимся, — шепчу я, не уверенная, кого пытаюсь убедить — себя или этот маленький комочек жизни внутри меня. — Мы обязательно справимся.

Но глядя на разрушенный дом вокруг, на грязь и запустение, я чувствую, как силы покидают меня.

Как мне это сделать? Как превратить эти руины снова в дом? Может, мне стоит продать его, хоть это и разобьёт мне сердце? На вырученные деньги попробовать купить другой где-то подальше отсюда?

Решение рвёт мне душу. Только сейчас подумала о том, что для этого мне, наверно, нужны были какие-то документы, а все они у Драксена. Я так торопилась сбежать из дома, что не подумала об этих вопросах.

Но что теперь делать? Очевидно, что сюда мой муж направится в первую очередь, если решит меня искать. Рассчитывала на то, что сейчас ему будет интереснее с близняшками.

Да и зачем я ему? Списанная со счетов, бракованная жена, которая не справилась с главной женской миссией — рождением детей. Он же ничего не знает. Ему точно незачем меня преследовать.

Проклятье. Спонтанные побеги не позволяют учесть всех вопросов. Я уже допустила множество ошибок, но сделаю себе скидку. Думала, что проведу это утро в объятиях счастливого мужа, обсуждая какие-нибудь милые глупости, ведь наша с ним мечта сбылась.

Но увы, моих объятий Драксену оказалось мало. Я, кажется, всё ещё нахожусь в состоянии шока и не могу поверить в то, что происходит. Очень хочется, чтобы всё оказалось сном.

Я даже не понимаю, что я чувствую. Мне больно, это я понимаю, но в остальном… меня швыряет то в ярость, то в невыносимую тоску, то в жар, то в холод. Лёгкие будто наполнены цветами из пепла, лепестки которых опадают с каждым вдохом и сгущают кровь.

Разумом я понимаю, что нужно вышвырнуть Драксена из головы, жить дальше, в конце концов, сейчас я отвечаю не только за себя, но и за своего малыша, но…

Всегда есть это дурацкое «но».

Мне страсть как хочется спрятаться в его руках и ни о чём не думать. Пять лет замужества прошли для меня как в сказке, ведь Драксен появлялся за спиной недвижимой скалой всякий раз, как мне нужна была опора. Был рядом и уже это помогало и вдохновляло меня.

Он легко подхватывал меня, если я падала, в прямом и переносном смысле. А сейчас…

Я стою спиной к пропасти и чувствую, как теряю равновесие. Моей опоры больше нет, ровно как и нет уверенности, что я сумею всё это выдержать.

Наверно я дура, но я по-прежнему люблю его. Даже несмотря на все унижения, которые он вылил на меня меньше чем за сутки.

Боги, я готова поверить, что у Драксена есть злой брат-близнец! Но мне кажется, для любой женщины измена мужа, которого она идеализировала и считала своим личным спасителем и защитником, выглядит как-то так.

Отчаяние накрывает меня волной, и на мгновение я почти жалею, что ушла из дома. Там, по крайней мере, у меня была крыша над головой, еда, безопасность. А ведь беременность не будет длиться вечно. Моё тело начнёт меняться, мне будет сложнее двигаться, управляться со всем.

Глава 11

Пустой дом разносит эхо моих шагов. Я медленно поднимаюсь по лестнице, ведущей на второй этаж. Каждая ступенька — новый всплеск воспоминаний. Вот здесь я упала, когда мне было шесть, и отец нёс меня наверх, нашептывая истории о храбрых принцессах. Вот тут я сидела, подслушивая разговоры взрослых на званых ужинах. А здесь мать учила меня, как правильно держать юбки, поднимаясь по лестнице, чтобы выглядеть настоящей леди.

Коридор второго этажа погружён в полумрак. Некоторые окна забиты досками, другие просто грязные, едва пропускающие свет. Я иду, как призрак, в собственном доме, прослеживая пальцами контуры стен, пытаясь вспомнить, как всё было раньше.

Дверь в мою детскую комнату приоткрыта. Сердце сжимается от предчувствия, но я должна увидеть. Должна знать.

Толкаю дверь, и она с протяжным скрипом открывается, обнажая кошмар.

— О, боги... — выдыхаю я, закрывая рот рукой.

От моей нежно-голубой комнаты, где стены были расписаны облаками и птицами, не осталось ничего. Сейчас они покрыты странными рисунками — какие-то символы, непристойные изображения, надписи, смысл которых я даже не хочу понимать. Кровать с балдахином разломана, словно кто-то прыгал на ней, пока не треснула рама. Письменный стол перевёрнут и используется как баррикада у одного из окон.

А посреди комнаты... стоит большая металлическая бочка, заполненная обгоревшими остатками того, что когда-то было книгами, одеждой, возможно, даже мебелью. Потолок над ней закопчен до черноты. Они разводили здесь костёр. В доме. В моей комнате.

Горло сжимается от подступающих слез, но я не позволяю им пролиться. Хватит на сегодня. Нет времени на слабость.

Эта комната непригодна для жизни. Здесь даже дышать тяжело — запах гари смешивается с алкоголем и чего-то ещё, чему я не хочу давать название.

Выхожу, тихо закрывая за собой дверь. Может быть, позже я смогу привести её в порядок. Может быть. Сейчас мне нужно найти место, где я могу отдохнуть, где могу переночевать.

Родительская спальня в конце коридора. Я не была там с тех пор, как уехала учиться. Даже когда вернулась после их смерти, не смогла заставить себя войти. Слишком больно.

Теперь у меня нет выбора.

Дверь в родительскую спальню тяжелая, дубовая. Открываю её, готовясь к худшему, но, к моему удивлению, эта комната пострадала меньше.

Большая кровать всё ещё стоит на месте, хотя матрас выглядит сомнительно. Шкафы, комод, туалетный столик — всё на своих местах, хоть и покрыто толстым слоем пыли. Окна грязные, но целые. И, главное, здесь нет следов костра или пьяных оргий.

Облегчение накатывает волной. По крайней мере, у меня есть крыша над головой. Место, где я могу отдохнуть.

— Здесь будет хорошо, — говорю я вслух, словно убеждая себя. — Здесь мы будем в безопасности.

Касаюсь живота инстинктивным жестом. Мой ребёнок. Он ещё так мал, всего несколько недель. Слишком рано, чтобы его было заметно, слишком рано, чтобы чувствовать его движения. Но я знаю, что он там. Мой маленький секрет, моя надежда.

Я должна быть осторожна. Не поднимать тяжести, не перенапрягаться. Но дом не станет пригодным для жизни сам по себе.

Первым делом — постель. Стягиваю старые простыни, они пахнут затхлостью и пылью. В шкафу нахожу запасной комплект — выцветший, но чистый на вид. Всё равно нужно выстирать. У меня будет новое начало, и я хочу, чтобы всё было чистым.

Спускаюсь на кухню, ищу большой таз для стирки. К счастью, он на месте, как и брусок старого мыла, почти окаменевшего от времени. Кухонная колонка всё ещё работает, хоть и с протяжным скрипом, выдавая ржавую воду, которая постепенно становится чище.

Наполняю таз, натираю мыло, замачиваю постельное белье. Работа успокаивает, даёт мыслям и рукам занятие, не позволяя паниковать. Я стираю, выжимаю, полощу, снова выжимаю, стараясь не делать резких движений и не поднимать слишком мокрую ткань целиком.

Выношу чистое, влажное белье на задний двор. Там когда-то был сад, мамина гордость — розы, лилии, жасмин. Теперь это джунгли сорняков и высокой травы. Но старая бельевая веревка всё ещё натянута между двумя столбами, и я развешиваю простыни, надеясь, что летнее солнце высушит их к вечеру.

Желудок напоминает о себе голодным урчанием. Когда я ела в последний раз? Вчера вечером пропустила из-за ужасного ужина с близняшками. Кажется, это было в другой жизни.

Направляюсь на кухню. Не надеюсь найти много. Но, к моему удивлению, в кладовой обнаруживается несколько банок консервов, мешок муки, немного круп и даже полка с неплохими специями. В погребе нахожу полдюжины яиц, кусок сыра и — о, чудо! — банку с мёдом.

Видимо, молодые люди предпочитали алкоголь и готовую еду из таверны, не утруждая себя приготовлением пищи. Их невнимательность сейчас играет мне на руку.

Кухня, в отличие от остальных комнат, выглядит почти нетронутой. Да, грязная, да, запущенная, но всё оборудование на месте. Печь, разделочный стол, посуда в шкафах.

Решаю приготовить себе обед. Ничего сложного — яичница с сыром, хлеб из тех запасов, что я нашла. Я нечасто готовила в доме Драксена — там были повара и кухарки. Но базовые навыки у меня есть.

Разжигаю печь, наслаждаясь теплом, которое она постепенно отдаёт. Разбиваю яйца на сковороду, добавляю натёртый сыр, щепотку соли. Запах готовящейся пищи наполняет кухню, и впервые за день я чувствую что-то похожее на уют.

Глава 12

Звук повторяется, теперь отчётливее — не треск веток, а глухой, приглушённый стон, похожий на плач ребёнка. Мои руки холодеют, а сердце продолжает колотиться в горле.

— Есть здесь кто-нибудь? — зову я, делая осторожный шаг в сторону звука.

Тишина, а затем снова — тот же жалобный писк, доносящийся откуда-то со стороны старого колодца.

Колодец! Я почти забыла о нём. В детстве мать всегда предупреждала держаться подальше, «слишком глубокий и опасный». Позже, когда провели водопровод, о нём и вовсе забыли, лишь крышка да невысокий каменный бортик напоминали о его существовании.

Я быстро пересекаю заросшую лужайку, спотыкаясь о спрятанные в высокой траве камни. Сердце стучит уже не от страха, а от тревоги. Кто-то в беде. Маленький и напуганный. А я слишком впечатлительна из-за беременности, чтобы проигнорировать.

Колодец скрыт разросшимся кустарником, но я узнаю очертания. Деревянная крышка приоткрыта, и оттуда действительно доносятся звуки — теперь более отчётливые. Не человеческие.

— О, боги, — выдыхаю я, отодвигая крышку полностью.

Я вижу мешок, подвешенный на верёвке примерно в метре от поверхности. Мешок, который дёргается и издаёт отчаянные мяукающие звуки.

Гнев вспыхивает во мне с такой силой, что на мгновение темнеет в глазах. Какое чудовище могло сделать такое? Запереть живое существо в мешке и подвесить над бездной?

— Держись, малыш, — говорю я, наклоняясь над колодцем и пытаясь дотянуться до верёвки. — Я вытащу тебя.

Мешок всё ещё дёргается, но звуки стали тише. Животное устало или смирилось со своей судьбой. Эта мысль заставляет меня действовать ещё решительнее.

Первая попытка неудачна — верёвка соскальзывает. Вторая тоже. На третий раз мне удаётся зацепить её и подтянуть мешок ближе к себе.

Теперь я могу дотянуться до него рукой. Хватаю и осторожно поднимаю его. Мешок тяжелее, чем я ожидала, и мокрый снизу. Должно быть, висел здесь достаточно долго, чтобы пропитаться сыростью колодца. Бедное животное!

Кладу мешок на землю и развязываю узел, стягивающий горловину. Внутри тьма, а затем — две светящиеся точки. Испуганные, настороженные кошачьи глаза.

— Всё хорошо, — говорю я мягко, продолжая развязывать мешок. — Ты в безопасности. Я не обижу тебя.

Когда мешок наконец открыт, оттуда медленно высовывается голова — маленькая, тёмная от грязи и... краски? Да, кто-то вымазал котёнка в какой-то краске — синей, красной, жёлтой. Его шерсть слиплась в комки, глаза полны страха.

— Какое чудовище могло сделать такое с тобой? — шепчу я, чувствуя, как гнев снова поднимается внутри.

Котёнок, а это совсем юный кот, может быть, три-четыре месяца от роду, пытается вылезти из мешка, но его лапки слишком слабы. Я помогаю ему, осторожно поддерживая тельце.

Он весь дрожит, но не вырывается, словно понимает, что я пришла на помощь. Его шерсть не просто грязная — она измазана какой-то густой краской, которая уже подсохла и сковывает движения. Бедняга, должно быть, мучился, пытаясь освободиться.

— Кто же мог сделать такое? — спрашиваю я вслух, хотя ответ очевиден.

Те же студенты, что превратили мой дом в руины. Пьяные, безответственные дети богатых родителей, для которых чужая боль — лишь мимолётное развлечение.

Беру котёнка на руки, стараясь не задеть места, где краска особенно густая. Он тихо мяукает, но не пытается вырваться. Наоборот, прижимается ко мне, словно ища защиты.

— Пойдём в дом, — говорю я ему. — Нужно тебя отмыть и накормить.

Солнце уже клонится к закату, когда я возвращаюсь в дом с котёнком на руках. Моя голова полна планов — найти таз, нагреть воду, раздобыть что-нибудь мягкое для вытирания, придумать, чем накормить маленького бедолагу.

На кухне котёнок, наконец, начинает проявлять признаки жизни — принюхивается, слабо мурлычет. Я ставлю его на стол, и он неуверенно делает несколько шагов, оставляя за собой цветные следы.

— Так дело не пойдёт, — решаю я. — Сначала ванна.

Найти подходящую ёмкость, оказывается, непросто. В конце концов, останавливаюсь на большой миске, которую наполняю тёплой водой. Добавляю немного мыла — не идеально для котёнка, но лучше, чем оставлять его в этой краске.

Погружение в воду проходит на удивление легко. Котёнок словно понимает, что это для его же блага, и только тихо мяукает, когда я начинаю осторожно смывать краску с его шерсти.

Вода быстро становится мутной, разноцветной. Меняю её раз, другой, третий. Постепенно из-под слоёв грязи и краски проступает настоящий цвет шерсти — серовато-рыжий с тёмными полосками.

— Ты красавец, — говорю я, заворачивая его в чистое полотенце. — Настоящий красавец.

Котёнок мурлычет в ответ, уже не так испуганно глядя на меня. В его глазах — зелёных, ярких — я вижу благодарность, которая согревает сердце.

Пока он сохнет, завёрнутый в полотенце и уложенный у печки, я ищу в кладовой что-нибудь подходящее для еды. Немного сыра, оставшегося от моего обеда, будет кстати. А ещё нахожу пару рыбьих голов — не идеально, но должно подойти голодному котёнку.

Глава 13

А это вам бонус за активность в зажжении звёзд❤️

Пока проды у нас выходят по графику через день, но сегодня будет внеплановая ;)

Я прижимаю котёнка к груди, словно он может защитить меня. Колени дрожат, но я заставляю себя стоять прямо, не показывать страха.

— Уходи, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Уходи немедленно.

Драксен делает шаг в комнату, и теперь я вижу его лицо — спокойное, почти безразличное, с лёгкой насмешливой улыбкой.

— Это мой дом, Илория, — говорит он, оглядывая комнату. — Точнее, один из моих домов. Мне никуда не нужно уходить.

— Это дом моих родителей! — восклицаю я, чувствуя, как гнев поднимается внутри, вытесняя страх. — Ты не имеешь права...

— Я имею все права, — перебивает он. — Или мне стоило захватить документы на владение этим поместьем?

— Стоило!

— Это оттянет время, но не изменит факта моего права. И подпись в них твоя стоит.

Я смотрю на бумагу, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Он прав. Когда мы поженились, я подписала множество документов, не вникая в их содержание. Драксен сказал, что это стандартная процедура, что так он сможет лучше защитить мои интересы. А я... я верила ему.

— Ты обманул меня, — говорю я, и моя рука, держащая котёнка, дрожит.

— Я защитил тебя, — отвечает он, возвращая документ в карман. — От самой себя.

Во мне просыпается гнев.

— Посмотри, во что ты превратил мой дом! — возмущение настолько сильно, что я делаю шаг вперёд, забыв о страхе. — Ты сдал его этим... этим детям, которые устраивали здесь оргии! Которые разрушили мою комнату, которые издевались над беззащитным животным!

Я поднимаю котёнка выше, показывая его Драксену.

— Они подвесили его в мешке над колодцем! Они едва не убили его! И ты позволил им это делать! В доме моих родителей!

Драксен смотрит на котёнка с ленивым безразличием, затем пожимает плечами.

— Я не знал об этом, — говорит он без особого раскаяния. — Но это не меняет сути. Ты не можешь жить здесь. Посмотри на себя. Разве так должна выглядеть жена лариана?

— Я больше не жена лариана, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я ушла. И оставила тебе письмо.

— Ах да, письмо, — его губы изгибаются в лёгкой усмешке. — Очень драматичное. «Считай меня мёртвой». Ты всегда была склонна к театральности, Илория.

Он делает ещё один шаг ко мне, и я невольно отступаю.

— Но хватит игр, — продолжает он, и его голос становится жёстче. — Ты возвращаешься домой. Сейчас же.

— Нет, — отвечаю я, удивляясь собственной смелости. — Я остаюсь здесь.

Драксен смотрит на меня долгим взглядом, затем обводит глазами комнату — пыльную, едва приведённую в порядок, с протекающим потолком и треснувшим окном.

— Ты хочешь жить... здесь? — в его голосе искреннее недоумение. — В этих руинах?

— Да, — отвечаю я твёрдо. — Ты же сам меня отпустил. Это мой дом. Я приведу его в порядок.

— На какие деньги? — спрашивает он с насмешкой. — Те жалкие гроши, что ты взяла из моего сейфа, скоро закончатся. А потом что?

Я молчу, потому что у меня нет ответа. Он прав, и это больнее всего.

— Вот что я тебе скажу, Илория, — продолжает Драксен, и его голос становится деловым. — Раз ты выгнала моих арендаторов, ты теперь должна платить мне аренду. Это справедливо, не так ли?

— Что? — я не верю своим ушам. — Платить тебе... за дом моих родителей?

— За мой дом, — поправляет он, указывая на внутренний карман, где лежат документы. — Это моё имущество, и я вправе распоряжаться им как пожелаю.

Я смотрю на него, не в силах поверить в происходящее.

Это какой-то кошмар, злая шутка.

— Ты не можешь быть серьёзным, — говорю я, чувствуя, как голос срывается. — Это... это подло, Драксен.

— Это бизнес, — отвечает он невозмутимо. — Но у тебя есть выбор. Вернись домой, и тебе не придётся платить ни монеты. Всё будет как прежде. Я даже готов забыть о твоём... побеге.

Вот оно. Настоящая цель его прихода. Не деньги — я знаю, что они ему не нужны. То, что он получает за аренду, почти наверняка можно спустить за вечер в одном из столичных ресторанов.

Он хочет унизить меня, заставить чувствовать себя беспомощной, зависимой от него. Хочет, чтобы я вернулась не по любви, а от безысходности. Сдалась.

— Нет, — говорю я, и мой голос звучит неожиданно спокойно. — Я не вернусь.

— Тогда готовь деньги, — отвечает он, разворачиваясь к двери. — Первый платёж — через неделю. Пятьдесят золотых. Иначе мне придётся выселить тебя. И закон будет на моей стороне.

Я задыхаюсь от возмущения. Пятьдесят золотых! Это больше, чем стоимость всего моего гардероба. Почти все деньги, что я взяла с собой.

— Ты не можешь так поступить! — восклицаю я. — Это мой дом! Мои родители...

Глава 14

Ночь проходит беспокойно. Я ворочаюсь, просыпаюсь от каждого скрипа старого дома, вздрагиваю от каждой тени. Мне кажется, что Драксен вернётся — возможно, с городской стражей, возможно, с бумагами о выселении, возможно, просто чтобы силой увести меня обратно. В его мир. В его клетку.

Котёнок спит у меня под боком, свернувшись тёплым пушистым клубком. Его присутствие странным образом успокаивает — я уже не совсем одна в этом большом пустом доме.

Утро наступает слишком быстро. Сквозь грязные окна в комнату пробивается солнечный свет, рисуя узоры на старом потёртом ковре. Я медленно поднимаюсь, чувствуя тяжесть в теле после бессонной ночи и тревожных сновидений.

Клевер тоже просыпается, потягивается, демонстрируя гибкость своего маленького тела. Он выглядит лучше после вчерашней ванны — шерсть почти полностью очистилась от краски, хотя на левом боку всё ещё заметны зелёные разводы.

— Пора завтракать, — говорю я ему, отлепляя себя от постели и поправляя смятое платье. — Посмотрим, что у нас осталось.

Спускаюсь на кухню, котёнок следует за мной, то и дело останавливаясь, чтобы обнюхать что-то на полу или на стенах. Всё вокруг выглядит иначе при утреннем свете — менее мрачным, но более обветшалым. Я вижу все трещины, всю пыль, все следы разрушения, которые не заметила вчера.

На кухне открываю кладовую, мысленно составляя список того, что у меня есть. Немного муки, пара яиц, остатки сыра, специи, банка мёда. Негусто, но на завтрак хватит.

Разжигаю печь, наслаждаясь ритуалом, который почти забыла за годы жизни с Драксеном. Там всем занимались слуги — раздували огонь, готовили еду, убирали. Я просто появлялась к столу, словно украшение, созданное для удовольствия мужа.

Теперь я сама себе хозяйка. И пусть у меня почти ничего нет, это всё моё.

Замешиваю простое тесто из муки, яйца и воды, добавляю щепотку соли. Получаются грубоватые, но вполне съедобные лепёшки, которые я поджариваю на сковороде. Немного сыра, растопленного сверху, делает их вкуснее.

Клеверу отламываю кусочек лепёшки и наливаю воды в блюдце.

— Это не самая подходящая еда для кота, — говорю я ему, наблюдая, как он с энтузиазмом набрасывается на угощение. — Но скоро я придумаю что-нибудь получше.

Мы завтракаем в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров в печи и мурлыканьем Клевера. Я смотрю в окно на заросший сад, на голубое небо, виднеющееся между ветвями старых деревьев, и пытаюсь собраться с мыслями.

Пятьдесят золотых. Через неделю. Где мне взять такие деньги?

Я могла бы продать что-то из того, что привезла с собой — украшения, несколько дорогих платьев. Но этого хватит лишь на первый платёж. А потом? И потом? Драксен загнал меня в угол, из которого, казалось бы, есть только один выход — вернуться к нему.

Мысль о бегстве возникает сама собой. Уехать. Далеко. Туда, где никто не знает ни меня, ни Драксена. Начать новую жизнь.

Но как только эта мысль оформляется, я понимаю её бессмысленность. Драксен найдёт меня. Со своими связями и деньгами он найдёт меня где угодно. И тогда моё положение станет ещё хуже. Я не только окажусь в его власти, но и дам ему законное основание считать меня неразумной женой, которую нужно держать под замком.

Нет, бегство не выход. Это лишь отсрочка неизбежного.

К тому же куда я пойду? У меня нет профессии, нет навыков, которые я могла бы продать. Быть женой Драксена — вот чему я училась последние пять лет. Улыбаться на приёмах, поддерживать светскую беседу, выглядеть безупречно. Какую работу я могу найти с такими умениями?

— Нет, — говорю я вслух, заставляя Серого поднять голову от своей миски. — Мы не побежим. Останемся и будем бороться.

Но как? Вот в чём вопрос.

После завтрака я убираю на кухне, перемываю немногочисленную посуду, которой пользовалась. Работа отвлекает от тревожных мыслей, даёт время подумать.

Мне нужен источник дохода. Стабильный, законный, достаточный, чтобы я могла платить Драксену и содержать себя и ребёнка. Уверена, если кто-то из близняшек забеременеет, он забудет о моём существовании. Нужно просто продержаться это время и не выдать себя.

Итак, что я умею? Что могу предложить миру?

Образование у меня хорошее, но неполное — Драксен настоял, чтобы я оставила учёбу после свадьбы. Я знаю литературу, историю, немного математики. Я могла бы давать уроки, но кому? Здесь, на окраине города, мало кто может позволить себе оплачивать частного учителя.

Я умею играть на арфе, но моя она осталась в доме Драксена. Да и много ли заработаешь музыкой?

Я умею вышивать, но это кропотливый труд, который не принесёт быстрого дохода.

Кухня — я почти ничего в ней не смыслю, кроме самых базовых блюд.

Мои мысли прерывает Клевер, который трётся о ноги, напоминая о своём присутствии.

— Ты прав, — говорю я ему. — Нужно продолжать изучать дом. Может быть, найдём что-то полезное.

Решаю проверить библиотеку. В детстве это была моя любимая комната — уютная, с большими окнами, выходящими в сад, с деревянными полками до потолка, заполненными книгами. Отец собирал их всю жизнь, привозил из путешествий, заказывал из дальних стран.

Глава 15

Сад выглядит диким и запущенным, но в этом запустении есть своя красота. Заросшие дорожки, увитые плющом статуи, одичавшие клумбы — всё это создаёт ощущение зачарованного леса из детских сказок. Клевер бежит впереди меня, то и дело останавливаясь, чтобы обнюхать какой-нибудь цветок или погоняться за бабочкой.

— Что у нас растёт? — открываю справочник. — Так, посмотрим...

Делаю несколько шагов по заросшей траве, и тут же замечаю знакомый фиолетовый цвет. Лаванда! Целый куст, высокий, раскидистый, усыпанный соцветиями. Приседаю рядом, провожу ладонью по стеблям, и в воздух поднимается облачко аромата — свежего, успокаивающего.

— Ты первая в моём списке, — говорю я лаванде, открывая справочник на соответствующей странице. Да, это именно то, что нужно. Лавандовое масло ценится за его успокаивающие свойства, помогает при бессоннице, снимает напряжение. Можно делать ароматические свечи, мыло, духи.

Каждый шаг приносит новые открытия. Вот розовые кусты — одичавшие, но всё ещё цветущие. Там жасмин, оплетающий старую беседку, его белые цветы источают сладкий, пьянящий аромат. Грядка с мятой — вышла за пределы своей клумбы, но от этого не стала менее полезной.

Я начинаю рвать цветы, стараясь выбирать самые красивые, самые ароматные — всё это складывается в передник моего платья, который я подвязала узлом, превратив в импровизированную корзинку.

Нахожу ромашку, календулу, шалфей. Каждое новое растение — это новая возможность, новый аромат, новое применение. Я лихорадочно перелистываю справочник, читаю о свойствах каждого, представляю, что могу создать.

Голова кружится от запахов и планов. Я вижу себя склонившейся над котлом, в котором варятся лепестки роз для получения розовой воды. Вижу, как разливаю душистые масла по маленьким флаконам, запечатываю их воском, украшаю лентами. Вижу, как дамы из высшего общества передают друг другу мои духи, восхищаясь их уникальным ароматом.

Это больше, чем просто способ заработать деньги. Это искусство. Это магия превращения простых цветов в нечто драгоценное.

Когда мой передник уже не может вместить больше цветов, я решаю, что пора возвращаться в дом. Солнце печёт всё сильнее, и мне хочется поскорее начать работу.

— Идём, Клевер, — зову я котёнка, который увлечённо охотится за стрекозой. — У нас много работы!

Возвращаюсь в дом, переполненная энтузиазмом. Где лучше разложить собранные цветы? Нужно просторное, светлое место, защищённое от пыли и сквозняков. Решаю использовать большую гостиную на первом этаже — она не слишком пострадала от студентов, окна там выходят на юг, так что света достаточно.

Расстилаю на столе чистую скатерть, которую нашла в одном из шкафов, и высыпаю на неё своё цветочное богатство. Теперь нужно рассортировать всё по видам, очистить от мусора и подготовить к обработке.

Работа спорится, пальцы летают над цветами, разделяя их на кучки. Мой опыт рукоделия оказывается полезен — я привыкла к кропотливой работе, требующей внимания к деталям. Вскоре стол покрывается аккуратными горками цветов, каждая из которых источает свой особенный аромат.

Открываю книгу по изготовлению масел, ищу главу о первичной обработке сырья. И тут меня ждёт разочарование.

«Для получения масла методом дистилляции цветы должны быть предварительно высушены в течение одного-двух дней в тёмном, хорошо проветриваемом месте».

Вздыхаю с досадой. Конечно, я должна была предвидеть это. Нельзя просто так взять и выжать масло из свежих цветов. Всему своё время, свой процесс.

— Что ж, — говорю я котёнку, который устроился на подоконнике и наблюдает за моими действиями. — Придётся нам немного подождать. А ещё переложить цветы в темноту. Или занавесить шторы в гостиной, но оставить окна для проветривания.

Но отпускание штор занимает мало времени, а я не могу просто сидеть и ждать. Энергия всё ещё бурлит во мне, требуя выхода. Решаю использовать это время, чтобы исследовать окрестности, вспомнить места, где прошло моё детство.

— Ты побудь здесь, охраняй наши сокровища, — говорю я Клеверу, почёсывая его за ухом. — А я скоро вернусь. Хочу осмотреться.

Выхожу из дома через парадную дверь, впервые с момента моего возвращения. Солнце уже клонится к западу, но ещё достаточно высоко, чтобы осветить улицу тёплым, золотистым светом.

Старая мощёная дорога, ведущая от ворот усадьбы, кажется меньше, чем я помню. Она спускается к деревне, которая раскинулась в долине ниже холма, на котором стоит наш дом. Я вижу крыши домов, дым из труб, слышу отдалённый звон колокольни.

Сколько раз я бегала по этой дороге ребёнком — вниз, в деревню, где жили мои друзья, где находилась маленькая лавка со сладостями, которые так любила. И вверх, домой, когда мама звала меня к ужину.

Эти воспоминания дорогого стоят. Отчасти из-за них я не хочу уезжать.

Продолжаю путь, и каждый поворот дороги приносит новые воспоминания. Поляна, где мы собирали ягоды. Ручей, где ловили лягушек. Вот старая каменная стена, по которой я училась ходить, балансируя и раскинув руки в стороны.

Деревня встречает меня знакомыми звуками и запахами: лай собак, крики детей, играющих на улице, аромат свежеиспечённого хлеба из пекарни. Многое изменилось за годы моего отсутствия — некоторые дома перестроены, появились новые лавки, исчезли старые. Но сущность места осталась прежней — это всё та же уютная, тихая деревня, где жизнь течёт своим неспешным чередом.

Глава 16

Я пытаясь унять дрожь в руках и решить, что делать дальше. Драксен меня не видит. Пока. И что тогда делать?

Бежать домой кажется самым разумным, но что-то останавливает меня. Странное, иррациональное желание узнать, что Драксен делает здесь, так далеко от столицы, от двора, от своей обычной жизни.

Почему он здесь? Что ему нужно?

Вопросы пульсируют в моей голове, не давая сосредоточиться ни на чём другом. Я знаю Драксена — он никогда не делает ничего без причины, без тщательно продуманного плана. Его появление здесь не может быть случайностью.

Глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Решение приходит внезапно, почти против моей воли: я должна проследить за ним. Узнать, что он замышляет, прежде чем он сможет причинить мне вред. Знание — это сила, а я слишком долго была слабой.

Прижимаюсь к стене дома, стараясь оставаться незаметной, и медленно продвигаюсь ближе. Каждый шаг даётся с трудом — сердце колотится так, что его стук, кажется, слышен на всю улицу. Руки холодеют, несмотря на тёплый день, а во рту пересыхает.

Мне удаётся подобраться достаточно близко, чтобы укрыться за телегой, нагруженной сеном. Наклоняюсь и сквозь прорези колеса вижу Драксена, всё ещё занятого беседой с портным. Здесь, в глуши, он выглядит так, словно вот-вот войдёт в королевский зал. Эта его вечная собранность раньше восхищала меня. Теперь она вызывает только тревогу.

Напрягаю слух, пытаясь уловить их разговор, но голоса доносятся лишь обрывками, словно шёпот ветра.

— ...как я и сказал, никаких исключений...

— ...но, господин, если она...

— ...пятьдесят золотых каждому, кто нарушит...

Пятьдесят золотых? Издевается? Та самая сумма, которую он требует с меня за аренду? Это не может быть совпадением. Он говорит обо мне, о чём-то, что касается меня напрямую.

Мужчина кивает и кланяется. Драксен кивает в ответ. Затем поворачивается и направляется вниз по улице.

Мне нужно следовать за ним, но риск быть замеченной слишком велик. Улица узкая, людей мало, негде спрятаться. Решаю обойти квартал и встретить его у таверны с другой стороны. Быстро пробираюсь через проулки, стараясь не привлекать внимания. Сердце стучит в такт шагам, паника подступает к горлу, но я заставляю себя двигаться вперёд.

Выхожу на площадь перед таверной как раз в тот момент, когда Драксен приближается к ней с противоположной стороны. Инстинктивно отшатываюсь, ища укрытие, но вокруг только открытое пространство. Паника на мгновение парализует меня.

И в этот момент он поднимает голову и видит меня.

Наши взгляды встречаются через площадь, и время словно останавливается. Я вижу, как приподнимается угол его рта в намёке на улыбку. Не тёплую, приветливую улыбку, а холодную, расчётливую — ту, которую я так хорошо знаю и которой так боюсь.

Он направляется ко мне. Я хочу бежать, но ноги словно приросли к земле. Могу только стоять и смотреть, как он приближается — высокий, стройный, с безупречной осанкой и безупречным лицом. Что сейчас будет?...

— Илория, — говорит он, останавливаясь передо мной. — Какая неожиданная встреча.

Его голос звучит почти тепло, почти искренне. Но я слишком хорошо знаю эти интонации — так он говорит, когда хочет что-то получить.

— Что ты здесь делаешь? — выпаливаю я, не в силах сдержать дрожь в голосе.

— Я мог бы спросить тебя о том же, — отвечает он, окидывая меня оценивающим взглядом. — Ты пришла нанять экипаж, чтобы закончить этот цирк и вернуться домой? Тебе повезло, я как раз не против подвезти тебя

Моё сердце пропускает удар, а в животе растёт тяжёлый ком. Я чувствую, как краска приливает к щекам — от стыда, от гнева, от страха. Беременность вытворяет с моим настроением странные вещи.

— Размечтался, — фыркаю я, делая шаг назад. — Ты следишь за мной?

Драксен смеётся коротко и сухо.

— Не льсти себе, дорогая. У меня есть дела поважнее, чем следить за беглой женой. Хотя, признаюсь, встретить тебя здесь — приятный бонус к моей поездке.

Он делает шаг вперёд, сокращая дистанцию между нами. Я чувствую его запах — кожа и перец. Знакомый аромат, который приводил в трепет, а теперь меня от него тошнит.

— Тогда что ты здесь делаешь? — настаиваю я, скрещивая руки на груди, словно это поможет защититься. — Ты никогда не интересовался этой деревней раньше.

— Теперь интересуюсь, — отвечает он с той же холодной улыбкой. — Особенно с тех пор, как моя жена решила сделать её своим новым домом.

— Я больше не твоя жена, — говорю я, пытаясь придать голосу твёрдость. — У тебя есть две новые. Мало?

— Проблема не в количестве, — хмыкает он. — А в том, что ты решила, будто я позволю отнять моё.

Я даже воздухом давлюсь от возмущения. В его тоне столько недовольства, словно из нас двоих виновата я. Посмела уехать и не стала проглатывать его измены.

А он тем временем продолжает подталкивает меня к планированию убийства:

— Я дал тебе неделю, чтобы найти пятьдесят золотых или вернуться. Или ты забыла?

Глава 17

— Это значит, что если через неделю ты не заплатишь аренду или не вернёшься добровольно, я приведу стражу, — отвечает он спокойно. — Ты будешь признана недееспособной из-за своего... эмоционального состояния. Будешь помещена под мою опеку — для твоего же блага.

Я смотрю на него, не в силах поверить в то, что слышу. Он угрожает мне не просто возвращением в его дом, а полным лишением свободы и права принимать решения о своей жизни.

— Ты не можешь этого сделать, — говорю я, но моя уверенность уже подорвана.

— Могу, — отвечает он просто. — И сделаю, если придётся. Но я предпочёл бы, чтобы ты вернулась по собственной воле. Это было бы... проще для всех.

Он делает паузу, затем добавляет, словно это пришло ему в голову только что:

— Знаешь, если будешь умницей и сделаешь, как я говорю, я даже мог бы отремонтировать этот старый дом для тебя. Как летнюю резиденцию. Ты могла бы приезжать сюда на несколько месяцев в году, когда погода хорошая. Было бы... мило.

Его предложение звучит так разумно, так великодушно, что у меня склеивает зубы. Как от не очень вкусной и неправильно приготовленной конфеты. Многие женщины были бы счастливы от такой перспективы — богатый муж, который позволяет им иметь собственное пространство, пусть и на его условиях.

Но я не такая женщина. Больше нет. Ни после того, что он сделал.

— Нет, — повторяю я, глядя ему прямо в глаза. — Я найду эти пятьдесят золотых. Заплачу аренду, а после буду искать способ вернуть своё. И я останусь здесь, в доме родителей просто из принципа, свободная от тебя!

Он смотрит на меня долгим, изучающим взглядом, словно видит впервые. Затем кивает, будто принимая вызов.

— Неделя, Илория, — говорит он, и его голос звучит почти сочувственно. — У тебя есть неделя, чтобы доказать, что ты можешь выжить без меня. Но мы оба знаем, чем это закончится.

С этими словами он разворачивается и уходит, оставляя меня стоять посреди площади — дрожащую, едва не плачущую, но всё ещё не сломленную.

Люди вокруг смотрят на меня с любопытством и сочувствием. Теперь я понимаю эти взгляды — они уже знают, кто я. Знают, что я жена Драксена, который почему-то живёт отдельно от мужа, которая, возможно, сошла с ума.

Чувствую, как краска стыда заливает моё лицо. Но затем, неожиданно для самой себя, выпрямляю спину и вздёргиваю подбородок. Пусть смотрят. Пусть судят. Это не изменит моего решения.

Я разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь в сторону дома. В голове уже формируется новый план — более отчаянный, более рискованный, но, возможно, единственно возможный в моей ситуации.

Драксен

Последние лучи солнца покорно тонут за горизонтом, окрашивая небо в пурпур и золото. Я стою на краю деревенской площади, наблюдая, как удаляется Илория. Её прямая спина, гордо поднятый подбородок, этот вызывающий шаг — всё кричит о неповиновении. Будь у женщин в нашем мире собственная магия, пороком Илории была бы гордыня.

Возможно я перегибаю с угрозами, но так и она позиций не сдаёт.

Она вернётся. На коленях.

Но в голове всплывает её взгляд. Что-то новое.

Я резко отворачиваюсь.

Таверна встречает запахом дешёвого эля и человеческой нищеты. Хозяин, жалкий человечишка с согнутой спиной, уже ползёт ко мне, сгибаясь в поклоне:

— Ваша комната готова, милорд! Лучшая, как приказывали!

— Вина. Из моего багажа. И заткнись, я не в настроении беседовать.

Наговорился уже. Всё это перестаёт веселить и начинает злить

Комната — дыра. Но окно выходит на площадь, где она только что стояла. Узкая койка, грубо сколоченный стол, одно шаткое кресло. Но вид на площадь — вот что важно. Отсюда я могу наблюдать за каждым движением в этом жалком поселении.

Скидываю плащ. Ткань падает на кровать, и я почему-то представляю, как Илория нервно дёргает складки на своём платье. Подхожу к окну. На опустевшей площади копошится мальчишка с гусями. Обычная деревенская картина. Скучная, ничтожная жизнь.

И она предпочитает это мне?

Стук в дверь прерывает мои мысли. Слуга с подносом замирает на пороге, боясь сделать лишний шаг.

— Ставь и исчезай.

Когда дверь закрывается, наливаю вина — густого и тёмного. Первый глоток обжигает горло приятным жаром.

Я должен быть сейчас в поместье. Между Мирабель и Розалин, но вместо этого я здесь, в этой вонючей дыре. Зачем? Впрочем, я знаю ответ.

Близняшки, которые поначалу казались таким удачным приобретением, теперь только раздражают меня. Их голоса — слишком высокие, слишком звонкие, слишком... многословные.

Они говорят без умолку, перебивая друг друга, хохочут над глупостями, которые кажутся важными только им.

— Дорогой, ты не поверишь, что сегодня случилось! Мирабель пролила ароматическое масло на своё новое платье, и теперь от неё пахнет, как от цветочной лавки!

— Милый, не слушай её! Это было не просто масло, а особый состав из Восточных земель, очень дорогой! И я не виновата, что флакон был таким скользким!

Глава 18

Сумерки опускаются на деревню медленно, словно неохотно уступая день ночи. Я сижу у окна, наблюдая, как последние лучи солнца окрашивают крыши домов в золотисто-розовый цвет. Мои пальцы нервно теребят край занавески, а в голове снова и снова прокручивается разговор с Драксеном.

Неделя... У меня всего неделя...

Отчаяние поднимается внутри как тёмная волна, грозя захлестнуть меня с головой. Я прижимаю руку к животу, чувствуя еле заметную округлость. Мой ребёнок. Как же так вышло, что маленькая жизнь, которая должна была принести радость, стала ещё одним поводом для контроля, ещё одной цепью, которой Драксен пытается приковать меня к себе?

— Я не вернусь, — шепчу я в пустоту комнаты. — Никогда.

Но громкие слова не решат моей проблемы. Мне нужны пятьдесят золотых за неделю, иначе... Даже думать не хочу, что будет «иначе». Вернуться в золотую клетку, потерять ту свободу, которую едва успела почувствовать — нет, это невыносимо.

Встаю и начинаю мерить шагами маленькую комнату. Драксен перекрыл все возможные пути заработка. Он знает меня, знает, что я могла бы предложить деревне. И он методично, с присущей ему тщательностью, закрыл каждую дверь, оставив меня в тупике.

Но он не знает, на что я способна, когда загнана в угол.

Если жизнь с Драксеном и научила меня чему-то, так это тому, что с драконами бессмысленно играть честно. Они всегда найдут способ обернуть правила в свою пользу, использовать свою силу, богатство, связи, чтобы получить то, что хотят. А он хочет меня — вернуть свою... вещь.

Горечь поднимается к горлу, и я с силой сжимаю кулаки. Нет, я больше не вещь. Я человек, женщина с собственными желаниями, мечтами, правом на выбор. И я буду бороться за это право всеми доступными средствами.

Даже если это значит играть нечестно. Даже если это значит использовать чужие страхи в своих интересах.

Мой взгляд падает на бардак, к которому я ещё не успела прикоснуться. Старые одеяла, потрёпанные книги, какие-то бумаги, несколько обгоревших тряпок. Подхожу и расправляю их на полу. Тёмные, с неровными краями, пахнущие старым пеплом. Не самый привлекательный материал, но для моей цели подойдёт идеально.

Тёмные...

Это слово эхом отдаётся в голове. Тёмные — существа из ночных кошмаров, о которых шепчутся в тавернах и пугают непослушных детей. Они приходят из-за границы, из мест, где солнечный свет никогда не касается земли. Они питаются страхом и отчаянием, забирают души. Говорят, что их боятся даже драконы.

Усмехаюсь детским воспоминаниям. Никто в этой деревне никогда не видел тёмных. Граница слишком далеко, слухи доходят сюда искажёнными, преувеличенными байками. Но страх перед неизвестным живёт в каждом человеке. И этот страх я могу использовать.

Работаю быстро, пока не стемнело окончательно. Нахожу палки в саду, связываю их крест-накрест, создавая основу. Обматываю обгоревшими тряпками, формируя нечто вроде головы и туловища. Результат далёк от совершенства, но в темноте, при лунном свете, среди теней деревьев... кто знает, что можно увидеть, когда сердце колотится от страха?

Когда чучело готово, я выношу его за ограду и устанавливаю в густых зарослях. Устанавливаю так, чтобы оно было едва заметно с дороги — тёмный силуэт среди кустов. Затем привязываю к нему тонкую верёвку, другой конец которой оставляю у себя.

Теперь нужно дождаться подходящего момента.

Я возвращаюсь в дом, зажигаю единственную свечу. Сажусь у окна, выходящего на дорогу, и жду. Сердце бьётся неровно, то ускоряясь, то замедляясь. Странное чувство — смесь страха, волнения и какого-то почти детского возбуждения от предстоящей проказы. Только ставки слишком высоки.

Свобода. Независимость. Будущее моего ребёнка.

Время тянется мучительно медленно. Ночь опускается на деревню полностью, звёзды высыпают на тёмном небе, луна выходит из-за облаков, заливая дорогу серебристым светом. Я жду, вглядываясь в темноту, прислушиваясь к ночным звукам.

Может тут вообще никто не пройдёт?

И вот, наконец, слышу то, что ждала: нетвёрдые шаги, невнятное бормотание, звук разбившейся о камень бутылки. Кто-то бредёт, вероятно, из гостей или трактира на перекрёстке тракта, и, судя по всему, прилично выпивший.

Идеально.

Сердце подпрыгивает к горлу. Сейчас. Нужно действовать.

Я тихо выскальзываю из дома через заднюю дверь, обхожу сад. Нахожу конец верёвки и прячусь. Жду, когда шаги приблизятся. Вот они всё ближе, ближе... Теперь я могу разглядеть идущего — это Торен, местный пьяница, вечно пропивающий все заработанные гроши в таверне. Одинокий, безобидный, и, что самое важное суеверный.

Прости, Торен, но мне нужна твоя помощь.

Когда он оказывается прямо напротив меня, я резко дёргаю за верёвку. Чучело дёргается, качается и «выскакивает» из кустов на дорогу. В лунном свете, среди теней, оно действительно выглядит зловеще — тёмный силуэт с неясными очертаниями, словно сотканный из ночи и страха.

Эффект превосходит все мои ожидания. Торен застывает на месте, его глаза расширяются от ужаса, рот открывается в беззвучном крике. Затем он издаёт такой вопль, что у меня мурашки бегут по коже, разворачивается и бросается бежать, спотыкаясь и падая.

Глава 19. Драксен

Солнце едва поднялось над горизонтом, а я уже на ногах. Сон был беспокойным, прерывистым, полным странных сновидений, от которых осталось лишь смутное ощущение тревоги. Встаю с жёсткой кровати, морщась. Проклятый матрас словно набит камнями, а не соломой, так что выспаться не получилось. Ещё одно напоминание о том, насколько я не на своём месте в этой забытой богами деревушке.

Подхожу к умывальнику, плескаю холодной водой на лицо. В маленьком треснувшем зеркале отражаюсь я, выразительные черты искажены гримасой недовольства, в глазах тлеют угли плохо сдерживаемой ярости. День только начался, а я уже чувствую, как гнев поднимается изнутри, требуя выхода.

Одеваюсь медленно, тщательно, несмотря на убогость обстановки. Тёмно-синий камзол с серебряной вышивкой, белоснежная рубашка, брюки из тонкой шерсти, сапоги из мягкой кожи.

Пусть смотрят и видят разницу между мной и собой.

Выхожу на улицу. Утро свежее, прохладное, воздух пахнет влажной землёй и дымом от печей. Деревня постепенно просыпается — кто-то уже тащит воду из колодца, кто-то выгоняет скотину на пастбище, женщины выметают мусор с порогов. При виде меня все замирают, как кролики перед волком. Взгляды опускаются, разговоры стихают, люди отступают, освобождая дорогу.

Боятся меня. Правильно делают.

Я не дракон сейчас — внешне, по крайней мере. Вряд ли многие из них знают королевского лариана в лицо, но что-то в моей походке и взгляде выдаёт истинную природу. Они чувствуют это на инстинктивном уровне, как животные чувствуют приближение хищника. Это... удовлетворяет.

Желудок напоминает о себе голодным урчанием. Мне нужен завтрак — и не та дрянь, которую подают в местной таверне. Вчера я едва притронулся к ужину, настолько он был отвратителен. Сегодня я намерен найти место получше, если такое вообще существует в этой дыре.

Иду по главной улице, внимательно осматривая вывески. Большинство домов — простые крестьянские хижины, но попадаются и заведения посолиднее. Вот пекарня — из открытых дверей доносится аромат свежего хлеба. Мясная лавка, портняжная мастерская, сапожник... Ага, вот что-то похожее на приличную харчевню. «Серебряный кубок» — гласит вывеска с изображением, отдалённо напоминающим то, что написано.

Сомневаюсь, что здесь когда-либо видели настоящее серебро, но выбора у меня нет.

Толкаю дверь и вхожу внутрь. Помещение чистое, светлое, с несколькими столами, накрытыми белыми скатертями. За стойкой — полная женщина средних лет с добродушным лицом. Увидев меня, она сначала расплывается в приветливой улыбке, но затем улыбка застывает, становится натянутой, в глазах появляется настороженность.

Узнала меня. Или почувствовала, кто я такой.

— Доброе утро, господин, — произносит она, приседая в неловком подобии придворного реверанса. — Чем могу служить?

— Завтрак, — отвечаю коротко. — Лучшее, что у вас есть.

— Конечно-конечно, — она суетливо выходит из-за стойки. — Присаживайтесь, где вам будет угодно. Сейчас всё принесу.

Выбираю стол у окна, с видом на улицу. Сажусь, не снимая перчаток. Несмотря на относительную чистоту заведения, я не горю желанием прикасаться к местной мебели голыми руками. Кто знает, какая грязь скрывается под этими белыми скатертями.

Через окно вижу, как на улице собирается небольшая группа людей. Они стоят кружком, что-то оживлённо обсуждая. В центре — взъерошенный мужчина с красным от выпивки лицом, размахивающий руками. Он что-то рассказывает, а остальные то ли смеются, то ли выражают удивление — не могу разобрать издалека.

Хозяйка возвращается с подносом, на котором исходит паром большая тарелка с яичницей, беконом и жареным хлебом. Рядом — кувшин с молоком и чашка.

— Вот, господин, — говорит она, расставляя всё на столе. — Самое свежее, только что приготовлено.

Бросаю на еду оценивающий взгляд. Выглядит неплохо, пахнет аппетитно. Киваю, отпуская женщину. Она мнётся, словно хочет что-то сказать, но не решается.

— Что ещё? — спрашиваю я, не скрывая раздражения.

— Н-ничего, господин, просто... — она нервно теребит край фартука. — Будьте осторожны, когда стемнеет. Говорят, в окрестностях видели... ну, вы знаете... тёмных.

Эта новость застаёт меня врасплох. Тёмные — опасные создания из-за границы, с которыми ведётся постоянная война. Но до этих мест им никак не добраться — граница слишком далеко.

— Кто видел? — спрашиваю я, внезапно заинтересовавшись.

— Торен, наш местный... ну, выпивоха, — она кивает в сторону окна, за которым как раз виден тот самый взъерошенный мужчина. — Говорит, вчера ночью возвращался домой и увидел тёмного прямо на дороге. Еле ноги унёс.

— Хм.

Можно было бы усмехнуться. Логика подсказывает, что этот Торен просто поймал белку, и ему пора завязывать. Но чутьё…

Что-то здесь не так. Почему эти «тёмные» появились именно сейчас? Не в столице, а на тут, в глуши?

Понимание приходит мгновенно, как вспышка молнии. Конечно же, это она. Кто ещё мог придумать такую хитрость? Распространить слухи о тёмных, чтобы... что? Запугать деревню? Отвлечь внимание от себя? Или...

— А что ещё рассказывает этот Торен? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал просто заинтересованно, а не подозрительно.

Глава 20

Закрываю дверь за собой и прислоняюсь к ней спиной, словно пытаюсь удержать весь внешний мир за порогом. Сердце колотится в груди, как испуганная птица в клетке. Дрожащими руками прикрываю лицо и медленно сползаю на пол, не в силах больше держаться на ногах.

Он знает. Драксен всё знает.

Мой маленький спектакль с тёмным, тщательно продуманный и хитро осуществлённый, он раскусил его с первого взгляда.

Конечно, я должна была ожидать этого. Драксен всегда был проницательным. Эта способность во многом помогла ему построить своё состояние и влияние. Именно она делает его таким опасным.

Глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться.

Что мне теперь делать?

Если Драксен расскажет всем, что тёмный — выдумка, что я обманываю их, продавая простые семена как магическую защиту... Меня могут изгнать.

Кладу руку на свой живот, чуть заметно округлившийся под свободным платьем. Мой ребёнок. Надежда на новую жизнь. Неужели я всё испортила?

Поднимаюсь с пола, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. Нет, я не буду плакать. Не сейчас. Слёзы ничего не решат, не помогут, не спасут. Мне нужно думать, планировать, искать выход.

Может быть, бежать? Пока Драксен не вернулся с деревенскими, чтобы разоблачить меня?

Лихорадочно оглядываюсь по сторонам. Мои вещи немногочисленны, я могла бы собрать их в считаные минуты. Но куда идти? Штормлар окружён непроницаемым туманом, который убивает любого, кто пытается пройти сквозь него. Только драконы в своей истинной форме могут пересекать эту границу, парить над смертоносным маревом, уходить в другие земли и возвращаться.

Я заперта здесь, как все мы. Заперта в клетке, которую Драксен может в любой момент сделать ещё теснее.

Беспомощно опускаюсь на стул у стола. Передо мной лежат оставшиеся мешочки с семенами — обычными семенами пустоцветов. Ничего магического, ничего особенного. Простая уловка, чтобы заработать немного денег, приблизиться к заветной сумме, которая даст мне хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне.

Мне нужно пятьдесят золотых к концу недели.

Горькая усмешка искривляет мои губы. Как глупо было надеяться, что я смогу перехитрить Драксена, что смогу ускользнуть от него, начать новую жизнь. Он слишком могущественен, слишком умён, слишком...

Нет. Я не сдамся. Не так просто.

Выпрямляю спину, сжимаю кулаки. Я не та напуганная девочка, которой была когда-то. Я не та наивная девушка, которую Драксен очаровал своим вниманием и щедростью. Я женщина, которая выжила в его доме, в его мире, которая нашла в себе силы сбежать от него, несмотря на все препятствия.

Я справлюсь. Должна справиться. Ради себя. Ради ребёнка.

Тихое мяуканье отвлекает меня от мрачных мыслей. Клевер, мой новый друг, запрыгивает на стол и смотрит на меня своими умными жёлтыми глазами.

— Ты дрожишь, человек, — слышу я его голос, Но не понимаю, откуда он сходит. Спокойный и немного насмешливый. — Что случилось?

Мне удаётся сохранить спокойствие. Я слышала, что некоторые коты оказываются связанными с хозяевами и могут общаться в мыслях, но чтобы это случилось со мной?

На миг я даже забываю о своих проблемах.

— К-как? Почему?

— Скучно стало, — просто отвечает Клевер. — Так что случилось? Ты из-за дракона?

— Да. Драксен был здесь. Он знает о моей уловке с тёмными и может всё разрушить.

Клевер потягивается, как будто эта новость его совершенно не беспокоит.

— Дракон не станет вмешиваться, — его мысленный голос звучит уверенно. — У него есть дела поважнее, чем разоблачать твои маленькие хитрости.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я, удивлённая его уверенностью.

Клевер моет лапу, затем проводит ею по мордочке. Этот жест всегда кажется мне таким... человеческим.

— Видел кое-что интересное, пока бродил по деревне. На главной площади остановилась богатая карета. Из неё вышли две женщины — близнецы, очень красивые. Они искали Драксена.

Мирабель и Розалин?

— И нашли его, — продолжает Клевер, словно читая мои мысли.

Горячая волна ревности неожиданно захлёстывает меня. Я знаю, что не должна чувствовать этого — я сама ушла от Драксена. Но мысль о том, что эти холёные аристократки теперь утешают его, вызывает во мне странную, иррациональную злость.

Нет. Сосредоточься, Илория. Это не имеет значения. Важно только то, что у тебя есть шанс. Или куча новых проблем. С моим везением правильнее рассчитывать на второе.

— Так ты думаешь, он будет слишком занят ими, чтобы заниматься мной? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.

— Именно так, — Клевер обвивает хвостом свои лапы. — Можешь продолжать маленький бизнес.

Он прав.

— Давай посчитаем, сколько у нас уже есть, — говорю я, внезапно воодушевившись.

Высыпаю монеты на стол, начинаю раскладывать их по стопкам.

— Двадцать шесть золотых, сорок семь серебряных и тридцать две медные, — подсчитывает Клевер, глядя на монеты. — Если перевести всё в золото, то получается примерно тридцать один золотой. Немного не хватает для первого взноса. Но если добавишь из запасов…

Глава 21

Солнце едва показалось над горизонтом, когда я завершаю свою первую попытку создать эфирное масло. Напряжённо вглядываюсь в маленький флакон, где переливается жидкость золотисто-янтарного цвета. Что-то не так. Подношу флакон к носу, осторожно вдыхая.

Слишком резко.

Разочарование накатывает волной. Я потратила целую ночь, следуя рецепту из книги, тщательно отмеряя каждую щепотку цветов, выдерживая точное время нагрева, процеживая через самую тонкую ткань, которую смогла найти. И всё равно результат далёк от совершенства.

— Проклятье, — шепчу я, опуская флакон на стол.

Клевер, свернувшийся клубком на подоконнике, приоткрывает один глаз.

— Первая попытка редко бывает успешной, — звучит его голос в моей голове. — Даже у тех, кто думает, что умеет всё.

— Я не думаю, что умею всё, — отвечаю я, потирая уставшие глаза. — Но я надеялась... я так надеялась, что это получится с первого раза.

— Потому что тебе не терпится доказать, что ты можешь преуспеть без Драксена?

Его проницательность раздражает. Или, может быть, меня раздражает собственное нетерпение и гордость.

— Что ж, — говорю я, выпрямляя спину и решительно сжимая губы, — это масло не подходит для косметики, но из него выйдет неплохое мыло. Наверно...

— Тебе нужны дополнительные ингредиенты, — напоминает Клевер, потягиваясь. — и, вероятно, инструменты.

— Знаю, — киваю я, собирая волосы в простой узел на затылке. — Поэтому сегодня я еду на рынок.

Оглядываю свою одежду — простое платье из серой шерсти, потёртое на локтях, но чистое и аккуратно заштопанное. Не то, в чём я ходила в поместье Драксена, где мои наряды были из шёлка и бархата, расшитые серебром и мелким жемчугом. Но это платье кажется мне более... настоящим. Как и эта жизнь, которую я пытаюсь построить.

Достаю из сундука старую шаль, накидываю на плечи. Прохладное утро может обернуться жарким днём, но лучше подготовиться.

— Торговцы должны проезжать мимо дома с минуты на минуту, — говорю я, проверяя содержимое своей сумки.

— Будь осторожна, — Клевер спрыгивает с подоконника и трётся о мои ноги. — Там могут быть люди Драксена.

От этого напоминания холодок пробегает по спине. Я не думала об этом, была слишком поглощена своими планами, своим маленьким провалом с маслом. Но Клевер прав — Драксен имеет связи повсюду, и в городе его влияние гораздо сильнее, чем в нашей глухой деревушке.

— Я буду осторожна, — обещаю я, наклоняясь, чтобы погладить кота по голове.

— Именно поэтому я пойду с тобой.

Не успеваю я ответить, как снаружи доносится скрип колёс и голоса. Подхожу к окну — по дороге медленно движется повозка, нагруженная ящиками с овощами. Её тянет пара крепких лошадей, а на козлах сидят двое мужчин — судя по схожим чертам лица, братья.

— Это братья Хендрик, — говорю я, узнавая их. — Младшего, Миара, я помню ещё мальчишкой. Он бегал за мной по всей деревне, когда мне было двенадцать.

— Ещё один воздыхатель? Сколько их у тебя было?

— Не так много, как ты думаешь, — улыбаюсь я, хватая сумку. — И Миар был просто ребёнком. Я была для него чем-то вроде старшей сестры.

Выхожу из дома, запираю дверь на ключ. Клевер проскальзывает между моих ног и бежит впереди, как будто показывая дорогу. Поправляю шаль и машу рукой, привлекая внимание возницы.

— Доброе утро! — кричу я. — Вы в город направляетесь?

Повозка замедляется, и я вижу, как лицо старшего брата, Вома, расплывается в улыбке.

— Илория! Вот так встреча! Конечно в город, куда ж ещё с этими овощами? Залезай, подвезём!

Я подхожу ближе, и Вом протягивает руку, помогая мне забраться на сиденье рядом с ними. Миар, сидящий с другой стороны, слегка краснеет, когда наши взгляды встречаются. Он вырос с тех пор, как я видела его в последний раз, превратившись из щуплого подростка в крепкого молодого мужчину, но в его глазах всё ещё читается то детское обожание.

— Спасибо, вы меня очень выручите, — говорю я, устраиваясь поудобнее.

Клевер запрыгивает на повозку и устраивается среди ящиков с овощами, как будто всегда так ездил.

— Хороший у тебя кот, — замечает Вом, щёлкая поводьями. Лошади трогаются с места. — Мышей, наверное, хорошо ловит?

— Лучше не бывает, — отвечаю я, мысленно улыбаясь тому, как Клевер приосанивается от похвалы.

Некоторое время мы едем молча. Я наслаждаюсь утренней прохладой, запахом свежей листвы и чувством свободы, которое даёт поездка. Как давно я не покидала деревню! Как давно не видела ничего, кроме одних и тех же домов, одних и тех же лиц!

— Так что, — нарушает молчание Вом, — зачем тебе в город? За покупками?

— Да, мне нужны кое-какие ингредиенты. Хочу сделать мыло, может пару масел.

— Хорошее дело. Если будешь делать мыло так же хорошо, как твоя мать делала кремы и мази...

При упоминании матери сердце сжимается. Я так мало успела перенять от неё, так мало времени у нас было вместе перед тем, как болезнь забрала её.

Глава 22

Эти слова согревают душу. Я так долго чувствовала себя одинокой, даже живя в роскошном поместье, окружённая слугами и редкими гостями. А теперь, в этой простой повозке, рядом с двумя обычными людьми, я впервые за долгое время ощущаю, что я не одна, что есть те, кто заботится обо мне просто потому, что я — это я, а не потому, что я чья-то жена или чья-то собственность.

Может быть, в этом и есть настоящее богатство?

Дорога до города занимает почти три часа. Мы разговариваем о деревенских новостях, о погоде, о видах на урожай. Братья рассказывают забавные истории из своей жизни, и я смеюсь впервые за долгое время — свободно, искренне, без страха, что мой смех покажется кому-то неуместным или вульгарным.

Наконец, на горизонте появляются городские стены — не такие внушительные, как в столице, но всё же достаточно высокие, чтобы защитить жителей от непогоды и редких бандитских налётов.

Мы проезжаем через городские ворота, где стража лишь мельком оглядывает нашу повозку — братья Хендрик, похоже, уже знакомы, и их пропускают без лишних вопросов. Я натягиваю шаль немного ниже на лоб, скрывая лицо, на всякий случай. Клевер запрыгивает мне на колени.

Город встречает нас шумом и гамом рыночной площади. Крики торговцев, блеяние коз, ржание лошадей, смех детей — всё сливается в единую симфонию городской жизни. Прилавки ломятся от товаров: яркие ткани, блестящие украшения, свежие фрукты, ароматные специи, гончарные изделия всех форм и размеров.

— Вот и приехали, — говорит Вом, останавливая повозку на краю рыночной площади, где торгуют овощами и фруктами. — Мы будем здесь до заката. Если хочешь, можешь вернуться с нами.

— Спасибо, — киваю я, спрыгивая с повозки. Клевер следует за мной, держась рядом, как верный страж. — Я постараюсь управиться до полудня.

— Удачных покупок! — машет рукой Миар, и я вижу, как он смотрит мне вслед, когда я ухожу дальше по улице.

Рынок пестрит красками и запахами. Я жадно впитываю ощущения, словно изголодавшийся человек — еду.

«Не забывай, зачем мы здесь», — напоминает Клевер, мысленно подталкивая меня к рядам, где торгуют маслами и травами.

— Не забываю, — отвечаю в мыслях, радуясь, что окружающие не замечают, что я разговариваю с котом. — Но позволь мне насладиться моментом, хорошо?

Он не отвечает, но я чувствую его молчаливое согласие. Мы медленно движемся между рядами, останавливаясь у прилавков, где продают то, что мне нужно: пчелиный воск, оливковое и миндальное масла, щёлок, ароматические эссенции, красители натурального происхождения.

Постепенно моя сумка наполняется покупками, а кошелёк пустеет. Я продала несколько своих цветочных композиций старой травнице, которая оценила качество сушки и аккуратность работы, и это немного пополнило мой бюджет, но всё равно приходится считать каждую монету.

Как отличается от жизни с Драксеном, когда я могла купить что угодно, просто указав пальцем...

Но мне нравится эта новая жизнь. Сама зарабатывать деньги и решать, на что их потратить. Нравится чувство, что каждая монета имеет ценность, что каждая покупка — результат моих собственных усилий.

Решаю сократить путь через ткацкие ряды, чтобы быстрее вернуться к повозке братьев Хендрик. Здесь меньше людей, узкие проходы между прилавками с разноцветными тканями создают настоящий лабиринт. Запах красителей смешивается с ароматами специй из соседних рядов.

Внезапно я чувствую, как по спине пробегает холодок. Странное ощущение чужого взгляда заставляет меня обернуться. Сначала я никого не замечаю, но затем вижу его — высокого мужчину, стоящего у прилавка с шёлковыми тканями. Его русые волосы отливают золотом в солнечном свете.

Сердце пропускает удар. Я знаю этого дракона — один из ларианов, который иногда приезжал к Драксену, известный своим непомерным аппетитом к женщинам всех возрастов и сословий. В доме мужа я не раз замечала, как он разглядывал меня с плохо скрываемым желанием, даже когда Драксен находился рядом, и словно нарочно злил его.

Пытаюсь незаметно отступить, в тень между прилавками, но поздно — наши взгляды встречаются. В его глазах сначала удивление, затем — узнавание, и наконец — хищная улыбка расплывается на его красивом лице.

— Какая неожиданная встреча, — говорит он, приближаясь ко мне плавной, почти кошачьей походкой. — Илория Скайрид, верно?

Притворись, что не узнаёшь его. Притворись кем-то другим.

— Прошу прощения, господин, вы меня с кем-то путаете, — отвечаю я, опуская глаза и пытаясь пройти мимо.

Он преграждает мне путь, мягко, но настойчиво.

— О, я никогда не путаю красивых женщин, — его голос звучит как бархат, но в нём слышится сталь. — А ты, моя дорогая, слишком красива, чтобы быть забытой. Даже в этой... интересной одежде.

Клевер прижимается к моим ногам, его шерсть встаёт дыбом.

«Будь осторожна, — предупреждает он. — От него пахнет опасностью».

Конечно, он же грёбаный дракон, все они опасны!

— Прошу вас, господин, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо, — мне нужно идти.

— Куда же ты так спешишь? — Тарос наклоняется ближе, и я чувствую запах его дорогого парфюма, смешанный с чем-то дымным. — Не каждый день встречаешь сбежавшую жену своего партнёра. Особенно такую очаровательную.