Неодолимая слабость (книга 1)

Глава 1

МАРИНА АГЕКЯН

«НЕОДОЛИМАЯ СЛАБОСТЬ»

Глава 1

Конец мая 1819 год

Марсель, Франция

Всё было готово.  

Письмо получено. Дорога спланирована.

Осталось сделать последний шаг, от которого зависел исход начатого.

Эванджелина Грэхем стояла перед невероятно мрачным и жутковатым зданием с почерневшими от многолетних дождей и испещренными прожорливыми термитами тонкими прожилками деревянными стенами, с грязными и маленькими окнами, едва пропускающими дневной свет, с ужасно пахнущим порогом и самыми опасными посетителями, которые входили в едва державшуюся на петельках дверь.

Эви преодолела немало трудностей, чтобы оказаться перед этим пугающим, обветшалым зданием, и, переступив его порог, она, возможно, навсегда изменит свою жизнь. Она должна была это сделать, у нее не было другого выхода. Она приложила все силы для того, чтобы закончить начатое, и отступить сейчас было бы не только проявлением трусости или малодушия.

Тёплое весеннее полуденное солнце ярко светило в небе, освещая маленькую дорожку, которую Эви должна была преодолеть, чтобы попасть в таверну. Последнее для нее препятствие… Это не должно было стать такой уж и трудной задачей. И хоть здесь она должна была нанять человека, который поможет ей осуществить задуманное, тревожное волнение одолевало ее не по этому поводу. Самое сложное ждало ее после того, как она покинет это место и вернётся домой.

Холодный страх заставил ее поежиться, когда она подумала о Натаниэле. Старший и единственный брат, единственная семья, которая у нее осталась, он ни за что не одобрит того, что Эви сейчас пыталась сделать. Он непременно пришёл бы в ужас, если бы узнал, чего она так отчаянно добивалась последний месяц. Он бы гремел, крушил, он бы отругал ее, как только возможно, но ни за что не позволил бы написать то единственное письмо. Он бы сжег все письма, которые она получила. Он, возможно, даже попытался бы спалить всю имеющуюся в доме бумагу и вылил бы на улицу все чернила, лишь бы она ничего никому не написала, но он никогда бы не смог понять, что всё это она сделала ради него. Потому что ужасно боялась потерять и его.

Судорожно вздохнув, Эви опустила голову, пряча лицо под широким капюшоном черной накидки и отчаянно пытаясь пробудить прежнюю храбрость. Она никак не решалась сдвинуться с места, будто всё еще не могла собраться с силами, ведя внутри ожесточенную борьбу, которую никак не получалось выиграть с тех пор, как пять лет назад отец получил то роковое письмо.

Ей было тогда четырнадцать лет. Эви знала жизнь только с доброй, солнечной стороны. Ее окружали любящие родители и обожаемый брат, который ради нее был готов на всё, даже бросить университет, чтобы оставаться рядом с ней и с храбростью льва защитить ее от тех, кто, по его мнению, мог причинить ей вред, пряча нечестивые помыслы. Она журила его и смеялась, заверяя, что сможет за себя постоять, но он был непреклонен, утверждая, что это его долг – защищать честь сестры. Но разумеется ему суждено было отправиться в Париж и проучиться в одном из лучших европейских университетов, чтобы получить достойное образование.

Их отец, работавший учителем в небольшой деревне под Марселем, накопил достаточно средств, чтобы обеспечить дочь хорошим приданым, а сына – отменным образованием. Роберт Грэхем, урожденный англичанин, который переехал и поселился на юге Франции после брака с дочерью викария такого же англичанина, как и он сам, обосновался в далекой стране и, ни в чем им не отказывая, растил там детей в любви и понимании. Они были дружной, любящей и преданной друг другу семьей, каждый готовый помочь другому. Оберегаемая от бед, Эви росла в атмосфере тепла и безграничного счастья. Она обожала родителей, которые баловали и обожали ее в ответ, бесконечно любила брата, который сдувал с нее пылинки, и всегда стремилась вернуть им любовь, которую родные так беззаветно и щедро проливали на нее.

Их дом располагался в красивой деревне в нескольких милях от большого портового Марселя. Кассис не был знаменитым местом, но имел глубокую историю, ославившись не только производящимися здесь винами, к которым за последние несколько лет так пристрастился Нэйт. В недалеком прошлом перестроив высокие стены, Кассис стал расширяться в сторону гавани, здесь начала развиваться добыча местного известняка, во всем мире ставший известным как кассийский камень. Роберт Грэхем, хоть и выполняя роль местного скромного учителя, который был призван давать деревенским детям начальное образование, учуял прибыльную жилку и, как только стали образовываться общины, добывающие известняк, он вступил в одну из них, вложил в это свои средства, и после нескольких лет вложения окупились с лихвой.

Они никогда ни в чем не нуждались, в доме всегда царил достаток. Домом им служил небольшой, симпатичный и уютный коттедж из трех просторных этажей. Мать создала в нем теплоту и уют, в котором Эви всегда чувствовала себя защищенной. Ей нравилось помогать матери по дому, хоть отец и нанял кухарку и служанку. Нравилось возиться с матерью в саду, сажая цветы и ухаживая за теми, что росли в задней части двора. У них были дружелюбные и добрые соседи, несмотря на то, что они были англичанами, переехавшими сюда в 1791 году в не особо спокойные времена, когда Великая Французская революция была в самом своем начале. В минуты, когда отец рассказывал о своем переезде во Франции и о тех приключениях, которые они пережили с женой, добираясь до места, где собирались осесть, всегда такой недоверчивый и скептически настроенный Нэйт недоумевал и хмурился, спрашивая, с какой стати отец решил уехать из безопасной Англии и переселить молодую жену в страну, где их могли убить на каждом шагу. И хоть вопросы Нэйта имели свой резон, постепенно Эви стала задаваться теми же, желая узнать у отца, почему тот покинул страну, о которой рассказывали им каждый день и по которой так сильно тосковал.

Глава 2

Глава 2

Вздохнув и собрав всё своё мужество, Эви шагнула к двери и чуть не отлетела в сторону, когда пошатывающийся мужчина толкнул ее в плечо, чтобы пройти вперёд.

- С дороги, ты!.. – прорычал он пьяно, войдя в дверь.

Эви на мгновение застыла. Как она войдет туда, где было столько обкуренных, пьяных и развязных мужчин, способных?.. Боже, а если этот англичанин окажется таким же грубым мужланом, который не только возьмёт у неё все деньги, но и… Почему она не подумала об этом раньше? Почему не взяла с собой хоть кого-то, чтобы?..

Поздно уже отступать. У нее было только одна попытка повлиять на свою судьбу, от которой зависела и судьба Нэйта, а его жизнью она не могла рисковать. Его нужно было спасать. Любой ценой.

Решительно нахмурив брови, Эви толкнула дверь и вошла в таверну.

Пьяный, угарный и спёртый запах ударил в ноздри, заставив поморщиться от резкости так, что прослезились даже глаза. Внутри царил пугающий полумрак, хоть и стоял ясный майский полдень. В воздухе витала неопределенность и очевидная опасность, которая виднелась за каждым углом. Эви быстро огляделась по сторонам. Небольшое помещение такого же мрачного, истлевшего от многолетнего плохого ухода и безразличного обращения, черного оттенка было заполнено ветхой мебелью и небольшим количеством людей, которые посредине дня решили отвести душу за кружкой самого знаменитого в окрестностях пива, потому что здесь работал английский повар. Сюда и мог прийти англичанин, решивший отдохнуть перед тем, как отплывет домой.

Низкие потолки, грозно нависая над ней тяжелыми балками будто грозовые тучи, словно стремились подавить последние капли решимости. Эви вновь огляделась, не вполне представляя, кого должна здесь встретить.

«Мне говорили, что он будет там один… – вспомнились слова Терезы, которая пыталась дать точные наставления и указания. – У него чёрные волосы, чёрная борода и он всегда ходит во всем чёрном, будто в каком-то трауре. И он мало с кем болтает».

Это было не самое лучшее описание человека, которого ей следовало найти. Эви прошлась внимательным взглядом по правому крылу печально известной таверны. Маленькие столы, беспорядочно расставленные тут и там, принимали вокруг себя уставших и слегка пьяных мужчин, двое из которых играли в карты, а чуть дальше от них за другим столом трое мужчин за сорок о чем-то тихо разговаривали, оставив в стороне пустую посуду и кружки. Они все говорили на французском с южным акцентом. Вряд ли хоть кто-то из них мог быть англичанином.

Повернув голову налево, Эви увидела в дальнем углу двух молодых ребят, которые улыбались, откинувшись на спинки стонущих под ними стульев, ели сыр и запивали это белым вином. Это могло бы вызвать улыбку, удивив желанием полакомиться чем-то изысканным в столь мрачном заведении, если бы Эви не дрожала от волнения и страха. Сердце ее колотилось непривычно быстро, когда ее взгляд остановился на одинокой фигуре, устроившейся у маленького, замызганного окна, откуда бедно лился дневной свет, освещая непривычно длинный стол, рядом с которым стояли две широкие и такие же длинные скамейки.

Мужчина сидел лицом к окну, а широкая спина, затянутая в черный сюртук, укрывала всё то, что могло стоять на столе за исключением черной фетровой шляпы, которая покоилась рядом. Сердце Эви замерло в груди, когда она заметила его черные, прямые, слегка вьющиеся на концах волосы. Парни в дальнем углу рассмеялись. Это привлекло внимание мужчины. Он опустил и чуть повернул голову. Черная борода обозначилась у него на лице.

Он.

Несомненно. У нее даже голова закружилась от облегчения.  

Никто из присутствующих не подходил под описание Терезы так точно, как это человек. Но… Ноги Эви приросли к полу. Она не могла заставить себя сдвинуться с места.

- Эй, ты! – раздался недовольный голос мужчины, стоявшего чуть дальше за стойкой, на котором в аккуратный ряд ставил кружки пива. – Кто ты? Отойди! Ты загораживаешь проход.

Вздрогнув, Эви сглотнула, еще ниже опустила капюшон на голове и двинулась к тому столу. Ее не должны были увидеть. Не должны были узнать, хотя вряд ли бы это произошло. Даже если бы не наставления Терезы, Эви понимала, что ей нужно вести себя осмотрительно и тихо, особенно в таких местах. Особенно, когда рядом с ней нет никого, кто мог бы защитить ее. Боже, она почти никогда не покидала дом одна и даже в лавку книжника ходила либо с Нэйтом, либо с Терезой или с Софи.

Как она уговорит совершенно незнакомого ей человека сделать то, что ей нужно? Как она справится с этим?

И только сомнения готовы были одержать верх над ней, как перед глазами встало бледное, почти серое лицо Нэйта и его налитые кровью глаза. Всякое сомнение отпало само собой. Она не бросит Нэйта одного погибать на дне стакана. Не позволит ему губить жизнь, которая так несправедливо обошлась с ним, но Эви поклялась не только помочь ему, но и однажды сделать так, чтобы он был счастлив. И что бы ни произошло, но она заставит этого человека помочь ей, хочет он того или нет!

Не ожидая от себя подобной решимости, Эви подошла к столу и, глядя на черноволосую голову, быстро спросила:

- Вы – мистер Тёрнер?

Он сидел, прижавшись грудью к столу. Одна рука его покоилась на деревянной столешнице, во второй он сжимал оловянную кружку пива, которую подносил к губам.

Глава 3

Глава 3

Глубокий голос вырвал ее из задумчивости, заставив даже вздрогнуть. Заставив приподнять голову, Эви заглянула в серебристые глаза, полные вопросов, подозрений и недоверия. Она не знала его, не знала даже, что он за человек, когда решила обратиться к нему, но Тереза заверила ей, что он не опасен, потому что немного знала его. Вернее слышала из того, что ей рассказали ее знакомые. Незнакомец из Англии жил под Марселем вот уже несколько недель. О нем узнали в Кассисе, потому что он кого-то искал в этих местах. Англичанин не сделал ничего из того, что характеризовало бы его с дурной стороны. Кроме того, приятельница Терезы служила в доме, который снимал этот человек. И она утверждала, что он ни разу не привел туда женщину. Что ж, по крайней мере, можно было хоть бы рассчитывать на то, что он был порядочным. Насколько это можно было определить из этих скудных сведений.  

- Мне сказали, что вы – англичанин.

Он нахмурился еще больше и отвел глаза, незаметно сжав пустую кружку.

- Это не ответ.

Да, разумеется, она это прекрасно знала, но и боялась того, что если не подберет нужных слов, она потеряет единственный шанс увезти отсюда Нэйта.

Сделав глубокий вдох, Эви подалась вперед, глядя на него умоляющими глазами, полными отчаяния и надежды.

- Вы возвращаетесь домой в Англию. Что вам стоит просто помочь нам добраться до мест, которые мы не знаем?

Он вновь заглянул ей в глаза и… и чем дольше смотрел, тем труднее ей становилось дышать от силы этого взгляда.

- Вы никогда не были в Англии?

Эви медленно покачала головой.

- Нет.

- Так вам нужен не сопровождающий, а просто…

- Гид, который подскажет нам дорогу, которую мы не знаем.

Он помрачнел, став еще более недовольным и рассерженным.

- У вас есть родственники в Англии?

И снова она покачала головой.

- Нет. Даже если бы и были, я там никого не знаю.

Он вздохнул еще раз и опустил взгляд на свою пустую кружку, которую теперь разглядывал так, будто никогда ничего важнее не видел.

- Зачем же уезжать туда, где вас никто не ждет? Не лучше ли остаться здесь?

Эви не могла оторвать взгляд от его длинных пальцев, которыми он сжимал оловянную кружку.

- Здесь оставаться еще опаснее.

Он быстро взглянул на нее.

- Ваш брат?

Эви поймала его взгляд, поражаясь тому, как легко он угадывает ее мысли, изумилась тому, что встретила в нем понимание. И умение разгадать ее страхи, что было еще опаснее, но почему-то это не напугало ее. Сидящий напротив нее мужчина не пугал ее, каким бы пугающим он не выглядел.

- Да, он… – Она на миг прикрыла веки, ощутив в ладонях тяжесть мешочка с деньгами, который будто бы походил на непомерную тяжесть, давившую ей на грудь. – Я не хочу, чтобы он оставался здесь. Здесь… это место плохо влияет на него после смерти наших родителей.

Эви вдруг замолчала, удивляясь тому, как легко рассказывать о себе, о важных вещах человеку, которого совершенно не знала, но, возможно, это могло заставить его изменить свое решение и вызвать к ней чуть больше доверия. В конце концов, немного искренности не могло повредить. Она видела это по его глазам, и очень надеялась, что он это оценит. И действительно поймёт ее.

Он смотрел на нее слишком внимательно, слишком долго, будто пытался что-то понять, что-то решить для себя.

- Кто ты такая? Как тебя зовут?

Эви сглотнула, впервые решившись воспользоваться тем, что сама ненавидела больше всего. Имя, титул, положение, которое отняли у нее всё, что ей было дорого. Отняли родителей. И сейчас могли отнять Нэйта.

- Я – леди Эванджелина Грэхем, сестра графа Блайдона.

Сказав это, она решилась взглянуть на мистера Тёрнера, чтобы увидеть его реакцию, но его лицо оставалось таким же невозмутимым, каким было прежде. Будто он не был удивлен или поражен тем, что перед ним сидит леди.

И будто бы угадав и эти ее мысли, он устало произнес:

- Вы не могли оказаться меньше, чем леди.

Эви почувствовала странное давление в груди, которое больше не походило на мучительную тяжесть, одолевающая ее прежде. Облегчение? Радость? Или тревожное волнение? Пока она смотрела в его пронзительные глаза, Эви вдруг вспомнила слова матери, сказанные почти вечность назад.

«В тебе течет кровь благородных людей. Ты, как и твой брат, унаследовала те же благородные черты, которые выдают в вас ваше происхождение. Но всё дело не только в твоей внешности, но и в твоих глазах, которые такие… В тебе есть одна удивительная особенность. Даже не подозревая об этом, ты можешь заставить людей делать то, что тебе нужно. Своей добротой и искренностью. Я только прошу небеса о том, чтобы это не привело вас к большим ошибкам, которые совершили мы с твоим отцом…»

Впервые Эви подумала о том, как может внешность повилять на судьбу. Неужели она действительно могла заставить людей делать то, что ей было нужно? Не только добротой и искренностью.

Глава 4

Глава 4

- Этого никогда не будет!

Громкий голос Нэйта прокатился по всей светлой, обставленной красивой мебелью гостиной, словно рык раненого льва. Он сам походил на дикое животное: золотистые волосы растрепались, глаза горели, лицо исказилось от ярости и ужаса, а полумрак комнаты придавал чертам еще более зловещий вид. Его одежда была в беспорядке, сюртук он снял, когда только пришел домой, едва стемнело. Шейный платок он снимал в то же мгновение. Рубашка была расстегнута, рукава закатаны до локтей. Уперев длинные ноги в пол, покрытый мягким ковром, склонив вперед голову, напрягая плеч и пронизывая взглядом, он пристально смотрел на Эви, тяжело дыша.  

Эви надеялась, что если он придёт домой, поужинает и почувствует себя лучше после тяжелого дня, она сможет поговорить с ним, и что он спокойно выслушает ее. Но едва стоило ей заговорить об Англии, как он пришёл в неистовство.

- Нэйт, прошу тебя…

- Хватит! – сказал он, рассекая воздух ребром ладони. – Я больше не желаю…

- Но это было желание отца, – в который раз напоминал она, пытаясь воззвать к его чувствам. –  Неужели ты не попытаешься исполнить его последнюю волю?

Глаза Нэйта потемнели.

- Его последней волей было позаботиться о тебе, что я и делаю все эти пять лет!

Эви не сдавалась.

- А как же ты? Ты…

Он зарычал и отвернулся к слабо горевшему камину, опустив руки на каминную полку.

- Я никогда в жизни не ступлю на эти проклятые земли.

- Но они принадлежат тебе, как когда-то принадлежали отцу.

- Раз это моё, значит, я так же могу от этого отказаться.

- Но ты не можешь. А как же законы?

Развернувшись, он вперил в нее жгучий взгляд.

- Знаешь, куда предлагаю засунуть эти твои треклятые законы?

Эви покраснела, хоть и знала, как иногда смачно мог выражаться брат.

- Но ты не понимаешь. Там уже нет никого, кто может тебя хоть в чём-то упрекнуть или помешать. Всё наследство отца переходит к тебе. Неужели ты хочешь подвести его сейчас? Думай об этом, как о части отца, которое достанется тебе.

Нэйт дрожал от едва сдерживаемого гнева.

- Хочешь пробудить во мне совесть?  

Да, она знала, что будет трудно, но чтобы вот так! Эви было не по себе от того, что она ступала на всё еще незажившие раны брата, но у нее не было выбора. Он всё ещё говорил с ней на английском, хотя однажды поклялся не упоминать язык страны, который разрушил их жизни. Он сам не понимал, насколько родная кровь говорит в нем, насколько он англичанин. Он бы стал замечательным графом, был бы превосходным лордом, от которого английские женщины не смогли бы отвести взгляд.

Боже, он никогда не изменит своего решения, даже если она будет… Эви замерла. Если он не хотел это ради отца, ради себя, тогда может?..

- Если мы поедем туда, мы окажемся в кругу знатных людей, – осторожно начала она. – Я смогу найти там порядочного человека, который сможет составить мое будущее.

Лицо Нэйта покраснело. Он не только гневался. Боже, казалось, он сейчас просто взорвется. Она-то надеялась, что хоть бы эти несмелые доводы подействуют на него.

- Я найду тебе мужа более достойного и здесь.

- Но ты граф! Ты не можешь отказаться от этого титула.

- Уверен, что это можно устроить.

Эви застонала от отчаяния.

- Ты просто невыносим! – Она стала ходить из угла в угол, соображая, что ей делать. Боже, если он не способен прислушиваться к этим ее доводам, что же он устроит, если узнает, что она наняла сопровождающего, почти решила вопрос с домом и… Холодный мороз пробежал по спине от этих мыслей. – Ты не хочешь даже допустить мысль о том, что мы можем переменить нашу жизнь, можем сделать то, что хотели наши родители?

- Моя единственная забота в этой жизни – это ты, и я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

Эви резко остановилась и вскинула голову.

- Тогда мы должны уехать, я не могу так больше…

Нэйт застыл.  

- Не можешь? – голос его дрогнул. – Не можешь?

Эви похолодела. Боже, он не так всё понял! Она не так всё объяснила, и теперь Нэйт решит, что ей в тягость жизнь, которую они стали вести после смерти родителей.

Сглотнув, Эви подошла и взяла его сжатую в кулак руку в свою. Нэйт был высоким мужчиной, но никогда еще Эви не ощущала себя рядом с ним такой маленькой.

- Нэйт, милый, – она коснулась его золотистых прядей, так похожих на ее собственные. – Я хочу, чтобы ты получил то, что заслуживаешь. Ради этого отец отдал жизнь. Ради него мы должны получить то, что он завещал нам. Кроме того, я думаю, в доме, где вырос наш отец, где будет всё напоминать о нем, нам будет лучше. Я вижу, как здесь тебе тягостно. Ты изводишь себя, а я не могу больше на это смотреть. После всего, что было, после всего, что ты пережил, я не могу позволить, чтобы ты и дальше страдал.

Глава 5

Глава 5

Невероятно, но его смогла обвести вокруг пальца какая-то девчонка!

Дэмиан всё никак не мог в это поверить. Еще меньше верил в то, что делает, проснувшись утром, одевшись, и направился… нет, не в порт, потому что туда отправил свои вещи. Нутром он чувствовал, что должен быть в другом месте. Ему следовало отправиться в порте Марселя, где его уже ждал корабль, отплывающий в Англию, но…

Он направил коня в Кассис, ощущая странное биение сердца. Сердце не должно было бить так тяжело и в странном ожидании, но черт бы побрал всё на свете, она добилась своего!

Заставила пойти на то, на что он не пошёл бы в здравом уме. Так, а где был его здравый ум? Он ведь всегда был здравомыслящим человеком с взвешенными суждениями. Так, где был его мозг? Может, вышел прогуляться, когда эта девочка скинула капюшон? Дэмиан никогда бы не подумал, что может так запросто, внезапно и безобразно потерять дар речи, но в тот момент… У него было такое ощущение, будто земля покачнулась, и он… Падал, глядя в самые невероятные, самые яркие, такие пронзительные и большие, самые чистые голубые глаза, какие никогда прежде не видел. Дэмиан не мог оторвать от нее взгляд. В тот момент было такое ощущение, что если он перестанет смотреть на нее, у него остановится сердце. Какое-то наваждение, но тогда он даже не мог пошевелиться. И это после всего того, чему его учила жизнь, к чему готовила, к чему готовил он себя сам. Дэмиан всегда был уверен в том, что прекрасно владеет собой, прекрасно контролирует свои чувства, какими бы они ни были, но она… Стоило ей откинуть назад свой проклятый капюшон и… И мир будто бы перевернулся с ног на голову. Он смотрел на нее и даже не мог вспомнить, где сидит и почему сидит.

Судорожно вздохнув, Дэмиан провел ладонью по застывшему лицу, чтобы справиться с собой, чтобы успокоить странное колотившееся сердце, потому что… Потому что у него сейчас было такое ощущение, будто она стоит перед ним, хотя он был далеко от того места, где оставил ее два дня назад. Оставил с тем, чтобы вернуться сегодня.  

Проклятие, почему он не встал и не ушёл в ту же секунду, едва она подсела к нему? С какой стати связываться с незнакомой особой? Ведь ничего хорошего из этого не вышло бы. Да и не могло. Он  не искал встреч, не искал ничего… Вернее, его поиски даже на юге Франции ни к чему хорошему не привели, поэтому он собирался вернуться домой… вернуться назад к тому, с чего всё начал.

Еще раз проклятие! И что ему теперь делать? Мало ему было проблем, так теперь еще и нянчиться с этой особой и его братом, вероятнее всего, безответственным, непутевым дуралеем, который позволил своей такой невероятно красивой сестре оказаться в самом злачном и неприглядном месте Марселя.

Красивая… Это слово совершенно бледнело в сравнении с тем, какой она оказалась на самом деле. Она была не просто красива. Боже, она была захватывающей, бесподобной, но… Всё дело было не только в ее красоте. Живой ум, проницательность, мощная сила взгляда, необъяснимая нежность и эти голубые искорки, которые плясали в глубинах ее больших глаз и делали ее такой необыкновенной, такой невероятной, что он чуть не заработал себе сердечный приступ, когда она грациозным движением руки сбросила капюшон и присела перед ним.

Проклятие, он должен был уехать отсюда еще два дня назад, когда у него была такая возможность! Либо, ожидая отплытия в Англию, он должен был принять приглашение Мариссы, одной из местных девиц, которая строила ему глазки на протяжение всего его пребывания в этом месте, но… В последнее время, да что там, в последние несколько лет все его мысли были заняты совсем другим. У него не было времени на женщин, не было желания ни на что, никто и не мог уже вызвать в нем желание. Он с отчаянием пытался разобраться в своей жизни, собрать воедино то, что удалось отыскать, то, что он помнил. Что должен был найти. Ему было не до женщин, возможно, поэтому его реакция на мисс Внезапность и оказалась такой… несколько бурной и всепоглощающей.

Так с какой стати он согласился помочь ей, если увидел в ней опасность и беду в первые же секунды ее появления? Элементарная порядочность к своему соотечественнику, желание помочь тому, кто в беде? Воспитанный в строгих правилах, впитавший традиционные моральные ценности, Дэмиан за всю свою жизнь не совершил ни одного предосудительного поступка, чтобы поступить иначе в случае с этой особой, но… В тот момент некая неудержимая сила заставила его остаться на месте, выслушать ее и… пуститься в эту проклятую авантюру, которая могла привести его к еще большим проблемам. Потому что особа, за жизнь которой он теперь ручается, обладала глазами, способными сдвинуть не одну гору и не одно каменное сердце.

В сотый раз проклятие! Как он сможет довести дело до конца, если будет всё время находиться рядом с обладательницей таких глаз? И что ему теперь прикажете делать? Закрывать глаза и не смотреть на нее? Разве такое возможно? Что это была за сила в ее глазах, которая творила с человеком такие невероятные вещи, пока всматриваешься в них? Дэмиан считал себя строгим человеком, которого невозможно заставить сделать что-то против его воли, но ее взгляд… Боже, он знал, что уступил не потому, что поддался зову чести или воле долга. Никакого чувства долга или чести он не испытывал, пока смотрел в ее завораживающие глаза, и это было… ужасно. Потому что в тот момент, когда к ним подошли те два парня и начали пускать в ее адрес хамские шутки, желание защитить ее и уберечь от беды затмило собой абсолютно всё. Дэмиан никогда в жизни не испытывал такого странного, непреодолимого инстинкта кого-то уберечь. В тот момент, когда ему стало казаться, что ей угрожает опасность, в груди у него что-то сжалось, а потом оборвалось. В глазах потемнело, а руки задрожали, и он понял, что не может допустить и мысли о том, что с ней может что-то случиться.

Глава 6

Глава 6

Когда Нэйт, наконец, пришёл в себя, Эви уже была к этому готова. По правде сказать, она даже не ожидала, что он будет без сознания так долго, но, вероятно, кулак мистера Тёрнера оказался очень увесистым и мог посоперничать в эффекте с её проверенными снадобьями, которые она дала Нэйту.

Эви невольно поежилась, вспомнив недовольное, каменное лицо их сопровождающего и его рассеченную скулу, из которой тонкая струйка крови скатилась по его загорелой щеке и утонула в густых зарослях черной, ухоженной бороды. Вид маленькой ранки подействовал на нее очень странно. В  тот момент она испытала… Ей хотелось подойти и хоть как-то уменьшить нанесенный ему вред, хотелось…  

Сидя на стуле перед кроватью и ожидая пробуждения Нэйта, Эви смотрела на свои руки, которые продолжали дрожать. И это было вовсе не от усталости, когда она разобрала некоторые чемоданы, откуда вытащила старые ленты, которыми и привязала Нэйта к кровати. Перед глазами всё еще стояло лицо мистера Тёрнера, такое суровое, такое мрачное. Он всегда смотрел на неё так тяжело, так пронизывающе, что даже сейчас душа ее уходила в пятки, словно его взгляд всё еще был на ней. А в тот момент, когда она увидела кровь… Эви с трудом удержалась от того, чтобы не подойти к нему. Абсурдно, конечно, потому что ранка его была не такой серьезной, чтобы волноваться, и всё же её поразило… желание, с которым она не могла справиться до сих пор. Желание коснуться его. Неодолимая потребность, какую она не испытывала никогда прежде. Не просто коснуться его. В тот момент она подумала о том, какой окажется его загорелая смуглая кожа под ее пальцами. И это в тот момент, когда он был ранен! Она что, с ума сошла?!

Такое странное, тёмное и пугающее желание. Пугающее, потому что она едва знала человека, который вызывал в ней всё это, и всё же осмелилась доверить ему не только свою жизнь, но и жизнь Нэйта, и их общее благополучие.

После смерти родителей Эви не испытывала такого странного, тревожного чувства ни к кому.

Возможно, ее впечатлила дорога, взволновало предстоящее путешествие, может, поэтому она так странное реагировала на происходящее, но все те два часа, что она провела в слабо качающейся на волнах каюте, услышав еще полтора часа назад гонг к отплытию, пока привязывала Нэйта, а затем возилась с вещами, обставляя две смежные каюты, Эви никак не могла унять дрожь во всем теле. И это уже начинало не на шутку пугать ее. Потому что она очень хотела подняться на палубу и увидеть мистера Тёрнера. Чтобы убедиться, что рана… действительно была не серьезной.

Какой странный, неприветливый человек. Он вёл себя с другими почти так же грубо, как и с ней в тот первый день знакомства, но почему-то ей казалось, что в этой грубости нет… жестокости, злонамеренности или сознательного желания причинить кому-то вредя. С самого первого мгновения, едва она заглянула в его непроницаемые, холодные серые глаза, Эви увидела в нём что-то незыблемое и непоколебимое. То, что не позволило ему нарушить данное ей слово. То, что позволило ей доверить ему не только свою судьбу, но и судьбу брата. То, что не делало его таким уж и неприступным и необщительным, каким он пытался казаться.

После смерти родителей Эви почти ни к кому не привязывалась, не искала новых знакомств. Ей было достаточно того, что рядом были брата и Терезы с Софи, которые составляли часть ее нового, осиротевшего мира. Эви ужасно боялась довериться другим, но… Но прежде всего она должна была спасти брата, она рискнула, идя на немыслимые жертвы. Мистер Тёрнер мог оказаться прав, и если, после пробуждения Нэйт захочет оторвать ей голову, ей не в чем будет упрекнуть его. И всё же, что бы ни произошло, каких бы глупостей она, возможно, не совершила, Эви совершенно определенно чувствовала, что может доверять их сопровождающему. И когда вновь заглядывала ему в глаза, в эти невероятно острые и такие загадочные глаза, Эви с незыблемой уверенностью поняла, что рядом с ним она будет в безопасности.

Она верила в него, и он пришёл. Приехал сегодня утром прямо к ней домой, будто знал, что может понадобиться ей. Он обладал каким-то странным чутьем, предугадывал ее поступки, и… Сегодня это показалось ей настоящим облегчением, потому что она одна, даже с Терезой и Софи, не справилась бы со спавшим Нэйтом, которого еще ночью напоила чаем, сдобренным снадобьями собственного приготовления. С тех пор, как умерли родители, с тех пор, как она обнаружила пугающее состояние Нэйта, когда он приходило домой пьяный, а иногда даже избитый, Эви поняла, что ей придётся еще отчаяннее заботиться о нем. И тогда же стала изучать травы и премудрости врачевания, чтобы лечить его раны, чтобы исцелить не только его тело. В одном из чемоданов у нее были мази как раз для того, чтобы лечить порезы…

В который раз перед глазами снова возникло смуглое, сосредоточенное лицо с черной бородой. Мысль о том, что мистер Тёрнер, такой огромный и неприступный, войдёт в её жизнь на какое-то время… Нет, не пугала, а заставляла что-то тревожно дрожать и трепыхаться в груди, словно пойманная в прозрачной баночке бабочка, которой больше никогда не увидеть свободы.

- Где к черту я нахожусь?

Гневный голос пробудившегося Нэйта привёл ее в чувства и рассеял мысли, которые уже начинали пугать ее.

Из округлого окна лился яркий утренний свет, освещая небольшую, но уютно обставленную каюту. С деревянными без единого украшения стенами, оно было расставлено прибитым к полу квадратным столом, четырьмя стульями, полками, хорошо закрепленными на стенах, где стояли книги и даже ваза с цветами, а в дальнем углу в красивом обрамлении находился небольшой очаг, труба которой выходила наружу. Эви успела вытащить из сундука даже белую льняную скатерть, которую постелила на столе, разложила там немного личных вещей, чтобы ощутить себя в привычной обстановке – две книги, серебряный гребень и даже графин и три стакана, которые так же взяла с собой, рассудив, что в дороге им это может понадобиться.

Глава 7

Глава 7

Слегка солоноватый, воздух снаружи был таким чистым, что даже глаза прослезились от облегчения, когда Эви оказалась на верхней палубе. Яркие лучи солнца слепили глаза, крик чаек становился отдаленным эхом, строгие приказания и смачные ответы матросов, которые бегали по дощатой палубе, казался хорошо отрепетированным спектаклем, в котором она так неожиданно оказалась. Эви смотрела на эту непривычную картину, затаив дыхание. Мимо проходил молодой матрос, который заметил ее. Он резко обернулся, поэтому не увидел ведро, в которое угодила его нога. Он споткнулся и упал.

- О, простите, мисс, – пробормотал он, замерев на месте и продолжая смотреть на нее во все глаза. – Я не обрызгал вас? – в ужасе спросил он, не сдвинувшись с места.

Эви покачала головой, поражаясь тому, что однажды сказанные матерью слова, оборачивались для нее сейчас небольшой катастрофой.

- Всё в порядке. Вы не ушиблись?

Матрос опустил руки на пол и стал ползти назад, даже не потрудившись вытащить ногу из ведра. Его длинные волосы едва держались на перехваченном сзади тонком кожаном шнурке. Посеревшая от множества стирок рубашка прилипла к его груди. Черные бриджи промокли от воды, которая вылилась из ведра.

- О, мисс, прошу вас, не подходите. Не хочу испачкать ваше красивое платье.

Эви улыбнулась, оправляя складки своего золотистого муслинового наряда, и остановилась перед ним.

- Прошу вас, не беспокойтесь. Со мной ничего страшного не случилось.

Он вдруг застонал и снова застыл.

- Боже, какая у вас красивая улыбка!

- Томас! – раздался сверху чей-то громкий крик.

Томас, который сейчас сидел на палубе, заволновался и начал вставать, вытирая вспотевшие ладони о свои бриджи.

- Простите, мисс, но мне нужно бежать! – Он замер, не двигаясь с места, и всё смотрел на нее. – Боже…

Пробормотав что-то еще, он развернулся и убежал, будто за ним гнался сам дьявол.

Эви покачала головой, развернулась и направилась к борту корабля. Боже, неужели так будет всегда? Это могло бы расстроить ее, если бы не ситуация с Нэйтом, но Эви надеялась, что он поймет. И признает, наконец, ее правоту. Он больше не мог убежать от правды. И не мог вернуться назад, потому что ничего не осталось позади. Как бы ей ни было больно думать об этом, но она действительно продала дом. Об этом не было сказано ничего в письме отца, но Эви понимала, что это единственный способ увезти из Франции Нэйта. Нельзя было оставлять для него обратной дороги, иначе он мог просто прыгнуть в море и поплыть обратно в Марсель. Он должен был понять ее, вот только Эви боялась, как бы это не длились слишком долго.

Опустошенная и поникшая, она опустила руки на отполированный борта корабля, прислонилась к нему и посмотрела на водную гладь, которую рассекал устремившийся вперед корабль. Темно-синяя пенистая глубина манила своей тайной силой, обещая что-то особенное тем, кто сможет заглянуть ей в самое сердце. Солоноватый ветер ласкал кожу, проникая под соломенную шляпку. Белые, воздушные пены, образовываясь на обшивке корабля, резкими волнами уносились прочь, будто боялись коснуться этого грозного зверя. Зрелище было такое завораживающее, что Эви перекинула корпус через борт, чтобы лучше увидеть. И едва не свалилась за борт, но ее остановил…

Глубокий женский голос. Если быть точнее, то гортанный, призывный смех.

Резко выпрямившись и чувствуя быстрые удары сердца, Эви обернулась на звуки и… и застыла как вкопанная. Она даже не осознала, что затаила дыхание, пока смотрела.

Чуть дальше от нее в тени высокой балки в небольшом углу, куда даже ветер не проникал, стояли двое. Высокая, стройная женщина с черными как ночь волосами, и белой, как алебастр кожей. Лицо было укрыто под широкими полями круглой шляпки. На ней было платье из переливающегося серого шелка, руки были затянуты в длинные атласные перчатки. Она была одета так, будто присутствовала на балу. Ее рука невольно коснулась неприлично низкого с кружевами декольте, которое почти не скрывало ее грудь, а потом она протянула руку и коснулась черного шейного платка мужчины, который стоял перед ней.  

Мистер Тёрнер даже не потрудился отойти, чтобы избежать этого прикосновения. Такого личного, такого… не предназначенного для чужих глаз.

Эви вдруг ощутила такое странное стеснение в груди, что задрожали руки. Руки, которыми сама хотела вот так же коснуться его еще тогда в каюте, но ее, кажется, опередили. И дама явно говорила о чем-то приятном для него, потому что его лицо не выглядело сурово и напряженно, глаза не смотрели как острые сабли, способные рассечь воздух. Он просто стоял, смотрел на даму и… и казалось, принимал от нее всё то, что та «давала» ему.

- Обычно мужчины не отвечают мне только в двух случаях, – тем временем говорила дама, наматывая на тонкий длинный палец конец шейного платка, который так контрастировал с ее белыми перчатками. – Либо я недостаточно убедительна, либо… – Она подошла еще ближе, так, что ее пышная грудь коснулась его широкой, неподвижной груди. – Либо у вас есть…  

Она склонила голову вперед и прошептала окончание фразы ему так, что Эви уже ничего не расслышала. Что-то сжалось у нее в горле. Внезапно ветер не показался ей таким уж и бодрящим, а море не таким бирюзовым или волнующим. Эви не заметила, как напряглось все ее тело, как онемели пальцы, как закружилась голова, и зашумело в ушах. И вовсе не из-за чьего-то рожка, который надрывно издал три свиста где-то неподалеку. Она никогда в жизни не испытывала таких противоречивых, болезненных чувств, поэтому не могла понять, что это было, но… но пока она смотрела на эту картину в углу, у нее переворачивалось всё в желудке.