Непристойная сделка

Глава 1. Щекотливая ситуация

Мужской пах стремительно приближается к моему лицу, а мне даже деться некуда.

Под столом особо не разбежишься.

Я уже копчиком ощущаю преграду.

Н-да.

Не так я себе представляла серьёзный разговор с боссом.

Сомневаюсь, что на всём белом свете найдётся большая неудачница, чем я.

Длинные мужские пальцы в опасной близости от моего носа поправляют крупную пряжку ремня, заставляя меня нервно сглотнуть.

Ну зачем я на это пошла? А?

Мужской запах обволакивает меня.

Практически зажатая между бёдрами генерального, я на панике и ужасно боюсь, что меня в таком положении застукают.

Как на грех, раздаётся стук в дверь директорского кабинета, и прежде чем Зарецкий отвечает, она открывается. Цокот каблучков секретаря запускает во мне нервную дрожь.

– Андрей Владимирович, ваш аспирин, – с придыханием произносит главная офисная сплетница.

Да чтоб у тебя набойки отвалились!

Мне видны мыски её туфель, и я на грани обморока.

Чтобы не выдать себя, двумя руками зажимаю рот и даже зажмуриваюсь, в красках представляя, что сейчас произойдёт.

– Спасибо, – усталый глубокий голос с бархатными нотками, кажется, доводит секретаршу до предоргазменного состояния, она с порнографическими интонациями продолжает предлагать:

– Может, вы хотите что-нибудь ещё? Сделать вам массаж воротниковой зоны?

Это теперь так называется?

Только глухой не услышит в этом, что низы хотят, только вот верхи, похоже, не могут.

– Если Градов мне ничего не передавал, я бы хотел посидеть в тишине. Это реально организовать? – довольно жёстко Зарецкий ставит на место подчинённую. – Сделайте так, чтобы меня не беспокоили.

– Принести документы на подпись? – не унимается эта нимфа.

– Вечером. Мне есть чем заняться. А вам?

Я бы сквозь землю провалилась, если бы меня так отбривали. Ну так то – я.

Я вот дрожу между ног генерального, трепеща, когда щёки слегка касается тонкая льняная ткань его брюк. А повелительницу приёмной не пронимает.

– Ради вас я готова отложить всё. Это входит в мои должностные обязанности…

– Идите, Екатерина, – уже едва сдерживая раздражение, отпускает секретаршу Зарецкий.

Стоит двери за ней закрыться, как я осознаю, что вот теперь мне точно деваться некуда. И с минуты на минуту произойдёт самое страшное.

Впору начинать молиться, но я не умею.

Я всё ещё не открываю глаза и слышу, как кресло отъезжает от стола, как Андрей, мать его, Владимирович встаёт.

Надежда на то, что он захочет сначала пройти в уборную, брезжит так ярко и заманчиво...

Я всё-таки распахиваю ресницы и… встречаю промораживающий взгляд босса, заглянувшего-таки под стол.

Вижу, как расширяются его зрачки, заволакивая льдисто-серую радужку.

Голос, полный металла и злости, ударяет по нервам:

– И что это значит?

За день до этого

– В общем, я в крайне щекотливой ситуации… – несчастно признаю́сь я, шевеля соломинкой лёд в опустевшем бокале.

– Лен, – хмыкает Таня, – как филолог я недовольна тем, что ты неправильно описываешь ситуацию. Это не щекотливая ситуация, это полная жопа.

Зимина умеет поддержать, ага.

Корниенко же, наоборот, на бесячем позитиве.

– Да ладно тебе… Просто забей. Не ходи на эту сходку, чтоб не пришлось оправдываться. А квартира… Ну можешь пока пожить в моей.

Я прям чувствую себя жалкой неудачницей.

После завершения универа началась чёрная полоса в моей жизни, и есть чёткое ощущение, что я двигаюсь вдоль неё, а не поперёк.

Танька нашла мне работу в одной из фирм своего уже мужа, Машка предоставит жилплощадь. Осталось поклянчить у кого-нибудь парня, чтобы совсем уж расписаться в собственной несостоятельности.

– Да не хочу я! – вырывается у меня. Голос дрожит, слёзы подступают, и тоска берёт нешуточная. – У меня уже есть своя квартира! Пока ещё есть.

– Ну да, я это понимаю, – Танька гладит меня по плечу. – Не понимаю только, почему твои родители вдруг решили, что квартира нужнее Кристине. Может, ты удочерённая?

Закатываю глаза.

Сама всё время ломаю голову, но у меня мамин нос и папины брови. Гены, так сказать, налицо. Кристинка даже меньше на них похожа, чем я. Единственная причина, которая хоть как-то оправдывает родительские приоритеты, видимо, в том, что Кристина – моя младшая сестра – родилась слабенькой и в детстве очень болела. Вот и привыкли все её баловать, выполнять любой каприз и всячески обеспечивать ей комфорт.

Её и не ругали почти никогда и ни за что.

И позволялось ей всегда больше, чем мне, хотя разница у нас в возрасте совсем небольшая. Три года.

Ну и она, конечно, хорошенькая, как куколка.

И всё равно. Обидно.

– И что? Ничего нельзя сделать? Ну совсем-совсем? Ну не верю! – Машка такая Машка. Оптимистка, блин. За это и люблю её, заразу. Может, из-за подобного подхода к житейским трудностям, она и выходит всё время сухой из воды, как бы ни вляпалась. [О том, как Маша Корниенко талантливо вляпывается, можно прочитать в истории «Порочные сверхурочные» – https://litnet.com/shrt/Pahv ]

– Квартиру всё-таки придётся уступить сестре, – шмыгаю я носом. – Я почти смирилась.

– Я всё равно не понимаю, – начинает кипятиться Танька. – Ты ухаживала за бабушкой, а не Кристина. Бабушка тебе квартиру и оставляла, и вроде бы раньше совесть твою родню не подводила.

Я тоже считаю, что это несправедливо. Особенно аргументы, которые приводит мама. «Кристиночке нужнее. Ты всё равно одна, а у неё мальчик. Они хотят съехаться. Им семью строить».

Блин.

Машка снова влезает со своим радужным настроем:

– Погоди расстраиваться. Может, парень Кристину бросит ещё. И проблема сама рассосётся…

У меня вырывается ещё один душераздирающий вздох.

– Парень Кристины – это сейчас проблема последняя. Вопрос: что мне делать с главной? Торжество, чтоб его, уже в пятницу…

– Мне вот другое интересно, – Танька чешет бровь. – Чем ты думала, когда говорила, что у тебя роман с боссом? Почему не с голливудской звездой какой-нибудь? Неужели нельзя было соврать что-то более правдоподобное?

– Я не зна-а-аю-уууу, – вою я. – Они загнали меня в угол. А врать я вообще не умею. Вот и описала Зарецкого…

Боже, какой позор меня ждёт.

Кристинка точно не упустит шанса позубоскалить.

Машка сочувственно вздыхает.

А что тут скажешь?

Мне было жизненно важно дать понять родителям и сестре, что я вовсе не такая безнадёжная, как они обо мне думают. Мама и так проела мне весь мозг, что я зря в универ пошла, хватило бы и колледжа. «Лена, – сокрушалась она, – вуз – это выйти удачно замуж, а не получить красный диплом. Синие чулки на брачном рынке не котируются. Жениха не нашла, даже парня завалящего нет. И хоть бы на работу достойную устроилась! Так нет же. Вот посмотри на Кристину…».

А что на неё смотреть?

Кристина учится на третьем курсе и, скорее всего, уйдёт оттуда в декрет, если с этим мальчиком – сыном судьи – всё сложится.

– Лен, ну хочешь, я поклянчу Градова, чтобы он попросил Зарецкого с тобой сходить на этот ваш праздник? – предлагает Таня.

Меня аж передёргивает.

Если ещё и её муж будет знать, как я облажалась…

Я к ним домой тогда точно приходить не смогу. Я и так вот-вот сгорю от стыда за своё враньё.

Господи, это я сейчас такая умная. А врала-то как вдохновенно! Как никогда в жизни.

Как вспомню, что я там плела про свой мифический роман…

Позор неизбежен.

Меня спасёт только убийство Зарецкого. Единственное внятное оправдание, почему сходящий от меня с ума мужчина откажется явиться со мной на день рождения папы – некролог, посвящённый этому самому мужчине.

Глава 2. Новые вводные

Девчонки уходят, а я остаюсь рвать на себе волосы.

Я не знаю, как выгребать из того, что я наворотила.

И Кристинка только что забила последний гвоздь в крышку моего гроба.

Сестрица заканчивает третий курс, и у неё этим летом должна начаться производственная практика. Она несколько раз заговаривала со мной на тему того, чтобы пройти её в нашей организации, но я Кристину отговаривала, хотя ей явно было очень любопытно. В основном посмотреть на моего «парня», которого я не спешила знакомить с семьёй.

И я думала, мне удалось отвратить Кристину от этой идеи, а сейчас она звонит и сообщает, что, видите ли, в обговоренное место эта раздолбайка опоздала, и там взяли кого-то другого, и поэтому моя деятельная, чтоб её, сестра втайне от меня отправила документы в наш HR-отдел для прохождения практики.

И ей согласовали эту долбанную практику!

Она, собственно, и звонила попросить меня взять её в среду с собой.

Земля горит у меня под ногами.

Я вот уверена, что Кристинка специально не рассказала мне раньше, чтобы отрезать все пути к отступлению.

И чего ей неймётся-то, а?

Иногда мне кажется, что я её ненавижу.

Завтра понедельник, и у меня всего два дня, чтобы найти выход.

Блин, даже увольнение не поможет!

От безысходности и тоски листаю фотки с последнего корпоратива.

Вот он.

Андрей Владимирович Зарецкий.

Настоящий монстр. Сухарь бесчувственный. Внешность жгучая, а сам, как лёд.

Высоченный, поджарый, темноволосый. Глаза тёмно-серые, и взгляд как автоген. Губы у него, конечно, грешные. Только ведь так всегда сурово сжаты, что нет разницы: целовать их или манекен. Один лишь раз мы и видели улыбку Зарецкого. И это было как удар под дых. Хорошо, что он редко улыбается.

В основном отчитывает.

Но выглядит сногсшибательно, не придерёшься.

И главное, словно знает моё слабое место – красивые мускулистые предплечья с проступающими венами. Всё время то в чёрных футболках, то в рубашке с закатанными до локтя рукавами.

Ну какого чёрта я именно его персону выбрала на роль своего несуществующего жениха? Ну почему я этот спектакль не прекратила ещё месяц назад?

Сама виновата, но разве от этого легче?

И Зарецкий явно не тот человек, который войдёт в моё положение по доброте душевной. Да от него за километр вайб «Держите дистанцию».

Танькин Градов хоть выглядит как живой человек, а друг его – ну чисто статуя.

Всю ночь я верчусь на нагретых простынях, понимая, что вариантов-то нет. Надо сознаваться своим. Но я как представлю, каким взглядом мама на меня посмотрит… И ей ведь не объяснишь, почему я врать начала…

Утром я выгляжу так, что краше в гроб кладут.

Толком и не поспала, и на работу притащилась раньше обычного.

Да ещё, как на грех, практически сталкиваюсь с тем, кто и понятия не имеет о моём существовании. За всё время я ему на глаза раза три-четыре попалась, а он меня либо не замечал, либо смотрел как на пустое место.

Я уже поворачиваю к лестнице, когда слышу его голос, и коленки сразу дрожать начинают, будто Зарецкий знает о моей лаже, и сейчас меня прилюдно выпорет. У этого рука не дрогнет. Да и словесно он раскатать умеет так, что потом не отмоешься.

В общем, я отступаю за угол, чтобы дождаться, когда босс поднимется на свой этаж. Я вообще считаю, что чем от руководства дальше, тем лучше. В коридорах пока пусто, только в серверной дверь открыта, но айтишники у нас не любят покидать своё гнездо. Так что выдать мою засаду некому.

– И что ты собираешься делать? – незнакомый мужской голос, явно веселясь, спрашивает, надо полагать, моего супербосса.

– Без понятия, – фыркает Зарецкий, уж этот баритон я ни с чьим не перепутаю. От него мурашки по коже. Не то от бархатистости, не то от предчувствия нагоняя. – Есть предложения?

Да что ж вы встали-то на лестнице?

У генерального целый кабинет есть с приёмной и личной уборной.

– Откуда? – изумляется второй. – Где я и где стилисты? Если тебе надо партию автомобильной краски, то обращайся, а вот с этими товарищами я не пересекаюсь.

– Я тоже, но Настюха вынесла мозг абсолютно всем. Вынь да положь ей этого Климова. А он не хочет. Капризная сволочуга. Отказался от тройного гонорара. Мне, что, его похищать?

– Избаловали вы Настьку.

– Она девочка, – вздыхает с отвращением Зарецкий. – Осталось всего ничего пережить. Сейчас наша зараза замуж выйдет, и это станет головной болью её мужа.

– Ну может, это хмырь чего другого хочет? А тройной гонорар – это сколько вообще?

Зарецкий озвучивает сумму, и у меня волосы встают на затылке дыбом.

Фигасе, Лёша Климов устроился.

Стилистом он стал, чтобы быть поближе к своей основной страсти – красивым женщинам. Бабник он и есть бабник. А оказывается, за это ещё и платят весьма и весьма.

Визуал. Андрей Зарецкий

Ну что, мои хорошие!
Принесла вам визул Андрея засранца Зарецкого!
Знакомьтесь, ледышка и сухарь (по первому печатлению), друг и партнер Андрея Градова.
В истории "Очень (с)нежный помощник" судьба его миловала и уберегла от Тани Зиминой, но ее подруга все расставит на свои места.

Глава 3. Мечты сбываются

План выглядел блестяще.

Ну а что?

Зарецкий же сам сказал, что готов почти на всё, чтобы угодить сестре в такой важный день. Даже зависть берёт. Я вот не уверена, что Кристинка мне на свадьбу даже свой лак для волос одолжит.

От босса и требуется всего ничего. Три дня от меня не шарахаться и посетить со мной день рождения папы. А дальше я разыграю трагический разрыв.

Ему это ничего не будет стоить.

Единственное, меня смущает, что мне придётся с ним объясниться.

У него явно возникнут вопросы, а то и сомнения в моей вменяемости.

Я и сама-то себе не могу внятно объяснить, как я ввязалась в такую авантюру. И мои резоны уж вряд ли покажутся серьёзными такому, как Зарецкий.

Божечки, ну ведь хотела я ещё неделю назад сказать, что рассталась со своим парнем. А тут мама со своими аферами и надеждами на сынка судьи. Не понимаю я её чаяний. Видела я его. Может, и неплохой парнишка. Из семьи приличной, да.

Но… есть вопросики.

Пока я усиленно думаю в сторону склонения генерального на скользкую дорожку, он вместе со своим приятелем поднимается на второй этаж.

Значит, беседа их не окончена.

Придётся мне со своим предложением подождать. Как бы смелость всю не растерять. Я даже в одном помещении с Зарецким тушуюсь, теряю дар речи и мечтаю залезть под стол. А уж наедине…

Ещё и на беседу как-то надо напроситься, а поводов служебных у меня никаких нет. У нас всё через начальников отделов. А в приёмной сидит Катя-гарпия. Просто так она меня точно не пропустит.

Значит, что?

Я лихорадочно соображаю.

Значит, надо попытаться встретиться с Зарецким, когда Кати на месте не будет.

Господи, это я сейчас такая дерзкая.

Мата Хари, блин. Проникнуть, уболтать… Ага-ага…

Моё косноязычие среди подруг – притча во языцех.

Чего стоит только, как я ходила к рабочим во время ремонта в соседней квартире. У меня дрели нет, а мне надо было просверлить несколько дырок под новое зеркало. Ну я и пришла с фразой: «Очень надо и поглубже».

Помочь мне вызывались ровно трое. Пока не выяснили, что речь о других отверстиях. Мне так укоризненно высказали: «Не сто́ит вводить честных людей в заблуждение», что я потом ещё месяц, пока соседи ремонт не закончили, краснела, встречая этих парней на лестничной клетке.

У меня ж на лбу не написано, что я девственница.

И слава богу!

Это тоже мой секрет.

Его никто — никто не знает.

Ну кроме Зиминой, Корниенко и моего гинеколога.

Вот почему меня красноречие не подвело, когда я вдохновенно вещала про «своего» парня? Нет же. Как шлюзы открылись.

Никогда не врала, вот и начинать не надо было.

А теперь идти к монстру надо.

Страшно и стыдно.

Но лучше опозориться перед одним незнакомым, по сути, человеком, чем перед толпой родни, и стать посмешищем всего офиса на долгое время.

Торжественно клянусь, если у меня всё выгорит, я больше не произнесу ни слова неправды!

Ладно, ну кроме, как отвечать на вопрос Корниенко: «Я поправилась?». Истина бессмысленна для мёртвых потому что.

Я так увлекаюсь поиском возможности встретиться с Зарецким без свидетелей, что упускаю главное. Наиважнейшее в моём случае.

Надо не только прорваться в кабинет генерального, но и чтобы он, собственно, там был!

А я, подкараулив, когда гарпия уйдёт за почтой, вломилась в святая святых и обнаружила, что там пусто!

И в голове у меня сделалось точно так же.

Все заготовленные слова от растерянности вылетели из памяти.

Степень моей неадекватности в этот миг можно оценить без проблем, потому что я ничтоже сумняшеся сначала распахнула дверь в уборную, чтобы убедиться, что и там Зарецкого нет, и уже потом задумалась, что бы я делала, если бы он был там.

Кажется, вселенная даёт мне знак, что сейчас не самый подходящий момент для её милостей, потому что сквозь неплотно прикрытую дверь я услышала, как в приёмную кто-то входит.

Первая мысль – Катя вернулась в рабочее стойло, сейчас она зайдёт положить почту на стол Зарецкого и спалит меня. И, естественно, выставит.

И что делает Лена?

Лена лезет под директорский стол.

Только вот в кабинет заходит совсем не Катя.

Под звук брошенных на стол ключей, кресло отъезжает от стола и принимает в себя крепкий начальственный зад. На несколько секунд босс замирает, а потом придвигается к столу, плотно блокируя мне возможность выхода из самой стрёмной в моей жизни ситуации.

Я забиваюсь так далеко, как это возможно, но всё равно. Одно движение коленом, и Зарецкий меня обнаружит. Я стараюсь дрожать помельче, но колбасить меня начинает сурово. Что, Лена? Не «Газпром», но мечты сбываются. Мечтала залезть под стол при генеральном? Исполнено.

Глава 4. На чистую воду

– Молчите? – Зарецкий не очень бережно выволакивает меня на свет божий. – Что вы там делали?

– Думала…

– О как!

– А вы почему промолчали? – неожиданно мой вопрос звучит, как наезд.

Непроницаемое выражение лица Андрея Воланд… тьфу, Владимировича на секунду сменяется другим.

– Мне стало интересно, как вы будете выкручиваться. Так, что вы взяли?

Я недоумённо хлопаю на него ресницами.

В смысле? Что здесь можно взять?

А Зарецкий, не дождавшись ответа, начинает меня подробно ощупывать.

– Что вы делаете? – растерянно спрашиваю я, когда от прохлопывающих движений по моей спине босс переходит к поглаживающим по заднице.

– Выворачивайте карманы, – строго требует он, и я бы с удовольствием...

– Но у меня нет карманов! – несчастно признаю́сь я.

Широкие ладони начинают обследовать меня спереди.

– Что вы мнёте? – горячие руки неумолимо исследуют каждый миллиметр. – Перестаньте!

– Если не зашуршит – перестану, – нагло отвечают мне.

Мои девственные груди шокированы и оскорблены.

Первый же серьёзный контакт и такой… э… незаинтересованный.

Нет, меня и раньше пытались тискать, но именно грудь я всегда защищала. Было неприятно, честно говоря, а сейчас я в ступоре позволила недопустимое!

Но на этом шок-контент не заканчивается.

Пока я туплю, Зарецкий опускается передо мной на корточки и инспектирует мои ноги! Ладони скользят от щиколотки вверх до колена и выше, заныривая под узкую офисную юбку. Сначала правая нога подвергается осквернению, затем левая. Шероховатые подушечки мужских пальцев добираются в своей проверке до самого-самого… И меня неожиданно бросает в жар.

От стыда, конечно.

Разумеется.

Ибо юбка-карандаш от манипуляций Андрея Владимировича непотребно задирается, демонстрируя генеральному самый нижний треугольничек моих трусишек.

Зарецкий какое-то время неодобрительно на него смотрит, а потом поднимает взгляд на меня.

Совсем злится. Глаза почти чёрные от расширенного зрачка.

Мне кажется, даже его щетина сейчас начнёт биться электрическими разрядами.

Нервно сглатываю.

Андрей Владимирович медленно поднимается, вырастая надо мной и давя авторитетом. Он стоит так близко, что я чувствую холод пряжки его ремня у себя на животе сквозь тонкую ткань блузки.

– Ничего нет. Или не успела взять, или…

– Я ничего не собиралась брать, – лепечу я. – Наоборот! Я хотела дать… Ну то есть сделать…

Брови Зарецкого с каждым моим словом поднимаются все выше.

А ещё…

Мне кажется, что поднимается что-то ещё.

Спохватываюсь и начинаю опускать юбку на законное место.

– Передумали? – ехидно спрашивает босс.

– Нет… Что? – до меня доходит, что именно подумал Зарецкий, и я тут же заливаюсь своим знаменитым румянцем. – Я пришла по поводу свадьбы!

Андрей Владимирович присвистывает.

– Свадьбы? Так сразу? Вы кто такая?

– Лена.

– Лена, хватит вешать мне лапшу на уши. А ну, быстро выкладывайте, что вам здесь понадобилось.

Он так рявкает, что я действительно выкладываю быстро. Слова вылетают из меня, как из пулемёта. Зарецкий слушает меня с каменным лицом.

– Так. То есть вы, Лена, подслушали чужой разговор, проникли ко мне в кабинет и спрятались под столом, чтобы обрадовать меня?

– Не то чтобы... Со столом – это я, конечно, погорячилась, – вытираю я влажные ладошки о юбку. Взгляд Андрея Владимировича возвращается к моим бёдрам. – У меня сугубо деловое предложение, просто я вас боюсь…

– Последнее я понял по вашему «Воландемортович», – сухо отзывается Зарецкий. – У вас есть выход на Климова, я правильно понимаю?

Я остервенело киваю.

– И что вы хотите взамен? Вы же чего-то хотите, раз это деловое предложение, а не помощь ближнему.

– Я… – очень неудобно разговаривать с генеральным, когда он так близко, что сто́ит вдохнуть поглубже, и моя грудь коснётся его. И мне всё ещё кажется, что ну там внизу… – Можно я… – протискиваюсь мимо Зарецкого, и мои уши начинают соперничать в насыщенности цвета со щеками.

Мамочки!

Не кажется! Точно не кажется!

Отойдя на пару шагов, я не выдерживаю и пялюсь на вызвавшее подозрения место. Может, у него просто большой?

Перехватив мой взгляд, Андрей Владимирович засовывает руки в карманы.

И всё равно там что-то выпирает. Какой кошмар!

Ну какие предплечья!

– Лена, – возвращает меня в действительность Зарецкий, – или вы нормально объясняетесь, или я всё-таки вызываю начальника внутренней безопасности.

Глава 5. Переговоры на грани срыва

Открываю один глаз, потому что напряжение уже зашкаливает, и, может, Зарецкого уже удар хватил, а я бездействую.

Андрей Владимирович крепче, чем я думала.

Он стоит сложа руки на мощной груди и дразня меня своими предплечьями.

– А я думал, у нас не берут на работу людей с психическими отклонениями, – тянет он таким тоном, будто и впрямь прикидывает, не вызвать ли мне бригаду.

Я бы непременно обиделась, но и сама понимаю, что моё предложение попахивает нездорово.

– У вас берут по блату, – сиплю я.

– Ну-ка, ну-ка… Лена…?

– Лена Леонидова, отдел продаж… – я снова вытираю вспотевшие ладошки о юбку, и Зарецкий снова следит за этим жестом, на бёдра мои смотрит неодобрительно.

Да я вроде по дресс-коду одета…

Не зная, куда деть руки, сцепляю пальцы за спиной.

Босс переключается на то, что выпячивается.

– Лена Леонидова… – задумчиво произносит он, но, видимо, так и не вспоминает, откуда я прибыла в его компанию. – Что я могу сказать, продажник ты так себе. Меня твоё предложение не интересует.

И смотрит так не то выжидающе, не то поощрительно.

А я оскорблена.

Я хороший продажник! Да я план перевыполняю каждый квартал! Чтобы Зиминой не пришлось краснеть за нерадивую подругу! А что в этом месяце тяжело продажи идут, так меня на аптечное направление только поставили!

Это я в жизни могу стушеваться, а рабочие скрипты у меня от зубов отлетают!

– Хотите, я вам продам средство для потенции? – требую я проверки на профпригодность.

– У меня с эрекцией всё в порядке! – делая шаг ко мне, рычит Зарецкий.

Вид у него страшный, и я пугаюсь окончательно:

– Тогда возьмите смазку…

Боже, если бы взглядом можно было испепелять, я бы уже превратилась в угольки.

– Лена, прекратите вешать лапшу мне на уши, – цедит Андрей Владимирович. – Предложение становится не просто непривлекательным, а отпугивающим. Да и что-то я сомневаюсь, что сделка будет честной…

– Ну я правда могу уговорить Климова, – голос начинает дрожать. Неужели я опозорилась впустую?

– Допустим, – красивые губы Зарецкой сжимаются в непримиримую линию. – Готов выписать вам премию, в случае успеха переговоров. А собой я не торгую.

В носу свербит.

– Да не нужна мне премия! – выпаливаю я, вижу, как брови Андрея Владимировича снова поднимаются, и исправляюсь. – Нет, нужна, конечно, но не за это… Ну что вам стоит? – в носу уже свербит, сейчас я зареву. – Вам всего-то и надо сходить со мной на день рождения папы, сделать вид, что вы света белого без меня не видите, и перед моей сестрой притвориться…

– Лена Леонидова, – демонстрирует хорошую кратковременную память генеральный, – если весь цирк устроен ради того, чтобы перевести наши отношения в другую плоскость, то заверяю, это никак бы не помогло вашему карьерному продвижению.

– Да не надо мне плоскостей, – слёзы стекают по щекам и крупными каплями падают мне на блузку. – Я же говорю, исключительно деловое предложение. И вы не в моём вкусе. У вас только руки и подходят… – хлюпаю я носом.

Выражение лица Зарецкого становится… э… интересным.

Он растерянно рассматривает свои руки, потом переводит взгляд на меня.

– Так. Лена «Отдел продаж», – теряя терпение, рыкает генеральный. – Слёзы на меня не действуют. А то, что действует, вы применять, я так понимаю, не собираетесь, – я не очень вкуриваю, что Зарецкий имеет в виду, но это уже всё равно… Зарецкий бесчувственный. И мне не поможет, и даже сестре любимой. – А ну, выкладывайте, кому вы успели наврать, что я от вас без ума. Сколько людей введено в заблуждение? Да что вы ревёте?

Вот последний вопрос он задаёт зря.

Плотину моего нервяка прорывает, и я реально реву под скептическим взглядом Андрея Владимировича. Этого бездушного, чёрствого гада с красивыми руками.

Я выкатываю ему всю историю.

Ну почти всю.

Раз он не соглашается, то некоторые детали ему знать совершенно ни к чему.

В конце исповеди я уже только икаю:

– Я з-знай-у, что с-сама в-виновата. И ч-что? Уб-бить м-меня т-теперь?

– Господи, – Зарецкий устало трёт переносицу, – какое Шапито. Идите, Лена «Отдел продаж». Из сочувствия к вашему интеллектуальному уровню вся эта история останется между нами. Идите, идите. Пока я не удушил вам вот этими «подходящими» руками.

Вытирая слёзы, я понуро бреду к двери, до последнего надеясь, что вот сейчас меня босс остановит и скажет, что он согласен. У порога затравленно на него оглядываюсь, но он смотрит на меня нечитаемым взглядом и не спешит облегчить мою участь, лишь добавляет:

– Вам сто́ит поучиться делать коммерческие предложения. Переаттестацию вам назначу, за нечуткое отношение к потребностям потенциального клиента.

Переаттестация? О нет… Кажется, смазка потребуется мне…

Изгнанницей я прошмыгиваю сквозь приёмную. Радуясь, что гарпия куда-то вышла. Увы, на сегодня это единственная радость. Мой чудесный план провалился, надежды растоптаны. А Зарецкий, видимо, не так уж и любит свою сестру.

Понедельник – день тяжёлый.

И весь он идёт наперекосяк.

Всё валится из рук.

Даже по возвращении домой никак не могу собраться.

Ведро клубничной мороженки немного скрашивает расстройство, но по закону подлости и оно подкладывает мне свинью.

Неожиданно громкий сигнал о поступившем сообщении заставляет мою руку дрогнуть, и шматок жирного пломбира срывается с ложки и приземляется прямо на блузку.

Чёрт.

Тянусь к телефону, не ожидая ничего хорошего.

В лучшем случае это МЧС оповещает о погодных неурядицах.

Незнакомый номер.

Засунув в рот ложку с новой порцией мороженого, таким образом освободив руки, проверяю сообщение и замираю, выпучив глаза.

«Чтоб вас всех. Завтра у меня в кабинете в восемь тридцать. Опоздаете, и смазка не поможет».

Глава 6. Вхождение в роль

Ну кто так делает? А?

Сообщение Зарецкого пугает и обнадёживает одновременно.

Обнадёживает немного больше, но всё же паника накатывает волнами.

Я как вспомню непроницаемый взгляд генерального – брр.

Надо с кем-то обсудить, но с кем?

Сейчас мне не помешал бы оптимизм Корниенко, но она не берёт трубку.

Я всю ночь ворочаюсь, как грешник в аду на сковородке, мозгуя, что меня ждёт в восемь тридцать.

Ясен красен, я буду в назначенное время в кабинете Зарецкого, но, боже мой, как мне стыдно снова показываться ему на глаза.

Обычно я не опаздываю, но на всякий случай завожу себе аж пять будильников, ну и разумеется, по закону подлости именно сегодня я все их просыпаю.

В восемь тридцать я скаковой кобылой только врываюсь в здание фирмы. Мне каюк! Лечу к начальственному кабинету на восьмой космической, проношусь мимо гарпии, застывшей у открытых дверей приёмной с мобильником у уха.

Господи, пусть мне повезёт, и сегодня пунктуальный Зарецкий тоже опоздает!

– Куда? – заполошно спохватывается мне вслед секретарша, но меня уже не остановить. В прямом смысле слова я вваливаюсь с заносом в приёмную и со всего маху впечатываюсь в твёрдое тело, покачнувшееся, но устоявшее.

– Лена, – рычит Андрей Владимирович, – если ты моя девушка, это не значит, что тебе позволено опаздывать!

Громко так.

Катя точно слышит.

– А… – надо как-то спросить, правильно ли я понимаю, что Зарецкий готов сотрудничать.

– В кабинет, – командует он.

В кабинет так в кабинет.

Мамочки!

Стоит двери закрыться, а нам остаться наедине, мне становится ещё страшнее.

– Доброе утро, – лепечу я.

– Ничего подобного, сядьте, – приказывает босс. – Отвратительное утро.

Тигрище злится и мерит шагами комнату.

– Я должен быть уверен, что страдаю не зря.

Это напоминает сцены из фильмов, когда шантажист требует выкуп, а жертва требует доказательств, что тот, кого спасают, ещё жив.

Я лезу в сумочку и выуживаю телефон. Нахожу в списке контактов Климова и демонстрирую Зарецкому номер.

– Его номер может быть у половины нашего города, и ещё, бог знает, у скольких людей за его пределами, – Андрей Владимирович всё ещё не хочет верить, что загнан в угол.

Почесав кончик носа, я вспоминаю, что у меня на телефоне есть совместная фотка с Лёхой. Порывшись в галерее, предъявляю оное боссу.

Зарецкий с минуту разглядывает, как я сижу у Климова на коленях в кафе на набережной.

– Ладно, – с тяжёлым вздохом смиряется генеральный. – Но хочу, чтоб вы, Лена «Отдел продаж» знали, что мне это очень и очень не нравится. И я не гарантирую, что прощу вам этот шантаж.

Я нервно облизываю губы.

И без его слов я догадываюсь, что такие, как Зарецкий, не любят оказываться в подобном положении. И проблемы у меня непременно образуются.

Но это ещё когда будет!

Будем решать их по мере поступления.

– Вы сами передумали, – всё равно обидевшись, отвечаю я.

– Вам когда-нибудь высасывали мозг через соломинку? – рявкает Андрей Владимирович. Его породистое лицо омрачено, и мне внезапно хочется его поддержать.

– Ну, у меня тоже есть избалованная сестра. Это считается?

– Вряд ли она такая же непрошибаемая, как моя, – кривится Зарецкий.

Меня словно чёрт за язык дёргает:

– Наверное, она как вы. Наследственность… – и тут же затыкаюсь, осознав, что нарываюсь.

– Лена, у вас тормоза полностью отсутствуют?

Я, наоборот, тормозок, походу.

– Простите, – тушуюсь я. – Я сегодня же договорюсь с Климовым, но нам надо обсудить, – нервно облизываю губы, – стратегию…

– У меня сегодня два совещания, и одна встреча на выезде, – обрубает Зарецкий. – Неудобного вы себе парня придумали, Лена.

– Да я уж поняла, – бормочу я, – вам не девушку надо, а резиновую куклу, чтоб слушалась и не мешала.

– Что? – кажется, я окончательно разозлила босса.

– Ничего.

– Нет уж. Выкладывайте. В отношениях не должно быть секретов, – ядовито подначивает Андрей Владимирович. – Хотя откуда вам знать? У вас же отношения выдуманные.

Я могу понять, отчего босс бесится, но своими словами он явно хочет меня уязвить, и у него получается.

Я тут же вскипаю:

– Да уж какие секреты? – шиплю я и передразниваю: – «Если ты моя девушка, это не значит, что ты можешь опаздывать». Капец, и кто-то соглашается с вами встречаться? А чтобы заняться с вами сексом, наверное, нужно сделать удачное коммерческое предложение?

Глава 7. Достоверность наше все

То, что Андрей Владимирович называет репетицией, заставляет меня пугаться премьеры.

Поцелуй начинается, как явная попытка наказать, но что-то идёт не так.

В первый миг я просто не знаю, как реагировать.

Нет, я уже целовалась прежде. Я девственница, а не монашка.

Я даже не так давно встречалась с парнем.

Просто раньше это всё как-то не так было.

Ну не знаю. Сначала нежное прикосновение губ, как просьба о разрешении зайти дальше, и уже потом…

А Зарецкий всё делает не так.

Мамочки! Почему не было штормового предупреждения? Меня уносит ураганом.

Коварное нападение на беззащитную Лену буквально оглушает.

Какое там разрешение?

Безапелляционное требование!

От натиска губ со вкусом свежего кофе я теряюсь, а Зарецкого не устраивает отсутствие ответных шагов. Андрей Владимирович, не отрываясь от своего возмутительного занятия, просовывает руки у меня подмышками и поднимает с кресла. В одну секунду я оказываюсь прижата к мужскому телу, умопомрачительно пахнущему горьким парфюмом.

Поцелуй углубляется, настойчиво взывая к женскому естеству, и оно, зараза такая, отзывается! Свински откликается на подавляющую силу, которая как бы говорит, что проще расслабиться и получить удовольствие.

Голова кругом идёт, и я не сразу соображаю, что уже вовсю включилась в процесс репетиции.

Зарецкий будто чувствует слабину. Он словно хочет окончательно сломить сопротивление, которого и так нет. Широкие ладони проходят вдоль спины вниз, надавливают на талию, вжимая меня ещё сильнее, и когда они опускаются на попку и стискивают её, я отчётливо чувствую, как меняет в отдельных зонах рельеф генерального.

Тут-то мне и приходит в голову, что постановку пора прекращать.

Прекращаю этот беспредел, и моя инициатива снова не находит понимания у руководства.

Андрей Владимирович выглядит всё таким же сердитым, только теперь в его потемневших глазах появляется опасный блеск.

– Ну что? Не замёрзла рядом с ледышкой? – раскатистое низкое «р» угрожает остатка моего самообладания.

Какой там замёрзла?

Ещё немного, и я бы сама разделась, настолько мне стало жарко.

Но не признаваться же боссу, что он одним поцелуем достиг того, чего другие и более смелыми ласками не смогли.

– Хорошо, что поцелуи в нашем спектакле не предусмотрены… – бормочу я.

В самом деле, я и не собиралась целоваться при родителях.

Однако Зарецкий воспринимает мою фразу в ином ключе.

– Считаешь, недостаточно достоверно? Как по мне, вы были на удивление убедительны.

Я краснею как рак.

– Я считаю, что не нужно отклоняться от сценария.

Чёрт, босс по-прежнему держит меня за задницу, а я так и стою.

Идиотка, блин.

Плюхаюсь обратно в кресло, чтобы увеличить расстояние между моим, как оказалось, податливым телом и раскалившимся директорским.

– Так что за план? И когда Климов со мной свяжется? – генеральный мной очень недоволен. Это прям видно. И флюиды от Зарецкого идут такие агрессивные, что я снова начинаю побаиваться, что меня придушат. Слишком уж плотоядно Андрей Владимирович смотрит на мою шею.

– Сегодня вечером Алексей вас наберёт, а что касается наших действий…

Стук в дверь перебивает меня.

– Андрей Владимирович, – зовёт мерзким голоском Катя, которая наверняка умирает от любопытства, – у вас через десять минут совещание…

Она всё-таки приоткрывает дверь и заглядывает, чтобы увидеть всё своими глазами.

– Екатерина, а вы уже собрали презентацию и комментарии к ней? Мне будет о чём совещаться? – рявкает Зарецкий.

Секретаря как ветром сдувает.

– Подведём итоги нашей неудовлетворительно встречи, – босс покачивается передо мной на пятках, заложив большие пальцы за ремень чёрных джинсов. Я не хочу смотреть ТУДА, но пах генерального прямо перед моим носом, и, по-моему, не всё спокойно в датском королевстве… – Климов со мной связывается, и после этого я готов обсудить с тобой и сценарий, и репетиции, и дебют.

Зарецкий сверлит меня взглядом, а я преданно смотрю ему в глаза, чтобы не косить на смущающую меня ширинку.

– Я сейчас же свяжусь с Климовым, – клятвенно обещаю я. – Андрей Владимирович, а…

– Лена, ты первая всё и завалишь, – щурится босс.

Я недоумённо смотрю на него.

– Андрей, – с нажимом намекает он. – Временно я для тебя Андрей.

Я вспоминаю, что в приёмной босс отчитывал меня за опоздание уже на «ты», и судорожно киваю.

– Да-да, Андрей… – поднимаюсь и протискиваюсь мимо Зарецкого, который и не думает посторониться. Отступаю к двери. – Сегодня обязательно нужно всё обговорить.

Глава 8. Первый акт

– Подожди, я записываю… – ржёт в трубку Корниенко.

– Не смешно! – шиплю я, хотя мне хочется на неё накричать.

– Не скажи. Как ты там его? Воландемортович? – гнусно хихикает зараза.

– Я тебе позвонила не для того, чтобы ты надо мной глумилась! – возмущаюсь я.

– А для чего ещё нужны подруги? Не благодари!

– Ты мне лучше скажи, что мне делать, – стону я.

– Ты уже всё сделала. Даже хорошо, что ты отказалась от помощи Таньки. У тебя вышло фееричнее, хотя её догнать в плане попадоса непросто. Но ты смогла. Ты мощь!

– Маня!

– Что Маня-то? Как он хоть целуется-то? Понравилось, когда он тебя обыскивал?

– Ничего мне не понравилось! И не было никаких поцелуев! С чего ты взяла? – отпираюсь я. Зная гадкую натуру подруги, я описала ей только то, что произошло вчера, а про сегодняшнее – очень скупо.

– Первое – врёшь. Второе – врёшь. Третье – я просто умница и догадалась. Даже не знаю с чего. Наверное, с того, что Зарецкий уже полюбовался на твои трусики, пожамкал тебя за грудь и сообщил тебе, что с эрекцией у него всё отлично. И только ты думала про сделку.

С такого ракурса я на это не смотрела.

– Вопрос тот же: что делать? – соплю я, догадываясь, что в словах Мани есть некая сермяжная правда.

– Звонить Климову, – отвечает Корниенко, и я даже представляю, как она в этот момент легкомысленно пожимает плечами.

Вот зависть же. Маня такой человек, что если накосячит, то постарается сделать вид, что ничего не было. А если её ткнуть носом, то она будет ждать, пока всё само разрешится. Мне бы так.

– Спасибо, Кэп! – я закатываю глаза, будто Корниенко может это видеть. – Про Климова мне всё понятно. Я жду, когда наше солнце откроет свои глазоньки. Нужно, чтобы хотя бы десять часов стукнуло, иначе меня прикопают раньше, чем я потребую свой долг. У него же всё по расписанию: сон, утренний секс, утреннее выставление бабы, спортзал, поздний завтрак в два часа дня…

– Ты ему просто завидуешь, – догадывается Маня.

– Ещё бы, – даже не пытаюсь скрывать. – Как мне себя вести с Зарецким? Он злится. Будто я виновата в том, что он не может отказать сестре.

– Я, конечно, Зарецкого не знаю. С этим тебе лучше к Таньке. Но, сдаётся мне, товарищ бесится вовсе не из-за вашей сделки, она дебильная, но ему ущерба никакого не наносит. Вон даже тактильные бонусы привалили.

– А что тогда? – кусаю я губы.

– Он тебе чётко сказал. «Он не удовлетворён». Слово «квалификация» в его фразе можно опустить.

– Глупости, – отмахиваюсь я. – У такого мужика, сто пудов, полно возможностей удовлетвориться. Даже у нас в офисе. И напрягаться не придётся. Ты бы слышала, как гарпия предлагала ему массаж воротниковой зоны…

– Ну тогда я не знаю. Я бы на твоём месте просто не дёргалась…

Ну кто бы сомневался!

В общем, Корниенко мне не помогла, и, распрощавшись с ней под её требовательное: «Держи меня в курсе!», я набираю Климова.

– Охренеть, Леонидова, – заспанным голосом поражается он. – Устала плевать в мою сторону с другой стороны улицы? Или ты передумала и…

– Климов, ты помнишь, что ты мне должен?

Тяжёлый вздох.

– Помню. И что надо?

Вот ну почему я придумала, что именно Лёха – мой парень, а? Сейчас бы он точно не отвертелся и изображал всё, что мне надо.

С другой стороны, я даже не представляю, что могло бы заставить Климова, даже ради выполнения долга, не затаскивать к себе в постель баб хотя бы какое-то время. А живёт Лёшка в одном доме с моими родителями, так что через два дня все меня жалели бы и за глаза называли рогоносицей.

– Надо, чтобы ты поработал с невестой по своему профилю.

– Да неужто ты собралась замуж? Лена, надеюсь, это не только для того, чтобы, наконец, лишиться невинности?

– Климов, ты жить хочешь? – зверею я. – Я ведь могу собрать телефоны твоих баб, пригласить их в один общий чат, и тебе хана! После пяти минут срачей они объединятся с одной-единственной целью – месть…

– Леонидова, а ты прям на новый уровень выходишь, – бормочет Лёха. Чувствуется, что он впечатлился моей угрозой. – Так кого украшать надо, чтобы жених не сбежал от алтаря?

– Сестру моего парня.

– Лена, я, конечно, помню, что ты и прекрасное – это две разные вселенные, но мне нужны нормальные данные. Рост, цветотип, особенности, размеры, имя, возраст, место проведения. Начинать нужно вообще с фото.

– Анастасия Зарецкая, за деталями к её брату. Сейчас скину тебе его телефон…

– Не надо, – мрачно отзывается Климов, – у меня есть. Я месяц отказывался, Леонидова. Месяц! Стоп… Ты хочешь сказать, что Андрей Зарецкий – твой парень? А не свистишь ли ты, подруга?

– Моя личная жизнь – не твоя забота, Климов. Со своей разбирайся.

– Да откуда у тебя личная жизнь? – язвит он. – Видел я из окна в прошлую субботу, как ты выходила от родителей. Причёска старая, всё такая же унылая. Юбка – прощай эрекция, рубашка – как у ученицы церковно-приходской школы…

Глава 9. Режиссерские поправки

Рабочий день наконец-то подходит к концу.

Я уже вся на нервах, мне всё кажется, что Зарецкий в последний момент пойдёт пятками назад. А завтра у Кристинки первый день практики.

Вот неспокойно мне чего-то.

Врать плохо, сердце всё время не на месте. А вдруг всё вскроется? А вдруг сорвётся? Не знаю, куда себя деть.

В своих размышлениях я мешкаю у женского туалета, и до меня из-за двери доносится разговор коллег, заставляющий меня не торопиться и подслушать.

– Его на преснятинку потянуло? Что он в ней нашёл? – это моя начальница.

– Захотелось, видать, чего-то эдакого. Зарецкий и Леонидова – это же курам на смех. Ты её видела? Ну что я спрашиваю, она у тебя в отделе. На неё только из жалости позариться можно, когда вокруг ничего нет.

– Ты думаешь, Зарецкому знакома жалость? По-моему, сочувствие – это не про него. Ну мало ли как его бабы выглядят? Он их скрывает, или я не искала, мне самой-то без надобности. Брак счастливый, спасибо тебе господи. Но я не понимаю, почему она выглядит так блёкло? Серость. Ну зацепила ты мужика, ну, займись собой, выкопай у себя виноградинку и сделай из неё изюм…

Тут я не выдерживаю.

Я захожу в туалет.

Разумеется, разговор тут же прекращается.

Две язвы делают вид, что никаких гадостей про меня не говорили, но глазами в меня стреляют, не слышала ли я чего.

Ну конечно.

Какая бы я серая ни была, а ночная кукушка дневную перекукует. А ну как я напою чего Зарецкому?

Пока я агрессивно мою руки, стервы смываются.

Вторую я вообще не знаю. Ничего себе гарпия разносчик сплетен. Если Зарецкий специально так всё рассчитал и нарочно при Кате «проговорился» про наши отношения, то он гений.

Вытираю руки, комкая бумажное полотенце так, словно у меня в руках шея моей начальницы.

Тоже мне. Модный приговор, блин.

Осматриваю себя в зеркало критическим взглядом.

Неужели всё так плохо?

Ладно ещё Климов прошёлся по моей внешности, эстет чёртов.

Но змеиные коллеги… А ведь на прошлом корпоративе как раз начальница и говорила, что я свеженькая и хорошо выгляжу.

Из отражения на меня смотрит обычная девушка двадцати трёх лет. Мне скоро двадцать четыре, то есть крема от морщин мне покупать рано. В самом деле, ничего особенного, но и не серость.

Тёмные гладкие волосы, чёлка, зелёные глаза.

Всё у меня на месте.

Что не так-то?

Носить я предпочитаю офисный стиль, потому что он меня мобилизует, а мне это требуется. Глубоко в душе я такая же раздолбайка как Маня. Строгая одежда не делает из меня трудоголика типа Тани, но хотя бы позволяет собраться и настроиться на рабочий лад.

Да и на работе надо не как павлин выглядеть, разве нет?

Размышления о том, есть ли у меня вообще в шкафу что-то поярче, прерывает звонок мобильного.

– Лена, где тебя носит? – Зарецкий явно не привык ждать. – На рабочем месте тебя нет.

– Потому что рабочий день уже закончен, а я не прикована к столу, – огрызаюсь я.

Я тоже злая. Ещё бы меня заочно облили ядом две гадюки.

– Мы же договаривались, или ты передумала? – тон у Андрея грозный, можно подумать, он расстроится, если ему не нужно будет притворяться.

– Если ты уже у нас в кабинете, то можешь заметить, что моя сумка стоит на месте. Я сейчас подойду, – ворчу я, и тут мне в голову приходит мысль. – А там есть ещё кто-то? Ну из отдела?

– Да, – коротко отвечает Зарецкий.

Ну отлично. Ещё все и слышат, как он разговаривает со мной, будто с комнатной собачкой.

– Тогда, может, уже пора начинать отыгрывать свою роль? Или ты в норме так разговариваешь со своими девушками?

– А что не так? – искренне удивляется Андрей.

– Огонька не хватает, – злюсь я на это непрошибаемое нечто. – Тебе надо не женщину, а умную колонку.

Отключаюсь и дую в кабинет.

Ну точно.

Половина отдела во главе с начальницей не ушли, как обычно, минута в минуту, а стоят, ждут зрелища.

У моего стола возвышается Зарецкий с выражением лица «Всё подразделение будет работать на смазку, если я останусь неудовлетворён».

Подлетаю к столу, сцапываю сумку.

А Андрей сцапывает меня.

Притягивает меня к себе и, склонившись, шепчет на ухо.

– Так достаточно? Или сто́ит зажечь посильнее? – как бы указывая направление, где босс собирается поджигать, его ладонь чуть съезжает с моей талии ниже.

– Переигрываешь, – шиплю я.

– А ты путаешь поведение сопляков и взрослых мужчин, – от горячего шёпота в ухо, смущения и упоминания взрослых мужчин у меня выступают мурашки и краснеют щёки.

Визуал. Лена Леонидова

Ну, чтобы понять, что там в зеркале увидела Лена, несу ее фоточку.

Ну вот, стоит губы накрасить и никакая не серость.
Кажется, у Зарецкого наметанный глаз

Глава 10. Смена декораций

Квартира Зарецкого, на мой взгляд, не отражает его натуру. То есть здесь, конечно, всё по высшему разряду, но в интерьере чувствуется какая-то человечность, которую за боссом я пока не заметила.

– Что? – спрашивает он, уловив моё недоумение.

– Ну, честно говоря, я представляла себе царство камня и металла, типа лофт, и всё такое, – мямлю я.

– Это была квартира родителей, я не стал менять ничего кардинально, – отвечает Андрей, предлагая мне тапки.

О как.

Значит, он не первый успешный в своей семье. Так сказать, потомственная элита.

Мажор, значит.

Я никак не могу расслабиться.

Мало того что мне в принципе предстоит деликатный и малоприятный разговор, который Зарецкий точно облегчать не будет, так у меня ещё ощущение, что я школьница в гостях у взрослого дядьки. Будто, если кто-то узнает, то маме расскажут, и она меня заругает.

Единственная приятная вещь случается, когда я скидываю новые туфли на высоком каблуке и засовываю ноги в большие мягкие тапки. У меня даже вырывается лёгкий стон удовольствия, привлекающий внимание Андрея. Ещё бы лифчик снять… Но это так. Мечты. Без пыточных колодок уже хорошо.

Правда, лишившись дополнительных сантиметров под пяткой, я практически дышу генеральному в пупок, хотя рост у меня вполне приличный, и чтобы не чувствовать себя недомерком, стараюсь не подходить к Андрею близко.

И вообще, какая-то чуйка подсказывает мне сохранять дистанцию.

Зарецкий тоже собран. Даже дома в напряжении. В каждом его движении мне видится некий скрытый потенциал, как у сжатой пружины. Словно чего-то ждёт или готовится к чему-то. Он внимательно следит за тем, как я обхожу его по дуге и пристраиваюсь за кухонным островом. Так тигр в клетке внимательно следит за подселившимся к нему мышонком.

– Итак, – приступает к обсуждению Андрей, – начинаем по порядку. Сроки сделки, порядок выполнения, штрафные санкции…

Я, как дурочка, опять пялюсь на руки Зарецкого и реагирую, только когда упоминаются штрафы.

– Я со своей стороны условия уже выполнила, – возмущаюсь я. – Но да, окончательно контракт будет закрыт, когда свадьбу отыграют. Климов в любом случае доведёт работу до конца, это всё-таки касается его репутации. У него сейчас много контрактов в Москве, так что шлейф сорванных заказов ему ни к чему. Теперь дело за тобой.

– Конкретнее, – требует Зарецкий, доставая из холодильника сервировочные блюда, затянутые плёнкой.

– Если пошагово: завтра моя сестра приступает к практике у нас в фирме, и мы должны выглядеть парой, – провожу я инструктаж, пока Андрей снимает защиту с аппетитных закусок. – Резко менять поведение не стоит, я думаю. Достаточно пару раз попасться ей вместе на глаза, остальное сделают сплетницы в офисе. Ну разве что влюблённых взглядов добавить, – с сомнением предлагаю я. – Хотя вряд ли у тебя получится…

– И сколько длится практика? – уточняет Зарецкий, выставляя два фужера.

– Три недели, – вздыхаю я, – но нам не обязательно мотать весь срок. Можно на следующей неделе разыграть ссору или измену… По легенде мы уже достаточно давно вместе и могли устать друг от друга…

– А долго это сколько? – поднимает брови Андрей.

Упс.

Полушепотом признаю́сь:

– Пять месяцев.

– Какой я молодец, – бормочет себе под нос Зарецкий. – Пять месяцев, и ты всё ещё жива. За это надо выпить.

Белое холодное вино разливается по бокалам, я не чувствую, что мне стоит что-то отмечать, но раз босс хочет выпить, не буду его злить. Мне ж ему ещё как-то надо рассказать, что он уже заговаривал со мной о свадьбе.

– Дальше, – сделав глоток, подталкивает меня к продолжению Андрей.

– А ещё мы приглашены на день рождения моего папы в пятницу. Это всё.

– В пятницу? – задумывается Зарецкий. – У меня запланирована встреча, но я смогу её перенести. Что мне нужно знать?

Одного бокала Андрею, наверное, будет мало, чтобы принять все мои откровения. Подождём.

Пока можно устроить ликбез:

– Ну если только имена родителей и сестры… Ещё, что я люблю кошек, яблоки, зелёный цвет… – подцепляю с тарелки мясной кусочек, оказывающийся уткой. Вкусно. – Ну родителям я тебя представлю, сейчас ты всё равно не запомнишь, а Кристину увидишь уже завтра.

– А это не странно, что мы якобы встречаемся пять месяцев, а ты только сейчас знакомишь меня с родителями?

– Я со своими парнями их вообще не знакомлю, – отмахиваюсь я.

– Пф, а все эти парни, они сейчас с нами в одной комнате, да? – подкалывает меня Андрей.

Уел. Приходится молча стерпеть.

– Почему мне кажется, что меня ждут сюрпризы? – сразу видно, что босс. В корень зрит.

– Понятия не имею, – не очень искренне отвечаю я, нервно допивая вино в своём бокале. Судя по виду Зарецкого, он мне не верит. Правильно делает, конечно. Но я не могу так сразу взять и вывалить ему все грязные секретики.

Глава 11. Характеристики персонажей

Я, конечно, разиня.

Пока я складываю кубик Рубика из своих пьяненьких мыслей, пытаясь понять, что это сейчас такое происходит, Зарецкий действует.

А я даже в поцелуе не участвую, потому что немного в шоке.

Ну ведь разговаривали же по делу. Андрей никак не проявлял нескромных намерений. Да мне и в голову бы не пришло, что он имеет на меня какие-то виды. С чего вдруг? Только шипел и злился.

В памяти всплывает Машино ехидное «Он не удовлетворён».

Но я-то тут при чём?

Рациональная часть сознания подсказывает, что ещё немного, и босс свою ситуацию исправит.

Его пальцы уже добрались до святая святых и, успокаивающим жестом погладив кружево трусиков, подныривают под них. От прикосновения к сомкнутым губкам меня прошивает горячая молния.

Я за такое всегда била по рукам, но сейчас мне неожиданно приятно, и вместо того, чтобы прекратить этот беспредел, я прислушиваюсь к своим ощущениям.

Подушечка пальца уверенно раздвигает складочки и проходится вдоль них с нажимом в поисках чувствительного места, и когда она его находит, вот тогда-то на меня и накатывает паника.

Разорвав поцелуй, я пытаюсь пресечь недопустимое:

– Это не входит в нашу договорённость… – фраза обрывается, потому что палец снова возвращается к сладкой точке, и лёгкая дрожь прокатывается по моему телу, давая понять Зарецкому, что он на правильном пути.

– Самое время скрепить сделку, – невозмутимо отвечает Андрей.

Надо это прекратить!

Я хватаюсь за плечи Зарецкого, чтобы оттолкнуть его, но что-то идёт не так, и я лишь впиваюсь в них пальцами.

Ласка становится настойчивее и приносит незнакомые острые ощущения.

– Я не…

– Лен, не усложняй, – сиплый голос Андрей доносится как сквозь вату.

Не усложняй?

В смысле не усложняй?

Это мужикам всё просто: сунул, вынул и пошёл по своим делам!

Я отпихиваю Зарецкого, сползаю с барного стула и на подрагивающих ногах семеню в прихожую.

– Спасибо, я сыта, – бормочу я, пытаясь вставить ноги в туфли.

– Я не понял, – настигает меня Зарецкий.

– Что уж там непонятного, – вздыхаю я. – Я же сказала, моё предложение исключительно деловое…

– У тебя трусы мокрые, Лен, – напоминает Андрей.

Киска согласно сжимается, но, слава богу, в процессе эволюции инстинкты сдали свои позиции, и у человека верховодит высшая нервная деятельность. Я, конечно, сейчас тоже очень нервная, но пока ещё соображаю.

– Не по-джентльменски говорить мне об этом! – огрызаюсь я. – Не простыну в мокром.

Что я собственно злюсь-то?

Можно же воспринять приставания Зарецкого как комплимент. Такой самец, по которому сохнут все бабы в офисе, да и за пределами, уверена, немало, решил, что я вполне ебабельна.

Но не получается не злиться.

Проблема в том, что у генерального нет ни одного признака влюблённости с первого взгляда. И он вроде как не собирается меня добиваться.

Зарецкий просто решил, что со мной переспит, и сразу к делу.

Типа он такой подарок для любой, что я просто обязана раздвинуть ноги!

Наверное, я немного себя переоцениваю, когда думаю, что неплохо соображаю, потому что дальнейшая моя речь не блещет логикой, зато красноречия хоть отбавляй.

– Ты слишком много о себе думаешь, вот! – я слегка покачиваюсь, зачем-то подобрав непокорную туфлю, не желающую беспроблемно надеваться на ступню. – Отрастил шикарные руки и думаешь, что тебе всё можно, да?

На лице Андрея проявляется заинтересованное выражение.

Он складывает эти самые руки на груди и слушает меня с преувеличенным вниманием.

– Между прочим, красивое лицо, идеальное тело, умопомрачительный запах и секси-голос не дают тебе никаких дополнительных очков.

– У меня секси-голос? – приподнимает бровь Зарецкий.

– Ты бесчувственный… – я гневно потрясаю туфлей.

– Чувственный, – не соглашается Андрей. – Предлагаю убедиться.

– Аморальный!

– Есть немного.

– Немного? – я возмущена до глубины души. – Ты заманил меня домой, споил и собирался надругаться!

– Ой, собирался… – вздыхает Зарецкий.

Я вглядываюсь в его лицо в поисках раскаяния, но, к собственному удивлению, обнаруживаю, что Андрею весело. Он, очевидно, развлекается за мой счёт.

У него даже эта чёртова ямочка на щеке проклёвывается. Подлец еле сдерживает улыбку. На человека становится похож. Морда начальственная, блин!

– Давай я дам тебе потрогать мои шикарные руки, а ты дашь мне потрогать то, что я захочу, – предлагает компромисс Зарецкий.

С подозрением смотрю на босса и не спешу соглашаться.

Глава 12. Всплывающие подробности

Утро среды встречает меня злобным отражением в зеркале.

Мало того что я ни фига не выспалась, полночи прокручивая в голове произошедшее и придумывая остроумные ответы для Зарецкого, так ещё и Кристинка с утра позвонила раньше будильника.

Нет, подумать только!

То её не поднимешь, а тут она уже копытом стучит.

«Ты же не забудешь за мной заехать?»

Я, вообще-то, на работу на автобусе езжу. А сегодня придётся на такси круг давать. Ну хоть ждать не нужно будет эту копушу.

Придирчиво разглядываю себя в зеркале.

Достаточно строго, чтобы Зарецкий не возомнил себе невесть что.

Даже не знаю, что он вчера хотел сказать своей идиотской выходкой.

Наверное, предполагалось, что я ночь спать не смогу вся такая возбуждённая, а с утра побегу к нему с воплем: «Я согласная!».

Ну да, ну да.

И ничего такого.

И вовсе мне не было обидно обломаться после того, как ко мне в трусики уже залезли. И совсем неинтересно, как это, когда дело доводят до конца.

И нет, у меня не подгибаются коленки при мысли о том, где так нагло меня трогал Андрей, и о том, что он прекрасно знает, что я чувствовала при этом.

Не краснеть!

Я взрослая, самодостаточная девственница!

Ну подумаешь. Это с каждым могло случиться!

Так, если я застегну ещё одну пуговку, то рискую просто свариться в своей рубашке.

Зато, когда я подъезжаю к родительскому подъезду, Кристинка меня уже поджидает, притопывая ногой на таких высоченных каблуках, что её и без того недлинная юбка кажется совсем милипизерной, а под оверсайз-пиджаком у неё майка на бретельках, под которой явно нет лифчика.

– Ты на практику или на вечеринку? – сварливо спрашиваю я, чувствуя себя занудной старой девой.

– Ой, ну хватит, а, – отмахивается Кристина.

Рядом с ней я выгляжу старой кошёлкой в футляре для древностей, естественно, это не добавляет мне хорошего настроения.

Я киплю всю дорогу до работы.

– Лена, – окликает меня знакомый голос, когда мы с сестрой вытряхиваемся из такси, которое, несмотря на жару, экономило на кондиционере.

Ощущая себя взопревшей, красной тёткой на фоне молодой и свежей старлетки, я оборачиваюсь к Зарецкому. Он как раз ставит машину на сигнализацию. Пока Андрей идёт к нам, Кристина лихорадочно шепчет:

– То есть, это не враньё? Он знает, как тебя зовут, и он реально твой парень? Вот это фактура… Охренеть…

То, что Кристина узнает Зарецкого, меня не удивляет. Я показывала ей фотку, которую скачала с сайта компании.

Так-то, конечно, враньё, но меня задевает, что сестра думает, будто я не способна привлечь внимание годного мужчины.

Походкой хищника Андрей приближается, и у меня неожиданно случается приступ тахикардии, потому что подлец по ходу движения расстёгивает манжеты и начинает закатывать рукава, словно напоминая о моём позорном признании, что я тащусь от его рук.

Кажется, я снова переоцениваю свою выдержку и мгновенно перегреваюсь. Чувствую, как краснеют щёки и шея. Ещё немного, и запотеют очки, которые мне пришлось сегодня надеть, потому что после бессонной ночи я являюсь обладателем воспалённых глаз.

А Зарецкий явно красуется.

Кристинка вот-вот слюни начнёт пускать.

Ей же не объяснишь, что перед ней бесчувственный чурбан, прикидывающийся джентльменом.

– Лена, мы вчера вечером недоговорили, – хрипотца в секси — голосе усиливается будто нарочно. – Зайди ко мне, как сумку бросишь.

– Хорошо, – стараюсь не шептать от смущения, – познакомься. Это моя сестра – Кристина, я тебе о ней рассказывала…

– Надеюсь, Кристина проведёт время практики с пользой, – кивает он ей довольно равнодушно, хотя та инстинктивно выпячивает свою безлифчиковую грудь вперёд. – И Лен… – Андрей чуть склоняется ко мне. – Очки не снимай.

Он проходит внутрь, а я стою и понимаю, что меня потряхивает.

Вот ничего такого не сказал, а я разволновалась.

– Чего ждём? – шипит Кристинка. – Пошли догонять.

– Какой догонять, – ворчу я, постепенно приходя в себя. – У тебя пока пропуска нет, нам сначала в другую дверь, где безопасники сидят.

Пока мы оформляем карту-пропуск сестре, я немного прихожу в себя.

Ну и чего я, собственно?

Зарецкий выполняет свою миссию – играет роль моего парня. И даже не переигрывает. И про посещение его кабинета наверняка сказал только для того, чтобы Кристина услышала.

Кстати, без малейшей жалости я сдаю сестру кадровичке.

Учитывая, каким взглядом та на меня смотрит, она уже тоже в курсе последних новостей. Так что я злорадно умываю руки.

Пока то да сё, я немного задерживаюсь, а в отделе меня уже ждут.

– Лена, я просил зайти ко мне, – начальственным голосом напоминает Зарецкий.

Я бросаю сумку на стол и следую за ним, под понимающие перегляды коллег. Ох и наплюют они мне в кофе при первой же возможности.

За закрытыми дверями Андрей всё такой же суровый.

– Что? – не выдерживаю я.

– Твоя сестра ещё даже не приступила к практике, а подробности наших отношений уже вовсю обсасывают в офисе.

– При чём здесь Кристина? – я начинаю нервничать. – Это всё гарпи… твоя секретарша.

– Ума не приложу, откуда бы Кате пришло в голову, что я, чтобы завоевать твоё сердце, влезал к тебе на балкон в костюме Зорро, – с могильным спокойствием парирует Зарецкий, медленно поворачивая ключ в двери.

Глава 13. Детали сценария и реквизит

– Что ты делаешь? – я не могу скрыть лёгкую панику в голосе.

– Я пока ещё не решил, – зловеще наступает на меня Зарецкий. – Чтобы определиться, мне нужно понимать весь масштаб трагедии.

– Никакой трагедии, – заверяю его я.

– То есть ты хочешь сказать, что сейчас весь офис не представляет, как я в чёрном трико лажу по балконам?

– И в маске, – поправляю я, под суровым взглядом Андрея. – Это часть легенды. Просто смирись. В этом нет ничего такого…

– Лена, – Зарецкий складывает руки на груди, останавливаясь в десяти сантиметрах от моей начинающей нервически вибрировать тушки, – ты можешь представить меня в подобном амплуа?

– Э… – кряхчу я. – Ну…

В самом деле, эту каменную бесчувственную глыбу, которая только и может, что насильно недопричинять оргазм подчинённой, я с трудом могу представить в романтическом порыве вообще. Машина же. Мачо. Самец. У тебя есть два варианта, блин.

– Вот видишь. Я совсем не похож на клоуна.

Не выдержав поругания детской ещё мечты, сформировавшейся, когда я тащилась от фильма с Бандеросом, пересматривая его раз за разом, огрызаюсь:

– Конечно, непохож. Ты же зануда.

– Я зануда? – брови Зарецкого сходятся над переносицей, и я тут же вспоминаю, что Андрей не только участник сделки, но и мой босс, и мне ещё придётся с ним работать как-то. Ну какое-то время точно.

– Оставим обсуждение твоих личных качеств, – соскакиваю со скользкой темы. – Дверь можно отпереть…

– Я пока не уверен, что не собираюсь сделать с тобой что-то такое, при чём свидетели мне будут не нужны, – не соглашается генеральный. – Рассказывай, чего ещё мне ждать.

Я прямо сразу начинаю тосковать. Если Андрей так реагирует на невинные вещи, что же с ним будет, когда он узнает всё?

– Может, отложим? Я перед праздником проведу инструктаж… – юлю я.

– Лена! – рык Зарецкого подсказывает мне, что я только что усугубила положение, и босс полон справедливых подозрений.

Ну что, Лена?

Имею я право помечтать? Я, может, в душе Ассоль! Только жду не алых парусов, а Зорро на балконе!

– Ну, давай хотя бы на вечер перенесём, – несчастно прошу я. – У меня, вообще-то, рабочий день, начальница меня сожрёт.

– Ты же девушка босса. Не сожрёт. А вечером я не могу. Чтобы освободить пятницу для вылазки к твоим родителям, я перенёс деловую встречу на сегодня.

– Как это не можешь? – волнуюсь я. – Это что же? Ты на глазах у моей сестры не повезёшь меня домой?

Зарецкий закатывает глаза.

– Лена, начинай говорить. Это в твоих интересах, – рубит он. – Или ты узнаешь, какой я аморальный в действительности.

С этими словами Зарецкий протягивает руку и расстёгивает верхнюю пуговку моей рубашки.

– Стоп! Я всё расскажу!

Ну что он мне сделает? Убьёт? Ничего страшного. Главное, пусть убивает после пятницы.

По мере моего рассказа глаза Андрея сначала округляются, потом сужаются.

Когда я заканчиваю, Андрей какое-то время молчит, сверля меня взглядом.

– Ты сам этого хотел! – защищаюсь я.

– Это всё?

Ну почти. Но окончательно во всём сознаваться я не собираюсь. Вдруг пронесёт.

Поэтому я бодро вру:

– Ага, – и пальцы за спиной скрещиваю.

Зарецкий отпирает замок, и на меня накатывает облегчение.

Преждевременное.

– Ты мне за это ответишь, – ровно отвечает он, и ни один мускул на щеке не дёргается.

Я вылетаю из кабинета и, прислонившись спиной к закрывшейся за мной двери, перевожу дух. Взрыв хохота, донёсшийся изнутри, никак не может принадлежать Зарецкому. У него же нет чувства юмора, и всё такое. Он суровый босс. И тем не менее кто-то в его кабинете ржёт, хотя кроме нас там никого не было.

Нервы у меня ни к чёрту после моей исповеди, и под злобным взглядом гарпии я смываюсь, чтобы плюхнуться на своё рабочее место под не менее злобным взглядом начальницы.

– Лена, тебя наверняка задержали очень важные дела, раз ты пропустила оперативку, – не удерживается она от подкола.

Что бы я сейчас ни ответила, это будет звучать стрёмно, поэтому я просто отгораживаюсь ото всех монитором, благо у меня дальний стол в кабинете, соседствующий с общим принтером.

Весь день Зарецкий обо мне больше не вспоминает. Может, и к лучшему, потому что отдел продаж становится местом паломничества всех сотрудниц офиса. Они приходят типа по делу или просто поболтать с кем-то, но все косятся на меня. У всех на лицах недоумение.

В обед, скрывшись ото всех в туалете, я опять подслушиваю, как обсуждают наши отношения с боссом.

– Он, конечно, не афиширует своих девушек, это мы поняли, проверив его соцсети. Но ведь ходил слух, что он встречался с Линдой Ренсбергой, ну, до её замужества. Ничего не понимаю. Где Линда и где наша Лена…

Глава 14. Неблагодарный труд костюмера

Учитывая, что я знаю, как именно Климов делает из девушки женщину, соглашаться не спешу.

– Климов, у тебя, что, на сегодня пробел в расписании? – фыркаю я, делая шаг в сторону.

– Леонидова, я тебя буду не раздевать, а одевать. Ну не верю я, что в твоём шкафу совсем нет годноты. Сестра твоя нормально одевается, значит, это не генетическое отклонение…

Меня раздирают смешанные чувства.

Во-первых, я уязвлена. Не так уж я уныло выгляжу. Узкая юбка и светлая блузка – это вечная классика. И крой моих шмоток актуальный, а не десятилетней давности.

Во-вторых, я зла. Даже если этот конкретный мужчина – мой полувраг, это не значит, что меня не задевают его комментарии. Да кто ему вообще давал право открывать рот по поводу моего внешнего вида?

А в-третьих, ну интересно же, что может предложить Климов. Его бренд «Клематис» уже набирает обороты вовсю. Лёха пользуется спросом не только у наших местных шишек, я точно знаю, что его постоянно ангажируют из Москвы. Вдруг он сможет сделать меня краше Кристинки?

Ну и маленькое в-четвёртых: хочу увидеть выражение лица Климова, когда я забракую и разнесу в пух и прах его усилия.

Чисто по-женски моя душа мечется между отбрить и послать или поддаться любопытству и посмотреть, что получится.

– А тебе это зачем? – с подозрением спрашиваю я.

Запросто могу представить вариант, когда предложение Климова продиктовано желанием надо мной поглумиться.

– Подозреваю, что, если мне придётся работать с сестрой твоего парня, я буду вынужден наблюдать это тоскливое убожество. Ну и спортивный интерес – как это будет выглядеть, если достать тебя из этого вечного чехла отличницы и хорошей девочки.

Что-то прям звучит не айс.

Лёха мечтает вырядить меня в какое-то непотребство?

Так у меня дома ничего такого нет.

Может, пыжиться, сколько ему угодно, а все мои наряды в одном стиле.

– Ну? Так и будешь упорствовать в своей серости? – Клипов раскачивает у меня перед носом брелоком от своей тачки.

А вот это уже аргумент. Тратиться на такси в это время, когда ценник конский, у меня желания нет, как и тащиться в автобусе среди потных людей. К тому же тачка у Климова крутая. Не просто так я обзываю его пижоном.

– Ладно, – вздыхаю я. – Но, если ты меня выбесишь, я ни за что не ручаюсь.

Моё предупреждение имеет смысл. Учитывая историю наших отношений, я реально могу идиоту членонавредить.

– Даже и не мечтай, Леонидова. На такое у меня не стоит, – скалится придурок. – Прошу.

Следую приглашающему жесту и усаживаюсь на пассажирское сидение двухместного авто. Климов, устроившись за рулём, бросает взгляд на мои коленки:

– Лена-Лена… – наигранно сокрушается он, – юбка должна подчёркивать ноги, а не прятать их.

– А ты точно стилист? – закатываю я глаза. Просматривая модные тенденции лета, я видела, что в тренде летние юбки макси. Бохо-стиль, все дела.

– В первую очередь я мужик и клюю, когда мне что-то показывают. Зачем раскапывать гипотетический клад, когда круго́м полно тех, кто выставляет ценности на витрину? – комментирует этот мужлан, заводя мотор.

У дверей квартиры я делаю Климову внушение:

– Только попробуй что-то вякнуть по поводу моей квартиры, и я точным пинком отправлю тебя с балкона.

Лёха поднимает руки в жесте смирения и поэтому получает доступ в мою двушечку. Пока ещё мою.

Разувшись, я иду в спальню, радуясь, что там прибрано, но Климов пропадает с радаров. Да где он? В стандартной хрущёвке невозможно заблудиться?

Обнаруживается тот, кто в первую очередь мужик, на кухне.

Лёха пристально разглядывает содержимое моего холодильника.

Я демонстративно закрываю дверцу.

– У тебя там борщ! – возмущается индивид.

– Он пересолен моими девичьими слезами по своей серости, – не поддаюсь я.

– Не дашь? – догадывается Климов.

– Не-а.

– Ты всегда была противной, – вздохнув, делится он со мной своими наблюдениями и топает в нужном направлении.

А дальше начинается мой личный ад.

Нет, я догадывалась, что не услышу ничего хорошего, но теперь Лёха ещё и мстит мне за борщ.

– Боже, Леонидова. Тебе сколько? Никак на пенсию собралась…

Стискиваю зубы.

Одна за другой извлекаются вешалки с блузками и рубашками.

– Тоска, – плечики брезгливым жестом отправляются на кровать. – Колхоз, – следующие летят. – Просто гадость, – ещё одна тряпка отбракована. – Ну вот это вот почти ничего. А вот это для кого? Чтобы мама думала, будто ты до сих пор в шестом классе? Так, ну в этом на похороны. Нужная вещь. Кошмар какой. Даже смотреть больше не могу. Что у нас ещё имеется?

Он принимается за брюки:

– Ну что… На удивление прилично, но вместе с рубашками или вот с этим свитером… Только сжечь. Так-с юбки у тебя «прощай молодость» всё. Лена, где платья? Сарафаны? Где намёк, что ты не только офисная крыса?

Я. ЕГО. УБЬЮ.

Мои ноздри так раздуваются от гнева, что вот-вот лопнут.

– А здесь у нас что? – Климов нагло отодвигает ящик комода с нижним бельём.

– Не лезь туда! – взываю я.

– О-ля-ля! А ты не такая уж пропащая! – одобряет Лёха.

Да, какие-то перспективы во мне увидел Зарецкий, насмотревшись именно на моё бельё, но какого хрена Климов лезет, куда не надо!

Я задвигаю ящик, чуть не прищемив чужие пальцы.

Жаль, что Лёха шустрый и культяпки свои оперативно убирает.

– Всё? Доволен? – рычу я.

– Не-е-ет, у тебя есть ещё одно отделение, Леонидова. Если и там нет ничего приличного, я пришлю тебе марки шмотья. Нет, даже не бренды. Прям конкретные тряпки, и если ты их не купишь, я вернусь и выброшу весь этот ужас.

– Там вещи, которые я не ношу, – бешусь я, кажется, Климов опасно близко подошёл к той черте, за которой я буду его медленно и мучительно убивать.

– Ну вот и посмотрим… Мать, а почему ты это задвинула в самый угол?

– Оно слишком короткое.

Глава 15. Дездемона не выучила свою роль

Климова жизнь ничему не учит, и он, наклонившись ко мне, шепчет, но так громко, что, наверное, соседка Валентина Степановна слышит это у себя на кухне:

– Опять нас застукали, Лен. Жаль, что мы не успели порезвиться на кухне…

Не жилец – парень, в общем.

Однажды его грохнут.

– Иди, Лёша. От греха, – шиплю на него я.

Зарецкий делает шаг в квартиру и оттирает от меня Климова. Битва взглядов, сопение, сжатые кулаки.

Че происходит?

Андрей расправляет плечи, и мизансцена завершается отступлением Климова.

– Всего доброго, – ледяным тоном прощается генеральный с моим нежеланным гостем, будто хозяин тут он.

И дверь за ним запирает, поворачивая замок аж на три оборота.

– А… – подыскиваю слова, чтобы уточнить. Даже не понимаю, что именно уточнять.

«Какого хрена?» – очень всеобъемлющий вопрос, но получу ли я такой же ответ?

– Так, – ещё больше суровеет босс, – отдел продаж, и как это всё понимать?

И руки свои, как спецом, на груди складывает и харизмой давит.

Пф… Харизма. Вот когда моя мама применяет давление, тогда, конечно…

В данном конкретном случае, самый деморализующий элемент – крепкие, загорелые предплечья, в меру волосатые, и вообще возмутительно привлекательные.

– Хочу вернуть вопрос тебе, – нахожусь я. – Ты же вроде уехал, и…

– И это повод пойти налево? Ещё скажи, это потому что ты левша! Это твоё оправдание?

Я офигеваю.

– Я левша, но я не понимаю, почему я должна оправдываться? – не понимаю, чего сдохло-то?

Какого дьявола он делает мне в нерабочее время выговор с занесением в нервную систему? Я и так очень нервная.

– Если бы ты удосужилась проверить телефон, то увидела бы там кучу пропущенных от СВОЕГО парня!

Чёрт, телефон в сумке!

Обычно я аппарат из рук практически не выпускаю, но в этот раз меня сбил с панталыка Климов.

– Лена, мне не изменяют! – не унимается босс.

А. Так это мачизм пробудился…

– Да ладно, никто ж не узнает, – успокаивающим жестом глажу Зарецкого по предплечью. Ну на самом деле глажу, потому что пощупать хочется.

Прикольно.

У Андрея дёргается глаз, он явно хочет мне что-то сказать, но в этот момент какой-то придурочный автомобилист начинает оглушительно сигналить с улицы.

– ЛЕНА! – и орёт.

Ясно. Климов у нас камикадзе.

Рысью скачу на балкон, чтобы увидеть, как Лёха, изображая звонок по телефону, прикладывает пальцы к уху, садится в свою пижонскую тачку и укатывает.

Ну идиот же.

Пока я таращусь вслед ошибке Дарвина, некоторые ведут себя как в другом разделе зоологии. Оказывается, Зарецкий тоже любопытный и пришёл на балкон за мной, а теперь он просто самым наглым образом обхватывает меня за талию, прижимает к своему боку и вносит обратно в комнату, как рулон обоев.

– Что значит, никто не не узнает? Лена, я уже знаю. Пока ты назначена моей девушкой, ты должна соблюдать этику.

Охренеть. У фиктивных отношений есть этика. А я лошара. Не знала. Какой скучной жизнью я живу. Первый раз ступила на скользкую дорожку, а Зарецкий уже подкован.

– В любом случае, это не то, что ты думаешь. Лёшка больше не придёт… Это же Климов, я же сказала, что смогу договориться с ним. Так вот, у нас сделка…

– Что и с ним сделка? – поднимает брови непонятно с чего разъярившийся Андрей. – Лена, ты усложнила себе задачу. Организационный менеджмент у тебя страдает. Зачем договариваться с Климовым через постель, чтобы я изображал твою пару, когда можно было через постель договариваться со мной.

Я как раз в этот момент пытаюсь отхлебнуть остывший кофе, позабытый мной утром на тумбочке, и зря. Он у меня чуть носом не идёт, когда до меня доходит смысл фразы Зарецкого.

Чуть белое платье не заляпала!

– А с чего ты взял, что я с Климовым именно таким образом договаривалась? – выпучиваю я глаза.

– А что ещё такому кобелю может быть надо? – фыркает Андрей.

– Это ты как-то умеешь определять особей сходного вида? – вырывается у меня, лицо босса становится интересным, и я даю задний ход. – Ладно, ладно. Ты чего приехал?

– Если бы ты поднимала трубки, я бы тебе по телефону сказал, – Зарецкий всё ещё порыкивает. Мне представляется такой себе тигр, который нервически дёргает хвостом.

– Так чего сказать-то хотел? – вздыхаю я.

Вообще-то, Андрей до сих пор не убрал руку с моей талии, и, впадая в неистовство с каждой моей фразой, он стискивает её всё сильнее. Я делаю вид, что хочу убрать его лапищу, а сама тихо млею, держась за его запястье. Ну, дал же господь такие руки непрошибаемому чурбану…

Выясняется, что Зарецкому нужно уехать до обеда пятницы, но всё остаётся в силе. Требовалось обсудить момент нашего совместного появления на празднике. Не дозвонившись до меня, босс вошёл в систему нашей компании и узнал мой адрес.

Глава 16. Надо вживаться в образ

– И что? – чавкает в трубку Корниенко. – Дала ты Зарецкому? Борщ?

– Дала, – кисло отвечаю я. – И пожалела об этом почти сразу.

– А что такое? Он руки не помыл? – ржёт Маня.

– Помыл, – вздыхаю я. – Но я такого наслушалась… И что не так всё приготовлено, и вообще гадость. Типа, слава богу, сытый пришёл, а то умер бы от голода, ибо жрать вторую тарелку борща уже невозможно…

– Да? А ты с ружьём над ним стояла, что ли?

– Нет. Но он меня так достал, что я предложила ещё и всыпать ему в тарелку зелёного горошка. Мне ответили, что готовы забрать мой борщ, чтобы я не причиняла ему боль. Нет, ты можешь мне объяснить, что это было?

– Не знаю, – задумывается Машка. – Я готовить не умею. Дима уже радуется, когда нет сильного задымления. Говорит, не твоё это, Маша, готовить. Давай лучше закажем. А бутербродами моими восхищается. Видимо, надеется, что я остановлюсь на них. Так что я последний, кто стал бы критиковать чужую готовку.

– Да я не про готовку, – психую я. – Зачем он пришёл с руками своими? Наорал за что? Ещё и придумал, что я сплю с Климовым.

– Ну, ясное дело, припёрся Зарецкий не потому, что не смог до тебя дозвониться. Из любопытства, скорее всего. Но не думаю, что он рассчитывал застать тебя в объятьях Климова, – Корниенко снова начинает хихикать. – Как представлю эту картину…

– Ну хоть ты не начинай, а? Какие у меня могут быть объятья с Климовым?

– Ну это знаешь ты, это знаю я, но не Андрей.

– Угу, он мне вчера весь мозг вынес. Сожрал весь борщ, прошёлся по квартире и ушёл.

– Территорию метит, – умничает Маня. – С чего бы это? Что у вас было?

Я начинаю ёрзать. Я так и не раскололась про поцелуй, чего уж там говорить про то, как Зарецкий распускал руки.

– Ничего не было.

– Ну да, ну да.

– Не начинай! Всё, обед заканчивается, мне пора, – быстро закругляюсь я.

Маша у нас, конечно, лопух, но не по части сплетен. Тут она мгновенно делает стойку. Как бульдог вцепится и вытащит из меня все позорные подробности. Таня рассказывала, что она зимой тоже не собиралась колоться, но Корниенко из неё всё вытащила про нелепую ситуацию с Градовым и ржала над ней очень долго. [Историю знакомства Андрея Градова и Тани Зиминой можно узнать в романе "Очень (С)нежный помощник" - https://litnet.com/shrt/PHl2 ]

Одно радует – сегодня Зарецкого нет.

Этот тип меня нервирует.

Вот не зря говорят, что от начальства лучше держаться подальше. Раньше мне просто хотелось залезть под стол при его появлении, благо оно случалось редко. И я никак не могла понять, что в нём находят коллеги женского пола. Даже Надежда Антоновна, которой до пенсии доработать осталось четыре месяца, нет-нет, да и скажет мечтательно: «Какой жеребчик! Будь мне на тридцать лет поменьше…».

Бирюк, чурбан бесчувственный, злыдень.

Вчера, перед тем как покинуть мою квартирку, Зарецкий навис надо мной в прихожей и потребовал, чтобы я очки надела, которые я сняла, как домой зашла.

И аура у него была прям подавляющая.

Пришлось послушаться, только от нервов у меня руки дрожали, и очки я чуть не выронила. Андрей отобрал их у меня и надел мне собственноручно.

И я так разволновалась, будто он не очки мне надел, а платье с меня снял.

Генеральный ушёл, а я до самой ночи то краснела, то бледнела, вспоминая, что ещё босс делал со мной собственноручно. Ужас, короче.

Походу, фантазия девственниц работает как-то по-особенному.

Вот пока Андрей вытворяет что-то эдакое, я только напрягаюсь, а потом, задним числом, начинаю испытывать то, чего испытывать не надо.

И как-то сразу вспоминаются руки, губы, поцелуй, ну и всё прочее, отчего внизу живота становится тяжело и маятно. Стыдненькие желания поднимают голову, и представляются всякие непотребства.

На работу я, кстати, являюсь в белом платье, только жакет накинула.

Когда в кабинете становится невыносимо жарко, потому что кое-кому от кондиционера всё время дует, и его постоянно приходится выключать, я снимаю верхний слой и тут же слышу громкий шёпот из-за двух соседних сдвинутых столов:

– Видала? Вырядилась. Значит, он её скоро бросит, и Ленка идёт на такие жалкие меры, чтобы удержать. Сиськи выставила.

– Пф… Зря старается. Зарецкий уехал. Не удивлюсь, если это ради того, чтобы она скандал из-за расставания не закатила…

Очуметь!

Вот это у людей воображение!

Какие сиськи я выставила? Даже ложбинку не видно! Хотя Андрей вчера явно её искал.

Ладно, надо смириться. Я ещё наслушаюсь слухов и сплетен, пока мы с Зарецким разыгрываем этот спектакль. А уж что начнётся, когда мы отыграем разрыв… Я уже представляю, как буду купаться в злорадстве сослуживиц.

– Лен? – это мою сестру заносит в кабинет.

– Мугу? – делаю я вид, что очень занята.

– Дашь мне это платье поносить?

Глава 17. Акт второй

Утро началось умеренно гадко.

Ну, во-первых, потому, что на то оно и утро, а я ни разу не жаворонок.

А во-вторых, отключили горячую воду, а я прохлопала объявление.

Из плюсов в наличии только чудом сохранившаяся укладка. Какое счастье, что мне вчера шевелюру намыли, и сегодня я выгляжу как человек. В сумке болтаются пробники всего, что мне надавали в салоне. Этим я способна краситься долго, надо только кисточки взять. Лицо рисовать буду уже на работе. Попробуем изобразить, чему меня вчера учили.

Жить противно, но можно.

Прихлёбывая кипяточный кофе, который я по традиции допить не успею, чахну над тряпьём. Прям живо вспоминается Климов с его прогнозом, что я буду в своих нарядах, как библиотекарь на оргии.

Ладно. Надену тот голубой сарафан.

Лёха всё равно не узнает, что я поддалась. И это вовсе не означает, что я признаю́ его правоту. Просто жарко, ну и пятница…

Блин, разрезы на юбке высокие, но я так долго телюсь, что времени гладить что-то другое уже нет. Я и так опаздываю.

И только когда я влетаю в офис, понимаю, что забыла кое-что важное.

Кто разиня? Лена разиня.

Черт-черт-черт! Я недособранную сумку оставила дома!

Там подарок и ну и всякие мелочи для турбазы.

Оставаться с ночёвкой я, конечно, не собираюсь, но турбаза – это такое дело…

Мне хватило того раза, когда я испачкала шорты, пришлось их стирать, а Кристина их сожгла у костра, пытаясь высушить. Незабываемые воспоминания о том, как я возвращалась в город в папиных запасных трениках для рыбалки с дырками в стратегических местах.

Да и вечером, наверное, холодно будет.

Блин, ну как так-то?

Я кошусь на начальницу. Она с таким возмущением смотрит на мой сарафан, хотя у само́й наряд намного откровеннее, что становится ясно, вымолить у неё ещё час дополнительно будет невозможно.

И с Зарецким мы вчера договорились, что он заберёт меня с работы. После его вчерашних выкрутасов у меня нет никакого желания просить его изменить планы.

Кристинка! Бинго!

Сегодня её нет на работе, потому что ей надо что-то в универе сделать.

Строчу ей: «Выручай, я забыла папин подарок дома. Можешь забрать? Сумка открытая в прихожей стоит».

«Могу, я только вышла из универа».

«Будь другом, кинь мне в сумку что-нибудь на вечер».

«Оки, но вы с Андреем меня заберёте».

«Замётано».

Я немного выдыхаю.

Это хотя бы не крюк по пробкам, а вполне себе по пути.

В первую половину для меня так заваливают делами, которые никому в пятницу не нужны, что после обеда я сбега́ю краситься в туалет, чтобы ещё не подкинули. Итог моих усилий меня радует. Я всегда была отличницей, и сегодня я почти в точности повторила всё, чему меня вчера натаскивали.

Время уже поджимает, а Зарецкий даже не пишет, и я уже психую.

Облагородившись, я иду заглянуть к гарпии с вопросом, не появился ли босс, и обнаруживаю Зарецкого, стоя подписывающего какие-то документы на столе секретаря. Катя сидит, почти не дыша и пожирая взглядом сильные пальцы, держащие ручку.

И так мне это не нравится.

Ну просто мне вчера из-за пустяка головомойку устроили и обозвали распущенной, можно сказать, а тут такое. Руки он свои показывает змеище.

У нас сделка! И теперь у меня есть права на эти пальцы-запястья-предплечья!

– Мы опаздываем, – отчеканиваю я.

Андрей поворачивает голову в мою сторону, взгляд его меняется, и я начинаю нервничать. Ну что такое? Нормально я выгляжу.

Осмотр продолжается, и когда глаза Зарецкого останавливаются на разрезах сарафана, мне вдруг становится жарко.

Босс откладывает ручку, захлопывает папку и пододвигает её к Кате.

– Остальное в понедельник, – не отводя от меня взгляда, говорит он.

– Но…

– В понедельник, – пресекает Андрей возражения и двигается ко мне.

А я вся в растрёпанных чувствах. Мне снова хочется убежать и залезть под стол. И желание это становится сильнее с каждым шагом Зарецкого в мою сторону.

Когда он снова нависает надо мной, я теряюсь и мямлю:

– Привет…

– Ну привет, – меня немного пугает блеск азарта в его глазах. Я смутно помню, что Андрей мне чем-то угрожал, но сейчас мои мысли разбегаются в разные стороны, потому что товарищ директор демонстративно поправляет массивные часы на запястье, выключая меня из списка разумных существ.

Что-то мне пить хочется, и вообще душно как-то…

Зарецкий берёт меня за руку и ведёт меня к кабинету, как заглохшую машину на буксире.

В полном молчании я бросаю в сумочку косметичку.

– Очки не забудь, – напоминает босс, и я послушно складываю их в чехол.

Глава 18. Интерлюдия

У нас с Климовым была общая компания. Костяк стабильные пять человек, ну и в силу возраста добавлялись пары кого-то из них. Ну, кроме меня. Я несколько раз встречалась с парнями, но не настолько долго, чтобы приводить их к своим друзьям. Этот момент я в своей исповеди Зарецкому не освещаю, конечно, но обрисовываю ситуацию.

В силу возраста любовный интерес участников компании менялся довольно часто, но лидером вскорости смены девушек, естественно, был Лёха. Его девицы долго не задерживались. Не понимаю, на что они особенно рассчитывали, потому что репутация Климова была широко известна, но, видимо, такого женская натура: всем нам кажется, что уж ради меня и нашей настоящей любви генетический бабник непременно изменится. У нас же всё по-другому, всё серьёзно…

Короче, зная о ветреной натуре Лёхи, его девушки ревновали к каждой встречной поперечной. И почему-то в мою сторону всегда было больше всего негатива, хотя нас с Климовым связывали обычные приятельские отношения, слегка отягощённые относительным соседством и тем фактом, что выросли мы в одном дворе и друг и друга знали слишком много, чтобы это не убило любой намёк на возможную романтику.

Лёха отлично помнит, как я выглядела, когда у меня выпали молочные резцы, и как меня разнесло в подростковый период во время гормональной перестройки, а я не могу забыть, как у него ломался голос, и высыпали угри по всей физиономии.

К тому же для меня Климов не подходил в силу своего непостоянства, а я для него была бледновата.

И мне эта наша несовместимость с Лёхой казалась настолько очевидной, что я никак в толк взять не могла, почему любая из его девушек смотрит на меня волком, разговаривает сквозь зубы и вообще вот-вот вцепится мне в волосы.

И вот в один далеко не прекрасный момент всё вскрылось.

– Это было летом после третьего курса, – рассказываю я. – Возвращаюсь я вечером с пляжа домой, а меня у подъезда поджидает последняя на тот момент девушка Климова в компании с двумя амбалами. На тот момент я ещё не знала, что она накануне была брошена Климовым. Я никогда не задумывалась над тем, как, собственно, у Лёхи проходят расставания с его феминами. А стоило бы, потому что он всегда тяготел к холеричным эмоциональным барышням, с которыми было не скучно.

Зарецкий – зануда и требует конкретики:

– Это те, у которых всегда кипят страсти? С которыми скандал и ссоры, а потом страстное примирение?

– Тип того, – соглашаюсь я. – И скандалы Климова интересовали, только пока ему хотелось этого самого примирения, а вот после разрыва лишняя драма ему была ни к чему. И этот говнюк придумал, как сводить разборки к минимуму. Естественно, свалив с больной головы на здоровую.

– Это как? Он сообщал им, что влюбился без памяти и уходит от них к тебе? – хмыкает Андрей.

Тоже гадость, но так было бы менее оскорбительно для моего самолюбия.

– Если бы, – вздыхаю я. – Климов говорил им, что я его бывшая, которая не даёт ему покоя. Что у меня не всё в порядке с головой, и я могу что-то с собой сделать или с его девушкой, и он вынужден благородно, скунс такой, расстаться со своей пассией, чтобы не случилось чего.

– И у них не возникало никаких вопросов? Ну, они же тебя видели в компании, – не понимает Зарецкий всей красоты аферы Лёхи.

– В том-то и дело, – морщусь я. – Климов эту легенду начинал рассказывать почти сразу после знакомства с девушкой, а я своих парней не приводила. И вот эти девицы видели, что я постоянно одна, а Лёха показывал им переписку с одной из его бывших по имени Лена, которая была реально не в себе и какое-то время его доставала.

Андрей присвистывает:

– Чётенько, конечно. Он ещё и красавчик, что заботится о них и о сумасшедшей экс-бабе.

– Угу, и это прокатывало, пока одна из девушек не решила за своё счастье бороться и вправить болезной мне мозги. И в качестве стимулятора привела двоих своих братьев, которые пообещали устроить меня если не в психушку, то в травматологию, если я не оставлю в покое Климова и не дам воссоединиться двум любящими сердцам. Скажу честно, риск открыт глаза той деве, кажется, её звали Аней, был очень велик.

– И что же тебя остановило?

– Если бы братья этой Ани услышали правду, подозреваю, что травматолог потребовался бы Климову, вместе со стоматологом, а, возможно, и со специалистом интимного профиля.

– И что же ты сделала?

– Я? Пообещала пересмотреть свои взгляды и отправилась убивать Климова. Вот у него-то я и выяснила, как долго он это практикует. И знаешь что? Пару лет! Многие из его бывших остались на периферии моего окружения, потому что мы учились в одном универе, кто-то из них знал, кого-то из моих подруг, и обо мне ходили такие дикие слухи, что неудивительно, что я частенько ловила на себе косые взгляды. Так что Климов мне должен. В этом даже есть некая ирония. Я выступала в роли его липовой бывшей, и сейчас он расплачивается со мной, чтобы ты притворялся моим настоящим.

– А…

Андрей собирается у меня спросить что-то ещё, но я прекращаю этот разговор, потому что мы уже заворачиваем в родительский двор, и я вижу кукующую на лавочке Кристинку в окружении сумок.

– Это секрет, если что.

– Не дурак, понял, – кивает Зарецкий, делая серьёзное лицо, но я вижу, что ему смешно.

Глава 19. Массовка и главные герои

На подъезде к турбазе меня уже откровенно мутит.

Только сейчас я осознаю, как далеко зашла в своём глупом упрямстве и нежелании признаваться во вранье. Совсем увязла в собственной паутине, и плевать, что от моей лжи никому ничего плохого. Настроение ниже плинтуса.

Кристинка поначалу начинает что-то беззаботно щебетать, но я не в состоянии поддерживать непринуждённую беседу и пропускаю мимо ушей ее трёп, в итоге сестра, надувшись как мышь на крупу, затыкается и всю дорогу сидит в наушниках, ковыряясь в телефоне.

Когда мы въезжаем на парковку турбазы, она выстреливает из салона, всем своим видом демонстрируя, какая я противная.

Зарецкий смотрит на меня снисходительно.

Выгрузившись, я веду всех в соответствии с присланной мамой инструкцией.

Дело осложняется тем, что для ориентиров она использует растения, указывая их названия на латыни. Кажется, ещё немного, и мы вызовем дьявола.

Помогает Святой Поисковик, потому что я в ботанике ни бум-бум. Да и на этой локации я впервые. Раньше мы всегда снимали домик за Волгой на старой турбазе, пережившей развал Союза и выглядевшей соответствующе. А в этом году у папы юбилей, и один из его приятелей – директор этого глэмпинга – организовал нам размещение здесь. Папа хотел на своё любимое место, где можно надеть старые треники и утром поудить рыбу, но мама, прельстившись обещанным обслуживанием и кейтерингом, настояла на предложении дяди Васи.

В общем, сейчас я чувствовала себя Сусаниным, сильно подозревая, что если бы я не полагалась на мамины указания, а просто спросила дорогу на парковке, мы бы уже были на месте.

Единственное, что сейчас меня радовало – это то, что я по совету прокля́того Климова напялила сарафан. В офисном прикиде я бы уже взмокла и дёргалась бы ещё, волнуясь, не пахнет ли от меня. Правда, оголённые плечи уже припекает, но ведь должен же быть тенёк там, где будут праздновать?

Глазастая Кристинка первая замечает маму на веранде у одного из коттеджей. Судя по толпе, разбившейся на кучки, почти все уже приехали.

Колени начинают подгибаться, и Андрей, заметивший мою нетвёрдую поступь, перекладывает сумки в одну руку, а другой обнимает меня за талию. У меня возникает отчётливое ощущение, что это не в качестве поддержки, а чтобы я не удрала, оставив фальшивого парня на растерзание моим родственникам и их друзьям.

– Страшно? – ехидно спрашивает Зарецкий.

Поднимаю на него затравленный взгляд.

– Просто интересно, как ты будешь выкручиваться в будущем? У нас только разовая договорённость.

– Ну, – мямлю я, – мы в свободной стране. Имеем право сознать свою ошибку и расстаться…

– Имеем, но сначала требуется убедиться, что ошибка имеет место быть, – хмыкает Андрей.

– А что? Есть какие-то сомнения? – кисло спрашиваю я.

– Я бизнесмен. В бизнесе не принято руководствоваться сомнениями, нужны конкретные основания и твёрдая уверенность. Так что сначала всё нужно обстоятельно проверить…

Это он что имеет в виду?

Но спросить мне не удаётся, потому что мы появляемся в поле зрения собравшихся, и весёлый, местами уже пьяный нестройный хор голосов окликает нас.

От неожиданности я спотыкаюсь и загребаю босоножкой, от позорного падения меня спасает рука Андрея, обвившая меня за талию.

– Ой, – пищу я. Эту ногу я уже неудачно подворачивала прошлым летом, повторять опыт с растяжением связок не хочется.

– Ты в порядке? – хмурится Зарецкий.

А дальше происходит что-то непонятное.

Он бросает сумки под ноги и, развернув меня к себе, ласково убирает волосы от моего лица. Я с недоумением смотрю на Андрея, а он берёт и целует меня на глазах у всех!

И поцелуй этот ни фига не утешительный!

Такой себе полноценный и наглый в стиле Зарецкого, и ведь не станешь вырываться, когда вся родня с умилением смотрит, подбираясь ближе для лучшего обзора. Я готова провалиться сквозь землю, а генеральный, похоже, отрабатывает сделку со всей самоотдачей.

– Этому тебя в драмкружке учили? – шиплю я, когда наконец это безобразие заканчивается. Щёки у меня горят, сердце колотится, а мозг напоминает, что товарищ ещё и рукоделием владеет.

– Нет, я самородок, – ухмыляется Зарецкий. – А вот ты как-то без огонька… Надо потренироваться. Ну ничего, вечер длинный…

– Я не собираюсь ничего такого делать на глазах у родителей!

– И как же они поверят, что я от тебя без ума?

Почему у меня такое ощущение, что Андрей наслаждается этой дебильной ситуацией и собирается и дальше пользоваться случаем?

Разум ехидно предполагает, что, возможно, это чувство вызвано тем, что одна из рук Зарецкого сползла с талии значительно ниже.

Возмутиться мне даёт приближение мамы.

– А вот и вы! Пойдёмте скорее за стол, там и познакомимся!

Мне остаётся только прожигать взглядом Андрея, в глазах которого я не вижу ни капли злости или сожаления по поводу того, что ему приходится участвовать в этом балагане. Он же так отказывался, что изменилось?

Глава 20. Ружья начинают стрелять

Нет, я, конечно, подозревала, что мероприятие выйдет для меня непростым.

Да что уж там, я гнала от себя все мысли о том, что я только закапываюсь глубже, убеждая себя, что это последнее враньё, а потом будет картинный разрыв, и всё закончится. Я постараюсь просто забыть об этом позоре.

Ну да. Ага.

Мастерство прятать голову в песок не пропьёшь.

Я же, так или иначе, буду сталкиваться с Зарецким на работе. Даже если личных контактов у нас не будет, он неизбежно превратится в мой личный триггер, но я, как обычно, подумаю об этом завтра.

Скарлетт О’Хара, блин.

И теперь я пожинаю плоды своей трусости.

Юбилей превращается в мой личный ад. Если мне и полагается наказание за обман, то я уже расплачиваюсь.

Уже два часа я слушаю от всех родственников и даже тех, у кого нет никакого права обсуждать мою личную жизнь, наставления, как не упустить такого шикарного мужчину.

При этом Андрей ничего не делает особенного, чтобы всем понравиться, и на образ, обрисованный мной, он похож весьма отдалённо. Разве что босс всё время старается находиться рядом со мной, в то время как я мечтаю заползти под ближайший куст и переждать там время до ночи.

До ночи. Мля…

Мне и в голову не приходило, что Зарецкий может мне подложить такую свинью. Сама я намыливалась часов в девять откланяться, приползти домой и ныть подругам по телефону, какая я дура. Ради этого можно даже групповой созвон организовать.

Какая муха его укусила, а?

Забившись в угол веранды, сижу в плетёном кресле и злобно зыркаю поверх даже не ополовиненного бокала с вином на Андрея, которого папа оттащил от меня, чтобы обсудить «какие-то мужские темы».

Босс нет-нет, да и поглядывает на меня со смешком поверх папиного плеча.

Упырь. Бессердечный, бесчувственный гад.

Я подозревала, что шантаж мне аукнется. Не тот человек Зарецкий, который спустит подобное, но он поумнее ничего придумать не мог? Ему самому нечем, что ли, заняться в пятницу вечером? Какая ему радость торчать здесь, да ещё и с ночёвкой оставаться?

За всеми этими удручающими размышлениями я упускаю момент, когда возникает рядом со мной:

– Доча, вы же предохраняетесь?

Я как раз делаю глоток уже тёплого и оттого противного красного полусладкого и от неожиданности вопроса чудом не выплёвываю вино себе на сарафан.

– Мама!

– Пока только мама, – хмыкает она. – Бабушкой стать хочу, но лучше будет, если брак всё-таки не по залёту…

Интересный расклад.

Вот Кристинке в отношении её мальчика дают совсем другие наставления.

– Мам, я уже взрослая, – возмущённо смотрю на неё.

Ну блин, кто вообще с такими вопросами пристаёт?

– А что? Возникли какие-то сомнения? – раздаётся глубокий голос справа.

Дёрнувшись, поворачиваю голову и встречаю насмешливый взгляд Зарецкого, подошедшего к перилам со стороны патио.

Окружили!

– Лена у нас всегда в облаках витала, – садится мама на любимого конька, значит, сейчас посыплются позорные подробности, о которых я уже и забыла, но мама их бережно хранит, видимо, чтобы старшей дочери жизнь малиной не казалась.

– Мам! – одёргиваю я её. – И ты ещё удивляешься, что я никого с семьёй знакомить не хочу!

Ну серьёзно. А если бы это был мой трушный парень? Что за тяга макать в стыд с головой? В любом случае, Зарецкий ещё и мой босс.

– А что я такого сказала? – поднимает мама брови.

Раздражение захлёстывает. Ну да. Ничего не сказала, потому что я ей не дала.

– Можно сменить пластинку? – исподлобья смотрю на маму, давая понять, что тема закрыта.

– Есть что-то, чего я не знаю? – как назло, спрашивает Андрей.

Господи, и даже не пнуть его, перила мешают. Прожигаю его взглядом, но впустую. Огнеупорный. И явно развлекается. Лицо у него серьёзное, но в глазах веселье.

– Да уж вряд ли, – смеётся мама, которой после шампанского всё кажется смешным. – Если вы её три месяца преследовали, то тайн, наверное, уже не осталось. Раз ты на этом этапе не исчез с горизонта, то тебя уже ничто не испугает. Хотя предложение, конечно, шикарное было. Только знакомиться с нами надо было пораньше… А то не по-человечески как-то. Или вы и на свадьбу не хотели нас звать?

Это пиздец.

Я съёживаюсь в кресле.

Походу, я не переживу эту ночёвку. Лихорадочно ищу возможность свалить сегодня же в город. Лучше я сегодня вытерплю моральную порку от Зарецкого, авось он за выходные перебесится и не устроит мне ад на работе. Больше Андрей моих родителей не увидит. Главное, дать по тапкам, пока не всплыло что-нибудь ещё…

– Лен! – голосит Кристинка с качелей. – Я тебе в сумку солнцезащитный крем засунула, принеси?

– Сейчас! – тут же отзываюсь я и щемлюсь искать свой баул.

В любом другом случае я бы отправила сестру саму, но сейчас это как никогда кстати.

– Я отнесла твои вещи к вам в комнату, – вдогонку мне кричит мама.

В комнату. Это где-то на втором этаже. Отлично. Чем дальше, тем лучше.

Взлетаю по ступенькам и начинаю толкать одну дверь за другой, чтобы определить, какая мне нужна.

В дальней из четырёх вижу свою дорожную сумку.

Дёргаю собачку молнии и застываю.

В первую секунду думаю, что перепутала что-то и залезла в чужие вещи, потому что тряпьё, которое попадается мне на глаза, не моё.

Эм… оглядываю баул. Точно мой, вот тут я чиркнула о какой-то острый край в прошлом году.

Хотя раз Кристинка сунула мне свой крем, может, она и часть вещей своих напихала? У неё вечно на любой выезд целый гардероб с собой.

Чуть увереннее копаюсь в недрах и осознаю, что из моего барахла только аптечка, мокасины и джинсы.

А хдеее?

Выудив флакон с солнцезащитным средством, я начинаю подробнее разглядывать шмотки.

Даже футболки запасной нет, хотя она лежала на комоде, приготовленная вместе с толстовкой, которой я тоже не наблюдаю.

Подцепив указательным пальцем какую-то несуразицу, вытягиваю её из сумки.

Глава 21. Конфликт

Очень хочется позвонить Климову и спустить на него всех собак. А ещё лучше собственноручно засунуть ему его подарок в недра личности.

Только ведь, как это ни прискорбно, не Лёха виноват в том, что я оказалась за городом с этим барахлом без нормальной одежды.

Снова рассматриваю плетёное безобразие. Это даже на москитную сетку не тянет.

Решительно, я не могу в этом ночевать.

И в сарафане спать тоже как-то не очень. Бретели тонкие и будут впиваться, а благодаря разрезам на подоле всё это задерётся. А лифчика под сарафаном нет. И в сумке нет. Кристине, походу, и в голову не пришло положить что-то такое. У неё стоячая единичка, и в гробу она видала все бюстгальтеры мира.

Плюхаюсь на постель и растягиваю в руках то самое непонятное с биркой. Если применить фантазию, то можно играть в ниточки, как в детстве. Ладно, трусы с меня никто не снимет. А раз сестра накосячила, значит, я её ограблю на футболку. В конце концов, не только ей таскать у меня шмотки.

Однако в комнате, отведённой Кристине, меня ждёт облом.

Её шмотьё на футболки не богато. Тоже топики, на меня неналезающие, и пижама с шортиками, которые вопьются мне в самое дорогое. И где, спрашивается, её объёмные балахоны?

У мамы не попросишь. Не тот случай.

Я понимаю, что сделать ничего не могу.

У меня есть только призрачный шанс уговорить Зарецкого всё-таки свалить под каким-то благовидным предлогом.

Вопрос: захочет ли босс пойти мне навстречу после того, что он услышал от мамы о моём вранье?

Собственно, я не очень жажду попадаться ему на глаза, но прятки идут вразрез с легендой о двух пылающих любовью сердцах. Ё-па мать.

Понуро спускаюсь на веранду. Уже и музыку прибавили, солнце немного опустилось, и все выползли из-под навеса в патио. Зарецкий обнаруживается в том самом кресле, из которого я сбежала.

Приставным шагом иду к Андрею и замечаю в его руке ополовиненный стакан с пивом. О нет!

– Стой! – подлетаю к нему. – Не вздумай пить!

– Это ещё почему? – прямо у меня на глазах Зарецкий внаглую делает глоток из запотевшего стакана.

– Нам надо домой!

– К тебе? – заинтересовывается Андрей.

– Каждому к себе!

– А… – разочарованно тянет босс и делает ещё глоток. – Это не совпадает с моими планами.

– Какими планами?

– Лена, надеюсь, на работе память тебе не отказывает. В быту ты очень и очень забывчивая. И про моё обещание забыла, и рассказать мне пикантные детали… Когда я должен был узнать, что преследовал тебя три месяца? Я ещё от трико Зорро не отошёл и серенады в твою честь. А про предложение? Меня до сих пор интригует, отчего твоя мама так им восхищена. Поделиться не желаешь?

– Нет!

Вот совсем не хочу.

– Послушай, ну зачем тебе это надо, а? Неужели мстишь? Не будь таким мелочным, я и так сама себя наказала, ты же видишь… Климов уже взялся за твою сестру. Разве тебе не хочется поскорее с этим развязаться? Это ведь твоё последнее публичное выступление в роли фальшивого жениха, в офисе я сама разрулю.

– Лена, если доверить тебе разрулить ситуацию, то в понедельник весь офис будет думать, что я скоро стану папой, а может, и сразу дедом. Чего уж там мелочиться, правда?

– То есть месть, – скисаю я.

– Ты втянешься, – посмеивается Зарецкий.

– Вряд ли, – кривлюсь я, прикидывая, есть ли здесь поблизости пруд, чтобы утопиться.

Неожиданно Андрей левой рукой хватает меня за запястье и дёргает к себе. Не устояв, я плюхаюсь к нему на колени.

– Ты что де… – начинаю я, но рот мне затыкают тем самым дебильным мужским способом. И почему мужики считают, что это романтично?

– Плов будете? – слышу я. – Говорят, его здесь готовят божественно.

Так это спектакль для мамы?

– Да отлепитесь вы друг от друга, у вас вся ночь впереди, – пьяненькую маму несёт в демократию и широкие взгляды. – Ну хоть в бадминтон поиграйте.

– Мы попозже, – Зарецкий предусмотрительно обнимает меня, чтобы я не убежала за ракетками.

Чует, что я готова и за метательным ядром сгонять.

– Слышала? – хмыкает Андрей, когда мама отчаливает. – У нас вся ночь впереди…

Моё сердечко пропускает удар. Нам ведь придётся делить кровать!

А она не сказать чтоб широкая!

Я приглядываюсь к широким плечам, хм…

– Кстати, ты говорил, что у тебя одежда в багажнике. Как насчёт поделиться футболкой?

Уж его-то майка точно крупнее Кристининой.

– А зачем тебе футболка. Поверь мне, ты не замёрзнешь, — наглая рука поглаживает мне талию, повергая в ужас.

Я начинаю ёрзать на коленях Андрея:

– Ты же не думаешь повторить свои домогательства…

– Во-первых, думаю, а во-вторых, ты первая начала.

Глава 22. Обстановка накаляется

Я сижу и старательно делаю вид, что не пялюсь на Зарецкого, остро переживая окончание разговора с боссом, которое открыло мне глаза на его реальные намерения.

Только сейчас я начинаю понимать, что дело серьёзнее, чем я ожидала, и сентенция о том, что трусы с меня никто не снимет, очень спорная.

Выяснение отношений в спальне прошло стремительно и с разгромным поражением команды в голубых сарафанах.

Услышав от Андрея стол категоричный отказ поделиться футболкой, я, естественно, попыталась его вразумить, но явно выбрала неверный тон:

– Послушай, мы ведь не обязаны спать в одной комнате. Ты вполне можешь переночевать в гостиной на первом этаже. Родители встают поздно, никто не узнает, что эту ночь мы провели порознь…

– А ты тем временем будешь спать в этом здесь одна? – Зарецкий потряс тем, в чём я подозревала трусишки.

– Нет, конечно! Это вообще чистой воды недоразумение, – всплеснула я руками. – В этом и спать-то неудобно!

– То есть, на тебе даже этого не будет? Лена, чистой воды недоразумение – это ты, а вот это, – на этот раз Андрей встряхнул сорочку, – отягчающее обстоятельство. Когда тебе предлагали условия для смягчающих, ты сама отказалась. Так что приговор будет приведён в исполнение. Может даже, несколько раз.

Зарецкий отбросил тряпки на кровать и медленно двинулся на меня.

Сердце подскочило к горлу и ухнуло вниз.

– Э… – я так же медленно отступала с ощущением, что меня загоняет в ловушку хищник. – Ты же понимаешь, что ничего такого не будет, да?

– Уверена? – поднимает бровь Зарецкий, становясь на шаг ещё ближе ко мне.

Конечно, уверена!

– Это неэтично, – напоминаю я ему: – Ты – мой босс, я – твоя подчинённая…

– Подчинённая – это ты хорошо напомнила, – одобряет Андрей. – И что должна делать подчинённая?

Как-то сразу вспомнились любовные романы, которые клепает Машка, когда дикий и необузданный членобосс домогается сотрудницы, а она идёт на близость, потому что ей срочно нужна космическая сумма денег, допустим, на лечение племянницы. Иначе бы ни за что!

Вот и я. Ни за что!

Продолжая пятиться, взывала к разуму Андрея:

– У нас же чисто деловая сделка… а не какая-то там… э… непристойная!

– То есть ты решила, – Зарецкий сделал последний шаг, окончательно зажимая меня у стены, – что я согласился на весь этот спектакль только ради Климова?

– А разве нет? – просипела я.

Со смешком Андрей упёрся ладонями в стену с двух сторон от меня, заключая в ловушку.

– Лена, Лена… Я уже понял, что намёков ты не понимаешь… А ведь я говорил, о правильном коммерческом предложении.

Я хлопала на Зарецкого ресницами, пытаясь понять, что он имеет в виду под намёками. Какое коммерческое предложение?

Ну не может же быть такого, что Андрей захотел меня так, что спасу нет, просто потому что я посидела у него под столом?

– … так что я просто тебе напомню, на чём мы остановились, – договорил босс и наклонился ко мне.

А?

Прежде чем я успела вспомнить, о какой остановке ведёт речь Зарецкий, произошла подлая диверсия. Андрей притянул меня к себе и накрыл мои губы своими.

Да что он о себе возомнил!

Я на такое не поддамся!

А Зарецкий, кажется, твёрдо решил сломить сопротивление и использовал запрещённый приём. Сквозь тонкую ткань сарафана я ощутила горячие ладони, лёгшие мне на рёбра. Чтобы остановить скользящее движение, направленное в сторону груди, я ухватилась за предплечья, и меня тряхнуло. Я почувствовала под пальцами жёсткие волоски, мускулы под кожей, и… сама не заметила, как стала поглаживать руки Андрей, поднимаясь к плечам и испытывая восторг от того, что мне можно это трогать.

Я не забила панику, даже когда каким-то непостижимым образом оказалось, что я обхватила Зарецкого за шею и прижимаюсь к нему всем телом. Не чухнулась, что уже сама вовсю целую его.

Зато, когда поняла, что подол сарафана задран, а мужские пальцы сдвигают резинку трусиков, вот тогда я ужаснулась.

Как это произошло? Я же «ни за что»!

Разом разорвав поцелуй, я упёрлась ладонями в широкую грудь.

Нужно было что-то сказать.

Что-то такое, что ясно даст понять Андрею, что ему нечего ловить. Я непреклонна.

Но трудно врать, когда тело тебя выдаёт.

Я тяжело дышала, сердце моё грохотало так сильно, что, наверное, его стук был слышен Зарецкому.

Поэтому я просто позорно дезертировала.

Вывернувшись из объятий, я рванула из комнаты, будто за мной черти гнались.

И походу, именно то, как я улепётывала, подсказало Андрею, что я вовсе не так уж равнодушна к его поцелуям. И не только поцелуям.

Все эти дни я упорно гнала от себя воспоминания о казусе в прихожей Зарецкого. Упорно делала вид, что в тот вечер ничего не случилось. Я всё «забыла».