#непристойноеповедение

1.

Вероника проскочила пешеходный переход на последних секундах: истерически мигал зеленый, нетерпеливо урчали моторы. Все мчатся на работу в ритме большого города, медлить нельзя. Перебравшись в столицу, девушка не сразу привыкла к суете и толчее «часа пик» в подземке. Но в общем, грех жаловаться, ей от дома до работы всего сорок минут добираться, по московским меркам сущие пустяки. Физичка, вон, из Красногорска ездит, немка из Пушкино. Вчера в учительской разгорелась целая дискуссия, из Пушкино или из Пушкина? Пожилая словесница с пеной у рта доказывала, что, мол, склонение обязательно, это литературная норма. Потом снисходительно обмолвилась, что, преподавая иностранный язык, можно позабыть родной. Масла в огонь подлила математичка: она сорок семь лет прожила в Строгино и ни в каком Строгине жить не собирается, выдумали тоже. Вероника специально погуглила: сейчас оба варианта допустимы. Язык живой, он меняется.

Смешно: она сама уже три года преподает, но коллег по школьной привычке именует «физичками», «англичанками», «химиками». Будто она все еще ученица, а не солидная «историчка», которая со следующего года станет еще и «классухой» в девятом «Б», который станет десятым.

Шагая к школе, Вероника гадала, что ей подарит Димка. Впервые в жизни она отмечает день рождения так, как хотела всегда – вдвоем с любимым человеком. Сначала были чинные чаепития с одноклассниками и семейные посиделки. На восемнадцать выбрались в пиццерию с ближайшими подружками. Пару раз случились шумные и пьяные студенческие тусовки. А потом она перестала отмечать, даже не говорила никому, и тортики на работу не таскала. Просто не хотелось. То есть, хотелось. Но чтобы было красиво: романтический вечер с любимым мужчиной в маленьком уютном ресторанчике, плавно перетекающий в красивую ночь. А завтра выходной, и не нужно никуда спешить. Если уж на полную катушку мечтать, то пусть еще будут воздушные шарики с дурацкими смешными надписями. И букет роз, обязательно желтых. И шампанское, брют, розовое. Но это опционально.

Встречаться «по-взрослому» Вероника начала поздно, в двадцать два года. Отметить день рождения ни с кем из ухажеров не получилось по разным причинам: Валерка служил в армии, Костик мотался по бесконечным командировкам, а «этот»…ну, про него вообще лучше не вспоминать. Позапрошлым летом она познакомилась с Димой, и у них все серьезно. В том году Вероника болела ковидом и свои двадцать семь встретила в обнимку с градусником, обложившись таблетками, ну а сейчас рассчитывала взять от жизни все. Мечты должны сбываться!

Ну и что, что дата некруглая. Двадцать восемь не хуже, чем двадцать пять и уж точно лучше, чем тридцать.

Вообще, конечно, день рождения в конце марта – это невезуха. По календарю весна-красна, а на деле полуфабрикат какой-то. На солнце жарко, в тени холодно. Батареи еще не отключили, воздух в классах сухой, аж горло царапает. И форточку не открыть: обязательно найдутся те, кому дует. Ах да, еще вирусы-бактерии ходят толпами, выкашивают до половины класса, полное Ватерлоо. В глазах рябит от «б», густо усыпавших все журналы. И ребята все уставшие, бледненькие, замученные. Праздники прошли, до майских еще жить да жить…

Может, Дима какой-нибудь сюрприз ей готовит? Он, в общем, довольно романтичный, с творческой жилкой, не зря маркетологом работает. Возьмет и сделает ей предложение, к примеру. Или скажет: собирайся, поехали на выходные за город. Предложение, конечно, лучше. Сколько они живут вместе? Ну да, семь месяцев уже. Ого, как быстро время пролетело. Димке тридцать, он не раз говорил, что хочет семью, детей. Серьезный, нормальный такой парень, правильный. Не «одинокий волк» или «папин бродяга, мамин симпатяга». Повезло тебе, Вероничка, сейчас с мужчинами напряженка.

Замечтавшись, Вероника чуть было не опоздала на первую пару. Переобулась, причесалась, на бегу тронула губы помадой. Влетела в класс вихрем, за стол уселась одновременно со звонком, раскрыла журнал. Ну да, процентов тридцать отсутствует.

- Ну, здравствуйте, восьмой «А». Надеюсь, все хорошо отдохнули за выходные.

Сдавленные смешки. Вероника обвела класс взглядом, потом вынула из ящика маленькое зеркальце: может, тушь потекла, и она сейчас похожа на панду.

- Кто готов порадовать нас увлекательным рассказом о внутренней политике Николая Первого?

Ребята засмеялись громче. Да что с ними такое? Весна так действует?

- Хорошо, собирайтесь с мыслями. Давайте пока об отсутствующих. Алексеева?

Опять приглушенное хихиканье. Вероника встала, нахмурилась.

- Что смешного? Скажите мне, будьте так добры. Может, вместе посмеемся.

- Это вряд ли, - долетело с задней парты.

Ребята зашелестели учебниками. Сидевшая за первой партой отличница Миронова как всегда уверенно подняла руку.

Вероника заглянула в журнал. Вот, у Каримовой ни одной оценки, она болела чуть не месяц.

- Наиля? Ты готова?

Девочка нервно затеребила пышную черную косу, собираясь с духом. Вероника не торопила. Наиля застенчивая, скромная. Так, чтобы сразу, без раскачки она не может. Но при этом умная и трудолюбивая. Наверняка подготовилась, просто стесняется.

Так, после первого урока будет «окно», семиклассников ведут на какую-то выставку. Это хорошо, будет время еще раз пробежать материал для штудии. Что уж тут скрывать, Вероника гордилась своей придумкой. Раз в неделю после уроков в самом большом классе она проводила дополнительное занятие. Хотя нет, занятие не совсем верно. Здесь не задавали на дом и не ставили оценок. Вероника рассказывала о чем-нибудь, потом все вместе обсуждали, ученики задавали вопросы. Крутили так и эдак: а могло повернуться по-другому? Если бы Кутузов не сдал Москву французам, что было бы? А если б Александру Невскому не удалось на время замириться с Ордой? Накидывали альтернативные версии, спорили, горячились. Дискуссионный клуб в школе уже был, поэтому Вероника ограничилась нейтральным «штудия». Завуч инициативу одобрила, только настояла, чтобы темы Вероника согласовывала с ней. Темы, кстати, ученики выбирали сами из десятка предложенных: активистка Майя Барковская из того же 9 «Б» прикрутила в школьной группе голосовалку. Участие в штудии добровольное, кто хочет, тот и приходит, ну, кроме младшеклассников. Педагогам тоже можно, но они не ходили – у всех, ясное дело, свои заботы.

2.

За широким столом Валентины Тимофеевны сидел директор школы, Павел Семенович. Сама завуч стояла за его правым плечом, как ангел-хранитель. Нет, как карающий ангел: зеленоватые, чуть навыкате, глаза гневно сверкали, губы в перламутровой помаде сжались в тонкую полоску.

Директор выглядел смущенным, барабанил пальцами по столу, искоса смотрел в открытый ноутбук и явно чувствовал себя неловко.

- Добрый день. Вызывали?

- Вызывала, Вероника Николаевна. Что ж, я даже не знаю, с чего начать. В моей практике, признаюсь, это первый случай. Из ряда вон, конечно.

- Да, - Павел Семенович соизволил разомкнуть уста. – Из ряда вон.

Две пары глаз выжидающе уставились на преподавателя истории. Вероника распрямила плечи, подняла голову. Кажется, от нее ждут вопроса.

- Вы позволите? – девушка кивнула на стул.

Восьмиклассники, небось, на ушах стоят. Хотя нет. Раньше бы стояли, а сейчас в телефоны поутыкались, видосики ведь сами себя не посмотрят.

- Да, конечно, садитесь, - директор сделал приглашающий жест. Валентина Тимофеевна еще плотнее сжала губы. И пошла в атаку.

- Вот, любуйтесь, - она развернула ноутбук. – От кого-от кого, но от вас я подобного не ожидала. Вы казались мне вполне приличной женщиной.

Вероника ошеломленно моргнула. Весь экран занимала ее фотография: девушка сидит на стуле, закинув ногу на ногу. Из одежды только алые шелковые трусики да нитка жемчуга на шее. Ну, еще серьги, длинные, до плеч. Стратегически верно расположенная спинка стула прикрывает грудь. Ого, какие у нее волосы длинные были…какой же это год, восемнадцатый?

Катастрофа.

- Как вы это объясните, Вероника Николаевна?! – завуч, видно, долго сдерживалась. – Это ваши фото?

- Мои.

- И вы так спокойно в этом признаетесь? – Валентина переходит на крик, - вы педагог! Пе-да-гог, а не… а не стриптизерша!

Вероника собирается с мыслями. Первый шок прошел, мозг работает четко. Фотографии у нее на флешке, флешка валяется в столе дома, даже не в Москве. В сеть она их не выкладывала и никому не отправляла. Сюр какой-то!

- Это пришло на почту школы, - морщась, будто ему капнуло за воротник, говорит директор. – Вчера утром.

- И не только, - уничижительно цедит Валентина Тимофеевна, - учащиеся тоже в курсе.

- Как так? – потерянно роняет Вероника. Вот это удар под дых…

- Не знаю, - завуч отворачивается. – Моя дочь видела в школьной группе, кто-то выложил. Уж не вы ли? Скандала хотите?

- Нет, не я. Вы же понимаете…

- Замолчите, Вероника Николаевна! Надо было раньше думать, когда делали эти непристойные фотографии! Где ваша голова была? А совесть?

- Знаете что, - голос исторички окреп, - нечего меня отчитывать, как первоклашку. При всем уважении…

- Уважении?! А вы знаете, что на одной из фотографий видна – вы меня извините, Павел Семенович, - грудь! Там белье полупрозрачное!

Веронике внезапно стало смешно. Ситуация совершенно не располагала к веселью, но уж больно комично смотрелась раскрасневшаяся Валентина, похожая сейчас на жабу из мультика про Дюймовочку. Впечатление усиливал оливкового цвета костюм. Явно дорогой, стильный, но совершенно не идущий грузной женщине с бледной кожей. Еще и помада эта перламутровая. Грудь, подумать только! Как будто во всем мире она только у Вероники есть.

- Из-за вашей распущенности и непристойного поведения у школы могут быть проблемы с Департаментом образования. Дети наверняка посвятили родителей, странно, что нас еще не завалили жалобами. Вечером начнется, наверное.

- Непристойное поведение, вот как? – Вероника опасно сузила светлые глаза. - Оскорблять себя я не позволю. Так что сбавьте тон, будьте любезны.

- Это вы оскорбили всех нас! Школу!

- Хватит, - директор хлопнул крышкой ноутбука. – Пишите заявление, Вероника Николаевна. Сам понимаете, не маленькая.

Вероника писала, медленно, точно через силу водя ручкой по листу бумаги. Мысли тяжело ворочались в голове. Кто мог прислать эти фотки? Не мама же? И что теперь делать?

Строго говоря, полной «обнаженки» там нет, но все же, все же. Вероника помнила, как после тяжелого расставания с Костиком стала усиленно заедать стресс: и за полгода набрала пятнадцать килограмм. Увидела себя на фото с корпоратива, ужаснулась: оплывшая, рыхлая, с двойным подбородком, в каком-то несуразном платье. Двадцатипятилетняя Вероника выглядела лет на сорок. На сложные такие сорок. Она не стала вырабатывать новые привычки за двадцать один день: рванула с места в карьер. Оформила справку в бассейн, пересмотрела питание. Тренажерного зала рядом не было, но Вероника неожиданно для самой себя записалась в секцию женского бокса. А через год, постройнев, сделала ту самую фотосессию у институтской приятельницы, открывшей собственную студию.

Вероника всегда считала себя средней. Не то чтобы серая мышь, но в первых красавицах не ходила. Хоровода поклонников не было: в школе все парни увивались за более яркими и раскованными девчонками. На первом курсе, как положено, пережила «несчастную любовь». Ну да по Андрею Станиславовичу, приехавшему из Варшавы, половина студенток вздыхала и чуть ли не все преподавательницы. Старшему поколению он напоминал Ивара Калниньша, а девчонкам казался заграничным принцем: высокий, красивый, безупречно вежливый, загадочный. И этот его польский акцент, восходящая интонация в конце фраз…

3.

Восьмой «А» предсказуемо занимался своими делами, ну, хоть не шумели сильно. Вероника Николаевна прошлась по классу. Она успела полюбить этот светлый кабинет с окнами на солнечную сторону. Одна стена была завешана картами, которые Вероника сначала рассортировывала по эпохам, но потом оставила это занятие как безнадежное: все равно путали. Было забавно: ищешь, скажем, Наполеоновские войны, а натыкаешься то на походы Святослава, то на схему фронтов Великой Отечественной.

- Ребята, - учительница постучала карандашом по столу, – давайте поспокойнее. Важное скажу.

Класс притих.

- У нас с вами сегодня последнее занятие, я ухожу из школы. Так…так получилось. Поэтому если кто-то хочет исправить оценку – это ваш шанс. Первой трем храбрецам по одному баллу в подарок.

- Это что, можно ничего не сказать, и трояк будет? – кричит с задней парты Гладышев. Раздолбай, каких поискать, но очень харизматичный, веселый такой парень.

Вероника кивает.

- Ну, что-нибудь сказать все же придется, не будешь же ты молча стоять.

Гладышев вскакивает, на секунду опередив нерешительную Наилю Каримову. Встает у доски, чешет в затылке.

- А можно я не про внутреннюю политику Александра?

- Николая, - поправляет учительница. – Николая Первого.

- Недавно же Александр был, - изумляется восьмиклассник.

Ребята смеются.

- Ладно, - Гладышев дергает себя за чуб. – Я чего сказать-то хотел. Жаль, что вы уходите, Вероника Николаевна, вы норм. Хоть и вкатили мне двойку за контрошу.

- В «контроше», как ты выражаешься, из двадцати заданий ты выполнил семь, - Вероника пытается быть строгой. - И то, подозреваю, у Трубниковой списал, грамматические ошибки одинаковые. По теме что-нибудь скажешь?

- Про Николая-то? Да что, норм царь был. Респект ему.

- Одобряешь, да?

Гладышев великодушно кивает. Вероника со вздохом выводит в журнале обещанную тройку.

- Давайте теперь Наилю послушаем. Выходи!

Каримова бодро выкатывается из-за парты, видимо, подготовилась. Начинает скованно, помогает себе жестикуляцией.

- А вы почему уходите? – это Одинцов. – А штудия будет сегодня?

- Сергей! Перебивать некрасиво. Все вопросы потом.

Добравшись до теории «официальной народности», Каримова почувствовала себя увереннее. Ну да, тут можно провести параллели с современностью. Вероника слушает, кивает. Пятерка, без вопросов. Даже дополнительный балл не требуется.

- А штудия будет? – Наиля повторяет вопрос одноклассника, склоняет голову набок.

- Будет, - твердо говорит учительница. – Садись, ты большая молодец.

На перемене Веронику Николаевну выловила Майка: дожидалась около учительской.

- Здравствуйте, Вероника Николаевна! Штудия будет?

Значит, все не зря. Уже в третий раз интересуются.

- Штудия будет. Фотки видела?

Барковская дипломатично пожимает плечами.

- Я не знаю, кто их слил, честно. Но постараюсь узнать. Кто-то из старших, по-любому.

- Да это неважно уже, - историчка машет рукой. – Я увольняюсь.

Майка огорченно вздыхает, морщит лоб.

- Я хотела с вами интервью записать для своего подкаста. Только тему еще не придумала. Вот засада!

- Так запиши, - Вероника Николаевна воодушевляется. – После штудии.

- А тема?

- Да хоть бы и фотки эти. И вообще вся ситуация. Журналисты ведь не избегают острых тем?

- О, как с Вайнштейном, да? Только наоборот, конечно, - Майка встряхивает рыжими кудряшками. – В смысле, вы жертва.

- Нет, Май, - учительница качает головой, - я не жертва. И таковой считать себя не намерена. Так что давай, действуй.

Барковская чуть не бегом унеслась по коридору. Похоже, на штудии будет аншлаг.

Веронике стало грустно. Пресловутые кошки скребли на душе так громко, что звенело в ушах. Девушка накинула пальто, вышла на улицу, уселась на сухую лавку, сощурилась на солнце. Только не реветь, не сейчас. Позвонить Диме? Не хочется отвлекать его от работы. Маме? Исключено. Марине, точно! Кто мог отправить эти чертовы фотки?

Разговор с фотографом предсказуемо ситуацию не прояснил. Марина поохала и поахала, но заверила Веронику что не показывала фотографии ни одной живой душе. И уж конечно, не пересылала и не передавала. Опять же, договор они подписывали, все официально.

- Мне проблемы не нужны, Ник. Да и зачем бы?

Зачем – это был главный вопрос. Озорство, глупая шутка? Зависть?

Или месть. Кому она перешла дорогу?

Вероника считала себя человеком неконфликтным. Врагов у нее не водилось уж точно, откуда бы им взяться? Женихов-мужей не отбивала, чужого не брала, даже по работе ни с кем не ссорилась. В женских коллективах и то умудрялась существовать спокойно. Где-то встретила фразу, что, мол, врагов и завистников не бывает только у дураков и уродов, переживала.

4.

- Да, кстати! – Майка приподнимается на носки, окидывает взглядом аудиторию. – Штудии сегодня не будет, разговор пойдет о личном. Поэтому, если у кого-то есть неотложные дела, попрошу на выход.

- Запись будет? – кричат с галерки.

Барковская косится на Веронику, та кивает.

- Вечером смонтирую, к полуночи выложу в телеге, - Майка подошла к доске и размашисто написала: @barkva_may. – Подписывайтесь, всем рада.

Худенькая старшеклассница в очках неуверенно двинулась к дверям, за ней увязалась стайка младших пацанов. Самсонов радостно плюхнулся на освободившееся место на подоконнике.

- Итак, что вы думаете обо всей этой…ммм…ситуации? – напору Майи можно позавидовать.

Барковская взяла быка за рога. Наверное, так и нужно.

- Ситуация неприятная, - Вероника прямо смотрит в зал. – На школьную почту кто-то прислал мои фотографии, личные. Очень личные, я бы сказала. Не предназначенные для демонстрации посторонним. И я увольняюсь, сами понимаете.

Химик отвлекся от тетрадей, снял очки и удивленно уставился на без пяти минут бывшую коллегу.

- Да, жесть, - Майка высоко поднимает брови. – Реально, трэш! Очень жаль. Нам будет вас не хватать, правда.

- Мне вас тоже, - Вероника улыбается, - я хотела работать в этой школе долго и счастливо. И еще один момент. Кто-то слил эти фотки в школьный чат. Кто-то из вас, ребята. Ума не приложу, зачем. Если я кого-то обидела, обошлась несправедливо, не знаю…оценку занизила – подойдите и скажите, разберемся вместе. А вот так, исподтишка, мстят только трусы и подлецы.

- Как крыса! – голос из зала.

- Это не мы!

- Вы считаете себя виноватой, Вероника Николаевна? – Майя чуть двигает лампу.

- Нет, - историчка не задержалась с ответом. – Сниматься в белье – и даже без него - не противозаконно. А вот распространять чужие фотографии без оформленного согласия нельзя, за это предусмотрено наказание.

- В полицию пойдете?

Вероника думает.

- Это вряд ли. Не считаю, что будет толк.

- Если бы была возможность изменить прошлое, вы бы воспользовались ей? Не стали бы делать ту роковую фотосессию? – не унимается Майка.

- Ну, уж и роковую, скажешь тоже. Нет, я не стала бы ничего менять. Фотосессия была нужна тогдашней мне, закомплексованной и неуверенной в себе. Для того, чтобы почувствовать себя красивой. Для того, чтобы стать свободнее.

- Как будто для этого обязательно раздеваться, - бурчит себе под нос химик, но Вероника слышит.

- Не обязательно, - она пожимает плечами, - но у каждого свои методы. Возможно, это моя ошибка. Не первая и уж точно не последняя. Но покажите мне того, кто прожил жизнь без них.

- Вы просто не подумали о последствиях, Вероника Николаевна.

- Вы совершенно правы, Игорь Олегович. Как говорил мой дедушка, знал бы прикуп – жил бы в Сочи. Но эта непродуманность не делает меня хуже. Ни как человека, ни как преподавателя, правда?

Учитель неопределенно пожимает плечами: может, правда, а может, нет. Аудитория настроена скорее сочувственно, кое-кто смеется.

- А можно вопрос? – кричат из угла.

- Хоть два!

- Вы будете искать того, кто прислал фотки в школу?

- Буду.

- И что сделаете, если найдете?

- Не решила еще. Возможно, нос сломаю.

Ребята смеются.

- А что теперь будете делать?

- Искать новую работу, конечно.

- Вероника Николаевна, - Майя Барковская снова берет слово, - вы верите в карму? Ну, что тому, кто это сделал, Вселенная отгрузит неприятностей.

- Какой философский вопрос. Скорее да, чем нет. Но я постараюсь сама отгрузить. Я очень зла, признаюсь.

- Что вы посоветуете тем, кто оказался в похожей ситуации?

- Не паниковать. Это не конец света, все забудется. И еще посоветую тщательнее выбирать друзей, особенно близких. Ну да это совет на все времена. И еще один: не врать себе и другим.

***

- Димон, ты идешь?

- Сейчас, Макс, последний мэйл отправлю.

- Давай быстрей, - Максим застегнул куртку. – Кстати, придумал, что своей подаришь?

Приятель не ответил: отвлекся на завибрировавший телефон, стал просматривать сообщение.

- Я задержусь, идите без меня, - сказал он, не отрывая взгляд от смартфона.

- Никитин, ты помнишь, что в колхозе больше всех работала лошадь, но председателем так и не стала? Видали трудоголика!

Дима веселого настроения не поддержал. Когда Никитин так сжимал губы и выдвигал челюсть вперед, с ним было лучше не спорить.

Дождавшись, когда за коллегами закроется дверь офиса, он пошел на кухню. Потыкал в кнопки кофе-машины, аппарат приветливо зажужжал и наполнил кружку до половины. Никитин на автомате долил молока, размешал. Отпил пару глотков. Кофе показался ему нестерпимо горьким.

5.

Поначалу он в сторону Миланы особо не смотрел, ну, работает и работает. Мало ли где встретиться бывшим одноклассникам. Агентство крупное, штат сотрудников большой, текучка присутствует, тот же Тоха два раза увольнялся и устраивался снова.

При встречах здоровался, конечно, мог перекинуться парой ничего не значащих фраз. Кадровичка донесла: новая бухгалтер не замужем. К эффектной блондинке немедленно попытался подкатить Макс, менеджер по коммуникациям и местный Казанова. Тут, правда, коммуникация у него не заладилась: был отшит вежливо, но твердо. Огорчительным событием поделился с приятелем, Дима еще усмехнулся: получил, любитель служебных романов, нашла коса на камень? Странно, но Никитин обрадовался, что у Макса с Миланой не срослось, хотя его это не касалось. В общем, несмотря на яркую внешность, Милана не производила впечатления легкомысленной девицы. Одевалась тоже строго, хотя дресс-кода как такового в компании не существовало. Обстановка в офисе была свободной, творческой, рекламщики народ вольный. На общем фоне безразмерных толстовок, худи и джинсы Милана со своими шелковыми блузками и юбками-карандаш неизменно привлекала внимание.

Она единственная ходила на каблуках. Дима несколько раз ловил себя на том, что отвлекается, услышав в коридоре стремительное стаккато, уносится мыслями в прошлое. Он забыл, что конкретно сказала ему тогда Милана, но помнил, как она была одета: мини-юбка в клеточку, белая рубашка с галстуком. Бесконечные ноги, туфли на платформе. Невысокая Милана всегда стремилась добавить себе роста. И еще помнил, что подружки – вокруг всегда был какой-то кордебалет - называли ее Ланой. Мысленно Дима тоже называл ее так.

А тут еще эта статья с корпоративного сайта. По пятницам всегда выходило что-то не относящееся непосредственно к работе: популярная психология, имидж и стиль, экскурсы в историю. Так, почитать, расслабиться в конце недели и с хорошим настроением отправиться на выходные.

Зацепившая Никитина статья настаивала на закрытии гештальтов, если таковое возможно. Вопросы без ответов - это якоря, что мешают двигаться вперед, тормозят развитие – ну и все в таком духе. Дима усмехнулся, вспомнив, как в первом классе принес в школу игрушечных солдатиков, подарок деда. А Ильдар, сосед по парте, взял и отгрыз их командиру голову. И еще дуло у танка отломил. Дима сначала разревелся, а потом собрался с мыслями и укусил обидчика за ухо. Дальше ревели оба. Сейчас бы найти Ильдара и спросить: чем тебе, дурак, помешал комбат с наганом, поднимающий солдат в атаку? А «тридцатьчетверка» за что пострадала?

Та пятница вообще была сложной. Клиент с утра вынимал душу из дизайнеров, потом переключился на отдел маркетинга. Металлургический комбинат задумался о ребрендинге и новой стратегии, но отвергал все представленные концепции. Формулировки: «что-то не то», «как-то не очень», «слишком грустно», «слишком легкомысленно». Никакой конкретики. Дизайнер Марина скинула в корпоративный чат забавное из переписки: «мы точно не знаем, что нам нужно, но вы попробуйте». Когда, наконец, металлурги успокоились и согласовали сроки запуска проекта, Дима чувствовал себя пропущенным через соковыжималку. На кухне столкнулся с Миланой: она воевала с кофе-машиной. Юрка, как сотрудники ласково звали навороченный аппарат Jura, был парень с норовом: мог ни с того ни с сего забастовать.

- Хочет оставить нас без живительного кофеина? – улыбнулся Дима.

- Похоже на то, - Милана поставила кружку на стол.

Никитин прибег к проверенному средству: выключить и включить. Решительно дернул вилку из розетки, но Юрка в долгу не остался – ощутимо стукнул током. Вслед за этим погас свет.

Милана выглянула в коридор.

- Похоже, весь этаж обесточило! Ну, ничего себе! – и засмеялась, но как-то натянуто.

- Чего ты смеешься? – Дима потер лоб.

- Радуюсь, что отчет сохранила. Компы, небось, повырубало. Часто у вас такое?

- Да нет, первый раз… - растерянно сказал парень. – И секретарь ушла уже.

Кристина выключала компьютер ровно в шесть и через пять минут мухой вылетала из офиса.

- Все ушли. Это я с отчетом засиделась.

- А я с металлургами. Ну да, у них в Хабаровском крае еще день, куда спешить.

- И что теперь делать? – в голосе Миланы неожиданно прорезались панические нотки, она задышала чаще.

- Пойду, что ли, в диспетчерскую загляну, - решил Дима. – Ты чего, успокойся!

- Дим, я темноты боюсь, - придушенно шепнула девушка. – С детства еще. Накрывает, сильно.

- Телефон?

- Так в кабинете! – чуть не взвизгнула Милана.

Бухгалтерия и кадры в третьем блоке, далеко. Девчонки ноют и жалуются, но переезжать отказываются. Конечно, от начальства подальше работать приятнее.

- Тогда пошли со мной.

Милана смущенно взяла его за руку. Тонкие пальцы девушки были прохладными и нежными. Никитин старался не шагать слишком быстро.

Лифт предсказуемо не работал, пришлось топать по пожарной лестнице. На четвертом пролете Дима остановился, дал девушке отдышаться. Он только сейчас почувствовал аромат ее духов: пряный, волнующий. Запах навевал мысли о дальних странах – и в то же время был интимным, теплым, чувственным. Никитин всегда сначала думал, а потом говорил, но в этот раз слова сорвались с губ, не пройдя внутреннюю таможню.

6.

Стрелка на круглых офисных часах подбиралась к восьми, на улице было уже темно. Нужно идти домой, ничего не поделаешь. Нужно как-то смотреть в глаза Веронике. Завтра они поедут в Коломну, давно собирались. Хорошо бы снег или ледяной дождь, чтобы погода самая нелетная. Ураган, наводнение. Жаль, что в Подмосковье не водится вулканов.

Может, не домой? Махнуть к родителям в Красногорск? Или к сестре на Алтушку? Нет, только не к Светке, она весь мозг вынесет. Свадьбы ждет больше, чем Вероника, мечтает быть подружкой невесты и подцепить кого-нибудь… Надо было пойти с ребятами в бар, зря он засиделся. Давай, Димон. Сам заварил кашу, сам и расхлебывай.

Вероника и в самом деле хорошая девчонка. И семья у них могла бы сложиться не хуже, чем у других. Тридцатник за плечами, пора, как говорится, остепеняться. А может, все к лучшему? Мало ли что он там себе напланировал, жизнь повернула в другую сторону.

Шагая по обледеневшему тротуару к метро, Никитин твердо решил поговорить с Вероникой. Тянуть больше нельзя. Только вот еще с ее днем рождением засада. До или после?

Телефон коротко дернулся, извещая о сообщении. Вероника, конечно же. «Все в порядке? Задержался, да?». Волнуется, а не надо бы. Да, задержался. Нет, совсем не в порядке.

Повинуясь неясному импульсу, Дима зашел в цветочный павильон у дома. Он нечасто покупал девушкам цветы, считал эти траты бесполезными. Вероника, впрочем, не просила. Одно дело на праздник, это традиция, традиции Никитин уважал. День рождения, Восьмое марта – никаких вопросов. Хотя тоже, если разобраться, сплошной маркетинг. Чахленькие первые тюльпаны и мимоза стоят, как крыло самолета, куда это годится? Впрочем, на день святого Валентина творится еще большая дичь.

Полная улыбчивая женщина выпорхнула из-за столика с ворохом ярких лент.

- Добрый вечем, вам помочь с выбором?

Дима пожал плечами.

- Посмотрите, какие шикарные герберы! Только пришли! Ну, красота же!

Герберы действительно были хороши: крупные, яркие, разноцветные. Дима купил три штуки. Веронике понравятся.

Дома вкусно пахло едой. Но еще почему-то лекарствами, острый такой, тревожащий запах.

Оказалось, корвалол. Вероника сидела на кухне, сосредоточенно капала в маленький стаканчик, считала.

- Привет, - Дима в замешательстве остановился на пороге. – Что случилось?

- Меня уволили, - Вероника опрокинула лекарство в рот, поморщилась, как от водки. Глаза у нее были красные, видимо, плакала. – Точнее, я сама заявление написала, но иначе нельзя было.

- Это тебе, - парень протянул ей цветы.

- Красивые, - улыбнулась Вероника через набежавшие слезы. – Проходи, Дим. Голодный, наверное? Я рагу сделала.

- Что случилось на работе-то? – он включил воду, намылил руки. – С завучихой не поладила?

- Не совсем, - Вероника снова морщится. – Непристойное поведение, так она сказала.

- В смысле? – Дима вынырнул из ванной. – Это как так?

- Я, Дим, как-то сделала фотосессию. Давно еще, три года назад. В белье. Так просто, для себя. А эти фотки кто-то прислал в школу. Ну и…

- Кто?!

- Да не знаю я! – Вероника вскочила на ноги. – Понятия не имею, блин!

- Так не бывает, - он прищурился. – Кому-то ты их отправляла? Бывшим, к примеру. Подружкам – похвастаться? Скажешь, нет?

- Скажу нет, - Вероника уперлась кулаками в стол. – Ты как будто меня обвиняешь, Дим...или это мне кажется?

- Не кажется, - парень устало прислонился к косяку. – Это…ну…я даже не знаю, как сказать. Я от тебя не ожидал. Думал, ты не такая…- он пошевели пальцами, но все пришедшие в голову определения были либо грубыми, либо нецензурными.

- Ого, - Вероника принялась ковырять ногтем пробку пузырька с корвалолом. – В моей картине мира человеку, столкнувшемуся с неожиданным увольнением, принято сочувствовать. А не заниматься виктимблеймингом, как ты сейчас.

- Понахватались всяких слов! Не строй из себя жертву, Ник.

- Слова сути дела не меняют, - Вероника поддела-таки упрямую пробку, сломала ноготь, машинально сунула палец в рот. – Я ничего плохого не сделала. И нечего меня обвинять!

- Я должен посмотреть эти фотки. Давай, показывай.

- Обойдешься, - Вероника снова считает капли.

- Вот как ты заговорила, Ерохина? – он злится. Чуть ли не впервые за все время их отношений. – Не много на себя берешь? Думаешь, мне приятно узнать, что где-то выставлены твои голые фотки? И все на них смотрят? Как ты могла допустить такое?

Вероника идет в прихожую, натягивает кроссовки. Дима обратил внимание, что на ней лосины для пробежки и теплая флисовая кофта.

- Мы не договорили!

Девушка снимает с вешалки куртку, не сразу попадает в рукав.

- Ты неправ, Дим, - наконец говорит она. – Мне сейчас нужна поддержка. Если бы с тобой случилось что-то подобное…

- Я, представь себе, непристойных фоток не делаю. Мне незачем!

- А мне было зачем.

7.

А вообще эта размолвка действительно первая. Раньше просто не из-за чего было ссориться, серьезных разногласий не возникало. Ну, не обижаться же всерьез на Вероникину привычку по выходным засиживаться за завтраком. Она могла специально встать пораньше, чтобы иметь возможность неспешно выпить две чашки кофе. Первую, скажем, с бутербродами или блинчиками, а вторую просто так. Забиралась с ногами в кресло у окна и могла сидеть так чуть ли не час, устремив взгляд за горизонт. Дима сам завтракал быстро и требовал внимания – не так уж много времени они проводят вместе, оба работают. По вечерам она бегает или тетради проверяет, готовится к урокам. Предлагал Нике бросить школу, она не соглашалась, хотя взглядов придерживалась вполне традиционных: муж притаскивает мамонта, жена его разделывает и готовит. Может, проблема в этом пресловутом штампе в паспорте? Вообще они неплохо жили. Оба старались не копить обиды и всегда говорили друг другу правду. Пока в Вероникином прошлом не обнаружились тайны. Пока у него не появилась Лана.

Хотя сказать «у него» будет не совсем правильно. Дима любил и умел работать со словом, а потому всегда старался искать точные формулировки. Лана просто появилась.

Дима и сам не мог понять, как его затянуло. После того «темного» случая и закрытого гештальта они стали ближе, но общение все равно не переходило рамки дружеского. Разве что Милана улыбалась ему чаще, чем прочим коллегам и здоровалась теплее. Макс, что характерно, это заметил. Еще и пошутил: что же ты, Димон, занимаешь мою экологическую нишу героя-любовника всея компании? Никитин тогда сорвался, ответил резко.

Через месяц он поймал себя на том, что все чаще сталкивается с Миланой у кофе-машины. Все бы ничего, но этих встреч он ждал. Дима успокаивал себя тем, что ему нравится просто смотреть на красивую девушку, для мужчины визуал значит много. Вероника тоже была красивая…но не такая. Лана будто играла в премьер-лиге.

Дима не предполагал, что у них завяжется роман. Он был уверен, что, у Миланы кто-то есть. У шикарных женщин всегда кто-то есть. Вряд ли Лана сама покупает себе туфли за двадцать тысяч и пальто за сорок (это Кристинка сказала, она обожает обсуждать чужие наряды и знает все модные бренды с ценниками). Духи у Миланы какие-то нишевые, такие в обычном магазине не купишь (тоже инфа от секретарши).

На десятилетие компании (последние выходные августа) руководство удивило: весь коллектив поехал в Суздаль. Гулять предполагалось с размахом в формате «все включено»: отель со спа-центром и банным комплексом, три банкетных зала, костюмированная экскурсия. Этот юбилейный год выдался удачным – особенно на фоне постковидного затишья – и потому руководство устроило аттракцион неслыханной щедрости: каждый сотрудник мог взять с собой еще одного человека, все за счет фирмы. К величайшему Диминому разочарованию, Вероника ехать отказалась: работала в субботу, какие-то методические дела. Он еще высказался в том плане, что, мол, могла бы и замену себе найти, ты только устроилась. Да и история, если разобраться, не самый важный предмет, не математика с русским. Болтается где-то на периферии между географией и вторым иностранным. А такой корпоратив не каждый год случается! Вероника сказала, что попробует договориться, но в итоге все же не поехала. Может, не договорилась, а может, даже не пыталась. Дима вообще не любил вот эти все «попробую» да «постараюсь». Либо ты делаешь, либо нет, все. Значение имеет только результат. Вливаешься в новый коллектив – значит, нужно с самого начала заявить о себе, не быть тихоней и мямлей, а то быстро на шею сядут.

Секретарь Кристина сгорала от любопытства: с кем же поедет Милана? Неуемное воображение уже успело нарисовать брутального красавца в костюме от «Армани» на дорогой тачке. Реальность подкачала: вместе с Миланой в корпоративный автобус погрузилась полноватая румяная девчонка. Любопытство зашло на второй круг: неужели дочка? Кристина уселась сзади и принялась усиленно слушать. А, младшая сестра. Вообще неинтересно. Даже обидно как-то.

Дима тоже решил было позвать сестру, но как представил Светкины просьбы непременно познакомить ее «вон с тем хорошеньким мальчиком», моментально передумал. В итоге пригласил старого приятеля с прошлой работы. Тот обрадовался, а вчера позвонил из травмы: сломал ногу. Нашел время!

***

Когда Вероника вернулась с пробежки, Дима уже все обдумал и немного повеселел. Если разобраться, вся эта история с непристойными фотками кстати. Он сможет сохранить лицо в максимально неприятной ситуации – это раз. Вероника не узнает всей правды и безболезненно переживет расставание – это два. И третье: эта ситуация послужит ей уроком. Пусть в следующих отношениях рассказывает все, как есть. Чтобы парень знал, к чему быть готовым.

Никитину случалось бросать – и быть брошенным тоже приходилось. Но так муторно на душе еще не бывало. Они прожили с Вероникой больше полугода…

Ника долго сидела в ванной, вышла с полотенцем на голове. Кто вообще научил женщин закручивать эти тюрбаны – выглядит ужасно по-колхозному. Помыла голову – просто вытри волосы полотенцем, чтобы не капало, пусть дальше сами сохнут. Милана свои кудри бережет, сразу после мытья ополаскивает каким-то раствором, не наматывает на голову какие-то невразумительные тряпки. Ее безупречный стиль проявляется даже в мелочах. А у Вероники, тем более, вообще каре до плеч – зачем ей это дурацкое полотенце?

- Остыл? – девушка прошла на кухню, чиркнула спичкой. Из конфорки вырвалось синее пламя, Ника потянулась за чайником. Лицо у нее было красным, распаренным. Раньше Диме это показалось бы милым – но не сегодня. Халат тоже старый, выцветший, на ногах шерстяные носки. Обычно Вероника по квартире вообще ходит босиком.

8.

«И цветы красные я не люблю, - некстати подумалось Веронике, - лучше бы желтые. Как-то уместнее, что ли…»

Она поставила герберы в воду, автоматически стерла со стола. Дима ушел в комнату, включил комп. От мысли, что придется ложиться с ним в одну постель, Веронику чуть не затошнило. Как так?

Спасительная мысль «подумать обо всем завтра» облегчения не принесла. Утро мудренее вечера, но только когда ты просыпаешься отдохнувший и с ясной головой. Вероника не хотела трястись и плакать всю ночь. А значит, нужен был четкий план действий. Вот прямо сейчас. К горлу подкатил ком, стало трудно дышать, прямо физически, будто перекрыли кислород.

«А ну, отставить истерику, - приказала себе Вероника, - потом поплачем, сейчас надо думать».

Она взяла листок бумаги и ручку. С юности привыкла писать рукой, заметок в смартфоне не делала. Итак, подобьем баланс. Самое главное – решить с жильем. На неделю или две можно съехать в хостел, слава Богу, в столице это не проблема. Есть вполне приемлемые по цене, с приличными отзывами, все прозрачно. Завтра позвонить Надюхе Алейниковой. В восьмом классе они сидели за одной парой и крепко подружились, а потом Надина семья переехала в Белгород. Сама Алейникова закончила московский ВУЗ, нашла работу в турфирме, быстро продвинулась по службе, сейчас возглавляет отдел бронирования авиабилетов. Работа сложная, но любимая. И Надьке подходит: у нее нервы, как канаты. Порывистая эмоциональная Вероника всегда тянулась к устойчивым цельным натурам и очень старалась выработать в себе внутренне спокойствие. Ну, а фотографию Нади Алейниковой можно было вклеивать в словарь синонимов напротив слова «уравновешенность».

Школьная дружба не забылась, как это обычно бывает, девушки переписывались в соцсетях, созванивались. Надя несколько раз приезжала в Смоленск, Вероника тоже побывала у нее в гостях. Перед новым годом Алейникова сказала, что снимает двухкомнатную квартиру и хотела бы найти соседку. Сдает дальняя родственница, цена ниже рынка, но для одной все же дороговато. Может, еще не нашла? Надя не очень быстро сходится с людьми…

Теперь сведем дебет с кредитом: сальдо в нашу пользу, девяносто три тысячи на вкладе. В общем, тоже неплохо, на первое время должно хватить. Экономная Вероника откладывала с каждой зарплаты, копила на летний отпуск, думала съездить на море, давно собиралась. Ладно, море подождет. А может, еще и сложится. В каникулы у Нади «горел» тур в Египет на двоих, она предлагала. Димка отказался, у него на работе тоже «горел» проект. Вероника хотела было поехать с мамой, но Дима сказал, что не понимает раздельных отпусков в паре. И припомнил, что Вероника не поехала с ним в Суздаль. Устыдившись, девушка отказалась от путевки. А тур был классный, в Шарм. Красное море, говорят, очень красивое, Вероника мечтала понырять там с маской.

Маме пока ничего не говорить, она разволнуется, это ни к чему. Сколько Вероника себя помнила, она всегда старалась беречь родителей от потрясений. Фатальных проблем у нее не было, даже подростковый период прошел спокойно, так, по мелочи…один раз третьеклассницу Ерохину высадили из автобуса и она прошагал пешком полгорода. Было очень стыдно: огромная краснолицая кондукторша требовала оплатить проезд, Вероника, испуганно шарила по карманам, а деньги все не находились. Дома ей попало за опоздание. Шесть рублей же обнаружились за подкладкой куртки: провалились в дырку.

В пятом классе Вероника ввязалась в драку, впервые в жизни. Спешила на остановку, увидела, как в сквере три пацана из параллельного «Б» пинают чей-то ранец с учебниками, подошла. Оказалось, ранец отняли у Люси Кирбабы, тихой троечницы, бывшей у «бэшек» вроде козла отпущения. Попробуй спокойно поучиться в средней школе с такой фамилией, особенно если не можешь дать сдачи. Вероника строго потребовала вернуть сумку хозяйке и пообещала вызвать милиционера. Предсказуемо была послана подальше, попыталась отнять ранец…в итоге вернулась домой с полу оторванным рукавом. Бросилась искать нитки с иголкой, пока мама не вернулась с работы, нашла черные и белые. Пальто было зеленого цвета. Рассудив, что черную строчку мама заметит, девочка пришила рукав белыми нитками – и аккуратно закрасила шов акварелью. Секрет открылся только в апреле, когда пальтишко было постирано. От мамы, конечно, влетело. А вот синяки на руках она не заметила, дома Вероника носила старый свитер, говорила, что мерзнет и для убедительности шмыгала носом.

В общем, какое-никакое будущее наметилось. Как только решится с жильем, можно будет и работу подыскивать. Блин, еще день рождения этот дурацкий, как не вовремя все.

Дышать стало легче, но глаза защипало. Это от непролитых слез, догадалась Вероника. Она раньше думала, что эпитет «горючие» происходит от слова «горе», а на самом деле он от слова «гореть». Слезы действительно жгут глаза, но только когда они горькие, а не от радости. Горький, горе, гореть – у этих слов один корень или разные?

От этимологических размышлений Веронику отвлек скрип кровати. Так, Никитин улегся, это хорошо. Вот, он для нее уже Никитин, будто коллега или ученик. Хотя учеников она старалась называть по именам, хотя там нюансов хватало. Так, Маргариту Исаеву из десятого можно было называть Ритой и даже Риоритой, а вот Гриценко, ближайшая Майкина подружка, отзывалась только на Марго. Но это еще что! В восьмом «А» учились двойняшки Емельяновы, Оля и Оля, одинаковые, как две горошинки из одного стручка. Маму, что характерно, тоже звали Ольгой. Ерохина чуть ли не единственная из учителей-предметников различала девчонок и называла одну Олей, а другую Ольгой. Никогда не путала.

Дождавшись, когда Дима заснет, Вероника прокралась в кладовку, вытащила гимнастический коврик и спальный мешок – в прошлом году Ирка подарила. Давай, говорит, махнем с тобой на Байкал летом. Или на Алтай, там красиво, горы. Есть время собраться, вот начало положено, спальник есть. Уже больше года собираются. Теперь ей и Байкал с Алтаем не светят, не до того.

9.

Когда у Даши Терлецкой появился кавалер (не считая влюбленного Егора), Вероника узнала об этом одной из первых. Тетя Таня тогда погладила ее по голове и сказала, что скоро придет и Вероникина очередь. Мама тогда безнадежно махнула рукой, а Вероника ощутила сильнейшее желание треснуть Дашу по голове. А заодно и тетю Таню. Это сейчас она понимает, что Терлецкие ни при чем. Но когда годами слышишь про идеальную Дашу, которая не делает ошибок, отлично выглядит (ее даже подростковые прыщи обошли стороной), помогает маме, встречается с хорошими мальчиками и получает дорогие подарки, возникает лишь одна мысль – удушить эту распрекрасную фею. Не со злости, а просто, чтобы ей больше не размахивали перед твоим носом, как морковкой перед осликом.

Повзрослев, Вероника стала лучше понимать свою маму, бывшую когда-то – чуть ли не вечность назад – смешливой девчонкой с лукавыми серыми глазами и ямочками на щеках. Двадцатилетняя студентка безоглядно влюбилась в младшего лейтенанта из Вязьмы, познакомились на танцах в районном ДК, завязался роман. Нина с Колей сразу решили, что поженятся, даже заявление успели подать. Потом жених уехал, а невеста стала примерять роль офицерской жены и готовить свадебное платье. В девяносто третьем Николая не стало. Он служил в Гудауте на авиабазе, которую раз за разом обстреливали грузинские войска…

Мама раз оговорилась, что Вероника была желанным ребенком – но незапланированным. То есть, Нина с Колей хотели детей, да побольше, но после свадьбы. Юная невеста, не успев побывать женой, стала вдовой. Попала в больницу с нервным срывом. Там же выяснилось, что беременна.

С отцовой родней общение прекратилось. Вероника не спрашивала, но полагала, что несостоявшиеся родственники маму чем-то обидели, а та гордая была. Пошарила по соцсетям, Ерохиных в области было много. Несколько раз ездила в Вязьму, просто так, бродила по улицам. Пыталась представить отца взрослым мужчиной, но перед глазами стоял паренек в форме с черно-белой фотографии. Смущенная улыбка, вздернутый нос, широкие скулы. И подпись на обороте: «Моей любимой Ниночке». Чернила когда-то были темно-фиолетовыми, сейчас выцвели и стали серыми.

Нина с годами тоже как-то выцвела, только от горя. Беззаботная сероглазая девчонка рано повзрослела. Так, наверное, бывает со всеми матерями-одиночками. В трудные девяностые помогали родители, держали у себя в Гедеоновке огород, разводили кур. Замуж она так и не вышла. Вероника раз спросила: почему, мол? Та поджала губы и сказала, что с ребенком на руках, да в те несытые годы… Знакомиться когда? Днем работа в библиотеке, хорошо еще добрая заведующая разрешала сбегать за ребенком в сад и не возражала, что мелкая посидит в подсобке часок до закрытия. Вечером домашние хлопоты, в выходные – участок. А что, все так жили. Вот фамилию Николая Нина взяла, стала Ерохиной.

Определенные надежды Нина возлагала на дочь. Вероника не должна была повторить ее несчастливую судьбу. Девушке надлежало удачно выйти замуж сразу после института. Удачно – это чтобы по любви и муж был хороший. Обеспеченный, само собой, серьезный. Ну и детей родить, двоих. Если постараться, то можно и троих успеть, главное не затягивать, бабий век короткий. Сначала Вероника слушала, кивала, потом начала возражать. Мам, ну какой бабий век, а? Ты оглянись вокруг, средневековье давно закончилось. Быть замужем – нормально, не быть – тоже нормально. Нина морщилась, махала руками. Один раз ехидно сказала, что дочкины протесты из серии «зелен виноград». Были бы у Вероники поклонники, как у той же Даши, риторика мигом бы поменялась.

Зато в деревне у бабушки с дедушкой было спокойно и хорошо, Вероника любила сбегать туда на выходные. Садилась на велик и крутила педали двадцать километров, знала на той дороге каждый поворот, каждый кустик. Проскочить мост, свернуть налево перед автобусной остановкой, катить по тихим сельским улочкам, издали заприметить желтый особняк под куполом с крестом, украшенный майоликой. Маленькая Вероника думала, что это дворец, а оказалось – психбольница. Старинная правда, начала века. Еще два поворота – и вот он, голубой домик с печной трубой на крыше, чуть покосившиеся две ступеньки засыпаны вишневым цветом. На этих ступеньках они сидели с дедом теплыми летними вечерами. Он дымил «сталинской» трубкой, старательно отгоняя дым в сторону, Вероника играла в куклы. С дедом было интересно: до пенсии Михаил Степанович работал дальнобойщиком, исколесил чуть ли не весь Союз. Он показывал Веронике созвездия, учил определять по ним стороны света, знал сотню народных примет и тысячу поговорок-присказок. И никогда ее не осуждал. В особенности за то, что не сподобилась вовремя выйти замуж. Доживи дед до нынешних времен, думала Вероника, он бы и фотки понял. Если бы она объяснила, для чего их сделала. Не то что Дима.

Когда в настоящем было лихо, Вероника сбегала в прошлое, мысленно. Будто окуналась в теплое, ласковое, настоящее. Вынырнешь – а тебе уже легче. Тревога отступила на полшага и беда не такая уж и беда. Девушка сощурилась на экран смартфона: почти два часа ночи. Сон не шел, хоть ты тресни.

Промаявшись до утра, Вероника выскользнула из дома, едва развиднелось. Побродила по району, зашла в кофейню. По выходным она пекла на завтрак блинчики или делала сырники, Диме нравилось. Правда, он всегда говорил, что его мама не добавляет в сырники изюм, а вместо манки кладет муку. Ерохина перестала класть изюм, но манку отстояла: с ней сырники получались воздушными, пухленькими.

В кафе сырники тоже не клали, зато изюма не пожалели. Водя пальцем по ободку высокого стакана с латте, Вероника чувствовала себя не в своей тарелке. Восемь утра, суббота, неясное мартовское утро – а она сидит в кафе. Не на деловой встрече с ноутбуком или, там, за ранним завтраком с подружками, как показывают в фильмах. Просто потому, что не хочет быть дома, а идти пока некуда. Да и дома уже нет, по сути.

10.

По счастью, дома никого не было, Дима с утра куда-то вымелся. Вот, а могли бы сейчас вместе сидеть за столом, есть блинчики и смотреть викторину по телеку. Вероника только сейчас начала осознавать, что они больше не пара. Хотя, конечно, не оставляла надежда, что Дима передумает. Или скажет, что это была проверка (за такие проверки, конечно, надо в лоб давать). А может, просто розыгрыш, и Дима приедет в ее день рождения с поздравлениями и заветным кольцом? Что тогда делать? Как положено себя вести.

Пришло сообщение. Да, от Димы. Вероника глубоко вдохнула, закусила губу. Но всякий случай выглянула в окно, вдруг он стоит у подъезда с цветами?

«Уехал к предкам, чтобы тебя не стеснять».

Смотрите, благородный какой! Не стеснять, а?

Девушка заметалась по квартире. Расстелила давешний спальник, принялась кидать на него вещи. Сначала сгребаем большую кучу, потом упаковываем. Так, чемодан на балконе, зимовал там, завернутый в пакеты. Очень неудобный, громоздкий, с отвалившимся колесиком, заедающей ручкой и заедающей молнией. Дима, помнится, посмеялся над ним, сказал, что давно не видел таких допотопных монстров. И еще пообещал купить Веронике новый, легкий и удобный. Она принялась отнекиваться, сама, мол, куплю. Так и не выбрала, не купила. Старый клетчатый чемодан был вроде метафоры ее, Никиной, жизни. Изрядно потрепанный, тяжелый, неудобный, но крепкий. Видимо, до легкости и радости Ерохина пока не доросла, хотя всегда стремилась. Даже одеваться начала ярко (кстати, после той самой фотосессии), рассудив, что жизнерадостные шмотки привнесут в жизнь красок. Мама проходила всю жизнь в сером, черном да коричневом, Вероника пошла от противного. А, еще был бежевый. Это еще хуже, чем серый с коричневым, просто цвет-недоразумение. Когда не знаешь, что выбрать, хватаешься за бежевый, нейтральный, как Швейцария. Если не знаешь, что выбрать, значит, не знаешь, чего хочешь. А когда не знаешь, чего хочешь, как вообще жить эту жизнь?

Ну вот, молния предсказуемо не открывается. Вероника дергала ее так и эдак. Рывок – и собачка осталась в руке. Да как же так, блин?! Обессиленно прислонившись к стенке, Вероника разрыдалась.

Снова телефон, звонок. Мама. Ох, нет!

Вероника глубоко вдыхает, принимает вызов.

- Вероника, здравствуй, - ровным голосом говорит мама. Она всегда так говорила. Хоть здесь ничего не меняется. – Не разбудила?

- Привет, мам, - девушка осторожно втягивает воздух носом, – Нет, что ты. Я не сплю.

- Видела мое сообщение? Я уже позвонила Дмитрию, он согласен. Тем более, он все равно работает на выходных.

Что? Что-о-о-о? Какое еще сообщение? Вероника ставит маму на громкую связь и судорожно листает мессенджер.

«Вероника, здравствуй. Таня завтра едет в Москву, встречать Дашу с внуком. Можно они у вас переночуют, если Дмитрий не против».

Мама всегда называла Никитина полным именем, для солидности. Порывалась даже добавлять отчество – Игоревич. Вероника про себя хихикала, выходило забавно.

Нет, нет, нет, только не это! Какая ночевка? Какая, на хрен, Даша с внуком?

- В смысле, он согласен? – выдавливает Вероника и немедленно покрывается холодным потом.

- Так и сказал. Располагайтесь, мол, диван раскладывается. Сам он, говорит, на работе заночует, там какой-то срочный проект.

Как же, на работе. У родителей отсиживается.

- Я надеюсь, ты хоть тормозок ему с собой дала? Какой он у тебя ответственный, не то, что нынешняя молодежь…

- Мама…какой еще тормозок?

- С домашней едой. Мужика кормить нужно. Да, вот еще…

Вероника хочет запустить телефоном в стенку – и потому дает отбой. Твою мать, Никитин, ты, сволочь, не мог сказать, что гости совсем не ко двору? Сбежал, а ей разбираться с Терлецкими?

Слезы высохли моментально, должно быть от злости. Дед в таких случаях говорил: «Куда ни кинь – все клин». Вот и заклинило, как тот проклятый чемодан.

Ладно. Надо говорить маме, ничего не поделаешь. Еще месяц выслушивать нравоучения, вздохи и причитания.

Телефон снова звонит.

- Да, что-то прервалось. Мам, тут такое дело…

- Вероника, - перебивает родительница, - я вот еще что хотела сказать. Ты только не обижайся…

Когда делают такой заход, сразу ясно, что будет обидное. Иначе зачем эти реверансы?

- Дочь, ты перед Таниным приездом кольцо на палец надень. Я понимаю, у вас сейчас все по-другому, но все же без брака жить как-то стыдно. Даша вон, как за Егора вышла, к нему переехала. А до тех пор дома жила. Я знаю, что вы поженитесь, так что, в общем, без разницы…

- Тебе, значит, за меня стыдно? – спрашивает Вероника. Голос звучит холодно, отстраненно.

- Да нет, что ты. Просто Даша...

- Мам! – Вероника слышит в трубке чужие голоса. Точно, мама же на работе.

Гудки.

В холодильнике стоит бутылка Пино Гриджио, белое сухое. Подарок на восьмое марта от мужской половины коллектива. Точнее, ей тогда досталось сладкое, Ерохина махнулась с немкой. Вероника думала презентовать вино Наде, Алейникова любит все итальянское, но ситуация, похоже, выходит из-под контроля.

11.

Даша вежливо поздоровалась, не отрываясь, впрочем, от смартфона.

- Вай-фай тут есть?

Вероника медленно выдохнула воздух через сжатые зубы, растянула губы в улыбке. Хмель выветрился, на душе было по-прежнему муторно.

Усадила всех за стол, поставила чайник. Ко вчерашнему рагу пожарила котлеты, с мстительной радостью отметив, что Никитину еды не достанется. Так ему и надо!

Даша, отложив в сторону телефон, ела быстро, как на сборах. Тетя Таня искренне похвалила Вероникину стряпню. Мелкая, видимо, была не голодная, сопела и безрадостно ковырялась в тарелке.

- Николь, а ты чего же? Давай, кушай!

- Не хочу, - девочка капризно надула губы. – Я такое не люблю.

- Могу бутерброд сделать, с сыром, - предложила Вероника. – Или с колбасой. Можно совместить.

- Ты что, - Даша расширила глаза, - Николь такое нельзя! Колбасу в принципе никому не рекомендовано есть. Мы с Егором…

- Мама! – девочка заприметила на подоконнике коробку. – Давай закажем пиццу! Я хочу пиццу, сырную!

- Хорошо, - вздохнула Даша. – Вероник, подскажи, какая тут пицца поприличнее? Ну, чтобы не отравиться, нам еще в Смоленск ехать. И адрес какой?

В Дашиной речи появился какой-то едва уловимый акцент, наверное, так у всех, кто долго живет за границей. Не то чтобы они много общались в прошлой жизни, но все равно заметно. Честно, вживую не очень она похожа на преуспевающую супругу преуспевающего айтишника. На фотках в Инсте совсем по-другому выглядит, лет на восемнадцать. И гораздо стройнее… Как и многие похудевшие, Вероника не могла не фокусироваться на весе.

А вот градус снобизма можно и снизить. Почему вдруг они должны отравиться? Вероника автоматически продиктовала адрес. Хорошо, что мелкая оттягивает на себя все внимание. Гостят уже час, а про Диму не задали ни одного вопроса, красота!

- Мы с Егором, конечно, не кормим детей пиццей. Тем более, что у Марка вообще аллергия на глютен. Только домашняя еда. Но тут, сама понимаешь, перелет, дорога. Это стресс…

- Даш, поверь, мне совершенно все равно, как вы питаетесь. Не нужно мне ничего объяснять.

Тетя Таня, задремавшая было на диванчике, с неудовольствием покосилась на Веронику. Даша захлопнула было рот, но тут же нашлась.

- Какая-то ты нервная, расслабься. Я просто поддерживаю беседу. Но если хочешь, помолчим.

Николь тем временем подобралась к коробке с остатками пиццы. Вероника кивнула в ее сторону:

- Так-то пожалуйста, но там ветчина, а это почти что колбаса. И, вероятно, глютен.

- Николь!

Девочка поспешно отдернула руку и пробурчала что-то на немецком.

В итоге гости расположились в комнате, ребенку включили мультики на планшете, а Даша скрылась в ванной. Вероника выдала всем чистые полотенца и принялась мыть посуду.

Раздался сигнал домофона.

- Пиццу привезли! – завопила девочка радостно.

Пока Вероника вытирала руки, мелкая доскакала до кнопки.

И вот уже стук в дверь. Приплясывающую от нетерпения Николь бабушка утащила в комнату, приговаривая что-то насчет простуды и сквозняка.

- Я оплатила, возьми пожалуйста! - крикнула Даша из ванной. – Там пицца и по коктейлю всем нам!

На пороге стояла девица, каких в доставке не бывает. Высокая, стройная, блондинка с алыми губами. Белое пальто, изумрудного цвета сапоги на шпильках.

- Вы к кому? – Вероника даже отступила на шаг.

Ослепительная блондинка тоже попятилась.

- Ошиблась, похоже, - она вежливо улыбнулась.

- Здравствуйте, вы пиццу принесли? - Николь вырвалась в прихожую.

Появление девочки почему-то не понравилось чудесному видению, тщательно накрашенные губы чуть скривились. Вероника заметила это, потому что глядела на лицо незнакомки и пыталась понять: наращенные у нее ресницы или свои такие длинные?

- Извините за беспокойство, - блондинка круто развернулась и направилась к лифту. От ее безупречно прямой спины прямо-таки фонило раздражением.

- Красивая тетя, - изрекла Николь. – Я тоже такой буду, когда вырасту.

Вероника поскребла в затылке, гадая, чего это такая красивая тетя позабыла у них в подъезде, а потом выкинула ее из головы.

Пицца с четырьмя видами сыра прибыла через десять минут. Даша вручила курьеру купюру в пять евро, чем несказанное его удивила. Николь махом смолотила чуть ли не половину, Даша не взяла ни кусочка, а Вероника вдруг ощутила, что снова проголодалась. Похоже это нервное. Пицца была вкусной, густой молочный коктейль тоже.

- Покажешь ваш свадебный альбом? – вдруг спросила Даша. Ничего не предвещало, как говорится. – Ники очень любит свадьбы. Представляешь, уже дважды была маленькой подружкой невесты. Ну, знаешь, в Европе до сих пор популярно такое: хорошенькие девочки несут корзиночки с лепестками роз или цветы, как ангелочки, все умиляются.

- У нас нет свадебного альбома, - ответила Вероника.

12.

У Димы выходные тоже выдались активными. Отец немедленно взял его в оборот: попили чаю и выдвинулись на дачу ставить новый забор. На взгляд парня и старый был неплох, но у Игоря Сергеевича вечно чесались руки все переделывать. И то верно, чем еще на пенсии заниматься, как не дачей? Сезон не за горами. Тем более сосед уступал отличный евроштакетник по сходной цене: заказывал себе, но ставить передумал. Надо брать! Мама не поехала, но это к лучшему, без нее быстрее управятся. Да еще про Нику начнет расспрашивать. Где, мол, Вероничка, здорова ли? Как у нее с работой? Работа маму особенно интересовала, она все подозревала, что Вероника мечтает, как говорится, сесть Диме на шею и ножки свесить. Мама очень радовалась, что у девушки сына «нормальная» профессия. До Ники была Лия, художница, а до Лии – Катя, фотограф и модель, обе москвички. Ни та, ни другая замуж не хотела, голосуя за свободные отношения. В крайнем случае готовы были рассматривать гостевой брак, но только чтоб мужчина обеспечивал. На этом фоне учительница из Смоленска смотрелась очень даже привлекательно. Ну и что, что провинциалка. Зато воспитанная, а не манерная.

Перетаскав весь штакетник на участок, Дима с чувством выполненного долга открыл банку пива: все равно отец за рулем, можно расслабиться. Игорь Сергеевич присел рядом, вытянул ноги, защелкал зажигалкой. Помахал рукой перед лицом, разгоняя дым, искоса взглянул на сына.

- Смурной ты какой-то, Дим. На работе сложности?

- Да на работе как обычно, - парень ссутулил плечи. – Когда у нас легко было? Покой только снится.

- Значит, погода в доме не та, - проницательно сощурился Игорь Сергеевич. – Вероника бузит? Ты занят и уделяешь ей мало времени, наверное? Вот и в выходные сорвался к нам…

У них с отцом всегда хорошие были отношения, доверительные. По молчаливому соглашению не волновали маму пустяками вроде разбитого окна или подбитого глаза. Дима с детства знал: отцу можно говорить все, дальше него это не пойдет. Свое мнение Игорь Сергеевич, в прошлом военный инженер, высказывал прямо, самолюбие сына не щадил, но помочь готов был всегда. Словом ли, делом ли… На первом курсе Дима раз не успел получить стипендию, опоздал, касса уже закрылась. В кармане лежало два билета в театр: пригласил симпатичную девчонку из параллельной группы. Отец, глядя, как Дима гладит рубашку, вскользь поинтересовался, хватит ли на кафе после спектакля? В итоге девушка пришла с подружкой, и первокурсник несколько раз с благодарностью вспомнил отцовскую щедрость. Деньги, к слову, он вернул. Когда Дима на студенческой вечеринке напился до зеленых мышей и домой его приволокли друзья, отец лично заставил парня выпить литр минералки, раздел, уложил в кровать и постирал одежду. А когда голова у сына перестала трещать и раскалываться, провел воспитательную беседу, суть которой сводилась к следующему: не умеешь пить, щенок, так не берись. И следи за собой, ты мужчина, в конце концов, а не пацан!

- Не, пап. Тут другое, - рассеянно уронил Дима.

Вернулось то неприятное чувство из офиса: холодок в груди.

- Ты потерянный какой-то. Чего стряслось-то?

Ах, как хотелось Диме рассказать отцу все, как раньше, только мешало что-то, слова не шли с языка.

- Тебе Лана какая-то звонила, - сообщил Игорь Сергеевич. - С работы?

- С работы, - вздохнул Дима. – Наша бухгалтер.

Зачем звонила Лана? Они обычно не созванивались, переписывались в мессенджерах. Не договаривались специально, так сложилось. Надо перезвонить, телефон остался в машине.

Выйдя за ворота, Дима понял, почему не делится с отцом. Он сейчас неправ – и батя скажет об этом, рубанет со всей своей солдатской прямотой, кому такое приятно слушать? Никитин привык считать себя хорошим человеком: серьезный, ответственный, умный. Друзья его уважают, у начальства на хорошем счету, место начальника отдела не за горами. В личной жизни, в общем, тоже все путем, и сердце его не разбивалось – так, трескалось иногда. Но явилась Лана и перевернула все с ног на голову. Вошла в Димкину жизнь и осталась в ней нежданно-негаданно.

Началось все в Суздале. В первый вечер после ужина шумная компания, возглавляемая неугомонным Максом, отбыла на прогулку по окрестностям. Нагрузившись корзинками и пакетами со спиртным, три десятка человек затолкались в такси. В отеле сразу стало спокойно и тихо.

Никитин не поехал, как его ни уговаривали приятели. Он еще злился на Веронику: могла бы и отменить свои планы ради совместного отдыха, не так часто он случается. Подумав, взял в номер бутылку красного вина, потом спустился в банкетный зал за сыром, благо, со столов еще не успели убрать…и столкнулся с Миланой, которая несла тарелку с виноградом и персиками.

- А ты чего не поехала? – он кивнул на дверь.

- В СПА хотела сходить, - улыбнулась девушка. – Но там закрыто, поэтому иду в бассейн.

- А это легкий ужин? – Дима указал на фрукты.

- Вроде того.

Надо было уходить, но Никитин стоял столбом, загораживая дверь. После того спуска по пожарной лестнице они толком не разговаривали, но зато начали переписываться. Ничего серьезного: картинки, шутки, музыка. Никаких серьезных тем или признаний. Но Дима ждал этих сообщений и временами испытывал самую настоящую ломку, когда Лана долго не отвечала.

Он вдруг понял, что ничего так не хочет, как пойти в бассейн прямо сейчас. Иначе упустит что-то не просто важное, а необходимое, без чего не сможет жить дальше.