Непрощëнный грех

Часть I. Глава 1

Говорить уже никто не сможет об этом королевстве. После того ужаса на картах зачем-то стали перечёркивать её территории, но вскоре от этого отказались, ведь те исчезли в реальности. Неясно, кто их захватил или, может, вообще стёр с лица земли.

Союзные государства уничтожили все документы, гласящие о сотрудничестве, будто королевства никогда и не было, но таковое было, просто кто-то не может о нём рассказать из-за настигающего горького плача, а другие вообще его не знают, одаривая спросившего только молчанием.

Были времена, когда то место считали независимым, большим королевством. Население было огромным, бедные не превышали богатых, а между ними практически никогда не вспыхивали огни пустых, глупейших конфликтов. Все были одной плоти, каждый любил одно и то же верное, заботливое, доброе, бесполое Существо, коему верно молились, отдавали свои мысли в последние минуты жизни. Так же поступали все правители королевской династии Паннь. Монархи были разные: хорошие, плохие; в 1102 году патриоты забили до смерти короля Эль Паннь Бездельного, правил тот около трёх лет. Его сын Дэйв отдал приказ обучать наследника престола всем наукам и военному делу, чтоб тот был мудрым, гордым повелителем. На таком обучении вырос ни один король, и каждый был чем-то лучше предыдущего. До поры, до времени.

В конце тринадцатого века на трон сел Аид Паннь Болезненный. Монарх часто болел и в различных приступах мог издавать абсурдные законы. Он знал, что зимой по всему королевству вспыхивали голод и страшный мор, но ничего с этим поделать не мог, так как весь сезон лежал в постели, мучаясь из-за приступов жара.

Однажды ему что-то померещилось, может, приснилось, так и не было понятно. Ясно лишь то, что после того случая он стал бояться вторжений в королевство. Монарх собрал две армии у западной и восточной границ королевства, а назвал их в честь охраняемой стороны. Армии часто воевали друг с другом без конкретной причины.

У Восточной армии был полководец, который, считалось, родился без страха. Высокий, стройный мужчина с невероятно сильными руками, прекрасно видящими, зоркими карими глазами и чёрными волосами до подбородка получал много уважения со стороны всей армии. В королевском обществе его прозвали как «сильнейший господин, бесстрашный Гиерон Грехатóр». Когда звучала фамилия мужчины, все девушки начинали тяжелее дышать и глаз не могли отвести от Гиерона.

Так же мучились и дамы одного из городов, куда сильнейший господин Грехатор однажды приехал с целью исполнить один королевский приказ, чем совершенно не занимался. Каждое утро он убегал не на собрания, а встречи с одной хрупкой, юной девушкой. Мужчине очень нравились её щёки, хотя они были очень маленькими, будто отсутствовали вовсе. Ей в Гиероне нравилось всё, начиная его заострёнными кончиками ушей, заканчивая ухаживаниями в её сторону. Бедняжке Агнес казалось, что она вот-вот станет уважаемой, а главное любимой госпожой, но чуда не случилось.

Приказ короля наконец пришёл в исполнение, Гиерон собрался уезжать и понял, что первая любовь быстро погибла, а он без неё и не страдал. Полководец сообщил Агнес, что вынужден уехать, тем самым разрушив её мечты. Ещё труднее стало жить девушке в момент осознания, что она беременна.

11 числа нового, наступившего 1307 года, в одноэтажном доме было неспокойно. Там находились низкая тридцатилетняя женщина с длинными волосами цвета золота, и дама моложе лет на десять. Эта дама на протяжении пяти часов то кричала, то плакала; она истекала кровью. Были тяжёлые роды.

— Два дурака, — сказала золотоволосая женщина, одетая в бледно-жёлтое платье и носившая на голове того же цвета платок. — натворили бед. В такое время года опасно рожать, дорогая, холодно и голодно. Вы за временем, я так понимаю, не следили.

— Замолчи!

У девушки волосы были каштановые и все мокрые от напряжения. Серое платье помялось, а также нуждалось в стирке. Она сильно измучилась и желала родить как можно скорее. Под её ногами засыхала лужа крови. Будущая мать с детства была мягкой и невинной, низкой, худенькой девочкой с ровным носиком, большими голубыми глазами и худыми щёчками, что зацепили Гиерона. Во время беременности характер изменился на жестокий и чем-то эгоистичный. Частые тошнота, рвота, нервные срывы, бессонницы сыграли важную роль в этом, добивало отсутствие любимого человека рядом. Раз в два месяца она позволяла себе плакать.

— Элен, долго ещё?

— Почти родила, я возьму что-нибудь, — через минуту девушка принесла ненужный белый плащ, порвала его на две части, одной из которых взяла на руки новорождённого.

Лицо Элен сначала было счастливым, но скоро поменялось на испуганное.

— Ну, — крикнула мать ребёнка. — кто?

— Всё плохо, мальчик.

На руках женщина держала ребёнка, что был весь в крови и слизи. Он громко кричал, совсем не желая открывать глаза. Его мать разозлилась, но позже злоба сменилась на грусть. Она начала плакать.

— Сколько же мальчику ухода и еды нужно, я не смогу его прокормить! Элен, мы итак сами голодаем, нам третий не нужен, особенно такой!

Держа мальчика, светловолосая женщина подошла ко входной двери, о чём-то подумала, затем подбежала к даме и силой вложила ей в руки громко кричащее тело.

— Через девяносто домов отсюда есть церковь, где воспитывают маленьких детей. Отдай его туда, не умирать же сразу после рождения. Снег растает — я займусь огородом. Как всё поспеет, заберёшь его оттуда.

Часть I. Глава 2

Когда наступила тёплая пора 1312 года, королевство было в состоянии спокойствия. Таянию снега радовался каждый житель, ведь голод и мороз отступили. В церквях прибывала спокойная атмосфера. На востоке стояла одна, воспитывающая сирот. Высотой она была с девять одноэтажных крестьянских домов.

Королевство являлось богатым на особые церкви, коих не было в других государствах. Туда на проживание забирали детей, у которых, к несчастью, совсем никого не осталось. Хоть такие здания и имели название, взятое у других народов в процессе формирования государства, на это никто не ругался, а, наоборот, иноземцы считали это открытостью к дружественным отношениям, объединением народов, несмотря на различие веры и многих правил, например, церквями для сирот руководили женщины, но не монахини, а клирики, хотя обычно на эту должность назначали мужчин.

Широкое двухэтажное здание было из серого камня, внутри, на первом этаже, всё сверкало золотом. Простор имелся везде: и в месте сбора детей и взрослых, и на кухне, где стояло четыре ряда по пять столов, возле каждого стола по шесть стульев. На втором этаже было две комнаты: первая, справа, для мальчиков, вторая, слева, для девочек.

В первой комнате спал невысокий мальчик пяти лет с черными волосами до плеч. Небольшого размера глаза были закрыты, от чёрных бровей вниз шел маленький носик. Губы тоже маленькие, ярко-красные и искусанные. Ребёнок во сне обнял руками одеяло и повернулся к стене, свернувшись в полукруг.

Он, Вильгельм, был не такой, как остальные дети. Этот мальчик слишком много думал, любил высказывать недовольство даже там, где имелись строгие правила. Другие дети часто плакали из-за тяги к материнской любви, а Вильгельм не нуждался в этом. Он знал историю о своём «переезде» в церковь и относился к этому спокойно, но всё-таки он был пятилетним ребёнком, именно подсознание каждую ночь заставляло прикладывать что-то мягкое к сердцу. Все дети были грязными и исправляли это раз в год, что являлось нормой.

В шесть утра на второй этаж забралась старушка в уже знакомом белом наряде. На её лице было много морщин, глаза видели плохо, приходилось щуриться. Глядела она на всё очень недовольно.

— Подъём, дети!

Все вздрогнули от этого. Много кто хотел поспать лишние десять минут, но ни один не осмелился этого сделать, наказания были очень страшными. Вильгельм потёр глазки и встал с кровати. Он, как и остальные, был одет в до колен белое платье с длинными рукавами, такого же цвета штаны, маленькие сапоги имели рыжеватый оттенок, но из-за грязи это никто не замечал.

Дети спустились на первый этаж и сели на пол перед золотой стеной напротив входной двери. Вокруг золота был огромный портрет божества. Не женщина и не мужчина, высокое Существо ростом два метра десять сантиметров. Первое, что бросалось в глаза каждому — бледный цвет кожи и развивающиеся, короткие чёрные волосы до ушей, чёлка расставилась в противоположные стороны от основных волос, будто непричёсанная. Благодаря закрытым глазам хорошо выделялись пышные, длинные ресницы. Кроваво-красные губы выражали лёгкую улыбку, и у Существа на лице изображалось спокойствие и умиротворение. Верхней одеждой было то же, что и у детей, но чуть длиннее и другой расцветки: тёмно-серого цвета, а от шеи до плеч ткань была чёрной, то же самое было и на рукавах. Плундры серые, а вот сапоги, чудилось, оно сделало для себя из чистого золота. Предплечья были подняты вверх, кисти правой руки держали весы с серебряными чашами. Правая нога была прямой и в таком положении слегка приподнималась, словно вот-вот случится б шаг. Существо было повернуто вправо.

— Маленькие наши, — сказала женщина, стоящая в центре комнаты. Казалось, будто это чья-то мама, очень молодая, низкая и красивая. — желаю вам доброго утра и прошу сесть на колени, а потом прочитать молитву номер три.

Третья молитва была за утренний восход людской души и желание сделать что-то хорошее ради нового дня. Каждый человек в комнате сложил ладошки вместе, притянул к губам и начал говорить.

— Спасибо за моё пробуждение. Ценить обещаю подаренный тобой день и в знак благодарности моей собираюсь протянуть руку помощи ближнему своему во время недуга…

Ещё были прочитаны за здоровье, счастье, долгую жизнь короля и царствие Существа.

Спустя два часа, в восемь утра, детей отправили на завтрак. Одна и та же горькая каша очень надоела, употреблять её в пищу вынуждал сильный голод. На питание и личные дела давался час.

Вильгельм сидел один за последним столом и был этим очень даже доволен. Кашей он не смог наесться, но больше ничего детям не давали, ведь иначе, мол, до обеда мучали б тяжёлые ощущения, отвлекающие от занятий и молитв. Однако, когда мальчик повернул голову вправо, перед его глазами появилась женщина лет тридцати, поедавшая кусок белого хлеба.

— Интересное явление, — громко произнёс Вильгельм, глядя на эту женщину. Их взгляды пересеклись. — а мне хлебушка?

Он сделал величественный взгляд, наполовину закрыл глаза и протянул ей руку ладонью вверх. Она разозлилась.

В религии считалось, что употребление не достигшими 10 лет детьми хлеба являлось незаслуженным, якобы, сначала для него надо сажать пшеницу, далее молиться за прорастание, а когда он был испечён, следовало отдать старшим, так как они больше в этом нуждались. И так первые девять лет жизни.

— Ты, Вильгельм, поступаешь как дьявол! Разве не знаешь, что несоблюдение правил считается грехом?

Часть I. Глава 3

Бедный, несчастный город. Мирные жители были, понятное дело, недовольны тем, что именно их место проживания выбрали для сражения. Они сначала требовали переговоров, затем пытались обороняться, но в итоге просто разошлись по церквям и стали молиться о скорейшем примирении армий.

Один из полководцев выбрал этот город специально, чтобы армия с востока пришла быстрее. Худой, высокий мужчина Гиерон Грехатор командовал армией с Восточной стороны. Внешним видом он отличался от рыцарей. Под длинной красной рубахой находилась такой же длины серебристая кольчуга. Ноги закрывали коричневые сапоги, испачканные кровью. Всё было очень тяжёлым, но Гиерон привык и перестал чувствовать дискомфорт. Чёрные волосы до конца подбородка были грязными и потрёпанными. Из них выглядывали заострённые кончики ушей. Яркие зелёные глаза смотрели в даль. Полководец широко улыбался, временами прикусывая то верхнюю, то нижнюю губу. Одну руку он положил на талию, другой обнимал маленького мальчика. Для ребёнка кольчуга была очень тяжёлой, поэтому его одели в красное с длинными рукавами платье и серебристого цвета плундры, на ногах были маленькие чёрные сапожки. Кудрявый длинноволосый мальчик смотрел на происходящее удивлёнными глазами.

— Идут, — весело сказал Гиерон. — сколько мы их ждали?

— Двадцать часов, считая время захвата и одобрения местных жителей, — доносился детский голос рядом. Этот ребёнок был необычный…

— Итак, друг мой, сейчас, возможно, случится первая битва, на которой ты играешь роль зрителя. Оцени мою красивую речь, для тебя постарался!

Они посмеялись. Полководец и маленький мальчик стояли на высокой каменной стене — ограде замка, располагавшегося на въезде в город с запада. Воины находились снизу, внутри замка и вокруг ограды, пятеро были на той же стене. Множество рыцарей, лучников и сидящих на лошадях воинов; все, казалось, не боялись смерти. Каменные лица, но целеустремлённые глаза. Люди смотрели на приближавшуюся Западную армию. Впереди на коне ехал полководец чуть ниже Гиерона. Он горбился, было видно, что кольчугу носить на плечах для него проблематично.

Оба полководца недолюбливали друг друга и часто ссорились. Ричард был слишком придирчивым даже к самому себе. Он много времени потратил на тренировку армии и изучение истории ради общения с королём. Длинноволосый мужчина постоянно считал, что у него много проблем и паниковал. Гиерон был спокойным и весёлым. Эти качества он считал самыми главными в жизни и на поле сражения. Невероятно любили его два короля: Пьер за стремление, на тот момент, маленького мальчика защищать королевство, Аид за блестящие победы в сражениях и «царствование» на востоке — а юный наследник престола Тиль обожал Гиерона за многолетнюю дружбу и подачу ему различных навыков. Ричард ревновал короля Аида к Гиерону из-за разной заработной платы и популярности в королевстве, да при дворе, но старался этого не показывать.

Причиной ссоры стала болезнь короля. После осмотра двух армий, по приезде в столицу у короля начался насморк, ощущались боли в горле и повышение температуры. Он часто болел, и новому случаю никто не придал значения, кроме одного человека с Запада. Ричард обвинил во всём Гиерона. Полководец Восточной армии ответил, что нужно думать о защите королевства, а не о чувствах, вызывающих эгоизм и ненависть в сторону собратьев другой стороны. После, чтобы не тревожить болеющего короля жалобами, он объявил Западной армии войну и назначил место сражения с условием: та сторона, которая захватит город и дождётся отступления врага, будет считаться победителем. Тиль знал, что когда Гиерон делал что-либо не с улыбкой на лице, а серьёзным видом, то в скором времени Восток под его командованием был готов уничтожать каждого на своём пути, чтобы добиться желаемого результата.

Многотысячная армия подошла близко к ограде. Ричард посмотрел наверх. Гиерон отвел ребёнка к одному рядом стоявшему человеку, а сам встал посередине и скрестил на груди руки. Полководцы глядели друг другу прямо в глаза.

— Разрешаю уходить обратно, город уже захвачен, — серьёзным голосом крикнул Гиерон.

— Предлагаешь сдаться без боя? Так не бывает! Ты создал, ты и будешь страдать, — твердил Ричард. В отличие от стоявшего сверху, этот полководец злился.

— Ну, не хочешь по-хорошему, значит, будем убивать.

Полководец быстро оглядел часть своей армии, затем улыбнулся. Он вытащил меч и поднял его вверх. Ричард сделал то же самое. Гиерон вытянул меч впереди себя.

— В атаку!

Это скомандовал и главный по Западной стороне.

Рыцари смешались. Вокруг стало слышно, как ударялись мечи друг о друга, некоторые люди кричали. С первых секунд сражения стали появляться жертвы. Ричард приказал стрелять по ограде из катапульты.

— Смотрите, они в нас целятся!

Наследник престола, Тиль, первый заметил столкновение вокруг катапульты противников. Полководец всем стоявшим возле него приказал бежать на другой конец ограды, взяли правее. Места было много, и были шансы выжить.

— Ещё немного подождём, чтобы они вновь прицелиться не смогли, и побежим.

Они побежали, а через секунду на той стороне скомандовали стрелять. Во время бега полководец приказал атаковать, но не противников, а их катапульты. Снаряды стали поджигать перед запуском, лучникам приносили стрелы. Ребёнок быстро устал и когда понял это, стал истерично кричать. Ему казалось, что это последние секунды жизни, а умирать не хотелось. Гиерон бежал быстрее всех и был уже далеко, его звать на помощь было б бесполезно. Ребёнка подхватил высокий мужчина, тот, что стоял возле двух друзей ранее. Никто из компании не попал под снаряд, но пострадали от землетрясения и сносившего с ног потока воздуха от места разрушения части ограды. Тиль обошёлся ударом рукой о кирпич.

Часть I. Глава 4

К концу зимы 1314 года жители успели привести город в порядок. Умерших похоронили, дома перестроили, часть оружия отвезли в столицу, а остальное не вернули и переплавили. На удивление, армии с того дня больше ни разу не ссорились, как будто что-то случилось. Король, как обычно, болел и выздоравливал.

В церкви всё было по-старому. Каждый день приходилось будить детей в шесть утра, тратить много времени на молитвы, мало на отдых и развлечения. Вильгельм по-прежнему оставался самым необычным ребёнком, но жить ему стало труднее. Ежедневное однообразие сначала заставляло его злиться и часто кричать, но затем он стал молчаливым. Мальчик много думал, всегда ходил с уставшим лицом, говорил только отвечая на вопросы или отстаивая своё мнение. Ни «доброе утро», ни «пожалуйста», ни благодарности. Вильгельм сильно похудел, руки стали тонкими настолько, что можно было увидеть вены и все мельчайшие кости, обтянутые кожей. Хотелось сбежать, но не было на это сил.

Десятого числа весь день шёл снег, поэтому детей не выпускали на прогулку. Все сидели на кухне и занимались кто чем. Вильгельм сидел за столом и рассматривал порез на указательном пальце. Красная линия была заметной: миллиметр в ширину и столько же в высоту. По одежде, чёрным утеплённым штанам, платью с длинными рукавами и грязным сапогам, легко определялось его настроение. Взрослые общались.

Неожиданно в дверь кто-то начал стучать, даже не стучать, а колотить по ней руками. Все сильно испугались. Жанна, бубня себе под нос слова какой-то молитвы, отворила дверь. На снегу лежал маленький мальчик, одетый в меховую ткань, легкие белые штаны и чёрные сапоги. Шапки у него не было, уши посинели от холода. Длинные каштановые волосы виделись как сосульки, покрытые толстым слоем снега. Маленький нос был красный, губы ребёнок искусал так, что потекла кровь. Он горько плакал.

— Помогите мне его поднять, — крикнула Жанна на всю кухню. Ребёнка затащили в здание и закутали в тёплое одеяло.

«Чего он так голосит? Уши режет», — про себя сказал Вильгельм, глядя на мальчика — кто это вообще такой?

Когда ребёнок согрелся, то перестал плакать и начал засыпать, но сна ему было не суждено увидеть. Жанна взяла его за руки и, потрясывая, стала задавать вопросы.

— Я… хотел, — заикался ребёнок. — матушке… с матушкой поиграть. Она уснула, не… не проснулась, холодно было. Отец меня… бросил и в реку прыгнул. Он… Почему он не встал? Я кричал… отец не открывал глаза и дальше плыл. Мне холодно очень. Я просто шёл. Тут дом. Мне страшно!

Ребёнок остался сиротой, мать замёрзла, а отец не смог перенести потерю любимого человека и утопился. Затем мальчик назвал своё имя, а потом и его краткую форму: Джер.

— Джер Виббигель, три года от прихода в мир, — Виктория понимала его слова и доносила до остальных.

Его раздели и согрели, несколько раз облив горячей водой. Есть он отказался. Клирики его зачем-то окружили и хором помолились, а после молитвы Джер сразу уснул. Вильгельм долго сидел и размышлял о случившемся. Дружить он не хотел.

— Эй, — он запаниковал. — а куда его спать положили? Только бы не на мою кровать!

Он побежал на второй этаж. Дверь поддалась грубому отталкиванию и распахнулась, Вильгельм увидел Джера не на своей кровати, а на соседней. Его была вторая от окна, трёхлетнего ребёнка отныне первая. Это обрадовало, законное место в безопасности.

Вильгельм, сам не зная почему, захотел подойти к мальчику, что и случилось. Около минуты он разглядывал укрытый, медленно дышащий комочек.

Его появление было тем самым разнообразием, которого Вильгельму так не хватало. Джер казался неопознанным объектом, требующим изучения. Он был ниже на сантиметров двадцать, упитанный, с маленькими бровями и черными ресницами, которые прятали глаза. Волосы уже высохли, некоторые пряди лежали полукругом. Чёлка не обнаружилась. Рук не было видно из-за одеяла, как и ног.

Уже хотелось уходить, как вдруг Джер открыл глаза. Их взгляды пересеклись. Вильгельм не вздрогнул и продолжил стоять в том же положении с прежним каменным лицом, только в голове решалось, что сказать этому ребёнку.

— Ты кто такой?

Джер начал первый, громко задав вопрос.

— А ты?

Хоть Вильгельм уже знал его имя, он решил это скрыть и познакомиться не через ряд женщин, а самостоятельно. Лежавший на кровати мальчик широко открыл глаза и удивился. Ему показалось, будто находившийся рядом задал такой вопрос специально, чтобы возвысить себя. Вскоре он просто запутался.

— Давай знакомиться, вопросы — это слишком сложно и непонятно, фи, — сказал мальчик, высвобождаясь из одеяла. Потом он сидя начал широко улыбаться. — Джер Виббигель!

И он протянул правую руку, маленький рукавчик от белого платья был порван до локтя, ткань на две части разделило что-то острое.

— Вильгельм Грехатор. Теперь знакомы.

Мальчишки пожали друг другу руки. Но на лице Джера опять легко было заметить большие глаза и удивление.

— Чего? — протяжно и недовольно спросил он.

— Вильгельм. Имя у меня такое.

— Ви… Г… Ль… В…

— Неужели так трудно?

Джер очень старался выговорить имя правильно, но ничего не получилось. Всё это время они держались за руки, и ребёнок из-за неудачных попыток сжимал руку своего без пяти минут друга очень сильно, до боли.

Часть I. Глава 5

Джеру было комфортно рядом со своим другом. Он много смеялся, общаясь с Вильгельмом, принимал от него вкусную еду, защищал его во время споров со старшими. Джер молитвы не учил, просто открывал рот и для вида закрывал глаза, сидя с важным видом, но актёр из него был не очень хороший, иногда он попадался на обмане: закрывал глаза и засыпал. Больше всего мальчик любил прогулки, но маленькое пространство мешало как следует набегаться или спокойно полежать на траве без просьбы кого-либо уйти в другое место.

В один летний день он хотел залезть на дерево и посмотреть свысока на город, но упал. Когда ребёнок встал, возле кисти правой руки появилась кровь, белые штаны были грязные, а часть серого платья порвалась — рукава больше не было. Уровень радости понизился. Джер разозлился, а вскоре заплакал.

«Истекая кровью», он пошёл искать Вильгельма, очень хотелось пожаловаться. Поиски не были долгими — мальчик стоял возле двери на кухню и наблюдал за сидящей на ней бабочкой. Маленькое тело словно прилипло к поверхности, раскинув широко синие крылья с чёрными по бокам пятнами. Вильгельм заметил своего друга и отвернулся от бабочки; в тот день он был чист и вполне доволен.

— Пугаешь всех тут в чёрной одежде, как туча, — вредничал Джер в порыве несдерживаемых чувств, — и куда ты пропал после обеда? Я без тебя чуть не это… Это!

И он показал большую ссадину, из-за которой стали труднее заметными вены. Рядом были кровь и грязь. Вильгельм спокойно посмотрел на рану, но никак не мог представить историю её появления.

— Это ты как?

Джер очень старался прекратить плакать, но это получалось слабо, и его голос казался чужим.

— Та-ам очен-нь плохо-ое де-ерево рас-с-стёт, оно спец-ы-ы-иально сде-елало тонк-кие ве-етки, чтобы я-а упа-ал.

— Чего?

Вильгельм такому ответу удивился. Он взял друга за раненую часть тела, потом за противоположную руку.

— А-а-а…

— Молчи!

Помотав головой несколько раз, он наконец решил что-то сделать.

— Жди, я приду…

И он помешал бабочке — открыл дверь и зашёл на кухню, оставив Джера в полном одиночестве. На кухне была Виктория. Она сидела за столом и листала какую-то книгу. Видеть Вильгельма она была не рада. Да и тот не сразу на контакт пошёл. Некоторое время он стоял на месте, молча выдерживая её взгляд на себе, но вскоре она отвернулась.

К бочке с водой Вильгельм подошёл, держа в правой руке кружку, что находилась до этого в одном из стоявших рядом сундуков. Ему было всё равно, кто из неё пил ранее, мальчик думал только о своём плане.

Он вернулся и сообщил о необходимом избавлении от грязи возле раны.

Промывая больное место, он успокаивал друга и старался всячески скрыть его плач от других детей. К счастью, никто не подходил к ним. Джера стали называть глупым из-за его общения с, по их мнению, странным человеком.

Одного Джера оставлять было нельзя, поэтому Вильгельм пошёл возвращать кружку вместе с ним. Тот уже понял, насколько его друг пытался скрыть произошедшее и молча, без лишнего шума прошёл с ним. Вильгельм положил кружку в сундук, они тихо вышли на улицу.

— Молодец, — он начал хвалить успокоившегося, счастливого Джера. — что не плакал там. Уверен, они начали бы тебя молитвой лечить. Ты бы потом умер от боли, ибо какой смысл языком молоть во время серьёзной проблемы?

— Не смешно!

— Не кричи, — Вильгельм задумался. — это ещё не всё.

Из порванной части платья друга он сделал длинную, толстую полоску ткани и замотал в два слоя на месте раны. Кое-как завязав узел, мальчик посчитал это надёжным, затем отпустил одну и взял другую руку Джера.

— Как я понял, — Вильгельм показал пальцем на вену. — эти синие линии тоже кровь, но, какая-то важная, не зря же её видно? Значит, лучше не падать сюда. Эти линии я спрятал, чтобы ты их не трогал, и рана быстрее зажила.

В ответ он услышал не благодарность, а смех.

— Стесняется при мне заживать?

— Не знаю, но лучше не думай об этом, вдруг, боль вернётся?

Джер смеялся, словно ничего не случилось. Вильгельм отвернулся и направился в церковь. Но друг решил пойти за ним.

— Ты будто этот… который… лечить который умеет.

Вильгельм встал на месте. Его удивили такие слова. Он посмотрел на Джера, словно на психически больного.

— Лекарь?

— Да! Прямо он.

— Лекарь Вильгельм, — теперь уже посмеялся он, только очень тихо, с закрытыми глазами. Но вскоре мальчик ненадолго задумался. С одной стороны, звучало красиво, особенно если фамилию добавить, но с другой — неясно, понравилось или нет, чувства были смешанные. — Неважно. Пошли.

— Так ещё рано мучитьс… молиться, — Джер хитро улыбнулся. Вильгельму это не понравилось. Он почувствовал прикосновение, а после этого Джер побежал. — догоняй меня!

Первое время было недоумение, но вскоре мальчик тоже включился в игру. Джер, несмотря на юный возраст и маленькое тело, бежал очень быстро. Лишь в самом конце игры он почувствовал усталость. Мальчики поочерёдно догоняли друг друга, смеялись, врезались в забор несколько раз. В целом, они повеселились. Вильгельм признался, что это была его первая игра и та очень понравилась. Он казался самым счастливым ребёнком в церкви.

Часть I. Глава 6

В 1317 году Жанна умерла. Обычная простуда заставила её лечь в постель и больше никогда не встать. Она считалась долгожительницей — ушла в целых тридцать три года.

— Я теперь спать не смогу! Ужасно, — закричал Джер, глядя в окно комнаты на улицу. — Гелька!

— Видел, — ответил рядом стоявший, уставший мальчик. Он похлопал по плечу Джера пару раз и направился к выходу. Остальные дети завтракали.

Похоронили Жанну не как погибших детей в специальном месте на другом конце города, а прямо на территории церкви, так ещё и там, куда выходило окно комнаты мальчиков. Земля слегка приподнялась там, где под ней лежало тело, сверху поставили вытянутый камень с закруглённым верхом. Все были сначала напуганы, а потом привыкли, только Джер, самый маленький, никак не мог смириться со сменой пейзажа. Да и с произошедшим. Жанна помогала ему и по-доброму относилась к мальчику, в то время как другие девушки стали считать его глупым и сомневались в том, что он был способен верить в величайшее Существо.

— Не оставляй меня тут одного, пожалуйста!

Внизу, как оказалось, уже давно читали молитвы, а не завтракали. Вильгельма и Джера об этом никто не предупредил, но их всё равно посчитали виноватыми за опоздание.

Гулять не пошёл никто. Дети сидели на кухне и общались, а Джер уснул. Вильгельму было скучно, он решил попросить книгу и провести время за чтением. Он спустился на первый этаж. Возле портрета Существа стояли две женщины, одна из них — Виктория. У неё в руках было три исписанных с двух сторон листа. Один она вскоре отдала девушке.

— Этот положи в сундук, тут за прошлый год, думаю, не понадобится.

Девушка убежала.

— Нечесть! Как она со всем этим разбиралась? Тут ещё что-то от королевы, — ворчала Виктория. — как на это письмо отвечать? Напишу не так, гневаться будет долго!

Вильгельм вошёл неожиданно. Он поздоровался с девушкой, немного постоял молча, держа руки за спиной, а потом сообщил о своём намерении.

— Я хотел книгу почитать. У вас нет чего-нибудь про… например, лечения?

— Не занимайся ерундой!

Виктория отвела взгляд в сторону, затем куда-то ушла. Через минуту она вернулась с толстой книгой в чёрной обложке. Молча положив книгу мальчику в руки, Виктория отвернулась в знак нежелания продолжать общение. Вильгельм вернулся немного расстроенным.

— Какая информативная… Священная книга Существа!

Возможно, это был тонкий намёк. В ином варианте она просто не захотела искать нужную книгу. Вильгельм час повторял «это уже знаю», никакой новой информации он для себя не нашёл.

Он сидел на своей кровати, листая книгу, как вдруг почувствовал, что в его руку кто-то начал тыкать. Оказалось, Джер проснулся.

— Это… я вообще, ну, лучше бы не спал, — говорил он сонным голосом, — ещё хуже стало. Ощущение, будто очень да… долго бегал.

— Не делай так, в другой раз лучше поешь.

— А что ты читаешь?

— Можно сказать, ничего. Хочешь, отдам?

— Ой! Спасибо, нет. Там буквы, их много, не хочу.

Джер стал высовывать язык и корчить рожицы, будто съел что-то невкусное. Вильгельм закрыл книгу и положил на кровать.

— Заметил, что всё стало напряжённым?

— Да, — ответил Джер.

— Может, стоит и правда…

Вильгельм больше не сказал ни слова, только вот Джер его понял и молча кивнул. Но неизвестность держала их взаперти и не давала покинуть церковь.

Вечер решил их судьбу.

Перед сном читали молитву все, кроме Вильгельма. Ему очень не хотелось видеть Викторию и слышать слова, которые уже надоели. Он сначала прятался, а когда его перестали искать, сел в комнате и погрузился в мысли. Когда все дети зашли и стали готовиться ко сну, Вильгельм вышел искать Джера. На лестнице откуда-то снизу он услышал голос Виктории, после Джера, а затем детский крик.

— А второго вообще убью, когда увижу! Поганые твари, неблагодарные сволочи, — Виктория явно была в бешенстве.

Она ушла, а Джер остался плакать возле портрета. Вильгельм подбежал к нему и увидел на левой руке красный след, по форме напоминавший ладонь.

— Мне больно, — вопил Джер сквозь слёзы.

Он раскрыл Вильгельму тайну. На самом деле Викторию заставили работать в церкви, хотя ей никогда не нравились дети. Она планировала воспользоваться любовью маленьких к высшему, чтобы потом заработать на этом и уехать во Францию, а Вильгельм и Джер были для неё угрозой, так как другие дети могли встать на их сторону и всё узнать. Действительно во всё верила и приучала к добру, имея искренние чувства и мотивы, только Жанна. Джер подслушал её разговор и попросил отпустить, но не двоих друзей, а всех. Это разозлило женщину.

Вильгельм чувствовал злость и моральную усталость. Десять лет жизни он потратил на то, чтобы другой человек потом воспользовался его знаниями. Жанна говорила, что для побега нужно определиться с жизненной целью, и Вильгельм спустя долгое время её нашел — сохранить и построить жизнь по-своему.

Он схватил Джера за руку, не думая о больном месте.

Часть II. Глава 1

Они проснулись, когда за окном уже светило солнце. Дождь закончился, вся одежда за ночь высохла. Джер открыл глаза и увидел перед собой мужчину в сером камзоле с длинными рукавами, серых плотных штанах и чёрном плаще на спине, что держался благодаря золотой нити возле шеи.

Он сидел на деревянном стуле возле кровати, держа руки вместе на своих коленях. Каштановые волосы, длиной чуть ниже подбородка, были чистыми, пушистая чёлка, зачёсанная влево, закрывала половину лба. Мужчина был стройным и высоким, его пальцы казались чуть длиннее тех, что видел Джер у клириков в церкви, а ещё намного тоньше, чем у самого мальчика. Взрослый человек не горбился, его словно приучило какое-то обстоятельство всегда ходить с прямой спиной.

Зелёные глаза сначала бегами с места на место, но затем посмотрели прямо на Джера. Мужчина выглядел строгим с осуждающим выражением лица. Но это была скорее серьёзность, нежели какое-либо отрицательное чувство. Также он был заинтересован в происходящем.

— Так, — протяжно сказал он совсем не громко. Джер испугался и начал трясти руки крепко спящего Вильгельма.

Он проснулся, так же отреагировав на незнакомца. Вильгельм сел на кровати и стал обнимать Джера, оттянув подальше от мужчины, как бы защищая. Все молчали, двоим было страшно, одному — неловко.

— Даже не знаю, с чего начать, — мужчина заговорил первый, после чего ещё немного помолчал. — а вы откуда?

— С церкви, где сирот держат, — озлобленно, с недоверием сказал Вильгельм. Такой ответ удивил его собеседника.

— Знаю такую, говорят, там очень жестокое воспитание, вы сбежали, наверное?

— Там оставаться невозможно, меня ударили вчера!

И Джер показал рану.

— Печально. Ну, как я понимаю, идти вам некуда. Здесь, в целом, — он посмотрел в разные стороны. — чисто, свежо, можете у меня жить. Анатоль.

Он с улыбкой на лице протянул в сторону мальчиков правую руку, сложив в кулак все пальцы, кроме указательного. Джер сразу же обрадовался и, весело смеясь, обхватил палец Анатоля своей маленькой рукой, а затем начал поднимать и опускать, производя своеобразное рукопожатие. Он долго не отпускал нового знакомого. Вильгельм же вместо этого встал с кровати и начал ходить по комнате, осматривая каждый угол.

С каждым шагом он слабее чувствовал страх. Входная дверь была напротив той стены, возле которой стояла кровать, но правее неё на полметра Левее двери, практически в самом конце стены, находилось окно, стекло которого было с фацетом. Слева от кровати находился тёмно-коричневый шкаф готического стиля, его дверцы были с единым узором в виде длинных весов, окружённых цветами и длинными листьями. После шкафа стоял чёрного цвета большой сундук.

Мальчик совсем не обратил внимания на то, что на кровати лежали чистые подушка и одеяло белого цвета. Он всё заметил лишь когда подошёл ближе.

— У вас хорошо, — сказал Вильгельм, подойдя к Анатолю. Мужчина посмотрел на него и улыбнулся.

— Можно на «ты». Кстати, вы братья?

Вильгельм впал в ступор, а Джер громко засмеялся. Эта ошибка по какой-то причине показалась ему смешной.

— Мы очень хорошие друзья, — затем он показал на Вильгельма пальцем. — он меня раньше подкармливал, вот какой!

Это заставило Анатоля тоже посмеяться, но не так громко и в разы меньше по времени.

— Он у тебя всегда такой весёлый?

— По большей части да, — Сказал Вильгельм. Его Джер Виббигель зовут.

— А тебя?

Джер встал перед Анатолем и решил ответить на вопрос вместо друга.

— Это Гелька. Ему не нравится, когда я его это… ну, называю так. Но имя у него сло-о-ожное.

— Интересное прозвище, — ответил мужчина и попытался самостоятельно ответить на свой вопрос, используя «небольшую подсказку». Так называемый помощник отошёл в другую сторону. Мужчине надоело ломать голову.

— И все-таки, как твоё имя?

— Вильгельм Грехатор.

Анатоль изменился в лице. Он был удивлён ответом. Широко раскрывшиеся глаза не моргали вовсе. Анатоль стал рассматривать ребёнка, удивляясь с каждым разом всё больше. Он слышал эту фамилию раньше, причём очень часто… Анатоль моргнул и отвёл взгляд в пол, где стояла кровать. Теперь он выглядел задумчивым. У него, казалось, дёргался глаз.

Мужчина опять глянул на мальчика.

— Ещё раз…

— Ну, Вильгельм.

— Это я понял. Фамилию назови.

— Грехатор.

Анатоль показался ему более строгим, чем после первого взгляда на него. Мальчик совсем ничего не понимал и даже не мог предположить, что успел сделать плохо, до злости старшего человека. Мужчина тяжело вздохнул, закрыл глаза и отвернулся.

— Вот так ответственность!

— Чего? — мальчик услышал эти слова, но не понял их смысла. Анатоль в ответ лишь поднял руку с раскрытой ладонью и пару раз взмахнул, мол, «не бери в голову».

Они оба поняли, что в комнате нет Джера. Анатоль услышал постукивания сверху и резко встал со стула, направившись на второй этаж. Вильгельм успел задать ему возможность.

Часть II. Глава 2

К 11 часам вечера Анатоль стал рассеянным и вялым, захотел спать.

— Какая радость, что мне не нужно никуда идти, — говорил он.

Дети за день очень устали, было много впечатлений, новых вещей, ещё удачное знакомство — всё утомило. Вильгельм и Джер легли на втором этаже, как и спланировали днём, Анатоль собирался уходить на первый.

— Подушки мягкие? Жарко не будет? Могу окно открыть на ночь, — спрашивал он у детей. Мужчина волновался, ведь хотел, чтобы детям ночью спалось по-настоящему комфортно и спокойно. Руки он положил на талию и принялся осматривать комнату, всё выглядело так, как он хотел.

— Нормально, спасибо, — ответил на вопросы Вильгельм.

— Хорошо, тогда крепких набранных сил.

— Подожди. Это кому?

— Ну, вам, конечно…

— А ты о чём?

— Вам никогда не желали этого?

— Нет.

Анатоль всё объяснил. Такая фраза являлась аналогом «приятных снов», но внимание уделялось не приходившему сну, а результату его появления.

Мужчина подошёл к столу и уже собирался взять горевшую свечу и уйти с ней на первый этаж, как вдруг Джер запищал.

— Эй! А как же объятия на ночь?

Он встал на кровати, заулыбался и широко расставил руки. Анатоль не ожидал такого. К нему пришло удивление, он опешил, но от просьбы решил не отказываться, чтоб порадовать дитя.

Он возвратил на прежнее место свечу и подошёл к ребёнку. Джер благодаря стоячему положению тела стал практически одного роста с Анатолем. Они потянули друг к другу руки, младший целенаправленно, старший аккуратно и неловко, но им удалось обняться. Джер крепко вцепился, создав из рук одну неразрывную прямую. Анатоль держался слабее, одна рука расположилась ниже другой. Он посмотрел в пол, а затем немного улыбнулся. Было видно, как он засмущался. Вильгельм глядел на это с вопросом, хотелось ли ему такого же.

Объятия закончились. Джер получил то, чего хотел, вскоре быстро укутался в одеяло и лёг, словно ничего и не было. Анатоль постоял возле его кровати, улыбаясь от прилива эмоций. Однако долго быть на одном месте не хотелось. Он два раза открыл рот в попытке что-то сказать, затем провёл пальцем линию от свечки до лестницы, а через секунду всё-таки пришёл в себя и нормально заговорил.

— Пойду, в общем…

И тут Джер снова подал признаки жизни. Он потребовал обнять Вильгельма, чтобы тот, мол, не чувствовал себя лишним. Несмотря на малое количество времени житья у Анатоля, Джеру казалось, что он уже их очень сильно любил, словно родных детей.

Анатоль подошёл и стал ждать, пока Вильгельм вставал. Ребёнок поднялся, но сразу же напоролся на проблему. Он поднял руки и потянул их вперёд, но не знал, за что следовало держаться.

— Я помогу, — руки мальчика оказались почти целиком внутри двух ладоней Анатоля. Он помог Вильгельму взяться за его спину, положил руки приблизительно как Джер и отпустил. Это не помешало ему обнять мальчика. Также Анатоль слегка прижался. Вильгельм это хорошо почувствовал. Повторять действие он не стал, не привык к объятиям. И пока Анатоль вновь испытывал лёгкое счастье, Вильгельм пытался разобраться в чувствах и окончательно решить, нравилось ему такое или нет.

Всё подошло к концу, Анатоля сделали очень весёлым, он даже немного взбодрился. Джер чуть посмеялся и закрыл глаза.

Вильгельм проводил мужчину взглядом и остался в темноте. Это была его первая ночь на новом месте. Дома ли он был теперь, или дом остался где-то там, брошенный мальчиком же?

И всё-таки когда ложишься спать на новом месте, в которое очень хотел убежать, вспоминается старое. Оно хоть и казалось очень плохим, но было уже привычным. Однако стоит мечтать о том, чтобы всё нехорошее забылось, а новое сделало счастливее. Главное ни о чëм не жалеть.

Мальчики уснули.

Подъём случился, как обычно, в шесть утра, но только у Вильгельма. Он проснулся уже по очень долгой привычке, однако сильно хотел спать. За окном уже ярко светило солнце и слышны были птицы. Лучи солнца попадали во все щели и уголки комнаты. Один лучик освещал спину Джера. Он пока ещё не проснулся. Вильгельм встал с кровати и пошёл на первый этаж проверить, чем в столь приятное утро занимался Анатоль.

Он увидел его крепко спящим. Одеяло закрывало ноги и низ живота, выше лежала левая рука. Правую он положил под голову, лицо было направлено к потолку, сам Анатоль лежал на спине. Правая нога под одеялом вытянулась, левая сползла с кровати и чуть касалась пола носочком. Серый плащ небрежно лежал на стуле возле кровати. Ботинки стояли на полу. В это раннее утро даже советник спал крепким сном, Вильгельм тоже решил заснуть. Он дошёл до кровати, лёг и очень быстро провалился в сон.

Мальчик проснулся в десять утра. Как только он открыл глаза, то сразу же расширил их от сильного удивления. Он первый раз почувствовал себя выспавшимся. Тело спокойно поднялось с кровати, двигаться было удивительно легко, Вильгельм ни разу не зевнул. Он услышал с первого этажа смех Джера, мальчик тоже не спал.

Джер сидел с Анатолем на кухне. Они катали по столу деревянный телесный шарик, сидя напротив друг друга. Тот, кому не удавалось поймать маленький предмет, становился проигравшим. Счёт был равный, ведь оба поддавались, временами неосознанно. Вильгельма первым заметил Джер, когда не смог поймать шарик.

Часть II. Глава 3

Со временем к Анатолю привыкли оба мальчика. Они чувствовали доверие, не боялись задавать ему вопросы, мужчина хотел многому их научить, только нагружать всем сразу не стал, Анатоль ждал подходящих момента и возраста…

Тем утром жара не мучила. Год хоть и был солнечным, но ни разу температура не превышала и двадцати пяти градусов. Речка была прохладной, но пригодной для купания. Вильгельм уже высох, узнав об этом, он решил посмотреться с зеркало. Оно стояло на первом этаже возле кровати и пылилось уже два года, зачем тогда купили — непонятно. Сразу же Вильгельм скривился и разочаровался. Он захотел изменить свою внешность, одежду тоже.

Юноша поднял руку и сразу же потянул к волосам, что сильно не нравились. Они были очень длинные, чуть ниже плеч, полностью закрывая шею. Вильгельм взял их в руку и поднял вверх, скрыв за головой. Получилось что-то по типу каре, эмоции стали положительнее, да и он стал улыбаться. Юноша походил по этажу, вскоре нашёл серебряные ножницы и хотел сначала обрезать волосы, а затем одежду, но передумал. Он решил переодеться полностью.

Помочь в этом мог никто, кроме Анатоля, наверняка он имел в шкафу одежду, из которой давно вырос. Мужчина сидел на втором этаже за столом и быстро что-то писал. Очень часто он окунал перо в чернильницу, затем начинал писанину заново, несмотря на скорость, кляксы не появлялись. Его лицо было сосредоточенным и немного злым. Вильгельм постучал по стене, чтобы не пугать голосом и моментальным вопросом. На стук он получил вопросительный звук вместо ответа.

— М?

— Я могу твою старую одежду забрать себе?

Анатоль не слушал Вильгельма. Он узнал его по голосу, может, хотел понять, что ему нужно, но текст в каком-то документе, что должен был немедленно создаться, занял не только внимание, но и весь разум. Мужчина не смог приложить усилия и послушать.

— Я понял.

— Ты меня слушаешь?

— Хорошо, согласен.

— Значит, беру, спасибо!

— Да, обращайся, — но вот громкую благодарность он услышал.

Вильгельм взял то, что больше всего ему понравилось. Он приглядел чёрный камзол с длинными рукавами и рисунком волнистых линий, также взял себе коричневого цвета брюки. Долго Вильгельм смотрелся в зеркало, но было по-прежнему некомфортно. Юноша набрался сил и решился укоротить волосы.

Трудности только начинались. Вильгельм взял ножницы и планировал резать по отдельности каждую прядь, начать было страшно. Получалось неровно, размеры были разные. Он сделал себе чёлку – пряди возле лба укоротил одним разрезом до переносицы, очень старался, затем левой рукой стал зачесывать назад до тех пор, пока они не легли, завиваясь в противоположные (к ушам) стороны. Но вниз на лоб падали две коротенькие прядки сантиметра по три, это случайно получилось. По бокам резал менее активно, устал, тоже получалось криво. Под конец он психанул. Вильгельм не захотел мучиться с прядями на затылке и взял волосы в руку, ножницы расставил, одну часть сжал в ладони, а второй резко провел слева-направо. Волосы мгновенно отрезало. Сзади они стали чуть ниже подбородка.

Вильгельм бросил отрезанную часть с ножницами на пол и теперь трогал результат. Ему всё нравилось, глазки засияли. Причесался он руками, сунув пальцы в волосы и сделав движения сверху-вниз.

Счастливый он пошёл к Анатолю после уборки. Мужчина к тому времени всё закончил и связывал получившиеся документы ниткой.

— Посмотри на меня, — негромко произнёс Вильгельм, стараясь скрыть радость, но интонация всё выдавала.

Анатоль повернулся, он был сильно поражён. Мужчина стал широко улыбаться и осматривать всё, глаза бегали в разные стороны.

— Какой ты красивый, — Анатоль встал и подошёл всё потрогать. — ну-ка повернись!

Он осмотрел заднюю часть причёски и то, как юноша выглядел в новом наряде. Спереди всё смотрелось прекрасно. Затем Анатоль хихикнул. Он заметил неровности.

— Когда отрастёт, я тебя сам подстригу, чтоб ровно было. Но ты мне очень нравишься, тебе идёт.

Вильгельм всё ещё был счастлив. Он снял ботинки и лёг на свою кровать, подложив руки под голову, и расслабился.

— Считаю, что Джеру понравится. Кстати, где он?

— Без понятия, — Анатоль стоял возле бумаг и периодически переводил на них взгляд. — гуляет с кем-то. Ты сегодня опять читать будешь?

— Да. Ты знаешь, мне очень нравится медицина. Это, как я думаю, неотъемлемая часть жизни и та, что её продолжит.

— А ты себе спутника этой самой жизни не нашёл?

Вильгельм вздрогнул, затем сел. Он понял, на что намекал в тот момент Анатоль. Тему он затронул серьёзную, но говорил спокойно. Анатоль, не моргая, глядел и ждал ответа.

— Думаю, тебе уже пора. Шестнадцать лет прошло с прихода в мир.

— А тебе годов побольше, чем мне, так что ж бездействуешь? Уже пора, — Вильгельм немного наглел. Он не очень любил эту тему, ведь до сих пор ни в кого не влюбился, а казалось, будто не стоило, а прямо-таки надо было.

— Я… не хочу, — сказал мужчина чуть подумав. — а ты обязательно подумай об этом.

— И как мы тут поместимся?

— Ну, переедешь.